ссылается на мнимое засвидѣтельствованіе родительскаго звания и метрики рождения достойными Священниками Длугошемъ, Кромеромъ и Ваповскимъ: ибо хотя они также заимствовали свои свѣдѣнія изъ Литовскихъ Лѣтописей, однакожъ не знаютъ ничего о Рингольдѣ, и ни одинъ изъ нихъ не называетъ его отцемъ Миндовга. Не извѣстно, на которомъ изъ Лифляндскихъ Лѣтописцевъ основываетъ Стрiйковскій свидѣтельство свое о Рингольдѣ. Самый древнѣйшій Прусскій лѣтописецъ Дуисбургъ вовсе не говоритъ о Рингольдѣ. Времена Миндовга описывалъ Альинекъ; но у меня нѣтъ его подъ рукою, и я не знаю, упоминаетъ да онъ о Рингольдѣ. Волынская Лѣтопись, сполько вамъ отъ нея осталось, не говоритъ равномѣрно, чей сынъ былъ Миндовгъ. Умалчиваютъ о томъ и извѣстные Русские Лѣтописцы. Въ одной только Никоновской Лѣтописи сказано, что Миндовгъ имѣлъ отца, только не Рингольда, а Мавковда; но какъ эта Лѣтопись писана во времена Сигизмунда I, то свидѣтельство ея о языческомъ крещеніи Миндовга[1] должно празнать сомнительнымъ.
Чувствую, что я коснулся важной точки Литовской Истории и осмѣлился поколебать то, что сохранялось въ Литвѣ преданіями нѣсколькихъ вѣковъ, утверждено многими сочиненіями, и освящено многочисленными родословным выводами. Не легко изъ Исторiи вытѣснить Рингольда, который не смотря на Нѣмецкое свое названіе укоренился въ ней весьма
- ↑ Я говорю здѣсь о первой части Никоновой Лѣтописи, заключающей въ себѣ родословную, ибо остальная часть гораздо древнѣе, только искажена вставками
