1 (1831) — вступленіе, написанное, по-видимому, именно въ качествѣ такового для предполагавшагося сборника эротическихъ сонетовъ. Однако за этимъ вступленіемъ послѣдовали непосредственно лишь два сонета, посвященныхъ указанной въ первомъ задачѣ — прославленно краинокъ и одной изъ нихъ въ особенности — 2 и 3. Но вскорѣ Преширнъ употребилъ эту форму, которой тогда увлекался, также для полемики и для элегіи. Въ окончательномъ сборникѣ сонетовъ (1847), послѣдніе 11 не состоятъ ни въ какой связи съ предметомъ, указаннымъ во вступленіи, а такъ какъ первая половина этого сборника составилась изъ сонетовъ, относящихся къ Юліи (не ранѣе 1833 г.), то и слѣдующіе по времени за первымъ четыре сонета оказались поставленными въ отношеніе къ ней же. Такимъ образомъ и здѣсь, какъ въ «Пѣсняхъ», онъ объединилъ въ Юліи всѣ свои увлеченія женщинами. Такая группировка сонетовъ по двухъ отдѣламъ — любовные и другого содержанія, — очевидно, не совпадаетъ съ ихъ последовательностью во времени. Такъ какъ Преширнъ къ писанью сонетовъ былъ вдохновленъ несомнѣнно Петраркой (см. сон. 5), именно сонетами первой части его Canzoniere, о Лаурѣ при ея жизни, то возможно, что, окончивъ свои сонеты о любви къ Юліи, онъ задумалъ еще до 1847 г. составить изъ нихъ особый сборникъ съ присовокупленіемъ и пяти первыхъ. Впослѣдствіи, при изданіи имъ всѣхъ своихъ стихотвореній, одобренныхъ къ напечатанію имъ самимъ и цензурой, когда сонеты были выдѣлены въ особую часть книги, вступленіе къ сонетамъ въ честь Юліи оказалось такимъ образомъ во главѣ полнаго собранія всѣхъ его сонетовъ.
2 (1831) — красота всѣхъ люблянокъ для него пропадаетъ въ присутствіи его возлюбленной; ср. газель 4.
3 (1831) — онъ покоенъ лишь тогда, когда видитъ ея глаза ср. стр. XXXIV и къ Пѣснѣ 4.
4 (1832) — видъ двухъ сестеръ-красавицъ напомнилъ ему его несчастную любовь, — вѣроятно, ту, къ которой относятся Разныя стих. 1 и 4 и первые три сонета.
5 (1831) — помѣщенъ здѣсь, вѣроятно, только потому, что въ немъ, какъ и въ предыдущемъ, упомянуты Амуръ и Венера. Итакъ, мысль объ утѣшеніи въ винѣ приходила Преширну въ голову уже въ началѣ 30-хъ годовъ.
6 (1847) — точное опредѣленіе времени и обстановки начала своей любви къ Юліи — въ десятомъ часу утра Страстной субботы (31 марта = 7 апрѣля) 1833 г., въ Тернóвѣ, предмѣстьѣ Любляны. См. къ Разн. 4. Очевидное подражаніе сонетамъ Петрарки I 3 и 157; Петрарка влюбился въ Лауру въ первомъ часу утра Страстной пятницы (6 апрѣля) 1327 г. въ Авиньонѣ, въ церкви св. Клары (впрочемъ мѣсто онъ указываетъ не въ стихахъ, а въ прозѣ, по-латыни).
7. Сонетный вѣнокъ (изъ 15 связанныхъ между собою сонетовъ, о чемъ ниже; 1847) — любовь поэта къ Юліи и къ родинѣ, но главная задача — первая, а вторая присоединяется къ ней здѣсь путемъ ассоціацій, вслѣдствіе того, что грусть, навѣянная на него равнодушіемъ возлюбленной, вызываетъ за собой другую, постоянную причину его грустнаго настроенія, состоящую въ жалкомъ положеніи родного края и его литературы. Что въ сущности вторая причина важнѣе первой, доказываютъ всѣ словѣнскіе критики. Какъ по внутреннему значенію, такъ и по объему «Вѣнокъ» представляетъ собою средоточіе, какъ бы центръ тяжести предположеннаго выше сонетнаго сборника въ честь Юліи; зато онъ и поставленъ почти въ самой серединѣ его, какъ мы увидимъ при разборѣ слѣдующихъ за «Вѣнкомъ» сонетовъ. Составъ «Вѣнка» по сонетамъ слѣдующій : I — поэтъ пишетъ въ честь Юліи стихотворный вѣнокъ, сходный по своей формѣ съ теченіемъ мыслей автора (ср. также газель 1); II — въ позднѣйшія времена, до которыхъ можетъ-быть доживетъ «Вѣнокъ», словѣнскія красавицы будутъ доступнѣе любви, а Крайна — богаче поэзіей (ср. выше о двоякомъ предметѣ «Вѣнка»); III — Преширнъ, какъ Тассо, выражаетъ поэтически то, что̀ не рѣшился бы высказать прямо; IV — Юлія служитъ ему источникомъ вдохновенія, но онъ не видитъ ея, и потому стихи его грустны; V — веселье лишь тамъ, гдѣ она; VI — но она равнодушна къ его пѣснямъ, потому что, какъ и другія словѣнки, воспитана по-нѣмецки (ср. Посм. 9 и Нѣм. 1 III и 4); VII — пусть явится новый Орфей, который воскреситъ поэзію и любовь къ своей народности у всѣхъ славянъ! VIII — печальна и бѣдна громкими событіями исторія словѣнцевъ, откуда и скудость ихъ поэзіи; IX — такое прискорбное состояніе родины, съ одной стороны, и неудача въ любви — съ другой омрачили его пѣсни (ср. II); X — не сбылась его надежда на любовь; XI — оттуда окончательное разочарованіе, которое отвратить могла лишь она; XII — отъ нея зависитъ сдѣлать его пѣсни радостными; XIII — для этого ей стоитъ лишь милостиво взглянуть на нихъ; XIV — хотя онѣ недостойны такого счастья, отъ котораго онѣ звучали бы ликованіемъ, все таки онѣ имѣютъ право, по крайней мѣрѣ, на ея снисхожденіе, потому что это — стихотворный вѣнокъ въ ея честь (возвращеніе къ началу) ; XV — итогъ содержанія всѣхъ предшествующихъ сонетовъ «Вѣнка», но въ примѣненіи уже къ одной Юліи. Итакъ, въ центрѣ, сон. VII, — славянскій Орфей, провозвѣстникъ возрожденія и объединенія всѣхъ славянъ (ср. Посм. 3 ст. 21—28). Настроеніе во всемъ «Вѣнкѣ» подавленное; тѣмъ ярче выдѣляется изъ общаго фона восторженность сонетовъ V и XIV, впрочемъ тутъ же падающая предъ внезапнымъ сознаніемъ того, что причина этихъ восторговъ — лишь мечта. Однако заключительный аккордъ — робкая мольба, чрезъ которую сквозитъ какъ бы нѣкоторая надежда. О времени «Вѣнка», какъ и слѣдующихъ десяти, см. выше стр. XXXI—XXXII.
8 (1847) — еще при жизни поэта изъ его сердца выросъ вѣнокъ съ именемъ Юліи (о чемъ ниже), т. е. «Сонетный вѣнокъ».
9 (1847) — сонъ о блаженномъ соединеніи съ Юліей въ раю, при чемъ Преширнъ и Петрарка спорятъ о сравнительномъ достоинствѣ своихъ сонетовъ. Какъ ни скроменъ Преширнъ въ оцѣнкѣ собственныхъ сонетовъ при этомъ состязаніи, однако самая мысль о возможности послѣдняго зародилась у него, конечно, только по написаніи «Сонетнаго вѣнка», какого у Петрарки нѣтъ. Итакъ, оба эти сонета оказываются какъ бы прибавками къ «Вѣнку».
10 (и по-нѣмецки, 1836) — Тогенбургъ знаменитъ своимъ страданьемъ, но Преширнъ страдаетъ еще больше, потому что у него нѣтъ и того утѣшенія, какимъ пользовался несчастный рыцарь.
11 (1836) — его призваніе состоитъ въ прославленіи Юліи, а желанная награда за это — въ ея лицезрѣніи. Такимъ образомъ оба сонета связаны общимъ содержаніемъ: поэту не позволено смотрѣть на предметъ его любви (сравни пѣсню 5).
12 (1847) — его стихи могутъ содѣйствовать славѣ Юліи, но не затронутъ ея сердца, почему ихъ нечего бояться ни ей, ни ея милому, ни матери. Отсюда слѣдуетъ, что въ то время Преширнъ былъ уже вытѣсненъ соперникомъ при содѣйствіи матери; см. выше стр. XXVI.
13 (1847) — не видя милой, онъ утѣшается ея изображеніемъ, надъ которымъ тогда, когда былъ написанъ этотъ сонетъ (т.-е. вѣроятно въ 1834—1836 г.), работалъ извѣстный живописецъ-самоучка, Матвѣй Лангусъ изъ Каменной Гори́цы (1793—1855). Его имя скрыто здѣсь въ акростихѣ «Matevzu Langusu». Ср. сонетъ Петрарки I, 12.
14 (1847) — именины Юліи, которыя ея друзья праздновали шумнымъ весельемъ, онъ справлялъ одинъ слезами и молитвами за нее.
15 (1836) — онъ старался воздерживаться отъ всего, что̀ ее напоминаетъ, но тщетно,
16 (1836) — потому онъ даетъ полную свободу своимъ взорамъ, мыслямъ и желаніямъ. Связь этихъ двухъ сонетовъ очевидна. Ср. у Петрарки сонетъ I, 32.
17 (и по-нѣмецки, 1837) — ревность по поводу подмѣченнаго имъ взгляда Юліи на избранника. О взорѣ, повсюду преслѣдующемъ поэта, ср. у Петрарки сон. I, 71. Итакъ, хотя сонетовъ, посвященныхъ любви, до «Вѣнка» только шесть, а послѣ «Вѣнка» десять, однако, если мы примемъ въ расчетъ принадлежность 8 и 9 по содержанію къ «Вѣнку» — особенно въ сознаніи автора — и тѣсную связь между 10 и 11 и между 15 и 16, изъ которыхъ въ послѣднихъ она такъ бросается въ глаза, что переводчикъ счелъ не лишнимъ подчеркнуть ее соотношеніемъ риѳмъ, окажется, что и въ части предполагаемаго сборника, слѣдующей за «Вѣнкомъ», точно такъ же шесть, если не сонетовъ, то сонетныхъ группъ, разрывать которыя механически представлялось неудобнымъ тому, кто всѣхъ яснѣе чувствовалъ ихъ единство.
18 (1832) — эпизодъ изъ «азбучной войны», о чемъ см. выше стр. XV.
19 (1832) — противъ заимствованія словъ изъ другихъ славянскихъ языковъ, особенно изъ русскаго, что̀ замѣчательно въ томъ отношеніи, что, съ другой стороны, въ Разн. 3 Преширнъ смѣется надъ излишнимъ пуризмомъ. Ср. выше стр. XX примѣч.
20 (1833) — противъ Копытаря, какъ литературнаго критика; ср. стр. X—XI и LI, a потомъ XVII и XXIX.
21 (1833) — если бы поэтъ остался въ родимомъ селѣ, онъ избѣгъ бы разочарованія; ср. слѣдующій.
22 (1833) — юноша спѣшитъ узнать свѣтъ, но когда достигнетъ этой цѣли, ужаснется тому, что̀ откроетъ; ср. Разн. 5.
23 (1833) — человѣкъ, сраженный судьбою, не оживетъ; ср. Крещ. ст. 316—318.
24 (1833) — неудачнику отдыхъ только въ могилѣ; ср. Разн. 5 ст. 17—20, нѣм. З ст. 69, также слѣдующій сонетъ.
25 (1833) — жизнь есть тюрьма съ истязаніями, почему смерть желательна.
26 (1833) — поэтъ готовъ ко всѣмъ ударамъ судьбы, потому что сталъ нечувствителенъ и къ радости и къ горю; ср. эпиграфъ къ Пѣснямъ и Балл. и ром. 9 ст. 24.
27 (1832) — смерть неизбѣжна и грозитъ всякому каждое мгновеніе; ср. внезапную смерть Матвѣя Чопа въ Разн. 2, Посм. 11 и Нѣм. 3.
28 (1836) — счастіе на землѣ невозможно, какъ доказано въ «Крещеніи при Савицѣ» (при которомъ этотъ сонетъ и появился впервые); ср. къ Разн. 2.