РБС/ДО/Голенищев-Кутузов-Смоленский, Михаил Илларионович

Голенищевъ-Кутузовъ-Смоленскій, Михаилъ Иларіоновичъ
Русскій биографическій словарь А. А. Половцова

Словникъ: Кнаппе — Кюхельбекеръ. Источникъ: т. 9 (1903): Кнаппе — Кюхельбекеръ, с. 628—695 ( сканъ · индексъ )

Голенищевъ-Кутузовъ-Смоленскій, князь Михаилъ Иларіоновичъ, генералъ-фельдмаршалъ, род. 5 сентября 1745 г., ум. 3 апрѣля 1813 г. въ г. Браунау. Послѣ смерти матери онъ былъ принятъ на воспитаніе своею бабкою, а затѣмъ отецъ, переѣхавъ въ Петербургъ на службу, взялъ его къ себѣ и въ это время и было положено прочное основаніе прекрасному образованію М. И. Кутузова. Отличительнымъ свойствомъ его въ дѣтствѣ было любопытство, которое онъ проявлялъ, слушая сказки и разсказы. Съ теченіемъ времени оно перешло въ любознательность. Онъ болѣе любилъ находиться въ обществѣ взрослыхъ людей, чѣмъ проводить время съ сверстниками; взрослымъ нерѣдко предлагалъ такіе вопросы «о причинахъ вещей», на которые не легко было и отвѣчать. Опредѣленный въ инженерную школу, въ 1757 г., крѣпкаго сложенія, красивый, веселый и смѣлый мальчикъ обратилъ на себя вниманіе уже на школьной скамьѣ. Особенно благосклонно къ нему относился полковникъ Мордвиновъ, помощникъ графа П. И. Шувалова по завѣдыванію названною школою, одинъ изъ самыхъ образованныхъ русскихъ людей того времени. М. И. Мордвиновъ обратилъ на Кутузова вниманіе и графа Шувалова; Кутузовъ учился очень хорошо, но, конечно, не только корпусу онъ обязанъ своимъ замѣчательно широкимъ и основательнымъ образованіемъ; несомнѣнно, что онъ и по окончаніи учебнаго курса много работалъ, а благодаря своимъ замѣчательнымъ способностямъ, онъ свободно усваивалъ то, чѣмъ занимался. Онъ отлично зналъ математику, фортификацію, инженерное дѣло, былъ знакомъ съ богословіемъ и философіею, отлично зналъ исторію, словесность русскую и нѣмецкую, интересовался науками юридическими и общественными, отлично владѣлъ языками французскимъ, нѣмецкимъ, польскимъ, могъ объясняться на шведскомъ, англійскомъ и даже турецкомъ языкахъ, зналъ нѣсколько и латинскій. 10 октября 1759 г. онъ былъ произведенъ въ капралы артиллеріи, 20 того же мѣсяца и года, «за прилежность къ наукамъ», въ каптенармусы, 1 января 1760 г., за «особенную прилежность и въ языкахъ и математикѣ знаніе, а паче, что принадлежитъ для инженера, имѣетъ склонность, въ поощреніе прочимъ», въ кондукторы 1-го класса Инженернаго корпуса и оставленъ «при школѣ къ вспоможенію офицерамъ для обученія прочихъ». Въ школѣ онъ преподавалъ кадетамъ ариѳметику и геометрію.

1 января 1761 г. М. И. Кутузовъ былъ произведенъ въ прапорщики, а черезъ два мѣсяца былъ отчисленъ въ войска. Во все это время ему оказывалъ особенное покровительство родственникъ его, директоръ морского кадетскаго корпуса И. Л. Голенищевъ-Кутузовъ, къ которому М. И. Кутузовъ во всю свою жизнь относился какъ къ отцу.

По отчисленіи въ строй будущій фельдмаршалъ попалъ въ превосходную школу: ему довелось служить въ Астраханскомъ пѣхотномъ полку, подъ начальствомъ А. В. Суворова; невзирая на свой юношескій возрастъ онъ съ успѣхомъ командовалъ ротою въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ; и здѣсь онъ обратилъ на себя вниманіе начальства. Императрица Екатерина Алексѣевна, знавшая службу Кутузова—отца, относилась милостиво и къ сыну. По ея ходатайству императоръ Петръ III, 1 марта 1762 года, назначилъ молодого Кутузова флигель-адъютантомъ къ принцу Гольштейнъ-Бекскому, ревельскому военному губернатору. Въ этой должности Кутузовъ управлялъ канцеляріею принца и исполнялъ различныя порученія, въ то же время много читалъ и работалъ надъ усовершенствованіемъ своего образованія.

21 августа 1762 года Кутузовъ былъ «переименованъ» въ капитаны; посѣтивъ въ 1764 г. Ревель, императрица, при отъѣздѣ, спросила Кутузова, желаетъ ли онъ «отличиться на полѣ чести». «Съ большимъ удовольствіемъ, всемилостивѣйшая государыня», отвѣчалъ Кутузовъ—и этотъ отвѣтъ произвелъ самое благопріятное впечатлѣніе на императрицу, которая съ этихъ поръ уже никогда не забывала Кутузова; со свойственнымъ ей даромъ понимать людей она, кажется уже видѣла, что Кутузовъ не дюжинный офицеръ.

Когда въ 1764 г. русскія войска были двинуты въ Польшу, Кутузовъ просилъ о назначеніи въ дѣйствующія войска и ходатайство его было удовлетворено.

Въ Польшѣ онъ находился сначала въ составѣ отряда князя Дашкова, потомъ—подполковника Бока и въ другихъ. Кутузовъ участвовалъ въ бою противъ князя Радзивилла 28 іюня 1764 года, гдѣ Радзивиллъ былъ разбитъ и бѣжалъ; затѣмъ въ другихъ мелкихъ стычкахъ этого похода, какъ въ 1764, такъ и въ 1765 году. Въ концѣ этого похода, однажды, командуя небольшимъ самостоятельнымъ отрядомъ, Кутузовъ совершенно разбилъ конфедератовъ, и обратилъ ихъ въ бѣгство. Съ этихъ поръ начальство стало чаще возлагать на него особыя порученія.

По окончаніи военныхъ дѣйствій почти всѣ русскія войска возвратились на родину; позже другихъ, въ 1765 году, возвратился къ своему мѣсту служенія при принцѣ Гольштейнъ-Бекскомъ Кутузовъ. Вскорѣ ему пришлось снова отправиться въ Польшу, гдѣ Россія поддерживала диссидентовъ. Кутузовъ участвовалъ въ операціяхъ противъ Барской конфедераціи въ 1768 и1769 гг., подъ начальствомъ Вейсмана и Суворова. Командуя лично небольшимъ отрядомъ, онъ разбилъ конфедератовъ при м. Орынинѣ и участвовалъ въ разбитіи генералъ-маіоромъ Измайловымъ поляковъ, засѣвшихъ въ окопахъ близъ Овруча. Въ сентябрѣ 1769 г. онъ произвелъ удачное нападеніе на непріятельскихъ фуражировъ, а вскорѣ послѣ того, съ маіоромъ Паткулемъ, нанесъ сильный ударъ конфедератамъ, захватилъ нѣсколько орудій и немало плѣнныхъ. Уже въ этихъ мелкихъ стычкахъ Кутузовъ выдѣлился и храбростью и умѣлымъ исполненіемъ возлагаемыхъ на него порученій. Но всѣ эти подвиги остались безъ награды, а самъ Кутузовъ впослѣдствіи (въ 1812 г., въ Тарутинѣ, въ разговорѣ съ Михайловскимъ-Данилевскимъ) такъ отозвался объ этихъ военныхъ дѣйствіяхъ: «Мы жили очень весело, дрались съ поляками, но войны я еще не понималъ».

Въ концѣ 1769 г. М. И. Кутузовъ просилъ о переводѣ въ первую армію, поступившую въ это время подъ начальство графа Румянцева, и переводъ этотъ состоялся въ 1770 г., какъ разъ къ тому времени, когда графъ Румянцевъ перешелъ въ наступленіе въ Бессарабію.

Вскорѣ по прибытіи къ арміи, М. И. Кутузовъ былъ назначенъ исполняющимъ обязанности оберъ-квартирмейстера въ авангардѣ, состоявшемъ подъ начальствомъ Баура, о которомъ самъ Румянцевъ говорилъ: «подобнаго ему наукою въ семъ чинѣ, въ мою службу, у насъ не было». Попавъ такимъ образомъ въ отличную школу, Кутузовъ могъ увидѣть здѣсь лучшіе образцы военнаго искусства и завершить свое военное образованіе. Кутузовъ дѣятельно и умѣло помогалъ Бауру, обнаруживъ отличныя способности для службы въ генеральномъ штабѣ.

10 іюня турки атаковали Баура у с. Цецоры, но Бауръ отбилъ ихъ атаку, а затѣмъ самъ перешелъ въ наступленіе, разбилъ и преслѣдовалъ турокъ. Кутузовъ участвовалъ въ этомъ преслѣдованіи; особенную храбрость и искусство онъ выказалъ въ сраженіи при Рябой Могилѣ 17 іюня, за что 1 іюля того же года пожалованъ оберъ-квартирмейстеромъ премьеръ-маіорскаго чина. Затѣмъ онъ участвовалъ въ бою 5 іюля и въ сраженіи 7 іюля на р. Ларгѣ, при наводкѣ Бауромъ мостовъ, а послѣ на лѣвомъ флангѣ атаки; 5 іюля онъ былъ посланъ Бауромъ съ двумя ротами легкихъ войскъ на помощь къ подполковникамъ Анжели и Елчанинову, причемъ «показалъ и здѣсь удивительную храбрость, стоявъ долго и неподвижно сомкнутымъ фронтомъ противъ сильнаго огня непріятельскаго, и отбивался… одною безпрерывною пальбою, а при наступленіи непріятельскихъ наѣздниковъ устремлялся на нихъ самъ съ своею командою и всегда отгонялъ ихъ отъ фронта»; 7 іюля, командуя баталіономъ гренадеръ, онъ содѣйствовалъ овладѣнію турецкимъ лагеремъ и поддержанію при этомъ полнаго порядка. Въ сраженіи при Кагулѣ 21 іюля Кутузовъ дѣйствовалъ въ составѣ авангарда праваго крыла, а затѣмъ, вмѣстѣ съ Бауромъ, велъ преслѣдованіе непріятеля до Исакчи, близъ которой потопилъ нѣсколько судовъ.

Хотя, такимъ образомъ, Кутузовъ и оказалъ не мало отличій и былъ старшимъ изъ офицеровъ генеральнаго штаба, состоявшихъ въ распоряженіи Баура, тѣмъ не менѣе, награды выпали главнымъ образомъ на барона фонъ-Берга, который былъ произведенъ изъ «секретарей порутчичьяго ранга» прямо въ преміеръ-маіоры. Этимъ были обижены всѣ секундъ-маіоры, а болѣе другихъ Кутузовъ, ибо хотя онъ и былъ произведенъ въ маіоры, но для него не оказывалось мѣста въ генеральномъ штабѣ. Повидимому, это находилось въ связи съ неудовлетворительными отношеніями между русскими и нѣмецкими чинами генеральнаго штаба первой арміи. Въ виду подобныхъ отношеній, Кутузовъ просилъ даже о переводѣ въ Смоленскій пѣхотный полкъ.

По занятіи Измаила, Кутузовъ былъ отправленъ туда, вмѣстѣ съ артиллерійскимъ генералъ-маіоромъ Унгерномъ, для возможнаго укрѣпленія и вооруженія этого пункта, а во время осады Бендеръ, одновременно съ поѣздкою Баура ко 2-й арміи, командированъ въ распоряженіе главнокомандующаго этою арміею графа П. И. Панина. Здѣсь, когда минные подступы приближались къ концу и когда графъ Панинъ намѣревался сдѣлать попытку ворваться въ крѣпость, Кутузовъ былъ въ числѣ офицеровъ, вызвавшихся командовать частями назначенныхъ для сего войскъ, и былъ въ числѣ тѣхъ, которымъ главнокомандующій довѣрилъ командованіе названными частями; какъ и въ другихъ случаяхъ, Кутузовъ и здѣсь служилъ образцово.

Въ 1771 году онъ состоялъ подъ начальствомъ генералъ-маіора Текелли, а затѣмъ въ корпусѣ генералъ-поручика Эссена и участвовалъ въ разбитіи 19 октября 30,000—40,000 турокъ при Попештахъ (въ Валахіи). Эссенъ доносилъ Румянцеву, что Кутузовъ «не только былъ неоднократно посыланъ въ разныя мѣста для осмотрѣнія ихъ положеній, и несмотря на встрѣчавшіяся съ нимъ опасности, доставлялъ начальству своему вѣрнѣйшія свѣдѣнія; но даже въ самый день сраженія напрашивался на всѣ опасные случаи». За оказанную въ этомъ бою храбрость и распорядительность онъ былъ произведенъ въ подполковники 8 декабря того же года.

Въ 1772 г. произошелъ случай, имѣвшій большое вліяніе на характеръ Кутузова. Съ веселымъ нравомъ онъ соединялъ искусство подражать любому человѣку въ походкѣ, выговорѣ, ухваткахъ и т. п., что очень нравилось товарищамъ; однажды, на какой то пирушкѣ, онъ не пощадилъ и главнокомандующаго, котораго также передразнилъ. Кто то изъ присутствовавшихъ донесъ объ этомъ; графъ Румянцевъ разгнѣвался и Кутузовъ былъ переведенъ во вторую армію, подъ начальство генералъ-аншефа князя Долгорукаго, имѣвшаго цѣлью овладѣть Крымскимъ полуостровомъ; съ этого времени Кутузовъ сдѣлался очень сдержаннымъ, въ его характерѣ развились скрытность и недовѣрчивость.

Въ 1773 г. Крымская армія ограничивалась охраненіемъ Крыма и наблюденіемъ за Очаковымъ и Кинбурномъ. Кутузовъ съ 6 ноября 1773 г. до 22 апрѣля 1774 г. находился въ отдѣльномъ отрядѣ генералъ-маіора Кохіуса, расположенномъ на Днѣпрѣ, въ Алешкахъ, причемъ, хотя участвовалъ лишь въ мелкихъ стычкахъ, но за то «бывъ отряженъ… для осмотрѣнія мѣстоположеній, выполнилъ порученіе это съ такимъ успѣхомъ, что послѣдствія превзошли самыя ожиданія; ибо по соображеніи всѣхъ свѣдѣній, которыя собралъ Кутузовъ… приняты были столь удачныя мѣры, что… всѣ покушенія непріятельскія оставались тщетными въ разсужденіи нападенія на наши войска». Затѣмъ Кутузовъ находился въ отрядѣ генералъ-поручика графа Мусина-Пушкина, дѣйствовавшемъ въ южной части Крыма.

Въ то время, когда уже былъ заключенъ (10 іюля) Кучукъ-Кайнарджійскій миръ, но прежде чѣмъ извѣстіе о его заключеніи распространилось по всему театру войны, турецкая эскадра, подъ начальствомъ сераскира Гаджи-Али-Бея, высадила, 22 іюля, дессантъ на южномъ берегу Крыма, у Алушты, послѣ чего турки укрѣпили и заняли позицію у самой Алушты, Тогда графъ Мусинъ-Пушкинъ двинулся 24 іюля къ мѣсту высадки непріятеля, атаковалъ турокъ, занимавшихъ окопы у дер. Шумы, взялъ ихъ и преслѣдовалъ бѣжавшаго непріятеля. Въ преслѣдованіи, послѣ этой незначительной стычки, Кутузовъ едва не погибъ: врываясь впереди войскъ, со знаменемъ въ рукахъ, въ укрѣпленное селеніе Шумы, онъ былъ чрезвычайно опасно раненъ: пуля ударила его въ лѣвый високъ и вылетѣла у праваго глаза или, какъ сказано въ формулярѣ, онъ былъ «раженъ пулею на вылетъ въ голову позади глазъ». Врачи обрекли его на смерть,—но, вопреки ихъ мнѣнію и къ общему удивленію, онъ началъ выздоравливать, лишившись, впрочемъ, глаза. Для леченія онъ отправился въ Петербургъ. Императрица призывала его къ себѣ нѣсколько разъ, бесѣдовала съ нимъ, пожаловала ему орденъ Св. Георгія 4-й степени и уже тогда говорила: «надо поберечь Кутузова». Онъ былъ отправленъ на счетъ Государыни для окончательнаго излеченія заграницу, онъ побывалъ въ Германіи, Англіи, Голландіи и Италіи—и поѣздкою этою онъ воспользовался не только для леченія, но и для пополненія своего образованія.

По пути въ Лейденъ, славившійся своимъ медицинскимъ факультетомъ, Кутузовъ посѣтилъ Берлинъ, гдѣ представился Фридриху Великому, который принялъ его весьма ласково. Въ Лейденѣ онъ прожилъ довольно долго. Если въ Россіи его выздоровленіе считалось чуть ли не чудомъ, то и за границею оно вызвало удивленіе и медиками было написано нѣсколько статей о столь опасной ранѣ и о ея «чудесномъ» заживленіи. По окончаніи леченія Кутузовъ отправился въ Россію черезъ Вѣну, гдѣ познакомился съ генералами Ласси и Лаудономъ и имѣлъ случай неоднократно съ ними бесѣдовать; бесѣды съ этими выдающимися представителями военнаго міра Австріи, конечно, представляли для него не малый интересъ.

Такимъ образомъ первая турецкая война хотя едва не свела Кутузова въ могилу, но за то сдѣлала его имя извѣстнымъ не только военному, но отчасти и ученому міру, и дала ему возможность видѣть Западную Европу и довершить свое самообразованіе. Эта же война послужила ему отличною боевою школою, въ которой онъ многому научился, особенно у такихъ учителей, какъ Румянцевъ и Бауръ. Эта же война, наконецъ, послужила ему и житейскою школой—научила его не особенно довѣрять людямъ, даже друзьямъ, и это было тѣмъ болѣе кстати, что уже въ это время своими высокими дарованіями онъ нажилъ нѣсколько недоброжелателей, которые ему завидовали и готовы были ему вредить.

По возвращеніи въ Петербургъ, въ 1776 году, Кутузовъ благодарилъ императрицу, которая, продолжая заботиться о его здоровьи, отправила его на югъ Россіи. Вскорѣ онъ былъ назначенъ въ распоряженіе Суворова, который съ нимъ сблизился и, вмѣстѣ съ нимъ, отправился въ Крымъ, дабы исполнить возложенное на него порученіе окончить политикою дѣло, начатое оружіемъ, т. е. не только довершить покореніе южныхъ областей отъ Крыма до Ногайскихъ земель и Кубани, но и умиротворить все покоренное. Для усмиренія бунтовъ въ Крыму были введены туда наши войска, при помощи которыхъ Суворовъ охранялъ берега Крыма отъ покушеній турецкихъ войскъ и флота до 1779 года. Кутузовъ, со своею ловкостью въ обращеніи и удивительнымъ тактомъ, былъ здѣсь дѣятельнымъ помощникомъ Суворова во всемъ, что было въ ихъ миссіи не спеціально военнаго, а кромѣ того содѣйствовалъ ему въ 1777 г.—въ разсѣяніи скопищъ преданнаго Турціи крымскаго хана Девлетъ-Гирея и въ утвержденіи ханомъ Шагинъ-Гирея; въ 1778 г.—въ переселеніи въ екатеринославскую губернію 20,000 грековъ и армянъ, и въ 1779 г.—въ возстановленіи спокойствія въ Крыму. По ходатайству Суворова, онъ былъ произведенъ, 28 іюня 1777 г., въ полковники, съ назначеніемъ въ Маріупольскій легкоконный полкъ.

Съ 1779 г. вліяніе Россіи въ Крыму усилилось, но въ 1782 г. тамъ снова начались волненія; покровительствуемый Россіею ханъ былъ низложенъ. Въ виду этого признано было необходимымъ занять снова Крымъ нашими войсками и возстановить тамъ законный порядокъ. Потемкинъ призвалъ на совѣтъ (изъ Астрахани) Суворова, дабы рѣшить вопросъ о выборѣ начальниковъ, на которыхъ можно было бы возложить это дѣло. Выборъ палъ на генералъ-маіора А. Б. де-Бальмена, а помощникомъ ему былъ назначенъ Кутузовъ. Возстаніе было подавлено, свергнутый ханъ былъ снова возведенъ на престолъ. За это Кутузовъ былъ произведенъ, 28 іюня 1782 г., въ бригадиры.

Въ 1783 г., ханъ отрекся отъ престола и передалъ всѣ свои владѣнія Россіи. Начались возстанія во всѣхъ татарскихъ кочевьяхъ. Суворовъ усмирялъ ихъ на Кубани, а Кутузовъ въ Крыму, гдѣ онъ находился съ 20 мая до 29 октября. По представленію Потемкина, за усмиреніе этого возстанія, онъ былъ произведенъ, 24 ноября 1784 г., въ генералъ-маіоры. Въ это время онъ числился, по-прежнему, въ Маріупольскомъ легкоконномъ полку. Вскорѣ онъ былъ назначенъ шефомъ Бугскаго егерскаго корпуса, который былъ имъ сформированъ, тщательно обученъ и подготовленъ къ требованіямъ военнаго времени. Корпусъ этотъ перешелъ изъ Крыма въ Малороссію, поступилъ въ составъ екатеринославской арміи и былъ расположенъ близъ границъ Польши. Когда императрица совершала, въ 1787 г., путешествіе на югъ Россіи и посѣтила Полтаву, близъ этого города былъ произведенъ, въ ея присутствіи, маневръ, воспроизведшій знаменитое Полтавское сраженіе. Кутузовъ участвовалъ въ этомъ маневрѣ, командуя корпусомъ,и получилъ изъ рукъ самой государыни орденъ св. Владиміра 2-й степени. Императрица, сверхъ того, замѣтивъ, что Кутузовъ ѣздитъ на горячей лошади, сказала ему: «вы должны беречь себя; запрещаю вамъ ѣздить на бѣшенныхъ лошадяхъ и никогда не прощу, если услышу, что вы не исполняете моего приказанія».

Черезъ три мѣсяца послѣ этого, осенью 1787 г., началась вторая турецкая война. Кутузовъ находился въ составѣ первой дивизіи екатеринославской арміи князя Потемкина. Потемкинъ поручилъ ему охранять границы по Бугу, причемъ писалъ ему: «Ваша распорядительность и искусство меня совершенно обезпечиваютъ и я съ надеждою полагаюсь на ваше бдѣніе»; черезъ нѣсколько дней, извѣщая Кутузова о нападеніи турокъ на Кинбурнскую косу, онъ же писалъ: «Я увѣренъ, что турки не получатъ успѣха тамъ, гдѣ храбрость и искусство соединенно дѣйствуютъ, чего я ожидаю отъ Васъ». Кутузовъ прикрывалъ эту границу до іюля 1788 г., когда его притянулъ къ своимъ главнымъ силамъ Потемкинъ, приступившій къ осадѣ Очакова.

18 августа того же года турецкая пѣхота, выйдя изъ крѣпости, атаковала егерей, прикрывавшихъ батарею на берегу лимана. Завязался бой, продолжавшійся четыре часа. Турки были отбиты, но въ числѣ выбывшихъ изъ строя у насъ и притомъ въ самомъ началѣ боя былъ командовавшій егерями Кутузовъ. Находившійся при этомъ принцъ де-Линь писалъ императору Іосифу: «Вчера опять прострѣлили голову Кутузову. Я полагаю, что сегодня или завтра онъ умретъ». Почти невѣроятный случай произошелъ съ Кутузовымъ: онъ второй разъ получилъ рану, чрезвычайно опасную, почти совершенно такую же, какую получилъ 13 лѣтъ тому назадъ—и остался живъ. Онъ былъ отправленъ изъ арміи для леченія раны, но не надолго. «Сей опасной сквозной прорывъ нѣжнѣйшихъ частей и самыхъ важныхъ, по положенію височныхъ костей, глазныхъ мышцъ, зрительныхъ нервовъ, мимо которыхъ на волосокъ… прошла пуля, и мимо самаго мозга… не оставилъ другихъ послѣдствій, какъ только, что одинъ глазъ нѣсколько искосило!» И объ этомъ излеченіи медики писали диссертаціи и называли его «чудомъ», а врачъ, лечившій Кутузова, говоритъ: «Надобно думать, что Провидѣніе сохраняетъ этого человѣка для чего-нибудь необыкновеннаго, потому что онъ исцѣлился отъ двухъ ранъ, изъ коихъ каждая смертельна».

Императрица писала князю Потемкину 31 августа 1788 г.: «Отпиши, каковъ Кутузовъ и какъ онъ раненъ и отъ меня прикажи навѣдываться»; 18 сентября того же года: «Я весьма жалѣю о его ранахъ», а 7 ноября того же года спрашивала о немъ въ третій разъ. Затѣмъ государыня незадолго до его отъѣзда къ мѣсту новаго назначенія, пожаловала ему орденъ св. Анны 1-й степени.

Впреки всѣмъ ожиданіямъ Кутузовъ поправлялся настолько быстро, что успѣлъ принять участіе въ штурмѣ и взятіи Очакова 6 декабря 1788 г. Затѣмъ, въ мартѣ 1789 г., Потемкинъ спросилъ Кутузова, не можетъ ли онъ, по состоянію своего здоровья, принять начальство надъ войсками, охраняющими турецкія и польскія границы. Кутузовъ согласился и вступилъ въ командованіе этими войсками въ маѣ мѣсяцѣ. Затѣмъ онъ командовалъ отрядомъ, дѣйствовавшимъ между Днѣстромъ и Бугомъ, причемъ произвелъ смѣлый поискъ къ Бендерамъ и разбилъ значительный непріятельскій отрядъ, положивъ на мѣстѣ болѣе 200 и взявъ въ плѣнъ 70 человѣкъ; сверхъ того было взято два знамени.

Въ августѣ и сентябрѣ того же года, ему была ввѣрена передовая конница, во главѣ которой онъ дѣйствовалъ на правомъ берегу Днѣстра. Здѣсь, подъ начальствомъ генералъ-поручика П. Потемкина, онъ участвовалъ въ дѣйствіяхъ противъ турокъ подъ Каушанами; около этого же времени онъ оказалъ поддержку генералъ-поручику Гудовичу, дѣйствовавшему противъ Гаджабея (нынѣ Одесса), причемъ неожиданно ударилъ во флангъ противнику и обратилъ его въ бѣгство. Затѣмъ тотчасъ же возвратился къ Каушанамъ и успѣлъ принять участіе въ сраженіи 13 сентября, и въ дальнѣйшихъ дѣйствіяхъ подъ Бендерами, гдѣ захватилъ бунчужнага пашу; послѣ этого, подъ начальствомъ самого главнокомандующаго участвовалъ въ занятіи Аккермана въ концѣ того же мѣсяца и въ дѣйствіяхъ противъ Бендерской крѣпости до сдачи ея 3 ноября 1789 г.

Въ 1790 г. военныя дѣйствія долго не открывались. Велись переговоры о мирѣ. Кутузову были подчинены войска, расположенныя въ Аккерманѣ и на пространствѣ между Аккерманомъ и Бендерами. За свои успѣшныя дѣйствія противъ легкихъ турецкихъ войскъ онъ былъ награжденъ, 8 сентября, орденомъ св. Александра Невскаго. Затѣмъ войска, назначенныя для дѣйствій противъ турокъ и находившіяся въ Молдавіи, были раздѣлены на правое и на лѣвое крыло; послѣднее состояло подъ начальствомъ генералъ-аншефа барона И. И. Меллеръ-Закомельскаго; Кутузовъ состоялъ при пѣхотѣ этого крыла, ввѣренной генералъ-поручику князю Волконскому.

Въ сентябрѣ кн. Потемкинъ приказалъ Меллеръ-Закомельскому овладѣть Киліею, а Кутузову, съ его егерями и двумя баталіонами Троицкаго пѣхотнаго полка,—не дозволять гарнизону Измаила тревожить наши войска, дѣйствовавшія противъ Киліи. 27 сентября Кутузовъ сталъ на дорогѣ изъ Измаила къ Киліи и нѣсколько разъ разбивалъ и отгонялъ турецкіе отряды, выходившіе изъ Измаила. Послѣ паденія Киліи 18 октября отрядъ Кутузова былъ притянутъ къ войскамъ, дѣйствовавшимъ противъ Измаила, который имѣлъ весьма важное значеніе, такъ какъ, пока эта крѣпость, обороняемая гарнизономъ, по меньшей мѣрѣ, въ 30.000 человѣкъ, находилась въ рукахъ турокъ,—переговоры о мирѣ приводили только къ потерѣ времени, а наша черноморская флотилія не могла пройти мимо укрѣпленій Измаила и роль ея ограничивалась лишь плаваніемъ по низовьямъ Дуная. Хотя собравшійся военный совѣтъ и постановилъ, въ виду поздняго времени года, отступить отъ Измаила, но Потемкинъ съ этимъ не согласился и поручилъ овладѣніе этою крѣпостью Суворову. Въ письмѣ на имя послѣдняго онъ не упустилъ случая рекомендовать Кутузова, котораго, впрочемъ, Суворовъ зналъ и самъ. На военномъ совѣтѣ, созванномъ Суворовымъ, рѣшено было, конечно, штурмовать Измаилъ (на что имѣлось и повелѣніе главнокомандующаго), но члены совѣта расходились во взглядахъ по вопросу о томъ, какъ штурмовать. Когда Рибасъ представилъ Суворову свои предположенія относительно штурма, Суворовъ показалъ ихъ Кутузову, и онъ ему сказалъ: «Если вы согласитесь съ Рибасомъ, вся слава взятія Измаила будетъ принадлежать ему», Суворовъ же, въ свою очередь, замѣтилъ по этому поводу: «Кутузова и Рибасъ не обманетъ!»…

Штурмъ былъ назначенъ на 11 декабря. Для штурма войска были раздѣлены на девять колоннъ, изъ коихъ шесть должны были вести атаку съ сухого пути, а три со стороны Дуная. Кутузову была ввѣрена Суворовымъ сухопутная лѣво-фланговая, 6-я, колонна, состоявшая изъ трехъ баталіоновъ и 120 стрѣлковъ Бугскаго егерскаго корпуса, двухъ баталіоновъ Херсонскаго гренадерскаго полка и 1.000 казаковъ. Эта колонна направлялась противъ восточной оконечности прирѣчной части Измаила; противъ нея же направлялись кромѣ того 1-я и 2-я колонны генералъ-маіоровъ Львова и Ласси съ югозапада и три дессантныхъ колонны (Рибаса) съ юга, со стороны Дуная. Для согласованія дѣйствій всѣхъ этихъ колоннъ требовалось проявленіе начальниками ихъ необходимаго военнаго глазомѣра, находчивости и вообще большого искусства. По первой ракетѣ, въ три часа пополуночи, войска заняли мѣста, назначенныя по диспозиціи. Движеніе колоннъ началось по второй ракетѣ, въ 5½ часовъ утра. Движенію этому благопріятствовалъ густой туманъ, но турки ожидали штурма, узнавъ о немъ отъ перебѣжчиковъ. Начало штурма было возвѣщено третьею ракетою, въ 6½ часовъ утра. Ранѣе другихъ ворвалась вторая, а за нею первая колонны. Одновременно съ ними, колонна Кутузова произвела, съ противоположной стороны, отчаянную атаку на бастіонъ у Килійскихъ воротъ. Пренебрегая сильнѣйшимъ непріятельскимъ огнемъ, колонна эта спустилась въ ровъ противъ исходящаго угла названнаго бастіона. Въ это время былъ убитъ бригадиръ Рибопьеръ, командовавшій егерями, которые подготовляли атаку огнемъ, расположившись правѣе и лѣвѣе колонны, вдоль эскарпа крѣпостнаго рва. Тѣмъ не менѣе, войска колонны, коимъ самъ Кутузовъ подавалъ примѣръ мужества и воинской доблести, приставивъ лѣстницы, взошли на валъ и овладѣли бастіономъ. Однако выбитый непріятель, получивъ значительныя подкрѣпленія, готовился взять бастіонъ обратно и не дозволялъ нашимъ войскамъ двинуться, вдоль по куртинѣ, къ сосѣднимъ бастіонамъ. Кутузовъ донесъ о критическомъ положеніи дѣлъ Суворову—Суворовъ, въ отвѣтъ на это, велѣлъ поздравить Кутузова съ назначеніемъ комендантомъ Измаила и прибавилъ, что онъ уже отправилъ курьера съ донесеніемъ о взятіи крѣпости. Кутузовъ притянулъ находившійся въ резервѣ его колонны Херсонскій полкъ, двинулъ его въ атаку и опрокинулъ собравшагося передъ нимъ непріятеля, послѣ чего войска его колонны двинулись по куртинѣ для очищенія сосѣднихъ бастіоновъ и вошли въ связь съ войсками 5-й колонны бригадира Платова, овладѣвшей куртиною, которая соединяла старую крѣпость съ новою. Успѣхи этихъ колоннъ облегчили успѣхъ и на остальныхъ пунктахъ атаки. Въ восьмомъ часу утра вся крѣпостная ограда была уже занята нашими войсками, которыя, однако, понесли не малыя потери и до извѣстной степени разстроились. Между тѣмъ турки упорно оборонялись внутри крѣпости, такъ что каждый шагъ впередъ приходилось дѣлать, преодолѣвая отчаянное сопротивленіе. При этомъ Кутузовъ искусно направлялъ дѣйствія своей колонны къ достиженію общей цѣли. Огромное каменное зданіе, гдѣ засѣло до 2.000 турокъ, Кутузовъ взялъ штыками, затѣмъ разбилъ толпу янычаръ на одной изъ площадей, выручилъ охваченный врагомъ отрядъ казаковъ и окончилъ свои подвиги боемъ съ многочисленною толпою, собравшеюся на главной площади вокругъ султана Капланъ-Гирея и его дѣтей. Въ часъ пополудни крѣпость была вполнѣ въ рукахъ нашихъ войскъ. Въ этомъ классическомъ бою 30.000 русскихъ вырвали сильнѣйшую крѣпость изъ рукъ сильнѣйшаго числомъ противника, причемъ не менѣе 26.000 турокъ было убито, а 9.000 взято въ плѣнъ.

Когда затѣмъ Суворовъ благодарилъ своихъ сподвижниковъ, Кутузовъ спросилъ его, что означало назначеніе его комендантомъ Измаила въ такой моментъ, когда успѣхъ былъ сомнителенъ, и получилъ на это слѣдующій отвѣтъ: «Суворовъ знаетъ Кутузова, а Кутузовъ знаетъ Суворова: Суворовъ былъ увѣренъ, что Кутузовъ будетъ въ Измаилѣ, а еслибъ не былъ взятъ Измаилъ, Суворовъ умеръ бы подъ стѣнами его и Кутузовъ также!»

Въ своей реляціи Суворовъ такъ аттестовалъ Кутузова: «Достойный и храбрый генералъ-маіоръ и кавалеръ Голенищевъ-Кутузовъ мужествомъ своимъ былъ примѣромъ подчиненнымъ и сражался съ непріятелемъ. Остановленъ ретраншаментомъ, призвалъ резервъ и непріятель побитъ. Твердая въ той сторонѣ нога поставлена и войска простирали побѣду по куртинѣ къ другимъ бастіонамъ. Всѣ сіи три колонны (1-я, 2-я и 6-я) исполняя мужественно, храбро и съ удивительной быстротой по данной диспозиціи первое стремленіе, положили основаніе побѣды». Сверхъ того, при описаніи дѣйствій Кутузова, было изложено: «Показывая собою личный примѣръ храбрости и неустрашимости, онъ преодолѣлъ подъ сильнымъ огнемъ непріятеля всѣ встрѣченныя имъ трудности; перескочилъ чрезъ палисадъ, предупредилъ стремленіе турокъ, быстро взлетѣлъ на валъ крѣпости, овладѣлъ бастіономъ и многими батареями, и когда усилившійся непріятель въ превосходномъ числѣ принудилъ его остановиться, закричалъ: «съ нами Богъ!» и съ этими словами, мужественно и отважно нагрянувъ на враговъ, отразилъ ихъ напоръ, превозмогъ упорное сопротивленіе, удержалъ мѣсто, утвердился въ крѣпости, продолжалъ наносить удары и распространять свои пораженія до самой средины города, одерживая вездѣ поверхность, побѣду и одолѣніе». Наконецъ, въ спискѣ представленныхъ къ наградамъ, Суворовъ собственноручно приписалъ къ лестному о немъ же отзыву: «Генералъ Кутузовъ оказалъ новые опыты воинскаго искусства и личной своей храбрости; онъ шелъ у меня на лѣвомъ крылѣ, но былъ правою моей рукою». Потемкинъ, съ своей стороны, также отозвался о Кутузовѣ въ высшей степени лестно. Императрица, 25 марта 1791 г., пожаловала ему орденъ св. Георгія 3-го класса, сверхъ того, онъ былъ тогда же произведенъ въ генералъ-поручики.

Черезъ недѣлю послѣ взятія Измаила Суворовъ выступилъ съ своими войсками къ Галацу, а Кутузовъ остался въ Измаилѣ въ должности коменданта, имѣя подъ своимъ начальствомъ два мушкетерскихъ полка, четыре баталіона егерей и 2.000 казаковъ; ему же пришлось принять на свое попеченіе больныхъ и раненыхъ. Въ это же время ему были подчинены и другія крѣпости, лежавшія между Прутомъ, Днѣстромъ и Дунаемъ; самъ же онъ подчинялся князю Репнину, который, въ февралѣ 1791 г., принялъ начальство надъ арміею въ виду отъѣзда князя Потемкина въ Петербургъ. Репнинъ, узнавъ о скопленіи турецкихъ войскъ при Мачинѣ, рѣшилъ перенести военныя дѣйствія за Дунай, для чего прежде всего произвести поискъ на правомъ берегу этой рѣки. Съ этою цѣлью генералъ-поручикъ князь С. Ѳ. Голицынъ, съ 2.000 пѣхоты, 600 казаковъ и 600 арнаутовъ, долженъ былъ спуститься на судахъ изъ Галаца къ Исакчѣ и соединиться тамъ съ отрядомъ Кутузова (3.000 пѣхоты, 800 пѣшихъ казаковъ и 500 конныхъ казаковъ), послѣ чего эти соединенные отряды должны были предпринять общія дѣйствія за Дунаемъ въ направленіи на Мачинъ.

Въ исполненіе этой задачи, отрядъ Кутузова переправился 25 марта на Сулинъ островъ и 26 на правый берегъ Дуная, у мыса Чатала. Непріятель былъ потѣсненъ и бѣжалъ изъ Исакчи и окрестностей—частью въ Мачинъ, частью по дорогѣ на Бабадагъ. Кутузовъ преслѣдовалъ бѣжавшихъ къ Бабадагу, 27 марта разбилъ непріятеля у с. Монастырище, отрѣзалъ его отъ Бабадага и отбросилъ въ направленіи на Силистрію, послѣ чего возвратился къ Исакчѣ, гдѣ соединился съ княземъ Голицынымъ. 28 марта оба отряда двинулись къ Мачину; на пути, при д. Лункавицѣ, разбили высланный противъ нихъ турецкій отрядъ, а подъ самою крѣпостью разбили защитника ея, Арслана-Мегмета-пашу, и овладѣли крѣпостью, послѣ чего всѣ укрѣпленія Мачина были срыты. Затѣмъ Кутузовъ оказалъ существенную поддержку князю Голицыну въ его дѣйствіяхъ противъ Браилова, послѣ чего оба они возвратились на лѣвый берегъ Дуная. Императрица, въ виду успѣховъ Голицына и Кутузова, намѣревалась развить въ предстоявшую кампанію дѣйствія въ Болгаріи, рядомъ побѣдъ на сушѣ и на морѣ сломить сопротивленіе Порты и предписать ей условія мира. Между тѣмъ были получены свѣдѣнія о томъ, что главныя силы визиря направляются къ Мачину. Въ виду этого Репнинъ приказалъ Кутузову произвести вторично сильный поискъ къ Бабадагу.

Въ ночь на 3 іюня Кутузовъ, имѣя подъ своимъ начальствомъ 20 некомплектныхъ баталіоновъ, 12 эскадроновъ и небольшой отрядъ черноморскихъ казаковъ, переправилъ этотъ отрядъ близъ Тульчи на правый берегъ Дуная и двинулся къ Бабадагу, а 4 іюня атаковалъ и разбилъ близъ этого города 23.000 турокъ и татаръ, находившихся подъ начальствомъ сераскира Ахмедъ и Джуръ-Оглу-пашей и совершенно не ожидавшихъ нападенія; при этомъ войска Кутузова захватили нѣсколько знаменъ, 8 пушекъ, весь лагерь противника, до 30.000 четвертей хлѣба и большой запасъ пороха; турки и татары потеряли до 1.500 чел. убитыми, а наши войска всего лишь нѣсколькихъ человѣкъ; непріятель бѣжалъ въ различныя стороны. Бабадагъ былъ сожженъ, а Кутузовъ 5 іюня вернулся въ Измаилъ.

Между тѣмъ князь Репнинъ получилъ извѣстіе, что въ укрѣпленномъ лагерѣ у Мачина находится уже до 30,000 турокъ, что непріятель постоянно усиливается подкрѣпленіями и что самъ визирь намѣренъ слѣдовать туда же съ арміею, доходящею до 80.000—100.000 чел.; сверхъ того, до 50 турецкихъ судовъ было собрано у Браилова. Репнинъ принялъ рѣшеніе предупредить визиря и не дать ему времени собрать всѣ его силы, для чего рѣшилъ самъ безотлагательно атаковать турокъ. Сосредоточивъ свою армію къ Галацу, онъ навелъ мостъ близъ этого города, перешелъ на правый берегъ Дуная, прошелъ въ ночь на 28 іюня 30 верстъ и къ разсвѣту появился передъ неожидавшимъ ничего подобнаго непріятелемъ. Планъ его заключался въ томъ, чтобы частью силъ («корпусомъ» князя Голицына) привлекая на себя вниманіе непріятеля съ фронта, другою частью обойти его правый, наиболѣе открытый флангъ, послѣ чего дѣйствовать противъ турокъ съ двухъ сторонъ и такимъ образомъ нанести имъ рѣшительное пораженіе. Рѣшающая роль въ предстоявшемъ сраженіи выпадала на «корпусъ» Кутузова, составленный изъ 12 баталіоновъ и 10—11 конныхъ полковъ при 24 полевыхъ орудіяхъ, который и долженъ былъ, совершивъ вышеуказанное обходное движеніе, атаковать правый флангъ непріятеля. Сверхъ того «корпусъ» князя Волконскаго (10 баталіоновъ и 3 конныхъ полка при 16 орудіяхъ) долженъ былъ связывать войска князя Голицына и Кутузова и поддерживать послѣдняго.

Армія наступала четырьмя колоннами, изъ коихъ двѣ лѣвыя составляли корпусъ Кутузова и казаки Орлова. Въ полночь наши войска остановились на привалъ у р. Чичуль, на которой былъ устроенъ наканунѣ мостъ. Передъ разсвѣтомъ 28 прежде всего перешелъ корпусъ Кутузова, который затѣмъ продолжалъ движеніе влѣво для обхода непріятельскаго фланга. Однако, вскорѣ передовыя турецкія части замѣтили фланговый маршъ Кутузова еще прежде чѣмъ онъ успѣлъ подняться на высоты. Это побудило Репнина поспѣшить переправою корпуса Голицына, чтобы отвлечь вниманіе непріятеля отъ Кутузова.

Въ шестомъ часу утра Голицынъ развернулся и готовился атаковать турокъ, занимавшихъ высоты съ крутыми скатами, а въ это время Волконскій еще только переправлялся черезъ мостъ на р. Чичуль, вслѣдствіе чего между Голицынымъ и Кутузовымъ образовался значительный интервалъ. Впрочемъ, вскорѣ начали подходить войска Волконскаго, который вошелъ въ связь съ Кутузовымъ. Въ это же время, Кутузовъ атаковалъ высоты на правомъ флангѣ турокъ, которые, пользуясь его отдѣльнымъ положеніемъ, заставили его брать съ боя каждый шагъ. Высланные Кутузовымъ два баталіона егерей, подъ начальствомъ генералъ-квартирмейстера Пистора, быстро взобрались по скатамъ несмотря на ихъ чрезвычайную крутизну, отбросили непріятеля и очистили версты на двѣ открытую поляну, составлявшую вершину высотъ, и этимъ обезпечили вступленіе на тотъ же гребень остальныхъ войскъ Кутузова; немедленно послѣднія, въ свою очередь поднялись на высоты, были построены Кутузовымъ въ пять карре, въ двухъ линіяхъ, съ кавалеріею на лѣвомъ флангѣ второй линіи, и продолжали наступленіе.

Передъ лѣвымъ ихъ флангомъ открывалась обширная поляна, удобная для дѣйствія большихъ массъ конницы. Съ этой стороны и слѣдовало ожидать атаки противника. Чтобы не дозволить непріятелю произвести ожидаемую атаку, Кутузовъ быстро перемѣнилъ фронтъ и построилъ всѣ свои каре въ одну линію, имѣя кавалерію во второй линіи за лѣвымъ флангомъ. Едва только это построеніе было окончено, какъ огромныя массы турецкой конницы, дѣйствительно, атаковали Кутузова съ фронта, но были отбиты огнемъ его пѣхоты. Получая все новыя подкрѣпленія съ главной позиціи, турки нѣсколько разъ возобновляли атаку, желая отрѣзать Кутузова отъ Волконскаго, но безуспѣшно: Кутузовъ отразилъ всѣ эти атаки, чему не мало содѣйствовали отдѣленные отъ авангарда Волконскаго Харьковскій конно-егерскій и Сѣверскій карабинерный полки, которые всякій разъ атаковали лѣвый флангъ непріятеля, устремлявшагося на Кутузова, а затѣмъ, съ подходомъ пѣхоты Волконскаго и съ закрытіемъ упомянутаго интервала—высланные имъ Свято-Николаевскій, Малороссійскій и Московскій гренадерскіе полки; эти послѣдніе, приблизившись къ крутымъ скатамъ, отдѣлявшимъ ихъ отъ Кутузова, огнемъ своимъ и своей артиллеріи наносили непріятелю сильный уронъ. Тогда турки произвели общее нападеніе и атаковали не только Кутузова, но и Волконскаго, и Голицына; однако и эти атаки были отбиты нашими войсками, которыя потѣснили турокъ по всему фронту боевого порядка, а затѣмъ повели общую атаку на главную непріятельскую позицію у самаго Мачина; при этомъ Кутузовъ атаковалъ своею кавалеріею правый флангъ непріятеля, скопившагося въ огромныхъ массахъ за лагеремъ, и рѣшилъ здѣсь бой въ нашу пользу. Непріятель былъ разбитъ и бѣжалъ, потерявъ болѣе 4,000 чел., 35 орудій и 15 знаменъ, не говоря уже о добычѣ въ двухъ лагеряхъ; нашимъ войскамъ эта побѣда стоила 141 чел. убитыхъ и 300 раненыхъ.

Кутузовъ горячо благодарилъ своихъ подчиненныхъ и многихъ представилъ къ наградамъ; онъ говорилъ при этомъ, что имъ принадлежитъ честь одержанныхъ успѣховъ. Въ этомъ случаѣ онъ рельефно проявилъ и ранѣе уже обнаруженную имъ черту—скромность, полное отсутствіе стремленія присвоить себѣ чужія заслуги,—и напротивъ, стремленіе отдать другимъ должное, выставить и подчеркнуть то, что они сдѣлали, и что, безъ подобнаго его отношенія къ дѣлу, быть можетъ, осталось бы вовсе неизвѣстнымъ. Въ свою очередь и князь Репнинъ отдавалъ должное Кутузову и въ своемъ донесеніи императрицѣ, между прочимъ, писалъ: «Расторопность и сообразительность генерала Голенищева-Кутузова превосходятъ всякую мою похвалу; одна ваша монаршая щедрота можетъ замѣнить ее». Однако, за это дѣло Кутузовъ долго оставался безъ награды, вѣроятно, вслѣдствіе неудовольствія князя Потемкина, который самъ хотѣлъ предписать Турціи условія мира, досадовалъ, что нанести туркамъ рѣшительный ударъ выпало на долю Репнина и поэтому не давалъ хода его представленіямъ, такъ что вызвалъ даже напоминанія со стороны императрицы—только 18 марта 1792 г. Кутузовъ былъ награжденъ орденомъ Св. Георгія большого креста 2-го класса.

Какъ относился Репнинъ къ Кутузову, видно изъ письма перваго на имя послѣдняго: «Какіе я рапорты послалъ къ его свѣтлости о бывшей за Дунаемъ экспедиціи, съ оныхъ, для вашего только свѣдѣнія, въ дружеской откровенности копіи при семъ сообщаю. Божіей милостію все было несказанно благополучно, ему.... все благодареніе, а вамъ, тамошнимъ начальникамъ, вся честь и слава». Замѣчательно, что способности и службу Кутузова высоко оцѣнивали и Суворовъ, и Потемкинъ, и Репнинъ, которые между собою далеко не всегда и не во всемъ были согласны.

Вскорѣ послѣ пораженія турокъ подъ Мачиномъ начались переговоры о мирѣ, который и былъ заключенъ въ Яссахъ въ декабрѣ 1791 года.

Во вторую турецкую войну Кутузовъ снова показалъ свои блестящія дарованія, удостоился многихъ наградъ, былъ снова опасно раненъ и, по выздоровленіи, продолжалъ по прежнему ревностно служить государынѣ и Россіи. Не долго ему пришлось отдыхать.

Затруднительнымъ положеніемъ Россіи во время второй турецкой войны воспользовались польскіе патріоты, которые не могли примириться съ тѣмъ, что Польша послѣ перваго ея раздѣла 1772—1773 г.г. находилась подъ вліяніемъ и покровительствомъ Россіи, гарантировавшей неприкосновенность ея государственнаго устройства. 3 мая 1791г., эти «патріоты» произвели государственный переворотъ, ввели новое государственное устройство и отвергли зависимость Польши отъ Россіи. Не ограничиваясь этимъ, польское правительство потребовало отъ Россіи удаленія изъ юго-восточныхъ областей Польши русскихъ войскъ и магазиновъ. Императрица повелѣла исполнить это требованіе, дабы не дать Польшѣ повода присоединиться къ Турціи, но, по окончаніи войны съ послѣднею, приняла подъ свое покровительство Тарговицкую конфедерацію, образованную поляками, недовольными введеніемъ «конституціи 3 мая». 8 (19) мая 1792 года посланникъ Булгаковъ объявилъ правительству Речи Посполитой, что императрица повелѣла своимъ войскамъ вступить въ Польшу «для содѣйствія въ возстановленіи старинныхъ польскихъ правъ и вольностей»; началась вторая польская война 1792 года.

Вооруженныя силы Польши въ это время не превышали 55,000—60,000 чел., изъ коихъ для военныхъ дѣйствій можно было употребить 40,000—45,000 чел. Изъ нихъ до 30,000 чел. подъ начальствомъ генерала князя Іосифа Понятовскаго обороняли нынѣшній югозападный край противъ главной русской арміи генералъ-аншефа Каховскаго (64,000 чел.). Понятовскій выдвинулъ отряды генерала Віельгорскаго къ Чечельнику, подполковника Гроховскаго къ Могилеву и генерала Костюшки къ Фастову, а самъ съ главными силами расположился у Браилова, чтобы, смотря по обстоятельствамъ, поддержать тотъ или другой отрядъ. Армія Каховскаго, находившаяся частью въ Молдавіи и Бессарабіи, частью у Кіева и вообще на Днѣпрѣ, была раздѣлена на четыре «части» или корпуса, подъ начальствомъ Кутузова, Дунина, Дерфельдена и Леванидова; эти корпуса сосредоточились у Могилева, Сорокъ, Ольвіополя и Василькова. «Часть» Кутузова была сильнѣе прочихъ—она состояла изъ 20 баталіоновъ, 30 эскадроновъ и 6 казачьихъ полковъ, или 15,000 пѣхоты и 10,600 конницы, а съ артиллеріею изъ 23,600 чел. Кутузовъ и Дунинъ должны были вторгнуться въ принадлежавшія Польшѣ русскія земли съ юга, Дерфельденъ съ юговостока и Леванидовъ съ востока; угрожая постоянно флангамъ и тылу польскихъ отрядовъ, они должны были вынудить ихъ къ скорѣйшему очищенію страны.

Кутузовъ перешелъ черезъ Днѣстръ 8 (19) мая у Могилева и двинулся усиленными переходами черезъ Шаргородъ и Браиловъ къ Винницѣ, противъ праваго фланга поляковъ, въ то время, какъ Дунинъ шелъ правѣе его отъ Косницы къ Рогознѣ; Дерфельденъ, перешедшій границу у Ольвіополя, направлялся къ Умани. 17 мая Кутузовъ былъ отряженъ съ половиною своего корпуса къ м. Красному для преслѣдованія генерала Віельгорскаго, отступавшаго отъ Мурафы къ Тиврову и прикрывавшаго отступленіе князя Понятовскаго къ Винницѣ; Кутузовъ, двигаясь черезъ Ворошиловку, подошелъ къ Винницѣ 20 мая. Поляки поняли опасность своего положенія и начали отступать чрезвычайно быстро отъ Винницы на Пиковъ, гдѣ Понятовскій сосредоточилъ свои войска 31 мая. Но въ этотъ же самый день Кутузовъ и Дунинъ соединились въ Литинѣ и снова двинулись противъ праваго фланга противника, къ Хмѣльнику, между тѣмъ какъ Дерфельденъ снова угрожалъ его лѣвому флангу, направляясь на Погребище. Въ виду этого польская армія отошла усиленными переходами къ Любару на Волыни и заняла позицію за р. Случь. Теперь роль Кутузова перешла къ Леванидову, который былъ направленъ черезъ Чудновъ и Мирополье къ Полонному, въ тылъ непріятелю; къ Полонному же былъ направленъ и Дунинъ, въ то время, какъ Кутузовъ шелъ черезъ Старую Сѣняву на Острополь и Лабунь. Леванидовъ былъ обманутъ демонстраціею Костюшки, выдвинутаго Понятовскимъ къ Чарторыгѣ, и не тронулся съ мѣста, дойдя до Мирополя; благодаря этому Понятовскій съ частью силъ безпрепятственно прошелъ въ Полонное, но его обозъ и колонна, замѣнявшая арріергардъ, были атакованы главными силами арміи, а арріергардная колонна разбита Кутузовымъ. 6 (17) іюня войска Кутузова и Дунина заняли очищенное поляками Полонное и спасли отъ огня большую часть зажженныхъ ими запасовъ; въ брошенныхъ непріятелемъ укрѣпленіяхъ было найдено 45 орудій.

7 (18,) іюня генералъ-маіоръ Марковичъ, съ частью войскъ Кутузова, составлявшею авангардъ арміи, разбилъ поляковъ у м. Городище, а затѣмъ войска Кутузова, въ составѣ главныхъ силъ арміи, продолжали наступательный маршъ черезъ Заславль къ Острогу, 16 (27) іюня заняли Острогъ, а 20 іюня (1 іюля) Дубно. 22 іюня Кутузовъ, отдѣлившись отъ главныхъ силъ, перешелъ къ Торче, а 6 іюля переправился черезъ Бугъ и подошелъ къ Дубенкѣ.

7 (18) іюля часть войскъ Кутузова участвовала въ пораженіи поляковъ въ бою при Дубенкѣ и Уханкѣ, а 14 іюля военныя дѣйствія окончились, такъ какъ Польша смирилась предъ Россіей.

Во всѣхъ этихъ дѣйствіяхъ корпусъ Кутузова игралъ видную роль, но его дѣятельность была заслонена присутствіемъ самого главнокомандующаго, вслѣдствіе чего его имя, какъ самостоятельнаго начальника, въ эту кампанію встрѣчается весьма рѣдко. Но тѣмъ не менѣе и здѣсь дѣятельность его не только должна быть признана безупречною, но можетъ считаться образцовою; тамъ, гдѣ ему приходилось распоряжаться лично и гдѣ успѣхъ зависѣлъ отъ него, все шло гладко; не даромъ Каховскій поставивъ его во главѣ сильнѣйшаго изъ корпусовъ, пользовался этимъ корпусомъ какъ самымъ надежнымъ—въ томъ смыслѣ, что на него можно было возложить какую угодно задачу и быть спокойнымъ и увѣреннымъ въ томъ, что она будетъ выполнена не только вслѣдствіе отличныхъ боевыхъ качествъ самихъ войскъ, которыя были присущи всѣмъ частямъ арміи безъ исключенія, но и вслѣдствіе первокласснаго военнаго таланта ихъ начальника. Въ послѣднемъ рѣшительномъ бою при Дубенкѣ и Уханкѣ Кутузовъ съ частью кавалеріи своего корпуса обошелъ правый флангъ польскаго отряда генерала Костюшки, атаковалъ его съ фланга и тыла и этимъ содѣйствовалъ быстрому рѣшенію боя въ нашу пользу. Здѣсь, какъ и въ другихъ случаяхъ, онъ исполнилъ съ замѣчательнымъ искусствомъ и полнымъ усердіемъ различныя боевыя порученія и задачи, хотя бы даже самыя скромныя. Въ общемъ, не взирая на столь неблагопріятныя условія для того, чтобы обратить на себя вниманіе, Кутузовъ и въ эту кампанію занимаетъ одно изъ первыхъ мѣстъ въ ряду вождей нашей арміи. За участіе во второй польской войнѣ и вообще за свою службу онъ получилъ, въ сентябрѣ 1793 г., богатыя имѣнія въ Волынской губерніи съ 2,667 душъ крестьянъ; сверхъ того, ему было повелѣно именоваться правящимъ должность генералъ-губернатора Казанскаго и Вятскаго.

Въ началѣ 1793 г. Кутузовъ былъ вызванъ въ Петербургъ и съ этого времени начинается продолжительный періодъ его мирной дѣятельности на разныхъ поприщахъ государственной службы.

Императрица знала его съ самой лучшей стороны, называла его «своимъ генераломъ» и нерѣдко говорила: «надобно беречь Кутузова»; отзывы, которые она получала о немъ отъ его начальниковъ, совпадали съ ея собственнымъ мнѣніемъ. Государыня, давно оцѣнивъ его природный умъ и талантливость, его образованіе, его умѣнье очаровывать всѣхъ, съ кѣмъ онъ бесѣдовалъ въ обществѣ и, наконецъ—его осторожность, ловкость въ обращеніи съ самыми разными лицами, назначила его чрезвычайнымъ и полномочнымъ посломъ въ Константинополь, гдѣ русскому представителю предлежала сложная задача: вытѣснить вліяніе Франціи, упрочить послѣ едва закончившейся войны вліяніе Россіи и склонить Турцію къ заключенію союза съ Россіею и съ другими европейскими державами, которыя собрались дѣйствовать сообща противъ революціонной Франціи, угрожавшей общему миру и спокойствію.

Кутузовъ вступилъ на турецкую территорію 5 іюня, въ то самое время, когда въ наши предѣлы вступилъ турецкій посолъ Мустафа-паша. Оба посла обмѣнялись привѣтствіями и подарками и направились по назначенію. Точно также, по предварительному соглашенію, оба посла въ одинъ и тотъ же день совершили и свой торжественный въѣздъ въ столицы обоихъ государствъ. Въѣздъ Кутузова въ Царьградъ въ сопровожденіи громадной свиты поразилъ населеніе этой столицы своимъ великолѣпіемъ. Гриммъ писалъ императрицѣ: «Можно думать, что читаешь сказки тысячи и одной ночи, когда знакомишься со всѣми этими подробностями. Генералъ Кутузовъ былъ окруженъ и имѣлъ за собою цѣлую великолѣпно снаряженную русскую армію». Такая пышность и великолѣпіе были вполнѣ умѣстны и даже необходимы, ибо на востокѣ весьма многое зависитъ отъ впечатлѣнія. 12 ноября Кутузовъ былъ принятъ въ аудіенціи султаномъ Селимомъ III и весьма быстро снискалъ расположеніе повелителя оттомановъ и его матери султанши валидэ, а въ то же время вошелъ въ дружескія отношенія какъ съ находившимися въ Константинополѣ представителями европейскихъ державъ, такъ съ великімъ визиремъ, съ Капуданъ-пашею и съ другими высшими турецкими сановниками. Великій визирь и Капуданъ-паша удивлялись, какимъ образомъ «человѣкъ, столь ужасный въ бояхъ, могъ быть столь любезенъ въ обществѣ». Престарѣлый рейсъ-эфенди, котораго—по словамъ современниковъ—«никто не помнилъ улыбающимся», бывалъ веселъ и смѣялся въ обществѣ Кутузова. Между тѣмъ, Кутузовъ, привлекая къ себѣ сердце людей и вліяя на ихъ умы, пользовался этимъ въ видахъ исполненія возложеннаго на него порученія: переговоры съ Портою увѣнчались успѣхомъ; недоразумѣнія по нѣкоторымъ статьямъ Ясскаго договора были устранены; французы, признававшіе республиканское свое правительство, получили повелѣніе выѣхать изъ предѣловъ Турціи; молдавскій господарь, выславшій изъ своихъ владѣній митрополита, который пользовался покровительствомъ Россіи, былъ смѣненъ, а митрополитъ отправился обратно въ Яссы; плаваніе русскихъ купеческихъ судовъ въ Архипелагѣ было обезпечено соотвѣтственными обязательствами Порты. Тщетно Франція пыталась подкупами и подобными средствами уничтожить русское вліяніе въ Царьградѣ;—Кутузовъ искусно сохранялъ и поддерживалъ пріобрѣтенное положеніе и перевѣсъ на сторонѣ Россіи. Сохранилось много любопытныхъ и характерныхъ анекдотовъ дѣятельности Кутузова. Въ это время, когда при дворѣ султана зашла рѣчь о томъ, что, пожалуй, турецкое посольство не было представлено и обставлено такъ же торжественно и великолѣпно, какъ русское въ Константинополѣ, то Селимъ III будто бы сказалъ: «Я сдѣлалъ бы ошибку, если бы производилъ по этому случаю расходы выше моихъ средствъ; я давно знаю моего великодушнаго сосѣда и друга, русскую государыню; она не потерпѣла бы, чтобы мое посольство было обставлено хуже, чѣмъ подобаетъ; я совершенно спокоенъ на этотъ счетъ»… Еще лучше рисуетъ поведеніе Кутузова и вліяніе его личности слѣдующій эпизодъ.

Кутузовъ обозрѣвалъ однажды верхомъ окрестности столицы и вдругъ направился къ султанскому саду, входъ въ который былъ запрещенъ подъ страхомъ смертной казни и въ которомъ къ тому же, въ этотъ день, прогуливались жены султана. Въ свитѣ посла находилось нѣсколько турецкихъ чиновниковъ и въ ихъ числѣ одинъ бимбаши (штабъ-офицеръ). Послѣдній, полагая, что Кутузовъ сбился съ дороги, или же не знаетъ о грозномъ запрещеніи, доложилъ ему, что входъ въ этотъ садъ воспрещенъ всѣмъ безъ различія званія и достоинства. «Знаю, знаю», отвѣчалъ Кутузовъ и продолжалъ ѣхать къ воротамъ. Взволновалась изумленная стража; самъ начальникъ султанской гвардіи выступилъ впередъ и спросилъ: «кто ѣдетъ?»—Кутузовъ отвѣчалъ: «Представитель Монархини, предъ которою ничто не вянетъ, а все цвѣтетъ, Екатерины Великой, Императрицы Всероссійской, которая нынѣ милуетъ васъ миромъ»—начальникъ гвардіи палъ на колѣни; караулъ очистилъ путь, Кутузовъ въѣхалъ въ садъ, осмотрѣлъ все въ немъ находившееся и спокойно возвратился въ посольство—затѣмъ тотчасъ же довелъ обо всемъ случившемся до свѣдѣнія самаго султана, причемъ хвалилъ умъ, вѣрность и исправность караула, который точнымъ исполненіемъ своихъ обязанностей привелъ его въ удивленіе, а вмѣстѣ съ тѣмъ, именемъ Екатерины Великой, просилъ «правосуднаго, человѣколюбиваго монарха наградить столь достойныхъ подданныхъ, жертвовавшихъ собою для поддержанія дружбы обоихъ дворовъ». Въ то время, когда султану сдѣлалось извѣстнымъ посланіе Кутузова, явился великій визирь съ донесеніемъ о неслыханной дерзости русскихъ и о не подлежавшемъ прощенію преступленіи караула; но султанъ разорвалъ это донесеніе и велѣлъ отвѣчать Кутузову, что «уважая высокое имя Екатерины Великой, онъ произвелъ начальника стражи въ бунчужные паши, а караульныхъ прилично наградилъ». Если въ этихъ и въ имъ подобныхъ разсказахъ и заключается извѣстное преувеличеніе, то все же они обрисовываютъ достаточно рельефно и наглядно отношеніе къ Россіи, въ концѣ царствованія Императрицы Екатерины II, въ той самой Турціи, правители которой до Екатерины и даже въ началѣ ея царствованія не стѣснялись, при разрывѣ сношеній, заключать представителей русскихъ государей въ Семибашенный замокъ. Кутузовъ былъ достойнымъ представителемъ императрицы и много способствовалъ установленію этихъ новыхъ отношеній между обѣими державами. Онъ какъ бы отдыхалъ послѣ своей предыдущей трудовой, походной и боевой дѣятельности подъ благодатнымъ южнымъ небомъ, среди преданнаго нѣгѣ народа, и самъ впослѣдствіи называлъ это время «счастливѣйшимъ въ своей жизни»; но это нисколько не уменьшало его усердія въ дѣлѣ исполненія обязанностей службы. Въ непродолжительное время онъ оправдалъ довѣріе императрицы, обнаруживъ рѣдкія способности къ дипломатической дѣятельности, отлично исполнилъ задачу, возложенную на него государынею, сослуживъ ей и Россіи великую службу. Императрица, конечно, лучше другихъ понимала это и цѣнила его заслуги, а потому оставляла его въ Константинополѣ лишь до тѣхъ поръ, пока это было необходимо; но какъ только явилась возможность его отозвать, то это и было ею сдѣлано, въ видахъ возложенія на него другихъ порученій.

Осенью 1794 года Кутузовъ возвратился въ Россію. Около этого времени графъ А. А. Безбородко писалъ графу А. Р. Воронцову: «…Кутузовъ во всенижайшихъ слугахъ графа Зубова». Едва ли однако слѣдуетъ признавать это безусловно справедливымъ; весьма вѣроятно, что Безбородко далъ не совсѣмъ безпристрастный отзывъ о человѣкѣ такъ обращавшемъ на себя вниманіе государыни; повидимому, Кутузовъ хотя и ладилъ съ П. А. Зубовымъ, но нѣтъ фактовъ, чтобы онъ поступался собственнымъ достоинствомъ.

Въ началѣ 1795 г., въ виду возможности разрыва съ Швеціею, Кутузовъ былъ назначенъ главнокомандующимъ всѣми сухопутными войсками, флотиліею и крѣпостями въ Финляндіи, съ оставленіемъ въ должности генералъ-губернатора Казанскаго и Вятскаго. Въ это время великій князь Константинъ Павловичъ, по волѣ императрицы, совершилъ поѣздку для обозрѣнія Роченсальмской крѣпости и порта; его сопровождалъ Кутузовъ, которому затѣмъ великій князь изъявилъ свою признательность и благоволеніе. Сверхъ того Кутузовъ былъ назначенъ, вмѣсто умершаго графа Ангальта, главнымъ директоромъ Сухопутнаго шляхетнаго кадетскаго корпуса, который сама Императрица называла «разсадникомъ великихъ людей». Здѣсь онъ возстановилъ дисциплину и надлежащій внутренній порядокъ, ввелъ преподаваніе тактики, обращалъ особенное вниманіе на лучшихъ воспитанниковъ, приглашалъ ихъ къ себѣ, нерѣдко самъ преподавалъ кадетамъ въ присутствіи офицеровъ тактику, военную исторію и другія науки и даже словесность и вообще явился мастеромъ въ дѣлѣ воспитанія и образованія будущихъ офицеровъ нашей арміи. Корпусъ при немъ стоялъ весьма высоко; замѣчательно, что отличныхъ результатовъ онъ достигъ не производя никакихъ крутыхъ перемѣнъ.

Въ 1796 году шведскій король Густавъ IV Адольфъ и его дядя-регентъ пріѣхали въ Петербургъ и посѣтили Императрицу. Кутузовъ былъ назначенъ состоять при королѣ и регентѣ; порученіе это, при тогдашнихъ отношеніяхъ между обоими дворами, требовало особенной тонкости въ обращеніи и—какъ того и ожидала Императрица—было имъ выполнено отлично, при чемъ и высокіе гости Государыни относились къ нему съ полнымъ расположеніемъ. Государыня продолжала оказывать Кутузову свое благоволеніе до конца своего царствованія, чуть ли не ежедневно приглашала его ко двору и такимъ образомъ онъ принадлежалъ къ тѣсному кругу приближенныхъ, составлявшихъ ея общество. Въ этомъ обществѣ онъ находился и въ послѣдній вечеръ передъ кончиною императрицы Екатерины II, которая и ранѣе совѣтовалась съ нимъ по многимъ важнымъ вопросамъ, а въ послѣднее время—особенно по вопросу объ отношеніяхъ Россіи къ Франціи, гдѣ въ то время уже обращалъ на себя вниманіе генералъ Бонапарте.

По вступленіи на престолъ императора Павла I многихъ видныхъ дѣятелей предшествовавшаго царствованія постигла немилость и опала, но она не коснулась Кутузова, который сохранилъ расположеніе Государя. 20 ноября 1796 года онъ былъ вызванъ изъ Финляндіи въ Петербургъ, а въ началѣ 1797 г. отправленъ въ качествѣ чрезвычайнаго и полномочнаго министра къ прусскому королю, на мѣсто князя Репнина, которому неудалось исполнить порученія, возложеннаго на него Государемъ, въ теченіе происходившихъ въ это время въ Берлинѣ совѣщаній, съ участіемъ представителей всѣхъ германскихъ владѣтелей, а также и Франціи: Репнинъ не смогъ успѣшно бороться противъ французскаго вліянія. Кутузовъ и здѣсь обнаружилъ большое искусство и въ значительной степени ослабилъ это вліяніе: онъ «столь дѣйствовалъ неутомимо, столь дѣлалъ свои представленія настоятельно и выдерживалъ важность своего званія столь сильно и удачно, что менѣе нежели въ теченіе одного года приведены были политическія тогдашняго времени дѣла къ желаемому концу наилучшимъ образомъ». Во время совѣщаній въ Берлинѣ и въ Раштадтѣ Западная Европа узнала, что Императоръ Всероссійскій желаетъ поддержать существующій въ Германіи порядокъ вещей; Кутузовъ, возвѣщая волю своего государя, умѣлъ произвести на тѣхъ, къ кому обращался, должное впечатлѣніе; нечего и говорить, что переговоры онъ велъ весьма искусно. Въ Берлинѣ прусскій король выразилъ ему свое удовольствіе, а что еще важнѣе—его дѣятельностью остался доволенъ императоръ Павелъ. Хотя, въ декабрѣ 1797 года, Кутузовъ и былъ уволенъ отъ должности главнаго директора Сухопутнаго кадетскаго корпуса, но тогда же онъ былъ назначенъ инспекторомъ войскъ Финляндской инспекціи и шефомъ Рязанскаго мушкетерскаго полка, а 4 января 1798 г. произведенъ въ генералы отъ инфантеріи; 2 апрѣля того же года Рязанскому полку было повелѣно именоваться мушкетерскимъ генерала отъ инфантеріи Голенищева-Кутузова полкомъ.

Передъ войною 1799 г. Кутузовъ командовалъ войсками въ Финляндіи и первоначально не получилъ боевого назначенія, но когда дѣйствія генерала Германа въ Голландіи вызвали неудовольствіе Государя, то Кутузовъ былъ назначенъ главнокомандующимъ русскими войсками на голландскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій. Кутузовъ отправился по назначенію, но на пути, въ Гамбургѣ, узналъ о пораженіи Германа, а затѣмъ и объ измѣненіи политическихъ отношеній, находившемся въ связи съ отказомъ императора Павла отъ союза съ Австріею и Англіею; въ виду этого онъ возвратился въ Россію. 4 октября того же года онъ былъ пожалованъ кавалеромъ большого креста ордена св. Іоанна Іерусалимскаго, въ томъ же мѣсяцѣ назначенъ шефомъ Псковскаго пѣхотнаго полка и получилъ имѣніе съ 1,000 душъ креcтьянъ, въ добавокъ къ помѣстьямъ, пожалованнымъ ему императрицею Екатериною Великою; 19 декабря 1799 г. онъ былъ назначенъ Литовскимъ генералъ-губернаторомъ.

Въ послѣдней должности Кутузовъ состоялъ нѣсколько болѣе полутора года, до 11 іюля 1801 года, но въ краѣ, ввѣренномъ его управленію, находился сравнительно немного времени. Вслѣдствіе измѣненія политическихъ отношеній становилась вѣроятною война съ прежними союзниками. Рѣшено было сформировать двѣ арміи, одну въ Литвѣ, а другую на Волыни, начальство надъ этими арміями предполагалось поручить генераламъ графу Палену и Кутузову. Какъ бы желая испытать этихъ двухъ будущихъ полководцевъ, императоръ Павелъ назначилъ, въ началѣ сентября 1800 г., большіе маневры подъ Гатчиною, при чемъ маневрировавшими корпусами командовали оба кандидата въ главнокомандующіе. Императоръ Павелъ остался доволенъ ихъ распоряженіями и восторгался тѣмъ, что имѣетъ въ своей арміи двухъ «столь отличныхъ тактиковъ». Въ Высочайшемъ приказѣ по поводу этихъ маневровъ было изложено: «для Его Величества весьма утѣшно было видѣть достиженіе войска его до такого совершенства, въ каковомъ оно себя показало во всѣхъ частяхъ подъ начальствомъ таковыхъ генераловъ, которыхъ качества и таланты, при дѣйствіи таковыхъ войскъ и таковой націи, какова Россійская, могутъ ручаться совершенно за утвержденіе и обезпеченіе безопасности и цѣлости государства»;—въ день окончанія маневровъ, 8 сентября, государь возложилъ на Кутузова орденъ св. Андрея Первозваннаго, щедро наградивъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, и его подчиненныхъ.

13 ноября 1800 г. было повелѣно: «по теперешнимъ политическимъ обстоятельствамъ быть инспекціямъ… украинской, брестской и днѣстровской—подъ начальствомъ генерала Голенищева-Кутузова, которымъ и быть готовымъ къ выступленію въ походъ по первому повелѣнію»;.. 14 декабря того же года состоялось повеленіе о формированіи трехъ армій, изъ коихъ армія Кутузова должна была сосредоточиться у Владиміра Волынскаго. Въ составъ этой арміи было назначено: 24 пѣхотныхъ и 6 егерскихъ полковъ, 11 гренадерскихъ баталіоновъ, 14 кавалерійскихъ и 16 казачьихъ полковъ, 1 полкъ и 1 баталіонъ артиллеріи и 3 роты піонеръ съ минерною и саперною командами, всего до 75,000 человѣкъ. Кутузовъ прибылъ къ арміи въ концѣ января 1801. г., но дѣйствовать во главѣ ея ему не пришлось.

Въ это время составлялась могущественная коалиція противъ Англіи; въ составъ ея вошли Россія и Швеція. Въ концѣ ноября 1800 г. шведскій король Густавъ IV Адольфъ самъ прибылъ въ Петербургъ, съ цѣлью укрѣпить связи съ императоромъ Павломъ. Кутузовъ, по повелѣнію Государя, встрѣтилъ короля на границѣ. Король былъ почитателемъ военнаго таланта Кутузова, зналъ его и какъ пріятнаго собесѣдника; при встрѣчѣ они обнялись и поцѣловались, а затѣмъ ѣхали вмѣстѣ до самаго Петербурга. Послѣ непродолжительныхъ переговоровъ; приведшихъ къ благопріятнымъ результатамъ, король отправился обратно въ Швецію, также въ сопровожденіи Кутузова, и, разставаясь съ нимъ, осыпалъ его знаками своего благоволенія.

Въ то время, какъ Кутузовъ отправлялся къ арміи, вышеуказанное измѣненіе политическихъ отношеній привело къ соотвѣтственному измѣненію стратегическаго развертыванія нашихъ войскъ: свыше 60,000 человѣкъ, подъ начальствомъ графа Палена, были назначены для обороны береговъ Балтійскаго моря, а изъ этого числа около 11,000 чел. (большая часть гвардіи), составили резервный корпусъ, расположенный въ Ораніенбаумѣ, Петергофѣ, Царскомъ Селѣ и Павловскѣ; корпусъ этотъ былъ ввѣренъ Кутузову.

Въ концѣ царствованія императора Павла Кутузовъ находился въ Петербургѣ и временно исправлялъ должность С.-Петербургскаго военнаго губернатора, когда графъ Паленъ былъ посланъ въ Ригу для переговоровъ съ англичанами. Государь часто призывалъ Кутузова къ себѣ, совѣтовался съ нимъ и продолжалъ оказывать ему свое благоволеніе. 11 марта 1801 года, какъ и раньше, Кутузовъ былъ приглашенъ къ Высочайшему обѣденному, а затѣмъ и къ вечернему столу, послѣ чего Государь долго съ нимъ бесѣдовалъ. Повидимому, иногда—впрочемъ весьма рѣдко—но императоръ колебался все таки въ довѣріи, которое онъ оказывалъ графу Палену, и въ лицѣ Кутузова онъ какъ бы держалъ готоваго ему замѣстителя…

Съ восшествіемъ на престолъ императора Александра I въ Россіи восторжествовала на первыхъ порахъ мирная политика и приготовленія къ войнѣ были отмѣнены. Кутузовъ былъ окончательно возвращенъ въ Петербургъ и, «по увольненіи за болѣзнями отъ всѣхъ дѣлъ» графа фонъ-деръ-Палена (17 іюня 1801 года) назначенъ Петербургскимъ военнымъ губернаторомъ, а въ іюлѣ того же года снова назначенъ инспекторомъ войскъ, находившихся въ Финляндіи. Въ день коронованія, 15 сентября, государь пожаловалъ Кутузову табакерку съ портретомъ, осыпаннымъ брилліантами. Но затѣмъ императоръ Александръ остался недоволенъ его управленіемъ и неудовлетворительнымъ состояніемъ петербургской полиціи, вслѣдствіе чего, 29 августа 1802 года, Кутузовъ былъ уволенъ, по прошенію отъ должности военнаго губернатора и получилъ Высочайшее разрѣшеніе отправиться въ отпускъ въ свои помѣстья, гдѣ находился до начала марта 1805 года. Онъ избралъ для своего пребыванія деревню Горошки житомирскаго уѣзда волынской губерніи, имѣвшую «наипрекраснѣйшее мѣстоположеніе» и весьма плодородную почву. Кутузовъ и здѣсь нашелъ приложеніе своему неутомимо дѣятельному духу: самъ направлялъ хозяйство, ѣздилъ верхомъ по полямъ и лѣсамъ, осматривалъ полевыя работы своихъ крестьянъ, подолгу бесѣдовалъ съ ними о домашнихъ дѣлахъ и хозяйственныхъ распоряженіяхъ, поощрялъ ихъ къ трудамъ отеческими наставленіями и совѣтами, возбуждалъ въ нихъ духъ довольства и безропотнаго повиновенія и нерѣдко проводилъ по нѣскольку часовъ на охотѣ, которую страстно любилъ съ молодыхъ лѣтъ. Кутузовъ любилъ общество, собиралъ вокругъ себя и военныхъ, статскихъ и даже духовныхъ, но главнымъ образомъ такихъ людей, которые были свѣдущи въ богословіи, въ исторіи, и въ вообще въ наукахъ общественныхъ, самъ же много занимался чтеніемъ и продолжалъ дѣло самообразованія. Если духовныхъ лицъ онъ удивлялъ своими познаніями въ богословіи, то неудивительно,что и другихъ его собесѣдниковъ поражали его познанія въ сферѣ другихъ наукъ, не говоря уже о военныхъ наукахъ, совершенное знаніе которыхъ онъ сочеталъ съ таковымъ же знаніемъ практики военнаго дѣла. Естественно, являлся вопросъ: неужели этотъ лучшій генералъ нашей арміи, этотъ готовый главнокомандующій, такъ и будетъ оставаться, въ эту эпоху войнъ, у себя въ деревнѣ, какъ бы не у дѣлъ?…

Этого не случилось. Въ 1805 году онъ въ деревнѣ узналъ о войнѣ съ Франціею и о назначеніи своемъ главнокомандующимъ арміею, начинавшею дѣйствія противъ французовъ—что подало поводъ называть Кутузова Цинцинатомъ. Къ этой войнѣ Россію привело стремленіе императора Александра I «къ возстановленію генеральнаго въ Европѣ мира на такомъ основаніи, которое на будущія времена могло бы обезпечить бытіе союзныхъ Россіи государствъ, и слѣдственно удалить всякую опасность, отъ непомѣрнаго властолюбія нынѣшняго правителя Франціи для самой имперіи россійской въ послѣдствіи произойти могущую». Въ предстоявшей войнѣ на сторонѣ Россіи находились Англія, Австрія, Швеція и Неаполь; но помощь послѣднихъ двухъ союзниковъ имѣла второстепенное значеніе, Англія на сушѣ, въ военномъ отношеніи, также представляла силу далеко не перворазрядную, а Австрія потерпѣла уже не мало пораженій отъ «дѣйствовавшаго (по мнѣнію австрійцевъ) не по правиламъ» генерала Бонапарте, превратившагося теперь въ императора Наполеона. Силы коалиціи доходили до 400,000 чел., а силы Наполеона только до 300,000 чел., но зато послѣднія были болѣе сосредоточены, а что всего важнѣе—Наполеонъ, уступая своимъ противникамъ въ силахъ вообще, умѣлъ быть сильнѣе ихъ, какъ на главномъ театрѣ военныхъ дѣйствій въ частности, такъ и въ рѣшительныхъ боевыхъ столкновеніяхъ въ особенности.

Планъ кампаніи, выработанный австрійцами, заключался въ слѣдующемъ: Австрія выставляетъ три арміи: 1-ю, 90,000 чел., въ долинѣ Дуная, 2-ю, до 143,000 чел., въ сѣверной Италіи, и 3-ю, около 53,000 чел. въ Тиролѣ и Форарльбергѣ (для связи между первыми двумя арміями); главныя рѣшительныя дѣйствія возлагались на 2-ю армію (эрцгерцога Карла), которая должна была немедленно начать наступленіе къ р. Аддѣ; 1-я армія должна была также немедленно наступать и дойти до р. Леха, здѣсь выждать прибытія русской арміи, а по прибытіи послѣдней двинуться черезъ Шварцвальдъ и Швейцарію во Францію; Россія обязывалась выставить двѣ арміи: одну около 55,000 чел. и 8,000 коней при 200 орудіяхъ, подъ начальствомъ Кутузова—эта армія къ 8 (20 октября) должна была дойти до р. Инна—и другую, въ 40,000 чел., подъ начальствомъ Буксгевдена, которую предполагалось назначить сначала для демонстрацій противъ Пруссіи, а затѣмъ для овладѣнія Швейцаріею. Остальныя войска коалиціи должны были произвести диверсіи на прочихъ театрахъ военныхъ дѣйствій.

Планъ этотъ былъ слишкомъ сложенъ; главная масса силъ коалиціи сосредоточивалась не на самомъ важномъ направленіи (Вѣна—Парижъ), а на второстепенномъ, итальянскомъ театрѣ, что не отвѣчало ни интересамъ всей коалиціи, ни даже истиннымъ интересамъ Австріи, но отвѣчало ложному пониманію этихъ же интересовъ самими австрійцами; указанный планъ грѣшилъ и въ томъ отношеніи, что первая австрійская армія должна была начать наступленіе, не ожидая прибытія русской арміи Кутузова; наконецъ, наступленіе должно было производиться съ вредными для успѣха операціи перерывами. Уже самый фактъ принятія подобнаго плана свидѣтельствовалъ о подчиненіи русской политики политикѣ австрійской,—естественно явилось и подчиненіе русской стратегіи—стратегіи австрійской. Общаго главнокомандующаго не было; номинально принялъ на себя это званіе австрійскій императоръ Францъ, который, однако, арміею не командовалъ и даже почти вовсе при ней не находился. Онъ взялъ себѣ въ помощники, офиціально въ генералъ-квартирмейстеры, генерала Макка, человѣка крайне односторонняго, который приписывалъ мѣстности на войнѣ абсолютное значеніе, былъ склоненъ къ необузданному фантазерству и къ тому же еще не обладалъ необходимою силою воли. Онъ былъ фактическимъ главнокомандующимъ австрійскою Дунайскою арміею, во главѣ которой офиціально былъ поставленъ эрцгерцогъ Фердинандъ; по соединеніи союзныхъ армій Кутузовъ долженъ былъ подчиняться австрійскому главнокомандующему, еслибы имъ былъ одинъ изъ эрцгерцоговъ. Само собою разумѣется, что подобныя условія были въ высшей степени неблагопріятны именно для Кутузова, который былъ поставленъ въ необходимость подчиниться тѣмъ самымъ австрійцамъ, несостоятельность которыхъ въ военномъ дѣлѣ обнаружилась уже столько разъ.

Между тѣмъ Наполеонъ рѣшилъ сосредоточить 200.000 чел. на Рейнѣ и бить союзниковъ по частямъ; прежде чѣмъ австрійцы успѣли опомниться, онъ уже далъ блестящій образецъ исполненія имъ составленнаго плана: 7 (19) октября Маккъ, подвергшійся тактическому окруженію подъ Ульмомъ, сдался на капитуляцію вмѣстѣ съ 30.000 австрійцевъ. Въ это время армія Кутузова еще не окончила своего сосредоточенія у Браунау и, конечно, не могла выручить Макка.

Армія эта (первоначально 49,370, а безъ нестроевыхъ 46,400 чел.) въ теченіе десяти дней, съ 13 по 23 августа, начала частями движеніе изъ Радзивилова черезъ Тешенъ, Брюннъ и Кремсъ къ границѣ Баваріи; она двигалась шестью эшелонами, въ видахъ обезпеченія быстроты движенія и удобства довольствія средствами страны. Въ Бродахъ армію встрѣтилъ австрійскій генералъ Штраухъ, на котораго было возложено устройство продовольственной ея части и вообще снабженіе ея всѣмъ необходимымъ. Кутузовъ былъ вызванъ въ Петербургъ для полученія необходимыхъ указаній, а затѣмъ отправился къ арміи, нагналъ ее и принялъ начальство 11 сентября, когда войска наши подходили къ Тешену.

До этого пункта переходы не превосходили 25 верстъ въ день, а дневки назначались черезъ три дня въ четвертый. Въ Тешенѣ была получена просьба императора Франца ускорить маршъ, который, при дальнѣйшемъ движеніи, обратился въ форсированный: пѣхота половину переходовъ шла пѣшкомъ, а другую половину ее везли на подводахъ; перевозились и вьюки кавалеріи; запряжка артиллеріи была удвоена обывательскими лошадьми; таковыя же лошади отпускались и подъ обозъ; дача провіанта и фуража была увеличена. Благодаря всѣмъ этимъ мѣрамъ величина переходовъ была доведена до 60 верстъ въ день. Австрійское правительство просило о еще большемъ ускореніи марша, но Кутузовъ отклонилъ это требованіе въ виду чрезмѣрнаго утомленія войскъ и большихъ потерь отсталыми и больными (около 5,000 чел.). Первый эшелонъ подошелъ къ Браунау 29-го сентября, предпослѣдній 7 (10) октября, а послѣдній, задержанный назади въ виду обостренія отношеній къ Турціи и потомъ снова двинутый на присоединеніе къ Кутузову, могъ присоединиться не ранѣе какъ черезъ двѣ недѣли.

При арміи Кутузова состояло 8 чиновъ свиты Его Императорскаго Величества по квартирмейстерской части съ генералъ-маіоромъ Л. И. Герардомъ во главѣ. Со вступленіемъ нашихъ войскъ въ Австрію, Герарду пришлось играть вторую роль, такъ какъ къ Кутузову былъ назначенъ австрійскій генералъ-квартирмейстеръ Шмитъ, облеченный неограниченнымъ довѣріемъ императора Франца и пользовавшійся высокимъ уваженіемъ въ австрійской арміи; это былъ, дѣйствительно, отличный генералъ. Такъ или иначе, въ добавокъ къ прочимъ неблагопріятнымъ условіямъ, вопросы объ организаціи, подготовкѣ и постановкѣ вспомогательныхъ органовъ высшаго военнаго управленія и командованія получили въ арміи Кутузова неудовлетворительное рѣшеніе. И ему, и арміи предстояло тяжелое испытаніе.

Въ то время какъ армія шла кь Браунау, Кутузовъ съѣздилъ въ Вѣну, представился императору Францу и старался установить соглашеніе съ австрійскимъ правительствомъ, по разнымъ, стоявшимъ на очереди, вопросамъ. Въ Вѣнѣ онъ получилъ самыя успокоительныя свѣдѣнія объ арміи Макка подъ Ульмомъ: соединеніе союзныхъ армій до встрѣчи съ Наполеономъ представлялось возможнымъ. 27 сентября Кутузовъ выѣхалъ изъ Вѣны въ Браунау. Уже въ это время начали носиться зловѣщіе слухи о положеніи австрійцевъ подъ Ульмомъ. Нашъ посланникъ въ Баваріи сообщилъ Кутузову о занятіи французами Мюнхена, а 2 (14) октября въ Браунау распространился слухъ, что въ 30 верстахъ отъ города стоитъ Мармонъ съ 40,000 французовъ, а въ 15 верстахъ отрядъ австрійскаго генерала Кинмайера. Полученныя изъ Ульма письма обстановки не разъяснили. Кутузовъ выдвинулъ авангардъ Багратіона, а отъ него конные отряды за р. Иннъ, для собиранія свѣдѣній о противникѣ, а 6 (18) октября собралъ въ Браунау военный совѣтъ, на которомъ всѣ генералы высказались въ пользу того, чтобы идти впередъ и дать бой Мармону; однако Кутузовъ съ этимъ не согласился. Вскорѣ къ нашей арміи присоединились корпусъ Кинмайера, отброшенный отъ Донауверта, и отрядъ графа Ностица, отрѣзанный отъ Ульма, но и они не могли разъяснить обстановку. Силы Кутузова дошли до 50,000 чел. и австрійскіе генералы требовали наступленія къ Мюнхену, съ цѣлью силою открыть сообщеніе съ Ульмомъ, но Кутузовъ снова съ этимъ не согласился, не находя возможнымъ рисковать до выясненія обстановки. 12 (24) октября Маккъ прибылъ въ Браунау,—онъ былъ по условіямъ капитуляціи отпущенъ французами;—обстановка разъяснилась и всѣмъ стало ясно, что Кутузовъ, проявляя должную осторожность, былъ совершенно правъ.

Теперь Кутузову приходилось одновременно и спасать свою армію отъ той же участи, которая постигла австрійцевъ подъ Ульмомъ, и защищать Вѣну. Онъ принялъ рѣшеніе спасать армію «ретирадою», чтобы, задерживая противника шагъ за шагомъ, прикрывать, вмѣстѣ съ тѣмъ, насколько возможно, и путь къ Вѣнѣ. Между тѣмъ австрійцы предлагали Кутузову медленно отступать за р. Траунъ, куда должны были подойти арміи эрцгерцоговъ Іоанна и Карла; тогда впереди Вѣны сосредоточилось бы 150,000 чел., съ которыми можно было бы задерживать французовъ до прибытія подкрѣпленій изъ Россіи. Кутузовъ, 16 (28) октября, въ Вельсѣ, въ присутствіи императора Франца, предложилъ свой планъ: сначала—насколько дозволитъ безопасность арміи,—задерживать французовъ на переправѣ черезъ р. Энсъ, затѣмъ перейти на лѣвый берегъ Дуная, преградить туда доступъ непріятелю, подъ прикрытіемъ Дуная собрать разрозненныя части союзныхъ войскъ и только послѣ этого начать новый походъ. Императоръ Францъ одобрилъ этотъ планъ, но считалъ возможнымъ сосредоточить союзныя арміи и на правомъ берегу Дуная; въ виду этого было рѣшено: русской арміи держаться за р. Энсомъ, а затѣмъ въ предмостномъ укрѣпленіи у Кремса до подхода подкрѣпленій.

Рѣшивъ отступать, Кутузовъ отправилъ прежде всего больныхъ, обозы и артиллерію; мосты на Иннѣ были разрушены. Отступательный маршъ былъ начатъ 14 (26) октября и производился вслѣдствіе неблагопріятнаго времени года по одной дорогѣ, подъ прикрытіемъ арріергарда Багратіона; въ то же время Кинмайеръ и Ностицъ отходили отъ Зальцбурга къ Штейеру и отъ Пассау къ Линцу и прикрывали фланги Кутузова. Французы преслѣдовали по пятамъ, угрожая обходами, и 17 заняли Браунау. 18 Бернадоттъ занялъ Зальцбургъ, а шедшій за нимъ Мармонъ направленъ къ Штейеру для обхода лѣваго фланга Кутузова, въ случаѣ его остановки за р. Трауномъ или р. Энсомъ; 18 же Мюратъ настигъ у Рида австрійскій отрядъ Шустека, поддерживавшій связь между Кутузовымъ и Кинмайеромъ; Шустекъ впрочемъ избѣжалъ полнаго пораженія, но все же нужно было дать возможность Кинмайеру выйти на одну высоту съ русскими войсками; къ тому же Кутузовъ 19 октября, идя до Ламбаха, нагналъ свои обозы, задержанные дурными дорогами, а между тѣмъ Мюратъ снова нагналъ и атаковалъ Шустека. Это привело къ бою у Ламбаха 19 октября, въ которомъ русскіе (4 баталіона и 1 эскадрона при 12 орудіяхъ), поддержанные австрійцами, дрались съ большимъ упорствомъ и ожесточеніемъ, но затѣмъ должны были отойти, подъ напоромъ превосходныхъ силъ противника, на Вельсъ.

20 октября Кутузовъ достигъ Эберсберга, гдѣ къ нему присоединился Ностицъ, отступавшій изъ Пассау и также преслѣдуемый французами. 22 октября Кутузовъ перешелъ за р. Энсъ, парализовавъ попытки Мюрата отрѣзать наши войска отъ переправы; при этомъ арріергардный бой на переправѣ продолжался до поздней ночи. Повинуясь волѣ императора Франца, Кутузовъ предполагалъ держаться за линіей р. Энса возможно долѣе, для чего были построены вдоль рѣки укрѣпленія; Меерфельдъ долженъ былъ обезпечивать лѣвый флангъ нашихъ войскъ, расположившись у Штейера,—но въ этотъ же день Мюратъ выбилъ австрійцевъ изъ Штейера, а Даву, Мармонъ и Бернадоттъ перешли на правый берегъ р. Энса и угрожали лѣвому флангу Кутузова, который, такимъ образомъ, былъ предоставленъ самому себѣ, а потому приказалъ отступать далѣе, къ Амштеттену. Отступленіе Кутузова почти безъ боя навело Наполеона на мысль, что русскіе рѣшили сосредоточиться на С.-Пельтенскомъ плато для защиты Вѣны, а потому онъ направилъ свои войска для атаки нашей арміи съ фронта и для охвата ея съ обоихъ фланговъ; сверхъ того еще изъ Линца онъ направилъ корпусъ Мортье по лѣвому берегу Дуная съ цѣлью угрожать сообщеніямъ Кутузова съ Моравіею и облегчать доступъ къ Вѣнѣ.

24 октября Мюратъ настигъ арріергардъ князя Багратіона у Амштеттена и вынудилъ его къ отступленію, но Кутузовъ успѣлъ притянуть войска Милорадовича, приближеніе которыхъ было скрыто лѣсистою мѣстностью, и французы, преслѣдуя Багратіона, неожиданно встрѣтили свѣжія войска; произошелъ новый бой, отличавшійся крайнимъ ожесточеніемъ и упорствомъ обѣихъ сторонъ, французы были опрокинуты.

Послѣ Амштеттенскаго боя Кутузовъ, довольный побѣдою, благодарилъ войска и приказалъ отступать къ С.-Пельтену, подъ прикрытіемъ арріергарда Милорадовича. Въ своихъ донесеніяхъ Государю онъ говорилъ о доблести войскъ и представилъ многихъ подчиненныхъ къ наградамъ. Между тѣмъ, онъ получилъ отъ Государя повелѣніе не вступать въ бой съ французами до соединенія съ арміею Буксгевдена. Когда наши войска подходили къ Мельку, была замѣчена на противоположномъ берегу Дуная колонна войскъ, причемъ признано, что это былъ корпусъ Мортье. Пользуясь выгодою болѣе короткаго разстоянія, отдѣлявшаго его отъ Кремса, Мортье могъ отрѣзать отъ этого пункта войска Кутузова, а настойчивое преслѣдованіе Мюрата угрожало безопасности переправы черезъ Дунай. Въ виду этого Кутузовъ, не имѣя никакой возможности прикрывать Вѣну, рѣшилъ отступать въ Моравію по кратчайшей дорогѣ, по лѣвому берегу Дуная. Онъ приказалъ спѣшить отступленіемъ, чтобы успѣть переправиться черезъ Дунай и принялъ мѣры для маскированія своего отступленія къ Кремсу. 27 октября кавалерія Кинмайера развернута была между Билахомъ и Тразеномъ съ приказаніемъ, при натискѣ непріятеля, отступать къ Вѣнѣ, за кавалеріею расположенъ былъ отрядъ Милорадовича, а за нимъ Багратіона. 28 октября произошло дѣло у С.-Пельтена, продолжавшееся до ночи, подъ прикрытіемъ которой Милорадовичъ, разложивъ костры у С.-Пельтена, отступилъ къ Маутерну, а между тѣмъ, главныя силы Кутузова переправились на лѣвый берегъ Дуная; 29 за ними переправился и аріергардъ, послѣ чего мостъ у Кремса былъ сожженъ.

Успѣхъ переправы былъ очень важенъ для насъ: послѣ переправы положеніе нашей арміи измѣнилось къ лучшему, ибо она была обезпечена съ фронта и съ лѣваго фланга. Кутузовъ предполагалъ дать въ Кремсѣ отдыхъ войскамъ, утомленнымъ непрерывными форсированными маршами по испорченнымъ дождями дорогамъ, продвинуть впередъ обозы и устранить задержку движенія арміи. Однако, обстановка заставила его измѣнить это рѣшеніе. Уже въ день переправы плѣнные показали, что близъ Дюрренштейна находится самъ Мортье съ дивизіею Газана, а всѣ прочія его войска отстали; на слѣдующее утро лазутчики подтвердили это показаніе и сверхъ того, выяснили, что дивизія Дюпона находится у Шпица, дивизія Дюмонсо въ переходѣ позади, флотилія съ артиллеріею на одной высотѣ съ Газаномъ, а кавалерія направлена къ Цветтелю. Въ это время Мортье, предполагая, что Кутузовъ отступаетъ въ Моравію безостановочно, рѣшилъ немедленно атаковать ого арріергардъ со всѣми силами, кои имѣлись подъ рукою. Въ свою очередь, Кутузовъ, уяснивъ себѣ положеніе войскъ Мортье и видя, что въ мѣстѣ соприкосновенія съ непріятелемъ русскіе сильнѣе французовъ, составилъ планъ захвата французовъ, въ чемъ ему помогъ Шмитъ, который, какъ уроженецъ Кремса, отлично зналъ мѣстность. Исполненіе этихъ рѣшеній обѣими сторонами привело къ Дюрренштейнскому бою 30 октября (11 ноября).

Планъ Кутузова сводился къ тому, чтобы запереть Газана въ тѣснинѣ, образуемой горами и Дунаемъ между Дюрренштейномъ и Кремсомъ, и разбить его до подхода Дюпона. Для этого было приказано: Милорадовичу (съ 6 баталіонами и 2 эскадронами), ставъ впереди Штейна, удерживать французовъ съ фронта; Дохтурову (съ 16 бат. и 2 эск.), слѣдуя черезъ Эгельзее, захватить Дюрренштейнъ и отрѣзать французовъ отъ подкрѣпленій сзади; Штрику (съ 5 бат.)—дѣйствовать во флангъ французамъ со стороны Эгельзее; Багратіону (съ 12 бат. и 20 эск.) наблюдать изъ Цветтеля за дорогой къ Кремсу; Эссену съ резервомъ (10 бат. и 6 эск.) находиться позади Штейна; артиллеріи (кромѣ легкой) дѣйствовать на берегу Дуная по флотиліи; къ Мортье подосланы лазутчики съ показаніемъ, что противъ него находится только аріергардъ Кутузова. Войска Дохтурова ночью заняли Эгельзее и въ 5 час. утра двинулись далѣе въ трехъ колоннахъ: 1-я (Гергарда) для удара во флангъ французовъ къ старому замку, 2-я (Дохтурова) по долинѣ Пфаффенталь въ тылъ непріятелю и 3-я (Шмита) на Решъ, для задержанія Дюпона. Въ 8 часовъ утра 30 октября французскій авангардъ атаковалъ Милорадовича; деревня Унтеръ-Лойбенъ нѣсколько разъ переходила изъ рукъ въ руки; Мортье ввелъ въ дѣло всю дивизію и къ 12 часамъ дня оттѣснилъ Милорадовича до Штейна; но лѣвая его колонна не могла оттѣснить правый флангъ русскихъ далѣе Гейсберга. Около часу дня Штрикъ спутился съ горъ и атаковалъ французовъ во флангъ. Тогда Мортье убѣдился, что передъ нимъ вся армія Кутузова и приказалъ отступать, прикрывшись арріергардомъ и пославъ 2 эскадрона драгунъ въ атаку на колонну Штрика, но эти эскадроны были отбиты огнемъ русскихъ каре. Между тѣмъ Милорадовичъ началъ тѣснить Мортье съ фронта и къ 4 часамъ пополудни оттѣснилъ его за Унтеръ-Лойбенъ. Около 5 часовъ утра спустился съ горъ авангардъ 2-й колонны Дохтурова, который вскорѣ захватилъ Дюрренштейнъ; этимъ отступленіе французамъ было отрѣзано и положеніе ихъ стало критическимъ; но въ это время приблизился Дюпонъ; Дохтуровъ вынужденъ былъ строить спускающіяся войска на два фронта, ибо самъ очутился между двухъ огней. Мортье, узнавъ, что Дюрренштейнъ занятъ русскими, послалъ туда кавалерію, чтобы очистить путь отступленія своимъ войскамъ, но атака ея была отбита; тѣмъ не менѣе Мортье рѣшилъ пробиться, что было ему облегчено содѣйствіемъ артиллеріи и наступившею темнотою, Дюпонъ, спѣшившій на выстрѣлы, столкнулся около 5 часовъ пополудни съ Дохтуровымъ у Дюрренштейна, а подходя къ Вадштейну, обнаружилъ колонну Шмидта, послѣ чего атаковалъ обѣ эти колонны; Шмидтъ при этомъ былъ убитъ; Дохтуровъ не могъ долго держаться въ Дюрренштейнѣ, куда ворвались французы. Около 9 часовъ вечера Дохтуровъ, пропустивъ остатки дивизіи Газана, отступилъ. Наши войска потеряли около 4100 чел., а французы 5500 убитыми, 1600 плѣнными (не считая раненыхъ), 1 штандартъ, 1 знамя, нѣсколько знаменныхъ древокъ и 5 орудій.

Дивизія Газана была бы совершенно истреблена, если бы съ нашей стороны не были допущены нѣкоторыя погрѣшности: не вполнѣ соотвѣтственная группировка силъ, несоотвѣтственныя дѣйствія одной изъ колоннъ и не вполнѣ соотвѣтственное расходованіе резерва, главнымъ же образомъ—если бы обходная колонна не опоздала на 10 часовъ, выступивъ въ 5 часовъ пополудни вмѣсто 7 часовъ утра; вредило и недостаточное знаніе мѣстности. Бой этотъ имѣлъ тѣмъ не менѣе важныя стратегическія послѣдствія: Мортье 31 октября переправился обратно на правый берегъ Дуная и избавилъ Кутузова отъ опасности, угрожавшей его правому флангу и тылу; Кутузову представлялась свобода дѣйствій. Важно было также моральное значеніе побѣды надъ войсками Наполеона. За эту побѣду императоръ австрійскій пожаловалъ Кутузову орденъ Маріи-Терезіи 1-го класса.

Теперь армія Кутузова сосредоточилась у Кремса и впервые отдохнула послѣ двухнедѣльныхъ форсированныхъ маршей и ряда арріергардныхъ боевъ; 31 октября къ ней присоединилась 6-я колонна Шепелева (9 бат. и 5 вск.). Но безопасное положеніе отступавшей арміи продолжалось лишь до тѣхъ поръ, пока мостъ у Вѣны находился въ рукахъ австрійцевъ. Наполеонъ, узнавъ о результатахъ Дюрренштейнскаго боя, приказалъ своимъ войскамъ немедленно занять Вѣну, захватить мостъ черезъ Дунай и идти на Цнаймъ, съ цѣлью отрѣзать Кутузова отъ Моравіи: въ то же время корпуса Бернадотта и Мортье должны были стать у Маутерна, при первомъ извѣстіи объ отступленіи русскихъ переправиться на лѣвый берегъ Дуная и тѣснить Кутузова съ тыла.

31 октября Мюратъ захватилъ Вѣну и мостъ и перешелъ черезъ Дунай, «въ виду цесарскихъ войскъ… безъ всякаго со стороны ихъ сопротивленія, и не касаясь отнюдь цесарцевъ объявилъ, что онъ идетъ искать Россійскаго главнокомандующаго». Поведеніе австрійцевъ въ этомъ случаѣ совершенно необъяснимо. Тотчасъ послѣ перехода черезъ Дунай бригада французской кавалеріи двинулась вслѣдъ за отступавшимъ отъ Вѣны австрійскимъ отрядомъ князя Ауарсперга, драгунская дивизія къ Штокерау для розысканія Кутузова, а кавалерія Мюрата, гренадеры Удино и корпуса Сульта и Ланна двинулась на перерѣзъ пути отступленія русской арміи.

Не теряя ни минуты, Кутузовъ, въ ночь на 2 ноября, выступилъ изъ Кремса, оставивъ въ немъ 1331 больныхъ и раненыхъ, шелъ всю ночь и, до полудня 2 же ноября, достигъ Мейссау, гдѣ далъ войскамъ отдыхъ. Въ это время онъ получилъ письмо отъ императора Франца съ извѣщеніемъ о занятіи французами Вѣны и съ совѣтами, какъ противъ нихъ дѣйствовать… Между тѣмъ, Мюратъ дошелъ до Штокерау и находился въ двухъ переходахъ отъ Мейссау; на такое же разстояніе подошла и французская драгунская дивизія; Бернадоттъ, Мортье и дивизія С.-Илера находились у Маутерна. Арміи Кутузова оставалось пройти до Эцельсдорфскаго перекрестка 35 верстъ, а Мюрату—42, но за то по лучшей дорогѣ и безъ обозовъ; къ тому же отрядъ Мюрата состоялъ главнымъ образомъ изъ кавалеріи, а потому могъ легко предупредить Кутузова у Эцельсдорфа и держаться тамъ до прибытія главныхъ силъ французовъ. Наши же войска, двигавшіяся по необходимости весьма медленно, снова очутились въ критическомъ положеніи—и если бы Мюрату удалось предупредить Кутузова у Эцельсдорфа, то спасти русскую армію стало бы, вѣроятно, невозможно. Въ это время Кутузовъ доносилъ Государю: «…Люди наши весьма утомлены; я долженъ перейти пять миль въ Эцельсдорфъ, чтобы хотя нѣсколько перейти тѣ дороги, которыя ведутъ мнѣ въ тылъ. Шестую колонну подкрѣпилъ я, приказавъ ей, ежели она тамъ будетъ атакована, продержаться столько, чтобы я по другой дорогѣ могъ ее миновать, дабы не быть отрѣзаннымъ». Начальство надъ войсками, оставленными для прикрытія фланговаго марша арміи (6000—7000 чел.), было поручено Кутузовымъ Багратіону съ приказаніемъ удерживать французовъ у Голлабрунна, не взирая ни на какую несоразмѣрность въ силахъ, до тѣхъ поръ, пока мимо его не пройдутъ всѣ главныя силы арміи. Вмѣстѣ съ Багратіономъ долженъ былъ дѣйствовать и австрійскій отрядъ Ностица. Кутузовъ со слезами на глазахъ отпустилъ Багратіона, а позже говорилъ и доносилъ: «Хотя я и видѣлъ неминуемую гибель, которой подвергался корпусъ Багратіона, не менѣе того я долженъ былъ считать себя счастливымъ спасти пожертвованіемъ онаго армію»…

Во исполненіе приказаній Кутузова отрядъ Багратіона выступилъ изъ Мейссау и въ 9 час. утра 3 ноября прибылъ къ Голлабрунну и расположился нѣсколько позади за р. Голлерсбахъ, близъ Шенграбена, имѣя въ авангардѣ Ностица и казаковъ. Между тѣмъ, около полудня 3 же ноября, подошелъ къ Голлабрунну Мюратъ, оттѣснилъ Ностица къ Шенграбену и, обозрѣвъ расположеніе Багратіона, не счелъ возможнымъ атаковать его одною кавалеріею, а потому, желая выиграть время до подхода Ланна и Сульта, завелъ переговоры о перемиріи и успѣлъ даже увѣрить Ностица въ томъ, что перемиріе между Франціею и Австріею уже заключено; вслѣдствіе этого Ностицъ вскорѣ вовсе оставилъ Багратіона. Въ это время Кутузовъ проходилъ недалеко отъ расположенія послѣдняго. Получивъ отъ Багратіона донесеніе о предложеніи Мюрата заключить перемиріе, Кутузовъ тотчасъ же рѣшилъ воспользоваться разгаданною имъ хитростью Мюрата, а потому послалъ къ нему генералъ-адъютанта барона Винценгероде для заключенія перемирія, котораго на дѣлѣ онъ вовсе не имѣлъ въ виду заключить. Винценгероде подписалъ вмѣстѣ съ Мюратомъ актъ перемирія, условія котораго казались Мюрату весьма выгодными, послѣ чего этотъ актъ былъ посланъ для ратификаціи и къ Наполеону, и къ Кутузову. Кутузовъ медлилъ отвѣтомъ въ теченіе болѣе двадцати часовъ, а между тѣмъ продолжалъ отступленіе и успѣлъ миновать Цнаймъ и отойти отъ французовъ на два перехода; Наполеонъ же, понявъ хитрость Кутузова, былъ чрезвычайно разсерженъ, перемирія, конечно, не разрѣшилъ и предписалъ Мюрату немедленно сбить русскихъ и пресѣчь путь Кутузову, что привело къ классическому бою у Шенграбена 4 (16) ноября. Въ этомъ бою отрядъ Багратіона, силою отъ шести до семи тысячъ, выдерживалъ, въ теченіе 8 часовъ, удары 25,000 французовъ и былъ ими окруженъ, послѣ чего пробился съ потерею около 3000 чел. и нѣсколькихъ орудій, но и не безъ трофеевъ, и присоединился къ Кутузову, армія котораго, 7 (12) ноября, отошла къ Вишау и на другой день соединилась съ арміею генерала Буксгевдена у Просница, между Брюнномъ и Ольмюцемъ.

Ульмская операція завершилась блестящимъ успѣхомъ Наполеона, который покончилъ съ австрійскою арміею Макка. Наполеонъ надѣялся покончить точно также и съ русскою арміею Кутузова, но то, что удалось ему относительно австрійцевъ, не удалось съ русскими. Армія Кутузова не только не была уничтожена, но отступила благополучно и даже одержала частные успѣхи; неоднократно были разстроены искусно соображенныя комбинаціи Наполеона, а его маршалы, предоставленные самимъ себѣ, оказались не въ силахъ тягаться съ Кутузовымъ: неосторожно отдѣлившіяся войска Мортье едва избѣжали полнаго уничтоженія, Мюратъ, хотѣвшій обмануть Кутузова, самъ попался въ свои сѣти. Русская армія, съ Кутузовымъ во главѣ, проявила самую неутомимую дѣятельность: почти весь походъ былъ рядомъ форсированныхъ маршей, совершаемыхъ при крайне разнообразной обстановкѣ и всякій разъ поучительныхъ въ смыслѣ положительномъ: обозы и тяжести высылались впередъ; маршъ прикрывался надежными охраняющими отрядами, во главѣ которыхъ были поставлены надежнѣйшіе начальники въ родѣ Суворовскаго сподвижника князя Багратіона или Милорадовича; при первой возможности войска были направляемы по нѣсколькимъ дорогамъ; хотя поспѣшность отступленія и вынуждала иногда оставлять по дорогѣ больныхъ и раненыхъ, но, во всякомъ случаѣ, принимались всѣ возможныя мѣры къ обезпеченію ихъ леченія. Весь походъ совершался подъ напоромъ втройнѣ превосходнаго противника, безъ палатокъ, подъ дождемъ или снѣгомъ, по колѣно въ грязи, не только днемъ, но и ночью; для успѣха такого похода необходимъ былъ надлежащій подъемъ духа войскъ, тогда какъ отступленіе способствуетъ его паденію; тутъ то Кутузовъ и показалъ свое умѣнье вліять въ этомъ смыслѣ на войсковую массу. Такихъ образцовъ, какъ фланговый маршъ отъ Кремса къ Цнайму, въ исторіи немного, да и весь вообще этотъ походъ долженъ быть признанъ образцовымъ; не даромъ одинъ изъ сподвижниковъ Наполеона, Мармонъ, называетъ это отступленіе Кутузова «классически-геройскимъ». Кутузову приходилось сталкиваться постоянно съ своекорыстными соображеніями и съ нецѣлесообразными распоряженіями австрійскаго правительства: мало того, приходилось даже идти въ [?] съ волею императора Франца для того, чтобы спасти русскую армію; чтобы дѣйствовать въ такихъ обстоятельствахъ сколько нибудь успѣшно—необходимы были и первоклассный военный талантъ, и большое гражданское мужество; въ эту операцію Кутузовъ и проявилъ и большой талантъ, и большое гражданское мужество.—Такъ или иначе, Кутузовъ вывелъ нашу армію изъ той западни, въ которой она очутилась благодаря подчиненію операцій нашихъ войскъ австрійскимъ политикамъ и стратегамъ. 10 (22) ноября соединенныя войска Кутузова и Буксгевдена отошли къ Ольшанамъ близъ Ольмюца; черезъ два дня подошла наша гвардія—тогда у Ольмюца всего было сосредоточено: 113½ баталіоновъ и 153 эскадрона (въ томъ числѣ 20½ бат. и 43 эск. австрійскихъ), или 70,000 пѣхоты и 16,000 конницы, итого 86,000 чел. Перевѣсъ въ силахъ перешелъ на сторону союзниковъ, такъ какъ въ этоже время у Наполеона на главномъ театрѣ было подъ рукою не болѣе 50,000 чел.; впрочемъ, онъ могъ въ три дня притянуть часть своихъ разбросанныхъ войскъ и усилиться до 73,000 чел. Австрійцы составляли пятую или четвертую часть всѣхъ силъ союзной арміи; по справедливости, они должны были бы отказаться отъ какого бы то ни было руководительства операціями. При русскихъ войскахъ находились три генерала нашей квартирмейстерской части (Сухтеленъ, Штейнгель и Герардъ),—эта отрасль военной организаціи до извѣстной степени соотвѣтствовала тому, что теперь генеральный штабъ,—но генералъ-квартирмейстеромъ всѣхъ русско-австрійскихъ войскъ, соединенныхъ номинально подъ начальствомъ Кутузова, былъ назначенъ австрійскій генералъ Вейротеръ, состоявшій въ 1799 г. при Суворовѣ; возлагались большія надежды на его способности и на знаніе имъ мѣстности—забыто было, какія странныя, если не сказать нелѣпыя, дѣлалъ онъ предложенія во время Суворовскаго перехода изъ Италіи въ Швейцарію. При арміи находились императоры Александръ и Францъ, которые, однако, не приняли на себя главнаго начальства. Первую роль въ отношеніи веденія операцій игралъ Вейротеръ, а съ нимъ вмѣстѣ и австрійскій генералъ-квартирмейстерскій штабъ. Офицеры этого штаба щеголяли тѣмъ, чтобы «систематически» распредѣлять войска по разнымъ подраздѣленіямъ арміи, при чемъ сложность считалась главнымъ достоинствомъ военныхъ соображеній; смѣшивать и разводить войска, считалось верхомъ военной мудрости. Каковы были результаты примѣненія подобной мудрости къ дѣлу—показалъ цѣлый рядъ пораженій, понесенныхъ австрійцами въ теченіе многолѣтней борьбы ихъ съ французами. И тѣмъ не менѣе—австрійцамъ, а не Кутузову ввѣрена была судьба арміи.

Почему Кутузовъ былъ поставленъ въ такое ужасное положеніе? Почему онъ примирился съ выпавшею теперь на его долю ролью номинальнаго главнокомандующаго, имя котораго прикрывало соображенія австрійскаго генералъ-квартирмейстерскаго штаба? Объясненіе можно находить только въ томъ, что наша квартирмейстерская часть въ мирное время стояла далеко отъ войскъ и не обладала надлежащею подготовкою; надѣялись поправить дѣло, поставивъ на первое мѣсто казавшійся ученымъ австрійскій генеральный штабъ, упуская изъ вида, что ложная наука гораздо вреднѣе чѣмъ малое знаніе, и что послѣдній недочетъ можетъ быть пополненъ въ боевой школѣ, тогда какъ эта же школа не могла не только устранить извращенныхъ идей, господствовавшихъ у «ученыхъ» австрійцевъ, но даже хотя бы сколько нибудь ослабить ихъ. Кутузовъ, быть можетъ, надѣялся хитростью добиться того, что считалъ онъ необходимымъ и добиваться чего открыто у него теперь не хватало гражданскаго мужества. Онъ не былъ сторонникомъ рѣшительныхъ дѣйствій. Съ теченіемъ времени союзники должны были еще болѣе усилиться; арміи эрцгерцоговъ Карла и Іоанна (80,000 чел.) приближались къ Дунаю и могли соединиться съ Кутузовымъ въ началѣ декабря; подходили новыя подкрѣпленія изъ Россіи; Пруссія готовилась выступить противъ Наполеона, выставивъ 120,000—170,000 чел.; положеніе Наполеона ухудшалось, а положеніе союзниковъ улучшалось. Выжиданіе было для нихъ выгодно—и Кутузовъ, быть можетъ разсчитывалъ, что онъ успѣшнѣе всякаго другого протянетъ необходимое время. Въ этомъ смыслѣ и было принято рѣшеніе главною квартирою союзной арміи, вслѣдствіе чего армія эта и отошла къ Ольмюцу, близъ котораго имѣлась для нея весьма сильная позиція у Ольшанъ.

Иначе смотрѣла на дѣло пылкая, неопытная и самоувѣренная молодежь, съ кн. П. П. Долгоруковымъ во главѣ, окружавшая Государя и жаждавшая отличій. Указывая на разбросанность силъ Наполеона, на крайнее утомленіе его войскъ, шедшихъ три мѣсяца отъ береговъ Ламанша къ Моравіи, на значительныя потери, понесенныя французами, на бездѣйствіе Наполеона у Брюнна и наконецъ на успѣхи, одержанные нами у Амштеттена, Кремса и Шенграбена,—эта юная часть главной квартиры требовала немедленнаго, рѣшительнаго наступленія и генеральнаго сраженія, т. е. какъ разъ того, что болѣе всего отвѣчало интересамъ Наполеона. На сторону этой партіи сталъ Вейротеръ, сдѣлавшійся главнымъ совѣтникомъ императора Александра. Въ концѣ концовъ «неопытная неосторожность взяла верхъ надъ терпѣливой опытностью»: 12 (24) ноября рѣшено было наступать; два дня употреблено на снабженіе войскъ продовольствіемъ, а 15 (27) началось исполненіе наступательной операціи; впрочемъ, пока у союзниковъ еще не было окончательно опредѣленнаго плана. Первоначальною цѣлью было лишь простое сближеніе съ противникомъ. Армія была раздѣлена на правый флангъ графа Буксгевдена (1-я и 2-я колонны), центръ главнокомандующаго Кутузова (3-я колонна генералъ-лейтенанта Пршибышевскаго, 24 баталіона, 13.800 чел.), лѣвый флангъ генералъ-лейтенанта князя Лихтенштейна (4-я и 5-я колонны) и резервъ цесаревича Константина Павловича. Такимъ образомъ Кутузовъ, высказывавшійся противъ принятаго образа дѣйствій, былъ отстраненъ отъ главнаго командованія и превратился какъ бы въ начальника центра, т. е. одной только 3-й колонны.

15 (27) ноября армія двинулась параллельно большой Просницкой дорогѣ и дошла до линіи Кобельнишекъ—Бржезовицъ. 10 (28) ноября рѣшено было взять Вишау, что было возложено на Багратіона съ 56 эскадронами и пѣхотою князя Долгорукова. Войска эти захватили врасплохъ стоявшую тамъ бригаду французской кавалеріи Трельяра, который едва успѣлъ отойти къ Раусницу, на кавалерію Мюрата; когда же Багратіонъ двинулся въ атаку на Раусницъ, то Мюратъ отступилъ къ Позоржицу, во исполненіе приказаній Наполеона, который, желая втянуть союзниковъ въ наступательный бой, придерживался крайне пассивнаго образа дѣйствій и даже показывалъ видъ, что онъ болѣе всего опасался быть атакованнымъ. Это ничтожное дѣло усилило еше болѣе самонадѣянность главной квартиры союзниковъ. Отступленіе французовъ, бывшее дѣломъ глубокаго разсчета со стороны Наполеона, сторонники наступленія объясняли его слабостью и робостью. Окончательно былъ принять планъ, предложенный Вейротеромъ: захватить путь отступленія Наполеона, обойдя его съ праваго фланга и отрѣзать его отъ Вѣны. Но этотъ ударъ билъ въ пустую, ибо Наполеонъ подготовилъ себѣ коммуникаціонную линію и путь отступленія на Иглаву (Иглау), а потому путь на Вѣну для него значенія уже не имѣлъ; союзники же теряли время на опасный трехдневный фланговый маршъ по мѣстности открытой и доступной въ разстояніи одного перехода и, такимъ образомъ, обнаруживали свои намѣренія Наполеону.

17 и 18 (20 и 30) ноября армія производила движеніе влѣво. Къ 10 ноября были сдѣланы нѣкоторыя измѣненія въ организаціи арміи, причемъ первыя три колонны перешли на лѣвый, а 4-я и 5-я на правый флангъ, для чего пришлось исполнить контръ-маршъ. 19 числа колонны расположились: 1-я—у Клейнъ-Гостіерадека, 2-я—на Праценскихъ высотахъ, 3-я—у Працена, имѣя за собою 4-ю и 5-ю, и резервъ впереди Аустерлица; армія прикрывалась авангардами Багратіона и Кинмайера. Все это было исполнено безпрепятственно; Наполеонъ приказалъ даже своимъ развѣдывательнымъ частямъ, при встрѣчѣ съ противникомъ, тотчасъ отступать.

Дѣло при Вишау обнаружило Наполеону намѣренія союзниковъ. Чтобы выиграть время, онъ послалъ въ главную квартиру союзниковъ своего адъютанта Савари, съ предложеніемъ заключить перемиріе хотя бы на 24 часа. Союзники отказали, но исполняя свой обходъ, дали ему трое сутокъ, которыми онъ отлично воспользовался для сосредоточенія своихъ силъ (73—74,000 чел.) и вообще для подготовкл успѣха сраженія. Наканунѣ этого сраженія французская армія стояла позади Бозеницкаго ручья и Гольдбаха. Планъ Наполеона заключался въ томъ, чтобы скрытно, въ теченіе ночи, перевести всѣ войска, кромѣ одной дивизіи корпуса Сульта (на правомъ флангѣ), на лѣвый берегъ Бозеницкаго ручья и собранными въ центрѣ массами, фронтальнымъ ихъ наступленіемъ на Праценъ и Блазовицъ, ударить на флангъ и тылъ обходящихъ войскъ. Во исполненіе этого плана имъ и были своевременно сдѣланы соотвѣтственныя распоряженія.

Между тѣмъ Вейротеръ, хвалившійся тѣмъ, что отлично знаетъ мѣстность, не имѣлъ точныхъ свѣдѣній о непріятелѣ и вовсе не заботился о сборѣ таковыхъ свѣдѣній. Мало того, онъ вообразилъ, что французская армія, силою не свыше 40.000 чел., расположена вся за Гольдбахомъ, и предполагалъ при этомъ, что французы такъ и останутся въ этомъ положеніи и будутъ вести бой пассивно оборонительный, что совершенно не отвѣчало характеру дѣйствій Наполеона. Кутузовъ и теперь былъ того мнѣнія, что «не слѣдуетъ атаковать непріятеля, пока съ точностью не будетъ извѣстно его расположеніе»; онъ высказывался въ пользу того, чтобы держать армію возможно сосредоточенною и составить диспозицію на самомъ полѣ сраженія, согласно съ обстановкою; далѣе онъ считалъ необходимымъ «избѣгать сложныхъ маневровъ». Къ сожалѣнію, голосъ стараго, опытнаго генерала остался гласомъ вопіющаго въ пустынѣ…

Сущность диспозиціи союзниковъ сводилась къ слѣдующему. Предполагалось, что союзная армія «во многомъ дебордировала» правый флангъ непріятеля, на который и долженъ былъ быть нанесенъ рѣшительный ударъ, для чего первыя четыре колонны должны были форсировать переходъ черезъ Гольдбахъ, послѣ чего зайти направо и наступать широкимъ фронтомъ между Шлапаницемъ и Турасскимъ лѣсомъ; обходное движеніе прикрывалось кавалеріею Лихтенштейна и авангардомъ Багратіона, за которыми долженъ былъ идти резервъ Цесаревича; кавалерія Кинмайера прикрывала лѣвый флангъ и тылъ первыхъ четырехъ колоннъ; мѣсто Кутузова указано при 4-й колоннѣ, которая должна была форсировать переходъ у Кобельницкаго пруда.

Къ часу пополуночи на 20 ноября (2 декабря) старшіе начальники были собраны въ главной квартирѣ Кутузова, въ Кршеновицѣ. Здѣсь Вейротеръ прочиталъ имъ свой планъ. Во время этого чтенія Кутузовъ дремалъ, и даже спалъ: этимъ только и выразилось его несогласіе съ планомъ, который былъ уже принятъ Государемъ. По окончаніи чтенія одинъ только Ланжеронъ спросилъ: «что мы будемъ дѣлать, если Наполеонъ насъ предупредитъ и атакуетъ у Працена?» На это Вейротеръ отвѣтилъ, что атака со стороны Наполеона «ни въ какомъ случаѣ не предвидится» и что составленная имъ диспозиція отвѣчаетъ всѣмъ возможнымъ случаямъ. Въ три часа утра Кутузовъ проснулся и отпустилъ генераловъ, послѣ чего маіоръ Толь приступилъ къ переводу диспозиціи съ нѣмецкаго языка на русскій. Диспозиція эта была написана на нѣсколькихъ листахъ, наполнена совершенно чуждыми для русскихъ названіями озеръ, рѣкъ, долинъ и возвышенностей; все въ ней было такъ запутано, что ни запомнить ее, ни даже понять безъ тщательнаго изученія не было никакой возможности; списывать же ее въ войскахъ не позволялось, потому что надобно было успѣть прочитать ее многимъ начальникамъ, а между тѣмъ диспозиція имѣлась въ недостаточномъ числѣ экземпляровъ. Къ тому же диспозиція была доставлена въ войска къ шести часамъ, а выступленіе назначено въ семь часовъ утра. Все было до нельзя усложнено и запутано; войска какъ бы попали въ какой то заколдованный кругъ, изъ котораго имъ невозможно было выбраться, а Кутузовъ снова очутился въ самомъ жалкомъ положеніи,—и на этотъ разъ у него не хватало гражданскаго мужества доложить всю правду Государю,—да и нельзя утверждать, чтобы такой докладъ имѣлъ бы успѣхъ, если бы даже Кутузовъ его и сдѣлалъ…

Въ 8½ часовъ утра Кинмайеръ занялъ Тельницъ. Вскорѣ сюда подошла 1-я колонна, при которой находился начальствовавшій лѣвымъ флангомъ Буксгевденъ. Французы должны были отойти на линію прудовъ у Отмарау. Буксгевденъ приказалъ 1-й колоннѣ остановиться, въ ожиданіи подхода 2-й. Такимъ образомъ здѣсь 4.000 французовъ Леграна удерживали и занимали 22.000 союзниковъ. Между тѣмъ Даву, съ дивизіею Фріана и драгунами Бурсье, услышавъ канонаду справа, двинулъ часть своихъ войскъ на помощь Леграну и въ 9 часовъ занялъ Тельницъ, но когда затѣмъ французы перешли далѣе въ наступленіе—они были атакованы союзниками и опрокинуты за Тельницъ и Гольдбахъ.

Въ 9½ часовъ Ланжеронъ овладѣлъ Сокольницемъ и удержалъ его за собою, не взирая на попытки Даву вырвать у него этотъ пунктъ. Въ то же время и Пршибышевскій овладѣлъ Сокольницкимъ замкомъ и расположилъ свою колонну на обоихъ берегахъ Гольдбаха. Затѣмъ Ланжеронъ и Пршибышевскій атаковали войска Даву, который отразилъ ихъ атаки, перешелъ въ наступленіе, овладѣлъ Сокольницемъ и замкомъ и снова уступилъ ихъ союзникамъ въ 11 часовъ дня. Такимъ образомъ, здѣсь 12.500 французовъ, съ 7½ до 11 часовъ, держались противъ 42.000 союзниковъ, цѣлая половина силъ которыхъ была сосредоточена на второстепенномъ участкѣ поля сраженія.

4-я колонна, при которой находился Кутузовъ, начала наступленіе послѣ 9 часовъ—вмѣсто семи. Причинами этой проволочки были отчасти вытягиваніе и перекрещиваніе 3-й и 5-й колоннъ, главнымъ же образомъ то, что Кутузовъ, вѣрно оцѣнивъ значеніе Праценскихъ высотъ—этотъ пунктъ командовалъ всѣмъ полемъ сраженія и прикрывалъ тылъ 1-й, 2-й и 3-й колоннъ—неохотно оставлялъ ихъ и подъ разными предлогами оттягивалъ выступленіе. Въ исходѣ девятаго часа къ 4-й колоннѣ прибылъ Государь, выразилъ Кутузову неудовольствіе по поводу его промедленія и приказалъ безотлагательно начать наступленіе. Тогда Кутузовъ тотчасъ же двинулся, выславъ авангардъ (3 бат. и взводъ драгунъ), при которомъ находился Милорадовичъ. Между тѣмъ Сультъ съ двумя дивизіями, около 8½ часовъ, началъ движеніе на Праценскія высоты, только что очищаемыя союзниками; передовыя части его корпуса столкнулись съ авангардомъ Кутузова и обратили его назадъ. Вслѣдъ за Сультомъ двинулись: Бернадоттъ на Блазовицъ и кавалерія Мюрата между Блазовицемъ и Кругомъ. У союзниковъ никому кромѣ Кутузова и въ голову не приходило, чтобы высоты, на которыхъ ночевали наши войска, могли быть утромъ уже заняты непріятелемъ. Занятіе французами этихъ высотъ поставило союзниковъ въ положеніе оборонительное и вовлекло ихъ въ случайный бой, со всею присущею такому бою безпорядочностью. Союзники теперь сознали необходимость вновь овладѣть высотами и стремились къ этой цѣли, но войска находились въ неудобномъ для боя походномъ порядкѣ, общаго плана и общаго руководства не было. Слѣдствіемъ этого былъ упорный, отчаянный бой отъ 9 до 11 часовъ, состоявшій изъ ряда блестящихъ частныхъ атакъ, безъ внутренней связи между собою.

Кутузовъ, не взирая на всю трудность своего положенія, успѣлъ, тѣмъ не менѣе, развернуть часть войскъ позади дер. Працена и построить ихъ въ боевой порядокъ въ 3 линіи. Въ это время уже не только дер. Праценъ и самый возвышенный пунктъ Праценскихъ высотъ были во власти французовъ, но Вандаммъ, съ лѣвофланговою дивизіею Сульта, наступалъ уже къ сѣверу отъ Працена. Кутузовъ, въ видахъ обезпеченія своего праваго фланга отъ Вандамма, послалъ къ Лихтенштейну просить подкрѣпленій, а Коловрату приказалъ наступать противъ правофланговой дивизіи Сульта (С.-Илера), чтобы отнять командующую высоту. Милорадовичъ атаковалъ Вандамма съ фронта, а присланные Лихтенштейномъ 4 полка кавалеріи угрожали его лѣвому флангу; но всѣ атаки Милорадовича окончились неудачею, не взирая на личное участіе въ бою самаго Кутузова,—численный перевѣсъ французовъ въ этомъ пунктѣ былъ слишкомъ великъ… Въ виду безуспѣшности этихъ атакъ и разстройства войскъ еще до 11 часовъ Государь приказалъ Милорадовичу отойти къ Аустерлицу. Въ это же время и настолько же безуспѣшно Коловратъ велъ бой противъ правофланговой дивизіи Сульта, но пока еще держался. Въ виду этого, Кутузовъ отправился теперь къ войскамъ Коловрата. Поднимаясь на гору, онъ нашелъ здѣсь бригаду графа Каменскаго 1-го, слѣдовавшую въ хвостѣ 2-й колонны. Каменскій, замѣтивъ французскія войска, поднимавшіяся на Праценскія высоты, и донеся объ этомъ Ланжерону, по собственному почину двинулъ бригаду на высоты и вышелъ на правый флангъ дивизіи С.-Илера. Пользуясь этимъ, Коловратъ возобновилъ фронтальную атаку, Каменскій, въ присутствіи Кутузова, раненаго при этомъ въ щеку, произвелъ три блестящихъ атаки, замедлилъ наступленіе С.-Илера, но не могъ его остановить, а затѣмъ былъ, въ свою очередь, атакованъ бригадою Левассера въ лѣвый флангъ и вынужденъ къ отступленію. Кутузовъ, съ бригадою Каменскаго, отступилъ къ Гостіерадеку, послалъ приказаніе Буксгевдену начать отступленіе и дальнѣйшаго участія въ сраженіи не принималъ.

Послѣ отступленія Кутузова былъ опрокинутъ Коювратъ, а затѣмъ послѣдовали блестящія атаки Ланжерона, Цесаревича, лейбъ-уланъ, Конной гвардіи, Кавалергардовъ и казаковъ, безъ внутренней связи между собою; всѣмъ этимъ войскамъ пришлось отступить.—На третьемъ участкѣ поля сраженія бой между Ланномъ и Багратіономъ принялъ серьезный характеръ лишь послѣ 11 час. Въ 11 час., съ прорывомъ центра союзниковъ, съ отступленіемъ Кутузова и Цесаревича, сраженіе было уже выиграно Наполеономъ, который обратился къ рѣшительному наступленію съ цѣлью развитія одержаннаго успѣха; остававшіяся еще на полѣ сраженія наши войска, не исключая и войскъ Буксгевдена, который не исполнилъ вышеупомянутаго приказанія Кутузова, были также вынуждены къ отступленію. Наша армія потеряла въ этомъ сраженіи 21,000 чел., 130 орудій и 30 знаменъ, и австрійская нѣсколько менѣе 6,000 чел. и 25 орудій.

Главными причинами неудачи всей операціи союзниковъ являлись: неправильность основной идеи операціи; пренебреженіе къ тщательному изученію обстановки и предвзятость плана, крайне опасный трехдневный фланговый маршъ, несоотвѣтствіе марша той цѣли, для которой онъ былъ задуманъ и къ которой привести не могъ, и ошибочная организація всей арміи и въ особенности ея главнаго командованія: вмѣсто одного полновластнаго и за все отвѣтственнаго главнокомандующаго—во главѣ стоялъ въ сущности безвластный Кутузовъ, въ дѣйствительности же всѣмъ распоряжались нѣсколько лицъ. Въ то же время главными причинами разгрома арміи союзниковъ собственно въ сраженіи подъ Аустерлицемъ слѣдуетъ признать: предвзятость идеи атаки, игнорированіе обстановки и построеніе плана атаки на данныхъ измышленныхъ; принятіе, на основаніи подобныхъ данныхъ, плана атаки, шедшей въ разрѣзъ съ дѣйствительною обстановкою, и упорное продолженіе боя въ духѣ диспозиціи, не взирая на перемѣну обстановки, при непониманіи необходимости сообразоваться съ послѣднею. «Союзники атаковали армію, которой они не видѣли; предполагали ее на позиціи, которой она не занимала, и разсчитывали на то, что она останется настолько же неподвижною, какъ пограничные столбы». Въ результатѣ армія, превосходившая противника числомъ и одушевленная прекраснымъ духомъ, потерпѣла жестокое пораженіе, а побѣдитель получилъ право сказать въ своемъ бюллетенѣ: «Императоръ, съ высоты своего бивуака, увидѣлъ съ неописанною радостью начало фланговаго движенія русской арміи… Онъ увидѣлъ тогда, до какой степени предвзятость и невѣжество въ отношеніи военнаго искусства помрачили верхи этой храброй арміи; онъ сказалъ: «…Завтра передъ вечеромъ эта армія будетъ въ моихъ рукахъ».—Русскіе «верхи» этой арміи добровольно пошли въ науку къ австрійцамъ и совершенно имъ подчинились. Одинъ Кутузовъ понималъ обстановку и, повидимому, предвидѣлъ пораженіе, но онъ не могъ поправить дѣла, ибо его не слушали. Онъ долженъ былъ бы, можетъ быть, прямо указать Императору очевидную неизбѣжность неудачи—онъ этого не сдѣлалъ, быть можетъ, предполагая, что его не послушаютъ, и не имѣлъ достаточно гражданскаго мужества рѣшиться тѣмъ не менѣе на это, чтобы вывести Государя изъ его заблужденія. Этого ему долго простить не могъ императоръ Александръ I, считавшій его чуть ли не главнымъ виновникомъ неудачи.

Во всю Аустерлицкую операцію Кутузовъ находился въ положеніи недостойномъ главнокомандующаго и то обстоятельство, что онъ примирился съ этою ролью, не говоритъ въ его пользу. Во всякомъ случаѣ о немъ какъ о полководцѣ, слѣдуетъ судить не по Аустерлицкой операціи, а по предшествовавшему ей періоду кампаніи, когда онъ не былъ стѣсняемъ въ своихъ распоряженіяхъ, или же хотя и былъ стѣсняемъ, но не настолько, чтобы не имѣть возможности разорвать налагаемыя на него оковы. Строгій разсчетъ, вѣрная оцѣнка обстановки, большая выдержка и осторожность, подчасъ и хитрость, въ необходимыхъ случаяхъ рѣшительность, а вообще всегда полная энергія и настойчивость въ достиженіи разъ избранной цѣли,—вотъ отличительныя черты Кутузова, какъ полководца, обрисовывающіяся въ этотъ періодъ кампаніи 1805 года. Едва ли можно оспаривать мнѣніе Тьера, по словамъ котораго, «изъ всѣхъ генераловъ, современниковъ Наполеона… осторожный и хитрый Кутузовъ былъ… его самымъ опаснымъ противникомъ»—мы должны, конечно, сдѣлать оговорку: послѣ смерти Суворова.

Послѣ Аустерллцкаго сраженія Австрія отказалась отъ союза съ Россіею и заключила миръ съ Франціею, вслѣдствіе чего русскія войска должны были возвратиться въ Россію. Веденіе ихъ было поручено Государемъ Кутузову, который исполнилъ эту задачу отлично, такъ что непріятель не могъ быть опаснымъ для нашей арміи, которая вскорѣ, соединившись съ корпусомъ Эссена, сдѣлалась снова столь же сильною, какъ и до Аустерлицкой неудачи.

Прибывъ съ арміею въ Броды, Кутузовъ послалъ полковника Ланского во французскую армію для размѣна плѣнныхъ. 13 января 1806 г. онъ представилъ Государю описаніе Аустерлицкаго сраженія, составленное на основаніи полученныхъ имъ донесеній и прочихъ имѣвшихся въ его распоряженіи данныхъ. 24 февраля того же года ему былъ пожалованъ орденъ Св. Владиміра 1-й степени «за подвиги и труды» въ теченіе этой кампаніи, собственно же за его классическое отступленіе отъ р. Инна въ Моравію.

Вскорѣ послѣ того Кутузовъ пріѣхалъ въ Петербургъ, гдѣ не несъ никакой отвѣтственной службы и только присутствовалъ при парадахъ и разводахъ. Въ началѣ октября 1806 г. онъ былъ назначенъ кіевскимъ военнымъ губернаторомъ, причемъ ему было повелѣно управлять и гражданскою частью. Это была какъ бы почетная ссылка; нѣкоторые друзья и вообще близкіе люди совѣтовали Кутузову выдти въ отставку, но онъ не послѣдовалъ этому совѣту, ибо желалъ служить Государю и Россіи до конца своей жизни. Передъ въѣздомъ Кутузова въ Кіевъ ему была устроена торжественная встрѣча чиновниками, дворянствомъ и купечествомъ съ обычными церемоніями, а на другой день былъ данъ городомъ въ его честь пышный балъ.

Вступивъ въ должность, Кутузовъ обратилъ вниманіе на всѣ части гражданскаго управленія. Онъ не входилъ во всѣ уголовныя и т. п. дѣла, но, въ случаѣ жалобы притѣсненнаго въ судѣ или невинно осужденнаго, вникалъ въ самое существо дѣла и старался воздавать правосудіе каждому въ томъ нуждавшемуся, облегчать участь несчастныхъ и «приводить въ истинный разумъ» заблуждавшихся. Онъ преслѣдовалъ взяточничество и принималъ всѣ возможныя мѣры къ возстановленію въ городѣ надлежащаго порядка и общественной безопасности. Особенныя затрудненія въ этомъ отношеніи возникали во время «контрактовъ» (съ середины января почти до середины февраля). Въ это время въ Кіевъ съѣзжалось множество помѣщиковъ и дворянъ, главнымъ образомъ поляковъ изъ ближайшихъ западно-русскихъ губерній и даже изъ польскихъ земель, не принадлежавшихъ Россіи. Польскіе паны и шляхтичи платили дорого за квартиры, но пользовались ими, какъ своею собственностью, и притомъ жили въ нихъ весьма безпечно и неосторожно, что сплошь и рядомъ приводило къ пожарамъ. По распоряженію Кутузова были учреждены караулы и посты изъ жителей, которые по очереди бодрствовали по ночамъ и наблюдали за соотвѣтственными улицами и домами; за исполненіемъ же ими своихъ обязанностей должна была слѣдить полиція, подъ строгою ея отвѣтственностью. Благодаря этому, были чуть ли не вовсе предупреждены не только пожары, но и безчинства, буйства и безпорядки, безпокоившіе до того времени населеніе Кіева. Между тѣмъ успѣхи Наполеона въ борьбѣ противъ Пруссіи и вызванное ими національное польское движеніе, приведшее къ открытому возстанію въ прусской Польшѣ, отразилось и на настроеніи поляковъ, состоявшихъ въ русскомъ подданствѣ, что и обнаружилось во время «контрактовъ» въ Кіевѣ въ началѣ 1807 г. Слухи преувеличивали успѣхи Наполеона; поляки ликовали, надѣясь на возстановленіе Польши въ прежнихъ ея предѣлахъ; русское населеніе Кіева приходило въ уныніе, въ виду якобы угрожавшей ему опасности. Кутузовъ старался успокоить гражданъ Кіева, объявивъ имъ, что никакой опасности нѣтъ и что «во всѣхъ случаяхъ долгъ его есть пещись объ ихъ благоденствіи, личной и общественной безопасности». Населеніе, видя его бдительность и заботливость, успокоилось.

Такимъ образомъ здѣсь его управленіе дало отличные результаты: въ короткое время онъ снискалъ любовь и уваженіе управляемаго имъ населенія, а вмѣстѣ съ тѣмъ и правительство не могло не быть довольнымъ его дѣятельностью.

Въ это время, начиная съ 1806 г., Россія находилась въ войнѣ съ Турціею. Въ сентябрѣ 1807 г. главнокомандующій Дунайскою арміею, престарѣлый князь Прозоровскій, здоровье котораго къ этому времени сильно разстроилось, просилъ о назначеніи къ нему помощникомъ Кутузова, причемъ писалъ Государю: «…Онъ почти мой ученикъ и мою методу знаетъ», а военному министру: «я могу съ полнымъ удовлетвореніемъ свидѣтельствовать, что онъ должность генерала и часть военную хорошо разумѣетъ… я въ немъ одинъ недостатокъ нахожу: что онъ въ характерѣ своемъ не всегда твердъ бываетъ, а паче въ сопряженіи съ дворскими дѣлами; при томъ же онъ отъ природы лѣнивъ къ письму; но по части войсковой совершенно имъ доволенъ, и онъ мнѣ въ самомъ дѣлѣ помощникъ… я признаю его въ искусствѣ военномъ изъ лучшихъ генераловъ Государя Императора». Вслѣдствіе этого ходатайства Кутузову было повелѣно отправиться въ Дунайскую армію, какъ для помощи князю Прозоровскому, такъ и для исправленія его должности въ случаѣ тяжкой его болѣзни или и смерти.

Отъѣзжая изъ Кіева къ арміи, Кутузовъ имѣлъ возможность убѣдиться въ томъ, что населеніе оставляемаго имъ города дѣйствительно относилось къ нему съ любовью. Онъ прибылъ въ Яссы 20 апрѣля 1808 г. Здѣсь ему было ввѣрено управленіе квартирмейстерскою частью, а также все, что касалось военныхъ совѣтовъ. Когда французскій посланникъ въ Константинополѣ, генералъ Себастіани, прибылъ въ Яссы, Кутузовъ бесѣдовалъ съ нимъ и, со свойственною ему дипломатическою ловкостью, ничего своего ему не обнаруживая, старался выяснить дѣйствительныя цѣли французской политики. Онъ же велъ переговоры съ сербскими депутатами и убѣдилъ ихъ въ томъ, что интересы Сербіи будутъ горячо поддерживаться русскимъ правительствомъ, насколько это будетъ возможно. Это на время успокоило сербовъ. Въ это же время Кутузовъ былъ поставленъ во главѣ главныхъ силъ арміи (19 бат., 30 эск., полкъ казаковъ, 2 роты батарейной и 1 рота конной артиллеріи, 1 піонерная и 1⅓ понтонная роты), расположенныхъ въ лагерѣ у Каліени на р. Серетѣ. Онъ помогалъ князю Прозоровскому и въ дѣлѣ боевой подготовки войскъ. Главнокомандующій обучалъ главныя силы построенію боевого порядка, который онъ считалъ наилучшимъ для дѣйствій противъ турокъ (въ 1-й линіи 3, во 2-й—2 и въ 3-й—1 каре, съ конницею въ интервалахъ) и доносилъ затѣмъ государю: «Желая показать сіе построеніе не бывшимъ въ военныхъ дѣйствіяхъ противъ турокъ, назначалъ я маршъ колоннами по тремъ дорогамъ. Признаться долженъ я… что войско безпорядочно, и только при поправленіяхъ генерала Кутузова и моихъ устроилось».

Въ ноябрѣ 1808 г. армія расположилась на зимнія квартиры, причемъ главныя силы Кутузова заняли Яссы, Фокшаны, Рымникъ, Обилешти, Каліени и Плоешти съ окрестностями; въ мартѣ же 1809 г., когда князь Прозоровскій предполагалъ начать военныя дѣйствія, корпусъ Кутузова (41 бат., 25 эск. и 5 ротъ артиллеріи) сосредоточился въ окрестностяхъ Фокшанъ. Кутузову было приказано овладѣть Браиловымъ. Тотчасъ же начато было заготовленіе всего необходимаго для осады этой крѣпости. 28 марта корпусъ Кутузова выступилъ изъ Фокшанъ, 3 апрѣля прибылъ къ Визирскому броду на р. Бузео и 5 перешелъ по понтонному мосту на правый берегъ этой рѣки. 6 Кутузовъ произвелъ рекогносцировку путей, ведущихъ къ крѣпости, 7 началъ движеніе и 8 расположилъ войска своего корпуса на позиціяхъ вокругъ крѣпости въ трехъ группахъ, подъ начальствомъ генералъ-лейтенантовъ: на правомъ флангѣ—Каменскаго 1-го, въ центрѣ—Маркова 1-го и на лѣвомъ флангѣ—Эссена 3-го. Войска приступили къ постройкѣ необходимыхъ укрѣпленій; вылазка гарнизона была отражена. 11 апрѣля прибыли осадныя орудія, а по Дунаю подошла наша флотилія. Князь Прозоровскій, находившійся лично при колоннѣ Кутузова, узнавъ о разногласіи среди гарнизона (до 12,000 чел.), рѣшился взять крѣпость штурмомъ. Кутузовъ указывалъ на несвоевременность этой мѣры, такъ какъ ни одно изъ непріятельскихъ орудій въ крѣпости не было еще подбито и вообще штурмъ не былъ подготовленъ. Поэтому главнокомандующій ограничился лишь намѣреніемъ овладѣть однимъ только крѣпостнымъ «ретраншаментомъ» и приказалъ овладѣть имъ 20 апрѣля.

Кутузовъ составилъ диспозицію для атаки въ духѣ идей главнокомандующаго. Для атаки было назначено три колонны по два баталіона каждая—генералъ-маіоровъ Репнинскаго, Хитрово и князя Вяземскаго, всего до 8,000 чел., впереди которыхъ шли команды охотниковъ и рабочихъ и за которыми имѣлись частные резервы по 3 баталіона и общій резервъ 8 эскадроновъ и 12 орудій. Со стороны Кутузова сдѣлано было все, отъ него зависѣвшее, въ видахъ обезпеченія успѣха штурма, но ему не было дано возможности распоряжаться операціею вполнѣ самостоятельно; къ тому же и силы, назначенныя для атаки, были недостаточны. Преждевременная атака лѣвой колонны, въ то время, когда двѣ другія еще не подошли къ «ретраншаменту», дала непріятелю время приготовиться къ отпору. Атака окончилась неудачею; наши потери: 2.229 чел. убитыми и 2.550 ранеными (а по нѣкоторымъ показаніямъ до 9.000 чел.). Князь Прозоровскій рыдалъ, падалъ на колѣни и рвалъ остатки своихъ волосъ; находившійся же при этомъ Кутузовъ сказалъ: «Не такія бѣды бывали со мною, я проигралъ аустерлицкое сраженіе, рѣшившее участь Европы, да не плакалъ».

Послѣ этой неудачи главнокомандующій созвалъ военный совѣтъ, который принялъ планъ, повидимому, составленный Кутузовымъ, опять таки согласно съ идеями князя Прозоровскаго: овладѣть Браиловымъ правильною осадою, затѣмъ перейти черезъ Дунай у Туртукая, Браилова и Галаца, овладѣть всѣми дунайскими крѣпостями, двинуться къ Балканамъ, поднять болгаръ, разбить турецкую армію, если бы она встрѣтила насъ въ Болгаріи и идти на Адріанополь, чѣмъ вынудить турокъ просить мира. Между тѣмъ императоръ Александръ находилъ необходимымъ быстро наступать къ Константинополю, не стараясь овладѣть всѣми крѣпостями, и вообще дѣйствовать съ возможно большею энергіею. Князь Прозоровскій, съ своей стороны, не только съ этимъ не соглашался, но даже не признавалъ возможнымъ начинать наступленіе хотя бы во исполненіе плана, принятаго военнымъ совѣтомъ. Кутузовъ, въ свою очередь, не соглашался съ главнокомандующимъ и находилъ возможнымъ начать наступленіе. Такое противорѣчіе не нравилось фельдмаршалу. Онъ жаловался военному министру на Кутузова и писалъ будто бы онъ «порочитъ его дѣйствія, возбуждаетъ недовѣріе къ нему и служитъ ему не помощникомъ, а помѣхою». Въ виду этого Государь писалъ князю Прозоровскому 4 іюня 1809 г.: «Желая изыскать лучшій и благовидный способъ къ порученію отдѣленнаго отъ васъ поста генералу Кутузову, я избралъ за лучшее назначить его командиромъ резервнаго корпуса… Полагаю, что таковое назначеніе, отдаляя его, непримѣтнымъ образомъ, отъ арміи, удовлетворитъ желанію вашему и, вмѣстѣ съ тѣмъ, отдалитъ всякія заключенія, могущія возродиться въ семъ случаѣ». Вмѣстѣ съ тѣмъ, князю Прозоровскому былъ доставленъ и рескриптъ на имя Кутузова о новомъ его назначеніи, съ тѣмъ, чтобы фельдмаршалъ лично вручилъ ему этотъ рескриптъ, когда признаетъ нужнымъ. Но князь Прозоровскій находилъ это недостаточнымъ и 18 іюня писалъ Государю: «Будучи обращенъ въ резервный корпусъ, Кутузовъ имѣлъ бы обширное поле обратить все дѣйствіе его интригъ противъ меня, такъ что онъ принудилъ бы меня возвратиться изъ за Дуная, или же, прижавшись къ сей рѣкѣ, послать къ нему отрядъ; сверхъ того, будучи тонокъ и зная службу, онъ могъ бы допустить непріятеля сжечь магазины и, нѣкоторымъ образомъ, преподать туркамъ къ тому способъ, а вину возложить на частнаго, на постѣ находящагося генерала, который бы за это пострадалъ; онъ же самъ всегда былъ бы правъ». На это Государь, увѣдомляя князя Прозоровскаго объ увольненіи отъ должности литовскаго военнаго губернатора генерала А. М. Римскаго-Корсакова, спрашивалъ, не назначить ли на его мѣсто Кутузова. Фельдмаршалъ, желая имѣть Кутузова подальше отъ себя, съ радостью на это согласился.

Государь, конечно, не могъ повѣрить этому чудовищному и нелѣпому утвержденію Прозоровскаго, что Кутузовъ можетъ даже измѣнить присягѣ и долгу, лишь бы только повредить князю Прозоровскому; тѣмъ не менѣе, подобное отношеніе фельдмаршала не могло не уронить Кутузова въ мнѣніи Государя еще болѣе, чѣмъ это произошло послѣ аустерлицкой неудачи. Во всякомъ случаѣ, Государь не могъ также игнорировать прежнія заслуги Кутузова. Назначеніе его на должность литовскаго (виленскаго) военнаго губернатора состоялось 3 іюля 1809 года. Въ этомъ же мѣсяцѣ онъ и выѣхалъ изъ арміи, причемъ обнаружилось такое отношеніе къ нему войскъ, какое далеко не всегда выпадаетъ на долю отъѣзжающихъ начальниковъ: генералы и офицеры, за малыми исключеніями, сожалѣли объ его отъѣздѣ, а солдаты даже плакали.

Населеніе Вильны было очень довольно назначеніемъ извѣстнаго уже ему Кутузова, который хорошо зналъ поляковъ вообще и ополяченныхъ литовцевъ въ частности, умѣлъ обращаться съ ними и побуждать ихъ къ дѣйствіямъ, согласнымъ съ интересами Россіи, не теряя, въ то же время, ихъ любви и расположенія. Поляки, дурно относившіеся къ русскимъ вообще и къ талантливымъ русскимъ людямъ въ особенности, были въ восторгѣ отъ Кутузова и давали о немъ самые лучшіе отзывы; относительно же его ума были самаго высокаго мнѣнія и говорили: «O Kutuzow! to to Głowa!» (Кутузовъ, это голова). Такое отношеніе къ Кутузову управляемаго имъ населенія рельефно обнаружилось 15 марта 1811 года, когда жители Вильны проливали слезы и провожали благословеніями Кутузова, покидавшаго Вильну, чтобы отправиться снова къ Дунайской арміи и принять главное начальство надъ нею, вмѣсто графа Н. М. Каменскаго 2-го, впрочемъ, безъ отчисленія отъ должности виленскаго генералъ-губернатора; послѣдняя должность оставалась за нимъ до 17 апрѣля 1812 года—дѣйствительное ея исправленіе было имъ поручено генералъ-маіору князю И. С. Гургелову.

Назначеніе Кутузова главнокомандующимъ Дунайскою арміею было вызвано отчасти болѣзнью графа Каменскаго 2-го, главнымъ же образомъ предположеніемъ императора Александра назначить Каменскаго на болѣе важный постъ главнокомандующаго одной изъ западныхъ армій въ предстоявшей борьбѣ съ Наполеономъ. 7 марта Государь писалъ Каменскому: «Я далъ повелѣніе генералу Кутузову поспѣшить пріѣздомъ въ Букарестъ и принять командованіе Молдавской арміи. Вамъ же предписываю, сдавъ оную преемнику вашему, подъ видомъ слабости здоровья вашего… и извѣстя его подробно о всѣхъ моихъ намѣреніяхъ, отправиться, коль скоро возможно будетъ, въ Житомиръ, гдѣ получите вы отъ меня повелѣніе принять главное начальство надъ второю арміею»…

Кутузовъ, съ своей стороны, по случаю своего назначенія, писалъ военному министру 1 марта: «довѣренность Государя въ столь важномъ случаѣ заключаетъ въ себѣ все, что только льстить можетъ человѣка, хотя наименѣе честолюбиваго. Въ лѣтахъ менѣе престарѣлыхъ былъ бы я болѣе полезенъ. Случаи дали мнѣ познаніе той земли и непріятеля. Желаю, чтобы мои силы тѣлесныя, при исполненіи обязанностей моихъ, достаточно соотвѣтствовали главнѣйшему моему чувствованію».

Прибывъ въ Букарештъ, Кутузовъ, 1 апрѣля, вступилъ въ командованіе арміею. Это сильно подняло духъ нашихъ войскъ, нѣсколько «смущенныхъ» болѣзнью Каменскаго.

Обстановка, при которой Кутузовъ принялъ начальство надъ этою арміею, была весьма неблагопріятна: его предмѣстникъ располагалъ 137 баталіонами, 122 эскадронами, 27 казачьими полками, а съ частями артиллеріи и инженерныхъ войскъ имѣлъ до 78,000 строевыхъ нижнихъ чиновъ, не считая двинутой сюда же 10 пѣхотной дивизіи, и тѣмъ не менѣе не могъ вынудить турокъ къ заключенію мира, на подписаніе котораго ему была дана Государемъ полная мочь; въ виду предстоявшей борьбы съ Наполеономъ пять дивизій были выдѣлены изъ состава дунайской арміи и двинуты къ Днѣстру; въ распоряженіи Кутузова оставалось изъ прежнихъ лишь четыре дивизіи пѣхоты, а всего, считая же и другіе роды войскъ, едва ли болѣе 40,000—46,000 чел.; съ этими войсками онъ долженъ былъ выполнить ту задачу, которая оказалась не по силамъ Каменскому, или же оборонять Дунай на протяженіи чуть ли не 1000 верстъ, имѣя, къ тому, въ виду, что турки уже къ веснѣ 1811 года выставили 70,000 чел. и что эта армія могла еще увеличиваться.

При этихъ именно неблагопріятныхъ обстоятельствахъ лучше всего обнаруживается блестящій военный талантъ Кутузова: онъ отлично и издавна знакомъ былъ съ характеромъ и образомъ дѣйствій турокъ и не пренебрегалъ ими; располагая тѣми силами, кои находились у Каменскаго, онъ воспользовался бы готовымъ уже наступательнымъ планомъ дѣйствій, составленнымъ имъ еще въ 1793 и 1794 гг., во время слѣдованія въ Константинополь, въ качествѣ посланника, и обратно въ Россію; теперь же онъ призналъ невозможнымъ не только наступать за Дунай, но даже хотя бы удерживать всѣ переправы на Дунаѣ, что привело бы къ крайней разброскѣ силъ и могло бы дать непріятелю возможность перейти въ рѣшительное наступленіе; предполагая, что турки, ограничившись на нижнемъ Дунаѣ демонстраціями, вѣроятнѣе всего направятъ главную массу своихъ силъ на средній Дунай, съ цѣлью овладѣть главнымъ городомъ Валахіи, Букарештомъ,—онъ рѣшилъ стянуть возможно больше силъ къ Рущуку, придерживаться строго оборонительнаго образа дѣйствій, чтобы внушить визирю мысль о томъ, что русскіе будто бы весьма слабы и боятся турокъ, этимъ вызвать его самаго на наступленіе и покончить съ турками въ открытомъ полѣ. 20 мая онъ писалъ военному министру: «не упущу случая, чтобы не воспользоваться всякимъ необдуманнымъ шагомъ непріятеля. Идти къ визирю въ Шумлу, атаковать его въ семъ сильномъ натурою и нѣкоторою степенью искусства утвержденномъ укрѣпленіи, и невозможно, и пользы никакой бы не принесло; да и пріобрѣтеніе таковаго укрѣпленія, по плану оборонительной войны, совсѣмъ не нужно. Но, можетъ быть, что скромнымъ поведеніемъ моимъ, ободрю я самого визиря выдти, или выслать, по возможности знатный корпусъ, къ Разграду, или далѣе къ Рущуку. И если таковое событіе мнѣ посчастливится, тогда, взявъ весь корпусъ Эссена 3, кромѣ малаго числа, которое въ Рущукѣ остаться должно,—поведу ихъ на непріятеля. На выгодномъ для войскъ нашихъ мѣстоположеніи не укрѣпленнаго Разграда, конечно, съ Божіею помощью, разобью я его и преслѣдовать могу, верстъ до 26, безъ всякаго риску».

Сообразно съ принятымъ планомъ дѣйствій, Кутузовъ старался сколь возможно болѣе сократить свой стратегическій фронтъ путемъ сосредоточенія главныхъ силъ къ центру, Букарешту и Рущуку; укрѣпленія Силистріи и Никополя были уничтожены; всѣ войска, кромѣ находившихся у Рущука, возвращены съ праваго берега на лѣвый, съ оставленіемъ для ближайшаго бокового обезпеченія, приблизительно въ трехъ переходахъ вправо и влѣво, отрядовъ Войнова у Слободзеи и Турчанинова у Турну. Дальнѣйшее боковое охраненіе справа возложено на отряды: генералъ-лейтенанта Засса (9 бат. и 3 полка кавалеріи) въ Малой Валахіи и графа О’Рурка (6 бат., 1 полкъ кавалеріи, 1 полкъ казаковъ и 18 орудій) у Бѣлграда; на лѣвомъ же флангѣ соотвѣтственная задача была возложена на отрядъ Тучкова, съ флотиліею на нижнемъ Дунаѣ. Въ случаѣ надобности, Кутузовъ могъ собрать въ три дня у Рущука свои главныя силы (38 бат., 51 эск. и 4 казачьихъ полка съ артиллеріею).

При этомъ развертываніи нашей арміи, правый флангъ не былъ достаточно обезпеченъ; такъ понималъ это дѣло и Кутузовъ, но онъ избѣгалъ во что бы ни стало разброски силъ, а потому приказалъ Зассу дѣйствовать подкупомъ и угрозами на Мулла-пашу виддинскаго.

Между тѣмъ, свѣдѣнія о противникѣ собирались всѣми возможными способами. Кутузовъ воспользовался установленными еще до его прибытія къ арміи тайными сношеніями съ Мулла-пашею, которому были предоставлены большія льготы по торговлѣ хлопкомъ съ Австріею и который очень ими дорожилъ. Въ Виддинъ былъ отправленъ Кутузовымъ для секретныхъ переговоровъ, маіоръ Бибиковъ, который указалъ Мулла-пашѣ на опасность, угрожавшую ему въ Турціи со стороны его враговъ, обнадежилъ его поддержкою со стороны Россіи и убѣдилъ заключить соглашеніе на слѣдующихъ условіяхъ: Мулла паша, насколько возможно, будетъ противиться, вторженію турецкихъ войскъ въ Малую Валахію и постарается скорѣе сжечь, чѣмъ предоставить туркамъ 400 торговыхъ судовъ, кои имѣлись у Виддина; если онъ будетъ вынужденъ передать эту флотилію турецкимъ властямъ, то увѣдомитъ объ этомъ заблаговременно русскія власти, дабы онѣ могли принять соотвѣтственныя мѣры; Мулла-паша постарается повліять на владѣльцевъ этихъ судовъ въ томъ смыслѣ, чтобы убѣдить ихъ продать свои суда русскимъ, и не позволитъ никому пройти изъ Виддина въ Малую Валахію.

Тотъ же Мулла-паша и виддинскій епископъ сообщили Кутузову, что еще бывшій великій визирь предполагалъ наступать по двумъ направленіямъ, изъ Шумлы къ Рущуку и изъ Софіи къ Никополю, съ цѣлью вторженія въ Малую Валахію; теперь же можно было бы предполагать, что и настоящій визирь намѣренъ дѣйствовать по тѣмъ же направленіямъ, причемъ противъ Рущука будетъ произведена только демонстрація, а главный ударъ будетъ нанесенъ со стороны Малой Валахіи, для чего визирь переправится близъ устья р. Жіо (Шилъ) и соединится съ 25,000 чел. Измаилъ-бея, который двинется туда же, послѣ переправы у Виддина.

Около 10 іюня Кутузовъ узналъ о планѣ визиря во всѣхъ его подробностяхъ. Въ виду того, что въ достовѣрности ранѣе полученныхъ свѣдѣній теперь уже не приходилось сомнѣваться, дунайская флотилія получала большую важность; Кутузовъ готовъ былъ дать за суда этой флотиліи, осмотрѣнныя Бибиковымъ, до 20,000 червонцевъ, а на случай неудачи въ дѣлѣ этой покупки приказалъ насыпать, для обстрѣливанія дунайскаго фарватера, сильную батарею при впаденіи р. Жіо въ Дунай и устроить нѣсколько береговыхъ батарей выше Рущука.

Между тѣмъ время проходило, а Измаилъ-бей не дѣйствовалъ. Это побудило визиря измѣнить свой планъ и двинуться съ своею арміею къ Рущуку съ тѣмъ, чтобы овладѣть этою крѣпостью, переправиться здѣсь черезъ Дунай и идти на Букарештъ. Наступленіе въ этомъ направленіи обнаружилось въ половинѣ іюня. Пройдя Разградъ, визирь съ 60,000 чел. (въ томъ числѣ 30,000 конницы) при 78 орудіяхъ сталъ лагеремъ между дд. Писанцы и Кадыкіой. Для дѣйствій противъ него Кутузовъ располагалъ «главнымъ корпусомъ» и нѣкоторыми мелкими частями, всего до 15,000 чел., не считая рущукскаго гарнизона. Узнавъ о наступленіи визиря, Кутузовъ двинулся отъ Букарешта черезъ Журжу и Рущукъ на правый берегъ Дуная и 19 іюня расположилъ свои войска—32 батальона, 40 эскадрововъ и 3 полка казаковъ съ артиллеріею—въ четырехъ верстахъ къ югу отъ крѣпости, тыломъ къ ней, на разградской дорогѣ и выслалъ впередъ кавалерію (1,500 чел.) генералъ-лейтенанта Войнова.

Позиція, занятая нашею арміею, по словамъ Кутузова, была «не совсѣмъ выгодна, но единственная, которая была на дорогѣ, по которой наступалъ визирь». Въ этотъ же день турецкая конница (до 5000 чел.), пользуясь сильнымъ туманомъ, неожиданно атаковала наши передовые посты, которые были поддержаны Войновымъ; Кутузовъ, въ свою очередь, подкрѣпилъ Войнова 4 баталіонами генералъ-маіора Энгельгардта. Турецкая конница была отбита. Впрочемъ, со стороны турокъ это была лишь рекогносцировка. Визирь, убѣдившись въ малочисленности нашихъ войскъ, рѣшилъ атаковать Кутузова, который только этого и желалъ. 20 и 21 турки готовились къ бою, а 22 на разсвѣтѣ произвели общее наступленіе. Кутузовъ, своевременно получавшій необходимыя свѣдѣнія, построилъ свои войска для боя, имѣя въ первой линіи пять и во второй четыре каре за интервалами первой (по нѣкоторымъ источникамъ 8 каре «en échiquier»); кавалерія составила третью линію. Правый флангъ позиціи прикрывался крутыми скатами, спускавшимися къ сторонѣ р. Лома, но къ лѣвому флангу прилегала обширная равнина, по которой визирь могъ направить свою многочисленную конницу въ обходъ этого фланга и въ тылъ позиціи Кутузова, которая отдѣлялась отъ Рущука почти сплошною массою садовъ. Визирь обратилъ на это вниманіе и полагая, что въ Рущукѣ не осталось вовсе нашихъ войскъ, надѣялся быстрымъ налетомъ своей конницы захватить Рущукъ, уничтожить имѣвшійся тамъ нашъ мостъ черезъ Дунай, припереть нашу армію къ рѣкѣ и тутъ же съ нею покончить. Но Кутузовъ все это предвидѣлъ и принялъ соотвѣтственныя мѣры, а въ Рущукѣ было оставлено шесть баталіоновъ, кромѣ части войскъ, взятыхъ съ судовъ нашей флотиліи.

Турки, начавъ наступленіе, остановились верстахъ въ семи отъ Рущука и здѣсь окопались, устроивъ одинъ большой «ретраншаментъ». Въ семь часовъ утра, турецкая конница, тремя отдѣльными массами, стремительно атаковала нашъ центръ и оба фланга, имѣя позади пѣхоту и 8 орудій; послѣднія своимъ огнемъ содѣйствовали атакѣ. «Движенія непріятеля (доносилъ Кутузовъ Государю) были расположены такъ мудро, что могли бы служить славою и самому искусному генералу». Этотъ натискъ непріятельской конницы былъ остановленъ огнемъ артиллеріи изъ каре 1-й линіи, послѣ чего турки отхлынули къ своимъ флангамъ; впрочемъ, значительная часть этой конницы тотчасъ же обскакала правый флангъ Кутузова, съ цѣлью привлечь наше вниманіе въ эту сторону. Кутузовъ выслалъ, для поддержанія праваго фланга, правофланговое каре второй линіи (37-й егерскій полкъ), Лифляндскихъ драгунъ и казаковъ Мельникова; благодаря этой поддержкѣ, непріятель былъ отбитъ отъ праваго фланга. Тогда 10,000 отборной анатолійской конницы понеслись въ обходъ лѣваго фланга нашего боевого порядка, прорвались между крайними лѣвыми каре обѣихъ линій пѣхоты, смяли стоявшихъ за ними Бѣлорусскихъ гусаръ и Кинбурнскихъ драгунъ и понеслись далѣе по направленію къ Рущуку; другія же массы конницы проскакали къ самому Дунаю, намѣреваясь проникнуть въ крѣпость съ этой стороны. Но рущукскій гарнизонъ сдѣлалъ вылазку и отбросилъ турецкую конницу въ сады. Въ то же время Кутузовъ выслалъ всю свою кавалерію для атаки турецкой конницы, заскакавшей въ тылъ его позиціи; турки были атакованы во флангъ, отступили, заняли высоту на нашемъ крайнемъ лѣвомъ флангѣ и готовились къ новому нападенію. Кутузовъ, для усиленія лѣваго фланга, двинулъ еще одно каре изъ второй линіи (7-го егерскаго полка), которое подошло къ высотѣ, открыло сильный огонь и заставило турецкую конницу отступить на позицію визиря. Въ 2 часа пополудни, визирь, бросивъ весь шанцевый инструментъ въ ретраншаментѣ, поспѣшно отступилъ, подъ прикрытіемъ конницы, въ свой укрѣпленный лагерь и ожидалъ тамъ атаки Кутузова.

Но Кутузовъ, вовсе не предполагая атаковать его въ этомъ лагерѣ, двинулъ свой боевой порядокъ только до брошеннаго турками «ретраншамента» и остановилъ тутъ свои войска, выславъ впередъ только кавалерію, которая преслѣдовала непріятеля на протяженіи 10 верстъ. Наши потери въ этомъ бою не превышали 500 чел.; турки же потеряли (по показанію плѣнныхъ) не менѣе 4,000 чел., въ томъ числѣ 1,500 убитыми, оставленными на полѣ сраженія, и 13 большихъ знаменъ, не считая уничтоженныхъ нашими войсками во время боя.

О сраженіи подъ Рущукомъ Кутузовъ доносилъ Государю: «Поведеніе всѣхъ мнѣ подвѣдомственныхъ начальниковъ было таково, что я, ни въ которомъ пунктѣ всей моей позиціи, не былъ въ безпокойствіи ни на одну минуту… Во всякомъ воинѣ Вашего Императорскаго Величества видѣлъ я истиннаго русскаго и 22 іюня будетъ навсегда доказательствомъ того, что́ возможно малому числу, оживленному послушаніемъ и храбростію, противу безчисленныхъ толпъ непріятельскихъ.—Господа генералы были мнѣ совершенными помощниками; и я съ симъ вмѣстѣ повергаю къ стопамъ Вашего Величества имена отличившихся.—Всѣхъ офицеровъ, бывшихъ со стрѣлками..... представляю я къ чинамъ, которые были и въ большой опасности, и потому, что они изъ лучшихъ офицеровъ въ полку въ должности сіи назначаются». Затѣмъ 3-го іюля Кутузовъ писалъ военному министру: «Я не могу довольно поставить на видъ твердости нашей пѣхоты и искусства артиллеріи, наносившей ужасный вредъ непріятелю..... Прежде еще окончанія дѣда, увѣренность въ побѣдѣ была написана на ихъ лицахъ. Я во всякомъ видѣлъ истинный духъ русскихъ».

Кутузовъ не упустилъ случая оцѣнить заслуги своихъ подчиненныхъ, какъ это онъ и всегда неизмѣнно дѣлалъ; но скольже велики были въ этой операціи его собственныя заслуги? Вся эта операція внѣ упрековъ со стороны самой строгой критики. Государь пожаловалъ Кутузову свой портретъ, украшенный брилліантами, цѣною въ 150,000 рублей.

Послѣ пораженія турокъ подъ Рущукомъ нѣкоторые частные начальники настаивали на продолженіи наступленія. На это Кутузовъ отвѣчалъ: «Если пойдемъ за турками, то вѣроятно достигнемъ Шумлы, но потомъ что станемъ дѣлать! Надобно будетъ возвратиться какъ и въ прошломъ году..... Гораздо лучше ободрить моего друга Ахмета-бея (визиря) и онъ опять придетъ къ намъ». Онъ старался дать понять визирю, что (будтобы) побѣда обошлась намъ дорого, и что мы послѣ нея стали слабѣе прежняго. Ни одного выстрѣла не было сдѣлано послѣ боя 22 іюня; не посылались даже разъѣзды къ сторонѣ непріятеля. Мало того, Кутузовъ принялъ на первый взглядъ даже очень странное рѣшеніе—онъ рѣшилъ бросить Рущукъ и перейти на лѣвый берегъ Дуная, чтобы окончательно убѣдить визиря въ томъ, что побѣда будто бы осталась за турками и чтобы вызвать его на рѣшительное наступленіе.

Это былъ шагъ, до такой степени для всѣхъ неожиданный, что всѣ были смущены. Никто не понималъ значенія подобнаго образа дѣйствій и глубокихъ разсчетовъ Кутузова.

Въ своемъ донесеніи Государю Кутузовъ объяснялъ цѣлесообразность этого шага: «Съ начала кампаніи я видѣлъ, сколь много положеніе наше затрудняется рущукскнмъ ретраншаментомъ, и намъ связываетъ руки сей постъ». Далѣе онъ излагалъ приблизительно слѣдующее: запереться со всею арміею въ Рущукѣ было бы крайне затруднительно; къ тому же, это значило бы приговорить себя къ бездѣйствію, которымъ визирь, конечно, воспользовался бы и переправилъ бы свои войска въ разныхъ пунктахъ черезъ Дунай для вторженія въ Валахію. Тогда пришлось бы оставить для обороны Рущука не менѣе 18 баталіоновъ пѣхоты, а съ остальными, не болѣе 11 баталіоновъ, перейти въ Валахію и тамъ гоняться за непріятельскими отрядами. Стоять передъ Рущукомъ и закрывать его «кое какъ собранными силами»—было также неудобно. Единственная позиція была та, на которой велся бой 22 іюня. Сады, отдѣлявшіе эту позицію отъ крѣпости, мѣстами подходили къ самому крѣпостному рву и были расположены на крутыхъ скатахъ высотъ, командующихъ крѣпостью. Непріятель могъ утвердиться въ этихъ садахъ, стать на сообщеніи арміи съ Рущукомъ, разбить мостъ у этой крѣпости и прервать сообщеніе наше съ Валахіею. Въ виду этого Кутузовъ доносилъ: «Всѣ сіи причины столь важны, что я, по совершенному убѣжденію, принялъ мысль, тотчасъ послѣ одержанной надъ визиремъ побѣды, оставить Рущукъ: сіе только и можно было произвесть послѣ выигранной баталіи; въ противномъ случаѣ казалось бы то дѣйствіемъ принужденнымъ; и ежели бы вмѣсто выиграннаго сраженія была хотя малая неудача, тогда бы должно было переносить всѣ неудобства и для чести оружія не оставлять Рущукъ. Итакъ, несмотря на частный вредъ, который оставленіе Рушука сдѣлать можетъ только лично мнѣ и предпочитая всегда малому сему уваженію пользу Государя моего, я, выведя жителей, артиллерію, снаряды, словомъ все, и подорвавъ нѣкоторыя мѣста цитадели, перешелъ 27 числа на лѣвый берегъ Дуная».

При этомъ переходѣ жителямъ Рущука было приказано переѣхать съ ихъ имуществомъ также на лѣвый берегъ Дуная. Вмѣстѣ съ тѣмъ, укрѣпленія въ Журжѣ были исправлены; въ крѣпости оставлено 4 баталіона; тамъ же хранились матеріалы разобраннаго Рущукскаго моста на случай новой переправы. 23 іюня было получено извѣстіе, что Измаилъ-бей, съ 15,000—20,000 чел., двинулся изъ Софіи къ Виддину. Въ виду этого Кутузовъ направилъ Эссена съ 8 баталіонами, 10 эскадронами и полкомъ казаковъ на р. Ольту, отправилъ обратно въ Турну и Слободзею притянутыя оттуда передъ боемъ войска, а весь «центральный» корпусъ Ланжерона (три дивизіи) расположилъ въ Петрикахъ (въ переходѣ отъ Журжи) и въ окрестностяхъ, имѣя въ виду изъ этого центральнаго пункта двинуться туда, куда потребуютъ обстоятельства.

Между тѣмъ турки готовились къ переправѣ; армія визиря усилилась до 70.000 чел., не считая войскъ Измаилъ-бея. Къ Ломъ-Паланкѣ подошелъ непріятельскій отрядъ; тамъ же находилось 50 шлюпокъ изъ состава виддинской флотиліи, изъ которой Мулла-паша успѣлъ передать нашимъ войскамъ только 29 судовъ. Отъ арміи визиря были отдѣлены и направлены внизъ и вверхъ по Дунаю значительные отряды, которые забирали наличныя суда и производили приготовленія къ переправѣ въ различныхъ пунктахъ. Въ виду этого Кутузовъ, которому все это было извѣстно, принялъ слѣдующія мѣры: были высланы 3 баталіона въ корпусъ Засса, къ устью р. Жіо, гдѣ была устроена батарея на 12 орудій; туда же, еще ранѣе, были направлены 18 судовъ, хорошо вооруженныхъ, и отрядъ генералъ-маіора гр. Воронцова; 6 баталіоновъ и 15 эскадроновъ передвинуты изъ Слободзеи въ Обилешти; 4 баталіона и 5 эскадроновъ генералъ-маіора Денисова высланы изъ Браилова въ Шербешти, откуда отрядъ этотъ могъ въ 1 переходъ прибыть къ Браилову или къ Слободзеѣ и даже усилить Обилештскій отрядъ. Независимо отъ этого, Кутузовъ, имѣя въ виду, что военныхъ дѣйствій на западной границѣ въ скоромъ времени не предвидѣлось, дважды просилъ военнаго министра о дозволеніи приблизить, на 10 переходовъ къ Дунаю, 9-ю дивизію изъ Яссъ и 15-ю изъ Хотина. Затѣмъ онъ ожидалъ дальнѣйшихъ предпріятій противника съ тѣмъ, чтобы съ ними сообразовать свои дѣйствія.

15 іюня войска Измаилъ-бея прибыли къ Арцеръ-Паланкѣ, послѣ чего перешли къ Виддину и начали тамъ переправу черезъ Дунай. Зассъ хотѣлъ раздѣлить свой отрядъ на три части и каждою изъ нихъ оборонять одинъ изъ проходовъ черезъ болото, за которымъ расположились турки. Кутузовъ, съ своей стороны, находилъ, что раздѣленіе отряда на части ослабитъ весь отрядъ, а потому совѣтовалъ Зассу держать всѣ силы въ совокупности, за среднимъ проходомъ и возвести редуты для продольнаго обстрѣливанія каждаго прохода—изъ этого видно, какъ правильно Кутузовъ смотрѣлъ на дѣло управленія войсками, дѣйствовавшими отдѣльнымъ корпусомъ, что встрѣчалось и встрѣчается весьма рѣдко.

Начиная съ 22 іюля, Измаилъ-бей пытался опрокинуть Засса и вступить въ Малую Валахію, но безуспѣшно. Между тѣмъ армія визиря оставалась близъ Рущука. Въ началѣ августа самъ визирь предполагалъ двинуться къ Виддину, соединиться съ Измаилъ-беемъ и начать общее наступленіе въ Малую Валахію. Но слухъ о томъ, что наши 9-я и 15-я дивизіи съ пятью полками казаковъ, возвращаются отъ Днѣстра къ Дунаю, побудилъ его отказаться отъ указаннаго плана и принять мѣры къ усиленію своей арміи и къ осуществленію новаго плана дѣйствій. Онъ притянулъ войска, стоявшія у Никополя, и даже 4000 кирджаліевъ (изъ балканскихъ разбойниковъ) и рѣшилъ переправиться со всѣми наличными войсками черезъ Дунай у Рущука, послѣ чего разбить Кутузова до прибытія къ нему подкрѣпленій. Такъ какъ мѣры, принятыя Кутузовымъ, привели къ тому, что визирь не могъ воспользоваться судами виддинской флотиліи, то ему пришлось строить паромы и плоты. Когда эти приготовленія были окончены, визирь рѣшилъ произвести переправу верстахъ въ четырехъ выше Рущука, гдѣ рѣка, дѣлая изгибъ, становится у̀же, а правый ея берегъ покрытъ густымъ кустарникомъ, скрывавшимъ войска при подходѣ ихъ къ мѣсту переправы.

Для отвлеченія вниманія русскихъ визирь переправилъ, въ ночь на 28 августа, у Рущука противъ Слободзеи небольшой отрядъ, который былъ сброшенъ въ Дунай баталіономъ Архангелогородскаго полка. Въ это же самое время, пользуясь темнотою ночи и пониженіемъ уровня воды на Дунаѣ, турки произвели дѣйствительную переправу. Значительная часть переправившейся непріятельской пѣхоты поспѣшно окопалась на лѣвомъ берегу Дуная, а на правомъ берегу турки выставили сильныя батареи. Кутузовъ отправилъ изъ своего лагеря къ мѣсту переправы генералъ-маіора Булатова съ пятью баталіонами и приказалъ ему опрокинуть перешедшихъ черезъ Дунай турокъ. Булатовъ повелъ атаку, мѣстами занялъ турецкіе окопы и вогналъ часть дессантныхъ войскъ въ рѣку, гдѣ многіе изъ нихъ погибли; но прибытіе къ туркамъ новыхъ подкрѣпленій и особенно—сильный огонь съ турецкихъ батарей праваго берега рѣки принудили отрядъ Булатова, невзирая на подкрѣпленіе его семью баталіонами, отойти назадъ въ окопы, наскоро устроенные въ разстояніи пистолетнаго выстрѣла отъ непріятельской позиціи. Къ туркамъ постоянно прибывали подкрѣпленія, а вмѣстѣ съ тѣмъ они дѣятельно укрѣпляли свое расположеніе. Кутузовъ, принимая во вниманіе опасность положенія Булатова, приказалъ ему отойти еще нѣсколько назадъ, на болѣе удобную позицію; при исполненіи этого приказанія пришлось оставить въ камышахъ одно полковое орудіе, лишившееся всѣхъ лошадей. Хотя въ этомъ бою турки потеряли до 3000 чел., а наши войска не болѣе 1,000 чел., но для послѣднихъ, въ виду ихъ малочисленности, эти потери были весьма чувствительны.

Теперь Кутузову было ясно, что визирь намѣренъ прочно утвердиться на лѣвомъ берегу Дуная и дать ему бой. Въ виду этого онъ приказалъ спѣшить къ Журжѣ не только войскамъ Эссена изъ Обилешти, но и 9-й дивизіи, которая все еще не была ему подчинена. Разсчитывая имѣть до 10,000 чел. противъ 20,000 переправившихся турокъ, Кутузовъ «надѣялся съ Божіею помощію, разбить визиря», если бы послѣдній атаковалъ его «на равнинахъ», о чемъ онъ донесъ Государю 1 сентября; но такъ какъ на лѣвомъ берегу Дуная находилась пока лишь меньшая часть силъ ввзиря, который могъ переправить и остальныя свои войска съ праваго берега рѣки, то равновѣсіе могло нарушиться окончательно въ пользу турокъ, а такъ какъ, въ то же время, составъ нашихъ войскъ былъ очень ослабленъ значительнымъ числомъ больныхъ, то являлась настоятельная необходимость въ новомъ усиленіи нашей арміи. Въ виду этого Кутузовъ счелъ себя обязаннымъ «осмѣлиться подвинуть и 15-ю дивизію, какъ обсерваціонную, къ Обилештамъ, Слободзеѣ и Бузео», о чемъ донесъ Государю 8 сентября. Оба раза, посылая эти приказанія 9-й и 15-й дивизіямъ, онъ не находилъ возможнымъ ожидать разрѣшенія изъ Петербурга, на что потребовалось бы не менѣе трехъ недѣль, и принималъ на себя большую отвѣтственность ради интересовъ арміи и государства. Визирь въ скоромъ времени могъ атаковать его 10,000 чел. уже не двойными, а четверными силами, и потеря времени была бы большою ошибкою; Кутузовъ времени и не потерялъ и этимъ еще разъ доказалъ, что онъ былъ одаренъ рѣдкою способностью вѣрно оцѣнивать обстановку, принимать соотвѣтственныя рѣшенія и не отступать передъ препятствіями къ ихъ исполненію, чего бы это ни стоило. Нельзя не отмѣтить это замѣчательное проявленіе рѣшительности въ прославившемся своею осторожностью Кутузовѣ.

Въ это же время Кутузовъ передвинулъ армію изъ лагеря близъ Журжи вправо, ближе къ непріятелю, и расположилъ ее близъ Слободзеи противъ Рущука. Турки не трогались съ мѣста и продолжали укрѣплять свое расположеніе. Весьма возможно, что они ожидали нападенія со стороны Кутузова. Во всякомъ случаѣ, это промедленіе было выгодно для Кутузова и вредно для визиря; турки скоро начали ощущать недостатокъ въ фуражѣ. Они высылали, отъ своего лѣваго фланга, отряды конницы на фуражировку, но, благодаря мѣрамъ, которыя были приняты Кутузовымъ, имъ приходилось всякій разъ ни съ чѣмъ уходить назадъ. Одна изъ такихъ фуражировокъ была ими предпринята 10 сентября; наша кавалерія атаковала турецкую и обратила ее назадъ, положивъ на мѣстѣ 300 чел.,—плѣнные показали, что въ этомъ дѣлѣ былъ легко раненъ самъ визирь. Въ числѣ плѣнныхъ находился одинъ приближенный къ визирю чиновникъ, который сообщилъ, что визирь предполагаетъ произвести еще одну переправу у Туртукая. Кутузовъ, признавая это показаніе правдоподобнымъ, расположилъ по 6 баталіоновъ 15-й дивизіи на обоихъ берегахъ р. Арджишъ, близъ впаденія ея въ Дунай, и теперь уже былъ спокоенъ относительно своего лѣваго фланга. Но, въ это время, на правомъ флангѣ нашего стратегическаго фронта дѣла начали принимать неблагопріятный оборотъ. Измаилъ-бей 7 сентября вынудилъ Засса очистить Калафатъ и отойти нѣсколько назадъ; теперь онъ могъ уже вступить въ Малую Валахію. Зассъ, намѣреваясь вести упорную оборону, притянулъ изъ Сербіи отрядъ О’Рурка и просилъ Кутузова выслать къ Краіовѣ хотя бы малую часть войскъ для усиленія его относительно слабаго корпуса. Кутузовъ самъ располагалъ небольшими силами, но, принимая во вниманіе опасное положеніе Засса, подкрѣпилъ его 6 баталіонами и 5 эскадронами, съ тѣмъ, чтобы онъ, не ограничиваясь обороною, отбросилъ Измаилъ-бея къ Виддину.

Между тѣмъ войска визиря продолжали стоять на мѣстѣ переправы; впереди своего ретраншамента они устроили двѣ сильныя батареи. Въ свою очередь Кутузовъ въ ночь на 12 сентября возвелъ противъ этихъ батарей два редута, а въ слѣдующіе дни устроилъ, впереди своего фронта, еще семь редутовъ, расположенныхъ полукругомъ и примыкавшихъ къ Дунаю, выше и ниже турецкаго ретраншамента. Наше расположеніе было раздѣлено на три участка: а) редуты праваго фланга, прикрывавшіеся отрядомъ Булатова; б) редуты лѣваго фланга, прикрывавшіеся отрядомъ Гартинга, который былъ расположенъ у берега Дуная, противъ Рущука, и в) центръ, къ западу отъ Слободзеи, корпусъ Эссена, за которымъ стоялъ, въ видѣ резерва, корпусъ Маркова.

Кутузовъ писалъ военному министру 26 сентября: «Необходимо нужно было запереть непріятеля такимъ образомъ, чтобы: 1) стѣснить ему способы прокормленія конницы а 2) чтобы толпы ихъ не могли никакъ объѣхать нашъ правый флангъ, и надѣлать какихъ нибудь шалостей позади насъ; тогда бы должно было отдѣлять отряды и гоняться за непріятелемъ». Армія визиря постоянно получала подкрѣпленія. Тѣмъ не менѣе Кутузовъ «не считалъ себя противъ него слабымъ». Мало того, пользуясь бездѣйствіемъ визиря, ожидавшаго приближенія Измаилъ-бея отъ Виддина, онъ послѣ дѣла 10 сентября составилъ весьма смѣлый планъ дѣйствій противъ главныхъ силъ турокъ, котораго не довѣрилъ никому и о которомъ даже въ письмѣ военному министру упоминалъ только въ общихъ чертахъ: «возымѣлъ я—писалъ онъ—намѣреніе противъ визиря, не атакою его во фронтъ, подъ пушками его батарей… но инымъ образомъ; какъ бы то ни было, скоро долженъ быть берегъ здѣшній очищенъ отъ непріятеля».

Планъ Кутузова состоялъ въ томъ, чтобы переправить корпусъ Маркова на правый берегъ Дуная и атаковать находившійся тамъ лагерь той части турецкой арміи, которая не переправлялась на лѣвый берегъ; если бы удалось занять этотъ лагерь, то, пользуясь возвышеннымъ его положеніемъ, можно было бы, посредствомъ артиллеріи, нанести сильнѣйшее пораженіе войскамъ визиря, находившимся въ ретраншаментѣ на лѣвомъ, низменномъ берегу Дуная, а затѣмъ дѣйствовать «смотря по тому, какое сіе произведетъ дѣйствіе надъ непріятелемъ»…

Вниманіе турокъ было усыплено «скромнымъ поведеніемъ» Кутузова. Визирь былъ далекъ отъ мысли, что наша армія, искавшая, какъ онъ думалъ, спасенія въ отступленіи за Дунай, можетъ вновь перейти на правый его берегъ для нападенія на турокъ, и притомъ въ то самое время, когда она должна была выдѣлить значительную часть войскъ противъ Измаилъ-бея. Кутузовымъ приняты были всѣ предосторожности для того, чтобы скрыть переправу корпуса Маркова. Мѣсто для переправы было выбрано въ 18 верстахъ выше нашего лагеря, куда турецкіе разъѣзды не доходили. Для отвлеченія вниманія визиря въ другую сторону Кутузовъ приказалъ произвести отъ Турну поискъ на правый берегъ Дуная къ о. Мусели, гдѣ находился турецкій магазинъ при небольшомъ прикрытіи. Генералъ-маіоръ Турчаниновъ исполнилъ это приказаніе 14 сентября, разбилъ прикрытіе, занялъ Мусели, взялъ съ собою часть запасовъ, другую роздалъ голодавшему населенію, а остальные припасы сжегъ, послѣ чего возвратился въ Турну. Между тѣмъ Измаилъ-бей 18 и 30 августа атаковалъ Засса, но оба раза потерпѣлъ пораженіе; визирь же все еще ожидалъ его подхода и ограничивался частными стычками, въ которыхъ, впрочемъ, турки успѣха не имѣли. Переставъ надѣяться на помощь Измаилъ-бея со стороны Виддина, визирь намѣревался незамѣтно для Засса переправить корпусъ Измаилъ-бея у Виддина же обратно на правый берегъ Дуная, затѣмъ быстро передвинуть его къ Ломъ-Паланкѣ, переправить его здѣсь снова на лѣвый берегь и отрѣзать Засса отъ Кутузова, а флотилію направить къ Рущуку. Но Кутузовъ отъ лазутчиковъ узналъ объ этомъ планѣ и рѣшилъ уничтожить непріятельскую флотилію и этимъ разстроить предположенія визиря; задача эта была имъ возложена на подполковника Энгельгардта, въ распоряженіе коего были назначены 4 баталіона пѣхоты и наша флотилія. Въ концѣ августа и въ началѣ сентября Энгельгардтъ занялъ островъ на Дунаѣ у Ломъ-Паланки и уничтожилъ стоявшую тамъ турецкую флотилію, что давало теперь возможность спустить часть нашихъ судовъ къ Рущуку и привести въ исполненіе вышеизложенный планъ Кутузова. Къ тому же нельзя было и медлить, такъ какъ визирь, въ арміи котораго начались уже обычные къ концу года побѣги, могъ отступить къ Балканамъ и этимъ снова затянуть войну.

Для переправы корпуса Маркова были заготовлены на р. Ольтѣ и спущены внизъ по Дунаю паромы, но ихъ было недостаточно; въ виду этого рѣшено было воспользоваться еще судами изъ Ломъ-Паланки, которыя хотя и прибыли послѣ начала переправы, но все же принесли большую пользу. 29 сентября, къ ночи, корпусъ Маркова (5.000 пѣхоты и 2.500 конницы при 38 орудіяхъ) выступилъ по назначенію, 1 октября произвелъ переправу, расположился затѣмъ на ночлегъ, соблюдая возможную тишину, и 2-го атаковалъ турецкій лагерь, въ которомъ никто не ожидалъ появленія русскихъ. «Всѣ войска наши на лѣвомъ берегу Дуная (писалъ Кутузовъ военному министру 3 октября) были свидѣтелями ужаса, который распространился по всему турецкому лагерю при нечаянномъ приближеніи генерала Маркова». По мѣрѣ движенія Маркова, наша флотилія слѣдовала внизъ по Дунаю, на высотѣ его лѣваго фланга. Войска Маркова заняли лагерь, овладѣли батареями и судами противника и обратили турокъ въ бѣгство, потерявъ при этомъ всего около 50 чел.; турки же потеряли до 1.800 чел. убитыми и плѣнными, 8 пушекъ, 22 знамени, большіе запасы пороха и свинца и т. п.

По окончаніи боя Марковъ занялъ позиціи на высотахъ между Дунаемъ и низовьями Лома, а для усиленія этой позиціи и для пальбы по лагерю визиря на лѣвомъ берегу Дуная было устроено пять редутовъ. Теперь визирь былъ отрѣзанъ отъ Рущука, гдѣ находилась административно-хозяйственная часть его арміи и куда бѣжали турецкіе начальники изъ лагеря, взятаго Марковымъ. Начальники эти собрались на военный совѣтъ и къ вечеру 2 октября прислали къ Маркову парламентера, съ просьбою отправить его къ визирю для объявленія, что совѣтъ пашей въ Рущукѣ находитъ необходимымъ приступить къ переговорамъ о мирѣ и немедленно заключить перемиріе. Марковъ отослалъ этого парламентера къ Кутузову, который, въ свою очередь, отправилъ его обратно въ Рущукъ съ объявленіемъ, что никого къ визирю изъ крѣпости не пропуститъ, а впрочемъ, обѣщалъ не препятствовать письменнымъ сношеніямъ пашей съ визиремъ. Вслѣдъ затѣмъ явился другой парламентеръ съ письмомъ отъ самаго визиря, который предлагалъ заключить перемиріе и отвести наши войска назадъ. Кутузовъ обѣщалъ дать отвѣтъ, а самъ прежде всего принялъ мѣры, чтобы не допустить въ лагерь визиря доставки какихъ бы то ни было продовольственныхъ припасовъ. Въ этихъ видахъ былъ занятъ войсками Маркова островъ Голя, противъ лагеря главныхъ силъ визиря, и на этомъ островѣ устроены двѣ батареи, каждая на 2 орудія; флотиліи наши, притянутыя отъ мѣста переправы и отъ Журжи, стали перпендикулярно теченію Дуная, выше и ниже острова Голя, и заняли всю ширину рѣки; отрядъ Гартинга былъ подвинутъ впередъ, на 250 саж. отъ турецкаго лагеря.

Кутузовъ рѣшилъ ожидать, «на что люди, такимъ образомъ отрѣзанные, рѣшатся», и вмѣстѣ съ тѣмъ послалъ визирю слѣдующій отвѣтъ: «я не вправѣ отстраниться отъ данныхъ мнѣ Государемъ моимъ повелѣній и не прекращу военныхъ дѣйствій, доколѣ не узнаю, на какомъ основаніи Порта хочетъ мириться? Пусть Ахметъ-бей предварительно объяснится по сему предмету откровенно со мною, своимъ стариннымъ другомъ». Но визирь не дождался отвѣта и, еще до перерыва сообщенія по Дунаю, воспользовавшись темнотою ночи, на 3 октября, на небольшой лодкѣ, успѣлъ пробраться въ Рущукъ, передавъ начальство надъ войсками въ лагерѣ, на лѣвомъ берегу Дуная сераскиру Чабанъ-оглу-пашѣ. Кутузовъ, узнавъ объ этомъ, говорилъ: «Если бы визирь не ушелъ, то некому было бы извѣстить султана о положеніи, въ какое мы поставили его ариію»—во всякомъ случаѣ, Кутузовъ, конечно, зналъ, что въ силу обычая турокъ визирь, окруженный непріятелемъ, не имѣетъ права вести переговоры о мирѣ. Вскорѣ визирь прислалъ отвѣтъ на письмо Кутузова, въ которомъ указывалъ на необходимость назначенія уполномоченныхъ отъ обѣихъ сторонъ для переговоровъ.

Между тѣмъ, брошенная имъ армія (усилившаяся при немъ до 35,000—36,000tчел. при 56 орудіяхъ) была отрѣзана отовсюду и обстрѣливаема со всѣхъ четырехъ сторонъ; орудія на валахъ турецкаго ретраншамента были сбиты; у турокъ были разстрѣляны всѣ снаряды и туркамъ пришлось прекратить пальбу. Хлѣба не было; турки съѣли всѣхъ уцѣлѣвшихъ лошадей, а затѣмъ начали питаться «травяными кореньями». Холодъ развивалъ болѣзнн; ощущался недостатокъ топлива. По свидѣтельству самого Кутузова, турки, «не имѣя дровъ и будучи почти наги, умирали… по нѣсколько сотъ ежедневно… Терпѣніе сими людьми, оказанное, достойно быть описано перомъ историка», писалъ онъ.

Для большаго еще увеличенія бѣдствій турецкихъ войскъ, Кутузовъ предпринялъ переправу на правый берегъ Дуная и въ другихъ пунктахъ. По его приказанію, генералъ Гамперъ, стоявшій, съ частью войскъ 15-й дивизіи у Обилешти, переправилъ черезъ Дунай и выслалъ къ Туртукаю небольшой отрядъ полковника Грекова 8-го, а самъ съ другимъ отрядомъ направился къ Силистріи. Туртукай былъ занятъ первымъ отрядомъ безъ боя 10 октября, а Силистрія взята войсками Гампера открытою силою 11 октября; при этомъ были взяты: до 1000 плѣнныхъ, 8 знаменъ, 12 орудій, арсеналъ, нѣсколько судовъ и богатая добыча. Укрѣпленія Силистріи и Туртукая были разрушены, послѣ чего Гамперъ возвратился на лѣвый берегъ Дуная, оставивъ на правомъ берегу часть казаковъ для развѣдокъ. Однако, визирь могъ еще разсчитывать на помощь со стороны Виддина. Въ виду этого Кутузовъ приказалъ Зассу повторить противъ Измаилъ-бея тотъ самый маневръ, который былъ такъ удачно произведенъ имъ самимъ противъ арміи визиря; при этомъ принималось во вниманіе, что Мулла-паша, попрежнему, ради корыстолюбія, расположенъ къ русскимъ. Зассъ выслалъ на правый берегъ Дуная, для дѣйствій на сообщенія Измаилъ-бея, генералъ-маіора графа Воронцова съ 3 баталіонами и 3 эскадронами. Воронцовъ скрытно переправился черезъ Дунай у Груи 8 октября, соединился съ сербскимъ отрядомъ Велько близъ Брегова, 9 октября произвелъ фланговый маршъ въ виду крѣпости Виддина и хотя былъ при этомъ нѣсколько разъ атакованъ превосходными силами турецкой конницы, вышедшей изъ крѣпости, но отразилъ всѣ эти атаки и удержался на правомъ берегу Дуная, установивъ связь съ Зассомъ. Послѣ боя 9 октября, Измаилъ-бей черезъ парламентера изъявилъ готовность отойти на правый берегъ Дуная въ случаѣ, если русскіе отойдутъ отъ Виддина. Въ этомъ смыслѣ и было заключено соглашеніе, но этого было мало: нужно было воспрепятствовать движенію Измаила-бея къ Журжѣ или къ Рущуку. Задача эта была возложена на генералъ-маіора Репнинскаго 1-го съ отрядомъ изъ 6 баталіоновъ, 2 эскадроновъ, 200 пандуръ и 3000 казаковъ, которому было приказано переправиться на правый берегъ Дуная и, въ случаѣ наступленія противника, задержать его у Ломъ-Паланки. Репнинскій, въ ночь на 4 ноября, произвелъ переправу, а 6—былъ атакованъ превосходными силами турокъ и нанесъ имъ рѣшительное пораженіе. Затѣмъ, 12 ноября, графъ Воронцовъ, съ небольшимъ отрядомъ, овладѣлъ турецкими запасами продовольствія въ д. Василевцахъ, что побудило Измаилъ-бея на другой же день начать отступленіе на Берковацъ и Софію. Послѣдняя надежда на помощь у турокъ, окруженныхъ Кутузовымъ, исчезла.

Переговоры съ турками о мирѣ велись еще до назначенія Кутузова, но успѣху ихъ препятствовали: крайне неблагопріятная политическая обстановка и въ особенности происки нѣкоторыхъ западно-европейскихъ державъ, изъ коихъ Франція и Австрія, даже состоя въ союзѣ или «въ дружбѣ» съ Россіею, скорѣе вредили ей, чѣмъ помогали; казавшіяся туркамъ слишкомъ невыгодными для нихъ и неумѣренными мирныя условія, которыя предъявляла Россія, а въ особенности требованіе границы по Дунай, частая смѣна главнокомандующихъ, отсутствіе одной общей руководящей идеи во всѣхъ нашихъ дѣйствіяхъ, дипломатическихъ и военныхъ, и слишкомъ частыя предложенія вести переговоры о мирѣ, исходившія отъ насъ, а не отъ турокъ; послѣднее обстоятельство, въ связи съ недостаточною энергіею въ веденіи нами операцій, приводило турокъ къ заключенію, что Россія гораздо болѣе нуждается въ мирѣ, чѣмъ Турція. Такимъ образомъ, до назначенія Кутузова, дѣло уже было до крайности испорчено и на него выпала неблагодарная задача все это поправлять.

Прибывъ къ арміи, Кутузовъ получилъ полномочіе для веденія переговоровъ 26 апрѣля, послѣ чего тотчасъ же отправилъ къ визирю письмо, съ увѣдомленіемъ о своемъ назначеніи и съ выраженіемъ желанія, чтобы визирь прислалъ отъ себя довѣренное лицо, для веденія переговоровъ о мирѣ. Мѣстомъ переговоровъ былъ избранъ Букарештъ, куда 24 мая прибыли турецкій уполномоченный Гамидъ-Эфенди и его секретарь князь Мурузи. Съ нашей стороны переговоры велъ Фонтонъ, но дѣйствія его направлялись самимъ Кутузовымъ. Не взирая на все дипломатическое искусство Кутузова переговоры эти не привели къ удовлетворительнымъ результатамъ и были прекращены Кутузовымъ, который отлично понималъ, что сила гораздо скорѣе подѣйствуетъ на турокъ, чѣмъ самая утонченная дипломатическая казуистика, но исполнялъ то, что ему было предписано изъ Петербурга. Впрочемъ, теперь самъ графъ Румянцевъ соглашался съ Кутузовымъ и писалъ ему: «холодность наша теперь и молчаніе вызовутъ скорѣе Порту сдѣлать намъ новыя предложенія и, вѣроятно, съ большею податливостью къ уступкѣ»… Кутузовъ не только все это понималъ какъ нельзя лучше, но и вынудилъ турокъ быть болѣе уступчивыми своимъ искуснымъ веденіемъ операцій.

Послѣ окруженія турецкой арміи Кутузовымъ подъ Рущукомъ визирь, 5 октября, предлагалъ уступить Россіи Хотинъ съ окрестностями, или же уплатить, вмѣсто этого, соотвѣтственную денежную сумму. Кутузовъ отклонилъ это предложеніе. Тогда визирь прислалъ въ лагерь Кутузова Мехмедъ-Эссадъ-эфенди, для личныхъ переговоровъ; Кутузовъ назначилъ для этой цѣли Фонтона. Порта соглашалась сначала уступить Россіи часть Бессарабіи до рр. Кундухъ и Быкъ, а затѣмъ всю Бессарабію, но Кутузовъ пока не имѣлъ права и не считалъ еще возможнымъ на это согласиться, а потому требовалъ сверхъ того и части Молдавіи до р. Серета. Въ это время положеніе Турціи, которая, въ довершеніе другихъ бѣдствій, не имѣла хлѣба для своей столицы, было критическое. Съ ея стороны, для веденія переговоровъ, были назначены уполномоченные, во главѣ коихъ стоялъ Гулибъ-эфенди, а со стороны Россіи—бывшій уже съ 1802 г. по 1806 г. посланникомъ въ Константинополѣ, тайн. совѣт. А. Я. Италинскій, генералъ-маіоръ И. Б. Сабанѣевъ и І. П. Фонтонъ. Назначеніе Сабанѣева объясняется тѣмъ, что Кутузовъ понималъ безусловную необходимость полнаго согласованія интересовъ политики и стратегіи.

13 октября турецкіе уполномоченные прибыли въ Журжу, гдѣ и открылись «конференціи» мирнаго конгресса, подъ неусыпнымъ наблюденіемъ и руководствомъ Кутузова. Представители Порты уступили уже было по главнымъ пунктамъ, соглашаясь даже признать границею р. Серетъ, а въ Константинополѣ правительство также склонялось къ требуемымъ уступкамъ; но французскій посланникъ, сообщивъ Портѣ, что Наполеонъ приказалъ уже своимъ многочисленнымъ войскамъ быть готовыми къ вторженію въ Россію, убѣждалъ турокъ запастись терпѣніемъ и дождаться недалекаго уже времени, когда Россія, принужденная къ оборонѣ, сама откажется отъ предъявляемыхъ ею Турціи требованій. Эти внушенія не прошли безслѣдно. Султанъ не согласился признать р. Серетъ границею Россіи и не нашелъ возможнымъ исполнить нѣкоторыя другія ея требованія. Старшій представитель Турціи заявилъ объ этомъ на конференціи 17 ноября, а 21 ноября предложилъ провести границу по р. Пруту до Фальчи, затѣмъ по прямой линіи до р. Кундухъ, и по лѣвому берегу этой рѣчки и озера Сасикъ къ Черному морю. Объ этомъ исходѣ переговоровъ было послано донесеніе въ Петербургъ, а засѣданія конгресса перенесены въ Букарештъ.

Между тѣмъ, окруженная турецкая армія быстро таяла; несчастнымъ остаткамъ этой арміи, не имѣвшимъ ни боевыхъ, ни продовольственныхъ припасовъ, угрожала полная гибель. Тогда Кутузовъ указалъ визирю, что онъ, во всякое время, легко могъ бы заставить его армію сдаться военноплѣнною; но, во избѣжаніе безполезнаго кровопролитія, предлагаетъ заключить безсрочное перемиріе и взять остатки турецкой арміи «на сохраненіе», такъ какъ иначе она вся перемретъ до послѣдняго человѣка. Пушки и оружіе также должны были быть взяты на сохраненіе, до разъясненія дальнѣйшихъ обстоятельствъ. Визирь, уступая роковой необходимости, 25 ноября подписалъ условіе о передачѣ его арміи «на сохраненіе» русскимъ и объ установленіи безсрочнаго перемирія. Турецкая армія сдалась; 3,000 больныхъ и раненыхъ изъ ея состава были перевезены на правый берегъ Дуная и переданы турецкимъ властямъ, а остальные обезоружены и размѣщены въ окрестностяхъ Малки; пушки и оружіе свезены въ Журжу. До окончательнаго устройства турокъ на попеченіи русскихъ военныхъ властей Кутузовъ посылалъ къ нимъ врачей съ медикаментами, хирурговъ для производства операцій и даже хлѣбъ, насколько это было возможно безъ ущерба для своихъ войскъ.

14 декабря Кутузовъ писалъ военному министру: «я смѣю себя ласкать надеждою, что армія турецкая, которая не столь важна по количеству составляющихъ ее людей, какъ по знатности чиновниковъ и корпусовъ, у насъ въ рукахъ имѣющихся, есть способъ дѣйствительнѣйшій къ миру, нежели нѣсколько набѣговъ, которые бы я могъ сдѣлать. Я началъ кампанію съ малыми способами и ничего не могъ отдавать на произволъ судьбы. Исчисленія мои, не столь смѣлыя, какъ заботливыя, смѣю я сказать, не могли быть, по крайней мѣрѣ, ошибочными, и были таковы, что непріятель не долженъ былъ возмочь сдѣлать шага отъ берега Дунайскаго». Указавъ затѣмъ на то, что ему приходилось оборонять линію Дуная на протяженіи 1,000 верстъ всего только съ четырьмя дивизіями, изъ коихъ у Рущука имѣлось лишь 19, а у Виддина—12 баталіоновъ, къ тому же еще ослабленныхъ болѣзнями, Кутузовъ продолжалъ: «признаюсь, когда бы имѣлъ я дѣло съ предпріимчивымъ и отважнымъ непріятелемъ, то онъ весьма озаботилъ бы меня, въ обоихъ названныхъ пунктахъ, и я не отвѣчаю за то, что въ состояніи ли бы я былъ удержать стремленіе его отъ обоихъ сихъ мѣстъ, когда бы, не предвидѣвъ все то, что онъ возможетъ противу меня, не привелъ я заранѣе въ движеніе войска 9 и 15 дивизій».

Въ этотъ же мѣсяцъ Кутузовъ отправилъ 15-ю дивизію обратно къ Хотину, расположилъ свою армію на зимнія квартиры въ ближайшихъ къ нашей коммуникаціонной линіи частяхъ Валахіи и Молдавіи и ожидалъ отвѣта изъ Петербурга на посланное донесеніе. Въ концѣ декабря онъ получилъ высочайшій рескриптъ, въ которомъ императоръ Александръ, выразивъ неудовольствіе по поводу всего, что произошло въ послѣднее время на Дунаѣ, писалъ Кутузову: «нахожу нужнымъ вамъ предписать слѣдующее: 1) если до полученія сего повелѣнія вы не успѣли склонить турецкихъ полномочныхъ къ принятію предлагаемыхъ нами кондицій, то объявите имъ, что когда султанъ не одобрилъ предварительныхъ условій, на которыя визирь согласился, я имѣю равное право не одобрить капитуляціи, сдѣланной вами о принятіи турецкаго войска въ вашъ присмотръ, и повелѣлъ вамъ, если турецкіе полномочные не примутъ, послѣ сего извѣщенія, предлагаемыя нами кондиціи, считать сей корпусъ совершенно военноплѣннымъ,… отрядить достаточное число нашихъ войскъ для препровожденія… во внутрь Россіи; 2) не приступать къ подпискѣ мира иначе, какъ на тѣхъ условіяхъ, кои мною вамъ были предписаны; 3) въ противномъ случаѣ объявить турецкимъ полномочнымъ, что военныя дѣйствія тотчасъ начнутся, къ чему и приготовить все нужное во ввѣренной вамъ арміи»…

Кутузовъ исполнилъ повелѣніе Государя: на конференціи 31 декабря представители Россіи заявили, что императоръ Александръ не признаетъ въ Европѣ иной границы съ Турціею, какъ р. Серетъ, въ Азіи граница должна остаться въ томъ видѣ, въ какомъ она находится по день заключенія мира; сверхъ того Турція должна признать независимость Сербіи подъ покровительствомъ Россіи. Представители Порты были смущены и просили подождать отвѣта султана. Кутузовъ согласился, но объявилъ, что военныя дѣйствія будутъ немедленно возобновлены; 3 января 1812 г. онъ объявилъ по арміи о прекращеніи перемирія и о томъ, что турецкая армія признается военноплѣнною, а вмѣстѣ съ тѣмъ сдѣлалъ распоряженіе объ отправленіи ея изъ Журжи въ Руше-де-Веде.

Вести операціи за Дунаемъ въ широкихъ размѣрахъ было невозможно, ибо не имѣлось ни достаточныхъ силъ, ни необходимыхъ матеріальныхъ средствъ. Тѣмъ не менѣе, Кутузовъ показалъ со своей стороны видъ готовности немедленно открыть военныя дѣйствія въ Болгаріи. Направленные имъ отряды Булатова, Гартинга, графа Ливена и Тучкова въ февралѣ перешли по льду черезъ Дунай, захватили въ плѣнъ нѣсколькихъ вооруженныхъ жителей, взяли нѣкоторое число припасовъ и, нигдѣ не встрѣтивъ турецкихъ войскъ, возвратились на лѣвый берегъ Дуная. Между тѣмъ, самъ Кутузовъ въ частныхъ бесѣдахъ съ представителями Турціи, со свойственною ему ловкостью, внушалъ имъ мысль, что Порта сильно заблуждается, разсчитывая на чью-либо помощь, и склонялъ ихъ къ миру. Въ связи съ интригами враговъ Россіи въ Константинополѣ переговоры затягивались, конференціи прерывались и возобновлялись. Наконецъ, 5 мая были окончательно установлены главныя статьи договора, въ силу котораго: военныя дѣйствія прекращались; Турція уступала Россіи въ Европѣ Бессарабію; границы въ Азіи «de jure» оставались въ томъ видѣ, въ какомъ находились до начала войны, но «de facto» Россія получала право пользоваться почти всѣмъ морскимъ берегомъ отъ устья Ріона до Анапы и устроенными ею до войны укрѣпленными мѣстами для складовъ, Сербіи предоставлялось автономное внутреннее устройство и управленіе подъ верховною властью Турціи. Съ 8 по 16 мая были формально подписаны всѣми уполномоченными постановленія конференцій въ ихъ окончательной формѣ. Война была окончена.

Заключеніе Букарештскаго мирнаго трактата было послѣднимъ дѣломъ Кутузова на Дунаѣ. Между тѣмъ въ Петербургѣ начали уже сомнѣваться въ способности Кутузова заключить миръ, становившійся настоятельно необходимымъ въ виду близости окончательнаго разрыва съ Наполеономъ. Главнокомандующимъ дунайскою арміею на мѣсто Кутузова былъ назначенъ адмиралъ Чичаговъ, который прибылъ въ Букарештъ 6 мая, т. е. на другой день послѣ того, какъ соглашеніе было достигнуто. Кутузовъ сдалъ армію Чичагову 12 мая и въ этотъ же день отдалъ по войскамъ замѣчательный прощальный приказъ. Въ этомъ приказѣ онъ вспомнилъ всѣ подвиги, совершенные ввѣренною ему арміею, и прежде всего выразилъ свою «главнѣйшую признательность… корпуснымъ, отряднымъ, полковымъ и прочимъ начальникамъ, ихъ же усердіемъ, искусствомъ и храбростью достигаетъ воинство желаемой цѣли» и говорилъ, что дружба ихъ къ нему «иногда услаждая горькія минуты, нераздѣльныя съ трудами и безпокойствомъ въ военной осторожности… способствовала тѣмъ событіямъ, которыя время оправдало…» Затѣмъ Кутузовъ выразилъ «чувствительнѣйшую… благодарность всему вообще войску и за ту любовь, которая оградила (его) употребить власть… къ обращенію кого либо силою къ своимъ обязанностямъ, но единственно, на исходатайствованіе щедротъ… отъ высочайшей руки».—Подчиненные любили Кутузова, который всегда отечески заботился о нихъ во всѣхъ отношеніяхъ, не упускалъ случая и ранѣе отличать ихъ заслуги, не упустилъ этого случая и теперь. Заслуги Кутузова были награждены тѣмъ, что 29 октября 1811 г., въ ознаменованіе высочайшаго благоволенія «къ знаменитымъ заслугамъ и въ особенности къ отличнымъ подвигамъ и благоразумнымъ воинскимъ усмотрѣніямъ, оказаннымъ въ теченіе настоящей противу турокъ кампаніи», Кутузову, съ нисходящимъ потомствомъ, было пожаловано графское достоинство; 5 апрѣля 1812 г. Государь отозвалъ Кутузова отъ арміи въ Государственный Совѣтъ, причемъ писалъ ему: «нахожу приличнымъ, чтобы вы прибыли въ Петербургъ, гдѣ ожидаютъ васъ награжденія за всѣ знаменитыя заслуги, кои вы оказали мнѣ и отечеству». Государь не былъ доволенъ дѣятельностью Кутузова въ отношеніи заключенія мира; статьи заключеннаго имъ договора признавались въ Петербургѣ слишкомъ мало отвѣчавшими интересамъ Россіи: были недовольны, что Кутузовъ не успѣлъ заключить оборонительнаго и наступательнаго союза съ турками; по мнѣнію же императора Александра только такой союзъ могъ вознаградить насъ за потерю прямыхъ сношеній съ сербами и доставить намъ средство пользоваться содѣйствіемъ балканскихъ славянъ противъ французовъ и ихъ союзниковъ. Въ связи съ этимъ были даже сдѣланы попытки измѣнить мирныя условія, принятая Кутузовымъ, но отъ этихъ попытокъ пришлось вскорѣ отказаться. Въ концѣ концовъ былъ ратификованъ трактатъ, заключенный Кутузовымъ, и самъ императоръ Александръ, получившій султанскую ратификацію уже во время отступленія арміи къ Москвѣ, назвалъ этотъ миръ «Богомъ дарованнымъ»…

Кутузовъ въ кампанію 1811 г., располагая меньшими силами, чѣмъ его предшественники, далъ первостепенные образцы стратегическаго и тактическаго искусства, таковы именно—тщательное изученіе и рѣдкое пониманіе обстановки; замѣчательно искусная оборона линіи Дуная съ четырьмя дивизіями на протяженіи 1,000 верстъ; парализованіе всѣхъ комбинацій непріятельскаго главнокомандующаго; своевременный стратегическій переходъ въ наступленіе на правый берегъ Дуная, завершенный классическимъ активно-оборонительнымъ боемъ подъ Рущукомъ; рѣдкое пониманіе соотношенія живой силы и крѣпостей; переходъ къ «скромному поведенію», умѣнье выманить непріятеля въ открытое поле и даже побудить его къ рискованному переходу на лѣвый берегъ Дуная; классическая дунайская операція, завершившаяся тактическимъ окруженіемъ и постановкою непріятельской арміи въ безвыходное положеніе, и во все время кампаніи—удивительно гармоническое сочетаніе осторожности съ необходимыми проявленіями рѣшительности. Рядомъ съ этимъ должно поставить искусное рѣшеніе военно-хозяйственныхъ вопросовъ и полную заботливость о ввѣренныхъ ему войскахъ во всѣхъ отношеніяхъ. Въ эту же войну, въ качествѣ помощника князя Прозоровскаго, Кутузовъ явился образцовымъ начальникомъ штаба арміи, хотя и не носилъ этого наименованія; не его вина, если главнокомандующій не умѣлъ пользоваться его помощью; когда же онъ самъ сталъ главнокомандующимъ, то подъ его руководствомъ всѣ вообще вспомогательные органы высшаго военнаго управленія и командованія дѣйствовали отлично. Въ общемъ Кутузовъ въ эту войну обнаружилъ первостепенный талантъ и въ сферѣ политики и дипломатіи, и въ сферѣ стратегіи, тактики и военной администраціи. Благодаря этому онъ вывелъ Россію изъ того крайне затруднительнаго положенія, изъ котораго не могъ ее вывести ни одинъ изъ его предшественниковъ. Все это ставитъ Кутузова на первое мѣсто въ ряду полководцевъ его времени, за исключеніемъ Наполеона. Здѣсь онъ доказалъ, что скорѣе всѣхъ прочихъ онъ достоинъ былъ чести вести русское воинство противъ новаго всемірнаго завоевателя. Но время для этого еще не пришло…

Сдавъ дунайскую армію Чичагову, Кутузовъ отправился въ свое волынское помѣстье, Горошки, куда пріѣхала къ нему дочь его, княгиня Е. М. Кудашева, съ дѣтьми. Здѣсь онъ провелъ недѣли двѣ, отдыхая послѣ продолжительной, тяжелой походной и боевой дѣятельности на Дунаѣ. Между тѣмъ получилось извѣстіе о томъ, что Наполеонъ перешелъ черезъ Нѣманъ и вступилъ въ предѣлы Россіи. Силы его, простиравшіяся до 500.000—600.000 .чел., были настолько превосходны въ сравненіи съ нашими, что объ оборонѣ границъ нельзя было и думать. Всѣмъ было ясно, что война будетъ внесена во внутрь Россіи, которой угрожала опасность, небывалая, можно сказать, со временъ нашествія монголовъ. Въ такое время всякъ долженъ быть на своемъ посту. Кутузовъ поспѣшилъ въ Петербургъ и прибылъ туда въ началѣ іюля.

Съ началомъ Отечественной войны, въ іюнѣ 1812 г., наши западныя арміи, 1-я (127.000 чел.) подъ начальствомъ генераловъ Барклая-де-Толли, и 2-я (40.000 чел.) князя Багратіона, имѣвшія противъ себя не менѣе 375.000 наполеоновскихъ войскъ, очутились въ критическомъ положеніи, изъ котораго вышли только 22 іюля по соединеніи у Смоленска. Затѣмъ Барклай-де-Толли продолжалъ дѣйствовать въ духѣ разъ принятой идеи уклоненія отъ рѣшительнаго сраженія съ цѣлью завлечь противника въ глубь страны и дать ему бой лишь послѣ того, какъ обстановка измѣнится въ нашу пользу. Это постоянное отступленіе вызывало ропотъ и въ арміи, и въ народныхъ массахъ, и въ образованномъ обществѣ. Всеобщее неудовольствіе стало обращаться противъ Барклая, котораго считали не только главнымъ руководителемъ операцій, но и главнымъ виновникомъ неудачъ, во время командованія котораго, къ тому же, иностранцы играли въ главной квартирѣ арміи слишкомъ большую роль и съ которымъ, въ довершеніе всего, не ладилъ старшій въ чинѣ, но обязанный ему подчиняться, любимецъ арміи и народа, Багратіонъ.

Послѣ соединенія армій, важнѣйшее значеніе въ ряду обстоятельствъ, препятствовавшихъ успѣху нашихъ дѣйствій въ борьбѣ противъ Наполеона, принадлежало неправильной организаціи верха нашихъ армій, организаціи, въ силу которой отсутствовала единая власть, въ рукахъ одного главнокомандующаго. Всѣми сознавалась необходимость назначенія полководца, выше всѣхъ поставленнаго и обладающаго «полною мочью», по опредѣленію Суворова; всѣми чувствовалась также необходимость назначенія на этотъ постъ такого человѣка, который пользовался бы всеобщимъ довѣріемъ. Взоры всѣхъ стали обращаться къ Кутузову.

Выразителемъ мнѣнія всей Россіи явилось прежде всего дворянство петербургской губерніи, которое единодушно избрало его главнымъ начальникомъ вновь вызываемаго къ жизни вида вооруженной силы—земскаго ополченія. Особая депутація была отправлена къ нему, чтобы просить его принять это избраніе. Кутузовъ долго не соглашался и наконецъ уступилъ, но съ условіемъ, чтобы дворянство испросило на это соизволеніе Государя. Соизволеніе послѣдовало.

Кутузовъ, вступивъ въ исполненіе своихъ новыхъ обязанностей, исполнялъ ихъ съ чрезвычайнымъ усердіемъ. По его предложенію были учреждены два комитета: устроительный и экономическій, изъ коихъ первый вѣдалъ предварительныя постановленія о всѣхъ вообще потребностяхъ ополченія, опредѣленіе начальниковъ и офицеровъ, пріемъ ратниковъ и ускореніе всего относящагося къ ихъ военному образованію; на второй же комитетъ были возложены сборъ пожертвованій, жалованья и провіанта, обмундированіе и вооруженіе, доставка обоза и лошадей, вызовъ священниковъ и медицинскихъ чиновъ и снабженіе послѣднихъ лекарствами и инструментами. Самъ Кутузовъ проводилъ цѣлые дни въ пріемѣ ратниковъ, входилъ въ подробности ихъ обмундированія и т. п. и занимался лично ихъ обученіемъ и боевою подготовкою. Каждый воинъ имѣлъ на шапкѣ крестъ изъ латуни, съ вензелемъ Государя и съ надписью «за Вѣру и Царя». Ратники должны были имѣть ружье, суму, ранецъ и, по особенному настоянію Кутузова, топоръ и лопатку. Согласно съ его же мнѣніемъ ополченіе дѣлилось на дружины и сотни, состоявшія изъ людей одного уѣзда или въ сосѣдствѣ живущихъ. Обученіе ихъ было самое простое: умѣть колоть и стрѣлять. Соотвѣтствіе особенностямъ народнаго характера и замѣчательная практичность характеризуютъ всѣ эти его мѣропріятія.

Дѣятельность Кутузова въ качествѣ главнаго начальника петербургскаго ополченія была чрезвычайно успѣшна. Государь вскорѣ обратилъ на нее вниманіе; 28 іюля Кутузовъ получилъ Высочайшій рескриптъ, въ которомъ было начертано: «Съ удовольствіемъ усмотрѣли Мы въ Санктпетербургскомъ дворянствѣ то же самое рвеніе и усердіе къ Намъ и Отечеству, какое видѣли въ Московскомъ дворянствѣ. По чему и поручаемъ вамъ—губернатору, предводителю и всему здѣшнему благородному сословію объявить благоволеніе Наше и признательность». Въ этотъ же день вдовствующая императрица Марія Ѳеодоровна препроводила въ распоряженіе Кутузова, при весьма милостивомъ рескриптѣ, 50.000 рублей и объявила, что такая же сумма будетъ ею вносима ежегодно до окончанія войны на организацію, обмундированіе, вооруженіе, снаряженіе и содержаніе соотвѣтственной части ополченія, хотя ея вотчины и были освобождены отъ участія въ этомъ дѣлѣ. Въ концѣ этого же мѣсяца митрополитъ новгородскій и с.-петербургскій Амвросій, какъ бы предвидя долженствующее выпасть на Кутузова высокое призваніе, благословилъ его образомъ Св. Александра Невскаго.

29 іюля Государь, въ изъявленіе «особеннаго благоволенія» своего къ службѣ и трудамъ Кутузова, «способствовавшаго къ окончанію съ Оттоманскою Портою войны, и къ заключенію полезнаго мира, предѣлы… Имперіи распространившаго», возвелъ его съ потомствомъ въ княжеское достоинство съ титуломъ свѣтлости, а 2 августа повелѣлъ ему присутствовать въ Государственномъ Совѣтѣ. Въ занятіяхъ послѣдняго Кутузовъ принималъ участіе до самаго отъѣзда своего изъ столицы.

Въ это время Императоръ Александръ убѣдился уже въ неотложной необходимости назначенія новаго главнокомандующаго. Впослѣдствіи (24 ноября) онъ писалъ Барклаю-де-Толли: «Москва и Петербургъ въ одинъ голосъ славили… Кутузова, какъ единственнаго полководца, могшаго спасти Имперію,… толковали, что даже старшинство въ чинѣ надъ вами Тормасова, Багратіона и Чичагова, существенно вредившее успѣху военныхъ дѣйствій, могло быть устранено назначеніемъ Кутузова… Мнѣ оставалось только согласиться съ общественнымъ мнѣніемъ, по предварительномъ обсужденіи вопроса въ Комитетѣ, составленномъ изъ главныхъ сановниковъ имперіи» (графы Н. И. Салтыковъ, Аракчеевъ и Кочубей, генералы Вязмитиновъ и Балашевъ и князь Лопухинъ). Комитетъ этотъ, собравшись 5 августа, выслушалъ чтеніе рапортовъ главнокомандующихъ 1-ю и 2-ю арміями и частныхъ писемъ князя Багратіона и другихъ генераловъ, уяснилъ себѣ положеніе дѣлъ и призналъ, что «недѣятельность въ военныхъ операціяхъ происходила отъ того, что не было надъ всѣми дѣйствующими арміями положительной единогласной власти». Продолжая обсужденіе вопроса, комитетъ нашелъ «необходимо нужнымъ назначить надъ всѣми дѣйствующими арміями одного общаго главнокомандующаго»; когда же затѣмъ, при избраніи таковаго, было произнесено имя Кутузова, то всѣ члены комитета единогласно постановили ввѣрить ему начальство надъ всѣми арміями, предоставить ему одному власть, опредѣленную положеніемъ о большой дѣйствующей арміи и предписать начальникамъ губернскихъ ополченій доносить ему объ успѣхѣ вооруженій и т. д. 8 августа Государь призвалъ къ себѣ Кутузова, объявилъ ему о назначеніи его главнокомандующимъ всѣми русскими арміями и ополченіями и уполномочилъ его дѣйствовать по его собственному усмотрѣнію, запретивъ лишь вступать въ переговоры съ Наполеономъ и приказавъ при этомъ, при благополучномъ оборотѣ войны, занимая нашими войсками западныя губерніи, поступать кротко съ тѣми жителями, которые по отношенію къ Россіи забыли долгъ вѣрноподданныхъ.

Извѣстіе о назначеніи Кутузова было встрѣчено во всей Россіи съ невыразимымъ восторгомъ. Самъ онъ, непосредственно послѣ аудіенціи у Государя, отправился въ Казанскій соборъ, здѣсь снялъ съ себя всѣ украшенія и долго молился Богу и до самаго своего отъѣзда изъ Петербурга ежедневно дѣлалъ то же самое въ этомъ же соборѣ и въ другихъ церквахъ. 8 же августа, вечеромъ, Кутузовъ, въ кругу своихъ родныхъ, говорилъ, что «услышалъ повелѣніе Государя съ христіанскимъ смиреніемъ, но безъ робости, какъ призваніе свыше»; когда же одинъ изъ родственниковъ спросилъ его: «Неужели вы надѣетесь разбить Наполеона?»—Кутузовъ отвѣчалъ: «разбить? Нѣтъ, а обмануть—надѣюсь». Самъ Наполеонъ, узнавъ о томъ, что противъ него выступаетъ Кутузовъ, назвалъ его: «le vieux renard du Nord». «Постараюсь доказать великому полководцу, что онъ правъ», замѣтилъ Кутузовъ, когда ему сдѣлался извѣстнымъ этотъ отзывъ.

Передъ отъѣздомъ изъ Петербурга Кутузовъ письменно благодарилъ петербургскихъ дворянъ, которые его избрали «единомысленно къ начальству надъ ними» и попрощался съ ними. Наканунѣ отъѣзда протоіерей Казанскаго собора поднесъ ему крестъ и икону Казанской Божіей Матери. 11 августа провожать отъѣзжавшаго Кутузова собрались не только его родственники и знакомые, но и цѣлыя толпы народа, которыя желали ему счастливаго пути и провожали его восклицаніями: «спаси насъ! побей супостата!» Кутузовъ поклонился народу, простился со всѣми и выѣхалъ изъ Петербурга. Дальнѣйшій переѣздъ его къ арміи имѣлъ видъ непрерывнаго торжественнаго шествія; жители городовъ и селеній стекались на дорогу, по которой онъ проѣзжалъ; многіе, привѣтствуя его, становились на колѣни. Чувствовалась какая то стихійная сила въ этомъ подъемѣ духа великаго народа, предвѣщавшая успѣхъ въ борьбѣ за Вѣру, Царя и Отечество.

На пути Кутузовъ встрѣтилъ возвращавшагося изъ арміи въ Петербургъ генерала Беннигсена, далеко не безупречнаго въ своихъ отношеніяхъ къ нему,—зная его недостатки и достоинства и отдавая предпочтеніе послѣднимъ, Кутузовъ объявилъ ему Высочайшее повелѣніе—возвратиться въ армію; затѣмъ они поѣхали вмѣстѣ въ одной каретѣ.

15 августа Кутузовъ прибылъ въ Вышній Волочокъ и здѣсь узналъ отъ земскаго исправника, что недалеко отъ Вязьмы уже находятся непріятельскіе разъѣзды. Въ виду этого онъ направился къ Смоленску, но 16, проѣхавъ Торжокъ, узналъ, что Смоленскъ уже взятъ французами. Тогда онъ продолжалъ путь на Гжатскъ, близъ котораго, 17 августа, узналъ отъ выѣхавшихъ къ нему навстрѣчу изъ арміи должностныхъ лицъ, что обѣ наши арміи отступаютъ отъ Вязьмы къ Цареву Займищу. Тутъ же онъ былъ встрѣченъ множествомъ мѣстныхъ жителей, которые остановили экипажъ, выпрягли лошадей и довезли его сами до приготовленнаго для него дома. Въ Гжатскѣ оказались офицеры квартирмейстерской части, высланные для обозрѣнія позицій по пути на Москву. «Не нужно намъ позади арміи никакихъ позицій; мы и безъ того уже слишкомъ далеко отступили», сказалъ Кутузовъ и приказалъ этимъ офицерамъ возвратиться въ армію. Здѣсь же, увидѣвъ первый встрѣтившійся ему полкъ, онъ сказалъ: «Боже мой! кто бы могъ меня увѣрить въ томъ, чтобъ когда либо врагъ нашъ могъ сражаться на штыкахъ съ такими молодцами, какъ вы, братцы». Изъ Гжатска Кутузовъ отправился въ Царево Займище, гдѣ находилась главная квартира обѣихъ армій; прибывъ туда, онъ принялъ почетный караулъ и сказалъ при этомъ, какъ будто про себя, но довольно громко: «Ну, какъ можно отступать съ такими молодцами»! Солдаты ободрились; всю армію облетѣло слово: «Пріѣхалъ Кутузовъ бить французовъ»; по всей Россіи разнеслась вѣсть, что въ моментъ появленія Кутузова» предъ арміей надъ головою его вознесся огромный орелъ и сопровождалъ его при объѣздѣ войскъ. Въ нѣсколько часовъ совершилось то, чего никакъ нельзя было достичь до этого момента въ теченіе двухъ мѣсяцевъ: армія составляла съ своимъ вождемъ одно цѣлое и готова была идти за нимъ куда угодно, безъ ропота и безъ сомнѣній.

Прежде всего необходимо было установить необходимый порядокъ въ высшемъ управленіи соединенными арміями. Начальникомъ главнаго штаба при Кутузовѣ былъ назначенъ Беннигсенъ, а генералъ-квартирмейстеромъ генералъ-маіоръ Вистицкій—какъ бы въ видѣ уступки Барклаю,—послѣдній, впрочемъ, совершенно стушевался. Незадолго до прибытія Кутузова было приказано выѣхать изъ арміи полковнику Толю, который исправлялъ должность генералъ-квартирмейстера 1-й арміи и которымъ были не довольны, какъ Барклай, такъ и Багратіонъ. Кутузовъ зналъ Толя еще на школьной скамьѣ и гордился тѣмъ, что еще тогда предугадалъ его военныя способности. Онъ приказалъ Толю вернуться въ армію и оставилъ его при себѣ. Теперь Толь снова распоряжался квартирмейстерскою частью въ 1-й арміи и вскорѣ занялъ первое мѣсто среди офицеровъ этой части и въ обѣихъ соединенныхъ арміяхъ. Онъ былъ неразлученъ съ Кутузовымъ, помѣщался обыкновенно въ одномъ съ нимъ домѣ и работалъ въ его присутствіи.

Кутузовъ подобно Барклаю признавалъ необходимымъ отступать вглубь страны, уклоняясь отъ рѣшительнаго сраженія, впредь до существеннаго измѣненія обстановки въ нашу пользу. Если теперь онъ рѣшался принять бой, то лишь потому, что сознавалъ необходимость сдѣлать уступку мнѣнію всей Россіи.

Онъ осмотрѣлъ позицію у Царева-Займища, нашелъ ее сильною и приказалъ ускорить постройку на ней укрѣпленій. Армія ждала боя. Но непріятель все еще былъ значительно сильнѣе и Кутузовъ призналъ необходимымъ дождаться подходившихъ подкрѣпленій, а потому 18 августа приказалъ отступать. 22 армія подошла къ с. Бородину (въ 10 верстахъ отъ Можайска); здѣсь къ ней присоединились части Московскаго и Смоленскаго ополченій (до 10,000 чел.)—и здѣсь Кутузовъ, располагавшій 110,000 чел. (безъ ополченія) при 640 орудіяхъ, рѣшилъ дать бой Наполеону, который имѣлъ до 130,000 чел. при 587 орудіяхъ.

Бородинская позиція (отъ р. Москвы до с. Утицы, 7 верстъ) пересѣкалась у Бородина новою, а у Утицы старою Смоленскою дорогою; съ фронта она была отчасти прикрыта Колочею, притокомъ Москвы; весьма важное значеніе на ней имѣли: высота въ центрѣ, на которой была построена «батарея Раевскаго», и высоты у Семеновскаго, впереди котораго были устроены «Багратіоновы флеши». Позиція эта была сильна на правомъ флангѣ и отчасти въ центрѣ и крайне слаба—на лѣвомъ флангѣ, особенно важномъ въ стратегическомъ отношеніи, такъ какъ Наполеону было выгодно обойти этотъ нашъ флангъ и отбросить нашу армію на сѣверъ, отрѣзавъ отъ Москвы и отъ южныхъ губерній.

Для замедленія наступленія непріятеля, а главное для раскрытія направленія, въ которомъ наступала главная масса французскихъ войскъ, была выбрана, усилена укрѣпленіями и занята 11,000 чел. изъ 2-й арміи передовая позиція у Шевардина. 24 августа Наполеонъ направилъ для атаки этой позиціи до 35,000 чел. Хотя наши войска были подкрѣплены Багратіономъ, но и онъ, протянувъ бой до 11 часовъ ночи, долженъ былъ отступить на главную позицію. Цѣль боя была достигнута: стало ясно, что непріятель перевелъ часть своихъ войскъ на правый берегъ Колочи и что главная опасность угрожаетъ нашему центру и въ особенности лѣвому флангу. Наполеонъ считалъ необходимымъ разгромить нашу армію, чтобы заставить императора Александра просить мира. Опасаясь, чтобы наша армія снова не уклонилась отъ боя, а можетъ быть, считая лѣсъ на нашемъ лѣвомъ флангѣ неудобопроходимымъ для большихъ массъ войскъ, онъ рѣшилъ произвести фронтальную атаку нашего расположенія, для чего вести двѣ главныя атаки: одну на батарею Раевскаго—войсками вице-короля Евгенія, а другую на Багратіоновы флеши—корпусами Даву, Нея и Жюно, вести демонстративную атаку—небольшими силами на нашъ правый флангъ, и вспомогательную атаку—корпусомъ князя Понятовскаго по направленію старой Смоленской дороги. За войсками вице-короля долженъ былъ слѣдовать одинъ, а за корпусами Даву, Нея и Жюно—три кавалерійскихъ корпуса; гвардія оставлена въ общемъ резервѣ.

Между тѣмъ, на основаніи диспозиціи Кутузова отъ 24 августа и дополнительныхъ къ ней приказаній, наши арміи были расположены: 1-я правѣе, а 2-я лѣвѣе, въ слѣдующемъ порядкѣ: на крайнемъ правомъ флангѣ: 2-й, а лѣвѣе его 4-й, 6-й и 7-й пѣхотные корпуса и 27-я пѣхотная дивизія; войска эти составляли «коръ-де-баталь» и были построены въ двѣ линіи; частями коръ-де-баталіи командовали: правымъ флангомъ, за Колочею, до Горокъ (2-мъ и 4-мъ корпусами) Милорадовичъ, центромъ, отъ Горокъ до батареи Раевскаго (6-мъ корпусомъ)—Дохтуровъ и лѣвымъ флангомъ, отъ батареи Раевскаго до Семеновскаго (2-й арміи 7-й корпусъ и 27-я дивизія)—князь Горчаковъ 2-й; за пѣхотными корпусами стали 1-й, 2-й, 3-й и 4-й кавалерійскіе корпуса; въ центрѣ за кавалеріею стали резервы: 3-й, а за нимъ 5-й (или гвардейскій) корпусъ и гренадерскіе баталіоны четырехъ дивизій у Князькова («главный резервъ»); артиллерійскій резервъ (300 орудій) у Псарева; 2-я гренадерская дивизія и гренадерскіе баталіоны 2-й арміи за 4-мъ кавалерійскимъ корпусомъ (резервъ 2-й арміи); егерскіе полки 1-й арміи были притянуты на правый ея флангъ, частью для занятія лѣсовъ, частью же для составленія резерва праваго фланга арміи; остальныя войска 8-го корпуса (кромѣ 2-й гренадерской дивизіи) занимали Багратіоновы флеши; кирасирскіе полки должны были образовать двѣ дивизіи и стать позади гвардейскаго корпуса; 6 казачьихъ полковъ направлялись къ Утицѣ; 5 казачьихъ полковъ наблюдали за нижнимъ теченіемъ Колочи; Барклай и Багратіонъ продолжали командовать войсками своихъ армій; самъ же Кутузовъ избралъ для себя мѣсто за 6-мъ корпусомъ.

Въ этомъ расположеніи онъ предполагалъ «привлечь на себя силы непріятельскія и дѣйствовать сообразно его движеніямъ». Предоставляя главнокомандующимъ 1-ю и 2-ю арміями «дѣлать соображенія дѣйствій на пораженіе непріятеля», онъ рекомендовалъ имъ только беречь резервы сколь возможно долѣе, ибо «тотъ генералъ, который сохранилъ еще резервъ, не побѣжденъ». Въ случаѣ наступленія въ бою, Кутузовъ приказывалъ: «стрѣльбою отнюдь не заниматься, но дѣйствовать быстро холоднымъ оружіемъ». На случай неудачи генералъ-квартирмейстеръ Вистицкій долженъ былъ сообщить только Барклаю и Багратіону, по какимъ дорогамъ должно быть произведено отступленіе, а въ случаѣ успѣха, самъ Кутузовъ былъ намѣренъ дать особыя повелѣнія.

Послѣ Шевардинскаго боя войска, ведшія этотъ бой, отошли къ Семеновскому, при чемъ сводная гренадерская дивизія графа Воронцова заняла флеши; за нею стала 27-я дивизія, а позади ихъ частный резервъ 2-й арміи (2-а гренадерская и 2-я кирасирская дивизіи), 3-й пѣхотный корпусъ былъ переведенъ къ Утицѣ, а для связи между нимъ и войсками Багратіона, въ лѣсу между Утицею и Семеновскимъ, было расположено 4 егерскихъ полка князя Шаховскаго. Крайне опасный лѣвый нашъ флангъ былъ усиленъ, но все еще недостаточно.

Причины этого въ точности не выяснены.

25 августа обѣ стороны готовились къ бою. Кутузовъ велѣлъ пронести вдоль линій войскъ чудотворную икону Божіей Матери, сопровождавшую ихъ отъ Смоленска, а самъ объѣзжалъ войска, говорилъ съ солдатами, стараясь всячески поднять ихъ духъ и поселить въ нихъ готовность пожертвовать собою для защиты Москвы и Россіи.

26 августа, около 6 часовъ утра, французы открыли артиллерійскій огонь, а затѣмъ повели атаки на Багратіоновы флеши и на батарею Раевскаго. Войска Даву, при первой атакѣ на флеши, были отбиты, а затѣмъ, поддержанныя корпусомъ Нея, кавалерійскими корпусами, корпусомъ Жюно и дивизіею Фріана, дважды овладѣли флешами и дважды были оттуда выбиты нашими войсками; однако, у насъ выбыло изъ строя много начальниковъ; самъ Багратіонъ былъ тяжело раненъ; войскамъ же его, въ 11½ час., пришлось уступить флеши французамъ и отойти на вторую позицію, за оврагъ у Семеновскаго; начальство надъ 2-ю арміею было поручено Кутузовымъ Дохтурову. Между тѣмъ, Ней и Мюратъ рѣшили сломить сопротивленіе оборонявшихъ Семеновскій оврагъ нашихъ войскъ, при помощи кавалерійскихъ корпусовъ Нансути и Латуръ-Мобура, двинутыхъ въ атаку правѣе и лѣвѣе Семеновскаго. Атаки эти были отбиты, но дали возможность непріятелю овладѣть Семеновскимъ и выставить на правомъ берегу оврага артиллерію, причинявшую сильный вредъ нашимъ войскамъ. Крайне разстроенныя войска 8-го корпуса отошли на третью позицію, на разстояніе орудійнаго выстрѣла отъ Семеновскаго оврага, и на ней удержались до конца боя.

Въ центрѣ вице-король атаковалъ батарею Раевскаго въ 10-мъ и въ 11-мъ часу утра, и оба раза былъ отбитъ. При второй атакѣ одна французская бригада успѣла ворваться въ укрѣпленіе, но находившійся здѣсь начальникъ штаба 1-й арміи А. П. Ермоловъ, отправлявшійся по приказанію Кутузова на правый флангъ, схватилъ первыя попавшіяся ему части, пристроилъ отступавшія войска Раевскаго къ сохранившему порядокъ баталіону Уфимскаго полка, бросился съ ними на батарею и около полудня выбилъ оттуда французовъ. Толь, распоряжавшійся также именемъ Кутузова, привелъ сюда 4-ю дивизію 2-го корпуса, передвигаемаго на лѣвый флангъ. Сюда же прибылъ 4-й корпусъ и самъ Барклай, который занялъ свѣжими войсками батарею и участокъ позиціи близъ нея.—Позже другихъ началъ наступленіе Понятовскій, который занялъ Утицу и высоту позади этой деревни, но, въ 12 час., на лѣвый нашъ флангъ прибыла 17-я дивизія, послѣ чего наши войска отняли эту высоту у французовъ. Въ первомъ часу французы готовились къ 3-й атакѣ на батарею Раевскаго; Наполеонъ подготовлялъ послѣдній, рѣшительный ударъ, но долженъ былъ пріостановить эту атаку въ виду дѣйствій казаковъ Платова, которые, вмѣстѣ съ 1-мъ кавалерійскимъ корпусомъ Уварова, были передвинуты на лѣвый берегъ Колочи для отвлеченія вниманія французовъ къ сторонѣ ихъ лѣваго фланга. Уваровъ наткнулся на непріятельскую пѣхоту, занимавшую Бородино и правый берегъ р. Войны, и далѣе наступать не могъ; казаки же перешли черезъ Войну въ бродъ, разсыпались между непріятельскими колоннами и зашли имъ въ тылъ. Это внезапное ихъ появленіе въ тылу лѣваго фланга французовъ было причиною суматохи на ихъ пути отступленія, которая заставила Наполеона потерять два часа, пока дѣло не было разъяснено. Эта пріостановка атаки дала возможность Барклаю усилить угрожаемый пунктъ войсками съ праваго фланга и изъ резерва. Наполеонъ, успокоясь за свое лѣвое крыло, приказалъ вице-королю, поддержанному кавалеріею Груши и Монбрена, возобновить атаку на батарею Раевскаго. Въ 3 часа пополудни, послѣ упорнаго боя, батарея эта была взята французами. Для преслѣдованія отступавшихъ войскъ Барклая они выдвинули массы кавалеріи. Съ нашей стороны было сдѣлано то же; завязалось большое кавалерійское дѣло, подъ прикрытіемъ котораго вице-король сильно занялъ позицію у батареи, а наши войска, отойдя за оврагъ, расположились въ 400 саж., примыкая правымъ флангомъ къ Горкамъ. Войска крайняго лѣваго фланга также отошли на версту по старой Смоленской дорогѣ. Въ общемъ, наша армія отошла на полъ-версты или на версту отъ прежняго расположенія, уступивъ французамъ лишь Багратіоновы флеши и батарею Раевскаго, которыя они къ ночи оставили. Обѣ стороны потеряли приблизительно по 40,000 человѣкъ.

Результатъ этого кровопролитнаго сраженія былъ ничтоженъ. Правда, Наполеонъ не ввелъ въ дѣло гвардіи (20,000 чел.), не говоря уже о томъ, что онъ направилъ главную атаку на сильную сторону нашего расположенія, но, во всякомъ случаѣ, въ этомъ побоищѣ, между двумя арміями, стоившими одна другой, «французская армія разбилась о русскую». Наполеонъ не одержалъ полной побѣды, а операціонная линія его уже непомѣрно удлиннилась; онъ удалился на большое разстояніе отъ источниковъ своихъ средствъ; тылъ его находился въ опасномъ положеніи; между тѣмъ, наше стратегическое положеніе, вслѣдствіе сближенія съ нашими источниками комплектованія и продовольствія, улучшилось; къ тому же и разница въ силахъ была уже не велика. Такимъ образомъ, хотя видимый успѣхъ былъ на сторонѣ Наполеона, но, въ стратегическомъ отношеніи, взаимное положеніе обѣихъ сторонъ начало измѣняться въ нашу пользу. Поворотнымъ пунктомъ съ этой точки зрѣнія, явилось именно Бородинское сраженіе.

На сколько же былъ причастенъ къ этому великому дѣлу Кутузовъ? Онъ вполнѣ понималъ, что въ этомъ сраженіи, которое было имъ дано вопреки своему убѣжденію и которое представляло какъ бы очистительную жертву за предстоявшую сдачу Москвы, было трудно разсчитывать на успѣхъ. Оставалось принять всѣ возможныя мѣры къ тому, чтобы, если не удастся разбить непріятеля, низвести, по крайней мѣрѣ, его успѣхи до минимума. И этого онъ достигъ.

Во время сраженія Кутузовъ находился на избранномъ имъ мѣстѣ, сохранялъ полное спокойствіе, держалъ себя безукоризненно и слѣдилъ за ходомъ боя. Предоставивъ необходимую самостоятельность начальникамъ главныхъ частей боевого порядка, онъ дѣлалъ лишь такія распоряженія, которыя были необходимы съ точки зрѣнія общаго управленія соединенными арміями, въ чемъ ему помогали посылаемыя имъ на важнѣйшіе участки довѣренныя лица. Когда ожидалось наступленіе Наполеоновской гвардіи, Барклай послалъ къ Кутузову флигель-адъютанта Вольцогена для доклада о положеніи арміи и для полученія приказаній. Вольцогенъ доложилъ Кутузову, что всѣ важнѣйшіе пункты нашей позиціи въ рукахъ непріятеля и что наши войска совершенно разстроены. Такое нѣсколько преувеличенное изложеніе дѣла не понравилось Кутузову, который выразилъ весьма рѣзко свое неудовольствіе Вольцогену и сказалъ сму: «что касается до сраженія, то ходъ его извѣстенъ мнѣ самому какъ нельзя лучше. Непріятель отраженъ на всѣхъ пунктахъ; завтра погонимъ его изъ священной земли русской». Одобривъ затѣмъ распоряженія Барклая, Кутузовъ увѣдомилъ его о своемъ намѣреніи возобновить сраженіе и предписалъ сдѣлать, въ теченіе ночи, всѣ необходимыя къ тому приготовленія. Соотвѣтственное приказаніе было послано и Дохтурову. Одинъ изъ адъютантовъ былъ посланъ тотчасъ же предварить войска о предстоявшемъ сраженіи. Спокойствіе Кутузова, его заявленіе о томъ, что непріятель повсюду остановленъ, и его приказъ объ атакѣ на слѣдующій день, произвели на войска то именно дѣйствіе, которое было необходимо: тѣ самые люди, которые были уже близки къ тому, чтобы считать себя побѣжденными, ободрились и были готовы снова схватиться съ врагомъ, чтобы сдѣлаться несомнѣнными побѣдителями. Кутузовъ замѣчательно вѣрно оцѣнилъ моральное состояніе войскъ. Упорное ихъ сопротивленіе въ этомъ сраженіи поселило въ нихъ надежду преградить непріятелю путь къ Москвѣ; невозможное казалось возможнымъ; самъ Барклай проникся сущностью приказаній Кутузова и былъ вполнѣ готовъ къ возобновленію боя. Не есть ли это величайшая похвала для полководца, что онъ, при такой обстановкѣ, умѣлъ такъ дѣйствовать на войска и на подчиненныхъ ему начальниковъ?

Въ сумерки, возвратившись въ главную квартиру, на мызу Татаринову, Кутузовъ поручилъ Толю обозрѣть расположеніе 2 арміи и вообще лѣваго крыла и оцѣнить состояніе войскъ. Толь объѣхалъ линіи этихъ войскъ, нашелъ ихъ разстроенными и убѣдился въ невозможности возобновленія боя, о чемъ доложилъ Кутузову, который, послѣ этого, приказалъ отступать по пути на Москву. Опасаясь, чтобы дальнѣйшее отступленіе нашей арміи и предстоявшая потеря Москвы не оказали вреднаго вліянія на духъ народа, онъ старался скрывать свои намѣренія до послѣдней минуты. Въ донесеніи Государю Кутузовъ, между прочимъ, писалъ: «…послѣ кровопролитнѣйшаго и 15 часовъ продолжавшагося сраженія, наша и непріятельская арміи не могли не разстроиться и за потерею, сей день сдѣланною, позиція, прежде занимаемая, естественно стала обширнѣе и войскамъ невмѣстною, а потому, когда дѣло идетъ не о славѣ выигранныхъ только баталій, но вся цѣль, будучи устремлена на истребленіе французской арміи—ночевавъ на мѣстѣ сраженія, я взялъ намѣреніе отступить 6 верстъ, что будетъ за Можайскомъ, и собравъ разстроенныя баталіею войска, освѣжа мою артилерію и укрѣпивъ себя ополченіемъ Московскимъ, въ тепломъ упованіи на помощь Всевышняго и на оказанную неимовѣрную храбрость нашихъ войскъ, увижу я, что могу предпринять противу непріятеля»… Императоръ Александръ, повидимому, уразумѣлъ истину, но офиціально принялъ рапортъ Кутузова, какъ извѣстіе о побѣдѣ, произвелъ его въ генералъ-фельдмаршалы и пожаловалъ ему 100,000 руб.; жена его, вмѣстѣ съ тѣмъ, была пожалована въ статсъ-дамы къ императрицамъ. Соотвѣтственныя награды были даны главнымъ сподвижникамъ Кутузова; не были забыты и нижніе чины, участвовавшіе въ Бородинскомъ сраженіи.

Во всякомъ случаѣ, произошло нѣчто непонятное для массы современниковъ. Обыкновенно въ рѣшительномъ сраженіи, данномъ Наполеономъ, непріятель бывалъ разгромленъ и спасался бѣгствомъ. Здѣсь же осталось неизвѣстно, кто побѣдилъ, Наполеонъ, или Кутузовъ; армія наша не была уничтожена; во всякую минуту она могла снова дать отпоръ врагу. Хотя и обидно было возобновлять отступленіе, но всѣми чувствовалось, что обстоятельства измѣняются къ лучшему. Быть можетъ, такой же результатъ былъ бы достигнутъ и при другомъ главнокомандующемъ, но Кутузовъ достигъ этого лучше и искуснѣе всякаго другого. Всякій другой могъ бы въ такомъ положеніи лишиться всеобщаго довѣрія,—Кутузовъ его не лишился.

Утромъ 28 августа, армія снялась съ позиціи и, прикрываясь арріергардомъ Платова, отошла къ Можайску; 28-го—Кутузовъ продолжалъ отступленіе къ Землину и Лутинскому. Непріятель преслѣдовалъ все сильнѣе и сильнѣе. Кутузовъ усилилъ арріергардъ (10 полковъ пѣхоты, кавалерійскій корпусъ и казаки) и ввѣрилъ его Милорадовичу, который заставилъ насѣдавшаго на него Мюрата быть болѣе осторожнымъ. Продолжая отступленіе, армія 1 сентября подошла къ Москвѣ и остановилась въ двухъ верстахъ отъ Дорогомиловской заставы. Войска и вся Россія ожидали вторичнаго сраженія подъ стѣнами первопрестольной столицы. Для этого была выбрана Беннигсеномъ позиція между Москвою и Воробьевыми горами. Строились укрѣпленія на Поклонной горѣ, на которую прибылъ Кутузовъ; сюда же съѣзжались старшіе войсковые начальники. Барклай, Ермоловъ и Толь нашли позицію невыгодною; Кутузовъ потребовалъ отъ Ермолова и Толя письменнаго доклада о ея недостаткахъ и къ пяти часамъ пополудни созвалъ военный совѣтъ у себя въ главной квартирѣ, въ Филяхъ. На этомъ совѣтѣ Беннигсенъ поставилъ вопросъ: «выгоднѣе ли сразиться подъ стѣнами Москвы, или оставить ее непріятелю». Кутузовъ нашелъ этотъ вопросъ несообразнымъ, самъ объяснилъ всѣ полученныя о позиціи свѣдѣнія и послѣ этого сказалъ: «пока будетъ существовать армія и пока она сохранитъ возможность противиться непріятелю, до тѣхъ поръ остается надежда успѣшно окончить войну; напротивъ того, по уничтоженіи арміи, не только Москва, но и Россія потеряна». Затѣмъ, въ заключеніе, онъ предложилъ вопросъ: «ожидать ли нападенія на невыгодной позиціи, или уступить непріятелю Москву?» Мнѣнія раздѣлились; пренія были довольно продолжительны. Кутузовъ, выслушавъ всѣ мнѣнія, окончилъ совѣщаніе слѣдующими словами: «я вижу, что мнѣ придется поплатиться за все, но жертвую собою для блага Отечества. Приказываю отступить». Въ военномъ журналѣ главной арміи отмѣчено, что Кутузовъ, обратясь къ членамъ совѣта, сказалъ: «съ потерею Москвы еще не потеряна Россія; поставляю первою обязанностью сберечь армію, сблизиться съ подкрѣпленіями и самымъ укрѣпленіемъ Москвы приготовить непріятелю неизбѣжную гибель, и потому намѣренъ, пройдя Москву, отступить по рязанской дорогѣ».

Въ ночь на 2 сентября двинулись обозы, а въ три часа утра того же дня потянулись войска въ одной колоннѣ (регулярная кавалерія, ополченіе, пѣхота съ артиллеріею и въ хвостѣ казаки). Движеніе было весьма трудно, такъ какъ улицы были загромождены народомъ и массою повозокъ. Войска вступали въ Москву чрезъ Дорогомиловскую заставу и, выйдя изъ города, располагались на привалъ. Затѣмъ Кутузовъ направилъ главныя силы арміи къ с. Панкамъ, въ 17 верстахъ отъ Москвы по рязанской дорогѣ. Маршъ прикрывался арріергардомъ Милорадовича, которому удалось заключить перемиріе съ Мюратомъ на одинъ день (для свободнаго оставленія Москвы). Вслѣдъ за арміею потянулось почти все населеніе столицы, которая сразу опустѣла, а по вступленіи въ нее Наполеона запылала со всѣхъ концовъ. Съ этого момента война стала вполнѣ народною.

Императоръ Александръ, узнавъ объ оставленіи арміею Москвы отъ графа Растопчина,7 сентября отправилъ въ армію генералъ-адъютанта князя Волконскаго, дабы узнать о положеніи арміи и о причинахъ рѣшенія, принятаго Кутузовымъ, а черезъ два дня получилъ привезенное полковникомъ Мишо донесеніе Кутузова, который, изложивъ причины, побудившія его оставить Москву, писалъ, что вступленіе непріятеля въ первопрестольную столицу не есть еще покореніе Россіи и доносилъ о своемъ намѣреніи совершить фланговое движеніе для прикрытія Тулы, Брянска и плодороднѣйшихъ губерній имперіи, а также для того, чтобы угрожать непріятельскому пути дѣйствій, на пространствѣ отъ Москвы до Смоленска. Кутузовъ поручилъ полковнику Мишо доложить Государю «обстоятельнѣе положеніе дѣлъ». Это донесеніе Кутузова въ связи съ объясненіемъ Мишо успокоило Государя.

Между тѣмъ Кутузовъ, сдѣлавъ съ главными силами два перехода по Рязанской дорогѣ, перешелъ черезъ р. Москву, двинулся по правому берегу р. Пахры, черезъ Подольскъ, и 9 числа достигъ с. Красной Пахры, на старой Калужской дорогѣ. Этотъ фланговый маршъ былъ произведенъ Кутузовымъ во исполненіе того плана, который былъ имъ изложенъ въ донесеніи Государю. Опасная сторона этого марша ослаблялась значительнымъ разстояніемъ отъ противника; сверхъ того, онъ прикрывался р. Пахрою и обезпечивался искусными мѣрами, какія принялъ Кутузовъ для скрытія своего марша. Рискъ уменьшался также вслѣдствіе вялаго и поздняго преслѣдованія со стороны французовъ, которое было вызвано ошибочнымъ предположеніемъ Наполеона, что съ занятіемъ Москвы должна кончиться война. Не сбылся и другой разсчетъ Наполеона: дать въ Москвѣ отдыхъ своимъ изнуреннымъ войскамъ; на развалинахъ Москвы они не нашли ни удобныхъ квартиръ, ни хлѣба, ни фуража для лошадей. Наполеонъ упустилъ изъ виду армію Кутузова и только 10 сентября выслалъ Мюрата для ея преслѣдованія. Мюратъ узналъ, гдѣ находятся русскіе только послѣ того, какъ повернулъ съ Рязанской дороги къ Подольску.

Между тѣмъ къ Кутузову явился флигель-адъютантъ Чернышевъ и представилъ ему рескриптъ Государя съ выработаннымъ въ Петербургѣ планомъ дѣйствій противъ Наполеона. Сущность этого плана заключалась въ одновременномъ и рѣшительномъ переходѣ въ наступленіе всѣхъ силъ, дѣйствовавшихъ на флангахъ, съ тѣмъ чтобы, по разбитіи войскъ, охранявшихъ тылъ Наполеона, преградить путь отступленія французской арміи и покончить съ нею: дунайская армія Чичагова, передвинутая на Волынь, должна двигаться къ Несвижу, на сообщенія Шварценберга, овладѣть Минскомъ, занять линію р. Березины, преградить здѣсь отступленіе французской арміи и установить связь съ Витгенштейномъ, который, въ свою очередь, долженъ былъ овладѣть Полоцкомъ, отрѣзать С.-Сира отъ главной французской арміи, отбросить его къ западу, занять затѣмъ теченіе р. Улы и преградить Наполеону отступленіе на пространствѣ между Березиной и Двиной; 3-я резервная армія Тормасова должна была сначала обезпечивать армію Чичагова со стороны Шварценберга и Ренье, а затѣмъ расположиться въ Несвижѣ, прикрывать тылъ Чичагова и наблюдать теченіе Березины къ Бобруйску; наконецъ, финляндскій корпусъ Штейнгеля долженъ былъ высадиться въ Ревелѣ, наступать черезъ Ригу и отвлечь Макдональда отъ содѣйствія С.-Сиру, затѣмъ смѣнить Витгенштейна въ преслѣдованіи войскъ С.-Сира, отбросить ихъ за Нѣманъ и наконецъ, расположиться въ Вильнѣ, составляя резервъ армій, направленныхъ въ тылъ Наполеону. Такимъ образомъ, прегражденіе пути отступленія французской арміи предполагалось достичь занятіемъ линій рр. Улы и Березины; сосредоточеніе на этой линіи назначенныхъ для этой цѣли войскъ (до 160,000 чел.) предполагалось исполнить къ 20 октября. Государь предоставлялъ Кутузову полную свободу принять или отвергнуть этотъ планъ. Кутузовъ немедленно отправилъ командующимъ частными арміями и отдѣльными корпусами повелѣнія въ духѣ этого плана, но, повидимому, не вполнѣ вѣрилъ въ возможность осуществленія такого, довольно сложнаго плана. Въ донесеніи Государю онъ высказывалъ, что «отдаленныя диверсіи отъ главнаго дѣйствія войны не могутъ имѣть такого вліянія, какъ ближнія» и предусматривалъ возможность препятствій «въ подробномъ исполненіи плана, даннаго адмиралу Чичагову». Между тѣмъ императоръ Александръ давалъ исполнителямъ указанія и разъясненія и прямо отъ себя. Это способствовало развитію въ начальникахъ частныхъ группъ стремленія къ самостоятельности и ослабляло авторитетъ Кутузова.

Во всякомъ случаѣ, Кутузовъ съ своею арміею дѣйствовалъ пока на основаніи своего собственнаго плана. Вышеуказанное движеніе Мюрата противъ Кутузова могло быть началомъ общаго наступленія арміи Наполеона. Въ виду этого Кутузовъ, опасаясь въ особенности обхода справа, рѣшилъ отступить къ Тарутину, куда и прибылъ съ арміею 20 сентября. Расположеніе у Тарутина также какъ и у Красной Пахры удовлетворяло условіямъ, вытекавшимъ изъ плана Кутузова, но было лучше обезпечено отъ обхода. Тарутинская позиція на старой Калужской дорогѣ была центральною по отношенію къ новой Калужской и Тульской дорогамъ и какъ фронтальная, надежно прикрывала югъ Россіи: вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ фланговая, находясь вблизи пути Москва-Смоленскъ, служила прекраснымъ основаніемъ для дѣйствій на операціонную линію противника. Расположеніе это прикрывалось авангардомъ Милорадовича, находившимся между дд. Глодовой и Дѣдней. Въ виду Милорадовича, на правомъ берегу р. Чернишки, расположился французскій авангардъ Мюрата (26.500 чел.). Въ такомъ положеніи обѣ стороны оставались до 6 октября.

На пути къ Тарутину Кутузовъ убѣдился въ необходимости измѣнить организацію управленія войсками, и 16 сентября объявилъ въ приказѣ о присоединеніи 2-й арміи къ 1-й, при чемъ пять пѣхотныхъ и три кавалерійскихъ корпуса были подчинены Барклаю-де-Толли, а резервъ изъ двухъ пѣхотныхъ корпусовъ и двухъ кирасирскихъ дивизій—Милорадовичу; Ермоловъ остался начальникомъ главнаго штаба арміи; генералъ-квартирмейстеромъ былъ назначенъ Толь, а дежурнымъ генераломъ—Коновницынъ. Повидимому, эти перемѣны находились въ связи съ прибытіемъ въ главную квартиру арміи (въ Красную Пахру) князя Волконскаго, который пробылъ при арміи нѣсколько дней. Тогда же начальство надъ Дунайскою и 3-ю резервною арміями было объединено въ рукахъ Чичагова, а Тормасовъ отозванъ въ главную армію Кутузова. Совершившіяся перемѣны отразились на положеніи Барклая, который носилъ только званіе главнокомандующаго, приказанія же по ввѣреннымъ ему войскамъ отдавались и исполнялись безъ его вѣдома. Въ письмѣ Государю онъ изобразилъ мрачную картину безпорядковъ, происходившихъ въ главной квартирѣ и вообще въ управленіи войсками и отражавшихся на дѣйствіяхъ арміи, говорилъ также и о плохомъ снабженіи войскъ всѣмъ необходимымъ. Эти тѣневыя стороны несомнѣнно существовали, но, при данныхъ условіяхъ обстановки, были неизбѣжны; Барклай же, подъ вліяніемъ дурныхъ отношеній къ Кутузову, преувеличивалъ то, что видѣлъ. Онъ просилъ фельдмаршала уволить его, по болѣзни, въ отпускъ и уѣхалъ изъ арміи. Послѣ отъѣзда Барклая Кутузовъ объявилъ, что, впредь до назначенія другого на его мѣсто, онъ принимаетъ всѣ его обязанности на себя.

Между тѣмъ положеніе Наполеона въ Москвѣ становилось все болѣе и болѣе затруднительнымъ, не взирая на то, что онъ весьма тщательно готовился къ этой войнѣ и съ чрезвычайною энергіею продолжалъ эту подготовку во время самой войны. Кромѣ главной базы на Вислѣ, онъ устроилъ рядъ промежуточныхъ базъ: 1-ю—по Нѣману (Ковна—Гродна), 2-ю—въ Вильнѣ, 3-ю—подъ прикрытіемъ рр. Березины и Улы, 4-ю—на линіи Витебскъ—Орша—Могилевъ и 5-ю—въ Смоленскѣ. Для пополненія магазиновъ на промежуточныхъ базахъ производились реквизиціи въ Литвѣ и Бѣлоруссіи, но количество собранныхъ запасовъ было недостаточно. Для обезпеченія столь длинной коммуникаціонной линіи Наполеону пришлось выдѣлить значительныя силы: слѣва—войска Макдональда, Удино, С.-Сира и Виктора и справа—Шварценберга, Ренье и Домбровскаго. Тѣмъ не менѣе, тылъ и сообщенія французовъ не были въ достаточной степени обезпечены. Кутузовъ, съ своей стороны, теперь заботился главнымъ образомъ о томъ, чтобы произвести возможно большее давленіе на сообщенія и тылъ противника. Еще во время отступленія арміи къ Бородину онъ далъ для этой цѣли небольшой конный отрядъ подполковнику Давыдову; 9 сентября онъ выслалъ къ Вереѣ Дорохова съ 2.000 чел. при 2 орудіяхъ, а по занятіи Тарутинской позиціи далъ партизанскимъ дѣйствіямъ широкое развитіе. Наши партизаны, поддержанные ополченіемъ, окружили французовъ въ Москвѣ, перехватили всѣ дороги въ тылу у нихъ, производили безпрерывные набѣги, неожиданно появлялись повсюду и прервали всякое сообщеніе французовъ съ тыломъ и съ окрестной страной. Каждый транспортъ дѣлался ихъ добычею; ни одна фуражировка не обходилась французамъ даромъ. Весьма важнымъ подспорьемъ для партизановъ служило народное возстаніе; крестьяне составляли отряды, предводимые священниками, помѣщиками и старшинами; эти отряды дѣйствовали и въ связи съ партизанскими отрядами и самостоятельно и жестоко мстили крестьяне за пожаръ Москвы и за разореніе русскихъ земель тѣмъ французамъ, которые попадали имъ въ руки.

Положеніе французовъ въ Москвѣ сдѣлалось бѣдственнымъ; они пали духомъ; дисциплина почти исчезла; сильно развилось мародерство; голодъ заставилъ питаться мясомъ павшихъ лошадей; начались болѣзни. Наполеонъ самъ сдѣлалъ мирныя предложенія черезъ Лористона. Кутузовъ, желая выиграть время, обѣщалъ Лористону доложить объ этомъ Государю, но въ перемиріи отказалъ; Государь оставилъ это предложеніе безъ отвѣта.

Кутузовъ ясно понималъ, что французская армія таетъ, а потому былъ противъ рѣшительныхъ дѣйствій; однако, уступая просьбамъ Толя, Коновницына, Багговута и Беннигсена, онъ рѣшилъ атаковать Мюрата, удаленнаго отъ Москвы на 60 верстъ, что привело къ бою при Тарутинѣ 6 октября. Беннигсенъ, съ 3-мя пѣхотными и однимъ кавалерійскимъ корпусами и съ 10-ю казачьими полками, пошелъ въ обходъ лѣваго фланга противника. Планъ атаки былъ составленъ хорошо, но невѣрный разсчетъ движенія, затрудненія при исполненіи ночного марша и отсутствіе единства въ дѣйствіяхъ разстроили это предпріятіе: предполагавшееся нечаянное нападеніе всѣми силами обратилось въ частное нечаянное нападеніе одной только правой колонны Орлова-Денисова; когда же Беннигсенъ сосредоточилъ свои войска, то непріятель находился уже въ полномъ отступленіи. Наши потери: до 1.200 чел.; французы же потеряли болѣе 2.000 чел. и 38 орудій. Хотя поставленная цѣль и не была достигнута, но все же былъ одержанъ первый успѣхъ послѣ 6-недѣльнаго перерыва въ операціяхъ, и это было весьма важно въ моральномъ отношеніи. Кутузовъ, хотя и не былъ доволенъ результатами Тарутинскаго боя, но не желалъ ослаблять произведеннаго имъ на войска впечатлѣнія, а потому торжествовалъ его какъ побѣду. Государь, получивъ его донесеніе объ этомъ боѣ, пожаловалъ ему золотую шпагу, богато осыпанную алмазами и украшенную лавровымъ вѣнкомъ, и прислалъ собственноручный, весьма милостивый рескриптъ; были награждены и участники боя съ Беннигсеномъ во главѣ. Тѣмъ не менѣе Беннигсенъ вообразилъ, что Кутузовъ съ умысломъ удержалъ значительную часть арміи, чтобы лишить его славы рѣшительнаго успѣха; съ этого дня онъ сдѣлался непримиримымъ врагомъ фельдмаршала, держалъ себя по отношенію къ нему не корректно и вооружилъ его противъ себя настолько, что Кутузовъ счелъ необходимымъ устранить его отъ обязанности по званію начальника главнаго штаба армій. Спустя нѣкоторое время, Беннигсенъ въ письмѣ Государю взвелъ на Кутузова обвиненія служебнаго характера и даже вошолъ въ подробности его частной жизни, выставивъ его сибаритомъ, утопавшимъ въ нѣгѣ и наслажденіяхъ. Государь послалъ это письмо Кутузову. Слѣдствіемъ этого было удаленіе Беннигсена изъ арміи.

Наполеонъ, получивъ извѣстіе о Тарутинскомъ боѣ, поспѣшилъ выступить изъ Москвы. Имѣя въ виду отступать на Смоленскъ, но желая избѣжать движенія по раззоренному смоленскому тракту, онъ рѣшилъ обойти Кутузова по новой Калужской дорогѣ и, отбросивъ его къ югу, открыть себѣ путь отъ Калуги на Смоленскъ. 6 же октября 107,000 французовъ были двинуты Наполеономъ по старой Калужской дорогѣ; впереди шелъ авангардъ вице-короля, который 9 перешелъ къ Ѳоминскому, на новую Калужскую дорогу, за нимъ послѣдовали и другія войска, а на старой дорогѣ, для скрытія марша, были оставлены войска Нея и Мюрата. Но Кутузовъ еще 7 былъ извѣщенъ о появленія французовъ у Ѳоминскаго и направилъ туда Дохтурова съ 6 пѣхотнымъ и 1 кавалерійскимъ корпусами, приказавъ ему овладѣть этимъ селеніемъ. Дохтуровъ выступилъ изъ Тарутина 10 и у Аристова узналъ отъ Сеславина, что у Ѳоминскаго сосредоточены огромныя силы подъ начальствомъ самого Наполеона. Въ виду этого Дохтуровъ, по собственной иниціативѣ, повернулъ на Малоярославецъ, прибылъ туда на разсвѣтѣ 12 и нашелъ уже тамъ Платова, который былъ направленъ туда же Кутузовымъ тотчасъ по полученіи донесенія Сеславина. Однако городъ былъ ужо занятъ французскою дивизіею Дельсона.

Кутузовъ, получивъ донесеніе Дохтурова о движеніи французовъ по новой Калужской дорогѣ, выждалъ еще донесенія Милорадовича о томъ, что старая Калужская дорога очищена, и только 11 вечеромъ двинулъ армію къ Малоярославцу, куда она прибыла 12 вечеромъ. Между тѣмъ, въ этотъ день, уже съ 5 часовъ утра кипѣлъ бой подъ Малоярославцемъ. Городъ 8 разъ переходилъ изъ рукъ въ руки и хотя, въ концѣ боя, былъ отданъ французамъ, но не они были побѣдителями; обѣ стороны потеряли по 6.000 чел.; наша цѣль была достигнута: французы были задержаны, армія Кутузова была сосредоточена; дальнѣйшій путь наступленія Наполеона на Калугу былъ прегражденъ.

Теперь Кутузовъ могъ дать сраженіе, которое должно было рѣшить кампанію, или же искать уничтоженія арміи Наполеона болѣе осторожнымъ путемъ. Въ пользу перваго рѣшенія было наше превосходство въ силахъ: 127,000 русскихъ при 622 орудіяхъ противъ 63,000 французовъ при 300 орудіяхъ; въ тому же мы располагали, кромѣ 20.000 казаковъ, еще 10.000 отличной регулярной кавалеріи, тогда какъ французская кавалерія находилась въ жалкомъ состояніи. Въ пользу рѣшительнаго образа дѣйствій были и многіе сподвижники Кутузова, а въ ихъ числѣ и Толь: но Кутузовъ принялъ второе, болѣе осторожное рѣшеніе, которое и стало руководящею идеею всѣхъ дальнѣйшихъ его дѣйствій.

Въ это же время Наполеонъ, согласно съ мнѣніемъ большинства маршаловъ, рѣшилъ отступить къ Смоленскоі дорогѣ кратчайшимъ путемъ черезъ Боровскъ и Верею на Можайскъ. Движеніе это было начато 14. Между тѣмъ Кутузовъ 13 получилъ донесеніе отъ Иловайскаго, находившагося у Медыни съ 3 полками казаковъ, о томъ, что непріятель подходилъ къ Медыни со стороны Кременскаго, но былъ имъ отброшенъ. Тогда Кутузовъ, предполагая, что Наполеонъ намѣренъ пройти черезъ Медынь на Калугу, оставилъ у Малоярославца часть силъ подъ начальствомъ Милорадовича, а самъ двинулся къ Гончарову и Детчину. Получивъ затѣмъ донесеніе Милорадовича объ отступленіи Наполеона на Боровскъ, онъ поручилъ его преслѣдованіе Платову, а самъ болѣе сутокъ оставался у Гончарова и Детчина; когда же было получено извѣстіе о движеніи непріятеля отъ Боровска и Вереи къ Медыни, дававшее невѣрное представленіе о дѣйствительномъ направленіи движенія главныхъ силъ противника, то фельдмаршалъ рѣшилъ запереть Медынскую дорогу, для чего 15 двинулъ къ Полотняннымъ заводамъ одну дивизію пѣхоты съ полкомъ драгунъ, а въ ночь на 16—всю армію.

Одновременно съ прибытіемъ Кутузова къ Полотнянымъ заводамъ, 16 числа Наполеонъ вышелъ на Смоленскую дорогу въ Можайскѣ. Съ приближеніемъ къ Смоленской дорогѣ положеніе французовъ все болѣе и болѣе ухудшалось. Огромные обозы съ награбленнымъ имуществомъ сопровождали армію; она тащила съ собою и значительное количество запасовъ, но никто не обращалъ вниманія на правильное ихъ распредѣленіе; запасы расхищались; безпорядокъ достигъ страшныхъ размѣровъ; деморализація была почти полная.

Съ 16 Кутузовъ пересталъ сомнѣваться въ полномъ отступленіи Наполеона; не выяснилось только направленіе этого отступленія. Кутузовъ предположилъ организовать параллельное преслѣдованіе, предоставляя бѣдственной обстановкѣ довершить пораженіе противника. Онъ не спѣшилъ преслѣдованіемъ: въ теченіе двухъ дней армія сдѣлала лишь два небольшихъ перехода, до с. Кременскаго и затѣмъ свернула на Вязьму; 21 она прибыла въ Дубровну; Милорадовичъ съ боковымъ авангардомъ пошелъ на Никольское и 21 прибылъ въ Спасское; Платовъ и Паскевичъ преслѣдовали французовъ съ тыла и въ ночь на 22 ночевали между Царевымъ Займищемъ и Федоровскимъ; партизаны тревожили непріятеля съ сѣвера и юга, а вновь сформированный отрядъ графа Ожаровскаго посланъ прямо на Смоленскъ. Наполеону угрожала опасность быть отрѣзаннымъ отъ Смоленска. Въ виду этого онъ ускорилъ маршъ и, въ ночь на 22, съ корпусомъ Жюно и гвардіею, успѣлъ не только миновать Вязьму, но даже отойти отъ нея на 30 верстъ по дорогѣ на Смоленскъ. Не успѣли миновать Вязьмы войска вице-короля, Понятовскаго и Даву. Наполеонъ оставилъ въ Вязьмѣ корпусъ Нея и приказалъ ему, пропустивъ Даву, слѣдовать въ аріергардѣ. Милорадовичъ и Платовъ поставили себѣ задачею на 22 октября отрѣзать корпусъ Даву, но, вмѣсто одного, имъ пришлось имѣть дѣло съ четырьмя корпусами; Вязьма была ими взята, хотя Кутузовъ поддержалъ ихъ только кавалеріею Уварова. Потери наши: 1.800 чел.; французы же потеряли 7.000 чел. (въ томъ числѣ 3.000 плѣнныхъ).

Безостановочное отступленіе усиленными переходами по разоренной странѣ продолжало губить французскую армію, которая съ выхода изъ Москвы потеряла до 40.000 чел. (изъ коихъ въ бояхъ не болѣе 15.000 чел.). Съ Вязьмы выпалъ снѣгъ; начались морозы. Лошади, некованныя на шипы и лишенныя фуража, падали сотнями; это вынуждало бросать артиллерію и повозки. Отъ Вязьмы Наполеонъ отступалъ къ Смоленску черезъ Дорогобужъ; Кутузовъ же направилъ свои главныя силы изъ Быкова черезъ Ельню на Красный и Оршу, снова угрожая пресѣчь Наполеону путь отступленія. Въ то-же время были приняты мѣры, чтобы преградить ему всѣ пути на югъ: часть кавалеріи и калужское и смоленское ополченія сосредоточились у Ельни, тульское ополченіе направлялось къ Рославлю, а малороссійскія къ Могилеву, отрядъ Эртеля къ Бобруйску, а Чичагову приказано спѣшить къ Минску и Борисову. Между тѣмъ стужа усиливалась съ каждымъ днемъ; мѣста французскихъ биваковъ стали обозначаться сотнями замерзшихъ; гибель лошадей отъ безкормицы принуждала бросать больныхъ и раненыхъ.

28 Наполеонъ прибылъ въ Смоленскъ, гдѣ войска его надѣялись увидѣть конецъ бѣдственному отступленію и стать на квартиры. Вмѣсто этого, они не были даже впущены въ городъ и расположились внѣ его, въ ожиданіи раздачи запасовъ, которые были получены только гвардіею; остальные корпуса бросились грабить магазины. Въ виду движенія Кутузова къ Ельнѣ и успѣховъ русскихъ на флангахъ, Наполеонъ не могъ оставаться въ Смоленскѣ долѣе 4 дней. При выступленіи изъ Смоленска въ рядахъ его арміи считалось 50.000 чел. (въ томъ числѣ 5.000 кавалеріи); за нею тянулось до 30.000 безоружныхъ; большая часть артиллеріи была брошена; припасовъ могло хватить на два дня, а пройти оставалось еще 40 переходовъ по мѣстности опустошенной. Выступленіе французовъ изъ Смоленска началось 31 октября и окончилось 5 ноября; армія Наполеона растянулась на четыре перехода. Между тѣмъ армія Кутузова 2 и 3 ноября находилась въ Юрьевѣ; 3 же Милорадовичъ вышелъ на большую дорогу, обстрѣлялъ Наполеоновскую гвардію, атаковалъ французскій арріергардъ и захватилъ 11 орудій и 2.000 плѣнныхъ. Наполеонъ, достигнувъ Краснаго и узнавъ, что Кутузовъ находится отъ него въ разстояніи лишь одного перехода, рѣшилъ остаться съ гвардіею у Краснаго, чтобы облегчить отступленіе войскъ вице-короля, Даву и Нея, что привело къ боямъ подъ Краснымъ 4, 5 и 6 ноября.

4-го главныя силы Кутузова подошли къ Новоселкамъ и Шилову, а Милорадовичъ занялъ позицію у Мерлина, близъ Смоленской дороги. Въ 4 часа пополудни подошелъ корпусъ вице-короля, окруженный казаками; онъ атаковалъ Милорадовича, но былъ отбитъ; съ наступленіемъ темноты онъ двинулся вправо и съ слабыми остатками своего отряда, пробрался въ Красный. Между тѣмъ Кутузовъ получилъ донесеніе объ отступленіи Наполеона въ Ляды и, уступая просьбамъ Толя и Коновницына, согласился атаковать французовъ 5 ноября, направляя главный ударъ на Доброе (на Оршинскую дорогу), чтобы отрѣзать подходившіе къ Красному корпуса Даву и Нея. Съ этою цѣлью онъ приказалъ: Тормасову съ тремя пѣхотными корпусами и одною кирасирскою дивизіею—идти къ Доброму; Милорадовичу съ двумя пѣхотными и двумя кавалерійскими корпусами, стать у дд. Никулиной и Ларіоновой, пропустить непріятеля и атаковать его съ тыла; князю Голицыну съ однимъ пѣхотнымъ корпусомъ и одною кирасирскою дивизіею атаковать непріятеля съ фланга, со стороны д. Уваровой; графу Остерману съ однимъ пѣхотнымъ корпусомъ—демонстрировать отъ Корытки къ Смоленску. Планъ Кутузова былъ хорошъ; безъ Милорадовича и Остермана онъ былъ въ два раза сильнѣе Напалеона; на успѣхъ нельзя было не разсчитывать; но донесеніе объ отступленіи Наполеона оказалось невѣрнымъ, мало того, Наполеонъ съ гвардіею перешелъ въ наступленіе противъ князя Голицына. Кутузовъ, узнавъ объ этомъ, тотчасъ же послалъ приказаніе Тормасову пріостановить начатое наступленіе. Между тѣмъ Милорадовичъ пропустилъ подъ сильнымъ огнемъ подошедшаго Даву и затѣмъ началъ тѣснить его къ Красному. Тогда Наполеонъ, присоединивъ войска Даву и предоставляя Нея его собственной участи, началъ отступленіе. Замѣтивъ это, Кутузовъ послалъ Тормасову приказаніе продолжать прерванное (на три часа) движеніе; но Тормасовъ былъ принужденъ двигаться по проселочной дорогѣ, заваленной глубокимъ снѣгомъ, и не могъ помѣшать отступленію Наполеона; только авангардъ его въ сумерки вышелъ къ Доброму и отрѣзалъ аріергардъ корпуса Даву и обозы. 6 ноября подошелъ Ней и атаковалъ Милорадовича, но былъ отбитъ; тогда, отобравъ 3.000 чел. способныхъ еще сражаться, онъ двинулся ночью, безъ дорогъ, къ Днѣпру, перешелъ по льду черезъ эту рѣку, былъ неоднократно атакованъ Платовымъ и 8 ноября прибылъ въ Оршу лишь съ 800—900 чел.

Бои подъ Краснымъ еще болѣе разстроили французскую армію. Французы потеряли болѣе 20.000 плѣнными, до 6.000 убитыми и ранеными, 228 орудій (изъ коихъ 112 бросили сами) и т. д. Наши потери: до 2.000 чел. Императоръ Александръ, хотя и неоднократно изъявлялъ сожалѣніе о нерѣшительности нашихъ дѣйствій, наградилъ Кутузова за побѣды подъ Краснымъ и вообще въ Смоленской губерніи, повелѣвъ ему именоваться Смоленскимъ; были даны соотвѣтственныя награды и его сподвижникамъ.

Вступая въ Бѣлоруссію, Кутузовъ отдалъ по арміи приказъ, въ которомъ воспретилъ ввѣреннымъ ему арміямъ «всякій духъ мщенія и нареканія въ чемъ либо жителямъ Бѣлорусскимъ, тѣмъ паче причиненіе имъ обидъ и притѣсненій». За это Государь выразилъ ему благодарность особымъ рескриптомъ.

Между тѣмъ Чичаговъ, исполняя планъ императора Александра, 25 октября прибылъ въ Слонимъ и узналъ здѣсь объ отступленіи французовъ изъ Москвы, о взятіи Витгенштейномъ Полоцка и о нѣкоторыхъ другихъ нашихъ успѣхахъ. Выступивъ затѣмъ изъ Слонима, онъ сосредоточилъ свои главныя силы 5 ноября въ Минскѣ, который былъ занятъ наканунѣ съ боя его авангардомъ. Такимъ образомъ одна изъ промежуточныхъ базъ Наполеона оказалась въ нашихъ рукахъ. Витгенштейнъ 19 октября атаковалъ Виктора и Удино у Чашниковъ и, послѣ нерѣшительнаго боя, остановился здѣсь на крѣпкой позиціи за р. Улой. Наполеонъ приказалъ Виктору отбросить Витгенштейна за р. Двину. Исполненіе этого приказанія привело къ бою подъ Смолянцами 2 ноября, неуспѣшному для Виктора, который послѣ этого отошелъ къ Череѣ. Однако и Витгенштейну не удалось отрѣзать непріятельскія войска, дѣйствовавшія на Двинѣ, отъ арміи Наполеона и лишь слабый баварскій корпусъ былъ отброшенъ въ западномъ направленіи. Корпусъ Штейнгеля былъ присоединенъ къ арміи Витгенштейна. Такъ или иначе, 6 ноября арміи Чичагова и Витгенштейна стояли въ тылу Наполеона. Въ это время боевая сила его арміи не превосходила 23.000 штыковъ и 2.000 сабель при 30—40 орудіяхъ; число покинувшихъ ряды постоянно возростало; разстройство и этого остатка «великой арміи» быстро увеличивалось.

6 ноября Наполеонъ прибылъ въ Дубровну. Здѣсь онъ узналъ о пораженіи Виктора при Смолянцахъ и о занятіи Минска войсками Чичагова. Опасность угрожала Борисовскому тетъ-до-пону, обезпечивавшему переправу французской арміи черезъ Березину. Въ виду этого Наполеонъ приказалъ дивизіи Домбровскаго и корпусу Удино спѣшить къ Борисову для обороны переправы у этого пункта; 8 самъ онъ выступилъ съ гвардіею изъ Орши, которая была очищена послѣдними его войсками 9 ноября. Затѣмъ французская армія, уничтоживъ переправы на Днѣпрѣ, дабы замедлить движеніе Кутузова, продолжала движеніе къ Борисову. Кутузовъ съ главными силами арміи 7 ноября оставался въ ближайшихъ окрестностяхъ Краснаго. Здѣсь, въ Добромъ, онъ получилъ рескриптъ Государя, которому англійскій генералъ Вильсонъ, состоявшій при главной квартирѣ Кутузова, постоянно жаловался на вялость и нерѣшительность его дѣйствій. Государь выражалъ опасеніе, что Наполеонъ, выигравъ нѣсколько переходовъ, успѣетъ соединиться съ Викторомъ и разбить Витгенштейна, причемъ писалъ фельдмаршалу: «Напоминаю вамъ, что всѣ несчастья, изъ того произойти могущія, останутся на личной вашей отвѣтственности». Въ виду этого Кутузовъ, считая болѣе вѣроятнымъ движеніе Наполеона на Минскъ, рѣшилъ идти на Копысъ; выступивъ затѣмъ изъ окрестностей Краснаго, онъ съ главными силами 9 прибылъ въ Ланенки; передовые же наши отряды дошли до линіи Днѣпра, отъ Шклова до Орши. 10 Кутузовъ получилъ донесеніе отъ Платова, что, подойдя наканунѣ къ Оршѣ, онъ обнаружилъ движеніе французской гвардіи на Коханово. Это указывало на движеніе Наполеона къ Борисову и должно было привести его къ встрѣчѣ съ Чичаговымъ. Тогда фельдмаршалъ отправилъ къ Чичагову флигель-адъютанта Орлова съ сообщеніемъ свѣдѣній о состояніи французской арміи и о своихъ распоряженіяхъ, въ силу коихъ Ермоловъ, находившійся между Дубровною и Оршею, долженъ былъ согласовать свои дѣйствія съ дѣйствіями Платова, шедшаго отъ Орши къ Коханову; Милорадовичъ долженъ былъ переправиться у Копыса, идти на Толочинъ, присоединить къ себѣ Ермолова и преслѣдовать противника съ тыла; самъ Кутузовъ, съ главными силами, предполагалъ продолжать параллельное преслѣдованіе, угрожая правому флангу французовъ, и идти черезъ Копысъ и Староселье на Нижнее Березино; наконецъ, всѣ партизанскіе отряды получили приказаніе предшествовать движенію Кутузова и дѣйствовать также противъ праваго фланга противника.

Между тѣмъ графъ Ламбертъ, съ авангардомъ арміи Чичагова, атаковалъ Домбровскаго, предупредившаго его въ Борисовѣ, и послѣ упорнаго боя, 9 ноября, овладѣлъ и теть-де-пономъ, и городомъ. 10 къ вечеру армія Чичагова заняла линію Березины, отъ Зембина до Уши, причемъ главныя ея силы сосредоточились у Борисова. Въ этотъ же день Наполеонъ, подходя съ гвардіею къ Толочину, получилъ донесеніе отъ Удино о пораженіи Домбровскаго, о потерѣ имъ Борисовской переправы и о его рѣшеніи продолжать движеніе и попытаться выбить русскихъ изъ Борисова. Наполеонъ одобрилъ рѣшеніе Удино и приказалъ ему овладѣть гдѣ бы то ни было переправою черезъ Березину въ случаѣ, если бы русскіе уничтожили мостъ у Борисова. Удино отдалъ предпочтеніе переправѣ у Студенки и приступилъ къ подготовительнымъ работамъ и мѣропріятіямъ. Между тѣмъ главныя силы Наполеона продолжали движеніе къ Борисову. Это было извѣстно Чичагову, который долженъ былъ устроить у Борисова укрѣпленный лагерь, занять лѣсныя дефиле по пути Бобръ—Борисовъ и укрѣпить на немъ рядъ позицій, пользуясь которыми можно было бы замедлить движеніе французовъ. 11, передъ разсвѣтомъ, графъ Паленъ, замѣстившій Ламберта, съ авангардомъ арміи Чичагова двинулся къ Лошницѣ; не доходя до этого пункта, онъ былъ атакованъ войсками Удино и отброшенъ къ Борисову; преслѣдуя его, французы ворвались въ городъ; наши войска, съ Чичаговымъ во главѣ, едва успѣли выбраться изъ города, потерявъ обозы и до 1.000 чел., но успѣли уничтожить мостъ черезъ Березину. Теперь Чичагову пришлось обратиться, вмѣсто активной, къ пассивной оборонѣ этой рѣки. Эта неудача нанесла сильный ударъ его самоувѣренности и отразилась на послѣдующихъ его дѣйствіяхъ. Предполагая, что Наполеонъ направитъ свои усилія къ тому, чтобы проложить себѣ дорогу на Минскъ, онъ принялъ соотвѣтственныя мѣры для обороны линіи Березины, причемъ самъ, съ главными силами, остался у тетъ-де-пона; для наблюденія и обороны выше Борисова былъ высланъ къ Брили отрядъ Чаплица, а для той же цѣли ниже Борисова былъ направленъ къ Ушкевичамъ отрядъ О’Рурка. Затѣмъ Чичаговъ былъ введенъ въ заблужденіе демонстраціею противника у Ухолодъ и другими неблагопріятными обстоятельствами и 13 пришелъ къ убѣжденію, что Наполеонъ хочетъ форсировать Березину въ нижней части ея теченія, а потому, оставивъ у тетъ-де-пона 4.000—5.000 чел. Ланжерона, онъ приказалъ Чаплицу перейти къ тетъ-де-пону и оставить для наблюденія за верхнимъ участкомъ рѣки только одни посты, а самъ, съ резервомъ (14.000—16.000 чел.), перешелъ къ с. Забашевичамъ. Чаплицъ, оставивъ у Брили Корнилова съ 1 егерскимъ и 2 казачьими полками при 4 орудіяхъ, передъ разсвѣтомъ 14 двинулся къ тетъ-де-пону. Въ это время Наполеонъ прибылъ въ Студенку и сдѣлалъ послѣднія распоряженія для переправы, которая была начата въ этотъ же день и производилась по устроеннымъ двумъ мостамъ. Переправившись, Удино потѣснилъ Корнилова, который, впрочемъ, вскорѣ былъ поддержанъ Чаплицемъ. Между тѣмъ Чичаговъ, уразумѣвъ свою ошибку, сдѣлалъ распоряженія о сосредоточеніи арміи къ лѣвому флангу, а 16 рѣшилъ атаковать находившіяся противъ Чаплица непріятельскія войска, въ то время какъ Наполеонъ продолжалъ переправу 15 и рѣшилъ удерживать ее за собою 16, а Витгенштейнъ двинулся къ Борисову, вынудилъ къ сдачѣ отрѣзанную дивизію Партуно и только послѣ этого обратился противъ войскъ, прикрывавшихъ переправу у Студенки. Все это привело къ боямъ на обоихъ берегахъ Березины у Брили и у Студенки 16 ноября; при этомъ въ дѣйствіяхъ Чичагова и Витгенштейна не было необходимаго единства, что, въ связи съ нѣкоторыми съ ихъ же стороны погрѣшностями, дало возможность Наполеону окончить переправу, вывести свою армію изъ критическаго положенія и начать дальнѣйшее отступательное движеніе—черезъ м. Камень. Потери французовъ на р. Березинѣ въ точности опредѣлить трудно: по всему вѣроятію, онѣ доходили до 30.000 чел. Остатки «великой арміи» если еще не перестали существовать, то были уже близки къ этому неизбѣжному для нихъ концу похода.

Какое же участіе принималъ въ завершеніи этой операціи Кутузовъ? 12 ноября онъ прибылъ съ главными силами въ Копысъ, 14 перешелъ черезъ Днѣпръ и 17 прибылъ къ Мижевичамъ. 15, въ Кругломъ, онъ получилъ донесенія Витгенштейна и Платова, изъ которыхъ узналъ, что армія Чичагова прибыла на Березину, что Домбровскій отброшенъ на лѣвый берегъ рѣки и что Витгенштейнъ потѣснилъ Виктора и 18 ночевалъ въ Баранахъ, тогда какъ Платовъ занялъ Крупки, имѣя позади себя Ермолова и Милорадовича. Въ этотъ же день Кутузовъ доносилъ Государю: «Изъ рапорта ген. Витгенштейна усмотрѣлъ я, что сходно предписаніямъ моимъ, выполняется общій планъ Вашего Императорскаго Величества… Таковое критическое положеніе непріятеля, окруженнаго повсюду, предвѣщаетъ нѣкоторыя послѣдствія»… Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ писалъ Витгенштейну, сообщая ему о положеніи частей своей арміи: «изъ сего усмотрѣть можете, сколь пагубно есть положеніе Наполеона… и что одна и главнѣйшая цѣль нашихъ дѣйствій есть истребленіе врага до послѣдней черты возможности, и потому не могъ я еще рѣшиться отдѣлить васъ отъ того театра войны, гдѣ рѣшительные удары непріятелю нанесены быть должны»… Кутузовъ вѣрилъ въ это время, что существованію французской арміи на берегахъ Березины будетъ положенъ конецъ; на послѣднемъ переходѣ къ Березинѣ, узнавъ о переправѣ Наполеона, онъ сначала усомнился въ истинѣ этого извѣстія, а затѣмъ потребовалъ объясненій отъ Чичагова, что онъ дѣлалъ во время этой переправы; затѣмъ въ донесеніи Государю онъ призналъ Чичагова виновникомъ неполноты осуществленія плана. Однако и самъ Кутузовъ находился весьма далеко отъ рѣшительнаго пункта и не могъ принять на себя руководство столь важною операціею, что было крайне необходимо. Вслѣдствіе его отсутствія отмѣченныя имъ ошибки Чичагова и совершенно не соотвѣтствовавшія обстановкѣ дѣйствія Витгенштейна дали возможность Наполеону ускользнуть изъ западни. Трудно въ виду этого цѣликомъ отвергать обвиненіе Кутузова въ бездѣйствіи во время Березинской переправы, но должно принять во вниманіе: трудность исполненія какого бы то ни было плана дѣйствій не тѣмъ лицомъ, которое его составляло, а тѣмъ болѣе столь сложнаго плана, какъ принятый въ данномъ случаѣ; трудность руководства дѣйствіями нѣсколькихъ армій, между которыми нѣтъ возможности установить и поддерживать достаточно дѣйствительную связь, въ особенности, если главнокомандующій не пользуется «полною мочью»; сущность плана самаго Кутузова, который стремился къ уничтоженію французской арміи путемъ осторожнымъ, безъ блестящихъ атакъ и рискованныхъ предпріятій («все это развалится и безъ меня», говорилъ онъ своимъ совѣтникамъ, которые убѣждали его дѣйствовать рѣшительно); необходимость беречь армію, которая замѣтно таяла вслѣдствіе чрезвычайно трудныхъ условій осенняго и зимняго похода: въ три недѣли изъ 100.000 выбыло 50.000 чел., въ томъ числѣ въ бояхъ только 10.000 чел.,—и наконецъ физическую слабость фельдмаршала, перенесшаго столько трудовъ, лишеній и нравственныхъ страданій, неоднократно тяжело раненнаго, много разъ извѣдавшаго печальныя послѣдствія людской зависти, несправедливости, интригъ и теперь уже недалекаго отъ могилы....

Дальнѣйшее отступленіе арміи Наполеона потеряло характеръ правильнаго движенія и обратилось въ бѣгство. Съ нашей стороны производилось преслѣдованіе, цѣль котораго заключалась въ томъ, чтобы отрѣзать остатки главной французской арміи отъ боковыхъ ея корпусовъ. Преслѣдованіе остатковъ арміи Наполеона было поручено легкимъ отрядамъ, за которыми двинута Дунайская армія; войска Витгенштейна направлены правѣе ея, на Вилейку, а главная армія Кутузова—лѣвѣе, на Ольшаны. Морозы въ 27—30° довершили разстройство французской арміи; вся дорога была усѣяна трупами людей, погибшихъ отъ холода и голода. Самъ Наполеонъ, передавъ начальство Мюрату, 23 ноября отправился изъ Сморгони въ Парвжъ, принявъ возможныя мѣры къ облегченію отступленія остатковъ арміи, которые, по достиженіи Вильны, не превышали 4.300 чел. Кутузовъ желая теперь непосредственно управлять войсками, приближавшимися къ Вильнѣ, 21 ноября прибылъ въ Радошкевичи, къ авангарду Милорадовича, а 29 въ Вильну, которая была очищена французами 28 и занята въ этотъ же день казаками Платова и пятью нашими передовыми отрядами. 29 же прибыли въ Вильну главныя силы Чичагова, который встрѣтилъ Кутузова въ замкѣ и представилъ ему почетный рапортъ и городскіе ключи. По показаніямъ очевидцевъ, встрѣча эта была «холодна до крайности», но почти въ это самое время Кутузовъ писалъ Чичагову: «Благодарю васъ… за все, что произошло со времени сближенія вашего съ нами и, наконецъ благодарю васъ за Вильну. Лестно всякому имѣть такого сотрудника и такого товарища, какого я имѣю въ васъ». Въ Вильнѣ населеніе, безъ различія вѣроисповѣданій и національностей, устроило Кутузову торжественную встрѣчу. Поэты его воспѣвали. Въ театрѣ былъ данъ спектакль, на которомъ представлена опера: «Добрый Панъ», и сверхъ того выставлена прозрачная картина, съ изображеніемъ побѣдоноснаго фельдмаршала и съ надписью: «Избавителю Отечества».

Кутузовъ предполагалъ остановить въ Вильнѣ и ея окрестностяхъ главныя силы всѣхъ армій и предоставить дальнѣйшее преслѣдованіе непріятеля лишь авангардамъ Чичагова и Витгенштейна, о чемъ донесъ Государю еще 25, изъ Радошкевичей. Онъ основывалъ это предположеніе на томъ, что наши арміи понесли большія потери: въ главной арміи оставалось не болѣе 12.000 чел., у Чичагова—17.000—18.000 и у Витгенштейна—около 34.000—36.000 чел.—всего около 90.000 чел.—а главное на томъ, что цѣль войны, по его мнѣнію, заключалась въ изгнаніи непріятеля изъ Россіи. Но императоръ Александръ видѣлъ цѣль войны въ полномъ ниспроверженіи власти Наполеона и въ освобожденіи отъ его ига всей Европы, а потому принялъ мѣры къ укомплектованію арміи, разрѣшилъ Кутузову оставить въ Вильнѣ лишь наиболѣе разстроенныя части войскъ и приказалъ ему безостановочно преслѣдовать непріятеля и внѣ предѣловъ Россіи. Французы, очистивъ Вильну, бѣжали за Нѣманъ черезъ Ковну, гдѣ былъ оставленъ аріергардъ Нея, который 2 декабря былъ обращенъ въ бѣгство нашими казаками; перешли обратно черезъ нашу границу у Ковны до 1.000 чел. вооруженныхъ французовъ при 9 орудіяхъ и около 20.000 безоружныхъ. Фланговые непріятельскіе корпуса также отступили, причемъ пруссаки даже вовсе отдѣлились отъ Наполеона. Въ серединѣ декабря ни одного вооруженнаго врага не осталось въ Россіи. Главная армія была расположена Кутузовымъ на квартирахъ между Вилькомиромъ и Воложиномъ; армія Чичагова 21 вступила въ предѣлы Пруссіи и подошла къ Сталупянамъ; Витгенштейнъ былъ также направленъ въ Пруссію на Гумбиненъ.

11 декабря Государь прибылъ въ Вильну, былъ встрѣченъ Кутузовымъ у подъѣзда замка съ строевымъ рапортомъ, обнялъ его, бесѣдовалъ съ нимъ долго наединѣ въ своемъ кабинетѣ и пожаловалъ ему орденъ Св. Георгія 1-й степени.

Въ первый періодъ Отечественной войны, до назначенія главнокомандующимъ Кутузова, наши 1-я и 2-я арміи съ трудомъ избѣжали той западни, въ которую каждая изъ нихъ могла попасть при исполненіи плана Фуля и дополнявшей ее инструкціи Барклая-де-Толли. Послѣ назначенія Кутузова операціи окончились не скоро, но въ веденіи ихъ уже не было той искусственности и запутанности, которыя характеризуютъ первый, фулевскій, періодъ этой войны и которыя не годятся ни для какихъ войскъ, а въ особенности для русскихъ. Этой только перемѣны, при возможномъ напряженіи силъ Россіи, оказалось достаточнымъ для того, чтобы совершенно сломить Наполеона. Кутузовъ удовлетворялъ всѣмъ условіямъ, необходимымъ для главнокомандующаго, а что всего важнѣе, онъ былъ природный русскій человѣкъ, что, въ эту войну, имѣло первостепенную важность. Ему довѣряла вся Россія; за нимъ готовы были идти, куда угодно, русскіе воины. Онъ оправдалъ это довѣріе.

Продолжая дѣйствовать, въ общемъ, въ духѣ той же идеи, которая была положена въ основаніе плана дѣйствій Барклая, Кутузовъ своевременно сдѣлалъ уступку общественному мнѣнію и далъ нецѣлесообразное, съ чисто военной точки зрѣнія, бородинское сраженіе, которое является цѣлесообразнымъ съ точки зрѣнія связи войны съ политикою. Послѣ занятія Москвы Наполеономъ основною идеею всѣхъ дѣйствій Кутузова сдѣлалось давленіе на операціонную линію противника, вполнѣ законное въ этомъ случаѣ, такъ какъ эта линія достигла крайняго предѣла своей длины, а перевѣсъ въ силахъ перешелъ на нашу сторону. Идея эта послѣдовательно получила весьма широкое примѣненіе, вполнѣ согласно съ требованіями обстановки, въ трехъ формахъ: въ формѣ окруженія французской арміи въ Москвѣ партизанскими и народными отрядами, въ формѣ параллельнаго преслѣдованія и въ формѣ захвата пути отступленія непріятеля на берегахъ Березины. Видя, что непріятельская армія разлагается, что окончательное ея разрушеніе есть только вопросъ времени, и предпочитая скромное «вѣрное» блестящему «невѣрному», Кутузовъ до конца кампаніи остался вѣренъ идеѣ дѣйствій всѣми силами и способами на сообщенія непріятеля. И онъ былъ правъ, не исключая и Березинской операціи, когда ему приходилось исполнять весьма сложный планъ, не имъ составленный, осуществленіе котораго представлялось ему мало вѣроятнымъ. Онъ умѣлъ извлечь пользу изъ времени, климатическихъ и прочихъ условій обстановки и принималъ превосходныя мѣры для преслѣдованія противника, для безпрестаннаго тревоженія его и для угрозъ его пути отступленія, не рискуя боемъ. Въ эту кампанію онъ далъ первостепенные образцы стратегическаго искусства и самымъ уклоненіемъ отъ случаевъ, въ коихъ онъ могъ бы дать таковые же образцы искусства тактическаго, доказалъ, что онъ былъ и стратегъ и тактикъ, вполнѣ постигшій всю сущность военнаго искусства. И вполнѣ можно сказать, что въ 1812 г. Кутузовъ пріобрѣлъ право называться побѣдителемъ величайшаго мастера военнаго дѣла, Наполеона, и что благодаря своему знанію дѣла, своимъ глубокимъ соображеніямъ и искусному проведенію ихъ въ жизнь, а равно и умѣнью пользоваться положительными качествами своихъ помощниковъ, мужествомъ и трудами арміи, неусыпною дѣятельностью легкихъ войскъ и всѣми вообще элементами обстановки,—онъ совершилъ великое дѣло, возложенное на него Государемъ для блага Россіи и заслужилъ безсмертіе въ исторіи.

По прибытіи Государя въ Вильну послѣдовали измѣненія въ организаціи высшаго управленія войсками. Государь замѣтилъ, что труды и заботы послѣдней кампаніи весьма ослабили здоровье и силы фельдмаршала, и сталъ самъ входить въ дѣло управленія арміями, при чемъ сборъ всѣхъ нужныхъ свѣдѣній о состояніи войскъ и о средствахъ къ снабженію ихъ всѣмъ необходимымъ были поручены лицамъ, пользовавшимся особымъ довѣріемъ императора Александра. Была образована главная квартира Государя, съ начальникомъ главнаго штаба генералъ-адъютантомъ княземъ Волконскимъ во главѣ, которому былъ подчиненъ и бывшій до сихъ поръ правою рукою Кутузова генералъ-квартирмейстеръ Толь.

Эти перемѣны въ организаціи высшаго военнаго управленія вполнѣ соотвѣтствовали измѣненіямъ, происшедшимъ въ это же время въ составѣ арміи, а равно и въ цѣляхъ и характерѣ самой войны: война 1812 г., справедливо названная Отечественною, имѣла цѣлью изгнаніе враговъ изъ предѣловъ отечества и являлась войною оборонительною, тогда какъ война 1813 г., названная тогда же войною «за освобожденіе Германіи», имѣла цѣлью—путемъ быстраго наступленія къ Вислѣ и Одеру вовлечь Пруссію въ войну съ Наполеономъ, а затѣмъ, въ союзѣ съ нею, поднять и всю Германію, а слѣдовательно являлась войною наступательною. Политическія соображенія усложняли и затрудняли военныя операціи; столкновеніе интересовъ государственныхъ, личныхъ взглядовъ союзныхъ государей, разнородность состава ихъ армій, несовершенство устройства административной и хозяйственной части этихъ армій,—все это оказывало сильнѣйшее вліяніе на ходъ военныхъ дѣйствій. Все это приходилось улаживать и притомъ не положительными приказаніями, но увѣщаніями, разными доводами, нерѣдко просьбами, склоняя союзниковъ къ единомыслію и т. п. Возложить исполненіе такихъ задачъ на полководца, побѣдившаго самого Наполеона, который постоянно побѣждалъ нашихъ союзниковъ и даже насъ, когда мы ихъ слушали, было бы неудобно. Поэтому все это было возложено на князя Волконскаго, Кутузову былъ представленъ весь подобавшій ему почетъ, онъ оставался даже главнокомандующимъ и притомъ не въ такомъ положеніи, какъ въ 1805 г. подъ Аустерлицемъ; во всякомъ случаѣ, ему приходилось склоняться предъ волею Государя. Какъ истинно русскій человѣкъ и вѣрноподданный, повинующійся царю «не за страхъ, а за совѣсть», онъ это доказалъ тутъ же, близъ границъ Россіи, передъ выступленіемъ въ новый походъ, отдавъ по войскамъ замѣчательный приказъ, въ которомъ требовалъ, чтобы войска не обижали населенія и вообще вели себя внѣ предѣловъ отечества такъ, какъ подобаетъ себя вести благочестивымъ русскимъ воинамъ; приказъ этотъ оканчивался слѣдующими словами: «Герой Монархъ отдаетъ справедливость заслугамъ вашимъ и щедро награждаетъ ваши отличія; признательное Отечество благословляетъ своихъ избавителей и молится за насъ Богу.—Заслужимъ же благодарность иноземныхъ народовъ и заставимъ Европу съ чувствомъ удивленія восклицать: «непобѣдимо воинство русское въ бояхъ и неподражаемо въ великодушіи и добродѣтеляхъ мирныхъ»! Вотъ благородная цѣль, достойная героевъ; будемъ же стремиться къ ней, храбрые воины!»

Само собою разумѣется, что въ отношеніи подготовки къ этому походу со стороны Кутузова было сдѣлано все, что отъ него зависѣло. Финансы Россіи были разстроены, да и всѣ вообще средства государства были истощены только что выдержанною борьбою, устройство продовольственной части арміи было сопряжено съ чрезвычайными затрудненіями. Въ одинъ критическій въ этомъ отношеніи моментъ Кутузовъ (въ Вильнѣ) умѣлъ такъ расположить поляковъ и литовцевъ въ пользу Россіи, что они обязались добровольно поставить трехдневный запасъ хлѣба и крупы для людей, и овса и сѣна для лошадей всей нашей арміи.

Кампанія 1813 г. началась зимнимъ походомъ, цѣль котораго съ нашей стороны заключалась въ уничтоженіи боковыхъ корпусовъ французской арміи и въ преслѣдованіи съ фронта остатковъ ея, пытавшихся собраться на Вислѣ и на Одерѣ. Передъ началомъ этого похода Мюратъ (съ 20,000 чел.) находился у Кенигсберга; Макдональдъ отошелъ къ Данцигу; Шварценбергъ и Ренье отошли къ Варшавѣ, гдѣ находились и остатки корпуса Понятовскаго; въ крѣпостяхъ находились непріятельскіе гарнизоны. Мюрату было приказано держаться на Вислѣ, усиливъ гарнизоны Данцига, Торна и Модлина, но наступленіе русскихъ сдѣлало это невозможнымъ. Вице-король, смѣнившій Мюрата, отошелъ къ Познани, гдѣ имѣлъ не болѣе 10,000 человѣкъ.

Главныя силы Кутузова, 18,000 челов., 28 декабря выступили изъ Вильны, переправились черезъ Нѣманъ у Мереча и 24 января прибыли въ Плоцкъ, угрожая лѣвому флангу противника, расположеннаго у Варшавы, Модлина и Сѣроцка, въ то время какъ противъ его фронта наступали: Милорадовичъ отъ Гродны черезъ Ломжу, а Сакенъ и Радтъ черезъ Гранно на Варшаву—всего 35,000 челов. Такъ какъ между Австріею и Россіею начались переговоры, то Шварценбергъ отошелъ въ Галицію; туда же пошелъ и Понятовскій, а Ренье двинулся къ Кракову. Кутузовъ послалъ на перерѣзъ послѣднему отрядъ Винценгероде, который 1 февраля нанесъ саксонцамъ рѣшительное пораженіе у Кадиша.

Чичаговъ 16 января подошелъ къ Торну, обложилъ его и двинулъ къ Познани авангардъ Воронцова, который 29 января разбилъ поляковъ у Рогозна; Витгенштейнъ, имѣя до 30,000 челов., переправился черезъ Вислу у Диршау и выслалъ летучіе отряды Чернышева, Бенкендорфа и Теттенборна въ обходъ лѣваго фланга и тыла вице-короля. Тогда вице-король очистилъ Познань и отошелъ къ Франкфурту и Кроссену; за нимъ пошелъ и Ренье. На Одерѣ къ вице-королю присоединилось 20,000 челов. свѣжихъ войскъ, половину которыхъ онъ отправилъ въ Берлинъ. Такимъ образомъ, линія Вислы была нами занята, но прусскій король колебался еще, перейти ли ему на сторону Россіи, или оставаться въ выжидательномъ положеніи, а Кутузовъ, въ виду этого, не находилъ возможнымъ двинуться за Одеръ и направилъ на лѣвый берегъ этой рѣки лишь 6 партизанскихъ отрядовъ. Войска наши, усиленныя до 140,000 челов., расположились: главныя силы Кутузова у Калиша, Ровича и Гостины; Витгенштейнъ у Дризена и Ландсберга; Барклай, смѣнившій Чичагова, блокировалъ Торнъ, Паскевичъ—Модлинъ, а Радтъ—Замостье; Сакенъ дѣйствовалъ противъ Понятовскаго; Левизъ наблюдалъ за Данцигомъ; Паленъ занималъ Варшаву; сверхъ того формировалась резервная армія въ 180,000 челов.

16 февраля былъ заключенъ союзный договоръ съ Пруссіей, которая обязалась выставить не менѣе 80,000 челов. и увеличивать эти силы по мѣрѣ возможности; но, на первыхъ порахъ, она выставила только 56,000 челов. Кутузовъ остался главнокомандующимъ союзною арміею, которая была раздѣлена на три отдѣльныя: сѣверная армія, Витгенштейна (50,000 чел.), должна была наступать на Берлинъ; южная, Блюхера (40,000 челов.)—на Дрезденъ, и главная (резервъ—30,000 челов.) оставалась частью на Одерѣ, частью у Калиша.

Кутузовъ не сочувствовалъ такому рѣшительному наступленію. Прусскій король старался привлечь его на свою сторону: онъ пожаловалъ ему орденъ Чернаго Орла, табакерку съ своимъ портретомъ, осыпаннымъ брилліантами, самъ его посѣщалъ и черезъ канцлера Гарденберга обѣщалъ подарить ему имѣніе; но Кутузовъ отвѣчалъ, что «императоръ Александръ не оставитъ его и дѣтей» и настаивалъ на своемъ мнѣніи, а потому до конца февраля—когда были сформированы прусскіе резервы—рѣшительныя дѣйствія большими силами и не велись, а только партизанскіе отряды оперировали далеко впереди фронта арміи. 27 февраля былъ занятъ союзниками Берлинъ; вице-король отступилъ къ Магдебургу, собралъ до 52,000 чел. и началъ угрожать Берлину, чтобы задержать наступленіе союзниковъ, но былъ вынужденъ отойти къ Нижней Заалѣ. Тогда Витгенштейнъ перешелъ черезъ Эльбу и Рослау и сталъ подвигаться на соединеніе съ южною арміею, которая уже 22 марта частью занимала Лейпцигъ, частью двигалась изъ Дрездена въ Альтенбургъ; нѣсколько позади слѣдовалъ Милорадовичъ; главныя же силы двигались изъ Калиша черезъ Бунцлау на Дрезденъ; партизаны продолжали дѣйствовать на сообщенія непріятеля и возбуждали возстанія противъ французовъ въ Гамбургѣ, Любекѣ, Лауэнбургѣ и т. д.

Между тѣмъ Наполеонъ, преодолѣвъ огромныя затрудненія, успѣлъ къ апрѣлю создать армію въ 200.000 чел. при 350 орудіяхъ и изъ нихъ сосредоточить въ окрестностяхъ Эрфурта до 125,000 чел. Хотя эта армія состояла большею частью изъ новобранцевъ и была особенно слаба кавалеріею (всего до 8.000 чел.), но Наполеонъ не сомнѣвался въ успѣхѣ. Союзники располагали только 192.000 чел., но превосходили Наполеона кавалеріею (20.000) и артиллеріею (650 орудій). Въ началѣ апрѣля они заняли Саксонію, при чемъ главная армія находилась у Дрездена,—но Кутузовъ не могъ уже слѣдовать съ нею: по прибытіи главной квартиры въ Бунцлау, 6 апрѣля, болѣзнь его, усилившаяся отъ простуды, заставила его остановиться. Императоръ Александръ и прусскій король оставались здѣсь до 9 и ежедневно навѣщали Кутузова, который уже на смертномъ одрѣ вручилъ государю ключи крѣпости Торна. Отъѣзжая въ Дрезденъ, Государь оставилъ при немъ князя Волконскаго и Толя. Прусскій король прислалъ къ нему знаменитаго врача Гуфеланда, но и тотъ не могъ уже ему помочь и вскорѣ уѣхалъ. Кутузовъ, питавшій всегда отвращеніе къ лекарствамъ, послѣ его отъѣзда вовсе уже ихъ не принималъ, но исповѣдывался и пріобщился Святыхъ Таинъ. Незадолго до смерти онъ заботился еще о сосредоточеніи силъ союзной арміи и давалъ соотвѣтственныя наставленія Витгенштейну, свидѣтельствующія о томъ, что онъ чуть ли не до послѣдняго момента своей жизни сохранилъ всю силу своего замѣчательнаго ума и полную ясность въ пониманіи обстановки и происходившихъ операцій. Во всякомъ случаѣ, онъ понималъ все это лучше, чѣмъ тѣ, кому пришлось вести послѣ него союзныя войска на новый бой съ Наполеономъ. Отсутствіе его вскорѣ дало себя чувствовать въ дни памятныхъ сраженій и неудачъ при Люценѣ и Бауценѣ.

Въ кампанію 1813 г. Кутузовъ дѣйствовалъ, въ общемъ, такъ же какъ во время Аустерлицкой операціи 1805 г.—сдерживая излишніе порывы главной квартиры союзниковъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ; теперь однако онъ пользовался такимъ авторитетомъ, что его мнѣніемъ нельзя было пренебрегать—и это принесло большую пользу союзникамъ, которыхъ онъ не разъ предохранилъ отъ новыхъ рискованныхъ шаговъ и новыхъ разочарованій.

Кутузовъ умеръ 16 апрѣля 1813 г.; Государь выразилъ свое соболѣзнованіе по поводу смерти фельдмаршала въ рескриптѣ на имя его супруги: «Судьба Вышняго… опредѣлила супругу вашему посреди громкихъ подвиговъ и блистательной славы своей переселиться отъ временной жизни къ вѣчной. Болѣзненная и великая не для однихъ васъ, но для всего Отечества потеря!.. съ Вами плачу Я и плачетъ вся Россія. Богъ да утѣшить васъ тѣмъ, что имя и дѣла его остаются безсмертными. Благодарное Отечество не забудетъ никогда заслугъ его, Европа и весь свѣтъ не престанутъ ему удивляться, и внесутъ его имя въ число знаменитѣйшихъ полководцевъ. Въ честь ему воздвигнется памятникъ, при которомъ Россіянинъ, смотря на изваянный образъ его, будетъ гордиться, чужестранецъ же уважитъ землю, пораждающую толь великихъ мужей. Все получаемое имъ содержаніе повелѣлъ Я производить вамъ».

По вскрытіи тѣла Кутузова оказалось, что сердце его было «удивительной величины»; по свидѣтельству очевидцевъ, «подобное было только у фелдьмаршала графа Румянцова»; сверхъ того «внутренности его такъ были перепутаны», что врачи удивлялись, какъ онъ могъ такъ долго жить. Въ концѣ апрѣля гробъ съ набальзамированнымъ тѣломъ Кутузова былъ отправленъ черезъ Митаву, Ригу, Нарву и Ямбургъ въ Петербургъ. Повсюду производились торжественныя встрѣчи и совершались заупокойныя службы. Разсказывали, что когда шествіе вступало въ предѣлы петербургской губерніи, то надъ гробомъ вдругъ появился большой орелъ, что произвело на очевидцевъ сильнѣйшее впечатлѣніе. Въ Ямбургѣ, при входѣ въ городъ, былъ поставленъ обелискъ съ надписью: «Слабое приношеніе Спасителю Отечества». Въ Нарвѣ, въ Опольѣ и въ Чирковицахъ народъ выпрягъ лошадей и везъ на себѣ гробъ до слѣдующихъ станцій. 24 мая тѣло было привезено въ Сергіевскую пустынь, гдѣ находилось 17 дней; служились торжественныя заупокойныя обѣдни и панихиды и народъ допускался «для воздаянія послѣдней почести» покойному. 11 іюня тѣло было привезено въ Петербургъ, встрѣчено митрополитомъ Амвросіемъ, духовенствомъ, генералитетомъ, сановниками гражданскими, высшимъ обществомъ и массою народа и, по особому церемоніалу, слѣдовало къ Казанскому собору; и здѣсь народъ выпрягъ лошадей и везъ его на себѣ; съ 11 до 13 оно находилось на катафалкѣ, а 13 состоялось торжественное погребеніе, въ присутствіи великихъ князей Николая и Михаила Павловичей; соборъ, площадь и ближайшія улицы были полны народомъ. Архимандритъ Филаретъ произнесъ трогательное слово на текстъ: «Благопоспѣшно бысть спасеніе рукою Его; и огорчи цари многи; и возвесели Іакова въ дѣлѣхъ своихъ и даже до вѣка память его во благословеніе». По окончаніи погребальнаго обряда гробъ былъ опущенъ въ могилу въ лѣвой сторонѣ собора, противъ царскихъ вратъ придѣла Антонія и Ѳеодосія Печерскихъ. По случаю кончины Кутувова было написано много сочиненій въ стихахъ и въ прозѣ. Всѣхъ выраженій скорби, вызванной смертію его въ Россіи, перечесть невозможно. Впослѣдствіи былъ поставленъ ему памятникъ близъ Казанскаго же собора; другой (чугунный обелискъ) воздвигнутъ на мѣстѣ его кончины, въ Бунцлау.

Имя его присвоено (съ 1826 г.) полку, шефомъ котораго онъ былъ въ 1799—1801 гг. и который въ настоящее время носитъ названіе 11-го пѣхотнаго Псковского генералъ-фельдмаршала князя Кутузова-Смоленскаго полка.

У Кутузова было много завистниковъ, недоброжелателей и враговъ, но гораздо больше почитателей и друзей. У него были, конечно, недостатки и слабыя стороны; указывали на его склонность къ нѣгѣ и наслажденіямъ. Отрицать это вполнѣ нельзя, но не слѣдуетъ преувеличивать. Одни, знавшіе его, свидѣтельствуютъ, что онъ «любилъ вкусныя блюда, великолѣпныя палаты, мягкое ложе», другіе—что онъ «не любилъ пышности и щегольства… одѣвался просто и всегда бывалъ въ форменномъ мундирѣ, даже въ мирное время»; впрочемъ и первые отмѣчаютъ, что онъ «на войнѣ никогда по ночамъ не раздѣвался». Онъ, въ старости, «выступалъ медленно, ѣздилъ въ покойномъ экипажѣ» и «рѣдко садился на лошадь по причинѣ тучности тѣла». Все это вполнѣ понятно, если принять во вниманіе состояніе его здоровья. И тѣмъ не менѣе, онъ продолжалъ служить государю и Россіи, перемогая самого себя. Пожалуй, основательнѣе всего указанія современниковъ на его отношенія къ молодымъ и красивымъ женщинамъ, которыя плѣняли его почти до конца его жизни: такъ, въ Калишѣ, въ началѣ кампаніи 1813 г., на балу, онъ еще ухаживалъ за 16-тилѣтнею красавицею. Но какъ только долгъ и польза службы его призывали, онъ тотчасъ же забывалъ о существованіи чего бы то ни было, кромѣ того, что относилось къ дѣлу. Въ кругу прекраснаго пола, да и вообще въ какомъ бы то ни было обществѣ, онъ былъ незамѣнимъ; онъ оживлялъ общество любезностью, даромъ слова и занимательностью разсказовъ и очаровывалъ собесѣдниковъ. Его считали ловкимъ и утонченнымъ царедворцемъ и, пожалуй, не безъ основанія, хотя, впрочемъ, не во всѣхъ случаяхъ это качество приносило ему пользу. Въ молодости онъ былъ очень горячъ, но, съ теченіемъ времени, сдѣлался сдержаннымъ. Во всякомъ случаѣ, онъ былъ добръ, въ мѣру снисходителенъ къ другимъ и щедръ, отличался гостепріимствомъ, хлѣбосольствомъ и радушіемъ; это и была одна изъ причинъ, почему онъ ощущалъ нерѣдко недостатокъ въ деньгахъ.

Кутузовъ былъ вѣрующій христіанинъ, благочестивъ, но не ханжа, сознавалъ свои недостатки и каялся въ нихъ. Религіозность нисколько не препятствовала ему быть глубокомыслящимъ человѣкомъ. «Чѣмъ болѣе я живу, писалъ онъ одной изъ дочерей, тѣмъ сильнѣе убѣждаюсь, что слава есть дымъ. Я всегда любилъ философствовать, но теперь болѣе, нежели когда-либо… Я смѣюсь надъ собою, когда размышляю, съ какой точки зрѣнія смотрю на званіе мое, на мою власть и на почести, меня окружающія»…

Указанныя выше черты отражались и на военной дѣятельности Кутузова. Опровергая сужденія тѣхъ, кои обвиняли его въ сибаритствѣ, онъ, передъ Бородинскимъ сраженіемъ, когда вся армія спала, осматривалъ важнѣйшую часть поля сраженія. Онъ говорилъ, правда, за обѣденнымъ столомъ: «Главная квартира не монастырь; веселость солдата ручается за его храбрость»—и допускалъ около себя шутки и смѣхъ,—но лишь только это было нужно, дѣлался молчаливымъ и, во время боя, даже «важнымъ» и трудно доступнымъ. Въ это время, онъ «не требовалъ мнѣній постороннихъ», не терпѣлъ, чтобы ему давали совѣты и чтобы приказанія его оставались безъ исполненія, при чемъ съ виновныхъ взыскивалъ строго, несмотря на званіе. Самъ онъ въ бою былъ неустрашимъ—въ молодые годы онъ доказалъ это многократно,—да и въ старости остался такимъ же: подъ Бородинымъ приближенные нѣсколько разъ отводили его лошадь за поводья, когда онъ стоялъ подъ выстрѣлами непріятельской батареи и былъ «осыпаемъ ядрами»; особенно долго онъ стоялъ подъ огнемъ въ сраженіи при Малоярославцѣ, когда желалъ собственными глазами увидѣть то, что могло дать ему понятіе о намѣреніяхъ Наполеона.

Кутузовъ никогда не пренебрегалъ непріятелемъ, но старался возможно лучше его изучить и уловить его слабую сторону, куда и направлялъ ударъ. Онъ никогда не забывалъ производить необходимыя развѣдки и вообще организовать надлежащимъ образомъ сборъ свѣдѣній о непріятелѣ и о мѣстности; поэтому и его планы дѣйствій были всегда отлично обоснованы. При веденіи военныхъ операцій онъ поражалъ всѣхъ своею осторожностью и «медлительностью», почему его иные называли Фабіемъ Кунктаторомъ («Фабій Ларіоновичъ и Михаилъ Баярдъ» по выраженію Репнина); но въ необходимыхъ случаяхъ онъ проявлялъ и рѣшительность, насколько этого требовала обстановка съ его точки зрѣнія. Онъ обладалъ замѣчательнымъ военнымъ глазомѣромъ и рѣдкою проницательностью и предусмотрительностью: подобно тому, какъ человѣка угадывалъ и опредѣлялъ чуть ли не съ перваго раза, такъ и обстановку на театрѣ военныхъ дѣйствій и на полѣ сраженія обнималъ быстро. Люди, знакомившіеся съ нимъ, удивлялись его обширнымъ свѣдѣніямъ въ теоріи и въ практикѣ не только военнаго дѣла вообще, но и каждаго рода службы въ особенности; знавшіе же его хорошо не удивлялись, ибо имъ было извѣстно, что онъ былъ, въ свое время, отличнымъ офицеромъ инженернымъ, артиллерійскимъ, кавалерійскимъ, квартирмейстерскимъ, формировалъ части легкой конницы и пѣхоты, командовалъ разными отрядами и цѣлыми арміями и при удачѣ, и при неудачѣ, бралъ крѣпости, управлялъ городами и областями, исполнялъ дипломатическія порученія и т. д. Все это могъ совершить лишь человѣкъ великаго ума, способнаго и склоннаго къ разсчету, находившагося въ равновѣсіи съ волею и чуждаго увлеченій.

Кутузовъ, подобно своему учителю Суворову, въ совершенствѣ постигъ искусство овладѣвать войсковыми массами и направлять ихъ согласно съ требованіями долга, пользы службы и военной обстановки. Сидя въ кругу солдатъ на соломѣ и раздѣляя съ ними пищу, онъ приговаривалъ: «хлѣбъ да вода—солдатская ѣда». Обозрѣвая полки въ 1812 г., когда войско не могло быть представлено въ щегольскомъ видѣ, онъ сказалъ: «я пріѣхалъ только посмотрѣть, здоровы ли вы, дѣти мои? Солдату въ походѣ не о щегольствѣ думать; ему должно отдыхать и готовиться къ побѣдѣ». Преслѣдуя Наполеона, онъ подъѣхалъ къ одному изъ полковъ и, узнавъ, что солдаты не получили ни хлѣба, ни говядины, ни вина, грозно сказалъ: «Я велю повѣсить провіантскихъ чиновниковъ. Завтра навезутъ вамъ хлѣба, вина, мяса, и вы будете отдыхать».—«Покорнѣйше благодаримъ», отвѣчали солдаты. «Да, вотъ что, братцы—продолжалъ Кутузовъ—пока вы станете отдыхать, злодѣй-то, не дожидаясь васъ, уйдетъ».—Въ одинъ голосъ солдаты воскликнули: «Намъ ничего не надобно; безъ сухарей и вина пойдемъ его догонять!» Тогда фельдмаршалъ, поднявъ глаза къ небу и утирая слезы, произнесъ: «Великій Боже! чѣмъ возблагодарить Тебя за милость, что имѣю счастіе командовать такими молодцами!» Неумолкаемое «ура» было отвѣтомъ солдатъ. Кутузовъ говорилъ съ ними какъ будто бы не по Суворовски, а результатъ получался тотъ же.

Только такой, любимый войсками полководецъ, при наличности и прочихъ необходимыхъ данныхъ, могъ дѣйствовать съ успѣхомъ противъ Наполеона, о которомъ самъ Кутузовъ говорилъ: «Разбить онъ меня можетъ, но обмануть никогда»; Наполеонъ же, въ свою очередь, сознался, что «хитрецъ Кутузовъ» обманулъ его своимъ фланговымъ маршемъ въ 1812 г.; самому Наполеону не удалось разбить Кутузова, но Кутузовъ такъ все устроилъ, что армія, которую Наполеонъ созидалъ въ теченіе добрыхъ 12—15 лѣтъ и съ которою онъ побѣдилъ почти всѣ западноевропейскія государства, «развалилась» въ 2—3 мѣсяца. Кутузовъ явился такимъ образомъ первымъ въ ряду тѣхъ, которымъ удавалось одерживать успѣхи надъ Наполеономъ, т. е. настоящимъ побѣдителемъ Наполеона. Неудивительно, что историки даютъ ему «мѣсто, за услуги, оказанныя Отечеству—возлѣ Пожарскаго, а за военныя дарованія—возлѣ Суворова».

Но это еще не все. Отличаясь непоколебимою вѣрностью и преданностью своему государю и Россіи, Кутузовъ упорно отстаивалъ ихъ интересы и достоинство въ отношеніяхъ своихъ къ иностраннымъ правительствамъ; иноземнымъ государямъ, хотя бы состоявшимъ въ союзѣ съ Россіею, онъ оказывалъ весь подобавшій имъ почетъ, но ни на волосъ не уступалъ ни въ чемъ ради ихъ расположенія, какъ это дѣлали въ его время другіе; впрочемъ, это являлось слѣдствіемъ и того, что онъ и въ сферѣ политики зналъ и понималъ то, что было недоступно пониманію другихъ видныхъ дѣятелей этой эпохи. Какъ дипломатъ, онъ не много имѣлъ себѣ равныхъ въ теченіе императорскаго періода исторій Россіи, въ отношеніи правильнаго и здраваго пониманія дѣйствительныхъ интересовъ государства, безъ примѣси какихъ бы то ни было фантазій, иллюзій и увлеченій. Какъ градоправитель и начальникъ края, онъ обладалъ замѣчательными административными способностями; если первый опытъ въ Петербургѣ былъ не вполнѣ удаченъ, то тутъ должно принять во вниманіе трудность и особенности задачи, которая была на него возложена—исправить быстро то, что долго портили другіе, было невозможно,—управленіе же его въ Кіевѣ и Вильнѣ дало блестящіе результаты, что вообще рѣдко случалось въ этихъ мѣстностяхъ; часть населенія, враждебно относившаяся къ Россіи и ко всему русскому, умиротворялась и склонялась къ поведенію и къ дѣйствіямъ согласнымъ съ видами и интересами Верховной власти и государства. Кутузовъ, хотя и недолго, былъ членомъ только что преобразованнаго Государственнаго Совѣта; самый фактъ этого назначенія, при извѣстномъ отношеніи къ нему императора Александра, свидѣтельствуетъ о томъ, что Государь высоко ставилъ его дарованія и на этомъ поприщѣ государственной дѣятельности. Россія имѣла въ лицѣ Кутузова первокласснаго полководца и вообще такого многосторонняго государственнаго дѣятеля, какіе въ ея исторіи считаются лишь единицами, и въ памяти русскихъ людей онъ будетъ жить вѣчно и съ теченіемъ времени его незабвенный обликъ будетъ становиться все болѣе и болѣе величавымъ.

Съ 27 апрѣля 1778 г. Кутузовъ былъ женатъ на дочери генералъ-поручика Екатеринѣ Ильиничнѣ Бибиковой, сестрѣ извѣстнаго Александра Ильича Бибикова и Авдотьи Ильиничны Бибиковой жены адмирала И. Л. Голенищева-Кутузова. Жена нерѣдко сопровождала Кутузова въ походахъ. У него былъ только одинъ сынъ Николай, нечаянно задушенный кормилицею на первомъ году отъ роду, и пять дочерей: Прасковья, въ замужествѣ за тайнымъ совѣтникомъ М. Ф. Толстымъ; Анна, за генералъ-маіоромъ Н. 3. Хитрово; Елизавета, за графомъ Ф. И. Тизенгаузеномъ, а затѣмъ за Н. 3. Хитрово; Екатерина, за княземъ Н. Д. Кудашевымъ, и Дарья, за Ф. П. Опочининымъ—впослѣдствіи оберъ-гофмейстеръ, одинъ изъ друзей вел. кн. Константина Павловича. Сверхъ того, послѣ него остались: братъ Семенъ и сестра Дарья Голенищевы-Кутузовы.

«Формулярный списокъ о службѣ Маріупольскаго легкоконнаго полка генералъ-маіора Голенищева-Кутузова», за 1785 г., въ Московскомъ отдѣленіи общаго архива Главнаго Штаба, гусарскаго повытья, опис. 213, связ. 155; «Военно-учебный архивъ Главнаго штаба, Отдѣленіе 2-е. №№ 1214, 1351, 1356, 1368, 1343, 1386, 1399, 1400, 1402, 1406 и др.; «Анекдоты или достопамятныя сказанія о его свѣтлости кн. М. Ил. Голенищевѣ-Кутузовѣ», С.-Петербургъ, 1814 г.; «Архивъ Князя Воронцова», Москва, 1870—1887 (книга 8-я и др.); Ахшарумовъ, «Описаніе войны 1812 г.» С.-Петербургъ, 1819 г.; Бантышъ-Каменскій, «Біографіи россійскихъ генералиссимусовъ и генералъ-фельдмаршаловъ», С.-Петербургъ, 1840 г. 3 тома; его же, «Словарь достопамятныхъ людей русской земли», С.-Петербургъ, 1847 г.; Богдановичъ М., «Исторія Отечественной войны 1812 года, по достовѣрнымъ источникамъ», С.-Петербургъ, 1859 г. три тома; его же, «Исторія войны 1813 года за независимость Германіи по достовѣрнымъ источникамъ», Спб. 1863 г., томъ I; Бутовскій, «Фельдмаршалъ Князь Кутузовъ», Спб. 1858, Бутурлинъ, «Картина войнъ Россіи съ Турціею въ царствованіе Императрицы Екатерины II-й и Императора Александра I-го» (переводъ съ французскаго), С.-Петербургъ, 1829 г.; его же, «Исторія нашествія Императора Наполеона на Россію въ 1812 г.», (переводъ съ французскаго, Хатова), С.-Петербургъ, 1823 и 1837 г. 2 тома; «Военный Журналъ», Рахманова 1810—1819 гг.; «Военный Сборникъ», 1849, 1866, 1871 и др.; Высочайшіе приказы по военному вѣдомству до 1813 года; «Гербовникъ общій дворянскихъ родовъ Всероссійскія Имперіи», начатый въ 1797 г. С.-Петербургь; Глиноецкій, «Исторія русскаго генеральнаго штаба», С.-Петербургъ, 1883 г., т. I; Давыдовъ Д., «Опытъ теоріи партизанскаго дѣйствія», Москва, 1822 г.; «Дѣянія Россійскихъ Полководцевъ и Генераловъ 1812, 1813, 1814 и 1815 годовъ», С.-Петербургъ, 1822 г. 4 тома; Дубровинъ, «Отечественная война въ письмахъ современниковъ 1812—1815 гг.», С.-Петербургъ, 1882 г.; Жомини, «Политическая и военная жизнь Наполеона» (переводъ съ французскаго), С.-Петербургъ, 1837 и 1844 гг.; «Жизнь, военныя и политическія дѣянія его свѣтлости генералъ-фельдмаршала и князя Михаила Ларіоновича Голенищева-Кутузова-Смоленскаго, съ достовѣрнымъ описаніемъ частной или домашней его жизни отъ самаго рожденія до славной его кончины и погребенія», С.-Петербургъ, 1813 и 1814 гг. Части I—VI; «Записки Алексѣя Петровича Ермолова о войнѣ 1812 года», Londres Bruxelles 1863 г.; его же, «Записки», Москва, 1863 г.; «Историческія записки о жизни и воинскихъ подвигахъ генералъ-фельдмаршала М. Л. Голенищева-Кутузова-Смоленскаго», С.-Петербургъ, 1813 г.; «Историческій обзоръ дѣятельности Комитета Министровъ», составилъ С. М. Середонинъ, С.-Петербургъ, 1902 г. томъ I; Карцовъ, «Военно-историческій обзоръ войны 1812 года», С.-Петербургъ, 1852 года; Лееръ (подъ его редакціей), «Обзоръ войнъ Россіи отъ Петра Великаго до нашихъ дней», С.-Петербургъ, 1885 г. часть I; его же, то-же, изданіе 2-е, 1893 г. часть I; его же, «Стратегія», Часть I. Изданіе 6-е, С.-Петербургъ, 1898 г.; его же (рецензія), «Война Россіи съ Турціей 1806—1812 гг. Составилъ А. Н. Петровъ», С.-Петербургь, 1888 г.; Липранди, «Нѣкоторыя замѣчанія, почерпнутыя преимущественно изъ иностранныхъ источниковъ, о дѣйствительныхъ причинахъ гибели Наполеоновыхъ полчищъ въ 1812 г.», С.-Петербургъ, 1855 г.; его же, «Кому и въ какой степени принадлежитъ честь Бородинскаго дня», Москва, 1867 г.; его же, «Матеріалы для исторіи Отечественной войны 1812 г.», С.-Петербургъ, 1867 г.; Масловскій, «Записки по исторіи военнаго искусства въ Россіи», выпускъ II, С.-Петербургъ, 1894 г.; его же, «Сборникъ военно-историческихъ матеріаловъ», выпускъ IV, «Письма и бумаги А.В. Суворова, Г. А. Потемкина и П. А. Румянцева 1787—1789 гг.», С.-Петербургъ, 1893 г.; «Матеріалы военно-ученаго архива Главнаго Штаба.—Отечественная война 1812 года». Отд. I. Т. I. Ч. I и II и т. д., С.-Петербургъ, 1900 г. и т. д.; Михайловскій-Данилевскій, «Описаніе первой войны Императора Александра съ Наполеономъ въ 1805 году», С.-Петербургъ, 1844 г.; его же, «Описаніе Турецкой войны въ царствованіе Императора Александра съ 1806 до 1812 г.», С.-Петербургъ, 1843 г. 2 тома; его же, «Описаніе Отечественной войны въ 1812 году», С.-Петербургъ, 1839 г. 4 тома; его же, «Описаніе войны 1813 года», С.-Петербургъ, 1841 г. 2 тома; его же, «Записки о походѣ 1813 года», С.-Петербургъ, 1834 г. и 1836 г.; Новицкій, «Краткій путеводитель по Бородинскому полю сраженія», С.-Петербургъ, 1902 г.; «Описаніе дѣлъ, хранящихся въ архивѣ Виленскаго генералъ-губернаторства». Составилъ А. Энгель, 1869—1870 г. томъ I; Орловъ, «Штурмъ Измаила Суворовымъ въ 1790 году», С.-Петербургъ, 1890 г; Петровъ, «Война Россіи съ Турціею и польскими конфедератами 1769—1774 гг.», С.-Петербургъ, 1866—1874 гг. 5 томовъ; его же, «Вторая Турецкая война въ царствованіе Императрицы Екатерины II 1787—1791 гг.»; С.-Петербургъ, 1880 г. 2 тома; его же, «Война Россіи съ Турціею 1806—1812 г.», С.-Петербургъ, 1885 г. 3 тома; «Полное Собраніе Законовъ Россійской Имперіи», С.-Петербургъ, томы XXIV— XXXII; «Русская Старина», 1870—1878 гг. и др.; «Русскій Архивъ», 1869—1876 гг.; «Русскій Инвалидъ», 1813—1902 гг.; «Сборникъ Императорскаго Русскаго Историческаго Общества», томы III, VI, XVI, XIX, XLV, LXXXVIII, LXXXIX и др.; Смитъ, «Суворовъ и паденіе Польши», С.-Петербургъ, 1867 г.; «Столѣтіе Военнаго Министерства». (1802—1902). Главный Штабъ. IV. Ч. I. Кн. 2. Отд. 1. Подъ редакціей г.-л. Д. А. Скалона и г.-м. Н. И. Михневича, «Историческій очеркъ возникновенія и развитія Генеральнаго Штаба въ Россіи до конца царствованія Императора Александра I включительно. Составилъ ген.-маіоръ П. А. Гейсманъ», С.-Петербургъ, 1902 г.; «С.-Петербургскія Вѣдомости» (съ «Прибавленіями» къ нимъ), 1792 г. и т. д.; Фуксъ, «Собраніе равныхъ сочиненій», С.-Петербургъ, 1827 г.; Харкевичъ, «Война 1812 года отъ Нѣмана до Смоленска», Вильна, 1901 г.; его же, «1812 г. Березина. Военно-историческое изслѣдованіе», С.-Петербургъ, 1893 г.; Храповицкій, «Памятныя записки статсъ-секретаря Императрицы Екатерины II-й», Москва, 1862 г.; Шильдеръ, «Императоръ Александръ Первый, его жизнь и царствованіе», С.-Петербургъ, 4 тома, особенно томъ III, 1897 г.; его же, «Императоръ Павелъ Первый», С.-Петербургъ, 1901 г.; Шишковъ, «Краткія записки, веденныя имъ во время пребыванія его при Императорѣ Александрѣ I-мъ, въ бывшую съ французами въ 1812 и послѣдующихъ годахъ войну», С.-Петербургъ, 1831 г.; Chambray, «Histoire de l’expédition de Russie», Paris, 1825, 3 volumes; «Correspondance militaire de Napoléon 1-er», Paris, 1876, 10 volumes; Fain, «Manuscrit de 1812, contenant le précis des événements de cette année pour servir à l’histoire de l’Empereur Napoléon», Paris, 1827, 2 volumes; Gourgand, «Napoléon et la grande armée en Russie, ou examen critique de l’ouvrage de M. le compte de Ségur», Paris, 1827, 2 volumes; Langeron, «Journal des campagnes faites au service de la Russie par le Compte de Langeron, général-en-chef»—въ рукописи, особенно: 13-me campagne… 1811» и «14-me campagne… 1812». Часть этихъ записокъ издана на русскомъ языкѣ подъ редакціей К. Менскаго: «Березинская операція въ войну 1812 года»; Ségur, «Napoléon et la grande armée», Paris, 1822, 2 volumes; Ségur, «Histoire de Napoléon et de la grande armée pendant l’année 1812», Paris, 1826, 9 édition, 2 volumes; Thiers, «Histoire du Consulat et de l’Empire», Leipzig, 1845, 20 volumes; Vaudoncourt, «Relation impartiale du passage de la Bérézina par l’armée française en 1812», Paris, 1815; Rüstow, «Der Krieg von 1805 in Deutschland und Italien», 2 Auflage, Zürich, 1859; Roth von Schreckenstein, «Die Kavallerie in der Schlacht an der Moskwa (Borodino) am 7 september 1812», Münster, 1858; Clausewitz, «Hinterlassene Werke über Krieg und Kriegsführung. Vom Kriege», Berlin, 1867; Bernhardi, «Denkwürdigkeiten aus dem Leben des kaiserlichen-russischen Generale der Infanterie Karl Friedrich Grafen von Toll», 2 Auflage, Leipzig, 1865—1866, 4 Bände; Wilson (aus dem englischen), «Geheime Geschichte des Feldzugs von 1812 in Russland», Leipzig, 1861 и др.

П. А. Гейсманъ.