онъ пожаловалъ ему орденъ Чернаго Орла, табакерку съ своимъ портретомъ, осыпаннымъ брилліантами, самъ его посѣщалъ и черезъ канцлера Гарденберга обѣщалъ подарить ему имѣніе; но Кутузовъ отвѣчалъ, что «императоръ Александръ не оставитъ его и дѣтей» и настаивалъ на своемъ мнѣніи, а потому до конца февраля—когда были сформированы прусскіе резервы—рѣшительныя дѣйствія большими силами и не велись, а только партизанскіе отряды оперировали далеко впереди фронта арміи. 27 февраля былъ занятъ союзниками Берлинъ; вице-король отступилъ къ Магдебургу, собралъ до 52,000 чел. и началъ угрожать Берлину, чтобы задержать наступленіе союзниковъ, но былъ вынужденъ отойти къ Нижней Заалѣ. Тогда Витгенштейнъ перешелъ черезъ Эльбу и Рослау и сталъ подвигаться на соединеніе съ южною арміею, которая уже 22 марта частью занимала Лейпцигъ, частью двигалась изъ Дрездена въ Альтенбургъ; нѣсколько позади слѣдовалъ Милорадовичъ; главныя же силы двигались изъ Калиша черезъ Бунцлау на Дрезденъ; партизаны продолжали дѣйствовать на сообщенія непріятеля и возбуждали возстанія противъ французовъ въ Гамбургѣ, Любекѣ, Лауэнбургѣ и т. д.
Между тѣмъ Наполеонъ, преодолѣвъ огромныя затрудненія, успѣлъ къ апрѣлю создать армію въ 200.000 чел. при 350 орудіяхъ и изъ нихъ сосредоточить въ окрестностяхъ Эрфурта до 125,000 чел. Хотя эта армія состояла большею частью изъ новобранцевъ и была особенно слаба кавалеріею (всего до 8.000 чел.), но Наполеонъ не сомнѣвался въ успѣхѣ. Союзники располагали только 192.000 чел., но превосходили Наполеона кавалеріею (20.000) и артиллеріею (650 орудій). Въ началѣ апрѣля они заняли Саксонію, при чемъ главная армія находилась у Дрездена,—но Кутузовъ не могъ уже слѣдовать съ нею: по прибытіи главной квартиры въ Бунцлау, 6 апрѣля, болѣзнь его, усилившаяся отъ простуды, заставила его остановиться. Императоръ Александръ и прусскій король оставались здѣсь до 9 и ежедневно навѣщали Кутузова, который уже на смертномъ одрѣ вручилъ государю ключи крѣпости Торна. Отъѣзжая въ Дрезденъ, Государь оставилъ при немъ князя Волконскаго и Толя. Прусскій король прислалъ къ нему знаменитаго врача Гуфеланда, но и тотъ не могъ уже ему помочь и вскорѣ уѣхалъ. Кутузовъ, питавшій всегда отвращеніе къ лекарствамъ, послѣ его отъѣзда вовсе уже ихъ не принималъ, но исповѣдывался и пріобщился Святыхъ Таинъ. Незадолго до смерти онъ заботился еще о сосредоточеніи силъ союзной арміи и давалъ соотвѣтственныя наставленія Витгенштейну, свидѣтельствующія о томъ, что онъ чуть ли не до послѣдняго момента своей жизни сохранилъ всю силу своего замѣчательнаго ума и полную ясность въ пониманіи обстановки и происходившихъ операцій. Во всякомъ случаѣ, онъ понималъ все это лучше, чѣмъ тѣ, кому пришлось вести послѣ него союзныя войска на новый бой съ Наполеономъ. Отсутствіе его вскорѣ дало себя чувствовать въ дни памятныхъ сраженій и неудачъ при Люценѣ и Бауценѣ.
Въ кампанію 1813 г. Кутузовъ дѣйствовалъ, въ общемъ, такъ же какъ во время Аустерлицкой операціи 1805 г.—сдерживая излишніе порывы главной квартиры союзниковъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ; теперь однако онъ пользовался такимъ авторитетомъ, что его мнѣніемъ нельзя было пренебрегать—и это принесло большую пользу союзникамъ, которыхъ онъ не разъ предохранилъ отъ новыхъ рискованныхъ шаговъ и новыхъ разочарованій.
Кутузовъ умеръ 16 апрѣля 1813 г.; Государь выразилъ свое соболѣзнованіе по поводу смерти фельдмаршала въ рескриптѣ на имя его супруги: «Судьба Вышняго… опредѣлила супругу вашему посреди громкихъ подвиговъ и блистательной славы своей переселиться отъ временной жизни къ вѣчной. Болѣзненная и великая не для однихъ васъ, но для всего Отечества потеря!.. съ Вами плачу Я и плачетъ вся Россія. Богъ да утѣшить васъ тѣмъ, что имя и дѣла его остаются безсмертными. Благодарное Отечество не забудетъ никогда заслугъ его, Европа и весь свѣтъ не престанутъ ему удивляться, и внесутъ его имя въ число знаменитѣйшихъ полководцевъ. Въ честь ему воздвигнется памятникъ, при которомъ Россіянинъ, смотря на изваянный образъ его, будетъ гордиться, чужестранецъ же уважитъ землю, пораждающую толь великихъ мужей. Все получаемое имъ содержаніе повелѣлъ Я производить вамъ».
По вскрытіи тѣла Кутузова оказалось, что сердце его было «удивительной вели-
он пожаловал ему орден Чёрного Орла, табакерку с своим портретом, осыпанным бриллиантами, сам его посещал и через канцлера Гарденберга обещал подарить ему имение; но Кутузов отвечал, что «император Александр не оставит его и детей» и настаивал на своём мнении, а потому до конца февраля — когда были сформированы прусские резервы — решительные действия большими силами и не велись, а только партизанские отряды оперировали далеко впереди фронта армии. 27 февраля был занят союзниками Берлин; вице-король отступил к Магдебургу, собрал до 52,000 чел. и начал угрожать Берлину, чтобы задержать наступление союзников, но был вынужден отойти к Нижней Заале. Тогда Витгенштейн перешёл через Эльбу и Рослау и стал подвигаться на соединение с южною армиею, которая уже 22 марта частью занимала Лейпциг, частью двигалась из Дрездена в Альтенбург; несколько позади следовал Милорадович; главные же силы двигались из Калиша через Бунцлау на Дрезден; партизаны продолжали действовать на сообщения неприятеля и возбуждали восстания против французов в Гамбурге, Любеке, Лауэнбурге и т. д.
Между тем Наполеон, преодолев огромные затруднения, успел к апрелю создать армию в 200.000 чел. при 350 орудиях и из них сосредоточить в окрестностях Эрфурта до 125,000 чел. Хотя эта армия состояла большею частью из новобранцев и была особенно слаба кавалериею (всего до 8.000 чел.), но Наполеон не сомневался в успехе. Союзники располагали только 192.000 чел., но превосходили Наполеона кавалериею (20.000) и артиллериею (650 орудий). В начале апреля они заняли Саксонию, причём главная армия находилась у Дрездена, — но Кутузов не мог уже следовать с нею: по прибытии главной квартиры в Бунцлау, 6 апреля, болезнь его, усилившаяся от простуды, заставила его остановиться. Император Александр и прусский король оставались здесь до 9 и ежедневно навещали Кутузова, который уже на смертном одре вручил государю ключи крепости Торна. Отъезжая в Дрезден, Государь оставил при нём князя Волконского и Толя. Прусский король прислал к нему знаменитого врача Гуфеланда, но и тот не мог уже ему помочь и вскоре уехал. Кутузов, питавший всегда отвращение к лекарствам, после его отъезда вовсе уже их не принимал, но исповедовался и приобщился Святых Тайн. Незадолго до смерти он заботился ещё о сосредоточении сил союзной армии и давал соответственные наставления Витгенштейну, свидетельствующие о том, что он чуть ли не до последнего момента своей жизни сохранил всю силу своего замечательного ума и полную ясность в понимании обстановки и происходивших операций. Во всяком случае, он понимал всё это лучше, чем те, кому пришлось вести после него союзные войска на новый бой с Наполеоном. Отсутствие его вскоре дало себя чувствовать в дни памятных сражений и неудач при Люцене и Бауцене.
В кампанию 1813 г. Кутузов действовал, в общем, так же как во время Аустерлицкой операции 1805 г. — сдерживая излишние порывы главной квартиры союзников к решительным действиям; теперь однако он пользовался таким авторитетом, что его мнением нельзя было пренебрегать — и это принесло большую пользу союзникам, которых он не раз предохранил от новых рискованных шагов и новых разочарований.
Кутузов умер 16 апреля 1813 г.; Государь выразил своё соболезнование по поводу смерти фельдмаршала в рескрипте на имя его супруги: «Судьба Вышнего… определила супругу вашему посреди громких подвигов и блистательной славы своей переселиться от временной жизни к вечной. Болезненная и великая не для одних вас, но для всего Отечества потеря!.. с Вами плачу Я и плачет вся Россия. Бог да утешить вас тем, что имя и дела его остаются бессмертными. Благодарное Отечество не забудет никогда заслуг его, Европа и весь свет не престанут ему удивляться, и внесут его имя в число знаменитейших полководцев. В честь ему воздвигнется памятник, при котором Россиянин, смотря на изваянный образ его, будет гордиться, чужестранец же уважит землю, порождающую толь великих мужей. Всё получаемое им содержание повелел Я производить вам».
По вскрытии тела Кутузова оказалось, что сердце его было «удивительной вели-
