Аѳ. Уже довольно сказано о предыдущемъ. Теперь что мы скажемъ о началѣ Гражданскаго устройства? Не лучше ли разсматривать его съ сей точки зрѣнія, какъ удобнѣйшей?
Кл. Съ какой?
Аѳ. Съ которой должно разсматривать возвышеніе Государствъ въ добродѣтели и уклоненіе ихъ къ пороку?
Кл. Какая же ета точка?
Аѳ. Я думаю, что должно разсматривать съ самыхъ отдаленныхъ, неизвѣстныхъ временъ и съ тѣхъ событій, кои могли тогда случиться.
Кл. Какимъ образомъ?
Аѳ. Ты можешь представить себѣ, сколько времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ существуютъ Государства, и какъ люди начали быть управляемы?
Кл. Ето невозможно.
Аѳ. Слѣдовательно времена сіи теряются въ глубокой, непроницаемой древности?
Кл. Должно быть такъ.
Аѳ. Въ продолженіи сего времени какое безчисленное множество городовъ возникало? въ такомъ же отношеніи какое множество ихъ погибло? сколько разъ перемѣнялся образъ правленія? Одни дѣлались изъ малыхъ великими, другіе изъ великихъ малыми; тамъ нравы усовершенствовались, здѣсь они портились.
Кл. Необходимо.
Аѳ. Разсмотримъ причину сего измѣненія, если можно; можетъ быть сіе приведетъ насъ къ первому произхожденію и упадку Государствъ.
Кл. Хорошо; ты постарайся изложить намъ о семъ свое мнѣніе, а мы съ охотою послушаемъ тебя.
Аѳ. Признаете ли вы какую либо истину въ древнихъ преданіяхъ?
Кл. Въ какихъ преданіяхъ?
Аѳ. Что произходили великія истребленія въ человѣческомъ родѣ отъ потопа, отъ болѣзней и многихъ другихъ случаевъ, послѣ которыхъ оставалось весьма малое число жителей?
Кл. Етому всякой вѣритъ.
Аѳ. Изъ многихъ истребленій представимъ себѣ одно, произшедшее отъ потопа.
Кл. Что можемъ мы вообразить себѣ о семъ истребленіи?
Аѳ. Что какіе нибудь горные пастухи спаслись отъ общей гибели, и на вершинахъ горъ сохранили нѣсколько искръ человѣческаго рода.
Кл. Вѣроятно.
Аѳ. Сіи люди, не знакомые съ прочими искуствами, вѣроятно не знали также ухищреній корыстолюбія и честолюбія, и тѣхъ средствъ, коими стараются вредить другъ другу народы просвѣщенные.
Кл. Должно такъ предполагать.
Аѳ. Предположимъ также, что города, лежащіе на равнинахъ и при морѣ, въ то время истреблены до основанія.
Кл. Положимъ такъ.
Аѳ. Слѣдовательно истребились и всѣ орудія, и совершенно изчезли всѣ открытія въ полезныхъ искуствахъ, въ Государственномъ управленіи, и во всякой другой мудрости.
Кл. Еслибъ все съ самаго начала оставалось въ такомъ положеніи, какъ мы теперь видимъ, то могли ли быть новыя какія либо открытія? Многія тысячи лѣтъ прошли, кои остаются для насъ вовсѣ неизвѣстными. Тысяча или двѣ тысячи лѣтъ протекли съ тѣхъ поръ, какъ нѣкоторыя открытія сдѣлалъ Дедалъ, другія Орфей, иныя Паламидъ; какъ Марсій и Олимпъ изобрѣли музыку, Амфіонъ лиру; и какъ произошли многія другія искуства, кои появились на свѣтъ, такъ сказать, вчера или недавно.
Аѳ. Но ты забылъ любимаго своего мужа, который дѣйствительно только вчера жилъ.
Кл. Ты говоришь объ Епименидѣ.
Аѳ. О немъ. Изобрѣтательный умъ его ставитъ его выше всѣхъ, о коихъ ты упомянулъ. Что Гезіодъ давно предсказалъ словомъ, то Епименидъ совершилъ самимъ дѣломъ, какъ вы говорите.
Кл. Да, мы такъ говоримъ.
Аѳ. Таково было состояніе человѣческихъ дѣлъ послѣ всеобщаго истребленія. Повсюду глазамъ представлялась одна ужасная, необозримая пустыня; обширныя страны остались безъ жителей; всѣ животныя погибли; осталось малое племя тельцовъ и козъ, кои доставляли пастырямъ скудное пропитаніе.
Кл. Неиначе.
Аѳ. А послѣ Государствъ, послѣ Гражданскаго устройства, изъ законодательства, о коемъ теперь у насъ идетъ рѣчь, осталась ли и самая память?
Кл. Нѣтъ, не осталась.
Аѳ. Изъ такого состоянія возникло все, что мы теперь видимъ, и города и правленіе, искуства и законы; такое начало получила и наша чрезмѣрная испорченность и наша великая добродѣтель.
Кл. Какимъ образомъ?
Аѳ. Можно ли думать, почтенный, что жившіе тогда люди, незнакомые ни съ выгодами городской жизни, ни съ пороками ея, были далеки въ добродѣтели или въ испорченности?
Кл. Справедливое замѣчаніе; мы понимаемъ, что ты хочешь сказать.
Аѳ. Только въ продолженіи времени, и съ умноженіемъ людей, дѣла человѣческія пришли въ сіе положеніе, въ которомъ онѣ нынѣ находятся.
Кл. Весьма справедливо.
Аѳ. И не скоро, какъ должно предполагать, но мало по малу и съ великою медленностію.
Кл. Предположеніе основательное.
Аѳ. Ибо долго еще оставался во всѣхъ недавній страхъ — переселяться съ высотъ на ровнины.
Кл. Неиначе.
Аѳ. По малолюдству тѣхъ временъ, хотя всѣ съ радостію желали бы видѣть другъ друга: но остались ли какія средства путешествовать на сушѣ или по морю? возможно ли было имѣть какое либо сообщеніе, тогда какъ желѣзо, мѣдь и прочіе металлы изчезли подъ водою, и совершенно потерялось искуство обработывать ихъ; когда самая рубка деревъ сдѣлалась затруднительною? Ибо, если и сохранилось на горахъ какое нибудь орудіе, то отъ употребленія оно должно испортиться; а другихъ не могло быть, доколѣ не возстановилось между людьми обработываніе металловъ.
Кл. Сіе не могло быть иначе.
Аѳ. А чрезъ сколько поколѣній, думаете вы, могли дойти до сего?
Кл. Надобно думать, послѣ безчисленныхъ поколѣній.
Аѳ. Такимъ образомъ въ то же время изчезли и прочія искуства, производимыя помощію желѣза, мѣди и прочихъ металловъ; но изчезли на должайшее время.
Кл. Неиначе.
Аѳ. Вмѣстѣ съ тѣмъ тогда не было ни возмущеній, ни войны.
Кл. Какимъ образомъ?
Аѳ. Малолюдство внушало взаимную другъ къ другу любовь и расположеніе. Тогда не надобно было оспоривать другъ у друга пищу; тогда, разумѣется не въ самомъ началѣ, не было недостатка въ питательныхъ средствахъ, но все было привольно; не нуждались ни въ молокѣ, ни въ мясахъ; ловлею доставляли себѣ не худую и не скудную пищу, имѣли изобиліе въ одеждѣ и въ покровахъ, въ жилищахъ и орудіяхъ, на огнѣ и безъ огня употребляемыхъ. Искуство лѣпленія и плетенія не требуетъ пособія желѣза; и сіи искуства въ то время даровалъ Богъ людямъ, дабы и въ самомъ недостаткѣ родъ человѣческій находилъ въ нихъ подпору и средства къ продолженію и распространенію бытія своего. Отъ того въ тѣ времена люди были не слишкомъ бѣдны, и бѣдность не поселяла между ими раздоровъ. Съ другой стороны безъ злата и сребра не было между ими богатыхъ; а гдѣ нѣтъ ни богатства, ни бѣдности, тамъ по необходимости процвѣтаютъ добрые, справедливые нравы; тамъ нѣтъ насилія, и притѣсненій, нѣтъ зависти и ревности. Живя въ природной простотѣ, они были добры; въ простосердечіи вѣрили добру, которому ихъ учили, и злу, отъ котораго отвращали, и легко убѣждались. Никто не умѣлъ, что нынѣ почитается мудростію, подозрѣвать въ семъ ученіи обманъ. Почитая истиною все, что имъ говорили о Богахъ и людяхъ, съ нею сообразовали жизнь свою. Все доказываетъ, что они были таковы, какими мы ихъ теперь описали.
Кл. И мнѣ такъ кажется.
Аѳ. И такъ мы можемъ сказать, что поколѣнія, жившія симъ образомъ, во многихъ искуствахъ промышленности уступали жившимъ до потопа и нынѣ живущимъ; особенно не имѣли понятія о войнѣ ни на сушѣ, ни на морѣ; не знали ни тяжебъ, ни споровъ гражданскихъ, коихъ единственная цѣль есть та, чтобъ на словахъ и на дѣлѣ наносить другимъ возможную обиду и несправедливость: за то они были простосердечнѣе, мужественнѣе, умѣреннѣе и вообще справедливѣе. Мы уже видѣли сему причину.
Кл. Справедливо говоришь ты.
Аѳ. Всѣ сіи, равно какъ и другія подробности, кои можно бы здѣсь привести, мы сказали для того, дабы понять, какую нужду тогда имѣли въ законахъ, и кто былъ тогда законодателемъ.
Кл. И ето сказано у мѣста.
Аѳ. Но вѣроятно, что въ сіе время законодатели были не нужны, и что законы произошли не тогда, какъ не было даже письменъ; какъ жили сообразно съ обычаями отцовъ и съ правилами изустно передаваемыми.
Кл. Вѣроятно.
Аѳ. Таковъ же былъ у нихъ и образъ правленія.
Кл. Какой?
Аѳ. Кажется, онъ состоялъ въ наслѣдственной власти, которая и нынѣ существуетъ во многихъ мѣстахъ у Еллиновъ, и у Варваровъ. Такое правленіе было въ странѣ Циклоповъ, какъ Гомеръ говоритъ: У нихъ нѣтъ ни общественныхъ совѣщаній, ни законовъ; они живутъ на вершинахъ высокихъ горъ, въ пространныхъ пещерахъ; каждый управляетъ дѣтьми своими и супругою, и другъ о другѣ не пекутся.
Кл. Кажется Гомеръ у васъ есть Поетъ удивительный; намъ случалось слышать и другія прелестныя мѣста изъ него, впрочемъ не многія; мы Критяне не слишкомъ любимъ произведенія Музы чужеземной.
Мег. Мы любимъ его и почитаемъ выше всѣхъ поетовъ, хотя онъ по большой части описываетъ жизнь не Лакедемонскую но Іоническую. Мѣсто приведенное тобою, совершенно подтверждаетъ слова твои; здѣсь Поетъ въ баснословной повѣсти описываетъ грубые нравы первыхъ временъ.
Аѳ. Онъ точно согласенъ со мною. Возмемъ его во свидѣтельство, что сначала существовалъ такой образъ правленія.
Кл. Очень хорошо.
Аѳ. Не такой ли образъ правленія произошелъ послѣ того бѣдственнаго истребленія, когда остальные люди разсѣялись поодиночкѣ, и по сѣмействамъ, управлялись старшинствомъ, потому что власть переходила отъ отца и отъ матери; когда, слѣдуя сему порядку, подобно птенцамъ, составляющимъ одно стадо, жили подъ отцовскою властію, подъ симъ справедливѣйшимъ образомъ правленія?
Кл. Такъ.
Аѳ. Потомъ, сдѣлавшись многочисленнѣе, они сходятся и составляютъ города; обращаютъ стараніе къ земледѣлію, сначала воздѣлываютъ нивы по скатамъ горъ; потомъ строятъ нѣкоторыя укрѣпленія и стѣны, какъ для пристанища, такъ и для безопасности отъ дикихъ звѣрей, и воздвигаютъ себѣ такъ сказать общую огромную обитель.
Кл. Сіе необходимо должно произойти.
Аѳ. Не необходимо ли также должно произойти?
Кл. Что?
Аѳ. Что при возрастаніи сихъ поселеній изъ соединенія меньшихъ семействъ, каждое меньшее общество вступаетъ въ общій составъ подъ начальствомъ старшаго въ своемъ поколѣніи; что, жившіе дотолѣ отдѣльно отъ другихъ, по собственнымъ обычаямъ, заимствовавшіе отъ родителей и воспитателей о богахъ и о самихъ себѣ свой особенный образъ мыслей, отъ мирныхъ кроткой, отъ мужественныхъ мужественный, всѣ дѣти, внуки и правнуки приходятъ въ общую обширную обитель съ чертами и характерами отцовъ своихъ и прадѣдовъ, и съ своими законами?
Кл. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. И что необходимо каждый изъ нихъ лучше хочетъ жить по своимъ законамъ, нежели по чужимъ?
Кл. Да.
Аѳ. Теперь, если я не обманываюсь, мы непримѣтно дошли до начала законодательства.
Кл. И мнѣ такъ кажется.
Аѳ. Дѣйствительно теперь новое общество сошедшихся разноплеменцовъ необходимо избираетъ изъ среды своей мужей опытныхъ во всѣхъ правахъ, которые бы вождямъ, Царямъ и начальникамъ народа лучше другихъ изъяснили, что всѣмъ вообще и каждому нравится, предоставляя все сіе ихъ выбору; однимъ словомъ, избираетъ законодателей. Потомъ, вмѣсто родоначальниковъ, выбравъ правителей, вводятъ или Аристократію или Монархію и живутъ при новомъ образѣ правленія.
Кл. Ето совершенно сходно съ естественнымъ порядкомъ вещей.
Аѳ. Назовемъ третій образъ правленія, въ которомъ сливаются всѣ виды и свойства Государствъ и народовъ.
Кл. Какой же ето образъ?
Аѳ. Который и у Гомера послѣ втораго названъ третьимъ: Дарданъ — говорилъ онъ, — построилъ Дарданію, ибо тогда священный Иліонъ, сей градъ словолюбивыхъ людей, еще не былъ воздвигнутъ на ровнинѣ, но жили на вершинахъ Иды, водами обилующей. Сію повѣсть, равно какъ и о Циклопахъ, Поетъ сказалъ по какому-то божественному внушенію, сообразно съ природою вещей. Вдохновенный родъ поетовъ, воспламеняясь священнымъ жаромъ Грацій и Музъ, прорѣкаетъ многія истинныя событія.
Кл. Какъ справедливо!
Аѳ. Вникнемъ глубже въ смыслъ сего сказанія, намъ встрѣтившагося. Можетъ быть чрезъ него откроется намъ то, чего мы ищемъ; угодноль?
Кл. Очень.
Аѳ. Мы говоримъ, что Иліонъ съ высотъ переселился на обширную прекрасную долину, на холмъ не очень возвышенный, орошаемый многими рѣками, съ вершины Иды текущими.
Кл. Такъ говорятъ.
Аѳ. Не должно ли предположить, что сіе случилось уже чрезъ многіе вѣки послѣ потопа?
Кл. Вѣроятно чрезъ многіе.
Аѳ. Ето бѣдствіе, кажется, у нихъ покрылось глубокимъ забвеніемъ. Иначе какъ они рѣшились основать свой городъ подъ истокомъ многихъ рѣкъ, текущихъ съ горы и ввѣрить себя мѣстамъ низменнымъ?
Кл. Очень ясно, что долгое время отдѣляло ихъ отъ той всеобщей гибели.
Аѳ. Думаю, что съ умноженіемъ людей въ то время возникли и другіе многіе города.
Кл. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Изъ числа сихъ городовъ были и тѣ, кои вели войну противъ Иліона — уже морскимъ путемъ. Ибо всѣ уже начали безстрашно обращаться съ моремъ.
Кл. Кажется такъ.
Аѳ. Послѣ десятилѣтней осады Ахеяне разрушили Трою.
Кл. Какъ извѣстно.
Аѳ. Въ продолженіи сей десятилѣтней осады, домы осаждающихъ были постигнуты разными нещастіями отъ возмущенія юныхъ домосѣдовъ, кои не съ радостію и не съ должною справедливостію встрѣчали воиновъ, возвращающихся въ свои города, подъ свой кровъ; отсѣлѣ произошли ужасныя кровопролитія и побѣги. Изгнанные возвратились во второй разъ, перемѣнивъ свое имя. Они вмѣсто Ахеянъ назвались Дорійцами, можетъ быть отъ того, что бѣгущихъ собралъ Дорій. Здѣсь начинается ваша Исторія, Лакедемонцы, длиннымъ рядомъ сихъ произшествій.
Мег. Точно такъ.
Аѳ. Съ чего мы начали разсужденіе свое о законахъ, прежде нежели случайно разговоръ нашъ обратился къ музыкѣ и пьянству, къ тому же опять мы возвращаемся, какъ будто нѣкой Богъ руководствуетъ насъ. Предметъ, такъ сказать, самъ собою дается намъ въ руки. Теперь рѣчь идетъ о населеніи Лакедемона, который, равно какъ и Критъ, можно сказать, устроились подъ одинакими законами. Какое же пространство мы дали своему разсужденію? Говоря о населеніяхъ и объ образѣ правленія, мы видѣли первое общество людей, второе и третье, кои въ неизчислимомъ продолженіи времени развивались одно изъ другаго. Теперь намъ представляется такой городъ, или лучше сказать такой народъ, которой и прежде имѣлъ свои переселенія, и нынѣ имѣетъ. Здѣсь можно видѣть, что хорошо и что худо въ каждомъ государственномъ устроеніи; какіе законы служили ко спасенію однихъ; отъ чего погибаютъ другіе; и какія перемѣны въ оныхъ могутъ доставить государству благоденствіе? Вотъ новый предметъ для разсужденія, если не наскучила вамъ прежняя наша бесѣда.
Мег. Еслибъ какой Богъ поручился намъ, что при семъ новомъ обозрѣніи мы услышимъ что нибудь не хуже и не менѣе важное, какъ и прежде; тогда я готовъ во всякой дальній путь; самый нынѣшній день кажется короче, и какими-то чарами изъ лѣтняго сдѣлался зимнимъ.
Аѳ. Итакъ вамъ угодно продолжать нашу бесѣду?
Мег. Очень угодно.
Аѳ. Перенесемся мыслями въ тѣ времена, когда Лакедемонъ, Аргосъ, Мессина и смежныя съ ними страны повиновались вашимъ предкамъ. Тогда, какъ говоритъ преданіе, захотѣли они раздѣлить силы свои на три части, и составить особыя три государства: Аргосское, Мессинское и Лакедемонское.
Мег. Истинно.
Аѳ. Царемъ Аргосскаго царства сдѣлался Теменъ, Мессинскаго Кресфонтъ, Лакедемонскаго Проклъ и Еврисѳенъ.
Кл. Такъ.
Аѳ. Но гибнетъ государство, или падаетъ могущество отъ постороннихъ ли причинъ, или отъ самаго себя? еще прежде, разсуждая о семъ предметѣ, мы подтвердили ету истину; откажемся ли отъ нея теперь?
Мег. Какъ можно?
Аѳ. Но мы еще болѣе подтвердимъ ее. Самыя событія, кажется, ведутъ насъ къ нашему умозаключенію. Мы основываемся не на догадкахъ, но на истинномъ произшествіи. Вотъ оно: Три царства дали одно другому взаимную клятву управлять и управляться по общимъ законамъ, ими принятымъ; Цари клялись не увеличивать своей власти въ будущее время, съ размноженіемъ народонаселенія; подданные, если Цари пребудутъ вѣрными клятвѣ своей, клялись не уничтожать престола и не подстрекать другихъ къ ниспроверженію его; первые клялись помогать и Царямъ и народамъ несправедливо угнетаемымъ; народы клялись народамъ и царямъ споборать противъ притѣснителей. Не такъ ли?
Мег. Такъ.
Аѳ. Сей союзъ, Царями ли заключенный, или другимъ кѣмъ либо начертанный, былъ для сихъ трехъ государствъ источникомъ величайшей пользы, какой только можетъ желать себѣ всякое политическое устройство.
Мег. Какой пользы?
Аѳ. Той, чтобъ два государства всегда были защитниками и мстителями правъ, еслибъ третье вздумало нарушать ихъ.
Мег. Ето извѣстно.
Аѳ. Между тѣмъ отъ законодателей всегда требуютъ такихъ законовъ, кои бы охотно были приняты и цѣлымъ народомъ, и многолюднѣйшею частію его; равно какъ требуютъ отъ учителя гимнастики, и отъ врача, чтобъ они легкими и пріятными способами исправляли и врачевали, ввѣряемыя имъ тѣла.
Кл. Справедливо.
Аѳ. Не должно ли почитать щастіемъ, если кто посредствомъ легкой боли можетъ сдѣлать насъ крѣпкими и здоровыми?
Мег. Безспорно.
Аѳ. И тогда было еще одно весьма важное пособіе къ удобнѣйшему учрежденію законовъ.
Мег. Какое пособіе?
Аѳ. Вводя равенство въ имѣніяхъ, законодатели здѣсь не встрѣчали жесточайшаго ропота, которому подвергались прочіе, когда для благосостоянія цѣлаго государства хотѣли сдѣлать перемѣны въ раздѣлѣ земли и уничтожить долги; ибо видѣли, что безъ сего не можетъ быть никакаго равенства. Желаніе сдѣлать сіи перемѣны, всякой упреждаетъ совѣтомъ, не трогать того, что должно быть не поколебимымъ; всякой возстаетъ противъ вводящаго уравненіе земли и уничтоженіе долговъ. Кого не могутъ остановить такія препятствія? Но Дорійцамъ удалось спокойно и безъ ненависти раздѣлить земли; а долговъ великихъ и застарѣлыхъ у нихъ не было.
Мег. Справедливо.
Аѳ. Отъ чего же ихъ поселеніе и законодательство были столь неуспѣшны?
Мег. Что говоришь ты и въ чемъ хочешь порицать ихъ?
Аѳ. Въ томъ, что изъ трехъ государствъ два скоро утратили и правленіе и законы, и осталось только одно ваше отечество.
Мег. Не легко отвѣчать на вопросъ твой.
Аѳ. Мы должны открыть причину сего въ самихъ законахъ ихъ; такое изслѣдованіе намъ старикамъ весьма прилично, и много удовольствій доставитъ нашему путешествію.
Мег. Сдѣлаемъ такъ, какъ ты говоришь.
Аѳ. Притомъ можемъ ли мы найти предметъ лучшій для своей бесѣды, какъ сіи законы, кои содѣйствовали гражданскому устройству сихъ трехъ государствъ, благоустроеннѣйшихъ и лучшихъ, какія только можно видѣть въ Исторіи?
Мег. Едвали.
Аѳ. Кажется, Дорійцы были увѣрены, что съ такою силою они могли защищать не только Пелопонесъ, но и всю Грецію, еслибъ кто изъ варваровъ дерзнулъ напасть на нихъ. Такъ нѣкогда народы обитавшіе вокругъ Иліона, полагаясь на силы Ассирійской Монархіи во время Нина, дерзкими своими поступками привлекли войну къ стѣнамъ Трои. Тогда сія Монархія еще сохраняла прежній видъ своего величія; и какъ мы нынѣ боимся великаго Царя: такъ жители тѣхъ временъ боялись существовавшаго тогда союза, и великимъ стыдомъ служило ему взятіе во второй разъ Трои, которая составляла часть Ассирійскаго Государства. Чрезъ раздѣленіе военныхъ силъ на три части подъ управленіемъ братьевъ, дѣтей Иракловыхъ, Дорійцы оградились противъ всѣхъ опасностей, и устроились лучше, нежели какъ было до похода подъ Трою. Во первыхъ они увѣрены были, что въ Ираклидахъ имѣютъ лучшихъ вождей, нежели въ Пелопидахъ. Притомъ почитали свои военныя силы превосходнѣе тѣхъ, кои ходили противъ Трои: ибо они побѣдили, Ахейцы же были побѣждены Дорійцами. Не такимъ ли образомъ, и не съ сею ли цѣлію произошло ихъ государственное устройство?
Мег. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. По всей вѣроятности они почитали сіе устройство твердымъ и вѣковѣчнымъ: ибо раздѣляли между собою всѣ великія труды и опасности, управлялись царями отъ одного поколѣнія, — братьями, и пользовались одними оракулами, какъ прочими, такъ и Делфійскимъ.
Мег. Заключеніе весьма основательное.
Аѳ. Но всѣ сіи великія ожиданія такъ скоро изчезли! теперь остается одна малая часть — ваше отечество; и та до сихъ поръ еще не прекращала войны противъ прочихъ двухъ частей. Но еслибъ царствовалъ между ими первый духъ согласія: то они вѣчно остались бы непобѣдимыми.
Мег. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Какимъ же образомъ все сіе рушилось? Не стоитъ ли вниманія, разсмотрѣть, какой необыкновенный случай подорвалъ такое устройство?
Мег. Конечно. Опустивъ безъ вниманія такіе случаи, напрасно будемъ учиться познанію законовъ и правленія; напрасно станемъ углубляться въ причины благоденствія государствъ и упадка ихъ.
Аѳ. Но думая, что нѣкоторыя предпріятія основательно обдуманы, и въ рукахъ способныхъ исполнителей произвелибъ чрезвычайныя дѣйствія, не впадемъ ли мы въ погрѣшность весьма обыкновенную — судить, не зная вещи съ надлежащей стороны ея, — погрѣшность, въ которую впадаютъ всѣ, подобно намъ разсуждающіе?
Мег. Что говоришь ты? къ чему клонится рѣчь твоя?
Аѳ. Почтенный иноземецъ, я смѣюсь самъ надъ собою. Разсматривая сіе войско, о которомъ теперь говоримъ, я почиталъ славою и щастіемъ для всѣхъ Еллиновъ, еслибъ кто умѣлъ надлежащимъ образомъ пользоваться такими средствами.
Мег. Но развѣ несправедливо и не основательно все, что ты сказалъ о семъ предметѣ? Развѣ мы безъ причины хвалили тебя?
Аѳ. Незнаю. Впрочемъ воображаю, что, увидѣвши что нибудь великое, сильное, могущественное, легко подумаешь, сколь щастливъ сей обладатель и какъ много онъ можетъ сдѣлать, умѣя пользоваться своими средствами!
Мег. И ето справедливо, если я не ошибаюсь.
Аѳ. Но разсмотримъ, съ какой стороны можетъ быть основательною такая похвала: вопервыхъ, ограничиваясь своимъ предметомъ, разсмотримъ, какимъ образомъ можно сказать, что Дорійцы имѣлибъ во всемъ желаемый успѣхъ, еслибъ умѣли пользоваться своимъ войскомъ? Безъ сомнѣнія, давши ему постоянное устройство и содержа его всегда въ одномъ положеніи, такъ чтобъ, сохраняя свою независимость, оно могло покорять власти своей всякаго противника, и чтобъ, какъ они, такъ и потомки ихъ предписывали законы прочимъ Еллинамъ и варварамъ? Не ето ли есть основаніе похвалы?
Мег. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Равнымъ образомъ, еслибъ кто сталъ хвалить великія богатства, почести, знатность породы: тотъ конечно дѣлалъ бы сіе потому, что съ помощію ихъ можно пріобрѣсть бо̀льшія и важнѣйшія предметы своего желанія.
Мег. Я думаю такъ.
Аѳ. Итакъ всѣ люди имѣютъ одно желаніе, показанное въ семъ словѣ.
Мег. Какое?
Аѳ. Чтобъ всѣ случаи или по крайней мѣрѣ человѣческіе произходили по ихъ желанію.
Мег. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Такъ какъ мы всѣ желаемъ сего, и большіе и малые, юные и старые: то сіе желаніе есть всегдашній предметъ нашей молитвы.
Мег. Не иначе.
Аѳ. И друзьямъ своимъ мы просимъ отъ Бога, чего они сами себѣ желаютъ.
Мег. Не инаго.
Аѳ. Сынъ не любезенъ ли своему отцу?
Мег. Конечно.
Аѳ. Но юноша часто желаетъ того, чего отецъ страшится, и молитъ Боговъ, чтобъ они не дѣлали по желанію безразсуднаго.
Мег. Ты говоришь о желаніяхъ безсмысленной юности.
Аѳ. Также если престарѣлый или слишкомъ юный отецъ, не имѣя понятія о доблести и справедливости, находясь въ томъ расположеніи, въ какомъ былъ Тезей къ нещастному Ипполиту, приноситъ Богамъ тѣже молитвы: то можно ли думать, что сынъ съ молитвою отца соединитъ и собственную свою?
Мег. Понимаю, что ты хочешь сказать. Надобно желать и домогаться не того, чтобъ все покорно было нашему желанію, но болѣе, чтобъ желанія покорялись разсудку. Слѣдовательно мудрость есть единственное благо, котораго должны искать и просить какъ государство, такъ и частной человѣкъ.
Аѳ. Да; и я уже сказалъ, что мужъ государственный и законодатель въ учрежденіи законовъ долженъ имѣть цѣль сію. Припомню и то, что сначала мы говорили: вы утверждали, что хорошій законодатель долженъ основать свои законы на войнѣ; по моему же мнѣнію такіе законы предполагаютъ только одну добродѣтель, оставляя три прочія. Надлежало бы обратить вниманіе на всѣ четыре, и особенно на первую, какъ основаніе всѣхъ прочихъ, то есть на мудрость, умъ, мнѣніе, и съ ними сообразныя побужденія. Еще наше разсужденіе возвращается къ тому же предмету. И теперь я скажу то же, что и прежде; въ вашей волѣ, принять ето за шутку или за истину. Гибельна, говорю, молитва невладѣющему разумомъ; щастливѣе онъ, если случается противное желаніямъ его; съ моей стороны я твердо въ етомъ увѣренъ. Надѣюсь, что вы слѣдуете за нитью нашего слова, которое мы недавно предложили, что причиною гибели Царей и вообще порчи умовъ бываетъ не робость, не то, если вожди и воины не опытны въ дѣлахъ военныхъ; но все гибнетъ отъ другихъ вкрадывающихся золъ и особенно отъ невѣжества въ дѣлахъ человѣческихъ. Такъ бывало прежде, такъ нынѣ, такъ будетъ и въ послѣдующія времена. Я постараюсь представить вамъ сіе въ слѣдующемъ словѣ, и по возможности объяснить какъ друзьямъ.
Кл. Трудно похвалить тебя, иноземецъ, словами; за то мы лучшую похвалу тебѣ докажемъ на самомъ дѣлѣ; мы съ жадностію будемъ слушать слова твои. Здѣсь очевиднѣе будетъ, искренна ли наша похвала или нѣтъ.
Аѳ. Ето лучше всего, Клиній; сдѣлаемъ такъ, какъ ты говоришь.
Кл. Сдѣлаемъ, если Богъ поможетъ; только говори.
Аѳ. Продолжая нить нашего разсужденія, скажемъ, что глубокое невѣжество было причиною падшаго тогда могущества; и нынѣ оно оказываетъ тѣже дѣйствія. И потому первый долгъ законодателя, сколько можно болѣе внушать любовь къ мудрости и разгонять мракъ заблужденія.
Кл. Сіе очень ясно.
Аѳ. Но какое невѣжество можно почитать опаснѣйшимъ? смотрите, будемъ ли мы согласны въ своихъ мнѣніяхъ; я почитаю опаснѣйшимъ....
Кл. Какое?
Аѳ. Если нѣтъ любви къ тому, что мы почитаемъ добрымъ и прекраснымъ, но господствуетъ къ нимъ ненависть; если любимъ и боготворимъ то, что сами признаемъ порочнымъ и несправедливымъ. Сіе противорѣчіе горести и удовольствія съ истиною я называю глубочайшимъ невѣжествомъ — глубочайшимъ потому, что сіи страсти составляютъ чернь, слѣдовательно большую часть души. Горести и удовольствія для души тоже, что многолюдная чернь въ государствѣ. Всегдашнее противорѣчіе познанію, мнѣніямъ, разсудку, симъ властямъ назначеннымъ человѣку самою природою, противорѣчіе душѣ, чѣмъ назвать иначе, какъ невѣжествомъ, и въ государствѣ, когда народъ не повинуется правителямъ и законамъ, и въ частномъ человѣкѣ, если прекрасныя мысли въ душѣ не имѣютъ никакой силы; если всѣ поступки имъ противорѣчатъ? Сіе невѣжество я почитаю опаснѣйшимъ какъ вообще для всѣхъ, такъ и въ частности для каждаго. Что значитъ въ сравненіи съ нимъ невѣжество въ какомъ либо художествѣ? Ясно ли для васъ, друзья мои, то что я говорю?
Кл. Очень ясно; мы соглашаемся съ тобою.
Аѳ. Должно постановить твердымъ правиломъ: не поручать никакой власти тѣмъ гражданамъ, кои не научились сему согласію поступковъ съ истинною; и почитать ихъ невѣждами, хотя бы они имѣли самый острый умъ, и упражнялись во всѣхъ сокровенныхъ тонкостяхъ его; скорѣе предпочесть имъ людей безъ сихъ блистательныхъ качествъ, хотябъ они, по пословицѣ, не умѣли ни читать ни плавать; и такимъ поручать всякую власть, какъ мудрѣйшимъ. Друзья, безъ сего согласія нѣтъ ни малѣйшаго благоразумія; но лучшее и величайшее согласіе справедливо можетъ назваться мудростію. Безъ мудрости человѣкъ есть рушитель домашняго щастія; отечество не можетъ ожидать отъ него никакой помощи; скорѣе оно должно страшиться его невѣжества. Сіе правило должно остаться непоколебимымъ.
Кл. Пусть оно такимъ останется.
Аѳ. Въ Государствѣ необходимо одни должны управлять, другіе повиноваться.
Кл. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Но сколь многоразличны и важны права сіи въ великихъ Государствахъ и малыхъ, и въ частныхъ семействахъ? Первое право не есть ли отца и матери? не вездѣ ли равно уважается власть родителей надъ своими дѣтьми?
Кл. Безспорно.
Аѳ. Вторая власть благородныхъ надъ простолюдинами, и третья старшихъ надъ младшими.
Кл. Справедливо.
Аѳ. Четвертая власть господъ надъ рабами.
Кл. Такъ.
Аѳ. Въ пятыхъ лучшіе должны управлять, а худшіе повиноваться.
Кл. Ета власть самая необходимая.
Аѳ. И весьма обыкновенная у большой части животныхъ, и какъ сказалъ Тебанскій Пиндаръ, съ природою самая сообразная. Но важнѣйшее право есть шестое, которое повелѣваетъ неопытному повиноваться, а опытному и умному управлять и начальствовать. Премудрый Пиндаръ, сія власть чуждая насильства и дѣйствующая на волю единою силою закона, кажется, есть самая сообразная съ природою.
Кл. Весьма справедливо.
Аѳ. Еще назовемъ одну власть, основанную на щастіи и Божіемъ предопредѣленіи. Справедливость требуетъ, чтобы начальствовалъ тотъ, кому выпадетъ жребій, а неполучившій жребія пребывалъ бы въ повиновеніи.
Кл. Не льзя справедливѣе.
Аѳ. Итакъ видишь ли, законодатель, шутя, можно сказать кому либо изъ тѣхъ, кои легко берутся за дѣло законодательства, видишь ли, сколь различны степени начальствъ, и какъ они по естеству своему противоположны. Мы открыли нѣкоторымъ образомъ причину возмущеній, которую ты долженъ отвратить. Во первыхъ разсмотримъ вмѣстѣ, какимъ образомъ, какими ошибками Цари Аргоса и Мессины погубили и себя самихъ, и силы Еллиновъ, по тогдашнему времени великія. Не забыли ль они мудраго правила Гезіода, что половина часто бываетъ болѣе цѣлаго. Если безопаснѣе взять половину, нежели цѣлое, то и ограниченное больше неограниченнаго.
Кл. Справедливо.
Аѳ. Можно ли сказать, что сему злу чаще подвержены Цари, и на нихъ оно чаще оказываетъ свои гибельныя слѣдствія, нежели на подданныхъ?
Кл. Очень ясно, что ето есть болѣзнь Царей, которые не знаютъ границъ своей гордости и роскоши.
Аѳ. Не ясно ли, что сіи Цари первые стремились къ нарушенію союза, стараясь распространить власть свою за предѣлы законовъ? что они не согласовались между собою въ томъ, что сами утвердили договорами и клятвою. Сіе противорѣчіе въ поступкахъ, казавшееся глубокою мудростію, а въ самомъ дѣлѣ глубочайшее невѣжество, вовлекло ихъ въ заблужденіе и въ гибельныя крайности.
Кл. Очень ясно.
Аѳ. Но какъ могъ законодатель отвратить сіе зло? Теперь безъ сомнѣнія немного потребно ума, чтобъ познать и объяснить причины сего зла. Тотъ былъ бы искуснѣе насъ, кто въ тѣ времена могъ бы предвидѣть гибельныя слѣдствія его.
Мег. Что же надлежало дѣлать?
Аѳ. Обративъ взоръ на то, что произошло у васъ, Мегиллъ, не трудно сказать, что и въ тѣ времена надлежало дѣлать.
Мег. Говори яснѣе.
Аѳ. Ето будетъ очень ясно.
Мег. Какимъ образомъ?
Аѳ. Если мы чему нибудь малому не по соразмѣрности дадимъ великую силу, малому кораблю большіе парусы, тѣлу чрезмѣрную пищу и слабымъ душамъ великую власть; то корабль погибнетъ, излишество пищи произведетъ болѣзни, излишняя власть породитъ несправедливость. Чтожь изъ того заключаемъ? то, что смертный отъ природы слабъ, и не можетъ удержать величайшей власти, если въ юности своей удаляется отъ всякаго совѣта; опаснѣйшая болѣзнь безумія заражаетъ сердце его; онъ дѣлается ненавистнымъ для ближайшихъ друзей своихъ, быстро стремится къ своей гибели и теряетъ свое могущество. Дѣло великихъ законодателей предвидѣть и отвращать сіе зло мудрою ограниченностію. Теперь, кажется, весьма легко угадать тогдашнее теченіе дѣлъ, и вотъ, что можно сказать о немъ.
Мег. Что?
Аѳ. Кажется Богъ какой нибудь печется о васъ. Предвѣдая будущее, онъ далъ вамъ двойное поколѣніе Царей, и тѣмъ ограничилъ силу ихъ; притомъ у васъ и человѣческое благоразуміе, управляемое Божественною силою, видя бури, возмущающія правительство, соединило съ могуществомъ Царей испытанную мудрость двадцати восьми старцевъ и дало имъ ровно-сильной голосъ въ рѣшеніи важнѣйшихъ дѣлъ государства. Третій спаситель вашъ оплотомъ противъ самовольства и необузданности постановилъ власть Ефоровъ, избираемыхъ по жребію. Такимъ образомъ правленіе ваше, составленное изъ необходимыхъ членовъ, получило свою ограниченность, сохраняется само собою и есть источникъ общей безопасности Еллиновъ; между тѣмъ какъ законы Темена, Кресфонта и другихъ законодателей того времени не могли даже обезпечить части Аристодема. Худые законодатели! иначе они никогда бы не положились на одну клятву пылкой юности, что она не превратитъ своей власти въ неограниченное самовластіе. Теперь Богъ и опытъ показали намъ, чего не доставало тому правленію, и на чемъ основывается и теперь прочность существованія государственнаго. Не великой мудрости дѣло знать сіе, имѣя предъ глазами прежніе примѣры. Но еслибъ въ тѣ времена какой либо Геній могъ предвидѣть сіи послѣдствія, ограничить верховную власть и три государства слить въ единое; тотъ совершилъ бы прекраснѣйшія намѣренія и надежды. Тогда ни Персы, ни кто другой не дерзнули бъ презирать насъ, какъ людей слабыхъ и не подумали бы о нападеніи на Елладу.
Кл. Справедливо.
Аѳ. Худо отразили ихъ Еллины; худо, говорю, не потому, что не одержали надъ непріятелемъ многихъ знаменитыхъ побѣдъ на сушѣ и на морѣ; но что изъ трехъ государствъ только одно сражалось за свободу Еллады. Два прочія находились въ такой испорченности, что Мессина жестокою войною противъ Лакедемона воспрепятствовала ему вступиться въ общее дѣло. Аргосъ, первенствовавшая тогда держава, отказался сражаться съ варварами, когда просили помощи его. Войдя въ подробности сей войны, можно представить многія дѣла унизительныя для Еллады; и отнюдь не льзя сказать, что она дѣйствовала тогда какъ должно; напротивъ еслибъ Аѳиняне и Лакедемонцы не противостали съ равною твердостію угрожающему рабству, то уже давно смѣшались бы всѣ Еллинскія племена между собою и съ варварами, какъ живущіе теперь подъ владычествомъ Персидскимъ, коихъ едва можно узнать между иноплеменными. Сіи упреки мы можемъ сдѣлать древнимъ и новѣйшимъ законодателямъ; впрочемъ я открываю сіи недостатки только съ тѣмъ, чтобъ показать средства къ поправленію ихъ. Мы уже прежде сказали, что не должно учреждать власти неограниченной и нераздѣльной; ибо первая и существенная потребность для каждаго Государства — быть свободнымъ, мудрымъ, стройнымъ и единымъ во всѣхъ своихъ частяхъ; къ сему должны относиться всѣ законы. Но да не покажется страннымъ, что мы предположивъ что нибудь, всегда назначаемъ сіе цѣлію законодателю. Разсмотримъ, одну ли цѣль имѣли мы, когда совѣтовали ему обращать свое вниманіе то на умѣренность, то на мудрость, то на согласіе? Тогда и другія подобныя выраженія не приведутъ насъ въ замѣшательство.
Кл. Такъ и станемъ разбирать слова твои; разсмотримъ, почему, какъ сказалъ ты, законодатель долженъ обращать вниманіе на согласіе, мудрость и свободу.
Аѳ. Слушай. Есть два главныхъ образа правленія, Монархія и Демократія, отъ которыхъ, справедливо можно сказать, произходятъ всѣ прочіе. Первая имѣетъ свое цвѣтущее состояніе у Персовъ, вторая у насъ: другія, какъ я сказалъ, суть только измѣненія сихъ первыхъ. Только въ соединеніи того и другаго могутъ проявляться дружество, свобода и мудрость. По сему то я сказалъ, что Государство безъ сихъ трехъ пособій не можетъ имѣть хорошаго управленія.
Кл. Кажется не можетъ.
Аѳ. Персы и Аѳиняне потеряли сіе равновѣсіе, одни, слишкомъ распространивши права Монархіи, другіе, простирая слишкомъ далеко любовь къ свободѣ. Сіе равновѣсіе болѣе сохраняется въ вашихъ государствахъ, въ Критскомъ и Лакедемонскомъ. У насъ и у Персовъ прежде оно сохранялось. Хотите ли знать причину сей перемѣны?
Кл. Хорошо, если оно ведетъ насъ къ нашему предположенію.
Аѳ. Послушаемъ. Сначала Персы при Кирѣ умѣряли рабство и свободу; отъ того и сами сдѣлались свободными, и потомъ покорили подъ власть свою многихъ народовъ. Полководцы давали побѣжденнымъ свободу и равныя права; за то воины усердно служили имъ и съ охотою подвергались всѣмъ опасностямъ. Царь ихъ не питалъ никакой зависти, давалъ всѣмъ свободу говорить, и хвалилъ мудрые совѣты; потому мужи разумные и опытные охотно сообщали свои свѣденія. По причинѣ сей свободы, согласія и мудрости они были столь щастливы во всѣхъ предпріятіяхъ.
Кл. Слова твои, кажется, согласны съ самыми событіями.
Аѳ. Отъ чего же сія Монархія при Камбизѣ почти совсѣмъ упала, а при Даріѣ опять возстала? Хотите ли слышать о семъ мои мысли и догадку?
Кл. Чрезъ сіе конечно яснѣе раскроется намъ предметъ нашъ.
Аѳ. Скажу мою догадку о Кирѣ: онъ былъ хорошій полководецъ, усердный сынъ отечества, впрочемъ совсѣмъ не имѣлъ истиннаго воспитанія и не обращалъ вниманія на дѣла семейственныя.
Кл. Какъ можно сказать сіе?
Аѳ. Онъ возросъ и состарѣлся въ безпрерывныхъ войнахъ, и женщинамъ поручилъ воспитаніе дѣтей своихъ. Онѣ воспитывали ихъ какъ людей блаженнѣйшихъ отъ самаго дѣтства, какъ рожденныхъ подъ щастливымъ созвѣздіемъ и ни въ чемъ неимѣющихъ нужды. Дабы не нарушить ихъ щастія, не дозволяли ни въ чемъ имъ противорѣчить, но заставляли хвалить всѣ дѣла и слова ихъ.
Кл. Вотъ прекрасное воспитаніе!
Аѳ. Воспитаніе такое, какое можетъ дать теремъ Царскихъ женъ, недавно ознакомившихся съ богатствомъ и пышностію, въ отсутствіи мужей, обращающихся въ опасностяхъ безпрерывной войны.
Кл. Извѣстно, каково оно должно быть.
Аѳ. Отецъ ихъ пріобрѣлъ имъ безчисленныя стада скота и множество невольниковъ, но не зналъ, что наслѣдники сихъ богатствъ воспитываются не по образу отцовъ своихъ — народа пастушескаго, обитателей страны суровой; и вмѣсто того, чтобы содѣлать ихъ сильными пастырями, звѣроловами, пріучить къ жизни бодрственной и приготовить къ военнымъ походамъ, онъ ввѣрилъ женщинамъ и евнухамъ, по обычаямъ Мидійскимъ, воспитывать ихъ въ нѣгѣ и роскоши. Возросши во всякомъ своевольствѣ, они сдѣлались тѣмъ, чего ожидать отъ нихъ надлежало. Принявъ власть по смерти Кира, они предавались необузданнымъ удовольствіямъ, и недовольствуясь равнымъ удѣломъ, наконецъ одинъ убиваетъ другаго. Послѣ сего и самъ Камбизъ въ безуміи отъ пьянства и въ грубомъ невѣжествѣ былъ лишенъ престола, посредствомъ евнуха, Мидянами, которые начали презирать его неистовство.
Кл. Такъ говорятъ; кажется такъ и случилось.
Аѳ. Дарій и семь его намѣстниковъ опять перевели верьховную власть къ Персамъ.
Кл. Такъ.
Аѳ. Разсмотримъ дальнѣйшія послѣдствія по принятому началу. Дарій былъ не Царской сынъ, и возросъ не въ изнѣженномъ образѣ жизни. Возшедъ на престолъ, онъ раздѣлилъ власть свою на семь частей, и теперь еще остаются нѣкоторые слѣды сего раздѣленія. Онъ установилъ законы, съ которыми сообразовался въ своемъ правленіи и ввелъ нѣкоторый образъ общаго равенства; уравнялъ подати, такъ какъ завѣщалъ самъ Киръ, установилъ общее согласіе и торговлю, и щедростію привлекъ къ себѣ сердца народа. Отъ того и войско, ему преданное, пріобрѣло ему столько же странъ, сколько оставилъ ихъ послѣ себя Киръ. Даріевъ наслѣдникъ Ксерксъ опять воспитанъ въ Царской пышности и нѣгѣ. Дарій! можно сказать ему, ты не воспользовался нещастнымъ примѣромъ Кира и воспиталъ Ксеркса такимъ же образомъ, какъ Киръ Камбиза; какъ питомецъ тѣхъ же правилъ, онъ испыталъ одну участь съ Камбизомъ. Съ того времени въ Персіи не было истинно великаго Царя, развѣ только по имени, и виною сему, говорю, не есть случай; но порочная жизнь, которую ведутъ по большой части дѣти богатыхъ людей и Государей. Подобное воспитаніе не даетъ стремленія къ доблестямъ ни юношѣ, ни мужу, ни старику. На сіе то, законодатель, и мы теперь должны устремить все свое вниманіе. Должно отдать справедливость вашему правленію, Лакедемонцы: у васъ нѣтъ другихъ различій въ въ почестяхъ и въ образѣ жизни между бѣднымъ и богатымъ, между Царемъ и частнымъ человѣкомъ, кромѣ тѣхъ, кои съ самаго начала установлены Богомъ и мудрыми законодателями. Въ самомъ дѣлѣ въ Государствѣ не должно быть отличнаго почтенія къ богатству, къ быстротѣ ногъ, къ красотѣ или крѣпости тѣла, если они не управляются какою нибудь добродѣтелію ни къ самой добродѣтели, если она не соединена съ умѣренностію.
Кл. Что ты говоришь иноземецъ?
Аѳ. Мужество не есть ли часть добродѣтели?
Кл. Справедливо.
Аѳ. И такъ ссылаюсь на собственной твой судъ. Пожелаешь ли ты быть сосѣдомъ человѣка храбрѣйшаго, но нескромнаго, необузданнаго?
Кл. Благодарю.
Аѳ. Или художника, отличнаго въ искуствѣ въ своемъ, но несправедливаго?
Кл. Никакъ.
Аѳ. Но справедливость нераздѣльна съ умѣренностію.
Кл. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. И мудрецъ такой, какъ мы его опредѣлили, — у котораго удовольствія и отвращенія согласны съ здравымъ смысломъ и ему подчинены, можетъ ли быть безъ умѣренности?
Кл. Не можетъ.
Аѳ. Скромность безъ всякой другой добродѣтели, одна въ душѣ питаемая, достойна ли уваженія, или нѣтъ?
Кл. Не могу ничего сказать.
Аѳ. Но ты отвѣчалъ дѣльно; сказавши на вопросъ мой, да или нѣтъ, ты сказалъ бы худо.
Кл. И такъ я хорошо сдѣлалъ.
Аѳ. Положимъ такъ. Сія прибавочная добродѣтель сама по себѣ не заслуживаетъ вниманія; лучше всего не говорить о ней ни да, ни нѣтъ.
Кл. Такъ ты говоришь о умѣренности.
Аѳ. Да; качества, соединенныя съ сею прибавочною добродѣтелію, имѣютъ первѣйшее мѣсто въ нашемъ уваженіи, если доставляютъ величайшую пользу; во вторыхъ уважаются тѣ, кои производятъ меньшую пользу; такъ что уваженіе къ нимъ всегда соотвѣтствуешь степени пользы ихъ.
Кл. И справедливо.
Аѳ. Назначить сіи степени не есть ли долгъ законодателя?
Кл. Безъ сомнѣнія.
Аѳ. Хотите ли предоставить ему подробнѣйшее раздѣленіе сего рода; а сами мы, удовлетворяя своему желанію познать законы, вообще раздѣлимъ предметы своего уваженія на три рода, особенно возмемъ важнѣйшіе, особенно средніе и послѣдніе.
Кл. Очень хорошо.
Аѳ. И такъ мы говоримъ, что государство, имѣющее цѣлію безопасность и щастіе, природѣ человѣка совмѣстное, необходимо должно въ правдѣ раздѣлять почести и безчестія. Почтеннѣйшія и преимущественнѣйшія блага безспорно суть блага душевныя, скромностію украшенныя; вторыя блага суть доблести тѣлесныя, третія суть имѣніе и богатство. Законодатель или государство поступили бъ несправедливо, еслибъ дали первое мѣсто богатству или знатности, или приняли бы послѣднее вмѣсто перваго. Согласитесь ли вы въ етомъ, или нѣтъ?
Кл. Соглашаемся.
Аѳ. Особенно взоръ на управленіе Персидской Монархіи заставилъ меня сказать слова сіи. Мы видѣли, что Персія упадаетъ; причиною сему полагаемъ то, что тамъ слишкомъ стѣснили свободу народа, слишкомъ усилили деспотизмъ и чрезъ то уничтожили въ государствѣ согласіе, расторгли узы, связующія цѣлое. Съ уничтоженіемъ сего, правительство начало пещись не о подданныхъ, не о пользѣ народа, но единственно о своей власти; и гдѣ видитъ малѣйшую для себя выгоду, тамъ огнемъ и мечемъ истребляетъ цѣлые города и союзныя провинціи, какъ возмутительныя; за враждебную и безчеловѣчную ненависть ему платятъ ненавистію. Если необходимость требуетъ ополчить сей народъ на брань за самихъ себя; то онъ не показываетъ ни малѣйшей охоты мужественно подвергаться опасностямъ и проливать кровь свою. Среди нещетныхъ полчищь нѣтъ ни одного храбраго воина. Правительство, какъ бы обѣднявшее въ людяхъ, должно нанимать войско, и у наемныхъ, чужеземныхъ искать спасенія. Во всѣхъ поступкахъ Перса оказывается его глубочайшее невѣжество; все прекрасное, высокое, отличное онъ ставитъ ничтожнымъ предъ сребромъ и златомъ.
Мег. Совершенная истина!
Аѳ. Мы довольно уже показали, что государство Персидское разстроилось отъ чрезмѣрнаго рабства и деспотизма.
Мег. Очень довольно.
Аѳ. Теперь говоря объ образѣ правленія Аттики, мы выводимъ заключеніе, что свобода неограниченная не столько выгодна, какъ ограниченная какою либо властію, какова сохраняется у васъ. Въ то время, какъ сдѣлано отъ Персовъ нападеніе на Елладу и почти на всю Европу, въ Аѳинахъ сохранялся древній образъ правленія, и достоинства давались смотря по четыремъ классамъ, на которыя раздѣлялся весь народъ. Тогда господствовалъ у насъ нѣкоторый стыдъ, который заставлялъ покоряться законамъ. Необычайныя вооруженія враговъ на сушѣ и на морѣ еще болѣе усилили наше повиновеніе правителямъ и законамъ. Отъ того царствовало между нами удивительное согласіе. Почти за десять лѣтъ до морскаго сраженія при Саламинѣ, Датисъ пришелъ въ Грецію съ безчисленными полчищами; Дарій послалъ его противъ Аѳинянъ и Еретрійцевъ, привести ихъ плѣнными, грозивъ ему смертію, если не успѣетъ въ семъ предпріятіи. Датисъ въ короткое время завоевалъ Еретрію, и въ нашъ городъ послалъ предтечею страшную молву, что изъ Еретрійцевъ не спасся ни одинъ человѣкъ, что воины его, схватившись рука съ рукою, прошли чрезъ всю Еретрію. Молва сія, истинная или нѣтъ, приводила въ ужасъ всѣхъ Еллиновъ, равно и Аѳинянъ. Тщетно они отправляли всюду пословъ; никто не хотѣлъ помочь имъ, кромѣ Лакедемонянъ. И сіи въ то время вели войну противъ Мессины, или, вѣрно не знаю, можетъ быть по другой причинѣ пришли уже на другой день послѣ битвы Маратонской. Послѣ того Царь дѣлалъ новыя великія приготовленія и изрѣкалъ страшныя угрозы Аѳинянамъ. Въ продолженіи времени мы узнали, что Дарій умеръ, и юный могущественный сынъ его принялъ правленіе и вмѣстѣ съ правленіемъ грозныя намѣренія своего отца. Аѳиняне знали, что на нихъ устремлялись сіи приготовленія за пораженіе при Маратонѣ. Услышавъ, что Персы раскапываютъ гору Аѳонъ, наводятъ мостъ на Еллеспонтъ, собираютъ множество кораблей, они не чаяли себѣ спасенія ни на сушѣ, ни на морѣ; не ожидали ни отколѣ помощи, помня, что и прежде при нашествіи непріятеля на Еретрію никто не помогъ имъ; никто не отважился быть ихъ союзникомъ. И теперь ожиданію ихъ то же представлялось на сушѣ; и на морѣ, при нападеніи тысячи кораблей, они также не видѣли спасенія. Одну надежду усматривали, надежду слабую, бѣдную: изъ примѣра первой битвы видѣли, что отчаяніе доставляетъ сражающимся побѣду. Сею надеждою поддерживаемые, они искали защиты въ себѣ самихъ и въ благости боговъ. Сей страхъ произвелъ между ими взаимное расположеніе и согласіе, страхъ, которой и прежде они имѣли къ законамъ, которой мы прежде разумѣли подъ именемъ стыда, и которому люди должны покоряться, чтобъ быть добрыми. Рабъ сего господина свободенъ и чуждъ всякой другой боязни. Безъ него Еллины не стали бъ такъ храбро сражаться и защищать храмы, гробы, отечество и все сердцу близкое и милое, какъ они сдѣлали въ то время, но разсѣявшись, искали бъ спасенія въ бѣгствѣ.
Мег. Иноземецъ, ты сказалъ справедливо и прилично тебѣ, и твоему отечеству.
Аѳ. Съ тобою, Мегиллъ, такъ и должно говорить о произшествіяхъ того времени; ибо ты по родственнымъ связямъ раздѣляешь славу нашихъ предковъ. Разсмотрите съ Клиніемъ, относится ли къ законодательству то, что я сказалъ. Я говорю совсѣмъ не для празднословія, но желаю доказать предъидущее. Судите сами. Поелику одно нещастіе постигло насъ и Персовъ: ихъ потому, что подвергли народъ жесточайшему рабству; насъ потому, что возбуждаемъ чернь къ необузданной свободѣ: то я не безъ намѣренія сказалъ то, что вы слышали, но чтобы лучше приготовить васъ къ послѣдующему.
Мег. Ты хорошо говоришь; постарайся еще яснѣе изложить намъ мысль свою.
Аѳ. Въ древнемъ нашемъ правленіи народъ никогда не былъ господиномъ, но нѣкоторымъ образомъ всегда покорялся власти законовъ.
Мег. Какихъ же законовъ?
Аѳ. Законовъ относительно къ музыкѣ тѣхъ временъ. Но разсмотримъ съ самаго начала излишнее послабленіе свободной жизни. Сначала музыка раздѣлялась на извѣстные виды и образы. Содержаніемъ пѣсней служили молитвы къ Богамъ, отъ чего получили свое названіе гимны; былъ другой родъ пѣсни противоположной первому — родъ плачевный; были пеаны, диѳирамвы, воспѣвающіе рожденіе Вакха; каждой родъ составлялъ особенный законъ, извѣстный подъ именемъ музыкальнаго въ отличіе отъ прочихъ законовъ. По сему раздѣленію музыки никому не позволялось дѣлать произвольныхъ измѣненій одного вида въ другой. Понимать назначеніе каждаго рода, разумно разбирать его и отступающаго отъ правилъ исправлять, тогда не значило свистать. Тогда не слышно было сего нескладнаго крика черни, ни сихъ громкихъ рукоплесканій, показывающихъ одобреніе, кои нынѣ раздаются въ театрѣ. Попечители воспитанія приказывали внимать или въ молчаніи ждать конца. Дѣтямъ, спутникамъ ихъ и многолюдной толпѣ розга блюстительница порядка служила увѣщаніемъ. При такомъ устройствѣ народъ привыкалъ быть подъ властію и не дерзалъ подавать своего суда въ мятежномъ шумѣ. Въ продолженіи времени сами поеты подали поводъ къ немузыкальному злоупотребленію поезіи. Рожденные съ творческимъ геніемъ, они не постигаютъ правильности и назначенія ея; слишкомъ предаются упоенію, и чрезмѣрными удовольствіями разнѣживаютъ чувства, мѣшаютъ слезныя пѣсни съ гимнами, пеаны съ диѳирамвами; на цитрѣ подражаютъ звукамъ флейты; всѣ роды стараются соединить въ одномъ, и въ ослѣпленіи своемъ думаютъ, что музыка не имѣетъ никакой собственной правильности, но достоинство ея совершенно измѣряется удовольствіемъ слушателя, все равно добраго или худаго. Сочиняя такимъ образомъ свои творенія, съ такою критикою, они сообщаютъ черни испорченной вкусъ къ музыкѣ и даютъ ей дерзость щитать себя судьями изящныхъ произведеній. Отъ сего театры изъ безмолвныхъ содѣлались шумными, какъ будто всѣ понимаютъ, что у Музъ прекрасно, что не прекрасно, и въ семъ городѣ вмѣсто Аристократіи произошла злая Театрократія. Не столь бы опасно было, еслибъ въ музыкѣ была демократія, но изъ мужей свободныхъ; нѣтъ; теперь изъ музыки родилась самонадѣятельность всевѣденія и беззаконное своевольство; по сему путю стремится свобода. Всѣ стали мудрецами, всѣ сдѣлались безстрашными; отъ сего безстрашія родилось безстыдство: ибо дерзость презирать мнѣніе людей лучшихъ есть злѣйшее безстыдство и ужаснѣйшій примѣръ злоупотребленной свободы.
Мег. Истинно.
Аѳ. За сею свободою непосредственно слѣдуетъ неповиновеніе правительству. Оттолѣ раждается другая дерзость, отказываться отъ повиновенія отцу, матери, старшимъ и не принимать ихъ наставленій, потомъ презирать самые законы, и въ довершеніе всего играть клятвою, вѣрностію и святынею Боговъ по свойству древнихъ Титановъ; тутъ опять возвращается прежній нещастный вѣкъ со всѣми его нескончаемыми бѣдствіями. Но къ чему сіе сказано? Слово, какъ коня, иногда надобно удерживать. Иначе, не имѣя въ устахъ удилъ, оно увлечетъ насъ силою своею, и тогда по пословицѣ и на ослѣ не усидишь. Почему спросимъ иногда сами у себя, къ чему ето сказано?
Мег. Справедливо.
Аѳ. Сіе сказано къ тому —
Мег. Къ чему?
Аѳ. Что законодатель долженъ имѣть три предмета: во первыхъ сдѣлать государство свободнымъ, во вторыхъ распространить въ немъ любовь къ отечеству и просвѣтить умы. Не такъ ли?
Мег. Справедливо.
Аѳ. Въ семъ отношеніи мы разсматривали одно правленіе чистое деспотическое, другое чистое свободное; которое изъ нихъ лучше? и видѣли, что въ томъ и другомъ царствуетъ благоденствіе, если одно ограничиваетъ власть свою, другое — свободу; но если рабство одного и вольность другаго дѣлаются чрезмѣрными, то оба гибнутъ.
Мег. Весьма справедливо ты говоришь.
Аѳ. Для сего я разсматривалъ поселеніе Дорійскаго воинства, народныя поселенія Дардана и другіе приморскіе города, и восходилъ до самаго малаго числа людей, оставшихся послѣ потопа. Къ сему относится то, что я сказалъ о музыкѣ, о винѣ и другихъ предметахъ; все сіе сказано, чтобъ видѣть, какой образъ правленія есть лучшій для государства и какому образу жизни надежнѣе можетъ слѣдовать частный человѣкъ. Теперь можете ли вы доказать, Мегиллъ и Клиній, что сія бесѣда была для насъ не совсѣмъ безполезна?
Кл. Я имѣю одно доказательство сему, почтенный иноземецъ, и почитаю за щастіе, что нашъ разговоръ обратился къ сему предмету; я могу имъ воспользоваться, и очень радъ, что повстрѣчался съ тобою и Мегилломъ. Не скрою отъ васъ своего положенія, и принимаю за щастливое предзнаменованіе, что могу сообщить вамъ о немъ. Большая часть Крита думаетъ основать колонію и поручила Кносійцамъ исполненіе сего плана; Кносійцы обратили свой взоръ на меня и на девять другихъ мужей и возложили на насъ избрать изъ законовъ нашего отечества и чужестранныхъ такіе, кои заслуживаютъ наше одобреніе, не смотря на то, что они чужеземные только были бы лучше нашихъ. Очень радъ и благодаренъ вамъ; помогите мнѣ сдѣлать сей выборъ; построимъ въ разговорѣ городъ, какъ бы онъ долженъ былъ получить отъ насъ первое свое основаніе; между тѣмъ сдѣлаемъ новыя открытія въ изслѣдованіи своего предмета, и ето начертаніе послужитъ мнѣ при основаніи новаго города.
Аѳ. Хорошая вѣсть, Клиній; не знаю, противно ли сіе Мегиллу? съ моей стороны ты найдешь во мнѣ усерднѣйшаго сотрудника.
Мег. И я съ моей стороны готовъ содѣйствовать.
Кл. Прекрасно; и такъ построимъ городъ на словѣ.