Это былъ шагъ, до такой степени для всѣхъ неожиданный, что всѣ были смущены. Никто не понималъ значенія подобнаго образа дѣйствій и глубокихъ разсчетовъ Кутузова.
Въ своемъ донесеніи Государю Кутузовъ объяснялъ цѣлесообразность этого шага: «Съ начала кампаніи я видѣлъ, сколь много положеніе наше затрудняется рущукскнмъ ретраншаментомъ, и намъ связываетъ руки сей постъ». Далѣе онъ излагалъ приблизительно слѣдующее: запереться со всею арміею въ Рущукѣ было бы крайне затруднительно; къ тому же, это значило бы приговорить себя къ бездѣйствію, которымъ визирь, конечно, воспользовался бы и переправилъ бы свои войска въ разныхъ пунктахъ черезъ Дунай для вторженія въ Валахію. Тогда пришлось бы оставить для обороны Рущука не менѣе 18 баталіоновъ пѣхоты, а съ остальными, не болѣе 11 баталіоновъ, перейти въ Валахію и тамъ гоняться за непріятельскими отрядами. Стоять передъ Рущукомъ и закрывать его «кое какъ собранными силами»—было также неудобно. Единственная позиція была та, на которой велся бой 22 іюня. Сады, отдѣлявшіе эту позицію отъ крѣпости, мѣстами подходили къ самому крѣпостному рву и были расположены на крутыхъ скатахъ высотъ, командующихъ крѣпостью. Непріятель могъ утвердиться въ этихъ садахъ, стать на сообщеніи арміи съ Рущукомъ, разбить мостъ у этой крѣпости и прервать сообщеніе наше съ Валахіею. Въ виду этого Кутузовъ доносилъ: «Всѣ сіи причины столь важны, что я, по совершенному убѣжденію, принялъ мысль, тотчасъ послѣ одержанной надъ визиремъ побѣды, оставить Рущукъ: сіе только и можно было произвесть послѣ выигранной баталіи; въ противномъ случаѣ казалось бы то дѣйствіемъ принужденнымъ; и ежели бы вмѣсто выиграннаго сраженія была хотя малая неудача, тогда бы должно было переносить всѣ неудобства и для чести оружія не оставлять Рущукъ. Итакъ, несмотря на частный вредъ, который оставленіе Рушука сдѣлать можетъ только лично мнѣ и предпочитая всегда малому сему уваженію пользу Государя моего, я, выведя жителей, артиллерію, снаряды, словомъ все, и подорвавъ нѣкоторыя мѣста цитадели, перешелъ 27 числа на лѣвый берегъ Дуная».
При этомъ переходѣ жителямъ Рущука было приказано переѣхать съ ихъ имуществомъ также на лѣвый берегъ Дуная. Вмѣстѣ съ тѣмъ, укрѣпленія въ Журжѣ были исправлены; въ крѣпости оставлено 4 баталіона; тамъ же хранились матеріалы разобраннаго Рущукскаго моста на случай новой переправы. 23 іюня было получено извѣстіе, что Измаилъ-бей, съ 15,000—20,000 чел., двинулся изъ Софіи къ Виддину. Въ виду этого Кутузовъ направилъ Эссена съ 8 баталіонами, 10 эскадронами и полкомъ казаковъ на р. Ольту, отправилъ обратно въ Турну и Слободзею притянутыя оттуда передъ боемъ войска, а весь «центральный» корпусъ Ланжерона (три дивизіи) расположилъ въ Петрикахъ (въ переходѣ отъ Журжи) и въ окрестностяхъ, имѣя въ виду изъ этого центральнаго пункта двинуться туда, куда потребуютъ обстоятельства.
Между тѣмъ турки готовились къ переправѣ; армія визиря усилилась до 70.000 чел., не считая войскъ Измаилъ-бея. Къ Ломъ-Паланкѣ подошелъ непріятельскій отрядъ; тамъ же находилось 50 шлюпокъ изъ состава виддинской флотиліи, изъ которой Мулла-паша успѣлъ передать нашимъ войскамъ только 29 судовъ. Отъ арміи визиря были отдѣлены и направлены внизъ и вверхъ по Дунаю значительные отряды, которые забирали наличныя суда и производили приготовленія къ переправѣ въ различныхъ пунктахъ. Въ виду этого Кутузовъ, которому все это было извѣстно, принялъ слѣдующія мѣры: были высланы 3 баталіона въ корпусъ Засса, къ устью р. Жіо, гдѣ была устроена батарея на 12 орудій; туда же, еще ранѣе, были направлены 18 судовъ, хорошо вооруженныхъ, и отрядъ генералъ-маіора гр. Воронцова; 6 баталіоновъ и 15 эскадроновъ передвинуты изъ Слободзеи въ Обилешти; 4 баталіона и 5 эскадроновъ генералъ-маіора Денисова высланы изъ Браилова въ Шербешти, откуда отрядъ этотъ могъ въ 1 переходъ прибыть къ Браилову или къ Слободзеѣ и даже усилить Обилештскій отрядъ. Независимо отъ этого, Кутузовъ, имѣя въ виду, что военныхъ дѣйствій на западной границѣ въ скоромъ времени не предвидѣлось, дважды просилъ военнаго министра о дозволеніи приблизить, на 10 переходовъ къ Дунаю, 9-ю дивизію изъ Яссъ и 15-ю изъ Хотина. Затѣмъ онъ ожидалъ дальнѣйшихъ предпріятій про-
Это был шаг, до такой степени для всех неожиданный, что все были смущены. Никто не понимал значения подобного образа действий и глубоких расчётов Кутузова.
В своём донесении Государю Кутузов объяснял целесообразность этого шага: «С начала кампании я видел, сколь много положение наше затрудняется рущукскнм ретраншаментом, и нам связывает руки сей пост». Далее он излагал приблизительно следующее: запереться со всею армиею в Рущуке было бы крайне затруднительно; к тому же, это значило бы приговорить себя к бездействию, которым визирь, конечно, воспользовался бы и переправил бы свои войска в разных пунктах через Дунай для вторжения в Валахию. Тогда пришлось бы оставить для обороны Рущука не менее 18 батальонов пехоты, а с остальными, не более 11 батальонов, перейти в Валахию и там гоняться за неприятельскими отрядами. Стоять перед Рущуком и закрывать его «кое-как собранными силами» — было также неудобно. Единственная позиция была та, на которой вёлся бой 22 июня. Сады, отделявшие эту позицию от крепости, местами подходили к самому крепостному рву и были расположены на крутых скатах высот, командующих крепостью. Неприятель мог утвердиться в этих садах, стать на сообщении армии с Рущуком, разбить мост у этой крепости и прервать сообщение наше с Валахиею. Ввиду этого Кутузов доносил: «Все сии причины столь важны, что я, по совершенному убеждению, принял мысль, тотчас после одержанной над визирем победы, оставить Рущук: сие только и можно было произвесть после выигранной баталии; в противном случае казалось бы то действием принужденным; и ежели бы вместо выигранного сражения была хотя малая неудача, тогда бы должно было переносить все неудобства и для чести оружия не оставлять Рущук. Итак, несмотря на частный вред, который оставление Рушука сделать может только лично мне и предпочитая всегда малому сему уважению пользу Государя моего, я, выведя жителей, артиллерию, снаряды, словом всё, и подорвав некоторые места цитадели, перешел 27 числа на левый берег Дуная».
При этом переходе жителям Рущука было приказано переехать с их имуществом также на левый берег Дуная. Вместе с тем, укрепления в Журже были исправлены; в крепости оставлено 4 батальона; там же хранились материалы разобранного Рущукского моста на случай новой переправы. 23 июня было получено известие, что Измаил-бей, с 15,000—20,000 чел., двинулся из Софии к Виддину. Ввиду этого Кутузов направил Эссена с 8 батальонами, 10 эскадронами и полком казаков на р. Ольту, отправил обратно в Турну и Слободзею притянутые оттуда перед боем войска, а весь «центральный» корпус Ланжерона (три дивизии) расположил в Петриках (в переходе от Журжи) и в окрестностях, имея в виду из этого центрального пункта двинуться туда, куда потребуют обстоятельства.
Между тем турки готовились к переправе; армия визиря усилилась до 70.000 чел., не считая войск Измаил-бея. К Лом-Паланке подошёл неприятельский отряд; там же находилось 50 шлюпок из состава виддинской флотилии, из которой Мулла-паша успел передать нашим войскам только 29 судов. От армии визиря были отделены и направлены вниз и вверх по Дунаю значительные отряды, которые забирали наличные суда и производили приготовления к переправе в различных пунктах. Ввиду этого Кутузов, которому всё это было известно, принял следующие меры: были высланы 3 батальона в корпус Засса, к устью р. Жио, где была устроена батарея на 12 орудий; туда же, ещё ранее, были направлены 18 судов, хорошо вооружённых, и отряд генерал-майора гр. Воронцова; 6 батальонов и 15 эскадронов передвинуты из Слободзеи в Обилешти; 4 батальона и 5 эскадронов генерал-майора Денисова высланы из Браилова в Шербешти, откуда отряд этот мог в 1 переход прибыть к Браилову или к Слободзее и даже усилить Обилештский отряд. Независимо от этого, Кутузов, имея в виду, что военных действий на западной границе в скором времени не предвиделось, дважды просил военного министра о дозволении приблизить, на 10 переходов к Дунаю, 9-ю дивизию из Ясс и 15-ю из Хотина. Затем он ожидал дальнейших предприятий про-
