Самоубийство (Дюркгейм)/Ильинский 1912 (ДО)/Книга I/Глава II

 См. также одноимённые страницы.

Самоубійство : Соціологическій этюдъ — Книга I. Глава II
авторъ Эмиль Дюркгеймъ (1858—1917), пер. А. Н. Ильинский

Оригинал: фр. Le suicide. — См. Оглавленіе. Источникъ: Э. Дюркгеймъ. Самоубійство/Пер. А. Н. Ильинскій.—СПБ: Н. П. Карбасниковъ, 1912

 

Глава II. Самоубійство и нормальныя психическія состоянія. Раса. Наслѣдственность.

Можно предположить, что наклонность къ самоубійству заложена въ самомъ строеніи индивида, независимо отъ различныхъ анормальныхъ его состояній, о которыхъ мы говорили выше. Она можетъ заключаться въ чисто психическихъ явленіяхъ, не будучи связана непремѣнно съ разстройствомъ нервной системы. Почему у человѣка не можетъ явиться желанія лишить себя жизни безъ того, чтобы оно представляло собою мономанію, умственное разстройство или неврастенію? Это предположеніе можетъ даже считаться вполнѣ установленнымъ, если, какъ это было показано многими учеными, спеціально изучавшими вопросъ о самоубійствѣ^[1], каждой расѣ свойствененъ особый процентъ самоубійствъ. Расы, отличаются другъ отъ друга и опредѣляются только органическо-психическими признаками. Если процентъ самоубійствъ измѣняется въ зависимости отъ расы,—то приходится признать, что существуетъ извѣстное органическое предрасположеніе, съ которымъ онъ тѣсно связанъ. Но дѣйствительно ли существуетъ эта связь?

I.

Въ чемъ заключается понятіе расы? Совершенно необходимо дать ей точное опредѣленіе, потому что не только обыденная терминологія, но и сами антропологи употребляютъ это слово въ самомъ разнообразномъ смыслѣ. Тѣмъ не менѣе, различныя предложенныя формулы можно, обыкновенно, свести къ двумъ основнымъ понятіямъ: раса характеризуется по сходству, или по общему происхожденію. Каждая школа кладетъ въ основаніе первое или второе опредѣленіе.

Иногда подъ расой подразумѣвается аггрегатъ индивидовъ, которые имѣютъ, безъ сомнѣнія, общія черты, но которые, сверхъ того, обязаны этимъ сходствомъ признаковъ тому, что происходятъ отъ одного источника. Когда, подъ вліяніемъ какой-либо причины, у одного или нѣсколькихъ индивидовъ одного и того же поколѣнія появляется измѣненіе, отличающее ихъ отъ всего остального вида, и когда это измѣненіе вмѣсто того, чтобы исчезнуть со слѣдующимъ поколѣніемъ, прогрессируетъ въ силу наслѣдственности, то это обстоятельство даетъ начало расѣ. Въ этомъ смыслѣ de Quatrefages и могъ опредѣлить понятіе расы, какъ собраніе подобныхъ другъ другу индивидовъ, принадлежащихъ къ одному и тому же виду и передающихъ путемъ полового преемства всѣ особенности первоначальнаго измѣненія („L’espèce humaine“ стр. 28). Согласно такому опредѣленію, раса отличалась бы отъ вида тѣмъ, что начальныя пары, отъ которыхъ произошли различныя расы одного и того же вида, въ свою очередь произошли отъ одной только пары. Подобное понятіе расы было бы строго ограничено, и она опредѣлялась бы путемъ спеціальнаго, положившаго ей начало признака общаго происхожденія.

Къ несчастію, если придерживаться этой формулы, то существованіе и сфера вліянія расы не могутъ быть установлены безъ помощи историческихъ и этнографическихъ изысканій, результаты которыхъ всегда сомнительны, и потому на всѣ вопросы относительно происхожденія ея приходится отвѣчать крайне гадательно. Къ тому же, не вполнѣ достовѣрно, что существующія въ настоящій моментъ человѣческія расы соотвѣтствуютъ вышеприведенному опредѣленію, такъ какъ, вслѣдствіе различныхъ скрещиваній по всевозможнымъ направленіямъ, каждое изъ существующихъ подраздѣленій нашего вида происходитъ отъ самыхъ различныхъ первоначальныхъ источниковъ. Если мы не имѣемъ другого критерія, то будетъ очень трудно опредѣлить, какое отношеніе различныя расы имѣютъ къ самоубійству, такъ какъ нельзя сказать съ достовѣрностью, гдѣ онѣ начинаются и гдѣ кончаются. Къ тому же, концепція de Quatrefages грѣшитъ тѣмъ, что предрѣшаетъ проблему, на которую наука далеко еще не нашла своего отвѣта. Эта концепція предполагаетъ, что характеристическія свойства расы образовались путемъ эволюціи, что они укрѣпились въ организмѣ только подъ вліяніемъ наслѣдственности. Это мнѣніе оспаривается цѣлой антропологической школой, носящей названіе полигенистической. Согласно мнѣнію этой школы, человѣчество не происходитъ цѣликомъ изъ одной единственной семьи, какъ учитъ библейская традиція, но появилось или одновременно, или постепенно въ различныхъ мѣстахъ земного шара. Такъ какъ первоначальные роды образовались независимо одинъ отъ другого и въ различной средѣ, то они были дифференцированы съ самаго начала, и поэтому каждый изъ нихъ являлся особой расой. Слѣдовательно, главнѣйшія расы образовались не путемъ прогрессирующаго укрѣпленія пріобрѣтенныхъ измѣненій, но создались съ самаго начала и сразу. Поскольку рѣшеніе этого важнаго вопроса остается открытымъ, будетъ неправильно съ методологической точки зрѣнія вводить въ опредѣленіе расы идею общаго происхожденія или родства.

Гораздо лучше опредѣлять ее по ея непосредственнымъ признакамъ, которые доступны всякому наблюдателю, и не затрогивать пока вопроса объ ея происхожденіи. Въ такомъ случаѣ остается только два характерныхъ признака, выдѣляющихъ расу. Прежде всего раса состоитъ изъ группы индивидовъ, характеризующихся своимъ сходствомъ; но то-же самое примѣнимо къ людямъ одной вѣры или одной профессіи. Поэтому, чтобы довершить характеристику расы, необходимо прибавить, что сходство это наслѣдственно. Такимъ путемъ образуется особый типъ, который, независимо отъ своего первоначальнаго происхожденія, обыкновенно передается по наслѣдству. Въ этомъ смыслѣ должно понимать слова Prichard’а, который говоритъ: „Подъ именемъ расы подразумѣется каждая группа индивидовъ, имѣющихъ болѣе или менѣе общіе признаки, передаваемые по наслѣдству; вопросъ же о происхожденіи этихъ признаковъ въ данный моментъ лучше оставить въ сторонѣ“. Broca высказывается по этому вопросу почти въ тѣхъ же выраженіяхъ: „Что же касается до разновидностей, существующихъ въ человѣческомъ родѣ“, говоритъ онъ, „то онѣ получили названіе расъ, что даетъ поводъ думать о болѣе или менѣе прямомъ родствѣ индивидовъ одной и той же разновидности, но не рѣшаетъ ни въ утвердительномъ, ни въ отрицательномъ смыслѣ вопроса о родствѣ между индивидами разныхъ разновидностей“^[2].

Поставленная въ этой формѣ проблема о возникновеніи расъ становится разрѣшимой, но самое слово берется здѣсь въ настолько широкомъ смыслѣ, что дѣлается совершенно неопредѣленнымъ; оно обозначаетъ уже не только наиболѣе общія развѣтвленія человѣческаго вида, естественныя и относительно неизмѣнныя подраздѣленія человѣчества, но типы всякаго рода. Съ этой точки зрѣнія, каждая группа народовъ, члены которой, въ силу тѣсныхъ отношеній, соединявшихъ ихъ на протяженіи вѣковъ, являютъ частью уже наслѣдственное сходство, могла бы составлять расу. Въ этомъ смыслѣ говорятъ иногда о латинской, англо-саксонской расѣ и т. д. Можно даже сказать, что только въ такой формѣ расы могутъ быть разсматриваемы какъ живые и конкретные факторы историческаго развитія. Въ общей смѣси народовъ, въ горнилѣ исторіи, великія, основныя и первоначальныя расы настолько смѣшались между собою, что почти совершенно потеряли свою индивидуальность: „Если онѣ не исчезли совершенно съ лица земли, то отъ нихъ остались только очень смутныя очертанія, отдѣльные штрихи, которые соединяются между собою въ настолько несовершенной формѣ, что уже не образуютъ больше никакой характерной физіономіи^[3]. Типъ человѣка, который устанавливается лишь путемъ нѣкоторыхъ, часто неопредѣленныхъ указаній на величину его роста и форму его черепа, не имѣетъ ни достаточной достовѣрности, ни опредѣленности, для того чтобы ему можно было приписывать большое вліяніе на ходъ соціальныхъ явленій. Болѣе спеціальные и менѣе обширные типы, называемые расой въ широкомъ смыслѣ этого слова, болѣе рельефны и неизбѣжно играютъ болѣе важную историческую роль, потому что они въ бо́льшей степени могутъ считаться продуктомъ исторіи, чѣмъ природы. Но имъ не хватаетъ объективнаго опредѣленія. Напримѣръ, мы очень плохо знаемъ, какими опредѣленными чертами латинская раса отличается отъ саксонской; каждый высказываетъ по этому поводу свое мнѣніе безъ всякаго научнаго основанія.

Эти предварительныя соображенія предупреждаютъ насъ, что соціологъ долженъ быть очень остороженъ, принимаясь за рѣшеніе вопроса о томъ, какое вліяніе имѣетъ раса на то или иное соціальное явленіе. Для того, чтобы рѣшить такую проблему, надо въ точности знать, какія существуютъ расы и чѣмъ онѣ отличаются одна отъ другой. Такая осторожность тѣмъ болѣе необходима, что этотъ пробѣлъ антропологіи находится въ прямой зависимости отъ того, что самое слово раса не заключаетъ въ себѣ ничего опредѣленнаго. Съ одной стороны, первоначальныя расы представляютъ теперь только палеонтологическій интересъ, а съ другой, болѣе тѣсныя группировки индивидовъ, носящія въ настоящее время это названіе, являются, собственно, народами или союзами народовъ, болѣе братьями и по цивилизаціи, чѣмъ по крови. Раса, понимаемая такимъ образомъ, почти совершенно смѣшивается съ націей.

II.

Допустимъ, однако, что въ Европѣ существуетъ нѣсколько основныхъ типовъ, наиболѣе общіе признаки которыхъ намъ въ главныхъ чертахъ извѣстны и между которыми распредѣляются разныя народности. Условимся называть ихъ расами.

Морселли различаетъ четыре расы: германскій типъ, разновидностями котораго онъ считаетъ нѣмцевъ, скандинавовъ, англосаксовъ, фламандцевъ; типъ кельто-романскій (бельгійцы, французы, итальянцы, испанцы), типъ славянскій и урало-алтайскій. Мы упоминаемъ послѣдній только для памяти, такъ какъ онъ насчитываетъ въ Европѣ слишкомъ мало представителей для того, чтобы можно было опредѣлить, какое отношеніе онъ имѣетъ къ самоубійству: къ нему можно отнести только венгерцевъ, финляндцевъ и жителей нѣкоторыхъ русскихъ областей. Остальныя три расы классифицируются слѣдующимъ образомъ, въ зависимости отъ пониженія ихъ наклонности къ самоубійству: въ началѣ стоятъ народы германской расы, потомъ кельто-романской и, наконецъ, славяне^[4].

Но можно ли дѣйствительно эти различія отнести на счетъ расы?

Гипотеза эта была бы правдоподобна, если бы каждая группа народовъ, объединенныхъ подъ однимъ общимъ названіемъ, имѣла приблизительно одинаковую наклонность къ самоубійству. Но, въ дѣйствительности, между народами одной и той же расы наблюдается въ этомъ смыслѣ большое различіе. Тогда какъ у славянъ вообще—слабая степень наклонности къ самоубійству, Моравія и Богемія среди нихъ составляютъ исключеніе. Въ первой насчитывается 158 случаевъ на милліонъ жителей, во второй 136, тогда какъ въ Крайнѣ всего 46, въ Кроаціи—30 и въ Далмаціи—14. То-же самое мы видимъ у народовъ кельто-романской расы. Франція отличается высокимъ процентомъ—150 на 1.000,000 жителей, въ то время какъ въ Италіи мы находимъ только 30 случаевъ, а въ Испаніи еще меньше. Очень трудно согласиться съ Морселли въ томъ отношеніи, что такое сильное колебаніе процента можетъ объясняться большимъ количествомъ германскихъ элементовъ во Франціи, чѣмъ въ другихъ латинскихъ странахъ. Если принять во вниманіе, что страны, выдѣляющіяся въ смыслѣ высокаго процента самоубійствъ среди родственныхъ имъ національностей, въ то же время и наиболѣе цивилизованныя,—то является вполнѣ законнымъ задать себѣ вопросъ: не различный ли уровень цивилизаціи является тѣмъ моментомъ, который въ дѣйствительности опредѣляетъ собой разницу между обществами и такъ называемыми этническими группами. Разница въ склонности къ самоубійству у германскихъ народовъ еще болѣе велика. Изъ четырехъ, принадлежащихъ къ этой расѣ группъ, въ трехъ наклонность еще слабѣе, чѣмъ у славянскихъ и латинскихъ народовъ. Это фламандцы, у которыхъ на 1.000,000 насчитывается только 50 случаевъ самоубійства, англосаксы, у которыхъ самоубійцъ только 70 на 1000000^[5]; что же касается скандинавовъ, и въ частности Даніи, то въ ней насчитывается высокое число—268 самоубійствъ; но въ Норвегіи ихъ только 74, и въ Швеціи 84. Поэтому невозможно приписывать датскій процентъ самоубійствъ всей расѣ, если въ двухъ другихъ странахъ, гдѣ эта раса существуетъ въ наиболѣе чистомъ видѣ, мы имѣемъ противоположные результаты. Въ общемъ, изъ всѣхъ германскихъ народовъ, только нѣмцы очень сильно предрасположены къ самоубійству. Поэтому, если мы будемъ употреблять термины въ ихъ строгомъ смыслѣ, то въ данномъ случаѣ можетъ идти рѣчь не о расѣ, а о національности. Тѣмъ не менѣе, поскольку не доказано отсутствіе нѣмецкаго типа, который былъ бы отчасти наслѣдственнымъ, можно распространить понятіе этого слова до самыхъ крайнихъ предѣловъ и сказать, что у народовъ нѣмецкой расы предрасположеніе къ самоубійству развито больше, чѣмъ у большинства людей, принадлежащихъ къ кельто-романскому, славянскому, и даже англо-саксонскому и скандинавскому обществамъ. Но это все, что можно вывести изъ предыдущихъ цифровыхъ данныхъ. Какъ бы то ни было, мы имѣемъ здѣсь единственный случай, когда можно, дѣйствительно, подозрѣвать вліяніе этническихъ условій. Далѣе мы увидимъ, что раса, на самомъ дѣлѣ, въ этомъ случаѣ не играетъ никакой роли.

Для того, чтобы имѣть право объяснять расовой причиной склонность нѣмцевъ къ самоубійству, недостаточно одного констатированія того факта, что самоубійство распространено въ Германіи, такъ какъ эта распространенность можетъ быть отнесена на счетъ природы нѣмецкой цивилизаціи. Но надо было бы доказать, что эта наклонность неразрывно связана съ наслѣдственнымъ состояніемъ нѣмецкаго организма, что это перманентная черта нѣмецкаго типа, остающаяся даже и въ измѣнившейся соціальной средѣ. Только при этомъ условіи мы можемъ видѣть въ склонности къ самоубійству результатъ вліянія расы. Посмотримъ теперь, что происходитъ внѣ Германіи, въ томъ случаѣ, если нѣмецъ входитъ въ жизнь другихъ народовъ или пріобщается къ различнымъ культурамъ: сохраняетъ ли онъ свое печальное первенство въ наклонности къ самоубійству. Въ Австріи мы имѣемъ готовый отвѣтъ на этотъ вопросъ. Нѣмцы, смотря по провинціямъ, смѣшались въ различныхъ пропорціяхъ съ населеніемъ, обладающимъ совсѣмъ иными этническими качествами. Посмотримъ, увеличило ли присутствіе нѣмцевъ процентъ самоубійствъ въ Австріи. Таблица VII указываетъ для каждой провинціи какъ средній процентъ самоубійствъ на протяженіи пятилѣтія 1872—77, такъ и численное значеніе нѣмецкаго элемента. По характеру употребляемаго въ каждой данной мѣстности нарѣчія мы опредѣляемъ долю участія той или иной расы; хотя этотъ критерій не обладаетъ абсолютною точностью, но онъ наиболѣе достовѣренъ изъ всѣхъ существующихъ.

ТАБЛИЦА VII
Сравненіе австрійскихъ провинцій съ точки зрѣнія самоубійства и расы.

		Сколько приходится нѣмцевъ на 100 жителей.	Процентъ самоубійствъ на 1.000.000.
Чисто нѣмецкія провинціи.	Нижняя Австрія	95.90	254
	Верхняя Австрія	100	110	Средняя цифра: 106
	Зальцбургъ	100	120
	Трансальп. Тироль	100	88
По преимуществу нѣмецкія.	Каринтія	71.40	92	Средняя цифра: 125
	Штирія	62.40	94
	Силезія	53.37	190
Со значительнымъ нѣмецкимъ меньшинствомъ.	Богемія	37.64	158	Средняя цифра: 140		86[6]
	Моравія	26.33	136
	Буковина	9.06	128
Со слабымъ нѣмецкимъ меньшинствомъ.	Галиція	2.72	82
	Цизальпійск. Тироль.	1.90	88
	Побережье	1.62	38
	Крайна	6.20	46
	Далмація	—	14

Въ этой таблицѣ, заимствуемой нами у самого Морселли, невозможно замѣтить ни малѣйшихъ слѣдовъ нѣмецкаго вліянія на процентъ самоубійствъ. Богемія, Моравія и Буковина, гдѣ нѣмцевъ насчитывается отъ 37 до 9%, имѣютъ въ среднемъ 140 случаевъ самоубійствъ, выше Штиріи, Каринтіи и Силезіи (125), гдѣ нѣмцы составляютъ значительное большинство. Точно также эти послѣднія страны, несмотря на значительное меньшинство славянъ, превышаютъ своею наклонностью къ самоубійству три единственныя провинціи, гдѣ населеніе всецѣло нѣмецкое: это Верхняя Австрія, Зальцбургъ и транзальпійскій Тироль. Правда, въ нижней Австріи насчитывается число самоубійствъ большее, чѣмъ въ другихъ областяхъ, но это превышеніе не можетъ быть отнесено на счетъ нѣмецкаго элемента, такъ какъ число нѣмцевъ значительно больше въ верхней Австріи, Зальцбургѣ и транзальпійскомъ Тиролѣ, гдѣ количество самоубійствъ въ два, даже въ три раза меньше. Настоящая причина этой высокой цифры самоубійствъ состоитъ въ томъ, что главнымъ городомъ нижней Австріи является Вѣна, которая, какъ и всѣ столицы, насчитываетъ ежегодно огромное число самоубійствъ; въ 1876 году тамъ на милліонъ жителей приходится 320 случаевъ; поэтому не надо относить на счетъ расы то, что присуще вообще большимъ городамъ. Наоборотъ, если на побережьѣ, въ Крайнѣ и Далмаціи, самоубійствъ значительно меньше—то это вовсе не зависитъ отъ присутствія въ нихъ меньшаго количества нѣмцевъ, такъ какъ въ цизальпійскомъ Тиролѣ и Галиціи, гдѣ нѣмцевъ не больше, въ два и въ пять разъ больше случаевъ добровольной смерти. Если сосчитать средній процентъ самоубійствъ для всѣхъ восьми австрійскихъ провинцій съ нѣмецкимъ меньшинствомъ, то получится цифра 86, т. е. то же количество, что въ транзальпійскомъ Тиролѣ, гдѣ населеніе чисто нѣмецкое, и больше, чѣмъ въ Каринтіи и Штиріи, гдѣ нѣмцевъ очень много. Итакъ, когда нѣмцы и славяне живутъ въ одной и той же соціальной средѣ, и ихъ наклонность къ самоубійству оказывается одинаково сильной. Слѣдовательно, разница, наблюдаемая между ними при другихъ обстоятельствахъ, не зависитъ отъ расы.

То-же самое можно сказать объ отмѣченной нами разницѣ между нѣмецкой и латинской расами. Въ Швейцаріи мы имѣемъ въ наличности обѣ эти расы; пятнадцать швейцарскихъ кантоновъ цѣликомъ или частью—нѣмецкіе; среднее число самоубійствъ въ нихъ достигло въ 1876 г.—цифры 186; 5 кантоновъ по преимуществу французскіе: Валлисъ, Фрибургъ, Невшатель, Женева, Во—въ нихъ среднее число самоубійствъ 255. Изъ нихъ всего меньше въ кантонѣ Валлисъ—10 самоубійствъ на 1 милліонъ жителей, но въ немъ въ то же время насчитывается всего больше нѣмцевъ: 319 на тысячу жителей. Наоборотъ, Невшатель, Женева и Во, гдѣ населеніе почти цѣликомъ латинское, имѣютъ 486, 321 и 371 случаевъ самоубійства. Для того, чтобы дать этническому элементу лучше проявить свое вліяніе, если только оно вообще существуетъ, мы старались отдѣлить религіозный факторъ, который могъ бы его замаскировать. Для этого мы сравнили нѣмецкіе и французскіе кантоны съ однимъ и тѣмъ же вѣроисповѣданіемъ. Полученные результаты явились только подтвержденіемъ предыдущихъ.

Швейцарскіе кантоны.

Католики нѣмцы	87	случ. самоубійствъ
„Католики французы	83	„случ. „самоубійствъ
Протестанты нѣмцы	293	„случ. „самоубійствъ
„Протестанты французы	456	„случ. „самоубійствъ

Съ одной стороны, нѣтъ существеннаго различія между двумя расами, съ другой, французы имѣютъ перевѣсъ. Факты согласно указываютъ на то, что, если нѣмцы чаще другихъ народовъ лишаютъ себя жизни, то это зависитъ не отъ крови, которая течетъ въ ихъ жилахъ, а отъ цивилизаціи, въ кругу которой они воспитаны. Тѣмъ не менѣе, среди доказательствъ, приводимыхъ Морселли, для подкрѣпленія вліянія расы, есть одно, которое на первый взглядъ можетъ показаться болѣе убѣдительнымъ. Французскій народъ образовался отъ смѣшенія двухъ главныхъ расъ: кельтовъ и кимвровъ, которые съ самаго начала отличались другъ отъ друга своимъ ростомъ. Со временъ Юлія Цезаря, кимвры были извѣстны своимъ высокимъ станомъ. Брока именно по росту жителей могъ опредѣлить, какимъ образомъ эти двѣ расы распредѣлились на поверхности французской территоріи, и нашелъ, что населеніе кельтскаго происхожденія сосредоточилось преимущественно на югѣ по теченію Луары, а кимвры на сѣверѣ. Эта этнографическая карта имѣетъ, какъ мы видимъ, нѣкоторое сходство съ картой самоубійствъ; вѣдь мы знаемъ, что самоубійства сконцентрировались на сѣверѣ Франціи—и наоборотъ, въ минимальной степени наблюдаются въ центрѣ и на югѣ. Но Морселли пошелъ еще дальше; онъ считалъ установленнымъ, что число самоубійствъ у французовъ правильно колеблется въ зависимости отъ распредѣленія этническихъ элементовъ; чтобы иллюстрировать это свое положеніе, онъ раздѣлилъ департаменты Франціи на 6 группъ, высчиталъ для каждой изъ нихъ среднее число самоубійствъ, а также среднее число избавленныхъ отъ военной службы въ силу недостаточно высокаго роста, что является косвеннымъ мѣриломъ средняго роста населенія, ибо эта средняя повышается по мѣрѣ того, какъ уменьшается число увольняемыхъ. Оказывается, что эти два ряда среднихъ чиселъ измѣняются обратно пропорціонально; чѣмъ больше число самоубійствъ, тѣмъ меньше уволенныхъ за недостаточно высокій ростъ, т. е. тѣмъ больше средняя высота роста^[7].

Такое точное соотвѣтствіе, если бы оно дѣйствительно было установлено, можно было бы объяснить, конечно, только вліяніемъ расы. Но тотъ способъ, которымъ пришелъ Морселли къ этому результату, не позволяетъ считать послѣдній прочно установленнымъ. Въ самомъ дѣлѣ, онъ взялъ за основу шесть этническихъ группъ; классифицированныхъ Брока^[8] по степенямъ предполагаемой чистоты двухъ расъ: кельтской и кимврской. Какъ бы высоко мы ни ставили авторитетъ этого ученаго, мы должны все-же признать, что данный этнографическій вопросъ слишкомъ сложенъ, оставляетъ еще слишкомъ много мѣста различнымъ толкованіямъ и противоположнымъ гипотезамъ, для того чтобы классификацію, предложенную Брока, можно было разсматривать, какъ безупречную. Стоитъ только обратить вниманіе на то, какое значительное количество болѣе или менѣе недоказуемыхъ историческихъ догадокъ онъ долженъ выдвинуть, чтобы обосновать свою теорію. И, если его изслѣдованія съ полной очевидностью показали, что во Франціи имѣются два отчетливо различающихся другъ отъ друга антропологическихъ типа, то существованіе тѣхъ промежуточныхъ, воплощающихъ въ себѣ различные оттѣнки типовъ, которые онъ также счелъ возможнымъ признать, представляется гораздо болѣе сомнительнымъ^[9].

Если, оставивъ въ сторонѣ эту систематическую, но, можетъ быть, слишкомъ искусственную классификацію, удовольствоваться тѣмъ, что сгруппировать департаменты согласно среднему росту, наблюдаемому въ каждомъ изъ нихъ, т. е. по среднему числу освобожденныхъ малорослыхъ новобранцевъ, и если противъ каждаго изъ этихъ среднихъ чиселъ поставить среднее число самоубійствъ, то получатся слѣдующіе результаты, сильно отличающіеся отъ цифровыхъ данныхъ Морселли.

ТАБЛИЦА VIII.

Департаменты съ высокимъ ростомъ.			Департаменты съ малымъ ростомъ.
	Число забракованныхъ.	Средній процентъ самоуб.		Число забракованныхъ.	Средній процентъ самоубійствъ.
1-я группа (9 департамент.).	Ниже 40 забракованныхъ	180	1-я группа (22 департамент.)	Отъ 60—80 на 1000 освидѣтельствов.	115 (не считая Сены 101).
2-я группа (8 департам.).	Отъ 40—50.	249	2-я группа (12 департамент.)	Отъ 80—100	88
3-я группа (17 департам.).	Отъ 50—60.	170	3-я группа (14 департамент.)	Свыше 100	90
Въ среднемъ	Ниже 60 случаевъ на 1000 освид.	191	Въ среднемъ	Свыше 60 на 1000	103 (съ Сеной) 93 (безъ Сены).

Процентъ самоубійствъ увеличивается неравномѣрно, внѣ всякой прямой зависимости отъ предполагаемыхъ кимврскихъ элементовъ, такъ какъ первая группа, гдѣ населеніе обладаетъ наиболѣе высокимъ ростомъ, насчитываетъ менѣе самоубійствъ, чѣмъ вторая, и незначительно больше, чѣмъ третья; точно также три послѣднихъ стоятъ почти на одномъ уровнѣ^[10], несмотря на различную высоту роста. Если что-нибудь вытекаетъ изъ этихъ цифровыхъ данныхъ, то только то, что съ точки зрѣнія самоубійствъ, какъ и съ точки зрѣнія высоты роста, Францію можно раздѣлить на двѣ части: сѣверную, гдѣ самоубійства случаются часто и ростъ высокій, и центральную, гдѣ ростъ ниже и гдѣ меньше лишаютъ себя жизни, но безъ всякаго точнаго параллелизма между этими явленіями. Выражаясь иначе, двѣ областныя массы населенія, замѣченныя нами на этнографической картѣ, встрѣчаются и на картѣ самоубійствъ; но совпаденіе это только приблизительно и совершенно не носитъ общаго характера. Въ деталяхъ измѣненій этихъ двухъ сравниваемыхъ явленій совпаденія не наблюдается.

Сведенное къ своимъ настоящимъ размѣрамъ, разсматриваемое совпаденіе уже не является рѣшительнымъ доказательствомъ въ пользу этническихъ элементовъ; оно представляетъ только любопытный фактъ, котораго еще не достаточно для того, чтобы установить общій законъ. Оно можетъ зависѣть отъ случайнаго сочетанія вполнѣ независимыхъ другъ отъ друга факторовъ. Во всякомъ случаѣ, для того, чтобы это совпаденіе можно было приписывать дѣйствію расы, эта гипотеза должна быть подкрѣплена и доказана еще и другими фактами. Мы видимъ, между тѣмъ, нѣчто совершенно обратное; нижеслѣдующіе факты только опровергаютъ эту гипотезу.

1) Болѣе, чѣмъ странно, что такой коллективный и безспорный въ своей реальности типъ, какъ нѣмецкій, имѣющій такое сильное предрасположеніе къ самоубійству, перестаетъ проявлять его тотчасъ же по измѣненіи соціальныхъ условій; или, что, на половину проблематическій кельтскій или древнебельгійскій типъ, отъ котораго остались лишь одни блѣдные слѣды, имѣетъ и по настоящее время сильное вліяніе на величину этой наклонности. Слишкомъ велика разница между крайней общностью расовыхъ признаковъ, оставившихъ послѣ себя память въ нѣдрахъ данной расы, и сложной специфичностью изучаемой нами наклонности.

2) Мы увидимъ ниже, что случаи самоубійствъ были очень многочисленны у древнихъ кельтовъ (см. ниже, книгу II, гл. IV). Поэтому, если въ данный моментъ они стали рѣже у народа, какъ предполагаютъ, кельтическаго происхожденія, то это происходитъ не въ силу природнаго свойства расы, а по причинѣ измѣнившихся внѣшнихъ обстоятельствъ.

3) Кельты и кимвры не являются первоначальными и чистыми расами; они, какъ говоритъ Брока, смѣшались съ другими народами „посредствомъ кровныхъ связей, языка и вѣрованій“^[11]. И тѣ и другіе являются только разновидностью той расы бѣлокурыхъ, высокихъ людей, которые или путемъ массоваго нашествія, или путемъ повторныхъ набѣговъ разсѣялись мало-по-малу по всей Европѣ. Вся разница между ними, съ точки зрѣнія этнографической, заключается въ томъ, что кельты, смѣшавшись съ темнорусымъ и малорослымъ южнымъ населеніемъ, болѣе отклонились отъ общаго типа. Слѣдовательно, если большая склонность кимвровъ къ самоубійству этническаго происхожденія, то она вытекаетъ изъ того обстоятельства, что у нихъ первоначальная раса претерпѣла меньше измѣненій. Но тогда слѣдовало бы ожидать, что внѣ Франціи процентъ самоубійствъ будетъ увеличиваться по мѣрѣ того, какъ будутъ рѣзче выступать отличительные признаки этой расы. Но ничего подобнаго нѣтъ на самомъ дѣлѣ. Наиболѣе высокимъ ростомъ въ Европѣ обладаетъ населеніе Норвегіи (1,72 метра); родина этого типа, всего вѣроятнѣе, сѣверъ, въ частности же побережье Балтійскаго моря: именно въ этихъ мѣстахъ онъ считается лучше всего сохранившимся. И тѣмъ не менѣе, на скандинавскомъ полуостровѣ процентъ самоубійствъ не высокъ; говорятъ, что та же самая раса лучше сохранилась въ Голландіи, Бельгіи и Англіи, чѣмъ во Франціи^[12], и, тѣмъ не менѣе, въ этой послѣдней странѣ гораздо больше случаевъ самоубійствъ, чѣмъ въ трехъ первыхъ.

Въ концѣ концовъ, географическое распредѣленіе самоубійствъ во Франціи можетъ быть объяснено, не прибѣгая къ таинственной силѣ расы. Извѣстно, что Франція можетъ быть раздѣлена въ интеллектуальномъ и этнографическомъ отношеніи на двѣ части, еще не вполнѣ слившіяся между собою. Населеніе центра и юга сохранило свой природный характеръ, свойственный ему образъ жизни, и потому остается чуждымъ идеямъ и нравамъ сѣверянъ. Но на сѣверѣ возникъ очагъ французской цивилизаціи, которая и до сихъ поръ по существу своему остается сѣверной. Съ другой стороны, такъ какъ она содержитъ въ себѣ важнѣйшія причины, толкающія населеніе Франціи, какъ мы увидимъ ниже, къ самоубійству, то географическія границы сферы ея вліянія суть также и границы зоны, наиболѣе обильной самоубійствами. Поэтому, если населеніе сѣвера лишаетъ себя жизни чаще, чѣмъ населеніе юга, то это происходитъ вовсе не въ силу его предрасположенія на почвѣ этническаго темперамента; это происходитъ потому, что соціальныя причины самоубійства сконцентрировались сильнѣе на сѣверѣ по теченію Луарк, чѣмъ на югѣ.

Что же касается вопроса о томъ, какъ произошелъ и какимъ образомъ сохранился этотъ духовный дуализмъ Франціи, то отвѣтить на него должна исторія, такъ какъ этнографическихъ наблюденій недостаточно для его рѣшенія. Разнообразіе расъ не могло быть единственной причиной этого, такъ какъ самыя различныя расы могутъ смѣшаться и совершенно потеряться одна въ другой. Между сѣвернымъ и южнымъ типомъ въ дѣйствительности нѣтъ такого антагонизма, чтобы вѣка совмѣстной жизни оказались безсильными побѣдить его. Житель Лотарингіи меньше отличается отъ нормандца, чѣмъ провансалецъ отъ обитателя Il-de-France. Но, благодаря историческимъ причинамъ, провинціальный духъ и мѣстныя традиціи сохранили свою силу больше на югѣ, тогда какъ на сѣверѣ необходимость встрѣчаться лицомъ къ лицу съ общимъ непріятелемъ, болѣе тѣсная солидарность интересовъ, болѣе частое соприкосновеніе заставили населеніе слиться и смѣшаться между собою. Именно благодаря этой духовной нивеллировкѣ, оживляющей общеніе людей и обмѣнъ идеями, историческія судьбы избрали эту область хранительницей наивысшей культуры^[13].

III.

Теорія, считающая расу важнымъ факторомъ предрасположенія къ самоубійству, кромѣ того implicite допускаетъ, что предрасположеніе это наслѣдственно, такъ какъ только при этомъ условіи ему можно приписать этническій характеръ. Но доказана-ли наслѣдственность самоубійства? Вопросъ этотъ тѣмъ болѣе заслуживаетъ разсмотрѣнія, что, помимо своей связи съ предыдущимъ, онъ самъ по себѣ представляетъ значительный интересъ. Если бы дѣйствительно было установлено, что предрасположеніе къ самоубійству передается отъ поколѣнія къ поколѣнію, то пришлось бы признать, что оно тѣсно связано съ опредѣленнымъ органическимъ строеніемъ.

Необходимо, однако, уже съ самаго начала условиться относительно смысла терминовъ. Когда говорятъ про самоубійство, что оно наслѣдственно, подразумѣваютъ ли подъ этимъ просто, что дѣти самоубійцъ, унаслѣдовавъ характеръ своихъ родителей, при аналогичныхъ обстоятельствахъ, склонны поступать такъ же, какъ и они? При такой постановкѣ вопроса ничего нельзя возразить противъ этого положенія, но тогда оно лишается для насъ всякой цѣнности, такъ какъ въ этомъ случаѣ не самоубійство наслѣдственно, а преемственно передается нѣкоторый общій темпераментъ, который можетъ, въ подходящемъ случаѣ предрасположить индивида, но не заставить его непремѣнно покончить съ собой, и который поэтому не можетъ служить достаточнымъ объясненіемъ поступковъ даннаго субъекта. Мы видѣли, что индивидуальное строеніе, которое способствуетъ въ высшей степени появленію неврастеніи въ различныхъ ея формахъ, не имѣетъ никакого отношенія къ измѣненіямъ процента самоубійствъ. Совершенно въ другомъ смыслѣ психологи часто говорили о наслѣдственности; они говорили о наклонности лишать себя жизни, которая непосредственно и цѣликомъ переходитъ отъ родителей къ дѣтямъ и зарождаетъ въ умѣ индивида мысль о самоубійствѣ чисто автоматически. Въ этомъ случаѣ наклонность къ самоубійству должна была бы дѣйствовать въ нѣкоторомъ родѣ психо-механически, не безъ извѣстной самостоятельности, и очень немногимъ отличалась бы отъ мономаніи, причемъ ей, вполнѣ вѣроятно, долженъ былъ бы соотвѣтствовать не менѣе опредѣленный физіологическій механизмъ. Слѣдовательно, она кореннымъ образомъ зависѣла бы отъ индивидуальныхъ причинъ.

Подтверждаютъ-ли наблюденія существованіе подобной наслѣдственности? Разумѣется, часто можно наблюдать, что самоубійство регулярно и трагично повторяется въ одномъ и томъ же семействѣ. Яркій случай приводитъ Gall. „Господинъ Г., богатый человѣкъ, умирая, оставилъ семерымъ своимъ сыновьямъ наслѣдство въ 2.000.000 франковъ; шестеро изъ нихъ остались въ Парижѣ или въ его окрестностяхъ и сберегли оставленную каждому изъ нихъ часть наслѣдства, а нѣкоторые даже увеличили ее. Всѣ они были вполнѣ счастливы и обладали цвѣтущимъ здоровьемъ. Тѣмъ не менѣе, въ теченіе 40 лѣтъ всѣ семь братьевъ лишили себя жизни“^[14]. Эскироль зналъ одного негоціанта, отца шестерыхъ дѣтей, изъ которыхъ четверо лишили себя жизни, а пятый сдѣлалъ нѣсколько попытокъ къ самоубійству^[15]. Въ другихъ случаяхъ мы видимъ, что отцы, дѣти и внуки одержимы однимъ и тѣмъ же стремленіемъ. Но примѣръ физіологіи долженъ научить насъ не дѣлать преждевременныхъ заключеній въ вопросѣ о наслѣдственнности, который требуетъ большой осмотрительности. Очень часто встрѣчаются случаи, когда туберкулезъ уничтожаетъ послѣдовательно нѣсколько поколѣній, и, тѣмъ не менѣе, ученые все-таки колеблются признать его наслѣдственнымъ и даже склоняются, повидимому, къ противоположному мнѣнію. Это повтореніе одной и той же болѣзни въ кругу одного и того же семейства можетъ зависѣть не отъ наслѣдственности самого туберкулеза, а отъ общаго предрасположенія, дѣлающаго данный организмъ особенно благопріятной почвой для появленія и размноженія въ немъ бациллъ даннаго недуга. Въ этомъ случаѣ передается не сама болѣзнь, а благопріятная для ея развитія почва. Для того, чтобы имѣть право категорически отвергать это послѣднее объясненіе, надо хотя бы установить, что бацилла Коха часто встрѣчается въ самомъ человѣческомъ зародышѣ; но поскольку такое наблюденіе не было сдѣлано, сомнѣніе въ наслѣдственной передачѣ чахотки вполнѣ законно. Съ тою же осторожностью надо относиться и къ интересующей насъ проблемѣ; для разрѣшенія ея недостаточно перечисленія нѣсколькихъ благопріятныхъ въ смыслѣ наслѣдственности фактовъ,—нужно, чтобы эти факты были въ достаточномъ количествѣ, чтобы они не могли быть отнесены на счетъ случайнаго стеченія обстоятельствъ, чтобы они не допускали никакого другого объясненія и не были опровергнуты никакими другими фактами.

Отвѣчаютъ ли они этому тройному условію? Правда, подобные факты не считаются рѣдкими, но этого недостаточно для того, чтобы вывести заключеніе о наслѣдственной природѣ самоубійства. Надо въ особенности опредѣлить, по отношенію къ какой долѣ общаго числа самоубійствъ они оказываются вѣрными. Если бы для относительно высокой доли общей цифры самоубійствъ было доказано существованіе самоубійствъ у предковъ то съ полнымъ основаніемъ можно было бы утверждать, что между этими двумя фактами существуетъ причинная связь, что самоубійство имѣетъ свойство передаваться по наслѣдству. Поскольку такого доказательства въ нашемъ распоряженіи не имѣется, всегда будетъ основаніе спросить себя, не вызываются-ли приводимые факты случайными комбинаціями различныхъ причинъ. Наблюденія и сравненія, которыя одни могли бы рѣшить этотъ вопросъ, никогда не производились въ достаточно широкомъ размѣрѣ; обыкновенно довольствуются тѣмъ, что передаютъ нѣкоторое количество интересныхъ анекдотовъ. Тѣ немногія свѣдѣнія по этому вопросу, которыя мы имѣемъ, недостаточно убѣдительны и даже отчасти противорѣчивы. На 39 умалишенныхъ съ болѣе или менѣе ясно выраженной наклонностью къ самоубійству, которыхъ имѣлъ возможность наблюдать докторъ Luys въ своей лечебницѣ, и по отношенію къ которымъ ему удалось собрать достаточно полныя свѣдѣнія, онъ нашелъ только одинъ случай, гдѣ эта наклонность уже встрѣчалась раньше въ семьѣ больного^[16]. На 265 умалишенныхъ Brierre de Boismont нашелъ только 11 случаевъ, т. е. 4% больныхъ, родители которыхъ покончили съ собой^[17]. Пропорція, которую даетъ Cazauvieilh, гораздо значительнѣе; у 13 индивидовъ изъ 60 онъ нашелъ прецеденты въ прошломъ поколѣніи, что составляетъ 28%^[18]. Согласно Баварской статистикѣ, единственной, которая отмѣтила вліяніе наслѣдственности, на протяженіи 1857—66 г. насчитывается до 13% самоубійствъ наслѣдственнаго характера^[19]. Какъ ни мало доказательны эти факты, если истолковывать ихъ съ точки зрѣнія гипотезы, принимающей существованіе спеціальной наслѣдственности самоубійства, однако, гипотеза эта пріобрѣтаетъ нѣкоторый авторитетъ, разъ невозможно подыскать никакого другого объясненія. Но существуютъ по меньшей мѣрѣ двѣ другія причины, которыя могутъ вызвать тотъ же эффектъ, особенно при своемъ сочетаніи. Во-первыхъ, почти всѣ наблюденія сдѣланы психіатрами и, слѣдовательно, надъ умалишенными. Психическое разстройство, можетъ быть, чаще всѣхъ другихъ болѣзней передается по наслѣдству. Поэтому можно спросить себя, наслѣдственна-ли сама наклонность къ самоубійству, или, скорѣе, умственное разстройство, частымъ, но случайнымъ симптомамъ котораго является самоубійство. Сомнѣніе наше тѣмъ болѣе основательно, что, по признанію всѣхъ дѣлавшихъ наблюденіе, случаи, благопріятные для гипотезы наслѣдственности, встрѣчались по большей части—если не исключительно—именно среди самоубійцъ-умалишенныхъ^[20]. Безъ сомнѣнія, при этихъ условіяхъ, наслѣдственность играетъ важную роль, но здѣсь идетъ рѣчь не о наслѣдственной наклонности къ самоубійству; передается по наслѣдству умственное разстройство въ его общемъ видѣ, нервный недугъ, случайнымъ и сомнительнымъ послѣдствіемъ котораго является самоубійство. Здѣсь наслѣдственность распространяется на склонность къ самоубійству не болѣе, чѣмъ на кровохарканіе въ случаяхъ наслѣдственнаго туберкулеза. Если какой-нибудь несчастный, въ семьѣ котораго есть и умалишенные и самоубійцы, убиваетъ себя, то дѣлаетъ онъ это не потому, что родственники его покончили съ собою, а потому, что они были сумасшедшими. Душевныя болѣзни, передаваясь по наслѣдству, трансформируются; такъ, напримѣръ, меланхолія въ старшемъ поколѣніи превращается у младшаго въ хроническое безуміе и инстинктивное сумасшествіе; и поэтому можетъ случиться, что нѣсколько членовъ одной и той же семьи кончаютъ съ собой и что всѣ эти самоубійства проистекаютъ отъ различныхъ видовъ безумія и принадлежатъ, поэтому, къ различнымъ типамъ.

Но одной этой причины недостаточно для того, чтобы объяснить всѣ факты, такъ какъ съ одной стороны не доказано, что самоубійство повторяется только въ семействахъ, гдѣ есть умалишенные, съ другой остается необъясненной та замѣчательная особенность, что въ нѣкоторыхъ изъ этихъ семействъ самоубійство носитъ, повидимому, заразительный характеръ, хотя психическое разстройство не влечетъ за собою непремѣнно такого послѣдствія. Не каждый сумасшедшій стремится лишить себя жизни. Откуда же происходитъ цѣлая категорія сумасшедшихъ, стремящихся покончить съ собой? Подобное совпаденіе обстоятельствъ даетъ поводъ подозрѣвать существованіе другого фактора сверхъ предыдущаго; опредѣлить его можно, не прибѣгая къ гипотезѣ наслѣдственности; достаточно одной заразительной силы примѣра, чтобы создать этотъ новый факторъ.

Мы увидимъ въ одной изъ нижеслѣдующихъ главъ, что самоубійство очень заразительно. Эта способность заражаться особенно ярко чувствуется у индивидовъ, структура которыхъ дѣлаетъ ихъ болѣе чувствительными ко всякому внушенію вообще и къ идеѣ о самоубійствѣ въ частности; они не только склонны воспроизводить все то, что поражаетъ ихъ впечатлительность, но въ особенности заражаются поступкомъ, къ которому у нихъ уже есть нѣкоторое предрасположеніе и повторяютъ его. Это двойное условіе имѣется въ наличности у людей умалишенныхъ или у простыхъ неврастениковъ, родители которыхъ покончили съ собой. Слабость нервной системы дѣлаетъ ихъ воспріимчивыми къ гипнозу и въ то же самое время предрасполагаетъ ихъ спокойно относиться къ мысли о смерти; поэтому нѣтъ ничего удивительнаго, что воспоминаніе о трагической смерти своихъ близкихъ или зрѣлище ея становится для такихъ субъектовъ источникомъ навязчивой идеи, или непреодолимаго стремленія къ самоубійству.

Это объясненіе отнюдь не является менѣе удовлетворительнымъ, чѣмъ гипотеза наслѣдственности; существуетъ цѣлый рядъ фактовъ, доступныхъ только ему одному. Часто случается, что въ семьяхъ, гдѣ наблюдаются повторные случаи самоубійства, они почти вызываются одинъ другимъ; они не только случаются въ одномъ и томъ же возрастѣ, но происходятъ совершенно одинаковымъ образомъ. Иногда предпочтеніе отдается повѣшенію, въ другихъ случаяхъ прибѣгаютъ къ самоудушенію газами, или бросаются съ возвышеннаго мѣста. Въ одномъ часто приводимомъ случаѣ сходство простирается еще дальше. Одно и то же оружіе служило для всей семьи и на протяженіи многихъ лѣтъ^[21]. Въ этихъ явленіяхъ хотѣли видѣть еще одно доказательство существованія наслѣдственности. Но если существуютъ серьезныя причины, въ силу которыхъ нельзя дѣлать изъ самоубійства особой психологической сущности,—то во сколько же разъ труднѣе признать существованіе особой наклонности лишать себя жизни посредствомъ повѣшенія, или пистолета. Развѣ эти факты не указываютъ скорѣе на то, какъ велика заразительная сила примѣра, дѣйствующая на умы оставшихся въ живыхъ людей, родные которыхъ уже внесли кровавую страницу въ исторію своей семьѣ. Съ какой силой должно ихъ преслѣдовать воспоминаніе объ этой добровольной смерти, чтобы заставить рѣшиться повторить съ поразительной точностью то, что было сдѣлано ихъ предшественниками!

Предлагаемое нами объясненіе подтверждается еще тѣмъ, что многочисленные случаи, гдѣ не можетъ быть и рѣчи о наслѣдственности и гдѣ все зло происходитъ по винѣ заразительной силы примѣра—являютъ тѣ же самые признаки. Во время эпидемій, о которыхъ будетъ говориться ниже, обыкновенно наблюдается, что различные случаи самоубійствъ имѣютъ между собой самое поразительное сходство, можно сказать, являются копіею одинъ другого. Всѣмъ извѣстенъ разсказъ о пятнадцати инвалидахъ, которые въ 1772 году одинъ за другимъ за короткое время повѣсились на одномъ и томъ же крюкѣ въ темномъ корридорѣ: какъ только крюкъ былъ снятъ, эпидемія прекратилась. То же самое было въ булонскомъ лагерѣ; одинъ солдатъ застрѣлился въ часовой будкѣ; черезъ нѣсколько дней у него оказались послѣдователи, которые покончили съ собой въ той же будкѣ; какъ только ее сожгли, эпидемія прекратилась. Во всѣхъ этихъ случаяхъ преобладающее вліяніе навязчивости идей очевидно, поскольку самоубійство прекращается, какъ только исчезаетъ матеріальный предметъ, вызывающій эту идею. Поэтому, если самоубійства, явно вытекающія одно изъ другого, повидимому, совершаются по одинаковому образцу, то вполнѣ законно будетъ приписать ихъ именно этой причинѣ, тѣмъ болѣе, что она должна имѣть свой maximum въ тѣхъ семьяхъ, о которыхъ мы выше говорили,—въ семьяхъ, гдѣ все способствуетъ усиленію дѣйствія этого фактора.

Къ тому же, многіе люди сами чувствуютъ, что, поступая такъ же, какъ ихъ родители, они поддаются заразительной силѣ примѣра. Такой случай наблюдалъ Esquirol: „Самый младшій братъ, лѣтъ 26—27, впалъ въ меланхолію и бросился внизъ съ крыши дома; второй братъ, который ухаживалъ за нимъ послѣ этого паденія, обвинялъ себя въ его смерти, нѣсколько разъ пытался покончить съ собой и черезъ годъ умеръ отъ послѣдствій длительнаго, многократнаго голоданія; четвертый братъ, врачъ по профессіи, два года тому назадъ съ отчаяньемъ увѣрявшій меня, что и ему не избѣжать этой участи, тоже лишаетъ себя жизни“^[22]. Moreau приводитъ слѣдующій случай: одинъ умалишенный, у котораго братъ и дядя съ отцовской стороны покончили жизни самоубійствомъ, мучился мыслью лишить себя жизни. Братъ, посѣщавшій его въ Шарантонѣ, пришелъ въ отчаянье отъ тѣхъ ужасныхъ мыслей, которыя внушалъ ему больной и не могъ отдѣлаться отъ убѣжденія, что и онъ самъ въ концѣ-концовъ подпадетъ подъ ихъ власть^[23]. Одинъ больной, сдѣлалъ Brierre de Boismont’у слѣдующее признаніе: „до 53 лѣтъ я былъ совершенно здоровъ; у меня не было никакого горя, характеромъ я обладалъ довольно веселымъ, какъ вдругъ три года тому назадъ на меня стали находить мрачныя мысли… въ продолженіе вотъ уже трехъ мѣсяцевъ онѣ совершенно не даютъ мнѣ покоя и каждую минуту что-то толкаетъ меня покончить съ собой. Я не скрою отъ васъ, что мой братъ лишилъ себя жизни 60-ти лѣтъ, но я никогда серьезно не думалъ надъ этимъ обстоятельствомъ, когда же я дожилъ до 56 лѣтъ, то воспоминаніе объ этомъ событіи живо воскресло въ моей памяти и теперь уже не покидаетъ меня“. Но наиболѣе яркій фактъ передаетъ намъ Falret: одна молодая девятнадцатилѣтняя дѣвушка узнала, что „дядя ея съ отцовской стороны лишилъ себя жизни; это извѣстіе очень огорчило ее; она уже раньше слышала о наслѣдственности сумасшествія, и мысль о томъ, что и она можетъ впасть въ это ужасное состояніе, заполонила ея сознаніе… Она находилась въ этомъ ужасномъ настроеніи, когда отецъ ея также лишилъ себя жизни; съ этихъ поръ она твердо увѣровала въ то, что и ее самоё ждетъ наслѣдственная смерть. Ее стала занимать только мысль объ ея близкомъ концѣ и она безпрестанно повторяла: „Я погибну такъ же, какъ погибли мой отецъ и дядя. Кровь моя заражена безуміемъ!“ Она пыталась даже покончить съ собой, но неудачно. Человѣкъ, котораго она считаетъ своимъ отцомъ, не былъ имъ въ дѣйствительности, и, чтобы освободить ее отъ мучившаго ее страха, мать ея рѣшилась признаться ей во всемъ и устроить ей свиданіе съ ея настоящимъ отцомъ. Физическое сходство между отцомъ и дочерью было такъ поразительно, что всѣ сомнѣнія больной тотчасъ же разсѣялись; съ этой минуты она отказалась отъ всякой мысли о самоубійствѣ, къ ней вернулась ея веселость и быстро возстановилось ея здоровье“^[24].

Такимъ образомъ, съ одной стороны наиболѣе благопріятныхъ для теоріи наслѣдственности случаевъ самоубійства недостаточно, чтобы доказать правильность этой теоріи, а съ другой они безъ всякаго труда находятъ себѣ иное объясненіе. Болѣе того: нѣкоторые факты, обнаруженные статистикой, значеніе которыхъ, очевидно, ускользнуло отъ наблюденія психологовъ, совершенно не согласуются съ гипотезой наслѣдственной передачи въ точномъ смыслѣ этого слова. Факты эти слѣдующіе:

1) Если существуетъ психо-органическій детерминизмъ наслѣдственнаго происхожденія, предрасполагающій людей къ самоубійству, то онъ долженъ почти одинаково вліять на оба пола. Такъ какъ самоубійство само по себѣ не содержитъ въ себѣ ничего сексуальнаго, то нѣтъ никакихъ данныхъ къ тому, чтобы зарожденіе наклонности къ самоубійству больше замѣчалось у мальчиковъ, чѣмъ у дѣвочекъ. На самомъ дѣлѣ мы знаемъ, что среди женщинъ самоубійства встрѣчаются рѣдко и являются только небольшою частью числа самоубійствъ среди мужчинъ. Этого не было бы, если бы наслѣдственность обладала приписываемой ей силой. На это могутъ возразить, что женщины такъ же, какъ и мужчины, получаютъ въ наслѣдство наклонность къ самоубійству, но что эта послѣдняя постепенно нейтрализуется соціальными условіями, въ которыхъ живутъ женщины. Но что же можно думать о наслѣдственности, разъ въ большинствѣ случаевъ она не проявляется или ограничивается очень смутной возможностью, ничѣмъ даже недоказуемой?

2) Исходя изъ наслѣдственности туберкулеза, Grancher говоритъ слѣдующее. „Вполнѣ возможно признать существованіе наслѣдственности въ случаяхъ этого рода (рѣчь идетъ о чахоткѣ у трехмѣсячнаго ребенка)—все подтверждаетъ это предположеніе… Уже менѣе достовѣрно, что туберкулезъ начался еще въ утробѣ матери, разъ онъ проявляется черезъ 15—20 мѣсяцевъ послѣ рожденія и разъ ничто не указывало раньше на тайное присутствіе туберкулеза… Что же можно сказать о туберкулезѣ, появляющемся черезъ 15, 20, 30 лѣтъ послѣ рожденія? Предполагая даже, что извѣстное заболѣваніе существовало съ самаго начала жизни, возникаетъ вопросъ, могъ-ли зародышъ болѣзни сохраниться въ силѣ въ теченіе такого длиннаго промежутка времени. Естественно-ли обвинять во всемъ эти ископаемые микробы, вмѣсто живыхъ бациллъ, которыя человѣкъ встрѣчаетъ на своемъ пути?“^[25]. Дѣйствительно, для того, чтобы имѣть право утверждать, что данная болѣзнь наслѣдственна, при отсутствіи рѣшительнаго доказательства въ пользу того, что сѣмя ея заложено еще въ зародышѣ или наблюдается у новорожденнаго, необходимо, по крайней мѣрѣ, установить, что болѣзнь эта часто появляется у очень маленькихъ дѣтей. Вотъ почему въ наслѣдственности видятъ основную причину особаго вида безумія, которое проявляется съ первыхъ дней рожденія и которое поэтому носитъ названіе наслѣдственнаго безумія. Кохъ указалъ даже, что въ тѣхъ случаяхъ, когда сумасшествіе не передается всецѣло по наслѣдству, оно испытываетъ на себѣ вліяніе наслѣдственности; и предрасположеніе въ этихъ случаяхъ гораздо быстрѣе дѣйствуетъ, чѣмъ тамъ, гдѣ не было извѣстныхъ прецедентовъ^[26].

Правда, приводятъ примѣры нѣкоторыхъ признаковъ, которые считаются наслѣдственными, но проявляются только въ болѣе или менѣе зрѣломъ возрастѣ; таковы, напримѣръ, борода у человѣка, рога у животныхъ и т. д. Но это опозданіе только въ опредѣленныхъ случаяхъ можетъ быть объяснено гипотезой наслѣдственности, а именно тогда, когда оно зависитъ отъ органическаго состоянія, которое не можетъ быть создано иначе, какъ путемъ индивидуальной эволюціи; напримѣръ, во всемъ, что касается половыхъ функцій, наслѣдственность не можетъ, очевидно, проявиться раньше половой зрѣлости. Но если переданное свойство дѣйствительно въ любомъ возрастѣ, то обнаружить себя оно должно было бы сразу. Слѣдовательно, чѣмъ больше ему нужно времени для того, чтобы появиться на свѣтъ, тѣмъ скорѣе надо признать, что оно получаетъ отъ наслѣдственности самое слабое поощреніе. Но не извѣстно, почему наклонность къ самоубійству должна быть болѣе связана съ одной фазой органическаго развитія, чѣмъ съ какой-либо другой. Если она представляетъ собой опредѣленный механизмъ, который можетъ передаваться въ совершенно законченномъ видѣ, то она должна была бы начать дѣйствовать съ первыхъ же лѣтъ жизни.

На самомъ дѣлѣ происходитъ обратное. Самоубійство среди дѣтей наблюдается чрезвычайно рѣдко. Во Франціи, по Legoyt, на 1 милліонъ дѣтей ниже 16 лѣтняго возраста въ теченіе 1861—75 гг. приходится 4,3 случая на мальчиковъ и 1,8 на дѣвочекъ. Въ Италіи, по Морселли, цифры еще меньше: онѣ не поднимаются выше 1,25 для одного пола и 0,33 для другого—(1866—1875 гг.), и такова пропорція во всѣхъ почти странахъ.

ТАБЛИЦА IX (по Морселли).
Самоубійство въ различныхъ возрастахъ. (На 1 мил. жителей каждаго возраста).

	Франція 1835—44.		Пруссія 1873—75.		Саксонія 1847—58.		Италія 1872—76.		Данія 1845—56.
	Мужч.	Женщ.	Мужч.	Женщ.	Мужч.	Женщ.	Мужч.	Женщ.	Мужч. и Женщ.
Ниже 16 лѣтъ.	2,2	1,2	10,5	3,2	9,6	2,4	3,2	1,0	113
Отъ 16—20 л.	56,5	31,7	122,0	50,3	210,0	85,0	32,3	12,2	272
„Отъ 20—30 „л.	130,5	44,5	231,1	60,8	396,0	108,0	77,0	18,9	307
„Отъ 30—40 „л.	155,6	44,0	235,1	55,6	551,0	126,0	72,3	19,6	426
„Отъ 40—50 „л.	204,7	64,7	347,0	61,6			102,3	26,0	576
„Отъ 50—60 „л.	217,9	74,8	529,0	113,9	906,0	207,0	140,0	32,0	702
„Отъ 60—70 „л.	274,2	83,7					147,8	34,5	785
„Отъ 70—80 „л.	317,3	91,8			917,0	297,0	124,3	29,1
Выше.	345,1	81,4					103,8	33,8	642

Раньше 5-ти-лѣтняго возраста самоубійствъ не бываетъ, да и въ этомъ возрастѣ они совершенно исключительное явленіе; къ тому же еще не доказано, чтобы эти исключительные случаи объяснялись наслѣдственностью. Не надо забывать того, что ребенокъ тоже испытываетъ на себѣ вліяніе соціальныхъ причинъ и что этого обстоятельства вполнѣ достаточно, чтобы толкнуть ребенка на самоубійство. Фактъ этотъ доказывается тѣмъ, что самоубійство у дѣтей варьируетъ въ зависимости отъ соціальной обстановки, ихъ окружающей; нигдѣ оно не замѣчается такъ часто, какъ въ большихъ городахъ^[27]. Это вполнѣ понятно, потому что нигдѣ соціальная жизнь такъ рано не начинается для ребенка, какъ въ городѣ, что доказывается быстротой умственнаго развитія у городского ребенка; раньше по времени и полнѣе пріобщенный къ ходу нашей цивилизаціи, городской ребенокъ скорѣе ощущаетъ на себѣ ея послѣдствія. Въ силу этихъ причинъ, въ наиболѣе культурныхъ странахъ самоубійства дѣтей увеличиваются съ ужасающей регулярностью^[28]. Но мало того, что самоубійства встрѣчаются вообще чрезвычайно рѣдко у дѣтей; только къ старости они достигаютъ своего апогея, а въ промежуткѣ, въ зрѣломъ возрастѣ, число ихъ регулярно увеличивается изъ года въ годъ.

Съ нѣкоторыми измѣненіями отношенія эти почти одинаковы во всѣхъ странахъ. Швеція—единственная страна, гдѣ максимумъ падаетъ на промежутокъ между 40—50 годами; вездѣ въ другихъ странахъ самоубійства достигаютъ максимума въ послѣдній или предпослѣдній періодъ жизни; и вездѣ, съ очень небольшими исключеніями, которыя, можетъ быть, зависятъ отъ ошибокъ переписи^[29], возрастаніе идетъ непрерывно вплоть до этого высшаго предѣла. Пониженіе наклонности къ самоубійству, наблюдаемое въ возрастѣ свыше 80 лѣтъ, не носитъ абсолютнаго характера и во всякомъ случаѣ оно чрезвычайно слабо. Контингентъ самоубійцъ въ этомъ возрастѣ ниже того, который наблюдается у стариковъ 70-ти лѣтъ, но онъ все еще выше по сравненію съ другими, во всякомъ случаѣ, по сравненію съ большинствомъ другихъ возрастовъ. Какимъ образомъ, послѣ всего сказаннаго, можно приписывать наслѣдственности наклонность, появляющуюся только у взрослыхъ и усиливающуюся съ этого момента по мѣрѣ дальнѣйшаго хода человѣческой жизни? Какъ можно считать прирожденнымъ заболѣваніе, которое въ дѣтствѣ или отсутствуетъ, или совсѣмъ слабо и которое, все усиливаясь и развиваясь, достигаетъ своего maximum’а только у стариковъ.

Законъ наслѣдственности, проявляющейся въ опредѣленномъ возрастѣ, не можетъ быть примѣнимъ въ данномъ случаѣ. Онъ говоритъ, что при извѣстныхъ обстоятельствахъ жизни, унаслѣдованная наклонность проявляется у потомковъ почти въ томъ же возрастѣ, что и у предковъ; но это, очевидно, не касается самоубійства, которое свыше 10-ти или 15-ти лѣтъ наблюдается во всѣхъ возрастахъ безъ различія.

Характерной чертой для самоубійства является не то обстоятельство, что наклонность къ нему проявляется въ опредѣленномъ возрастѣ, но что она безпрерывно прогрессируетъ изъ года въ годъ. Эта непрерывная прогрессія доказываетъ, что причина, отъ которой она зависитъ, развивается сама по мѣрѣ того, какъ старѣетъ человѣкъ. Наслѣдственность этому условію не удовлетворяетъ, такъ какъ по существу своему она должна быть тѣмъ, что она есть, съ того самого момента, какъ произошло оплодотвореніе. Можно-ли сказать, что наклонность къ самоубійству уже существуетъ въ скрытомъ состояніи съ самого дня рожденія, но проявляется только подъ вліяніемъ другихъ силъ, обнаруживающихся поздно и развивающихся прогрессивно? Вѣдь это значило бы признать, что наслѣдственное вліяніе сводится преимущественно къ предрасположенію очень общаго и неопредѣленнаго характера; въ самомъ дѣлѣ, если встрѣча его съ другимъ факторомъ до такой степени необходима, что оно только тогда начинаетъ дѣйствовать, когда присутствуетъ этотъ факторъ, и въ той мѣрѣ, въ которой онъ присутствуетъ, то этотъ факторъ и долженъ считаться настоящей причиной.

Наконецъ, характеръ измѣненій числа самоубійствъ по возрастамъ, доказываетъ, что, во всякомъ случаѣ, психо-органическое состояніе не можетъ считаться опредѣляющей причиной, такъ какъ все, зависящее отъ организма, подчиняясь ритму жизни, послѣдовательно проходитъ черезъ фазу возрастанія, затѣмъ остановки и, наконецъ, регрессіи. Нѣтъ ни одного біологическаго или психологическаго явленія, прогрессирующаго безконечно: всѣ, дойдя до апогея своего развитія, идутъ къ упадку. Наоборотъ, наклонность къ самоубійству приходитъ къ своей кульминаціонной точкѣ только въ самомъ преклонномъ возрастѣ. Даже паденіе, отмѣчаемое довольно часто около 80-ти лѣтъ, помимо того, что оно очень незначительно и совсѣмъ не носитъ общаго характера, имѣетъ только относительное значеніе, такъ какъ 90-лѣтніе старики лишаютъ себя жизни не менѣе часто, а иногда чаще, чѣмъ 70-лѣтніе. Не доказываетъ-ли это обстоятельство, что причина, заставляющая варьировать процентъ самоубійствъ, не можетъ состоять въ прирожденномъ и неизмѣнномъ импульсѣ, что ее надо искать въ прогрессивномъ вліяніи соціальной жизни. Оттого и наклонность къ самоубійству появляется позднѣе или раньше, въ зависимости отъ того, когда человѣкъ вступаетъ въ жизнь и увеличивается по мѣрѣ того, какъ индивидъ тѣснѣе связывается съ обществомъ. Такимъ образомъ, мы пришли къ выводу предыдущей главы. Конечно, самоубійство возможно только въ томъ случаѣ, если организація индивида не противится этому, но индивидуальное состояніе, которое для совершенія самоубійства всего благопріятнѣе, состоитъ не въ опредѣленной и автоматической наклонности (за исключеніемъ случаевъ сумасшествія), но въ смутной и общей способности, могущей принимать различныя формы, смотря по обстоятельствамъ; эта неопредѣленная общая наклонность позволяетъ совершиться самоубійству, но не вызываетъ его съ необходимостью, а слѣдовательно не можетъ служить ему объясненіемъ.

 

Примѣчанія

1. Назовемъ слѣдующихъ: Wagner, Gesetzmässigkeit, и т. д., стр. 165 и сл.; Morselli, loc. cit, стр. 158; Oettingen, Moralststistik, стр. 760.
2. Статья „Anthropologie“ въ „Dictionnaire“ Dechambre, т. V.
3. Закрывающие кавычки отсутствуют. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
4. Мы не говоримъ о классификаціяхъ, предложенныхъ Вагнеромъ и Эттингеномъ; самъ Морселли критиковалъ ихъ очень опредѣленно. (стр. 160).
5. Чтобы объяснить этотъ фактъ, Морселли, не приводя никакихъ точныхъ доказательствъ, увѣряетъ, что въ Англіи большой процентъ кельтовъ; а низкій процентъ самоубійствъ у фламандцевъ онъ приписываетъ вліянію климата.
6. Средн. цифра двухъ группъ.
7. Morselli, op. cit. стр. 394
8. Mémoire d’anthropologie, т. I, (стр. 320)
9. Существованіе двухъ областныхъ дѣленій, изъ которыхъ одно состоитъ изъ 15 сѣверныхъ департаментовъ, гдѣ преобладаетъ населеніе съ высокимъ ростомъ (39 забракованныхъ на 1000 новобранцевъ), другое же изъ 24 департаментовъ центра и запада, гдѣ преобладаетъ маленькій ростъ (отъ 98 до 130 случаевъ освобожденія отъ службы на 1000) кажется безспорнымъ. Но развѣ эта разница есть продуктъ расы? Рѣшить такой вопросъ не такъ-то легко. Если припомнить, что въ теченіе 30 лѣтъ средняя высота роста населенія во Франціи значительно измѣнилась, что число забракованныхъ поэтому съ 92,80 въ 1831 году понизилось въ 1860 до—59,40 на 1000,—то съ полнымъ правомъ можно спросить себя, можетъ-ли такой перемѣнчивый признакъ быть вѣрнымъ критеріемъ для того, чтобы узнать, существуютъ-ли относительно неизмѣнные типы, называемые расой? Но во всякомъ случаѣ, тотъ способъ, при помощи котораго у Брока группы промежуточныя между этими двумя крайними типами установлены, поименованы и отнесены къ кимврскому или другому источнику, даетъ намъ еще больше права сомнѣваться. Доводы морфологическаго порядка здѣсь не примѣнимы. Антропологія можетъ установить, какова средняя высота роста въ данной области, но не можетъ опредѣлить, отъ какихъ скрещиваній она зависитъ. Поэтому промежуточныя высоты могутъ зависѣть какъ отъ того, что кельты смѣшались съ болѣе крупными расами, такъ и отъ того, что кимвры смѣшались съ людьми меньшаго роста, чѣмъ они сами. Географическое распредѣленіе не можетъ тоже играть большой роли, потому что смѣшанныя группы понемногу встрѣчаются повсюду: на сѣверо-западѣ (Нормандія, Нижняя Луара), на юго-западѣ (Аквитанія), на югѣ (Романская провинція), на востокѣ (Лотарингія) и такъ далѣе. Остаются аргументы чисто историческаго характера, но они по природѣ своей очень гадательны. Исторія не знаетъ, когда, при какихъ условіяхъ и въ какихъ пропорціяхъ произошли различныя нашествія и помѣси народовъ. Какимъ же образомъ можетъ она помочь намъ опредѣлить степень вліянія, которое имѣютъ эти событія на органическое строеніе народовъ?
10. Особенно если, исключить изъ этой таблицы департаментъ Сены, который въ силу особыхъ условій, присущихъ ему, не можетъ быть сравниваемъ съ другими департаментами.
11. Broca, op. cit., т. I, стр. 394.
12. Topinard, Anthropologie, стр. 464
13. То же самое замѣчаніе относится къ Италіи; тамъ тоже на сѣверѣ больше самоубійствъ, чѣмъ на югѣ, и въ то же время средняя величина роста сѣверянъ нѣсколько больше, чѣмъ у южанъ. Но современная итальянская цивилизація пьемонтскаго происхожденія и жители Пьемонта немного выше южныхъ итальянцевъ. Въ общемъ, разница очень незначительная. Maximum роста въ Тосканѣ и Венеціанской области—1,65 м., а minimum въ Калабріи—1,60 м., поскольку дѣло касается итальянскаго континента. Въ Сардиніи высота роста опускается до 1,58 м.
14. „Sur les fonctions du cerveau“. Paris. 1825.
15. „Maladies mentales“, т. I, стр. 582.
16. Suicide, стр. 197
17. Цитировано у Legoyt, стр. 242.
18. Suicide, стр. 17—19.
19. См. Morselli, стр. 410.
20. Brierre de Boismont, op. cit., стр. 59; Cazauvieilh, op. cit. стр. 19.
21. Ribot, L’hérédité, стр. 145, Paris, Felix Alcan.
22. Lisle, op. cit.
23. Brierre, op. cit., стр. 57.
24. Luys, op. cit., стр. 201.
25. Dictionnaire encyclopédique des sciences med. статья Phtisie, т. LXXVI, стр. 542.
26. op. cit., стр. 170—172.
27. Morselli, стр. 329 и слѣд.
28. См. Legoyt, стр. 158 и слѣд.
29. По отношенію къ мужчинамъ мы знаемъ только одинъ случай, относящійся къ Италіи, гдѣ въ развитіи числа самоубійствъ замѣчено замедленіе въ возрастѣ отъ 30—40 лѣтъ. По отношенію къ женщинамъ въ этомъ возрастѣ зарегистрирована остановка, носящая общій характеръ и потому безспорно существующая; этотъ возрастъ какъ бы отмѣчаетъ этапъ въ жизни женщины. Такъ какъ дѣло идетъ спеціально о незамужнихъ женщинахъ, то, очевидно, что остановка совпадаетъ съ тѣмъ періодомъ, когда разочарованіе и лишенія одинокой жизни меньше даютъ себя чувствовать, а духовное одиночество, наступающее въ болѣе преклонномъ возрастѣ, когда незамужняя женщина остается совсѣмъ одна, еще не проявляется во всей своей силѣ.