В настоящей главе мне предстоит рассмотреть правила подсудности, установленные для общих судебных установлений rationae personae, т. е. те правила, которые определяют подсудность дел тому или другому суду в среде судов гражданских одного и того же разряда. Правила эти, как я уже имел случай заметить, не отличаются таким абсолютно императивным характером, как правила подсудности, установленные rationae materiae, рассмотренные мной в предыдущей главе: напротив, правила, установленные rationae personae, к рассмотрению которых я перехожу, только относительно императивны, потому что они установлены в интересе частных лиц. Государству собственно нет дела до того, тот или другой суд, из многих судов однородных, разрешит то или другое дело, между известными частными лицами, разрешить которое уполномочен каждый из этих судов, в силу правил о подсудности, установленных rationae materiae. Доказательством тому, что правила подсудности, установленные rationae personae, не имеют такого строго императивного характера, как правила, установленные rationae materiae, служит то обстоятельство, что в отношении применения этих правил закон допускает значительные отступления, изменяющие эти правила по воле сторон, или допускает применение начал добровольной или волюнтарной подсудности в более широких пределах, в отступление от общих правил подсудности обязательной, чем относительно применения правил, установленных rationae materiae (228 ст. уст. граж. судопр.). Постановления, касающиеся специальной подсудности окружных судов, заключаются в статьях 203—228 включительно; но из рассмотрения содержания всего устава гражданского судопроизводства нельзя не заметить, что статьи эти далеко не обнимают собой всех правил подсудности дел исковых; есть и в других местах устава немало статей, заключающих в себе также постановления о подсудности этого рода дел, на рассмотрении которых я также должен буду остановиться в настоящей главе. Рассматривая эти правила сперва в их совокупности, нельзя не заметить, что некоторые статьи заключают в себе общие правила подсудности, другие же, напротив, указывают те изъятия, которые законодатель считал нужным установить, как ограничения но отношению применения правил общих. Главным мотивом к установлению таких изъятий, конечно, могло послужить то соображение, что безусловное проведение хотя бы вполне правильных и разумных начал, при большом разнообразии случаев, встречающихся в жизни, может вести иногда к большой несправедливости: изъятия же в таких случаях могут именно служить необходимым коррективом для предотвращения тех вредных последствий, которые могли бы произойти от безусловного проведения одного какого-либо начала. Хотя, с другой стороны, и нельзя не признать, что чем меньше закон допускает отступлений или изъятий из общих правил, тем меньше может быть путаницы в применении самых общих начал подсудности, тем легче будет судам, так сказать, ориентироваться в приложении на практике разнообразных начал подсудности, установленных для различных родов дел. Между тем, постановления нашего устава о подсудности если и не отличаются достаточной определительностью, зато довольно пространны, представляют немало изъятий из общих правил, вследствие чего, и признаки подсудности, принятые уставом, весьма разнообразны, как мы увидим при разборе отдельных постановлений устава. Правила подсудности, преподанные многими иностранными законодательствами, в сравнении с правилами нашего устава, отличаются несравненно большей краткостью. Так, напр., в уставе французского гражданского судопроизводства имеется всего одна только 59 ст., разделенная на несколько параграфов, в которой изложены все правила подсудности, установленные rationae personae и принятые французским уставом для окружных судов. Далее, из общего рассмотрения правил специальной подсудности окружных судов можно сделать тот вывод, что правила эти устанавливают собственно не одно, а два различных общих начала подсудности, одно для подсудности исков о движимости, cum tendit ad quid mobile, другое — для подсудности исков о недвижимости, cum tendit ad quid immobile. Что нашим уставом действительно принято два общих начала подсудности, а не одно, как бы можно заключить, при первом взгляде, из редакции 203 ст. и рассуждений, на которых эта статья основана, доказывается лучше всего содержанием правил о подсудности, выраженных в основных положениях устава гражданского судопроизводства. Так, 25 ст. основных положений прямо постановляет следующее: „В исках личных (т. е. относящихся к недвижимому имуществу) и о движимом имуществе подсудность определяется местом постоянного жительства или временного пребывания ответчика, а в спорах о недвижимых имениях — кругом, в черте коего находятся его имения“. Кроме того, чрезвычайно важно определить, какое именно разделение исков на роды, предлагаемое теорией, принято нашим уставом в основание определения самых основных начал подсудности, потому что по одному какому-либо началу подсудности никак не может определяться подсудность всех родов исков. Я только что заметил, что наш устав в основание принятых им общих начал подсудности принимает разделение исков на иски о движимости, cum tendit ad quid mobile, и иски о недвижимости, cum tendit ad quid immobile. Это мнение я основываю, главным образом, все же на постановлении 25 ст. основных положений, а отчасти также на тех рассуждениях, которые помещены в главе о подсудности, в издании государственной канцелярии. Из этих рассуждений, между прочим, видно, что при установлении правил подсудности составители уставов не пожелали положить в основание общих начал подсудности разделение исков на иски личные, вещные и смешанные, принятое французским уставом гражданского судопроизводства в основание при установлении общих начал подсудности. Если же при установлении правил подсудности в нашем уставе не принято это последнее разделение исков, то и никакого другого разделения, как разделения на иски о движимости и о недвижимости, и не могло быть принято, что, впрочем, подтверждается и характером отдельных постановлений нашего устава о подсудности, и в чем, я надеюсь, можно будет достаточно убедиться при разборе этих отдельных постановлений, к рассмотрению которых я теперь и перехожу.
Ст. 203. Иск предъявляется суду, в округе коего ответчик имеет постоянное жительство. Из сего исключаются положительно указанные в законе случаи, в коих для подсудности установлены особые правила.
В этой статье выражено общее правило подсудности исков о движимости по местожительству ответчика. Начало это известно было еще римскому праву и выражалось у римлян в формуле actor sequitur forum rei. Я говорю, что это общее правило установлено только для подсудности исков о движимости, потому что для подсудности исков о недвижимости существует другое также общее правило, выраженное в других последующих статьях устава. Не так, по-видимому, понимается значение правила actor sequitur forum rei в рассуждениях, помещенных в издании устава государственной канцелярии (2 изд., стр. 111); именно в рассуждениях это правило понимается только как одно общее правило подсудности всех родов исков, и что все остальные правила подсудности, даже общие правила подсудности для исков вещных о недвижимости, должны считаться не более, как изъятиями из этого одного общего правила. Но такой взгляд на значение правила actor sequitur forum rei вряд ли можно признать правильным, потому что различие между исками о движимости и недвижимости, как мы видели в первой главе, до такой степени принципиально по отношению к отыскиваемому объекту спора, что и самые правила о подсудности тех и других исков должны основываться на совершенно различных началах, так что эти начала представляются общими правилами порознь, по отношению к тому и другому роду исков в отдельности. Поэтому, мне кажется, что правило actor sequitur forum rei должно быть принимаемо за общее правило именно только в отношении подсудности исков о движимости. Вопрос о том, приняты ли нашим уставом два основных начала подсудности или одно, не есть вопрос праздный, как бы это могло показаться на первый взгляд: напротив, как для комментатора устава, так равно и для цели толкования чрезвычайно важно: смотреть ли на одно из основных начал подсудности как только на изъятие из другого общего начала, или же принимать его за основное начало, имеющее равное самостоятельное значение с первым, потому что для интерпретирования общих правил и изъятий из них приемы и способы толкования, преподанные наукой, совершенно различны; следовательно, и выводы, которые могут быть сделаны при различных способах толкования, также будут различны, смотря по тому, будет ли известное правило закона интерпретировано, как правило общее, или только как изъятие из другого общего правила. Мотив правила actor sequitur forum rei, кажется, довольно ясен сам по себе, и основывается на том соображении, что несправедливо было бы предоставить на волю истца вызывать ответчика в тот суд, в который он найдет более удобным для себя, и вводить через это ответчика в напрасные расходы и издержки, в особенности в тех случаях, когда самая претензия истца окажется неосновательной, а вместе с тем возместить все издержки ответчику истец будет не в состоянии. Что правило actor sequitur forum rei для подсудности исков о движимости наш устав считает за общее начало, видно из самого изложения 203 ст., которая была бы совершенно понятна и не представляла никаких недоразумений, если бы устав где-либо определил с точностью, какие лица в процессе должны именно считаться ответчиками по делу; но, как устав этого не сделал, то и возникает недоразумение по поводу 203 ст. о том, по месту жительства какого именно лица, как ответчика, следует предъявлять иск; на разрешении этого вопроса я и остановлюсь в настоящее время.
На основании 17 ст. устава каждый может быть истцом и ответчиком; изъятия из этого общего правила указаны в статьях 18, 19 и следующих устава. В силу этих изъятий, за лиц, состоящих под опекой по несовершеннолетию или по душевным и физическим недугам, ищут и отвечают на суде их родители или опекуны; за несостоятельных ищет и отвечает на суде конкурс. Таким образом, на основании этих изъятий ответчиками должны уже считаться не сами, положим, несовершеннолетние или несостоятельные, а опекуны или конкурс, хотя последствия процесса будут касаться собственно сих последних, а не их представителей, но в отношении процессуальном ответчиками, тем не менее, должны быть признаны, на основании этих статей, опекуны или конкурс. Следовательно, если иск и предъявляется к малолетнему или к несостоятельному должнику, то он должен быть предъявлен в суд не по месту жительства малолетнего или несостоятельного, а по месту жительства опекуна, или по месту нахождения конкурса. Конечно, может случиться, что местожительство опекуна и несовершеннолетнего будет одно и то же, но этого может и не быть; между тем, как иск во всяком случае должен быть предъявлен по месту жительства опекуна, а не малолетнего, как это совершенно правильно объяснили из наших процессуалистов Думашевский в его статье: „О порядке предъявления исков к лицам, не имеющим права искать и отвечать на суде“ (Суд. Вест. 1875 г., № 38) и Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 52), основываясь на том обстоятельстве, что в процессуальном отношении, в силу правила 17 ст., истцами и ответчиками должны быть признаваемы не сами подопечные, а их представители — опекуны. Что касается, далее, подсудности исков, предъявляемых не против малолетних, а против несовершеннолетних, достигших уже 17-ти-летнего возраста, и которые состоят не под опекой, а только под попечительством, то иски против сих последних, конечно, должны быть предъявляемы по месту жительства самих несовершеннолетних, а не их попечителей, потому что попечитель не есть собственно представитель несовершеннолетнего, и потому, что несовершеннолетние, на основании закона (220 ст. Х-го т. 1 ч.), признаются сами способными, как вести свои дела вообще, так равно и искать и отвечать на суде с ассистенцией их попечителя. Далее, представителями других лиц могут быть в известных, законом определенных, случаях (24 ст. устава) также душеприказчики. В случае предъявления иска к сим последним, хотя бы самый иск касался не интересов душеприказчика, а, напр., интересов наследников по закону, или по завещанию, иск, тем не менее, должен быть предъявлен по месту жительства душеприказчика, а не наследника, потому что в процессуальном отношении закон ставит ответчиком именно душеприказчика, а не наследника. Это все случаи необходимого представительства, существующего в силу самого закона; но, кроме этих случаев, есть еще случаи представительства добровольного, основанием которому, в большинстве случаев, служит договор доверенности, но не всегда, потому что добровольное представительство может быть и без доверенности. Относительно предъявления иска по месту жительства ответчика, имеющего поверенного только ad hoc, положим — имеющего поверенного на ведение одного известного какого-либо дела в суде, или хотя бы на ведение всех его дел, но только судебных, не может быть затруднения, потому что представительство ad hoc не может считаться полным представительством лица ответчика; поверенный ad hoc не есть представитель всех прав и обязанностей ответчика, поэтому и иск должен быть всегда предъявляем не по месту жительства поверенного, а по месту жительства самого ответчика. Но вопрос делается сложнее в том случае, если представитель по доверенности уполномочен на управление всеми делами и имуществом ответчика, а равно и в том случае, если представитель добровольно занимается ведением дел и управлением имуществом ответчика без доверенности. По месту жительства самого ответчика или его представителя может быть предъявлен иск в этом случае? Что иск во всяком случае может быть предъявлен по месту жительства самого ответчика, в этом, кажется, не может быть никакого сомнения потому, что если им и уполномочено заведовать делами его другое лицо, через это, конечно, он и сам не лишен правоспособности заведовать своими делами, и ни в коем случае не может быть ограничен в праве искать и отвечать на суде за себя. Но вопрос главным образом состоит не в этом, а в том, может ли быть предъявлен в этих случаях иск и по месту жительства представителя? Обыкновенно такие представители действуют, по управлению делами другого лица, вполне самостоятельно, сами вступают во всевозможного рода сделки со сторонними лицами, иногда от имени своих доверителей, а иногда и просто от себя, но для своих хозяев; хозяева же, как это нередко случается, находятся на местожительстве далеко от местодействия их представителей; как, напр., помещики, не живущие в своих имениях, где ведут их дела управляющие, или торговцы, ведущие сами дела в одном месте, и имеющие приказчиков в различных других местностях, также нередко весьма отдаленных, которые ведут самостоятельно дела своих хозяев. В этих случаях всем тем лицам, которые вступают в сделки с управляющими или приказчиками, было бы крайне неудобно, для возбуждения каждого, нередко весьма незначительного дела, разыскивать непременно местожительство самого хозяина, чтобы предъявить к нему иск, местожительство часто весьма отдаленное; поэтому, со стороны практической, со стороны удобства для многих вести дела по месту жительства не самого хозяина, а его представителя, вопрос о допустимости такой подсудности, конечно, должен быть разрешен утвердительно. Но не так легко разрешить этот вопрос на юридическом основании; но все же, если у нас и нет прямого закона, на основании которого можно было бы отвечать на него утвердительно, то тем не менее, отчасти по аналогии с другими постановлениями закона, предусматривающими сходственные случаи, а отчасти и на основании общих соображений, мне кажется, можно и на основании юридическом дать на этот вопрос ответ утвердительный. Когда лицо отсутствующее имеет своего представителя на месте дел его, тогда мотив правила actor sequitur forum rei, заключающийся в том, что несправедливо было бы предоставить истцу привлекать по его усмотрению ответчика в тот суд, в который он найдет это более удобным для себя, или же в суд по своему местожительству, быть может, из местности весьма отдаленной, без сомнения отпадает потому, что для ответчика в этом случае не может быть уже никакого неудобства, если он будет привлечен к суду по местожительству истца, общему с местожительством его представителя, который в этом случае и может сделать все, что найдет нужным в интересах своего хозяина; а, следовательно, в этом случае и не будет никакой несправедливости допустить предъявление иска не по местожительству самого ответчика, а по местожительству его представителя, занимающегося ведением вообще всех дел хозяина, или управлением всем имуществом его, иногда в местности довольно отдаленной. Сенат в одном решении (реш. 1867 года, № 241) признал, что приказчик и без доверенности от хозяина может искать на суде по делам его хозяина, порученным его заведованию. Уголовный кассационный департамент еще в более широких размерах признает за представителем право искать на суде уголовном по делам хозяина (реш. 1871 года, № 1179 и многие другие) и даже признает представителей, напр., управляющего имением, или приказчика, прямо лицами потерпевшими. Если же заведывающие делами другого лица по доверенности или без доверенности могут быть самостоятельными истцами, то последовательность требует признать, что они могут быть также и самостоятельными ответчиками, по крайней мере, в отношении процессуальном, т. е., что иск может быть предъявляем хотя собственно к хозяину, но по местожительству его представителя, заведывающего делами его. Впрочем, подтверждением высказанному мной взгляду на возможность предъявления исков и по местожительству представителя, напр., управляющего и приказчика, мне кажется, может служить и постановление 221 ст. устава, по которой иски против компаний, обществ или товариществ, возникающие из договоров, заключенных с местными их конторами или агентами, могут быть предъявляемы и по месту нахождения сих последних. Конечно, правило это может иметь применение по отношению к занимающему нас вопросу только по аналогии: но допустить аналогию здесь весьма возможно. Как постановление 221 ст. устава, допускающее в известных случаях возможность предъявления исков к обществам по месту нахождения их контор или агентов, есть только изъятие из общего правила 220 ст., постановляющей относительно подсудности исков против компаний, обществ или товариществ, как общее правило, что иски против таких лиц должны быть предъявляемы по месту нахождения правления или фирмы, так и на предъявление иска по местожительству представителя, а не самого хозяина, можно смотреть, как на изъятие из общего правила о подсудности по местожительству самого ответчика. Мне кажется, в этом случае представитель частного лица может быть признан, по отношению к праву искать и отвечать на суде, находящимся в том же положении, как местный агент или контора какого-либо общества или товарищества, к которому правление состоит в том же отношении, как хозяин к своему представителю. По крайней мере, различия юридического, различия в самых правах и обязанностях, напр., агента какого-либо общества по отношению к правлению общества, так и управляющего по отношению к его хозяину, сделать нельзя; как тот, так и другой одинаково являются представителями своих хозяев, как уполномоченные на совершение известных действий. Далее, цель постановления 221 ст., которая допускает предъявление исков и по месту нахождения агентов или контор общества, заключается в том, чтобы доставить лицам, вступающим в сделки с этими агентами или конторами, возможность обратиться с исками в ближайший к ним суд, а если, как мы только что видели, на управляющих можно смотреть, как на местных агентов их хозяев, то, мне кажется, нет никакого основания не допустить также возможности предъявления исков по местожительству представителей частных лиц, как это закон прямо допускает по отношению представителей лиц юридических. В таком случае подсудность по местожительству управляющего или приказчика будет таким же изъятием из общего правила 203 ст., какое допущено в статье 221 устава по отношению предъявления исков по местонахождению агентов или контор обществ из общего правила 220 ст.; по крайней мере, цель того и другого изъятия совершенно одна и та же, это — доставить возможность истцу обратиться с иском в ближайший суд по местожительству не хозяина, а его управляющего, в особенности тогда, если сделка, подавшая повод к иску, была заключена не с самим хозяином, а с его представителем-управляющим, потому что в этом случае местожительство самого хозяина может быть нередко истцу и вовсе неизвестно. По общему же юридическому правилу интерпретации— ubi eadeui legis ratio, ibi eadem legis dispositio, т. е. где цель закона одна и та же, там и постановление закона должно иметь одинаковый смысл и значение, нельзя не прийти к заключению о возможности допустить, на основании постановлений устава, выше мной указанных, подсудность исков и по местожительству представителей частных лиц, как, напр., управляющего, приказчика и проч. Устав германский прямо допускает предъявление исков по местожительству представителей лиц частных в только что указанных случаях (§ 22). За допустимость у нас предъявления иска по местожительству управляющего или заведующего вотчинной конторой, когда иск возник не из действия самого хозяина, а из действий управляющего имением, высказывается Победоносцев, и в подтверждение этого положения ссылается на решение сената 1870 года, № 495 (Судеб. Рук., тезис 563); Малышев же идет еще далее и вообще считает возможным у нас предъявление исков по месту управления делами, и в подтверждение того, что и нашему законодательству вообще не чуждо начало подсудности forum gestae administrationis, он делает для примера ссылки на некоторые постановления наших законов, которые, однако же, как мне кажется, не могут служить достаточным доказательством верности выставленного им положения, хотя это начало подсудности и действительно не чуждо нашему законодательству, чему лучшим доказательством, скорее, должно служить именно правило 221 ст. уст., о содержании которого мы только что имели случай упомянуть. Таким образом, из всего мной сказанного по поводу постановления 203 ст. видно, что общее правило подсудности, заключающееся в этой статье, относится к подсудности таких споров, ответчиками в которых являются частные лица, и притом, только лица физические. Лицо истца в отношении подсудности, напротив, не имеет никакого значения, т. е., будет ли истец лицо физическое, или лицо юридическое, подсудность спора будет одна и та же, если только ответчиком в споре будет лицо физическое, и должна, во всяком случае, определяться местожительством ответчика. Вопрос о том, какими признаками должно быть определено понятие местожительства, я рассмотрю несколько ниже, а теперь, в виду того обстоятельства, что ответчиками в спорах могут быть не только лица физические, но и лица юридические, как, напр., общества, компании, товарищества и проч., представляется необходимым прежде рассмотреть правила, преподанные уставом для определения подсудности этих споров и заключающиеся в следующих статьях устава.
Ст. 220. Иски против компаний, обществ и товариществ предъявляются суду, в ведомстве коего состоит правление их или фирма.
Ст. 221. Иски против компаний, обществ, или товариществ, возникающих из договоров, заключенных с местными их конторами или агентами, предъявляются: или по местонахождению сих контор или агентов, или же по местонахождению правления или фирмы.
В первой из этих статей заключается общее правило подсудности исков против лиц юридических, и притом, конечно, также исков о движимости, потому что подсудность исков о недвижимости определяется совершенно другими началами подсудности; а во второй — как бы только изъятие из общего правила, устанавливающее, впрочем, двоякую подсудность относительно известного рода дел, возбуждаемых против лиц юридических. Из сопоставления, однако же, обеих приведенных статей нельзя не усмотреть, что статьи эти определяют подсудность споров только против таких обществ, которые возникают на основании договора; но известно, что, помимо этих обществ, существуют еще общества, как юридические лица, не на основании какого-либо договора, а в силу самого закона, напр. сословные общества, общества крестьянские, мещанские и проч., которым сам закон присваивает свойство лиц юридических. Между тем, приведенные статьи устава ничего не говорят о подсудности тех споров, в которых ответчиками могут быть эти последние общества; другие статьи, заключающие в себе правила о подсудности, также ничего не говорят об этом предмете; спрашивается, какова же должна быть подсудность этих последних споров? На этом вопросе я считаю у места остановиться именно теперь, потому что здесь речь идет вообще о подсудности споров против лиц юридических. Что касается подсудности исков против юридических лиц, имеющих свое начало в договоре, как подсудность исков против обществ, компаний, товариществ, о которых упоминается в статье 220 устава, то подсудность эта регулируется главным образом местонахождением правления общества или фирмы его; но общества, существующие в силу закона, общества сословные, никакого правления, или фирмы или, наконец, конторы или агентов не имеют и иметь не могут: а если некоторые из этих обществ и имеют представительство, то представительство это выражается в том, что общества эти имеют известные общественные учреждения, которые ни в каком случае не имеют такого значения, какое имеет правление или фирма общества, да и то не все; так, крестьянские сельские общества имеют только некоторых выборных должностных лиц, и только; следовательно, подсудность исков против таких юридических лиц можно определить только по общему правилу подсудности исков по местожительству ответчика, выраженному в 203 ст. устава, т. е. если ответчиком является все общество, то местом оседлости, или местом нахождения всего общества, напр. местонахождением того села или города, жители которых составляют общество, призываемое к ответу по иску, как это справедливо замечает Малышев (Курс гр. суд., изд. 2, т. I, стр. 169). Определить подсудность исков против сих последних обществ на ином каком-либо основании, кажется, невозможно. Что же затем касается собственно правила подсудности 221 статьи, то правило этой статьи, конечно, относится только до подсудности исков против юридических лиц, указанных в 220 ст., т. е. тех юридических лиц, которые имеют свое начало в договоре. Я сказал уже, что 221 ст. представляется как бы изъятием из общего правила подсудности, установленного 220 ст., и изъятие это заключается в том, что иски, возникающие из договоров, заключенных с местными конторами или агентами обществ, могут быть предъявляемы не только по местонахождению правления или фирмы общества, но и по местонахождению конторы или агента. Правило это, как изъятие из общего правила 220 ст., должно бы быть толкуемо ограничительно, т. е. следовало бы полагать, что именно только личные иски, на основании обязательства, источником которому служит договор, могут быть предъявляемы по местонахождению конторы или агента, и притом, когда основанием иска является именно договор, заключенный сими последними. Но может ли быть направлен, согласно этому изъятию, иск, возникший из такого обязательства, источником которому служит не договор, а, положим, quasi-деликт или гражданское правонарушение, конечно в том случае, если контора общества или его агент нарушают своими действиями права частных лиц, действуя в качестве представителей общества и в интересах самого общества? Без сомнения, при строго ограничительном толковании правила 221 ст., как изъятия, следует отвечать на этот вопрос отрицательно, как это и сделал сенат (реш. 1878 года, № 282); но, если толковать это правило, имея в виду ту цель, достигнуть которой имел в виду закон, устанавливая его, цель, заключающуюся в том, чтобы всем тем лицам, которым приходится вступить в юридические сделки с тем или другим обществом или компанией чрез их агентов, доставить, по крайней мере, то удобство, чтобы им, в случае какого-либо спора, не было надобности ехать иногда за тысячи верст искать правление общества, чтобы предъявить иск к самому обществу, и тем оградить их интересы от неправильных и недобросовестных действий обществ и их агентов, то скорее, кажется, следует склониться к заключению о допустимости предъявления исков по местонахождению контор или агентов обществ не только тогда, когда основанием пика является договорное обязательство, но и вообще личных исков на основании всякого обязательства, если только, без сомнения, агенты общества своими действиями, служащими основанием обязательству, нарушают права частных лиц, как представители общества и в интересах общества. Таким образом, из всего сказанного следует, что общее правило подсудности исков личных и о движимости, предъявляемых против лиц юридических, существующих на основании договора, как, напр., обществ, товариществ, компаний и пр., заключается в том, что иски против этих лиц должны быть предъявляемы по местонахождению правления или фирмы юридического лица; а изъятие из этого общего правила заключается в том, что некоторые определенные иски могут быть предъявляемы не только по местонахождению правления или фирмы, но и по местонахождению конторы или агентства юридического лица. Из этого видно, что устав предлагает два признака подсудности для споров, предъявляемых против лиц юридических, из которых, без сомнения, главным или общим признаком подсудности должен быть признан первый из этих признаков, или местонахождение правления или фирмы юридического лица. Из того, что устав предлагает этот признак подсудности для тех же самых исков заявляемых против лиц юридических, для которых устанавливает признак подсудности по местожительству, если спор предъявляется против лиц физических, можно заключить, что устав уравнивает оба эти признака подсудности, или, лучше сказать, считает местонахождение правления или фирмы юридического лица как бы за домициль этих лиц. Если считать, что признак подсудности по местонахождению правления или фирмы должен иметь, в отношении подсудности споров, в которых ответчиками являются лица юридические, то же значение, как местожительство для споров, предъявляемых против частных лиц физических, то из такого сопоставления обоих этих признаков не может не возникнуть сам собою вопрос о том, применимы ли к подсудности исков, заявляемых против лиц юридических, те изъятия, заключающие в себе другие признаки подсудности для исков личных и о движимости, которые установлены законом, как изъятия из общего правила подсудности по местожительству лиц физических? Так, напр., может ли подсудность исков против лиц юридических определяться признаком подсудности, установленным в 209 ст., т. е. определяться местом исполнения договора? Мне кажется, на этот вопрос следует отвечать утвердительно, т. е. следует предоставить на выбор истца предъявить иск по месту исполнения договора, или по месту нахождения правления общества, на том основании, что, во-первых, в 209 ст. ничего не сказано о том, чтобы правило подсудности, установленное этой статьей, относилось исключительно до подсудности исков, предъявляемых против частных лиц физических, так что, вследствие этого, не представляется никакого основания не относить правило этой статьи к подсудности споров, предъявляемых против лиц юридических; а во-вторых, если придавать одинаковое значение признаку подсудности по местожительству ответчика для споров против лиц физических и местонахождению правления или фирмы, для подсудности споров против лиц юридических, то отсюда следует также признать, что и изъятия, установленные из общего правила подсудности по местожительству ответчика, хотя бы эти изъятия заключали в себе другие признаки подсудности, должны иметь применение и к спорам, заявляемым также и против лиц юридических, конечно, если эти изъятия такого свойства, что заключающиеся в них признаки подсудности, по самому их существу, могут иметь применение и в отношении подсудности споров, в которых ответчиками являются лица юридические. А из этого, далее, сам собой следует тот вывод, что правила подсудности, установленные разбираемыми мною статьями устава для подсудности исков, предъявляемых против лиц юридических, не обнимают собой всех признаков подсудности, которые могут иметь применение при определении подсудности этих споров, и что подсудность этих споров может определяться и некоторыми другими признаками подсудности, установленными законом вообще для подсудности исков личных и о движимости. Кроме того, нельзя не заметить, что рассмотренные мною статьи касаются подсудности исков, предъявляемых против лиц юридических, только в тех случаях, когда споры возникают между частными лицами, или лицами юридическими, с одной стороны, а с другой стороны также лицами юридическими, компаниями, обществами, товариществами и пр., в то время, когда они действуют или существуют и, притом, когда споры возникают не в среде самых обществ, или товариществ; следующая же статья определяет подсудность исков или в случае споров товарищей или членов обществ между собой, или между частными лицами и обществом, но в том случае, когда общество прекратило свое существование, не действует более.
Ст. 222. По спорам товарищей или соучастников между собой о неисполнении договора или о взаимных расчетах по его исполнению, а равно по претензиям участников и посторонних лиц к товариществу, или к обществу, уже прекратившему свои действия, иски предъявляются суду, в ведомстве коего состоит, или состояло товарищество или компания пред начатием спора.
Правило подсудности, заключающееся в этой статье, касается только исков против лиц юридических, существующих на основании договора, а не обществ, существующих в силу самого закона. Почему это правило следует понимать в таком смысле, я объясню ниже, а в настоящее время рассмотрю это правило только по отношению подсудности споров, предъявляемых к первого рода обществам. По прочтении правила 222 ст., нельзя не усмотреть, что им определяется, во-первых, подсудность споров членов или соучастников товариществ и обществ между собой по поводу товарищеского договора, возникающих между ними в то время, когда общество, или товарищество еще существует, и, во-вторых, подсудность споров, как членов и соучастников обществ и товариществ, так и лиц посторонних с самыми обществами и товариществами, но возникающих уже в то время, когда общества, или товарищества уже прекратили свои действия, т. е. когда они более уже не существуют. Кроме споров по поводу товарищеского договора между соучастниками обществ, или товариществ, прямо в правиле 222 ст. указанных и могущих возникать в то время, когда общества, или товарищества еще существуют, представляются возможными также по поводу товарищеского договора еще споры между членами обществ или товариществ, с одной стороны, и целыми обществами, или товариществами, с другой. Должна ли подсудность этих последних споров и, притом, одинаково, как споров, предъявляемых отдельными членами обществ, или товариществ к целым обществам и товариществам, так и споров, предъявляемых сими последними к их членам, определяться также по правилу разбираемой статьи? Аналогическое правилу этой статьи постановление устава германского (§ 23), в отношении подсудности этих последних споров, указывает то же основание подсудности, которое выставляется и правилом разбираемой статьи в отношении подсудности споров, в нем указанных. Следует, кажется, признать, что этим же признаком подсудности должна определяться подсудность споров, в занимающем нас вопросе указанных и у нас, отчасти ввиду тождественности оснований этих споров и споров, прямо в правиле разбираемой статьи указанных, а отчасти ввиду общего правила 220 ст., определяющего подсудность споров, заявляемых против лиц юридических, как это мы увидим несколько ниже, тем же основанием подсудности, как и правило разбираемой статьи. Нельзя, затем, признать правило этой последней статьи достаточно определительным и по отношению определения существа тех споров, которые должны подлежать предъявлению по основанию подсудности, в нем указанному. В самом деле, оно, во-первых, упоминает только о спорах о неисполнении товарищеского договора, или о расчетах по его исполнению, между тем, как на самом деле возможны требования, напр., об уничтожении договора, о ликвидации дел общества, или товарищества и проч. Следует, кажется, признать, что подсудность не только этих последних споров, но и других, могущих возникать, как между членами общества и товарищества, так и между целыми обществами и товариществами и их членами по поводу ведения дел обществ и товариществ на основании товарищеского договора, или устава общества должна, определяться по основаниям подсудности, в правиле разбираемой статьи указанным, опять ввиду того обстоятельства, что все эти основания подсудности выставляются нашим уставом, как общее основание подсудности споров, подлежащих заявлению против лиц юридических. Что касается, затем, указания споров, могущих подлежать предъявлению против обществ и товариществ в то время, когда они уже прекратили свои действия, то в этом отношении в правиле разбираемой статьи выражено уже более общее определение, в силу которого возможно признать, что по основанию подсудности, в нем указанному, могут подлежать предъявлению вообще все те иски личные и о движимости, которые могут быть предъявляемы к лицам юридическим и по основанию подсудности, указанному в общем правиле 220 ст. Неопределительным, затем, представляется правило разбираемой статьи также и в отношении содержащегося в нем указания самого основания подсудности. В этом отношении оно постановляет: „иски предъявляются суду, в ведомстве коего состоит или состояло товарищество или компания перед начатием спора“. Очевидно, что выражение это представляется крайне неопределенным, потому, что подведомственность всего товарищества или общества, в целом его составе, определить невозможно; товарищества, компании и общества, в особенности различного рода акционерные компании и общества, получили в настоящее время такое обширное развитие, что многие из них действуют на пространстве всего государства; следовательно, иски против них, в случаях, определенных в 222 ст., могли бы быть предъявляемы во всяком суде империи. По соображению же этой последней статьи с предыдущими, в которых подсудность исков против товариществ, компаний и обществ определяется местом нахождения их правления или фирмы, и в некоторых случаях местом нахождения их контор и агентур, необходимо признать, что выражение 222 ст., о подведомственности споров, в этой статье указанных, также должно определяться местом нахождения правления или фирмы общества или товарищества, потому что так определяет подсудность исков против обществ, компаний и товариществ общее правило 220 ст., и в этом только смысле и можно разуметь подведомственность самих обществ, компаний и товариществ; тем более, что общее правило 220 ст. есть единственное общее правило подсудности исков против лиц юридических, так что статьи последующие или заключают в себе изъятия из общего правила, или определяют точнее отдельные случаи подсудности, как 222 статья. Определивши, таким образом, подсудность исков в случаях, указанных в этой последней статье, по правилу 220 ст. следует признать, что, затем, подсудность этих исков никоим образом не может определяться правилом 221 ст., или что споры, указанные в статье 222, никоим образом не могут быть предъявляемы по местонахождению местных контор или агентур обществ, на том, во-первых, основании, что правило 221 ст. есть не более, как изъятие, определяющее подсудность дел только в известных, определенных случаях; а во-вторых и потому, что иски, указанные в 222 ст., и по существу их, могут быть предъявляемы не иначе, как по месту нахождения главного органа общества его правления или фирмы. В самом деле, могут ли находиться какие-либо данные для разрешения споров самих товарищей или участников обществ о неисполнении договора товарищества, или о взаимных расчетах по его исполнению, в местной конторе или агентстве, кроме главного правления или фирмы общества или товарищества, в которой только и могут быть сосредоточены все сведения о расчетах по ведению дел всего общества или товарищества; а следовательно, только правление или фирма и могут в этих случаях с успехом защищать интересы общества или товарищества. Выше я уже сказал, что статья 222 определяет подсудность исков в двух случаях: а) когда товарищества, компании или общества еще действуют или существуют, и б) когда товарищества, общества или компании уже прекратили свои действия, уже более не существуют. Что касается первого случая — когда товарищества, компании или общества еще действуют, когда, следовательно, они имеют еще исполнительные органы, напр., правления, то не трудно определить подсудность исков против них по местонахождению правления или фирмы. Во втором же случае, — когда общество уже прекратило свои действия, когда, может быть, и самое правление общества закрыто, хотя иск и должен быть предъявлен тому суду, в ведомстве которого правление или фирма общества или товарищества находилась перед прекращением действий юридического лица, но к кому собственно должен быть предъявлен иск, кто может быть вызван в качестве ответчика общества, когда уже нет более ни самого общества, ни правления общества, этого статья 222 не определяет; да это, впрочем, и не есть вопрос судопроизводственных правил о подсудности, а скорее вопрос материального права, вопрос о представительстве юридических лиц по прекращении их действий.
Выше мной замечено, что правило подсудности, выраженное в 222 ст., касается только дел, возбуждаемых против обществ, товариществ и компаний, существующих в силу договора, — это на том основании, что в самой этой статье говорится: „по спорам о неисполнении договора, или о взаимных расчетах по его исполнению“; следовательно, статья эта не определяет подсудности споров, могущих возникнуть между отдельными членами и самим обществом, существующим в силу закона, как, например, обществом крестьянским, мещанским и проч., между которыми и отдельными членами этих обществ никаких споров об исполнении договора, или о расчетах по исполнению договора и быть не может, по самой их природе; поэтому, относительно подсудности дел между этими обществами и членами их необходимо руководствоваться не чем иным, как общим правилом 203 ст., т. е. признать, что споры отдельных членов этих обществ против самих обществ должны быть предъявляемы по местонахождению обществ, как ответчиков. При рассмотрении правил о подсудности исков, подлежащих предъявлению против лиц юридических, нельзя не обратить внимания еще на те особые правила подсудности, которые установлены статьями 127—130 общего устава российских железных дорог по отношению подсудности исков, могущих подлежать предъявлению или частными лицами против железных дорог, или же железными дорогами, одной к другой. Правила подсудности, изложенные в только что указанных статьях, отличаются большой подробностью и обстоятельностью и ими установлено несколько новых оснований подсудности исков, могущих подлежать предъявлению собственно со стороны частных лиц против железных дорог. Так, во-первых, правилом 127 ст. допускается предъявление частными лицами исков, имеющих своим основанием вообще перевозку грузов, или пассажирского багажа, или нарушение правил о перевозке пассажиров, или причинение личного вреда эксплуатацией дороги, по усмотрению истца или по месту нахождения правления, или управления дороги ответчицы, или даже по месту нахождения станции отправления, или назначения этой дороги, или же, наконец, по месту причинения личного вреда истцу эксплуатацией дороги. Нельзя не согласиться с замечанием Вербловского, сделанным им в его заметках к железнодорожному уставу, в объяснение правила 127 ст. о том, что правило подсудности, этой статьей установленное, должно иметь отношение только к тем искам, которые вытекают из отношений истца к одной железной дороге, а не к нескольким по прямому сообщению, вследствие того, что подсудность этих последних исков определяется уже правилом следующей 128 ст. (Журн. гражд. и угол. пр. 1886 г., кн. 3, стр. 96). По этой последней статье иски к железных дорогам, имеющие своим основанием перевозки грузов, или пассажирского багажа по договору о перевозке прямого сообщения с несколькими железными дорогами, могут быть предъявляемы, также по усмотрению истца, или к дороге отправления, или к дороге назначения, или же к дороге, на которой произошли утраты, или повреждение груза, или багажа, по месту нахождения правления, или управления, или же станции отправления, или назначения. По совершенно справедливому замечанию Вербловского, к какой бы дороге, на основании приведенной статьи, иск не был предъявлен, он может подлежать заявлению по всем указанным в ней основаниям подсудности, т. е. может подлежать заявлению, напр., по месту нахождения правления, или управления каждой железной дороги (Журн. гражд. и угол. пр. 1886 г., кн. 4, стр. 98). Нельзя также не согласиться и с другим замечанием Вербловского о том, что все иски, вытекающие из отношений истца к железной дороге, до заключения договора о перевозке по прямому сообщению, или же иски о вознаграждении за причинение личного вреда, должны подлежать предъявлению не по основаниям подсудности, указанным в 128 ст., но по основаниям подсудности, указанным в статье предыдущей. Статья 129 заключает в себе скорее постановление права материального о предъявлении к железным дорогам исков встречных, вследствие чего, на рассмотрении ее я останавливаться не буду, а перейду к объяснению следующей 130 ст., которая указывает подсудность исков железных дорог друг к другу и по отношению подсудности этих исков устанавливает только одно общее основание — местонахождение правления дороги ответчицы, т. е. устанавливает, по совершенно справедливому замечанию Вербловского, то же общее основание подсудности, которое указано и в 220 ст. устава. Ввиду того обстоятельства, что правилом 130 ст. определяется подсудность исков только железных дорог друг к другу, следует, конечно, признать, что подсудность исков к железным дорогам других лиц юридических должна, напротив, определяться по правилам статей предыдущих. Само собой, конечно, понятно, что только что рассмотренные правила подсудности исков, могущих подлежать предъявлению против железных дорог, представляют для публики значительные облегчения и удобства, по отношению предъявления этих исков, сравнительно с правилами подсудности исков против лиц юридических, существующих в уставе, как это заметил и Вербловский, потому что избавляют истцов от необходимости предъявления исков, нередко малоценных, непременно по месту нахождения правлений железных дорог, находящихся большею частью в Петербурге, или в Москве. Нельзя только не пожалеть о том, что устав железных дорог, допуская 126 ст. путем предъявления отвода о соединении нескольких исков, уже предъявленных в различных судах даже и против нескольких железных дорог, когда только иски однородны и предъявлены одними и теми же лицами, в одном суде, в значительной степени умаляет те удобства, которые представлены истцам им же установленными правилами подсудности и, таким образом, отчасти отнимает другой рукой то, что дал одной.
Ст. 223. По объявлении несостоятельности должника, все иски к лицу его предъявляются суду, в ведомстве коего производится дело о его несостоятельности.
Прежде, чем приступить к рассмотрению этой статьи, я должен сказать, что дела о несостоятельности, на основании 2 ст. Высочайше утвержденного 1-го июля 1868 года мнения государственного совета о порядке производства дел о несостоятельности в судебных установлениях, образованных по учреждению 20-го ноября 1864 года, ведаются окружными судами по месту постоянного жительства должника. Это общее правило подсудности дел о несостоятельности: далее, в этом законе допускаются, относительно начатия этих дел, те же исключения, которые допускаются 205, 206 и 207 ст. устава, о которых я буду говорить, когда перейду к рассмотрению изъятий из общих правил подсудности. Статья 223 содержит правило о подсудности исков, предъявляемых к несостоятельному должнику. Из этой статьи видно, что она определяет подсудность в том случае, когда дело касается физического лица, объявленного несостоятельным. Но, конечно, могут быть случаи, что несостоятельным окажется лицо юридическое, напр., какое-либо товарищество, ведущее торговлю, т. е. какой-либо торговый дом или фирма. О таком случае 223 ст. ничего не говорит, по, так как, и другой статьи в уставе, которая бы определяла подсудность дел против несостоятельных лиц юридических, нет, то и необходимо признать, что и подсудность споров, предъявляемых против лиц несостоятельных юридических, также должна определяться по правилу той же 223 статьи. Кроме того, относительно признака подсудности, установленного этой статьей, я должен сказать, что он не представляет собой какое-либо новое начало подсудности, а есть не более, как видоизменение того же общего начала, которое выражено в 203 ст. для подсудности исков личных и о движимости, и которое заключается в правиле — actor sequitur forum rei, потому что местонахождение конкурса, к которому переходят права и обязанности несостоятельного должника — искать и отвечать на суде, как признак подсудности, заменяет только признак местожительства лица, а не есть изъятие из общего начала подсудности по местожительству. Признать такое значение за признаком подсудности, установленным 223 ст., тем более возможно, что и самое производство о несостоятельности, как мы только что видели, также по закону возбуждается по местожительству несостоятельного; следовательно, в отношении подсудности оба эти признака играют одинаковую роль, потому что иск, предъявленный до объявления несостоятельности, по местожительству ответчика, будет во всяком случае подсуден тому же суду, если будет предъявлен и после объявления несостоятельности, по месту нахождения конкурса.
Во всех только что рассмотренных мной статьях устава заключаются общие правила подсудности исков о движимости, cum tendit ad quid mobile, и, притом, безразлично — будут ли эти иски личные, actiones in personam, или вещные, actiones in rem. Эти общие правила определяют подсудность всех этих исков по местожительству ответчика, в силу общего начала actor sequitur forum rei, как по отношению лиц физических, так и юридических, т. е. по отношению сих последних, если только юридическое лицо существует на основании договора, по местонахождению органов сих лиц, через посредство которых лица эти проявляют свою деятельность, и которые в смысле процессуальном и действительно признаются ответчиками, потому что только эти органы, в силу закона, ищут и отвечают на суде, как представители самых обществ. Нельзя не заметить, что местонахождение ответственных органов юридических лиц, как признак для установления подсудности исков против самих юридических лиц представляется признаком верным и постоянным, вследствие чего, и правила подсудности, основанные на этом признаке, не могут давать повода к недоразумениям при применении их на практике. Не таким верным и определенным признаком для установления подсудности исков против лиц физических является признак местожительства лица, во-первых, потому, что самое понятие местожительства понимается различно, а во-вторых, потому, что немало найдется таких людей в государстве, которые вовсе не имеют определенного местожительства; так что в отношении подсудности исков против этих последних лиц правило actor sequitur forum rei вовсе не может иметь никакого применения. Поэтому, закон и должен был установить многие изъятия для подсудности исков о движимости из общего правила actor sequitur forum rei, отчасти вследствие неприменимости его во многих случаях, а отчасти потому, что строгое проведение этого начала в тех случаях, где бы оно и могло иметь применение, было бы ригористично и повело к такому совершенно излишнему стеснению истцов, в осуществлении их прав на судебную защиту, что было бы положительно несправедливо. Относительно подсудности дел против лиц юридических, закону нечего было устанавливать изъятия, потому что лица юридические, существующие в силу договора, всегда, как я уже сказал, имеют определенные ответственные органы — правления, конторы, агентов, которых всегда можно найти, чтобы предъявить к ним иск, так как, их местонахождение всегда известно и находится постоянно в известном месте. Лица же юридические, существующие в силу закона, как сословные общества, также всегда имеют определенное местонахождение, так что для подсудности исков против них, помимо правила общего, в установлении изъятий не представляется никакой необходимости. Для подсудности же исков против частных лиц, как я уже сказал, изъятия необходимы, поэтому, рассмотревши общее правило подсудности, я перейду к рассмотрению статей, определяющих, во-первых, понятие местожительства, а затем изъятия из общих правил подсудности.
Ст. 204. Постоянное местожительство полагается там, где кто по своим занятиям, или по своему имуществу, либо по службе военной или гражданской, имеет оседлость или домашнее обзаведение.
Учение о местожительстве относится собственно к гражданскому материальному праву, по крайней мере Виндшейд (Pandekten, 1870 года, книга 1, § 36) и другие цивилисты Запада помещают это учение в курсах гражданского права; вследствие этого и новейшие гражданские кодексы, как, напр., французский code civile и итальянский гражданский кодекс, относят постановления о местожительстве к материальному гражданскому праву. Если же у нас и помещено правило 204 ст. в уставе гражданского судопроизводства, то разве потому, что в нашем X томе не содержится никаких общих определений местожительства, хотя некоторые отдельные постановления, относящиеся к этому предмету, и можно найти в XIV томе, в уставе о паспортах. Во всяком случае, я не буду долго останавливаться на толковании 204 ст., потому что здесь не место входить в подробное рассмотрение таких понятий, которые собственно относятся к праву материальному, а сделаю только некоторые общие замечания о местожительстве. Обыкновенно, в понятии местожительство различают местожительство добровольное — domicilium voluntarium и местожительство необходимое — domicilium necessarium; правило же 204 ст. смешивает оба эти понятия и, притом, определяет понятие того и другого местожительства совершенно одинаковыми признаками. Ввиду этого обстоятельства, быть может, и наши процессуалисты Малышев и Гольмстен даже вовсе не различают местожительство добровольное и необходимое, что, однако же, никак нельзя признать правильным, вследствие того, что указание в правиле 204 ст. на местожительство по службе гражданской, или военной относится непременно к понятию местожительства необходимого. Ввиду, однако же, помещения в этой статье определений того и другого местожительства, и самое постановление ее в целом представляется отчасти неправильным, а отчасти неудачным. Конечно, определить с точностью признаки понятия местожительства добровольного, довольно трудно, доказательством чему служит то, что как цивилисты Запада, так и положительные законодательства определяют понятие местожительства весьма различно и по большей части определения эти отличаются излишней общностью, свойственной скорей теоретическим определениям понятий, в практическом же отношении они, большей частью, неопределенны и не дают наглядного представления понятия местожительства. Определение добровольного местожительства, делаемое нашим уставом, ближе всего подходит к определению местожительства, делаемому итальянским гражданским уложением (17 ст.). Самый существенный признак местожительства, установленный 204 ст., это — последний признак: „оседлость и домашнее обзаведение“, все же остальные признаки местожительства, указанные в первой половине статьи, более или менее случайны, и, мне кажется, они перечислены в 204 ст. только в виде примеров, потому что, кроме их, могут быть указаны и другие подобные признаки, между тем, профессор Гольмстен присваивает как тем, так и другим признакам местожительства, в этой статье указанным, как бы одинаковое и нормальное значение (Учеб. гражд. судопр., стр. 51). Главным же образом при определении добровольного местожительства всегда необходимо иметь в виду, как это справедливо заметил и Мыш в его статье: „Закон и кассационная практика по вопросам частного международного права“ (Журн. гражд. и угол. пр. 1885 г., кн. 8, стр. 19), существенный признак местожительства — оседлость или домашнее обзаведение, хотя бы, на самом деле, ответчик и не жил постоянно в том месте, где находится оседлость его или домашнее обзаведение, а отлучался более или менее часто, смотря по роду его занятий; одним словом, „местожительством человека“, как говорит Виндшейд, „должно считать то место, где находится центр его отношений и деятельности, хотя бы он там и не жил постоянно, но пребывал только временно“. Такое определение местожительства, хотя и теоретическое, но, несмотря на это, может, как мне кажется, служить к более точному пониманию выражения 204 ст.: „оседлость или домашнее обзаведение“, так как, при таком соединении определения закона с общим научным определением понятия местожительства, полнее выясняются те фактические признаки этого понятия, имея в виду которые, судья может требовать те или другие доказательства, в подтверждение действительного фактического местожительства лица. Что же собственно касается определения местожительства необходимого, т. е. такого местожительства, которое всегда считается таковым для известных лиц в силу самого закона, то 204 ст. упоминает только об одном случае местожительства необходимого — это именно о месте службы гражданской или военной, которое всегда считается необходимым для лиц, занимающих известные должности и определяется 2-й статьей устава о паспортах местом служения этих лиц, т. е., или тем местом, где находится то учреждение, в котором то или другое лицо состоит на службе, или местом, назначенным для постоянного пребывания лиц по службе. Следует, кажется, полагать, что этим местом должно определяться не только местожительство лиц, занимающих штатные должности по службе государственной, но также и лиц, состоящих на службе по вольному найму в учреждениях правительственных, а равно и вообще лиц, занимающих должности в учреждениях общественных, напр. земских, если только лица эти обязаны постоянно находиться в месте их служения, а не являться на службу периодически на известное время, в каком случае за их постоянное местожительство уже не может считаться место их служения. Также точно не должно быть почитаемо за необходимое местожительство место нахождения какого либо учреждения и для лиц, занимающих какие-либо почетные должности и необязанных постоянно находиться, для отправления обязанностей службы, в месте нахождения какого-либо установления. Ввиду только что указанного определения уставом о паспортах понятия местожительства необходимого по службе, никак нельзя признать правильным определение этого понятия правилом разбираемой статьи тем же признаком, как и понятия местожительства добровольного, т. е. признаком оседлости и домашнего обзаведения, напротив, следует полагать, что местожительство лиц, состоящих на службе, должно определяться по месту их службы даже и тогда, когда бы они в месте служения их и не имели домашнего обзаведения или постоянной оседлости, вследствие того, что они, несмотря на нахождение их оседлости и домашнего обзаведения в каком либо другом месте, должны, тем не менее, пребывать в месте их служения. Лицам военным и на самом деле приходится в особенности нередко, вследствие более или менее частых перемен в расквартировании войск, иметь пребывание по службе в таких местах, где они не имеют постоянной оседлости и домашнего обзаведения. Только что рассмотренный случай есть, однако же, не единственный случай необходимого местожительства; напротив, нашим законом установлено наиболее случаев необходимого местожительства, чем в законодательствах иностранных; так, на основании устава о паспортах (т. XIV, ст. 4, 9, 10, 11), постоянное местожительство купцов и мещан полагается в том городе, где они записаны в обывательские книги; ремесленников там, где они записаны в цехи; крестьян и дворовых людей в тех селениях, где они записаны по ревизии в подушный оклад; отставных нижних военных чинов в тех местах, где они приписались или водворились. Эти случаи я привел только в виде примеров, так как по нашим законам есть еще и другие случаи необходимого местожительства. Но и из приведенных мною случаев необходимого местожительства можно усмотреть, до какой степени по нашим законам расширено понятие необходимого местожительства, так что почти каждое лицо имеет необходимое местожительство. В процессуальном же отношении значение установления признаков как добровольного, так и необходимого местожительства проявляется, главным образом, в том, что, при доказанности наличности этих признаков по отношению постоянного жительства лица в известном месте, иск, предъявленный против этого лица в суде, компетенция которого простирается на эту местность, должен считаться правильно предъявленным, хотя бы лицо это в момент предъявления иска и находилось в отлучке из своего постоянного местожительства. Впрочем, по отношению предъявления иска по необходимому местожительству в случаях, указанных в уставе о паспортах и в некоторых других томах свода законов, я должен, однако же, заметить, что хотя постановления нашего свода законов, относящиеся до определения случаев необходимого местожительства, и не отменены новыми судебными уставами, но что, несмотря на это, предъявление иска в суде по необходимому местожительству в тех случаях, когда лицо в действительности в этом месте постоянного жительства не имеет, не может быть, как это утверждает и Победоносцев (Судеб. Рук., тезис 44), признано правильным, ввиду правила 203 ст. устава. Собственно же значение статей свода законов, определяющих случаи необходимого местожительства при действии устава, может, как мне кажется, проявляться в том, что при споре между истцом и ответчиком о месте постоянного, действительного жительства ответчика, в тех случаях, когда бы иск был предъявлен не по месту действительного, а по месту необходимого его жительства, onus probandi относительно доказательства факта действительного местожительства должен упадать на ответчика, потому что в пользу утверждения истца о местожительстве ответчика на основании самого закона о необходимом местожительстве существует презумпция в том, что действительное местожительство совпадает с необходимым, каковую презумпцию обязан разрушить ответчик, посредством представления доказательств противного, вследствие чего, и самые законы о необходимом местожительстве должны быть, как мне кажется, принимаемы во внимание и новыми судебными установлениями при обсуждении вопросов о правильности предъявления иска по местожительству ответчика.
Далее, по поводу местожительства возникает еще вопрос, именно: может ли быть у каждого лица одно только местожительство, или же может быть местожительство и в нескольких местах? Ответом на этот вопрос служит постановление следующей статьи.
Ст. 205. Если ответчик, по роду своих занятий или промыслов, не живет постоянно в одном месте, но имеет оседлость или обзаведение в разных местах, то истцу предоставляется выбрать из числа сих мест то, где он может застигнуть ответчика.
Таким образом, на основании правила этой статьи, на вышепоставленный мною вопрос необходимо отвечать утвердительно, т. е. что наш закон признает возможность существования местожительства лица и в разных местах. Затем, по поводу правила 205 ст., возникает другой вопрос, именно: относится ли оно к обоим видам местожительства, указанным в 204 ст., т. е. относится ли оно как к местожительству добровольному, так и необходимому? Из выражений 205 ст., в которой буквально почти повторяются выражения 204 ст., определяющие местожительство добровольное, необходимо ответить на поставленный вопрос отрицательно, но отрицательно только в пределах содержания 204 ст., и вместе с тем признать, что правило 205 ст. относится только к местожительству добровольному. Но если признать правило 205 ст. имеющим отношение только к добровольному местожительству, то применение этого правила было бы весьма ограниченно, потому что, как мы только что видели, разбирая 204 ст., постановления нашего закона до крайности расширяют случаи местожительства необходимого. Расширение же случаев необходимого местожительства, конечно, может быть сделано только насчет случаев местожительства добровольного. Наши же законы почти каждому лицу навязывают необходимое местожительство, так что, на основании устава о паспортах, весьма немногие лица могут пользоваться добровольным местожительством; следовательно, правило 205 ст., при таком широком применении необходимого местожительства, осталось бы почти без применения; поэтому толковать это правило необходимо только в пределах содержания 204 ст. Статья же эта упоминает, как о необходимом местожительстве, только о местожительстве по случаю состояния в военной или гражданской службе, вследствие чего, и необходимо признать, что правило 205 ст. не может иметь применения только относительно местожительства лиц, состоящих в военной или гражданской службе, что̀ и совершенно понятно: так как лица, находящиеся на службе, должны постоянно находиться в месте своего служения, вследствие чего, у них и не может быть одновременно более одного местожительства. Ко всем же остальным случаям необходимого местожительства, о которых говорится в своде законов, правило 205 ст., как имеющее только процессуальное значение, может иметь полное применение. Затем, если ответчик имеет действительно не одно местожительство, а более, то истцу, на основании 205 ст., предоставляется право обратиться с своим иском в тот суд, в ведомстве коего по местожительству ответчика истец застигнет его. Так, по крайней мере, нужно понимать постановление этой статьи, хотя самая статья и изложена несколько темновато и совершенно в других выражениях. Но, кроме этого, необходимо еще рассмотреть несколько подробнее последнее выражение 205 ст.: „то истцу предоставляется выбрать из числа сих мест то, где он может застигнуть ответчика“. Выбрать любое местожительство ответчика, конечно, как я уже сказал, истец может, как основание для предъявления своего иска: но затем, в какой собственно момент он должен застигнуть ответчика в одном из его местожительств, чтобы иметь право предъявить иск именно по тому местожительству ответчика, в котором он застигнут им — истцом? В процессуальном отношении определить с точностью этот момент чрезвычайно важно, между тем ответа на поставленный вопрос 205 ст. не дает никакого. Выражение этой статьи, если принимать его буквально, указывает только на материальный факт застигнутия истцом ответчика в известном месте; но нельзя предположить, чтобы какая-либо статья устава гражданского судопроизводства могла не заключать в себе какого-либо правила, имеющего юридическое значение, а если так, то надо полагать, что и правило 205 ст., кроме указания материального факта, хотя подразумеваемо, но во всяком случае связывает с этим фактом и известные юридические последствия и указывает те условия. при соблюдении которых эти последствия могут наступить. Последствием факта, указанного в 205 ст., будет возможность для истца предъявить иск по тому местожительству ответчика, где он застигнут; условием же для предъявления иска будет именно застигнутие ответчика в известном месте и в определенное время. Но что значит в процессуальном отношении: застигнуть ответчика в известном месте? Выражение это в процессуальном отношении может иметь только то значение, что процесс против ответчика должен быть начат в то время, когда он еще находится на жительстве в местности, на которую простирается компетенция того суда, в котором процесс начат; следовательно, и время, в которое ответчик должен быть застигнут в известном месте, должно именно совпадать с моментом начала процесса. Какие же именно процессуальные действия должны совершиться, чтобы процесс считался получившим свое начало? Как мы увидим впоследствии, вопрос этот, как юристами, так и положительными законодательствами, разрешается весьма различно. По общему же смыслу постановлений нашего устава, а равно и некоторых постановлений права материального, следует признать, что началом процесса должен считаться момент подачи истцом в суд прошения. Следовательно, по отношению к занимающему нас вопросу достаточно будет, если ответчик, во время подачи против него прошения в суд, будет находиться на местожительстве в местности, на которую простирается компетенция того суда, в который подано прошение. Большинство наших процессуалистов, касавшихся занимающего нас вопроса, как, напр., Юренев (Журн. гр. и торг. пр. 1872 г., кн. 2, стр. 348), Джантиев, Думашевский (Судеб. Вест. 1875 года, № 39) и Гольмстен (Учеб. граж. суд., стр. 133), а также и сенат (реш. 1875 г., № 1017), утверждают, что иск должен считаться правильно предъявленным по местожительству ответчика в тех случаях, когда ответчик имел постоянное жительство в известном месте в округе суда в момент подачи прошения, на том основании, что истец может предъявить иск в суде только по тому местожительству ответчика, которое он действительно имел в момент возбуждения иска, а не по какому-либо будущему местожительству его, которое ему заблагорассудилось бы избрать впоследствии и которое истцу в момент подачи прошения не может быть известно; вследствие чего, по их мнению, никакие последующие перемены ответчиком местожительства не должны оказывать никакого влияния на подсудность иска, предъявленного по тому местожительству, которое он имел в момент подачи прошения. Несколько иного взгляда на этот предмет держится Победоносцев, который считает, что ответчик только в тех случаях не вправе предъявлять отвод о подсудности, когда он был застигнут в своем местожительстве не в момент подачи прошения истцом, а в момент получения им повестки о вызове в суд (Судеб. Руков., тезис 562). С этим положением Победоносцева согласиться невозможно, тем более потому, что оно недостаточно мотивировано, но определить с точностью значение момента застигнутия ответчика в известном месте в процессуальном отношении, во всяком случае, очень важно, именно в виду возможности предъявления ответчиком отвода о неподсудности. Что же собственно касается того, какие признаки местожительства должны считаться необходимыми в силу правила 205 ст., то в этом отношении можно сказать только одно, что так как эта статья составляет почти буквальное повторение постановления 204 ст., то и на основании 205 ст. местожительство ответчика, если он имеет таковое в разных местах, во всяком месте должно совмещать в себе необходимые признаки понятия местожительства, установленные 204 ст., для того, чтобы по такому местожительству ответчика возможно было предъявлять против него иск. Предъявление иска непременно по местожительству ответчика представляется, однако же, не всегда возможным, потому что, как справедливо замечает Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 167), есть немало людей, которые или вовсе не имеют нигде определенного местожительства, или же по своим промыслам и занятиям вынуждены переменять место своего пребывания более или менее часто, ввиду какового обстоятельства, как можно полагать, и сам закон нашел необходимым в следующих статьях установить правила подсудности и на такого рода случаи.
Ст. 206. Истец может привлечь ответчика к суду и в том месте, где сей последний, не имея оседлости или обзаведения, временно находится. Из сего правила исключается кратковременная остановка по случаю проезда.
Ст. 207. Ответчик, привлеченный к суду на основании предшедшей (206) статьи, может просить о переводе дела в суд, в округе коего он имеет постоянное жительство. Не вправе просить о сем тот, кто не может удостоверить о своем постоянном местожительстве в Империи.
Постановления этих статей находятся в столь тесной связи между собой, что я считаю за лучшее рассмотреть их вместе. Правило 207 ст. самостоятельного значения не имеет, а служит только дополнением правила 206 ст., не более; по поводу же правила, заключающегося в этой последней статье, я должен, прежде всего, сказать, что правило это следует понимать как изъятие из общего правила 203 ст. о подсудности исков личных и о движимости по местожительству ответчика, чему, впрочем, лучшим доказательством служит постановление 207 ст. Впрочем, на основании прямого смысла 206 ст., нужно полагать, что каждый может быть привлечен к ответственности перед тем судом, в округе которого он временно находится, не имея оседлости или обзаведения, и, притом, безразлично, имеет ли лицо, привлеченное к суду на основании правила 206 ст., где-либо местожительство, или не имеет его вовсе нигде. Но привлечь к суду ответчика перед тем судом, в округе которого он временно только пребывает, но который имеет постоянное местожительство в другом судебном округе, истец хотя и может, но под опасением, что иск его, если ответчиком, на основании 207 ст., будет заявлена просьба о переводе дела в суд, в округе которого он имеет постоянное жительство, будет судом отвергнут. Напротив, если ответчик нигде не имеет постоянного жительства, истец имеет полное право воспользоваться правилом 206 статьи, потому что в этом случае ответчик, на основании 207 ст., не вправе заявить суду о переводе дела в какой-либо другой суд. Во всяком случае, на основании постановления 207 ст. следует заключить, что если ответчик привлечен к суду на основании временного его пребывания в округе, то обязанность доказать (onus probandi) нахождение постоянного местожительства в округе другого суда должна быть всецело возложена на ответчика, а не на истца, который не обязан доказывать, что ответчик нигде не имеет постоянного местожительства и, потому, привлекается к суду по временному нахождению его в местности, на которую простирается компетенция этого суда. Что касается того, в каком месте ответчик должен временно находиться в округе суда, чтобы его можно было привлечь к ответственности именно перед этим судом, то, конечно, для этого не требуется, чтобы ответчик находился непременно в том городе, где находится суд, а достаточно, если ответчик находится в какой-либо местности округа того суда, перед которым он привлечен к ответственности. Далее, в 206 ст. установлено еще ограничение правила о праве истца привлекать ответчика к суду по месту временного его пребывания; ограничение это заключается в том, что нельзя привлекать ответчика к суду, на основании кратковременной остановки по случаю проезда. Это последнее правило требует некоторых разъяснений. Во-первых, как продолжительна должна быть остановка ответчика, чтобы истец не имел права привлечь его к суду, в округе которого ответчик по случаю остановки находится? Сам закон говорит, что остановка должна быть кратковременна, и, притом, должна быть именно по случаю проезда; следовательно, такая остановка должна продолжаться во всяком случае не более нескольких дней. Определить с точностью продолжительность остановки с целью признания ее кратковременною представляется, конечно, по справедливому замечанию Гольмстена, невозможным; а следует при обсуждении вопроса о значении остановки иметь в виду, главным образом, цель ее, т. е. именно проезд через данную местность, а не пребывание для какого-либо дела (Учеб. граж., суд. стр. 54). Относительно места остановки я должен сказать то же самое, что было уже мной высказано относительно места временного пребывания, т. е. что остановка если только она произошла по случаю проезда через округ известного суда, и, притом, была кратковременна, то все равно, где бы такая остановка ни последовала, т. е. в каком бы месте всего округа суда она ни последовала, истец не вправе привлекать ответчика к суду, по месту кратковременной остановки. Но можно ли считать за кратковременную остановку по случаю проезда тот случай, если ответчик, не имея постоянного местожительства в округе суда, переезжает с места на место, но в округе одного и того же суда; мне кажется, что этот случай необходимо приравнять скорее к временному пребыванию ответчика в округе того суда, а не считать за кратковременную остановку по случаю проезда, потому что проезд именно нужно разуметь, как проезд через округ суда, а не как переезд из одного места в другое, по в округе одного и того же суда. Но, если истец, несмотря на запрещение закона, насчет возможности привлечения к суду ответчика, по месту кратковременной остановки его, тем не менее, заявит свой иск тому суду, в округе которого ответчик остановился по случаю проезда, и то что́ должен будет сделать ответчик, чтобы суд отверг просьбу истца по неподсудности? Мне кажется, ответчик может поступить в этом случае двояким образом: во-первых, он может, на основании 207 ст., просить суд о переводе дела в тот суд, в округе которого он имеет постоянное местожительство, представивши, конечно, при этом, надлежащие доказательства суду, в который заявлен против него иск, о месте постоянного своего жительства; или, во-вторых, если он не может представить этих доказательств, то он может представить суду доказательства, что он только находится в округе суда по случаю проезда, и что остановка его кратко временна, и просить уже суд не о переводе дела в другой суд, по месту постоянного его жительства, которого в действительности может вовсе и не быть, а просить просто о прекращении дела, как начатого истцом прямо вопреки запрещению 206 ст., которая постановляет ясно, что, по месту случайной и кратковременной остановки по случаю проезда, никто не может быть привлекаем к суду. Таким образом, из этих двух разбираемых мной статей оказывается, что безусловно можно привлекать к суду, по месту временного пребывания в округе, только тех лиц, которые не имеют нигде постоянного местожительства в России; те же, которые имеют постоянное местожительство, в случае начатия против них дела, по месту временного их пребывания, всегда могут просить суд о переводе дела в другой суд, по месту постоянного жительства; напротив, лица, не имеющие постоянного местожительства, могут быть привлекаемы к суду везде по месту временного их пребывания, и на основании этом не могут заявлять никакого отвода о неподсудности. Лица же, останавливающиеся в округе какого-либо суда по случаю проезда на короткое время, вовсе не могут быть привлекаемы к суду, по месту их случайной остановки. Само собой, впрочем, разумеется, что в этом случае суд не может отвергнуть просьбу истца по своему усмотрению ex officio без возражения ответчика, если бы даже усмотрел из самой просьбы истца, что она подана по месту кратковременной остановки ответчика, по случаю проезда; основания этому положению будут указаны мною в главе об отводах. Здесь же я считаю необходимым остановиться еще на рассмотрении одного вопроса, возникающего вследствие неясности правил рассматриваемых статей, — вопроса о том, как должен поступать суд с просьбой истца в тех случаях, когда иск был предъявлен по месту временной остановки ответчика и этот последний просил на этом основании о прекращении дела, представляя при этом только доказательства временной остановки, но не удостоверение о месте постоянного жительства, а истец утверждал, что ответчик нигде не имеет постоянного жительства в России? В силу правила 207 ст. ответчик, привлеченный к суду но месту временного его пребывания, в праве, как мы только что видели, просить о переводе дела в другой суд только в том случае, если докажет, что имеет постоянное жительство в Империи. Толкуя правило этой статьи по аргументу а contrario, необходимо, конечно, прийти к тому заключению, что лица, не имеющие нигде постоянного местожительства, не в праве отклонять просьбу истца по неподсудности, без всякого различия того, предъявлен ли иск по месту временного пребывания, или по месту кратковременной остановки, на том основании, что право, предоставляемое ответчику правилом 207 ст., предоставляется ему только под условием доказать наличность постоянного местожительства в России; выполнить же это условие лица, не имеющие нигде постоянного местожительства, одинаково не в состоянии, как привлеченные к ответу по месту временного пребывания, так и по месту кратковременной остановки, вследствие чего, в силу того обстоятельства, что и эти последние не в состоянии выполнить условие, выраженное в правиле 207 ст., необходимо далее признать, что они и пользоваться правом отклонять просьбу истца, на основании этой статьи, также не должны; просить же о переводе дела в суд по месту временного пребывания, если бы они таковое имели, они не вправе, на основании правила этой же статьи, из чего, наконец, сам собой вытекает тот вывод в ответ на поставленный вопрос, что суд не вправе уважить просьбу ответчика о прекращении иска, предъявленного по месту кратковременной остановки по случаю проезда, при изложенных в вопросе обстоятельствах. Выводу этому не противоречит, по моему мнению, и то, что воспрещение предъявлять иск по месту кратковременной остановки выражено в правиле 206 ст. как бы безусловно, потому что из сопоставления правила этой статьи и следующей необходимо заключить, что воспрещение это должно относиться безусловно только относительно привлечения к суду лиц, имеющих постоянное местожительство в Империи. Против этого положения, пожалуй, могут возразить, что при таком объяснении значения воспрещения, выраженного в правиле 206 ст., должно утратиться всякое различие, установленное этой статьей, между временным пребыванием и кратковременной остановкой, как основаниями подсудности; но такое возражение может показаться основательным только на первый взгляд; на самом же деле и при предложенном мною объяснении значения воспрещения, различие между указанными основаниями подсудности останется довольно резкое и должно выразиться в последствиях предъявления иска по тому или другому основанию, — последствиях, которые заключаются в том, что иск, предъявленный по месту временного пребывания, несмотря затем на перевод дела в другой суд по месту постоянного жительства ответчика, должен считаться предъявленным в суде компетентном, между тем, как иск, предъявленный по месту кратковременной остановки по случаю проезда, если только ответчик имеет постоянное жительство в России, должен считаться предъявленным вопреки правил подсудности, что имеет чрезвычайно важное значение по отношению момента начала процесса, как это мы увидим впоследствии. Ввиду этих соображений и нельзя признать правильным утверждение Малышева (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 168) и Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 53) о том, чтобы место кратковременной остановки по случаю проезда никогда не могло быть принимаемо за основание подсудности. Во всяком случае, постановления 206 и 207 ст. служат ограничением общего правила о подсудности, по местожительству ответчика — actor sequitur forum rei, установленного 203 статьей; ограничения эти установлены в пользу истца, который, в силу правила 206 ст., имеет право выбрать по месту постоянного жительства ответчика, или по месту временного его пребывания, для начатия иска между судами, тот суд, в котором он найдет более удобным в своем интересе начать дело. Поэтому нельзя не признать, что правило подсудности, установленное 206 ст., имеет вполне характер факультативный, вследствие того, что истец, как мы только что видели, имеет право, по своему усмотрению, воспользоваться этим правилом для возбуждения дела, а может также начать дело и на основании общего правила подсудности, установленного 203 ст., как это справедливо заметил и Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 168). Наконец, при рассмотрении правил комментируемых статей нельзя не остановиться еще на объяснении как понятия, так и значения временного пребывания, как основания подсудности. Нельзя, конечно, не согласиться с утверждением Малышева (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 168) и Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 53) о том, что, в случаях неимения ответчиком нигде постоянного жительства в России, место временного его пребывания, как основание подсудности, должно вполне заменять основание подсудности по местожительству и должно иметь то же значение, как и это последнее. Утверждение это вполне соответствует точному смыслу правил рассмотренных статей, вследствие того, что ответчик, не могущий удостоверить о месте его постоянного жительства, в силу 207 ст., не вправе просить ни о переводе дела, ни о прекращении производства по неподсудности в суде, в котором предъявлен иск по месту его временного пребывания. Но для того, чтобы местопребывание, как основание подсудности, могло быть принимаемо в таком значении, следует, кажется, признать, чтобы лицо, если оно в месте его пребывания и не имеет ни оседлости, ни домашнего обзаведения, пребывало бы в этом месте, по справедливому замечанию Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 54), по крайней мере, как в месте его деятельности с какой-либо целью, или для какого-либо дела. Следует, кажется, даже полагать, что в понятии временного пребывания, подобно тому, как и в понятии местожительства, должно быть различаемо пребывание добровольное и пребывание необходимое, потому что нередко те или другие лица, в силу самого закона, обязаны находиться известное определенное время, в известном определенном месте, вне места их постоянного жительства, как, напр., лица, командированные по службе из места их постоянного служения в какое-либо другое место, или лица, подвергшиеся вне места их постоянного жительства аресту, или тюремному заключению, или же водворенные в известном месте на определенное время и проч.
Закон считал, однако же, недостаточным установить только что указанные ограничения в пользу истца, ввиду того обстоятельства, что недобросовестный ответчик, несмотря на то, что истец может привлечь его к суду и по месту временного его пребывания, всегда может уклониться от преследования, меняя часто свое местопребывание, вследствие чего, закон в следующих статьях установил еще другие ограничения общего правила подсудности по местожительству ответчика, но ограничения эти установлены уже на других основаниях.
Ст. 209. Иски, возникающие из договора, в котором условлено место его исполнения, или из договора, исполнение которого, по свойству обязательства, может последовать только в определенном месте, предъявляются местному по исполнению договора суду.
Ст. 208. Перевод дела из одного суда в другой, без согласия истца, не допускается, когда ответчик застигнут иском о неисполнении договора в том судебном округе, в ведомстве коего надлежало, по сему договору, учинить исполнение.
Хотя правило 208 ст. имеет отношение не только к 209 ст., но и к статьям предыдущим, но я счел за лучшее обратиться к толкованию 208 ст. после подробного рассмотрения правила 209 ст. потому, во-первых, что через сближение этих статей лучше может быть понято самое свойство изъятия, или ограничительное действие его по отношению постановления 209 ст., а во-вторых, потому, что через совокупное рассмотрение этих последних статей со всеми предыдущими удобнее в более строгом логическом порядке сделать те выводы, которые вытекают из такого сближения. Но обращусь прежде к рассмотрению правила 209 ст. Правилом этим закон устанавливает особый признак подсудности для исков, возникающих из договорных обязательств, и из содержания всей 209 ст. необходимо заключить, что такой признак подсудности установлен только для исков, возникающих именно из обязательств, источником которым служить договор, но не деликт или quasi-деликт, вследствие чего иски, возникающие из обязательств, источником которым служит не договор, не могут быть направляемы к основанию подсудности, указанному в 209 ст. Но, источником обязательства, кроме договора, также служит, как известно, quasi-контракт, или как бы договор; иски, возникающие из этого обязательства, по моему мнению, могут быть направляемы по правилу 209 ст. потому, что самое юридическое отношение, вытекающее из quasi-контракта, до такой степени аналогично отношению, установленному договором, что и относительно подсудности исков, возникающих в том и другом случае, нет основания делать какое-либо различие. Хотя, конечно, против этого могут заметить, что правило 209 ст., как только изъятие из общего правила подсудности 203 ст., должно быть толкуемо ограничительно, т. е. что правило это должно касаться подсудности исков, возникающих только из договорных обязательств; но, мне кажется, что и высказанный мною взгляд нисколько не распространяет действия правила 209 ст., потому что, как я уже сказал, самый характер юридического отношения в том и другом случае один и тот же, а следовательно, и в отношении самой подсудности споров, возникающих из обязательств, источником которым служит договор или quasi-контракт, нет основания не подчинить их одному и тому же правилу подсудности, указанному в 209 ст. Вообще же на том только основании, что в 209 ст. говорится о подсудности споров, возникающих из договорных обязательств, признавать, что правило этой статьи не может быть распространяемо на случаи аналогические, невозможно, потому что вообще, при толковании законов, невозможно придерживаться исключительно буквального толкования, придираться к букве закона и следовать узкому правилу толкования — ubi lege non distinguit, non nostrum est distinguere, которое должно быть вполне отвергнуто здравой юридической интерпретацией, но которого, к сожалению, нередко придерживается наша юридическая практика и даже кассационный сенат. Далее, по поводу правила 209 ст. я должен заметить, что оно может касаться подсудности только личных исков — actio in personam, возникающих из договорных обязательств, но никак не исков вещных и исков смешанных о недвижимости, подсудность которых регулируется совершенно иными правилами закона. Кроме того, по общему смыслу правила 209 ст. нужно признать, что правило это касается исключительно подсудности исков об исполнении договоров; поэтому, если иск и предъявляется на основании договора, но не об исполнении его, а, напр., о взыскании убытков, последовавших от неисполнения договора, или взыскании неустойки, когда иск о неустойке предъявляется в виде самостоятельного требования, без просьбы об исполнении договора, или, напр., иски об уничтожении договоров, по какому бы то ни было основанию, то по отношению подсудности такого рода исков, напротив, следует признать, что иски эти не могут быть предъявляемы на основании правила подсудности, установленного 209 ст., потому что в этой статье говорится только о подсудности исков об исполнении обязательств, а не о подсудности каких-либо других исков, из обязательств возникающих.
Признак подсудности, установленный этой статьею, заключается в том, что иск об исполнении обязательства может быть предъявлен по месту исполнения этого обязательства; но как ни ясно может показаться, на первый взгляд, определение этого признака подсудности, сделанное в тексте статьи, но на самом деле оно порождает немало недоумений; главный же вопрос, подлежащий более подробному рассмотрению, возникающий по поводу постановления этой статьи, заключается в том: что следует разуметь под исполнением договора, в каком месте должно последовать исполнение, и с чьей именно стороны, чтобы можно было, относительно подсудности иска об исполнении договора, воспользоваться правилом этой статьи? Обязательства договорные разделяются, как известно, на односторонние, как, напр., заем, ссуда имущества, поклажа и проч., и двусторонния, как, напр., договор подряда, поставки, личного найма и проч. Что касается договоров односторонних, то, на основании этих договоров, исполнение обязательства по договору остается только за одной стороной, другая же сторона обыкновенно выполняет свое обязательство немедленно при заключении самого договора, как, напр., в договоре займа кредитор передает деньги должнику во время самого заключения договора, или во время совершения заемного обязательства; поэтому, в исках об исполнении обязательств, возникающих из этих договоров, и не может быть никакого затруднения в отношении подсудности по месту исполнения договора; не может быть затруднения по месту исполнения которой из сторон, в договоре участвующих, должен быть предъявлен иск потому, что в этих договорах обязанной стороной всегда является одна сторона — должник, так что если, напр., в договоре займа обозначено место платежа, то это место и должно считаться местом исполнения договора займа со стороны должника, а потому, по месту исполнения договора или по месту, в котором должен быть произведен платеж, и может быть предъявлен кредитором иск против должника. Не так легко может быть разрешен поставленный мной вопрос относительно подсудности, по месту исполнения договора, исков, возникающих на основании договоров двусторонних, потому что, на основании этих договоров, каждая из сторон, в договоре участвующих, обязана исполнением но договору в отношении другой стороны, так что в этих договорах может быть определено иногда два места исполнения договора: одно — для исполнения договора одной стороной, а другое — другой стороной, вследствие чего, собственно и возникает вопрос, по которому из двух мест исполнения договора может быть начат иск одной из сторон? Объяснимся предварительно примером. По договору подряда, положим, местом исполнения подряда, напр., постройки дома, назначена Москва, а местом платежа денег за этот подряд назначен Петербург, так что для одного из контрагентов — для подрядчика, местом исполнения договора будет Москва, а для другого контрагента — для собственника дома, местом исполнения договора будет Петербург. Положим, что подрядчик в Москве не исполняет договора, и собственник дома вчиняет против него иск о понуждении к исполнению договора подряда. Спрашивается: в каком окружном суде истец, собственник дома, должен начать свой иск против подрядчика, в московском или петербургском, так как для исполнения договора подряда назначено два места — и Москва, и Петербург. Мне кажется, что иск этот собственником дома должен быть начат в московском окружном суде, и вот собственно на каком основании: во-первых, правило подсудности, по месту исполнения договора, установлено законом не только в интересе истца, по также и в интересах правосудия потому, что закон, устанавливая подобное правило, мог иметь в виду, что при производстве в суде дела, по иску об исполнении тех действий, которые условлены договором, может потребоваться допрос тех свидетелей, которые находятся именно в том месте, где эти действия имеют быть выполнены; или потребуется осмотр на месте, как, напр., в выставленном мной примере, для исследования, насколько подряд по постройке дома исполнен или не исполнен подрядчиком работ; все эти судопроизводственные действия, конечно, легче могут быть исполнены местным судом; следовательно, в интересах правосудия удобнее подчинить дела об исполнении договора тому суду, в ведомстве которого должны быть совершены те действия, которые означены в договоре, так как местный суд скорее может достигнуть правильного разрешения спора, имея, так сказать, под рукой все необходимые данные. Во-вторых, правило подсудности, по месту исполнения договора, установлено и в интересе истца, но понятно, что в его интересе подсудность может быть установлена только по месту совершения тех действий, которые по договору должны быть совершены в его пользу, а не по месту совершения тех действий, которые должны, напротив, быть исполнены по договору со стороны его, истца, в пользу ответчика, потому что вообще нельзя предположить, чтобы закон, устанавливая правило подсудности на основании известного фактического положения, мог вместе с тем допустить, чтобы одна сторона могла обратить в свою пользу относительно подсудности и те условия данного фактического положения, напр. места исполнения договора, которые существуют собственно в интересе противной стороны, как в приведенном мной примере — место платежа за подряд. На этом основании следует, конечно, признать, что, напротив, если подрядчик будет требовать с хозяина дома условленный в договоре платеж, то он должен будет обратиться с своим иском в петербургский окружной суд, а не в московский. Затем, относительно предъявления исков по месту исполнения договора еще в тех случаях, когда в договоре указано не одно, а несколько мест исполнения в пользу одной из сторон договора, находящихся в различных судебных округах, как, напр., в случаях указания в договоре подряда нескольких мест по производству построек, следует заметить, что в подобных случаях должно быть допущено предъявление иска об исполнении подобного договора со стороны того лица, в пользу которого подряд подлежит исполнению, по его выбору, в каждом из судов, по месту исполнения договора, если иск касается исполнения договора вообще, а не исполнения его в какой-либо части, касающейся исполнения в каком-либо одном определенном месте, когда иск этот должен быть признан подсудным уже одному тому суду, в котором условлено исполнение этой части договора, на том основании, что в первом из этих случаев, в силу 209 ст., каждый из судов мест исполнения договора должен считаться компетентным к принятию иска, а во втором только один суд.
Выше я уже сказал, что правило 209 ст. может быть применяемо и относительно подсудности исков, возникающих из обязательств, источником которым служит quasi-контракт. В этих случаях подсудность иска также может быть обусловлена местом исполнения обязательства; так, например, negotiorum gestor ведет добровольно чьи-либо дела в известном месте, но затем, не окончивши, оставляет ведение этих дел; в этом случае dominus negotiorum может обратиться с иском в суд против negotiorum gestor’a по месту ведения им дел о понуждении его к окончанию дел. Конечно, кроме исков на основании обязательств, возникающих из negotiorum gestio, иски на основании обязательств, источником которых служит также quasi-контракт, как, напр., indebiti salutio, неправильное обогащение и проч., по самому существу этих обязательств, не могут быть направляемы на основании правила подсудности, установленного в 209 ст. На основании правила этой статьи, как я уже сказал, могут быть направляемы только иски об исполнении обязательств, установленных договором; но если к основному требованию об исполнении договора будут присоединены требования побочные, как, напр., требование о взыскании неустойки, или требование о взыскании убытков, происшедших от неисполнения договора, то могут ли и эти последние требования быть заявлены в порядке подсудности, предъявленной 209 ст.? Мне кажется, на этот вопрос иначе нельзя отвечать, как утвердительно, потому что закон (258 ст. устава) запрещает только смешивать в одном исковом прошении иски, вытекающие из разных оснований; здесь основание исковых требований одно и то же — один и тот же договор; заявлять же несколько требований совместно, вытекающих из одного и того же основания, закон нигде не воспрещает; поэтому, и нет основания не признавать подсудными одному и тому же суду, по месту исполнения договора, и побочные требования, когда они имеют тесную связь с главным требованием об исполнении договора. Для признания исков об исполнении договора подсудными по месту исполнения его, по общему смыслу 209 ст., не требуется непременно, чтобы место исполнения означено было в самом договоре; достаточно, если будет видно, что исполнение договора, по самому свойству обязательства, может последовать только в определенном месте. Так, напр., иски, возникающие из договора личного найма, могут быть признаны подсудными суду по месту исполнения договора в том случае, когда кто-либо нанимает людей, положим, для земледельческих работ, и в самом договоре не обозначает ту местность, то имение, где работы должны быть произведены, но если у него есть только одно имение, или если рабочие, нанявшись, уже работали в известном имении, в каковых случаях должно быть допущено предъявление иска со стороны нанимателя о понуждении их к исполнению работ суду по месту нахождения того имения, в котором рабочие уже приступили к исполнению договора, или хотя и не приступали, по, вступая в договор, знали, где они должны будут стать на работу. Конечно, тому же самому суду будут подсудны требования нанимателя о взыскании с рабочих неустойки, или убытков за прогульные дни, и вообще убытков, происшедших от неисполнения договора, если только эти требования нанимателя будут заявлены не отдельно, а совместно с главным требованием об исполнении договора.
Малышев дает, впрочем, более широкое применение правилу подсудности, выраженному в разбираемой статье, и утверждает, что по месту исполнения договора могут быть предъявляемы не только иски об исполнении договора, но и иски о платеже неустойки, о вознаграждении за убытки, причиненные ненадлежащим исполнением договора, и даже иски об уничтожении договора или о признании его недействительным в тех случаях, когда подобные требования предъявляются в виде самостоятельного иска (Курс гр. суд., изд. 2, т. I, стр. 172). Основанием такому толкованию правила 209 ст. может действительно служить буквальный смысл его, так как в тексте статьи говорится вообще: „иски, возникающие из договора и проч., предъявляются местному по исполнению договора суду“; но если при толковании этого выражения обратить внимание на содержание правила статьи предыдущей и объяснить его в связи с правилом этой статьи, которая, указывая случаи, когда ответчик, привлеченный к суду по месту исполнения договора, вправе просить о переводе дела в другой суд по месту его жительства, говорит совершенно определительно только об исках о неисполнении договора, то, мне кажется, скорее следует признать, во-первых, что некоторые из исков, о которых говорит Малышев, если и могут быть заявляемы по месту исполнения, то не иначе, как в тех случаях, когда они предъявляются в виде добавочных требований к главному иску о исполнении договора, и, во-вторых, что иски об уничтожении договора или о признании его недействительным не могут быть предъявляемы по месту исполнения договора, так как подобного рода иски не имеют никакого отношения к исполнению договора, и в огромном большинстве случаев имеют в своем основании вовсе не факты, относящиеся до исполнения договора, а совершенно иные обстоятельства, по отношению обсуждения которых мотив, вызвавший появление правила 209 ст. — удобство рассмотрения иска в суде местном по исполнению договора — не имеет никакого значения. Сенат также признает подсудными по правилу 209 ст. только иски об исполнении договора, но не иски, напр., об убытках (реш. 1874 года, № 543), или о изыскании неустойки по договору (реш. 1876 года, № 142).
Теперь я перейду к рассмотрению еще одного вопроса, возбуждаемого самым применением правила 209 ст., заключающегося в том, следует ли признавать правило подсудности, установленное этой статьею, за безусловное изъятие из общего правила подсудности 203 ст. по месту жительства ответчика, т. е. таким изъятием, которое исключает всякую возможность применения общего правила, или же следует признать это изъятие только факультативным, т. е. таким изъятием, в силу которого истец может, по своему усмотрению, начать иск, как на основании общего правила подсудности по месту жительства ответчика, так и на основании изъятия, установленного 209 ст., т. е. по месту исполнения договора. Мне кажется, не колеблясь можно признать это изъятие факультативным, а не безусловным, если принять во внимание следующие соображения. Во-первых, это изъятие, несмотря на то, что, как я сказал выше, и установлено отчасти, в интересах правосудия, но только отчасти, преимущественно же оно установлено в интересах истца; если же оно преимущественно установлено в интересах истца, если в силу этого изъятия истец ставится в более выгодное положение, получая возможность предъявить свой иск и по месту исполнения договора, которое иногда может быть и его местожительством, между тем, как местожительство ответчика может оказаться совершенно в другом месте, то понятно, что истец должен иметь право пользоваться или не пользоваться теми выгодами, которые предоставляет ему закон, ибо закон никого не принуждает пользоваться теми выгодами, которые он предоставляет кому-либо, если только использование какими-либо правами никому не вредит. В настоящем же случае, если истец и не воспользуется своим правом предъявить иск по месту исполнения договора, а предъявит свой иск по местожительству ответчика, то этим он не только никому не вредит, но действует даже в ущерб своим интересам и к выгоде ответчика, потому что последний, понятно, только выигрывает, будучи привлечен к суду по месту своего жительства, потому что во всяком случае он будет нести менее расходов, чем при предъявлении против него иска в каком-либо другом суде, по месту исполнения договора. Во-вторых, к этому же выводу можно прийти, сопоставив содержание 209 ст. с правилом 208 ст. Так, на основании этой последней статьи, перевод дела из одного суда в другой, конечно по просьбе ответчика, не допускается без согласия истца, в том случае, если ответчик застигнут иском о неисполнении договора в том судебном округе, в ведомстве коего надлежало, по силе договора, учинить исполнение. Изъясняя это правило по аргументу а contrario, следует заключить, что с согласия истца перевод дела из одного суда в другой, т. е. перевод дела в суд по местожительству ответчика, допускается, если иск предъявлен суду по месту исполнения Договора; далее, если допускается перевод дела с согласия истца, то отсюда логически следует тот вывод, что в отношении подсудности исков по месту исполнения договора главную роль играет воля истца, а если так, то последствие этого вывода ясно само по себе; именно, выбор суда по местожительству ответчика или по месту исполнения договора должен зависеть вполне от усмотрения истца, а следовательно, и изъятие из общего правила подсудности по местожительству ответчика, установленное 209 ст., должно быть признано факультативным, а не безусловным. Коль скоро истец не желает воспользоваться своим правом предъявить иск по месту исполнения договора, он имеет полное право предъявить иск и по местожительству ответчика, на основании общего правила 203 ст. Изъятие из общего правила подсудности, установленное 209 ст. в смысле факультативном, признает и наша судебная практика; так, из определения петербургской судебной палаты по делу Сермягина с Кузнецовым видно (Судеб. Вестн., 1873 года, № 200), что палата отвергла заявленный поверенным ответчика Кузнецова отвод о неподсудности иска Сермягина, заявленного сим последним не по месту исполнения договора (дело заключалось во взыскании по векселю, платеж по которому был назначен в Петербурге, а иск был предъявлен в Новгороде, по местожительству ответчика), а по местожительству ответчика. При этом палата признала изъятие из общего правила подсудности по местожительству ответчика, установленное 209 ст., факультативным; вследствие чего, истец, по мнению палаты, имеет право, но не обязан, предъявить иск по своему усмотрению: или по месту исполнения договора, или по местожительству ответчика, если только, добавляет палата, договор, в котором условлено место его исполнения, не принадлежит к числу тех, исполнение которого, по самому свойству обязательства, возможно лишь в определенном месте. Из этих последних слов определения палаты можно заключить, что палата ограничивает характер факультативности изъятия, установленного 209 ст., тем, что допускает применение правила этой статьи по воле истца лишь в том случае, когда, хотя в договоре и условлено место исполнения, но собственно исполнение по договору может последовать во всяком месте; если же, напротив, исполнение по договору, по самому свойству обязательства, может последовать только в определенном месте, то истец обязан непременно предъявить свой иск по правилу подсудности, установленному 209 ст., а, следовательно, истец в этом случае не имеет права выбора между судами по местожительству ответчика и по месту исполнения договора. В таком ограничении характера факультативности изъятия, установленного 209 ст., и заключается слабая сторона соображений определения палаты по делу Сермягина с Кузнецовым. Да и вообще можно сказать, что соображения палаты в этом определении не отличаются ни особенной определительностью, ни безусловной правильностью выводов, потому что ограничение, допускаемое палатой в отношении применения правила 209 ст. по воле истца в известных случаях, если принять во внимание вышеприведенные мной соображения о безусловной факультативности изъятия, установленного 209 ст. в отношении подсудности вообще споров, о которых говорится в этой статье, то и вывод палаты нельзя признать правильным, как не имеющий твердого основания в положениях устава о подсудности. Поэтому, определение палаты, если и может служить руководством для судебной практики, то только отчасти, но зато относительно решений сената, касающихся правила 209 ст., нельзя и этого сказать; так, на основании одного решения сената (реш. 1872 года, № 342), по крайней мере в том виде, в каком оно редактировано, можно заключить, что сенат считает изъятие, установленное 209 ст., за правило, обязательное для истца, а не факультативное, которым он может воспользоваться по своему усмотрению. По моему же мнению, правило 209 ст. есть изъятие из общего правила о подсудности 203 ст. безусловно факультативное, т. е. такое, которым истец может пользоваться, но может также предъявить иск и на основании общего правила подсудности по местожительству ответчика, и притом, безразлично, может ли исполнение по договору по свойству обязательства последовать только в определенном месте, или может последовать везде, потому что то положение, что изъятие это факультативно в последнем случае, бесспорно; делать же различие в отношении первого случая не представляется никакого основания в законе. Если же 209 ст. в основании подсудности собственно принимает два фактических изложения, то понимать это можно только так, что для предъявления иска по месту исполнения договора необходимо, чтобы место исполнения договора или было определено в самом договоре, а если оно в договоре не определено, то чтобы по свойству обязательства можно было заключить, что исполнение данного договора может последовать только в определенном месте, именно, в месте, на которое распространяется компетенция того суда, в котором предъявлен иск об исполнении договора.
Безусловно факультативный характер за правилом 209 ст. признают почти единогласно и все наши процессуалисты, как, напр., Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 173), Думашевский, в его заметке по поводу вышеприведенного решения петербургской судебной палаты, и Левенштейн (Судеб. Вестн., 1873 года, № 200). Один только Нечаев в его заметке по поводу того же решения палаты высказывает противоположный взгляд на значение правила 209 ст. (Судеб. Вест., 1873 года, № 214); но приведенное им в подкрепление его взгляда основание, заключающееся в том, что правило этой статьи не предоставляет истцу никакого права выбора между подсудностью по месту исполнения договора и по местожительству ответчика, не выдерживает никакой критики.
Теперь я перейду к рассмотрению правила 208 ст. В силу этого правила, перевод дела из одного суда в другой, конечно, по просьбе ответчика, не допускается без согласия истца, когда ответчик застигнут иском о неисполнении договора в том судебном округе, в ведомстве коего надлежало. по силе договора, учинить исполнение. Мы имели уже случай коснуться этого правила при толковании постановления 209 ст.; теперь же я должен войти в более подробное рассмотрение 208 ст. и истолковать правило, в ней заключающееся, как в связи с постановлением 209 ст., так равно и с положениями предыдущих статей. Разбирая сперва значение правила 208 ст. по отношению к постановлению 209 ст., нельзя не усмотреть, что правило 208 ст. представляется несколько неполным, и именно неполным вот в каком отношении. Статья 208 воспрещает перевод дела из одного суда в другой без согласия истца только в том случае, если истцом предъявлен иск по месту исполнения договора, когда место исполнения определено в самом договоре, между тем как 209 ст. дозволяет истцу предъявить иск по месту исполнения договора и в том случае, если бы в договоре место исполнения и не было определено; но если только, по самому свойству обязательства, исполнение договора может последовать в определенном месте, то относится ли правило 208 ст. и к этому последнему случаю? Или: может ли быть допущен перевод дела по просьбе ответчика из одного суда в другой без согласия истца в том случае, если место исполнения в договоре не определено, а истцом возбужден иск по месту исполнения такого обязательства, исполнение которого должно последовать, по самому свойству обязательства, только в определенном месте? Мне кажется, на этот вопрос иначе нельзя отвечать, как утвердительно, потому что если сам закон предоставляет истцу право предъявить иск по месту исполнения договора во всех случаях, указанных в 209 ст., то понятно, что он не может быть лишен этого права единственно по воле частного лица — ответчика. Если же допустить, что перевод дела из одного суда в другой может быть допущен без согласия истца, когда им предъявлен иск по месту исполнения договора, в том случае, если место исполнения договора не определено в самом договоре, а только по свойству обязательства видно, что исполнение его может последовать в округе того суда, в котором предъявлен иск, то именно пришлось бы допустить, что истец может быть лишен предоставленного ему самим законом права предъявить иск по месту исполнения обязательства единственно по воле ответчика; а так как этого допустить нельзя, то, следовательно, необходимо признать, что правило 208 ст. имеет одинаковую силу относительно обоих случаев, указанных в 209 ст., или признать, что перевод дела без согласия истца из одного суда в другой ни в каком случае не может быть допущен, будет ли иск предъявлен тогда, когда место исполнения определено в договоре, или же тогда, когда по свойству обязательства будет видно, что исполнение его может последовать только в определенном месте.
Кроме этого, я должен рассмотреть правило 208 ст. по отношению к постановлениям предыдущих 206 и 207 ст., и преимущественно по отношению постановления последней статьи, так как, в ней тоже заключается указание, когда ответчик может просить о переводе дела в другой суд. Из рассмотрения правил этих статей в совокупности следует заключить, что ответчик, привлеченный к суду на основании правила 209 ст., не будет иметь права просить о переводе дела в другой суд без согласия истца, по месту своего постоянного местожительства, если он имеет таковое, и может, на основании 207 ст., удостоверить в этом суд; но если он даже будет привлечен к суду по месту своего временного пребывания, или даже по месту остановки его на короткое время по случаю проезда, то и в этих случаях он не вправе будет просить о переводе дела в другой суд без согласия истца, когда он вместе с тем привлечен к ответу в суд по месту исполнения договора, и именно о понуждении к его исполнению. Еще я должен заметить по поводу правила 208 ст. то, что оно должно быть понимаемо гораздо шире в виду постановления 209 ст., чем оно может казаться по буквальному его содержанию; именно, ввиду 209 ст., дозволяющей во всяком случае предъявлять иски по месту исполнения договора, становится безразличным, будет ли ответчик во время предъявления иска тому суду, в ведомстве которого должно последовать исполнение договора, застигнут в округе этого суда, или нет; во всяком случае следует признать, что, будет ли он застигнут или нет, он не будет иметь права просить о переводе дела, без согласия истца, из суда, в ведомстве которого должно последовать исполнение по договору, в суд по месту его постоянного жительства потому, что истец, предъявляя иск на основании постановления 209 ст., действует по праву, предоставленному ему самим законом, которого, конечно, он не может быть лишен исключительно по воле частного лица — ответчика. Если же допустить, что ответчик имел бы право просить суд о переводе дела, без согласия истца, в суд по месту своего постоянного жительства, если только он, во время самого предъявления иска, не застигнут истцом в округе того суда, в котором должно последовать исполнение по договору, то именно пришлось бы допустить только что указанные мной последствия.
Сейчас рассмотренными статьями еще не ограничиваются те изъятия из общего правила подсудности по местожительству ответчика, которые закон считал нужным установить в интересах истца, конечно потому, что изъятия эти действительно не гарантируют еще вполне истца в его правах на судебную защиту. Могут быть случаи, когда или ответчик скрывается, так что его местожительство истцу бывает вовсе неизвестно, между тем как истец, по самому основанию его иска, не может воспользоваться правилом 206 или 209 статей; или ответчик находится в таком месте, на которое не распространяется власть наших судов, именно когда ответчик находится вне пределов государства, но когда надо дать истцу возможность привлечь к суду ответчика и в этом случае. Правило подсудности, заключающееся в следующей статье, дает истцу возможность предъявить иск и при таких обстоятельствах.
Ст. 210. Иск против ответчика, который находится за границей, или местожительство коего истцу неизвестно, предъявляется по месту нахождения его недвижимого имения; если же недвижимого имения у ответчика нет, или оно истцу неизвестно, то от усмотрения истца зависит начать иск по месту известного ему последнего жительства ответчика, или по месту совершения обязательства, из коего иск возник.
Ст. 211. Ответчик, привлеченный к суду на основании предшедшей (210) статьи, может просить, согласно статьям 207 и 208, о переводе дела в суд, в округе коего он имеет постоянное местожительство.
На основании правила 210 ст., в отношении подсудности уравнены лица, находящиеся за границей, т. е. находящиеся вне пределов государства, и лица, местожительство коих истцу неизвестно. По поводу этого постановления, прежде всего, останавливает на себе внимание вопрос о том, каких собственно лиц касается это правило, т. е. против каких лиц могут быть предъявляемы иски по правилу подсудности, установленному в 210 ст. Выражение этой статьи: „против ответчика, который находится за границей“, слишком обще; ответчик, находящийся за границей, может быть русский подданный, но может быть и иностранец, связанный известным юридическим отношением либо с русским подданным, либо также с иностранцем, но живущим в России, и притом, когда это юридическое отношение, служащее основанием иску, возникло из фактов, совершившихся в России. Сопоставив же правило 210 ст. с постановлением 224 ст., можно получить ответ на только что поставленный мной вопрос, в том смысле, что по правилу подсудности, установленному 210 ст., могут быть предъявляемы иски только против таких лиц, находящихся за границей, которые состоят русскими подданными, а не против иностранцев, потому что, по правилу 224 ст., ведомству русских судебных установлений подлежат только дела или иски против иностранцев, находящихся в России; следовательно, иски против иностранцев, находящихся вне России, за границей, не могут быть предъявляемы в русских судах, хотя бы те факты, которые служат основанием иску, и совершились в России, конечно, если из этих фактов может возникнуть или иск о движимости, или же вообще личный иск. То же следует сказать и относительно предъявления исков в русских судах против таких лиц, местожительство коих истцу неизвестно, т. е. что и иски против таких лиц могут быть предъявляемы в русских судебных установлениях только тогда, когда эти лица русские подданные. Впрочем, по отношению применения высказанных сейчас положений о невозможности предъявления исков против иностранцев, находящихся вне пределов России, или местожительство коих неизвестно, в русских судебных установлениях, я должен сказать, что положения эти терпят некоторые исключения, которые и будут указаны мной при комментировании правила 224 ст. Собственно же выражение: „местожительство коего истцу неизвестно“, следует понимать в самом широком смысле, т. е. когда истцу неизвестно не только постоянное местожительство ответчика, но и временное его пребывание, или когда истцу вообще неизвестно, где находится ответчик. Такое толкование тем более допустимо, что в рассуждениях (изд. госуд. канц., 213 стр.), помещенных под 210 ст., несколько раз употребляется выражение: „иск против безвестно отсутствующего ответчика“, вместо выражения: „иск против лица, местожительство коего истцу неизвестно“.
Теперь я перейду к рассмотрению тех признаков подсудности, которые установлены 210 ст. В силу правила этой статьи, подсудность, если местожительство ответчика неизвестно, или он находится за границей, определяется, прежде всего, местом нахождения его недвижимого имения, затем местом известного последнего местожительства ответчика и, наконец, местом совершения или исполнения обязательства. Из буквального содержания 210 ст. и из самых выражений ее с очевидной ясностью следует, что главным и непременным основанием подсудности исков против ответчика, местожительство коего неизвестно, или который находится за границей, должна считаться подсудность по местонахождению его недвижимого имения, так что местом нахождения недвижимого имения должна определяться подсудность всех родов исков о движимости и исков личных, из чего следует заключить, что в этом случае истец не вправе пользоваться при предъявлении иска теми изъятиями из общих правил подсудности, которые установлены законом на тот случай, когда местожительство ответчика известно. Так, истец не вправе предъявить иск по месту исполнения договора против ответчика, местожительство коего неизвестно, или он находится за границей, а должен предъявить свой иск непременно по месту нахождения недвижимого имения ответчика, если у него есть таковое и оно истцу известно. Подсудность же по месту последнего, известного истцу, жительства ответчика, или по месту исполнения, или совершения договора, напротив, имеет характер факультативный, вследствие чего от воли истца должно зависеть предъявление иска, или по месту последнего известного истцу местожительства ответчика, или по месту совершения, или исполнения договора, конечно в том случае, если было определено место исполнения договора, или видно, что, по свойству обязательства, исполнение оного может последовать только в определенном месте. Доказательством тому, что подсудность в этих последних двух случаях отличается характером факультативным, служит следующее выражение 210 ст.: „если же недвижимого имения у ответчика нет, или оно истцу неизвестно, то от усмотрения истца зависит начать иск по месту известного ему последнего жительства ответчика, или по месту совершения обязательства, из коего иск возник“; слова: „от усмотрения истца зависит“ прямо указывают на факультативный характер подсудности. Кроме сказанного по поводу правила 210 ст., необходимо сделать еще некоторые пояснения, собственно о месте, по которому может быть предъявлен иск против лица безвестно отсутствующего, или лица, находящегося за пределами государства. Так, во-первых, относительно предъявления исков по главному основанию подсудности, указанному в этой статье, или по месту нахождения недвижимого имения ответчика, следует заметить, что по этому основанию подсудности должно быть допускаемо предъявление исков не только в тех случаях, когда-то недвижимое имение, по месту нахождения которого предъявлен иск, принадлежит ответчику на праве собственности, но и в тех, когда оно находится во владении ответчика на праве пользования, все равно — пожизненного, или арендного, на том основании, что местонахождение недвижимого имущества представляется во всяком случае более верным и твердым признаком подсудности. Во-вторых, по правилу 210 ст. истец вправе предъявить иск по месту известного ему последнего жительства ответчика; но может ли быть предъявлен иск по месту известного истцу последнего временного местопребывания ответчика? Конечно, правило 210 ст. можно объяснить и так, что если в этой статье говорится только о возможности предъявления иска против ответчика безвестно отсутствующего или находящегося за границей по месту последнего известного жительства ответчика, и ничего не говорится о возможности предъявления иска против такого ответчика, по месту известного последнего временного пребывания его, то, следовательно, и вообще нельзя допустить предъявления иска по этому последнему признаку. Но такое толкование выражения 210 ст.: „по месту известного последнего жительства ответчика“, — мне кажется, допустить нельзя: во-первых потому, что в самой этой статье говорится только о предъявлении иска по месту известного последнего жительства ответчика и не прибавлено слова „постоянного жительства“, вследствие чего можно предполагать, что закон, выражением 210 ст., обнимает оба признака подсудности — как постоянное жительство, так и временное пребывание. Во-вторых, в предлагаемой уставом форме искового прошения, в примечании втором, содержащем правило о написании прошения против лица безвестно отсутствующего, говорится: „если просителю неизвестно местожительство, или местопребывание ответчика, то, означив сие в начале прошения, при поименовании ответчика, объяснить в отдельном пункте, после просительного, на основании какой статьи настоящего устава предъявляется иск в том суде, в который подается прошение“. Из общего смысла этого примечания, кажется, нельзя не заключить, что иски против безвестно отсутствующего ответчика могут быть предъявляемы и по месту последнего известного истцу временного пребывания ответчика. Наконец, по смыслу рассуждений (изд. госуд. канц., 114 стр.), на которых основано правило 210 ст., следует заключить, что составители уставов желали дать истцу, по возможности, самое широкое право в отношении подсудности исков против лиц безвестно отсутствующих, что̀ также приводит к убеждению, что иски против таких ответчиков могут быть предъявляемы не только по месту последнего известного постоянного жительства их, но и по месту последнего известного временного пребывания. Разъяснять второй признак подсудности, установленный 210 ст., — подсудности по месту исполнения договора, — надобности не предстоит, ввиду уже сказанного мной по поводу правила 209 ст., но зато необходимо несколько остановиться на толковании выражения: „по месту совершения договора“. Если понимать это выражение в том тесном его значении, в каком слово „совершение договора или обязательства“ употребляется нашими гражданскими законами, которые разумеют под совершением договора или обязательства именно совершение договора крепостным порядком (1531 ст. X т. 1 ч.), как это было прежде, или порядком нотариальным (79 ст. нотар. полож.), как теперь, то окажется, что правило подсудности исков по месту совершения договора имело бы самое ограниченное применение, в довольно редких случаях, когда только договор совершен именно порядком нотариальным. Но, так как, такой порядок совершения бо́льшей части договоров ни для кого не обязателен, то, конечно, к этому способу совершения договоров прибегают довольно редко; поэтому для исков, возникающих из этих договоров, не стоило бы установлять в законе особый признак подсудности. Скорее следует предположить, что под выражением 210 ст.: „по месту совершения договора“ следует разуметь не что иное, как место заключения или составления договора, и что, следовательно, подсудность исков по правилу этой статьи должна определяться как местом совершения договора, если такой был совершен в смысле гражданских законов, так и местом заключения или составления договора. Доказательством тому, что разбираемое мной правило 210 ст. должно быть понимаемо именно в этом смысле, могут служить, во-первых, те рассуждения, на которых это правило основано (изд. госуд. канцел., 114 стр.) и в которых, между прочим, говорится: „для того, чтобы право истца на избрание суда против безвестно отсутствующего ответчика было, по возможности, шире, можно предоставить ему избрать или то место, где находится недвижимое имение ответчика, или то, где заключено обязательство“. Выражение: „заключено обязательство“ собственно служит подтверждением проводимого мной взгляда. Во-вторых, и по цели вообще правила 210 ст. — дать, по возможности, истцу широкое право в отношении подсудности исков против лиц безвестно отсутствующих — можно признать, что выражение „по месту совершения договора“ должно быть понимаемо именно в указанном мной смысле. Конечно, само собой разумеется, что предъявление иска по месту заключения договора возможно лишь в том случае, если при самом предъявлении иска из представляемых истцом достоверных данных видно, где последовало заключение договора, или в каком месте договор заключен. Разумеется, что только в том случае не может быть никакого сомнения о месте заключения договора, если договор облечен в письменную форму и, притом, в самом договоре обозначено место его заключения или составления; в других же случаях трудно представить какое-либо удостоверение о месте заключения договора; так что, я думаю, даже место явки договора у нотариуса никак не может считаться местом действительного заключения договора, потому что договоры, являемые только к засвидетельствованию у нотариуса, совершаются, по закону, порядком домашним; следовательно и договор, явленный у нотариуса, положим, в Петербурге, на самом деле может быть заключен совсем в другом месте.
Далее, по поводу правила 210 ст. возникает еще один вопрос: основания подсудности исков против лиц безвестно отсутствующих или находящихся за границей, указанные в 210 ст., исчерпываются ли постановлениями этой статьи, или же можно найти, помимо этих оснований, еще и некоторые другие, по которым могут быть предъявляемы иски против лиц безвестно отсутствующих, или находящихся за границей? По соображению, напр., правила 210 ст. с правилом подсудности, установленным 217 ст., на этот вопрос, мне кажется, иначе нельзя отвечать, как утвердительно. На основании этой последней статьи: „дела о нарушении прав литературной, художественной и музыкальной собственности начинаются по усмотрению истца или в том окружном суде, в ведомстве коего последовало нарушение сего права, или в том, коему подсуден ответчик по местожительству“. Если закон выделил в особую статью правило подсудности по отношению к делам, указанным в 217 ст., и гарантировал истцу подсудность по двум основаниям, если местожительство ответчика истцу известно, то тем более следует признать, что закон должен гарантировать истцу возможность восстановления его нарушенного права, хотя бы по одному основанию, указанному в этой статье, т. е. по месту нарушения его права, если местожительство ответчика неизвестно. Хотя, конечно, и в делах о нарушении прав литературной, художественной и музыкальной собственности истец будет иметь право предъявить иск против безвестно отсутствующего ответчика и по основаниям подсудности, указанным в 210 ст., т. е. может иметь право предъявить иск по месту последнего известного жительства ответчика, или по месту нахождения его недвижимого имения, если таковое есть у него и оно истцу известно; но зато в делах этого рода, по самой природе этих дел, истец, в большей части случаев, будет лишен возможности предъявить иск по другим основаниям подсудности, указанным в 210 ст., т. е. по месту совершения или исполнения договора; поэтому-то следует, по крайней мере, признать за истцом право на предъявление иска против безвестно отсутствующего ответчика по месту нарушения прав литературной, художественной и музыкальной собственности, как бы в вознаграждение за то, что он лишен возможности начать иск об этих правах по некоторым другим основаниям подсудности, указанным в 210 ст.
Выше я уже сказал, что правило подсудности, установленное в 210 ст., требует сперва непременно предъявления иска против безвестно отсутствующего ответчика, или ответчика, находящегося за границей, по месту нахождения его недвижимого имения, и затем уже, если у ответчика недвижимого имения нет, или оно истцу неизвестно, дозволяет предъявление исков по другим основаниям подсудности. Но требуется ли, в том случае, если истец предъявляет иск против безвестно отсутствующего ответчика, положим, по месту заключения договора, чтобы он доказал, что он не имеет возможности предъявить свой иск по первому признаку подсудности, указанному в 210 ст.? Из цитированного мной выше примечания к форме искового прошения можно видеть, что в случае предъявления иска против ответчика, местожительство коего неизвестно, требуется определить только основание подсудности, по которому иск предъявляется в известном суде; но того, чтобы, кроме этого условия, требовалось еще от истца какое-либо доказательство в подтверждение самого избираемого им основания подсудности, по которому иск предъявляется, нигде в уставе не содержится. Поэтому, и следует признать, что истец, в случае предъявления иска против ответчика, местожительство коего неизвестно, как вообще не обязан, при самом предъявлении иска, доказывать основание подсудности предъявляемого им иска, так и не обязан доказывать, почему он избрал то или другое основание подсудности из оснований, указанных в 210 ст. В смысле этого положения высказался в последнее время и сенат, который объяснил, что от истца могут быть требуемы доказательства избранного им основания подсудности лишь только тогда, когда ответчиком заявлено возражение о неверности избранного истцом основания, т. е. когда им заявлено возражение, напр., о том, что оп не имел постоянного жительства перед предъявлением иска в том месте, которое указано истцом в его исковом прошении, на основании 210 ст. (реш. 1885 года, № 11). Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 52), следуя прежнему взгляду сената по занимающему нас вопросу (реш. 1876 года, № 201), напротив, высказался за необходимость требовать от истца, во избежание злоупотреблений с его стороны, при самом предъявлении иска, доказательств избранного им основания подсудности по правилу 210 ст., каковое утверждение, в виду только что изложенных оснований в подкрепление противоположного положения, никоим образом не может быть признано правильным. Конечно, право истца, в отношении подсудности исков против безвестно отсутствующего ответчика, весьма широко, так что необходимы гарантии и для ответчиков в том, что истец не злоупотребит своим правом; но об этих гарантиях я скажу, когда перейду к толкованию постановлений устава о вызове в суд, где и укажу, насколько эти гарантии, установленные положениями устава, недостаточны для предотвращения недобросовестных действий со стороны истцов, по отношению к пользованию ими правами, даруемыми 210 ст. Но об одном ограничении прав истца, в отношении выбора им одного из оснований подсудности, указанных в этой статье, для предъявления исков против безвестно отсутствующих ответчиков, и заключающегося в постановлении 211 ст., я скажу теперь. В силу правила этой статьи, ответчик, привлеченный к суду по основаниям подсудности, указанным в 210 ст., может просить, согласно статьям 207 и 208, о переводе дела в суд, в округе коего он имеет постоянное местожительство. Мы уже видели, при объяснении правил 207 и 208 статей, что ответчик, на основании этих статей, может просить о переводе дела в суд, в округе коего он имеет постоянное жительство, в случае предъявления против него иска суду по месту его временного пребывания, и затем, с согласия истца, также может просить о переводе дела по его местожительству, в случае, если иск предъявлен по месту исполнения договора. Сопоставляя эти правила с постановлением 211 ст., можно заключить, что, на основании этих статей, ответчик может просить о переводе дела в суд по месту его постоянного жительства, конечно, если он удостоверит суд, в котором начат иск, что он имеет постоянное жительство где-либо в пределах России, в случае, если вещный иск о движимости, или иск личный предъявлен в суде по месту нахождения его недвижимого имения, или по месту последнего его жительства, истцу известного, или, наконец, по месту заключения договора, но не по месту исполнения договора, когда ответчик не может иметь права, без согласия истца, просить суд о переводе дела в другой суд, по месту его постоянного жительства. Но очевидно, что правило 211 ст. гарантирует ответчика от неправильного привлечения его к суду лишь в том случае, если он каким-либо образом узнает о том, что против него предъявлен иск в каком-либо суде, потому что, чтобы ответчик мог воспользоваться правилом 211 ст., необходимо, чтобы он явился в тот суд, в котором против него возбуждено дело, и просил суд о переводе дела; если же он не узнает о предъявлении против него иска, то, конечно, он и не в состоянии будет совершить этих действий, и, потому, правило 211 ст. не принесет ему никакой пользы; насколько же незначительны вообще шансы ответчика на то, чтобы узнать, не предъявлен ли против него иск в каком-либо суде, мы увидим, когда будем разбирать правила о вызове к суду безвестно отсутствующих. Здесь, по поводу права ответчика на предъявление просьбы о переводе дела в только что указанных случаях, заметим еще только, что право его на судимость по месту его постоянного жительства только путем предъявления этой просьбы, может быть осуществляемо им в тех случаях, когда иск был предъявлен истцом правильно по одному из оснований подсудности, указанному в 210 ст., т. е. когда одно из этих оснований подсудности было указано им верно, а что в случаях противоположных, т. е. когда истцом избранное основание подсудности было указано ложно, ответчику должно принадлежать также и право отклонять предъявленный против него иск прямо посредством заявления суду отвода о неподсудности, на том основании, что, в случаях неверного указания истцом основания подсудности, иск его должен считаться предъявленным не согласно правилу 210 ст., когда в силу 211 ст. отклонение подсудности только и может иметь место не иначе, как путем просьбы о переводе дела, но вопреки правилу этой статьи, когда дело представляется вовсе данному суду неподсудным. Перейдем к рассмотрению следующих статей устава, касающихся подсудности исков о движимости.
Ст. 217. Дела о нарушении прав литературной, художественной и музыкальной собственности начинаются, по усмотрению истца, или в том окружном суде, в ведомстве коего последовало нарушение сего права, или в том, коему подсуден ответчик по местожительству.
Многие цивилисты Запада, а также и у нас, как, напр., Победоносцев (Курс гражд. права, т. I, изд. 2, стр. 566) и Думашевский (Свод, изд. 1, т. I, стр. 36), считают авторское право правом sui generis, отличным как от права собственности на вещи, так и от права обязательственного, и поэтому самые договоры об этом праве Думашевский отличает от других договоров об отчуждении движимых имуществ вообще и, на основании постановлений иностранных законодательств, предлагает называть сделки об отчуждении авторского права издательским договором. Поэтому-то, как авторское право следует считать правом sui generis, устав гражданского судопроизводства и самое правило в отношении подсудности исков, возникающих вследствие нарушения этого права, выделил в особую статью; хотя в 217 ст. авторское право и названо правом собственности, но это можно объяснить, конечно, неопределительностью нашей юридической терминологии. Что же собственно касается до понятия нарушения авторского права, то нарушения эти могут быть весьма разнообразны. Нарушения могут касаться самого права авторов, когда ими право их не отчуждено, или могут касаться прав издателей, приобретших авторское право на основании издательского договора. Отдельные виды нарушения авторского права указаны в уставе цензурном; главнейшее из них, например, по отношению к праву литературной собственности, заключается в контрафакции; по отношению произведений музыкальных и драматических, нарушение может состоять или в самовольном исполнении, или в самовольном издании и воспроизведении чужих сочинений и проч. Здесь собственно не место перечислять все возможные виды нарушения авторского права, но я считаю нужным указать на некоторые виды нарушения собственно для того, что некоторые нарушения, по самому их существу, могут иногда последовать одновременно не в одном только месте, но и в разных местах, как, напр., самовольное представление какого-либо драматического произведения на театрах в нескольких городах. А так как 217 ст. дозволяет истцу предъявлять иск по месту нарушения его права, то, вследствие этого, в отношении подсудности и необходимо уяснить: в каком собственно суде может быть предъявлен иск в том случае, если нарушение авторского права последовало одновременно в нескольких местах, в различных судебных округах? По отношению подсудности, мне кажется, следует различать, последовало ли нарушение авторского права в разных местах вследствие действий одного лица, или нескольких лиц; если нарушение последовало вследствие действий нескольких лиц, то должно быть и возбуждено несколько отдельных исков, потому что каждый отдельный факт нарушения может дать начало отдельному иску; если же нарушение последует хотя и в разных местах, но вследствие действий одного и того же лица, то, мне кажется, в отношении подсудности по месту нарушения надлежит предоставить истцу на выбор обратиться с жалобой в тот суд по месту нарушения, в который он пожелает, по аналогии хотя, напр., с тем правилом устава, по которому иски против нескольких ответчиков могут быть предъявляемы по выбору истца в тот суд, в округе которого имеет постоянное жительство один из ответчиков. Собственно же правило 217 ст. предлагает два основания подсудности дел о нарушении прав литературной, художественной и музыкальной собственности — это подсудность по месту нарушения права и подсудность по местожительству ответчика. По смыслу содержания 217 ст. положительно должно заключить, как это справедливо заметил и Гольмстен (Учеб. граж. суд., стр. 62), что выбор того или другого основания подсудности, для предъявления иска об авторском праве вообще, предоставляется всецело усмотрению истца. Но, затем, необходимо еще сказать несколько слов о том: имеет ли право истец возбудить иск о нарушении авторского права по другим основаниям подсудности, указанным в предыдущих статьях? Мы уже имели случай заметить, при рассмотрении правила 210 ст., что истец, при предъявлении иска о нарушении авторского права против ответчика, местожительство коего неизвестно, или он находится за границей, имеет право воспользоваться основаниями подсудности, указанными как в 210 ст., т. е. имеет право предъявить иск по месту нарушения его авторского права, так равно имеет право предъявить иск и по другим основаниям подсудности, указанным в 210 ст., т. е. может предъявить иск, напр., по месту нахождения недвижимого имения ответчика. Точно также, мне кажется, нет основания не дозволять истцу предъявлять иски о нарушении авторского права и на основании правила подсудности, указанного в 206 ст., т. е. по месту временного пребывания ответчика; или же предъявлять иски, вытекающие из издательского договора, по месту исполнения сего договора, на основании правила 209 ст. По крайней мере запрещения в законе, относительно применения общих правил подсудности к делам о нарушении авторского права, нет; собственно же то обстоятельство, что для дел этого рода установлены как бы особые основания подсудности в 217 ст., то одно это обстоятельство не может служить препятствием к применению и к делам этого рода правил общих, потому что в самой 217 ст. установлено только одно исключительное основание подсудности дел о нарушении авторского права — это подсудность по месту нарушения права; другое же основание подсудности — по местожительству ответчика, есть общее основание подсудности для всех исков личных и вещных о движимости, и притом оба эти основания имеют характер факультативный, т. е. от усмотрения истца зависит предъявить иск по тому или другому основанию подсудности, указанному в 217 ст. Если же истец может предъявить иск о нарушении авторского права, на основании общего правила подсудности по местожительству ответчика, то, затем, нет основания воспрещать ему предъявление иска и на основании тех изъятий, которые установлены законом для подсудности вообще исков о движимости, как личных, так и вещных, тем более, что воспрещения в этом смысле ни в 217 ст., ни в других статьях устава нет.
Теперь я должен еще рассмотреть те правила подсудности, заключающие в себе изъятие из общего правила, actor sequitur forum rei, которые помещены в статьях устава, находящихся в других отделах его, а не в настоящей главе о подсудности. Это следует сделать для более точного уяснения заключающихся в тех статьях правил подсудности.
Ст. 898. Прошение о взыскании убытков, доходов и судебных издержек подается в тот окружной суд, в котором производилось дело по главному иску.
Статья эта помещена в главе об исполнительном производстве по расчетам об убытках, доходах и издержках, чем собственно и объясняется изъятие, в этой статье установленное. Правило 898 ст. не имеет характера факультативного; напротив, истец должен непременно обратиться с просьбой о взыскании убытков, доходов и судебных издержек, если только он желает произвести взыскание в порядке исполнительного производства, в тот суд, в котором решено дело по первоначальному главному иску его; так что правило 898 ст. исключает возможность применения к делам, указанным в этой статье, всех прочих правил подсудности, о которых мы только что говорили. Такой императивный характер правила 898 ст. объясняется, как видно из рассуждений, на которых эта статья основана (изд. 2 госуд. канц., стр. 437). более всего практическими соображениями о том, что дела в порядке исполнительного производства несравненно удобнее подчинить ведению именно того суда, в котором производилось дело по главному иску, потому что суд, будучи уже знаком с главным иском, легче и правильнее может разрешить и дополнительные требования, из него вытекающие.
Кроме изъятия из общего правила подсудности, установленного в 898 ст., закон, также ввиду практических удобств, делает еще одно изъятие в одной из следующих статей устава для вещных исков о движимости.
Ст. 1092. Лицо, находящее, что ему принадлежит какое-либо право на описанное имущество или на часть оного, обязано, для предотвращения публичной продажи оного или выдачи вырученных уже денег, предъявить иск в суде, по месту наложения ареста. По сему иску вызываются должник и взыскатель.
Я остановлюсь здесь на разъяснении правила этой статьи настолько, насколько это необходимо лишь для уяснения собственно основания подсудности, установленного этой статьей. Основанием подсудности для исков, указанных в этой статье, признается место наложения ареста на имущество движимое. Для уяснения того, когда именно можно воспользоваться этим основанием подсудности, для предъявления иска о движимости, я должен рассмотреть: во-первых, кто может предъявить иск по месту наложения ареста; во-вторых, в каких делах возможно предъявление иска по этому основанию подсудности, и, наконец, в какой именно суд должен быть предъявлен иск и в какое именно время? В ответ на первый вопрос, кто может предъявить иск по месту наложения ареста, приходится сказать только, что по этому основанию подсудности могут предъявлять иски только третьи лица, не участвовавшие в качестве стороны при производстве того дела, вследствие решения которого наложен арест на известное имущество движимое, и имущественные интересы которых нарушены наложением ареста на то имущество. Относительно второго вопроса, в каких делах возможно предъявление иска по месту наложения ареста, то, по смыслу правила 1092 ст., нужно признать, что по месту наложения ареста могут быть предъявляемы иски не вообще о каком-либо вещном праве на арестованное имущество, но только иски о праве собственности на него, по тем основаниям, которые будут указаны мной при рассмотрении правила разбираемой статьи в отделе об исполнении решения. Наконец, что касается третьего вопроса, в какой именно суд должен быть предъявлен иск и в какое именно время, то в этом отношении, вследствие некоторых неточностей редакции 1092 ст., нельзя дать прямого ответа на этот вопрос, и для того, чтобы дать положительный ответ, необходимы некоторые разъяснения. В тексте 1092 ст. сказано только, что иск должен быть предъявлен в суд, по месту наложения ареста; но в рассуждениях, на которых эта статья основана (изд. 2 государ. кан., стр. 510), сказано: „третьи лица могут, если признают себя имеющими какие-либо права на арестованные вещи, предъявить о том в надлежащем суде иск“. Кроме того, в 1197 ст., в которой содержится то же самое правило, как и в разбираемой 1092 ст., по отношению подсудности исков об имуществах недвижимых, также говорится, что третьи лица обязаны предъявить иск в надлежащем суде; поэтому, мне кажется, следует признать, что и на основании 1092 ст. иск должен быть предъявлен именно в надлежащий суд. Выражение же „в надлежащий суд“ следует понимать в том смысле, что иск об арестованном имуществе должен быть предъявлен именно в тот суд, ведению коего он должен подлежать на основании общих правил подсудности. А если так, то иски этого рода должны быть предъявляемы согласно общим правилам подсудности по цене иска, т. е., если арест наложен по решению, состоявшемуся в окружном суде, но если арестованная движимость оценена ниже пятисот рублей, то иск со стороны третьих лиц об этой движимости должен быть предъявлен по месту наложения ареста, но не окружному суду, а местному мировому судье, как это объяснили также сенат (реш. 1874 г., № 606) Иванов (Журн. гражд. и угол. пр. 1881 г., кн. 6, стр. 82 заметки) и Алексеев (Руков. для мир. суд., изд. 2, т. I, стр. 46). Также и наоборот, хотя бы арест был наложен на движимость по решению, состоявшемуся в мировых учреждениях, или по нескольким решениям этих учреждений, по если цена арестованного имущества превышает пятьсот рублей, то и иск об этом имуществе третьими лицами, права которых нарушены наложением ареста, должен быть предъявлен в окружной суд по месту наложения ареста. Если же третье лицо, права которого нарушены наложением ареста на известную движимость, заявляет иск о своем праве только на часть арестованного имущества, то, так как, подсудность иска определяется его ценой, или ценой отыскиваемой движимости, то если часть отыскиваемой движимости оценена ниже пятисот рублей, хотя бы все арестованное имущество было оценено и выше этой суммы, иск об этой части должен быть признан, во всяком случае, подсудным мировым учреждениям, а не окружному суду, по цене иска. Но, затем, нельзя не обратить внимания, во-первых, еще на один небезынтересный вопрос, разрешенный Лидским мировым съездом по отношению подсудности исков о праве собственности на описанное движимое имущество в тех случаях, когда подобный иск заявляется об имуществе на сумму меньшую ста рублей и когда, притом, сторонами иска являются крестьяне, каковой вопрос Лидским мировым съездом разрешен в смысле признания таких исков подсудными и в подобных случаях не волостному суду, но мировым учреждениям, на том, во-первых, основании, что подобный иск является последствием исполнения решения судебных установлений, образованных по новому уставу, вследствие чего, он и должен подлежать только их ведомству, и, во-вторых, потому, что последствием этого иска является приостановление публичной продажи описанной движимости, вследствие наложения на нее ареста в порядке обеспечения иска, на принятие каковых мер волостной суд законом не уполномочен (Судеб. Газ. 1885 г., № 51). Основания эти нельзя, кажется, не признать достаточными для того, чтобы, затем, признать и самый вопрос, разрешенный Лидским мировым съездом, разрешенным правильно. Во-вторых, относительно подсудности исков об освобождении от продажи описанного имущества, не может также не возникнуть вопрос о подсудности этих исков по месту наложения ареста, в тех случаях, когда арестованное по взысканию одного и того же лица имущество находится в разных судебных округах. Вопрос о подсудности этих исков в таких случаях может быть разрешен, кажется, не иначе, как только в смысле того положения, что в таких случаях иски эти должны быть признаны подсудными каждому из судов, по месту нахождения арестованного имущества, по выбору истца, на том простом основании, что иного критерия для определения подсудности этих исков, на основании которого было бы возможно отнести их к подсудности какого-либо одного определенного суда, и подыскивать нельзя. Что же собственно касается времени, когда должен быть предъявлен иск об арестованном имуществе, то, по содержанию 1092 ст., можно признать, что иск может быть предъявлен не ранее наложения ареста, но все равно, как по взысканию, уже присужденному, так равно и в обеспечение иска, и не позднее продажи арестованного имущества и выдачи, по принадлежности, вырученных через продажу того имущества денег. Но затем, коль скоро вырученные деньги выданы, и притом безразлично, кем бы они ни были выданы, непосредственно ли судебным приставом, производившим взыскание, или судом, в который, в известных случаях, представляются судебными приставами вырученные через продажу деньги, право иска об этом имуществе третьих лиц прекращается, потому что виндикация движимости, проданной с публичного торга, не допускается. После же того, когда срок на предъявление иска о проданной движимости пропущен, тогда, без сомнения, третьи лица, права которых нарушены продажей известной движимости, могут только предъявить, к кому следует, иск об убытках, происшедших от нарушения их прав продажей известной движимости, как это объяснил и сенат (реш. 1876 года, № 6), но в таком случае, этот иск об убытках должен быть уже предъявляем по общим правилам подсудности, потому что самое изъятие из общих правил подсудности, указанное в 1092 ст., становится неприменимым с момента выдачи вырученных через продажу арестованного имущества денег; вследствие чего вполне логически должно наступить то последствие, что за неприменимостью изъятия должно быть применяемо общее правило.
Теперь мне остается рассмотреть еще статьи, заключающие в себе правила подсудности исков о движимости, возникающих на основании прав семейных, и дел о сопряженных с браком правах.
Ст. 1339. Дела о сопряженных с браком правах начинаются в том Окружном Суде, в округе которого имеет жительство ответчик; если же ответчика по делу нет, то по месту жительства истца.
Ст. 13563. Подсудность брачных дел раскольников Окружным Судам определяется:
1) в делах о правах личных и по имуществу, истекающих из брачного союза, а также в делах о расторжении брака вследствие нарушения супружеской верности к брачному сожитию, — согласно статье 1339 сего Устава;
2) в делах о признании браков недействительными (Зак, Гражд., ст. 78, примеч. 2, прил. ст. 5, по прод. 1876 г.) — по месту записи брака в метрическую книгу;
3) в делах о расторжении браков с лицами, лишенными всех прав состояния — по месту жительства просителей, и
4) в делах о расторжении браков по безвестному отсутствию одного из супругов по месту записи брака в метрическую книгу, если подсудность дела не может быть определена на основании статьи 1451 сего Устава.
В правиле первой из этих статей указаны два основания подсудности для дел брачных и о законности рождения. Первое основание — местожительство ответчика, есть не более, как общее основание подсудности всех личных исков и о движимости но местожительству ответчика, преподанное 203 ст. устава; поэтому, на разъяснении собственно этого основания подсудности я долго останавливаться не буду, потому что те соображения, которые мной были приведены при рассмотрении правила 203 ст., вполне применимы и к правилу настоящей статьи. Но, затем, я должен сказать несколько слов о том, применимы ли, в отношении подсудности дел брачных. и те изъятия из общего правила подсудности по местожительству ответчика, которые установлены законом в отношении прочих дел? Так, напр., возможно ли предъявление иска о праве семейном не по местожительству ответчика, а, напр., на основании правила подсудности, установленного в 206 ст., т. е. по месту временного пребывания ответчика; или когда местожительство ответчика неизвестно, то по основаниям, указанным в 210 ст.? Нa эти вопросы следует отвечать не иначе, как утвердительно, приняв во внимание следующие соображения. Во-первых, по самому свойству дел брачных нельзя признать, чтобы изъятия из общего правила подсудности, по местожительству ответчика, установленные в 206 и 210 ст., заключали бы в себе такие основания подсудности, которые были бы неприменимы в отношении подсудности дел брачных по самому свойству их. Я не говорю, конечно, о применимости всех изъятий в отношении подсудности дел брачных; напр., изъятие, установленное в 209 ст. о подсудности по месту исполнения договора, не может быть применимо к подсудности этих дел, по самому его свойству. Во-вторых, что изъятия, указанные в 207 и 210 ст., могут иметь применение и к подсудности исков о правах семейных, доказывается и тем, что положение, включенное в 1339 ст., о подсудности этих дел по местожительству ответчика, помещено здесь совершенно напрасно, потому что повторяет только общее правило подсудности, установленное 203 ст.; помещено же оно в этой статье собственно для объяснения второго основания подсудности дел брачных, заключающегося в 1339 ст.; а если так, то оно и самостоятельного значения иметь не может, и затем, как повторение правила 203 ст., должно допускать и все те изъятия, которые установлены в уставе по отношению к правилу этой последней статьи, конечно, если только эти изъятия применимы к подсудности дел брачных, по самому свойству их. Что же собственно касается второго основания подсудности дел брачных, установленного 1339 ст.. основания по местожительству самого истца, то это основание действительно представляет собой такую особенность, которую мы до сих пор не встречали ни в одной из статей устава, определяющих правила подсудности. Мы видели, что во всех статьях, касающихся подсудности, указываются различные ее основания, но между этими основаниями местожительство истца не только нигде не принимается за основание подсудности, но оно ровно никакого значения не имеет по отношению к подсудности: так что в 1339 ст. мы встречаемся с этим основанием в первый раз. В этой статье это основание допускается только тогда, когда в деле нет ответчика, и хотя за неимением ответчика обязанность возражать против доводов истца и возлагается на местный прокурорский надзор, на основании 1344 ст., но, тем не менее, правило 1339 ст., допускающее возбуждение дела по местожительству истца, и без указания ответчика, до такой степени исключительно, что, мне кажется, нельзя не признать, что истец, возбуждающий дело, без указания ответчика, обязан вместе с тем удостоверить суд в том, что он иначе и не может возбудить дело. Собственно по этому последнему признаку подсудности могут быть вчиняемы едва ли только не одни иски о законности рождения, или, лучше сказать, иски о состоянии, потому что только эти иски, по самому их свойству как исков не личных, а вещных, могут быть возбуждаемы без указания ответчика. Что иски о состоянии суть не личные, а вещные иски, это может быть доказано общими соображениями; впрочем, такой характер за этими исками признавало еще римское право (Институции Юстиниана, титул VI, § 13). Вещный характер иски эти имеют потому, что основанием этому иску служит не личное требование, вытекающее из обязательственного отношения между истцом и ответчиком, как между кредитором и должником, а требование вещное, потому что требование о признании кого-либо, положим, законным сыном не есть требование, вытекающее из обязательного отношения, но требование о признании за известным лицом права, которое принадлежит ему в силу рождения, права на принадлежность его к известному состоянию, или требование о признании за ними известных прав состояния, которые, конечно, имеют силу против третьих лиц, и может быть направлено, конечно, против каждого, как присваивающего себе незаконно известные права по состоянию, ему не принадлежащие, так равно может быть возбуждено и без отношения к кому-либо, а просто только о признании за истцом известных прав по состоянию, чтобы права эти приобрели силу в отношении третьих лиц.
Кроме сказанного по поводу правила разбираемой статьи, я считаю необходимым упомянуть еще о том, что по первому их основанию подсудности, в ней указанному, должны быть направляемы и вообще иски, вытекающие из прав семейственных; в частности же, из исков личных, могущих вытекать из прав семейственных по этому основанию подсудности, должны быть направляемы, напр., дела по просьбам одного из супругов о понуждении другого к совместному сожительству, споры между родителями о воспитании детей, о жительстве их у того или другого супруга и тому подобные. Дела подобного рода, или вообще дела о сопряженных с браком правах, должны быть направляемы по основаниям подсудности, указанным в 1339 ст., по справедливому замечанию Малышева, даже и в тех случаях, когда ответчиком в деле является лицо несостоятельное, несмотря на то, что подсудность исков, предъявляемых против несостоятельных, определяется местонахождением конкурса (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 170). Следует также признать, что подсудность всех только что указанных исков должна определяться по правилу разбираемой статьи совершенно независимо от вероисповедания сторон иска, за исключением только исков между раскольниками, относительно подсудности которых установлены особые правила во второй из приведенных статей. Впрочем, правило этой последней статьи собственно относительно подсудности исков, сейчас указанных, даже между раскольниками, устанавливает те же два основания подсудности, которые указаны и в 1339 ст., а затем, устанавливает еще одно основание подсудности — это место записи брака в метрическую книгу, только для исков о признании брака недействительным и о расторжении брака по безвестному отсутствию, а для исков о расторжении брака с лицами, лишенными всех прав состояния, устанавливает, в отступление от правила 1339 ст., только одно из оснований подсудности, в этой статье указанных, именно местожительство не ответчика, но просителя.
Толкованием этих последних статей я и оканчиваю рассмотрение правил подсудности исков о движимости, cum tendit ad quid mobile, как личных, так и вещных, и перехожу к рассмотрению правил устава, определяющих подсудность исков, касающихся имуществ недвижимых, cum tendit ad quid immobile, и, притом, также как вещных, так и личных, но только относящихся до недвижимости. По отношению подсудности этих исков, также точно, как и по отношению подсудности исков о движимости, я рассмотрю сперва те статьи, которые заключают в себе общее правило, а затем статьи, заключающие изъятия. Еще в начале настоящей главы мной было замечено, что наш устав гражданского судопроизводства принимает в отношении подсудности собственно два общих начала, и далее мы видели, что по отношению подсудности исков о движимости, главное начало подсудности выражается правилом actor sequitur forum rei; другое же общее начало подсудности исков о недвижимости, как мы увидим из рассмотрения тех статей, к толкованию которых я обращаюсь, выражается в правиле forum rei sitae, заимствованном также из римского права; как первое правило положено в основание подсудности исков о движимости, так правило forum rei sitae положено нашим уставом в основание подсудности как вещных исков о недвижимости, т. е. исков о вещных правах на недвижимость, так и исков личных, напр. исков об убытках, причиненных нарушением вещных прав на имущество недвижимое. Из этого можно усмотреть, что наш устав делает, в отношении подсудности, более широкое приложение правила — forum rei sitae, чем, напр., устав французского судопроизводства, который допускает предъявление, по месту нахождения недвижимого имущества, только вещных исков (art. 59), по не личных. И это устав наш делает ввиду практических соображений о большем удобстве производства всех вообще исков, возникающих из нарушения прав на недвижимое имущество в том суде, в округе которого находится имущество, как это видно из рассуждений, помещенных под теми статьями устава, которые заключают в себе правила подсудности этих исков (2 изд. гос. канц., 115 стр.) и, как это справедливо заметил также и профессор Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 55), конечно, нельзя не признать, что эти правила нашего устава вполне разумны потому, что более гарантируют спокойное пользование имущественными правами, относящимися к недвижимости, чем устав французский, вследствие того, что ставят истцов в более выгодное положение, относительно подсудности дел о недвижимом имуществе, давая им возможность предъявлять все иски, касающиеся недвижимых имуществ, в местном суде. Кроме того, как мы увидим ниже, наш устав кладет в основание подсудности исков, касающихся недвижимых имуществ, правило forum rei sitae, не только в отношении подсудности исков личных и вещных, но и исков смешанных. Кроме того, нельзя не заметить, что во всех исках, подсудность которых определяется местом нахождения недвижимого имущества, в отношении подсудности этих исков безразлично, будут ли в деле в качестве сторон участвовать лица физические, полноправные или неполноправные, как, напр., объявленные несостоятельными, или лица юридические, существующие в силу закона, или на основании договора. Во всяком случае, какие бы лица ни участвовали в деле в качестве истцов или ответчиков, подсудность исков, указанных в следующих статьях, к рассмотрению которых я перехожу, должна определяться непременно местом нахождения недвижимого имущества. Сделавши, таким образом, необходимые общие замечания, по поводу подсудности исков об имуществах недвижимых, и указавши общее основание подсудности этих исков, принятое нашим уставом и заключающееся в правиле forum rei sitae, я перейду к рассмотрению отдельных постановлений устава, нормирующих правила подсудности этих исков.
Ст. 212. Иски о праве собственности, владения или пользования и о всяком ином праве на недвижимое имущество или на его принадлежности, предъявляются по месту нахождения сего имущества.
Ст. 1197. Лицо, которое находит, что состоящее во владении должника и описанное имение или часть оного принадлежит не должнику, а ему, обязано, для предотвращения публичной продажи имения, предъявить иск в надлежащем судебном месте.
Но поводу правила первой статьи, я должен рассмотреть прежде всего вопрос о том, иски о каких вещных правах на недвижимое имущество могут быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества? По содержанию этой статьи нельзя не заметить, что она именно заключает в себе общее правило о подсудности вещных исков о правах на недвижимые имущества, а в частности заключает в себе правило о подсудности следующих исков о правах на недвижимое имущество: 1) исков о праве собственности; 2) исков о праве владения или пользования; 3) исков о всяком ином праве на недвижимое имущество, и, наконец, 4) исков о праве на принадлежности недвижимых имуществ. Конечно, более или менее обширное или тесное применение правила о подсудности настоящих исков зависит оттого, какое определение понятию имущества недвижимого и его принадлежностей дает материальное гражданское право. Понятно, что вследствие такой тесной связи между процессуальным правилом подсудности и определениями материального права, я должен, по необходимости, хотя кратко, коснуться здесь учения о разделении вещей на имущества недвижимые и движимые. Законоположения, касающиеся этого предмета, заключаются в X томе I части, которые, вообще по характеру всего свода законов гражданских, по обыкновению отличаются казуистичностью и не предлагают никаких общих определений и общих признаков, которые служили бы твердым основанием для разграничения имуществ недвижимых от имуществ движимых. Еще менее удовлетворительны постановления наших гражданских законов о принадлежностях недвижимых имуществ, потому что здесь еще труднее сделать точное разграничение между вещами движимыми и принадлежностями имуществ недвижимых, которые нередко могут заключаться также в вещах движимых, как, напр., разного рода орудия, инструменты, которые сами по себе суть вещи движимые, но которые считаются, на основании закона, принадлежностями имущества недвижимого — фабрик, заводов и проч. По нашему своду законов, все имущества недвижимые признаются таковыми только по закону (384 ст. X т. 1 ч.), а не потому, что те имущества, которые закон перечисляет, как имущества недвижимые, должны быть признаны таковыми по самой природе этих имуществ. Уже из этого можно видеть, насколько постановления наших законов об этом предмете недостаточны; поэтому, для более точного определения того, что́ следует считать имуществом недвижимым и его принадлежностями, я должен обратиться к постановлениям иностранных законодательств, собственно для того, чтобы извлечь из них те общие определения, которые могут быть применимы и к нашему праву, как нисколько не противоречащие тем частным постановлениям, которые имеются в нашем законе и которые даже могут быть абстрагируемы из этих самых частных постановлений. Так, на основании 517 ст. и следующих французского code civil и 407 ст. и следующих итальянского гражданского кодекса, недвижимыми имуществами признаются, прежде всего, такие имущества, которые по самой их природе недвижимы, т. е. таковы, что не могут быть переносимы с места на место, каковыми признаются земля с ее произведениями, как-то: лесами, посеянным хлебом и плодами, и строения. Затем недвижимыми имуществами признаются такие вещи, которые почитаются таковыми по их назначению и известному отношению к имуществам недвижимым, вышеуказанным. Это суть по большей части те вещи, которые наш закон считает принадлежностями недвижимых имуществ, хотя нельзя не усмотреть, что законодательства французское и итальянское значительно расширяют понятие недвижимых имуществ по их назначению, сравнительно с нашим законодательством. Для отличия же этих вещей от вещей движимых, законодательства эти установляют некоторые презумпции, на основании которых определяются признаки, служащие для разграничения понятий имуществ движимых и имуществ недвижимых по их назначению. Установление более или менее точных признаков в этом случае необходимо, потому что те имущества, которые признаются недвижимыми по их назначению, на самом деле являются, по большей части, имуществами движимыми; признаками же, по которым имущества эти считаются недвижимыми, упомянутые законодательства считают, во-первых, чтобы вещи эти были помещены в имуществе недвижимом для пользы его и эксплуатации, как, напр., земледельческие орудия, рабочий скот, или фабричные орудия и машины и проч.; и, во-вторых, чтобы движимые вещи были прикреплены к недвижимости, как выражается французское законодательство, à perpétuelle demeure, как, напр., различного рода украшения в домах, статуи, зеркала, картины и проч., когда они не могут быть отделены без повреждения самого строения, т. е. когда они составляют необходимое дополнение здания, или, говоря словами Потье, когда они служат ad integrandam domum. Наконец, французское и итальянское законодательства признают имуществом недвижимым самые права, относящиеся к имуществу недвижимому, как, напр., права, основанные на узуфрукте, на реальных сервитутах и проч. Прилагая эти общие определения понятия недвижимого имущества и его принадлежностей к нашему законодательству, можно заключить, что все те недвижимые имущества, которые суть недвижимы по самой природе, признаются нашим законом недвижимыми по закону (384 ст. X т. 1 ч.); далее, некоторые недвижимые имущества наш закон (386 и 387 ст. X т. I ч.) признает принадлежностями другого главного недвижимого имущества, и, наконец, принадлежностями недвижимого имущества наш закон (387—393 ст. X т. I ч.) признает и такие имущества, которые, сами по себе, составляют имущества движимые, но которые делаются принадлежностями недвижимости по их назначению и отношению к имуществам недвижимым, это, большею частью, те самые имущества, которые французское и итальянское законодательства относят ко второй категории имуществ недвижимых. К этим-то имуществам и приложимы вполне установленные этими законодательствами признаки, служащие для различения их от имуществ собственно движимых. Конечно, в вышеозначенных статьях X тома не перечислены все те движимые имущества, которые должны быть признаваемы принадлежностью недвижимости, но, имея в виду те общие признаки, характеризующие принадлежности, которые указаны иностранными законодательствами и которые тоже могут быть выведены и из постановлений нашего закона, можно признать, в известных случаях, за принадлежности недвижимости и такие вещи, которые в законе не поименованы. Так, для примера я укажу на следующие имущества: по нашему закону орудия и машины признаются принадлежностями фабрик и заводов, но ничего не говорится, чтобы орудия и машины земледельческие составляли бы принадлежность имения; по понятно, что в известных случаях и при известных условиях, смотря по тому назначению, которое имеют эти вещи в хозяйстве, их также следует признать принадлежностями имения. Впрочем, подтверждением этому могут служить и постановления нашего положительного права, хотя и помещенные не в X томе, а в уставе гражданского судопроизводства. Так, на основании 975 ст. устава, движимость, указанная в первых трех пунктах 974 ст. (в первом пункте которой перечислены; земледельческие орудия, машины, инструменты и всякого рода снаряды, составляющие хозяйство имения), подлежит продаже отдельно от недвижимого имения в таком только случае, когда она может быть отделена от оного без расстройства имения. Ясно, что если закон считал невозможным дозволить продажу указанной движимости отдельно от продажи самого имения, если только от продажи этой движимости отдельно может последовать расстройство имения, то, следовательно, закон признает такую движимость, которая необходима для ведения хозяйства, как, например, земледельческие орудия и машины, принадлежностью имущества недвижимого, несмотря на то, что 401 ст. X т. 1 ч. относит земледельческие орудия к имуществам движимым. Но, конечно, постановление этой статьи, в виду правила 975 ст. устава, по отношению причисления к движимым имуществам земледельческих орудий и машин, следует понимать в том смысле, что, согласно 401 ст. X тома 1 ч., земледельческие орудия тогда только должны считаться движимостью, а не принадлежностью недвижимости, когда они могут быть, так сказать, удалены из имения без расстройства самого имения. Что же касается третьей категории недвижимых имуществ, к которой законодательства французское и итальянское относят самые права на недвижимые имущества, то хотя наше законодательство об этом и ничего не говорит, но в отношении процессуальном, собственно в отношении подсудности, этот пробел нашего гражданского права большого значения не имеет, потому что достаточно восполняется, как мы увидим далее, самыми постановлениями о подсудности, помещенными в уставе.
Сделавши, таким образом, краткий обзор учения об имуществах недвижимых и их принадлежностей, так как, коснуться более подробно этого учения я должен буду еще в отделе об исполнении решения, я перейду к рассмотрению подсудности исков о вещных правах, выше мной указанных. Так, на основании 212 ст. должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества, во-первых, виндикационные иски о праве собственности на недвижимые имущества, т. е. такие иски, в которых истец основывает свое право собственности на виндицируемое имущество на известном титуле и противопоставляет свой титул титулу ответчика, как лучший, или же противопоставляет свой титул фактическому владению ответчика. В обоих случаях иск будет виндикационным иском о праве собственности. Дальнейших разъяснений правило 212 ст. о подсудности исков о праве собственности, кажется, не требует; но зато я должен подробнее остановиться на подсудности исков второй категории, или исков о праве владения или пользования. Эти последние иски о праве владения или пользования должны быть отнесены к одной категории, собственно потому, что это суть иски об одном и том же праве. Если мы вспомним то, что было мной сказано в первой главе по поводу постановлений нашего законодательства о владении, а равно и то, какое владение по русскому праву может иметь самостоятельное значение, мы необходимо должны признать, что в 212 ст. только и может быть речь о таком праве владения, которое есть не что иное, как право пользования потому, что, с одной стороны, то владение, которое является составною частью права собственности, самостоятельного значения не имеет, следовательно, и иски о таком праве владения не могут быть отделены от исков о праве собственности; с другой стороны — потому, что здесь не может быть и речи о фактическом владении, владении, отдельном от права собственности, потому что в 212 ст. речь идет об исках о праве владения, а не об исках о фактическом владении, которое, конечно, может быть защищаемо только посессорным иском, а никак не петиторным, и правило о подсудности которых заключается в следующей, 213 ст. Если же право владения, о подсудности исков о котором говорится в разбираемой мною статье, не есть владение, как составная часть права собственности, ни владение, как факт, то понятно, что это право владения нельзя приравнять ничему иному, как праву пользования, потому что какого-либо еще отдельного вида права владения, помимо двух видов владения, вышеуказанных, наше законодательство не знает, а называет, как мы уже видели в первой главе, это право владения то правом пользования, то правом владения; поэтому, мне кажется, что и союз „или“, поставленный в 212 ст. между словами о праве владения или пользования, указывает на то, что здесь говорится именно о подсудности исков об одном и том же праве, а не о двух различных правах, и что союз „или“ поставлен здесь ни в каком случае не вместо союза „и“. Вследствие этого я, кажется, вправе буду сказать, что ко второй категории исков о вещных правах, правило о подсудности которых заключается в 212 ст., должны быть отнесены прямо иски о праве пользования, и потому в дальнейшем изложении я и буду говорить только о подсудности исков об этом последнем праве. Обращаясь же к рассмотрению подсудности исков о праве пользования недвижимыми имуществами, нельзя не признать, что иски эти должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества — безразлично, какое бы ни было основание права пользования. Основанием же права пользования может быть, во-первых, сам закон; на таком, напр., основании является право пользования государственных крестьян отведенными им в надел землями; затем основанием права пользования может быть договор, как, напр., договор найма недвижимого имущества, который служит основанием праву пользования арендатора имуществом хозяина. Основанием права пользования может быть также завещание и другие юридические акты, посредством которых собственник имущества уступает другому лицу право пользования его имуществом возмездно или безмездно. К третьей категории исков, которые, согласно 212 ст., должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества, относятся иски о всяком ином праве на недвижимое имущество. По поводу этой категории исков следует прежде всего сказать, что иски эти должны касаться не права собственности и не права пользования, а всякого иного права на недвижимое имущество. Выражение это довольно обще, так что под правило 212 ст. могут быть подведены в отношении подсудности весьма разнообразные иски. Так, под это правило можно подвести иски о правах участия частного и общего, и иски о праве угодий в чужом имуществе — это собственно иски о тех правах на чужое имущество, о которых говорят наши гражданские законы; но затем ничто не мешает подвести под это правило и иски о таких правах на недвижимое имущество, о которых в законе хотя и не упоминается, но которые в действительности могут существовать. Для примера я укажу на superficies. Наше законодательство знает только один вид superficies — это отдача земель для выстройки на них каких-либо промышленных заведений (1693 ст. Х-го т. 1 ч.), но этот вид superficies по нашим законам не имеет характера сервитута. Собственник земли делается и собственником воздвигнутого на ней наемщиком здания в момент самой постройки здания. Но не об этом виде superficies я хочу сказать. В действительной жизни довольно часто встречаются случаи, вовсе не нормируемые нашими гражданскими законами; так, напр., хозяин земли дозволяет кому-либо, на основании договора, выстроить на его земле здание с тем, что здание это навсегда остается собственностью лица, построившего это здание, а не собственника земли; дозволение это, смотря по условиям договора, дается иногда за определенную плату, или услуги, а иногда и безвозмездно; иногда дается на определенный срок, а иногда и бессрочно. На таких основаниях под постройки отдают свои земли как частные лица, так иногда и общества. Мне известны случаи отдачи городскими обществами городской общественной земли частным лицам для постройки лавок, но так, что самые постройки навсегда остаются собственностью лиц, произведших эти постройки. Натурально, что между собственником земли и лицами, построившими какие-либо здания на чужой земле, устанавливаются известные юридические отношения, из которых могут возникать споры. И, так как, лица, произведшие постройки на чужой земле, получают от собственников земли вещное право на занятие определенного количества поверхности земли, на определенное или на неопределенное время, то и споры, возникающие собственно об этом праве, мне кажется, могут быть подведены под правило подсудности, содержащееся в 212 ст., и могут быть отнесены к третьей категории исков — исков о всяком ином праве на недвижимое имущество. Но, конечно, к этой категории исков относятся споры именно только о вещном праве на занятие земли, но не споры о каких-либо правах на самые постройки, воздвигнутые на чужой земле, потому что постройки эти, как не принадлежащие собственнику земли и не составляющие принадлежности его недвижимого имущества, а, напротив, составляющие собственность лица постороннего и подлежащие перенесению по прекращении права этого стороннего лица на занятие поверхности земли, бывшей под постройкой, должны считаться имуществами движимыми. Поэтому, мне кажется совершенно неосновательным взгляд сената, высказанный им во многих решениях (реш. 1871 года, №№ 273 и 375 и мног. др.), в которых он признал постройки, воздвигнутые на чужой земле, имуществами недвижимыми; хотя в других решениях (реш. 1870 года, № 692) он и ограничил, положения, высказанные им в прежде указанных мной решениях, тем, что постройки, воздвигнутые на чужой земле, но с назначением оных на снос, признал имуществами движимыми. Впрочем, те основания, по которым, по моему мнению, следует относить постройки, воздвигнутые на чужой земле, в только что указанных случаях, к имуществам движимым, будут указаны мной более подробно еще в главе об исполнении решения; здесь же по этому поводу замечу еще только, что если бы признать правильным толкование сената, признавшего постройки, воздвигнутые на чужой земле, имуществом недвижимым, то это повело бы к большим затруднениям на практике, не только в отношении процессуальном, т. е. в отношении подсудности исков, возникающих об этих постройках, но еще более в отношении нотариальном при совершении различного рода актов по отчуждению и залогу этих построек. К этой же категории исков должны быть отнесены также споры межевые, отнесенные к ведению окружных судов высочайше утвержденным 15-го января 1868 года мнением государственного совета о временных правилах производства дел межевых в местах, где введены в действие судебные уставы. Хотя в этих правилах не содержится никаких постановлений о подсудности исков по месту нахождения недвижимого имущества для дел межевых, но тем не менее все иски, по предмету судебно-межевого разбирательства, как касающиеся собственно размежевания земель, так равно и споры о границах владения, в известных случаях, должны быть признаны подсудными, по правилу 212 ст., тому окружному суду, в округе которого состоит подлежащее размежеванию имение, или имение, в котором происходят споры о границах владения, так как, по этому правилу подсудности должны быть предъявляемы споры о всяком праве на недвижимое имущество. Наконец, к четвертой категории исков, предъявляемых по месту нахождения недвижимого имущества, мы отнесем иски о праве на принадлежности недвижимых имуществ. Конечно, никакого затруднения в отношении подсудности этих исков и быть не может, если имущество, признаваемое законом принадлежностью другого имущества, само по себе также является имуществом недвижимым; но если это имущество, составляющее принадлежность, само по себе заключается в вещах движимых, то относительно подсудности исков, собственно об этих последних принадлежностях, может иногда возникнуть вопрос о том, когда именно эти иски могут быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества? По этому признаку подсудности, мне кажется, могут быть предъявляемы иски о вещах движимых, составляющих принадлежность недвижимости только до тех пор, пока эти движимые вещи не отделены от имущества, принадлежность которого они составляют, и пока они являются действительно принадлежностью недвижимого имущества; но коль скоро эти вещи перестают составлять принадлежность недвижимого имущества, коль скоро они отделены от имущества и не являются более как бы частью самого недвижимого имущества, а становятся просто отдельным имуществом движимым, как, напр., сжатый хлеб, срубленный лес, старые машины и орудия земледельческие или фабричные, оставленные без употребления и замененные новыми, то, конечно, и иски об этих вещах, как об имуществе движимом, должны быть предъявляемы уже на основании других правил подсудности, установленных для исков о движимости. Правило второй из приведенных статей, указывающее подсудность исков, предъявляемых третьими лицами в случаях описи принадлежащего им недвижимого имущества или части оного, находящегося во владении должника, говорит только, что иск третьим лицом должен быть предъявляем в надлежащем судебном месте. Если мы сопоставим это частное правило подсудности с общим, выраженным в только что рассмотренной 212 ст., то должны будем непременно прийти к тому заключению, что иски третьими лицами в случаях, указанных в 1197 ст., должны быть предъявляемы ни в каком ином суде, как в суде по месту нахождения оспариваемого недвижимого имения, согласно правилу 212 ст. Более подробных разъяснений правило 1197 ст., кажется, не требует. Таковы правила подсудности исков о вещных правах на недвижимое имущество и его принадлежности; но правилом подсудности 212 ст. далеко еще не исчерпывается подсудность всех вещных исков о недвижимом имуществе; именно, в этой статье говорится только о подсудности исков петиторных, исков о том или другом праве на недвижимое имущество, между тем как мы видели, излагая разделение исков на главные роды их, кроме исков петиторных, есть еще иски вещные, посессорные, подсудность которых также должна быть определена известным правилом, и правило это заключается именно в следующей статье.
Ст. 213. Иски по нарушению владения недвижимым имуществом и о причиненных сему имуществу убытках и ущербах предъявляются по месту нахождения сего имущества.
В этой статье заключается правило о подсудности двух, совершенно различных родов исков; так, первая половина статьи заключает в себе правило о подсудности исков по нарушению владения; вторая же половина статьи касается подсудности исков личных об убытках и ущербах, причиненных недвижимому имуществу. Что касается подсудности исков по нарушению владения, то мы уже имели случай заметить, в первой главе, при разграничении подсудности мировой и подсудности общих судебных установлений, что под этими исками нужно разуметь не что иное, как посессорный иск, о восстановлении нарушенного владения, подсудность которого, как всякого иска о недвижимом имуществе, конечно, совершенно естественно, должна определяться на основании общего правила подсудности этих исков, т. е. по месту нахождения недвижимого имущества, forum rei sitae. Напротив, на правило 213 ст. о подсудности исков личных об убытках и ущербах недвижимому имуществу, причиненных по месту нахождения недвижимого имущества, нужно смотреть не иначе, как на изъятие из общего правила подсудности исков личных по местожительству ответчика. А что эти последние иски не отличаются характером исков личных, мне кажется, нет надобности доказывать, если мы вспомним, что эти иски могут проистекать из таких деяний ответчика, направленных на недвижимое имущество истца и причиняющих сему имуществу ущерб или убытки, вследствие которых возникает для ответчика обязательство вознаградить истца за причиненные его имуществу убытки деяниями ответчика; а попятно, что, вследствие этого обязательства, ответчик становится к истцу в такие отношения, как должник к кредитору, а такого рода отношения, как мы видели в первой главе настоящего опыта комментария, могут дать начало только иску личному, а не вещному. Далее, должно также заметить, что для подсудности этих исков по месту нахождения недвижимого имущества, которому действиями ответчика причинены убытки, безразлично, будут ли деяния ответчика характера преступного, т. е. будут ли они составлять вместе с тем деликта, или они будут только иметь характер гражданского правонарушения или будут только quasi-деликтом, во всяком случае иски о взыскании убытков, причиненных этими деяниями, должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества. Кроме того, по поводу подсудности личных исков, об убытках и ущербах, недвижимому имуществу причиненных, возбуждается еще один вопрос, именно, могут ли быть предъявляемы эти иски по месту нахождения недвижимого имущества только в том случае, если убытки причинены самому недвижимому имуществу, или же эти иски могут быть также предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества и в том случае, если убытки причинены не самому недвижимому имуществу, а его принадлежностям; или, другими словами, если деяния правонарушителя, причинившие убытки, были направлены не на недвижимое имущество непосредственно, а только на его принадлежность? Без сомнения, никакого затруднения для утвердительного ответа на этот вопрос не может быть в том случае, если убытки причинены такому имуществу, составляющему принадлежность, которое и само по себе есть имущество недвижимое; несомненно, что иски об этих убытках должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества. Но несколько сомнительным представляется ответ в том случае, если убытки причинены такому имуществу, составляющему принадлежность, которое само по себе составляет имущество движимое, или может сделаться таковым. Относительно подсудности исков об убытках, причиненных принадлежностям недвижимого имущества, только что указанного свойства, по месту нахождения недвижимого имущества, казалось бы, что можно дать и ответ отрицательный, если вспомнить, что правило о подсудности исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу, по месту нахождения сего имущества, есть только изъятие из общего правила о подсудности личных исков по местожительству ответчика, и что всякое изъятие должно быть толкуемо ограничительно; а также на том основании, что в 213 ст. говорится только о подсудности исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу, а о подсудности же исков об убытках, причиненных принадлежностям недвижимого имущества, ничего не говорится, то на этом, я говорю, основании и можно было бы признать, что, когда убытки причинены таким принадлежностям недвижимого имущества, которые сами по себе составляют имущество движимое, иски об этих убытках не могут быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества, а должны быть предъявляемы, согласно общему правилу о подсудности исков личных, по местожительству ответчика. Но, с другой стороны, если мы вспомним, какое широкое применение по нашему уставу имеет правило подсудности по месту нахождения недвижимого имущества, forum rei sitae, именно в видах большего охранения собственности и спокойного пользования недвижимым имуществом, то, мне кажется, скорее следует на поставленный вопрос отвечать утвердительно, т. е. признать, что и все личные иски об убытках, будут ли убытки причинены самому недвижимому имуществу, или его принадлежностям, и какого бы ни были свойства эти принадлежности, т. е. будут ли они имуществом недвижимым или движимым, должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества. Такое толкование правила подсудности, установленного 213 ст., по отношению к подсудности исков об убытках, причиненных принадлежностям недвижимого имущества, тем более допустимо, если принять во внимание положение 212 ст., которая устанавливает одинаковое правило для подсудности исков, как о праве на самое недвижимое имущество, так равно и на его принадлежности; поэтому, с бо́льшей вероятностью можно предположить, что законодатель желал установить также одинаковые правила и по отношению подсудности исков об убытках, причиненных как недвижимому имуществу, так и его принадлежностям. Далее, следует также сказать, что для подсудности исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу, по правилу 213 ст., безразлично, на какое бы право по имуществу или на его принадлежности ни были направлены деяния ответчика, причиняющие убытки, будут ли убытки причинены, напр., вследствие нарушения владения, или вследствие повреждения или истребления имущества или его части, или принадлежности, или же убытки будут причинены деяниями, направленными против права пользования имуществом, или против права частного участия. Подтверждением тому, что подсудность означенных исков об убытках должна определяться местом нахождения недвижимого имущества, может служить отчасти постановление 34 ст., хотя и помещенной в мировом уставе. На основании этой статьи иски о потравах и подтопах также должны быть предъявляемы по месту нахождения недвижимого имущества. Иск о потраве есть, конечно, не что иное, как иск о вознаграждении за убытки, причиненные праву пользования плодами земли; а иск о подтопах есть иск, как о праве частного участия, так и иск об убытках, причиненных нарушением права частного участия. Кроме того, для подсудности, напр., иска об убытках, происшедших от нарушения права пользования по правилу 213 ст., безразлично, будет ли право пользования нарушено тогда, когда оно находится в руках собственника имущества, или будет по договору уступлено собственником на время другому лицу, и будет находиться, положим, в руках арендатора; так что необходимо признать, что и арендатор недвижимого имущества, наравне с собственником, имеет полное право предъявить иск об убытках, по месту нахождения недвижимого имущества, причиненных нарушением его права пользования, напр., предъявить, на основании 213 ст., иск об убытках, причиненных потравой, или подтопом, потому что подсудность этих исков определяется только свойством самого иска, а не тем, в чьих руках находится нарушенное право, как я уже имел случай заметить. Хотя признак подсудности, указанный в 213 ст., для исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу, и есть сам по себе признак верный и постоянный, но тем не менее могут встретиться случаи, когда может возникнуть недоразумение в отношении подсудности дел даже по месту нахождения недвижимого имения. Недоразумение это может возникнуть в том случае, если действия, причиняющие убытки недвижимому имуществу, предприняты в округе одного суда, а недвижимое имущество, которому причинены убытки, находится в округе другого суда. Напр., недвижимое имущество, мельница, находится в округе одного суда; положим, что произведен подтоп этой мельницы тем, что возвышена плотина другой мельницы, находящейся в округе другого суда, где поднят уровень воды, производящий подтоп первой мельницы. В каком суде, в этом случае, должен быть предъявлен иск о подтопе или об убытках, происшедших от подтопа: в том ли суде, в округе которого находится подтопленная мельница, плотина которой, чрез поднятие ее, производит подтоп первой мельнице? Мне кажется, что иски в таком случае, как о подтопе, так и об убытках, происшедших от подтопа, должны быть предъявляемы в суде по месту нахождения именно подтопленной мельницы. Иски об убытках, происшедших от подтопа, должны быть предъявляемы в суд по месту нахождения подтопленной мельницы потому, что подсудность этого иска должна определяться не местом, где предприняты действия, причиняющие подтоп, а местом нахождения того недвижимого имущества, которому причинены убытки; недвижимое же имущество, которому причинены убытки, конечно, будет мельница подтопленная, а не та мельница, плотина которой, чрез поднятие ее, причиняет подтоп, потому что эта последняя мельница будет только местом, в котором предприняты действия, причиняющие подтоп или убытки первой мельнице. То же нужно сказать о подсудности иска о самом подтопе, как иска о праве частного участия, потому что подсудность этого иска определяется местом нарушения права частного участия; а местом нарушения, конечно, должно считаться то место, где находится подтопленная мельница, а не то место, где находится другая мельница, производящая подтоп, так как в этом месте никакого нарушения чьего-либо права частного участия нет, а только следуют те действия, которые нарушают право частного участия в месте подтопленной мельницы. Далее, в следующей статье мы имеем еще одно специальное правило подсудности по отношению собственно некоторых исков железных дорог к частным лицам о недвижимом имуществе.
Ст. 2131. Иски управления железной дороги на владельцев земель вдоль линии железной дороги по уничтожению или перенесению сооружений, складов, раскопок и рассадок предъявляются по месту нахождения имущества, подлежащего уничтожению или переселению.
Основание подсудности для исков, перечисленных в этой статье, установлено то же самое, как и основание подсудности вообще для исков о каких-либо правах на недвижимое имущество, это местонахождение того имущества, которого иск касается. Ввиду того обстоятельства, что это основание подсудности установлено, как общее основание по отношению подсудности всякого рода исков о правах на недвижимое имущество, и нельзя не признать включение в устав специального правила разбираемой статьи не только совершенно излишним, вследствие того, что и при отсутствии его в уставе не было бы никакого сомнения в том, что перечисленные в нем иски подлежали бы предъявлению по месту нахождения того имущества, уничтожения, или перенесения какого-либо сооружения которого иск касается, но и даже вредным, вследствие того, что включение его в устав может быть принято, пожалуй, за повод к тому предположению, что этим имелось в виду указать как бы на то, что только иски железных дорог, в нем перечисленные, подлежат предъявлению по месту нахождения недвижимого имущества, а что, напротив, все другие иски о недвижимом имуществе, как железных дорог к лицам частным, так и, наоборот, этих последних к железным дорогам, должны подлежать предъявлению по какому-то другому основанию подсудности, а не по месту нахождения недвижимого имущества, каковое заключение, однако же, ни в каком случае не должно считаться допустимым, ввиду общих правил подсудности исков о правах на недвижимое имущество статей предыдущих. Ввиду сказанного, и не предстоит, конечно, надобности останавливаться на рассмотрении собственно того, какие иски должны подлежать предъявлению, по правилу разбираемой статьи, по месту нахождения недвижимого имущества, так как, не только эти иски, но и вообще все иски о правах на недвижимое имущество, указанные мной при рассмотрении статей предыдущих и, притом, одинаково, как иски железных дорог к частным лицам, так и, наоборот, этих последних к железным дорогам должны быть признаны подсудными одинаково суду по месту нахождения недвижимого имущества, в виду общих правил о подсудности этих исков, выраженных в тех статьях, вследствие чего, я и перейду к рассмотрению еще одного специального правила подсудности исков по месту нахождения недвижимого имущества, выраженного в следующей статье.
Ст. 214. Иски по закладным на недвижимое имущество предъявляются тому суду, в ведомстве коего находится заложенное имущество.
Рассматривая еще в первой главе настоящего комментария существо залогового права по русским гражданским законам, мы пришли к заключению, что иски, основанные на закладных, носят различный характер; именно, мы видели, что требование по закладной о взыскании данных в заем денег имеет характер личного иска; затем, некоторые другие иски, возникающие из залога, или по поводу залога, отличаются характером или исков вещных, или исков смешанных. Хотя в настоящей главе и говорится только о подсудности исков по закладным, и говорится в таких выражениях, что, по буквальному смыслу их, можно заключить, что статья эта имеет в виду определить подсудность только личных исков по закладным, именно требований о взыскании денег кредитором с должника, но, если, затем, принять во внимание, что для подсудности этих исков принят признак подсудности местонахождения заложенного имения, который, на основании предыдущих статей, является общим признаком для подсудности вообще вещных исков, относящихся до недвижимых имуществ, то, конечно, не будет противно правилу подсудности, установленному 214 ст., признать, что и вообще вещные иски, могущие возникать по поводу закладной, как, напр., иск об уничтожении закладной в целом или в части, если заложенное имение в целом или в части окажется не принадлежащим должнику, должны также подлежать предъявлению по месту нахождения заложенного имения. Нельзя, впрочем, сказать относительно подсудности исков по закладной, чтобы все иски, на основании закладной, и во всех случаях, как мы увидим впоследствии, могли быть признаны подсудными суду по месту нахождения заложенного имения. Теперь же я еще должен сказать по поводу правила 214 ст. несколько слов о том, применимо ли это правило исключительно к искам по закладным, т. е. к искам, возникающим исключительно из договора займа, обеспеченного залогом, потому что собственно название закладной употребляется нашим законодательством именно в таком только смысле; или же правило 214 ст. может быть применяемо и вообще ко всякого рода искам, возникающим из такого договора, который обеспечен залогом недвижимого имущества — безразлично, к какому бы отдельному виду договоров данный договор ни принадлежал? На этот вопрос, мне кажется, иначе нельзя отвечать, как утвердительно, если принять во внимание, что, по общему смыслу правила 214 ст., оно, хотя в нем и говорится только о подсудности исков по закладным, должно собственно относиться вообще к подсудности исков, возникающих вследствие залога, или из залогового права; а если так, то следует признать, что по правилу подсудности, установленному в 214 ст., должны быть также предъявляемы иски, возникающие и из других договоров, обеспеченных залогом недвижимого имущества, кроме договора займа, потому что сущность залога, какой бы договор ни был им обеспечен, остается одна и та же, только самые иски, которые могут возникать не из договора займа, обеспеченного залогом, а из других договоров, в особенности договоров двусторонних, могут быть разнообразнее, вследствие большей сложности юридических отношений, устанавливаемых обыкновенно двусторонними договорами, чем односторонним договором займа. Если же 214 ст. и редактирована в настоящем ее виде, то разве только потому, что наши гражданские законы только и знают один вид залога, именно залога, обеспечивающего договор займа, и называют в таком случае самый договор займа по форме сделки — закладной, соответственно чему, как можно предположить, и в законах о подсудности было признано достаточным упомянуть только о подсудности исков по закладным, в тесном значении понятия закладной по праву материальному. На самом же деле, ввиду того обстоятельства, что наши законы не только не воспрещают обеспечивать и другие договоры, помимо договора займа, залогом недвижимых имуществ, а, напротив, говорят о залоге, как об обеспечении договоров вообще (1554 ст. X т. 1 ч.), вследствие чего, представляется вполне возможным вместе с Змирловым (Юрид. Вестн. 1886 года, кн. 4, стр. 752) признать, что и другие договоры могут быть обеспечиваемы, залогом; а, затем, ввиду того обстоятельства, что сущность залога остается одна и та же, какой бы договор ни был обеспечен залогом, несомненно представляется возможным и по отношению подсудности исков о залоговом праве признать, что и иски, возникающие вообще из договоров, обеспеченных залогом, должны быть предъявляемы по правилу, установленному для подсудности исков по закладным, потому что спор, в том и другом случае, касается одного и того же залогового права, природа которого нисколько не изменяется от того, служит ли залог обеспечением договора займа, или другого какого-либо договора. Впрочем, относительно подсудности исков по другим договорам, обеспеченным залогом недвижимого имущества, в особенности договоров двусторонних, нельзя не заметить, что далеко не все иски, возникающие из договоров двусторонних, обеспеченных залогом, могут быть предъявляемы по месту нахождения заложенного имения, потому что иски, возникающие из этих договоров, могут быть весьма разнообразны и не всегда могут касаться непременно самого права залога. Между тем, как на основании договоров односторонних, договора займа, ссуды и проч., иски о неисполнении договора большей частью могут быть возбуждаемы только одной стороной — кредитором, а потому и иски со стороны кредитора, об исполнении обязательства, всегда бывают направлены, так сказать, непосредственно на взыскание денег из заложенного имущества, подсудность которых, конечно, должна определяться по правилу 214 ст. Напротив, иски, возникающие на основании договоров двусторонних, и преимущественно иски об исполнении договора, положим, договора подряда, могут быть возбуждаемы с обеих сторон; исполнение же договора подряда может быть иногда обеспечено залогом недвижимого имущества только одной стороной, напр. подрядчиком. Очевидно, что иски, возникающие на основании такого договора, и именно иски, возбуждаемые подрядчиком о взыскании денег за подряд, вовсе не будут иском о залоговом праве, а будут простым личным иском по договору, потому что в таком договоре в пользу подрядчика не установлено никакого обеспечения залогом недвижимого имущества его прав по обязательству, а, напротив, представлено обеспечение только с его стороны, в пользу стороны противной, вследствие чего, и подсудность иска подрядчика, о взыскании денег за подряд, должна определяться по правилам подсудности, установленным для подсудности исков личных и о движимости. Но иск по договору подряда, возбуждаемый лицом, в пользу которого производится подряд, если этот договор обеспечен залогом недвижимого имущества в правильном исполнении со стороны подрядчика, и, если, притом, иск заключается в требовании об исполнении договора на счет залога неисправного подрядчика, или обращение взыскания убытков, происшедших от неисполнения подряда, на залог подрядчика, будет подсуден по месту нахождения заложенного имущества, как вообще иск о залоговом праве на недвижимое имущество. Следовательно, при определении подсудности исков, возникающих на основании двусторонних договоров, обеспеченных залогом недвижимого имущества, необходимо, главным образом, иметь в виду, касается ли спор самого залогового права, или же иск заключает в себе такие требования, которые собственно к залогу никакого отношения не имеют. Выше я уже сказал, что не все иски, даже по закладным, должны быть признаны подсудными тому суду, в округе которого находится заложенное имение. Это может быть, напр., в том случае, если заложенное имение окажется не принадлежащим должнику, и самый залог будет решением суда уничтожен, так что закладная утратит свое значение как обязательства, обеспеченного залогом недвижимого имущества, и обратится в простое заемное обязательство, и когда кредитор обратится с иском к своему должнику о взыскании денег по такой закладной, потому что иск его, в этом случае, не будут уже иском по закладной, а иском на основании простого заемного обязательства, отчего и подсудность этого иска должна быть определена по общим правилам подсудности для исков личных и о движимости. Таким образом, из всего сказанного мной по поводу правила подсудности, установленного 214 ст., следует, что, с одной стороны, правило это, если принимать его по его буквальному содержанию, не обнимает собой всех тех исков, подсудность которых должна определяться местом нахождения заложенного имущества; а с другой стороны, что и не все иски по закладным могут быть признаны подсудными суду, в ведомстве коего находится заложенное имущество. Малышев считает даже возможным допустить вообще подсудность исков по закладным, в тех случаях, когда иск заключает в себе только личное требование о платеже долга, как по месту нахождения заложенного имения, так и по местожительству ответчика, как всякого личного иска, признавая подсудность этих исков, установленную правилом разбираемой статьи, подсудностью элективною (Курс гр. суд., изд. 2, т. I, стр. 172), с каковым положением, однако же, вряд ли возможно согласиться, ввиду собственно того, что правило 214 ст. вовсе не стоит в том отношении к общему правилу 203 ст., как, напр., правило 209 ст., составляющее из него изъятие; вследствие чего подсудность по месту исполнения договора действительно может быть признана элективной. Несравненно более затруднений для правильной интерпретации представляют следующие статьи о подсудности.
Ст. 215. Иски о наследстве, споры наследников как между собой, так и против подлинности и действительности завещаний, и иски о разделе предъявляются суду, в ведомстве коего открылось наследство. Сему же суду предъявляются иски к лицу умершего собственника, буде нет в виду признанных, или вступивших во владение наследников.
Ст. 216. Споры против раздела предъявляются суду, в ведомстве коего раздел был совершен.
Статья 215 по содержанию ее представляет много недоумений, требующих обстоятельного разбора и истолкования. Прежде всего, нельзя не заметить, что эта статья представляет совершенно особенный признак подсудности, с которым мы еще не встречались при рассмотрении статей предыдущих; далее, что 215 ст. выставляет один и тот же признак подсудности для исков совершенно разнородных, что особенно делается заметным из противоположения первой половины статьи со второй половиной. При комментировании настоящей статьи, вследствие довольно сложного и неясного содержания ее, необходимо наперед наметить тот порядок, в котором может быть интерпретировано правило подсудности, установленное этой статьей в его логической последовательности. Правила же логики, без сомнения, требуют для того, чтобы узнать, какому суду должны быть предъявляемы иски, указанные в какой-либо статье, определения, сперва, с точностью самого основания, самого признака подсудности, которому необходимо следовать в направлении иска; поэтому, я начну толкование 215 ст. с рассмотрения признака подсудности, в ней указанного, т. е. рассмотрю, что значит место открытия наследства, или какое место должно быть признаваемо местом открытия наследства. Затем, я рассмотрю, какие именно иски, перечисленные в первой половине статьи, должны быть предъявляемы по месту открытия наследства; потом рассмотрю содержание второй половины статьи, по отношению подсудности, по основанию, указанному в первой половине, и, наконец, необходимо будет еще рассмотреть, до какого именно момента могут быть предъявляемы иски по признаку подсудности, указанному 215 ст., и указать, с наступлением каких событий признак подсудности, указанный в этой статье, теряет свое значение, как основание подсудности.
Обращаясь к определению самого признака подсудности, указанного в разбираемой статье, я не могу не указать на ту неопределенность, которая происходит от неясности выражения статьи: „в ведомстве коего открылось наследство“. Понятно, что для того, чтобы знать, в ведомстве какого именно суда открылось наследство, необходимо прежде указать, какое именно место должно считаться местом открытия наследства. Хотя определение как момента, так и места открытия наследства относится скорее к предмету материального гражданского права, чем судопроизводства, но, так как, и в постановлениях Х-го т. 1-й ч. не содержится никаких прямых указаний на то, в каком именно месте наследство должно считаться открывшимся, то, вследствие этого, и признак подсудности, выраженный в 215 ст. словами: „в ведомстве коего открылось наследство“, словами, которые можно было бы признать довольно определительными сами по себе, если бы место открытия наследства было с точностью определено в материальном гражданском праве, остается как бы вовсе неопределенным. При отсутствии же определения места открытия наследства в законах гражданских, следовало бы, по крайней мере, точнее выразиться в отношении признака подсудности, по месту открытия наследства, в правилах судопроизводства. Во всяком случае, несмотря на неопределительность постановлений наших гражданских законов, в отношении занимающего нас вопроса о месте открытия наследства, вопрос этот не может быть оставлен без разрешения, по крайней мере настолько, насколько это необходимо для уразумения правила подсудности, установленного 215 ст., и, потому, я принужден обратиться хотя к тем постановлениям гражданских законов, какие имеются у нас. В Х-м томе, об открытии наследства, в 1222 ст. сказано только, что наследство открывается: 1) естественною смертью владельца и 2) лишением всех прав состояния. Постановление это указывает только момент открытия наследства, но не место открытия. Сближая это постановление с последующими статьями Х-го тома и преимущественно с 1226 ст., в которой, между прочим, сказано: „опись оставшемуся после умершего имуществу и опечатание оного производится: 1) когда при открытии наследства наследников на лицо не будет“, можно сделать предположение, что наследство открывается в том месте, где последовала смерть наследодателя. К этому предположению приводит именно выражение 1226 ст.: „когда при открытии наследства наследников налицо не будет“. Если принять во внимание, что наследство открывается, между прочим, смертью наследодателя, то очевидно, что опись имущества производится тогда, если наследников на лицо не будет во время смерти наследодателя в том месте, где именно умер наследодатель. Принявши, таким образом, за согласное с нашим законом предположение, что местом открытия наследства следует считать то место, в котором последовала смерть наследодателя, мы все еще далеки от окончательного определения признака подсудности, установленного 215 ст., потому что при таком только определении места открытия наследства признак подсудности, по этому основанию, не получает еще надлежащей твердости и постоянства. Смерть лица может последовать, напр., в пути или в каком-либо месте во время кратковременной остановки его, каковые случаи предусмотрены и нашим законом (1231—1233 ст. X т. 1 ч.), или, наконец, смерть может последовать за границей. Спрашивается: какое место в двух первых случаях следует считать местом открытия наследства? Относительно же последнего случая даже и этого вопроса нельзя предложить; потому что если считать местом открытия наследства место смерти наследодателя, то для принятия исков против лица умершего вне пределов государства ни один суд не будет компетентен. Да и в первых двух случаях считать местом открытия наследства то место, где кто-либо умер в пути, часто, может быть, в месте весьма отдаленном как от места своего постоянного жительства, так и от места, где находится его имущество, и заставлять всех заинтересованных в наследстве лиц и даже лиц посторонних обращаться с своими требованиями в тот суд, нередко отдаленный, в округе которого случайно последовала смерть наследодателя, вряд ли представляется справедливым и сообразным с целями правосудия. Поэтому, признавать безусловно место смерти наследодателя местом открытия наследства невозможно; следует поставить какие-либо ограничения и условия, при которых место смерти наследодателя должно считаться вместе с тем и местом открытия наследства. Вследствие этого нельзя не признать в этом отношении чрезвычайно рациональным постановление о месте открытия наследства итальянского гражданского кодекса, которое в 923 ст. определяет: „наследство открывается в минуту смерти в месте последнего жительства умершего“; во французском же code civil такого постановления мы не находим. Правило итальянского гражданского уложения, как имеющее вполне разумное и практичное основание, и как не только ни в чем не противоречивое постановлениям нашего закона, но, я думаю, даже согласное с внутренним его смыслом, вполне может быть принято за руководство при определении места открытия наследства и по нашим законам. Только одно еще, мне кажется, следует прибавить к определению итальянского гражданского уложения о месте открытия наследства — это то, что местом открытия наследства следует считать место смерти наследодателя в том случае, если смерть последовала в месте постоянного его жительства; если же смерть последовала где-либо в другом месте, то местом открытия наследства следует считать место последнего постоянного жительства наследодателя. Из такого определения места открытия наследства вытекает само собою то последствие, что местом открытия наследства не может считаться место временного пребывания лица, хотя бы в нем и последовала смерть его, а тем менее, следовательно, может считаться местом открытия наследства место кратковременной остановки лица, по случаю проезда, в котором последовала смерть его. В последних двух случаях место смерти лица может считаться вместе с тем и местом открытия наследства разве только тогда, когда лицо умершее нигде не имело места постоянного жительства в империи.
Говоря о месте открытия наследства, мы до сих пор предполагали, что наследство открывается после смерти лица, умершего в России; но затем, какое место считать за место открытия наследства в том случае, если лицо, конечно, русский подданный, умерло за границей? Хотя по уставу для российских консулов в Европе и Америке (по продолж. 1863 года, статья 75 и следующие) принятие первоначальных охранительных мер об имуществе лица, умершего за границей, и возложено на обязанность консулов, но в том же уставе постановлено (76 ст.), что консул выдает имущество наследникам не иначе, как по представлении наследниками законного на то свидетельства судебного места. Мне кажется, что уставом о консулах требуется представление законного свидетельства именно русского судебного места, потому что странно было бы предполагать, со стороны государства, требовать от русского подданного представления свидетельства на получение наследства от суда иностранного, а не русского; подобное требование, очевидно, противоречило бы интересам самого государства. Значит, необходимо определить то судебное место в России, которому должны быть подсудны иски, в 215 ст. указанные, если место смерти лица, последовавшей за границей, не может считаться местом открытия после него наследства в России. По соображении всех оснований подсудности, предлагаемых нашим уставом гражданского судопроизводства, возможно принять к руководству, по отношению подсудности исков, указанных в 215 ст., когда лицо умерло за границей, разве только следующие основания: во-первых, признать, что местом открытия наследства, после лица умершего за границей, должно считаться последнее постоянное местожительство этого лица в России, и что иски, указанные в 215 ст., должны быть предъявляемы суду, в ведомстве которого находилось последнее постоянное местожительство лица, умершего за границей; и, во-вторых, если у лица, умершего за границей, не было места постоянного жительства в России, то в отношении подсудности принять за основание те признаки подсудности, которые указаны в 210 ст. и которые, по самому существу их, могут быть применимы к подсудности дел, указанных в 215 ст. Кроме того, выше мной было замечено, что наследство открывается, по нашим гражданским законам, не одной естественной смертью лица, но оно открывается также лишением всех прав состояния и поступлением в монашество (1222 и 1223 ст. X т. 1 ч.); то как следует определить место открытия наследства в этих последних двух случаях открытия наследства? Конечно, так как, сам закон не указывает никаких особых признаков подсудности для исков, указанных в 215 ст., в том случае, если эти иски возникают по открытии наследства, не вследствие естественной смерти лица, а вследствие лишения всех прав состояния, или поступления в монашество, то остается только признать, что признак подсудности и для исков, возникающих в этих последних двух случаях открытия наследства, должен быть тот же самый, как и для исков, возникающих вследствие открытия наследства естественной смертью лица, т. е. должен быть местом открытия наследства; а место открытия наследства, конечно, в свою очередь, должно определяться по тем же вышеуказанным мной основаниям, в силу которых местом открытия наследства и после лиц, лишенных всех прав состояния, или лиц, поступивших в монашество, должно быть признано место последнего постоянного жительства этих лиц. Руководствуясь только что изложенными соображениями, как сенат (реш. 1885 года, № 131), так и из наших процессуалистов Вербловский пришли к заключению о необходимости считать за место открытия наследства или место смерти наследодателя, в том случае, если смерть его последовала в месте постоянного его жительства, или место последнего его постоянного жительства, в том случае, если смерть его последовала вне этого места, напр., в пути или за границей (Движение русск. гражд. проц. Журн. гражд. и угол. пр. 1883 г., кн. 7, стр. 246). В смысле этого определения признака подсудности по отношению исков, перечисленных в правиле разбираемой статьи, устав германский содержит в себе даже прямое постановление, в котором оказывается, что подсудность этих исков должна определяться местом постоянного жительства наследодателя в момент его смерти (§ 28). За необходимость определять место открытия наследства местом последнего постоянного жительства высказался из наших процессуалистов также и Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. 1, стр. 170). Гольмстен, основываясь на правиле 1401 ст. нашего устава, по которой вызов наследников производится тем мировым судьей, в участке которого находится наследственное имущество, высказывается, напротив, за необходимость считать за место открытия наследства не место последнего постоянного жительства наследодателя, а место нахождения его имущества. Высказывая это положение, и сам Гольмстен сознается, что при таком определении места открытия наследства, открытие его очень часто должно определяться не одним каким-либо определенным местом, но многими местами, в которых может находиться наследственное имущество, как недвижимое, так и движимое (Учеб. гражд. суд., стр. 58). Ввиду, однако же, необходимости установления одного твердого и постоянного основания подсудности для исков, указанных в правиле разбираемой статьи, определение этого основания не одним, а несколькими местами открытия наследства, представляется и крайне неудобным и вряд ли соответствующим точному смыслу правила этой статьи, так как, ни из чего нельзя усмотреть, чтобы им имелось в виду определить место открытия наследства несколькими местами. Помимо этого, определение Гольмстена не может быть признано правильным также и потому, что правило 1401 ст. на самом деле не может служить основанием сделанному им заключению, вследствие того, что оно, как правило судопроизводства охранительного, указывает только те действия по отношению охранения имущества умершего, которые могут быть произведены никем иным, как только местным мировым судьей, но вовсе не указывает на то, как это справедливо заметил Вербловский (Журн. гражд. и угол. пр. 1883 г., кн. 7, стр. 245), чтобы местом совершения этих действий могло определяться и место открытия наследства, которое должно быть определяемо, напротив. всегда и непременно, одним определенным местом, а не несколькими.
Определивши, таким образом, самый признак подсудности, установленный 215 ст., я перейду теперь, согласно намеченному мной порядку толкования этой статьи, к рассмотрению тех исков, которые должны быть предъявляемы по основанию подсудности, указанному в 215 ст., и именно исков, указанных в первой половине статьи. По поводу этих исков следует прежде всего сказать, что так как основанием подсудности этих исков служит только место открытия наследства, и ничто более, то по этому основанию могут быть предъявляемы все иски, указанные в первой половине 215 ст., будут ли эти иски касаться имущества движимого, или недвижимого — безразлично. Иски же эти следующие: 1) иски наследников о разделе наследства; 2) иски наследников против подлинности и действительности завещаний. Это иски, о которых выражено в 215 ст. определительно; поэтому, с рассмотрения подсудности этих исков я и начну. Если спросить, что такое первый из этих исков, иск о разделе наследства? Не есть ли этот иск то же самое, что просьба одного или нескольких сонаследников о судебном разделе наследства, просьба, которая может быть заявлена и в порядке охранительного судопроизводства? Если иск о разделе наследства есть то же самое, что просьба о судебном разделе наследства, — а что это так, мы увидим ниже, — то в отношении подсудности этих исков мы встречаем, кроме признака подсудности, установленного в 215 ст., еще другой признак подсудности для этих исков в 1409 ст. В этой статье сказано, что просьба о разделе наследства подается тому окружному суду, в ведении коего состоит делимое имущество. Таким образом, мы имеем для подсудности исков о разделе наследства два различные признака подсудности: а) по месту открытия наследства и б) по месту нахождения делимого имущества. Что же касается того, что иск о разделе и просьба о разделе должны быть признаны требованиями однородными, то это доказывается лучше всего тем, что сам закон не устанавливает никакого различия между этими требованиями; кроме того, и по самому существу их, требования эти должны быть признаны однородными. Одно только название этого требования иском или просьбой нисколько не указывает на материальное различие в характере самого требования, которое остается все тем же требованием об осуществлении наследственного права посредством раздела наследства. Название, конечно, может указывать только на процессуальное различие требования, смотря по тому, в каком порядке судопроизводства — состязательного или охранительного — должно получить направление то или другое дело по правилам устава. Если дело должно производиться в порядке состязательного процесса, устав называет такое дело иском; если же дело должно производиться в порядке охранительного судопроизводства, устав называет в таком случае его просьбой. Но, так как, наш устав требование о разделе наследства называет просьбой и указывает самый порядок рассмотрения этих просьб в порядке судопроизводства охранительного, и если признать, что название требования о разделе наследства просьбой или иском безразлично, то конечный вывод из этих соображений будет тот, что если устав отводит место для рассмотрения требований о разделе наследства в порядке судопроизводства охранительного, то тем самым он исключает возможность рассмотрения этих требований в порядке состязательного судопроизводства, а следовательно, помещение в 215 ст. правила о подсудности такого иска, который в порядке состязательного судопроизводства и возникнуть не может, совершенно излишне. А затем, вследствие того, что требования о разделе наследства должны быть рассматриваемы судом в порядке охранительного судопроизводства, то и подсудность этих требований должна определяться также правилами охранительного судопроизводства, т. е. что требования о разделе наследства, согласно 1409 ст., подлежат рассмотрению того суда, в ведомстве коего состоит делимое имущество. Иное дело, конечно, требование о переделе, после раз утвержденного судом раздела; требования эти имеют вполне характер исковых требований, потому что представляются домогательством одного из наследников об уничтожении раздела, и потому требования эти сам устав (1420 ст.) признает подлежащими рассмотрению в порядке состязательного судопроизводства. Но, тем не менее, не о подсудности этих требований говорится в 215 ст., потому что правило о подсудности этих требований заключается в следующей 216 ст. Но неужели можно допустить, что составители уставов поместили, совершенно напрасно, в 215 ст. такое правило подсудности, которое никакого применения иметь не может. Вряд ли можно допустить такое предположение. Но если так, то все же остается неразрешенным вопрос о том, что же следует разуметь под выражением 215 ст.: „иски о разделе“, и о каком именно иске идет речь в этих словах 215 ст.? По мнению Гольмстена, в этой статье идет речь о просьбах наследников о разделе наследственного имущества в тех случаях, когда между ними нет согласия на раздел (Учеб. гражд. суд., стр. 59); но мы уже видели, что в этой статье не может быть и речи, как о подсудности требований о разделе наследства, потому что требования эти подлежат вообще рассмотрению в порядке охранительного судопроизводства, так и о подсудности исков о переделе, потому что подсудность этих последних исков определяется правилом следующей статьи, вследствие чего, конечно, и мнение профессора Гольмстена не может быть признано правильным. Но, кроме этих требований, относящихся к разделу наследственного имущества, есть еще одно требование не собственно о разделе всей массы наследственного имущества, но требование одного или нескольких наследников о выделе из общей массы наследства их наследственных долей. Такой иск имеет свое основание в постановлении 550 ст. X т. 1 ч., по которому никто не обязан оставаться соучастником в общем имении, подлежащем разделу. Требования же, основанные на этой статье Х-го тома о выделе наследственной доли из общей массы наследства, имеют вполне характер искового требования, и суть, как мы видели в первой главе, иски смешанные; поэтому, мне кажется, под выражением 215 ст. „иски о разделе“ следует разуметь не что иное, как именно иски о выделе, потому что это единственный иск, относящийся к разделу наследства, который может подойти под правило подсудности, установленное в 215 ст.
Кроме исков о разделе, 215 ст. заключает в себе правило подсудности также для исков наследников против подлинности и действительности завещаний.
Что̀ это за иски? Если принять во внимание, что правило подсудности 215 ст. установлено для известного рода исков, и притом, что даже подсудность этих исков обусловлена известными обстоятельствами, то следует признать, что правило подсудности, установленное. 215 ст., есть не более, как изъятие из общих правил подсудности и, как изъятие, должно быть толкуемо ограничительно, не только по отношению применения самого правила подсудности, но и по отношению определения существа тех исков, которые должны быть направляемы по этому правилу подсудности. Если применить такое ограничительное толкование к определению существа иска, рассматриваемого нами в настоящее время, т. е. иска наследников против подлинности и действительности завещаний, то придется, конечно, признать, что по месту открытия наследства могут быть предъявляемы только споры против подлинности и действительности завещаний, в смысле спора против подлинности и действительности самого завещательного акта, облеченного в форму духовного завещания, а не споры о праве собственности, в смысле виндикационного иска, а не иски, напр., о выдаче имущества по духовному завещанию, как объяснил Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 59); одним словом, по месту открытия наследства могут быть предъявляемы только те иски, о которых говорится в ст. 1098 X т. 1 ч. Далее, в начале 215 ст. говорится еще, что, по указанному в ней признаку подсудности, должны быть предъявляемы иски о наследстве и споры наследников между собою. Выражение это до такой степени неопределенно, что трудно указать, какого рода иски собственно можно считать подходящими под это выражение, и, следовательно, какие собственно иски могут быть направляемы по правилу подсудности 215 ст. Впрочем, разрешение вопроса о том, какие собственно иски могут быть направляемы по правилу подсудности, установленному в 215 ст., зависит, главным образом. от разрешения другого, выше поставленного мной, вопроса о том, до какого момента признак подсудности этой статьи сохраняет свое значение, к рассмотрению которого я и обращусь теперь.
Что признак подсудности, установленный 215 ст., имеет только временное значение, то это лучше всего доказывается содержанием второй половины этой же самой статьи, в которой сказано: „сему же суду предъявляются иски к лицу умершего собственника, буде нет в виду признанных или вступивших во владение наследников“. Следовательно, по аргументу а contrario можно заключить, что коль скоро наследники вступили во владение наследством, то по признаку подсудности, установленному 215 ст., иски, по крайней мере, указанные во второй половине статьи, не могут быть более направляемы. И это совершенно естественно, потому, коль скоро есть лица, заменяющие лицо умершего собственника, — лица, являющиеся представителями его прав и обязанностей, то и признак подсудности, установленный 215 ст. только на случай, так сказать, бесхозяйного положения имущества, теряет свой raison d’être. Но, кроме этого, можно и a priori найти доказательства тому, что признак подсудности, установленный 215 ст., имеет значение только временное, преходящее, т. е. доказательство этому можно найти из рассмотрения самой сущности этого признака. Хотя, на основании наших гражданских законов, переход наследственных прав после умершего к его наследникам совершается в момент смерти наследодателя (1254 ст. X т. 1 ч.), по, тем не менее, нередки случаи, когда на самом деле наследники, по различным причинам, не сейчас после смерти наследодателя вступают в его права, или вследствие, напр., споров между собой о наследстве, или по другим причинам, вследствие чего, имение умершего остается на некоторое время в положении бесхозяйном, как по отношению лиц посторонних, так и по отношению самих наследников, не вступивших еще во владение наследством; и вот уставу, на случай этой бесхозяйности имения, и нужно было установить особый признак подсудности в отношении споров, как между наследниками о самом имении, так и в отношении подсудности тех исков со стороны лиц посторонних, которые они имеют заявить к лицу умершего собственника. Уставу необходимо было установить на эти случаи особый признак подсудности, потому что все остальные признаки оказываются недостаточными, и даже по самому существу их неприменимыми для большинства исков, указанных в этой статье. Но уже из этого видно, что если признак подсудности, установленный 215 ст., принят уставом потому, что все остальные признаки подсудности не могут иметь применения в отношении исков, перечисленных в этой статье, то коль скоро обстоятельства изменяются, т. е. коль скоро те условия, которые вызвали необходимость установления особого признака подсудности, не существуют более, то и этот особый признак подсудности должен утратить свое значение, а затем, конечно, должны восприять снова свое действие общие основания подсудности. Итак, остается признать, что признак подсудности, установленный 215 ст., имеет безусловно временное значение в отношении всех исков, указанных в этой статье; но, затем, возникает другой вопрос: если этот признак имеет значение только временное, то до какого именно времени, или до наступления каких именно событий он сохраняет свое значение? Французский устав (59 art. code de procédure civile) допускает возможность предъявления исков по месту открытия наследства до окончания между наследниками раздела наследственного имущества, но вряд ли возможно определить время прекращения действия этого признака подсудности временем раздела наследства по нашим законам. Но наступлением каких событий следует определить этот момент по нашему уставу? Мы видели уже, что признак подсудности, установленный 215 ст., установлен собственно на случай бесхозяйного положения имущества, когда наследство остается вакантным; вакантным же оно остается только до принятия его наследниками или до вступления наследников во владение наследственным имуществом; следовательно, и с момента принятия наследства наследниками, будут ли то наследники по закону, или по завещанию, признак подсудности, установленный 215 ст., теряет свое значение: поэтому, и следует признать, что с момента принятия наследства и действие этого признака подсудности прекращается, а следовательно, что и все иски, перечисленные в 215 ст., могут быть предъявляемы по месту открытия наследства только до тех пор, пока наследство не принято кем-либо из наследников. Если, затем, и следует делать какое-либо различие по отношению определения того момента, до наступления которого возможно считать допустимым предъявление исков по основанию подсудности, указанному в правиле разбираемой статьи, между исками, указанными в первой и второй половинах ее, то разве только в том, что по отношению допустимости предъявления первой категории этих исков признавать допустимым предъявление их по основанию подсудности, указанному в 215 ст., до момента действительного принятия наследниками наследственного имущества посредством вступления во владение им; а по отношению допустимости предъявления исков второй категории признавать допустимым предъявление их по основанию подсудности, указанному в 215 ст., не только до момента вступления наследников во владение наследственным имуществом, но и до момента утверждения их судом в правах наследства. Делать такое различие по отношению определения момента допустимости предъявления тех и других исков по основанию подсудности, указанному в правиле разбираемой статьи, представляется возможным, во-первых, потому, что по отношению допустимости предъявления исков, указанных в первой половине этой статьи, по основанию подсудности, в ней указанному, не установлено ограничения моментом утверждения наследников в правах наследства, и, во-вторых, также и потому, что вследствие утверждения наследников только в правах наследства, но до вступления их во владение наследственным имуществом, оно считается еще вакантным, вследствие чего, и признак подсудности, установленный правилом разбираемой статьи по отношению подсудности этих исков должен сохранять еще его значение.
Определивши, таким образом, время действия признака подсудности, установленного 215 ст., я снова обращусь к рассмотрению того, какие собственно иски, перечисленные в этой статье, могут быть предъявляемы по месту открытия наследства, потому что иски эти могут быть начаты в то время, когда наследство еще никем из наследников не принято. Но, спрашивается, какие же еще могут быть иски о наследстве и споры наследников между собою в то время, когда наследство еще никем из наследников не принято? Самое выражение „иск о наследстве“ предполагает уже, как и всякий вообще иск, спор, в данном случае спор о праве на наследство; спор же, конечно, может возникнуть лишь тогда, когда кто-либо неправильно воспользовался наследственным правом и вступил неправильно во владение наследством; но, в таком случае, во-первых, самый иск о наследстве будет иметь только своим основанием наследственное право; на самом же деле будет обыкновенным виндикационным иском о праве собственности, а к таким искам признак подсудности, установленный 215 ст., неприменим; а во-вторых, этот признак неприменим и потому, что коль скоро иск предъявляется к имению, которое состоит в чьем-либо владении, то и самый признак этот утрачивает свое значение. Даже и при прежнем порядке судопроизводства (656 ст. X т. 2 ч.) иски о наследстве, или, как выражено в приведенной статье, „по спору о праве наследства“, отнесены были к категории дел тяжебных, т. е. к категории дел о праве собственности, а для дел о праве собственности, по уставу гражданского судопроизводства, установлен другой признак подсудности в 212 ст. Остается еще рассмотреть, какого рода иски разумеются под выражением 215 ст. „споры наследников между собой“. По теперешнему уставу гражданского судопроизводства, большая часть требований наследников, в отношении определения их наследственных прав, подлежит рассмотрению в порядке охранительного судопроизводства, как, напр., требования наследников об утверждении их в правах наследства, о разделе наследственного имущества. А как споры между наследниками наичаще возникают по случаю раздела наследства, то и споры эти могут разрешаться судебным разделом наследства, в порядке также охранительного судопроизводства. Но, затем, какие собственно споры могут быть между наследниками до принятия ими наследства? Всякий иск, конечно, должен иметь свое основание в материальном гражданском праве, как спор о праве гражданском. Обращаясь к постановлениям наших гражданских законов, касающихся вообще наследственного права, можно найти некоторые случаи, когда споры между наследниками могут возникнуть о самом праве их на открывшееся наследство, до принятия кем-либо из них самого наследства, т. е. до вступления во владение открывшимся наследством. Так, напр., может случиться, что наследники по закону будут утверждены надлежащим судом в правах наследства к известному наследству, но затем, прежде, чем они вступят в действительное владение наследством, откроется духовное завещание, на основании которого лицом, в пользу которого сделано завещание, будет заявлен спор против самых наследственных прав наследников по закону. Такого рода иски на основании духовного завещания против наследников, не принявших еще наследства, должны подойти под выражение 215 ст. „споры наследников между собой“, и, потому, должны быть предъявляемы по месту открытия наследства, а основание подобного иска в праве гражданском можно найти в 1098 ст. и 1300 ст. X т. 1 ч. Я представлю еще другой случай подобного же иска, основание которому хотя и трудно найти в какой-либо определенной статье Х-го тома, по который имеет совершенно аналогичное основание с иском, только что указанным. Именно, может случиться, что к открывшемуся наследству будут утверждены судом в правах наследства, за неявкой ближайших наследников, лица, которые, при ближайших наследниках, никакого права на открывшееся наследство не имеют; но и здесь также, как и в первом случае, предположим, что, прежде, чем дальнейшие наследники вступят в действительное владение наследством, явятся ближайшие наследники, и заявят спор против наследственных прав наследников, уже утвержденных в правах наследства. Этот спор, конечно, как заявленный собственно еще до принятия наследства, подсуден тому суду, в ведомстве которого открылось наследство. Я привел эти случаи исков о наследственном праве только для примера, и потому, никак не смею отрицать возможности и других случаев подобных же исков, которые могут быть направляемы по признаку подсудности, указанному в 215 ст., как споры наследников между собой. Что же собственно касается выражения этой статьи „иски о наследстве“, то я остаюсь при высказанном мной выше мнении, что никаких исков собственно о наследстве, а не о наследственном праве, нельзя считать за иски, перечисленные в 215 ст., которые должны быть направляемы по признаку подсудности, в этой статье указанному, потому что иск о самом наследстве, по самому существу этого иска, непременно предполагает принятие наследства лицом, против которого иск предъявляется. А затем выражение 215 ст. „иски о наследстве“ можно разве принять как генерическое обозначение тех исков, которые перечислены в этой статье ниже, по обозначение, конечно, не совсем точное, потому что не выражает собой родовых признаков тех исков, которые перечислены в 215 ст.
Теперь я перейду к рассмотрению содержания второй половины 215 ст. По отношению к этой половине статьи возбуждаются следующие вопросы: во-первых, какого рода иски могут быть предъявляемы к лицу умершего собственника по месту открытия наследства, и, во-вторых, как следует понимать выражение статьи: „буде нет в виду признанных или вступивших во владение наследников“? Что касается первого вопроса, т. е. вопроса о том, какие именно иски могут быть предъявляемы к лицу умершего собственника по месту открытия наследства, то для разрешения этого вопроса следует принять во внимание следующее. Во-первых, правило подсудности, заключающееся в 215 ст., есть правило исключительное, есть только изъятие из общих правил подсудности, установленное законом ввиду только неприменимости правил общих, при известных обстоятельствах, к тем искам, которые перечислены в 215 ст.; толкуя же правило подсудности, заключающееся в этой статье, ограничительно, как изъятие, следует, придерживаясь ближе к букве выражения 215 ст., признать, что по месту открытия наследства к лицу умершего собственника могут быть предъявляемы только иски личные и иски о движимости, но никак не иски о недвижимом имуществе; одним словом, следует признать, что по месту открытия наследства могут быть предъявляемы только те иски, подсудность которых определяется по общему правилу — actor sequitur forum rei. Доказательством такому толкованию правила подсудности, заключающегося в 215 ст., именно может служить самое выражение этой статьи — „к лицу умершего собственника“. Если бы по этому же основанию подсудности, т. е. по месту открытия наследства, могли быть предъявляемы и вещные иски об имуществе недвижимом, то в статье наверно было бы помещено такое выражение; „к лицу и имуществу умершего собственника“, а не было бы сказано только: „к лицу умершего собственника“. Если же признать, что по месту открытия наследства могут быть предъявляемы только те иски, подсудность которых определяется, при других обстоятельствах, общим правилом — actor sequitur forum rei, то и по отношению подсудности исков к лицу умершего собственника естественно сам собой возникает вопрос о том, применимы ли, в известных случаях, к подсудности этих исков, те основания подсудности, которые составляют собственно изъятие из общего правила подсудности по местожительству ответчика, как, напр., подсудность по месту исполнения обязательства и проч. Мне кажется, следует признать, что изъятия эти к подсудности собственно исков к лицу умершего собственника неприменимы, потому что в 215 ст. выражен прямо и категорически только один признак подсудности, по месту открытия наследства, для всех исков личных и исков о движимости, предъявляемых к лицу умершего собственника; так что ввиду безусловности правила 215 ст., а также ввиду тех исключительных обстоятельств, при которых это правило имеет силу, каких-либо изъятий из этого правила подсудности допустить невозможно, кроме только тех изъятий, о которых мы имели случай сказать, определяя самый признак подсудности, установленный в 215 ст., т. е. определяя, что́ значит место открытия наследства. Там было сказано о возможности допущения некоторых изъятий в видах крайней необходимости дополнения признака подсудности 215 ст., и именно было указано, что некоторые признаки подсудности, указанные 210 ст., должны иметь применение и по отношению подсудности исков, перечисленных в 215 ст.
Относительно, затем, последнего выражения этой статьи: „буде нет в виду признанных или вступивших во владение наследников“, возбуждается, во-первых, недоумение о том, что̀ значат слова: „буде нет в виду“? У кого нет в виду: у суда, или истца? Известно, что, по основному правилу состязательного процесса, сам суд, по своей инициативе, не собирает никаких справок по делу (367 ст. устава); поэтому выражение 215 ст. „буде нет в виду" никоим образом не может относиться до суда, а следовательно, следует заключить, что иски к лицу умершего собственника предъявляются по месту открытия наследства тогда, когда у истца нет в виду признанных или вступивших во владение наследников. Но эти последние слова также, в свою очередь, требуют некоторых объяснений. Во-первых, что́ значит самое слово „признанных“, а также кем наследники должны собственно быть признаны? На основании правила охранительного судопроизводства, признание за наследниками наследственных прав совершается судебной властью и выражается в утверждении судом наследников в правах наследства; следовательно, под вышеозначенным выражением 215 ст. следует разуметь не что иное, как наследников, утвержденных в правах наследства, и что-либо другое под этим выражением и понимать невозможно. Но, во всяком случае, было бы гораздо лучше, если бы редакторы уставов, вместо неопределительного выражения „признанных“, прямо сказали бы „утвержденных в правах наследства“, потому что это выражение означает вполне определительное правосостояние наследников, и, вместе с тем, общепонятное, как определенный юридический термин. Другое выражение 215 ст.: „или вступивших во владение наследников“, также может возбудить недоумение в том отношении, следует ли разуметь под этим выражением вступление наследников во владение наследством добровольное, или, лучше сказать, внесудебное, фактическое, или же следует разуметь вступление во владение по определению суда о вводе во владение. По нашим законам, утверждение в правах наследства необязательно (1408 ст. устава), а следовательно, необязателен и ввод во владение наследственным имуществом, потому что последний может последовать не иначе, как по предварительному определению суда об утверждении в правах наследства, и, именно, на основании этого определения и наследники, по нашим законам (1261 ст. X т. 1 ч.), могут принять наследство, или вступить фактически во владение им и без всякого судебного определения; поэтому, под выражением 215 ст. „вступивших во владение наследников“ следует понимать именно простое, фактическое вступление наследников во владение наследством, или просто принятие ими наследства, а никак не вступление во владение на основании судебного определения о вводе во владение. Такое толкование последнего выражения 215 ст. подкрепляется еще и тем противоположением двух понятий, которое можно усмотреть в самом выражении статьи, в словах: „признанных или вступивших во владение“, или, выражаясь точнее, утвержденных в правах наследства, или вступивших во владение. Ясно, что выражение „утвержденных в правах наследства“ приравнивается вступлению во владение, или юридическое основание приравнивается фактическому. Если же бы и в последнем основании также видеть основание юридическое, то первое основание было бы невозможно, или излишне: невозможно потому, что было бы недостаточным основанием (перед требованием ввода во владение, конечно, одно утверждение в правах наследства недостаточно), а излишне потому, что пред вводом во владение требуется непременно утверждение в правах наследства, вследствие чего, и следует прийти к тому окончательному заключению, что под выражением „вступление во владение“ должно разуметь не что иное, как принятие наследства посредством фактического вступления во владение наследством.
Наконец, правило 215 ст., допускающее возможность предъявления исков к лицу умершего собственника, представляет одно очень важное затруднение, хотя затруднение это и не касается собственно подсудности. Затруднение это состоит в определении того, кто же должен собственно отвечать по иску, предъявленному к умершему, когда еще нет в виду признанных, или вступивших во владение наследников. Известно, что никакое спорное судопроизводство немыслимо без участия в процессе непременно двух сторон — истца и ответчика, и наш устав в 4 ст. предписывает разрешать дела не иначе, как по выслушании объяснения противной стороны; между тем у нас не назначаются, для заведования непринятым еще наследством, особые кураторы, как это делается во Франции и Италии, которые уполномочиваются искать и отвечать на суде за умершего собственника. Назначаемые по нашему уставу хранители описанного при принятии охранительных мер имущества не уполномочены законом ни на что более, как только на охранение имущества. Единственным лицом, способным, по нашим законам, отвечать на суде за умершего собственника, должен быть признан, как это объяснил сенат (реш. 1877 года, № 284), только опекун, о немедленном назначении которого истец, но объяснению сената (реш. 1878 года, № 290), и обязан просить, где следует, применяясь к правилу 960 ст. устава. Хотя, с другой стороны, и нельзя не заметить, что и вопрос о праве опекунов отвечать за умерших может быть спорным, ввиду постановления 19 ст. устава, в силу которой опекуны признаются имеющими право искать и отвечать на суде только за малолетних, несовершеннолетних и пр.; одним словом, признаются имеющими право искать и отвечать на суде только за лиц, состоящих у них под опекой, а не за имущество. Признать за опекуном, назначенным не к лицу, а только к имуществу бесхозяйному, право искать и отвечать на суде можно разве только на том основании, что unius positio non est exclusio alterius, a также на основании общего смысла постановлений наших гражданских законов, определяющих права и обязанности опекунов. Если же опекун, по каким-либо обстоятельствам, но просьбе истца, не будет назначен, то истец, вместе с тем, будет лишен возможности вести дело против лица умершего; в просьбе же истца о назначении опекуна опекунские учреждения всегда могут отказать, ввиду правила 1264 ст. X т. 1 ч. до истечения полугодового срока после публикации о вызове наследников, назначенного законом для явки наследников. Поэтому, желательно, чтобы этот пробел в нашем законодательстве был восполнен соответствующими постановлениями. Во всяком случае прошение истца к лицу умершего и без указания в нем настоящих ответчиков, по совершенно верному объяснению сената, должно быть принимаемо судом к рассмотрению (реш. 1878 года, № 290), а не должно быть, следовательно, ни возвращаемо просителю, ни оставляемо без движения.
По поводу правила подсудности, заключающегося в следующей 216 ст., мне остается сказать немного, так как, правило это не возбуждает никаких особенных недоумений. Статья эта заключает в себе правило о подсудности собственно споров против раздела наследства. Хотя в тексте самой статьи и сказано только „споры против раздела“, но не упомянуто, раздела какого именно имущества могут касаться эти споры, т. е. хотя в тексте статьи нет собственно слова „наследства“, но из сопоставления правила этой статьи с правилом предыдущей статьи необходимо заключить, что в этой статье только и может быть речь о спорах о разделе наследства, а не какого-либо другого имущества, находящегося в общем владении на ином основании. Под словом же „споры“ следует разуметь, конечно, иски о переделе наследства, иски, которые могут быть начаты на основании 1332 ст. X т. 1 ч. Наконец, признак подсудности, установленный 216 ст., в отношении исков о переделе, определяется местом совершения раздела, на основании чего следует признать, что иски о переделе, по правилу подсудности, установленному этой статьей, должны быть начинаемы в том же суде, в котором был совершен первый судебный раздел. Иски же о переделе, в том случае, когда раздел был совершен наследниками полюбовно, без вмешательства судебной власти, как известно, по нашим законам (1332 ст. X т. 1 ч.), вовсе не допускаются; поэтому, и о правилах подсудности этих исков и речи быть не может.
Таким образом, из всего сказанного мной но поводу двух только что рассмотренных статей устава, нельзя не прийти к следующему окончательному выводу. Принявши во внимание, во-первых, то место, которое правила подсудности, заключающиеся в этих статьях, занимают в общей системе постановлений устава, касающихся подсудности, необходимо заключить, что правила эти составляют изъятие из общих правил, установленных в предыдущих статьях, которые выражаются в двух основных формулах: actor sequitur forum rei — для исков о движимости, и forum rei sitae — для исков о недвижимости. Во-вторых, что изъятие, установленное этими статьями, оправдывается необходимостью и вызывается наличностью тех обстоятельств, при существовании которых предъявление исков по общим правилам подсудности представляется невозможным. Самое же изъятие заключается в том, что им выставляется совершенно особый признак подсудности, на основании которого должны быть предъявляемы иски как о движимости, так и о недвижимости, безразлично, так что перед этим признаком подсудности утрачивает всякое значение собственно разделение исков на иски о движимости и недвижимости; подсудность тех и других одинакова, лишь бы это были только иски, указанные в этих статьях.
Теперь я должен перейти к рассмотрению еще одного изъятия из общих правил подсудности, выраженного в одной из следующих статей.
Ст. 219. Иск, относящийся к движимому имуществу совокупно с недвижимым, предъявляется, по усмотрению истца, или по месту нахождения недвижимого имения, или по месту жительства ответчика.
Истолкование правила подсудности, выраженного в настоящей статье, в том или другом смысле может иметь чрезвычайно важное значение для подсудности вообще и может оказать большое влияние в отношении применения общих правил подсудности, как мы это увидим ниже. По рассмотрении этого правила не трудно заметить, что более широкое или тесное применение его зависит главным образом от того, какое значение тот или другой суд будет придавать выражению „совокупно“; в отношении применения 219 ст. именно, можно сказать, все зависит от понимания в том или другом смысле преимущественно этого выражения. Во-первых, если понимать слово „совокупно“ в его обыденном, ходячем значении, т. е. если принять слово „совокупно“ в том же значении, какое, напр., имеет слово „вместе“, „совместно“, то очевидно, что, при таком толковании слова „совокупно“, самое правило подсудности, установленное в 219 ст., должно получить самое широкое применение. При таком толковании слова „совокупно“ и, притом, если принять во внимание, что предъявление исков, означенных в этой статье по тому или другому основанию подсудности, зависит вполне от произвола, от усмотрения истца, то, конечно, будет понятно, какое широкое право в отношении выбора подсудности дается истцу. Стоит только истцу, при предъявлении иска, положим, о движимости, который он, в силу общих правил подсудности, должен был бы предъявить суду по местожительству ответчика, присоединить какое-либо требование об имуществе недвижимом, хотя бы самое неосновательное, чтобы изменить, по своему произволу, подсудность своего иска и получить возможность предъявить иск не по местожительству ответчика, а по месту нахождения недвижимого имущества, которое, конечно, может быть и местом собственного его жительства. Понятно, что при таком широком произволе, который дается истцу в отношении выбора того или другого основания подсудности для заявления его требований, единственно в силу того только, что выражение 219 ст. „совокупно“, толкуемое в ходячем широком значении, дает истцу возможность заявлять вместе требования об имуществе движимом и недвижимом, повело бы к полному смешению основных начал подсудности и к уничтожению тех гарантий, которые правила эти представляют, как по отношению интересов ответчиков, так и по отношению правильного отправления правосудия. Поэтому, такое толкование выражения „совокупно“ ни в каком случае не может быть допущено. Необходимо придать этому выражению другое, более тесное значение, такое значение, в котором постановление 219 ст. не давало бы никакого повода к смешению основных начал подсудности, принятых уставом, не делало бы начала эти мертвой буквой, без всякого действительного значения.
Если бы наш устав, подобно уставу французскому (59 art. code de procédure civile), при установлении специальных правил подсудности, руководствовался разделением исков на иски личные, вещные и смешанные и, согласно, именно, этому разделению исков, определял основные начала подсудности, то можно было бы подумать, что правило 219 ст. относится именно к определению подсудности исков смешанных. На такой характер правила этой статьи указывает отчасти выражение статьи: „иск, относящийся к движимому имуществу совокупно с недвижимым“. Я говорю отчасти, потому что выражение это никак нельзя признать точным определением смешанного иска; но, с другой стороны, если принять во внимание неточность нашей юридической терминологии, а также и то, что некоторые юристы, как мы видели в первой главе, определяют характер смешанного иска также несколько сходно с выражением 219 ст., то можно было бы полагать с бо̀льшей или меньшей вероятностью, что правило настоящей статьи определяет подсудность смешанных исков. Если бы такое толкование 219 ст. было и верно, то правило этой статьи, в применении его на практике, не представляло бы никаких неудобств, потому что получило бы самое ограниченное приложение в довольно редких случаях, вследствие того, что смешанных исков, если понимать смешанный иск так, как его определил Потье, весьма немного. Но такое толкование правила 219 ст. допустить нельзя, т. е. нельзя допустить, чтобы правило этой статьи относилось до подсудности именно смешанных исков, главным образом потому, что, как мы видели в начале настоящей главы, наш устав, в отношении установления основных начал подсудности, руководствуется не разделением исков на иски личные, вещные и смешанные, как устав французский, а принимает в основание определения подсудности разделение исков на иски о движимости, cum tendit ad quid mobile, и иски о недвижимости, cum tendit ad quid immobile, и устанавливает основные начала подсудности для тех и других исков отдельно, вследствие чего, особых оснований подсудности для исков смешанных наш устав не предлагает; а подсудность этих исков, по нашему уставу, должна определяться теми же началами, которыми определяется подсудность исков о движимости и недвижимости, смотря по тому, будет ли относиться смешанный иск к имуществу движимому или недвижимому. Так, напр., мы уже видели при рассмотрении статей предыдущих, что некоторые смешанные иски, как иски de finium regundorum, в отношении подсудности подходят под правило тех статей, которые определяют подсудность исков об имуществе недвижимом; далее, иски familiae erciscundae в отношении подсудности подходят под правило подсудности, установленное в 215 ст., в виде иска о выделе следуемой доли из наследственного имущества. Из этого можно заключить, что если для определения подсудности смешанных исков в уставе имеются уже правила, выраженные в рассмотренных нами прежде статьях, то, затем, и не предстояло уже никакой необходимости устанавливать еще особое правило подсудности исков смешанных и выделять это правило в особую статью устава. Но, затем, возможно еще одно толкование правила 219 ст., на основании тех мотивов, которые имели в виду составители уставов при установлении этого правила и которые изложены в рассуждениях, помещенных под этой статьею (изд. 2 госуд. канц., 117 стр.). В этих рассуждениях мы читаем следующее: „при первоначальном обсуждении устава возник вопрос: как поступать, если дело идет о совокупности имуществ, в коих есть и недвижимое и движимое имение“. Для нас важно, при толковании правила подсудности, установленного 219 ст., именно только это место рассуждений и главным образом выражение: „когда дело идет о совокупности имуществ“. Это выражение указывает, что правило подсудности, установленное 219 ст., должно относиться только к искам о совокупности имуществ, в коих есть недвижимое и движимое имение. Выражение „совокупность имуществ“ несравненно определительнее, чем собственно выражение 219 ст. „движимое имущество совокупно с недвижимым“; и оно было бы еще определительнее, если бы в нашем гражданском материальном праве было какое-либо определение понятия „совокупности имуществ“; но во всяком случае и при отсутствии такого определения в положительном законе, на основании теории права, под выражением „совокупность имуществ“ можно понимать не что иное, как universitas rerum: когда недвижимое и движимое имение составляют собой нечто единое, целое, неотделимое друг от друга, когда-то и другое составляют одну массу имущества, а не представляют собой случайную совокупность вещей, требования о которых соединены в одно только по воле истца. Такой массой имуществ представляется, напр., какое-либо целое наследство, в котором есть движимое и недвижимое имение; потом, какое-либо промышленное заведение, в состав которого входит, как имущество движимое, напр., принадлежащий заведению оборотный капитал, или известное количество товаров. Иски о таком только имуществе и могут быть предъявляемы по основанию подсудности, установленному 219 ст., потому что только такие имущества представляются действительною, а не случайною совокупностью имуществ движимого и недвижимого. При таком ограничительном толковании правила 219 ст., самое это правило получает надлежащее значение в ряду других правил подсудности, применение его ограничивается известными определенными случаями так, что не может вести к ослаблению силы других основных начал подсудности; а главное, при таком толковании значительно суживается произвол истца в отношении выбора того или другого основания подсудности, указанного в этой статье. Следовательно, необходимо признать, что единственно возможное и правильное толкование 219 ст. должно заключаться именно в том, что правило подсудности, установленное этой статьей, должно относиться только к искам о совокупности имуществ в смысле universitas rerum, а не к искам об имуществе движимом совокупно с недвижимым, на основании случайного соединения требований о том и другом имуществе, единственно по усмотрению истца, не имеющих между собой никакой связи; только в таком смысле изъятие из общих правил подсудности, заключающееся в 219 ст., получает свое оправдание и, пожалуй, даже может быть признано необходимым.
Кроме того, по поводу того, какие именно иски должны быть предъявляемы на основании изъятия, установленного 219 ст., следует заметить, что, как по содержанию самой статьи, так еще более ввиду тех рассуждений, на которых эта статья основана, на основании правила подсудности 219 ст., могут быть предъявляемы только иски вообще о каком-либо вещном праве на совокупность имущества, но все равно, как о праве собственности на него, так и о праве пользования, и о последнем безразлично, как о праве пользования на основании договора аренды, так и на других основаниях; но ни в каком случае не исков личных, напр., о взыскании аренды за пользование имуществом, или неустойки по договору аренды и проч., которые, как иски о движимости, должны быть предъявляемы, напротив, по общим правилам подсудности, установленным для этого рода исков. Как основания подсудности исков, в 219 ст. выставляются два признака: а) место нахождения недвижимого имения и б) местожительство ответчика. Выбор того или другого основания подсудности для предъявления иска, как это совершенно ясно видно из содержания статьи, предоставлен вполне усмотрению истца. Что же собственно касается оснований подсудности, выраженных в этой статье, то нетрудно заметить, что в ней соединены оба главные начала подсудности, выраженные в других статьях — это начало actor sequitur forum rei — для исков о движимости, а другое начало forum rei sitae — для исков о недвижимости. Относительно применения последнего правила в отношении подсудности исков, указанных в 219 ст., не может, кажется, возбудиться никаких недоразумений; но относительно применения первого правила может возникнуть вопрос о том: могут ли быть предъявляемы иски, указанные в 219 ст., не только по местожительству ответчика, но и по другим основаниям подсудности, составляющим изъятие из этого общего правила? Напр., могут ли быть предъявляемы эти иски суду по месту временного пребывания ответчика? Мне кажется, что на этот вопрос иначе нельзя отвечать, как отрицательно, во-первых, потому, что истцу предоставлена 219 ст. и без того возможность предъявления иска по двум основаниям, так что он достаточно обеспечен в том, что застигнет ответчика своим иском в том или другом суде; а во-вторых, потому, что правило 219 ст., как изъятие из общих правил подсудности, должно быть толкуемо ограничительно, вследствие чего, следует признать, что иски, указанные в этой статье, должны быть предъявляемы только по тем основаниям подсудности, которые точно в этой статье указаны; а как в этой статье, как основание подсудности, выставляется, кроме места нахождения недвижимого имения, только местожительство ответчика, и ничто более, то и иски, указанные в этой статье, не могут быть предъявляемы ни по какому иному основанию, кроме указанных, т. е. не могут быть предъявляемы по месту временного пребывания ответчика. Другое недоумение, возбуждаемое правилом 219 ст., при применении признака подсудности по местожительству ответчика для исков о совокупности имуществ, состоит в том, что иски о совокупности имуществ, по местожительству ответчика, конечно, могут быть направляемы лишь в том случае, когда ответчиком по делу является лицо физическое, и притом, лицо, необъявленное несостоятельным; но, так как и в исках о совокупности имуществ ответчиками могут являться иногда или лица несостоятельные, или лица юридические, и, так как, признак подсудности по местожительству ответчика, в спорах против этих лиц, применения иметь не может, то и возникает вопрос о том: должны ли иски о совокупности имуществ, заявляемые против лиц несостоятельных, или лиц юридических (я имею здесь в виду лица юридические, существующие только на основании договора, а не в силу закона) направляемы только по другому признаку подсудности, установленному в 219 ст., т. е. по месту нахождения недвижимого имущества; или же что подсудность этих исков может определяться по другим признакам, принятым уставим для подсудности исков о движимости, в которых ответчиками являются лица несостоятельные, или лица юридические? Если мы вспомним, что признак подсудности по местожительству ответчика, установленный для подсудности споров против лиц физических, устав заменяет местом нахождения конкурса для подсудности споров, заявляемых против лиц, объявленных несостоятельными должниками, и местом нахождения правления или фирмы для подсудности исков, возбуждаемых против лиц юридических, и если мы вспомним также, что признаки подсудности по месту нахождения конкурса или по месту нахождения правления или фирмы юридического лица никак не должны считаться за изъятия из общего основания подсудности по местожительству ответчика, а, напротив, должны быть признаны имеющими совершенно одинаковое значение с последним, то мы, вместе с тем, должны будем признать, что и в отношении подсудности исков, указанных в 219 ст., признак подсудности по местожительству ответчика может быть заменен признаками подсудности по месту нахождения конкурса, или по месту нахождения правления или фирмы юридического лица, если иски эти возбуждаются против лиц несостоятельных, или лиц юридических. Следовательно, поставленный выше вопрос должен быть разрешен в том смысле, что подсудность исков о совокупности имуществ, возбуждаемых против лиц несостоятельных или лиц юридических, также может определяться по обоим признакам подсудности, установленным в 219 ст., или может определяться, как местом нахождения недвижимого имущества, так и по месту нахождения конкурса, или местом нахождения правления или фирмы юридического лица — общества, компаний, товариществ и проч., на том основании, что признаки эти не составляют изъятия из общего основания подсудности но местожительству ответчика, а только заменяют это основание. Но, зато следует также признать, что по отношению подсудности споров о совокупности имуществ, когда в этих спорах ответчиками являются лица юридические — общества, компании и товарищества, не могут иметь применения те изъятия из общего правила подсудности по месту нахождения правления или фирмы, которые приняты уставом, по отношению подсудности споров, возбуждаемых против лиц юридических, напр. подсудность по месту нахождения местной конторы или агентства юридического лица. Относительно подсудности споров о совокупности имуществ, которые могут возникать между частными лицами и лицами юридическими, существующими на основании закона, как сословные общества, следует только сказать, что подсудность этих споров также должна определяться как местом нахождения недвижимого имущества, так и местом нахождения самого общества, потому что местонахождение общества есть тот же признак подсудности, как и местожительство частного лица. В правиле следующей статьи установлено еще одно изъятие из общих правил подсудности, по отношению подсудности собственно исков встречных.
Ст. 226. Встречный пек подлежит ведомству суда, в коем предъявлен первоначальный иск, если только он по своему роду не подведом другому суду.
Правило 226 ст. требует, чтобы встречный иск для того, чтобы он был подсуден тому суду, в котором возбужден иск первоначальный, был однороден с сим последним. Поэтому, и необходимо, прежде всего, по поводу правила рассматриваемой статьи, остановиться на том, как следует понимать, в смысле постановлений нашего устава о подсудности вообще, выражение 226 ст.: „если только он (иск) по своему роду не подведом другому суду“. Для этого необходимо, конечно, уяснить, что наш устав разумеет под исками однородными и разнородными, или какое разделение исков принято нашим уставом при установлении правил подсудности. Хотя в нашем уставе и нигде нельзя найти прямого указания на то, какой иск следует считать иском того или другого рода, но мы видели уже, что устав в отношении правил подсудности руководствуется разделением исков на иски о движимости и иски о недвижимости, и, сообразно этому именно разделению, устанавливает отдельные правила подсудности для тех и других исков. Теория же судопроизводства, как мы видели в первой главе, предлагает разделение исков на отдельные роды по различным основаниям; главнейшее же разделение исков, предлагаемое теорией, это разделение исков на иски личные, вещные и смешанные; затем на иски о движимости и иски о недвижимости. Разделение же исков на иски посессорные и петиторные, при толковании правила 226 ст., никакого значения не имеет, потому что эти иски, как мы видели, никогда не могут подлежать совместному рассмотрению, а, следовательно, эти иски и никогда не могут быть заявляемы один в отношении другого, как встречные иски. Нельзя также предположить, чтобы 226 ст. воспрещала производство в одном суде исков разнородных, разумея под различными по роду иска личные, вещные и смешанные, потому что в отношении подсудности это разделение исков по нашему уставу особого значения не имеет, и в основание установления правил подсудности нашим уставом не принято. Поэтому, остается только признать, что под исками разнородными 226 ст. разумеет только иски о движимости и недвижимости, потому что правило этой статьи, как помещенное в отделе положений о подсудности, должно быть толкуемо в связи со всеми постановлениями о подсудности вообще, и выражение этой статьи: „если только он“, т. е. иск, „по своему роду не подсуден другому суду“, должно быть понимаемо именно в том смысле, что в одном суде могут производиться встречные иски только тогда, если оба иска, и встречный и первоначальный, касаются или имущества движимого, или имущества недвижимого. Но если в суде производится иск о движимости. будет ли то личный или вещный иск, но только о движимости, то тому же суду никак не может быть подсуден, в виде встречного иска, иск о недвижимости. Если же иск о недвижимости будет также подсуден тому же суду по другим основаниям подсудности, то выражение 226 ст. следует понимать в том смысле, что он не может быть подсуден только как встречный иск тому же суду, в котором возбужден иск о движимости, но, конечно, может быть подсуден тому же суду, как первоначальный самостоятельный иск по другим основаниям подсудности, определяющим подсудность собственно этих исков. В виду этих соображений. и нельзя согласиться ни с мнением Малышева (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 269), ни с мнением Малинина (Убеждение судьи, стр. 133) о том, что выражение правила разбираемой статьи: „если только он по своему роду не подсуден другому суду“ должно быть понимаемо в том смысле, что подсудность встречного иска может определяться подсудностью иска первоначального лишь только тогда, когда иск встречный подсуден вообще окружному суду по роду дела, в силу правил подсудности юрисдикциональной. Малышев, впрочем, к такому заключению нерешительно прибавляет, что, быть может, предъявление встречного иска не должно быть допускаемо вопреки, правил подсудности, по месту нахождения недвижимого имущества. Прибавка эта приближает уже несколько взгляд Малышева на значение правила разбираемой статьи к высказанному мной заключению. Обязательность правила подсудности, установленного 226 ст., конечно, имеет значение настолько, насколько вообще обязательно для ответчика предъявление встречного иска, и правилу этому ответчик должен, конечно, следовать только тогда, когда он предъявляет именно встречный иск; если же он, вместо предъявления иска встречного, возбуждает против первоначального истца отдельный самостоятельный иск, то вместе с тем он должен уже руководствоваться общими правилами подсудности, установленными в предыдущих статьях; следовательно, необходимо признать, что правило 226 ст. столь же факультативно, как и факультативно вообще право ответчика на предъявление встречного иска.
Разбирая различные постановления устава, относящиеся до подсудности, мы до сих пор постоянно имели в виду, что иск относится или к одному ответчику, в исках о движимости, или к одному недвижимому имуществу, в исках о недвижимости. Но иски, конечно, могут относиться как к нескольким ответчикам, так равно и к нескольким недвижимым имуществам; в последнем случае, так как, правила подсудности этих исков определяются началом forum rei sitae, число ответчиков по иску, без сомнения, никакого значения не имеет. Нашим уставом предусмотрены эти случаи в одной только статье, к рассмотрению которой я и перехожу теперь.
Ст. 218. Иск, относящийся к ответчикам, живущим в разных судебных округах, или к имениям, находящимся в разных округах, предъявляется, по усмотрению истца, одному из судов, коим дело может быть подсудно.
В настоящей статье заключается собственно два отдельных правила подсудности. Одно из этих правил касается определения подсудности исков о движимости в том случае, когда иск относится к нескольким ответчикам, живущим в разных судебных округах. Хотя правило это на первый взгляд и может показаться довольно ясным само по себе, но по краткости его оно тем не менее может породить немало затруднений и недоумений на практике. Я укажу здесь на некоторые самые важные случаи, в которых постановление 218 ст. оказывается далеко недостаточным, когда в этой статье нельзя найти прямого ответа для разрешения некоторых вопросов подсудности. Правило этой статьи постановляет только, что иск, относящийся к ответчикам, живущим в разных судебных округах, предъявляется, по усмотрению истца, одному из судов, коим дело может быть подсудно. Прямое последствие такого постановления заключается в том, что иск, относящийся к нескольким ответчикам, которые имеют местожительство в разных судебных округах, может быть предъявлен по усмотрению истца, в суде по местожительству одного из ответчиков. Конечно, нечего и говорить о том, что если все ответчики, до которых относится известный иск, имеют постоянное местожительство в округе одного и того же суда, то и иск против них может быть предъявлен только в этом суде. Без сомнения, правило 218 ст. было бы совершенно достаточно, если бы, во-первых, в нашем уставе для подсудности исков о движимости было принято только одно основание подсудности этих исков — основание по местожительству ответчика; а во-вторых, если бы ответственными лицами по искам всегда являлись только полноправные физические лица. Но, как мы уже видели в предыдущем изложении, наш устав принимает несколько оснований или признаков подсудности для исков о движимости, а не одно только основание — местожительство ответчика, а также, само собой разумеется, что ответчиками по искам не всегда являются полноправные физические лица: напротив, ответчиками могут быть и различные лица юридические — компании, общества, товарищества и проч., а также лица несостоятельные. Между тем, в 218 ст. не содержится никаких указаний на то, какому суду должны быть предъявляемы иски, относящиеся к нескольким ответчикам, когда предъявление иска возможно по другим основаниям подсудности, кроме местожительства ответчика, а также какому суду должны быть предъявляемы иски, относящиеся к нескольким юридическим лицам, как ответчикам. К рассмотрению этих недоумений я и должен теперь приступить, и сперва обращусь к рассмотрению того случая, когда ответчиками по делу являются только полноправные физические лица, но когда возможно применение других оснований подсудности, кроме основания, указанного в разбираемой статье.
Конечно, отдельные случаи подсудности дел могут быть весьма разнообразны, одно и то же дело может быть нередко направлено по различным основаниям подсудности; но предположим на первый раз, что в деле являются два ответчика — полноправные физические лица, что один ответчик имеет постоянное жительство в округе одного суда, а другой ответчик имеет в округе другого суда только временное пребывание: спрашивается, может ли истец предъявить иск против этих ответчиков в том суде, в округе которого один из ответчиков имеет только временное пребывание? Мне кажется, нет никакого основания отказывать истцу в этом случае в его домогательстве относительно начатия дела в том суде, в округе которого один из ответчиков имеет временное пребывание, потому что сам закон, как мы видели (207 ст. устава), дозволяет истцу предъявлять иск и по месту временного пребывания ответчика в том случае, если иск предъявлен против одного ответчика; так как, предъявлением иска против двух ответчиков положение дела, в отношении подсудности, нисколько не изменяется, и предъявление иска по месту временного пребывания одного из ответчиков нисколько не нарушает интересов другого ответчика, то и можно за истцом признать право на предъявление иска и по этому основанию подсудности, т. е. признать за ним право на предъявление иска по месту временного пребывания одного из ответчиков, как это объяснил и сенат (реш. 1881 года, № 138). По мнению Липинского, высказанному им в его статье: „Условия субъективного соединения исков“ истец в этом случае не вправе предъявить иск по месту временного пребывания одного из ответчиков, а обязан разделить свои требования и предъявить особые иски против каждого из ответчиков по их подсудности в разных судах, на том основании, что субъективное соединение исков должно считаться недопустимым даже вопреки правилам персональной подсудности одного из ответчиков (Журн. гражд. и угол. пр. 1886 г., кн. 7, стр. 130), с каковым заключением нельзя согласиться по тому простому основанию, что наш устав подобного ограничения допустимости соединения исков не ставит. Тем более, конечно, за истцом должно быть признано это право, если ни один из ответчиков по его делу не имеет постоянного места жительства. Но может ли тот ответчик, к которому предъявлен иск по месту временного его пребывания, просить суд о переводе дела в другой суд, по месту постоянного его жительства? Конечно, и на этот вопрос следует вместе с сенатом отвечать утвердительно, потому что перевод дела из одного суда в другой, по месту постоянного жительства ответчика, нисколько не нарушает, во-первых, интересов другого ответчика, а во-вторых — потому, что в 218 ст. не установлено в этом случае никаких ограничений в отношении применения правила 207 ст.; но, без всякого сомнения, ответчик может в этом случае воспользоваться своим правом и просить о переводе дела в суд по месту постоянного его жительства, с соблюдением всех условий, предписанных в 207 и 208 ст. Но вопрос о переводе в суд по месту постоянного жительства одного из ответчиков получает другое значение в том случае, если иск предъявлен в том суде, в округе которого ответчик, просящий о переводе дела, хотя и имеет временное пребывание, но когда место постоянного жительства другого ответчика находится в округе того же суда. В этом случае ответчик, конечно, не вправе просить о переводе дела в другой суд, по месту постоянного его жительства, на том основании, что истец, в силу правила 218 ст., имел полное право предъявить иск в избранном им суде по местожительству другого ответчика, и избирая именно суд по местожительству другого ответчика, ни в чем не нарушает прав первого ответчика, который обязан был бы явиться в избранный истцом суд к ответу не только тогда, когда бы он имел временное пребывание в округе этого суда, но даже и тогда, когда бы он вовсе никогда не находился в округе этого суда.
Предположим теперь другой случай такого рода: местожительство одного ответчика известно, местожительство же другого ответчика истцу неизвестно, или же он находится за границей; спрашивается: но каким основаниям подсудности истец в праве предъявить свой иск? Мне кажется, что в этом случае истец обязан предъявить иск свой непременно в том суде, в округе которого имеет жительство тот ответчик, местожительство которого истцу известно, на том основании, что правило подсудности 210 ст., заключающее в себе основания подсудности исков против ответчика, местожительство коего истцу неизвестно, есть только изъятие из общих правил подсудности, есть правило исключительное, установленное законом ввиду крайней необходимости дать истцу каким бы то ни было образом возможность, при посредстве суда, восстановить его нарушенное право Когда же иск предъявляется к двум ответчикам, и когда местожительство, по крайней мере, одного из ответчиков, истцу известно, то очевидно, что для истца, в этом случае, не существуют более те исключительные обстоятельства, которые дают ему право на предъявление его иска по основаниям подсудности, установленным в 210 ст.: для него существует прямой путь восстановить свое нарушенное право посредством предъявления иска в том суде, в округе которого имеет постоянное жительство другой ответчик и местожительство которого ему известно. Мне кажется даже, что истец не вправе предъявить иск на основании правила 210 ст. даже и в том случае, если местожительство одного из ответчиков истцу неизвестно, или он находится за границей, а другого ответчика известно только временное пребывание. В этом случае истец также имеет возможность достигнуть восстановления своего нарушенного права предъявлением иска в суде, в округе которого один из ответчиков имеет хотя временное пребывание, потому что и в этом случае не существует еще для истца тех крайних обстоятельств, при которых он мог бы воспользоваться, для начатия дела, правилом 210 ст. Совсем в ином виде, конечно, представляется дело в том случае, если истцу неизвестно местожительство ни одного из ответчиков, или все ответчики находятся за границей. В этом случае истец должен иметь полное право заявить свою претензию по тем основаниям подсудности, которые установлены 210 ст., и, притом, по своему усмотрению, в том суде, в округе которого или находится, напр., недвижимое имение одного из ответчиков, или в суде по месту последнего известного истцу местожительства одного из ответчиков. Но если при этом хотя один из ответчиков явится и будет просить суд, на основании 211 ст., о переводе дела в другой суд по месту своего постоянного жительства, то в такой просьбе не будет основания отказать ему, потому что с явкой хотя бы одного из ответчиков для истца не существуют уже более те исключительные обстоятельства, при существовании которых закон предоставляет ему право пользоваться особыми правилами подсудности, установленными в 210 ст.
Представим себе еще такой случай: иск предъявляется против нескольких ответчиков, которые обязаны перед истцом исполнением какого-либо обязательства, и когда исполнение обязательства должно последовать в различных судебных округах. Можно ли в этом случае предъявить свой иск не только по местожительству одного из ответчиков, но и в одном из судов, в округе которых должно последовать исполнение обязательства? Мне кажется, что истец, при таких обстоятельствах, имеет полное право, для предъявления иска, воспользоваться правилом подсудности, заключающимся в 209 ст., т. е. имеет право предъявить иск, по своему усмотрению, в одном из судов, в округе которого должно последовать исполнение обязательства. В правильности такого вывода убеждает нас преимущественно самое постановление разбираемой теперь 218 ст., которая не предписывает непременно предъявление иска, когда в деле является несколько ответчиков, по местожительству одного из ответчиков, а говорит только, что иск против ответчиков, живущих в разных судебных округах, должен быть предъявлен в одном из судов, коим дело может быть подсудно. Конечно, истцу не может быть отказано в праве предъявить, в этом случае, свой иск и по местожительству одного из ответчиков, потому что правило подсудности, установленное в 209 ст., как мы видели, имеет характер факультативный, т. е. что правило подсудности, установленное этой статьею, такого свойства, что истец имеет право выбора для возбуждения дела, или основание подсудности, предлагаемое этой статьею, или основание подсудности по местожительству ответчика, а при существовании нескольких ответчиков, по местожительству одного из них. То же нужно сказать в отношении подсудности дел о нарушении прав литературной, музыкальной и художественной собственности, когда в делах этого рода также является несколько ответчиков, т. е., что и относительно подсудности этих дел и на тех же основаниях истец имеет право или предъявить иск по местожительству одного из ответчиков, или в одном из судов, в округе которых последовало нарушение права истца. По мнению Липинского, напротив, в только что рассмотренных случаях иск обязательно должен быть предъявляем или по месту исполнения обязательства, или же по месту правонарушения, но никак не по местожительству одного из ответчиков по правилу 218 ст., на том основании, что особенные основания подсудности, установленные на эти случаи, должны исключать возможность применения правила этой статьи (Журн. гражд. и угол. пр. 1886 г., кн. 7, стр. 128), с каковым заключением нельзя согласиться потому, что оно положительно противоречит значению правил подсудности, указанных в 209 и 217 ст., как правил подсудности элективной, а никак не обязательной.
В рассмотренных мной до сих пор случаях мы имели в виду определить подсудность, когда в делах является несколько ответчиков и когда ответчики эти суть полноправные физические лица. Теперь я рассмотрю некоторые случаи, когда ответчиками являются также лица физические, но неполноправные. Когда по делу одним из ответчиков является несовершеннолетний, состоящий под опекой, то, так как, за несовершеннолетнего ответчиком на суде является опекун, местожительство которого и принимается, как мы видели, за основание подсудности, то в отношении подсудности дел такого рода не может возникнуть никаких особенных затруднений, и к подсудности этих дел приложимы вполне только что изложенные мной соображения. Но вопрос о подсудности делается сложнее в том случае, если один из ответчиков по делу будет лицо, объявленное несостоятельным. В каком суде, в этом случае, должен быть предъявлен иск? Известно, что на основании 21 ст., по объявлении должника несостоятельным, права его искать и отвечать на суде переходят к конкурсному управлению и что, на основании 223 ст., иски против несостоятельного должника должны быть предъявляемы суду, в котором производится дело о его несостоятельности. При существовании таких правил подсудности в отношении исков против лиц, объявленных несостоятельными, имеет ли истец право, когда дело его касается нескольких ответчиков, из которых один объявлен несостоятельным, предъявить, по своему усмотрению, иск в одном из судов, по местожительству одного из состоятельных ответчиков, или должен предъявить иск непременно в том суде, в котором производится дело о несостоятельности одного из ответчиков? Если мы в видах разрешения этого вопроса примем во внимание то обстоятельство, что подсудность по месту нахождения конкурса для исков к несостоятельным не есть изъятие из общего правила подсудности по месту жительства ответчика, но есть только такой признак подсудности, который должен только заменять основание подсудности по местожительству, вследствие чего, и должен иметь совершенно одинаковое и параллельное с ним значение, как это было указано мной при объяснении 223 ст., то и в ответ на этот вопрос должны будем скорее признать, что истец, руководствуясь правилом 218 ст., должен иметь право, по своему выбору, предъявить иск в одном из судов, или по местожительству состоятельного ответчика, или же по месту нахождения конкурса, учрежденного над другим несостоятельным ответчиком, а в случаях необходимости предъявить иск к двум несостоятельным ответчикам, конкурсы учрежденные над которыми находятся в округах различных судов, — в одном из судов по месту нахождения того, или другого конкурса. Если этот ответ правилен, то само собой разумеется, что не может быть принято к руководству указание сената (реш. 1871 года, № 270) и Липинского (Журн. гражд. и угол. пр. 1886 г., кн. 7, стр. 130) на необходимость разделения иска, подлежащего предъявлению к двум ответчикам, из которых один признан несостоятельным должником, с целью предъявления требований, относящихся к каждому из ответчиков, особо в судах по месту жительства одного из них и по месту нахождения конкурса другого, ввиду того, что в таком разделении никакой надобности предстоять не может.
Ответчиками по искам, кроме лиц физических, могут также быть и лица юридические, и, притом, лица юридические, существующие в силу самого закона, как, напр., сословные общества, а также юридические лица, существующие на основании договора — это различные коммерческие общества, компании, товарищества и пр. В уставе изложены только правила подсудности исков, предъявляемых против юридических лиц последней категории, и то только правила эти предусматривают случаи предъявления исков, когда в качестве ответчика является одно какое-либо из указанных юридических лиц. Подсудность же исков в том случае, когда ответчиками должны явиться несколько юридических лиц по одному и тому же делу, устав не определяет, но, конечно, этот пробел устава должен быть восполнен толкованием. Основанием подсудности исков, конечно, о движимости, относящихся к лицам юридическим, существующим на основании договора, как, напр., компании, товарищества, устав полагает местонахождение правления или фирмы юридического лица, или местонахождение их агентур (220 и 221). Основанием же подсудности исков, относящихся к юридическим лицам, существующим в силу самого закона, следует считать, как мы видели, местонахождение тех обществ, которые являются ответчиками по иску. То и другое основание подсудности исков, относящихся к юридическим лицам, как можно заключить из общего смысла постановлений устава о подсудности, закон приравнивает основанию подсудности по местожительству в отношении лиц физических, т. е. закон считает местонахождение правления или фирмы как бы за домициль юридического лица. Если же эти основания подсудности имеют по закону одинаковое значение, то понятно, что правило подсудности, установленное 218 ст., только по отношению исков, относящихся к лицам физическим, по аналогии вполне может быть применимо и к подсудности исков, относящихся к лицам юридическим. Поэтому, следует признать, что, в случае предъявления иска против нескольких юридических лиц, будет зависеть от усмотрения истца начать дело в одном из судов, в округе которого находится правление или фирма, или, наконец, агентство одного из юридических лиц (это по отношению юридических лиц, существующих на основании договора), или по местонахождению самого юридического лица, существующего в силу закона, когда иск предъявляется, напр., против нескольких сословных обществ. Кроме того, следует еще сказать, что вследствие такого применения по аналогии правила 218 ст. к подсудности исков, относящихся к нескольким юридическим лицам, как ответчикам, также должны оказаться применимыми к подсудности этих исков и все те положения о допустимости предъявления их на основании других признаков подсудности, о которых мы имели случай упомянуть, рассматривая специальные правила подсудности, преподанные уставом собственно по отношению подсудности исков против лиц юридических. Последнее замечание мое относительно толкования рассматриваемого мною правила 218 ст. о подсудности исков против нескольких ответчиков будет относиться к тому случаю, когда ответчиками по иску могут явиться вместе и лица физические, и лица юридические. Какими правилами подсудности должна быть определена собственно подсудность исков в этом случае? На основании правила 218 ст. следует, кажется, предоставить усмотрению истца начать иск в этом случае по одному из оснований подсудности, указанных уставом для исков, возбуждаемых против лиц физических, или лиц юридических, т. е. предоставить усмотрению истца начать иск или по местожительству физического лица, или по месту нахождения правления или фирмы лица юридического — общества, компании или товарищества. Конечно, кроме возможности, в этом случае, предъявления иска по усмотрению истца по только что указанным основаниям подсудности, нельзя также не признать за истцом права на предъявление иска в этом случае и по другим основаниям подсудности, указанным уставом, смотря по свойству возбужденного иска, напр., по месту исполнения обязательства и проч.
Теперь я перейду к рассмотрению другого правила подсудности, установленного 218 ст., относящегося до исков о недвижимости. Правило это заключается в том, что иски, относящиеся к имениям, находящимся в разных судебных округах, предъявляются, по усмотрению истца, одному из судов, коим дело может быть подсудно. Следовательно, на основании этого правила истец имеет право, по своему усмотрению, если иск его относится к недвижимым имениям, находящимся в различных судебных округах, предъявить этот иск в одном из судов, в округе которого находится одно из недвижимых имений, до которого иск относится. Правило это кратко определяет подсудность исков, относящихся к нескольким недвижимым имуществам, без обозначения того, к подсудности каких именно исков о недвижимости оно имеет отношение, вследствие чего необходимо точнее определить, к каким именно искам оно относится, так как иски, относящиеся к недвижимым имуществам, как мы уже видели, весьма разнообразны. Сообразив правило 218 ст. с содержанием предыдущих статей, определяющих подсудность исков о недвижимых имуществах, нельзя не прийти к тому заключению, что правило этой статьи относится только до подсудности исков, указанных в 211, 213 и 214 ст. устава, потому, во-первых, что только в этих статьях мы находим тот же признак подсудности для исков о недвижимых имуществах, который указан и в 218 ст., это — forum rei sitae; а во-вторых — потому, что хотя в следующих 215 и 216 ст. также заключается правило подсудности некоторых исков о недвижимом имуществе, но признак подсудности, установленный этими статьями, совершенно иной. Признак этот — место открытия наследства; а, так как, открытие наследства может последовать только в одном месте, то понятно, что те иски о недвижимом имуществе, которые должны быть предъявляемы именно по этому последнему признаку подсудности, хотя бы они относились к недвижимым имуществам, находящимся в разных судебных округах, тем не менее, должны быть предъявляемы непременно в суде по месту открытия наследства. Следовательно, правило 218 ст. никак не может относиться к подсудности исков, указанных в 215 и 216 ст.; ни к каким же другим искам, подсудность которых определяется прочими статьями устава, как к искам совершенно другого рода, оно тем более никакого отношения иметь не может. Перечислять же подробно здесь те иски, к которым относится правило 218 ст. и которые указаны в 212, 213 и 214 ст., нет никакой необходимости, так как это уже сделано при рассмотрении этих статей. Таким образом, рассмотрением правила 218 ст. я и оканчиваю разбор правил подсудности, относящихся до споров между лицами физическими и юридическими. Но споры о праве гражданском, как мы видели уже в первой главе настоящего опыта комментария, могут возникать не только между частными физическими и юридическими лицами, но также между последними, с одной стороны, и различными казенными управлениями и должностными лицами, с другой стороны. К рассмотрению статей, определяющих подсудность этих последних споров, я и должен перейти в настоящее время.
Ст. 1287. Все иски, предъявляемые казенными управлениями к частным лицам, подлежат ведению судебных установлений на основании общих законов о подсудности.
Ст. 1288. Иски частных лиц на казенные управления предъявляются, на общем основании, или по местонахождению спорного имущества, или по месту, где нанесены частному лицу убытки, или по местонахождению того присутственного или должностного лица, которое представляет на суде казенное управление.
Ст. 1305. Иски предъявляются в том Окружном Суде, в ведомстве которого находится казенное управление, постановившее окончательный расчет, если в договоре не был назначен для разбора спора другой суд.
Правило первой из этих статей определяет подсудность исков, предъявляемых казенными управлениями против частных лиц, и оно по содержанию своему не возбуждает особенно никаких недоумений. На основании этого правила подсудность исков, предъявляемых казенными управлениями против частных лиц, определяется общими законами о подсудности, т. е. теми законами о подсудности, которые преподаны уставом в отношении подсудности споров, возникающих между частными лицами, а потому, нельзя не признать, что по отношению подсудности исков, указанных в 1287 ст., должны быть применимы все те соображения, которые высказаны здесь при разборе общих правил о подсудности. Одно только следует заметить по поводу правила 1287 ст., — это то, что оно заключает в себе некоторую неточность в отношении определения лица ответчика, к которому должен относиться иск, подсудность которого должна определяться правилом этой статьи. В статье сказано только: „все иски, предъявляемые казенными управлениями к частным лицам“; в обыкновенном же разговорном языке под выражением „частное лицо“ разумеют обыкновенно только частное физическое лицо; но правило 1287 ст. определяет, конечно, подсудность исков, предъявляемых казенными управлениями не только против частных лиц физических, но также и подсудность исков, предъявляемых казенными управлениями против лиц юридических — компаний, обществ, товариществ и проч., а также и против сословных обществ. Что правило 1287 ст. обнимает подсудность исков между казенными управлениями и лицами юридическими — это несомненно, и иного толкования этой статьи и допустить нельзя, потому, во-первых, что подсудность этих исков никакой другой статьей устава не определяется, между тем, как она должна быть определена, так как, споры возможны не только между казенными управлениями и лицами частными физическими, но также между казенными управлениями и лицами юридическими; а во-вторых, и потому, что в отношении подсудности, как мы видели, лица юридические почти сравнены с лицами физическими, т. е. что подсудность исков, как против первых, так и против последних, определяется почти по одним и тем же основаниям, так что нет основания предполагать, чтобы закон в 1287 ст. предоставил, в отношении подсудности исков, предъявляемых казенными управлениями против частных лиц физических, руководствоваться общими законами о подсудности, а в отношении подсудности исков между казенными управлениями и лицами юридическими указывал какие-либо другие основания подсудности. Таким образом, правило 1287 ст. касается подсудности исков в том случае, если казенные управления являются истцами, а ответчиками являются частные лица физические или юридические, и, притом, безразлично, будут ли ответчиками юридические лица, существующие на основании договора, как товарищества, компании и проч., или лица юридические, существующие в силу самого закона, как, напр., сословные общества.
Правила подсудности, заключающиеся в двух следующих разбираемых мною статьях, касаются, напротив, подсудности исков в том случае, если в качестве ответчиков являются казенные управления, а истцами частные лица, и, притом, постановление 1288 ст. заключает в себе общее правило подсудности этих исков, а 1305 ст. касается только подсудности известных, определенных исков, и, потому, есть не более, как частное правило подсудности. По поводу собственно постановления 1288 ст. я должен, прежде всего, сказать то же, что мной было уже сказано по поводу выражения предыдущей 1287 ст.: „частные лица“, т. е., что и в этой статье под выражением „иски частных лиц“ следует разуметь также как иски частных лиц физических, так и иски лиц юридических, предъявляемые как теми, так и другими лицами на казенные управления. Далее, нельзя не заметить, что разбираемые мной статьи, как по их содержанию, так равно и в отношении редакции выраженных в них правил, представляют большие неточности, вследствие чего, эти статьи требуют особенно обстоятельного разбора и толкования. Обращаясь сперва к рассмотрению постановления 1288 ст., нельзя не заметить, что правило подсудности, заключающееся в этой статье, предлагает только три основания или признака подсудности для всякого рода исков, которые могут быть возбуждены частными лицами против казенных управлений, исключая только исков, подсудность которых определяется правилом 1305 ст., и, притом, без всякого определения, какое из трех оснований подсудности должно иметь отношение к подсудности того или другого рода исков. Поэтому, первый вопрос, который сам собой возникает при рассмотрении правила 1288 ст., заключается в том, чтобы определить с возможной точностью, по какому из оснований подсудности, указанных в этой статье, должны быть., предъявляемы на казенные управления те или другие иски? Второй вопрос, возникающий при рассмотрении 1288 ст., заключается в том, применимы ли к подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления, только те основания подсудности, которые указаны именно в этой статье, или же применимы к подсудности этих исков и другие общие основания подсудности, установленные законом по отношению подсудности исков между частными лицами? Вопрос этот возникает при рассмотрении правила подсудности, установленного 1288 ст., именно потому, что в ней, прежде всего, прямо сказано: „иски частных лиц на казенные управления предъявляются на общем основании“. И, наконец, третий вопрос, возникающий по поводу правила настоящей статьи, заключается в том, обязательно ли для истца предъявление того или другого рода иска, возбуждаемого против казенного управления по какому-либо одному определенному основанию подсудности из трех оснований, указанных в этой статье, или же право предъявления какого бы то ни было иска по тому или другому основанию подсудности должно быть предоставлено усмотрению истца? Для разрешения первого вопроса я должен рассмотреть, в чем именно заключаются те три основания подсудности, о которых говорится в разбираемой мной статье. Первое основание подсудности — это местонахождение спорного имущества; местонахождение же какого спорного имущества выставляется, как основание подсудности этого 1288 ст., не определяет. Но, без всякого сомнения, следует признать, что здесь говорится только о местонахождении недвижимого имущества, а никак недвижимого, и что только местонахождение недвижимого имущества выставляется этой статьей, как основание подсудности. Другого толкования выражения этой статьи, „местонахождение спорного имущества“, и допустить нельзя, если принять, во-первых, во внимание, что в самой этой статье говорится, прежде всего, что „иски частных лиц на казенные управления предъявляются на общем основании“, каковые слова следует понимать, конечно, в том смысле, что иски на казенные управления должны быть предъявляемы на основании общих правил подсудности, преподанных уставом но отношению подсудности исков между частными лицами. При рассмотрении этих общих правил, мы видели уже, что уставом приняты два главные начала подсудности исков — это начало actor sequitur forum rei для подсудности исков о движимости и forum rei sitae для подсудности исков о недвижимости. Применяя эти общие начала подсудности, принятые уставом, к подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления, конечно, следует признать, что только подсудность исков о недвижимых имуществах и может определяться местонахождением спорного имущества. Во-вторых, если принять во внимание, что правила подсудности, установленные для исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления, не предлагают никаких новых начал подсудности, по отношению подсудности именно этих исков; между тем, если бы признать, что в выражении 1288 ст.: „местонахождение спорного имущества“ заключается признак подсудности для исков о движимости, то, вместе с тем, пришлось бы также признать, что правила, установленные для подсудности исков, в которых, в качестве ответчиков, являются казенные управления, заключают в себе совершенно новые основания подсудности, чего, конечно, по общему смыслу этих правил, допустить нельзя, так как, сами эти правила составляют только изъятие из общих правил подсудности, а потому, и никак не могут устанавливать собой какие-либо новые общие начала. Второй признак подсудности, установленный 1288 ст. — место, где нанесены частному лицу убытки. При рассмотрении общих постановлений устава о подсудности, мы также встречались с этим признаком подсудности, но только этот признак установлен, как мы видели, для подсудности исков об убытках, причиненных имуществу недвижимому, между тем, как в разбираемой статье говорится о месте, где нанесены убытки не имуществу какому-либо, принадлежащему частному лицу, а говорится прямо о нанесении частному лицу убытков. Признать, что этот признак установлен по отношению подсудности личных исков о движимости, вряд ли возможно после всего сказанного мной по поводу первого признака подсудности, установленного 1288 ст. Именно, если мы вспомним, что правило настоящей статьи должно быть толкуемо, прежде всего, сообразно с общими основаниями подсудности, принятыми уставом, то, вместе с тем, мы должны будем признать, что второй признак подсудности, установленный 1288 ст., также должен относиться только к подсудности исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу частного лица, или принадлежностям этого имущества, за исключением разве только личных исков об убытках, причиненных нарушением прав литературной, художественной или музыкальной собственности, сообразно правилу подсудности, установленному 217 ст. Третий признак подсудности для исков частных лиц, возбуждаемых против казенных управлений, принятый 1288 ст., это — местонахождение того присутственного места или должностного лица, которое представляет на суде казенное управление. Этот признак подсудности довольно определителен сам по себе, но вопрос, который может возбудиться по отношению применения этого признака, может заключаться только в том: к подсудности какого именно рода исков должен относиться этот признак подсудности? Если принять во внимание, что первые два признака подсудности, установленные 1288 ст., относятся, главным образом, к подсудности исков об имуществе недвижимом, то нельзя не признать, что этот третий признак определяет, конечно, подсудность исков личных и о движимости. Убедиться в таком именно значении этого третьего признака подсудности, установленного 1288 ст., возможно еще более, если вспомнить, что по отношению подсудности исков о движимости между частными лицами действует совершенно аналогическое основание — actor sequitur forum rei. Впрочем, аналогия признака подсудности по местонахождению присутственного места или должностного лица, которое представляет на суде казенное управление, проглядывает еще заметнее при сравнении этого признака подсудности с основанием подсудности исков, в которых, в качестве ответчиков, являются юридические лица, или с подсудностью, по местонахождению правления или фирмы юридического лица, или по местонахождению его агентур. Так как и казенные управления представляются, без сомнения, не чем иным, как только агентами или представителями также юридического лица — казны, то, следовательно, и основание подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления — по местонахождению казенного управления — должно точно также относиться только до подсудности исков о движимости, подобно тому, как по местонахождению правления или фирмы, или, наконец, по местонахождению агентов частного юридического лица, могут быть предъявляемы только иски о движимости. Из этого обзора оснований подсудности, указанных 1288 ст. для исков, предъявляемых частными лицами против казенных управлений видно, что в одной статье этой заключаются основания подсудности, как для исков о недвижимости, так равно и для исков о движимости. Какие же иски в отдельности против казенных управлений могут быть предъявляемы по тем или другим основаниям подсудности, указанным в 1288 ст., мне кажется, перечислять здесь излишне, потому что если подсудность исков против казенных управлений определяется по общим основаниям подсудности, то, ввиду этого, возможно признать, что и против казенных управлений по каждому из оснований подсудности, указанному в этой статье, должны подлежать предъявлению те же иски, которые, по аналогическим им общим основаниям подсудности, могут быть предъявляемы против лиц частных физических и юридических — иски, подробно указанные мной при рассмотрении правил общих.
В тесной связи с рассмотренным сейчас первым вопросом, возникающим при толковании правила подсудности, установленного 1288 ст., находится третий вопрос, который заключается в том: обязательно ли для истца предъявление того или другого рода иска, возбуждаемого против казенного управления по какому-либо одному определенному основанию подсудности из трех оснований, указанных в этой статье, или же право предъявления какого бы то ни было иска, по тому или другому основанию подсудности, может быть предоставлено усмотрению истца? Отвечать на этот вопрос в последнем смысле, т. е. предоставить усмотрению истца предъявление всякого рода исков по тому или другому основанию подсудности, указанному в 1288 ст. по его выбору, можно было бы разве на том только основании, что союз „или“, помещенный в этой статье перед каждым выражением, в котором заключается определение того или другого основания подсудности, указывает, с одной стороны, как бы на тождество всех оснований подсудности, а с другой стороны, как бы на безразличие в отношении применения того или другого основания подсудности ко всякого рода искам. Но такое толкование правила 1288 ст., по отношению к занимающему нас вопросу, должно быть положительно отвергнуто, во-первых, потому, что в самой этой статье не говорится ничего о том, чтобы выбор того или другого основания подсудности, указанного в этой статье, предоставлялся усмотрению истца; между тем, как мы видели, при рассмотрении статей, заключающих в себе общие правила подсудности, что во всех тех случаях, где устав предоставляет истцу выбор того или другого основания подсудности, указанного в какой-либо из статей, прямо употребляет выражение „по усмотрению истца“. Во-вторых, в общих правилах о подсудности, усмотрению истца предоставляется выбор того или другого основания подсудности лишь в том случае, когда устав предлагает два или более оснований подсудности по отношению к одному и тому же роду исков, напр., по отношению исков о движимости; между тем, как в разбираемой теперь статье устава, все основания подсудности относятся к подсудности исков разнородных, а предоставить истцу выбор того или другого основания подсудности для предъявления иска одного рода, положим иска о движимости, по основаниям, установленным общими правилами для исков другого рода, напр., по основаниям, установленным для исков о недвижимости, представляется, конечно, невозможным. Поэтому, необходимо признать, что выбор того или другого основания подсудности, указанного в 1288 ст., для предъявления всякого рода исков, усмотрению истца ни в каком случае предоставлен быть не может.
Перехожу к рассмотрению второго вопроса, возникающего вследствие неясности правила этой статьи и заключающегося в том: применимы ли к подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления, только те основания подсудности, которые именно указаны в этой статье, или же применимы к подсудности этих исков и другие общие основания подсудности, установленные законом но отношению подсудности исков между частными лицами? Право на утвердительный ответ на этот вопрос дает, во-первых, выражение 1288 ст.: „иски частных лиц на казенные управления предъявляются на общем основании“. Мы уже видели, что выражение „на общем основании“ следует понимать в том смысле, что иски частных лиц на казенные управления должны быть предъявляемы на основании общих правил подсудности, преподанных уставом для подсудности исков между частными лицами. Если же иски на казенные управления могут быть предъявляемы на основании общих правил подсудности, преподанных уставом для исков между частными лицами, то следует признать, что иски на казенные управления могут быть предъявляемы и по всем тем основаниям подсудности, которые установлены законом для подсудности исков между частными лицами, хотя бы эти основания и составляли, по общим правилам, только изъятие из этих правил. Так, напр., основание подсудности по месту исполнения обязательства, установленное для исков между частными лицами, которое, как мы видели, составляет изъятие из общего правила подсудности по местожительству ответчика, может, мне кажется, вполне быть применимо и к подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления. Далее, другое основание подсудности для исков о совокупности имуществ, принятое уставом для исков между частными лицами, которое также есть не более, как изъятие из общих правил подсудности, также, мне кажется, может иметь применение и к подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления. Без сомнения, нельзя не сказать по поводу применения изъятий из общих правил подсудности, установленных законом для подсудности исков между частными лицами, к подсудности исков, предъявляемых на казенные управления, что к подсудности этих последних исков могут быть применимы только те основания подсудности, составляющие изъятия из общих правил, по которым возможно предъявление этих исков, ввиду особого характера самих субъектов спора. Во-вторых, и по форме выражения 1288 ст., — форме, далеко не представляющей надлежащей полноты и ясности, можно заключить, что основания подсудности, указанные в этой статье, приведены только в виде примеров, которыми не исчерпывается все содержание правил подсудности для исков, возбуждаемых частными лицами против казенных управлений, а равно и не исключается возможность применения к подсудности этих исков и других оснований подсудности, в этой статье неуказанных, но содержащихся в общих правилах подсудности, преподанных уставом для подсудности исков между частными лицами. Что основания подсудности, указанные в 1288 ст., приведены действительно только в виде примеров, доказывается лучше всего тем, что основания эти оказываются далеко недостаточными для подсудности всех возможных исков, которые могут быть возбуждены против казенных управлений, так что недостаток этот делает даже совершенно необходимым применение к подсудности некоторых из этих исков общих правил подсудности, по которым определяется подсудность исков между частными лицами. Так, напр., в случае предъявления иска к казенному управлению о нескольких недвижимых имуществах, находящихся в различных судебных округах, по необходимости придется руководствоваться правилом подсудности 218 ст., правилом, установленным собственно для подсудности исков между частными лицами. Таким образом, из всего сказанного мной по поводу правила 1288 ст. видно, что и по отношению подсудности исков, предъявляемых частными лицами на казенные управления, следует, главным образом, руководствоваться общими началами подсудности, принятыми уставом вообще для определения подсудности исков между частными лицами, и что правило подсудности, установленное 1288 ст., не заключает в себе никаких новых оснований подсудности, не предусмотренных правилами общими, а повторяет кратко те же общие основания подсудности, которые рассмотрены нами подробно выше.
Теперь мне остается только по отношению подсудности исков, предъявляемых на казенные управления, рассмотреть правило 1305 ст. По поводу этого правила мной уже сказано, что оно составляет только изъятие из общих правил подсудности для исков, предъявляемых на казенные управления, установленных в 1288 ст., и, как изъятие, оно должно, конечно, иметь применение только к подсудности исков, именно в этой статье указанных. Какие же собственно иски должны быть предъявляемы по правилу подсудности 1305 ст.? Статья эта помещена в главе „о производстве дел, возникающих из договоров подряда, поставки и отдачи в арендное содержание оброчных статей“. Из статьи же 1302, помещенной также в этой главе, видно, что частным лицам предоставляется право предъявлять к казне иски, возникающие на основании этих договоров судебным порядком, как о выдаче сумм или документов, считаемых за казной, так и об убытках, причиненных неправильными действиями, медленностью или бездействием тех мест и лиц, которые или участвовали в заключении договора с частными лицами, или составляли окончательный расчет по договору. Следовательно, по основанию подсудности, указанному в 1305 ст., должны быть предъявляемы иски частными лицами к казне, возникающие из договоров подряда, поставки и отдачи в арендное содержание оброчных статей, когда договоры эти заключены частными лицами с казной. Но не все иски, возникающие из договоров отдачи в арендное содержание оброчных статей, должны быть предъявляемы по основанию подсудности 1305 ст., потому что самый признак, указанный в этой статье, такого рода, что по нем и не могут быть предъявляемы все иски, возникающие из этого договора. Признак же подсудности, заключающийся в этой статье, это — местонахождение того казенного управления, которое постановило окончательный расчет по договору. Очевидно, что для того, чтобы иск, возникающий из договора подряда, поставки или отдачи в арендное содержание оброчных статей, мог быть предъявлен по указанному признаку подсудности, необходимо, чтобы казенным управлением был составлен окончательный расчет по договору, т. е. что по этому признаку подсудности могут быть предъявляемы лишь те иски, которые могут возникнуть по составлении окончательного расчета; между тем, из договоров подряда, поставки или отдачи в арендное содержание казенных оброчных статей могут возникать также иски и по исполнению самого договора, до составления окончательного расчета; для подсудности этих последних исков, возникающих, по крайней мере, из договора отдачи в арендное содержание оброчных статей, признак подсудности, установленный в 1305 ст., оказывается неприменимым по самому существу своему. Относительно подсудности исков, возникающих из договора подряда, следует сказать, что иски об исполнении этого договора, согласно 1302 ст., могут быть вчиняемы судебным порядком только по объявлении окончательного расчета; до объявления же окончательного расчета подсудность этих исков совершенно другая; именно, иски эти правилом 1301 ст. изъяты из ведомства суда гражданского и отнесены к ведению учреждений административных. Жалобы до составления окончательного расчета об исполнении договоров подряда или поставки частными лицами могут быть приносимы только по начальству того административного учреждения, которое является контрагентом в договоре, и, затем, только по объявлении окончательного расчета, эти самые жалобы являются уже подведомственными гражданскому суду. Напротив, иски, могущие возникать из договора об отдаче в арендное содержание казенных оброчных статей, даже до составления и объявления казенными управлениями окончательного расчета по договору, могут быть, на основании 1307 ст., вчиняемы, по воле истца, или в суде гражданском, или путем жалобы по начальству, как это совершенно справедливо заметил из наших процессуалистов и профессор Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 43). Следовательно, необходимо признать, что в отношении подсудности других исков, могущих возникать против казенных управлений, до объявления окончательного расчета из договоров отдачи в арендное содержание оброчных статей, — исков или по исполнению этих договоров, или о праве пользования по договору аренды, должны быть применяемы общие основания подсудности, установленные для исков, возбуждаемых частными лицами против казенных управлений, в 1288 ст. указанные, или же общие правила подсудности. Так, напр., споры между частными лицами и казной о праве пользования по договору аренды казенных оброчных статей, как споры, касающиеся права на недвижимое имущество, без сомнения, должны быть предъявляемы суду по местонахождению того недвижимого имущества, которое по договору отдачи в аренду и находится в пользовании арендатора. Поэтому, необходимо заключить, что не все иски, о которых говорится в 1302 ст., могут быть предъявляемы по основанию подсудности, установленному 1305 ст., хотя обе эти статьи находятся в одной и той же главе устава, заключающей в себе правила о производстве дел, возникающих из договоров подряда, поставки и отдачи в арендное содержание оброчных статей, что могло бы дать повод предполагать, что правило подсудности, заключающееся в 1305 ст., относится до подсудности всех исков, о которых говорится в этой главе или в 1302 ст. Сказать это можно, по крайней мере, по отношению подсудности исков, возникающих из договора аренды казенных оброчных статей, потому что все споры, могущие возникнуть из договоров подряда и поставки, до окончательного расчета по этим договорам, изъяты из подсудности судебных установлений и отнесены уставом к ведению учреждений административных; следовательно, некоторые иски, возникающие из договора аренды оброчных статей, о которых говорится в 1302 ст., должны быть предъявляемы не по правилу подсудности 1305 ст., а на основании общих правил подсудности, так как, признак подсудности, установленный этой статьею, оказывается непригодным для подсудности исков, возникающих из договора отдачи в арендное содержание казенных оброчных статей, до составления и объявления казенным управлением окончательного расчета по договору. Из наших процессуалистов, кажется, только один Муллов полагает, что и иски, могущие возникать из договора аренды казенных оброчных статей, не могут быть предъявляемы частными лицами до момента составления и выдачи казенным управлением окончательного расчета; по крайней мере, в его рецензии на книгу Малышева, он упрекает Малышева в том, что он в своем курсе, говоря о невозможности предъявления исков к казенным управлениям по договору подряда и поставки до выдачи окончательного расчета по договору, напрасно не относит это ограничение и к предъявлению исков по договору аренды, так как, по мнению Муллова, порядок предъявления тех и других исков должен быть совершенно одинаков (Журн. гражд и угол. пр. 1874 года, кн. 5, стр. 207). С этим положением Муллова, ввиду совершенно ясного постановления 1307 ст., дозволяющей частным лицам и до составления окончательного расчета по договору аренды обращаться с жалобами или к административным установлениям, или к суду, согласиться решительно невозможно. Этим я оканчиваю рассмотрение правил устава о подсудности, так сказать, обязательной. Но, кроме обязательной подсудности, устав наш допускает и в сфере компетенции общих судебных установлений, хотя в пределах довольно тесных, и подсудность волюнтарную. Правила, определяющие эту последнюю подсудность, заключаются всего только в двух следующих статьях:
Ст. 227. При заключении договора, вступающие в оный могут определить тот суд первой степени, которому они подчиняют могущие возникнуть между ними споры об этом договоре и об исполнении оного.
Ст. 228. Во всех делах, за исключением дел о недвижимых имениях, стороны могут, по взаимному согласию, избрать для разрешения спора и не тот Окружной Суд, рассмотрению которого дело подлежало бы в общем порядке подсудности.
Каждая из этих статей, в особенности первая, представляют большие неясности относительно внутреннего содержания заключающихся в ней правил. Неясность эта может быть устранена отчасти совместным рассмотрением обеих этих статей, а отчасти толкованием их на основании тех рассуждений, на которых эти статьи основаны (2 изд. госуд. канц., стр. 122). Порядок рассмотрения правил, определяющих волюнтарную подсудность, допущенную законом по отношению компетенции общих судебных установлений, должен быть следующий: во-первых, следует обозначить с точностью границы волюнтарной подсудности по роду дел, т. е. определить, в отношении подсудности каких именно дел допускается волюнтарная подсудность; во-вторых, рассмотреть те условия, при существовании которых подсудность эта допускается, или какие условия требуются законом для того, чтобы субъекты спора могли воспользоваться, при предъявлении иска, правилами волюнтарной подсудности, и, наконец, в-третьих, рассмотреть отношение волюнтарной подсудности к подсудности обязательной.
Для определения границ волюнтарной подсудности по роду дел, мы должны обратиться к правилу 228 ст., правило же 227 ст. в этом отношении никакого значения не имеет; по, зато, оно имеет отношение ко второму вопросу об условиях, при которых допускается волюнтарная подсудность. Обращаясь собственно к рассмотрению первого вопроса, на основании правила 228 ст. и рассуждений, на которых вообще основаны правила устава, относительно волюнтарной подсудности, необходимо сделать следующие замечания о тех признаках, которыми определяются границы волюнтарной подсудности. Во-первых, необходимо, как это совершенно справедливо указали сенат (реш. 1875 г., № 781) и наши процессуалисты: Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 177), Малинин (Убеждение судьи, стр. 43) и Гольмстен (Принцип тождества. Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 1, стр. 71), чтобы дело, предъявляемое к разбору по воле сторон и не в тот суд, которому оно подсудно на самом деле по общим правилам подсудности, было, по крайней мере, по роду своему подсудно окружному суду, или, лучше сказать, подсудно одному из окружных судов, вследствие чего, следует признать, что волюнтарная подсудность, в отношении компетенции общих судебных установлений, допустима только в пределах правил подсудности, установленных rationae personae. Доказательством этому положению служит следующее выражение 228 ст.: „стороны могут, по взаимному согласию, избрать для разрешения спора и не тот окружной суд, рассмотрению коего дело подлежало бы в общем порядке подсудности“. Очевидно, что на основании этого постановления 228 ст. стороны хотя и могут избрать для рассмотрения их спора и не тот окружный суд, которому спор их подсуден по общим правилам подсудности, но что во всяком случае спор этот должен быть такого рода, что, по общим правилам подсудности, он непременно должен подлежать разбору окружного суда. Из этого сам собой следует тот вывод, что, на основании правил волюнтарной подсудности, разрешению окружного суда не может быть предложен такой спор, который по роду его подлежит ведению других гражданских судов, как-то: мировых судебных учреждений, судов волостных, духовных и друг., или что волюнтарной подсудностью общих судебных установлений ни в каком случае не должны нарушаться правила подсудности, установленные rationae materiae. Основание этому ограничению применения волюнтарной подсудности заключается, по справедливому замечанию Гольмстена, в том, что компетенция rationae materiae установлена в интересе государственном, или в интересе наилучшего отправления правосудия, вследствие чего, расширение этой компетенции по воле сторон безусловно допущено быть не может. Другим признаком, которым также определяются границы волюнтарной подсудности, следует признать основание, указанное в 228 ст. и заключающееся в том, что волюнтарная подсудность не может относиться к делам о недвижимых имениях, т. е. что по воле сторон общие правила подсудности, относящиеся к искам о недвижимых имуществах, не могут быть изменяемы. Что касается объема этого исключения, то, на основании выражения 228 ст. „за исключением дел о недвижимых имениях“, если толковать это выражение буквально, пожалуй можно было бы подумать, что недопущение волюнтарной подсудности должно относиться только к виндикационным искам о недвижимом имуществе. Но такое буквальное толкование значения исключения, выраженного в 228 ст., вряд ли можно допустить. Именно, при таком толковании пришлось бы допустить применение волюнтарной подсудности, напр., к спорам о праве пользования, к делам об убытках, причиненных недвижимому имуществу, к искам по закладным и проч. Если же принять во внимание то значение, которое наш устав вообще придает началу подсудности по местонахождению недвижимого имущества; если принять, затем, во внимание те рассуждения, на которых основаны правила о волюнтарной подсудности, то непременно следует прийти к тому заключению, что на основании 228 ст. волюнтарная подсудность не должна иметь никакого применения, не только к виндикационным искам о праве собственности на недвижимое имущество, но и ко всем тем делам, подсудность которых общими правилами определяется признаком подсудности по местонахождению недвижимого имущества. Именно, в рассуждениях составителей устава прямо указано, что применение волюнтарной подсудности не должно быть допускаемо вообще в случаях споров, относящихся до недвижимых имений; из чего возможно заключить, что применение волюнтарной подсудности, по мнению составителей устава, не должно быть допускаемо не в одних только случаях споров о праве собственности на эти имения. Основанием такому ограничению применения волюнтарной подсудности, по указанию составителей устава, послужило то соображение, что подсудность по месту нахождения недвижимого имущества установлена не только в интересе частном, но и в интересе публичном, т. е., как в видах охранения прав третьих лиц на то недвижимое имущество, о котором может быть предъявлен иск, так и в интересах правосудия или удобства производства дел о недвижимых имуществах, именно в судах по месту нахождения этих имуществ. В виду такого значения исключения, установленного 228 ст., нельзя не признать, что волюнтарная подсудность недопустима во всех тех делах, которые перечислены в 212—214 ст., и подсудность которых определяется по местонахождению недвижимого имения, без различия, будут ли эти иски личные или вещные. Следует даже признать, что применение волюнтарной подсудности не должно быть допускаемо и в случаях предъявления исков смешанных, касающихся частью имущества движимого, а частью имущества недвижимого, вследствие того, что подобные иски, хотя в части, но касаются имущества недвижимого, но отношению предъявления исков о котором применение волюнтарной подсудности допущено быть не может, на том основании, что в рассуждениях составителей устава прямо и определительно указано, что применение волюнтарной подсудности имелось в виду допустить правилом разбираемой статьи только по отношению исков личных и о движимости. Относительно предъявления этих последних исков, как на основании только что приведенного указания составителей устава, так равно и на основании вывода, даваемого по аргументу а contrario правилом 228 ст., напротив, следует признать применение волюнтарной подсудности безусловно допустимым и допустимым, притом, как в отмену правила подсудности по местожительству ответчика и изъятий из него, так равно и других правил, определяющих подсудность этих исков, как, напр., правил о подсудности исков по месту открытия наследства, по месту наложения ареста, по месту нахождения правлений лиц юридических и проч. По отношению предъявления этих последних исков следует признать применение волюнтарной подсудности допустимым, по справедливому замечанию Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 13), даже и в тех случаях, когда бы стороны условились обратиться за разрешением иска не только к русскому суду, но и к какому-либо суду иностранному, на том основании, что стороны не могут быть лишены права выбора даже и суда иностранного для разрешения их спора в тех случаях, когда сам закон предоставляет правилами о волюнтарной подсудности обращаться за разрешением их спора и не в тот суд, который является компетентным для разрешения этого спора по общим правилам подсудности. Заключение это нельзя, конечно, признать противоречащим правилу 228 ст., которое, дозволяя обращаться с исками и не в тот окружной суд, который является компетентным для разрешения этих исков по общим правилам подсудности, имеет в виду обращение с исками вопреки этим правилам подсудности, также только к русскому окружному суду, на том основании, что принятие при редактировании правила этой статьи в соображение только этого случая нисколько еще не может служить указанием на то, чтобы применение волюнтарной подсудности в случаях желания сторон обратиться за разрешением какого-либо иска личного или о движимости, не к русскому суду, но иностранному, имелось в виду вовсе не допускать. Напротив, следует, кажется, скорее признать, что правило 228 ст., по отношению занимающего нас положения, постановлено, подобно и многим другим правилам устава, по соображению de ео quod plerumque fit, или по соображению наичаще могущих встречаться случаев, каковое обстоятельство нисколько не исключает возможности применения его и в некоторых других случаях, не бывших в виду при его составлении, — случаях, по самому их существу, вполне допустимых на основании самых же этих правил; ввиду какового обстоятельства и нельзя признать правильным заключение варшавской судебной палаты о недопустимости, в силу правила 228 ст., избрания сторонами для разрешения их спора суда иностранного (Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 3, стр. 44. Юрид. вопр., разреш. варшав. судеб. палат.).
Определивши те границы, в которых уставом допускается волюнтарная подсудность в делах, относящихся к ведению общих судебных установлений, я, по указанному выше порядку изложения, должен рассмотреть те условия, при наличности которых допускается волюнтарная подсудность. Из разбираемых мной статей, относящихся до волюнтарной подсудности, видно, что закон устанавливает два условия, при существовании которых подсудность может определяться волей сторон; по закон не требует, чтобы условия эти существовали непременно одновременно; напротив, каждое условие имеет самостоятельное значение, так что существования одного из них достаточно, чтобы подсудность сделалась волюнтарной. На основании 227 ст., для того, чтобы подсудность стала волюнтарной, достаточно, если сами стороны, при заключении договора, определят тот суд, которому они желают подчинить разбор тех споров, которые могут возникнуть между ними об этом договоре и об исполнении оного — это первое условие; второе условие указано в 228 ст., и на основании этого условия только требуется взаимное согласие сторон, т. е. взаимное согласие истца и ответчика для того, чтобы подсудность стала волюнтарной. Я должен несколько подробнее рассмотреть значение того и другого условия.
Первое условие, как я сказал, заключается в том, что стороны могут, при заключении договора, определить тот суд первой степени, которому они желают подчинить разбор их споров по договору. Из слов: „суд первой степени“ следует заключить, что, и на основании волюнтарной подсудности, дело должно быть начато непременно в суде первой степени, т. е. в окружном суде, а не прямо в судебной палате, как это совершенно справедливо объяснили сенат (реш. 1875 года, № 781) и наши процессуалисты: Малышев (Курс гражд. суд., изд. 2, т. 1, стр. 177), Малинин (Убежд. судьи, стр. 46) и Гольмстен (Учеб. гражд. суд., стр. 61). Соблюдение и при подсудности волюнтарной в производстве дел постепенности инстанций требуется потому, что окружный суд, которому стороны добровольно, по взаимному согласию, подчиняют разрешение их спора, не разбирает дела в качестве суда третейского, а в качестве обыкновенного суда первой степени, решения которого могут быть обжалуемы на общем основании перед судебной палатой. Далее, нужно сказать, что при заключении не всякого договора и не о всякого рода спорах, могущих возникнуть из договора, стороны могут, по своему усмотрению, определить тот суд, которому они, в отступление от правил обязательной подсудности, желают подчинить разрешение их споров. Для того, чтобы условие о волюнтарной подсудности имело силу и значение, необходимо, чтобы оно было постановлено в тех границах, в пределах которых законом волюнтарная подсудность вообще допускается. А для этого необходимо, во-первых, чтобы самый договор, в который стороны включают условие о волюнтарной подсудности, не относился к имуществам недвижимым, напр., чтобы это не был договор, обеспеченный залогом недвижимого имущества: во-вторых, чтобы спор, могущий возникнуть из договора, был только личным требованием и иском о движимости; так, напр., спор о праве пользования недвижимым имуществом, хотя бы этот спор и возник на основании договора найма недвижимого имущества, не может быть возбужден, по усмотрению сторон, не в том суде, в котором он должен быть возбужден по месту нахождения недвижимого имущества. Конечно, нечего и говорить о том, что волюнтарная подсудность может относиться только к тем спорам, возникающим из договоров, которые, по самому их существу, подсудны окружному суду; поэтому, если в договоре и постановлено условие о волюнтарной подсудности и означен тот окружной суд, разбору которого стороны, по своему усмотрению, подчиняют разрешение споров, могущих возникнуть из договора, но если, затем, самый спор окажется такого рода, что выходит из компетенции общих судебных учреждений, и окажется, напр., подсудным мировому суду, то такого рода спор ни в каком случае не может быть отнесен к ведению окружного суда, и условие о волюнтарной подсудности, включенное в договор, по отношению к такого рода спорам, никакого значения иметь не может. Но, если спор будет такого рода, что окажется окружному суду подсудным, то в силу условия о волюнтарной подсудности, истец, конечно, при предъявлении иска, не обязан будет руководствоваться общими правилами обязательной подсудности, и будет иметь право предъявить свой иск в условленный в договоре суд, если бы ответчик и не имел постоянного жительства в округе этого суда, и даже если бы местожительство ответчика, во время предъявления иска, было истцу неизвестно, или он находился за границей. Место заключения договора по отношению права истца на предъявление иска в суде, в договоре указанном, никакого значения иметь не может, как это совершенно правильно объяснил сенат (реш. 1875 года, № 781), т. е. что обстоятельство заключения договора, напр., не в той местности, где введены новые судебные учреждения, или даже за границей, не может лишать истца права на предъявление его иска в суде, в договоре указанном, на каковом суде должна, напротив, лежать положительная обязанность и в этом случае принимать иски к своему рассмотрению, вследствие того, что на суде, по совершенно справедливому замечанию сената, а также Малышева (Курс гражд. суд., изд. 2, т. I, стр. 175), Малинина (Убежд. судьи, стр. 44) и Гольмстена (Принцип тожд. Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 2, стр. 77), должна лежать обязанность вообще принятия исков к рассмотрению, в силу пророгационного договора.
Второе условие для осуществления волюнтарной подсудности, о котором говорится в 228 ст., заключается в том, что стороны могут, по взаимному согласию, избрать для разрешения их спора и не тот суд, которому, по общим правилам, дело их было бы подсудно. Конечно, и в этом случае стороны могут, по своему усмотрению, избрать какой-либо суд для разрешения их спора только тогда, когда спор будет такого рода, что в отношении его допускается применение волюнтарной подсудности, или что стороны могут воспользоваться волюнтарной подсудностью и при взаимном согласии их лишь в границах, в которых вообще допускается законом волюнтарная подсудность. Собственно же 228 ст. допускает осуществление волюнтарной подсудности при условии взаимного согласия сторон подчинить их спор не тому суду, которому их спор подсуден по общим правилам, но все равно, как спор настоящий и уже возникший, так и спор, могущий возникнуть в будущем, как это указано в рассуждениях составителей устава и как это также совершенно справедливо заметили сенат (реш. 1884 года, № 96) и Гольмстен (Учебн. гражд суд., стр. 61), на том основании, что дозволением включать в договор при самом заключении его условия о подсудности законодатель, очевидно, тем самым имел в виду допустить, по воле сторон, применение волюнтарной подсудности, именно, по отношению споров, могущих возникнуть в будущем. Но, каким образом и в какой форме должно выразиться взаимное согласие сторон на начатие дела в известном суде, не в том суде, ведению которого дело подлежало бы на основании общих правил подсудности? Во-первых, по правилу 227 ст., согласие свое на разбирательство дела в известном суде стороны могут выражать в самом том договоре, по поводу исполнения которого могут возникнуть между ними споры. Затем, по совершенно справедливому указанию сената (реш. 1884 года, № 96) и Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 61), выражение согласия на разбирательство дела в известном суде может быть допускаемо, или в отдельном особом договоре о подсудности, или даже в особой подписке о подсудности. Кроме того, выражение согласия на разбирательство дела в известном суде должно быть допускаемо и в других формах, хотя и при отсутствии предварительного договора о подсудности. Без сомнения, нельзя требовать, чтобы согласие это всегда выражалось, положим, в коллективном прошении сторон, которое подавалось бы в суд в виде искового прошения перед начатием дела; хотя, конечно, такое прошение служило бы лучшим выражением взаимного согласия сторон предоставить разрешение их спора именно тому суду, в который подается прошение. Но, во всяком случае, необходимо, чтобы при подаче искового прошения в суд, которому дело было бы неподсудно, если бы не существовало соглашения сторон о разборе их дела именно в этом суде, были, вместе с тем, представлены доказательства того, что соглашение противной стороны на разбор дела в этом суде действительно выразилось, действительно существует. Таким доказательством может быть, напр., подписка противной стороны, или засвидетельствованное нотариусом заявление о согласии разобраться в том суде, в который истец желает подать прошение, и проч., во всяком случае согласие противной стороны на разбор дела не в том суде, в котором, по общим правилам подсудности, оно должно бы быть рассмотрено, должно бы быть положительно доказано; согласие это не предполагается, а потому одного, так сказать, безмолвного согласия недостаточно, потому что безмолвное согласие в этом случае не может быть доказано. Хотя, без сомнения, безмолвное согласие на самом деле может существовать и выразиться, по совершенно справедливому замечанию Гольмстена (Учеб. гражд. суд., стр. 60), в том, что при дальнейшем производстве дела в суде ответчик не будет заявлять отвода о неподсудности; но дело в том, что заявление истцом своего иска не в надлежащем суде, без доказательства согласия на то ответчика, нельзя признать за действие, совершенное в силу правил о волюнтарной подсудности, потому что действие это все же остается в зависимости от отвода, который может быть предъявлен ответчиком.
Наконец, по порядку изложения я должен сказать еще об отношении волюнтарной подсудности к подсудности обязательной. Следует, кажется, признать, что вопрос о соотношении той и другой подсудности может быть правильно разрешен не иначе, как по соображении тех правил устава об отводах, которыми гарантируется вообще точное соблюдение правил о подсудности и в которых содержатся указания на то, какие правила подсудности имеют значение постановлений безусловно императивных и от каких из этих правил, напротив, могут быть допускаемы и отступления. Именно, при рассмотрении правил об отводах мы увидим, что значение безусловно императивных постановлений должны иметь только те правила подсудности, за точным соблюдением которых обязан следить всегда сам суд ex officio, или те правила подсудности, в случаях нарушения которых сторонами на суде должна лежать обязанность возбуждения ex officio отвода о подсудности. В силу того обстоятельства, что по отношению допущения отступлений по воле сторон только от этих правил в законах об отводах выражено прямое воспрещение, и следует признать, что и соглашение о волюнтарной подсудности только в отступление от этих правил должно считаться безусловно недопустимым, а что соглашение о подсудности в отступление от всех остальных правил подсудности, напротив, должно считаться допустимым. Затем, в объяснение вопроса о соотношении подсудности обязательной и волюнтарной в тех случаях, когда бы соглашение о подсудности последовало не со всеми ответчиками по делу, следует заметить, что в подобных случаях, в силу того обстоятельства, что договор о подсудности, как и всякий другой договор, не может считаться обязательным для лиц, в заключении его не участвовавших, ответчики, в заключении его поучаствовавшие, не могут быть лишены права на предъявление отвода о подсудности, в случае предъявления иска, вопреки правил подсудности обязательной. Для лиц, заключивших пророгационный договор или договор о волюнтарной подсудности, договор этот, напротив, должен считаться обязательным настолько, что в случаях предъявления иска, вопреки этому договору, не в суде, в нем указанном, а другом, ответчикам, по совершенно справедливому замечанию сената (реш. 1884 года, № 96) и Гольмстена (Принцип тожд. Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 2, стр. 80), должно принадлежать неотъемлемое право на отклонение иска, посредством предъявления отвода о подсудности.
В заключение обозрения правил устава, относящихся до волюнтарной подсудности, я должен еще сказать несколько слов о субъектах тех споров, между которыми волюнтарная подсудность допустима. Так как, главное основание волюнтарной подсудности есть воля — соглашение сторон, в каковом основании волюнтарной подсудности, без сомнения, проглядывает не что иное, как начало договорное, то и нельзя не признать, что подсудность эта может быть допущена в спорах, как это совершенно справедливо заметил и Гольмстен (Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 2, стр. 78), только между такими лицами, которые, по законам гражданским, обладают право- и дееспособностью к совершению юридических действий вообще, и в частности ко вступлению в договорные соглашения. Такими лицами признаются полноправные физические лица, а также и лица юридические; а как эти лица признаются также способными искать и отвечать на суде, то и можно сказать, что волюнтарная подсудность допустима в тех спорах, в которых сторонами являются лица, способные искать и отвечать на суде. Следовательно, волюнтарная подсудность возможна в спорах, как совершенно справедливо заметил сенат (реш. 1884 года, № 96), как между лицами физическими, так и между лицами юридическими, или между теми и другими: волюнтарная подсудность возможна даже и в спорах с казной, что положительно явствует из последних слов 1305 ст., в которой, после указания подсудности по местонахождению казенного управления, постановившего окончательный расчет, говорится; „если в договоре не был назначен для разбора спора другой суд“. Хотя я сказал, что волюнтарная подсудность допустима только в спорах между полноправными физическими лицами, из чего можно, пожалуй, заключить, что волюнтарная подсудность не может быть допущена в спорах, в которых одной из сторон будут малолетние или несовершеннолетние, которые не обладают полной правоспособностью к совершению юридических действий, следовательно и способностью вступать в договорные соглашения самостоятельно; но, так как, малолетние имеют полноправных представителей в лице опекунов, которые признаются способными заключать договоры, искать и отвечать на суде за малолетних, а несовершеннолетние могут и сами вступать как в договорные соглашения, так искать и отвечать на суде с ауторизацией их попечителей, то и нет основания не допускать применения волюнтарной подсудности в спорах между этими лицами, так как я уже сказал, что подсудность эта может быть допущена в спорах между теми лицами, которые признаются законом способными искать и отвечать на суде. Не так разрешается вопрос о допущении волюнтарной подсудности в этом случае в рассуждениях, приведенных под 228 ст. На основании этих рассуждений следует заключить, что волюнтарная подсудность не может быть допущена в спорах, в которых участвуют опекуны или попечители. Но, во-первых, попечители и не могут самостоятельно являться стороной в в деле, так как несовершеннолетние сами признаются способными искать и отвечать на суде; а во-вторых, мотив, приведенный в рассуждениях, на основании которого применение волюнтарной подсудности не следовало бы допускать в спорах, в которых участвуют опекуны или попечители, вовсе не юридический. Мотив этот — боязнь составителей устава в этом случае злоупотреблений со стороны опекунов или попечителей. Но вряд ли недопущение волюнтарной подсудности в спорах, в которых участвуют опекуны или попечители, может служить достаточной гарантией для предотвращения злоупотреблений с их стороны; следовательно, и этот мотив рассуждений нисколько неубедителен, и потому лишен достаточного основания. Не допустить применения волюнтарной подсудности в этих случаях представляется невозможным еще и потому, что, как совершенно справедливо заметил Гольмстен (Журн. гражд. и угол. пр. 1884 г., кн. 2, стр. 81), договор о волюнтарной подсудности, как и всякий другой договор, должен считаться обязательным не только для самих лиц, его заключивших, но также и для их универсальных и сингулярных правопреемников, из какового положения, само собой, вытекает то заключение, что в случаях заключения договора, о подсудности правопередатчикам кого-либо из малолетних тяжущихся, применение волюнтарной подсудности, в силу пророгационного договора, должно быть допущено безусловно. На основании этого же положения следует также признать, что применение волюнтарной подсудности должно быть допускаемо и в случаях участия в деле несостоятельных в лице их конкурса, и, притом, одинаково, как в случаях заключения договора о волюнтарной подсудности самим несостоятельным, вследствие того, что договор этот должен считаться обязательным для конкурса, как правопреемника несостоятельного, так и в случаях заключения пророгационного договора конкурсом, который законом не ограничен в праве на заключение этого договора. Правилами о волюнтарной подсудности исчерпываются положения нашего устава собственно о подсудности; но, кроме этих правил в главе о подсудности имеются еще две статьи, в которых закон считал нужным определить пределы юрисдикции наших гражданских судов в отношении иностранцев, пребывающих в России. Статьи эти следующие:
Ст. 224. Дела иностранцев, находящихся в России, как между собою, так и с русскими подданными, подлежат ведомству русских судебных установлений, по общим законам о подсудности.
Ст. 225. Из означенного в предшедшей (224) статье правила исключаются иски, предъявляемые к лицам, принадлежащим к иностранным посольствам. Русские подданные, имеющие денежные к сим лицам требования, могут обращаться в Министерство Иностранных Дел, которое обязано иметь настояние об удовлетворении оных.
Примечание. Лица, находящиеся в услужении у иностранных Послов, Посланников, и других дипломатических агентов, подлежат ведомству судебных установлений по общим законам о подсудности, но вызов их к суду, если их местожительство известно, делается через посредство Министерства Иностранных Дел.
Первая из этих статей заключает в себе общее правило о юрисдикции наших гражданских судов относительно иностранцев, а вторая статья заключает в себе изъятие, определяющее, в каких случаях юрисдикция наших судов на иностранцев не распространяется. Правило первой статьи уравнивает, в отношении подсудности, дела между иностранцами, находящимися в России, и дела между русскими подданными и иностранцами, и подчиняет эти дела общим правилам подсудности, установленным по отношению производства дел в судах между русскими подданными. Правило это кажется довольно ясным само по себе; но если сопоставить правило это с некоторыми статьями устава, определяющими порядок исполнения решений судебных мест иностранных государств, то окажется, что правило это не представляет достаточной полноты в содержании. Из этого сопоставления можно будет усмотреть, что оно должно быть понимаемо в более широком смысле, чем оно представляется по буквальному его содержанию на первый взгляд. Так, по буквальному содержанию можно думать, что правило это должно относиться только до подсудности дел между иностранцами, находящимися в России; между тем, как на самом деле, в некоторых случаях, иностранцы, находящиеся даже за границей, обязаны представлять свои споры разрешению русских судебных установлений по некоторым родам дел, именно в делах, относящихся до недвижимых имуществ, находящихся в России, но принадлежащих иностранцам, пребывающим за границей. Иски этого рода должны подлежать разбору русских судебных установлений между иностранцами, находящимися за границей, на том основании, что, в силу правила 1281 ст., „решения судебных мест государств иностранных не приводятся в исполнение и не имеют никакой силы в Империи, если ими разрешаются иски о правах собственности на недвижимые имения, в России находящиеся“. Понятно, что в силу такого правила нет никакой цели иностранцам, пребывающим вне пределов империи, вчинять иски о принадлежащих им в России недвижимых имуществах в судах иностранных, потому что решения этих судов не имеют в России никакой силы и в исполнение не приводятся, вследствие чего им, несмотря на существование решения иностранного суда, коим разрешается спор о недвижимом имуществе, находящемся в России, пришлось бы вновь начинать иск в русском суде, так как только русский суд компетентен разрешать эти споры. Но, затем, и правилом 1281 ст. не разрешается вполне вопрос о компетентности наших судов по отношению споров между иностранцами, находящимися за границей. В 1281 ст. говорится только, что решения иностранных судов, коими разрешаются иски о правах собственности на недвижимые имения, находящиеся в России, не имеют никакой силы; но вопрос в том: имеют ли силу решения иностранных судов, коими разрешается спор не собственно о праве собственности на недвижимое имение, но, напр., спор о праве пользования недвижимым имением, находящимся в России, или спор о каком-либо другом вещном праве на недвижимое имение или его принадлежности, или, наконец, положим, посессорный иск о восстановлении владения недвижимостью? Если толковать правило 1281 ст. по аргументу а contrario, то пришлось бы допустить, что решения иностранных судов, за исключением только решений, разрешающих споры о праве собственности на недвижимые имущества, имеют силу в России, и при таком толковании, конечно, на правило 1281 ст. следовало бы смотреть только, как на изъятие из общего правила о силе решений иностранных судов в России, по всем родам дел, за исключением решений по спорам о праве собственности на недвижимые имения; а при ограничительном толковании вообще всех изъятий, конечно, следовало бы дать утвердительный ответ на поставленный вопрос, т. е. следовало бы признать, что решения иностранных судов по искам о праве пользования, по искам о восстановлении владения и проч. должны иметь силу в России. Но если принять во внимание, во-первых, то, что на признание силы решений иностранных судов в империи следует смотреть не иначе, как на уступку, делаемую государственной властью по отношению компетентности иностранных судов; а во-вторых, если принять во внимание, какое важное значение наш устав придает основанию подсудности forum rei sitae, и что все иски, подсудность которых определяется уставом именно этим правилом, имеют одинаковое значение, то придется признать, что сила решений иностранных судов не должна распространяться на все те иски, подсудность которых определяется местом нахождения недвижимого имущества, разве только за исключением личных исков об убытках, причиненных недвижимому имуществу, как исков, коими не разрешается никакого спора о вещном праве на недвижимое имущество. А при таком толковании вопроса о силе решений иностранных судов необходимо признать, что иностранцы, пребывающие за границей, обязаны предоставлять разрешению русских судебных установлений все споры, касающиеся не только права собственности на недвижимое имущество, но и всякого иного вещного права на недвижимое имущество, или вообще все споры и иски о недвижимом имуществе, даже если бы иск состоял в отыскании наследства, или представлял спор о переделе наследства и проч.; следовательно, и все иски, предъявляемые по месту открытия наследства иностранцами, находящимися вне России, должны быть заявляемы в русских судебных установлениях. Затем, относительно подсудности исков личных и о движимости, одним словом, исков, подсудность которых определяется главным образом началом actor sequitur forum rei, если одна сторона, конечно, истец, иностранец, находится за границей, а ответчик только находится в России, то, ввиду того обстоятельства, что начало подсудности actor sequitur forum rei принято всеми иностранными законодательствами, следует признать, что компетентными к разрешению этих споров должны быть русские судебные установления, а не иностранные.
Фёликс и Деманжа справедливо признают начало подсудности actor sequitur forum rei за начало права международного, усвоенного законодательствами всех современных образованных народов, которые допускают предъявление исков со стороны иностранцев, где бы они ни находились, против соотечественников в судах отечественных, и притом допускают предъявление всех личных исков и о движимости — безразлично, вытекает ли иск иностранца из обязательства, заключенного в пределах государства, или за границей (Traité du droit international privé, изд. 4, т. I, стр. 281). У нас же, на основании правила разбираемой статьи, личный иск иностранцем может быть предъявляем в наших судах по местожительству ответчика, не только против русских подданных, но и против иностранцев, вследствие того, что правило этой статьи не делает никакого различия в отношении подсудности споров, могущих возникать между русскими подданными и иностранцами, и иностранцами между собой. Выражение статьи: „дела иностранцев, находящихся в России“, следует, как мне кажется, понимать в том смысле, что им в отношении допустимости разбирательства споров между иностранцами в наших судах вовсе не требуется, чтобы иностранец-ответчик имел постоянное жительство в России; напротив, следует скорее признать, что иски иностранца должны быть принимаемы к рассмотрению нашими судами и в тех случаях, когда ответчик временно находится в пределах Империи, лишь бы только в момент предъявления иска он был застигнут в округе суда, в котором заявлен иск. Кроме того, можно указать еще и некоторые другие случаи, когда иностранец, находящийся за границей, будет иногда вынужден предъявить иск в наших судебных установлениях, а эти последние будут обязаны принять его к своему рассмотрению, — это, напр., в случаях предъявления иностранцем встречного иска, или вступления его в дело в качестве третьего лица, или заявления им спора о принадлежности ему имущества, находящегося в России и описанного за долг третьего лица, и тому подобные случаи. Одним словом, все указанные случаи показывают, что нашим судебным установлениям должны быть признаны подсудными, при известных обстоятельствах, иски иностранцев, даже находящихся за границей. Затем, я не могу не обратить внимания также и на то, что, с другой стороны, могут встречаться и такие случаи, когда иностранцы, находящиеся за пределами империи, могут быть вызываемы в наши судебные установления и в качестве ответчиков по искам, предъявленным против них русскими подданными или даже иностранцами. Это, напр., в случаях споров о недвижимом имуществе или о каком-либо вещном праве на недвижимость, принадлежащую иностранцу и находящуюся в России; затем, в случаях предъявления иска по месту исполнения обязательства, когда исполнение его должно иметь место в России и проч. Фёликс и Деманжа, признавая, что руководящим началом при определении подсудности исков, предъявляемых против иностранцев, находящихся за пределами государства, должно служить правило actor sequitur forum rei, причем они, живо критикуя постановление 14 ст. французского code civil, допускающей предъявление всякого рода исков и во всевозможных случаях во французских судах французами против иностранцев, где бы они ни находились, даже если бы они находились в своем отечестве, утверждают однако же, что в тех государствах, в законах которых существуют изъятия из правила подсудности actor sequitur forum rei, иностранцы, находящиеся даже за пределами государства, могут быть привлекаемы к ответу перед судами государства по основаниям подсудности, в тех изъятиях указанным: могут быть привлекаемы к ответу по месту, напр., forum contractus, forum arresti, forum gestae administrationis, forum connexsitatis causarum, forum concursus creditorum и проч. (Traité du droit international privé, изд. 4, т. I, стр. 347 и след.). Большая часть такого рода изъятий указаны и в нашем уставе, вследствие чего, основываясь на авторитете таких известных писателей по частному международному праву, как Фёликс и Деманжа, мне кажется, не колеблясь, можно признать, что и в только что указанных мной случаях иностранцы, находящиеся вне России, могут быть привлекаемы к ответу перед нашими судебными установлениями. Принять же к руководству в настоящем случае при определении подсудности исков, предъявляемых против иностранцев, положение Фёликса и Деманжа, мне кажется, возможно тем более, во-первых, еще и потому, что они в подкрепление его цитируют и многих других авторов, занимавшихся также разработкой частного международного права и высказавших взгляд, совершенно с их мнением одинаковый по занимающему нас вопросу, а во-вторых, потому, что, по свидетельству их, указанное ими положение усвоено и судебной практикой большинства государств западной Европы.
Хотя правило разбираемой статьи, определяя пространство юрисдикции наших гражданских судов по отношению споров между иностранцами, говорит только как бы о подсудности споров между лицами частными физическими; но, несмотря на это, не может быть сомнения в том, что, согласно общим правилам подсудности, принятым нашим уставом и согласно высказанным сейчас положениям в разъяснение правил подсудности нашим судебным установлениям споров между иностранцами, сим последним должны быть признаны подсудными в только что указанных мной случаях и споры, как между отечественными юридическими лицами и иностранными, так и между иностранными, а равно споры сих последних с лицами частными, как иностранцами, так и русскими подданными, и притом споры как юридических лиц, существующих на основании договора, так и на основании закона, и даже споры казенных управлений, как русских, так и иностранных, о казенном имуществе. За подсудность нашим судебным установлениям исков, предъявляемых против иностранных юридических лиц, как, напр., акционерных обществ или компаний, производящих какие-либо операции, или эксплуатирующих какие-либо предприятия в России, высказались как сенат (реш. 1870 года, № 1780), так и из наших процессуалистов: Победоносцев (Судеб. Руков., тезис 75) и Мыш в его статье: „Закон и кассационная практика по вопросам частного международного права“ (Журн. гражд. и угол. пр., 1885 г., кн. 8, стр. 14). По мнению Мыш. подсудными нашим судебным установлениям могут быть признаваемы иски против иностранных юридических лиц, однако же, лишь только в тех случаях, когда иностранные компании или имеют в России свое правление, или фирму, или же подчинены компетенции русских судебных установлений особыми узаконениями; по мнению же сената и Победоносцева, иски против иностранных юридических лиц должны быть признаваемы подсудными нашим судебным установлениям и в тех случаях, когда лица эти не имеют правления в России, но имеют у нас своих агентов, занимающихся эксплуатацией разрешенного в России какого-либо предприятия общества. Это последнее мнение, как вполне соответствующее правилу 221 ст., определяющему подсудность исков против лиц юридических, и должно быть признано более правильным и должно быть принято к руководству нашей судебной практикой. Следует даже признать, что нашим судебным установлениям должны быть подсудны иски против иностранных юридических лиц даже и в тех случаях, когда иностранное юридическое лицо не имеет в России ни правления, ни фирмы, ни конторы, ни агентов, если только иск касается исполнения такого договора, исполнение по которому должно иметь место в России в силу правила 209 ст. Вообще, относительно необходимости несколько распространительного толкования правила разбираемой статьи я должен сказать, что необходимость эта вызывается преимущественно международными интересами, требующими, в видах все более и более развивающегося всемирного гражданского оборота, чтобы государство, с целью облегчения и упрощения сношений между лицами, принадлежащими к различным национальностям, оказывало особую защиту и покровительство всем, без различия подданства. Впрочем, наше законодательство всегда и прежде оказывало особое покровительство иностранцам и не заключало в себе никаких начал, противных праву международному: по крайней мере, Фёликс и Деманжа в вышеприведенном трактате, цитируя постановления нашего законодательства, относящиеся до определения прав иностранцев, ничего не возражают против правильности их с точки зрения частного международного права; между тем, как они весьма сильно порицают практику французских судебных установлений, отказывающих иностранцам во всякой судебной защите в их неторговых спорах между собой. (Traité du droit international privé, изд. 4, т. I, стр. 315 и след.).
Рассмотревши общее правило, определяющее юрисдикцию наших судов по отношению подсудности споров между иностранцами, следует обратиться к рассмотрению изъятия, установленного 225 ст. Первая половина этой статьи определяет только в общих выражениях изъятие, установленное законом относительно юрисдикции наших судов по отношению к подсудности споров, предъявляемых против иностранцев, принадлежащих к иностранным посольствам. Вторая же половина 225 ст. определяет точнее тот род дел, которые, если ответчиками являются лица, принадлежащие к иностранным посольствам, наш устав изъемлет из подсудности наших судебных установлений, так что вообще изъятие, установленное этою статьею, должно быть рассмотрено именно в пределах правила, выраженного во второй половине статьи. Из содержания же вообще правила, выраженного в 225 ст., можно усмотреть, что изъятие, установленное этой статьею, основано, во-первых, на том, что один из субъектов спора, именно ответчик, находится, в силу начала внеземельности, усвоенного правом международным, в особом положении вообще в отношении установленных в России властей; во-вторых, независимо от этого, изъятие это относится только к известному, определенному роду дел, так что в других родах дел это особое положение ответчика не может иметь никакого значения; поэтому, для того, чтобы изъятие, установленное 225 ст., могло получить применение, необходимо соединение обоих условий, т. е. чтобы ответчик-иностранец непременно принадлежал к иностранному посольству, и чтобы самый спор принадлежал к известному, определенному роду дел, указанному во второй половине этой статьи. Итак, первое условие, требуемое законом для того, чтобы дело могло быть признано русским судебным установлениям неподсудным, заключается в том, что ответчиком по делу должно быть лицо, принадлежащее к иностранному посольству. Второе условие заключается в том, что иск, предъявляемый против лица, принадлежащего к иностранному посольству, должен касаться непременно денежного требования, обращенного к сим лицам. Но мне кажется, что эти слова следует понимать в том смысле, что иск должен иметь характер вообще личного требования, а не быть непременно только требованием денежным, или, лучше сказать, что все иски личные и о движимости, предъявляемые против лиц, принадлежащих к иностранным посольствам, должны быть признаны изъятыми из подсудности русских судебных установлений. Но, конечно, в силу того, что правило 225 ст. есть не более как изъятие, которое должно быть толкуемо ограничительно, следует также признать, что только именно эти иски изъяты из подсудности наших гражданских судов; а что все остальные иски, как, напр., иски о праве собственности на недвижимые имения, находящиеся в России, или иски о каком-либо ином праве на недвижимость или ее принадлежности, должны быть признаны подсудными русским судебным установлениям, несмотря на то, что ответчиком, по одному из этих дел, явилось бы лицо, принадлежащее к иностранному посольству, как это совершенно справедливо объяснили Малышев (Курс гражд. суд. изд. 2, т. I, стр. 122) и Мартенс (Современное международное право, т. 2, стр. 52). То же, конечно, нужно сказать и по отношению подсудности исков о совокупности имуществ, потому что в иске о совокупности имуществ спор касается непременно, хотя частью, имущества недвижимого. Далее, по отношению подсудности даже исков личных и о движимости, возбуждаемых против лиц, принадлежащих к иностранным посольствам, может возникнуть затруднение в том случае, если по делу являются два ответчика: один — лицо, принадлежащее к иностранному посольству и пользующееся, следовательно, правом внеземельности, а другой ответчик будет, положим, русский подданный. Будет ли иск, в этом случае, подсуден русским судебным установлениям? Нельзя не заметить, что, в случае предъявления такого иска, начало юрисдикции наших судов и начало внеземельности приходят в такое столкновение, что ни ответчик-иностранец, принадлежащий к посольству, не может быть привлечен к ответственности перед русским судом, ни русский подданный, тем более, не может быть призван к ответу в иностранное посольство, так что единственный выход, который возможен из этого затруднения, тот, что иск, в этом случае, должен быть разделен и предъявлен отдельно против обоих ответчиков; конечно, затруднение это исчезает само собой в случае солидарности в обязательстве ответчиков, потому что, в этом случае, иск в целости может быть начат против каждого из ответчиков в отдельности. Иски же, изъятые из подсудности русских судебных установлений, в силу правила 225 ст., должны быть заявляемы через министерство иностранных дел, но только в таком случае, если истцом является русский подданный; а следовательно, подданный иностранного государства не может обращаться с своим иском к содействию нашего министерства иностранных дел, а должен, конечно, обратиться непосредственно к иностранному посольству по принадлежности.
Что иски, относящиеся до недвижимых имуществ, принадлежащих членам иностранных посольств в их личную собственность, несмотря на начало внеземельности, должны быть предъявляемы, как ими самими, так и против них, в местных судах государства, признают также Фёликс и Деманжа, которые, кроме того, приводят принятые наукой международного права и другие случаи исключения, когда в отступление от начала внеземельности даже личные иски могут быть предъявляемы в местных судах государства против лиц, принадлежащих к иностранному посольству. Случаи эти следующие: а) предъявление встречного иска против лица, принадлежащего к иностранному посольству, когда бы оно само добровольно предъявило первоначальный иск в местном суде, и б) просьбы о взыскании судебных издержек с лица, принадлежащего к иностранному посольству, которое бы проиграло начатое им самим дело в местном суде. К лицам же, принадлежащим к иностранным посольствам, они относят как самих послов и их семейства, так равно и всех лиц, занимающих какие-либо должности при посольстве и лиц, составляющих свиту посла и его семейства. Наш публицист Мартенс относит к категории этих же лиц также временно уполномоченных иностранным государством, как, напр., членов международных конгрессов и конференций, а также и постоянных военных агентов, если они входят в состав иностранного посольства (Современное международ. право, т. 2, стр. 93). Привилегии, в отношении изъятия из подсудности местных судов указанных выше исков, могущих возникать против лиц, принадлежащих к иностранным посольствам, наш устав не распространяет на консулов, которые и вообще в силу начал, принятых международным правом, не пользуются внеземельностью, вследствие чего, как справедливо утверждают Фёликс и Деманжа, а из наших публицистов Мартенс (Современное междун. прав., т. 2, стр. 75), эти дипломатические, или, лучше сказать, коммерческие агенты государства иностранного, в их гражданских спорах, как с иностранцами, так и с подданными государства, в котором они отправляют свои обязанности, должны подчиняться юрисдикции местных судов, наравне со всеми частными лицами (Traité du droit international privé, изд. 4, т. I, стр. 419—423). В отношении признания подсудности исков, заявляемых против консулов судам отечественным, практика наших судебных установлений пошла даже далее принятых международным правом начал в этом отношении; по крайней мере, я могу указать на одно решение петербургской судебной палаты — это именно на решение по иску купца Цепова убытков с французского вице-консула Мальвиня, в котором палата не только признала, что иностранные консульские власти в России подлежат ведомству гражданских судов империи, но что даже иски об убытках, причиненных частным лицам консулами действиями их по должности, являются подсудными нашим судебным установлениям, и, притом, подсудными не на основании особенных правил устава, преподанных для подсудности исков об убытках с должностных лиц Империи, но в общем порядке судопроизводства (Судеб. Вест. 1871 года, № 89). С этим последним положением палаты вряд ли, однако же, возможно согласиться, потому что в силу начал, принятых правом международным, консулы, несмотря на порядок их назначения, или, лучше сказать, несмотря на то, что они утверждаются в должности местной государственной властью, тем не менее должны считаться на службе по их должности у государства иностранного, перед властью которого они на этом основании только и могут быть привлекаемы к ответу; по крайней мере по отношению подсудности исков, подобных рассмотренному петербургской палатой и могущих быть заявленными и против наших консулов за границей, мне кажется, по смыслу правила 105 ст. устава для российских консулов в Европе и Америке (по продол. 1863 г.), скорее следует признать, что подобные иски не могут быть признаны подсудными судам иностранным, потому что в статье этой сказано, что, в случае несогласия между консулом и русским подданным по поводу исполнения им его обязанностей, спорящие должны прибегнуть к суду императорской миссии, находящейся в той стране. Если же признавать, что иски против наших консулов, как должностных лиц, не должны быть заявляемы в судах иностранных, то, мне кажется, начало взаимности требует, чтобы и у нас подобные иски также были предоставлены ведению иностранных посольств по принадлежности. По указанию профессора Мартенса, правами дипломатических агентов не могут пользоваться также различные специальные агенты государств иностранных, не облеченные правом представительства, как, напр., делегаты, агенты, или комиссары специальных конференций, напр. почтовых, телеграфных и других, а также чиновники, отправляемые с специальными поручениями, напр. курьеры, а тем более тайные агенты и проч. (Современное междун. прав., т. 2, стр. 13). Ввиду этого указания, вполне соответствующего точному смыслу правила разбираемой статьи, следует признать, что и на этих лиц, как лиц, не принадлежащих к иностранным дипломатическим посольствам, не может быть распространяема привилегия неподсудности иностранных дипломатических агентов нашим судебным установлениям, установленная в пользу дипломатических агентов правилом разбираемой статьи. Затем, из-под действия привилегии, установленной этой статьей, примечанием к ней уже прямо изъемлются дела лиц, находящихся в услужении у иностранных послов, посланников и дипломатических агентов, дела каковых лиц, к числу которых должны быть относимы, кажется, все лица, не занимающие установленных штатами посольств должностей, подчинены прямо ведомству наших судебных установлений. Лица эти только должны быть вызываемы в суд, в силу примечания к правилу разбираемой статьи, не непосредственно через исполнительных чиновников наших судебных установлений, а через наше министерство иностранных дел, если местожительство их известно; из чего возможно заключить, что в случае неизвестности их местожительства, они должны быть вызываемы в суд в порядке, указанном общими правилами устава о вызове в суд таких лиц, местожительство которых неизвестно. В заключение обзора правил о подсудности мне следовало бы указать еще последствия нарушения этих правил или судом, или сторонами процесса, но ввиду того обстоятельства, что санкцией точного соблюдения этих правил должны служить постановления устава об отводах, и надлежащие по вопросу о последствиях их нарушения указания представляется более у места дать при рассмотрении этих последних постановлений.
Правил, определяющих подсудность некоторых дел частных и преимущественно споров, могущих возникать по поводу исполнения решений, я здесь не касаюсь, потому что в настоящей главе я имел, главным образом, в виду разработать только правила, определяющие компетентность окружных судов по делам исковым.