Народоведение. Том I (Ратцель; Коропчевский 1904)/II.8. Семья и государство океанийцев/ДО

Народовѣдѣніе — II. Тихоокеанско-американскій кругъ народовъ. A. Океанійцы.
авторъ Фридрихъ Ратцель (1844—1904), пер. Д. А. Коропчевскій (1842—1903)

Оригинал: нем. Völkerkunde. — Перевод опубл.: 1904. Источникъ: Ф. Ратцель. Народовѣденіе. — четвертое. — С.-Петербургъ: Просвещеніе, 1904. — Т. I.

8. Семья и государство океанійцевъ.

„По отношенію къ общественному положенію, рожденіе составляетъ особое преимущество, но бѣдность ни на кого не навлекаетъ презрѣнія.“

Джемсъ Уильсонъ.

Содержаніе: Семья. Рожденіе. Освященіе. Воспитаніе. Сватовство и свадьба. Положеніе женщины. Бракъ. Материнское право. Расчлененіе племени. — Государство. Классы и сословія. Аристократическій типъ общественной жизни. Правитель и благородные. Ограниченія власти правителя. Придворный церемоніалъ. Воинственный характеръ. Причины войны. Военная организація. Способъ веденія войны. Осады. Морскія сраженія. Заключеніе мира. „Мало“. Уваженіе законовъ. Законы табу. Наказаніе преступившихъ законы табу. Снятіе законовъ табу.

Рожденіе происходитъ у полинезійскихъ народовъ съ призваніемъ боговъ мужемъ или отцемъ, между тѣмъ, какъ мать или близко стоящая къ рождающей исполняетъ обязанности повивальной бабки. Прежде всего призывается семейное божество, но если страданія еще не оканчиваются, — также богъ мужа или матери рождающей. Освященіе рождающагося начинается еще во время беременности. Во время самыхъ родовъ называютъ одно за другимъ имена всѣхъ боговъ, и богъ, котораго призываютъ какъ разъ въ то время, когда показывается ребенокъ, считается покровительствующимъ ему божествомъ. Точно также въ Новой Зеландіи тогунги послѣ опрыскиванія выжидаютъ движеній ребенка, и слово, совпадающее съ ними, считается его тайнымъ именемъ. Послѣ рожденія главной церемоніей считается отрѣзываніе пуповины, которое на Самоа у мальчика производится на военной палицѣ, чтобы сдѣлать его храбрымъ, а у дѣвочки на доскѣ, служащей для выколачиванія тапы, чтобы она сдѣлалась прилежной работницей; на Фиджи отрѣзанная часть торжественно зарывается въ землю. Въ Новой Зеландіи дѣти черезъ 8 дней послѣ рожденія подвергаются очищенію и нареченію имени съ призваніемъ покровительствующаго божества и опрыскиваніемъ водою; подобно тому, и моріоріи, съ пѣніемъ жрецовъ и обливаніемъ водою, даютъ ребенку имя и сажаютъ дерево магеу, чтобы онъ точно также росъ и расцвѣталъ. У меланезійцевъ господствуютъ болѣе простые обычаи: они строятъ хижину для родильницы, и женщина, изъ числа родныхъ, кормитъ грудью новорожденнаго. Обычаи воздержанія и очищенія распространяются и на мужчинъ. На Фиджи и на Новыхъ Гебридахъ, послѣ рожденія ребенка мужъ и жена не ѣдятъ ни мясныхъ кушаньевъ, ни рыбы, чтобы ребенокъ не заболѣлъ; въ теченіе мѣсяца послѣ рожденія перваго ребенка отецъ не долженъ также исполнять тяжелой работы. Ясно выраженная кувада встрѣчается на Сенъ Кристовалѣ при существованіи отцовскаго права. Дѣтоубійство широко распространено; часто употребляется и изгнаніе плода, причиною чего бываетъ оскорбленіе, а также тщеславіе: тамъ считается неприличнымъ Жена начальника изъ Пуапуа (на Самоа). (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.)имѣть ребенка ранѣе третьяго года супружества. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ Соломоновыхъ и Ново-Гебридскихъ острововъ умерщвляются всѣ дѣти и замѣщаются купленными. Если ребенокъ — дѣвочка, то она имѣетъ больше шансовъ остаться въ живыхъ повсюду, гдѣ только, при наслѣдованіи по женской линіи, она становится основою семьи. Двойни не всегда считаются достойными гибели, хотя и замѣчается склонность вндѣть въ появленіи ихъ нѣчто сверхъестественное. Какъ только дѣтямъ предназначено остаться въ живыхъ, имъ заботливо предоставляется все необходимое. И родители, и родственники дѣлаютъ имъ подарки. Малолѣтнія дѣти, оставшіяся послѣ смерти родителей, усыновляются другими; если они уже болѣе взрослыя, то естественныя связи и наслѣдственное право поддерживаются для нихъ надлежащимъ образомъ.

Достиженіе извѣстныхъ эпохъ въ жизни ребенка сопровождается религіозным Женщины съ острововъ Тонга. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.)освященіемъ. Черезъ недѣлю или черезъ 10 дней послѣ рожденія на Саа и на островѣ Лепера приносятся въ жертву дѣтскіе луки за мальчика, чтобъ онъ былъ силенъ, и волокна циновокъ за дѣвочку, чтобы она была трудолюбива. Такъ какъ въ этомъ принимаютъ участіе родственники со стороны отца, то этимъ значительно нарушается столь ревниво оберегаемое въ другихъ случаяхъ материнское право. Когда на Гавайскихъ островахъ ребенокъ, послѣ того, какъ его отучатъ отъ груди, переносится изъ материнскаго дома (ноа) въ отцовскій домъ (муа) и затѣмъ подвергается „гапу“ (см. стр. 271), мать приноситъ въ жертву семейному богу свинью; отецъ приноситъ аву и молится за благоденствіе новаго отпрыска. Это освященіе повторяется въ болѣе строгихъ формахъ и съ болѣе закаляющими пріемами при вступленіи въ возрастъ возмужалости. Тогда, при соблюденіи поста во всемъ племени, дѣдъ, между душою котораго и душою внука предполагается тѣсная родственная связь, въ особой хижинѣ поучаетъ тайнамъ преданія пробудившагося отъ сна первороднаго внука. Тогунги племени учатъ началамъ преданій тѣхъ, которые выказываютъ способность къ тому, въ особенности сыновей арики; они живутъ при этомъ въ лѣсу, въ хижинѣ изъ листьевъ. Постъ заканчивается ѣденіемъ сердцевины тойа-тойа, чтобы „прикрыть тайны“, послѣ чего слѣдуетъ второе опрыскиваніе водою. Тогда юноша можетъ вступить въ бракъ. Впослѣдствіи бываетъ еще одно освященіе, когда юноша, считающійся пригоднымъ для перваго похода, съ призваніемъ бога Ту и при отсутствіи женщинъ и мальчиковъ, опрыскивается у рѣки въ обнаженномъ видѣ жрецомъ.

Въ дѣлѣ воспитанія семьѣ принадлежитъ меньшее вліяніе, чѣмъ общинѣ или племени; достаточно припомнить ужасающее распространеніе дѣтоубійства въ до-христіанское время по требованію этихъ послѣднихъ. Этому благопріятствовала легкая расторжимость брака и преувеличенное понятіе о наслѣдованіи сыномъ положенія отца; первородный мальчикъ вскорѣ послѣ рожденія облекается именемъ и значеніемъ отца и съ той минуты считается выше его. Пока мальчикъ — малолѣтній, это не имѣетъ практическихъ послѣдствій, такъ какъ отецъ пользуется полнымъ авторитетомъ отъ имени сына. Но ребенокъ можетъ при этомъ оказаться обременительнымъ; поэтому арики или эри таитянъ, эти свободнѣйшіе изъ свободныхъ, не признавали никакихъ дѣтей. Еще болѣе распаденія связи между родителями и дѣтьми вносило въ семью такъ называемое усыновленіе. На Джильбертовыхъ островахъ родители избираютъ пріемнаго отца или пріемную мать, настойчиво прося ихъ, если они люди зажиточные, объ усыновленіи ребенка его еще до рожденія. Пріемный отецъ носитъ завернутую въ листъ пандануса пуповину пріемнаго внука въ видѣ браслета, пока она не свалится въ море; затѣмъ онъ подготовляетъ его бракъ, и въ его домѣ живетъ молодая чета. Такимъ путемъ происходятъ полныя перемѣщенія внутри семействъ. Въ безнравственныхъ общинахъ усыновленіе, во всякомъ случаѣ, представляетъ большее обезпеченіе относительно происхожденія ребенка чѣмъ признаніе своихъ дѣтей, родившихся въ полуразрушенномъ бракѣ. Неравенство числа лицъ обоего пола глубоко отражается на жизни и размноженіи народа. Причинами меньшаго числа женщинъ выставляется убійство дѣтей женскаго пола и бо̀льшая смертность взрослыхъ женщинъ, вслѣдствіе ранняго дѣторожденія, излишка работы, лишеній, насильственнаго отношенія мужчинъ и безпорядочности. Часто отношеніе это является совершенно ненормальнымъ, доходя въ Гавайи до одной женщины на 4—5 мужчинъ.

Обрѣзаніе совершается въ Меланезіи обыкновенно при появленіи бороды. Юноша съ наступленіемъ возмужалости или даже еще ранѣе уже не проводитъ ночь въ родительской хижинѣ и избѣгаетъ встрѣчи съ матерью и сестрами. Онъ спитъ въ общинномъ домѣ, куда ни одна женщина не имѣетъ доступа, кромѣ времени свадебныхъ торжествъ. Посвященіе дѣвушекъ, достигшихъ зрѣлости, гораздо проще. На Самоа оно ограничивается угощеніемъ и подарками. Вся жизнь становится иною тамъ, гдѣ дѣвочекъ обручаютъ при самомъ рожденіи, и онѣ съ юнаго возраста воспитываются въ домѣ жениха. На Изабели обычай требуетъ, чтобы дѣвушка до наступленія половой зрѣлости жила въ семъѣ жениха. Затѣмъ, на Фиджи является женихъ, подноситъ родителямъ невѣсты нѣсколько зубовъ кашалота въ видѣ подарка и становится мужемъ обрученной ему дѣвушки. Здѣсь, какъ и на Банксовыхъ островахъ, тщательно наблюдаетея за цѣломудріемъ дѣвушекъ. Въ случаѣ проступка съ ея стороны, она жестоко наказывается, даже умерщвляется; той же участи подвергается, если удастся захватить его, ея соблазнитель. Трудно объяснить обычай, существующій на Соломоновыхъ островахъ, въ Новой Помераніи и Новомъ Мекленбургѣ, — дѣвушекъ, достигшихъ зрѣлости, запирать въ теченіе мѣсяца въ особыхъ маленькихъ хижинахъ, куда доступъ разрѣшается только старымъ женщинамъ.

Церемоніи сватовства соблюдаются въ опредѣленномъ порядкѣ. Отъ имени юноши сватаются родственники жениха, являющіеся въ домъ невѣсты съ символическими подарками — на Самоа съ съѣстными припасами, а въ Новой Помераніи — съ тяжелыми связками раковинныхъ денегъ, Старая женщина съ острововъ Тонга. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.)несомыми на копьяхъ. Если ихъ принимаютъ, это означаетъ благопріятный исходъ. Сватовство обращено не къ семьѣ, а къ племени, глава котораго объявляетъ окончательное рѣшеніе. На свадьбѣ происходитъ обмѣнъ подарковъ; назначеніе дня ея нерѣдко ведетъ къ довольно безцеремонному торгу. Женихъ даритъ лодку, оружіе и свиней, а невѣста — циновки и матерію изъ коры. На Самоа собирались для празднованія свадьбы оба племени на общественной площади деревни; невѣста, въ сопровожденіи пріятельницъ и нѣсколькихъ подругъ, обильно намазанныхъ масломъ, увѣшанныхъ цвѣтами и одѣтыхъ въ тонкія циновки, шла по дорожкѣ, уложенной циновками, до центральнаго пункта, гдѣ женихъ ожидалъ ее, сидя; она садилась на бѣлоснѣжныя циновки противъ него, и въ это время молодыя женщины съ пѣснями разносили свадебные подарки. Въ то время, когда начальники еще гордились нравственностью своихъ дочерей, общее одобреніе служило наградою ему и всему племени, если нравственность эта оказывалась незапятнанной. Друзья жениха отвозили невѣсту въ ея будущее жилище, гдѣ она проводила нѣсколько дней, скрытая отъ всѣхъ. Такъ какъ бракъ закрѣпляется только черезъ 5 или 6 мѣсяцевъ новымъ торжественнымъ собраніемъ и обмѣномъ подарковъ, то первое торжество является лишь подготовительнымъ, и мѣсяцы, проходящіе между нимъ и послѣдующимъ, считаются, повидимому, только временемъ испытанія. И въ Меланезіи обмѣнъ подарковъ почти не прикрываетъ покупки женщины. Сыновья возвращаютъ своимъ отцамъ цѣнность невѣсты, которою тѣ ссудили ихъ; на Соломоновыхъ островахъ вдова предоставляется на произволъ родственниковъ ея умершаго мужа, если выплаченная за нее сумма не возвращается. Часто это бываетъ единственной прнчиной охраненія легко расторжимаго брака. Въ высшихъ, зажиточныхъ классахъ болѣе прогрессивныхъ племенъ, какъ, напримѣръ, фиджійцевъ, въ видѣ исключенія, бываютъ случаи браковъ по склонности. Съ другой стороны, нѣкоторыя церемоніи свидѣтельствуютъ о прежнемъ существованіи похищенія жешцинъ (см. стр. 118). Пріобрѣтеніе женъ посредствомъ похищенія встрѣчается еще и теперь, и это дѣло благополучно оканчивается вознагражденіемъ родственниковъ, если мужъ понравится женѣ; но сраженія между друзьями невѣсты и жениха происходятъ для виду и тамъ, гдѣ нѣтъ никакого слѣда насилія: нѣкоторое сопротивленіе со стороны невѣсты считается даже признакомъ хорошаго тона.

Въ различныхъ мѣстностяхъ западной Меланезіи бракъ празднуется съ церемоніями, имѣющими религіозный характеръ. Мы видимъ это въ Дорэ и на Гельвинкской бухтѣ. Обрученные садятся передъ изображеніемъ Принцесса Руѳь изъ Гавайи. (По фотографіи, принадлежащей Максу Бухнеру въ Мюнхенѣ)предка, держа другъ друга за руку, и, при пожеланіяхъ счастья со стороны родственниковъ, ѣдятъ вмѣстѣ саго; точно также онъ протягиваетъ ей табакъ, а она ему — бетель. Ночь послѣ брака новобрачные проводятъ безъ сна, сидя рядомъ другъ съ другомъ, между тѣмъ, какъ родственники справляютъ большой пиръ; затѣмъ молодой супругъ уводитъ свою жену домой. Въ Новой Помераніи чета опрыскивается молокомъ кокосоваго орѣха, который разламывается надъ ихъ головами. Почти никогда дѣло не обходится безъ свадебнаго пира съ музыкой и танцами.

Мужчина часто беретъ двухъ женъ, а при благопріятныхъ хозяйственныхъ обстоятельствахъ даже болѣе. У бѣдныхъ племенъ, каковы моту, напротивъ, преобладаетъ моногамія; но при легкости расторженія брака, тамъ часто бываетъ „послѣдовательная полигамія“: женщина, когда она состарѣется, устраняется и промѣнивается. На Джильбертовыхъ островахъ мужчина можетъ требовать себѣ въ жены сестеръ жены и долженъ жениться на вдовахъ своихъ братьевъ. Избытокъ женщинъ у найабеевъ въ Новой Гвинеѣ, такъ же, какъ и частый избытокъ мужчинъ, совпадаютъ другъ съ другомъ. Благодаря своеобразнымъ расчлененіямъ семьи, нерѣдко встрѣчаются случаи поліандріи; на Новыхъ Гебридахъ, напримѣръ, вдовцы часто соглашаются между собою жить вдвоемъ съ одной вдовою; дѣти считаются принадлежащими обоимъ. Еще въ недавнее время нѣчто подобное было вызвано недостаткомъ женщинъ въ деревняхъ, населенныхъ рабочими, на Фиджи. При ограниченіи браковъ слѣдуетъ имѣть въ виду систему веве или вейта (см. стр. 272). Въ Новой Помераніи и Новомъ Лауенбургѣ на вдовъ всѣ мужчины предъявляютъ притязанія, какъ на общую собственность. Вторичной женитьбѣ вдовца сопротивляются, однако, всѣ родственницы умершей жены, сперва въ шутку, причемъ мужчины держатся въ сторонѣ, такъ какъ и на нихъ сыплются всевозможныя угрозы, а затѣмъ и серьезно — раззореніемъ дома, имущества и поля новобрачнаго, насколько это возможно.

Вырожденіе мужчинъ, на ряду съ проституціей, какую мы находимъ на Таити (см. стр. 120) или Палау, было неизвѣстно въ болѣе простыхъ условіяхъ большей части меланезійскихъ острововъ. Вообще, уровень нравственности въ Меланезіи выше, чѣмъ въ Микронезіи. Финшъ говоритъ о Новой Помераніи: „Образцовая чистота и приличное обращеніе Женщины съ Каролинскаго о-ва Понапэ. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.)женщинъ и дѣвушекъ на путешественника, пріѣхавшаго изъ Микронезіи, производятъ особенно пріятное впечатлѣніе и кажутся ему трудно совмѣстимыми съ общимъ отсутствіемъ костюма." На нѣкоторыхъ островахъ, напримѣръ, Флоридѣ, нѣкоторыя женщины доставляли доходъ начальнику, но на другихъ не замѣчалось ничего, похожаго на проституцію. Нарушеніе супружеской вѣрности на многихъ островахъ наказывалось смертью, а позднѣе денежнымъ штрафомъ. Ревность является главной причиной общественныхъ и частныхъ столкновеній. Но въ извѣстныя времена старый обычай нарушаетъ всякіе союзы: на праздникѣ Нанга на Фиджи каждая женщина становится фактически жертвою того, кто поймаетъ ее на перегонкахъ, и съ ея согласія; въ то же время уничтожается и табу, наложенное на различныя пищевыя вещества, такъ, что тогда „у женщинъ и свиней уже не бываетъ хозяевъ."

Что касается раздѣленія труда, то положеніе женщины, въ особенности въ Полинезіи, выше, чѣмъ у многихъ другихъ народовъ. Тамъ, гдѣ работа сама по себѣ цѣнится больше, и распредѣленіе ея между полами бываетъ справедливѣе. На Тонгѣ почти вся работа, даже приготовленіе кушанья, лежала на мужчинахъ, и женщины только для развлеченія изготовляли тапу въ кругу сосѣдокъ, причемъ мужчины отбивали для нихъ тактъ; то-же мы видимъ и на Гавайскихъ островахъ. Обработкою поля тѣ и другія занимались сообща, но рыбная ловля была уже дѣломъ мужчинъ, хотя и женщины принимали въ ней участіе, ныряя за раковинами. У болѣе бѣдныхъ племенъ тяжесть, лежащая на женщинѣ, увеличивается, а у бродячихъ она становится вьючнымъ животнымъ. Въ Новой Зеландіи положеніе женщинъ было еще выше. Онѣ не исключались при обсужденіи общественныхъ дѣлъ, даже и изъ военныхъ совѣтовъ; онѣ ходили и въ сраженія. Мужчины и женщины ѣли вмѣстѣ; матери дѣти повиновались такъ же, какъ и отцу; только бѣдственное положеніе нѣкоторыхъ племенъ создавало исключенія. Тамъ, гдѣ материнское право удержалось въ силѣ, оно не измѣняло общаго положенія дѣла; хотя дѣти и слѣдовали за матерью, но отецъ оставался главою семьи, и женщина, вышедшая замужъ, не принадлежала „къ своей сторонѣ дома“, а оставалась „у двери“. Такъ же, какъ въ предметахъ обыденной жизни, и на высшихъ ступеняхъ сталкиваются два воззрѣнія на положеніе женщины; эту высшую ступень мы находимъ уже у нѣкоторыхъ группъ полинезійцевъ. Но и на Меланезійскихъ островахъ то и другое воззрѣнія встрѣчаются довольно близко другъ отъ друга: женщины кажутся болѣе свободными на сѣверныхъ Новыхъ Гебридахъ, чѣмъ на южныхъ; въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Новой Гвинеи положеніе ихъ въ семьѣ описывается какъ весьма почетное. Мнѣніе о нечистомъ вліяніи женщинъ исключаетъ ихъ и въ Полинезіи отъ болѣе тѣснаго общенія съ мужчинами за ѣдою, въ богослужебныхъ дѣйствіяхъ и на празднествахъ. На Таити у мужчинъ были свои жрецы, а у женщинъ — свои; на другихъ островахъ у женщинъ вовсе нѣтъ жрецовъ, и мужчины отвергаютъ даже для нихъ возможность загробной жизни. Въ Меланезіи ни одна женщина не должна была входить въ дома для мужчинъ и для лодокъ, имѣвшіе видъ храмовъ. И въ то же время маорисы приписывали самымъ старымъ женщинамъ племени даръ ясновидѣнія, а на Тонгѣ были жрицы, которыя предсказывали, упившись авою. Въ Микронезіи общественное положеніе женщипъ, безспорно, гораздо выше. Здѣсь оно поддерживается обычаемъ, не позволяющимъ мужчинѣ бить свою жену или публично оскорблять ее словами. Когда на Палау оскорбленная — жена айдита, денежный штрафъ почти равняется штрафу за убійство; если оскорбившій не можетъ его внести, онъ долженъ бѣжать. Величайшимъ оскорбленіемъ мужа считается непочтительное выраженіе о его женѣ; никто не долженъ называть публично имя жены другого. Соотвѣтственно соціальному раздѣленію мужчинъ, здѣсь существуетъ почти параллельно такое же раздѣленіе женщинъ. Такъ же, какъ начальникъ мужчинъ на Палау долженъ происходить изъ мѣстопребыванія семейства айдитъ, и королевою женщинъ бываетъ старѣйшая изъ этой семьи. Ее окружаютъ нѣсколько женъ начальниковъ, съ помощью которыхъ она наблюдаетъ за порядкомъ между женщинами, производитъ судъ и расправу, не позволяя въ нихъ вмѣшиваться мужчинамъ. Женщины также дѣлятся на союзы (клёббергёли). Если у нихъ нѣтъ важныхъ атрибутовъ мужскихъ собраній, общей работы и участія въ войнѣ и общаго житья въ баи, зато онѣ имѣютъ право на особые сборы на празднествахъ и въ случаѣ смерти военнаго вождя. Къ ихъ обязанностямъ принадлежитъ украшеніе празднествъ, не забывая при этомъ танцевъ, на что мужчины соглашаются съ тѣмъ, чтобы женщины предупредили ихъ о томъ, что онѣ хотятъ сдѣлать. Отъ мѣста купанья женщинъ мужчины должны находиться въ отдаленіи; поэтому именно эти мѣста выбираются для свиданія влюбленныхъ, причемъ мужчина уже находится подъ покровительствомъ своей возлюбленной и ея подругъ. Этому стремленію къ высшему положенію женщины въ различныхъ областяхъ мѣшаетъ развиваться, не смотря на широкое распространеніе материнскаго права, слабая связь брачнаго союза, ведущая къ разложенію общества.

Брачная связь является одною изъ слабѣйшихъ во всей жизни полинезійцевъ. Достаточно незначительныхъ причинъ, чтобы расторгнуть ее; обѣ стороны легко соглашаются на это. Это доходитъ до простого рабства женщины, когда она считается собственностью мужчины; если европейцы въ Полинезіи желаютъ обезпечить за собою благосклонность туземныхъ женщинъ, они должны сперва сдѣлать подарокъ ихъ мужьямъ, и вслѣдъ за тѣмъ эти послѣдніе отдаютъ имъ женъ. На Гавайскихъ островахъ, съ помощыо чичизбея, называемаго пунула, возникло нѣчто вродѣ многомужества. Такъ, на Таити женщины свободныхъ нравовъ называли себя „тедуа“, что̀ было въ то же время титуломъ женщины королевскаго происхожденія. Главною цѣлью брака часто является не только произведеніе потомства, но и удобство мужчины, въ лучшемъ случаѣ, охрана женщины или денежный вопросъ. Кромѣ того, по крайней мѣрѣ въ высшихъ классахъ, помимо давленія экзогаміи, въ значительной степени принимаются во вниманіе и политическія цѣли. Браку вредитъ также воззрѣніе, будто для замужней женщины неприлично показывать передъ всѣми ея дружеское отношеніе къ мужу. Мужчины никогда не показываются на улицѣ съ законными женами, но только съ возлюбленными. Когда въ домѣ находится чужой человѣкъ, женщина удаляется оттуда. Это разлагающее вліяніе простирается даже на число дѣтей, которыхъ стараются имѣть какъ можно меньше. Разложеніе брака въ значительной мѣрѣ исходитъ отъ племенной организаціи съ ея собраніями мужчинъ. Сюда же относится неизбѣжно и исключеніе оттуда семьи, и если семья при этомъ все таки держится, то основа ея становится значительно слабѣе. Чѣмъ болѣе развивается система особыхъ домовъ для мужчинъ, тѣмъ семейныя узы болѣе ослабѣваютъ. Если дѣвушкѣ 10 или 12 лѣтъ не удалось еще найти мужа, то она отправляется въ какой-нибудь баи и дѣлается возлюбленной мужчины, который ее содержитъ. Пока не окажется человѣка, который хочетъ на ней жениться, что̀ дѣлается путемъ простого соглашенія, она можетъ переходить изъ одного баи въ другой. Часто соперничество интересовъ замужнихъ и свободныхъ женщинъ ведетъ къ столкновеніямъ; поэтому для возлюбленныхъ строятся по близости особыя хижины, куда онѣ удаляются съ цѣлью очищенія. Ничто, однако, не выказываетъ яснѣе нарушенія естественныхъ связей преобладаніемъ соціальной организаціи, чѣмъ фактъ, что замужнія женщины не отказываются кормить упомянутыхъ свободныхъ женщинъ. Здѣсь замѣчается выражающееся уже въ сватовствѣ подчиненіе интересовъ семьи интересамъ племени. Уже внѣшняя жизнь семьи — не семейная, а деревенская или племенная. У полинезійцевъ развита общественность, но, по преимуществу, это — общественность между мужчинами; нельзя сказать, чтобы домашнее счастье не затрогивалось ею. Негры въ этомъ отношеніи стоятъ гораздо выше полинезійцевъ.

Двойственной организаціей экзогамическаго общества, въ видѣ гапу или веве, порождается для семействъ множество препятствій, запретовъ и угрозъ, глубоко вліяющихъ на жизнь этихъ народовъ. Связь, обнимающая всѣхъ женщинъ и мужчинъ двухъ различныхъ „сторонъ“, крѣпче, чѣмъ брачная связь. Нарушенія ея строго наказываются и случаются рѣдко. Половая близость между „нашими“ людьми стоитъ на одной линіи съ кровосмѣшеніемъ. Этотъ суровый законъ простирается даже на новорожденныхъ: близнецы разнаго пола становятся жертвою его. Отношеніе къ родителямъ жены испытываетъ своеобразныя стѣсненія. Мужчина никогда не выговариваетъ имени своего тестя и избѣгаетъ брать какія либо вещи, находящіяся надъ его головою, или переступать черезъ его ноги. Тещу онъ по возможности избѣгаетъ, такъ же, какъ и она старается не смотрѣть на своего зятя; имъ позволяется говорить другъ съ другомъ только издали и отвернувшись въ сторону. Если они встрѣтятся случайно, то сворачиваютъ съ дороги. Теща и зять, нерѣдко даже братъ и сестра, стараются не наступать на слѣды другого. Если слѣды эти идутъ по берегу, то другой продолжаетъ путь лишь тогда, когда волна ихъ смыла. Отношеніе къ свекру такое же, какъ и къ тестю; имя его никогда не произносится, такъ же, какъ и имя невѣстки или зятя; но общеніе между ними не воспрещено. На островѣ Лепера, какъ и на Фиджи, братъ и сестра не должны были говорить другъ съ другомъ. Можно-ли удивляться послѣ того, если домашняя жизнь меланезійской семьи полна недовѣрія, зависти и страха? И многое другое ведетъ къ ослабленію семейной жизни. Женщины во время беременности разлучаются съ мужьями; дѣтоубійство, многоженство и усыновленіе вносятъ свою долю участія въ разрушеніе семьи. Народная мудрость фиджійцевъ называетъ ненависть жены къ мужу обычною, ненависть мужа къ женѣ — болѣе рѣдкою, и еще болѣе рѣдкою — ненависть женщины къ мужчинѣ, отъ котораго она имѣла ребенка до замужества. Внѣшнія хорошія отношенія довольно часты, но болѣе глубокое чувство доступно немногимъ. Лишь одно естественное чувство поддерживается съ большою силой и часто разрушаетъ всѣ стѣсненія, это — любовь матери. Но на Фиджи и оно терпитъ отъ дурного воспитанія мальчиковъ: отецъ учитъ ихъ бить свою мать, чтобы они не казались трусами, повинующимися женщинѣ.

Махалка для мухъ съ о-вовъ Товарищества. (Коллекція Кристи въ Лондонѣ.) ⅙ наст. величины. Ср. текстъ, стр. 284. Замкнутость племенной группы исключеніемъ или подчиненіемъ браковъ съ чужими имѣетъ, правда, политическое значеніе, но на семью она никогда не оказывала благопріятнаго дѣйствія. Тамъ, гдѣ материнскіе союзы могли удерживаться въ простыхъ отношеніяхъ, они основывались на двойственномъ дѣленіи народа, такъ же, какъ при экзогаміи. При этомъ является типичною система гапу маорисовъ и система веве восточныхъ меланезійцевъ. Гапу означаетъ чрево матери въ томъ смыслѣ, что оно заключаетъ въ себѣ семьи. У каждаго гапу есть свое покровительствующее божество, изображаемое, по разсказамъ, пучкомъ тростника; гапу обрабатываетъ землю сообща, вступаетъ въ отношенія по свойству и наслѣдуетъ по материнскому праву. Старѣйшій является строгимъ представителемъ его правъ, въ особенности въ случаѣ раздѣленія или уступки земли. Независимо отъ того, что гапу, въ свою очередь, распадается на „ванау“, или семьи, всѣ члены его считаютъ себя родственными начальнику и носятъ общее имя, которое, вѣроятно, исходитъ отъ древнѣйшихъ предковъ. Раздѣленія гапу, уже по причинѣ свойства и материнскаго права, не аналогичны дѣленію деревни: въ той же деревнѣ (па) живутъ обыкновенно нѣсколько гапу, и одно и тоже гапу можетъ быть распредѣлено въ нѣсколькихъ па. Другое дѣленіе „иви“ обнимало у маорисовъ всѣхъ, которые прибыли въ той же лодкѣ; это названіе означаетъ „кость“ и не исключаетъ болѣе глубокой основы, вродѣ гапу. Одинаковое значеніе съ гапу имѣютъ въ Меланезіи „одна сторона дома“, оба веве („мать“), на которые распадается все племя, и „корень“ (веита) на Фиджи. Дѣти всегда принадлежатъ къ семьѣ матери; дѣти сестры считаются ближайшими родственниками мужчины и продолжателями его семьи. Мужчина всегда должен, жениться на женщинѣ, принадлежащей къ другой группѣ. Далѣе двѣ семьи дѣлятся на 4 вѣтви, а эти послѣднія — на еще большія подраздѣленія. Всѣ, кто носитъ одинаковое имя, считаютъ себя кровными родственниками, смѣшеніе между которыми признается кровосмѣшеніемъ. Эта связь часто поддерживается сама по себѣ и пріобрѣтаетъ, вслѣдствіе того, политическое значеніе. Какъ и повсюду, экзогамическія группы обладаютъ отличительными знаками, которые можно назвать родовыми гербами; по преимуществу, это — животныя и растенія, съ которыми они считаютъ себя близко связанными (см. стр. 124). Символъ этотъ носитъ названіе „таманинъ“ или „понто“, что̀ у меланезійцевъ означаетъ равенство, а у полинезійцевъ — „атуа“, и входитъ въ татуировку и въ орнаменты (см. рис., стр. 208). Даже и неодушевленные предметы, какъ; напримѣръ, весло, сѣть, махалка отъ мухъ, принадлежатъ къ этимъ знакамъ, считающимся повидимому установленными отъ боговъ и почитаемымъ, какъ нѣчто охраняющее, въ торжественныхъ танцахъ. Сюда Махалка для мухъ и начальническій знакъ съ о-вовъ Товарищества. (Коллекція Кристи въ Лондонѣ.) ⅕ наст. величины. Ср. текстъ, стр. 284.примыкаютъ запреты, касающіеся охоты и различныхъ кушаньевъ. Подобныя отношенія могутъ возникать и вновь; это доказывается внезапнымъ прекращеніемъ посадки банановъ на Улавѣ, вслѣдствіе того, что вліятельный человѣкъ высказалъ передъ смертью, что онъ будетъ жить въ бананѣ.

Пожертвованіе семьею, какъ преходящимъ явленіемъ на поверхности неизмѣняющагося племени, всего яснѣе выступаетъ въ порядкѣ владѣнія и наслѣдованія. Мужчина ничѣмъ не долженъ пользоваться изъ собственности жены; эта послѣдняя, послѣ его смерти, удерживаетъ только то, что онъ ей подарилъ, такъ какъ законнымъ наслѣдникомъ является братъ умерщаго; она только теряетъ въ бракѣ собственное имя. Въ наслѣдованіи поддерживается право женской линіи. Однако, право мужской линіи мѣстами уже проявляетъ себя или достигаетъ большаго признанія. Собственность и общественное положеніе передаются матерью; королю наслѣдуютъ сыновья его сестры. Въ семействахъ начальниковъ Тонги, вслѣдствіе того, высокое положеніе принадлежало старшей сестрѣ или теткѣ, и въ правящихъ семьяхъ оно было даже выше самого Туитонги. На Фиджи наслѣдовали братья, и только тогда, когда ихъ не было — сыновья. Ни одна принцесса по замужеству не могла достигнуть этого положенія. И на Палау жена короля никогда не бываетъ королевою женщинъ, такъ какъ замужество въ одной и той же семьѣ воспрещено, и титулъ женщинъ, такъ же, какъ и мужчинъ, связанъ со старшинствомъ. Чтобы избѣгнуть захвата одной сферы власти другою, начальникъ никогда не долженъ жениться на дочери другого начальника.

Родина матери становится родиною ихъ дѣтей, вслѣдствіе чего возникаютъ довольно запутанныя отношенія. Родство по материнской линіи, на которое опираются семейныя племена, сливается съ системой атуа, такъ какъ всѣ предполагаемые сыновья одной матери не нарушаютъ правъ другъ друга, но не должны и смѣшиваться между собой; это установленіе считается даромъ боговъ. Кубари описываетъ слѣдующія замѣчательныя отношенія на Палау: „Король Молегойока, страны, у которой есть родовой врагъ Корроръ, — уроженецъ Аремолонгуя, а король Коррора происходитъ изъ Молегойока; каждый изъ нихъ сражается за свою родину. Ргогоръ, главный начальникь Коррора, — сынъ уроженца Нгиваля; Карай, первый сановникъ Ангарарда, и Ираклай, король Молегойока, — всѣ четверо — Махалка для мухъ и начальническій знакъ съ Палаускихъ острововъ. (Британскій музей въ Лондонѣ.) ⅛ наст. величины. Ср. текстъ, стр. 284.дѣти одной матери, но принадлежатъ къ четыремъ политическимъ лагерямъ.“

Народныя сословія дѣлятся у полинезійцевъ примѣненіемъ табу, какъ въ самой строгой кастовой системѣ. Они раздѣляются на тѣхъ, которые принимаютъ участіе въ религіозныхъ обрядахъ, и на тѣхъ, которые совершенно исключены изъ послѣднихъ. Аристократическій принципъ въ рѣдкихъ случаяхъ настолько въ обществѣ выдвигается впередъ, какъ здѣсь, гдѣ суровое ученіе о душахъ остается неумолимымъ даже послѣ смерти. На Тонгѣ лица благороднаго происхожденія, переселившіяся туда, пользуются привилегіей возвращенія изъ загробной жизни и воодушевленія жрецовъ, принадлежащихъ къ ихъ классу, вслѣдствіе чего связь табуированнаго класса съ богами никогда не прерывается, тогда какъ туземцы вмѣстѣ съ жизнью утрачиваютъ душу. Граница между этими классами не вездѣ одинакова. Тѣмъ не менѣе, раздѣленіе на начальниковъ, свободныхъ и рабовъ проходитъ по всей Полинезіи. На Маркизскихъ островахъ къ классу нетабуированныхъ относятся всѣ женщины и мужская прислуга, а также пѣвцы и танцовщики; на островѣ Рапѣ всѣ мужчины считаются священными, и женщины должны ихъ кормить. Большинство знатныхъ лицъ связано можду собою узами родства, которое сохраняется въ памяти знатоками генеалогіи, съ помощью родовыхъ палочекъ. Воспоминаніе о немъ восходитъ довольно далеко: при освященіи, королевскаго дома на Гавайскихъ островахъ, туда допускались только тѣ, кто можетъ доказать родство съ королемъ до десятаго поколѣнія. Благородному сословію придаютъ реальное значеніе государственныя должности. Въ нѣкоторыхъ олигархіяхъ мелкіе начальники принимаютъ участіе въ правленіи, занимая низшія должности, вродѣ дипломатическихъ пословъ, посредниковъ при тайныхъ засѣданіяхъ совѣтовъ и т. п. Дѣти начальниковъ, принадлежавшихъ къ высшему сословію (эри), рожденныя отъ женщинъ низшихъ сословій, обыкновенно умерщвлялись. Впрочемъ, для мужчинъ переходъ изъ низшаго сословія въ высшее не совсѣмъ недоступенъ; такъ, на Тонгѣ искусные ремесленники изъ народа причислялись къ табуированному классу, подъ названіемъ „тагуновъ“. Совмѣстная жизнь высшаго класса съ низшимъ слагается иногда открыто въ удобныя формы. Раздѣленіе на сословія благородныхъ, свободныхъ и рабовъ извѣстно и въ Микронезіи. Наибольшимъ вліяніемъ пользуются первые вмѣстѣ съ жрецами, но вторые наиболѣе многочисленны; тѣ и другіе часто сливаются между собой или дѣлятся на другіе опредѣленные классы. Такъ какъ въ то же время богатство можетъ создавать высшее положеніе, чѣмъ рожденіе, то нѣкоторыя лица благороднаго сословія, въ качествѣ собственниковъ округа, поднимаются до положенія мелкихъ царьковъ. Тамъ, гдѣ населеніе въ 3500 человѣкъ дѣлится на 10 племенъ и 16 государствъ, какъ, напримѣръ, на Мортлокскихъ островахъ, переходъ изъ положенія начальника въ благородное сословіе такъ же простъ, какъ отъ деспотизма къ олигархіи.

Въ восточной Меланезіи сословія соотвѣтствуютъ полинезійскому дѣленію. На Фиджи мы находимъ и тонганское дѣленіе по профессіямъ. Здѣсь есть отдѣльныя „пдемена“, занимающіяся опредѣленнымъ промысломъ — Весло и начальническій знакъ изъ Новой Зеландіи. (Коллекція Кристи въ Лондонѣ.) ⅙ наст. вел. Ср. текстъ, стр. 284.корабельщики, рыбаки и плотникн. Здѣсь живутъ даже въ особыхъ деревняхъ воины, рыбакн, плотники, врачи, парикмахеры и горшечники. Самый презираемый классъ составляютъ повара. Даже на Новой Гвинеѣ каждая деревня отличается особой промышленностью: одна — изготовленіемъ женскихъ одеждъ, другая — украшеній изъ раковинъ, третья — гончарными издѣліями или воздѣлываніемъ кокосовой пальмы. Относительно состава сословія рабовъ въ этихъ областяхъ возможны нѣкоторыя сомнѣнія, такъ какъ къ этому вопросу относятся довольно легко. На западѣ, гдѣ слабыя политическія организаціи не допускали возможности веденія войны въ большомъ видѣ, рабство часто вовсе не существуетъ, но оно встрѣчается на Соломоновыхъ островахъ вмѣстѣ съ болѣе сильнымъ развитіемъ начальнической власти. Въ значительномъ развитіи оцо господствовало на Фнджи, гдѣ случались даже побѣдоносныя возстанія рабовъ.

Существенную часть, если не самое ядро государства, мы должны искать въ обществахъ, обнимавшихъ большую часть свободныхъ людей, связанныхъ общими интересами нли обычаями тайныхъ союзовъ. Своимъ таинственнымъ вліяніемъ и общественными торжественными собраніями они составляютъ одну изъ самыхъ характерныхъ чертъ въ жизни этихъ народовъ, въ особенности меланезійцевъ. Они преслѣдуютъ отчасти политическія, отчасти экономическія цѣли, и религіозный характеръ ихъ иногда является вполнѣ поверхностнымъ. На Банксовыхъ островахъ и на Новыхъ Гебридахъ мѣсто начальниковъ занимаютъ члены союзовъ, супвэ или сукэ. Значеніе ихъ находится въ обратномъ отношеніи къ силѣ государства. Вліяніе, оказываемое каждымъ, направляется сообразно классу, къ которому онъ принадлежитъ. Начальственныя лица опредѣляютъ, кто (за свое богатство) долженъ подняться въ высшій классъ, или кто долженъ быть исключенъ изъ него, и, по своей сущности, тѣмъ менѣе отличаются отъ начальниковъ, что на другихъ островахъ начальническая власть часто основывается на выборѣ и ограничивается совѣтомъ старшинъ. Въ сказкѣ разсказывается, какъ бѣдный сирота, которому благопріятствуетъ счастье, женится на королевской дочери и достигаетъ высшей ступени въ сукэ. Такъ различными путями проявляется сильный аристократическій духъ. Самымъ извѣстнымъ обществомъ этого рода были эріи (ареои) на Таити, составлявшіе союзъ, который признавался божсственнымъ установленіемъ. 12 старшинъ предсѣдательствовали на собраніи 12 классовъ, которые распадались по татуировкѣ иа 7 ступеней; всѣхъ связывали между собой тѣсныя товарищескія отношенія. Въ качествѣ воиновъ, они должны были жить въ безбрачіи, и, если у нихъ родились дѣти, — умерщвлять ихъ; земля ихъ обрабатывалась рабами. Первые европейцы нашли уже этотъ союзъ выродившимся: онъ переходилъ съ мѣста на мѣсто, въ видѣ группы комедіантовъ, представляя примѣръ самой низменной безнравственности. Каждый изъ народовъ Микронезіи раздѣляется на крѣпко сплоченныя общества. Въ благородномъ сословіи замѣчается характеръ наслѣдственности; случайно мы находимъ здѣсь связь съ наслѣдованіемъ по женской линіи. Такъ, на Раликскихъ островахъ правящіе начальники принадлежатъ къ Начальникъ съ Мортлокскаго о-ва Таэ. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.)одному клану, а сыновья ихъ — къ другому; начальникъ долженъ брать себѣ женъ изъ клана своихъ сыновей, и происхожденіе ведется по матери. Микронезійскіе общественные дома (баи) свободныхъ людей и рабовъ имѣютъ въ то же время значеніе фаланстерій, съ цѣлью организаціи труда. Ихъ сравнивали съ полками, и обязательное вступленіе въ нихъ — съ общей воинской повинностью. Всѣ мальчики должны были вступать туда съ 5-го или 6-го года жизни; союзъ, впрочемъ, обнимаетъ всегда 35—40 лицъ, по большей части, одного возраста, вслѣдствіе чего люди, болѣе подвинувшіеся въ годахъ, принадлежали къ 3 или 4-мъ подобнымъ домамъ. Если кто-либо поднимался на высшую ступень, онъ выплачивалъ каждому принадлежавшему къ ней извѣстную сумму. Среди женщинъ также существуютъ союзы, которые, однако, не имѣютъ своего дома, Это учрежденіе въ сходной формѣ встрѣчается и въ Меланезіи. Первичныя формы его мы находимъ на западѣ: въ Новой Помераніи есть свой Дукъ-дукъ, въ Новой Гвинеѣ и Новой Каледоніи — нѣчто сходное съ нимъ. Въ такомъ союзѣ есть всегда нѣчто призрачное, которое заключается уже въ его названіи. Замаскированные люди должны представлять духовъ, и странные призывы изъ строго замкнутыхъ священныхъ мѣстъ дѣйствуютъ устрашающимъ образомъ. Относительно сукэ, которое подъ конецъ получило общественное значеніе, прежде существовало убѣжденіе, что лица, принадлежащія къ нему, будутъ жить въ прекрасномъ мѣстѣ, тогда какъ души постороннихъ ему лицъ, подобно летучимъ собакамъ, будутъ висѣть на деревьяхъ. Посвященные обучаются только танцамъ и пѣснямъ и тому, какъ надо маскироваться и держать себя. Непристойная сторона этихъ союзовъ, повидимому, была менѣе развита, чѣмъ о томъ ходили слухи. Изъ нихъ исключались женщины и дѣти, и только въ фиджійской Нангѣ допускались женщины. Въ Таматѣ Банксовыхъ острововъ развилось то, что можно назвать „оживленной общественной жизнью.“ Прежде доступъ въ нихъ былъ сопряженъ съ тяжелыми испытаніями, связанными съ тѣлесными истязаніями; въ послѣднее время они, повидимому, получили болѣе мягкій, веселый характеръ, Въ новопомеранскомъ Дукъ-дукѣ тайный союзъ пріобрѣлъ значеніе тайнаго судилища и вызывалъ подъ конецъ настоящій терроръ, съ вымогательствами и убійствами.

Въ двойственной системѣ гапу, веве, кема и пр. семья занимаетъ независимое и противодѣйствующее положеніе. Въ Микронезіи она признаетъ, въ видѣ общаго средоточія всѣхъ разсѣянныхъ членовъ, главу, мѣсто жительства котораго служитъ для нихъ общимъ названіемъ. Жилище это, съ его именемъ Начальническій жезлъ изъ перьевъ съ Гавайскихъ острововъ. (Коллекція Кристи въ Лондонѣ.) См. текстъ, стр. 284.и титуломъ, управляется старшими, въ видѣ майората, и наслѣдуется лицами, которыя по возрасту идутъ за ними. Полагается, что покровительствующее божество начальника связано съ этимъ домомъ, и поэтому дому воздается иногда большее уваженіе, чѣмъ самому начальнику. Еще при жизни, онъ строитъ другой домъ для своей жены и дѣтей, такъ какъ они послѣ его смерти должны очистить мѣсто слѣдующему по старшинству брату или старшему сыну прежняго главы семьи.

Островной міръ Тихаго океана относительно распредѣленія имущества представляетъ довольно пеструю картину. Между общимъ владѣніемъ и личной собственностью заключается замѣчательное распредѣленіе имущества, оставшагося послѣ чьей-либо смерти, которое, по материнскому праву, наслѣдуется даже въ такой грубой формѣ, какъ мы это видимъ на Флоридѣ, гдѣ, послѣ смерти члена кемы, имущество его продается, и вырученныя деньги проѣдаются. Вообще, Меланезія и въ этой области представляетъ болѣе простыя отношенія; въ Полинезіи оказали свое дѣйствіе преобразующія силы политическаго развитія въ монархическомъ направленіи и самостоятельнаго пріобрѣтенія имущества мужчиною, и притомъ болѣе на сѣверѣ и востокѣ, чѣмъ на югѣ. Еще до завладѣнія европейцами духъ собственности проявлялся съ извѣстными различіями: въ мелкихъ областяхъ, каковы Джильбертовы острова, личное право владѣнія и наслѣдованія мало отличается отъ нашего, помимо усыновленія, и раздѣленіе общества въ сущности опредѣляется земельнымъ владѣніемъ. Но нѣкоторыя учрежденія стремятся къ уравненію этихъ различій; такъ, извѣстные взносы даютъ право достигнуть высшихъ степеней въ тайныхъ союзахъ; ежегодно при большихъ празднествахъ временно прекращаются всѣ права владѣнія (см. выше, стр. 269). На Самоа увеселительныя круговыя поѣздки къ родственникамъ и друзьямъ играли большую роль и вызывали такіе расходы, что король Тамазезе въ 1888 г. запретилъ ихъ.

Земельная собственность въ предѣлахъ замкнутаго сообщества, деревни, племени или народа, всегда уважается, чего нельзя сказать о собственности, лежащей за предѣлами его. Земля повсюду раздѣляется на усадебную, полевую или садовую и невоздѣланную. Первыя три категоріи извѣстны до мельчайшаго участка, но на послѣднюю права далеко не такъ ясны; тѣмъ не менѣе на Фиджи уступка ея со стороны начальниковъ казалась нарушеніемъ права общаго владѣнія. Продажа земли до прибытія европейцевъ вовсе не была въ употребленіи; въ виду факта, что земля „обѣихъ сторонъ“ часто лежитъ черезполосно, въ маленькихъ участкахъ, что земля, обработанная отцомъ, часто находится рядомъ съ землею, унаслѣдованной отъ матери, что право на плодовыя деревья принадлежитъ одному, а земля, на которой они стоятъ, другому, мы видимъ здѣсь трудно разрѣшимую задачу. Тамъ существуетъ не частное владѣніе землею, а только право пользованія ею семьею, обработывающею свой участокъ. Только то, что мужчина расчистилъ и обработалъ собственными руками или съ помощью своихъ дѣтей, считается его собственностью и наслѣдуется этими послѣдними. Притязанія начальниковъ на земельную подать, повидимому, имѣютъ позднѣйшее происхожденіе. Но въ настоящее время, если подчиненный на Соломоновыхъ островахъ не дастъ начальнику части урожая, рыбнаго улова или добычи охоты, то онъ совершаетъ проступокъ. Главною обязанностью на Фиджи была военная служба, которая при удачѣ вела къ новому надѣленію землею, вмѣстѣ съ живущими на ней, въ качествѣ рабовъ, что порождало, въ свою очередь, новыя обязанности. Во многихъ случаяхъ все отношеніе подчиненныхъ къ главному начальнику заключалось въ одностороняихъ уступкахъ съ ихъ стороны. Первичному состоянію, быть можетъ, соотвѣтствовали всего болѣе условія владѣнія у маорисовъ. Можно сказать съ увѣренностью, что здѣсь не было индивидуальнаго владѣнія, такъ какъ каждый считалъ общую землю своей собственностью. Съ другой стороны, потомокъ предъявлялъ права на землю, гдѣ были погребены его родители, такъ же, какъ раненный требовалъ для себя той земли, на которой пролились капли его крови и т. д. — Земли, нужныя для охоты и рыбной ловли, оставались общей собственностью. Въ Меланезіи сыновья для вступленія въ права владѣнія собственностью, оставшеюся послѣ отца, должны были удовлетворить его племянниковъ уступкою свиней, зубовъ, раковинъ и т. под. Если послѣ умершаго оставались только дочери, то племянники съ мужской стороны являлись предпочтительными наслѣдниками; при этомъ собственность дѣтей становилась индивидуальною, между тѣмъ, какъ племянники оставались, въ силу материнскаго права, коллективными наслѣдниками. У маорисовъ это строгое правило поддерживалось тѣмъ, что собственность племени считалась неотчуждаемою; дѣти считались наслѣдниками лишь въ томъ случаѣ, если мужъ жилъ съ племенемъ жены или если жена жила съ его племенемъ. Но материнское племя всегда заявляетъ притязанія на дѣтей своихъ членовъ, даже и въ томъ случаѣ, если они женились за предѣлами его. Потеря, испытываемая племенемъ оттого, что родившіяся въ немъ дѣти, вмѣстѣ съ ихъ собственностыо, отдаются племени матери, уравнивается посредствомъ уступки земли. Но такъ какъ дѣти женятся обыкновенно въ томъ-же племени, то земля никогда не выходитъ изъ владѣнія послѣдняго. Сословное и племенное раздѣленіе полинезійцевъ воспрещаетъ распредѣленіе земли между семьями, но оно не могло воспрепятствовать тому, чтобы при развитіи сильной начальнической власти право племени переходило къ одному лицу. Такъ, на Гавайскихъ островахъ право собственности перешло отъ племени къ начальнику, подчиненные котораго обработывали для него часть земли или отдавали ему плоды перваго сбора, или изъ семи дней два исполняли работу по его требованію. До послѣдняго времени онъ получалъ четверть заработка своихъ „подданныхъ. Земля принадлежала ему; низшіе классы считались прикрѣпленными къ ней. Эта зависимость, впрочемъ, была патріархальною и не оказывала угнетающаго дѣйствія; мы можемъ видѣть это изъ того, что, будучи уничтожена разомъ введеніемъ христіанства, она повела къ уменьшенію численности населенія. На Тонгѣ выработалась подобная-же система, а на Джильбертовыхъ островахъ народъ раздѣляется на токкеровъ, землевладѣльцевъ, торро, людей, которымъ земля предоставляется въ пользованіе, и беи, безземельныхъ батраковъ, которыхъ хозяинъ уступкою имъ земли можетъ превратить въ торро. Правящая власть почти исключительно принадлежитъ собственникамъ земли даже тамъ, гдѣ номинально правитъ король. Въ Полинезіи вообще крупные землевладѣльцы почти вездѣ оказываютъ вліяніе на правительство. Не отличаясь ни по одеждѣ, ни по образу жизни отъ высшихъ классовъ, беи, тѣмъ не менѣе, рѣдко можетъ найти себѣ жену въ этихъ классахъ.

Законы табу (тапу, тамбу въ Меланезіи) преимущественно въ Полинезіи получили такое одностороннее развитіе, что они выступаютъ уже изъ предѣловъ религіозной сферы и стѣсняютъ каждое свободное движеніе, не менѣе, чѣмъ кастовый строй народовъ Индіи. Законъ табу не только раздѣлялъ человѣчество непроходимой пропастью: онъ раздѣлялъ весь міръ на двѣ части, и съ такой рѣзкостью, что исключенная часть человѣчества всегда находилась въ опасности переступить священную границу. Все на землѣ, за исключеніемъ людей, распадается на два Гавайскій король Луналило. (По фотографіи, принадлежащей Максу Бухнеру въ Мюнхенѣ.)класса — моа (священный) и ноа (простой); къ первому принадлежитъ все, на чемъ сила табу сосредоточивается сама собою, такъ какъ это — собственность боговъ или привилегированныхъ людей, или всегда можетъ быть присвоена ими; ко второму классу относится все, что свободно отъ табу, т. е. предоставляется для пользованія всѣмъ людямъ. Но при этомъ табу можетъ передаваться простымъ наружнымъ прикосновеніемъ; возможно, впрочемъ, извѣстными обрядами все, на что наложенъ табу, а въ томъ числѣ и людей, освободить отъ него. Хотя въ этомъ политическомъ и соціальномъ значеніи табу незамѣтна его религіозная сущность, но, тѣмъ не менѣе, она существуетъ: въ данномъ случаѣ мы видимъ представленіе, возникшее изъ религіозной сферы, въ пользованіи которымъ искусство властителей уже давно нашло остроумную возможность безотносительнаго распространенія его на политическую область. Сила табу, кромѣ боговъ, принадлежитъ и людямъ, обладающимъ божественнымъ духомъ, хотя, повидимому, не въ одинаковой степени; она была недоступна всѣмъ остальнымъ и почти всѣмъ женщинамъ.

Легко видѣть, что у этихъ народовъ, у которыхъ божественное находится въ крайне тѣсныхъ отношеніяхъ съ человѣческимъ, дѣйствіе первоначальной божественной силы табу должно было проникать насквозь всѣ земныя отношенія настолько, что у людей, незнакомыхъ съ духомъ исторіи, могло утвердиться мнѣніе, будто табу было придумано исключительно для соціальныхъ и политическихъ цѣлей. Дѣйствительно, въ такое заблужденіе легко было впасть. Посредствомъ табу охраняется личная собственность: въ одномъ случаѣ, принадлежащее лицу благороднаго сословія, т. е. табуированному, не могло попасть въ пользованіе другому; въ другомъ случаѣ, первый, какъ носитель табу, можетъ наложить его на собственность другого. Это могло имѣть благодѣтельное вліяніе, когда, при опасеніи неурожая, жатва табуировалась для отклоненія голода, пока начальникъ не снималъ табу съ полей. На Тонгѣ, такъ же, какъ и на Гавайскихъ островахъ, существовалъ обычай, когда большіе праздники сопровождались безмѣрной расточительностью, накладывать табу на нѣкоторые продукты. Каждый собственникъ земли, а также мѣстъ для рыбной ловли, находящихся въ частномъ владѣніи, можетъ оградить ихъ этимъ путемъ отъ всѣхъ стоящихъ ниже его. Причина того, что табу особенно часто налагалось на пищевыя вещества, заключается и въ томъ, что все, связанное съ покровительствующимъ божествомъ племени въ формѣ животнаго (атуа), должно быть неприкосновеннымъ для всѣхъ, принадлежащихъ къ этому племени. Поѣданіе душъ богами, священный страхъ предъ загадочнымъ процессомъ пищеваренія также играли здѣсь нѣкоторую роль. Извѣстное Самоанскій воинъ въ одеждѣ изъ тапы. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.) Ср. текстъ, стр. 287.дѣйствіе имѣло, конечно, и корыстолюбіе. Такъ, на западныхъ островахъ были лѣса, дороги и берега, считавшіеся „тамбу“. Безъ сомнѣнія, въ позднѣйшія времена религіознаго разложенія табу служило орудіемъ безстыдныхъ злоупотребленій жрецовъ или начальниковъ для ихъ эгоистическихъ цѣлей. Такъ, однажды король Камеамеа I, который болѣе другихъ пользовался этой властью для своихъ политическихъ цѣлей, наложилъ табу на гору близъ Гонолулу, такъ какъ встрѣчавшіеся тамъ кристаллы кварца онъ принималъ за алмазы. Въ 1840 г. одной изъ правительственныхъ мѣръ было наложеніе табу на 5 лѣтъ на всѣ стада рогатаго скота, который безъ милосердія истреблялся на Гавайскихъ островахъ. Такимъ образомъ, издревле священное табу превратилось въ полицейское распоряженіе на извѣстный срокъ. Въ прежнее время вліяніе его не было столь распространеннымъ, такъ какъ божественная природа признавалась только за королями; впослѣдствіи оно охватило всѣ стороны жизни.

Наказаиія за нарушеніе табу сохранили религіозный характеръ даже и тамъ, гдѣ этотъ обычай уже отдалился отъ своего религіознаго источника. Точно также самыя тяжелыя преступленія противъ табу, очевидно, заключались въ религіозной сферѣ: оскверненіе храма считалось самымъ тяжкимъ грѣхомъ. Безъ сомнѣнія, наказаніе за нарушеніе табу падаетъ, по большей части, на низшія сословія и на женщинъ, такъ какъ для знатныхъ лицъ существуютъ средства отвратить отъ себя дурныя послѣдствія такого проступка; въ этомъ уже виденъ упадокъ старой вѣры. Когда вѣра полинезійцевъ еще сохранялась въ полной силѣ, она часто предъявляла неисполнимыя требованія. На Таити нельзя было спать съ ногами, обращенными къ мараи; въ Новой Зеландіи уже одного взгляда на трупъ было достаточно для наложенія табу; больные считались табу, такъ какъ болѣзнь причинялась атуа, новорожденные — потому, что они принадлежали богамъ, родильницы — благодаря новорожденнымъ, а трупы — потому что около нихъ носилась душа. Тотъ, кто видѣлъ мертваго, не долженъ былъ Серьга и военный амулетъ изъ клыка съ Маркизскихъ острововъ. (Коллекція Кристи въ Лондонѣ.) ⅔ наст. величины.касаться никакого кушанья, прежде, чѣмъ жрецъ не очиститъ его, прочитавъ сказаніе о твореніи. Нарушенія табу со стороны неопытныхъ европейцевъ происходили особенно легко, и въ этомъ заключалась главная причина тяжелыхъ недоразумѣній. Легко представить себѣ, какъ изъ духовныхъ и свѣтскихъ средоточій этихъ народовъ табу распространялось въ видѣ угнетающей и грозной эпидеміи. Въ Новой Зеландіи считалось достаточнымъ для этого, чтобы какой-либо предметъ былъ объявленъ собственностью знатнаго лица. Если въ какой либо деревнѣ являлось усиленное табу, благодаря татуировкѣ нѣсколькихъ юношей, то вся деревня считалась табуированной. На Таити, при заболѣваніи знатнаго лица, весь округъ, находившійся подъ его вліяніемъ, объявлялся жрецами табу: тамъ должна была господствовать общая тишина, нельзя было ѣздить на лодкѣ, готовить кушанья и разводить огонь. Табу охватываетъ жизнь низшихъ классовъ народа въ такомъ удручающемъ видѣ, что отсюда происходитъ общій гнетъ, которымъ жрецы и начальники умѣли искусно пользоваться для политическихъ цѣлей.

Уклоненія, допускавшіяся въ отдѣльныхъ случаяхъ, указываютъ, что мѣстами эту тяжесть старались смягчить молчаливымъ соглашеніемъ. Людьми, свободными отъ табу, которые были нужны, чтобы кормить табуированныхъ, легко могли дѣлаться рабы изъ военноплѣнныхъ, такъ какъ они вышли изъ круга божественнаго покровитедьства въ своемъ племени и не вступили въ такой кругъ въ новомъ племени. Счнгалось, что они не могутъ нарушать табу. Средства снимать табу должны были, однако, существовать, такъ какъ иначе могла быть подавлена свободная воля и нестѣсненная дѣятельность цѣлаго народа. Снятіе табу сопряжено съ различными церемоніями. Нѣкоторыя изъ его дѣйствій, впрочемъ, нельзя устранить, и они вплетаются въ жизнь слѣдующихъ поколѣній, хотя они уже не понимаютъ ихъ. Такое значеніе имѣли имена умершихъ начальниковъ, мѣстъ, гдѣ они умерли, выдающихся мѣстъ погребенія и т. д.; этимъ объясняется то, что большіе необитаемые участки встрѣчались даже на густо населенныхъ островахъ. И христіанство, нуждавшееся въ смиренныхъ и послушныхъ сердцахъ, могло пользоваться табу.

Среди общества, раздробленнаго материнскимъ правомъ, кастами и Воинъ Соломоновыхъ острововъ. (По фотографіи въ альбомѣ Годефруа.) Ср. текстъ, стр. 287.тайными союзами, на маленькихъ островахъ и на ряду съ могущественными жрецами, рѣдко выступаютъ правители въ европейскомъ смыслѣ, какимъ былъ Камеамеа I. Европейцы ихъ находили, потому что искали ихъ, и своими подарками и почетомъ впервые возвеличили многихъ изъ нихъ. Въ Новой Зеландіи арики, или божественный начальникъ, котораго дѣдъ или отецъ наставлялъ въ священныхъ преданіяхъ, высоко поднимался надъ свѣтскими начальниками и жрецами; онъ соединялъ въ себѣ ту и другую власть и могъ налагать и снимать табу и опредѣлять время полевыхъ работъ, мѣста погребенія и т. п. Напротивъ, духовная власть (мана) начальника, когда онъ не былъ изъ числа арики, зависѣла отъ его личнаго значенія; „маны“ жреца, когда онъ не былъ арики, оказывалось повиновеніе только въ виду его отношенія къ божествамъ. И наслѣдственность начальнической власти признавалась только тамъ, гдѣ вѣрили въ передачу духовной власти (мана). Мистическая сторона этого представленія оказываетъ глубокое вліяніе на умы. Когда одинъ вліятельный начальникъ на Новыхъ Гебридахъ далъ своему сыну христіанское воспитаніе, тотчасъ же было признано, что этимъ уничтожалась духовная сила, которая давала ему право наслѣдовать отцу. На Соломоновыхъ островахъ достоинство начальника вообще не наслѣдственно, и храбрѣйшій выбирается въ начальники стариками племени. Этимъ старикамъ и на нѣкоторыхъ другихъ островахъ принадлежитъ наибольшее вліяніе, между тѣмъ, какъ достоинство начальника тамъ чисто номинальное; они вмѣстѣ съ тѣмъ и жрецы, посредники между живыми и мертвыми, и все, на что они налагаютъ табу, считается священнымъ. Практическій опытъ мудрыхъ людей показалъ, что въ Новой Помераніи и Новомъ Мекленбургѣ можно, развѣ только искусственно, создать такую мѣру начальнической власти, какая желательна въ интересахъ порядка. Подобное тому мы видимъ и въ Новой Гвинеѣ. Но повсюду, гдѣ преобладало военное положеніе, значеніе власти начальника, Воинъ съ Фиджійскихъ острововъ. (По фотогафіи въ альбомѣ Годефруа.) Ср. текстъ, стр. 288.напротивъ, возрастало. Всего болѣе это можно сказать о Фиджи; здѣсь мы находимъ настоящую военную организацію, которою деревни, платящія подати начальнику и находящіяся подъ властью его помощниковъ, дѣлятся на округи. И назначенія начальниковъ указываютъ здѣсь на ихъ воинственный характеръ. Часто въ нихъ можно было видѣть только храбрыхъ воиновъ, которые не принадлежали къ семейству начальниковъ и усыновлялись ими ради своей храбрости.

Существованіе мирнаго или мнимаго короля рядомъ съ военнымъ вождемъ соотвѣтствуетъ религіозному и военному характеру ихъ жизни. Такъ, рядомъ съ главой государства часто возникаетъ другой глава, въ видѣ военачальника, или, какъ на Радакѣ, въ видѣ завѣдующаго самой большой лодкой. На Самоа начальническая власть развилась въ аристократическомъ, а на Гавайскихъ островахъ въ монархическомъ духѣ. Въ борьбѣ партій на Самоа, съ 1876 г. соприкасавшейся съ кругомъ европейской политики, всегда выступали на первый планъ выборные начальники, и король оказывался въ зависимости отъ нихъ. Преобладаніе земельныхъ собственниковъ создало на близко родственныхъ Джильбертовыхъ островахъ нѣчто вродѣ плутократіи. Въ видѣ „аліевъ" мы замѣчаемъ ихъ на Гавайскихъ островахъ, гдѣ въ монархическомъ государствѣ Камеамеи они занимали скромное мѣсто, въ качествѣ собранія начальниковъ различныхъ степеней табу. Повсюду мы находимъ представительное посредничество между правителемъ и народомъ: „фоно“ на Самоа и „ага-аліи“ на Гавайскихъ островахъ выказываютъ его въ различныхъ степеняхъ развитія. Это посредничество имѣетъ большую склонность принимать характеръ тайнаго союза. Въ важныхъ случаяхъ, въ особенности при угрожающей войнѣ, особыя собранія созываются начальникомъ или его замѣстителемъ; эти собранія совѣщаются иногда въ теченіе цѣлаго дня со многими церемоніями и утомительными рѣчами. Переходъ отъ нихъ къ современному конституціонному правленію или къ подобію его былъ не труденъ. Конституція Камеамеи III опредѣлила, что наслѣдникъ престола будетъ назначаться сообща королемъ и начальниками; если бы это не состоялось, начальники вмѣстѣ съ представителями народа должны принять необходимыя мѣры. Такимъ образомъ, патріархальный принципъ дополняется здѣсь аристократическимъ. Поэтому высоко поднявшійся деспотизмъ выражается болѣе въ классовомъ и кастовомъ давленіи, чѣмъ въ неограниченной волѣ одного лица. Его глубокое вліяніе объясняется только тѣмъ, что онъ находитъ доступъ во всѣ жизненныя отношенія. Во всякомъ случаѣ, привилегированныхъ лицъ здѣсь гораздо меньше, чѣмъ безправныхъ, подавленныхъ, отъ чего и зависитъ грустный и быстрый упадокъ этого общества.

Незначительная величина областей океанійцевъ часто упускалась изъ виду при разсмотрѣніи элементовъ ихъ государственныхъ учрежденій. На нижней ступени образованія государствъ мы находимъ мелкія общины или небольшія группы общинъ, связанныя родствомъ, прозябающія подъ властью своихъ начальниковъ или старшинъ. Этихъ сановниковъ не замѣчается даже въ большей части Новой Гвинеи, гдѣ общество и семья имѣютъ политическое значеніе, и гдѣ каждая деревня, въ сущности, сама по себѣ представляетъ государство. Въ островной группѣ Рукъ можно слышать о 39 племенахъ и 72 государствахъ. Такъ какъ тамъ недостаетъ простора для развитія власти, основанной на обладаніи обширной землей съ ея населеніемъ, то на островныхъ группахъ имѣютъ значеніе не столько реальныя условія власти, сколько традиціи, личныя отношенія и политическія интриги. Извѣстное расположеніе земель по достоинству здѣсь уже установлено преданіемъ съ древнихъ временъ. Только одинъ болѣе крупный архипелагъ, Гавайскій, составлялъ одно государство, и какъ часто оно распадалось! Именно самые большіе острова, Новая Гвинея и Новая Зеландія, не были однимъ государствомъ съ извѣстнымъ значеніемъ.

Какъ въ раздѣленіи сословій, такъ и въ правленіи, мы находимъ тамъ патріархальныя черты. Народъ хорошо чувствуетъ — заботится-ли о немъ король или эгоистично пользуется преимуществами своего положенія. Такъ, король Коррора во времена Кубари былъ смѣщенъ вслѣдствіе своей алчности. Чужеземцы видѣли въ Таити, какъ король, сидя въ лодкѣ, самъ брался за весло; самый ничтожный человѣкъ могъ свободно говорить съ нимъ. Здѣсь мы видимъ смягчающія условія природы, одѣляющей одинаково щедро бѣдныхъ и богатыхъ, и условія небольшой области. Но сильнѣе, чѣмъ патріархальныя, выступаютъ здѣсь анархическія черты; провозглашенію наслѣдника предшествуетъ междуцарствіе, когда всѣ государственныя узы ослабляются послѣ суроваго времени принудительной власти и передъ появленіемъ новой. Это можно назвать „легальной анархіей“.

Высокое положеніе правителей выражается во множествѣ церемоній, приравнивающихъ ихъ къ богамъ. Прежде всего имъ предоставляются внѣшнія отличія (см. рис., стр. 272—277): на Гавайскихъ островахъ плащи изъ перьевъ и шейныя украшенія изъ кашалотовыхъ зубовъ, на Адмиралтейскихъ — двойныя цѣпи изъ раковинъ, на Соломоновыхъ — браслеты изъ раковинъ, трубы изъ раковинъ, махалки отъ мухъ и пр. Кокосовый листъ, какъ эмблема мира, изъ Венусъ-Гука въ Новой Гвинеѣ, и ложка въ видѣ весла для торжественныхъ пиршествъ съ о-вовъ Норманби вырѣзанная въ стилѣ маорисовъ; 2,56 м. высоты. (Коллекція Финша, въ Берлинскомъ музеѣ народовѣдѣнія.)Проходящіе мимо должны были бросаться передъ ними на землю и обнажать плечи или даже все тѣло. Съ королемъ можно было говоритъ только тогда, когда онъ сидѣлъ и отвѣчалъ черезъ посредство особаго лица. Для привѣтствія его надо было прикасаться носомъ къ его рукамъ и ногамъ. У гавайскихъ правителей существовалъ особый придворный языкъ, остававшійся неизвѣстнымъ народу, такъ какъ иначе онъ подлежалъ измѣненію; и на Самоа былъ подобный же языкъ знатнаго сословія. Такъ какъ въ Микронезіи нельзя было произносить имени начальника, то, при вступленіи въ должность, онъ принималъ имя, служившее ему титуломъ. На Кузайѣ это имя значило не менѣе, какъ „богъ“. При этомъ боязливо избѣгали всего, напоминавшаго прежнія имена. Начальникъ не можетъ ѣсть или пить изъ чашки другого лица, и его посуда не можетъ находиться въ употребленіи у кого-либо другого, такъ же, какъ никто не можетъ войти въ его домъ безъ приглашенія. Не только простые люди должны соблюдать это по отношенію къ начальникамъ, но и сами начальники — въ сношеніяхъ съ лицами, поставленными выше ихъ. Кто на Соломоновыхъ островахъ вступитъ въ тѣнь начальника, тотъ подлежитъ смерти или, по крайней мѣрѣ, большому денежному штрафу: это напоминаетъ полинезійское преувеличеніе закона табу. Изъ Полинезіи заимствованъ также обычай фиджійскихъ начальниковъ держать при своемъ дворѣ парикмахеровъ, на которыхъ переносится табу, вслѣдствіе права прикасаться къ священнымъ волосамъ, отъ чего эти лица могутъ ѣсть только съ помощью другихъ. Послы правителей неприкосновенны даже во время войны. Многіе темные обычаи находятся въ связи съ положеніемъ жреца, связаннымъ съ властью начальника. Почему на Эрроманго первому начальнику подносятъ камень съ круглымъ углубленіемъ? Почему на Анайтеумѣ посвященіе начальника состоитъ въ томъ, что его несутъ въ верхушкѣ свѣже-срубленнаго дерева?

Все пребываніе начальниковъ и знатныхъ лицъ на этой землѣ часто считается преходящимъ, лишь земнымъ эпизодомъ жизни этихъ божественно-рожденныхъ. Они приходятъ съ неба, судьба задерживаетъ ихъ здѣсь и, только въ видѣ душъ, они опять возвращаются въ Болоту. Нити ихъ существованія связаны высоко надъ землею. Можно-ли удивляться послѣ того, что королямъ приписывалась та-же степень святости, какъ и богамъ, а для другихъ знатныхъ лицъ она уменьшалась по мѣрѣ ихъ положенія? Король, какъ носитель табу, находится въ положеніи, опасномъ для него самого. Первоначально онъ не могъ входить ни въ одинъ домъ своихъ подчиненныхъ, такъ какъ съ этой минуты домъ уже принадлежалъ бы ему; на Таити онъ былъ слишкомъ священнымъ лицомъ, чтобы касаться земли, и поэтому его носили. Впослѣдствіи народы Тихаго океана придумали средство, по крайней мѣрѣ, до нѣкоторой степени устранить неудобства, исходившія изъ такого положенія (ср. стр. 278).

Изъ лицъ, окружающихъ его, начальнику всего ближе его братья, но иногда, отправляя посломъ своего сына, онъ ввѣряетъ ему свой жезлъ и махалку для удостовѣренія его личности. Въ другихъ мѣстахъ знакомъ королевскаго посла служитъ зеленая вѣтвь. Первый министръ, въ болѣе тѣсныхъ условіяхъ бывшій, вѣроятно, военачальникомъ, представляетъ необходимое дополненіе священной главы государства. Это мѣсто занималось иногда жрецомъ, какъ это было на Гавайскихъ островахъ. Съ теченіемъ времени королевская власть, даже безъ прямого намѣренія, принимала двойственный характеръ, выражавшійся и въ придворныхъ церемоніяхъ. Когда начали проникать туда европейскія государственныя понятія, оказалось, что гавайцамъ конституціонная идея правящаго и отвѣтственнаго министра была не совсѣмъ чужда. Къ свитѣ короля принадлежали и хранители знаковъ его достоинства. На Таити поясъ изъ перьевъ и повязка изъ перьевъ охранялись особыми чиновниками. На Нукугивѣ начальника долженъ былъ сопровождать добыватель огня. Камеамеа принудилъ начальниковъ покоренныхъ острововъ поселиться вблизи его резиденціи и сопровождать его. При томъ значеніи, какое приписывалось генеалогіи, хранители преданія составляли важный элементъ придворнаго штата: въ Новой Зеландіи это довѣрялось горбатымъ для того, чтобы въ томъ случаѣ, если начальники — отецъ и сынъ — оба падутъ въ битвѣ, сохраненіе сказаній было обезпечено среди калѣкъ, остающихся дома.

Возрастающее развитіе торговли и денежной системы, въ особенности на восточныхъ меланезійскихъ и на микронезійскнхъ островахъ, тѣмъ болѣе было связано съ политикою, что король присвоилъ себѣ, въ видѣ монополіи, оба единственные источника богатства — изготовленіе денегъ и торговлю. Такъ же, какъ на западномъ берегу Африки, торговля обогатила здѣсь начальника и подняла его выше того положенія, какое онъ занималъ въ другихъ мѣстахъ.

Правовыя нарушенія здѣсь случаются рѣдко; въ основѣ они имѣли прежде характеръ оскорбленія божественныхъ законовъ. Поэтому наказанія за нихъ необычайно тяжки; божьи суды всякаго рода играютъ самую видную роль въ судебномъ процессѣ. Впослѣдствіи эта суровость замѣнилась противоположнымъ отношеніемъ: денежные штрафы примѣнялись повсюду и составляли главный источникъ доходовъ короля и начальниковъ. Но, кромѣ того, нарушеніе законовъ всегда связывалось съ потерей чести; только мальчики и старики не наказывались, какъ „глупые люди“. Новые законы возвѣщались народу при звукѣ военной трубы; запрещеніе вступать на чужую землю или рвать плоды съ деревьевъ выражается воткнутымъ въ землю копьемъ или привязаннымъ къ вѣткѣ пучкомъ листьевъ. При оскорбленіяхъ частныхъ лицъ на Соломоновыхъ островахъ каждый примѣняетъ наказаніе по мѣрѣ силы своего кулака; если въ дѣло вмѣшаются родные, то споръ, послѣ длинныхъ рѣчей и неистовыхъ жестовъ, разрѣшается иногда денежнымъ штрафомъ. Въ Новой Каледоніи нарушительница супружеской вѣрности подвергается удушенію руками своего родственника и родственника своего мужа; уличенные въ колдовствѣ должны вымазаться черной краской, украсить себя цвѣтами и въ такомъ видѣ броситься въ море.

Сношенія между племенами ввѣряются неприкосновеннымъ герольдамъ, преимущественно старымъ женщинамъ. Они служатъ посредниками и въ мѣновой торговлѣ. При этомъ начальникъ даетъ шнурки съ узлами изъ ротанга и столько тростинокъ, сколько предметовъ вручено послу; важность каждаго изъ нихъ опредѣляется длиною тростника. Когда вѣстники украшены бѣлымъ и зеленымъ цвѣтомъ, значками и вѣтвями, они являются вѣстниками мира; черный и красный цвѣта въ краскахъ и перьяхъ означаютъ войну и смерть. На Новой Гвинеѣ у кокосоваго листа перистыя части отдѣлялись, затѣмъ черешокъ раздѣлялся на двѣ части, и половинки раздавалиеь обѣимъ сторонамъ, какъ знаки мира (см. рис. 285). Для другихъ цѣлей отдѣльныя племена заключаютъ союзы между собою. Союзы фиджійцевъ обходятся весьма дорого; союзниковъ не только приходится кормить, но имъ предоставляется право хозяйничать во всей области своихъ „друзей“, какъ настоящимъ владѣльцамъ. Сношенія въ обыденной жизни установлены по строгой формѣ. На Палау слово „мугуль“, т. е. „неприличное“, имѣетъ такое сильное значеніе, что уступаетъ лишь табу. Какъ у малайцевъ и другихъ народовъ, здѣсь считается „мугуль“ у кого нибудь спросить: „какъ тебя зовутъ?“ Привѣтствіе выражается такъ: „кто ты?“ При началѣ разговора сдѣдуетъ спросить: „новаго ничего нѣтъ?“ или „скажи намъ твою новость“. Уходя, надо сказать просто: „я ухожу“. Вообще, эти обычаи во многомъ сходны съ полинезійскими и прежде были, быть можетъ, сходны еще болѣе. Такъ, старинная форма привѣтствія на Палаускихъ островахъ — потереть себѣ лицо ногою или рукою привѣтствуемаго, наряду съ полинезійскимъ привѣтственнымъ треніемъ носовъ, встрѣчается и на Гервеевыхъ островахъ; то же можно сказать и о пріемѣ чужихъ лицъ, сопровождавшемся словами, произносившимися хоромъ нараспѣвъ. Во всѣхъ условіяхъ нравы сильнѣе нравственности. Было-бы оптимизмомъ считать нравственнымъ то, что микронезійскія дѣвушки при легкихъ нарушеніяхъ приличія выказывали признаки негодованія.

Обиліе оружія плохо мирится съ мягкимъ характеромъ большинства полинезійскихъ племенъ. Но не вездѣ является только видимость воинственности. За фиджійцами нельзя признать, въ сущности, воинственный характеръ, но рѣдко случается, чтобы не было войны на всемъ архипелагѣ: она заключается въ общихъ условіяхъ и привычкахъ и выступаетъ, какъ простое послѣдствіе многочисленности независимыхъ властителей. Такое часто встрѣчающееся явленіе, какъ ночное кудахтанье курицы, считается предзнаменованіемъ войны; у насъ для этого требуетея, по крайней мѣрѣ, появленіе кометы. Въ Полинезіи были болѣе воинственные народы; маорисовъ можно назвать полинезійскими зулусами или апачами. Война, какъ необходимость, проходитъ красной, очень замѣтной нитью по всей жизни обитателей острововъ Маркизскихъ, Таити и Джильбертовыхъ. Военная слава маленькихъ острововъ Паумоту была такъ велика, что у начальниковъ на Таити были наемные воины, взятые оттуда. Именно, тѣсное пространство содѣйствовало развитію такихъ положеній; чѣмъ мельче были государства, тѣмъ ревнивѣе и непримиримѣе была ихъ политика. Неистощимыми источниками враждебныхъ столкновеній было обвиненіе семейной группы, будто члены другой группы нанесли какое-либо оскорбленіе ея умершимъ, а также нарушеніе брачныхъ обѣщаній. При этомъ, конечно, страдаетъ общее благосостояніе не только туземцевъ, но и чужихъ поселенцевъ; въ виду того, миссіонеры веегда стремились ввести соглашеніе между различными округами. Но это было напрасно: въ мелкихъ государствахъ заключалась гибель Полинезіи гораздо раньше, чѣмъ ей стала извѣстна европейская культура съ ея излишествами. Въ этомъ заключается одно изъ препятствій, заставлявшихъ корни полинезійской культуры распространяться больше въ ширину, чѣмъ въ глубину; достаточно вспомнить раздробленіе новозеландцевъ.

Частымъ войнамъ способствовали также постоянныя организаціи военнаго характера. Камеамеа I основалъ собственную армію, названіе которой означало „тотъ, кто ѣстъ стоя“, т. е. „всегда готовый къ битвѣ“. На островахъ Товарищества и въ другихъ мѣстахъ военная каста составляла постоянную свиту начальниковъ. Въ каждомъ округѣ можно найти деревню, жителямъ которой предоставлено право биться на войнѣ впереди другихъ. Наблюдательный постъ считается почетнымъ, такъ какъ онъ обезпечиваетъ особое значеніе въ мирное время и преимущественную долю во всѣхъ праздничныхъ угощеніяхъ. Племена особенно воинственныя встрѣчаются на всѣхъ болѣе крупныхъ островахъ: таковы на сѣверномъ берегу Новой Гвинеи мансуаріи, а на Фиджи — люди, пожелавшіе остаться безбрачными. Уже частыя морскія войны обусловливаютъ извѣстную организацію, такъ какъ предводительство военными лодками можетъ быть ввѣрено только опытнымъ лицамъ. При морскихъ столкновеніяхъ лодки, принадлежащія къ одной сторонѣ, отличаются общимъ знакомъ — пучкомъ пальмовыхъ листьевъ, полосатой тапы или изображеніемъ животнаго на тапѣ. Точно также, сражающіеся на сушѣ имѣютъ отличительные знаки, которые, во избѣжаніе военной хитрости, они мѣняютъ каждые два или три дня: они рисуютъ условленныя фигуры на тѣлѣ черной, бѣлой или красной краской, надѣваютъ раковину на шею или на руку, или дѣлаютъ себѣ необычную прическу.

Каждая война, по ихъ мнѣнію, имѣетъ уважительную причину. Борьба для нихъ — наилучшее рѣшеніе множества спорныхъ вопросовъ, и богъ войны — ихъ высшій судья. Нарушеніе права владѣнія, обработка земли, рыбная ловля и охота въ спорныхъ округахъ ведутъ къ войнѣ, а еще чаще ведутъ къ тому же нарушенія табу, женитьба между лицами, принадлежащими къ враждебнымъ племенамъ, убійство, нарушеніе супружеской вѣрности, колдовство, а всего чаще — личныя оскорбленія и кровавая месть. Послѣдующія поколѣнія стараются смыть пятно, оставшееся на чести ихъ предковъ; поддержаніе чувства мести является одной изъ первыхъ обязанностей начальниковъ. Острова Мореплавателей показываютъ, что зависть къ процвѣтанію мирно работающаго племени имѣетъ извѣстную долю въ постоянномъ возбужденіи новыхъ столкновеній. Нечего и говорить о томъ, что женщины часто служатъ поводомъ къ войнѣ, такъ какъ тамъ существуетъ основное правило — жена начальника навсегда остается его женой. Мы слышимъ также и о войнахъ за наслѣдованіе власти.

Дальнѣйшая причина вражды заключается, наконецъ, въ запутанныхъ вассальныхъ отношеніяхъ. При небольшихъ размѣрахъ государствъ всѣ личныя отношенія естественно получаютъ болѣе важное значеніе, чѣмъ въ государствахъ болѣе крупныхъ; это усиливается еще тѣмъ, что общественный союзъ настолько сплетается съ полумонархической, полу-олигократической республиканской государственной формой, что личные счеты должны ослаблять и политическія отношенія государствъ между собою (Земперъ). Эти люди, уже по своему характеру, никогда не нарушаютъ вполнѣ взаимныхъ отношеній и никогда не примыкаютъ безповоротно другъ къ другу; между ними не бываетъ ни открытой войны, ни несомнѣннаго мира. Достаточно незначительныхъ причинъ, чтобы склонить вѣсы въ ту или другую сторону.

Такъ же, какъ мирныя сношенія, въ Полинезіи и война приведена къ строгимъ формуламъ, въ которыхъ она, впрочемъ, остается сравнительно неопасной. Ее, какъ хроническое зло, обратили въ прочное учрежденіе. Отчасти цѣлью, отчасти символомъ войны является добываніе головъ. Оно никогда не вырождается въ безцѣльное убійство: рѣдко умерщвляется болѣе одного человѣка. Обѣ стороны знаютъ съ точностью, что предшествуетъ тому, и хитрость одной стороны находитъ неутомимо бдительную предосторожность съ другой. Этотъ способъ веденія войны потому уже признается микронезійцами главнымъ учрежденіемъ ихъ политической жизни, что онъ неизбѣженъ для доставленія средствъ на покрытіе государственныхъ расходовъ. Главный начальникъ расплачивается собственными деньгами, дѣлая большія денежныя выдачи при вступленіи во власть и устраивая на свой счетъ всевозможныя празднества (см. стр. 245). Такъ какъ страна не платитъ никакихъ податей, то эти выдачи должны покрываться другими способами. Той-же цѣли служатъ военныя пляски. Главный начальникъ объѣзжаетъ съ головою, добытою однимъ изъ его воиновъ, дружественные округа, устраиваетъ военные танцы и получаетъ за это денежную сумму, соотвѣтствующую пространству этой области. Для того, однако, чтобы не произошло слишкомъ сильнаго отлива денегъ въ одну сторону, когда одна деревня извлекла извѣстную пользу изъ такой головы, по существующимъ правиламъ, за ней поочереди слѣдуетъ другая. Такимъ образомъ, крайне необычное средство приводитъ къ весьма обычной цѣли — полученію нужныхъ денегъ. Въ Новой Гвинеѣ охота за головами, напримѣръ, у тугеріевъ, отрѣзывающихъ голову бамбуковымъ ножемъ, такъ-же употребительна, какъ и на Малайскомъ архипелагѣ. Моту въ Новой Гвинеѣ носитъ половину клюва птицы-носорога въ волосахъ, если онъ убилъ человѣка, хотя-бы женщину и посредствомъ хитрости.

Къ сожалѣнію, въ еще болѣе тѣсныхъ условіяхъ, какъ, напримѣръ, на Маршаловыхъ островахъ, война вырождается въ безпрерывное разореніе посѣвовъ и насажденій. Этимъ объясняется вытѣсненіе деревянныхъ и соломенныхъ хижинъ каменными жилищами, безопасными отъ пуль. Ни какое другое дѣло не заставляетъ обращаться къ богамъ съ такимъ усердіемъ и съ такими большими жертвами, какъ война. Прежде, чѣмъ драться съ людьми, сперва примиряются съ божествами. Храмы, наполовину заросшіе сорными травами, вычищаются и возобновляются. Чѣмъ жертва больше, тѣмъ большую увѣренность она возбуждаетъ. У маорисовъ жрецы должны были рѣшать — будетъ-ли война побѣдоносна, или нѣтъ; если палочки, которыя они втыкали въ землю, стояли прямо, это означало пораженіе, и война отлагалась. Въ другомъ случаѣ для боговъ и воиновъ варилось кушанье; затѣмъ выступалъ отрядъ, сопровождаемый невольниками и женщинами, заботившимися о доставленіи припасовъ и всего нужнаго для воиновъ. Всѣ воины считались табу. Предводительство ввѣрялось самому храброму воину; но онъ долженъ былъ обладать и тѣмъ краснорѣчіемъ, которое непосредственно передъ битвою можетъ воодушевить сердца воиновъ: онъ появлялся передъ рядами и восхвалялъ въ пылкихъ выраженіяхъ величіе и славу племени, благосклонность боговъ, мужество предковъ и перечислялъ неотомщенныя оскорбленія, избѣгая, однако, упоминать о непосредственно предстоявшей опасности. Возбужденіе доходило до неистовства. Воспламененные рѣчью, воины сбрасывали свои циновки, натирали себѣ тѣло углемъ и „священной“ красной землей, украшали свои волосы перьями и пускались въ военную пляску, причемъ расходовали значительную часть физическихъ силъ, чтобы дать выходъ своему воинственному пылу. Они присѣдали рядами другъ за другомъ, вскакивали по приказанію начальника, прыгали, держа мере въ поднятой правой рукѣ, съ одной ноги на другую, и затѣмъ, потрясая оружіемъ, подпрыгивали кверху и издавали звуки въ видѣ пѣсенъ съ короткимъ тактомъ. Передъ фронтомъ плясали старыя женщины, осыпанныя красной землею. Затѣмъ самые знаменитые воины выскакивали впереди остальныхъ и бранными словами вызывали своихъ противниковъ. „Вы — пожиратели банановъ изъ Мануно“, слышалъ Причардъ на Самоа, „пусть Мозосъ свернетъ вамъ глотку!“ „А вы — пожиратели кокосовыхъ орѣховъ изъ Оапы, пусть будутъ вырваны и сожжены ваши языки!“ „Здѣсь моя палица, чтобы перебить свиней изъ Савайи. Гдѣ свинья изъ Савайи, которая ищетъ вѣрной смерти?“ „Изжарь этого короля атуа, который долженъ умереть отъ моего копья!“ „Смотри, вотъ ружье, поѣдающее людей!“ „Гдѣ это грязное стадо, которое называетъ себя людьми?“ Наконецъ, обѣ стороны, полныя ярости, бросались другъ на друга, и происходило нѣсколько отдѣльныхъ стычекъ; вскорѣ выяснялось рѣшеніе, такъ какъ паденіе или побѣда выдающагося воина располагала къ наступленію или къ бѣгству. Бѣглецы рѣдко могли сосредоточиваться; повернувъ однажды спину, каждый бѣжалъ ради спасенія своей жизни. Послѣ преслѣдованія, побѣдители возвращались на поле битвы и отмѣчали копьями мѣста, гдѣ пали воины. Маорисы справлялись прежде всего — были ли сжаты у нихъ кулаки, такъ какъ это означало, что они пали побѣдителями. Своихъ раненыхъ они уносили съ собой. Затѣмъ они откладывали одного изъ мертвыхъ враговъ для своихъ боговъ и клали головы остальныхъ убитыхъ къ ногамъ начальниковъ; но раненыхъ они мучили и подъ конецъ убивали.

Ружья и порохъ измѣнили этотъ способъ веденія войны. Боясь опасности и нападая только при видимой выгодѣ на своей сторонѣ, островитяне вскорѣ привыкли къ дальнему бою, къ обстрѣливанію изъ-за прикрытія въ теченіе цѣлыхъ дней. Искусство защиты у нихъ развито больше, чѣмъ искусство нападенія. На Фиджи бились вокругъ укрѣпленій изъ деревянныхъ палисадовъ, отправивъ передъ осадой женщинъ и дѣтей въ безопасное мѣсто. При этомъ бросали копья и пращи вверхъ и внизъ и раскаленные камни, чтобы поджечь деревянную ограду; но осаждающіе не легко переходили въ открытое наступленіе: измѣна, хитрость, голодъ и страхъ были главнѣйшими осадными орудіями. Остроумное пользованіе естественными преимуществами мѣстности, палисады, насыпи, одѣтыя камнемъ, съ бойницами, при укрѣпленныхъ деревняхъ на равнинѣ, вмѣстѣ съ рвами, наполненными иломъ, Жертвенный ножъ и орудіе пытки съ о-вовъ Пасхи. (Берлинскій музей народовѣдѣнія.) ½ наст. велич.увеличивали средства защиты; главный входъ былъ защищенъ валами, въ видѣ бастіона, а ворота дѣлались изъ подвижныхъ балокъ. Изгороди изъ терновника представляютъ для обнаженныхъ туземцевъ почти непреодолимую преграду. Внутри укрѣпленія на возвышенномъ мѣстѣ устроенъ наблюдательный постъ. Барабанный бой извѣщаетъ объ опасности или объ угрожающемъ нападеніи. Знаменами и значками, вродѣ воздушныхъ змѣевъ, которые при благопріятномъ вѣтрѣ должны летѣть въ сторону непріятеля, его вызываютъ на бой; но часто подобная война оканчивается безъ всякаго кровопролитія. Слѣды международнаго права, старающагося ослабить даже и такую войну, замѣчаются въ томъ, что обѣ стороны, пока ихъ терпѣніе не истощено, щадятъ плодовыя деревья своихъ противниковъ. Напротивъ, мы ни изъ чего не видимъ, чтобы побѣда въ открытомъ полѣ считалась почетнѣе побѣды съ помощью хитрости и коварства; для военной хитрости не существуетъ никакихъ предѣловъ. Ярость побѣдителей часто не щадитъ даже женщинъ и дѣтей; при этомъ совершаются иногда величайшія жестокости. Отсюда на Фиджи исходитъ сказаніе „о прыжкѣ пачальника“: какой-то преслѣдуемый начальникъ бросился въ отчаяніи со скалы на островѣ Вакайѣ.

Стремленіе полинезійцевъ уклоняться отъ открытыхъ военныхъ дѣйствій выражается и въ незначительномъ примѣненіи лодокъ къ настоящимъ морскимъ битвамъ. Прославленныя военныя лодки служили, главнымъ образомъ, для перевозки воиновъ, и только въ томъ случаѣ, если съ ними встрѣчались непріятельскія военныя лодки, происходили нападенія на водѣ, причемъ вражескую лодку опрокидывали и безпомощно плававшихъ пассажировъ ея легко умерщвляли.

Къ мирнымъ переговорамъ войска приступаютъ, когда военный пылъ истощится у обѣихъ сторонъ, и точно установленный балансъ показываетъ, что здѣсь берутъ перевѣсъ только прибыли или потери. Нейтральныя лица служатъ посредниками при заключеніи мира, и одна изъ сторонъ посылаетъ, въ качествѣ вѣстника, родственнаго обѣимъ сторонамъ краснорѣчиваго старика. Пиршествомъ заключается военный эпизодъ. Но въ глубинѣ сердца остается скрытое желаніе опятъ повторить то-же черезъ нѣкоторое время. Заключеніе мира — въ дѣйствительности, только перемиріе. Самоанская система „мало“, доходившая до умерщвленія побѣжденныхъ, приближавшихся со знаками покорности, увода ихъ женъ и дѣтей и опустошенія ихъ полей и домовъ или до постепеннаго вытѣсненія, нерѣдко раздувала пламя возстанія. Мы знаемъ примѣры выселенія цѣлыхъ племенъ, удалявшихся отъ такого давленія: въ 1848 г. все населеніе западнаго Уполу переселилось въ восточную часть острова.

Только невысокая цѣна, придаваемая человѣческой жизни, можетъ объяснить намъ многія черты быта океанійцевъ. Она связана Нижняя человѣческая челюсть, въ качествѣ браслета, изъ Новой Гвинеи (Южный мысъ?). (Коллекція Кристи, Британскій музей въ Лондонѣ.)съ перенаселеніемъ островныхъ пространствъ и въ значительной степени способствовала образованію колоній; но, съ другой стороны, она ведетъ къ обезлюдѣнію и бросаетъ кровавый отблескъ на всю жизнь тамошняго общества. Человѣческія жертвы до прибытія европейцевъ повсемѣстно приносились въ Полинезіи, и людоѣдство практиковалось въ обширныхъ размѣрахъ. Все это тѣсно связано съ религіей и войной. Сперва человѣческія жертвы примыкали къ поминкамъ по умершимъ. При извѣстныхъ священныхъ дѣйствіяхъ ихъ требовалъ жрецъ. Такъ, подъ основаніе храмовъ зарывались люди или части человѣческаго тѣла, напр., глаза, что, по общему убѣжденію, было пріятно богамъ; человѣческія жертвы считались безусловно необходимыми и при постройкѣ военныхъ судовъ. Люди приносились въ жертву различнымъ богамъ, но по преимуществу Тангароа и Оро; въ храмѣ Оро жертва убивалась и затѣмъ переносилась въ храмъ Тангароа. Какъ и повсюду, жертвами, по большей части, служили военноплѣнные и рабы. Выборъ жертвъ исходилъ мѣстами отъ жреца, который, пробывъ нѣкоторое время въ храмѣ, выходилъ къ народу и указывалъ того, кого требовало божество. Маорисы послѣ битвы собирали трупы враговъ, отрѣзывали скальпъ и правое ухо для боговъ и вырывали два ряда ямъ для приготовленія кушанья; въ одномъ изъ нихъ варилась пища для боговъ. Когда все было готово, начальникъ проглатывалъ сперва сырой мозгъ и глаза одного изъ падшихъ; за нимъ слѣдовали его сыновья или ближайшіе родственники, а потомъ уже всѣ устремлялись на ужасную трапезу. Пересыщеніе было въ этомъ случаѣ правиломъ. То, что оставалось несъѣденнымъ, укладывалось въ корзины и посылалось къ сосѣднимъ племенамъ, которыя тѣмъ, что принимали и съѣдали этотъ даръ, выказывали себя друзьями побѣдителей.

Отрядъ, возвращаясь домой, несъ головы своихъ убитыхъ начальниковъ, какъ святыни, а головы враговъ — просто воткнутыми на копьяхъ. За каждаго, падшаго въ битвѣ, долженъ былъ умереть одинъ изъ его рабовъ. Головы враговъ втыкались на сваи деревенскихъ изгородей и подвергались оскорбительнымъ насмѣшкамъ. Затѣмъ слѣдовала церемонія снятія табу съ побѣдоноснаго отряда. Скальпы прикрѣплялись къ тростниковымъ палкамъ, и воины исполняли танецъ при пѣніи жреца. Заключеніемъ служила тяжелая работа мумифицированія головъ начальниковъ: ихъ варили, коптили и сушили на воздухѣ, вынувъ мозгъ, языкъ и глаза, сохраняя, однако, татуировку и волосы; при этомъ иногда можно было распознать даже черты лица. Нѣкоторыя племена вблизи Восточнаго мыса мумифицировали, какъ говорятъ, цѣлыя тѣла; другія вставляли въ черепа глаза изъ блестящихъ камней (см. рис., стр. 189). Въ Новой Помераніи молодежь въ торжественныхъ случахъ надѣвала ихъ въ видѣ маски, съ цѣлью воспринять мужество тѣхъ, кому они принадлежали. Людоѣдство маорисовъ, несомнѣнно, всегда связывалось съ местью, и месть была цѣлью ихъ войнъ. Эта черта заслуживаетъ быть отмѣченной, такъ какъ она отличаетъ ихъ людоѣдство отъ того, которое имѣло или обыденный, или исключительно религіозный характеръ.

Когда преданія единогласно разсказываютъ, что людоѣдство не было употребительно въ первыхъ поколѣніяхъ переселенцевъ, то можно предположить, что оно принадлежитъ къ группѣ явленій, соотвѣтствующихъ регрессу общественной жизни вслѣдствіе внутреннихъ раздоровъ, а также и то, что оно появилось вмѣстѣ съ увеличеніемъ населенія, которое на многихъ островахъ несомнѣнно доходило до излишка. Поперемѣнное появленіе и исчезновеніе его доказываетъ, что для него всегда существовала благопріятная почва. Къ тому же заключенію приводитъ разсмотрѣніе его географическаго распространенія. Безспорными мѣстами открытаго людоѣдства можно назвать далеко лежащіе другъ отъ друга пункты, каковы Новая Зеландія, острова Маркизскіе, Паллизеровы и Паумоту. Во время болѣе частыхъ посѣщеній европейцевъ, въ концѣ прошлаго вѣка, оно не замѣчалось на Гавайской группѣ, на Таити, на островахъ Товарищества и по временамъ на Тонгѣ. Но остатки его прежняго широкаго распространенія существовали по всей Полинезіи въ видѣ вещей и сказаній. Когда на Маркизскихъ островахъ пиршествамъ людоѣдовъ предшествовало обрѣзываніе волосъ жертвы, изъ которыхъ приготовляли браслеты и ожерелья, имѣвшіе магическое дѣйствіе, то частое употребленіе человѣческихъ волосъ для украшенія копій и шлемовъ, а человѣческихъ костей и череповъ для сосудовъ, имѣло также каннибальское значеніе, подобно гавайскому обычаю — класть глазъ человѣка, принесеннаго въ жертву, въ масло, предназначенное для смазыванія тѣла короля. Кости сильныхъ людей считались талисманомъ. Удочки новозеландцевъ (по Форстеру) были снабжены зазубреннымъ кускомъ человѣческой кости; кромѣ того, у нихъ были ожерелья изъ человѣческихъ зубовъ. На Гавайскихъ островахъ кость, которую носили на шеѣ на шнуркѣ изъ человѣческихъ волосъ, считалась высокимъ отличіемъ (см. рис. 7, стр. 239).

Представленіе о поѣданіи душъ богами проходитъ черезъ всю полинезійскую миѳологію: богъ Теронго на Айтулакѣ назывался людоѣдомъ; Тангароа ловилъ души сѣтью или силками и поѣдалъ ихъ; души внезапно умершихъ поѣдались богами. Такое воззрѣніе не трудно было распространитъ на поѣданіе душъ и тѣлъ. Вслѣдствіе того, человѣческая жертва, а при неясности границъ между человѣческимъ и божественнымъ, и людоѣдство получали божественное оправданіе.

Людоѣдство удостовѣрено для большей части меланезійскихъ племенъ, и часто въ обширныхъ размѣрахъ. Во многихъ мѣстахъ оно исчезло по различнымъ причинамъ, какъ, напр., на Тестэ между посѣщеніями Моресби и Финша въ 1872 и въ 1885 гг. Въ другихъ мѣстахъ человѣческое мясо такъ цѣнится, что съѣдаются даже родственники, умершіе естественною смертью. Мы имѣемъ примѣры и новаго распространенія этого ужаснаго обычая, какъ-бы въ видѣ психической заразы, какъ, напримѣръ, изъ Кристоваля на Саа и на Флориду съ запада (Саво?). Обитатели Торрессовыхъ острововъ запекаютъ въ своихъ печахъ добытыя головы и съѣдаютъ глаза и куски щекъ. У фиджійцевъ были для этой цѣли длинныя деревянныя вилки; они не только съѣдали военно-плѣнныхъ, но извѣстныя племена обязаны были ежегодно доставлять одного изъ своихъ членовъ для каннибальскаго пиршества. На Соломоновыхъ островахъ существуетъ и продажа плѣнныхъ для такой же цѣли. Жители Новой Помераніи разсказывали миссіонеру Брауну, что они держались этого обычая только для устрашенія враговъ. Человѣческіе черепа съ раздробленнымъ затылкомъ, изъ отверстія котораго высасывался мозгъ, несомнѣнно служатъ признаками каннибализма; подобные черепа были найдены во множествѣ на островахъ Д’Антрекасто. Часто людоѣдство является лишь выраженіемъ ненависти и злобы противъ убитаго врага, на подобіе того, какъ плѣннаго врага сжигаютъ живымъ. Потребность въ мясѣ рѣдко можетъ быть указана, какъ причина людоѣдства; скорѣе всего это возможно для бѣдныхъ новокаледонцевъ, но и они обращаются къ миѳологіи и считаютъ людей сходными съ рыбами и поэтому съѣдобными. Человѣческія жертвы съ послѣдующимъ поѣданіемъ трупа или частей его составляютъ и въ Океаніи главную опору каннибализма. Получается такое впечатлѣніе, какъ будто жизнь тамъ стоитъ всегда въ опасности быть принесенной въ жертву. Именно въ связи съ почитаніемъ череповъ, каннибализмъ поддерживается и тамъ, гдѣ онъ могъ-бы исчезнуть. У гаттамцевъ было въ обычаѣ украшать свои дома мертвыми головами; съ этой цѣлью они оскверняли могилы своихъ сосѣдей, и, при каждомъ празднествѣ въ честь вновь добытой головы, вновь вспыхивалъ каннибализмъ.

Дѣтоубійство въ Полинезіи до принятія христіанства было общепризнаннымъ установленіемъ. Въ языкѣ существовали особыя выраженія для заживо погребенныхъ, для заколотыхъ острымъ кускомъ бамбука и для задушенныхъ. На Таити были матери, умертвившія каждая до 10 дѣтей. Единственный лучъ свѣта во мракѣ этого преступленія заключался въ строгомъ соблюденіи закона, что дитя освобождалось отъ смерти, если оно прожило хотя короткій промежутокъ времени. Къ счастью, бывало не мало случаевъ, когда естественное чувство матери одерживало верхъ надъ обычаемъ. Миссіонеръ Уильямсъ утверждаетъ, что съ каждымъ убійствомъ плода неравнаго союза мать поднималась на высшую общественную ступень, пока, наконецъ, становилась на высоту, соотвѣтствующую числу умерщвленныхъ дѣтей, когда она уже могла оставлять дѣтей въ живыхъ. Во многихъ мѣстностяхъ этой счастливой области дѣтоубійство вызывалось нуждою, но еще болѣе лѣнью: нерѣдко туземцы, для оправданія этого обычая, прибѣгали къ началамъ теоріи Мальтуса. Нежеланіе воспитывать дѣвочекъ въ большемъ числѣ, чѣмъ это было нужно, также вело къ дѣтоубійству; такъ какъ только война, служеніе божеству, рыбная ловля и мореплаваніе считались видами дѣятельности, для которыхъ стоило воспитывать мальчиковъ, то неравенство въ численномъ отношеніи половъ доходило до того, что нерѣдко число мужчинъ превышало число женщинъ въ 4—5 разъ (см. выше стр. 266).

---