устанавливается лишь путемъ нѣкоторыхъ, часто неопредѣленныхъ указаній на величину его роста и форму его черепа, не имѣетъ ни достаточной достовѣрности, ни опредѣленности, для того чтобы ему можно было приписывать большое вліяніе на ходъ соціальныхъ явленій. Болѣе спеціальные и менѣе обширные типы, называемые расой въ широкомъ смыслѣ этого слова, болѣе рельефны и неизбѣжно играютъ болѣе важную историческую роль, потому что они въ бо́льшей степени могутъ считаться продуктомъ исторіи, чѣмъ природы. Но имъ не хватаетъ объективнаго опредѣленія. Напримѣръ, мы очень плохо знаемъ, какими опредѣленными чертами латинская раса отличается отъ саксонской; каждый высказываетъ по этому поводу свое мнѣніе безъ всякаго научнаго основанія.
Эти предварительныя соображенія предупреждаютъ насъ, что соціологъ долженъ быть очень остороженъ, принимаясь за рѣшеніе вопроса о томъ, какое вліяніе имѣетъ раса на то или иное соціальное явленіе. Для того, чтобы рѣшить такую проблему, надо въ точности знать, какія существуютъ расы и чѣмъ онѣ отличаются одна отъ другой. Такая осторожность тѣмъ болѣе необходима, что этотъ пробѣлъ антропологіи находится въ прямой зависимости отъ того, что самое слово раса не заключаетъ въ себѣ ничего опредѣленнаго. Съ одной стороны, первоначальныя расы представляютъ теперь только палеонтологическій интересъ, а съ другой, болѣе тѣсныя группировки индивидовъ, носящія въ настоящее время это названіе, являются, собственно, народами или союзами народовъ, болѣе братьями и по цивилизаціи, чѣмъ по крови. Раса, понимаемая такимъ образомъ, почти совершенно смѣшивается съ націей.
Допустимъ, однако, что въ Европѣ существуетъ нѣсколько основныхъ типовъ, наиболѣе общіе признаки которыхъ намъ въ главныхъ чертахъ извѣстны и между кото-
