О литовских летописях (Данилович)

О литовских летописях
автор Игнатий Данилович

Опубл.: 1840.

О ЛИТОВСКИХЪ ЛѢТОПИСЯХЪ.

Приступая къ исчисленію Литовскихъ Лѣтописей, упомяну напередъ о Прусской лѣтописи и о Литовскихъ болѣе извѣстныхъ, которыми пользовался Стрійковскій: затѣмъ слѣдовать будутъ Лѣтописи, нынѣ уже затерянныя и извѣстныя по однимъ лишь названіямъ, встрѣчаемымъ у Стрійковскаго, и наконецъ дошедшiя до насъ чисто Литовскія Лѣтописи.

§ 1. Прусская Лѣтопись Епископа Христіана, разсматриваемая какъ источникъ древнѣѣйшихъ Литовскихъ

преданій.

Нѣтъ сомнѣнія, что Историки ХVI вѣка почерпали первоначальныя дѣеписанія Прусаковъ и сродныхъ имъ Литовцевъ изъ Лѣтописи перваго Прусскаго Епископа Христіана, который жилъ въ началѣ XIII вѣка. Но списки этой лѣтописи затерялись, такъ что Бачко ^[1] и Гарткнохъ ^[2] усомнились даже въ дѣйствительномъ ихъ существованіи. Однакожъ Коцебу^[3] взялся защищать Лѣтопись, Фохтъ (Voigt) подтвердилъ его мнѣніе^[4] и напечатавъ вступленіе оной, устранилъ сомнѣнія^[5]. Впрочемъ, до насъ дошли извлечения изъ Лѣтописи Христіана въ видѣ болѣе или менѣе сокращенномъ, съ пропусками, искаженiями и измѣненіями. Ихъ можно найти въ особенности въ разныхъ мѣстахъ Прусской Исторiи доминиканца Данцигскаго монастыря Семена Грунова (Grunau) и Луки Давида (умер. 1583 г.), который былъ Надворнымъ Совѣтникомъ Маркграфа и Курфирста (Князя) Прусскаго Алберта, и которому, по распоряженію Правительства, приказано было доставлять рукописи отвсюда ^[6]. Они оба имѣли подъ рукою копіи съ Лѣтописи Христіана. Имѣлъ ли копію также и Стрійковскій, не извѣстно: однакожъ, «выводя начало Литовской Исторiи изъ Прусскихъ Лѣтописей»^[7], онъ пользовался Исторiею Грунова, а посредствомъ ея и Христіаномъ.

Грунау, исчисляя свои источники, говоритъ, что Прусский Епископъ Христіанъ написалъ книгу объ ослѣпленныхъ сатаною тамошнихъ язычникахъ, которая начинается такъ: Liber fliorum Belial cum suis superstitionibus Bruticae factionis, incipit cum moestitia cor dis; онъ заимствовалъ ее изъ Исторіи Ярослава, прибавивъ многое изъ другихъ Лѣтописей^[8]. Лука Давидъ изъясняетъ это еще лучше, говоря, что когда Христіанъ сочинилъ Прусскую Исторію на Латинскомъ языкѣ, то Ярославъ, бывшій въ то время настоятелемъ Плоцкой катедры въ Мазовецкой землѣ, снабдилъ его книгою на Русскомъ языкѣ, писанною Греческими (Кирилловсками) буквами^[9].

Здѣсь раждаются тотчасъ вопросы: Какое было содержание книги доставленной Ярославомъ? О чемъ писалъ Христіанъ? Откуда почерпалъ свѣдѣнія? Что сохранилось изъ его сочиненiй? Когда писалъ онъ свою Исторію? Эти вопросы, съ помощію Грунова и Луки Давида, разрѣшаются слѣдующимъ образомъ.

Во-первыхъ Христіанъ помѣстилъ въ Лѣтописи своей выписки изъ сочиненія даннаго ему Ярославомъ. Это сочиненіе, какъ Груновъ и Давидъ единогласно утверждаютъ^[10], заключало въ себѣ выписки изъ дневника странствія по Пруссіи путешественника Дивова (Divones), который во времена Императора Августа былъ посыланъ Астрономами для измѣренія Сѣверныхъ Государствъ. Отправясь съ товарищами изъ Вифинійскаго города Саморы, онъ прибылъ въ Прусскія земли^[11]. описывалъ, что видѣлъ, и дневникъ оставилъ въ Плоцкѣ, гдѣ умеръ. Выписки изъ этого дневника Ярославъ давалъ Христіану.

Во-вторыхъ, Христіанова Лѣтопись заключала въ себѣ извѣстiя о вторженіи Готфовъ въ Пруссію, извѣстія помѣщенныя пространно у Грунова, и сокращенно у Луки Давида^[12]. Изъ нихъ заимствовалъ Стрійковскiй^[13] для своего сочиненія.

Въ-третьихъ, въ этой же лѣтописи находилось изложение первоначальнаго законодательства, изданнаго Вайдевутомъ для Прусаковъ, какъ о томъ именно свидѣтельствуетъ Груновъ^[14]. Изъ него вѣроятно переводилъ Стрійковскій^[15].

Въ-четвертыхъ, изъ Христіана заимствовано раздѣденіе Прусскаго края на 12 областей, которыя ввѣрены были управленію двѣнадцати сыновей Вайдевута. Конечно, Груновъ умалчиваетъ объ источникѣ, которымъ пользовался, и Лука Давидъ не довольно ясно указываетъ на Христіана^[16]; однакожъ въ этомъ достаточно удостовѣряетъ сохранившийся отрывокъ изъ Христіана. То же самое свѣдѣніе помѣстилъ и Стрійковский, разумѣя впрочемъ не извѣстно какое сочиненіе, подъ названіемъ Прусской Лѣтописи, печатанной на Нѣмецкомъ языкѣ^[17]. Въ-пятыхъ: по свидѣтельству Лука Давида^[18] изъ Христіана заимствовали свѣдѣніе о возведеніи Вайдевута въ Королевское достоинство, которое описываетъ и Стрійковскiй^[19]. Въ-шестыхъ наконецъ, изъ Христіана взяли множество обстоятельствъ, касающихся религіи, идоловъ, нравовъ и древнихъ народныхъ обычаевъ; какъ въ томъ увѣряютъ Лука Давидъ и Груновъ^[20]. Стрiйковскій не однажды помѣщалъ въ своемъ сочиненіи мѣста изъ нихъ заимствованныя^[21].

Не распространяясь объ обстоятельствахъ жизни и апостольскихъ подвигахъ перваго Прусскаго Епископа Христіана, довольно сказать, что онъ родился въ Померанiи, въ городѣ Фрейенвальдѣ, вступилъ въ Бернардинский орденъ въ Померанскомъ монастырѣ Кольбавѣ; переведенъ въ послѣдствіи въ Оливскій монастырь Цистерскаго Ордена, откуда, по разсудительности, кротости и благонравію, равно какъ и по уваженію опытности eгo въ языкахъ Латинскомъ, Нѣмецкомъ, Польскомъ и Прусскомъ, посланъ былъ Аббатомъ монастыря обращать Прусаковъ къ вѣрѣ. Въ 1216 году онъ возведенъ былъ въ званіе Прусскаго Епископа. Онъ именно совѣтовалъ Конраду, Мазовецкому Князю, пригласить Крестовыхъ рыцарей, но вскорѣ поссорился съ ними, и тогда же, какъ можно заключить изъ сказаній Луки Давида, подъ конецъ жизни своей, около 1237 или 1239, составлялъ свою Лѣтопись. Надѣемся, что при рачительномъ стараніи она отыщется. Въ Кенигсбергѣ и въ Императорской С. Петербургской Публичной Библіотекѣ есть сокровища не всѣмъ извѣстныя. Данцигскія Библіотеки изобиловали также древними рукописями : можетъ быть въ нихъ откроютъ со временемъ лѣтопись Христіана.

§ 2. Ливонские Лѣтописцы.

Стрійковскій не объявляетъ, кто были четыре Ливонскіе или Инфлянтскіе Лѣтописцы, которыми онъ пользовался. Вѣроятно онъ не зналъ и самъ названія Авторовъ, или не нашелъ въ нихъ замѣчательныхъ матеріаловъ для Литовской Исторiи. Въ послѣдствіи Груберъ^[22], основываясь на нѣкоторыхъ догадкахъ, показахъ, что древнѣйший Инфлянтскій Писатель былъ Священникъ Гейнрихъ Лотвакъ. Сей послѣдній описалъ Исторiю трехъ первыхъ Ливонскихъ Епископовъ, именно: Мейнгарда, Бертольда и Альберта, при которомъ онъ былъ переводчикомъ, т. е. съ 1184 — 1226 года, и говоритъ, что онъ писалъ свою Исторiю stilo et scriptura humili, по желанію господъ (dominorum) и вѣрныхъ собратій: «я помѣстилъ въ ней»—присовокупляетъ онъ—«только то, что видѣлъ собственными глазами; ежели же чего самъ не видѣлъ, то руководствовался показаніями тѣхъ, которые смотрѣли на происшествия и участвовали въ оныхъ; меня не увлекали ни лесть, ни свѣтская корысть; я писалъ не изъ подобострастія, или ненависти, но излагаю сущую, прямую истину» ^[23].

Лѣтописецъ этотъ сообщаетъ намъ самыя обстоятельныя извѣстія о первыхъ дѣйствіяхъ и поселеніяхъ Нѣмцевъ около Двины, въ Инфлянтахъ и Курляндіи и о появленіи Ордена. Литовцевъ онъ называетъ Letthones; но упоминаетъ о нихъ только там, гдѣ идетъ дѣло о соединеніи ихъ съ сосѣдними язычниками, для изгнанія незваныхъ гостей — Нѣмцевъ ^[24]. Я не вижу нигдѣ, чтобы онымъ пользовался Стрійковскій, который не всегда согласуется самъ съ собою на счетъ времени прибытія Мейнгарда.

Вторымъ Ливонскимъ Лѣтописцемъ считается Альнпекъ, который написалъ Нѣмецкими стихахи Лѣтопись о событiяхъ со времени прибытія Германцевъ въ Инфлянты, до 1290 года, т. е. до побѣды, одержанной Орденомъ надъ Литовскимъ Королемъ Масецке. Онъ всего болѣе говоритъ о Курляндія, описываетъ войны съ Семигальцами, продолжавшіяся въ течение 72 лѣтъ, не забывая и войнъ съ Самогитіею и Литвою. Трудно догадаться, былъ ли онъ извѣстенъ Стрійковскому. Лѣтопись Альнпека издалъ Рижскiй Оберъ-Пасторъ Докторъ Лаборіусъ Бергманнъ^[25]. Подробнѣйшія о немъ свѣдѣнія сообщилъ намъ Директоръ Училищъ Курляндской губерніи Напирскій. Упомянутая лѣтопись имѣетъ особенную важность для Литвы, какъ обнимающая событiя предшествующія и современныя Мендогу, ибо она писана въ 1290 году.

Третью Ливонскую Лѣтопись имѣлъ безъ сомнѣнія подъ рукою Стрійковскій, но не употребилъ оной съ должною рачительностью. Она тѣмъ любопытнѣе, что ея донынѣ не зналъ ни одинъ изъ отечественныхъ Ливонскихъ Писателей. Стрійковский говоритъ объ ней слѣдующимъ образомъ^[26]: «Славной памяти Виленскій Панъ Ходкѣвичъ далъ мнѣ старинныя пергаминныя книги, писанныя за двѣсти восемдесять лѣтъ предъ симъ, старинными буквами; они найдены въ Румборской церкви Лифляндскаго замка; я отыскалъ въ нихъ нѣкоторыя статьи касающiяся Литовскаго Княжества (гдѣ также упоминается о Литовскомъ Королѣ), какъ-бы въ видѣ Календаря написанныя Крестоносцами главными врагами Литвы: почему и прилагаю здѣсь вѣрнѣйшій оныхъ переводъ съ Латинскаго на Польский языкъ.»—Лѣтопись начинается такъ: «Въ лѣто Господне 1111, получилъ начало въ Лифляндіи Орденъ Братьевъ Нѣмецкаго Дома», и оканчивается 1348 годомъ, въ которомъ Прусскій Гросмейстеръ Дузелеръ, вторгнувшись въ Литву, осадилъ Троки и Стравилишки.

Слѣдовательно, это была первая Ливонская Лѣтопись, сохранившаяся на пергаминѣ, писанная 1348 года, которымъ и оканчивается. Стрійковскій выписалъ изъ нея только предметы касающіеся Литвы. Еe пополняли можетъ быть разныя другія лица, ибо въ ней перемѣшанъ хронологический порядокъ, а именно: послѣ 1298 года слѣдуютъ 1385, 1387, 1315, 1320, 1303, 1310, 1311, 1312, 1322, и т. д. Вѣроятно переписчикъ или даже и санъ Стрійковскій ҳудо разобрали поставленный въ началѣ годъ, ибо всякому извѣстно, что Литовскіе Меченосцы въ первый разъ утверждены Императоромъ Оттономъ IV въ 1211 году: слѣдовательно этотъ орденъ не могъ возъимѣть начало въ Инфлянтахъ за цѣлые дотого сто лѣтъ: тѣмъ болѣе, что и Бременскіе купцы стали посѣщать Ливонiю, не прежде какъ съ 1158 года. И такъ какъ самъ лѣтописецъ послѣ 1111 года ставитъ тотчасъ 1225 годъ, то очевидно предстоящий или первый годъ, отъ котораго Лѣтопись ведетъ свое начало, долженъ быть не 1111, а 1211.

Въ концѣ находится списокъ Братьевъ Ордена, которые пали въ разныя времена отъ оружія Литовцевъ, безъ показанія года. Эта Лѣтопись стоитъ того, чтобы ее сличить съ прочими Ливонскими лѣтописцами и чтобы тщательнѣе постарались отыскать ея подлинникъ, или подлинную копію.

§3. Первая древняя Литовская Лѣтопись, которою пользовался Стрійковскій.

Не безполезна осталась заслуга Стрійковскаго въ томъ отношеніи, что, онъ первый исторгнулъ забвенія событiя Литвы, съ тѣмъ, чтобы ихъ сохранить для потомства. Безъ него мы столько бы знали о ней, сколько доселѣ знаемъ о Мазовіи. Стрійковскій дѣлалъ это по желанію Самогитскаго Епископа Мельхіора Гедройца^[27]. Онъ основывалъ свою лѣтопись преимущественно на двухъ чисто-Литовскихъ Лѣтописяхъ, изъ соединения коихъ составилъ свое сочиненіе. Сіито лѣтописи онъ называетъ Древними^[28] и къ намъ примѣняетъ выражение: что Литва и Самогитiя искони пользуются ими, какъ достовѣрными лѣтописями^[29]. Изъ обѣихъ онъ напечаталъ вступленія, переведенныя буквально съ Русскаго на Польскiй языкъ^[30]. Въ продолжение своихъ занятій, онъ доставалъ изъ разныхъ мѣстъ и другія Лѣтописи, и тотчасъ упоминалъ о нихъ въ своемъ сочиненіи. Обѣ упомянутыя лѣтописи единогласно ведутъ въ Литву Италiянскаго Князя Палемона, съ дружиною изъ 500 человѣкъ Римскаго рыцарства, обѣ даютъ ему въ товарища Дорспрунга (герба Китаурусъ), Цезарина (герба Колумновъ), Юліана (герба Урсиновъ) и Гектора (герба Розы), съ тѣмъ, чтобы они служили прашурами имѣющей царствовать въ Литвѣ династіи. Кажется, что обѣ лѣтописи преимущественно имѣли въ виду гербы Китаурусъ и Розы, издревле присвоенные Гедройцамъ^[31], о которыхъ въ актѣ Уніи 1413 года умалчивается, а между тѣмъ хотѣлось доказать отдаленнѣйшую ихъ древность. Что касается времени и причинъ странствованія Палемона, то обѣ Лѣтописи не согласуются между собою. По показанію первой, Палемонъ бѣжитъ изъ Рима отъ тиранства Нерона около 57 года послѣ Р. Х. По показанію же второй, герой ея спасается бѣгствомъ въ Литву, ни болѣе, ни менѣе, какъ чрезъ 400 лѣтъ позже, при одномъ видѣ ратниковъ грознаго Аттилы, и именно въ царствоване Марціана. Кажется, что столь грубый анахронизмъ Лѣтописцевъ долженъ былъ сдѣлать все ихъ повѣствованіе подозрительнымъ; однакожъ Стрійковскiй, коего поэтическое остроуміе не стѣсняется игомъ истины, находитъ въ пустыхъ, растянутыхъ болтливостью рифмахъ тысячу причинъ похода и такимъ образомъ отвлекаетъ вниманіе читателя отъ анахронизма Лѣтописцевъ. Наконецъ, хотя и не скоро, спохватившись, говоритъ, что Италiянцы, будучи въ 401 году совершенными Христіанами, внесли бы тотчасъ вѣру свою въ Литву, а потому должно полагать, что Палемонъ прибылъ въ этотъ край во времена Юлія Цезаря^[32], а не по случаю бѣгства отъ Аттилы. Слѣдовательно, Самогитскій Каноникъ болѣе довѣряетъ первой Лѣтописи. Разберемъ ее подробнѣе.

Эта Лѣтопись, какъ занимающая первое мѣсто у Стрійковскаго, вѣроятно была почитаема за древнѣйшую, болѣе достовѣрную и болѣе уважаемую туземцами. Стрійковскій не говоритъ, откуда ее получилъ; поелику же она безъиманна, то и неизвѣстно, приводитъ ли онъ ее въ другомъ мѣстѣ своего сочиненія. И такъ о сей лѣтописи нельзя ничего больше знать, кромѣ того, что сообщается печатнымъ вступленіемъ^[33]. Эта лѣтопись могла также согласоваться съ нѣсколькими другими, ибо Стрійковскій часто говоритъ о ней въ множественномъ числѣ между тѣмъ какъ Лѣтопись, поставленная на второмъ мѣстѣ, означается единственнымъ числомъ. Упоминаемое въ ней имя Палемона, о которомъ въ извѣстныхъ доселѣ Русскихъ Писателяхъ не говорится, доволяетъ полагать, что ee писалъ Литовецъ. Не льзя опредѣлять съ точностью, когда именно она писана, однакожъ вѣрно не прежде конца XIII вѣка: ибо Палемонъ проѣзжаетъ уже тогда около города Мемеля, а городъ сей основанъ не ранѣе 1252 года. Ежели эту Лѣтопись писалъ Литовецъ, то вѣрно послѣ принятія Христіанской вѣры, ибо начинаетъ ее словами: Совершилось воплощенiе Сына Господня чрезъ Св. Духа отъ Благословенной Дѣвы Mapiи. Ежели же принять во внимание, что онъ разсуждаетъ о гербахъ Италіянскихъ выходцевъ, то составленіе лѣтописи должно отнести къ 1413 году, такъ какъ едва лишь тогда эти гербы приняты были Литвою.

Исторiю свою онъ начинаетъ 5526 годомъ отъ Сотворенія Міра, или 18 послѣ Рож. Хр.-Авторъ Лѣтописи хотѣлъ блеснуть знаніемъ древнихъ событiй, какъ замѣтно изъ того, что онъ исчисляетъ имена Римскихъ Императоровъ до Нерона, въ царствованіе котораго отплылъ Палемонъ; он неловкiй писака путается на каждомъ словѣ, смѣшиваетъ порядокъ наслѣдованія Императоровъ, не знаетъ даже, въ чье царствование претерпѣлъ мученіе Спаситель, и не сомнѣвается назвать Кира преемникомъ Августа; Коверкая далѣе названiя, послѣ Кира помѣщаетъ Гайя; не только не знаетъ общеизвѣстныхъ географическихъ названій Европейскихъ, ни морей и проливовъ, чрезъ которые плыхъ его Палемонъ, искажая оныя такъ, что ихъ почти узнать невозможно, но но даже не знаетъ, сколькими рукавами Нѣманъ изливается въ море, насчитывая ихъ, вмѣсто 12, до 20, и хотя Палемонъ вмѣсто шкипера имѣлъ Астронома, какъ говоритъ Лѣтопись, но замѣтно, что этотъ Римлянинъ не зналъ Бальтійскаго моря. Изъ желанія показать свою опытность въ Геральдикѣ, онъ не колебался сроднить Палемона съ Нерономъ: ибо сомнѣваюсь, чтобы онъ имѣлъ намѣреніе честить этимъ родствомъ Литву. Расхваливъ послѣ того богатыя млекомъ и медомъ страны около рѣки Дубиссы, изобилующiя разнаго рода животными и чудными (?) морскими рыбами, онъ поселяетъ тамъ своего Палемона, заставляетъ его множиться, и отъ этого слова успѣваетъ вывести происхожденіе Жмуди (Самогитіи). Это производство Самогитіи отъ размноженія, хотя и неудачное, наводитъ насъ на догадку, не была то Самогитская Лѣтопись, которую Стрійковскій могъ получить отъ Епископа Гедройца? Происхождение слова Жмуди (Самогитіи) ясно доказалъ актами Балинскiй въ Истории города Вильны: именно, что оно означаетъ низовую землю. Вотъ что можно только заключить изъ отрывковъ, помѣщенныхъ у Стрійков скаго о первой Лѣтописи, которою онъ пользовался. Судя по вступленію, я не хотѣлъ бы много довѣрять ей. Въ этой лѣтописи событiя могли быть доведены до 1499 года или даже до 1507, ибо до этого времени Стрійковскій ссылается на свидѣтельства Лѣтописей Литвы, а послѣ того ихъ болѣе не приводитъ ^[34]. Ежели вторая Лѣтопись будетъ когда-либо напечатана, то все, чего въ ней не достаетъ, можно будетъ отнести на счетъ первой. Я не могу догадаться, съ помощію ли оной Стрійковский описалъ Наримунта, Гольшу и Гедруса (354).

§ С. Литовская Лѣтопись Быховца (или вторая Лѣтопись Стрійковскаго).

Одинъ изъ новѣйшихъ Писателей древней Исторiи Литовскаго народа, Ѳедоръ Нарбутъ, имѣетъ подъ рукою Литовскую Лѣтопись, переведенную съ Русскаго на Польскiй языкъ. Такое заглавие выставлено на рукописи въ позднѣйшее время. Г. Нарбутъ не говоритъ, называетъ ли онъ ее Лѣтописью Быховца по имени владѣльца, или по имени Сочинителя. Свѣдѣнія, которыя онъ намъ сообщаетъ о ней^[35] , не довольно обстоятельно критически наслѣдованы, и сверхъ того искажены неудачными догадками. Изъ его описанія трудно вывести рѣшительное заключеніе о ея древности и о правдолюбіи Сочинителя, о образѣ описанія событiй и изложения происшествій, о безпристрастіи и полнотѣ описаній, о сохраненіи хронологическаго порядка событiй, или сбивчивости оныхъ, о вѣрности описываемыхъ событiй, или представленіи ихъ въ ложномъ видѣ съ пристрастнымъ привлеченіемъ обстоятельствъ.

Все ли самъ писалъ Авторъ Лѣтописи, или списывалъ онъ предшественниковъ, или продолжалъ ихъ только? Вотъ что о ней говоритъ Г. Нарбутъ: «Эта рукопись―порядочной величины, въ четвертую долю листа, изъ 20 листовъ состоящая, писанная Польскимъ письмомъ (т. е. Латинскими буквами) XVII столѣтія, мелко, ровно и сжато, очень чисто, на старой бумагѣ, безъ всякаго внутри поврежденія и хорошо сохранившаяся. Небрежный переписчикъ дѣлаетъ ошибки, не соблюдаетъ знаковъ препинанія, и не оканчиваетъ своего труда. Съ начала одинъ или два листа оторваны, ибо начинается такъ: «byli u tom meste, baczeczy tak welikuju silu ludej jeho, byli ohorneny strachom welikim y rozbehlisia z mesta, a nekotorye pobehli do rybolowow swoich y tam sia poczali budowat' na ostrowe, to sie nazwała Wenecya?» Послѣ того, тотчасъ говоритъ о Палемонѣ, который, «находясь при основанiи Венеціи, (?) не извѣстно въ какое время, съ 500 Римскихъ Рыцарей и съ извѣстнымъ Астрономомъ, приплылъ въ Литву. Рукопись прерывается при Королѣ (Польскомь) Александрѣ, или при описаніи случившагося въ его царствованіе нашествія Татаръ, о которомъ говоритъ: «Tatarove ze kotorye ne byli u bitwie, a chodyli ieszcze po zahonom y ne wedaju czy o tom prychodili z pohonom do .....». Этимъ оканчиваетъ (какъ видно) переписчикъ: ибо Авторъ обѣщалъ во многихъ мѣстахъ занимательныя подробности изъ царствованій Александра и Сигизмунда I. Русское нарѣчіе принадлежитъ къ употребляемому въ Южной Литвѣ, около Пинска. Начиная со времени смерти Гедимина, Авторъ пользовался Лѣтописью, изданною Давиловичемъ, однакожъ замѣтно, что онъ болѣе его знакомъ съ Литовскими событіями. Копія съ этой Лѣтописи, почти безъ всякаго измѣненія служила «основаніемъ Стрійковскому при составленіи Литовской Исторіи. Онъ неоднократно упоминаетъ о ней подъ именемъ Русской Лѣтописи, иногда же приводитъ изъ нея выписки. Иъ его сочиненiя можно убѣдиться съ достовѣрностію, что онъ не видалъ лучшей и лучше сохранившейся копіи, и даже не сумѣлъ сдѣлать себѣ понятія о ея составѣ.

Что же касается внутренняго достоинства, то оно не можетъ быть оцѣняемо (т. е. оно превосходно). Подлинникъ составленъ изъ трехъ отдѣльныхъ Лѣтописей. Первая прерывается смертію Мендога и заключаетъ въ себѣ мѣста отличныя! Способъ изложенія и подробность описаній оригинальные!!» Эту именно часть Г. Нарбутъ считаетъ писанною не Русскимъ, а туземнымъ (Литовскимъ) нарѣчіемъ, готическими рунами, на дощечкахъ, сложенныхъ на подобiе книги (?) и хранимыхъ въ сокровищницахъ храмовъ, которыя частію были разбросаны, частію повреждены, а въ послѣдствіи приведены въ порядокъ съ переводомъ на Русский языкъ (?).

«Вторая часть начинается со времени смерти Мендога или со словъ на стр. 15. Potomze seymie wremia ne m ło y w oseni ubit byst' Welikij Kniaź Litowskij Mindowh», и продолжается до 1320 года. Она гораздо яснѣе, подлинникъ очевидно писанъ по-Русски, все изложено понятно и въ надлежащемъ порядкѣ лѣтъ (?), ошибокъ немного, хотя впрочемъ и встрѣчаются нѣкоторые пропуски, т. е. не достаетъ индѣ мѣстъ небольшими отрывками.

Третья часть начинается съ 1320 года. Числа «означены въ ней по обыкновенію Русскихъ лѣтописцевъ; разказъ изложенъ сокращенно, но ясно и правдоподобно. Къ концу Писатель распространяется болѣе, особенно о царствованіи Казиміра Ягеллона и Александра. Авторъ жилъ въ царствованіе сего послѣдняго, а Сигизмунда I, ибо говоритъ о Глинскомъ, какъ очевидецъ». Пропускаю мнѣнiе г. Нарбута, котораго ничѣмъ доказать нельзя, «будто бы сiю послѣднюю часть писалъ какой-то Пинскiй монахъ Митрофанъ, о которомъ упоминается у Ротунда»: ибо доселѣ никто не видалъ этой Ротундовой Лѣтописи, и едва дошли о ней поверхностные слухи.

§ 5. Лѣтопись Быховца есть одна и та же, что и Лѣтопись Князей Заславскихъ, о которой говорится у Стрійковскаго.

Вотъ что я думаю о настоящей лѣтописи Быховца. Стрiйковскій, описывая вторую свою лѣтопись, говоритъ, что получилъ ее въ Большой Берестовицѣ отъ Князей Заславскихъ^[36]. Смѣло и съ убѣжденіемъ утверждаю, что эта лѣтопись есть именно та самая, которая названа Быховцемъ, в которой лучше и полнѣе, по удостовѣренію Г. Нарбута, Стрiйковскій не видалъ и не имѣлъ. Доказательства сего тожества Лѣтописей повергаю на судъ читателей. Во-первых : приведенное Г. Нарбутомъ начало изъ Быховца нахожу отъ слова до слова въ Заславской лѣтописи,^[37] а именно: «были въ этомъ городѣ (Римѣ) и видя такое множество людей жестокаго (Аттилы), были объяты большимъ страхомъ и разбѣжались изъ города, нѣкоторые же побѣжали къ своей рыбной ловлѣ и начали строиться на островѣ, и этотъ городъ названъ былъ Венеціею» и т. д. (Смотр. выше), Во-вторыхъ, обѣ Лѣтописи разсказываютъ тотчасъ о Палемонѣ, отправляющемся съ 500 Римскихъ дворянъ въ Литву, въ 401 году послѣ Рожд. Христова^[38]. Въ-третьихъ, въ обѣихъ нахожу множество дичи и различнаго рода рыбы, которыя Палемонъ нашелъ въ Литвѣ^[39]. В-четвертыхъ, Г. Нарбутъ приводитъ въ разныхъ мѣстахъ своего сочинения много выписокъ изъ Быховца: всѣ эти выписки я нашелъ въ Стрійковскомъ иногда слово въ слово, иногда же въ объяснительномъ видѣ: при чемъ Авторъ то ссылается на Заславскую рукопись, то умалчиваетъ объ источникѣ. Я не хотѣлъ бы мучить читателей мелочнымъ исчисленіемъ оныхъ, но какъ подобнаго рода изслѣдованія необходимо сего требуютъ, да и мѣста ciи характеризуютъ лѣтопись, то приведу хотя важнѣйшiя изъ нихъ. 1. Первоначальные годы царствованія Миндовга Стрiйковскій выписалъ изъ Заславской Лѣтописи и даже именно называетъ этотъ источникъ ^[40]. Г. Нарбутъ приводитъ то же самое въ своемъ сочиненіи частію слово въ слово частію же сокращенно^[41]. Изъ этого я удостовѣряюсь также, что Волынская Лѣтопись, приводимая Карамзинымъ, служила иногда основаніемъ Заславской. II. Описанное въ Стрійковскомъ измѣнническое убіеніе Войщелка Миндовговича^[42] изображено у Нарбута тѣми же словами, заимствованными изъ Быховца ^[43]. Взятое изъ Волынской Лѣтописи мѣсто: «орудіемъ преступленія употребленъ Нѣмецъ Мархольтъ Русскій Панъ», является въ обѣихъ рукописяхъ, а вмѣстѣ и въ Волынской^[44]. III. Жестокости Тройналы, выписанныя Г. Нарбутомъ изъ Быховца^[45], находятся отъ слова до слова въ Стрiйковскомъ и безъ всякаго сомнѣнія заимствованы изъ Волынской лѣтописи. IV. Все приведенное въ Стрійковскомъ^[46] о родѣ Витенеса и его кончинѣ изображено тѣми же словами у Нарбута^[47]. V. Описываемое у Стрійковскаго разрушеніе Ковна^[48] Крестовыми Рыцарями есть вѣрный отголосокъ Лѣтописи Быховца^[49]. VI. Неимовѣрное согласие встрѣчается въ разсказахъ Стрійковскаго^[50] в г. Нарбута, по слѣдамъ Быховца, относительно основанія Трокъ и Вильна Гедиминомъ. Оба повѣствуютъ чудеса о желѣзномъ волкѣ, оба превозносятъ похвалами остроумнаго толкователя сновъ Лиздейку, не умалчиваютъ о чудесномъ его открытiи и т. д. : ибо возможно ли было пропустить мнимаго родоначальника Радзивилловъ? VII. Наконецъ обстоятельства, неизвѣстныя ни одному изъ Лѣтописцевъ Русскихъ, Прусскихъ и Польскихъ, а именно время покоренія Кіева Гедиминомъ, вытѣсненіе оттуда какого-то Князя Станислава, бракосочетание его съ дочерью Князя Рязанскаго, приводятся пространно и почти слово въ слово какъ у Г. Нарбута по руководству Быховца^[51], такъ и у Стрійковскаго, который впрочемъ парафразируетъ ихъ свѣдѣніями, заимствованными, можетъ быть, изъ другой какой-либо лѣтописи, а можетъ быть и выдумками поэтической своей головы^[52].

Не продолжаю дальнѣйшихъ сличеній, полагая доказаннымъ, что Лѣтописи Заславская и Быховецъ суть одна и та же лѣтопись. Слѣдовательно были и теперь находятся Литовскія лѣтописи, писанныя туземцами, искавшими со всѣхъ сторонъ извѣстiй съ тѣмъ, чтобы пріукрасить своихъ предковъ. Когда Заславская Лѣтопись, несправедливо наименованная Быховцемъ, будетъ напечатана, тогда Критикъ получить возможность обсудить основательнѣе ея достовѣрность и правдолюбiе, и возвратить ей старое названіе. Значительный отрывокъ изъ Быховца помѣстилъ Ипполитъ Климашевскій въ Виленскомъ Альманахѣ (Noworocznik) на 1831 годъ, сообщивъ тогда въ первый разъ о его существованіи. Кончина Великаго Князя Литовскаго Сигизмунда описана въ немъ гораздо обстоятельнѣе, нежели въ Стрійковскомъ, и конечно принадлежитъ самому Писателю, который, по словамъ Г. Нарбута, co временъ Казимира Ягеллоновича становится болтливѣе.

Чтобы сказать что-либо рѣшительное о времени сочиненія Быховца, надобно видѣть самую рукопись; а до тѣхъ поръ можно только основаться на догадкахъ. Г. Нарбутъ объявилъ уже, что эта лѣтопись писана не ранѣе какъ во времена Сигизмунда I. Есть однакожъ причины полагать ее еще новѣе. Трудно отгадать, почему Г. Нарбутъ, скорбя объ оторваніи недостающаго начала рукописи, не хотѣлъ отыскивать или видѣть ее въ Стрійковскомъ; тамъ онъ удостовѣрился бы что не доставало не одного или двухъ листовъ, а только 24 стиховъ. Представляю читателямъ означенное вступленіе, какъ открывающее путь моимъ догадкамъ^[53]. Если слова: «а Юра и теперь состоитъ въ земли Царя Ивака» не прибавлены Стрiйковскимъ, который въ этомъ не сознается, то принадлежатъ либо. Автору лѣтописи, либо же переписчику. Въ искаженномъ названiи Царя Ивака можно видѣть Іоанна IV, который первый началъ именоваться Русскимъ Царемъ. Въ такомъ случаѣ эта Лѣтопись, принимаемая за древнюю, относилась бы ко временамъ Сигизмунда Августа. Если же дѣйствительно она была твореніемъ времени Сигизмунда Августа, то не льзя согласиться съ Г. Нарбутомъ относительно составныхъ ея частей. Что до меня касается, я признавалъ бы первою частію, т. е. обнимающею баснословныя времена, событiя отъ Палемона до принятія Государства Миндовгомъ; а Стрійковскій почти такого же мнѣнія, когда говоритъ, что едва съ 1200 года идетъ достовѣрная, порядочная и истинная Исторiя Князей Литовскихъ и ихъ удѣльнаго владѣнія^[54]. Въ Литвѣ ходили вѣрно древнія народныя преданія; мы находимъ слѣды разбойническихъ нападеній Литвы на Русь въ Лѣтописяхъ сего народа: изъ всего этого слѣпили первую часть, остальное заимствовали изъ Лѣтописей Прусскихъ и Венгерскихъ, а чего тамъ не доставало, дополнили выдумками, и такимъ образомъ составили Исторiю первой эпохи. Вторая часть, отъ Миндовга до Гедимина, вѣроятно почерпнута изъ Волынской Лѣтописи, и изъ какихъ-то неизвѣстныхъ доселѣ литовскихъ источниковъ и Русскихъ Лѣтописцевъ. — Дальнѣйшее описаніе событiй со временъ Гедимина заимствовано изъ Лѣтописи мною изданной, съ тѣмъ соглашается и Г. Нарбутъ. Затѣмъ времена Казимiра, Ягеллонскаго рода, могутъ быть произведеніемъ самого Автора Лѣтописи. При всемъ томъ Лѣтопись Быховца заслуживаетъ быть напечатанною, если не по собственному внутреннему достоинству, то потому, что представляетъ собою образчикъ Литовскаго лѣтописанія, и по крайней мѣрѣ доставляетъ случай оцѣнить основательнѣе трудъ Стрійковскаго и защитить его противъ Критики большею частію не весьма основательной. Безъ твердаго основанiя источниковъ, Исторiя Литовскаго народа останется зыбкою и обширнымъ поприщемъ для игры воображенія.

§ 6. Литовскія Лѣтописи Ходкевичей.

Кромѣ двухъ выше описанныхъ Литовскихъ Лѣтописей, Стрiйковскiй указываетъ читателямъ еще на двѣ, которыя называетъ «достовѣрными, и которыя каждый можетъ найти въ Гроднѣ, въ хранилищѣ достопамятного Гродненскаго Старосты Пана Александра Ходкевича». Изъ нихъ одинъ экземпляръ былъ у Стрійковскаго^[55]. Онъ не упоминаетъ о нихъ именно ни въ какомъ другомъ мѣстѣ: почему и нельзя знать, о чемъ въ нихъ писано, до котораго времени доведена въ нихъ Исторiя и до какой степени пользовался ими Стрійковскій. Но какъ въ обѣихъ говорится о Миндовгѣ, а дѣянія сего послѣдняго лучше всего описаны въ Волынской лѣтописи, то я заключаю, что обѣ Лѣтописи Ходкевича были Волынскія. Мнѣнiе мое подтверждается еще и тѣмъ, что на стр. 336 Стрійковскiй называетъ древнѣйшею Литовскою, лѣтопись, въ которой говорится объ убіеніи Миндовга; и въ самомъ дѣлѣ Волынская лѣтопись принадлежитъ къ самымъ древнѣйшимъ: изъ нее заимствовано также, какъ кажется свѣдѣніе о Подлясѣ (стр. 35) Стрiйковскаго.

Изъ разныхъ мѣстъ Стрійковскаго видимъ, что родъ Ходкевичей весьма заботился объ отысканіи и перепискѣ Лѣтописей. Иванъ Ходкевичъ, Виленскій Каштелянъ, Самогитскій Староста, Великій Маршалъ Литовскiй и Губернаторъ Инфлянтской земли, который весьма уважалъ ученыхъ и любилъ Стрійковскаго, первый нашелъ въ Ливоніи рукопись Дуйсбурга и сообщилъ ее Виленскому Войту Августину Ротундусу: отъ него досталъ ее Стрійковскій я помѣстилъ изъ нея выписки въ своей лѣтописи ^[56]. Онъ же отыскалъ въ Румборской церкви книгу пергаминную, въ которой были описаны главнѣйшія событiя Ливоніи, и отдалъ оную Стрiйковскому, а сей послѣдній, какъ выше упомянуто, напечаталъ ее на Польскомъ языкѣ^[57]. Наконецъ сынъ означеннаго Каштеляна, Гродненскiй Староста Александръ Ходкевичъ, бывшій въ послѣдствіи Троцкимъ Воеводою, далъ Стрійковскому вышепомянутыя двѣ Лѣтописи. При немъ находился Стрійковскій въ Хорощѣ: тамъ погибли у него сочиненія, которыя онъ писалъ въ Витебскѣ и приготовлялъ къ печати, хотя впрочемъ не говоритъ, въ чемъ они состояли. Смерть Александра онъ относитъ къ 1578 гoдy.

§ 7. Лѣтопись Литовская, писанная какимъ-то дьякомъ.

Кромѣ четырехъ исчисленныхъ Лѣтописей, Стрійковскiй имѣлъ еще пятую, какую-то Литовскую, какъ онъ говоритъ: «хромую доказательствами и для чтенiя не удобную». Она писана на Русско-Литовскомъ провинціальномъ нарѣчіи; изъ нея выписалъ Стрійковскій слѣдующее извѣстіе о Рингольдѣ: «kniażił dzię Ringolt na Nowohorodku mnoho let i potom dzię umierł y każuć nikotorye żeby trech synow po Ruskieie biczwie (подъ Могильною) urobił, da niet wiadoma kakowoje dzieło szictych jeho synow było»^[58]. Стрійковскій, ученѣе и догадливѣе Лѣтописца, тотчасъ отгадалъ, что однимъ изъ сыновей Рингольда долженъ быть Миндовгъ. Ибо, продолжаетъ онъ: «по сему замѣчая простоту и тяжелое остроуміе тѣхъ древнихъ Писателей или Дьяковъ, руководствуясь Мѣховитою, Длугошемъ, Ваповскимъ, Прусскими и Лифляндскими, равно какъ и достовѣрными Александра Ходкевича Лѣтописями, буду говорить о семъ знаменитомъ, хотя и языческомъ Князѣ, собственномъ сынѣ Рингольда» (онъ понимаетъ Миндовга^[59].

Въ томъ, что сія Лѣтопись различествовала отъ двухъ первыхъ, свидѣтельствуетъ какъ различіе нарьчiя, такъ равно и то, что Стрійковскій назвалъ тѣ достовѣрными Лѣтописями, а послѣднюю хромою. Она не имѣетъ притомъ ничего общаго съ Лѣтописями Ходкевича, поелику о сихъ Стрiйковский говоритъ отдѣльно и непосредственно. Можетъ быть у него было нѣсколько копiй сей Лѣтописи, почему и говоритъ о ней во множественном числѣ. Если не ошибаюсь, то упреки, хула и брань, къ коимъ прибѣгаетъ Стрійковский, говоря: «безмозглыя Лѣтописи, писанныя простяками, людьми лѣниваго остроумія, неучами, старымя писаками и дьяками», прямо и непосредственно относятся къ этой лѣтописи, какъ хромой въ доказательствахъ и для чтенія. Бездоказательность этой лѣтописи обнаруживается и изъ того обстоятельства, что она заставляетъ Нѣмцевъ изъ Любека и Бремена приплыть въ Ливонію едва въ 1220 году, во времена Рингольда, между тѣмъ какъ это случилось за 60 лѣтъ прежде. Стрійковскій порицаетъ эту же Лѣтопись, писанную Дьякомъ^[60] еще и подъ 1459 годомъ, указывая грубыя въ ней ошибки. Слѣдовательно эта лѣтопись была самая неосновательная изъ всѣхъ употребленныхъ Стрійковскимъ.

Но къ несчастію въ этой только одной лѣтописи нашелъ Стрійковскій Рингольда, и не умѣетъ привести ни одного болѣе достовѣрнаго о немъ свидѣтельства; отъ чего и самое существование этого мнимаго отца Миндовга становится довольно сомнительнымъ. Я не весьма довѣряю Стрійковскому, когда онъ ссылается на мнимое засвидѣтельствованіе родительскаго звания и метрики рождения достойными Священниками Длугошемъ, Кромеромъ и Ваповскимъ: ибо хотя они также заимствовали свои свѣдѣнія изъ Литовскихъ Лѣтописей, однакожъ не знаютъ ничего о Рингольдѣ, и ни одинъ изъ нихъ не называетъ его отцемъ Миндовга. Не извѣстно, на которомъ изъ Лифляндскихъ Лѣтописцевъ основываетъ Стрiйковскій свидѣтельство свое о Рингольдѣ. Самый древнѣйшій Прусскій лѣтописецъ Дуисбургъ вовсе не говоритъ о Рингольдѣ. Времена Миндовга описывалъ Альинекъ; но у меня нѣтъ его подъ рукою, и я не знаю, упоминаетъ да онъ о Рингольдѣ. Волынская Лѣтопись, сполько вамъ отъ нея осталось, не говоритъ равномѣрно, чей сынъ былъ Миндовгъ. Умалчиваютъ о томъ и извѣстные Русские Лѣтописцы. Въ одной только Никоновской Лѣтописи сказано, что Миндовгъ имѣлъ отца, только не Рингольда, а Мавковда; но какъ эта Лѣтопись писана во времена Сигизмунда I, то свидѣтельство ея о языческомъ крещеніи Миндовга^[61] должно празнать сомнительнымъ.

Чувствую, что я коснулся важной точки Литовской Истории и осмѣлился поколебать то, что сохранялось въ Литвѣ преданіями нѣсколькихъ вѣковъ, утверждено многими сочиненіями, и освящено многочисленными родословным выводами. Не легко изъ Исторiи вытѣснить Рингольда, который не смотря на Нѣмецкое свое названіе укоренился въ ней весьма сильно. Но имѣю теперь подъ рукою всѣхъ сочиненій, которыя мнѣ нужны для подтвержденiя моихъ сомнѣній. Кто занимается по призванію Исторіею Литвы, тому предлежитъ опровергнуть мое невѣріе и убѣдить меня въ противномъ. Ученый, самый опытный въ Литовской Исторiи, Онацевичъ ― много лѣтъ в тщательно трудится надъ симъ предметомъ; его лишь мнѣніе можетъ имѣть рѣшительный перевѣсъ въ этомъ дѣлѣ; отъ него ожидаю я лучшаго наставленія. Въ настоящемъ случаѣ я не столько нападаю на вводимаго Стрійковскимъ Рингольда, сколько на употребленную имъ туземную Лѣтопись. Если Ринголдъ въ званiи Миндовгова отца находится въ другихъ источникахъ, то я охотно откажусь отъ моего пирронизма. Будучи убѣжденъ, что сомнѣнія въ какомъ-либо предметѣ, всегда ведутъ къ открытiю истины, съ этою единственно цѣлію я помѣщаю здѣсь вопросы мои о Рингольдѣ. Въ Стрійковскомъ не нахожу, болѣе пяти показанныхъ доселѣ чисто Литовскихъ Лѣтописей. Можетъ быть онъ имѣлъ съ другихъ Лѣтописей вѣрныя копіи, которыя впрочемъ не составляли отдѣльныхъ Лѣтописей. Такимъ образомъ оправдывается нынѣ вышепомянутое предположеніе числа сихъ Лѣтописей. Всѣ прочія, которыя имѣлъ Стрійковскій, должно почитать чисто Русскими.

§ 8. О Литовской Лѣтописи, напечатанной стараніемъ Даниловича в 1827 году.

Ученый Чацкій распустилъ - было слухъ, что Русскія рукописи первого Литовскаго Статута, т. е. времени Сигизмунда I, 1529 года, совсѣмъ затерялись, и тѣмъ воспламенилъ во мнѣ желание отыскивать оныя. Съ этою цѣлію я посѣщалъ съ 1820 года разныя мѣста нашего края и успѣлъ открыть и списать три Русские экземпляра Литовскаго Статута^[62]. Во время сихъ поисковъ мнѣ попалась въ руки первая чисто Литовская Лѣтопись, дотолѣ никому неизвѣстная. Она сохранилась въ библіотекѣ Базиліановъ Супрасльского монастыря, что въ Бѣлостокской области.

Это была рукопись въ четвертую долю листа, писанная на толстой глаженной бумагѣ, чистымъ и яснымъ Русскимъ почеркомъ, свойственнымъ ХVІ вѣку. Ее переписывалъ 7028 (1520) года, индикта IX, Октябра 6 два, Григорій Ивановичъ, кажется, священнический сынъ, по приказанію Князя Симеона Ивановича Одынцевича, какъ о томъ свидѣтельствуетъ собственноручная надпись въ концѣ рукописи ^[63].

Доселѣ почти ничего неизвѣстно о Князѣ Симеонѣ Одынцевичѣ. Несецкiй не помѣстилъ его имени въ часть Одинцевичевъ. О какомъ-то изъ его предковъ, Ѳеодорѣ, упоминаетъ Стрійковскій, говоря, что онъ принадлежалъ къ партіи Свидригайла и взятъ былъ въ плѣнъ Княземъ Зигмунтомъ въ сраженіи 1432 подъ Ошмянами^[64]. Въ реестрахъ Литовской Метрики книги Х на стр. 73 около 1510 года, записано дѣло (процессъ) Князя Симеона Одынцевича съ Княземъ Доге Полубинскимъ и шуриномъ ихъ Андреемъ Сангушкою о приданомъ съ отцевскаго имѣнiя ихъ женъ, сестеръ Одынцевича. Кажется, что Одынцевичъ приписалъ собственною рукою на начальной страницѣ Лѣтописи свою Княжескую родословную; эту именно я и напечаталъ. Въ ней нахожу я, что одна изъ Одынцевичевъ была женою Великаго Князя Литовскаго Зигмунта. Я не смѣю, по одному обоюдному выраженію: замышлениемъ, которое употребилъ переписчикъ, принимать самого Одынцевича за Автора всей Лѣтописи.

Взявъ на время помянутую рукопись изъ Супрасля, я тотчасъ перенумеровалъ 341 страницу, переписалъ ее для себя и возвратилъ на мѣсто, откуда она была въ послѣдствіи истребована бывшимъ Попечителемъ Виленскаго Университета Николаемъ Николаевичемъ Новосильцовымъ. Важность сей рукописи въ историческомъ отношеніи обнаруживается изъ содержанія заключающихся въ ней предметовъ. Первое въ ней мѣсто занимала Русская Лѣтопись подъ заглавіемъ: I. «Избраніе лѣтописанія изложено въ кратце». Послѣ того слѣдуетъ. II. Лѣтописецъ Великихъ Князей Литовскихъ. Къ сему безъ особаго оглавленія присоединены III. Дѣла Подолья. IV. Далѣе идетъ, писанное иною рукою, какое-то схоластическое разсужденіе о правосудіи, а переводъ Русскаго Статута Казиіра Великаго 1347 года^[65]. V отдѣленіе заключаетъ въ себѣ цѣлую рукопись Патерика, начинающуюся такъ: «Патерикъ Печерский о Бозе починаемъ слово о созданіи церкви, да разумѣютъ вси яко самого Бога промысломъ и волнею», и проч.

Первыя три Лѣтописи я напечаталъ отдѣльно въ Виленскомъ Дневникѣ 1823 года. Послѣ отъѣзда моего въ Харьковъ, ее перепечаталъ Г. Антонъ Мартиновскій въ Вильнѣ 1827 года, давъ ей заглавіе: Лѣтописецъ Литвы и Хроника Русская, стараніемъ и трудами Игнатія Даниловича.

Не буду распространяться о Русской Лѣтописи, описывающей событiя съ 858 до 1446. Я довольно обширно говорилъ о ней въ печатныхъ сочиненіяхъ; здѣсь не мѣшаетъ однакожъ заметить, что въ ней нѣт всего того, что Шлёцеръ признавалъ вставленнымъ въ позднѣйшіе времена. Сверхъ того, съ 1380, а еще болѣе съ 1390 въ ней встрѣчаются событiя, касающiяся Исторiи Литвы до 1446 года, которыхъ тщетно будемъ искать въ другихъ рукописныхъ лѣтописях. Въ ХI, XII и XIII столѣтіяхъ оказываются перерывы по нѣскольку десятковъ лѣтъ: изъ чего можно объяснить, гдѣ именно бывали пропуски въ лѣтописяхъ, писанныхъ даже 1394 года, и которыя дополнены въ послѣдствіи. Поелику же съ 1074 года первый перерывъ объемлетъ 160 лѣтъ, то сіе можетъ служить доказательствомъ, что всѣ древнѣйшія, или такъ-называемыя Несторовы Лѣтописи не доходили далѣе 1074 года. Авторъ этой Лѣтописи, или лучше сказать Писатель, продолжавшій описаніе событій съ 1380 до 1446 года, неизвѣстный по имени и названію, жилъ безъ всякаго сомнѣнія, какъ то изъ сличенія различныхъ мѣстъ заключать можно, между 1394 и 1446 годами. Ибо а) о Ягайлѣ и его братьяхъ онъ вездѣ говоритъ, какъ о современникахъ; b) съ удовольствіемъ и высшимъ слогомъ пишетъ Витольду похвальное слово, которое помѣщено послѣ свѣдѣнія о его смерти въ видѣ надгробной рѣчи; с) прерываетъ описаніе событій 1446 годомъ, въ которомъ, можетъ быть, самъ умеръ; d) обнаруживаетъ время своего дѣтства въ описаніи подъ 1394 годомъ смерти Скиригайла, якобы отравленнаго въ Кіевѣ Фомою, Намѣстникомъ Киевскаго Митрополита, говоря: «Азъ же того не свѣмъ, зане же бѣсь тогды млади, но нецыи глаголютъ ижбы тотъ Фома далъ Князю Скиригайлу зеліе травное пити» и проч. Посему нѣтъ никакого сомнѣнія, что всѣ историческия событія Литвы описаны этимъ же Авторомъ, жившимъ между 1394 и 1446 годами.

Что касается coбcтвeнно Литовской Лѣтописи, то Авторъ оной начинаетъ Исторію со времени смерти Гедимина, исчисляетъ его сыновей, и здѣсь уже называетъ Ольгерда отцемъ Короля Ягайла, который былъ коронованъ едва въ 1386 году; далѣе же говоритъ о раздѣленіи Литвы между означенными сыновьями. (Почерпнутое изъ этой Лѣтописи свѣдѣніе Стрійковскій распространиль обыкновенною своею говорливостью и назвалъ Гедимина Витенесовичемъ, о чемъ въ Супрасльской Лѣтописи вовсе не сказано^[66]. Онъ говоритъ послѣ того о покоренiи Вильна при Явнутѣ. ХII сыновей Ольгердовыхъ поименно ― онъ не называетъ (позднѣйшie Лѣтописцы получили вѣроятно о нихъ свѣдѣніе изъ другихъ мѣстъ) и переходитъ къ неудовольствію, происходившему между Кейстутомъ и Ягайломъ; послѣдняго не щадитъ нигдѣ и пространно описываетъ измѣнническое убіеніе Кейстута; съ наслажденіемъ входитъ въ описаніе дѣяній Витовта и оканчиваетъ Исторiю Литвы пріѣздомъ къ нему въ Смоленскъ зятя его В. Кн. Василія Дмитріевича. Для удостовѣренія въ томъ, что Подолье со временъ Ольгерда принадлежало не къ Коронѣ, а къ Литвѣ (о чемъ въ времена Автора происходилъ горячій споръ) въ краткихъ выраженіяхъ упоминаетъ онъ о завоеваніи его Литвою при Ольгердѣ, о постоянномъ владѣніи онымъ Витовта, который даже предъ смертію своею назначилъ въ Подольскіе Старосты Долгирда, изгнаннаго въ послѣдствіи Поляками, что Стрiйковский въ разныхъ мѣстахъ написалъ о Подольѣ^[67], почти слово въ слово взято изъ этой лѣтописи и растянуто пустою словоохотливостiю Aвтopa. Bо всемъ свѣдѣнія о Подольѣ Кромеръ называетъ выдумкою Литовскихъ Лѣтописцевъ. Во всемъ продолженiи Литовской Лѣтописи нигдѣ ни одинъ годъ не означенъ, хотя въ Русской тотъ же самый Авторъ строго наблюдаетъ годы. Повѣствованіе изложено кратко, вѣрно и доказательно, какъ начертанное очевидцемъ. Авторъ занимается исключительнѣе тѣми Литовскими событiями, о которыхъ учатъ Русские Лѣтописцы. Одна только замѣчается въ ней ошибка, а именно, что Королеву Ядвигу называетъ онъ дочерью Казимира Вел., а не Людовика, въ чемъ впрочемъ виноватъ можетъ быть небрежный переписчикъ. Стрійковскій имѣлъ подъ рукою эту Лѣтопись, или ей подобную. Смѣло утверждаю, что доселѣ мы не знаемъ лучшей и даже древнѣйшей Литовской Лѣтописи. Авторъ ея не хотѣлъ искажать своихъ устъ Палемономъ или его потомствомъ, ибо эти выдумки вѣроятно позже занесены въ Исторiю; не упоминаетъ даже о Миндовгѣ, котораго, какъ увѣряетъ Стрійковскій, не знаютъ и многія другія Литовскія Лѣтописи^[68] . Правленіе Миндовга описано было Волынского Лѣтописью, и тѣмъ довольствовались. Не теряю надежды, что должно открыть еще древнѣйшую Литовскую Лѣтопись, если только будетъ желание искать ее.

Изъ этой же Лѣтописи удостовѣряюсь, что въ XIV вѣкѣ писали уже отдѣльныя чисто Литовскія Лѣтописи, нам по крайней мѣрѣ составляли оныя изъ прежнихъ древнѣйшихъ. Ибо въ настоящей Лѣтописи сказано, что она есть сокращение прежнихъ; слѣдовательно были древнія Литовскія Лѣтописи, упредившія ея время: и слѣдовательно неосновательны возглашенія Шлёцера, что нѣтъ не было Лѣтописей старѣе ХV или ХVI вѣка: ибо настоящая писана около 1394 года.

§ 9. Лѣтописи, изданныя по Супрасльской рукописи Княземъ М. А. Оболенскимъ.

Я долженъ предостеречь, что изданная мною по Супрасльской рукописи Лѣтопись различествуетъ отъ весьма драгоцѣнныхъ историческихъ памятниковъ, напечатанныхъ въ Москвѣ въ 1836 года: Княземъ Михаиломъ Андреевичемъ Оболенскимъ подъ заглавіемъ: Супрасльская рукопись содержащая Новогородскую и Киевскую сокращенныя Лѣтописи.

Конечно, ни одна Лѣтопись не была издана доселѣ съ такою дипломатическою точностію и опредѣлительностію. По счастливому внушенію употребивъ церковную печать, Издатель не только былъ въ состояніи сохранить всѣ знаки и сокращенія (титла), но, что еще важнѣе, не истребилъ древняго, мужественнаго, хотя для изнѣженныхъ устъ нашихъ нѣсколько жесткаго выговора Славянскихъ выраженій по образу Сербовъ, и которыя мы привыкли теперь искажать прибавленіемъ гласныхъ буквъ. Изслѣдователи древняго нарѣчія не могутъ достаточно возблагодарить Издателя за его трудъ. Онъ доставилъ, сколько возможно ближе, драгоцѣнное fac simile рукописей. Такамъ же образомъ слѣдовало бы поступать при издании прочихъ Лѣтописей. Ежели же древняя Славянская печать противна для глазъ, то не льзя ли возобновить шрифты, изобрѣтенные Мамоничемъ для Литовскаго Статута, и которые всего ближе подходятъ къ древнимъ рукописямъ.

Рукопись, съ которой напечатаны эти памятники въ 1543 году, была собственностію Супрасльскаго Базиліянскаго монастыря въ Бѣлостокской области, какъ вѣ томъ свидѣтельствуетъ приписка (въ печатномъ на стр. 155), упоминающая о посѣщеніи въ Сентябрѣ Супрасльской церкви Королемъ Сигизмундомъ Августомъ (если не ошибаюсь, Супрасльский монастырь основали, а слѣдовательно и снабдили рукописями, — Ходкевичи). Въ послѣдствіи упомянутая рукопись въ 1781 году подарена была Алексѣемъ Ѳедоровичемъ Малиновскимъ Главному Московскому Архиву Иностранныхъ дѣлъ, гдѣ и понынѣ находится.

Эта рукопись состоитъ изъ двухъ двухъ отдѣленій. Первое заключаетъ въ себѣ Новогородскую Лѣтопись подъ заглавіемъ: Початокъ Русской земли како приидоша Словяне племени Яфетова и сѣли на Русской земли по рѣкамъ, то есть Лѣтописецъ Кіевскій и всѣ Роуское земли и Польское и Литваніи. Въ немъ Исторія начинается съ 859, и продолжается до 1382 года.

Осмѣливаюсь бросить нѣсколько замѣчаній, относительно времени, въ которое писалъ неизвѣстный по имени Сочинитель рукописи. Думаю, что онъ жилъ въ Новѣгородѣ между 1330 и 1386 годаия и принадлежалъ къ сословію высшаго Духовенства: ибо, выписанъ изъ предшественниковъ своихъ событiя до 1329 года, начинаетъ далѣе писать подробнѣе, знаетъ мѣсяцы и даже числа каждаго событiя, какъ очевидѣцъ. Подъ 1331 годомъ (стр. 54) нѣсколько разъ употребляетъ выраженія наши, означая соотчичей Новогородцевъ; показываетъ, что пишетъ въ 1380 году (стр. 112) говоря: «а не яко при нынѣшнихъ временехъ Литва надъ ними игри творятъ и поругаются. Но мы сiе оставльше и на предняя взвратимся». Хотя онъ оканчиваетъ Лѣтопись 1382 годомъ, или нападеніемъ на Москву Тохтамыша, однакожъ знаетъ о бракосочетаніи Ягайла съ Ядвигою 1385 года, слѣдовательно дожилъ до того времени. Вся Лѣтопись исполнена важныхъ обстоятельствъ, касающихся Исторiи Литвы.

Второе отдѣленіе рукописи гораздо важнѣе для Исторiи Литвы. Оно заключаетъ въ себѣ еще доселѣ не напечатанную Кіевскую лѣтопись подъ заглавіемъ: «Краткая Киевская Лѣтопись отъ начала земли Русской до 1516 года». Здѣсь Исторiя, начатая 862 годомъ, доведена до 1516 года. Всѣмъ извѣстно, что частная Кіевская Лѣтопись доселѣ не напечатана, а рукопись, которою пользовался безсмертный Карамзинъ, прерывается на XIII вѣкѣ. Дальнѣйшія происшествія сохранены въ настоящей сокращенной Лѣтописи и изъ нея Исторіографъ почерпалъ продолженіе. Здѣсь осмѣливаюсь опять доискаваться продолжателя, который вѣрно жилъ между 1491 и 1516 годами: ибо не только съ того времени нахожу подробнѣйшее посѣствованіе, но и перемѣшанный хронологическій порядокъ событiй: это доказываетъ, что они записываемы были современнымъ Писателемъ. Авторъ обнаруживаетъ себя въ описаніи 1495 года (стр. 141), ибо рассказывая о повсемѣстной въ Литвѣ, Польшѣ и на Волыни моровой язвѣ, присовокупляетъ о Кіевѣ: насъ же Г҃д Богъ избавилъ ради м҃лтвъ пр҃чтое его М҃тре. То же самое повторяетъ подъ 1196 годомъ (стр. 143), говоря о приближеніи Татаръ къ Кіеву, коихъ число было неизвѣстно: «Нашіе же не видѣвше яко множество ихъ». Авторъ съ подобострастіемъ говоритъ о храбрости Князя Острожскаго, котораго за побѣду, одержанную въ 1514 году надъ Русыо, сравниваетъ съ Александромъ Македовнскимъ, Поромъ Индийскимъ и всѣми витязями свѣтской и Священной Исторіи.

Эта Летопись драгоцѣнна для Исторiи Литвы и Волыни. Въ ней есть много обстоятельствъ, неизвѣстныхъ Стрiйковскому, хотя послѣдній и хвалится тѣмъ, что имѣетъ Кіевскія Лѣтописи. Особенно важны свѣдѣнія или приписки, касающіяся Литвы и Волыни, начиная съ 1491 (стр. 139) до 1514 года.

Правдивость этой Лѣтописи не подлежитъ никакому сомнѣнію; годы, мѣсяцы и числа, даже позднѣйшихъ событiй, строго соблюдены. Позднѣйшій переписчикъ обѣихъ рукописей, событія, пространнѣе описанныя въ одной, сокращалъ въ другой рукописи, иногда же упоминать только о нихъ съ тѣмъ, чтобы предостеречь, что они находятся в въ другой Лѣтописи. Издатель, желая сохранить точность во всемъ, присовокупилъ даже fac simile почерковъ, принадлежащихъ къ началу ХVI вѣка. Словомъ, это изданіе дѣлаетъ честь Московскому Обществу древностей, которое утвердило планъ его.

§ 10. Литовская Лѣтопись, составленная в 1673 году Игуменомъ Сафоновичемъ въ Кіевѣ.

Данное одинъ разъ въ Кіевѣ дѣеписательное направление продолжалось постоянно я никогда совсѣмъ не прекращалось. Монашествующее духовенство, обогащенное болѣе другихъ мѣстъ щедротами Князей Вельможъ, побуждаемое своимъ призваніемъ къ Наукамъ, основывало образцевыя книгохранилища, скопляло въ нихъ исторические матеріалы и акты, содержало Училища в Высшiя Учебныя Заведенія (Академія). Даже и по изобрѣтеніи книгопечатанія, Кіевъ не вмѣхъ недостатка въ Дѣеписателяхъ. Они, то на туземномъ Русскомъ языкѣ сокращали для обучающагося юношества лучшихъ Историковъ Латинскихъ и Польскихъ, то описывали Казацкiя войны съ Польшею, Татарами и Русью ^[69]. Время можетъ открыть немалое число подобныхъ ученыхъ трудовъ. Къ сему числу принадлежитъ Польская и Литовская Лѣтопись Іеромонаха Ѳеодосія Сафоновича, Игумена Свято-Нихаиловскаго монастыря въ Кіевѣ, составленная въ 1673 году. Рукопись въ четвертую долю листа писана Русскими современными буквами, безъ украшеній: она заключаетъ въ себѣ 171 стр., которыя перенумерованы въ послѣдствіи, и подарена 1 Сентябра 1803 года Коллежскимъ Секретаремъ Михаиломъ Шульцемъ Московской Библiотекѣ Коллегiи Иностранныхъ дѣлъ, гдѣ и нынѣ хранятся. Въ ней находится съ 1 по 110 страницу Лѣтопись Польская, а далѣе до конца стр. 171 — Литовская.

Первая имѣетъ слѣдующее заглавие: «Кронника ѡ земли Польскои ѡтъколѧ Полѧки Лѧхами, и Полѧками названныи сꙋть ѡ першихъ, и о далшихъ Кн҃зехъ и Королехъ, Польскихъ, зъ Историковъ Польскихъ въ кратце сокраннаѧ, и Рꙋсскимъ ѧзыкомъ списаннаѧ презъ Иеромонаха Феодосiѧ Софоновича Игꙋмена монастырѧ Михаиловскаго 3олотоверхого Киевского. Рокꙋ отъ Рождества Хр҃това ддот (1673). »

Въ ней Исторія Польши начинается отъ Леха, названнаго первымъ Княземъ; послѣ него идетъ Казимиръ, двѣнадцать Воеводъ, Кракусъ; послѣ Кракуса и Леха, Ванда дѣва, опять XII Воеводъ, Премиславъ, Лешки Второй и Третiй, Попѣли Первый и Второй, Пястъ, Зѣмовитъ и т. д., до Короля Іоанна Казимира, или до сложенія имъ короны на чемъ и прерывается Исторiя 1673 годомъ. Польскiя дѣла перемѣшаны съ событiями Казацкими изъ Польскихъ Писателей. Годы едва упоминаются въ началѣ каждаго царствованiя и счисляются всегда отъ Рождества Христова, а не отъ Сотворенія Міра.

Хроника или Лѣтопись Литовская, за тѣмъ слѣдующая, съ 110 страницы имѣетъ такое названіе: «Кронника въ початкꙋ и назвискꙋ Литвы и о Кнзехъ Литовскихъ, и о дѣлахъ ихъ з историковъ Полскихъ и Рꙋскихъ, coбpaннаѧ предъ тогожъ Иеромонаха Феодоссiѧ Софоновича Игꙋмена Михаиловскаго Золотаверхаго Киевскаго Рокꙋ, ддов.»

Эта лѣтопись, начиная Исторію Литвы отъ Гомора, старшаго сына Іафетова, ведетъ ее до временъ Короля Сигизмунда I, въ царствованіе коего описываетъ войны съ Русью, рожденіе Сигизмунда Августа, принятіе имъ въ 1529 г. Княжества Литовскаго, называетъ его послѣднимъ Великимъ Княземъ Литвы, а Князя Константина Ивановича Острожскаго, Троицкаго Воеводу, послѣднимъ Литовскимъ Гетманомъ, и тѣмъ оканчиваетъ. Все это сочиненіе есть не иное что, какъ сокращеніе Стрiйковскаго, безъ малѣйшихъ прибавленій. Самъ даже Сафоновичъ не таитъ своего источника, и напротивъ того во многихъ мѣстахъ упоминаетъ Стрійковскаго. Литовская Лѣтопись начинается слѣдующими словами: «Литва маетъ свой початокъ и рожай отъ Иафета с҃на Ноеваго, и отъ с҃на Иафетоваго старшого Гомора, отъ котораго звалисѧ Гомори, згрецка звано ихъ Кимери албо Цымери. Потомъ Цимбріи названныи, звано ихъ Иепидами по раздѣленiи ѧзыковъ въ столпотвореніи, тый сны Гомеровы внꙋки Иафетовы размножившисѧ пошли на полночь и пришовши осѣли въ полѧхъ подле чернаго и мертвого морѧ». Поелику же, размножившись, и тамъ не могли уже помѣщаться, то иныя пошли къ Черному морю и поселились тамъ, гдѣ теперь Перекопъ, Крымъ и Кафа, и названы были Половцами, отъ того, что ловили людей; иные же поселились тамъ, гдѣ теперь Литва, надъ Прусскимъ моремъ. Оттуда, Авторъ Лѣтописи ведетъ размножившихся Кимвровъ во Францію, Испанію и Италію, а поелику Римляне не хотѣли дать имъ земель, овладѣли оными насильно. Наконецъ послѣ многихъ сраженій Полководецъ Марій побѣдилъ ихъ и вытѣснилъ изъ Италіи на Сѣверъ. Названіе Литвы онъ выводитъ отъ Литалана или Литвона. Говоритъ, что большая часть Писателей выводитъ Литву отъ Палемона, Неронова родственника. Каждый изъ сего можетъ видѣть, что это — сокращеніе Стрійковскаго съ 24 по 27 страницу. Авторъ переходитъ послѣ того къ Палемону и тремъ его сыновьямъ, разсказываетъ о Куковойтѣ, Гедрусѣ, Рингольдѣ, Мивдовгѣ, Тройнатѣ, Войшелкѣ, Гедиминѣ и т. д. Сначала годы ставитъ только въ началѣ каждаго царствованія; далѣе же, со временъ Гедимина, даже главнѣйшія событiя различены годами. Всѣ годы, какъ и въ Польской Лѣтописи, считаются отъ Рождества Христова, а не отъ Сотворенія Міра.

Изъ представленныхъ доселѣ общихъ свѣдѣній о Лѣтописяхъ Литвы, можно, какъ мнѣ кажется, удостовѣриться, что существовали отдѣльныя чисто Литовскія Хронивки и Лѣтописи, и что они писаны даже туземными уроженцами, особенно же первая, вторая и пятая ; что теперь уже имѣемъ лѣтописи старѣе ХVI вѣка, а можетъ быть откроемъ ихъ и болѣе. Изъ нынѣшнихъ изслѣдованій научимся лучше цѣнить источники Стрійковскаго, перестанемъ скорбѣть о томъ, что онъ не помогъ намъ выбраться изъ лабиринта противорѣчій Литовской Исторіи, наконецъ не будемъ издѣваться надъ почтеннымъ Каноникомъ, полагая, что онъ оказалъ бы большую услугу Исторiи напечатаніемъ одной какой-нибудь отборной Лѣтописи, нежели помѣщеніемъ въ свое сочинение собранія разнородныхъ свѣдѣній. Я представилъ главнѣйшую лѣтопись, которою онъ пользовался, при объясненіи лѣтописи Быховца. Кто ее имѣетъ, на томъ лежитъ неотложная обязанность скорѣе напечатать ее. Ибо если въ обыкновенной жизни, вода бываетъ тѣмъ вкуснѣе и здоровѣе, чѣмъ ближе къ источнику, если тотъ оказываетъ болѣе услуги, кто открываетъ новый источникъ, нежели тотъ, кто собираетъ текущую воду въ каналы для дальнѣйшаго провода оной, то и въ Исторiи стократно болѣе заслуживаетъ благодарность тотъ, кто издаетъ въ свѣтъ старые акты и лѣтописи, нежели тотъ, кто составляетъ Исторiю по готовымъ книгамъ. Сколькихъ избѣжали бы мы ошибокъ, еслибъ всѣ рукописныя Лѣтописи и акты народовъ были напечатаны; сколько замѣнили бы они собою ненужныхъ книгъ, обременяющахъ письменные столы Ученыхъ!

Ординарный Профессоръ Московскаго Университета

ДАНИЛОВИЧЪ

Примѣчанія

1. Baczko Geschichte Preuss. B. I, s. 248.
2. Hartknoch, Dissert. de scriptoribus histor. Pruss. p. 4, «posset tamen quispiam de his seriptis, an unquam extiterint, dubítare ».
3. Kotzebue, Preuss. altere Geschichte, B. I, s. 255. Riga 1808.
4. J. Voigt, Geschichte Preussens 1827, B. I, s. 617. Этимъ именно я руководствуюсь.
5. Означенное вступление заключается в слѣдующемъ. «Borussorum origo ex Domino Christiano. — Tempore Justiniani Imperatoris et Papae Vigilll, Gothi, cum rege suo. Witigo venerunt ex Hispania in Italiam, et in ea parte quod Longobardiam vocant, Ravennam exaedificarunt, sedemque regiam in es constituerunt. Hos Narsetes belo vielt. Reliqui qui superfuerunt, utpote 15,000, fuga sibi consulentes, venerunt in Bavarlam, ac tandem in Westphaliam, ubi recensentes suos, inventi sunt 36,000 tam viri quam mulieres et pueri. Bke Gottingen extrwerunt. Tandem progressi in novam Marchiam et ad regem Daniae Teudot pervenerunt, qui illis insulam Cambriam, id est Gotlandiam inhabitandam concessit, quam populi ex Scandia tum tenebant. Hi populi Cambriae et Cimbriae Gothis cesserunt, ac per mare Gothicum, quod olim Creno dictum fait et Halibo quod nobis das frische hab dicitur, numero 46,000 anno Christi 523 in Ulmigariam, id est, Prussiam venerunt, indigenasque vicerunt. Horum populorum Cambriae duces fuere duo, nempe Bruteno et Wudawutto, quorum alterum scilicet Bruteno sacerdotem crearunt, alteram, scilicet Wudawutlo, in regem eligerant, qai arcem Neidenburg postea dictam, auf der Nerung aedificavit. Rex Wodawutto duodecim liberos masculos habebat, quorum nomina faerunt: Litpho, Saimo, Sudo, Naidro, Scalavo, Natarigo, Bartho, Galindo, Warmo, Hoggo, Pomoszo, Chelmo. His suis liberis distribuit Wndawutto totam provinciam in duodecim ducétus, unde adhuo denominationem retinent. Borussi ilaque orti sunt a Cimbris, in insula Gottlandia habitarunt et dicti die Seanden. Warmo, nonus filius Wodawatti, a quo Warmia dicta, reliquit uxorem Arma, unde Ermelandt. Haec Arma interfecit ducem Massonumid est Masoviae in bello una cum ipsilus uxoribus et liberis numero triginta sex. Flumen quod dieitur nobis Pregel olim Scaret appellatum fult, sed postea a nobili puella nomine Percola, quae in eo periit, Borussis Pergola nominatum fuit. Wendia olim, nunc Lithphania, hinc sinus Venedicus dicitar, das Neurisch hab. Die Reassen oder Mosquowitter sind vor Zeiten Roxolaner genannt. Здѣсь прерывается выписка изъ Христіана, найденная въ бумагахъ Луки Давида и даетъ понятие о выводахъ, дѣланныхъ въ XIII вѣкѣ.
6. Луку Давида издалъ Ern. Hennig въ Кенигсбергѣ, 1812 года, въ 6 томахъ.
7. Стрійковскiй, стр. 37, Кенигсбергское изданіе.
8. Grunao, T. II, с. 1, § 1; а также и въ предисловіи: « In diesem Buche er (Christian) viel saget von den Historien Jaroslai, und me. addirt von den Geschichten. »
9. Luk. Dawid. B. I. .. 10, 18, 16, 38, 32. «Das lme von Jaroslaw die Zeit Thum Probst zu Plocka in den Masuren ein Buch in Reuscher Sprache, aber mit greckschen Buchstaben geschrieben, Felieben wurde, etc.» Стало быть въ Мазовецкой землѣ были лѣтописцы, Русские или Литовскiе, въ началѣ ХIII вѣка писанные по-Русски ? Въ нихъ, безъ сомнѣнія, сохранилось преданiе о походѣ Римлянъ.
10. Лука Давидъ, B. I, s. 9. — Grunau, T. II, с. 4. § 1.
11. Первое свѣдѣніе объ измѣренiи Сѣвера Римлянами открылъ Академикъ Байеръ у Этика (Aethica), который говоритъ : Julius Caesar cum consulatus sui fasces erigeret, ex S. C. consuit omnem orbem iam Romani nominis admetiri per prudentis simos viros et omni philosophiae munere decoratos. A consulatu Jalil Caesaris et M. Antonii usque in Consulatum Augusti decimum, annis XXIX mensibus VII diebas X, a Theodoro (Theodoto) septentrionalis para dimensa est. - Байеръ присовокупляетъ, что этотъ Теодоръ былъ тотъ самый, котораго Прусскіе Лѣтописцы называютъ Devones, a иные Tirones. Объ измѣреніи свѣта Римлянами упоминаетъ Крузе въ Древней Географіи, Heft. II, s. 85. Это объясняетъ нѣкоторымъ образомъ основаніе Литовскаго предавія о прибытiи Римлянх, которое впрочемъ украшене поэтически.
12. Лука Давидъ, В. 1, г. 14-15, гдѣ именно говоритъ, что взялъ это изъ Христіана. См. вступленіе Христіана.
13. Стрійковскiй, стр. 23 и 31.
14. Грунау, Тr. II, с. 3, § 1, и Лука Давидъ, В. I, s. 18.
15. Стрійковскiй, стр. 37, о Королѣ Вайдевутѣ.
16. Лука Давидъ, В. I, стр. 53 и 84.
17. Стрійковскiй, стр. 98, надобно полагать, что подразумываетъ Даубмана, который въ 1566 г. напечатанъ въ Кёнигсбергѣ на Нѣмецкомъ языкѣ. Былъ также напечатанъ Руновъ въ 1582. г. въ Виттембергѣ. Лѣтопись Юрія Раниса печатана въ Эльбингѣ 1864 г. Могъ ли ее имѣть Стрiйковский ?
18. Лука Давидъ, В. I, s. 76. Granau, Tr. II, с. 5. § 2.
19. Стрійковскiй, стр. 37.
20. Лука Давидъ, Т. I, стр. 145 и 146. Грунаy, Tr. II, с. 2, § 3.
21. Стрійковскій, стр. 183. Такимъ образомъ мнѣ удалось открыть слѣдъ, откуда истекаютъ, к какой древности достигаютъ преданiя о началахъ Литовскаго народа. Но здѣсь еще не видно Палемона.
22. Origines Livoniae Sacrae et Civilis, seu Chronicon Livonicum vetus, a pio quodam Sacerdote conscriptum e Codice M. S. recensuit Joan. Danlel Gruber. Francof. et Lipsiae an. 1740, in-fol. 379 отр. на Латинскомъ языкѣ. На 188 до 270, прибавлены Груберомъ акты или документы 1170 — 1660 года изъ Арнольда Любецкаго.
23. Gruber, 1. c. p. 177. Nihil autem hic superadditum ost, nisi ea omnia, quae vidimus oculis nostrl fere cancta, et quae ipsi non vidimus proprlis oculis, ab illis intelleximus, qui riderant et interfuerunt.
24. Мѣста, касающіяся Литвы, у Лотвака встрѣчаются на стр. 4, 30, 48, 56, 92, 93 и 132.
25. Заглавіе сочиненія : Fragment einer Urkunde der ältesten Livländischen Geschichte in Versen, auch bekannt unter dem Titel: Alnpeks Liefänd Reimchron., herausgegeben yon Dr. Liborius Bergmann. Riga 1817. Заглавіе самой рукописи есть : Der Ritterlichen Meister und Bruder zu Nifant Geschicht, wie sie von wogen des Christenglaubens vom tusent hundirt und dri virzig lar an (1143) bis of tasent swel bundirt neunzig iar, mitt den heiden, Gott zur ere inen zur selen seligkeit gefochten haben.
26. Стрiйковскій, стр. 323.
27. Стрійковскiй, стр. 21, въ Латинскомъ посвященіи сочинения этому Епископу.
28. Стрійковскій, стр. 328.
29. Стрійковскій, cтp. 49.
30. Смотри эти любопытныя вступления въ его сочиненiи, стр. 47 и 48, изданiе Кенигсбергское 1582.
31. Стрiйковскiй въ посвященіи своего сочиненiя Гедройцу, стр. 21: «Et Kytaurorum et Rosarum stemmmata domul quoque tue B. Cel. Gedrotiae successiva et haereditaría devolutione feliciter inseruerunt. Taкжe стр. 356, versu 40, опредѣлительнѣе.
32. Стрiйковскій, стр. 78.
33. Вотъ слова вступления: Нѣкоторые Литовскiе лѣтописцы такъ попросту разсказываютъ пришестве Палемона изъ Итали въ Самогитію и Литву: «Совершилось воплощение Сына Господня чрезъ Св. Духа изъ Благословенной Дѣвы Маріи, 5526 года отъ Сотворенія Міра. Въ оное время Римская Имперія была подъ управленіемъ Рмскаго Императора Августа, который повелѣвалъ не только Римомъ, но и цѣлымъ свѣтомъ; ибо написано, что Сынъ Господній воплотился во время Императора Августа, а добровольно принялъ муку во времена «Кира (Тиверія), втораго послѣ Августа Императора, для спасенія и искупления рода человеческаго, въ царствованіе котораго, исполнивъ всѣ пророчества, воскресъ изъ мертвыхъ, вознесся на небо и сѣлъ одесную Бога Отца, откуда низойдетъ судить живыхъ и мертвыхъ и воздать каждому по дѣламъ его. А послѣ смерти Кира, Императоромъ былъ Гай (Калигула), а послѣ Гайя — Клавдій, а послѣ Клавдія сынъ его Неронъ, который былъ столь жестокъ и необузданъ, что безъ всякаго повода казнилъ смертью свою мать и величайшaгo Сенеку, своего наставника, и неоднократно велѣлъ зажигать городъ Римъ, единственно для собственнаго удовольствія потѣхи, а Князьямъ и Римскихъ Вельможамъ и всему Государству дѣлалъ большия обиды и угнѣтѣнія, а потому всякъ изъ его подданныхъ, по причинѣ большой его жестокости, не былъ увѣренъ не только въ неприкосновенности своего достоянiя и имущества, но и здоровья, многie поэтому, оставивъ свои имѣнія, уходили искать убежища втъ чужiя земли. Въ это самое время, одинъ Римскiй Князь, по имени Палемонъ, родственникъ Нерона, собрался въ путь съ женою, съ дѣтьми и подданными своими и со всѣмъ своимъ имуществомъ; съ нихъ отправилось 500 человѣкъ Римской шляхты (дворянъ), тоже съ своими женами и имуществомъ, и взявъ съ собою одного Астронома, поплыли на корабляхъ Междуземнымъ (Средиземнымъ) моремъ, Западною страною, желая найти страну (землю) праведную, гдѣ бы поселявшись могли жить въ покоѣ. А среди этой Шляхты было четыре рода: первый Дорспрунгусъ герба Китаурусъ, второй Просперъ Цезаринусъ герба Колумновъ. Юліанусъ герба Урсиновъ и Гекторъ герба Розы. Странствуя такимъ образомъ довольно долго по морю, приплыли къ Междуземному морю (Нѣмецкій Океанъ) и вошли въ рѣку Шуму (Sund) и этою рѣкою — въ море океанъ (Балтійское), а моремъ океаномъ въ устье Курляндскаго моря Габу или Гавнъ, находящееся въ небольшомъ разстояніи отъ Клойпеды или Мемеля, сильно укрѣпленнаго Прусскаго замка, и наконецъ рѣкою Нѣманомъ вошли въ море, названное малымъ или прѣснымъ Курляндскимъ или Нѣмановымъ, потому что въ это Курляндское море Нѣманъ изливается 20-ю рукавами (12), и каждый изъ нихъ имѣетъ свое название, между прочими одинъ называется Гиліа. Они плыли вверхъ по течению, пока не достигли того мѣста, гдѣ Нѣманъ имѣетъ одно только русло, и пришли къ рѣкѣ Дубиссѣ и нашли по ней возвышенныя горы, пространныя равнины, красивыя рощи, богатыя различными произведеніями и разнаго рода дичью, турами, буйволами, оленями, дикими козами, куницами, лисицами, бѣлками, горностаями и проч. и большое изобилие рыбъ, и чудныя морскiя рыбы, по недалекому разстоянию отъ моря; поселившись надъ рѣкаки Нѣманомъ, Дубиссой и Юрiею, начали тамъ размножаться, а страну между этими рѣками, которая имъ очень понравилась, назвали Жмудью (Самогития), отъ слова множиться. »
34. Стрійковскій, стр. 679 и 699.
35. Dzieje starożytne Litewskiego narodu, Tom. III. Wilno 1838, р. 578.
36. Стрійковскій, стр. 48 и 328.
37. Стрійковский, стр. 48.
38. Стрійковскій, стр. 49, Нарбутъ выше.
39. Стрійков. стр. 49. Нарбута Т. III, стр. 531, примѣч.
40. Стрiйков. стр. 326-328.
41. Нарбут. Dzieje T. IV, стр. 100 и слѣдующiя, взятыя изъ Быховца.
42. Стрiйков. стр. 342.
43. Hapб. T. IV, стр. 239.
44. Сказки о Мархольтѣ, ходившия въ Польшѣ и Германіи около 1566 г., вожно видѣть въ Библiографическихъ книгахъ, Т. II, § 52, примѣч.
45. Нарбутъ Т. IV, стр. 226.- Карамзинъ Т. IV, примѣч. 143.
46. Стрiйков. стр. 326 и 384.
47. Нарбутъ Т. IV, стр. 310 и 461.
48. Стрiйков. стр. 387.
49. Нарбутъ Т. IV, стр. 468.
50. Стрiйков. стр. 397.- Нарбутъ Т. IV, стр. 404.
51. Нарбутъ Т. IV, стр. 489-491.
52. Стрійковскій, стр. 393-394.
53. Стрійков. стр. 48: «Вторая лѣтопись, которую я получилъ въ Большой Берестовицѣ отъ ихъ милости Князей Заславскихъ, какъ равно Лѣтопись Литовскую и Самогитскую, начинается слѣдующими простыми словами, которыя привожу въ собственномъ текстѣ, хотя и слѣдовало бы оный исправить.
    «Лѣта Божія 401, возсталъ Атила, который прозванъ Бичемъ Божiимъ, который пришелъ отъ рѣк Юры, а Юра и теперь состоитъ въ землѣ Царя Ивака. Отца его называли Мандазигъ; онъ пришелъ съ тремя братьями: Атзаромъ, Роасомъ и Бледою, шелъ моремъ Океаномъ и пришелъ въ море земское, которое находится между Франціею и Испаніею. А когда вошелъ въ это море, тогда везли изъ Британiи Королевскую дочь, по имени Орсуля, для сына Англиискаго Короля; при этой Королевской дочери было одиннадцать тысячъ дѣвъ и т. д. Остальное см. у Стрiйковскаго.
54. Стрiйков. стр. 84.
55. Стрiйков. стр. 288.
56. Стрійков. стр. 288. Нѣсецкiй гербовникъ Т. I, стр. 273.
57. Стрійковскій, стр. 323.
58. Стрійковскiй, стр. 267.
59. Стрійковскiй, стр. 287 и 288.
60. Стрійковскій, стр. 635.
61. Я говорю здѣсь о первой части Никоновой Лѣтописи, заключающей въ себѣ родословную, ибо остальная часть гораздо древнѣе, только искажена вставками
62. Ихъ описаніе можно видѣть въ Виленскомъ Денникѣ 1823 года. Нынѣ у меня нѣтъ ни одной изъ сихъ копій, по принадлежности.
63. «Какъ заяцъ радъ избегалъ тенета, также всякiй Мистръ радуется свое дѣльцо искочавъ. Исписанъ сiй Лѣтописецъ въ лѣто 7028 Луна XVIII iндиктъ IХ Окт. VI. На паметь Святого Апостола Фомы замышлѣніемъ благовѣрнаго и Христолюбиваго Князя Симеона Ивановича Одинцевича, его милости на здоровie и на щастie и на жизнь вечную на отпущенie грѣховъ. Боже милостивы ихъ милости, дай его милости Княгиня Екатеринѣ ихъ милости чадомъ. Рукоделiе много грѣшного раба Божіего Грыгоріе Ивановича, Богу въ честь и во славу во веки аминь. Преставшего памяти Господи Ирек Ивана.
64. Стрійковскій, стр. 576.
65. Переводъ Статута Казимира Вел. напечатанъ въ Вилнскомъ Денникѣ 1823 съ сей рукописи.
66. Стрійковскій, crp. 407.
67. Стрiйковский, стр. 500, 566 и 643.
68. Стрійковскій, cтp. 267.
69. Есть немалое число рукописныхъ Малороссийскихъ Лѣтописей въ упомянутомъ краѣ. Одну только изъ нихъ напечаталъ Шёреръ. Я имѣю подлинникъ оной. Ходитъ по рукамъ Хроника Коннскаго и Лѣтопись, ведущая Исторію Малоросcіи съ 1506 года.