сильно. Но имѣю теперь подъ рукою всѣхъ сочиненій, которыя мнѣ нужны для подтвержденiя моихъ сомнѣній. Кто занимается по призванію Исторіею Литвы, тому предлежитъ опровергнуть мое невѣріе и убѣдить меня въ противномъ. Ученый, самый опытный въ Литовской Исторiи, Онацевичъ ― много лѣтъ в тщательно трудится надъ симъ предметомъ; его лишь мнѣніе можетъ имѣть рѣшительный перевѣсъ въ этомъ дѣлѣ; отъ него ожидаю я лучшаго наставленія. Въ настоящемъ случаѣ я не столько нападаю на вводимаго Стрійковскимъ Рингольда, сколько на употребленную имъ туземную Лѣтопись. Если Ринголдъ въ званiи Миндовгова отца находится въ другихъ источникахъ, то я охотно откажусь отъ моего пирронизма. Будучи убѣжденъ, что сомнѣнія въ какомъ-либо предметѣ, всегда ведутъ къ открытiю истины, съ этою единственно цѣлію я помѣщаю здѣсь вопросы мои о Рингольдѣ. Въ Стрійковскомъ не нахожу, болѣе пяти показанныхъ доселѣ чисто Литовскихъ Лѣтописей. Можетъ быть онъ имѣлъ съ другихъ Лѣтописей вѣрныя копіи, которыя впрочемъ не составляли отдѣльныхъ Лѣтописей. Такимъ образомъ оправдывается нынѣ вышепомянутое предположеніе числа сихъ Лѣтописей. Всѣ прочія, которыя имѣлъ Стрійковскій, должно почитать чисто Русскими.
Ученый Чацкій распустилъ - было слухъ, что Русскія рукописи первого Литовскаго Статута, т. е. времени Сигизмунда I, 1529 года, совсѣмъ за-
