Телемахида (Фенелон; Тредиаковский)/Книга восьмая

Тилемахида, или Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санкт-Петербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де-Салиньяком де-ла-Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцом Священныя империи — Книга восьмая
автор Франсуа Фенелон (1651—1715), пер. Василий Кириллович Тредиаковский (1704—1769)
Оригинал: фр. «Les Aventures de Télémaque» («Приключения Телемака»). — См. Содержание. Источник: Сочинения Тредьяковского. — СПб.: Издание А. Смирдина, 1849. — Т. 2, отделение I.

[218]

ТИЛЕМАХИДЫ

КНИГА ОСМАЯ.

ПЕРЕЧЕНЬ.

Адоа́м, брат Наарва́лов, начальствует на Тирском Корабле, на который Тилемах и Ментор восприяты благосклонно. Сей Начальствующий, узнав Тилемаха, сказывает ему о трагической смерти Пигмалиона и Астарве́и, пото́м о восшествии на Престол Валеаза́ра, которого Тиран, отец его, изгнал по совету жены своея. Во время Стола, учрежденного для Тилемаха и для Ментора, Ахито́й, сладостию своего Пения, привлекает к Кораблю Трито́нов, Нире́ид, и других божественностей морских. Ментор, взяв Лиру, играет на ней весьма лучше Ахито́я. Адоа́м рассказывает пото́м о дивностях Ве́тики: описывает благорастворенный воздух, и другие Красы в сей земле, коея Народы препровождают жизнь спокойную в превеликой простоте Нравов.


Судно стоявшее там, они к которому плыли,
Был Финикийский Корабль, в Ипир направлявшийся ходом.
Видели те Финикийцы все Тилемаха в Египте;
Но призна́ть не-могли́ на-Пучи́не вла́ема[1] бывша.
Ментор когда уж стал в довольной близости к Судну,
И мог слышимый быть, закричал коль можно громчае,
Голову несколько сверьх воды оказу́я почасту:
«О Финикиане, скоры на-по́мощь всяким Народам!
Дайте живот Двоим, от Людскости вашея ждущим,
10 Восприими́те, за-и́мя Бого́в всех, в ва́ше-нас Судно:

[219]

По́йдем всюду мы, куда вы-наме́рены сами.»
Главный у-ни́х отвещал: «Мы вас охотно приемлем;
Зна́ем-мы долг наш Людям толь-бе́дным, хоть Незнакомым.»
То́тчас посем на-Кора́бль они восприемлются оба.
15 То́кмо-что взлезли на-то́т, как-дыша́ть уже́ невозмо́гши,
Пребыли мног на час недви́жимо там распростерты:
Ибо долгое время бились Волна́м сопротивясь.
Так отдыхая пришли по малу в силы довольны.
Им другую дали тогда Мореходцы одежду,
20 Тем-что замокшая их Водой вся отяжеле́ла,
Текшей отвсюду с той Ручие́м дождя многоливна.
Сталиж когда в состоянии те говорить надлежаще;
То Финикийцы тогда, в округ там оных обставши,
Начали все напрерыв вопрошать о-приклю́чшемся с ними.
25 Главный спрашивал: «как возмогли придти́-вы на-о́стров,
С коего выж убежали теперь толь образом странным?
Слышно, что-о́ным владеет одна лихая Богиня,
Коя отнюд никого пристать к нему не-пуска́ет.
Он ктомуж окруже́н с брего́в камени́стым-толь яром,
30 Что невозможно никак привалить Корабля не-разби́вши.»
«Брошены точно и-мы к нему по-сокру́шшемся Судне,

[220]

Ментор ему говорил. — А ро́дом-мы Гра́ии[2] прямо.
Наше Отечество, остров Ифака поблизу с Ипиром,
К коему плытие вы свое направляете ныне.
35 Вы при-Ифа́ке хотя не-изво́лите останови́ться,
Есть Пловущим которая вам совершенно попу́тна;
То́кмож довольно, да-на́с с собой в Ипир привезете.
На́йдем-мы тут себе Друго́в, нас-туда́ превезущих,
Чрез необширно пространство, останется кое преехать:
40 Должни мы навсегда вам будем веселием нашим,
Что увидимся паки там с предража́йшим-нам в Свете.»
Ментор уже́ то был всегда вещавший Словесник;
А Тилемах молчал, говорить тому попуская:
Те́м-что его погрешности все, на-Земля́х у-Калипсы,
45 Смиреному́дрия в нём во всём умножили болей.
Он не верил себе; он токмо чувствовал нужду,
Следовать всем завсегда советам Ментора зрелым:
И когдаж он с ним не мог спроситься словами;
То вопрошал взор-оче́й того, и всяко старался
50 Мысли в нём отгадать, и-по-ни́х обращаться поступкой.
Главный тут Финикиец, приле́жно-зря на Тилемаха,
В памяти мнил своей, что негде онаго видел;

[221]

Но та память была примрачна также и-смя́тна.
«Не погневись, говорил ему, — что-тебя́ вопрошу я,
55 Не изво́лишь ли по́мнить, меня что ви́дел-ты прежде,
Как то кажется мне, что-тебя́ я видевший по́мню?
Мне лице твое знакомо есть всеконечно.
То́тчас оно́ поразило мою́ представшее память:
Но не знаю того, где тебя́ случи́лось-мне видеть.
60 Мо́жет-быть память твоя и-мое́й воспособствует точно.»
И Тилемах отвещал дивясь и радуясь много:
«Тож есмь видя тебя, что-меня́ зря са́м-быть изволишь.
Видел тебя, и-тебя́ж признаваю; толькож не-по́мню,
Былоль в Египте то, иль было свидание в Тире.»
65 Вдруг Финикианин тот, как некто от-сна́ востающий,
И воззывающий в память свое Сновидение мрачно,
Кое уже́, тому убуждшуся, бе́гом исчезло,
Громко вскричал: «Тилемах ты, дружный тогда Наарва́лу,
Мы когда возвратились вкупе все из-Египта.
70 Брат я-ему́, о мне он-тебе́, мню, сказывал часто.
Я оставил тебя у-него́ из-похо́да прибывший.
Плыть надлежало мне за-моря́ все в Ве́тику славну,
Коея брег лежит при-столпа́х Ираклиевых са́мых
Та́кь-то я-ви́дел тебя всколзь токмо и мимоходом;
75 Да и-не-ди́вно, что-мо́г узнавать здесь спе́рва так-тру́дно.
«Вижду, сказал Тилемах, — что ты Адоа́м всеконечно.

[222]

Я тебя почитай тогда сам то́лько-что видел;
Но ты ведом мне по-слова́м Наарва́ловым твердо.
О! коль радуюсь я, что-могу́ чрез-тебя́ быть-изве́стен
80 О Человеке, которой всегда́-мне пребудет любезен.
Всель он в Тире еще пребывает? От-лю́таго нечто
Не пострада́л ли когда подозренный Пигмалио́на?»
Стал ответствовать и Адоа́м речь-сию́ пребивая:
«Знай, Тилемах, что-Тихия тебя вверяет такому,
85 Кой пещись о-тебе́ всякородным образом будет.
Я тебя завезу в Ифа́ку прежде Ипира:
Брат не меньше тебе удружи́т, коль и Наарва́л Сам.»
Так говоря, присмотрил ожиданного ветра нача́ло.
Якари вынять велел, поднять все Парусы то́тчас,
90 И рассекать морские во́лны греблею также.
Взя́в же отвел особь Тилемаха и-с-Ме́нтором к сло́ву.
«Я удоволю, сказал Тилемаху, твое Любопытство.
Пигмалио́н уж-ктому́ в живых не-нахо́дится ныне:
Праведны Боги уже́ от-него́ избавили Землю.
95 Как он сам никому никогда не верил на-Све́те;
Так и-ему́ никтож не мог повериться ра́вно.
Добрыи токмо стенали и-бе́гством от-Зо́л сохранялись,
Не хотя соделать ему вреда никако́ва.
Злыи не-мни́ли привесть своего живота в Безопасность,
100 Если жизни его самого не-лиша́т потребляя.

[223]

Не находился в Тире ниже́ един из-Живу́щих,
Ко́й бы вседневно его Недоверкам воззрелищем не́был.
Стражи его тому подвержены были наипаче.
И как-живо́т его у них в руках находился;
105 То их болей боялся он, неж-други́х Человеков,
И умерщвля́л-тех по-мне́йшу поздору, себя опасая.
Так чем больше искал своего Безопасства стараньми;
Тем он меньше себе находил того, коль-ни-тща́лся.
Стрегшии жизнь его в непрестанной были Напасти,
110 И не-могли́ из страшного толь состояния вытти,
Как, Тирана того, единою смертию токмо,
Предупрежда́я конечно все подозрения люты.
Преждеж всех иных, нечестивая та Астарве́я,
Ты о-кото́рой слыхал, быв в Тире, многажды столько,
115 В сердце своем, погубить Царя, вознамерилась твердо.
Страстно любила она́ единого Юношу Тирска,
Очень богата и-кра́сна, именем Иоаза́ра.
Та хотела сего на-престо́л посадить воцаривши.
Что́ж бы в намерени сем получить успех вожделенный;
120 То всклеветала Царю из двух на Старшего Сына,
Имя ему Фадаи́л, что-жела́я не терпеливно,
Быть Преемник Отцу своему, на-сего́ зло-умы́слил.
Ложных свидетелей та подставила, и доказала,
Царь умертвил своего неповинного Сына бесчастно.
125 Младший, Валеаза́р нарицаемый, послан в Само́н был,

[224]

Будтоб Наукам ему и Нравам Елладским учиться;
В са́мой же вещи, как Астарве́я Царю нашептала,
Что надлежало его удалить, да-не-о́н согласится,
И да-не-всту́пит такожде в злый с Недовольными умысл.
130 Поплыл сей едва, как-Кора́бль с ним ведшии Люди,
Бывши подку́плены все от-тоя́ж Жены прелихия,
Приняли меры тот потопить во время нощное.
Сами спаслись до-чужи́х Ладе́й вплавь, их ожидавших;
Та́к-то Царевича те в глубину морску́ю низвергли.
135 Впрочем, любовь Астарве́ина та не ведома токмо
Пигмалио́ну была одному; он внутренне думал,
Что никого другого она́ никогда не-полю́бит.
Сей Государь, недоверчивый толь, поверился слепо
Зло́й-сей Жене, что-любо́вь ослепила его пребезмерно.
140 Точно в тож-вре́мя, как бы́л сребролюбен, иска́л-он подлогов,
Чтоб истребить богатого онаго Иоаза́ра,
Коего так Астарве́я и-то́ль чрезвычайно любила:
Всё богатство хоте́л-Царь у-Юноши токмо восхитить.
Но как Пигмалио́н пребывал корыстию гнусно
145 И подозрению, и любви, и алчности к злату;
То Астарве́я отнять у-него́ живот поспешила.
Мнила, что-мо́жет-быть несколько он уже́ догадался,
О Любодействе бесчестном её с тем-млады́м Человеком.

[225]

Ведала сверьх, предовольну быть Сребролюбию токмо,
150 К лютости чтоб понестись Царю на Иоаза́ра.
Так заключила в себе, что-теря́ть ни-часа́-ей не-до́лжно,
И потребить его самого упреждением смерти.
Видела та Начальных Людей в Палате готовых
Ру́ки свои обагри́ть, пролиянием Царские крови.
155 Слышала день на всяк о некоем умысле новом;
Токмож боялась поверить в своем человеку такому,
Быть который возможет ей Предателем в деле.
Но, наконец, весьма безопаснее той показалось,
Ядом втай окормивши, изве́сть[3] тем Пигмалио́на.
160 Кушивал он наичаще один, иль с Оною токмо:
Сам и-гото́вил всё про-себя́, что ку́шать-был должен,
Верить в сем ни чьим, кроме свои́х-рук, не-мо́гши.
Он заключался в Палатах своих в отдаленнейше место,
Лучше дабы укрыть ему недоверку такую,
165 И не быть бы никем никогда назираему тамо,
Еству когда к Столу своему учреждал, как бы-По́вар.
Сладостей уж никаких не смел иска́ть-он застольных:
Да и-не-мо́г вкусить, сам-чего́ не-уме́л изготовить.
Так не токмо Мяса́ приправлены Ку́харьми вкусно,

[226]

170 Но и-еще́ Вино, Млеко, Хлеб, Со́ль же и-Ма́сло,
Всяка Пи́ща притом и-друга́я, всем обычайна,
Быть не-могли́ отнюд ему на-потре́бу Столову.
Ел он только Плоды, в Саду́ с древ со́рваны им же,
Иль Огородный злак, который са́м же насеял,
175 И у-себя́ варил тем о́бразом, ска́занным мною.
Впрочем, не утоля́л же и-жа́жды другою Водою,
Токмо которую сам поче́рпнет изь-Кла́дязя, бывша
В некоем месте Палаты, всегдаж замкне́нна прекрепко;
А ключи от-замко́в при-себе́ имел сохраняя.
180 Коль ни-явля́лсяж надежден быть на-свою́ Астарве́ю;
Токмо и от-неё́ непрестанно предохраня́лся.
Прежде себя и есть и пить заставливал ону
Из всего, на-Столе́ у них там что ни-стоя́ло,
Чтоб ему не быть, без-неё́, отра́влену я́дом,
185 И по не́м бы само́й не жить ей долей на-Све́те.
Но приняла напере́д-та противное Зелье Отраве,
Коим старуха её снабдила, злейша Самы́я,
Бывша Наперсница ей во всех любодейных беспутствах:
По́сле чего погубить Царя уже́ не-боя́лась.
190 Се и способ, каким злодеяние то совершила:
В час, они за-столо́м в который начали кушать;
Та Старуха, Пособщица ей, помяну́тая мною,
Вдруг загремела великим Стуком при-не́коих Две́рях.
Царь, мня-всегда́, что-Убийцы к нему вломиться хотели,

[227]

195 Весь становится смущен, и к Две́рям бежит да-уви́дит,
Твердоль они весьма заключе́ны запорами были.
То́тчас Старуха ушла. Царь в недоуме́нии стал быть,
И не знал что мыслить о-слы́шаном стуке и-гро́ме:
Толькож Двере́й отворить не-посме́л осмотри́ть бы прилежней.
200 В том ободряет его Астарве́я, и-ку́пно ласкает,
Да и паки за-Сто́л призывает, и-про́сит покушать.
Яд уж-она́ вложила между тем в чашу златую,
Бегал он когда ко Две́рям, при-кои́х стучало.
Пигмалио́н, как-обык, велел ей прежде напиться.
205 Выпила та не-боя́сь на-прия́то Лекарство в надежде.
Пил он-и-са́м; и вскоре пото́м ему затошни́лось
И тотча́с же упал тут в о́мрак. Но Астарве́я,
Зная, что-мо́жет её убить с подозрения мнейша,
Стала одежду драть на-себе́ и волосы с воем.
210 Вот объемлет Царя умирающа; вот прижимает;
Вот окропляет его и-пото́ком слез дожделивных:
Ибо хитрая та, лиш-захо́чет, то-сле́зы и-лью́тся.
Ка́к же увидела там, наконец, что Царь обессилел,
И как будто с духом свои́м уже́ расставался;
215 То, да-не-в-па́мять пришед повелит умертви́ть-ту с собою,
Ласки свои оставивши все и-усе́рдия знаки,
В остервени́вшуся ярость пришла ужасно и-стра́нно.
Бросилась та на-него́; и-тогда́ задавила руками.

[228]

Та́к-то ум-на́ш ни-Судби́ны себе, ни-впредь-бу́дущи ча́сти,
220 Да и-ни-ме́р не знает счастием превознесе́нный!
Перстень пото́м сорвала́ с руки́, с головы́ж Диадиму;
Да и-веле́ла к себе́ туда быть Иоаза́ру,
Коему Перстень на-пе́рст, на-чело́ Диадиму взложила.
Мнила, что бы́вшии все с стороны́ её не-заме́длят.
225 Следовать стра́сти еяж, и-Царе́м проповедят Любимца.
Но наипаче хотевшии той угождать в раболепстве,
По́длы имели сердца́, корысть любили бездельну,
И неспособны отнюд к усердию искренню были.
Све́рьх же того во всех в них не́было бодрости сме́лы,
230 И опасались врагов, Астарве́я которых имела.
Больше боялись еще, что-Жена́ сия нечестива,
Как горда́ несносно была, так-люта́, зла,-и-скры́тна:
Каждый желал, в безопасность себе, дабы та-поги́бла.
В том при-Дворе́, и-в-Пала́тах мятеж восстал превеликий,
235 Слышится всюду крик: Царя не стало! Скончался!
Те устрашились; другии хватают оружие спешно;
Следствий боятся все: а-что-у́мер Царь не-горю́ют.
Весть полетела о-се́м от уст к устам прелетала,
И собо́й огласила весь-Гра́д вкруг Тир превеликий;
240 Толькож ниже́ одного не-нашло́сь притом человека,
Ко́й бы тужил по-Царе́ издохшем скоропости́жно:
Смерть его, спасение всем, и людям утеха.

[229]

Быв поражен Наарва́л ударом толь-стра́шным внезапу,
Много, с Добро́ты, стенал о-злоклю́чшемся Пигмалио́ну,
245 Предал который себя́-сам отдавшись презлой Астарве́е,
И восхотел быть паче Тиран премерзостный са́мый,
Нежели, ка́к-то Царю́-долг, Отец подчиненну Народу.
Стал он мыслить пото́м о-всего́ Добре́ Государства;
И поспешил всех Добрых Людей собрать воеди́нство,
250 На спротивление той Астарве́е, при-ко́ей бы Царство
Было еще жесточа́й окончившася смертию Царской.
Знал Наарва́л, что Валеаза́р тогда не-уто́п к дну,
Был сей в море когда повержен, в воде и-оста́влен
Смерть Астарве́е того утверждавшии так говорили,
255 Мня что подлинно он утонул в Пучине глубокой:
Но при тьме нощной возмо́г-он избавиться вплавь же,
И Купцы из Крита, пришедшии в жалость то-ви́дя,
Подали по́мощь ему, и-его́ на-Кора́бль-свой прияли.
Он не-дерзну́л возвратиться ктому в Отеческо Царство,
260 Подозрева́я уже́, что по́слан был на-поги́бель,
И опасаясь зависти Пигмалио́новы столькож,

[230]

Сколькож притом боясь Астарве́иных злых ухищрений.
В ру́бище долго скитался по-бре́гу Сирийского Мо́ря,
Критскими он на-кото́ром был покинут Купцами.
265 Нужда настала ему и-Стада́ пасть, чтоб препитаться
По́сле-уж способ нашел известить о-себе́ Наарва́лу:
Мнил, что может тайну свою́ и жизнь преповерить
Мужу такому, изведана коего есть Добродетель.
Хоть Отцом Наарва́л утесненный, Сына однакож
270 Он любил, и-о-по́льзах его усердно старался:
Но потому старался о-не́м, да-его́ недопустит
Выступить из своея к Родителю Должности всяко;
Так и-склони́л егож злосчастие несть терпеливно.
Валеаза́р к Наарва́лу писал: «как будет потребно,
275 Да возмогу к тебе я-прибы́ть; то-изво́ль-ты прислать мне
Перстень златы́й, по-кото́рому то́тчас я и-узна́ю,
Что уж время, прибывшу мне, съединиться с тобою».
Не рассудил Наарва́л, в жизнь Пигмалио́нову целу,
В Тир призывать и-к-себе́ принять тут Валеаза́ра.
280 Ве́сь бы Царевичев он живот попустил на-отва́гу,
И свой собственный также привел бы в крайнее бедство;
Сто́лько-то трудно спастись от-Царе́вых обысков было!
Но как скоро несчастный сей-Ца́рь течение жизни

[231]

Всё совершил, концем своих Злодеяний достойным;
285 То и-посла́л Наарва́л злат Перстень Валеаза́ру.
Валеаза́р полетел, и-к-врата́м уж при́был-он Тира
В са́мое время то, как-смяте́нием Град колебался,
Ведать хотяй, кто-Прее́мник будет Пигмалио́ну.
При́знан удобно был-о́н от Главных, всего и-Наро́да.
290 Все любили его, не дляж Отца там-издо́хша:
Сей, напротив, был всемиж на́все презле́ ненавидим;
Но для-того́, что-была́ в нём Тихость и-Ме́рность природна.
Долгия те его Несчастия все придавали
Оному некий блеск, уясня́вший в-нём добрые Сво́йства,
295 И приводивший Тирийцов к нему в сердолюбную жалость.
Со́брал тогда Наарва́л Столповы́х Мужей Всенародных,
Всех и Старе́йшин притом заседавших в разрядном Совете;
И Служителей всех Финикийской великой Богине.
Валеаза́ру они, как-Царю́ своему, поклонились,
300 Чрез Провозвестников же его Царем огласили.
Весь Народ воскликнул премножеством радостных гласов.
То Астарве́я услышала внутрь Палат пребывая,
С подлым свои́м и-бесче́стным оным Иоаза́ром.

[232]

Злыи, служившии ей при жизни Пигмалио́на,
305 Все тотча́с оть-неё́ отстали одну оставляя:
Ибо Злыи боятся Злых, и Злым-зле не-ве́рят,
Да и-по-Злу́ не-жела́ют, да-бу́дут Злыиж-те в Силе.
Люди пороков исполнь, то знают коль им-подо́бны
Употребя́т в зло власть, и-коли́ко наглы быть-ста́нут.
310 Но о Добрых Злыи в себе рассуждают изрядней,
Тем что чают найти Снисходительность в оных и-Ме́рность.
При Астарве́е одни остались Сообщники с нею
В са́мых тяжких и-смра́дных Злодействах, не возмогая
Ждать себе ничего, кроме поносные Ка́зни.
315 Силой меж-те́м во-Дворе́ц вломились. А-все́-те Злодеи
Силе такой не-дерзну́ли долго сопротивля́ться,
И старались токмо о-то́м, чтоб-спасти́сь разбегаясь.
Тут Астарве́я, в Рабу одета, хотела укрыться
Са́мую сквозь тесноту. Но-узна́л-ту из-Во́инов некий.
320 Вот и-пои́мана та; да-и-тру́дно всячески было
Недопусти́ть расте́рзаной е́й-быть Народом прегневным.
Начали ту уже́ по гря́зи влачить за-космыни;
Но Наарва́л исторгнул из-ру́к там подлости людны:
Яростьми реется внутрь, изь-усте́н вне пламенем пышет,

[233]

325 Быстры глаза́ её сверкают острыми искры.
В том просилаж она́ увидеть Валеаза́ра,
Чая тогда ослепить и-его́ Красотою своею,
Да и-ему́ дать-наде́жду к познанию важные тайны.
Валеаза́р не-возмо́г отрещись, да оную слышит.
330 То́тчас явила, при Красоте, и Тихость и-Скро́мность,
Кои могли умягчить огорченное са́мое сердце.
Льстила его похвалами приятными нежно и-хи́тро;
Пигмалио́н коль много любил её, объявила;
Тению преумоля́ла сего, умилиться над-не́ю;
335 Ей надежда един есть он и-спасе́ние скоро;
Всех призывала Бого́в, как будто их почитавша;
Слез обливалась обильных и непрерывных ручья́ми:
Бросилась и к стопа́м Царя избранного ново.
Но не-забыла притом ничего, да-соде́ет подзорных,
340 И ненавистных ему, всех-его́ слуг-усе́рднейших са́мых.
Оклевета́ла затем самого пред ним Наарва́ла,
Будтоб он-у́мысл имел противу Пигмалио́на,
И подущал Народ, да-его́ возведе́т-он на-Ца́рство,
В предосужде́ниеж то Самому́ и Валеаза́ру:
345 Он и-хоте́л, придала, истребить Царевича Ядом,
Равные также взвела Клеветы наветуя злобно,
И на-други́х Тирийцов всех Добродетели чтущих.
В Валеаза́ровом сердце найти уповала подобну
И Недоверенность, и таковыж подозрения точно,

[234]

350 Та каковы в Царе, Отце его, ощущала.
Валеаза́р, не могий терпеть толикие злости
В Женщине той, замолчать ей-веле́л, и отдал под-Стра́жу.
Стражею то́тчас она́ в темницу ввергнута мрачну;
Дан и-Нака́з Мужей из-Старе́йших му́дрейшим са́мым,
355 Действия все её и-дела́ исследовать прямо.
Следствием на́йдено тем с обстоятельствы страшными всеми,
Что она́ отравив удавила Пигмалио́на:
Вся объявилась её́-жизнь Злодейств преисполнена мерзких.
Надобно стало ту осудить на-муче́ние Ка́зни,
360 Коя за-са́мые злые Дела́ в Финикии бывает,
Именнож, сжечь огнем, подгнещаемым косно и-ма́ло.
Но как-уви́дела, что́-уж она́ без-всяки надежды,
Ярости стала подобна в себе исшедшей из-Ада:
Вдруг приняла при-себе́ носимый яд непрестанно,
365 Да умертвит себя убегая от-сме́рти поносны.
Стрегшии ту, усмотревши что-стра́ждет она́ пребезмерно,
Ей хотели помо́чь; но она́ им-и-у́ст не-отве́рзла,
Давши только знак, что-себе́ не-жела́ет отрады.
Припомяну́ли ей о-Бога́х, от-неё́ раздраженных:
370 Вместож дабы показать с Покаянием Стыд надлежащий,
К Небу глаза́ возвела в презрении гордости полном,
Ра́вно как-бу́дто она́ ругалась Бога́м справедливым.

[235]

Бешена ярость, при-се́й и-Нече́стие злобное также.
Изображе́нны её на-Лице́ умирающем были.
375 Больше ни-сле́да отнюд уже́ Красо́т-тех не-зри́лось,
Кои толь-мно́гих Людей в злополучие крайнее ввергли.
Вся Умильность её и-Прия́тности все помрачились;
Жара глаза́ не-имеющи двигались дикими взгляды;
Корчились гу́бы у-не́й и-кривля́лись су́дражным двигом,
380 Па́щеку чем отверзсту в зев содержала великий.
Рожа её, то-кратка́ то-долга́, косилась ужасно:
Желтая бледность и-хо́лод всем-те́лом её овладели.
Виделась та иногда приходяща в некую живность.
Толькож сие для-того́, чтоб-завыть ей стоном престрашным.
385 Вот, наконец, издохла она́, оставивши в страхе
Всех, которы при-не́й издыхающей там находились.
Тень нечестива её, без-сомне́ния, в оны жилища
Мрачны сошла, в которых лютые толь Данаиды
Черпают воду во-ве́к сосудами у́тлыми всюду;
390 Где Иксио́н на-свое́м Колесе вертится всевечнож;
Жажду гарячу свою́ утолить где Та́нтал стремится,
Толькож не-в-си́лах, зате́м-что вода от уст убегает;
Сисиф где, без пользы, камень катает огромный,
Вска́ченный кой на верьх горы вдруг падает долу;
395 И где чувствует Титий свою́ бесконечно утробу

[236]

Вновь всегда оживающу, хищным терзаему Гипом[4].
Валеаза́р с рук збывший сие Чудо́вище мерзско,
Благодари́л Бога́м премногими жертв приношеньми.
На́чал Царство свое поступкой совсем сопротивной
400 Той, какову имел в нас Пигмалио́н на-престо́ле,
В прежний цвет приводить стал всё Купечество Торга,
Что ежедневно у-на́с слабело на-ни́з упадая.
Требует на Дела́ советов у Наарва́ла,
Токмож сим не-быва́ет води́м Наарва́лом и-пра́вим:
405 Ибо всё и-везде́ сам хочет видеть собою.
Слушает мнений всех, себе предлагаемых разно,
А пото́м он сам по лучшему определя́ет.
Есть люби́м превесьма свои́м Подда́нным Народом.
Сердцем владея сего, имеет Сокровища болей,
410 Нежель Отец сребролюбием лютым со́брал и-на́глым:
Нет Домочадства, котороб Имением с ним не-здели́лось,
Буде ему когда в том не обходимая нужда.
Так оставляемо им его бывает известней,
Нежелиб он когда у них отнима́л-то насильно.
415 Всяко не-ну́жно ему о Жизни пещись охраняя:
Верная Стража всегда круг его́, Любо́вь-то Людска́я.

[237]

Каждый из-все́х боится в себе, да тот не-поги́бнет;
Каждый свой отдаст Живот, да-безвре́ден Царь-бу́дет.
Он Благосчастен живет, и-Наро́д с ним Благополу́чен.
420 Он тяготить в преизбыток Людей Податя́ми боится;
Всеж опасаются Люди, не-да́ть бы как недовольно.
Им оставлены все в изобилии всяка Достатка;
А от-Доста́тка сего не-быва́ют они непослушны,
И не-наха́льны ниже́, потому что все трудолюбны,
425 К Торгу радивы, и-це́ло хранящи древни Уставы.
Паки взнеслась в высоту Финикия величия Сла́вна,
Юну Царю одолже́на сущи толь-сча́стием многим.
Правит при-не́м Наарва́л. Сей, о! Тилема́х-мой любезный,
Ныне когдаб увидел тебя, то ко́ль бы охотно,
430 Радостно коль одари́л бы Дарами тебя в преизбыток!
Коль бы весело было ему, Велелепна отправить,
И преснабденна всем в вожделенно Отечество вскоре!
Так не-весьма́ль я сча́стлив, что-де́лаю дело такое,
Са́м-он которо хоте́л бы соделать с радением всяким,
435 В остров Ифаку пойтиб, на-Престо́л да тамо посадит
Сына Одиссова, Царствовать такожде мудро и-сла́вно.
Царствует Валеаза́р как и Державствует в Тире.»
Речь когда сию Адоа́м окончил повествуя.

[238]

То Тилемах, услажденный его Сказаний словами,
440 Знакамиж болей приятства в своем Несчастии оном,
Обнял дружно того с сердолюбием искренним прямо.
Но Адоа́м пото́м вопросил Тилемаха взаимно,
Случаем он каковым зашел на остров Калипсин?
Сей, в свой ряд, возвестил ему как отбыл из-Тира;
445 Как и приплыл в Кипр, и-наше́л там Ментора паки:
Всё рассказал о-свое́м путешествии в Критскую Землю;
О всенародных Потехах там на-торже́ственный Выбор
Самодержа́вна Царя, по-уше́ствии Идомене́я;
Об Афродитином гневе; об-и́х потоплении купном;
450 О восприятии также их благосклонном Калипсой;
О Богининой ревности всей из Нимф ко-е́диной;
И о-дея́нии Ментора, в Море Дру́га низвергша,
Как он скоро Корабль не-в-дали́ Финикийский увидел.
По разглагольствиях сих Адоа́м представил Пир-ве́лий:
455 А чтоб-на-о́ном быть веселию в радости бо́льшей;
Со́брал утехи все и-заба́вы к нему совокупно,
Коими можно было в пути наслаждаться покойно.
В час Стола, Финикийскими Юноши нежно чредима,
В белых одеждах всеми, притом увенчанными цветы,

[239]

460 Воскурены́ Арома́ты из-все́х благовоннейших лучши.
Всех на-Гребе́цких Скамья́х сидели Свирельщики многи:
Сих Ахито́й прерывал играние, в разны приемы,
Сладким согласием Песней своих и Лирного звука,
Слышимых быть при-Столе́ Бого́в конечно достойных,
465 И усладить претонкий слух самого Аполлона.
Там Трито́ны, там Ниреиды, Божественность всяка,
Все из них, которы послушны суть Посидо́ну,
Чуда Морские еще, и-Страши́лища все водородны,
Бездн из влажных своих и-глубо́ких тех исходили,
470 И окружали густо Корабль усладившись звяцаньми.
Юнош целый Сонм Финикийских, весьма благолепных,
И облеченных всех в белейшую снега одежду,
Долго плясал Земли́ своея Плясание плавно:
А пото́м по-разме́ру Египетских Стоп расходились;
475 Но наконец Каравод соверши́ли-те Еллинским Строем.
По временам Трубы́ оглашали во́лны морские,
Даже до-са́мых, по-о́бе страны, брего́в отдаленных.
Нощи молчание, с сим тишина морска́я глубо́ка,
Лунный трясущийся свет на-пове́рьхности мо́ря прозрачна,
480 Неба тусклый Лазо́рь усы́панный яркими зве́зды,
Зрелище то еще приятнее взору являли.

[240]

Быв Тилемах по-сложе́нию живочувстви́телен Юный,
Всеми утехами тут наслаждался; однак не-дерза́л он
Внутренне сердцем свои́м попуститься в оны без-ме́ры.
485 По́сле как-о́н испытал, с толиким стыдо́м у-Калипсы,
Коль всяк Юноша скор вспламениться пристрастием жарким,
Всех забав устрашался уже́ неповиннейших са́мых.
Было ему подозрительно всё: на Ментора он зрил;
Усмотрева́л на-его́ лице́, и-оче́й-то во-взо́рах,
490 Должно что-мыслить ему об-уте́хах сих веселящих.
Рад находился Ментор, зря-то́ль его затрудне́нна,
И не-каза́лся отнюд, что видел в нём-то́ и-приме́тил.
Но, наконец, умилившись на-ту́ Тилемахову Скромность,
Так говорил ему улыбаясь и-в-мя́гкости сло́ва:
495 «Вижду изрядно я, чего ты-изво́лишь бояться;
Страх такой в тебе хвалы всеконечно достоин;
Но однакож ему не должно быть пребезмерну.
Нет никого, ктоб больше желал тебе веселиться;
Токмож без-вся́кия стра́сти к тому и-без-мя́гкия неги.
500 Надобны суть тебе забавы только такие,

[241]

Коим тебяб облегчить от-трудо́в тобою подъятых,
И веселитьсяб ими тебе воздержно и-ме́рно;
Но не-такие утехи, в которыб ты-мо́г погрузиться.
Я желаю веселий тебе и скромных и-ти́хих,
505 Да не-подо́бен будешь в них разъярившуся Зверю.
Ныне прилично тебе, отдыхай от тягостей многих;
А притом, Адоа́му в угодность, всем наслаждайся.
Так веселись, Тилемах, веселись: Благонравия Мудрость
Внутрь не-суро́ва в себе отнюд, ниже́ и-притво́рна.
510 Та подающа и-е́сть утехи истинны Людям;
Та приправляет их, и-дае́т им сладость приятну,
Чисты да-бу́дут они, и-да-бу́дут негиблющи также;
Та счетавает Игру и Смех с упражнением важным;
Та всегда трудами готовит утешны забавы,
515 А от тяжких трудов забавами возоблегча́ет.
Мудрости нет стыда являться веселой во-вре́мя!»
Ментор сии слова́ говоря, взял в ру́ки сам-Лиру,
И на ней стал-игра́ть звяцая толь-не́жно и-сла́дко,
Что Ахито́й, позавидев, свою́ уронил с той доса́ды.
520 Оба его загорелись глаза́, он-в-Лице́ изменился:
Всеб усмотрили прискорбность его и стыд превеликий,
Менторска Лира когдаб не-свосто́ргла у-Слы́шащих се́рдца.

[242]

Смели едва дохнуть, не-прерва́ть бы молчания духом,
И не-утра́тить чегоб из-боже́ственна онаго звука:
525 Всяк боялся, да-то́т не-скончи́т бряцания вскоре.
Менторов также и-гла́с не-име́л любозвонностей женских;
Но был гибок, проразист, ярок, и-сла́достен Слуху.
Спе́рва он воспел похвалы достойные Зевсу,
Зевсу, Отцу и-Царю́ Бого́в и всех Человеков,
530 Манием кой единым Главы Мир весь потрясает.
По́сле Палладу представил из-мо́зга его исходящу,
Тоесть Мудрость, которую Бог в себе́-тот имеет,
И которая из него Самого происходит,
Да нау́чит Людей просветиться ею хотящих.
535 Ментор Истины сии пел умиле́нным-толь Гласом,
Теплые и Побожности со Благоверием тако,
Что возмнили себя быть все на-Олимп восхищенных
Зевса пред самого, которого Взоры остряе,
Нежели Громы егож, и-его́ж огнисты Перуны.
540 Пел он-пото́м злоключение мла́да леты Наркисса,
В собственну кой свою́ Красоту толико влюбился,
Зриму всегда в прозрачном и-чи́стом Источнике с бре́га,
Что сокрушился сам по-себе́, и был превращенный
В оный Цветок, который зовется именем темже.
545 Пел наконец тут он и также рок смертоносный,

[243]

Бывый Адо́ниду, кой растерза́н есть Ве́прем свирепым;
А его не могла́ оживить, любя, Афродита,
Коль ни плакала горько сия, и Небо взывала.
Все, которы его играюща слушали внятно,
550 Не возмогли никак от теплых слез удержаться,
Чувствуя каждый с лиянием сих несказанную сладость.
Он когда престал воспевать; то все Финикийцы,
В крайнем своем изумлении друг на дру́га смотрили.
Сей говорил, что-Орфе́й есть: ибо та́к-то он-Лирой
555 Преукроща́л свирепых Звере́й, влек-Дубра́вы и-Го́ры;
Та́к-то и-Ке́рвера[5] он усыпил, так точно и-Му́ки
Останови́л Иксиону, и-все́м Данаидам пора́вну;
Так умолил, наконец, самого непреклонного Дита[6],
Да изведет из Та́ртара милу свою́ Евридику.
560 Тот восклицал: нет, он есть Лин, и сын Аполлонов.
Третий сему отвещал: обману́лся-ты в нём всеконечно;
Он есть сам Аполлон. Тилемах не меньшеж дивился:
Ибо не-зна́л, чтоб Ментор умел в совершенстве толиком,

[244]

Голосом и воспевать, и-игра́ть на Лире перста́ми.
565 Время имев Ахито́й скрыть зависть в сердце глубо́ко,
На́чал Ментора также тогда прославлять похвалами;
Но похваляя словом, на-всё́м-он Лице закраснелся,
И не мог окончать своея нача́тые речи.
Ментор, видя его в смущении, стал говорить Сам,
570 Будто ему пребить хотел, и-того́ он-уте́шил,
Всякой хвалой одобряя его, каковы-был достоин.
Токмож не-мо́г Ахито́й утешиться, чувствуя прямо,
Что превышаем был от Ментора Скромностью паче,
Нежели сладостью коль своего всеприятного гласа.
575 В том говорил Тилемах Адоа́му: «По́мню-я твердо,
Что изво́лил-ты сказывать мне о-пути́ благосчастном,
В Ве́тику[7] ко́й был тебе, как-отпра́вились мы из Египта.
Дивностей много толь о сей Стране повествуют,
Что едва о ней Сказаниям верить возможно.
580 Благоволи́ж, прошу, уверить меня совершенно;
Всель, что носится слухом о-то́й, есть праведно в вещи?»
«Я тебе, сказал Адоа́м, — расскажу всеохотно
Сей о-пресла́вной Земле, твоего Любопытства достойной,
Коя выше всего, что Слава об-не́й разглашает.»
585 Рек сие, и-неме́дленно так он сказывать на́чал.

[245]

«Ве́тись[8] течет в плодоносной земле и тихим под-не́бом,
Кое чисто всегда, освещаемо я́снейшим Солнцем.
Имя Земле от-Реки́, в Океан великий ниспадши,
В близости са́мой от-сла́вных Столпов Ираклиевых тамо,
590 Где пресердитое Море, своих твердь-Опло́тов[9] прорвавши,
Землю Тарти́с от-Вели́кия Африки встарь отделило.
Мнится, Страна сохранивша приятность Века златого!
Зи́мы теплые в ней, а-Воре́и бурливы не-ве́ют.
Летний зной срастворе́н всегда от-Зефиров прохладных,
595 Дышущих не изменно в среди́ну-дня са́мую точно.
Так то круглый весь-го́д, есть-еди́но Счетание кра́сно.
И цветоносны Весны́, и Есени тут плодородны,
Зрящихся тех подавших себе друголюбные Ру́ки.
Нивы в Дола́х, и на-гла́дких Полях, на-Гора́х и-высо́ких,
600 Дважды на-ка́ждый год свою́ там Жатву приносят.
Сто́роны обе путей опуша́ются всюду Древа́ми,
Как то́ Да́фнами[10], как Риа́ми[11], как Гелсимины[12],
Как и Родом другим зеленистым всегда и-цвету́щим.
Го́ры покрыты везде Стада́ми дающими Волну,
605 Тонку и-мя́гку ту, и-сниску́ему всеми Народы.

[246]

Много Рудни́ц Златых и Сребряных в красной Стране той;
Но все Жители просты, а-все́ж простотою Блаженны,
И не-счита́ют Злата того и-Сребра́ за-Бога́тство:
Чтут едино Людям служащее к истинным нуждам.
610 Мы начавшии Торг отправлять, у оных Народов,
Изобрели́ то Злато с Сребром у них, как-Желе́зо,
Употребля́емы на Резцы́ к Оратайским Плугам.
Вне не-име́я Торго́в не-име́ют потребности в Ца́тах[13]:
Все они почитай иль Пастыри, иль Земледельцы.
615 Мало в той Земле Художников разных увидишь:
Не изволяют Ремесл, кроме что прямо потребных
И как-больша́я их-ча́сть иль Пахарей, иль Скотоводцов;
То Рукоделия сами они для-себя́ исправляют,
Кои жизни простой и благоизбы́точной нужны.
620 Женщины все прядут ту-хоро́шу Овчию во́лну,
И ткут из неё Одноря́дки претонки, пребе́лы;
Также хлебы пекут они и пи́щу готовят:
А сей труд есть ле́гок им, длятого́, что все-та́мо
Токмо Млеком, и-Плода́ми питаются, Мя́сом же редко.
625 Делают теж из кож Овно́в не пры́ткую обувь,
Для себя самих, для-Супру́гов, также и-Де́тям.

[247]

Делают и Шатры, из-кото́рых одни́-суть из-Юфти,
А другии от-ни́х из-Коры́ с Древ сла́жены плотно.
Шьют Одежду, и-мо́ют ту со-всего́ Домочадства,
630 И соде́ржат рухлядь свою́ в чистоте преизрядной.
Их одежда удобно и-ско́ро соделаться может:
Ибо в теплой Стране одну Однорядочну штуку,
Тонку и-ле́гку ту, и туж не скро́ену носят,
Кою всяк обернуть круг те́ла згибом умеет,
635 И дает ей Стройность такую, какую похочет.
Нет, я-сказа́л уже́, Мужчинам другого там-де́ла,
То́кмо-что Пашни чредить, и-стрещи́ Стада́ многоскотны,
Лес иногда еще рубить, и-кузне́чить Железо:
Да и мало однак Желе́зо-то употребля́ют,
640 Ра́зве-что на потребны Орудия при Земледельстве.
Все Искусства, которы касаются к Зо́дчеству[14] тверду,
Им бесполезны, Домо́в отнюд как-не-Зи́ждущим всяких.
Сим, говорят они, сверьх мер к Земле пригвождаться,
Если Виталищам быть долговечнейшим на́с-в-них живущих:
645 Полно Защиты одной от-оби́д возду́шных в Приюте.
Что ж до-Нау́к других, у Еллин и у-Египтян,

[248]

Да и-у-про́чих всех просвещенных чрежденьми Народов;
То от них отвращаются всех с презрением точным,
Как от-Обре́тений и Хитрований Чванства и-Не́ги.
650 Станешь как-и́м говорить о Людях, которы умеют.
Стро́ить Палаты, краси́ть Сребра убранством и-Зла́та,
Швенныи Виссы[15] иметь, Маргаритами[16] обогащенны,
И Арома́ты Воне́й уханных, пресладкие Яди,
И Мусикийский Строй, согласием увеселя́яй;
655 Те отвещают: Люди сии несча́стливы прямо,
Что полагают толикий труд и-толи́ко Досужство,
Токмо на-вре́д себе самим во нравах и-се́рдце.
Лишек в мягкость приводит сей и упоева́ет,
Да и мучит Стяжателей всех подстреканьми всегдашно:
660 Все́х же прельщает, которы таких достатков лишенны,
Чтоб им те приобресть Неправдой, Обидой, Насильством.
Можноль Добром назвать Излишество, служит которо
Только к тому, да-Злоде́йны станут все Человеки?
Люди тех Земель суть здравеель нас и-крепча́е?
665 В жизни своей пребыва́ют ли те долговременней нас же?
Су́ть ли они между собой в согласии бо́льшем?

[249]

Век их весь свободнеель, мирнеель, и веселяй ли?
Но напротив, им должно быть ревнивым взаимно;
Быть снедаемым мрачною Завистью вся́к-день и-вся́к час,
670 Также волнуемым быть: Честолюбием, Высокоме́рством,
Страхом, Любостяжа́нием, и Сребролюбием зельным,
Не могущими знать просты́х Веселий и-чи́стых,
Те́м-что они Рабы толь многим нуждам и-ло́жным,
От которых дают своему зависеть Блаженству.»
675 «Так, продолжал Адоа́м, — говорят те-разу́мныи Люди,
Мудрости всей навыкшии зря на-просту́ю Природу.
Очень мерзятся они всем нашим учтивством повсюдным;
Да и должно призна́ть, что Людскость оных велика,
А велика она́ по-свое́й Простоте вселюбезной.
680 Все совокупно, Земель не-деля́ своих, пребывают;
Каждо Семейство правимо там есть Собственным Главным,
Кой тому есть Царь, и есть он истинный суще.
Всяк в Домочадстве Отец имеет вла́сть-всю и-пра́во,
Всех наказать своих Детей, по ра́внуж и-Вну́ков,
685 Кои творят иль злые дела́, поступают иль-ху́до;
Не показни́т же их-пре́жде, всего Родства́ без-сове́та.
Ка́зни такие почти никогда не-случа́ются тамо:

[250]

Ибо невинность нравов, верность, до́лжна покорность,
Бегство от-все́х и-поро́ков в земле́-той витают блаженной.
690 Кажется, что ушедша от-До́льних-нас Фе́мида[17] к Горьним,
Ка́к-то Стихи поют, здесь-еще́ меж-Людьми́ пребывает.
Нужды им-не́т в Судиях, длятого́ что собственна Совесть
Каждого судит в них обвиняя, иль оправдая.
Все Имения общи у-ни́х: Плоды древоносны,
695 Разныи злаки из-не́др земных прозябающи, также
Стад многородных млеко, Богатство их-то́ль изобильно,
Что толико Люд-тре́звый, избыточный, мерный, воздержный,
Не имеет потребы, делить между́-то собою.
Каждо Семейство, в округ обходя ту красную Землю,
700 С ме́ста на-ме́сто другое Шатерный До́м-свой преносит,
По́сле как все истощи́т-там Плоды, и вытравит Пасствы.
Так не-име́ют друг-с-дру́гом Поместных Ссор и-Стяза́ний;
Да и-любо́вь их братска вобще, несмущаема браньми.
Точно едино в них Отсечение тще́тна Богатства,
705 Также и-ле́стных сласте́й и-уте́х, сей Мир сохраняет,

[251]

И Союзство сие, и Дружество, купно и-Во́льность:
Ибо они все Во́льны, по се́й же Свободе и-ра́вны.
Нет меж ними отнюд никакие другие отмены,
Токмо котора Искусством в Старших мудрых бывает,
710 В неких или Благоумием Младших, но чрезвычайным,
Кое равняется тех Добродетели всей Престарелых.
Ложный Подлог, Насилие нагло, Клятвопресту́пство,
Тяжбы, Распри, Войны́, и Битвы не возглашают
Криком свирепым, ярым, и-во́плем преядови́тым
715 В сей повсюду Стране, толико любимой Богами.
Кровь Человеча сея Земли́ никогда обагряла:
Чуть когда на-неё́ истекающа Агнчая зрится.
Как сказу́ется им о-Война́х кроволитных и-Бра́нех,
И о-Побе́дах быстрых, Держав о-Паде́нии громком,
720 Что всё видимо есть у-други́х пресловутых Народов;
То не могут они совершенно тому надивиться.
Как, говорят, Человеки не-су́ть ли смертны довольно,
И без смерти себе взаимно даемые скоро?
Жизнь толь краткая, кажетсяль им долга́ в преизбыток?
725 Су́ть ли они на-земле́ для-того́, да-друг-дру́га терзают?

[252]

И да-друго́го каждый соделать стремится Злосчастна?
Впрочем отнюд Наро́ды-все в Ве́тике не понимают,
Что у нас удивляются толь Победителям оным,
Кои себе великие Царства войной покаряют.
730 Что за-безу́мство, твердят, свое в том ставить блаженство,
Чтоб верьховным Прави́телем быть у-други́х Человеков,
Кое Правительство толь трудов преисполнено многих,
Ежели Править разумно, изрядно, и правосудно!
Но почто́ж и-хоте́ть, чтоб править теми насильно?
735 Мудрый всяк Человек на сие́ отважиться может,
Да Предержавствует в Людех послушных, Богами врученных,
Просят иль-ко́и его, да будет Оте́ц-им и-Па́стырь.
Но Самодержствовать над Людьми проти́ву-их воли;
То быть-пребе́дну весьма, за име́ние ложные Че́сти,
740 Что их де́ржит в Неволе он и в Рабстве преподлом.
Всяк Победитель, есть Человек, которого Боги
В гневе своем посылают на-ро́д Человеческий смертный;
Царства опустоша́ть, разносить Страх, Ужас повсюду,
Бедность, Отчаяний зло, и-соделать толико Рабами,
745 Есть Человеков вольных колико своей по-приро́де.
Ищущий Славы себе, её не-дово́льноль находит
В мудром того Руководстве, что-Бо́ги ему даровали?

[253]

Мни́т ли, что-и́нако он приобресть не-возмо́жет хвалений,
Токмо как-ста́в нагл, несправедли́в, надменен, и-хи́щлив,
750 И мучителен также Тиран Свои́м и-Окре́стным?
Брань и-войну́ начинать единственно токно(?токмо) достоит,
На оборону своей отъемлемой Вольности сильно.
О блажен, Треблажен, не раб который другому,
И в себе не-име́ет сего Честолюбия глу́па,
755 Да другий рабом ему из-Свобо́днаго будет!
Все Победители нам велеславно толь разглашенны,
Суть подобны оным Рекам, из-брего́в исходящим,
Кои, как-зри́шь на них, являются очень велики;
Но потопляют они вконец Поля́ плодоносны,
760 Вместо того, чтоб им напоить те надобно было.»
Так когда Адоа́м описал ту Ве́тику кра́сну,
То Тилемах услажденный, еще различны вопросы
Оному же предлагал, в Любопытстве своем превеликом.
«Сии Народы, его вопрошал он, — Вина пиют ли?»
765 «Нечего пи́ть-им от-Вин, предприял Адоа́м отвещая, —
Ибо Вина́ источать они всегда не-хоте́ли.
В Гро́здии впрочем у-ни́х Виноградном нет недостатка:
Нет земли́ изобильней на-Со́к тех Ягод сладчайших.
Но за-дово́льно приемлют их-ку́шать токмо от Ки́стей,
770 Как и-другии плоды с Древес. Вина́ж опасаясь

[254]

Так говорят, что-оно́ есть Тлитель рода Людского.
Всяко Вино есть некий яд, приводящий в безумство:
То не-мертви́т человека, в Скота его превращает.
Здравие можно и-Си́лы соблюсть без-Вина́ Земнородным,
775 А от-Вина́ теряют то, и-теря́ют Нескверность.»
Тут Тилемах вопросил еще: «мне-жела́ется ведать,
Брачны Супружества их по-каки́м законам бывают?»
«Каждому в них, отвещал Адоа́м, — иметь не-возмо́жно
Больше едины Жены, хранимы по-са́му Кончину.
780 Честь Муже́й от верности их зависит к Супругам
Столькож, зависит сколько Честь в Странах инородных,
Жен к Мужа́м от верности, и беспорочия сро́га;
Рода толь-Че́стного нет, ни любяща чистыи Нравы.
Женский там-По́л прекрасен весьма и-зело́ миловиден;
785 Но все про́сты они, и скро́мны, и трудолюбны
Бра́ки-суть мирны там, плодородны, притом не-зазо́рны:
Муж и-Жена́ как-оди́н Человек есть в теле сугубом.
Муж и-Жена́ разделяют купно радение к Дому;
Муж управляет дела́, которы вне-До́му бывают,
790 А Жена печется о-всё́м, что в Доме потребно.
Мужу Помощница та, и токмо ему угождает,
Всю Надежду его на-себя́ приводит едину,

[255]

И веселит не толь Красо́й, коль доброй Поступкой.
Истинна Сладость Сожительства их пребывает до-сме́рти!
795 Трезвость, Воздержность, и-все́м Целомудрие общее Людям,
Им подают долголетную Жизнь, и-без-вся́ких болезней.
Лет Старики есть по́-сту, и-по́ сту по дватцати лет,
Кои бо́дры еще, и сил в ядрености крепкой.»
«Зна́ть бы хотел, приложил Тилемах, — наконец то-еди́но,
800 Как от-Войны́ убегают они с Соседними роды?»
«Их Естество, сказал Адоа́м, — отделило от-про́чих,
С сторону Морем, с другую высокими Го́ры на-Се́вер.
Впрочем, Окрестныи все почита́ют-их за Добродетель:
Часто Народы, не-мо́гши между собой согласиться,
805 Емлют в Судей их распрям свои́м, и им поверяют
Зе́мли и-Гра́ды свои, о-кото́рых Стязание и́дет.
И как кроткий сей Ро́д никому не-соде́лал обиды;
То и-никто́ не-име́ет на-ни́х Недоверия в мысли.
Все смеются они, о-Царя́х-им когда говорится,
810 Кои свои́м Областя́м разверстать Пределов не-мо́гут.
Есть ли страх, говорят, чтоб Людям земли́ не-доста́ло?
Бу́деть-им больше всегда, ту нежель возмогут возделать.
Вольных Земель и-пустых понеже находится много;

[256]

То защищать от-Сосе́дей мы и-свои́х не-восхо́щем,
815 Ежели станут они отнимать их-себе на-жили́ще.
В Ве́тицких оных всех Обывателях нет всеконечно
Гордости, ни Вышемерия, и ни Верности злые,
Зависти, и ктомуж, расшири́ть бы Владычество болей.
Та́к-то Соседи от-ни́х себе ничего не-боя́тся;
820 Да и-не-ча́ют, чтоб-и́м Соседи страшныж могли быть:
Та и-причи́на, что-и́х в Спокойствии те оставляют.
Ки́нул бы се́й-род места́, иль Смерть предызбра́л бы он-па́че,
Нежель чтоб восхотел когда подвергнуться Рабству:
Равный его покори́ть-труд, емуж покарять Инородных.
825 Трудность взаимна сия и-вина́-есть глубокого Мира
Как меж ними самими, так и-Соседями оных.»
Речь окончал Адоам, повествуя способ, которым
Торг Финикиане в Ве́тике свой отправляли и-Ку́плю.
«Сии Народы, он говорил, — превесьма удивились,
830 Как усмотрили по-Мо́рю пловущих Людей Чужестранных,
Шедших к ним от Стран и-Земе́ль отдаленных толико.
Дали они создать нам Град на острове Га́дис[18].

[257]

Приняли ласково нас, и с нами всем поделялись,
Что у-себя́ имели, отнюд же платы не-е́мля.
835 Све́рьх же того, и дать восхотели всю-да́ром ту-Во́лну,
Коя от-и́х потреб домашних останется лишня,
Подлинно, дар прислали они сей нам пребогатый:
Ибо охо́та-их в том, чтоб-дава́ть излишнее Странным.
Что ж до-Рудни́ц; то-их-о́тдали нам без трудности всяки:
840 Им не надобны те всегда и-совсе́м бесполезны.
Мнилось им-все́м, что Люди такии весьма нерассудны,
Кои с толиким трудом и бедствием в недрах Земленных
Ищут того, что-не-мо́жет их ни-блаже́нных соделать,
Ни удовольствовать истинны нужды их и-потре́бы.
845 Вы сея Земли́, говорили нам, не-копа́йте.
Толь в глубину; взрывать довольствуйтесь токмо браздами:
Вам она́ и-пода́ст достоверно Благо прямое,
Кое вас препитает во-всё́ продолжение жизни.
Вас она́ угобзи́т[19] изобильно Плодами такими,
850 Кои всего и-Сребра́ и Злата дражае и-лу́чше,
Те́м-что желательно Злато есть и-Сребро́ Человекам,
Токмо да-и́ми промыслят Пи́щу себе покупая,
Их бы которой мощи́ содержать в жизнь смертную цело.

[258]

Часто хотели мы научить их плавать по-Мо́рю,
855 И Людей их Юных от-ни́х вывозить в Финикию:
Но не-хоте́ли и-слышать они, да-их-Де́ти навыкнут
Точно жить-та́к, как мы, и-в-подо́бных обратностях нашим.
Дети нам, говорили они, науча́тся конечно
Нужды иметь во все́х-тех вещах, вам нужны которы.
860 Их восхотят те-име́ть; посему Добродетель оставят,
Их да-полу́чат себе худыми Досужствами всеми.
Будут подобны сему, кой-име́ет добрые но́ги,
А отвыкший ходить, привыкает к нужде всегдашной
Быть другими носи́м, как-лежа́щий в не́мощи тяжкой.
865 Плытию хоть в Кораблях они удивляются зельно,
Хитрости ради в Искусстве сем; но-прито́м утверждают,
Что Искусство сие погибельно есть, коль-ни-хи́тро.
Если те-Лю́ди, они говорят, имеют Довольство
У себя в Земле всего, что нужно для Жи́зни;
870 То чегож искать в другую плавают с Страхом?
Есть довольно что Естеству, то им не-дово́льноль?
Всяко достойны они потоплений, как-и́щущи Смерти
В обурева́ниях грозных весьма и в безднах пучинных,
На удовольствие токмо в Купцах Сребролюбия гну́сна,

[259]

875 И на прелесть страстя́м во всех других Человеках.»
Радостно слышал сие Тилемах всё у Адоа́ма,
И веселился, что-е́сть Народ еще во-Вселе́нной,
Кой, по-Приро́де правой, был-то́ль благонравен и-сча́стлив.
О! коль Нравы те удаленны от-су́етных Нравов
880 И честолюбных, в Людех мнящихся Мудрых всех-вышше!
Толь испорчены мы, что-едва́ и можем поверить,
Чтоб Простоте Естественной сей быть истинной точно.
Мы почитаем сих Народов Нравы такии
За украше́нную Баснь; но-счита́ть им надобно наши
885 Собственны, за Чудобра́зие преразвраще́нно смешно́е,
Да не-реку́ за-Престу́пство Законов Земных и-Небе́сных:
Скаредство, Зло́сть-в-них; от-ни́х Стыд-и-Пра́вда, отбегла и-Ве́рность;
А на-сих-ме́сто прильнули к ним-Лжи́, и-Обма́ны, и Ко́вы[20]
И Насилия наглы, Любовь и-к-Коры́сти злодейска.
890 Ищется всё в рудокопствах Богатство, Алканий подгнета:
Се и вредно Железо, и-вре́дней Злато желе́за
Выникли; вы́никши Брань, обои́м-сим Крушце́м[21] ратоборна,
Уж кровавой рукой остробо́йны Оружия машет.

[260]

Всяк Хищеньми живет: ни Гость безопасен от-Го́стя,
895 Ни от Зятя и-Те́сть, да-в-любви́-суть и-Бра́тия редко;
Гибель куе́т Муж-Жене́, Супруга шие́т же Супругу;
Матчихи яд составляют постылым Пасынкам лютый;
Ску́ча Отце́м-Сын, ему до срока пожить дать-не-хо́чет.
Пала Любы́ и-Усе́рдность! валяется Жалость попранна!
900 Толь обагре́нну землю Убийством, смердящуюж Кривдой,
Дева, Богинь Правосудна, оставила вечно Астре́я[22].

КОНЕЦ ОСМЫЯ КНИГИ

Примечания

править
  1. Волнуема.
  2. Греки.
  3. Умертвить.
  4. Беркут.
  5. Цербер Пес.
  6. Плутон.
  7. Бетика.
  8. Гвадалквивир.
  9. Плотины.
  10. Лавр.
  11. Граната.
  12. Жасмин.
  13. Монета.
  14. К Архитектуре.
  15. Тонкии травчетыи поло́тна.
  16. Земчуг.
  17. Богиня Правды: Здесь положена́ за Астрею.
  18. Кадикс.
  19. Даст изобилие.
  20. Коварничества.
  21. Металл.
  22. Богиня Правды.