Въ Патріаршемъ спискѣ нѣтъ сего заглавія; а оставлено для онаго мѣсто, съ полстраницы: вѣроятно хотѣли написать что нибудь фигурное, киноварью. Въ спискахъ Р. К. и Э. послѣ словъ: огима нашима, прибавлено: „сіе сокращеніе вмѣщаючи, елико возмогохъ, написахъ прилежно, ради стуженія: много бо кратъ ото многихъ“ слѣдуетъ текстъ. Въ спискѣ Б. сказано то же самое, что на выходномъ листѣ: Ковчегъ Русской правды и прочее (см. выше статью о спискахъ Курбскаго). Заглавіе, употребленное мною, заимствовано изъ моего собственнаго списка.
Авторъ, безъ сомнѣнія, намѣкаетъ на Греческую Царевну Софію, супругу Іоанна III, и Польскую Княжну Елену Глинскую, супругу Василія Іоанновича. Софія, по словамъ Герберштейна, была весьма коварна и честолюбива: она убѣдила Іоанна III устранить внука его Димитрія отъ престола, и возвести на оный сына ея, Василія. „Сія Гречанка, говоритъ Герберштейнъ, также не хотѣла, чтобы супругъ ея встрѣчалъ униженно Пословъ Ординскихъ, и ежедневно твердила, что она вышла за раба Татарскаго.“ (Rerum Moscov. Commentarii. Basileæ, 1571; p. 9. 11). Елена, по словамъ того же Автора, управляя по смерти супруга престоломъ, вмѣстѣ съ любимцемъ своимъ Бояриномъ Овчиною, уморила въ темницѣ братьевъ своего мужа, даже погубила и роднаго дядю своего, Князя Михаила Глинскаго, за смѣлые упреки въ слабости ея къ Овчинѣ-Оболенскому; наконецъ и сама погибла отъ яда.“ (Rer. Moscov. Comm. 26). — Наши Лѣтописи не во всемъ подтверждаютъ сіи извѣстія; да и самъ Герберштейнъ писалъ по слухамъ: Софія умерла за 14 лѣтъ до перваго пріѣзда его въ Россію; а Елена начала управлять Государствомъ чрезъ 8 лѣтъ послѣ втораго путешествія его.
Карамзинъ, сообразивъ дѣла Василія Іоанновича, выводитъ слѣдующее заключеніе о характерѣ его: „Василій, говоритъ онъ, былъ не Геніемъ, но добрымъ Правителемъ; любилъ Государство болѣе собственнаго великаго имени, и въ семъ отношеніи достоинъ истинной, вѣчной хвалы, которую не многіе Вѣнценосцы заслуживаютъ. Рожденный въ вѣкъ еще грубый и въ Самодержавіи новомъ, для коего строгость необходима, онъ по своему характеру искалъ средины между жестокостію ужасною и слабостію вредною; наказывалъ Вельможъ, и самыхъ ближнихъ, но часто „и миловалъ, забывалъ вины.“ (Истор. Государ. Росс. VII. 174. 175). Въ какихъ же злыхъ и сопротивъ закона Божія дѣлахъ обвиняетъ сего Государя Курбскій? Онъ обвиняетъ его, какъ видно изъ послѣдующихъ словъ: 1. въ злополучіи внука Іоаннова Димитрія; 2. въ разводѣ съ Соломоніею; 3. въ гоненіи Максима Грека; 4. въ смерти многихъ Бояръ.
Соломонія, дочь Юрія Константиновича Сабурова, одного изъ потомковъ выходца Ординскаго, Мурзы Чета, отъ коего велъ свой родъ и Борисъ Годуновъ, сочеталась бракомъ съ Василіемъ Іоанновичемъ въ Сентябрѣ мѣсяцѣ 1505 года; Герберштейнъ пишетъ, что Князь выбралъ ее изъ 1500 благородныхъ дѣвицъ (Rerum. Mosc. Comment. 25). Одно только безплодіе, говоритъ Іовій, помрачало рѣдкія добродѣтели сей Княгини (De legat. Basilii, 171). Бывъ 20 лѣтъ супругомъ, Василій не имѣлъ дѣтей: онъ думалъ думу съ Боярами и, по выраженію одной изъ нашихъ Лѣтописей, съ плачемъ говорилъ имъ: „Кому по мнѣ царствовати на Русской землѣ, во всѣхъ городѣхъ моихъ и въ предѣлахъ? Братіи ли дамъ? ино братья своихъ „удѣловъ не умѣютъ устроивати.—Бояре отвѣчали: Государь! неплодную смоковницу посѣкаютъ и измещутъ „изъ винограда“ (Истор. Государ. Росс. VII, пр. 276). Люди благочестивые не одобряли развода, тѣмъ болѣе, что Государство не оставалось безъ наслѣдника; но Василій, успокоенный въ совѣсти Митрополитомъ Даніиломъ, расторгнулъ узы брака, и повелѣлъ заключить Соломонію въ монастырь Суздальскій. Герберштейнъ, пріѣзжавшій въ Россію въ томъ же году (въ 1526), когда постригли Соломонію, разсказываетъ слѣдующія обстоятельства: „Митрополитъ, обрѣзавъ волосы плачущей и стонущей Соломоніи, подалъ ей кукуль: она схватила его, бросила на землю и начала топтать ногами. Иванъ Шигона, одинъ изъ первыхъ Сановниковъ, раздраженный такимъ поступкомъ, не только поносилъ ее, но и билъ лозою, говоря: какъ смѣешь противиться волѣ Государя, и не исполнять его приказанія? А ты какъ смѣешь битъ меня? воскликнула Соломонія. Именемъ Великаго Князя, отвѣчалъ Шигона. Тутъ, съ разтерзанною душею, она торжественно предъ всѣми обявила, что ее постригаютъ насильно, и Бога призывала мстителемъ оскорбленія. Соломонію заключили въ монастырь, а Великій Князь женился на Еленѣ, дочери Князя Василія Глинскаго Слѣпаго, уже умершаго, брата Михаила Глинскаго, бывшаго тогда въ плѣну въ Россіи. Лишь только совершился сей бракъ, распространилась молва, что Соломонія беременна, и скоро должна родить; двѣ знатныя женщины подтвердили этотъ слухъ: одна была женою Казначея Георгія, а другая за Постельничимъ Яковомъ Мазуромъ; онѣ слышали отъ самой Соломоніи, что она беременна и близка къ родамъ. Встревоженный Князь прогналъ ту и другую; жену же Георгіеву приказалъ высѣчь за то, что она не увѣдомила его заранѣе. А для изслѣдованія дѣла, послалъ въ Монастырь, гдѣ содержалась Соломонія, Совѣтника своего Ѳеодорика Рака и Секретаря Потата, съ повелѣніемъ развѣдать истину. „Нѣкоторые увѣряли насъ въ Москвѣ съ клятвою, что Соломонія родила сына Георгія, но никому не хотѣла показать его и говорила, какъ разсказываютъ, посланнымъ къ ней для открытія истины, что глаза ихъ недостойны видѣть сего младенца, что онъ вступитъ на престолъ и отмститъ за свою мать; иные же рѣшительно опровергали такой слухъ. И потому дѣло остается нерѣшеннымъ.“ (Rerum. Moscov. Comment. 25—26).[1] Соломонія, въ Инокиняхъ Софія, скончалася 18 Декабря 1542 года; иночествовала 17 лѣтъ; погребена въ Покровскомъ Дѣвичьемъ монастырѣ, въ Суздалѣ. Въ Государственномъ Московскомъ Архивѣ есть грамота Великаго Князя Василія Іоанновича, отъ 19 Сентября 1526 года, коею онъ „жалуетъ Старицу Софію въ Суздалѣ своимъ селомъ Вышеславскимъ:“ вѣроятно, что сія Старица есть бывшая Великая Княгиня Соломонія, какъ догадывается Карамзинъ. (Истор. Государ. Росс. VII пр. 280).
Инокъ Вассіанъ произходилъ отъ славнаго Гедимина, завоевателя Литовскаго; сынъ Гедиминовъ, Наримундъ, принялъ Христіанскую вѣру, получилъ въ 1333 году отъ Новгородцевъ въ отчину и дѣдину, съ правомъ наслѣдственнымъ воинской и судебной власти, Ладогу, Орѣховъ, Кексгольмъ, всю землю Корельскую и половину Копорья; сей удѣлъ достался въ 1384 сыну Наримундову Патрикію, который въ 1408 году поступилъ въ службу Великому Князю Василію Димитріевичу. Юрій Патрикіевичъ, женатый на дочери Василія Княжнѣ Аннѣ, былъ главнымъ Воеводою при Василіи Темномъ; а Иванъ Юрьевичъ Патрикеевъ былъ знатнѣйшимъ Бояриномъ Іоанна III; но въ 1499 за усердіе къ юному внуку Великаго Князя, Димитрію, навлекъ на себя опалу и постригся въ Монахи; въ то же время и по тому же случаю, сынъ его Василій Ивановичъ Косой, ознаменовавшій себя доблестью воинскою подъ начальствомъ двоюроднаго брата своего Даніила Щени, принялъ также схиму, съ именемъ Вассіана, и удалился въ пустыню на безмолвное житіе. Великій Князь Василій Іоанновичъ вызвалъ его изъ пустыни въ Московскій Симоновъ монастырь, гдѣ онъ и жилъ, до несчастія Соломоніи, получая все содержаніе отъ Двора Великокняжескаго. Здѣсь онъ написалъ любопытное разсужденіе, хранящееся въ рукописи въ Новгородской Софійской библіотекѣ , объ Отчинахъ монастырскихъ, и укорялъ монашествующихъ въ нѣгѣ, роскоши, лѣности. Зиновій, ученикъ Максима Грека, Монахъ Новгородскій, старался доказать несправедливость упрековъ Инока-Князя Вассіана, говоритъ въ одномъ изъ своихъ посланій слѣдующее: „Вассіанъ первѣе изволи пустынное житіе жити; послѣди же волею Великаго Князя въ монастырѣ Симоновѣ живяше; но не изволи же Вассіанъ брашна Симоновскаго ясти, хлѣба ржанаго и варенія, іже отъ листвія капустнаго и отъ стеблія свекольнаго, и каши застроенныя ово сокомъ избойнымъ (масломъ коноплянымъ?), овожъ млекомъ творящимъ скорое изсученіе, и млека промзглаго и пива, чистительнаго желудку, монастырскаго не пріяше, яко сіе брашно и пиво монастырь отъ деревень имать: сего ради монастырскаго брашна и пива Вассіянъ не яде и не піяше. Яде же Мнихъ-Князь Вассіанъ приносимое ему брашно отъ трапезы Великаго Князя: хлѣбы чисты, пшеничны, крупичаты и прочая брашна, заслажаемая и многопестротнѣ застрояемая, вся, яже обычнѣ на трапезу Великаго Князя приносятся, яже отъ рыбъ и масла и млека и яицъ; и благоговѣйный Мнихъ Вассіанъ Князь разнствова въ брашнѣ отъ Симонова монастыря, ради стяжанія двою тысящу вытей: тако бо слышалъ древле, яко Симоново 2,000 вытей имать; не разнствоваше же Вассіанъ въ брашнѣ отъ… Великаго Князя, имѣющаго тмы тмамъ вытей… Піяшежъ нестяжатель сей романію, бастръ, мушкатель, ренское бѣлое вино.“ (Истор. Рос. Іерарх. II. XXIX и Древн. Рос. Вивл. XVII. 192. 194). Вассіанъ былъ заключенъ въ Іосифовѣ Волоколамскомъ монастырѣ.
Авторъ разумѣетъ преподобнаго Антонія, знаменитаго святостію пустынника, умершаго въ 358 году по Р. X. См. Четьи Минеи, 17 Января.
Герберштейнъ пишетъ о Курбскомъ сдѣдующее: „Семенъ Ѳедоровичъ, прозванный Курбскимъ отъ отчины своей Курбы, изъ поколѣнія Князей Ярославскихъ, мужъ престарѣлый, рѣдкою умѣренностію и строгостію жизни отъ самой юности соблюдаемою, совершенно истощилъ свои силы: мяса не ѣлъ онъ нѣсколько лѣтъ, даже рыбу употреблялъ только по воскресеньямъ, вторникамъ и субботамъ; по понедѣльникамъ же, средамъ и пятницамъ постился. Великій Князь нѣкогда посылалъ его съ войскомъ главнымъ Воеводою въ Пермь и Югру, для покоренія народовъ отдаленныхъ. По причинѣ глубокихъ снѣговъ, Курбскій совершилъ большую часть пути пѣшкомъ; по растаяніи же оныхъ, плылъ на судахъ и перешелъ гору Печерскую.“ (Rer. Moscov. Com. 76). „Когда я пріѣзжалъ въ Москву, продолжаетъ Герберштейнъ, Курбскій былъ еще живъ, и разсказывалъ мнѣ, что 17 дней онъ взбирался на горы Рифейскія или Гипперборейскія, покрытыя вѣчными снѣгами, и никакъ не могъ перейти чрезъ вершину оныхъ, столпомъ именуемую (Rerum Moscov. Comm. 84).“
Курбскій посланъ былъ Іоанномъ III для покоренія Вогуличей и Югры въ 1499 году; предводительствуя 5,000 Устюжанъ, Вятчанъ, Двинянъ, Курбскій и товарищи его, Петръ Ушатовъ и Заболоцкій-Бражникъ, плыли разными рѣками до Печоры, заложили на берегу ея крѣпость и отправились частію на лыжахъ, частію на оленяхъ и собакахъ, къ берегамъ Оби; прошли до 5000 верстъ; взяли до 40 городовъ и обязавъ Вогуличей и Югорцевъ клятвою въ вѣрности, благополучно возвратились въ Москву. (Ист. Гос. Рос. VI. 287).
Въ спискахъ П. и Б. извѣстіе о Герберштейнѣ перемѣшано такимъ образомъ:… „Русская земля вѣдома; той Герберштенъ приходилъ два кратъ къ Москвѣ“ и прочее до словъ: „сего достохвальнаго дѣла до конца исправити.“ Потомъ: „но и Герберштенъ, нарочитый мужъ Цесарскій и великій посолъ на Москвѣ былъ“ и проч. до словъ „въ Медіоланѣ славномъ градѣ будучи написалъ.“ Въ текстѣ я слѣдовалъ Эрмитажному. Баронъ Герберштейнъ (Sigmund Freyherr zu Herberstein, Neyperg un Gettenhag, 1486—1566), былъ родомъ Славянинъ; образовавъ свои дарованія въ Высшемъ Вѣнскомъ училищѣ, онъ посвятилъ всю жизнь свою на службу Императору Нѣмецкому; восемь лѣтъ участвовалъ въ походахъ противъ Венеціанъ, не разъ отличался мужествомъ и благоразуміемъ, возведенъ былъ въ достоинство Рыцаря, и въ 1516 году получилъ отъ Императора Римскаго Максимиліана I важное порученіе примирить Короля Датскаго, славнаго злодѣйствами Христіерна II, съ его супругою Изабеллою, сестрою Карла V. Герберштейнъ употребилъ все искусство, чтобы оправдать довѣренность Императора: смѣло сказалъ свирѣпому Христіерну, что поступки его съ Изабеллою несправедливы, безчестны, обидны для всего Императорскаго дома, и хотя не успѣлъ въ своемъ посольствѣ, (ибо Король не могъ разстаться съ Голландкою Дивике); однакожь Максимиліанъ былъ такъ доволенъ твердостію и благоразуміемъ Посла, что безпрестанно давалъ ему новыя порученія одно другаго важнѣе: Герберштейнъ не имѣлъ почти минуты свободной и до конца своей жизни (1566) неутомимо странствовалъ по Европѣ. Въ 1517 году Максимиліанъ отправилъ его Посломъ къ Королю Польскому Сигизмунду и Великому Князю Московскому Василію Іоанновичу: перваго онъ долженъ былъ склонить къ брачному союзу съ дочерью Герцога Іоанна Сфорцы, Императорскою внучкою, а втораго убѣдить къ заключенію мира съ Сигизмундомъ. Сватовство было удачно: Король охотно согласился исполнить желаніе Максимиліана; но мирные переговоры съ Московскимъ Дворомъ были безуспѣшны: ни тонкостію ума, ни краснорѣчивыми доказательствами изъ Древней и Новой Исторіи, Герберштейнъ не могъ побѣдить непреклонности нашихъ Бояръ и неумѣренныхъ требованій Пословъ Литовскихъ. Впрочемъ онъ заслужилъ особенное уваженіе Великаго Князя, который часто угощалъ его роскошными обѣдами, забавлялъ соколиною охотою и бесѣдовалъ съ нимъ о разныхъ предметахъ. Проживъ въ Москвѣ около 8 мѣсяцевъ, Герберштейнъ возвратился къ Максимиліану, съ богатымъ запасомъ свѣденій о Россіи, дотолѣ едва извѣстной, и то по одной суровости климата, по мнимому варварству ея обитателей. Императоръ слушалъ разсказы умнаго Посла о нашемъ отечествѣ нерѣдко до самой глубокой ночи.
По смерти Максимиліана, Герберштейнъ долженъ былъ ѣхать въ Испанію, къ новому Императору Карлу V, въ званіи Депутата области Штейермарской; Карлъ посылалъ его съ разными порученіями въ Голландію, Богемію, Венгрію и ко многимъ дворамъ Нѣмецкихъ владѣтелей.
Въ 1526 году Герберштейнъ снова прибылъ въ Россію съ Цесарскимъ Посломъ, Графомъ Леонгардомъ Нугаролемъ, чтобы изъявить Великому Князю признательность Ерцгерцога Фердинанда за его привѣтствіе, по случаю избранія Карла V въ Императоры Нѣмецкіе, и чтобы утвердить вѣчный миръ Россіи съ Польшею. Сверхъ того Фердинандъ поручилъ ему собрать какъ можно болѣе свѣденій о нашемъ отечествѣ, въ особенности о Правленіи и Религіи; для сего далъ ему въ руководство сочиненіе Доктора Фабра, который впервые познакомилъ Европу съ нашимъ отечествомъ, издавъ въ 1525 году извѣстіе о Религіи Москвитянъ.
Герберштейнъ, пріѣхавъ къ намъ вторично, жилъ въ Москвѣ не болѣе 8 мѣсяцевъ; но въ столь короткое время успѣлъ разсмотрѣть Россію такъ, что иному и въ 8 лѣтъ не удадось бы собрать достовѣрнѣйшія извѣстія.
По возвращеніи изъ Россіи, неутомимый Посолъ еще нѣсколько разъ путешествовалъ въ Польшѣ, Венгріи, Богеміи; наконецъ совершивъ въ 1541 году труднѣйшій подвигъ своей жизни — благоразуміемъ и краснорѣчіемъ остановивъ быстрое стремленіе побѣдоноснаго Солимана на Имперію Нѣмецкую, онъ успокоился отъ дѣлъ, и въ 1549 году издалъ свои Записки о Государствѣ Московскомъ[2].
Въ семъ сочиненіи Герберштейнъ объясняетъ: 1. Исторію Россіи отъ древнѣйшихъ временъ до Великаго Князя Василія Іоанновича, почерпая извѣстія отчасти изъ Русскихъ Лѣтописей, которыя переводитъ нерѣдко слово въ слово, отчасти изъ преданій изустныхъ, особенно при описаніи дѣлъ Іоанна III и сына его; 2. Характеръ правленія, обряды возшествія на престолъ и коронованіе Великихъ Князей, со многими любопытными подробностями о княженіи Василія; 3. Правила и обряды Грекороссійской церкви; 4. Войско, судъ и расправу, нравы и обычаи, образъ жизни Россіянъ, торговлю и монеты; 5. Описываетъ всѣ области и важнѣйшіе города Русскіе; 6. состояніе Татаръ, Литовцевъ и другихъ сосѣдственныхъ съ Россіею народовъ; 7. въ заключеніе прилагаетъ дневникъ своего двукратнаго путешествія въ Московію.
До изданія Записокъ Герберштейна, въ Европѣ носились столь же невѣрныя и темныя извѣстія о Московской Державѣ, сколь неопредѣлительны въ наше время свѣденія о какомъ нибудь Тибетѣ: сочиненіе Фабра объясняло одну религію; о гражданскомъ устройствѣ, о состояніи народа, о силахъ, источникахъ богатства, о нравахъ и обычаяхъ вовсе ничего не знали — и все это увидѣли въ Запискахъ Герберштейна, который такъ сказать разоблачилъ наше отечество: все, чѣмъ мы отличались отъ прочихъ Европейцевъ, все, что выражало характеръ народа, степень образованности, правила политики внутренней и внѣшней, религія, гражданское состояніе — все сіе было предметомъ его вниманія; на все онъ смотрѣлъ взоромъ наблюдателя умнаго, опытнаго, знатока людей и природы. До половины XVIII столѣтія сочиненіе его было главнымъ источникомъ, изъ коего Европейцы почерпали свѣденія о Россіи; оно драгоцѣнно для насъ и теперь, не взирая на обиліе матеріаловъ отечественныхъ, — драгоцѣнно потому, что поясняетъ темныя мѣста нашихъ Лѣтописей и Законовъ, даетъ вѣрное, удовлетворительное понятіе о внутреннемъ состояніи Россіи въ началѣ XVI вѣка и сообщаетъ важныя свѣденія о достопамятной эпохѣ Русской Исторіи, о правленіи Іоанна III и Василія Іоанновича. Какъ иностранецъ и притомъ иновѣрецъ, Герберштейнъ не могъ не ошибаться; но ошибки его весьма малочисленны: всѣ свои свѣденія онъ почерпалъ или изъ собственныхъ наблюденій, или отъ людей свѣдущихъ и достовѣрныхъ; упреки же и строгіе, не всегда справедливые приговоры о характерѣ народномъ, о разныхъ уставахъ гражданскихъ, о правленіи и религіи не потемняютъ существенныхъ достоинствъ его сочиненія, доказывая только то, что Авторъ былъ иноземецъ, не нашей вѣры, не нашего закона. (Изъ составленнаго мною Обозрѣнія источниковъ Россійской Исторіи).
Сіе краткое, несовершенное извѣстіе о жизни и сочиненіи Герберштейна, доказываетъ, что Курбскій судилъ объ немъ основательно; но нигдѣ я не могъ отыскать свѣденія объ изданіи Медіоланскомъ, на которое онъ ссылается; сколько извѣстно, изданія Герберштейновыхъ Записокъ суть слѣдующія: на Латинскомъ языкѣ: 1549 года въ Вѣнѣ; 1551 въ Базелѣ; 1556 въ Базелѣ; 1557 въ Антверпенѣ; 1560 въ Базелѣ; 1600 во Франкфуртѣ на Майнѣ. Переводы: Италіанскій — 1550 въ Венеціи; Нѣмецкіе: 1557 въ Вѣнѣ; 1563, 1567 въ Базелѣ; 1567 въ Прагѣ; 1576, 1579, 1589 во Франкфуртѣ на Майнѣ; 1795 въ С. Петербургѣ; Богемскій — 1786 въ Прагѣ, неполный.
Подъ именемъ Осифляновъ Авторъ разумѣетъ Иноковъ монастыря Іосифа Волоколамскаго, находящагося въ 18 верстахъ отъ Волоколамска и основаннаго въ 1469 году преподобнымъ Іосифомъ, ученикомъ Пафнутія, Боровскаго Чудотворца, преставившимся въ 1516 году. Сей монастырь, имѣвшій весьма строгій Уставъ, при жизни основателя находился подъ непосредственнымъ вѣденіемъ Великаго Князя и пользовался несудимою грамотою; въ послѣдствіи имѣлъ 11,422 души крестьянъ.
О жизни и сочиненіяхъ Максима Грека, см. ниже примѣч. 54.
Курбскій, зная твердо сочиненія Іоанна Златоуста, неоднократно ссылается на него въ своихъ запискахъ и письмахъ: предлагаю краткое извѣстіе о жизни сего знаменитаго Пастыря.
Іоаннъ родился въ Антіохіи, около 547 года по Р. Х. Воспитанный знаменитымъ Философомъ Либаніемъ, онъ позналъ суету міра, удалился въ пустыню, и жилъ тамъ около 6 лѣтъ, укрощая страсти постомъ и молитвою; но слабость тѣлесная принудила его возвратиться въ семейство; онъ посвятилъ себя Богу и Церкви; вскорѣ слава о краснорѣчіи и добродѣтели Іоанна разнеслась по всей Византійской Имперіи. Его облекли саномъ Архіепископа Царяградскаго. Управляя Церковью съ рѣдкимъ усердіемъ, онъ заслужилъ всеобщее уваженіе: современники свидѣтельствуютъ, что изнѣженные Византійцы оставляли забавы цирка и удовольствія театра, чтобы слушать златыя рѣчи Іоанновы. Восторгъ Грековъ былъ основателенъ: сочиненія его доселѣ служатъ прекраснѣйшимъ памятникомъ Церковнаго витійства; рѣдкій писатель умѣлъ такъ легко и пріятно излагать свои мысли, такъ искусно скрывать помощь Риторики и Философіи, такъ плѣнительно украшать самые обыкновенные предметы разнообразіемъ картинъ и мыслей; главное же — ни одинъ проповѣдникъ не равняется Іоанну въ драматическомъ искусствѣ изображать красоту добродѣтели и мрачность порока.
Но строгіе упреки мірянамъ и Духовенству, Евнухамъ и Министрамъ, даже Придворнымъ дамамъ и самой Императрицѣ Евдокіи, супругѣ Аркадія, вооружили на Іоанна непримиримою ненавистію Царедворцевъ, въ особениости Епископовъ, ненавидѣвшихъ строгаго Златоуста. По старанію Министра Руфина и Императрицы Евдокіи, Соборъ обвинилъ его въ упорствѣ и неповиновеніи, и низложилъ. Народъ, раздраженный такою несправедливостію и испуганный землетрясеніемъ, которое казалось знакомъ Небеснаго гнѣва, неотступно требовалъ возвращенія Пастыря и взволновался; Евдокія должна была уступить: Златоустъ снова возведенъ въ санъ Архіепископа, и весь Царьградъ встрѣтилъ его съ восторгомъ неизъяснимымъ. Іоаннъ снова загремѣлъ противъ порока въ Софійскомъ соборѣ: первое слово его было направлено на Евдокію, которую онъ назвалъ Иродіадою; тутъ приняли иныя мѣры: наканунѣ Пасхи, вооруженною силою его вывезли изъ Константинополя и сослали въ Малую Арменію; тамъ онъ прожилъ три года — славнѣйшіе въ его жизни: ибо отсюда онъ разсылалъ тѣ неподражаемыя посланія, которыя во всѣхъ концахъ Византійской Имперіи читаны были съ восторгомъ и умиленіемъ; враги снова стали преслѣдовать его и хотѣли удалить въ безлюдную пустыню; но онъ умеръ на дорогѣ, въ Команѣ, въ Малой Азіи, 407 года, на 60 году жизни. Потомство признало его невинною жертвою.
Іоаннъ Златоустъ оставилъ многія сочиненія, изъ коихъ замѣчательнѣйшія: толкованія на Евангелія Іоанна, Матѳея, и поученія. Они переведены на всѣ языки Европейскіе: въ Славянскомъ и Русскомъ переводахъ изданы слѣдующія: 1. Лекарство на оспалый умыслъ человѣчій, а особливо на затвердѣлыя сердца людскія, заведенныя свѣтомъ, альбо якими грѣхами, до Ѳеодора Мниха, а въ особѣ его до каждаго человѣка, что въ якомъ кольвекъ есть грѣху, съ приложеніемъ прип концѣ тестамента Василія Царя Греческаго сыну своему Льву Философу; переложено съ Греческаго Доміаномъ Пресвитеромъ. На Славянскомъ и Бѣлорусскомъ языкахъ. Въ Острогѣ, 1607 года, въ 4. — 2. Бесѣды на дѣянія Св. Апостолъ. Переводъ съ Греческаго; (въ числѣ переводившихъ трудился Памва Берында); Кіевъ, 1624 года, въ листъ; 2-е, изданіе съ поправками, Москва 1712; 3-е Москва, 1768. — 3. Бесѣды, сирѣчь толкованіе на 14 посланій Св. Апостола Павла… переложены съ Греческаго Іеромонахомъ Захаріемъ Копыстинскимъ; 2 части; Кіевъ, 1625, въ листъ. 2-е изданіе, съ предисловіемъ Митрополита Стефана Яворскаго, 2 части, Москва, 1709, въ листъ; 5-е изданіе, исправ. 2 части 1765—1766 въ листъ. — 4. Бесѣды на Евангелиста Матѳея; 2 части, Москва, 1664 въ листъ; 2-е изданіе, Москва, 1781 въ листъ. — 5. Евангеліе Св. Апостола и Евангелиста Іоанна Богослова, истолковано Св. Іоанномъ Златоустымъ; переложено съ Елинногреческаго монахомъ Святогорцемъ, Максимомъ Грекомъ и ученикомъ его монахомъ Селиваномъ, въ 1544 году. Москва 1665, въ листъ. Въ семъ изданіи бесѣды 44 45 46 и 47 переведены Андреемъ Курбскимъ. Изданіе 2-е исправленное, Москва 1793 въ листъ. — 6. Маргаритъ, или собраніе поучительныхъ словъ; напеч. повелѣніемъ Князя Константина Острожскаго, въ Острогѣ, 1596, въ листъ; 2-е изданіе Москва, 1642, въ листъ; 3-е Москва, 1698; 4-е Москва, 1764. 5-е Москва, 1776; 6-е Москва, 1803. — 7. Бесѣды на первую Моисееву книгу Бытія; 2 части. Москва 1766, 1767, 1769, и Кіевъ, 1775 въ листъ. — 8. Бесѣды о покаяніи; Москва, 1772; Кіевъ, 1774. Москва 1779; и нѣкоторыя другія.
Въ книгѣ Притчей Соломоновыхъ, глава 12, ст. 10: „Праведникъ милуетъ души скотовъ своихъ: утробы же нечестивыхъ немилостивны.“
Князья Бѣльскіе были потомки Ольгерда; правнукъ его Ѳедоръ Ивановичъ Бѣльскій, имѣвшій удѣлъ въ области Сѣверской, будучи недоволенъ Королемъ Польскимъ Казимиромъ IV, въ 1482 году отдался въ покровительство Іоанна III, оставилъ въ Литвѣ юную супругу на другой день своей женитьбы, ушелъ въ Россію и получилъ отъ Великаго Князя въ отчину городокъ Демонъ, нынѣшній Демьянскъ. Ист. Гос. Рос. VI. 170. Въ 1493 году, подозрѣваемый въ замыслѣ на жизнь Іоаннову, онъ сосланъ былъ въ Галичь; въ послѣдствіи однако пріобрѣлъ снова милость и женился на племянницѣ Великаго Князя, Княжнѣ Рязанской. Сынъ его Иванъ Бѣльскій, о коемъ упомянуто Курбскимъ, съ 1522 возведенный въ санъ Боярина, при Великомъ Князѣ Василіи Іоанновичѣ былъ въ числѣ первыхъ Вельможъ; въ малолѣтство же Іоанна Грознаго, по смерти матери его, правилъ Государствомъ кротко и справедливо; его низвергли въ 1542 Князья Шуйскіе, сослали въ заточеніе на Бѣлоозеро и тамъ убили, по согласію съ Боярами, но безъ вѣдома Іоаннова, какъ именно сказано въ одной изъ нашихъ Лѣтописей. Ист. Гос. Росс. VIII. 71.
Въ Никоновской Лѣтописи сказано, что Іоаннъ, раздраженный своевольствомъ, неправосудіемъ и убійствами своихъ Бояръ, велѣлъ поимать первосовѣтника ихъ, Князя Андрея Шуйскаго и предать псарямъ: псари взяли его и убили; «и отъ тѣхъ мѣстъ начали Бояре отъ Государя страхъ имѣти.“ Это случилось въ 1545 году. (Никон. Лѣт. VII, 42). Іоанну тогда не было и 15 лѣтъ: смерть Шуйскаго нужна была не ему, а Глинскимъ.
Отецъ Іоанна Кубенскаго, Иванъ Семеновичъ женатъ былъ на дочери Андрея Васильевича Князя Углицкаго, брата Іоанна III: сдѣдовательно упоминаемый Авторомъ Іоаннъ Кубенскій былъ троюродный братъ Грозному. Онъ казненъ въ 1545 году, по Царскому повелѣнію, въ слѣдствіе сомнительнаго доноса Ближняго Дьяка Захарова, который обвинялъ его въ лихоимствѣ (Ник. Лѣт. VII. 49). Родъ Кубенскихъ дѣйствительно произходилъ отъ Князей Ярославскихъ, какъ видно изъ Родословной Книги, I. 123. Іоаннъ Кубенскій былъ Бояриномъ съ 1535 года; при отцѣ же Грознаго былъ не Земскимъ Маршалкомъ, какъ говоритъ Авторъ, а Крайчимъ. Послужный списокъ, въ Др. Рос. Вивл. XX. 25 и 28.
Воронцовы, какъ сказано въ родословной росписи ихъ, выѣхали изъ Варягъ; фамилію получили отъ одного изъ предковъ своихъ, Ѳедора Васильевича Воронца, жившаго въ 14 столѣтіи. Авторъ говоритъ, что они были отъ племени Княжатъ Решскихъ: т. е. Имперскихъ (Reichs-Fürsten), употребивъ Польское слово Rzeski. Въ Родословной Книгѣ сказано, что Ѳедоръ, Демидъ и Василій кажнены. II. 16.
Князь Богданъ Александровичъ происходилъ въ прямомъ колѣнѣ отъ 2 Ольгердова сына, Князя Димитрія Трубецкаго; имѣлъ двухъ сыновей Александра и Михайла. Родос. Книга I. 45.
Князья Дорогобужскіе вели свой родъ отъ третьяго сына Великаго Князя Михаила Ярославича Тверскаго, Князя Константина: родъ ихъ пресѣкся при Грозномъ смертью Ивана Ивановича, о коемъ упоминаетъ Курбскій (Родос. Кн. I. 66). Отецъ и дѣдъ его пали подъ стѣнами Казани (въ 1530 и 1552 г.), подвизаясь за отечество.
Князь Иванъ Ѳедоровичъ Овчина Телепневъ-Оболенскій, потомокъ Великаго Князя Михаила Черниговскаго (Род. Кн. I. 217), первый Вельможа и наперсникъ Елены, Іоанновой матери, управлялъ Россіею именемъ сей Государыни около 5 лѣтъ. По смерти Елены, завистливые Бояре, руководимые Княземъ Шуйскимъ, заключили его въ темницу и уморили тамъ голодомъ въ 1538 году. Въ Родословной Книгѣ, согласно съ Курбскимъ, сказано, что „Иванъ Овчина имѣлъ одного сына Ѳеодора, коего казнилъ Царь Іоаннъ Васильевичъ (I. 217);“ но неизвѣстно, когда.
Ниже, при описаніи Казанскаго похода, Курбскій говоритъ, что Царство Казанское состояло изъ Татаръ, Мордвы, Чувашей, Черемисъ, Вотяковъ, Башкирцевъ.
Въ подтвержденіе извѣстія Курбскаго о бѣдственномъ состояніи Россіи до 1547 года, приводимъ слова самого Іоанна, сказанныя имъ на Лобномъ мѣстѣ предъ народомъ, послѣ великаго пожара: „Повелѣ (Іоаннъ) собрати свое Государство изъ городовъ всякаго чина, и въ день недѣльный изыде со кресты на Лобное мѣсто, и совершивъ молебная, нача рѣчь говорити къ Митрополиту: Молю тя, святый Владыко! да будеши помощникъ намъ и любви поборникь. Вѣмъ, блага дѣла и любви жилатель еси. Азъ, Владыко, и самъ ты вѣси, яко азъ остался отца своего четырехъ лѣтъ, а матери своей осьми лѣть. Родители о мнѣ не брегоша; а сильніи мои Бояре и Вельможи о мнѣ нерадѣша и самовластни быша, и сами себѣ саны и чести похитиша моимъ именемъ, имъ же нѣстъ возбраняющаго, и во многія корысти и въ хищенія и въ обиды упражняхуся. Азъ же яко глухъ, и не слышахъ, и не имый во устѣхъ своихъ обличенія, юности ради моея и пустоты. Они же властвоваху… О неправедніи лихоимцы и хищницы и неправедный судъ по себѣ творяще! что нынѣ намъ отвѣтъ даете, иже многія слезы на ся воздвигосте? Азъ же чистъ отъ крове сея. Ожидайте воздаянія своего! И всѣмъ поклонися на всѣ страны и глагола: Людіе Божіи, и намъ дарованніи Богомъ! молю вашу вѣру къ Богу и къ намъ любовь. Нынѣ вашихъ обидъ и разореній и налогъ исправити невозможно, замедленія ради юности моея и пустоты и безпомощства, и неправдъ ради Бояръ моихъ и властей, и безстудства неправеднаго и лихоиманія и сребролюбія. Молю васъ, оставите другъ другу вражды и тяготы свои, развѣ елико чего большаго дѣля не вмѣстно; и въ томъ и въ иныхъ вновь я вамъ, елико вмѣстно намъ, самъ буду судія и оборона, и неправды разоряти, и хищенія возвращати.“ Сія рѣчъ находится въ Степенной Книгѣ Хрущова (Истор. Госуд. Росс. VIII. пр. 182).
Іоаннъ удалился въ село Воробьево.
Вуй или Уй, по-Польски Wuy, Uy, дядя съ матерней стороны. Князь ІОрій Васильевичъ Глинскій, родной дядя Іоанновъ, убитъ яростнымъ народомъ въ церкви Успенія, какъ свидѣтельствуетъ самъ Іоаннъ въ письмѣ къ Курбскому. Въ Лѣтописцѣ Русскомъ, изданномъ Львовымъ, сказано:.. „На пятый день послѣ великаго пожара, черные люди града Москвы отъ великія скорби пожарныя восколебашася, яко уроды, и пришедъ во градъ, и на площади убиша каменіемъ Царя Великаго Князя Болярина, Князя Юрья Васильевича Глинскаго и Дѣтей Боярскихъ многихъ побиша и животъ Княжій разграбиша, рекуще безуміемъ своимъ: яко вашимъ зажиганіемъ дворы наши и животы погорѣли.“ IV. 198.
Къ сожалѣнію мы не знаемъ почти никакихъ подробностей о Сильвестрѣ, который столь удивительно перемѣнилъ Іоанна, и въ послѣдствіи долго управлялъ совѣстію сего Государя, въ блестящую эпоху его царствованія. Молчаніе нашихъ Лѣтописей о неограниченной власти Сильвестра надъ Іоанномъ, могло бы дать поводъ къ сомнѣнію въ словахъ Курбскаго, если бы самъ Іоаннъ не подтвердилъ извѣстія сего Писателя: въ посланіи къ нему, описывая своевольство Бояръ, говоритъ неоднократно, что душею ихъ былъ Попъ Сильвестръ. Сверхъ того, въ Царст. Книгѣ, стран. 342. сказано: „Сильвестръ былъ у Государя въ великомъ жалованьи и совѣтѣ духовномъ и въ думномъ, и бысть яко все мога, и вся его послушаху, и никто же смѣяше ни въ чемъ же противитися ему, ради Царскаго жалованья. Указываше и Митрополиту, и Владыкамъ, и Архимандритамъ, и Игуменомъ, и Чернцемъ, и Попомъ, и Бояромъ, и Приказнымъ людемъ, и Воеводамъ, и Дѣтемъ Боярскимъ и всякимъ людемъ, и спроста рещи, всякія дѣла и власти Святительскія и Царскія правяше, и никто же смѣяше ничтожъ рещи, ни сотворити не по его повелѣнію; и всѣми владѣяше обѣма властьми и Святительскими и Царскими, якожъ Царь и Святитель, точію имени и сѣдалшца не имѣяше, но Поповское имѣяше; но токмо чтимъ добрѣ всѣми и владѣяше всѣмъ съ своими совѣтники.“ Власть Сильвестра продолжалась около 6 лѣтъ, до 1553 года, когда онъ навлекъ на себя подозрѣніе Іоанна, лежавшаго на смертномъ одрѣ, намѣреніемъ возвести на престолъ, въ случаѣ кончины его, двоюроднаго брата Царскаго Владиміра Андреевича; съ тѣхъ поръ и супруга Іоаннова, Анастасія Романовна, не стала оказывать ему прежней пріязни. Бояре же, завидовавшіе власти Сильвестра, старались кознями еще болѣе вооружить на него Государя, и достигли своей цѣли: около 1560 года, Святитель, замѣтивъ къ себѣ холодность Іоанна, удалился отъ Двора и заключился въ одномъ пустынномъ монастырѣ, гдѣ былъ однако не долго: Царскіе шурья оклеветали его въ чародѣйствѣ, погубившемъ Анастасію. Его судили заочно на Соборѣ. Тщетно Сильвестръ требовалъ улики и хотѣлъ предстать на судъ: зложелатели сказали Царю, что хитрый Попъ однимъ взоромъ очаруетъ его. Сильвестръ былъ сосланъ въ обитель Соловецкую, гдѣ и скончался. Послѣ него осталось нѣсколько поученій въ рукописи, изъ коихъ особенно замѣчательно утѣшительное посланіе, писанное имъ около 1556, къ Боярину, Казанскому Намѣстнику Князю Александру Борисовичу Горбатому Шуйскому, хранящееся въ Новгородской Софійской библіотекѣ. Словарь Историч. о бывшихъ въ Россіи Писателяхъ духовнаго чина, изд. 2. II. 204.
Зная мало подробностей о таинственномъ Сильвестрѣ, мы столь же мало знаемъ и объ Адашевѣ; видно только, что отецъ его, Ѳедоръ Григорьевичъ не прежде 1548 года, (когда сынъ уже пользовался довѣренностію Государя), пожалованъ въ Окольничіе, а въ 1553 году, не взирая на упорное сопротивленіе присягнуть младенцу, Іоаннову сыну, возведенъ въ достоинство Боярина. Алексѣй Ѳедоровичъ Адашевъ, который вмѣстѣ съ Сильвестромъ былъ душею благихъ дѣлъ Іоанновыхъ, долго не имѣлъ при Дворѣ значительнаго сана, и только въ 1555 году пожалованъ въ Окольничіе (Древ. Рос. Вив. XX. 40). По извѣстію Курбскаго, дотолѣ онъ былъ только Ложничнмъ Царскимъ[3]. Іоаннъ, перепуганный Сильвестромъ , хотѣлъ заслужить любовь народную, призвалъ Адашева и сказалъ ему: „Алексіе! взялъ я тебя отъ нищихъ и отъ самыхъ молодыхъ дюдей, слышахъ о твоихъ добрыхъ дѣлахъ, и нынѣ взыскахъ тебя выше мѣры твоея, ради помощи души моей; хотя и твоего желанія на сіе нѣтъ, но обаче азъ возжелахъ не токмо тебя, но и иныхъ такихъ, ктобъ печаль мою утолилъ и на люди моя, Богомъ врученные намъ, призрѣлъ. Вручаю тебѣ челобитныя пріимати у бѣдныхъ и обидимыхъ, и назирати ихъ съ разсмотрѣніемъ. Да не убоишися сильныхъ и славныхъ, восхитившихъ чести на ся, и своимъ насиліемъ бѣдныхъ и немощныхъ погубляющихъ; ни (вѣрити) бѣднаго слезамъ дожнымъ и клеветающимъ на богатыхъ, хотящимъ ложными слезами неправедно оболгати и правыми быти; но вся испытно разсмотряти и къ намъ истину приносити, бояся суда Божія.“ (Степенная Книга Хрущова; Истор. Госуд. Росс. VIII. пр. 184). Кромѣ сей важной обязанности, Іоаннъ поручалъ ему дѣла важнѣйшія, дипломатическіе переговоры. Въ 1552 году, Адашевъ посланъ былъ въ Казань, чтобы уговорить Царя ея Шигъ-Алея сойти съ престола; полный успѣхъ увѣнчалъ сіе трудное предпріятіе: Алей оставилъ Царство и пріѣхалъ въ Москву. Въ послѣдствіи, при осадѣ Казани, Адашевъ устроилъ подкопъ и искуснымъ дѣйствіемъ бойницъ много содѣйствовалъ къ покоренію сего города. Съ 1558 года, во время войны Ливонской, онъ велъ неоднократно переговоры съ Послами Магистра Фирстенберга, между тѣмъ, какъ мужественный братъ его Данило Ѳедоровичъ, покорялъ Ливонскіе города; въ 1559 году сильно и краснорѣчиво разсуждалъ съ Послами Датскими. Акты Государственные свидѣтельствуютъ о дѣятельномъ участіи его въ дѣлахъ важнѣйшихъ; самъ же Іоаннъ приписываетъ ему всю славу счастливаго управленія своего: въ посланіи къ Курбскому, разсказывая о прежней неволѣ своей, (о томъ времени, когда покорили Казань и Астрахань, смирили Татаръ Крымскихъ, составили Стоглавъ и Судебникъ, замышляли просвѣтить Россію....), Царь говоритъ, что виною этой неволи былъ собака Адашевъ съ Попомъ Сильвестромъ. По кончинѣ Царицы Анастасіи Романовны, Іоаннъ , чтобы удалить отъ себя Адашева, отправилъ его въ Ливонію, далъ ему сначала санъ Воеводы; но вскорѣ, по нелѣпому доносу объ участіи Адашева въ смерти Царицы, заключилъ его въ Дерптъ: тамъ, мѣсяца чрезъ два, онъ умеръ горячкою. „Мужъ незабвенный въ нашей Исторіи, говоритъ Карамзинъ, краса вѣка и человѣчества: ибо сей знаменитый временщикъ явился вмѣстѣ съ добродѣтелью Царя и погибъ съ нею.“
Слово повѣтренный Авторъ заимствовалъ изъ Польскаго, Powietrzny воздушный, вѣтренный, также заразительный, смертоносный, употребивъ оное въ послѣднемъ смыслѣ.
То есть Митрополита Московскаго, Макарія. Сей Пастыръ, знаменитый ревностію Христіанскою, умомъ просвѣщеннымъ и неутомимымъ любознаніемъ, въ юности занимался живописью, потомъ вступилъ въ монашество и былъ посвященъ въ Архимандриты Можайскаго Лужецкаго монастыря; въ 1526 году возведенъ въ достоинство Архіепископа Новгородскаго, не по избранію Новгородцевъ, а волею Великаго Князя Василія Іоанновича; въ 1542 году, Князья Шуйскіе, управлявшіе тогда престоломъ при малолѣтномъ Іоаннѣ, призвали Макарія въ Москву и дали ему санъ Митрополита Московскаго.
Управляя Новгородскою Епархіею, Макарій весьма усердно старался о распространеніи Христіанской вѣры въ странахъ сѣверныхъ, гдѣ обитали язычники Лопари: ддя сего неоднократно посылалъ проповѣдниковъ и строилъ церкви при рѣкѣ Колѣ и Кандоларской Губѣ. Сверхъ того много заботился объ устройствѣ монастырей, о велелѣпіи храмовъ, о переводѣ книгъ съ Греческаго и Латинскаго языковъ на Славянскій; для чего содержалъ при себѣ толмачей или переводчиковъ. Облеченный достоинствомъ Митрополита Московскаго, онъ короновалъ Іоанна Царскимъ вѣнцомъ, и тогда же сочеталъ его бракомъ съ Анастасіею Романовною. Ревностъ къ благочестію руководствовала и въ Москвѣ всѣми дѣлами Макарія: по его-то совѣту созванъ былъ для исправленія Русскаго Духовенства достопамятный Соборъ, коего дѣяніе извѣстно подъ именемъ Стоглава. Многія посланія и грамоты Макаріевы (См. Царст. Книгу и Древ. Росс. Вивл.) доказываютъ его обширный умъ и образованность. Бывъ Митрополитомъ 22 года, Макарій скончался въ 1564 году. Изъ ученыхъ трудовъ его извѣстны: Великія Четіи Минеи и Степенная Книга. Надъ составленіемъ Четіихъ Миней или Житія Святыхъ, Макарій трудился 12 лѣтъ; это сочиненіе, доселѣ неизданное, писано умно, краснорѣчиво. Степенная Книга, или выборъ изъ Лѣтописей до 1559 года, расположенный на 17 степеней т. е. поколѣній, заключаетъ между прочимъ любопытныя свѣденія объ Іоаннѣ IV. Лучшій списокъ оной, доведенный до 1620 года, хранится въ Александроневской библіотекѣ. (См. выше о спискахъ Курбскаго).
Избранная Рада. На Польскомъ языкѣ Rada значитъ совѣтъ. Ни въ Лѣтописяхъ, ни въ Государственныхъ актахъ не говорится ни слова объ Избранной Радѣ или Думѣ. Тамъ всѣ дѣла приписываются Іоанну, который, впрочемъ въ случаяхъ важнѣйшихъ, всегда совѣтовался съ Митрополитомъ и Боярами.
Изъ Послужнаго списка старинныхъ Чиновниковъ въ Россіи видно, что въ 1547 году возведены въ достоинство Бояръ: Иванъ Ивановичъ Хабаровъ, Григорій Юрьевичъ Захарьинъ, Князь Данило Дмитріевичъ Пронскій, Князь Дмитрій Ѳедоровичъ Палецкій, Князь Ѳедоръ Андреевичъ Курлетевъ, Григорій Васильевичъ Морозовъ, Князь Иванъ Васильевичъ Темкинъ-Ростовскій, Василій Михайловичъ Юрьевъ, Григорій Петровичъ Яковля, Князь Петръ Михайловичъ Щенятевъ, Князь Семенъ Ивановичъ Микулинскій, Князь Ив. Ивановичъ Турунтай Пронскій, Данило Романовъ Юрьевъ, Михайло Яковлевичъ Морозовъ; въ 1550 году: Князь Петръ Ивановичъ Шуйскій, Князь Василій Семеновичъ Серебряный, Иванъ Васильевичъ Шереметевъ; въ 1551: Князь Петръ Семеновичъ Серебряный, Захаръ Петровичъ Яковля, Князь Владиміръ Ивановичъ Воротынскій, Юрій Михайловичъ Воронцовъ; въ 1552: Князь Михайло Яковлевичъ Воротынскій, Семенъ Константиновичъ Заболоцкій, Князь Дмитрій Ивановичъ НѢмой-Оболенскій. Почти каждый изъ сихъ Вельможъ ознаменовалъ себя подвигами доблести: покореніе Казани, Астрахани, пораженіе Татаръ Крымскихъ, завоеваніе Ливоніи было ихъ дѣломъ.
Не знаемъ, такъ ли точно было, какъ разсказываетъ Курбскій; по крайней мѣрѣ всѣ событія первыхъ 12 лѣтъ царствованія Іоаннова, подъ руководствомъ Сильвестра и Адашева (въ чемъ и Царь признается), говорятъ въ пользу Историка: въ 1550 году вышелъ Судебникъ, въ коемъ заключается полная система нашихъ древнихъ законовъ; въ 1551 составлено уложеніе Собора Стоглавнаго, коимъ, между прочими благоразумными мѣрами, положено завести въ Россіи училища; около того же времени наше Правительство просило Карла V прислать въ Россію ремесленниковъ, художниковъ, аптекарей; изданы многія грамоты для лучшаго управленія внутренняго, для устройства военнаго и для обузданія Мѣстничества; въ 1552 покорено Царство Казанское; въ 1554 завоевали Царство Астраханское, и завели торговлю съ Англіею; въ 1558 году Царь Сибирскій обязался платить Россіи дань; около 1560 года покорена почти вся ливонія....
Измаильтянами называли у насъ въ старину безъ различія всѣхъ вообще Магометанъ, коихъ именовали также Агарянами и Сарацынами. Назывались они Измаильтянами, по имени родоначальника своего, Измаила, сына Авраамова; Агарянами, по имени Агари матери Измаиловой, а слово Сарацыны производили у насъ отъ Сарры, у коей Агарь была рабою. Ник. Лѣт. I. 96. На востокѣ Измаильтяне составляли особенную секту, Шіитскаго толка, и признавали родоначальникомъ своимъ Измаила, старшаго сына Имана Джафаръ-ель-Садека, жившаго въ началѣ VIII столѣтія по Р. X. Они долго были весьма сильны, и особенно прославились мужествомъ и грабежами во время Крестовыхъ походовъ.
Послѣ слова: и прочихъ, во всѣхъ спискахъ, кромѣ Патріаршаго, слѣдуетъ такое объясненіе: „Танаисъ по-Римски, а по-Русски Донъ рѣка, яже Европу дѣлитъ со Асіею, яко Космографіи описуютъ въ землемѣрительной Книзѣ; Куала же Измаительскимъ языкомъ глаголется, а по-Славенски Медвѣдица.“ Нѣтъ: рѣчь идетъ о Каялѣ, прославленной пѣвцомъ Игоря (нынѣ Кагальникъ).
Свіяжскъ, нынѣ Уѣздный городъ Казанской Губерніи, въ 32 верстахъ отъ Казани, съ 3,000 жителей; построенъ на возвышенномъ и красивомъ мѣстѣ.
Въ Лѣтописи сказано: „Государь велѣлъ итти на Тулу: съ Коширы Правой Рукѣ Боярину и Воеводѣ Князю Петру Михайловичу Щенятеву, да Воеводѣ Андрею Михайловичу Курбскому; а изъ подъ Ростиславля Боярину Князю Ивану Ивановичу Пронскому, да Князю Дмитрію Ивановичу Хилкову.“ Царств. Книга, 227. Крымскій Ханъ Девлетъ Гирей, устрашенный движеніемъ Щенятева и Курбскаго, бѣжалъ въ степь.
О мѣстоположеніи древней Казани см. ниже Планъ Казани.
Князь Юрій Ивановичъ Пронскій Шемякннъ, по Родословной Книгѣ, происходилъ изъ рода Князей Рязанскнхъ, отъ колѣна Глѣба Ростиславича Рязанскаго. Князь Ѳедоръ Львовъ Троекуровъ былъ изъ поколѣнія Князей Ярославскихъ.
Шигъ-Алей, потомокъ Тохтамыша, въ юностн выѣхалъ изъ Астрахани въ Россію и получилъ отъ Іоанна III городъ Мещерскъ. Возведенный въ 1519 году, содѣйствіемъ Великаго Князя Василія Іоанновича, на престолъ Казанскій, онъ года три царствовалъ спокойно, и во всемъ угождалъ Великому Князю; въ 1521 году былъ изгнанъ Казанцами, ушелъ въ Москву, получилъ Коширу и Серпуховъ; но за тайныя сношенія съ Астраханцами и Ногаями, заточенъ на Бѣлоозеро. Въ правленіе Елены, матери Іоанновой, его освободили, а въ 1546 году Казанцы снова призвали его Царемъ, но не надолго: Адашевъ уговорилъ его оставить мятежный народъ и возвратиться въ Москву. При осадѣ Казани, Алей находился въ Большомъ Полку.
Товарищемъ Курбскаго былъ Бояринъ Князь Петръ Михайловичъ Щенятевъ (Царств. Кн. 299), внукъ безсмертнаго въ нашей Исторіи героя, Князя Даніила Васильевича Щени, который въ 1500 году на берегахъ рѣки Ведроши одержалъ знаменитухо побѣду надъ Литовцами, взявъ въ плѣнъ самого Константина Острожскаго. Князъ Петръ Михайловичъ Щенятевъ былъ достойный внукъ такого дѣда: всегда оказывалъ мужество, благоразуміе и искусство воинское. Кромѣ Казанцевъ, Татаръ Крымскихъ, Литовцевъ, умѣлъ бить и Шведовъ, даже въ правленіе Густава Вазы: въ 1555 году, подъ Выборгомъ, онъ разбилъ войско Шведское и взялъ всѣхъ Генераловъ онаго въ плѣнъ. Смертью его пресѣклось доблестное поколѣніе Щенятевыхъ, происходпвшее отъ Гедимина.
Польныя дѣла т. е. пушки не осадныя, а полевыя, или полковыя; дѣла огненныя, мортиры.
Князь Александръ Борисовичъ Горбатый, изъ колѣна Князей Суздальскихъ, потомокъ Ярослава Всеволодовича, Великаго Князя Владимірскаго, возведенъ въ достоинство Боярина 1544 года, въ малолѣтство Іоанна. Если до Казанской осады, онъ не ознаменовалъ себя никакимъ достопамятнымъ дѣломъ, по крайней мѣрѣ, ничѣмъ не запятналъ славы благоразумнаго мужа: по взятіи Казани, Царь назначилъ его своимъ Намѣстникомъ; а въ 1565 году казнилъ его, какъ друга Курбскаго.
Князь Семенъ Ивановичъ Микулинскій, потомокъ Великаго Князя Михаила Александровича Тверскаго, пожалованный въ Бояре въ 1548 году, отличался храбростію и благоразуміемъ во многихъ дѣлахъ: подъ Казанью былъ однимъ изъ главныхъ героевъ.
Древній городъ Арскъ находится въ 56 верстахъ отъ Казани; имѣетъ двѣ церкви и съ сотню домовъ; жители промышляютъ земледѣліемъ.
Asper, asperiolus на Латинскомъ языкѣ Среднихъ Вѣковъ значитъ бѣлка. Польскіе писатели, напр. Гваньини употребляютъ слово асперъ вмѣсто куны и векши. Przedtym niź monetę wynaleziono, asprów i innych skorzanych pieniędzy w Moskwie uźywano. Gwagnina Kronika, 60. Курбскій, вѣроятно, подъ именемъ аспра разумѣетъ шкуру бѣличью: ибо шкуры куницъ и бѣлокъ еще употреблялись иногда для обмѣна на товаръ.
То есть, Авторъ, слѣдуя духу времени, вѣритъ въ чародѣйство.
По свидѣтельству Царственной Книги, переметчикъ Камай-Мурза и наши плѣнники извѣстили Іоанна, что Казанцы, отрѣзанные отъ рѣки, достаютъ воду посредствомъ подземельнаго подкопа изъ ключа, близъ Казанки. Долго искали сей важный тайникъ; рылись цѣлые десять дней отъ каменной Дапровой бани, занятой нашими казаками: Алексѣй Адашевъ, Князь Василій Серебряный и Нѣмецкій Размыслъ или Инженеръ трудидись до пота лица; наконецъ подкопались подъ мостки, коими осажденные ходили за водою; вкатили 11 бочекъ пороха — и взорвали тайникъ съ множествомъ Казанцевъ. Съ тѣхъ поръ они должны были довольствоваться гнилою, смрадною водою, изъ колодезя, вырытаго въ крѣпости; отъ чего появилась болѣзнь: люди пухли и умирали. Царств. Книга, стр. 284—286.
Авторъ ссылается вѣроятно на Царственную Книгу, сочиненную, сколько можно догадываться, еще до бѣгства его изъ Россіи. Она писана въ листъ, полууставомъ, съ весьма многими фигурами, рисованными перомъ и частію раскрашенными; хранится въ Патріаршей библіотекѣ; напечатана въ С. Петербургѣ 1769 года, по волѣ Екатерины II, Княземъ Щербатовымъ, и содержитъ происшествія съ 1534 по 1553. Въ ней весьма подробно и вѣрно описана война Казанская. Вежа или башня, о которой упоминаетъ Курбскій, была построена шести саженъ вышиною, Царскимъ Дьякомъ Иваномъ Выродковымъ, въ двухъ верстахъ отъ города; ночью подвинули ее къ самой крѣпости, противъ Царевыхъ воротъ, и поставивъ на ней множество орудій большихъ и малыхъ, палили изъ нихъ въ городъ. Сія башня была выше стѣнъ крѣпости: Казанцы искали спасенія въ ямахъ и землянкахъ.
Въ Царственной Книгѣ описано подробно видѣніе многими людьми, Русскими и Татарами, наяву и во снѣ, Св. Апостоловъ Петра и Павла, Угодника Николая, преподобнаго Даніила Переяславскаго, которые предвѣщали паденіе Казани. „Самъ благочестивый Царь своими Царскими ушима слышалъ звонъ отъ града Казани, яко Симоновскаго монастыря большаго колокола гласъ.“ Царств. Книга, стран. 275—276.
Казань обложили 23 Августа, а взяли 2 Октября 1552 года: слѣдовательно осада продолжалась безъ двухъ дней 6 недѣль.
Карамзинъ, основываясь на рукописяхъ, называетъ его Романомъ. Въ Родословной Книгѣ сказано, что у Князя Михаила были два сына Андрей да Иванъ; но по всей вѣроятности, былъ еще третій. (Въ сей книгѣ не всѣ лица означены). См. выше жизнь Курбскаго.
Всѣ наши Лѣтописи того времени свидѣтельствуютъ о мужествѣ Курбскаго: когда Бояринъ Князь Петръ Щенятевъ, сказано въ Царственной Книгѣ, напустилъ на бѣгущихъ изъ города Татаръ полкомъ своимъ и многихъ убилъ, „Князь Андрей Михайловичъ Курбскій выѣде изъ города, и всѣде на конь, и гна по нихъ, и пріѣхавъ во всѣхъ въ нихъ; они же его съ коня сбивъ, и его сѣкоша множество, и прейдоша по немъ за мертваго многіе; но Божіемъ милосердіемъ послѣди оздравѣлъ; Татарове же побѣжаша нарознь къ лѣсу.“ Царст. Книга, стран. 307.
Т. е. Романовыхъ, братьевъ Царицы Анастасіи Романовны: съ Царемъ были подъ Казанью Данило и Никита Романовичи.
Въ Эрмитажномъ спискѣ, къ слову надѣялся рукою Императрицы Екатерины II сдѣлано слѣдующее замѣчаніе, которое списываю буква въ букву: „Что въ сей болѣзни Царя Іоана васильевича произходило о семъ въ Казанскомъ и въ иномъ Лѣтописцѣ написано и какъ онъ сыну отказалъ Царство подъ управленіемъ матери и шурьяхъ и какъ Боярѣ и вельможи ему говорили что подъ управленіемъ захарьиныхъ быти не хотятъ но чтобъ царство поручилъ брату родному Князю Юрью васильевичу. NB. которы былъ безума, безъ памяти и безъ словесенъ.[4] на 155 листѣ и здѣсь о семъ упомянуто, и сказано что колено Князя Владимира Андреевича возвести хотѣли со исключеніемъ мдаденца дмитрія сына первороднаго Царя Іоана васильевича.“
О сей болѣзни Грознаго въ Царственной Книгѣ сказано: Іоаннъ занемогъ весьма опасно огневою болѣзнію, т. е. горячкою; написалъ духовную, назначилъ сына младенца Димитрія преемникомъ и требовалъ присяги отъ Бояръ и двоюроднаго брата своего Князя Владиміра Андреевича Старицкаго. Сей послѣдній не хотѣлъ; многіе Бояре также не соглашались имѣть младенца на тронѣ; а отецъ любимца Іоаннова, Окольничій Ѳедоръ Адашевъ прямо сказалъ умирающему Государю: „Тебѣ и сыну крестъ цѣлуемъ; но Захарьинымъ Данилѣ съ братьею служить не хотимъ; сынъ твой еще въ пеленахъ; а владѣть нами Захарьинымъ. Мы же отъ Бояръ до твоего возраста бѣды видѣли многія.“ Во Дворцѣ, близъ самого Царя, Бояре спорили, шумѣли, называли другъ друга измѣнниками. Болѣе всѣхъ упорствовали съ Княземъ Владиміромъ Щенятевъ, Пронскій, Ростовскій. Іерей Сильвестръ также былъ на сторонѣ Владиміра. Но Мстиславскій, Воротынскій, Шереметевъ и другіе вѣрные Бояре уговорили строптивыхъ. Князь Вдадиміръ Андреевичъ клятвенною записъю обязался не думать о Царствѣ. Тревога продолжалась двое сутокъ. Царств. Книга, стран. 336—346.
Чью сторону держалъ Курбскій, достовѣрно неизвѣстно; Іоаннъ говоритъ, что и онъ помышлялъ возвести Владиміра. См. письма его къ Курбскому.
Максимъ Грекъ, родомъ изъ Албанскаго города Арта, въ юности много путешествовалъ по западной Европѣ, учился въ Парижѣ; во Флоренціи, пріобрѣлъ основательныя свѣденія въ наукахъ, и возвратясь въ отечесгво, постригся въ Монахи, въ славной обители Благовѣщенія, (Ватопедовъ монастырь), на горѣ Аѳонской. Въ 1506 году Великій Князъ вызвалъ его чрезъ Константинопольскаго Патріарха въ Москву, для разбора Греческихъ книгъ, собранныхъ его предшественниками, и для перевода оныхъ на языкъ Славянскій. Максимъ, увидѣвъ древнія Греческія рукописи наши, съ удивленіемъ и восторгомъ сказалъ Великому Князю, что и Греція не имѣетъ такого сокровища; ему поручено было разобрать ихъ и прежде всего перевести Псалтиръ толковую седми толкователей. Онъ съ ревностію и жаромъ принялся за столь важное дѣло: перевелъ Псалтирь на языкъ Латинскій, съ коего толмачи Дмитрій и Василій переложили оный на Славянскій. Потомъ принялся за переводъ Златоустовыхъ Бесѣдъ на Евангелиста Іоанна; и вскорѣ самъ выучился языку нашему. Тутъ онъ увидѣлъ, что прежніе переводы нашихъ книгъ весьма неисправны, доказывалъ, нерѣдко съ жаромъ, невѣрность оныхъ — и тѣмъ вооружилъ противъ себя многихъ старовѣровъ. Еще болѣе нашелъ онъ завистниковъ: въ особенности Монахи Волоколамскаго Іосифова монастыря съ негодованіемъ смотрѣли на милость къ нему Великаго Князя, который часто бесѣдовалъ съ Максимомъ и отпускалъ ему все содержаніе отъ Двора. Митрополитъ Даніилъ искалъ случая погубить его, и вскорѣ нашелъ: Максимъ вступился за Великую Княгиню Соломонію, съ которою развелся Государь, и можетъ быть слишкомъ смѣлыми укоризнами раздражилъ его такъ, что наряженъ былъ Соборъ, гдѣ, по доносу Митрополита Даніила, Чудовскаго Архимандрита Іоны и Коломенскаго Епископа Вассіана, осудили благочестиваго мужа на заточеніе, какъ еретика, портившаго Священное писаніе. Его сослали въ Тверской Отрочь монастырь и держали подъ строгимъ надзоромъ, въ темницѣ, болѣе двѣнадцати лѣтъ; въ послѣдствіи по смерти Даніила, участь его облегчили, дозволивъ ему по крайней мѣрѣ ходить въ церковь и пріобщаться Св. Таинъ; а по кончинѣ Великаго Князя Василія, Игуменъ Троицкой Сергіевой Лавры Артемій и нѣкоторые Бояре благомыслящіе убѣдили Царя Іоанна Васильевича перевезти невиннаго узника въ Сергіевъ монастырь, гдѣ онъ и умеръ въ 1556 году, послѣ тридцати трехлѣтняго страданія, получивъ совершенную свободу уже на томъ свѣтѣ.
Максимъ оставилъ много сочиненій и переводовъ; въ первыхъ, подъ названіемъ Словъ и Главизнъ, числомъ до 134, находятся любопытныя черты того времени: излагая Божественныя истины, строгій и умный Инокъ вооружался противъ пороковъ и предразсудковъ и описывалъ ихъ мрачными красками. Къ сожалѣнію сіи Слова доселѣ остаются въ рукописяхъ; полнѣйшіе списки хранятся въ Патріаршей библіотекѣ. Напечатано не болѣе четырехъ или пяти Словъ: три о исправленіи книгъ Русскихъ и Исповѣданіе православной вѣры помѣщены во 2 части Краткой Церковной Россійской Исторіи, изданной Митрополитомъ Платономъ въ 1805 году.
Песношскій, Пестушскій, или Пестушенскій Николаевскій монастырь, стоитъ въ 15 верстахъ отъ Дмитрова, на рѣкахъ Яхромѣ и Песношѣ.
Авторъ говоритъ о Вассіянѣ Топорковѣ , Епископѣ Коломенскомъ, и Даніилѣ Митрополитѣ Московскомъ: Великій Князь Василій Іоанновичъ, узнавъ Вассіана еще Монахомъ Волоколамскаго Іосифова монастыря, въ 1525 году повелѣлъ возвести его въ достоинство Епископа Коломенскаго, (Строева Соф. врем. II, 314), и всегда оказывалъ ему довѣренность. — Даніилъ былъ также Инокомъ Іосифова монастыря, въ послѣдствіи Игумномъ, а съ 1552 года Митрополитомъ Московскимъ. Оба они лишены своихъ сановъ въ малолѣтство Іоанна IV: Даніилъ въ 1539 сосланъ Княземъ Иваномъ Шуйскимъ въ Волоколамскую обитель, гдѣ онъ и умеръ въ томъ же году; а Вассіанъ, за лукавство и жестокосердіе, низведенъ съ Коломенскаго престола 1542 года и отправленъ въ Песношскій Николаевскій монастырь.
Сильванъ, Монахъ Троицкой Лавры, былъ при Максимѣ Грекѣ сперва писцомъ, а потомъ помощникомъ въ переводѣ Греческихъ книгъ: они вмѣстѣ трудились надъ преложеніемъ Бесѣдъ Златоустовыхъ.
Еврейское слово сатана значитъ противникъ; фосфоросъ на Греческомъ знаменуетъ свѣтоносецъ. — Авторъ объясняетъ слова Пророка Исаіи, гл. 14. ст. 12—14.
См. вторую книгу Царствъ, глава 24: Богъ послалъ язву, отъ коей погибло 70,000 мужей Израильскихъ.
Въ П. на полѣ, киноварью, а въ прочихъ въ текстѣ прибавлено: „Такожъ зри о добромъ совѣтѣ Златоустаго толкованія втораго посланія Коринѳскаго Павловыхъ словесъ въ нравоученіи отъ Бесѣды 18.
Въ П. на полѣ, киноварью, современною списку рукою, а въ Э. и Б. въ текстѣ прибавлено: „Зри сопротивнаго и надхненнаго отъ сатаны повѣтреннаго совѣту, тысящу кратъ горшаго совѣту Ахитофелова, отъ негожъ храбрый и непобѣдимый преодолѣтель страшный и ужасный Гигантовъ Богъ отецъ Давыдъ вострепеталъ, не Царя юна и всего Израильскаго войска бояся, но отъ совѣта лукаваго онаго мужа ужасается, яко писано въ книгахъ Царствъ вторыхъ. — Но лучше бы тому прелукавому Епископу таковъ же конецъ былъ. Но лучше Богъ вѣсть, иже попусти сему быти, за грѣхи наша по неизреченнымъ праведнымъ судьбамъ своимъ.“
Лѣтопись подтверждаетъ сіе извѣстіе: „Того же лѣта (1553) мѣсяца Іюня не стало Царевича Дмитрія въ объѣздѣ Кириловскомъ, назадъ ѣдучи къ Москвѣ; и положили его во Архангелѣ въ ногахъ у Великаго Князя Василія Ивановича.“ Рус. Лѣт. по Ник. сп. VII. 203. Царевичъ былъ 8 мѣсяцевъ.
Словъ: „Уржумъ и Мешъ рѣку за лѣсы великіе и оттуду ажъ“ нѣтъ въ П. Они прибавлены изъ другихъ списковъ. Рѣка Уржумка впадаетъ въ Вятку съ правой стороны; Меша или Мюша течетъ въ Каму. Розряды свидѣтельствуютъ объ участіи Курбскаго въ семъ походѣ.
Т. е. Ханъ Крымскій Девлетъ Гирей.
Такъ называлось мѣсто, гдѣ переѣзжали Сѣверный Донецъ, при устьѣ рѣки Изюма, ниже Харькова. Древ. Россійс. Идрогр. 19.
Великій Перевозъ находился на Сѣверномъ Донцѣ, противъ устья рѣки Бахмута. См. Древ. Рос. Идр. 38.
Шляхами илн Шлягами называли у насъ въ старину степныя дороги, коими Крымскіе Татары вторгались въ Россію; извѣстнѣйшимъ былъ Муравскій шлягъ по верховьямъ рѣкъ, впадающихъ въ Сѣверный Донецъ, прямо на Тулу.
Словомъ Кошъ, мы означали обыкновенно обозъ Татарскій или Казацкій (становище). Поляки такъ называди и войско Татарское.
Храбрый Шереметевъ, имѣя неболѣе 7000 человѣкъ, сразился со всѣмъ войскомъ Ханскимъ въ 150 верстахъ отъ Тулы, на Судбищахъ. Рус. Лѣт. по Ник. списку, VII. стр. 242.
Такъ и въ Лѣтописяхъ описано сіе сраженіе.
Т. е. въ Серпуховѣ.
Авторъ разумѣетъ мирный договоръ Ливонскаго Магистра Плеттенберга, которымъ въ 1503 году Епископъ Дерптскій обязался платить Іоанну III поголовную дань съ жителей Дерпта. Сей договоръ, состоявшій изъ 54 статей, утратился.
Бойна Ливонская началась въ 1557 году; главными Воеводами были: въ Большомъ Полку, Царь Шигъ-Алей, Князь Михаилъ Глинскій, Данило Романовъ; въ Передовомъ, Царевичъ Тохтамышъ, Иванъ Васильевичъ Шереметевъ Большой, Алексѣй Басмановъ, Данило Адашевъ; въ Правой Рукѣ, Царевичъ Кайбула, Князь Василій Семеновичъ Серебряный, Иванъ Васильевичъ Шереметевъ Меньшой; въ Лѣвой Рукѣ, Князь Петръ Семеновичъ Серебряный, Михаилъ Петровичъ Головинъ; въ Сторожевомъ полку, Князъ Андрей Михайловичъ Курбскій. (Въ слѣдующемъ году онъ былъ въ Передовомъ полку). Рус. Лѣт. по Ник. списку, VII. 293.
Только изъ Дерпта Нѣмцы рѣшились сдѣлать вылазку, въ числѣ 50 человѣкъ: ихъ побили на голову. Тамъ же, стр. 297.[5]
Въ Лѣтописи: „А загорѣлся, сказываютъ, городъ: варилъ Нѣмчинъ пиво, да искололъ Николы Чудотворца образъ, да тѣмъ огонь подгнечалъ; исшелъ пламень и пожегъ всѣхъ домы. А какъ Воеводы взяли ворота и въ городъ вошли, и увидѣли на великомъ пламени образъ Пречистыя: лежитъ лицемъ на огонь; и образъ взяли ни чемъ невредимъ. А въ другомъ мѣстѣ нашли Николинъ образъ.“ Рус. Лѣт по Ник. сп. VII. 307.
Сыренскъ или Нейшлосъ: его взяли Князь Троекуровъ и Данило Адашевъ, мужественный братъ Царскаго любимца Алексѣя. Тамъ же, 310.
Градъ Новый — Нейгаузъ; тамъ оборонялся храбрый витязь Укскиль фонъ Паденормъ.
За Двиною.
Кесь — нынѣ Венденъ; Юрьевъ — Дерптъ.
Правильнѣе Рингенъ: его взялъ новый Глава Ордена славный Кетлеръ, преемникъ Фирстенберга, сложившаго съ себя званіе Магистра.
Въ Рингенѣ начальствовалъ Стрѣлецкій Голова Русинъ Игнатьевъ.
Мы ходили далѣе Донца Сѣверскаго: Данило Адашевъ съ 8,000 воиновъ ворвался въ самый Крымъ и болѣе двухъ недѣль опустошалъ западную частъ сего полуострова, какъ разсказываетъ современный Лѣтописецъ. Ист. Гос. Рос. VIII пр. 561 и 562.
Маріенбургъ. Согласно съ Курбскимъ и въ Розрядахъ сказано: „Генваря въ день (7068 года) послалъ Государь изъ Пскова Бояръ и Воеводъ, Князя Ивана Ѳедоровича Мстиславскаго съ товарищи, въ Нѣмецкую землю къ городу къ Алысту и къ инымъ порубежнымъ городамъ: въ Большомъ Полку, Князь Иванъ Ѳедоровичъ Мстиславскій, Князь Василій Семеновичъ Серебряный, Князь Иванъ Ивановичъ Кашинъ. Въ Правой Рукѣ, Князь Петръ Ивановичъ Шуйскій, Никита Васильевичъ Шереметевъ.“ и проч.
Вешняковъ находился при Іоаннѣ безотлучно во всѣхъ походахъ его, въ званіи Постельничаго, вмѣстѣ съ Алексѣемъ Адашевымъ. Посланный съ Княземъ Юріемъ Ивановичемъ Пронскимъ-Шемякинымъ, онъ начальствовалъ Передовымъ полкомъ.
Астрахань покорена почти безъ бою, искуснымъ и смѣлымъ движеніемъ Шемякина и Вешнякова. Астраханскій Царь Ямгурчей бѣжалъ въ Азовъ; Царицъ и дочерей его привезли въ Москву, а на престолъ Астраханскій возведенъ изгнанный прежде Ямгурчеемъ Царь Дербышъ, который обязался присылать Іоанну ежегодно 40,000 алтынъ и 3000 рыбъ. Въ послѣдствіи Дербышъ измѣнилъ, былъ разбитъ нашими войсками и бѣжалъ въ Азовъ, по слѣдамъ Ямгурчея (въ 1557). Съ тѣхъ поръ Астраханью управляли не Цари, а наши Намѣстники, и она мирно присоединилась къ Россіи.
Князь Дмитрій Вишневецкій, потомокъ Ольгерда, знатнѣйшій Вельможа Литовскій, предводитель Днѣпровскихъ Казаковъ, вѣроятно плѣненный славою Іоанна и недовольный бездѣйствіемъ Августа I, Короля Польскаго, предложилъ въ 1557 г. свой мечъ Русскому Государю и обѣщалъ покорить ему южныя области Днѣпровскія. Царь далъ ему въ помѣстье городъ Бѣлевъ. Въ 1558 году онъ воевалъ съ Даниломъ Адашевымъ Тавриду; въ послѣдствіи (1560) посланъ былъ на Кавказъ на помощъ Князьямъ Черкесскимъ. Но въ 1563 году оставилъ Іоанна, заслужилъ благоволеніе Августа и не взирая на тяжкую болѣзнь, хотѣлъ быть Господаремъ Молдавіи, куда призывали его Бояре. Стефанъ XI, Господарь Молдавскій, схватилъ его и отправилъ къ Султану въ Константинополь: тамъ погибъ сей храбрый мужъ смертію мученика. Korona Polska prz. Niesieckiego, 1743, IV, 544.
Т. е. Королю Польскому, Сигизмунду Августу, который не имѣлъ ни твердости характера, ни ума Государственнаго, ни искусства воинскаго; вѣрилъ Астрологіи, любилъ безмѣрную пышность, страдалъ подагрою, хирагрою и утопалъ въ сладострастіи. Бандтке, Исторія Государства Польскаго, II.
Въ Исторіи остались безсмертными два героя сего имени: отецъ и сынъ. Князья Острожскіе были потомки Романа Галицкаго. Князь Константинъ Ивановичъ Острожскій, по свидѣтельству современннковъ, былъ ростомъ малъ, но великъ душею, дома благочестивый Нума, въ сраженіяхъ Ромулъ, — и непоколебимый въ православіи. Воинское искусство свое онъ явилъ въ тридцати трехъ битвахъ, которыя всѣ выигралъ, кромѣ двухъ: на берегахъ Ведроши въ 1500 году разбилъ его и взялъ въ плѣнъ нашъ полководецъ Даніилъ Щеня; а въ 1519 году, подъ Соколемъ на Бугѣ, былъ разбитъ Ханомъ Крымскимъ, Магметъ Гиреемъ. Онъ умеръ въ 1533 году, 70 лѣтъ отъ роду.
Сынъ его, Константинъ Константиновнчъ, съ коимъ былъ знакомъ Князь Курбскій, не уступалъ отцу ни въ искусствѣ воинскомъ, ни въ прекрасныхъ качествахъ души, и также былъ непоколебимъ въ православіи. По свидѣтельству самихъ Поляковъ, никто изъ Польскихъ Гетмановъ, не воевалъ счастливѣе его съ Татарами; Русскіе также испытали его мужество. Онъ умеръ въ 1608 году, оставивъ потомству прекраснѣйшій памятникъ любви къ просвѣщенію: онъ завелъ Славянскую Типографію въ Острогѣ, и напечаталъ многія книги, — между прочимъ всю Библію Славянскими буквами (въ 1581 году).
Магистръ Кетлеръ, Архіепископъ Рижскій и Депутаты Ливоніи заключали въ Вильнѣ, 28 Ноября 1561 года, съ Королемъ Польскимъ договоръ, коимъ Сигизмундъ-Августъ былъ признанъ Государемъ Ливоніи, а Кетлеръ Наслѣдственнымъ Герцогомъ Курляндіи, Вассаломъ Королевскимъ. Швеціи досталисъ Гаррія, Ревель и половина Вирландіи; а братъ Короля Датскаго Магнусъ получилъ островъ Эзель. Тогда прекратился Орденъ Меченосцевъ.
Т. е. бывшій прежде Кетлера Магистромъ Фирстенбергъ. Филніе — Феллинъ.
„Посланы были подъ Феллинъ Воеводы: въ Большомъ Полку, Князь Иванъ Ѳедоровичъ Мстиславскій, Михайло Яковлевичъ Морозовъ, А. Адашевъ; въ Правой Рукѣ, Князъ Петръ Ивановичъ Шуйскій и Алексѣй Даниловичъ Басмановъ; въ Передовомъ Полку, Князь Андрей Михайловичъ Курбскій и Князь Петръ Ивановичъ Горенскій-Оболенскій; въ Сторожевомъ Полку, Князь Андрей Ивановичъ Ногтевъ Суздальскій и Бутурлинъ; въ Лѣвой Рукѣ, Бояринъ Яковля Хиронъ, и Мещерскій; у Наряду, Данило Ѳедоровичъ Адашевъ.“ Древ. Рос. Вив. XIII 310, Розрядъ 7068 года.
„Тогожъ лѣта (7068) послалъ Государь изъ Юрьева въ войну въ Нѣмецкія мѣста съ весны Боярина и Воеводу Князя Андрея Курбскаго, и велѣлъ быти по полкомъ: въ Большомъ Полку Князь Андрей Михайловичъ Курбскій, да Окольничій и Воевода Данило Ѳедоровичъ Адашевъ“… Древ. Рос. Вив. XIII. 510.
Іоаннъ дѣйствительно воевалъ неудачно въ 1558 году, когда Кетлеръ въ виду нашихъ полковъ взялъ Рингенъ; потомъ, поразивъ главныхъ Воеводъ Князя Рѣпнина и Курлятева, разгромилъ область Псковскую.
Виттенштейнъ.
Т. е. Эмбахомъ.
Эрмиса.
Арптъ называетъ его Шаль фонъ Бель; Псковская Лѣтопись Ламошкою. Въ текстѣ надобно читать : Филиппа, Ленсмаршалка. (Ландмаршала).
Послѣ сего слова въ П. К. и Р. находится слѣдующее извѣстіе, коего нѣтъ ни въ Б. ни въ Э.: „Егда же той Родосъ Турецкій Царь Сулиманъ долго самъ въ собѣ царствовавше, тогда тому Родосскому Апату или Архимандриту дали паки всѣ Царіе Западные островъ, глаголемый Мальту сирѣчъ Мидетъ, его же Лука во плаваніи Павловѣ въ дѣяніяхъ поминаетъ, въ немъ же сотвориша грады твердые зѣло, яко и недавно великое войско отъ тогожъ Сулимана поразиша подъ нимъ и двухъ Пашей великихъ убили Кавалеры Ипатовы, помогающу ему Королеви Ишпанскому и Папѣ; къ Родису спустошенному отъ предреченныхъ Срацынъ, несогласія ради безумныхъ Грековъ.“ Полагаю, что это вставка позднѣйшая. См. ниже, прим. 184.
Витовтъ неоднократно воевалъ съ Крестоносцами и всегда удачно: въ сраженіи близъ Гринвальда, 1409 года, онъ положилъ на мѣстѣ до 50,000 Крестоносцевъ, убивъ и самого Магистра, Ульриха Юнгингена. Сею побѣдою онъ обязанъ, по свидѣтельству Польскихъ писателей, храбрости Смолянъ. См. Нейгебауера: Historia rerum Polonicarum, 1618, lib. V. 251.
Мужественный Плеттенбергъ, славнѣйшій изъ Магистровъ Ливонскихъ, одержалъ надъ нами двѣ побѣды: 27 Августа 1501 г. въ 10 верстахъ отъ Изборска на Сприцѣ, гдѣ съ малочисленною дружиною онъ разбилъ 40,000 Россіянъ; и 13 Сентября 1502 года подъ самымъ Псковомъ; въ послѣдней битвѣ, славной для Ордена, начальствовалъ нашимъ войекомъ Даніилъ Щеня.
Въ Псковской Лѣтописи сказано, что Царъ приказалъ отсѣчь ему голову за противное слово.
Въ Псковской Лѣтописи: „А какъ стояли Воеводы у Вельяна (Феллина), и въ то время посылали Князь Андрея Курбскаго и иныхъ по Рижской сторонѣ воевати, и побилъ Нѣмецъ подъ Володимерцомъ Князь Дмитрій Овчининъ сынъ, а Князь Андрей Литву подъ Кесью (Венденомъ), что Король присылалъ изгономъ Полубенскаго.“ Стриковскій баснословитъ, что Королевскій Воевода, Іеронимъ Хоткѣвичъ, безъ битвы прогналъ 50,000 Россіянъ отъ Двины до Москвы (!), вопреки свидѣтельству Гейденштейна, Нейгебауера и другихъ достовѣрныхъ писателей.
Іоаннъ далъ Фирстенбергу Костромское мѣстечко Любимъ во владѣніе, гдѣ онъ и умеръ.
Польскіе Историки приписываютъ взятіе Феллина измѣнѣ Рыцарей.
Намъ сдались города Тарвастъ, Руя, Верполь и другіе.
Царица Анастасія Романовна, первая супруга Іоаннова, скончалась 7 Августа 1560 года, послѣ кратковременной болѣзни.
Соловецкій Ставропигіальный перваго класса мужескій монастырь, находится на западномъ берегу острова Соловки, на Бѣломъ морѣ.
Въ Розрядѣ 7068 (1560) сказано: „Августа въ 30 день писалъ къ Царю и Великому Князю изъ Нѣмецкія земли Князь Иванъ Ѳедоровичъ Мстиславскій съ товарищи, что Вильянъ (Феллинъ) взяли, а въ городѣ оставили Ивана Ивановича Очина Плещеева, да Осипа Меньшикова. И Царь и Великій Князь писалъ къ Боярамъ и Воеводамъ, къ Князю Ивану Ѳедоровичу Мстиславскому съ товарищи, а велѣлъ въ Вильянѣ оставить Окольничихъ и Воеводъ, Алексѣя да Данилу Ѳедоровичевъ Адашевыхъ, да Осипа Полева, да Романа Алферьева.“ Древ. Рос. Вив. XIII. 316. Оба они находились при осадѣ Феллина. Здѣсь въ послѣдній разъ упоминается объ нихъ въ Розрядахъ; въ 7071 году (1563) былъ въ Феллинѣ Воеводою Князь Ярославовъ.
Въ Послужномъ Спискѣ старинныхъ Чиновниковъ Алексѣй Адашевъ показанъ въ числѣ выбывшихъ (Древ. Рос. Вив. XX, 44): такъ обыкновенно означаются тамъ казненные Іоанномъ; но Курбскій не умолчалъ бы, если бы Адашева умертвили; да и въ Синодикѣ нѣтъ его имени.
Сіе случилось въ Маѣ мѣсяцѣ 1571 года, когда Крымскій Ханъ Девлетъ-Гирей съ стотысячнымъ войскомъ незапно явился подъ Москвою: онъ сжегъ ее такъ, что уцѣлѣлъ только Кремль, погубилъ болѣе 100,000 воиновъ и гражданъ и столько же увелъ въ Тавриду плѣнниками. Ист. Гос. Рос. IX. 180. 183.
Изъ сего видно, что Курбскй писалъ свои Записки прежде 1582 года, когда погибъ Царевичъ Іоаннъ отъ руки отца своего.
Извѣстіе по всей вѣроятности неосновательное: Іоаннъ Младый, старшій сынъ Іоанна III и первой супруги его Маріи Тверской, умеръ въ 1490 году, 32 лѣтъ, отъ ломоты въ ногахъ и отъ неискусства лекаря, Жида Леона, который былъ за сіе казненъ. Доказательствомъ любви Іоанновой къ Царевичу служитъ то, что онъ назначилъ наслѣдникомъ своимъ сына его Димитрія, котораго впрочемъ въ послѣдствіи устранилъ отъ престола.
Въ 1498 году Іоаннъ Великій, подозрѣвая Софію супругу свою въ умыслѣ на жизнь внука, Царевича Димитрія (сына Іоанна Младаго) объявилъ его наслѣдникомъ престола и короновалъ вѣнцемъ Мономаховымъ, а на супругу и сына, Василія, возложилъ опалу; но въ 1502 году, по неизвѣстнымъ причинамъ, запретилъ Димитрію именоваться Великимъ Княземъ, приставилъ къ нему и матери его стражу, а преемникомъ назначилъ Василія Іоанновича. Елена умерла еще при Іоаннѣ III, а Димитрій, 18 лѣтъ заключенный въ темницу, кончилъ жизнь въ 1509 году при Великомъ Князѣ Василіи Іоанновичѣ, послѣ семилѣтнихъ страданій, въ нужѣ, говоритъ Лѣтопись. Герберштейнъ пишетъ: „думаютъ, что онъ умеръ отъ холода, или отъ голода, или задохнулся отъ дыма.“ Commentarii rerum Moscoviticarum, p. 9.
Андрей Васильевичъ, удѣльный Князь Углицкій, въ 1491 году, по приказанію Іоанна III, окованъ цѣпями и заключенъ въ темницу за то, что онъ замышлялъ возстать на Государя съ меньшими братьями, переписывался съ Казимиромъ Королемъ Польскимъ и съ Ахматомъ, Ханомъ Золотой Орды; сверхъ того ослушался Великаго Князя. Чрезъ два года Андрей умеръ въ темницѣ; сыновья его, лишенные удѣла, заключены были въ Переяславлѣ. Ист. Гос. Рос. VI. 207. Лѣтопись говоритъ, что Іоаннъ III весьма жалѣлъ о смерти брата и признавая себя виновникомъ оной, просилъ прощенія у Митрополита и Епископовъ. См. Лѣтописецъ, служащій продолженіемъ Нестору, стр. 359.
Князь Семенъ Ивановичъ Ряполовскій, потомокъ Всеволода Великаго, храбрый Воевода, казненъ въ 1499 году, за преданность внуку Іоаннову, несчастному Димитрію. Онъ былъ уличенъ въ крамолѣ, какъ говоритъ Лѣтопись. Отецъ его неоднократно спасалъ Іоанна отъ Шемяки.
Не Михаилъ, а сынъ его Василій Михайловичъ Верейскій, устрашенный гнѣвомъ Іоанна, въ 1483 году, бѣжалъ въ Литву. Михаилъ умеръ весною 1485 года на своемъ удѣлѣ, отказавъ оный по смерти Іоанну III и не смѣвъ ничего оставить сыну.
Кромѣ Курбскаго, никто не упоминаетъ о Маріи.
Въ Родословной Книгѣ сказано, что у Данила Ѳедоровича Адашева былъ сынъ Торхъ. Въ Послужномъ Спискѣ старинныхъ Чиновниковъ показанъ въ числѣ выбывшихъ подъ годомъ 7069 Алексѣй Адашевъ (см. выше пр. 109): вѣроятно ошибкою, вмѣсто Данила, который также былъ Окольничимъ; притомъ, изъ сего же списка видно, что онъ пожалованъ въ Окольничіи; но когда умеръ, не сказано.
Сатины происходили отъ Князей Козельскихъ; неизвѣстно, когда и почему они лишились Княжескаго сана. См. Родос. Книгу, II. 374.
Т. е. въ Польшѣ. Князь Ѳедоръ Васильевичъ Овчина былъ взятъ въ плѣнъ Литовцами 1535 года въ Стародубѣ, гдѣ оставленный другими Воеводами, онъ мужественно оборонялся съ малочисленною дружиною, два раза пробивался до стана Литовскаго и былъ полоненъ въ самомъ пылу битвы. Онъ умеръ тамъ въ заточеніи, сказано въ Родословной Книгѣ. I. 216.
Гваньини разсказываетъ слѣдующее о смерти его: „Начало же мучительства и лютости взято отъ человѣка нѣкоего, въ родѣ своемъ знаменитаго, именемъ Князя Дмитрія Овчинина Оболенскаго (сына онаго Князя Овчинина, нѣкогда бывша пѣстуна своего, иже во градѣ Стародубѣ отъ воинства своего поиманъ и въ Вильну отвезенъ, умре). Нача же сицевымъ образомъ: повелѣ его льстивно призвати къ себѣ на обѣдъ, якобы любви ради, идѣже на вечери той самъ Царь повелѣ наліяти великую чашу меду и оному Князю Дмитрію Овчинину, уже пьяному, подать, дабы про здравіе его единою (яко обычай есть) выпилъ; той же уже довольній бяше, и полъ ея выпити не возможе. Царь же отъ тоя вины вскорѣ ему невѣрность и измѣну и недоброхотство таковыми словесы глаголя: Тако ли мнѣ, Государю своему, всего блага желаешъ? тако-ли мнѣ, Царю своему милостивому, любовъ показуеши? Но зане здѣ про здравіе мое пити не восхотѣлъ еси, то въ погребъ мой, идѣже естъ различные напои и питія, дойдеши, и тамо про здравіе мое да испіеши. Онъ же бѣдный пьяный словесы Царя своего, якобы любовными прельщенный, въ погребъ на смерть съ оными уже уготованными пойде, идѣже повелѣніемъ его удавленъ есть. Потомъ же во утріе, въ домъ онаго Князя Дмитрія посла, яко ни о чесомъ же вѣдая, повелѣвая ему къ себѣ быти; жена же его отвѣща посланному, яко мужъ ея отнелѣже вчера къ Царю на вечерю отъиде, оттолѣ не пріиде сѣмо; и то рекши смутилася о мужѣ своемъ. Вину же пагубы его сицеву обрѣте: имяше (Іоаннъ) нѣкоего юношу, именемъ Ѳеодора Босманова, нѣкоего дворянина сына, его же безмѣрно любляше, яко угоденъ ему бѣ къ рачительству тѣлесному; съ нимъ же, нѣкоего времени прежде, реченный Князь Дмитрій въ прекословіе вниде, идѣже, яко въ таковыхъ случаяхъ обычай есть, изнесе ему оно неподобство предъ очи, глаголя: „Ты, гнусный Содомлянине! неподобно Цареви служишь; азъ же, отъ знаменитаго рода начатокъ свой имѣющій, всегда съ прародительми своими воинскою храбростію служу, со славою и прибыткомъ Царю Государю моему и всему Государству.“ Тогда юноша той, тако бѣ посрамленный, къ Цареви со плачемъ пріиде и онаго Князя Димитрія, яко сіе ему рекша, оклевета: той же отъ того временн нача на него сѣти соплетати, дабы его отъ свѣта сего возмоглъ разлучити и тако только не преста мысля о томъ, донелѣже доконча свой мучительскій умыслъ.“ По старинному переводу сочиненія Гванъини: Moschoviæ Descriptio. Cap. V.
Князь Мнхайло Петровичъ Рѣпнинъ, потомокъ Князей Черниговскихъ, изъ поколѣнія Оболенскихъ, возведенъ въ достоинство Боярина въ 1559 году. Въ Послужномъ Спискѣ, подъ годомъ 7073 (1565), онъ показанъ умершимъ, а въ Кирилловскомъ Синодикѣ въ числѣ убіенныхъ.
Въ Послужномъ Спискѣ старинныхъ Чиновниковъ: „7073 (1565), умерли Бояре: Князь Дмитрій Ивановичъ Оболенскій, Князь Юрій Ивановичъ Кашинъ, Никита Васильевичъ Шереметевъ, Князь Михайло Петровнчъ Рѣпнинъ, Князь Василій Михайловичъ Глинскій.“ Кашинъ, Шереметевъ и Рѣпнинъ поименованы въ Кирилловекомъ Синодикѣ, т. е. убиты.
О Шовыревѣ ничего не сказано ни въ Послужномъ Спискѣ, ни въ Родословной Книгѣ: но едвали не объ немъ говорятъ Таубе и Крузе: …Ließ er (Іоаннъ) Knes Iwan Schmeraw lebendig stechen. См. ихъ письмо въ Эверс. Beitrage zur Kenntn. Rußlands. 1818, стр. 197.
Хотя въ Послужномъ Спискѣ подъ годомъ 7070 сказано, что умеръ Бояринъ Дмитрій Ивановичъ Курлетевъ; но въ Архивской Переписной книгѣ стариннымъ дѣламъ отмѣчено: „Столпикъ, а въ немъ Государева грамота къ Дьяку къ Ондрею Васильеву, да другая къ Князю Дмитрію Хворостинину: писана о Князѣ Дмитріи Курлетевѣ, какъ велѣно его везти въ монастырь къ Спасу на Волокъ… лѣта 7071 (1563).“ У сего Князя были два сына Иванъ и Романъ: оба бездѣтны.
Бояринъ Князь Петръ Семеновичъ Серебряный выбылъ 7079 года (1571). См. Послужн. Спис. въ Древн. Рос. Вив. XX. 51. Сей знаменитый Князь двадцать лѣтъ былъ однимъ изъ главныхъ Воеводъ, участвовалъ во всѣхъ походахъ, билъ Татаръ, Ливонцевъ, Литовцевъ, а въ 1569 прогналъ Турковъ отъ Астрахани. Гваньини: „Того же вышереченнаго лѣта 1570, на праздникъ Св. Пророка Иліи, въ день той во время обѣда сѣдяше (Царь) за столомъ и едва егда вторую ядь предъ него принесоша, тогда, ничимъ возбужденный, вскочи отъ трапезы и сице къ Опришникомъ и слугамъ своимъ, яже у него бяху, рече: „идите за мною.“ Бяше же у него тогда единыхъ Стрѣльцовъ полторы тысячи, иже во время обѣда, за дворомъ его въ Александровѣ Слободѣ стояху. Егда же до града стольнаго Москвы пріидоша, повелѣ Опришницамъ своимъ во устроеніи стати. Близъ града того домъ мужа избраннаго, роду древняго, въ дѣлѣхъ воинскихъ знаменитаго и смысла великаго, именемъ Князя Петра Серебрянаго: на той домъ повелѣ оному сонмищу плѣнничимъ образомъ наскочити, самого же Князя Петра себѣ представити: и токмо едва изрече сице, а тіи уже повелѣніе его совершаютъ: поимавше бо его, на предградіе извлекоша и Цереви предетавиша , идѣ-же, кромѣ всякаго достоинства и безъ оклеветанія ни за что, ни за ово, единому отъ сотниковъ, Сватору (Swator) нѣкоему, сѣкирою главу вскорѣ отсѣщи повелѣ ему; потомъ прочее по волѣ своей творяше: прежде самъ избранныя сокровища онаго убіеннаго къ своему сокровищу присовокупи, а останки сонмищу оному разграбити повелѣ; еще же, дабы ничто отъ движимыхъ осталося и памятъ его погибла, повелѣ и домъ его дымомъ въ воздухъ разліяти. И сіе совершивъ, на иную страну града того обратился.“ Старин. перев. Гваньини: Moschoviæ Descriptio, въ Rerum Moscov. Auctores varii, Francof. 1600. стр. 199. О смерти сего знаменитаго Воеводы говорятъ Таубе и Крузе, называя его: Knese Petter Zerberaw (стр. 207). Имя его стоитъ и въ Синодикѣ.
Владиміръ Константиновичъ Курлятевъ былъ сыновецъ или племянникъ Дмитрія Ивановича, какъ видно изъ Родословной Книги (I. 215). Александромъ Ивановичемъ пресѣкся родъ Ярославовыхъ. Впрочемъ, когда они казнены, неизвѣстно. Но имена ихъ стоятъ въ Синодикѣ.
Въ Родословной Книгѣ сказано, что предокъ Ховриныхъ Князъ Степанъ Васильевичъ съ сыномъ Григоріемъ пришелъ къ Великому Князю Василію Димитріевичу съ своей вотчины изъ Суздака (Судака?), да изъ Кафы.
Въ числѣ Князей Суздальскихъ упоминается въ Родос. Книгѣ Князь Иванъ Тугой-Лукъ. I. 68.
Авторъ безъ сомнѣнія говоритъ объ Андреѣ Боголюбскомъ: Князья Тверскіе происходятъ не отъ него, а отъ брата его Всеволода Георгіевича, такъ же, какъ и Московскіе. Но первые были старшіе въ родѣ: Андрей Ярославичъ былъ праотцемъ Князей Суздальскихъ, а младшій братъ его Александръ Невскій — Московскихъ.
Въ Послужномъ Спискѣ: „7074 (1566). Выбыли: Бояринъ Князь Александръ Борисовичъ Горбатый; Окольнпчій Михайло Петровичъ Головинъ.“ По Родословной Книгѣ, у Горбатаго былъ сынъ Петръ. Въ Синодикѣ имена ихъ стоятъ такъ: „Князя Александра (Горбатой). Сына его Петра.“ Таубе и Крузе говорятъ: „Александръ Горбатый (Alexander Garbete), коего дочь была за Княземъ Иваномъ Мстиславскнмъ, обезглавленъ вмѣстѣ съ пятнадцатилѣтннмъ сыномъ, въ 1566 году.“ Стр. 196. Дочь Александра Борисовича Евдокія, супруга Никиты Романовича Юрьева, была матерью Патріарха Филарета, бабкою Царя Михаила.
Ряполовскіе были потомки Князей Стародубскихъ.
Въ Спискѣ Бояръ (Древ. Вив. XX. 48) подъ годомъ 7075 (1567): „Князь Семенъ Васильевичъ Ростовскій выбылъ (казненъ); Князь Андрей Ивановичъ Катыревъ-Ростовскій умеръ.“ Въ Синодикѣ находятся имена Князей Ростовскихъ: „Василія; Андрея, съ матерью, съ женою, съ сыномъ, и съ дочерью. Никиты съ женою, Евфросиньею.“ Гваньини къ сему времени относитъ убіеніе Князя Петра Ростовскаго, бывшаго Воеводою въ Нижнемъ Новѣгородѣ, и разсказываетъ сдѣдующее: „Князь Петръ былъ въ Нижнемъ Новѣгородѣ Намѣстникомъ. — Его же той Мучитель и весъ родъ его отъ житія сего разлучи сицевымъ подобіемъ: избравъ отъ товарищества своего тридесять человѣкъ воиновъ, посла въ Нижній Новградъ и подъ казнію заповѣда имъ онаго предреченнаго Князя Петра, Княжества онаго Воеводы, главу усѣченную принести къ себѣ; тіи же воини онаго Князя въ церкви на молитвѣ обрѣтоша, сице ему рѣкоша: „Княже Ростовскій! „повелѣніемь Великаго Государя нынѣ отъ насъ поиманъ имаши быти.“ Онъ же, егда Царскаго Величества услышахъ, булаву, юже имяше въ руцѣ, поверже на землю, показуя, яко власти оныя владѣтельство, еже на себѣ имяше, оставити хотяше: Царь бо Московскій, аще кого имать на власть нѣкую послать, дая булаву въ руцѣ оному хотящему власть пріимати, показуя симъ и повелѣвая, дабы вси совершенное послушаніе къ нему имѣли; потомъ же, егда той отъ власти премѣненный бываетъ, тотда оную булаву въ руцѣ самого Царя, или оному, иже на мѣсто его присланъ будетъ, отдаваше. Егда же той Князь Ростовскій въ церкви поиманъ бѣ и отъ одежды совлеченный нагъ, яко отъ матери рожденный, остася, на сани возложенъ и привязанъ бысть и повезенъ, и егда бяше въ 15 верстахъ отъ града отвезенный; сташа везущіе его при рѣцѣ Волгѣ. Связанный же Князь вопроси ихъ: „чего ради сташа?“ Они же отвѣщаша, глаголюще: „коней хощемъ поити.“ Онъ противу тому отвѣща, яко вѣдущи о смерти своей: „Не конемъ, но мнѣ тая вода пити, юже никакоже выпити возможно ми есть.“ Егда же изрече сіе, тогда ему лежащему начальнѣйшій оныхъ воиновъ немилосердо главу отсѣче сѣкирою; тѣло же тамо въ рѣку Волгу подъ ледъ ввержено бысть. Егда же главу его оному (Царю) принесоша, главою покивая и рукою показуя ругаясь, рече сице: О главо, главо! много еси ты крови, жива бывши, разліяла (бяше бо мужъ храбрый, мужественный, воинскій), и нынѣ по смерти такожде немало разліеши. Се глаголя, зубы скрежетая, верже ю отъ себя ногою и повелѣ воврещи въ воду. Потомъ же безъ закоснѣнія все и поколѣніе его и сродниковъ, числомъ 50 мужей, повелѣ до единаго посѣщи и искоренити; села же и имѣнія ихъ преписати, а рабовъ, мужей яко 40, въ темницы ввергши, повелѣ погноити.“ Moschoviæ, стр. 185. По Розряднымъ книгамъ: „7073 (1565), въ Нижнемъ Новѣгородѣ былъ Намѣстникъ Князь Иванъ „Юрьевичъ Хохолковъ Ростовскій, Воевода Князь Семенъ Васильевичъ Ростовскій.“
Въ Спискѣ Бояръ: „7079 (1571), умеръ Бояринъ Князь Василій Ивановичъ Темкинъ Ростовскій.“ Въ Синодикѣ: „Князя Василія, Князя Ивана (Темкины).“ Сей Воевода, бывъ полоненъ Литовцами, получилъ свободу въ 1567 и возвратился въ Россію.
Извѣстіе Автора о постриженіи Щенятева въ Монахи подтверждается Обиходникомъ Кириллова монастыря; тамъ сказано: „Тогожъ мѣсяца (Августа) въ 24 день по Князѣ Петрѣ Михайловичѣ Щенятевѣ, въ Иноцѣхъ Пименъ…“ Въ Синодикѣ есть имя: „Инока Пимена Пероцкаго монастыря.“ По списку Бояръ, Князь Петръ Михайловичъ Щенятевъ умеръ въ 7076 (1568) году (Древ. Вив. XX, 49). Таубе и Крузе говорятъ, что его засѣкли: Den Knese Petter Schemuetrow, Turentri Prausth (Турунтая Пронскаго) behde, Wohwodeu und Bojaren ließ er mit Prugeln zu Toht schlahen стр. 207. Не знаемъ, справедливо ли сказаніе Курбскаго о мученіяхъ героя и товарища его Щенятева: по крайней мѣрѣ въ одной изъ рукописей Синодалъной библіотеки сказано: „И были у него (Іоанна) мучительныя орудія, сковрады, пещи, бичеванія жестокая, ногти острыя, клещи рожженныя, терзанія ради тѣлесъ человѣческихъ, иголъ за ногти вонзенія, рѣзаніе по составамъ, претренія вервми на-полы, не токмо мужей, но и женъ благородныхъ, и иныя безчисленныя и неслыханныя виды мукъ, на невинные умышленные отъ него. И даже до смерти его ни едино же бѣ благо.“ Ист. Гос. Рос. IX. пр. 521. Хотя сіи слова внесены въ Лѣтопись изъ Курбскаго; но Лѣтописецъ вѣрилъ имъ и выдалъ за свои.
Ѳеодоръ Ростиславичъ Ярославскій, сынъ Ростислава Смоленскаго, внукъ Мстислава Давидовича, правнукъ Давида Ростиславича, праправнукъ Ростислава Мстиславича, сына Мстислава Великаго, въ 6 колѣнѣ потомокъ Мономаховъ, до конца XIII столѣтія княжилъ въ Можайскѣ, бывъ устраненъ братьями своими отъ престола Смоленскаго. (Ник. Лѣт. IV, 62 ). Около 1294 года онъ получилъ Ярославль, сочетавшись бракомъ съ Маріею, дочерью и наслѣдницею Василія Всеволодовича, Князя Ярославскаго (Соф. Врем. I. 291). Бывъ въ Ордѣ, разсказываютъ позднѣйшіе Лѣтописцы, Ѳеодоръ такъ понравился Царицѣ Монгольской, что при видѣ святолѣпнаго благородія лица его, уязвилосъ сердце ея. Ему предлагали руку Ханской дочери, но онъ отказался и возвратился въ отечество. Между тѣмъ Марія умерла; народъ объявилъ ея сына Михаила Владѣтельнымъ Княземъ; Ѳеодора же не хотѣли принять, и осыпали упреками (нѣлепая словеса глаголаша женскимъ умышленіемъ); тогда онъ согласился быть зятемъ Хану, который дозволилъ своей дочери креститься, построилъ для Ѳеодора великолѣпныя палаты въ Сараѣ и далъ ему множество городовъ: Черниговъ, Херсонь, Болгары, Казань; по смерти же Михаила, возвелъ его на престолъ Ярославскій.“ Ист. Гос. Рос. IV, пр. 138. Въ 1463 обрѣтены мощи его въ Ярославлѣ. (Соф. Врем. II. 90). Церковь совершаетъ память его 19 Сентября.
Василій Васильевичъ Темный, вступивъ по смерти отца на престолъ Московскій, встрѣтилъ опаснаго соперинка въ родномъ дядѣ Юріи Димитріевичѣ, хотѣвшемъ быть Великимъ Княземъ. Они судились въ Ордѣ. Юрій имѣлъ на своей сторонѣ многихъ Вельможъ Ханскихъ; но у Василія былъ Бояринъ хитрый и велерѣчивый, именемъ Иванъ Дмитріевичъ: сей послѣдній убѣдилъ Хана Махмета отдать престолъ Великокняжескій Василію. Объ участіи же въ семъ дѣлѣ Ѳедора Романовича Ярославскаго Лѣтописцы не говорятъ ни слова.
Михаилъ Глинскій, родной дядя Правительницы Елены, матери Іоанновой, по извѣстію Герберштейна, умеръ въ темницѣ, за смѣлые упреки въ слабости ея къ Боярину Телепневу Оболенскому. (Rerum Moscov. Commentarii. стр. 26). Наши Лѣтописи говорятъ, что онъ умеръ 1504 года въ нужѣ, поиманъ быстъ по слову наносному отъ лихихъ людей. Ист. Гос. Рос. VIII. пр. 12. Его обвиняли въ замыслѣ овладѣть престоломъ. Царств. Книга, 38.
То былъ вѣроятно Князь Иванъ Ивановичъ Турунтай Пронскій, о смерти коего говорятъ Таубе и Крузе (см. выше примѣч. 135). Въ Спискѣ Бояръ онъ показанъ умершимъ около 1569; (Древ. Вив. XX. 50); пожалованъ въ Бояре 1549 года. (Тамъ же, стр. 3б). Пронскій былъ однимъ изъ главныхъ Воеводъ подъ Казанью. Василій Пронскій Рыбинъ упоминается въ Родословной Книгѣ, I. 59.
Злополучная участь двоюроднаго брата Іоаннова Князя Владиміра Андреевича Старицкаго и всего семейства его есть одно изъ самыхъ печальныхъ дѣяній Грознаго. Въ нѣжной юности потерявъ отца, Князя Андрея Ивановича Старицкаго, погибшаго въ темницѣ насильственною смертію въ 1537 году, по волѣ матери Іоанновой, Правительницы Елены, Владиміръ около трехъ лѣтъ находился подъ строгимъ надзоромъ, вмѣстѣ съ матерью своею, Княгинею Евфросиньею Андреевною; въ 1540 году Бояре, управлявшіе Государствомъ въ малолѣтство Іоанново, возвратили ему помѣстья; съ сего временн онъ жилъ въ Москвѣ и пріобрѣлъ дружбу и довѣренность Царя, который во время воинскихъ походовъ бралъ его съ собою, какъ перваго Воеводу, или оставлялъ въ Москвѣ Намѣстникомъ Государства. Подъ стѣнами Казани Владиміръ отличился искусствомъ и мужествомъ. Несчастный случай разсорилъ было его съ Іоанномъ, но не надолго: въ 1553 году Царъ вдругъ занемогъ такъ, что не было никакой надежды на его выздоровленіе. Онъ назначилъ преемникомъ сына своего Димитрія, бывшаго еще въ колыбели. Владиміръ не хотѣлъ присягнуть Царевичу и по всей вѣроятности думалъ самъ взойти на престолъ. Многіе Бояре, самъ Іерей Сильвестръ держали его сторону; и только рѣшительное требованіе вѣрныхъ Бояръ заставило честолюбиваго Князя обязаться грамотою не думать о Царствѣ: мать же его Евфросинью съ трудомъ убѣдили приложить къ сей грамотѣ печать. Между тѣмъ Іоаннъ вскорѣ выздоровѣлъ; не мстилъ ни Боярамъ, ни брату; ласкалъ, честилъ его, нерѣдко ввѣрялъ главное начальство надъ войскомъ, и далъ ему на обмѣнъ, вмѣсто Вереи, Алексина и Старицы, Дмитровъ, Боровскъ, Звенигородъ. Такъ протекло 16 лѣтъ со времени болѣзни Іоенновой. По смерти первой супруги своей, Владиміръ женился въ 1558 г. на Княжнѣ Одоевской, Евдокіи Романовнѣ, отъ коей имѣлъ двухъ сыновей и двухъ дочерей, Евдокію и Марію. Въ 1569 всѣ они, исключая Маріи, погибли. Современники разсказываютъ о смерти ихъ различно. Таубе и Крузе, бывшіе въ то время любимцами и наперсниками Іоанна, повѣствуютъ слѣдующее: „Іоаннъ велѣлъ ему ѣхать въ Нижній Новгородъ начальникомъ войска, собраннаго для защиты Казани и Астрахани отъ Турковъ. Владиміръ отправился: въ одномъ изъ принадлежащихъ къ его удѣлу городовъ, въ Костромѣ, народъ и Духовенство встрѣтили его, какъ Царскаго брата, съ хлѣбомъ-солью, думая такою почестью угодить Іоанну. Царь, узнавъ объ этомъ, немедленно приказалъ всѣхъ встрѣчавшихъ Князя привести къ себѣ, высѣчь кнутомъ и умертвить. Между тѣмъ Владиміръ прибылъ въ Нижній Новгородъ, и стоялъ тамъ съ войскомъ; вскорѣ получено было извѣстіе, что Турки воротились; Царь рѣшился исполнить давно задуманное намѣреніе и искалъ благовиднаго предлога къ погубленію брата. Для сего послалъ изъ Александровской Слободы въ Нижній своихъ поваровъ будто бы за рыбою, хотя въ оной не было никакой надобности. Накупивъ рыбы, одинъ изъ нихъ досталъ ядовитый порошокъ и за тайну показавъ оный Ѳедору Нуннѣ (Наумову?), объявилъ, для донесенія Государю, что этотъ порошокъ далъ ему въ Нижнемъ Новѣгородѣ Князь Владиміръ съ 50 рублями, для того, чтобы всыпать оный въ пищу Царя. Повара тотчасъ схватили, и для утаенія подлога стали пытать, какъ будто онъ ничего не зналъ, а порошокъ изслѣдовали. Свидѣтели нашлись въ числѣ ближайшихъ похлѣбниковъ и палачей. Тайно все приготовивъ, согласно своему желанію, и осудивъ на смерть добраго, благочестиваго Князя, ничего не вѣдавшаго объ участи, его ожидавшей, Царь писалъ къ нему, что по достовѣрнымъ извѣстіямъ, Турки воротились, и что онъ можетъ отправиться въ свой удѣлъ; но какъ нужно поговорить съ нимъ, то заѣхалъ бы въ Александровскую Слободу и остановился бы въ полумили отъ оной, въ Москатинѣ (Мошнино?). Князь, ничего не зная, болѣе съ радостію, нежели съ опасеніемъ, отправился въ назначениое мѣсто съ супругою, съ двумя взрослыми дочерьми и двумя малолѣтными сыновьями. Вся прислуга была съ нимъ же. Свѣдавъ о прибытіи Князя, Царь велѣлъ объявить ему, что завтре потребуетъ его къ себѣ. Ночь миновала. На другой день, рано утромъ нѣсколько тысячъ вооруженныхъ воиновъ, выступили изъ Слободы, какъ будто противъ непріятеля, и вдругъ съ страшнымъ крикомь, съ трубнымъ звукомъ окружили село, гдѣ находился Владиміръ. Царь былъ съ ними. Остановясь въ одномъ изъ ближайшихъ домовъ селенія, онъ посылаетъ Василія Грязнаго и Малюту Скуратова (Wassili Greßnaw neben Maluten Ißkuratof), объявить Князю, что теперь принимаетъ его не какъ брата, а какъ врага, который замышлялъ на жизнь Государя, въ чемъ свидѣтельствуетъ поваръ, подкупленный имъ и получившій отъ него для сей цѣли ядъ. Немедленно представили уличителя-повара, коего можетъ быть обвиняемый никогда не видалъ. Добрый Князь хотя былъ вовсе невиненъ и хотя видѣлъ подлогь, тѣмъ не менѣе, вмѣстѣ въ рыдающимъ семействомъ, доказывалъ свою невинность. Но тщетно: самъ Ангелъ небесный не испросилъ бы милости. Его супругу и дѣтей привели къ Іоанну: всѣ они упали ему въ ноги, молили о пощадѣ себѣ и людямъ своимъ, клялись въ невинности и хотѣли постричься навсегда, до конца жизни своей. Ни жалостные вопли, ни моленія несчастныхъ не смягчили Іоанна: Ты искалъ моей жизни и короны, воскликнулъ Царь, ты приготовилъ мнѣ ядъ: „пей его самъ!“ Несчастнаго посадили вмѣстѣ съ супругою и дѣтьми: принесли стаканъ съ отравою. „Князь не хотѣлъ пить. „Я долженъ умеретъ, сказалъ онъ супругѣ, но не могу быть самъ себѣ убійцею. — Другъ мой! отвѣчала она, ты не самъ возлагаешъ на себя руки; тебя губитъ тотъ, кто даетъ тебѣ отраву. Если уже умиратъ, такъ лучше отъ руки Царя, нежели отъ руки палача. Богъ отмститъ на Страшномъ Судѣ за кровь невинную! Князь взялъ стаканъ, поручилъ душу свою Богу, и выпидъ. За нимъ супруга и четверо дѣтей. Ядъ вскорѣ началъ дѣйствовать. Князь умеръ чрезъ четверть часа; супруга и дѣти испустили духъ тогда же, предъ глазами кровожаднаго Мучителя. Послѣ сего Іоаннъ призвалъ Боярынь и служанокъ умерщвленной Княгини и сказалъ имъ: Смотрите, какъ я казню своихъ злодѣевъ. Вы также заслуживаете смертъ; но просите о милосердіи: я пощажу васъ. Съ ужасомъ взглянувъ на злополучныхъ, невинныхъ Господъ своихъ, онѣ скрѣпили сердце и всѣ въ одинъ голосъ сказали Царю: Не хотимъ твоей милости, кровожадный убійца нашего благочестиваго Господина! Лучше умремъ, чтобы тамъ, въ небесахъ, до Страшнаго Суда вопіять на тебя къ Богу, чѣмъ останемся подъ твоей тиранскою властію. Дѣлай что хочешь! Такъ Господь Богъ чрезъ слабыхъ женъ обличилъ тирана. Мучители не любятъ сознаваться въ своихъ злодѣйствахъ, чтобы тѣмъ тягостнѣе была имъ казнь на Страшномъ Судѣ: Царь закипѣлъ яростію; велѣлъ всѣхъ женщинъ обнажить и гонять по улицамъ между народомъ, какъ зайцевъ или собакъ для позора; потомъ разстрѣлять и изрубить; а трупы бросить на чистое поле, въ жертву птицамъ и звѣрямъ плотояднымъ.“ Sendschreiben an Gotthard Kettler von Iohann Taube und Gert Kruze, въ Эверсов. Beitrage zur Kenntn. Rußlands, 1818, стр. 213—218.
Въ подтвержденіе сего извѣстія Таубе и Крузе, можно замѣтить, что по Розрядамъ 1569 года (Древ. Вив. XIII. 597), Владиміръ Андреевичъ дѣйствительно находился въ Нижнемъ Новѣгородѣ съ Астраханскою ратью, и что, согласно съ онымъ, Датскій Посланникъ Ульфельдъ, бывшій въ Россіи въ 1578 году, говоритъ: Іоаннъ отравилъ Владиміра ядомъ. Но едва ли справедливо сказаніе ихъ о смерти двухъ дочерей сего Князя: ибо мы знаемъ достовѣрно, что Княжна Марія Владиміровна въ 1573 году, чрезъ три года по смерти отца, согласно съ волею Іоанна, сочеталась бракомъ съ Герцогомъ Магнусомъ и была нѣсколько времени Королевою Ливонскою. (Древ. Вив. XIII. 97). Въ одной изъ рукописей библіотеки Академіи Наукъ, подъ № 111 сказано: „Генваря въ 6, на крещеніе (1570), Царь и Великій Князь повелѣ убити брата своего, благовѣрнаго и Великаго Князя Владиміра Андреевича Старицкаго.“ Здѣсь число означено несправедливо: Владиміръ погибъ 9 Октября, какъ видно изъ Кирилловскаго Обиходника; тамъ сказано: „Тогожъ мѣсяца (Октября) въ 9 день, по Князѣ Владимірѣ Андреевичѣ Старицкомъ, на его преставленіе, кормъ съ поставца.“ (стр. 14).
Таубе и Крузе молчатъ о смерти Евфросиньи: но самъ Іоаннь свидѣтельствуетъ объ оной. Въ Кирилловскомъ Синодикѣ сказано: „Княгиню иноку Евдокѣю (оудѣлная). Иноку Марію. Иноку Александру. Потоплены въ Горахъ въ Шекснѣ рѣкѣ повелѣніемъ Царя Ивана.“ Инока Евдокія удѣльная есть мать Владимірова Евфросинья, какъ видно изъ Кирилловскаго Обиходника, (стр. 10): „Тогожъ мѣсяца (Сентября) въ 25 день: по Княгинѣ по удѣльной инокѣ Евдокіи Князя Ондрея Старицкаго, кормъ съ поставца.“ Изъ сего же Обиходника видно, что Евфросинья, въ Инокиняхъ Евдокія, преставилась Октября 11: слѣдовательно въ третій день по смерти сына, если только смерть ихъ случилась въ одномъ и томъ же году. — Отецъ Евфросиньи, матери Владиміра Андреевича, бабки Маріи Королевы Ливонской, былъ Князь Андрей Ѳедоровичъ Хованскій; а мать ея была дочь Боярина Петра Борисовича Бороздина.
Таубе и Крузе говорятъ, что Евдокія съ двумя сыновьями и двумя дочерьми погибла отъ яда (см. выше пр. 140). Курбскій же увѣряетъ, что она разстрѣлена изъ ружей съ двумя сыновьями, не говоря ни слова о дочеряхъ. Въ Кирилловскомъ Обиходникѣ упоминается только объ одномъ сынѣ Владиміра Андреевича, Василіи, и двухъ дочеряхъ Евдокіи и Маріи. Въ Синодикѣ находимъ слѣдующее: стр. 2. „Княгиню иноку Евдокѣю (оудѣлная). Иноку Марію. Иноку Александру. Потоплены въ Горахъ въ Шекснѣ рѣкѣ повелѣніемъ Царя Ивана.“ Инока Евдокія есть мать Владимірова, Княгиня Евфросинья, (см. выше прим. 141). Инока Марія неизвѣстна. Инока Александра, вдова роднаго брата Іоаннова, Юрія Васильевича, умершаго въ 1563 году, Княгиня Іуліанія Дмитріевна, урожденная Палицкая: она постриглась чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ по смерти супруга и наречена была Александрою. Стр. 10: „Княжну Евдокію — Володимірова мати, да двадцати человѣкъ и съ старицами.“ То же рѣчь о Княгинѣ Евфросиньи. Стр. 29: „Князя Владиміра. набоганѣ[6]. со Княгинею, и съ дочерью.“ Вѣроятно, что здѣсь упоминается Владиміръ Андреевичъ: при имени всѣхъ прочихъ Князей всегда стоитъ фамилія; словомъ же Князъ Владиміръ всегда означали только двоюроднаго брата Іоаннова, Владиміра Старицкаго. Если сія догадка справедлива, то жертвами гнѣва Іоаннова въ 1569 году были Владиміръ, супруга и одна дочь его Евдокія; другая же дочь Марія, Королева Ливонская, умерла при Ѳеодорѣ Іоанновичѣ въ 1597 г. Ист. Гос. Рос. X. прим. 152.
Князья Воротынскіе и Одоевскіе были потомки Михаила Всеволодовича Черниговскаго. Никто изъ Бояръ Іоаннова времени не славился такимъ мужествомъ, какъ Михаилъ Ивановичъ Воротынскій. Въ походѣ Казанскомъ онъ былъ главнымъ Воеводою и получилъ почетное названіе Слуги Государева, которое давалось только знатнѣйшимъ Боярамъ. Участвуя во всѣхъ славнѣйшихъ походахъ Іоанновыхъ, онъ всегда сокрушалъ враговъ: ни одно пятно не омрачаетъ славы сего героя. Никита Романовичъ Одоевскій былъ также не послѣдній Воевода своего времени; онъ пожалованъ въ Бояре въ 1572 году. Сестра его Евдокія Романовна была за двоюроднымъ братомъ Царя, Владиміромъ Андреевимемъ; а другая сестра за Княземъ Борисомъ Ивановичемъ Мезецкимъ. См. Родос. Книгу I, 183. 210.
Авторъ говоритъ о нашествіи Хана Крымскаго Девлетъ-Гирея въ 1571 году, когда вся Москва была сожжена Татарами. См. выше примѣч. 110.
Въ самомъ дѣлѣ Іоаннъ былъ въ Новѣгородѣ: праздновалъ свадьбу шурина своего Григорья Алекс. Колтовскаго. Въ Лѣтописи сказано: „Тогожъ лѣта Царь православный многихъ своихъ Дѣтей Боярскихъ металъ въ Волховъ рѣку, съ каменіемъ топилъ.“ Ист. Гос. Рос. IX пр. 392.
Сія знаменитая битва, обезсмертившая героя Воротынскаго, происходила 1 Августа въ 50 верстахъ отъ Москвы. „Сей день, говоритъ Карамзинъ, принадлежитъ къ числу великихъ дней нашей воинской славы: Россіяне спасли Москву и честь; утвердили въ нашемъ подданствѣ Астрахань и Казань; отмстили за пепелъ столицы, и если не навсегда, то по крайней мѣрѣ надолго уняли Крымцевъ, наполнивъ ихъ трупами нѣдра земли между Лопаснею и Рожаемъ, гдѣ донынѣ стоятъ высокіе курганы, памятники сей знаменитой побѣды и славы Князя Михаила Воротынскаго.“ Лѣтописи и Государственные акты свидѣтельствуютъ о мужествѣ героя. Вотъ что сказано въ рукописной Розрядной Книгѣ библіотеки Академіи Наукъ, № 43, листъ 383: „7080, (въ Августѣ) Божіимъ милосердіемъ и пречистыя Богородицы и великихъ Московскихъ Чудотворцевъ молитвами и Государя нашего Царя и Великаго Князя Ивана Васильевича всея Россіи счастіемъ и храбраго Воеводы дородствомъ и дороженіемъ, Боярина Князя Михаила Ивановича Черниговскаго Воротынскаго промысломъ и радѣніемъ, съ товарищи, Крымскаго Царя Девлетъ-Гирея побили и Мурзу Диве взяли и Ширскихъ Князей.“
Въ Спискѣ Бояръ 7081 года (1573): „Выбыли, Бояре: Михайло Яковлевичъ Морозовъ, Князь Михайло Ивановичъ Воротынскій, Князь Никита Романовичъ Одоевскій.“ Въ рукописной Розрядной Книгѣ библіотеки Академіи Наукъ, № 43, листъ 387 на оборотѣ, подъ годомъ 7081 (1573): „Грѣхъ ради нашихъ Нѣмецкіе люди у Коловери у города (нынѣ Лоде въ Эстляндіи) Царевыхъ и Великаго Князя Воеводъ побили, а убили на томъ дѣлѣ Правыя Руки Боярина Князя Ивана Андреевича Шуйскаго; а Дворянъ и Дѣтей Боярскихъ и людей Боярскихъ и Стрѣлъцовъ многихъ побили. А самъ Царь и Великій Князь пошелъ въ свою отчину въ Великій Новгородъ,“ Листъ 388: „Тогожъ году (7081) Апрѣля въ 15 день на берегу были Воеводы по полкамъ: въ Большомъ Полку Бояре и Воеводы Князь Михайло Ивановичъ Воротынскій, да Михайло Яковлевичъ Морозовъ, и стояли въ Серпуховѣ. Въ Правой Рукѣ Бояре и Воеводы Князь Никита Романовичъ Одоевскій, да Иванъ Меньшой Васильевичъ Шереметевъ, стояли въ Торусѣ.... И Царь и Великій Князь положилъ опалу на Бояръ и Воеводъ на Князя Михаила Ивановича Воротынскаго, да на Князя Никиту Романовича Одоевскаго, да на Михаила Яковлевича Морозова: велѣлъ ихъ казнити смертною казнью.“ Ни Лѣтописи, ни Государственные акты не объясняютъ, за что погибли Воротынскій и Одоевскій; не можемъ также сказать, справедливо ли извѣстіе Курбскаго о ихъ страданіяхъ. Впрочемъ см. выше прим. 135. Прахъ Воротынскаго покоится въ Кириллобѣлозерскомъ монастырѣ.
Василій Іоанновичъ родился 25 Марта 1478 года; сочетался бракомъ съ Еленою Глинскою 28 Января 1526 года: слѣдовательно 48 лѣтъ. Первый плодъ сего брака, Іоаннъ Грозный родился слишкомъ чрезъ 4 года, въ 1530 году, Августа 25 дня. Въ одной изъ Оѣтописей нашихъ сказано: „Великая Княгиня Елена вопроси нѣкоего мужа юрода, именемъ Доментіяна, глаголя: что имамъ родити? Онъ же, яко юродствуя, глаголаше: родится Титъ, широкій умъ.“ Ист. Гос. Рос. VII. пр. 308.
Князь Юрій Васильевичъ дѣйствительно не ознаменовалъ себя никакимъ дѣломъ замѣчательнымъ. Онъ умеръ въ концѣ 1563 года, живъ съ небольшимъ 30 лѣтъ.
Въ подлинникѣ на полѣ киноварью: о убіеніи Ивана Петровича Челяднина (а не Ляднина, какъ читаетъ Карамзинъ). Иванъ Петровичъ Ѳедоровъ-Челяднинъ пожалованъ въ Конюшіе въ 1550 году (Древ. Рос. Вив. XX. 37); выбылъ по Списку Бояръ въ 1565 году (тамъ же, 48). Таубе и Крузе говорятъ, что Іоаннъ закололъ его своею рукою (206); а Гваньини пишетъ, что Царъ разгнѣвался на него за мнимый умыселъ овладѣтъ престоломъ; нарядилъ его въ Царскую одежду, посадилъ на тронъ, поклонился, поздравилъ и тутъ же вонзилъ ему въ сердце ножъ. (Moschov. Descript. 186). Это случилось по его извѣстію въ 1568 году.
См. выше Истор. Іоанна. стр. 7. Въ Родословной Книгѣ (I. 65): „У Князя Осипа Дорогобужскато Князь Иванъ Пороша: убитъ подъ Казанью въ 1552 году; у Князя Ивана Пороши дѣти: Князъ Иванъ, казнилъ его Царь и Великій Князь Иванъ Васильевичъ; да Князь Дмитрій; оба бездѣтны.“
То же говоритъ и Гваньини. См. его Moschov. Descriptio, стр. 186.
Мужъ войны и совѣта, Бояринъ Иванъ Васильевичъ Шереметевъ Большой, прославился въ нашей Исторіи побѣдами надъ Крымскими Татарами. Съ 1563 года онъ былъ уже въ опалѣ: Царь, кажется, подозрѣвалъ его въ намѣреніи бѣжать въ Литву: сохранилась поручная запись 1564 года, данная многими Боярами Іоанну, въ томъ, что въ случаѣ бѣгства Шереметева изъ Россіи, они обязуются заплатить въ казну 10,000 рублей. См. Собр. Госуд. Грамотъ, I. 496.
Бояринъ Никита Васильевичъ Шереметевъ, по Списку Бояръ, умеръ въ 7073 (1563) году. Древ. Вив. XX. 46.
Въ Кириллобѣлозерскій монастырь, какъ видно изъ Вкладной росписи сей обители и изъ письма Іоаннова къ Игумну Козмѣ (См. Истор. Россійс. Іерархіи IV. 420—478): Шереметевъ тамъ названъ Іоною, и сколько можно догадываться, Иноки весьма уважали его, къ неудовольствію Іоанна. Онъ погребенъ въ семъ монастырѣ вмѣстѣ съ сыномъ Еремеемъ.
Въ Спискѣ Бояръ, подъ годомъ 7079 (1571) Иванъ Васильевичъ Большой Шереметевъ показанъ умершимъ; но несправедливо: онъ былъ еще живъ въ 1577 или 1578 году, когда Царь писалъ къ Игумну Козмѣ вышеозначенную укорительную грамоту.
Ни по Родословнымъ книгамъ, ни по другимъ памятникамъ неизвѣстно, кто былъ Семенъ Яковлевичъ, упоминаемый Курбскимъ. Не Семенъ ли Васильевичъ Яковля, внучатный братъ Царицы Анастасіи Романовны?
Хозяинъ Юрьевичъ Тютинъ былъ Царскимъ Казначеемъ (Древ. Вив. XIII. 255). Имя его стоитъ въ Синодикѣ; стр. 8: „Хозяя з’женою испятью сынов’ его. да брата его Ивана.“ Таубе и Крузе говорятъ, что Шуринъ Царя, Михаилъ Темгрюковичъ разсѣкъ Тютина, жену его, двухъ сыновей отъ 5 до 6 лѣтъ и двухъ дочерей, на мелкія части. См. стр. 206.
По одному Кирилловскому Синодику число опальныхъ простирается за 6000 душъ.
По Списку Бояръ, Окольничій Михайло Матвѣевичъ Лыковъ умеръ 1571 года (7079). Въ Синодикѣ поименованъ Иванъ Лыковъ.
Такъ было дѣйствительно въ 1534 году: Матвѣй Лыковъ погибъ въ Радогощѣ. См. Царст. Книгу стр. 59.
Т. е. Имперскихъ. См. Словарь Линде подъ словомъ Rzeski.
Челяднина. См. выше примѣч. 160.
164.
Въ Синодикѣ поименованы Василій, Андрей, Тимоѳей и Венедиктъ Колычевы. Въ Спискѣ Бояръ, подъ годомъ 7079 (1571): „Выбылъ Окольничій Михайло Ивановичъ Колычевъ.“
Отецъ Іоанна Квашни, Родіонъ Несторовичъ выѣхалъ въ Москву изъ Кіева въ началѣ XIV столѣтія, по приглашенію Іоанна Калиты; привелъ съ собою 1,700 Отроковъ или Дѣтей Боярскихъ; возведенъ былъ Калитою на первую степень Боярства и оказалъ ему важныя услуги въ войнѣ съ Тверитянами. (Ист. Гос. Рос. IV, пр. 524). Сынъ его Іоаннъ Родіоновичъ Квашня, славнѣйшій Воевода Димитрія Донскаго, мужественно сражался съ Мамаемъ на полѣ Куликовскомъ.
Въ Синодикѣ поименованы: Никифоръ и Докучай Пушкины.
Бояринъ Дмитрій Васильевичъ Шеинъ, взятый въ плѣнъ Магметь-Аминемъ, убитъ въ Казани въ 1506 году. Внукъ его Бояринъ Андрей Ивановичъ выбылъ, по Списку Бояръ, въ 7077 году, или въ 1569 (Древ. Вив. XX. 50). Имя его стоитъ въ Синодикѣ; тамъ же упомянуто еще о Михайлѣ Шеинѣ. Шеины выѣхали изъ Пруссіи и были одного поколѣнія съ Морозовыми и Салтыковыми. По Списку Бояръ, Михайло Яковлевичъ Морозовъ выбылъ въ 7081 году, вмѣстѣ съ Воротынскимъ.
Въ Синодикѣ поименованы двое Салтыковыхъ: Никита и Ѳеодоръ.
Бояринъ Петръ Васильевичъ Морозовъ умеръ, по Списку Бояръ, въ 7088 году или въ 1580.
Въ Синодикѣ находятся имена Заболоцкихъ: Ѳеодота и Богдана.
По Списку Бояръ, въ 7083 (1575) году выбылъ Бояринъ Иванъ Андреевичъ Бутурлинъ. Въ Синодикѣ: „Нежданъ съ женою, Бутурлинъ. Григорій Бутурлинъ. Леонтій Бутурлинъ.“
См. выше стр. 9, прим. 15.
См. выше стр. 3 и прим. 4. Въ Синодикѣ стоятъ имена Сабуровыхъ: „Алексѣя Сарыча. Андрея съ женою, и сыномъ, Лазаремъ.“ Замятня Кривой былъ сынъ Ивана Юрьевича Сабурова, роднаго брата Соломоніи Юрьевны, первой супруги Великаго Князя Василія Іоанновича. Таубе и Крузе, кажется, разумѣютъ его, говоря, что „послѣ сожженія Москвы Крымскимъ Ханомъ, засѣкли по приказанію Царя знатнѣйшаго Воеводу Ивана Петровича Яковля (Iwan Petrowitz Jacob) Ивана Замятню (Iwan Zathania), и брата Яковлева Василія, бывшаго Гофмейстеромъ юнаго Царевича и близкаго родственника.“ Стр. 230. Въ самомъ дѣлѣ, Иванъ Петровичъ Яковля и братъ его Василій Петровичъ были внучатные братъя Царицы Анастасіи Романовны.
Голова стрѣлецкій Кашкаровъ прославидся въ нашей военной Исторіи защитою Лаиса въ 1559 году. Самъ Кетлеръ, съ многочисленнымъ войскомъ осадилъ Лаисъ, разбилъ пушками стѣну и не могъ вломитъся въ крѣпостъ: имѣя не болѣе 400 воиновъ, Кашкаровъ отбилъ всѣ приступы Рыцарей, два дня сражался отчаянно и прогналъ Магистра. См. Ист. Гос. Рос. VIII. пр. 574.
Въ Синодикѣ: „Смирново. Василія. Тетерины. Ивана. Григорія. Іова. Тетерины. Михаила да дѣтей ихъ пяти человѣкъ. Тетерины. Ширяя. Тетеринъ. Василія, сынъ Тетеринъ.“
Въ Синодикѣ упоминаются Рязанцы: Петеля съ женою. Иванъ. Жданъ. Сумарокъ. Иванъ.
Алексѣй Даниловичъ Басмановъ, пожалованный въ Бояре въ 1566 году, долго былъ любимцемъ Іоанна и однимъ изъ главныхъ Опричниковъ: по Списку Бояръ онъ выбылъ въ 1569 году (Древ. Вив. XX. 50 ). Курбскій два раза говоритъ, что онъ убитъ роднымъ сыномъ Ѳедоромъ Басмановымъ. Карамзинъ приводитъ изъ Синодальной рукописи (№ 364, л. 851) слѣдующее извѣстіе: „Царь Іоаннъ принуди Ѳеодора Босманова отца своего убити и Никиту Прозоровскаго брата своего Василія.“ (Ист. Гос. Рос. IX. пр. 307). Курбскій и Гваньини также говорятъ, что Василій Прозоровскій умерщвленъ братомъ Никитою, по приказанію Царя.
Отцеубійца, Крайчій Ѳедоръ Басмановъ, по Списку Бояръ, выбылъ въ 1571 году. (Древ. Вив. XX. 51.) Въ Синодикѣ стоитъ: „Алексій Масмановъ.“ безъ сомнѣнія Басмановъ. Сынъ Ѳеодоровъ Петръ убитъ съ Отрепьевымъ въ 1606 году.
Владиміръ Курлятевъ поименованъ и въ Синодикѣ. Тамъ же находимъ имена: Третьяка и Юрья Сидоровыхъ.
Въ Синодикѣ: „Помяни Господи Казарина и дву сыновъ его (Дубровской), да десять человѣкъ тѣхъ, которые приходили на пособь. Ѳеодора — Казариновъ. Инока Никиту — Казариновъ.“
Въ Синодикѣ поименованы многія семейства: Товарищевы, Кавтыревы, Сицкіе, Безносовы, Дементьевы, Выротковы, Шерефединовы, Дашковы, съ женами и дѣтьми, — и многія другія.
Михайло Яковлевичъ Морозовъ на первой свадьбѣ Іоанна былъ его Дружкою; въ 1549 году возведенъ въ достоинство Боярина; подъ стѣнами Казани управлялъ огнестрѣльнымъ снарядомъ; славился умомъ въ переговорахъ Дипломатическихъ; выбылъ, по Списку Бояръ, вмѣстѣ съ Воротынкимъ и Одоевскимъ въ 1573 году (7081). Древ. Вив. XX, 52. Въ Родословной Книгѣ сказано, что у него было два сына Иванъ и Ѳеодоръ. Двоюродный же братъ Михаила Яковлевича, Бояринъ Владиміръ Васильевичъ казненъ еще въ 1564 году (Древ. Вив. XX, 46), за переписку его съ Курбскимъ, по извѣстію Гваньини: Moschociæ Descriptio, 195.
Аѳанасій, бывшій Благовѣщенскій Протоіерей и Духовникъ Іоанновъ, хиротописанъ въ 1564 году по смерти Митрополита Макарія; бывъ Первосвятителемъ около двухъ лѣтъ, онъ оставилъ престолъ въ 1566 году за немощію веліею, сказано въ Лѣтописи. Ист. Гос. Рос. IX. пр. 169.
Св. Филиппъ, до постриженія въ Иноки Ѳеодоръ, былъ сынъ Боярина Степана Ивановича Колычева, коего предокъ Александръ былъ родной братъ Ѳеорора Андреевича, праотца Романовыхъ. Сей знаменитый родъ вышелъ изъ Пруссіи въ первой половинѣ XIV столѣтія. Филиппъ, возненавидѣвъ суету мірскую, въ нѣжной юности удалился въ Соловецкій монастырь, заслужилъ удивленіе суровыхъ Монаховъ строгостію жизни, и въ награду за добродѣтель возведенъ въ достоинство Игумна, а въ 1566 году призванъ Іоанномъ въ Москву и невольно облеченъ саномъ Митрополита. Святый мужъ не иначе хотѣлъ управлять церковью, какъ съ условіемъ, чтобы Царь уничтожилъ ненавистную Опричнину: Іоаннъ разгнѣвался и велѣлъ ему быть Митрополитомъ. Это видно изъ слѣдующей достопамятной записи: „Лѣта 7074 (1566) Іюля 20, понуждалъ Царь и Великій Князь Иванъ Васильевичъ всеа Россіи со Архіепископы и Епископы и съ Архимандриты и со всѣмъ соборомъ, боголѣпнаго Преображенья Господа нашего Исуса Христа и великихъ Чюдотворцевъ Зосимы и Саватея Соловецкихъ Игумена Ѳилиппа на Митрополью. И Игуменъ Ѳилиппъ о томъ говорилъ, чтобъ Царь и Великій Князь отставилъ опришнину; а не отставитъ Царъ и Великій Князь опришнины, и ему въ Митрополитехъ быти невозможно; а хотя его и поставятъ въ Митрополиты, и ему за тѣмъ Митронолья отставити; и соединилъ бы воедино, какъ преже того было. — И Царю Великому Князю со Архіепископы и Епископы въ томъ быдо слово, и Архіепископы и Епископы Царю и Великому Князю о томъ били челомъ о его Царьскомъ гнѣву; и Царь и Великій Князь гнѣвъ свой отложилъ, а Игумену Ѳилиппу велѣлъ молвити свое слово Архіепископомь и Епископомъ, чтобы Игуменъ Ѳилиппъ то отложилъ, а въ опришнину и въ Царьской домовой обиходъ не вступался, а на Митрополью бы ставился; а по поставленьи бы, что Царь и Великій Князь опришнины не отставилъ, и въ домовой ему Царьскій обиходъ вступаться не велѣлъ, и за то бы Игуменъ Ѳилиппъ Митропольи не отставливалъ, а совѣтывалъ бы съ Царемъ и Великимъ Княземъ, какъ прежніе Митрополиты совѣтовали съ отцемъ его Великимъ Княземъ Васильемъ, и съ дѣдомъ его Великимъ Княземъ Иваномъ. И Игуменъ Ѳилиппъ по Царьскому слову далъ свое слово Архіепископомъ и Епископомъ, что онъ, по Царьскому слову и по ихъ благословенію, на волю дается стати на Митрополью, а въ опришнину ему и въ Царьскій домовый обиходъ не вступатися, а по поставленьи, за опришнину и за Царьскій домовой обиходъ Митропольи не отставливати. А на утверженье къ нему приговору нареченный на Митрополью Соловецкой Игуменъ Ѳилиппъ, и Архіепископы и Епископы руку свои приложили“ ( Слѣдуютъ подписи Филиппа и 7 Святителей). Собр. Госуд. Грам. I, 557.
Въ Житіи Филиппа сказано, что на него клеветали Духовникъ Царя, Протоіерей Евстафій и Соловецкій Игуменъ Папсій.
Послѣ слова изыскуютъ, въ спискѣ П. въ текстѣ, а въ К. и Р. на полѣ находится слѣдующее извѣстіе, коего нѣтъ ни въ Б. ни въ Э: „Подобно сему святый Симеонъ Метофрастъ въ Златоустовѣ житію воспоминаетъ, пиша, яко проклятаго сонмища Ѳеофилова Акакій Епископъ Берійскій испытовали святаго Златоустаго житія, хотяще вину на него изметную обрѣсти, аще бы нѣгди отъ младости его яковое на него дѣло обрѣли, яко писано: изчезоша испытающи испытанія.“ Какъ сіе извѣстіе въ К. и Р. спискахъ находится на полѣ, и притомъ въ тонѣ и слогѣ разнствуетъ отъ прочихъ мѣстъ сочиненія Курбскаго, то я полагаю, что сія ссылка на Метафраста и подобныя ей другія, кои нерѣдко разрываютъ связь повѣствованія, суть замѣчанія какого нибудь любителя, внесенныя въ текстъ П. списка переписчикомъ.
Это случилось въ началѣ XIV столѣтія: Тверскій Епископъ Андрей дерзнулъ оклеветать Митрополита Св. Петра (неизвѣстно въ чемъ) и донесъ на него Патріарху, который нарядилъ Соборъ, прислалъ своего Экзарха и велѣлъ разсмотрѣть дѣло. Клеветникъ былъ обличенъ. Св. Петръ сказалъ ему: „Миръ ти о Христѣ, чадо! Отнынѣ блюдися лжи; мимошедшая же да отпуститъ ти Господь,“ Истор. Госуд. Росс. IV, 191.
Въ рукописномъ современномъ Житіи: „Возложиша на него платье иноческое многошвенное и раздранное, и изгнаша его изъ церкви, яко злодѣя, и посадиша на дровни, везуще внѣ града ругающеся, и ко исходу дебри рѣюще его и метлами біюще.... и привезоша за Ветошный торгъ въ монастырь Богоявленія.“ Истор. Госуд. Росс. IX. прим. 200.
Житіе Филиппа молчитъ о семъ.
Здѣсъ находится опять вставка подобная той, которую мы выше въ примѣч. 184 замѣтили. Въ П. послѣ словъ: въ кротость прелагаются, а въ К. и Р. послѣ выраженія: люты бывше, сказано: „яко святый Герасимъ аргументуетъ или свидѣтельствуетъ о святой первомученицѣ Ѳеклѣ, тому подобно иже люти медвѣди устыдѣшася и почиташа ее, чрезъ естество въ кротость преложишася и прочее: человѣцы жъ“… Этой вставки нѣтъ ни въ Б. ни въ Э. Слова аргументуетъ Курбскій вовсе не употребляетъ. Притомъ же въ К. и Р. совершенно разорвана связь главнаго предложенія. Это доказываетъ, что ссылка на Св. Герасима въ оригиналѣ находилась на полѣ, въ видѣ замѣчанія, а переписчики внесли ее въ текстъ.
Достовѣрнѣе первое преданіе, подтверждаемое Прологомъ (см. 3 Іюля) и современною рукописью о Житіи Филиппа: сего Пастыря задушилъ въ 1570 году Малюта Скуратовъ, злѣйшій изъ Опричниковъ, въ келліи Тверскаго Отроча монастыря, во время похода Іоаннова на Новгородъ. Святыя мощи его въ 1584 году были перенесены въ обитель Соловецкую, а въ 1652 году, по желанію Патріарха Никона, въ Москву, въ соборъ Успенскій.
Въ самомъ дѣлѣ имени его нѣтъ въ подписяхъ грамоты, которою обязали Св. Филиппа не вступаться въ Опришнину; (см. выше прим. 183); по другимъ же свидѣтельствамъ, онъ умеръ 6 Ноября 1567 года, отъ моровой язвы, въ Москвѣ; слѣдовательно слишкомъ чрезъ годъ по избраніи Филиппа въ Митрополиты. (См. Истор. Рос. Іерарх. VI. 54).
Полевы происходили отъ Князей Смоленскихъ. См. Родос. Книгу, II. 565.
Церковь причла Германа къ лику Святыхъ. Мощи его до временъ Царя Ѳеодора Іоанновича покоились въ Москвѣ у церкви Николы Мокраго; а при семъ Государѣ перенесены, по просьбѣ учениковъ его, въ основанный имъ Свіяжскій монастырь.
Достовѣрнѣе извѣстіе Новгородской Лѣтописи, гдѣ сказано: „Сентября 25 (1571 года) преставись Владыка Ноугородскій Пиминъ на Тулѣ въ монастырѣ у Чудотворца Николы въ Веніи, (въ Веневѣ): тамо и положенъ бысть; а въ Новѣгородѣ былъ Владыкою 17 лѣтъ, 2 мѣсяца и 9 дней; а сведенъ, бысть на Москвѣ 5 мѣсяцевъ и 9 дней; а послѣ своего владычества жилъ годъ и 2 мѣсяца, безъ 6 дней.“ Ист. Гос. Росс. IX. 308.
Въ Синодикѣ: „Помяни, Господи, души рабъ своихъ 1505 человѣкъ. Новгородцевъ.“ Въ Лѣтописи Псковской: „Людей многихъ славныхъ умучи многими муками, а прочихъ людей, глаголютъ, 60,000 мужей и женъ въ великую рѣку Волховъ вмета, яко и рѣкѣ запрудитися“ (Истор. Гос. Рос. IX. 294). Таубе и Крузе считаютъ убитыхъ до 27,000; а Гваньини 2,770 гражданъ, кромѣ женщинъ и черныхъ дюдей. — Въ семъ случаѣ показаніе самого Іоанна — вѣроятнѣе.
Въ Синодикѣ: „Князя Андрея Тулунова. Неудачи Цыплетева.“ Княже Андрееву жену Тулупова Евфиміи. Дочь его Анны.“ Сверхъ того: „Григорія Цыплетева. Никиту Цыплетева. Маріи-Неудачина жена Цыплетева. Князя Бориса, Князя Владиміра, Князя Андрея, Князя Никиты-Цыплетевы.“
То былъ Леонидъ, хиротонисанный 1572 года изъ Архимандритовъ Чудовскихъ, — впрочемъ пастырь недостойный, корыстолюбивый (Истор. Госуд. Росс. IX. пр. 398). О смерти его Псковская лѣтопись говоритъ: „Опалися (въ 1575 году) Царь И. В. на Архіепископа Новгородскаго Леонида и взя къ Москвѣ и санъ на немъ оборвалъ, и въ медвѣдно (медвѣжью шкуру?) ошивъ, собаками затравилъ.“ Истор. Гос. Росс. IX. пр. 485.
Въ Синодикѣ: „Игумена Корнилія изъ Пскова Печерскаго монастыря. Инока Вассіана Муромцевъ.“
Въ Синодикѣ: „Сто девяносто человѣкъ на Мѣдѣ дни-Псковичь съ женами и съ дѣтьми.“ Казнивъ Новгородцевъ, Іоаннъ помиловалъ Псковитянъ, по крайней мѣрѣ не умертвилъ никого въ самомъ Псковѣ. Усердіе народа послужило ему спасеніемъ. Таубе и Крузе (стр. 223) говорятъ, что юродивый, именемъ Салосъ, встрѣтилъ Іоанна такими словами: Ивашко! Ивашко! долго ли тебѣ лить неповинную кровь Христіанскую?
Авторъ разумѣетъ Опричниковъ: такъ назывались съ 1565 года особенные Царскіе тѣлохранители. Избравъ своею резиденціею Александровскую Слободу (нынѣ городъ Александровъ Владимірской губер.), Іоаннъ обратилъ свой дворецъ въ монастырь, себя назвалъ Игумномъ, Князя Афанасія Вяземскаго Келаремъ, Малюту Скуратова Параклисіархомъ, (т. е. Пономаремъ), а изъ 500 самыхъ усердныхъ Опричниковъ составилъ братію. Число всѣхъ ихъ простиралось до 6,000. Они обязывались присягою служить Царю вѣрою и правдою, отыскивать измѣнниковъ, не имѣть никакихъ связей съ Земскими (т. е. со всѣми незаписанными въ Опричнину) и въ особенности съ знатными Боярами. Такъ разсказываютъ очевидцы, тогдашніе любимцы Іоанновы, Таубе и Крузе. Стр. 197.
Послѣ словъ: гонимъ и мучимъ, въ П. Р. и К. находится такое разсужденіе: „Како Христа, сѣдяща одесную Отца, здѣ мучима быти глаголютъ? тако воистиину: егда церковь отъ мучителей гонима бываетъ, тогда Христосъ, пріемлющи на ся церковное лице, самъ терпѣти исповѣдуется. Савле, рече, Савле! почто мя гониши?“ Этого мѣста нѣтъ ни въ Б. ни въ Э; судя по связи идей, полагаю, что оно вставлено переписчикомъ. См. выше пр. 184.
Здѣсь, послѣ слова опроверглъ, находится въ текстѣ П. Р. и К. слѣдующее объясненіе, коего нѣтъ въ Б. и Э: „Разсмотряй здѣ прилежнѣйше и читай златыми усты толкованы Павловы словеса къ Коринѳомъ: въ I посланіи о томъ бесѣдуетъ во нравоученію 55-й бесѣды пространнѣйше о вложенномъ въ насъ отъ Бога естественнаго закона любви соблюденію, яко къ родитедямъ и ближнимъ сродникомъ и ко южикомъ простиратися сродною любовію подобаетъ, и тамо узришь, читательнику! и вѣру имѣешь не туне мя плачуща и рыдающа и нарекающа о семъ.„ Послѣднія слова доказываютъ, что все это мѣсто писано самимъ Курбскимъ, только не въ текстѣ, а въ замѣчаніи: иначе не было бы связи между словами опроверглъ и послѣдующими.
Въ спискахъ Р. и К. послѣ словъ: „Се плоды полезны таковы“ прибавлено безъ всякаго смысла: „естеству въ насъ прирожденному отъ Бога, ибо Евангельскіе учатъ“…
Св. Сергій Радонежскій былъ сынъ Боярина Ростовскаго Кирилла. Преставился въ 1392 году. Св. мощи его, обрѣтенныя въ 1423 году, почиваютъ въ основанной имъ обители, Свято-троицкой Сергіевой лаврѣ.
Преподобный Александръ Свирскій, основателъ Свирскаго монастыря, (находящагося въ 36 верстахъ отъ Олонца и въ 6 отъ рѣки Свири), преставился 30 Августа 1533 года.
Князь Василій Іоанновичь Шемячичъ, внукъ извѣстнаго Димитрія Шемяки, въ 1500 году отдался въ покровительство Іоанну Великому и выѣхалъ изъ Литвы, куда бѣжалъ его отецъ и гдѣ Король Польскій Александръ преслѣдовалъ его за Греческую вѣру. Онъ служилъ вѣрно какъ Іоанну III, такъ и сыну его; отъ сего послѣдняго за доблесть воинскую, за неоднократное пораженіе Татаръ и Литовцевъ, за опустошеніе Тавриды, гдѣ имя Шемячича было ужасомъ для Улусовъ, онъ получилъ городъ Путивль и владѣлъ имъ спокойно до 1523 года, вмѣстѣ съ отчиною своею, Новымгородомъ Сѣверскимъ. Въ семъ году, оклеветанный въ тайной связи и перепискѣ съ Литвою, долженъ былъ явиться на судъ въ Москву, получивъ отъ Великаго Князя и Митрополита письменное увѣреніе въ личной безопасности. Тамъ его вскорѣ заключили въ темницу, гдѣ онъ и умеръ. Смертію Шемячича прекратились въ нашемъ Государствѣ Князья Удѣльные.
Онъ былъ Игумномъ съ 1521 года Февраля 2.
Порфирій оставилъ Игуменство въ Сентябрѣ 1525 года. Шемячичъ умеръ послѣ 1526 года. См. Истор. Гос. Росс. VII. пр. 259.
Авторъ, кажется, разумѣетъ ересь, открывшуюся въ Москвѣ 1554 года: нѣкто Максимъ Башкинъ безумно отвергалъ таинства святой Вѣры, Божественность Спасителя, дѣянія Апостоловъ и Угодниковъ Божіихъ. Истор. Гос. Росс. VIII. стр. 217 и прим. 594.
Въ самомъ дѣлѣ, въ 1561 году Константинопольскій Патріархъ Іоасафъ Соборною грамотою, подписанною 36 Митрополитами и Епископами Греческими, утвердилъ Іоанна въ санѣ Царскомъ: сія грамота хранится въ Московскомъ архивѣ. Истор. Госуд. Росс. VIII. прим. 163.
Въ П. спискѣ между словами: Димитрій и Прилуцкій (въ Р. и К. послѣ слова Прилуцкій), находится слѣдующая вставка, коей нѣтъ въ Б. и Э: „яже Константину Острожскому (въ Р. приб. явился въ видѣніи) отъ многолѣтнихъ его веригъ свободилъ, ими же былъ связанъ по рукамъ и по ногамъ и изсохшія уже ему руцѣ прикосновеніемъ своимъ исцѣлилъ, яко и здѣ уже Князъ, выѣхавъ въ свое отечество, зѣло сего Святаго о семъ прославляя и почесть и любовь къ нему имѣлъ даже до преставленія своего.
Въ Синодикѣ: Мольчана Митнева.
Сіе извѣстіе внесено въ рукопись Синодальной библіотеки, упомянутой въ примѣч. 135.
Примѣчанія
править- ↑ Нѣтъ, кажется, сомнѣнія, что все это—сказка.
- ↑ Rerum Moscoviticarum Commentarii. Первое изданіе весьма рѣдкое, напечатано въ Вѣнѣ 1549 года in fol. Въ 15 лѣтъ вышло 10 изданій: лучшее Базельское 1556, in fol. перепечатанное въ Rerum Moscoviticarum Auctores varii. Francof. 1600. Самъ Авторъ перевелъ свое сочиненіе на языкъ Нѣмецкій, впрочемъ не слово въ слово: иное прибавилъ, другое выпустилъ. Точный переводъ на языкѣ Нѣмецкомъ изданъ Докторомъ Панталеономъ, въ 1563 и 1567 г. Сіе послѣднее изданіе перепечатано въ С. Петербургѣ, въ 1796 году, по волѣ Императрицы Екатерины II. Есть еще переводы — Италіянскій и Богемскій; на Русскомъ нѣтъ.
- ↑ Вѣроятно Постельничимъ. Польское слово Lozniczy, т. е. Камердинеръ, соотвѣтствуетъ слову Постельничій. на свадьбѣ Царя Іоанна съ Анастасіею Романовною, Адашевъ былъ Спальникомъ и Мовникомъ: мылся въ мыльнѣ съ Великимъ Княземь. Древ. Росс. Вив. XXIII. 34. Супруга же Адашева Настасья (Сатина) была въ 1548 г. у постели молодой супруги Юрія Васильевича, брата Іоаннова, какъ сказано въ Розряд. книгѣ Академіи Наукъ л. 194. „А Боярони были у постели: Романова жена Романовича Ульяна, да Данилова жена Юрьевича Анна, да Никитина жена Романовича Варвара. Олексѣева жена Одашева Настасья.“
- ↑ Императрица приводитъ слова Курбскаго. См. Исторію Іоанна, стран. 133, (по Э. спис. 155).
- ↑ То есть в предыдущем примечании номер 73. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Богана — деревня близь Александровской Слободы (нынѣ городъ Александровскъ).