Телемахида (Фенелон; Тредиаковский)/Книга седьмая

Тилемахида, или Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санкт-Петербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де-Салиньяком де-ла-Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцом Священныя империи — Книга седьмая
автор Франсуа Фенелон (1651—1715), пер. Василий Кириллович Тредиаковский (1704—1769)
Оригинал: фр. «Les Aventures de Télémaque» («Приключения Телемака»). — См. Содержание. Источник: Сочинения Тредьяковского. — СПб.: Издание А. Смирдина, 1849. — Т. 2, отделение I.

[180]

ТИЛЕМАХИДЫ

КНИГА СЕДЬМАЯ.

ПЕРЕЧЕНЬ.

Калипса дивится Тилемаху в его приключениях, и тщится всеми о́бразы, удержать его в своем Острове, прекланяя к себе в Любовь. Ментор укрепляет Тилемаха, своими Увещаниями, против ухищрений сея богини, и против Еро́та (Купидина), коего Афродита (Венера) привела ей в по́мощь. Однако Тилемах и Нимфа Евхарита, почувствовали в себе скоро взаимную страсть, возбудившую сперва ревнивость в Калипсе, а пото́м и гнев на Любителя и Любительницу. Кленется она́ Рекою Стигом, что Тилемах отлучен будет от её о́строва. Ерот идет и её утешает; да и советует Нимфам, сжечь Корабль, построенный Ментором, в то время как сей влек Тилемаха сесть на оный. Тилемах радуется тайно, что видит тот Корабль горящий огнем. Ментор, усмотривший то, свергает его стремглав в Море, да и сам за ним повергается, дабы им достигнуть вплавь до другого Корабля, бывшего не подалеку от того бре́га.


Как Тилемах окончал своего сказания Повесть;
То все Нимфы тут, на-него́ вперенно смотривши,
Дру́шка на-Дру́шку воззрели уже́, ему замолчавшу.
Начали те говорить меж-собо́й в удивлении зельном:
«Что́ж-то за-Лю́ди суть, Бога́м непомерно любимы?
Слышал ли кто когда приключения чудны толико?
Сын Одиссеев уже́ своего Отца превосходит,
Как в Красноречии, в Мудрости так, и в Мужестве бодром.
Что за-Оса́нка, за-Взра́чность, и-что́ за Тихость и-Скро́мность!
10 Но какоеж притом Благородство, и-Ду́ха великость!

[181]

Если б не-зна́ли мы, что-рожде́н-есть от-Сме́ртного Смертный;
Тоб удобно его поче́сть за-млада́го Иа́кха[1],
Иль за-Ермия[2], или за-вели́каго и Аполлона.
Но кто Ментор с ним, Человек, как зрится по-ви́ду,
15 Простолюди́н, и как Непороден, и-ра́вно Незнатен?
Будеж прилежнее зришь на-него́; то в оном усмотриш
Нечто такое быть, Человечества вышше которо.»
Слушала сии слова́ Калипса в смущении се́рдца;
Та́к-что в себе укрыть уже́ то не возмогала.
20 Очи её непреста́нно-шли с Ментора на Тилемаха,
А с Тилемаха опять на Ментора те возвращались.
То хотела, да Тилемах повторительно паки
Сказывать начнеть долгую Повесть своих приключений;
Вдруг пото́м оставляла сама́ж хотение о́но.
25 Вставши стремительно та, наконец, взяла Тилемаха,
И повела его одного в Мирсинную[3] рощу;
Где приложила тщание всё, от-него́ да-позна́ет,
Что не некаяль Ментор есть Божественность горня,
Образом токмо сим Человеческим та прикровенна.
30 Прямо доне́сть-ей о-то́м, Тилемах в состоянии не́был:
Ибо Паллада, за-ни́м восследствуя Ментора в виде,
Не открылась ему за-его́ великую Младость.
В тайности та не-дово́льно могла на-него́ положиться,

[182]

И поверить тому своих намерений Силу.
35 Све́рьх же, хотела его испытать превеликими бедствы.
Бу́деж бы знал что-Палла́да при-не́м находится верно;
Тоб таковая по́мощь его подкрепляла сверьх-меры:
Он не-име́л-бы труда презирать Напасти престрашны.
Так почита́л-он всегда Палладу Ментором прямо;
40 Тем-то Калипсины все пронырства тщетны остались,
Чтоб ей точно узнать, чего всем сердцем желала.
Нимфы между тем все, обставши Ментора окрест,
Совопроша́ли его напрерыв одна пред-Друго́ю.
Та предлагала ему вопрос о-пути́ Ефиопском;
45 Знать хотела Друга́ от него́, что-в-Дама́ске-он видел;
А ина́я еще, что знал ли он Одиссея,
Прежде похода его на Брань и-Оса́ду Троянску.
Он ответствовал каждой из-ни́х с благосклонным учтивством:
Все его слова́ хотя и просто сплетались;
50 Токмож исполнены были в себе приятности нежны.
Долго Калипса ему не-дала́ быть с ними в беседе:
Паки она́ возвратилась вспять; а-во-вре́мя, как-Нимфы
Начали с пением цве́ты срывать веселя Тилемаха,
Ментора та отвела особь, да-беседует с нею.
55 Сладкий Пар-Сна́ не-прия́тней течет в усыпляемы очи,

[183]

И человека уставша во-все́ утружденныи члены;
Льстивые речи как от-Боги́ни внедряемы были,
Да преуспеет она́ усыпить так в Менторе сердце:
Но всегда ощущала сама́ тут нечто такое,
60 Что отревало стремительств её все ласковы ле́сти.
Так, как-крутый Холм некий скрывающий в о́блаках темя,
И невредимо стоя́щий там от бурности ветров,
Ментор недвижим был в своих помышлениях мудрых,
И попускал да будет нудим он от-Калупсы.
65 Ей иногда подавал надежду тверду довольно,
Быть вопросом её уловле́н на-открытие правды;
Но как мнила свое Любопытство уже́ удовли́вша[4],
Все надежды её во-мгнове́ние то исчезали;
Ею держимое всё от-неё́ выскольза́ло внезапу:
70 Менторов краткий ответ низверга́л-ту в безвестности паки.
Долг провождать дни-свои́ стал ей, то льстя Тилемаха,
То стараясь отторгнуть его от Ментора во́вся,
Коего паки повесть на-слова́ не-име́ла надежды.
Всех из-свои́х красовитейших Нимф она́ подущала,
75 Жарь любви возбудить во-младо́м Тилемаховом сердце:
Да и-одна́, многомощней её, Божественность спешно
В по́мощь к ней прибыла, чтоб-она́ преуспела в начатом.

[184]

Гнева исполнь Афродита всегда, за-презо́р проявленный,
Ментором и Тилемахом к ней на острове Кипре,
80 Всяко терпеть не-могла́, что оба Смертныи сии
Волн от-морски́х и-от-бу́ри спаслись Посидоном подъятых.
Горькую та о сем приносила жалобу Зевсу:
Но Бого́в Отец, осклабляясь и-не́ изволяя
Произъяви́ть, что-Палла́да сама́, под Ментора видом,
85 От потопления там спасла Одиссе́ево Чадо,
Благоволи́л попустить Афродите, да-сре́дствий поищет
К мщению тем обоим продерзостным толь Человекам.
Та оставляет Олимп; забывает уха́емы[5] жертвы,
Кои куря́тся в Пафо́не ей, в Идалии, в Кифире;
90 Быстро пари́т в Колеснице своей Голубицы катимой:
Сына к себе зовет, на-лице́ всём горесть разливши,
Нову котора ей придала еще Благолепность;
Да и-ему́ тогда говорила сими словами.
«Ви́дишь ли, мой Сынок, сих двух Человеков продерзских,
95 Кои твою́-мощь и-ку́пно мою́ презирают толико?
Кто уже́ отныне нам покланяться восхощет?
Ну ступай, побеги́, полети, и-твои́ми Стрелами
Сквозь прободи, прорази, нечувствительны о́ба-те се́рдца:

[185]

Сниди со-мно́й на-сей-о́стров; сама́-я увижусь с Калипсой.»
100 Так рекла, и снесшись на-о́блаке златосия́нном,
Явно предстала Калипсе, котора в оное время
Уедине́нна была на бреге источника све́тла,
От пещеры её отстоявша довольно дале́че.
«Бе́дна Богиня! вещала ей, Одисс недостойный
105 И пренебрег, и-тебя́ толь презрил с Неблагода́рства;
Сы́н же его, Отца по-всему́ еще жесточайший,
Равный, иль-бо́льший тебе презор здесь уготовля́ет:
Но сам Бо́жич Любви за-тебя́ ему́-мстить приходит.
Пусть пребывает сей совокупно с Нимфы твоими,
110 Как иногда пребывал в своем Вакх[6] нежный младенстве,
Воспитова́емый Нимфами всеми о́строва На́кса.
Станет его Тилемах как отрока видеть обычна;
Так придти на-него́ в подозрение он не возмо́жет:
Толькож почувствует мощь его немедленно сердцем.»
115 Так изрекла; вознося́сь же на-о́блаке том златозарном,
Благоуха́ние по́сле себя оставила сладко
Рощах во-все́х, и-во-все́х Леса́х Калипсиных всюду.
Бо́жич Любви у-Калипсы в объятиях мягких остался.

[186]

Коль ни-Боги́ня; однак ощутилаж зно́йный-тот пламень,
120 Кой разливался по-все́й её глубокости се́рдца.
Та в отраду себе отдала, не медля ни-ма́ло,
Онаго на́руки Нимфе своей, Евхарите зовомой:
Но, ах горе! пото́м колькратно раскаява́лась.
С первого взора ничто беззлобней, умильней, любезней,
125 Простосерде́чней, того казалось отрока ма́ла.
Видя веселость и-ла́ску его всегда благолепны,
Вся́к бы возмнил, от-него́ не-мощи́-быть кроме что-заба́вам:
Но едва поверит себя кто онаго Ласкам;
Как в тех и ощутит тотчас ядовитое нечто.
130 Отрок злый ласкает всегда, обману́ть-бы конечно;
И насмеяться лютому злу, которо соделал,
Иль которо еще соделать он помышляет.
Да не-дерза́л никогдаж подбегать там к Ментору блиско;
В коем важная срогось вельми его устрашала;
135 И ощущал, что-Незна́емый сей был не уязвляем:
Такь-что из-Стре́л поразить того не-возмо́г ни-одно́ю.
Что ж до Нимф, то-послы́шали жар внутрь огненный вскоре,
Кой возжигает во-все́х сердца́х тот лестнейший Мальчик:
Но с прилежанием те преглубо́ку язву таили,
140 Коль ни болей она́ во внутренность оных въедалась.
В том Тилемах, зря-сего́ играюща отрока с Нимфы,

[187]

Был уловле́н приятством его и-его́ж красотою.
Он объемлет того; и-бере́т то-к-себе́ на коле́на,
То на-свои́х руках толь милого Отрочка носит.
145 Чувствует сам в себе уже́ беспокойство велико,
Коему впрочем не-мо́жет он причины дознаться.
Более ищет коль поиграть с тем сам неповинно,
Больше приходит толь в смятение са́м же и-в-не́гу.
«Ви́дишь ли сих всех Нимф? говорил он Ментору словом,
150 Сколькож различны они от жен тех о́строва Кипра,
Коих вся Красота противна затем что-не-скро́мна?
Сииж Бессмертные здесь в себе Неповинность являют,
Кротость, и Простоту, услаждающи всякое сердце.»
Так говоря, краснелся лицом; почто́ж-то, не-зна́л сам.
155 Он не мог удержаться от-сло́в, но-уста́-лиш отверзет,
Как и-не-ста́нет силы в нём к продолжению Речи.
Все его слова́ прерываемы были и-те́мны;
А иногда не-име́ли в себе никако́ва и-Смы́сла.
Ментор ему говорил: «о мой Тилемах младолетный!
160 Острова Кипра напасти ничто в сравнении с сими
Ты от-кото́рых теперь отнюд опасаться не-хо́чешь.
Мерзок грубый порок; бесстыдство Скотско до садно:

[188]

Но Красота умильна весьма есть пагубней Дерзских.
Мнится, любя сию, что любишь ты Добродетель;
165 А нечувствительно в прелести Стра́сти сам углеба́ешь[7],
Кою тогда ощути́шь, как-гаси́ть уж оную поздо.
О! беги́, Тилемах, от Нимф, беги́ мой Любе́зный:
Скро́мны они, да лучше тебя прельсти́ть-им удастся.
Так убегай от бедств твоему младолетству грозящих!
170 Большеж беги́ вгрунь от Паренька́ сего непозна́нна:
Се́й-то есть Божич Любви, которого мать Афродита
В остров сюда привела, да-отмсти́т за-презре́ние о́но,
Кое ты оказал к служениям ей, что-в-Кифи́ре.
Он уже́ уязвил в Богине сердце Калипсе;
175 Та горит к тебе любовью страстною зельно;
Он распалил и Нимф, которы её окружают:
Ты пламенеешь сам, о Юноша много бесчастный!
А пламенеешь так, что-не-зна́ешь жара любовна.»
Но Тилемах прерывал слова́ у Ментора часто,
180 И говорил: «почто́ в сем острове нам не-оста́ться?
Уж Одиссе́я ктому в живых не-нахо́дится ныне:
Должно ему давно в пучинах быть погребе́ну.
А Пинелопа, не-зря́ обои́х-нас возвратно прибывших,
Мню не-могла́ устоять женихов от многих толико:
185 Но́ва Супруга принудил её́-взять Оте́ц-чай Ика́рий.
Яль в Ифаку пойду, да вижду Мать новобрачну;
И Отцу моему не-пребывшу в верности данной?
Все Ифакийцы уже́ позабыли конечно Одисса;

[189]

Мы возвратиться не-мо́жем туда, как-на-сме́рть достоверну:
190 Ибо те Женихи захватили все-в-При́стань приезды,
Да возвратившихся нас потребить неотменно возмогут.»
Ментор вещал на-сие́: «вот действо стра́сти слепые!
Ищутся тонко все подтверждения оной поборны,
А от всех отвращение, кои её осуждают:
195 Всяк искусен себя обмануть, заглуши́ть же и-Со́весть.
Иль позабыл ты оное всё, что-соде́лали Боги,
Да возвратят тебя во-твое́ Отечество прямо?
Вспо́мни, каким ты способом выехал из Тринакрии[8]?
Бедство, и-все́ напасти, в Египте тобой претерпенны,
200 Не премени́лись ли вдруг в нечаянны Счастия по́сле?
Что за-Рука́ неизвестна, тебя от смерти отъяла,
Коя твоей Голове грозила в городе Тире?
Дивностях толь по многих, ещель ты не разумеешь,
Что для-тебя́ и-Судьба́ и-Преде́л уготовили купно?
205 Но что я говорю? Ты-всего́ того недостоин.
Что ж до-меня́; иду, и-как-вытти из-о́строва, знаю.
Подлый Сын, Отца толь му́дра и-то́ль веледушна,
В неге останься здесь посредине Женщин бесчестно:
Делай в противность Бога́м, что поче́л недостойным родитель.»

[190]

210 Сии презорны слова́ проболи Тилемахово сердце.
Ментором так укоре́н-быв, пришел в сердобольну унылость:
Горесть его была превеликим Стыдо́м срастворенна;
Гнева боялся он от мудрого толь Человека,
И разлучиться с ним не-хоте́л одолженный безмерно.
215 Но первосердная страсть, которые са́м-он не-ве́дал,
Делала, что Человеком тогда другим находился.
«Как же! Ментору он говорил с пролиянием слезным,
Ты, посему, за-Ничто́ почитаешь бессмертие са́мо,
Кое мне обещано здесь от-Боги́ни Калипсы?»
220 «Ставлю я за-пусто́е Ничто, ответствовал Ментор,
Всё Добродетели что противно и-Бо́жеской Воле.
Та Добродетель зовет тебя в Отечество мило,
Да Одисса увидишь в нём, и в нём Пинелопу.
Таж Добродетель тебе попуститься в страсть запрещает.
225 Боги, тебя избавлшии толь от многих напастей,
Да уготовят тебе, Отеческой равную, Славу,
Повелева́ют, чтоб-ты конечно сей-о́стров оставил:
Бо́жич Любви единый, оный Мучитель бесчестный,
Может тебя на нём удержать плененна в Неволю.
230 Что ж тебе в бессмертной жизни, без-Во́льности будет?
Без Добродетели что? без Славы? что́-и-без-Че́сти?

[191]

Станет бесчастней сия́-жизнь еще, тем что бесконечна.»
Речи сей отвещал Тилемах воздыханием токмо.
То желал, да-его́ от о́строва Ментор отторгнет;
235 То хотел, скоряе отправиться Ментору в путь свой,
Чтоб глазами не-ви́деть уже́ толь срогого Дру́га,
Кой укарял его всегда за страстную слабость,
Сии противные мысли в сердце его волновались,
А ниедина в нём из них не-была́ постоянна:
240 Было оно как Море, которо в игралище ветрам.
Часто лежал распростерт не движим при-мо́ре на-бре́ге.
В са́мую часто глушь забегал претемного ле́са,
Горькие сле́зы где проливал, и-стена́л восклицая
Львиным как-бу́дто рыком; так что весь извелся́ он.
245 Впадши глаза́ огнем измождающим в оном горели.
Видя бле́дна его, исхуда́вша, и-то́ль безобразна,
Всяк не-узна́л бы того, и-не-при́нял бы за Тилемаха.
Вся Красота, Веселость вся, Благородна осанка,
Вид оставляя его от-него́ дале́ко бежали.
250 Цве́ту подобен был, развернувшуся утром всходящим,
Кой развевает свои арома́ты по-це́лому по́лю,
И отмала помалу пото́м уж к вечеру вянет:
Вся помрачается в нём румянность краски живые;
Он опускается весь, засыхает, Ма́ковку клонит,

[192]

255 Те́м-что на-Сте́бле ей ктому держаться не-мо́жно.
Так Одиссеев Сын при-врата́х был са́мые Смерти!
Ментор зря, Тилемах что-не-мо́жет противиться Стра́сти,
Принял совет в себе, исполненный многа Искусства,
Да извлечет его из-толи́ко пагубна бедства.
260 Он присмотрил, что-Калипса любила вельми Тилемаха,
И что-не-ме́ньше сей любил Евхариту прекрасну;
Ибо жестокий Бо́жич Любви, на-муче́ние Смертным,
Делает, что не-всегда́ взаимно любима Взлюбивша.
Ментор в себе положил, возбудить в Калипсе ревнивость.
265 Нимфа хотела взять Тилемаха с собой на-Охо́ту.
Ментор Калипсе так говорил: «в Тилемахе я-ныне
К Ловле страсть присмотрил, в нём прежде отнюд не-быва́лу.
Та забава, его отводить от всех начинает:
Лю́бит-уж только Леса́, и са́мые дикие Го́ры.
270 Тыль, о-Боги́ня, в него сию охоту вдохнула?»
Люто Калипса досаду в себе ощутила вскипевшу
Слыша сии слова́, и-от-сло́в не-могла́ удержаться.
«Вот Тилемах, отвещала она́; Тилемах, пренебрегший
Сладости все, и-весе́лия все, что в острове Кипре,
275 Здесь не может противу стать, и быть неплененный
От едины из-Нимф Красавки, посредственны токмо.
Ка́к же дерзает он величаться, что-мно́гия действа

[193]

Дивные толь произвел, которого нежится сердце
Подло Сластя́ми тольми, и-кото́рый, как-ви́дно, рожден есть
280 Жизнь провождать свою́ между Женами роскошно?»
Ментор, увидевый рад колико ревность смущает
Сердце Калипсино внутрь, не-сказа́л ей болей ни-сло́ва:
Токмо показывал той Лице уныло с печали.
Но Богиня ему открывала свою́ Неугодность,
285 В том во всём, что-она́ созерцала своими очами;
И непрестанно тому приносила жалобы но́вы.
Ловля та, о-кото́рой её уведомил Ментор,
В крайню уже́ привела всеконечно ярость Богиню.
Сказано ей, что-иска́л Тилемах удалиться от-все́х Нимф,
290 Чтоб един на-еди́н побеседовать там с Евхаритой.
Уж собирались еще на-втору́ю подобнуюж Ло́влю,
В коей, предвидела та что-посту́пит также как-в-пе́рвой.
Что́ж бы прервать Тилемаховы меры; она́ объявила,
Что и-сама́ на Ловле той присутствовать будет.
295 Вдруг пото́м, не-возмо́гши уже́ удержаться от-гне́ва,
И не-яви́ть досады, сие тому говорила.
«Так то ты посему, о-млады́й Человек и-проде́рзский,
Прибыл на-о́стров мой спастись от-вседо́лжна Пото́па,
Кой Посидон готовил тебе, и мщение Горьних?

[194]

300 Иль ты вышел на-се́й, неотверзстый каждому в Смертных,
Чтоб презирать мое тебе Могущество, купно
И любовь, какову тебеж сердечно явила?
О! все Боги, и-вы Богини, Олимпа и-Стига;
Благоволи́те, молю́, услышать несчастну Богиню.
305 Не закосни́те сего постыдить вконец Вероломца,
Неблагода́рна сего Детину, сего Нечестивца.
И как ты еще жесточай Отца и-не-пра́вей;
Тоб быть долей тебе во зле и мучиться лютей.
Нет, нет; чтоб никогда Отечества ты не-уви́дел,
310 Оные нищи толь, и-толи́ко бедны Ифаки,
Кою бесстыдно ты предпочел Бессмертию целу;
Иль ты пачеб погиб ту видя и́здали с Мо́ря,
И чтоб гнусный твой-тру́п, волна́ми мечемый яро,
Вы́кинут был наконец, погребе́н-быть без-вся́ки надежды,
315 Здесь на-сыпу́чий песок моего приморского Бре́га.
Очи мои да тот терзаемый Гипами[9] видят.
И да-Дружне́вна твоя увидит такожде оный:
Конче увидит она́, и сердцем станет терзаться;
А мучение то её мне будет в Блаженство.»
320 Так говоря, Калипса имела пламенны очи.
Взоры её ни-на-че́м не-могли́ постоянно остаться:
Зрилось не-знаю́ что в их-луча́х сумрачно и-ди́ко.
Обе Ланиты у-не́й дрожжащи были покрыты
Черными по местам, и-багро́выми пятнами инде.
325 Так она́ изменялась на-ка́ждо мгновение в цвете.

[195]

Часто ме́ртвенна бледность на-всё́м Лице проливалась;
Сле́зы, как-пре́жде, уже́ не-текли́ обильным потоком:
Ярость казалась быть иссушивша источники слезны;
Капель несколько их истекало едва на-Лани́ты.
330 Голос её был сипл, дребезжа́щ, тороплив, и-преры́вист.
Внутрь и-пыла́ла вражда, и-боль-в-се́рдце кипел зараже́нном.
Ментор все наблюдал движения токмо что-сии,
И уж больше не говорил Тилемаху ни-сло́ва;
Пользовал как отчаянно бо́льна, оставлена всеми;
335 Часто взирал на-него́ в сожалении жалостным оком.
Чувствовал сам Тилемах, коль был пред Ментором винен,
И колико его недостоин дружбы явился.
Глаз не смел возвесть, да-не-встре́тит дружески очи,
Те́м-что молчание в Менторе са́мо его обвиняло.
340 Он иногда на вы́ю[10] к нему преповергнуться мыслил,
И объявить ему, коль о погрешности тужит:
Но был удержава́ем то стыдом непохвальным,
То и страхом далей зайти, он нежель хотел сам,
Да из-того́ настоящего бедства невреден изыдет;
345 Ибо напасть казалась ему не-пома́лу приятна;
И не-жела́л еще одолеть безумные стра́сти.

[196]

Боги и-все́ богини Олимпа были в Соборе,
И в преглубоком молчании очи вперенны имели
На тот остров тогда Калипсин, да-та́ко увидят,
350 Кто победит, Палладаль, иль-Сын Афродитин Любви Бог.
Сей на острове воспламени́л всё, с Нимфы играя.
Но Афине[11], под-о́бразом Ментора бывшей меж-ни́ми,
Ревность, котора всегда от-Любви́ неотлучна, служила
Средствием сильным против тоя Любви огнедышны.
355 Зевс Смотрителем быть восхоте́л же борьбы знамениты,
И пребыть меж тем в совершенной посредности видя.
В том Евхарита, боясь да-от-не́й Тилемах не-отста́нет,
Множеством хитростей тщится его удержать во-плени́цах[12].
Та уже́ хотела отбыть с ним-на-Ло́влю вторую,
360 И пришла оде́яна как Артемида[13] Богиня.
Ей Афродита, Еро́т-сын, приятности придали новы;
Та́к-что в тот-де́нь Красота её, миловидна и-пре́жде,
Всем была благозрачней Калипсины, всяко и-вы́шше.
Зря издале́че Богиня на-ту́, и-сама́ совокупно
365 В са́мом прозрачном своих из-исто́чников также смотрилась;

[197]

Видяж свою́ Доброличность, пришла в устыдение много:
Скрылась тогда в вертеп, и так одна говорила.
«Так, посему, не-посо́бствует мне ничем, что-хоте́ла
Быть препоной сим-дву́м Любителям, им объявляя,
370 Что и я изволяю на-то́й присутствовать Ловле?
Быть ли мне-та́м? Пойтиль за тем, да-она́ торжествует,
Яж да-возвы́шу её Красоту еще пред-мое́ю?
Надобноль, чтоб Тилемах, меня такову созерцая,
Болей и-бо́лей к своей пристрастился еще Евхарите?
375 О бесчастна! что-сде́лала я? Нет, я не-отпра́влюсь;
Да и сами они туда не-отпра́вятсяж ра́вно:
Способ найду, как в доме их усадить неисходных.
К Ментору я пойду, и-проси́ть уж онаго стану,
Да отвлечет Тилемаха отзде провождая в Ифаку.
380 Что говорю? что буду, когда Тилемах отлучится?
Где я-тепе́рь? что делать мне? что делать осталось?
О Афродита жесто́ка! Ты меня обманула.
О вероломный дар, ты коим меня наградила!
Пагубный Отрок! Бо́жич Любви, тлетворны конечно!
385 Я тебе отверзла сердце мое по-наде́жде,
Чтоб блаженно и-ра́достно мне пребывать с Тилемахом;
Тыж внес в сердце сие мятеж и-отча́яний горесть:

[198]

Нимфы мои на-меня́ саму́ю точно восстали.
Вся и-Боже́ственность ныне моя́ единственно служит
390 Токмо к сему, да-пребу́ду я злочастна во-ве́ки.
О! когдаб я-могла́ потребиться смертию вольно,
Да окончу тугу́[14] мою́ и-несно́сны болезни.
Долг, Тилемах, посему да у́мрешь ты всеконечно,
Тем что мне умреть, и-не-быть бессмертной не-мо́жно.
395 Я тебе отмщу за-твои́ все неблагода́рства:
Нимфа твоя увидит то, как-при-зре́нии са́мом
Оные, должно в жертву тебя потреблю закалая.
Ах! потеряла я-у́м. О-несча́стна и-бе́дна Калипса!
Что ты мыслишь творить? Одного погубить Неповинна,
400 Коего тыж сама́ несчастий низве́ргла-сих в про́пасть?
Я смертоносный жар зажгла в Тилемахе чисте́йшем.
Коль беспорочен! Коль добродетелен! Коль правосерден!
Ко́ль же и-кре́пок он против сладострастий бесчестных!
Надобноль было его отравить Любовию сердце?
405 Он бы оставил меня. Так что ж? Не нынель достоит,
Да разлучится со-мно́й, или да онаго вижду
По́лна презора ко-мне́, для-Сопе́рницы дышуща токмо?

[199]

Нет, нет; я стражду́, что-страда́ть заслужила по-пра́вде.
Нуж отъезжай Тилемах, поплыви за-дале́ки Пучины,
410 Горьку Калипсу здесь оставь без всех утешений,
Как ни жизни сносить, ни смерть изобресть не-могу́щу:
Здесь неутешиму, здесь оставь меня постыжде́нну,
Здесь и-отча́янну всю при-твое́й Евхарите надменной.»
Так говорила одна с собо́й в удаленном вертепе.
415 Сеж в устремлении вдруг она́ из-того́ выбегает.
«Где ты, Ментор, рекла? Твоеголь ты так Тилемаха
Крепко ссде́ржишь против порока, в кой упадает?
Ты усыпле́н, как-Любо́вь на-тебя́ здесь бодрствует сильно.
Я не-терплю́ ктому твоего нерадения сла́ба:
420 Мо́жешь ли видеть спокойно ты Одиссеева сына,
Толь велико Отцу бесчестие здесь наносяща,
И небрегуща его о-свое́й Судбине высокой?
Мне, или тебе поверили Сродники в оном?
Я всех средствий ищу к исцелению се́рдца младого;
425 Тыж потщишсяль о-че́м нибудь здесь онаго в пользу?
Ле́са сего, кой видишь, на-са́мом дальнейшем месте,
Много находится древ Топо́левых, годных на-Су́дно:
Та́м-то из-о́ных себе Одисс Корабль уготовал,

[200]

Он на-кото́ром от-о́строва нашего о́тплыл поспешно.
430 На́йдешь на-то́мже месте ты глубо́ку Пещеру,
В коей орудия все потребны лежат сокровенно,
Как на-теса́ние, так Тесниц на-сплоче́ние должно.»
Чуть изрекла та сии слова́, как-раска́ялась в оных.
Ментор времени не потерял на-мгнове́ние о́ка:
435 Отбыл к Пещере той; нашел орудия скрыты;
Столько Топо́левых о́тобрал Древ, сколь надобно было;
И в еди́н-день построил Корабль, по-вода́м-плыть способный.
Мощь и-досу́жство Паллады Богини многоиску́сно,
Нужды отнюд не-име́ли во-вре́мени к зданию долгом,
440 И к совершению всяких дел, коль-ни-тру́дныб-те были.
В страшном Калипса присем находилась смущении духа.
Та с одной стороны́ желала видеть охотно,
Менторов здания труд, коль много в себе успевает;
А с другой, не могла́ оставить Ловли конечно,
445 Где Евхарита в свободе всей бы́ть с Тилемахом имеет:
Ревность с оче́й-ей спускать Любовников сих не-дава́ла.
Но постаралась туда совратить ристание Ловли,
Ведала где, что Ментор уже́ Корабль созидает.

[201]

Слышала стук от-Секи́ры, и-слы́шала стуки от-мла́та.
450 Слухом внушала то, содрогаясь от-ка́жда удара;
И в тож са́мое время она́ опасалась презельно,
Чтоб задумчивость та от ней какового не-скрыла
Знака, иль Тилемахова взгляда на-Нимфу младую.
В том Евхарита в насмешку сие Тилемаху вещала:
455 «Ты себе от Ментора не боишсяль таза́ний[15],
Что дерзнул на Ло́влю сию без-него́ попуститься?
О! коль жалок ты, и-досто́ин быть сожалеем,
Что имеешь срогого толь, сверьх-угрю́мости, Дядьку!
В нём умягчить не может ничто суровости мрачны:
460 Он является быть неприятель всяким забавам,
Он не может терпеть, чтоб-и-ты́ позабавился мало;
Ставит тебе в вину дела́ неповинны всемерно.
Мог от-него́ зависеть ты не быв в состояни
Править собою сам, и-между́ Людьми обращаться:
465 Но показавшу толико в себе Благоумия тве́рда,
До́лжно-уж не попускать, поступать с тобой как-с-младе́нцем.»
Хитрые сии слова́ проболи Тилемахово сердце,
И наполнили то досадой на-Ме́нтора желчной,
Коего свергнуть иго с себя хотел всеконечно.
470 Он боялся уже́ увидеть онаго паки,
И ничего Евхарите на-те́ не-отве́тствовал речи:
Толь был он тогда в смятении се́рдца великом!
К вечеру уж наконец, как Ловля прошла в непрестанном

[202]

С их обеих сторон принуждении, все возвращались,
475 Шествуя лесом, довольно блиско от-о́наго ме́ста,
Ментор где-це́лый тот де́нь трудился весьма неослабно.
Там усмотрила Калипса состроено и́здали Судно;
То́тчас очи её помутились, как-те́нию Смерти.
Оба Колена ктомуж трясясь подгибались под-не́ю.
480 Хладный пот пролился́ по телу всему ослабевшу.
Ну́жно-ей стало уже́ о-свои́х в том Нимф опереться:
А как-свою́ Евхарита руку ей подавала;
То отшибла ту-про́ч на-неё́ воззревши прегрозно.
Видев Судно сие Тилемах, но-не-Ме́нтора видев,
485 Тем что сей отлучился свою́ окончавший работу,
Там вопросил Богиню, Корабль тот чий-есть, что-ви́дит,
И на-потре́бу кому уготован состроенный кра́сно?
Спе́рва она́ не-могла́ отвечать, наконе́ц же сказала:
«На отослание Ментора тот я-веле́ла состроить;
490 Больше не-бу́дешь ты затрудняем от-дру́га суро́ва,
Кой твоему толико Блаженству противится яве,
И позави́дел бы он твоемуж бессмертию ра́вно.»
«Ментор меня оставляет! поги́б-я! вскричал Тилемах вдруг.
О Евхарита! Как-то́т покидает, одна у-меня́ Ты!»
495 Вырвались сии слова́ у-него́ в восхишении Стра́сти.
Вскоре почувствовал он свою́ прошибку большу́ю;
Не́был в свободе всей о разуме сло́в-сих размыслить.

[203]

Сонмица вся удивившись сему стояла молчаща;
А Евхарита краснея, и-в-зе́млю потупивши очи,
500 Стала всех позади, онемевши, казаться не сме́я:
Сты́д же хотя на-лице́, но в сердце радость играла.
Сам Тилемахь самого себя был в том не-пое́мляй,
И толикой не-мо́г слов-нескро́мности о́н же поверить:
Зделанно то казалось ему сновидением точным;
505 Но сновидением в стыд и-в-мяте́ж егож там-приве́дшим.
Яростней Львицы, у-ко́ей похи́щены малыи Скимны[16],
Бегала в Лесе Калипса, пути не-смотря́ ни-доро́ги,
И не зная уже́ куда Сама́-та бежала;
А наконец, нашлась своея при входе Пещеры,
510 Где её давно ожидал в спокойствии Ментор.
«С о́строва то́тчас долой моего, сказала, Пришельцы!
Прибыли вы помутить мое сердечно спокойство.
Проч от-меня́, проч далей, проч вертопрашный Детина;
С ни́м же и-ты́ совокупно проч Старичишка безмозглый:
515 Ты почувствуешь, мо́щен колико гне́в-есть богинин,
Ежели не отвлечешь его ты вскоре отсюду.
Больше видеть его не-хочу́; и-ктому́ не-терплю́ я,
Чтоб котора из-Нимф моих с ним слово спустила,
Иль на-него́ чтоб и невозбранно коя смотрела.

[204]

520 Стига водами я кленусь, а Клятва сия есть,
В трепет котора Бого́в самих непреложно приводит.
Но познай, Тилемах, что Зло тебе не-скончи́лось.
Неблагода́рный покинешь сей-о́стров, да-бу́дешь конечно
Новым в корысть Несчастиям, и Злоключениям новым.
525 Будет месть тебе за-меня́; ты-помя́нешь Калипсу;
Но помя́нешь уже́ её бесполезно и-всу́е.
Сам Посидо́н, на-Отца́ твоего пребывая во-гне́ве,
Кой ему досадил и-его́ оскорбил в Сикелии,
Сам Посидо́н, говорю, Афродитою то́щно[17] просимый,
530 Презрил которую ты непомерно на-о́строве Кипре,
Уготовля́ет тебе неотменно Бу́ри другие.
Ты увидишь Отца, еще который не-у́мер;
Но хотя увидишь его, да-уви́дишь не-зна́я.
С ним тогда уже́ съединишся в нищей Ифаке,
535 По́сле как-будешь игралищем Ты прежестокой Тихии.
Ну ступай; я все заклинаю Силы Небесны,
Да отмстят за-меня́ тебе неисчетными Злыми.
О! Повиснувший ты, посреде Пучины морские,
На преостром из-камней, ктомуж пораженный Перуном,
540 Да призовешь Калипсу себе в бесполезную по́мощь,
Му́ка твоя несказанно котору обрадовать может!»
По произносе её сих слов, возмущенные мысли

[205]

Были готовы уже творить противное точно:
Сильная толь Любовь возвратила желание в сердце,
545 Тут при-себе́ удержать Тилемаха всегда неразлучно.
«Пусть живет, говорила в себе, и здесь пребывает:
Не́гли почувствует всё, наконец, содеянно мною
В пользу ему. Евхарита ни-ко́ей мерой не-мо́жет,
Как то я, учинить его во веки Бессмертна.
550 О преизбыточно ты ослепленна Калипса! Не-ви́дишь,
Что ты в Клятве сама́ себе твоей изменяешь:
Ты обязалась твердо уже́; а-Стигийские Во́ды,
Коими ты закляла́сь, не-даю́т быть больше в надежде.»
Сих речей её никто не-слыха́л всеконечно:
555 Токмож Ярости были все на-Лице́ проявленны;
И премрачна Кокита[18] ядом сердце дышало.
В ужас пришел Тилемах то видя. Она́ ощутила:
Ибо ревнива Любовь о чём догадаться не-мо́жет?
Страх Тилемахов сей усугубил ярость в Богине,
560 Бывшей подобной вельми по-всему́ Вакха́нте нелепой,
Коя свои́м завыванием во́здух весь наполняет,
И оглашает оным все Фракийские го́ры:
Бегает се по-Леса́м в руке Копе́йцо имея,
Всех своих скликая Нимф и-грозя́ пробости тех,
565 Кои не-бу́дут тудаж за нею следовать вскоре.
Нимфы стремленно бегут испужавшись её угрожений.
Скоро спеши́т Евхарита, сама́ обливаясь слезами,
И зря на своего Тилемаха уже́ издале́ка,

[206]

С коим та не сме́ла ктому ни сло́ва промолвить.
570 Вся затряслась Богиня узревши её пред-собо́ю;
Не утолилась отнюдь сея покорением Нимфы,
Да и в нову притом вспламенилась огненну ярость,
Видя, что-го́ресть еще Евхарите Красы прибавляла.
Тем между Тилемах остался с Ментором токмо.
575 Оба колена объемлет его, объять не-дерза́я
Выю того, ни-воззре́ть на онаго также очами
Слез проливает поток. Проглаголать хощет; нет-гла́са:
А ктомуж не-име́ет и-сло́в, и-сыска́ть-их не-мо́жет.
Сам не знает что-де́лать ему, и-что-де́лает Сам же,
580 И чего желает себе, иль хочет чтоб-бы́ло.
Но наконен(?) возопил: «о-Роди́тель-мой истинный Ментор!
Благоволи́ меня от-толи́ких зо́л-сих избавить;
Благоволи́ избавить меня от-меня́ж всеконечно:
Ты меня потреби предая некоснительной Смерти.»
585 Ментор объемлет его, утешает, еще ободряет,
И научает сносить себя, без ласкания стра́сти;
Да и так ему говорил: «Сын му́дра Одисса!
Коего Боги любили толь, да любят и-ныне;
Знай, то действо любви́-их что-стра́ждешь толь нестерпимо.
590 Слабости кто своея не чувствовал, также и-на́глых
Неких в себе страстей; еще тот не умудрился:
Ибо не-зна́ет себя, и-не-ве́рить себе не-умеет.
Боги вели тебя до же́рла са́мые бездны,
Чтоб тебе показать глубину её преужасну,

[207]

595 Токможь не-да́ть тебе стремглав низвергнуться в ону.
Сам понимай теперь, чегоб никогда́-ты не-по́нял,
Если б са́мою вещию ты в том не искусился.
Тщетноб тебе говорить о-любви́ предательствах злобных,
Льстит которая да погуби́т, и-под сла́достьми кроет
600 Острые и нестерпимые горести лютого яда.
Отрок-тот прибыл исполнен всех Благолепностей светлых,
В смехе, в забавах, в играх, и во-вся́ких приятностях нежных.
Видел ты-са́м его; он-твое́ похитил и-се́рдце;
Тыж был рад, твоему чтоб сердцу быть похище́нну.
605 Ты подлогов искал, чтоб-серде́чны язвы не-ве́дать:
Ты искал себя обмануть, и-себя́ж самого льстить,
Тем что ты отнюд себе ничего не-боя́лся.
Ви́ждь-же теперь ты плод твоея продерзости странны:
Просишь смерти себе, и-еди́на е́сть-та надежда.
610 Вся смущенна Богиня подобится Ярости адской;
Жаром горит Евхарита люте́йшим смерти болезней;
В ревности Нимфы все, меж-собо́ю готовы терзаться.
Во́т же что-де́лает Бо́жич Любви, Предатель умильный!
Ты соберись теперь с природною бодростью всею,

[208]

615 Зриж притом, колико тебе приятствуют Боги,
Тем-что тебе пролагают толь пространну доро́гу,
Да убежишь от-Любви́, а-уви́дишь любезну Отчизну?
Вот Калипса сама́ тебя отогнать принужденна:
Есть Ладия к отплытию, есть со все́м-уж готова,
620 Что ж мы медлим толь оставить сей-о́стров Калипсин,
Где никогда обитать Добродетель не-мо́жет преславна?»
Сии слова́ говоря, его взял Ментор за-ру́ку,
И влек к Бе́регу. Шел Тилемах с неохотой великой,
Всё озираясь назад, и нога́ми остановля́ясь:
625 Зрил он на Евхариту с ним расстающуся в веки.
Видеть не-мо́гши Лица́, на-власы смотрил преубранны;
На взвевавшу одежду её, на всю и-оса́нку.
Он бы хотел след поцелова́ть стоп милые Нимфы.
Да и-когда́ потеря́л-ту из-гла́з, приклонял слух-еще́ он,
630 Воображая себе, что-её́ глас издали слышит:
Коль ни-отсу́тственна уж была, ту видел однако.
Та предстояла как-бу́дто яве его пред-оча́ми;
Он помышлял что и разговоры с нею имеет,
Больше не-зна́я где-о́н, ни Ментора слышать не-мо́гши.
635 Но пришед, наконец, в себя как-от-сна́ преглубо́ка,
Ментору так говорил: «я-с-тобо́й-плыть намерился твердо;
Толькож я не-прости́лся еще с Евхаритою тамо:

[209]

Лучше умру, с ней нежель расста́нусь-толь неблагода́рен.
Ты подожди, пока я-в-после́дний-раз с нею увижусь,
640 И отлучусь от-неё́ попросив прощение в веки.
А на малый конец, и-позво́ль да-скажу́-ей сию речь:
Нимфа, о-Нимфа! Боги жесто́ки, завидящи Боги
Счастию здесь моему, принуждают меня отлучиться;
Но не-попу́стят они животом мне-скоря́й наслаждаться,
645 Нежель когда возбранят тебя не по́мнить до-сме́рти.
О мой-Оте́ц! иль оста́вь-мне сию последню утеху,
Коя толь-праведна есть, иль-в-сей-ча́с отними ты-мою́ жизнь.
Нет, нет; я не-хочу́ ни-оста́ться в сем-о́строве ныне,
И ни преда́ться Любви мучении сладкими жгущей:
650 В сердце моем нет-её́; в нём чувствую Дружбу едину,
Чувствую и благодарность в нём Евхарите вседолжну.
Полно с меня, чтоб-еще́ проститься единожды с нею,
Да и-пое́ду с тобой уже́ не медля ни-ма́ло.»
«Ко́ль же-мне жалок ты! ему ответствовал Ментор.
655 Страсть в тебе велика толь, что-не-чу́вствуешь стра́сти.
Мнишь себя спокойна быть, а смерти желаешь.
Смеешь ты говорить, что-Любо́вь тобой не-владе́ет;

[210]

Толькож не-мо́жешь отторгнуться тыж от Нимфы любимы.
Видишь токмо её, и-её́ единую слышишь:
660 Стал и слеп, и глух на всё другое конечно.
Бредит в Огне́вице кто, говорит: я право не-бо́лен.
О слепый Тилемах! ты-гото́в забыть Пинелопу,
Ждет котора тебя; ты-гото́в отстать от-Одисса,
Коего у́зришь в Ифаке, тебе где царствовать должно;
665 Пренебрещи́ ты-гото́в и Славу, и Участь высо́ку,
Предобеща́нну тебе от-Бого́в толикими чуды,
В пользу твою от них самих проявленными свыше.
Тыж и пре́зрил бы вся Благая сия, да-бесче́стно
Здесь препроводишь жизнь при-твое́й Евхарите единой.
670 Ска́жешь ли, что Любовь к ней-тебя́ уж не пригвождает?
Что ж такое, которо тебя вревает в мятежи?
Для́чего лучше тебе умереть, а не́жель-быть жи́ву?
Ради чего говорил при-Боги́не в восторге толиком?
Я твоего не-поро́чу худою верностью се́рдца:
675 Но Слепоты в тебе не-могу́ не-опла́кивать горько.
Так беги́, Тилемах, беги́, беги́: не-возмо́жно
Инак Любви победить, как-еди́ным от-о́ные бегством.
Храбрость проти́в сего состоит Неприятеля точно
В том, чтоб-боя́ться его, и-бежа́ть от-него́ далечайше;
680 Но препоспешно бежать, и вспять же не озираться.

[211]

Ты не-забы́л попечений моих о-тебе́ во-младе́нстве,
Также и-бе́д, от-кото́рых ты-спа́сся моими Советы.
Ныне иль-мне́ ты верь, иль-знай, что-тебя́-я оставлю.
Если б ты-зна́л, колико тебя мне-боле́зненно видеть,
685 Толь устремленно в твою погибель несущася прямо.
Ежелиб знал ты всё, что-страда́ль я в оное время,
В кое отнюд не смел тебе ни сло́ва промолвить!
Матерь родивша тебя претерпела в рождении меньше.
Я молчал; я-скрыва́л в себе боле́знь-всю и тру́дность;
690 Я поглушил и-стена́ния все вконец сердобольны:
Всеж сие, да-уви́жду что-ты ко мне возвратишсяль.
О мой Сын! дражаший Сын! дай ты-мне отраду;
Ты отдай мне то, что-миляе́-мне жизни во-Све́те;
Ты мне-отда́й Тилемаха назад, потерянна мною;
695 Тыж и сам себе самому́ отдайся возвратно.
Ежели ты Любовь Целомудрием преодоле́ешь;
То я паки живу воскресый, и-живу́ преблаженно:
Но когда она́ в тебе сие превозможет;
То уж Ментору жить ктому на Свете не-мо́жно.»
700 Ментор, так говоря, продолжал путь к Мо́рю-сам прямо;
А Тилемах, быв-в-себе́ не силен да-сле́дует с оным,
Силы довольно имел попустить, быть-ведо́м не-проти́вясь.
Скрыта Паллада всегда под образом Ментора се́да,
Кро́я невидимо тут свои́м Тилемаха Егидом,
705 И Божественным вкруг его лучем осеняя,

[212]

Крепость вдохнула в него, каковы не чувствовал оный
Время во-всё́ своего жития на острове тамо.
Прибыли уж, наконец, к такому о́строва месту,
Где морский брег был крутояр весьма и-уте́сист.
710 Был то камень всегда вспоражаемый пенистым Морем.
Стали смотрить с сея Вышины, что Судно, которо
Ментор состроил, ещель на томже находится месте:
Но усмотрили они печальное Зрелище видя.
Сын Афродитин, Бо́жич, в несносную принял досаду,
715 Что Незнаемый тот Старик, не токмо собою,
Был к его поражениям всем нечувствителен всяко,
Но что-еще́ от-него́ отнимал он и Тилемаха.
Плакал во-рве́нии сей; побежал и-не-ме́для к Калипсе,
Бегавшей ма́хом тогда по темным леса́м непристойно.
720 Видеть она́ его не-могла́ без-стена́ния тя́жка;
Да и-послышала, что растравлял в ней-он-ра́ны сердечны.
В том ей так говорил: «Ты-Боги́ня бессмертна во-ве́ки;
А попускаешь себе побежде́нной-быть Слабым из-Сме́ртных,
Кой на острове Пленник сем у-тебя́ пребывает.
725 Для́чего ты позволяешь ему отлучиться отсюду?»
«О несчастный Божок! Любви она́ отвещала,

[213]

Больше советов твоих не-хочу́ я пагубных слушать:
Ты из-споко́йства меня извлек глубо́ка и-сла́дка,
Да низринешь в бездонну про́пасть злосчастий несносных.
730 Так быть-тому́, быть так: я-закля́лась Стига водами,
Что отпущу оть-себя́ Тилемаха во́вся отъехать.
Са́м-Дий Отец Бого́в, коль есть он ни велемощен,
Страшные клятвы сея отнюд не-дерзну́л бы нару́шить.
Ну, Тилемах, долой с моего ты о́строва то́тчас;
735 Да доло́й-же и-ты́, долой, препагубный Мальчик:
Болей соделал ты мне Злаго, нежели оный.»
Сле́зы утерши Божок улыбнулся збойливым смехом.
«Подлинно, так сказал, есть-о-че́м хлопотать и-круши́ться!
Волю мне-да́й; а-Сама́ изволь ты следовать Клятве:
740 Быть Тилемаховой ты не-явля́йся противна отлучке.
Нимфы твои, ни Я, мы Стигом отнюд не-клену́лись,
Чтоб отплыть отсюду его отпустить невозбранно.
Тверду вдохну я мысль в них всех сжечь оное Судно,
Кое Ментор сам состроил в спехе толиком.
745 Скорость его, удививша тебя, бесполезна пребудет.
Он и сам, в свой ряд, сему задивится премного;
И уже́ нектому возымеет средство ино́е,
Да от-тебя́ отторгнуть каким Тилемаха возможет.»

[214]

Сии лстивны слова́ Надежду вложили и-ра́дость
750 В са́мую внутренность, и глубину Калипсина се́рдца.
Что содевает Зефир прохладою легкий своею,
Све́тла Потока на-бре́ге в отраду ослаблшему Стаду,
Летний которое зной о-полу́дни вельми удручает;
Са́мое Речь сия содевала то для-Боги́ни,
755 Всю Отчаянность в ней и всю болезнь утоляя.
То́тчас Лице уяснилось её, враз Очи смягчились,
Мрачны печали, грызшие в ней утробу живую,
Некий малый на-ча́с от-неё́ убежали дале́ко.
Останови́лась Она, усмехнулась, Любовь приласкала;
760 Чем себе уготовила паки новы Болезни.
Быв доволен Божок преклонением скорым Богини,
Спешно пошел прекланять и Нимф всех образом темже,
Кои там по-гора́м скитались рассеявшись по́разнь;
Ра́вно как-ста́до Овец распу́жано Волком голодным,
765 И разогна́но в даль от стрегшего Пастыря о́но.
Отрок Любви собирает их, и-сие́-им вещает:
«В ваших руках еще Тилемах: поспеша́йтеж-вы Сами
Су́дно то сжечь, которо состроил Ментор продерзский,
Чтоб ему и с тем убежать отсюду не-ме́для.»
770 Светочи то́тчас они пребольшии все зажигают;
Все ко Бре́гу бегут; скрежещут; все и-стена́ют;
Волосыж все растрепали свои подобно Вакхантам.
Се уж пламень летит, и-Кора́бль тот се пожирает,

[215]

Бывый состроен из-Дре́в сухих и смазан Смолою;
775 Се и дыма столбы с огнем поднимаются к небу.
Ментор, и-са́м Тилемах, с вышины огнь сей усмотрили.
Слышаж крик и вопль от Нимф, Тилемах покусился
Ра́д-быть о-то́м, что-еще́ в нём сердце не исцелело;
Да и Ментор ктому примечал, что-подо́билась точно
780 Онаго страсть Огню, погаше́ну очень небрежно,
Кой по разным часам проявляет себя из-под-Пе́пла,
И горящие из под того́ броса́ет-он искры.
«Во́т же опять, сказал Тилемах, я в узах остался:
Не́т уж ктому надежды нам оста́вить сей-о́стров.»
785 Ясно то-ви́дел Ментор, что Тилемах не-заме́длит
Паки упасть в свои любовные Слабости всяки;
И что-теря́ть на-мгнове́ние времени не надлежало.
Он усмотрил издале́че Корабль на Море стоя́щий,
К острову кой не смел пристать, длятого́ что-все-зна́ли
790 Кормчии, что из Смертных всем он был неприступен.
Мудрый немедленно Ментор, пхнув рукой Тилемаха,
Там на-краю́ тогда сидевша высокого Камня,
В море низринул его, и-за-ни́м же са́м-он низвергся.

[216]

В наглом падении том Тилемах чуть не захлебнулся
795 Горькой водой морско́й, и стал уноси́м-быть Волна́ми.
Но приходя в себя, и видя Ментора тутже
Руку ему подающа, да-о́н плыть легче возможет,
И ободряюща купно его велегласно сим-сло́вом,
«О! претерпевый злей, и-сие́ Зло несть бесконечно»,
800 Тщался ктому удалиться от-о́строва токмо смертельна.
Нимфы, мнившись в себе его удержавшие пленна,
Громким вскричали все и-неи́стовства полнейшим воплем,
Что воспрепятствовать бегству их уж не́были в силах.
Ставши притом и-сама́ неуте́шима также Калипса,
805 Скоро ушла в Пещеру свою́ стеня и-рыда́я.
Видяж Божич Любви торжество свое измененно,
Толь в посрамительну и себе в пребесчестну победу,
Выспрь отторгся на-во́здух, пари́л крила́ми своими,
И улетел тотча́с в Идалийскую оную Ро́щу,
810 Лютая матерь его Афродита где ожидала.
Там люте́йший её Сынок утешился с нею,
Токмо смехом одним над всеми содеяньми Злаго.
Иль толика в душах Небесных враждаж и-рети́вость!
Больше коль Тилемах удален от о́строва зрился;
815 Более чувствовал толь в себе, при радости сладкой,
Бодрость свою́ оживавшу, Любовь к Добродетели также.

[217]

«Я ощущаю, Ментору он говорил восклицая,
То, что-ты-ска́зывал мне, и-чему́ не мо́г я поверить,
Опыта в том не-име́в: Порок побеждается токмо
820 Бегством одним от-него́, а-други́м всем не одолим есть.
О мой-Оте́ц! Коликож Боги меня возлюбили,
Са́мым поданием мне твоего поспешества си́льна!
Я заслужил лишиться того, и-с-собо́й быть-оста́влен.
Больше уже́ не-бою́сь ни Мо́ря, ни-Ве́тров, ни-Бу́ри:
825 Стра́шны-мне токмо зело мои единственны стра́сти.
Ибо Любовь и-одна́, Любовь котора бесчестна,
Есть ужаснее всех совокупно морски́х Потоплений.»

КОНЕЦ СЕДЬМОЙ КНИГИ.

Примечания

править
  1. Бакхус.
  2. Меркурий.
  3. Миртова.
  4. Удоволивша.
  5. Обоняемы.
  6. Бакхус.
  7. Вязнеш.
  8. Сицилия.
  9. Беркуть птица.
  10. Шея.
  11. Минерва.
  12. Узы.
  13. Диана.
  14. Натужность.
  15. Окриков.
  16. Щенки Львиныи.
  17. Всеприлежно.
  18. Адская река.