И точно, съ перваго взгляда, цифры, казалось, оправдывали такой радужный взглядъ. Въ оборотахъ Нью-Іоркскаго Clearing House (гдѣ ежедневно наступающія взаимныя требованія торговыхъ фирмъ уравновѣшиваются, и лишь излишки, остающіеся по свѣдѣнію этихъ взаимныхъ счетовъ, выплачиваются деньгами) оказалось около 1855 г. увеличеніе на сумму въ 1,300 милліоновъ долларовъ, слѣдовательно на 30 приблизительно процентовъ. Ввозъ и вывозъ Нью-Іорка возросъ въ 1856 г., по сравненію съ предшествующимъ годомъ, на 33%, а движеніе по желѣзнымъ дорогамъ — на 20—30 процентовъ. Государственныхъ земель было продано не менѣе 17,600,000 акровъ, что́ составляетъ пространство, равняющееся тому, которое занимаютъ Бельгія и Голландія вмѣстѣ. Кромѣ того, конгресомъ было уступлено желѣзнодорожнымъ обществамъ, или штатамъ, намѣревавшимся позднѣе провести рельсовые пути, — до 21,700,000 акровъ, что́ въ общей сложности составляло 39,300,000 акровъ, т. е., пространство, равняющееся одной трети Франціи. Сельско-хозяйственная и промышленная производительность шла въ своемъ развитіи такъ же быстро, какъ и другія отрасли экономической дѣятельности; по отчетамъ, результатъ ея за 1856 г. равнялся 2,600 милліонамъ долларовъ, другими словами, утроился за 15-ти-лѣтній періодъ времени. Недвижимая собственность оцѣнивалась 11,000 милліоновъ долларовъ, населенія считалось 27 милліоновъ. Государственный долгъ за этотъ годъ уменьшился на 25%, т. е. на 30 милліон. дол. Длина телеграфныхъ линій превышала 50,000 англійскихъ миль. Желѣзно-дорожныя линіи, которыя въ 1855 г. составляли болѣе 21,000 миль, возрасли до 25,000 миль, стоимость постройки которыхъ, какъ явствуетъ изъ нижеслѣдующей таблицы, должна быть признана самою дешевою въ мірѣ:
| Англ. мил. | Стоим. постр. въ доллар. | Стоим. постр. помильно. | |
| Соединенные Штаты (1856) | 24,195 | 846,825,000 | 35,000 |
| Великобританія (1855) | 8,297 | 1,487,916,420 | 179,000 |
| Франція (1856) | 4,038 | 616,118,995 | 152,000 |
| Германія (1855) | 3,213 | 228,000,000 | 71,000 |
| Пруссія (1855) | 1,290 | 145,000,000 | 63,000 |
| Бельгія (1855) | 1,005 | 98,500,000 | 30,000 |
Положеніе банковъ, за исключеніемъ нѣкоторыхъ западныхъ учрежденій этого рода, изображалось въ самомъ блистательномъ видѣ. По увѣренію отчета, все болѣе и болѣе проявлялось стремленіе соблюдать банковые законы въ самыхъ тѣсныхъ предѣлахъ и требовать строгихъ гарантій. Въ особенности устройство такъ называемыхъ Clearing houses, — въ Нью-Іоркѣ въ 1853 г. и въ Бостонѣ въ 1855 г. — не мало способствовало предупрежденію чрезмѣрнаго выпуска бумажныхъ денегъ, — этого зла, которымъ нѣкогда были вызваны кризисы 1837 и 1839 г.г. Какъ наглядное доказательство справедливости этихъ увѣреній, приводилась сравнительная таблица состоянія банковъ въ концѣ 1855 и въ концѣ 1856 г.г.
Но, если вглядѣться поближе, именно въ этомъ съ виду блистательномъ положеніи банковъ и лежалъ зародышъ ихъ погибели. Нерѣдко приходится слышать, что широкіе размѣры личнаго кредита, который дается американскими банками, составляютъ главную причину процвѣтанія этой молодой страны, такъ какъ всякій трудолюбивый и оборотливый человѣкъ получаетъ отъ банковъ капиталъ, необходимый ему для веденія задуманнаго имъ дѣла; указываютъ такъ же на то, что хотя въ Америкѣ банкротства случаются чаще, чѣмъ въ другихъ странахъ, но зато обанкротившемуся негоціанту хоть двѣнадцать разъ снова открывается кредитъ и черезъ это дается ему возможность поправиться. Этотъ принципъ былъ распространенъ и на всѣ отправленія промышленной и торговой жизни въ Америкѣ, и потому-то спекуляція въ этой странѣ и не знаетъ границъ. Въ одной изъ предшествующихъ главъ настоящей книги уже было упомянуто, что нью-іоркское законодательство ввело очень строгія постановленія, имѣвшія цѣлью предупредить чрезмѣрный выпускъ бумажныхъ денегъ. Эта мѣра удалась вполнѣ: количество обращающихся билетовъ Нью-Іоркскихъ банковъ рѣдко превышаетъ ихъ запасъ звонкою монетою и часто бываетъ даже ниже послѣдняго. Но зато банковая спекуляція съумѣла окольными путями наверстать то, чего она не могла достигать выпускомъ билетовъ. Дѣло въ томъ, что, собственно говоря, основной капиталъ банковъ составляетъ наименьшую часть тѣхъ средствъ, на которыя они ведутъ свою операцію. Гораздо важнѣйшая часть состоитъ изъ депозитовъ, т. е., изъ тѣхъ суммъ, которыя публика ввѣряетъ банку за проценты, причемъ суммы эти должны быть возвращаемы владѣльцу или немедленно по востребованію, или въ извѣстный срокъ по предъявленіи требованія. Такъ какъ норма процентовъ въ сѣверной Америкѣ стоитъ выше, чѣмъ въ Европѣ, и такъ какъ банки готовы употреблять всевозможныя средства, чтобы стянуть къ себѣ капиталы, то они плотятъ проценты чрезмѣрно высокіе по отношенію къ условіямъ, установленнымъ относительно возвращенія депозитовъ. Чтобы быть въ состояніи выдавать этотъ процентъ, они должны и сами брать высокіе проценты. Но такъ какъ солидныя фирмы менѣе бываютъ расположены платить высокій процентъ, чѣмъ отчаянные спекулянты, то значительная часть кредита, даваемаго банками, попадаетъ именно въ руки этихъ послѣднихъ. Въ спокойныя времена, когда депозитные кредиторы оставляютъ свои деньги въ банкахъ, все идетъ отлично; но какъ скоро финансовый горизонтъ омрачается и въ банки начинаютъ стекаться требованія о возвращеніи депозитовъ, изъ которыхъ большая часть подлежитъ немедленному возвращенію, то банки, какъ скоро эти требованія возрастаютъ до нѣсколькихъ милліоновъ, оказываются въ невозможности собирать розданныя ими деньги съ соотвѣтствующею быстротою: если ссуды эти, какъ оно въ большинствѣ случаевъ и бываетъ, были розданы банками подъ векселя, то приходится дожидаться сроковъ истеченія этихъ векселей; если же онѣ были выданы наличными подъ залогъ бумажныхъ цѣнностей, то онѣ могутъ быть вытребованы лишь по прошествіи установленнаго срока послѣ заявленія. Даже въ тѣхъ случаяхъ, когда этотъ срокъ истекъ, банки нерѣдко не имѣютъ возможности располагать немедленно суммами, подлежащими возвращенію, потому ли, что должники ихъ колеблются, потому ли, что представленные залоги, зачастую состоящіе изъ негодныхъ бумагъ, трудно бываетъ сбыть при стѣсненномъ положеніи денежнаго рынка. Такимъ образомъ, Нью-Іоркскіе банки, именно въ моменты кризиса, когда имъ слѣдовало бы явиться на помощь торговому сословію, бываютъ вынуждены ограничивать свой кредитъ, — и это, послѣ того какъ ими же самими во времена избытка спекуляція поощрялась самымъ непростительнымъ образомъ. Вслѣдствіе этого, чѣмъ больше оборотный капиталъ и чѣмъ обширнѣе дѣятельность этихъ банковъ, тѣмъ больше и опасность; банковые отчеты представляютъ поэтому лишь обманчивую картину дѣйствительнаго положенія кредита, какъ въ этомъ не трудно убѣдиться, заглянувъ въ отчеты нью-іоркскихъ банковъ. Изъ этихъ отчетовъ явствуетъ, что какъ разъ въ тотъ моментъ, когда разразился кризисъ 22-го августа 1857 г., сумма выданныхъ банками ссудъ превышала на 12 милліоновъ весь капиталъ ихъ, считая и металлическій запасъ, и билеты, и депозиты, что, слѣдовательно, банки, въ придачу къ той неосмотрительности, съ которой они расточали свой кредитъ, еще, по всѣмъ вѣроятіямъ, прибѣгали и къ злоупотребленію векселями, въ размѣрѣ вышеозначенной суммы. Между тѣмъ, мы видимъ, что, одновременно съ этимъ, отношеніе билетовъ къ металлическому запасу отличалось самою строгою солидностью. Позднѣйшая пріостановка платежей банками была вызвана отнюдь не билетами, которые непрерывно обмѣнивались на золото, а внезапно нахлынувшею массою требованій о возвращеніи депозитовъ.
Для того, чтобы Нью-Іоркскіе банки могли стать на прочную ногу, по нашему мнѣнію, необходимо положить въ основаніе ихъ дѣятельности слѣдующія начала: во-первыхъ, они должны сдѣлаться осмотрительнѣе въ дѣлѣ открываемаго ими кредита, чтобы, съ одной стороны, не выдавать ссудъ ненадежнымъ заемщикамъ, отъ которыхъ они или вовсе не могутъ получить своихъ денегъ обратно, или не могутъ получить въ надлежащее время, а такъ же, чтобы не поощрять безумія спекуляціи. Во-вторыхъ, банки должны, въ обезпеченіе тѣхъ депозитовъ, которые подлежатъ возврату безъ предварительнаго увѣдомленія, т. е., немедленно по востребованіи, держать сильный резервъ наличныхъ денегъ; слѣдовательно, они не должны раздавать въ ссуды всѣ депозиты, а лишь тѣ, которые поступаютъ къ нимъ подъ условіемъ предварительнаго увѣдомленія о возвратѣ. Въ-третьихъ, на депозиты, подлежащіе немедленной оплатѣ по предъявленіи требованія, банки не должны выдавать процентовъ, потому что именно эти обязательства, вынуждающіе банки, въ свою очередь, раздавать эти депозиты въ ссуды, бываетъ главною причиною того затрудненія, въ которое попадаютъ банки, какъ скоро, въ эпохи кризиса, внезапно поступаетъ масса требованій о возвращеніи депозитовъ. Въ-четвертыхъ, въ отношеніи депозитовъ, поступающихъ подъ условіемъ предварительнаго увѣдомленія о возвратѣ, банки должны ввести различіе въ размѣрахъ процентовъ за депозиты, смотря по большей или меньшей продолжительности срока для такого увѣдомленія, такъ чтобы, напр., депозиты, для возвращенія которыхъ назначенъ шестимѣсячный срокъ по предварительномъ увѣдомленіи, давали большій процентъ, чѣмъ тѣ, для которыхъ этотъ срокъ опредѣленъ въ три мѣсяца. Только при этихъ условіяхъ обороты съ депозитами могутъ производиться на надежныхъ основаніяхъ.
Намъ кажется также, что гарантія, установленная нью-іоркскимъ законодательствомъ для билетовъ, не во всѣхъ обстоятельствахъ можетъ достигать своей цѣли. Государственныя бумаги, служащія обезпеченіемъ билетовъ, въ эпохи кризиса могутъ быть продаваемы лишь съ большими потерями, а иногда, если онѣ слишкомъ большими массами поступаютъ на рынокъ, то онѣ, какъ это особенно часто случается въ Америкѣ, и вовсе не идутъ съ рукъ; такимъ образомъ, бумаги эти какъ разъ въ моментъ кризиса и не представляютъ никакой гарантіи, хотя законъ именно въ виду кризисовъ и установилъ это требованіе. Дѣйствительною гарантіею можетъ служить лишь запасъ наличныхъ денегъ. Значительнымъ размѣромъ этого запаса Нью-Іоркскіе банки гораздо болѣе обязаны кредитомъ своихъ билетовъ, нежели облигаціямъ, оставляемымъ въ залогъ государственнаго контролера.
Итакъ, значительный запасъ звонкой монеты, который долженъ быть накопляемъ преимущественно во времена низкаго дисконта, что́, въ то же время, служитъ для обузданія спекуляціи, указанныя выше мѣры предосторожности относительно депозитовъ, и осмотрительность при дисконтированіи векселей, причемъ всѣ документы, заставляющіе предполагать дутую сдѣлку, должны быть устраняемы отъ учета, — также, по нашему мнѣнію, единственныя средства, которыя помогутъ утвердить на прочныхъ основаніяхъ банковое дѣло въ Америкѣ и положить дѣйствительную узду на безумныя спекуляціи, свирѣпствующія тамъ безпрестанно возвращающимися повѣтріями.
Тѣ ограниченія, которымъ былъ подвергнутъ выпускъ билетовъ нью-іоркскихъ банковъ, какъ кажется, нашли мало подражателей въ другихъ штатахъ; тогдашній президентъ Бухананъ, который въ дѣлѣ банковой политики былъ вѣрнымъ послѣдователемъ генерала Джэксона, въ своемъ посланіи 5 декабря 1857 г. приписываетъ причину кризиса прямо „безумной и полной недостатковъ системѣ бумажныхъ денегъ и банковаго кредита, которая поощряетъ націю заниматься спекуляціями и биржевой игрою“. Президентъ Бухананъ, правда, имѣлъ не совсѣмъ ясное, повидимому, понятіе о дѣлѣ, потому что онъ въ своемъ обличеніи смѣшивалъ кредитныя операціи банковъ съ выпускомъ билетовъ; тѣмъ не менѣе, нѣкоторыя изъ его указаній имѣютъ историческій интересъ. Такъ, онъ говоритъ, что потрясенія должны неизбѣжно возвращаться періодически, пока количество обращающихся бумажныхъ денегъ, банковыя ссуды и дисконтъ предоставлены въ распоряженіе 1400 банковыхъ учрежденій, ни передъ кѣмъ не отвѣтственныхъ и, по самому характеру своему, склонныхъ ставить интересъ своихъ акціонеровъ выше общаго блага. Затѣмъ, Бухананъ снова приводитъ тѣ доводы, которые высказаны были его предшественниками, генералами Джэксономъ и Ванъ-Бьюреномъ, противъ чрезмѣрнаго обилія бумажныхъ денегъ въ обращеніи, а именно: что основатели конституціи, именно съ цѣлью обезпечить странѣ правильное орудіе обмѣна, запретили отдѣльнымъ штатамъ чеканить монету и выпускать бумажныя деньги; что, между тѣмъ, это запрещеніе нарушается банками, дѣйствующими въ качествѣ частныхъ учрежденій, такъ какъ банки чрезмѣрнымъ умноженіемъ своихъ билетовъ вытѣсняютъ звонкую монету изъ страны, повышаютъ цѣны на товары и на зароботную плату и черезъ это мѣшаютъ мѣстнымъ фабрикантамъ конкуррировать на отечественныхъ рынкахъ съ иностранными издѣліями.
Но доводы эти, въ то время, о которомъ идетъ рѣчь, уже оказывались несостоятельными, такъ какъ въ Нью-Іоркѣ нельзя уже было пожаловаться на наплывъ бумажныхъ денегъ въ обращеніи, а между тѣмъ Нью-Іоркъ, какъ первый торговый городъ союза, имѣлъ рѣшающее значеніе въ вопросахъ этого ряда.
Болѣе основательнымъ представляется другое мнѣніе, высказанное въ посланіи, а именно, что банки должны держать такой запасъ звонкой монеты, который обезпечивалъ бы уплату ими своихъ билетовъ золотомъ или серебромъ во всякое время и при всевозможныхъ обстоятельствахъ. Какъ на примѣръ чрезмѣрнаго расширенія банковаго кредита, указывалось на тотъ фактъ, что банки, сравнительно съ теперешними размѣрами ихъ капитала, билетовъ и депозитовъ, имѣютъ гораздо меньшій запасъ звонкой монеты, чѣмъ тотъ, который имѣлся до открытія калифорнскихъ золотыхъ розсыпей. Далѣе, въ посланіи указывалось на примѣръ англійскаго банка, въ которомъ принято за правило держать въ запасѣ наличными деньгами сумму, соотвѣтствующую одной трети билетовъ, находящихся въ обращеніи; между тѣмъ, область, на которую распространяется дѣятельность англійскаго банка, гораздо обширнѣе, такъ какъ она охватываетъ всю Великобрітанію и, отчасти, европейскій континентъ. Операціи же каждаго изъ 1400 американскихъ банковъ ограничиваются незначительнымъ пространствомъ, и въ какіе-нибудь два, три дня владѣльцы билетовъ могутъ предъявить такія массы послѣднихъ къ уплатѣ, что банкъ будетъ вынужденъ пріостановить свои платежи въ томъ случаѣ, еслибы онъ имѣлъ въ запасѣ наличными деньгами одну треть суммы, необходимой для покрытія его ближайшихъ обязательствъ. Между тѣмъ, продолжало посланіе, ни одному изъ американскихъ банковъ, кромѣ луизіанскаго, не вмѣнено въ обязаность его уставомъ соблюдать какое-нибудь опредѣленное соотношеніе между запасомъ наличныхъ денегъ, количествомъ обращающихся билетовъ и имѣющихся въ банкѣ депозитовъ. Какія же послѣдствія проистекаютъ отъ этого? Въ одномъ отчетѣ о состояніи банковъ, представленномъ въ департаментъ финансовъ, запасъ звонкой монеты во всѣхъ банкахъ Соединенныхъ Штатовъ показанъ за 1857 г. въ 58,349,838 долларовъ, сумма обращающихся билетовъ — въ 214,778,822 доллара, а количество депозитовъ—въ 230,351,352 д. Изъ этого слѣдуетъ заключить, что банки эти въ среднемъ выводѣ имѣютъ запаса звонкой монетой, по отношенію къ суммѣ билетовъ и депозитовъ, въ пропорціи гораздо меньшей, чѣмъ 1 долларъ на 7. Поэтому, было вполнѣ естественно, что они при первомъ же толчкѣ нашлись вынужденными пріостановить свои платежи, и остается только удивляться, какъ имъ удалось продержаться такъ долго, — такъ какъ требованіе уплаты наличными деньгами лишь одной седьмой ихъ обязательствъ должно было вынудить ихъ къ пріостановкѣ платежей. Этимъ соотношеніемъ между наличнымъ запасомъ и обязательствами банковъ объясняется вся ихъ исторія за послѣднія 40 лѣтъ: то была исторія чрезмѣрнаго расширенія операцій, за которымъ, по необходимости, слѣдовало разорительное ограниченіе этихъ операцій.
Руководимый желаніемъ устранить злоупотребленія банковаго дѣла, Бухананъ обращался къ патріотизму и благоразумію отдѣльныхъ штатовъ. Онъ убѣждалъ ихъ, если они хотятъ обезпечить торговлѣ прочное основаніе, возвысить достоинство отдѣльныхъ банковыхъ билетовъ сначала до 20, а позднѣе — до 50 долларовъ и издать постановленія, которыми банки обязывались бы на каждые три доллара билетовъ и депозитовъ имѣть по крайней мѣрѣ 1 долларъ въ кассѣ серебряною или золотою монетою, а въ случаѣ остановки платежей подвергались бы конкурсу такъ же, какъ и всякій купецъ. По мнѣнію президента, если эти постановленія будутъ строго соблюдаться и каждый банкъ будетъ еженедѣльно публиковать отчеты о положеніи своихъ дѣлъ, то этого будетъ достаточно для предупрежденія остановокъ платежей въ будущемъ. Президентъ настаивалъ на томъ, что конгрессъ имѣетъ право издать общій законъ о конкурсномъ управленіи надъ всѣми несостоятельными банками и совѣтовалъ конгрессу скорѣе заняться составленіемъ такого закона. Основнымъ правиломъ существованія каждаго банка должно быть то, что каждая остановка платежей влечетъ за собою прекращеніе существованія банка. Тогда инстинктъ самосохраненія побудитъ эти учрежденія исполнять свои обязаности такъ, чтобы не подвергать себя опасности гражданской смерти. По мнѣнію Буханана, дѣятельность банковъ и употребленіе банковыхъ билетовъ до такой степени срослись съ привычками народа, что объ уничтоженіи ихъ нечего и думать. Но еслибы дѣятельность ихъ ограничили свойственнымъ имъ кругомъ дѣятельности и предохранили ихъ отъ безумныхъ спекуляцій и чрезмѣрной щедрости въ дѣлѣ ссудъ и выпуска билетовъ, то они могли бы принести публикѣ пользу. Таковъ, по словамъ президента, былъ результатъ, къ которому привело его продолжительное и внимательное изслѣдованіе вопроса; но еслибы было возможно пользоваться выгодами, которыя приносятъ хорошо организованные банки, не подвергаясь въ тоже время тѣмъ убыткамъ, которые до сихъ поръ банки причиняли Америкѣ, то, по мнѣнію президента, было бы гораздо лучше совсѣмъ отнять у нихъ право выпуска билетовъ и ограничить ихъ дѣятельность дисконтными операціями и пріемомъ депозитовъ.
Но, независимо отъ всѣхъ этихъ обстоятельствъ, наиболѣе глубоко лежащею причиною послѣдующаго кризиса,—причиною, дѣйствовавшею издалека, было, какъ уже мы замѣтили выше, добываніе золота въ Калифорніи. Съ открытіемъ этихъ золотыхъ розсыпей у американцевъ произошелъ полнѣйшій переворотъ всѣхъ экономическихъ привычекъ и взглядовъ. Жажда скораго обогащенія возрасла до громадныхъ размѣровъ. Спекуляція, соблазняемая грудами золота, которыя постоянно притекали изъ Америки, и торопясь ихъ какъ можно скорѣе пустить въ оборотъ, вскорѣ стала смѣшивать золото съ капиталомъ. Когда золота не хватило, она пускала въ ходъ суррогатъ, — бумажныя деньги и векселя. Предпринимали постройки желѣзныхъ дорогъ въ гигантскихъ размѣрахъ, всюду разработывали минеральныя богатства и строили фабрики. Но при-этомъ забывали, что не золотые и не бумажные доллары кормятъ работниковъ, которые исполняютъ земляные работы, дѣлаютъ рельсы и изготовляютъ разнообразные сырые матеріалы и орудія, требующіеся для исполненія всѣхъ этихъ предпріятій; забывали, что деньги суть лишь представитель и орудіе для обмѣна капитала, а не самый капиталъ; забывали, что послѣдній состоитъ изъ продуктовъ, необходимыхъ для существованія, и изъ орудій производства, посредствомъ которыхъ работники, осуществляющіе новое предпріятіе, должны быть прокармливаемы и вооружены для цѣлей производства; забывали, наконецъ, что дѣйствительный запасъ капитала, въ этой реальной его формѣ, не такъ великъ, какъ можно было предполагать, судя по новосозданнымъ денежнымъ запасамъ.
Никогда антагонизмъ между частнымъ и общегосударственнымъ интересомъ и противоположность между частнымъ и національнымъ богатствомъ не выступали такъ рѣзко, какъ въ эту эпоху. Частныя лица могутъ обогащаться черезъ умноженіе денегъ, но государства — нѣтъ; частныя лица могутъ выигрывать отъ рискованныхъ спекуляцій, причиняющихъ убытки другимъ, государства же нѣтъ. Вся совокупность общества можетъ извлекать пользу лишь изъ реальнаго производства, но отнюдь не изъ фиктивныхъ предпріятій. Но въ сѣверной Америкѣ частный интересъ шелъ впереди общегосударственнаго интереса, а потому спекуляція развивалась съ самою необузданною силою и не знала границъ. Безъ сомнѣнія, было осуществлено много серьезныхъ и полезныхъ предпріятій, но этимъ спекуляція не ограничивалась; разъ отвѣдавъ прелестей наживы, она не знала удержу. Вскорѣ перестали довольствоваться настоящимъ и начали эсконтировать будущее. Приступили, какъ пишетъ нью-іоркскій корреспондентъ Allgemeine Zeitung, „къ самымъ дерзкимъ предпріятіямъ. Стали прокладывать желѣзныя дороги черезъ пустыни, гдѣ никакихъ торговыхъ сношеній не могло существовать; стали строить города въ мѣстностяхъ съ безплодною почвою, заводить пароходныя сообщенія тамъ, гдѣ никакой прибыли отъ этого нельзя было ожидать, устраивать банки, не обезпеченные наличнымъ капиталомъ“. Приступали къ разработкѣ минеральныхъ богатствъ, не заручившись рынками для сбыта добытыхъ произведеній, строили фабрики и лишь послѣ того, какъ онѣ были выстроены, открывали, что рабочихъ для нихъ негдѣ достать, или что имъ не подъ силу выносить конкуренцію европейскихъ продуктовъ. Въ то же время, роскошь, развивавшаяся съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе, поощряла иностранныхъ торговцевъ наводнять Америку своими продуктами, такъ что наплывъ послѣднихъ сталъ вдвое превышать дѣйствительно существовавшую на нихъ потребность. Рука объ руку съ этою жаждою быстраго обогащенія, съ этою лихорадочною поспѣшностью снова ставились на карту въ самыхъ безумныхъ предпріятіяхъ нажитыя богатства, шло гигантскими шагами и развращеніе нравовъ. Послѣ того, какъ за три года передъ тѣмъ, одинъ изъ директоровъ Нью-гэвенской желѣзной дороги (Шюйлеръ) похитилъ около двухъ милліоновъ, случаи этого рода, хотя и не въ такихъ громадныхъ размѣрахъ, стали повторяться сотнями. Нью-Іоркскій „Times“, который, вообще говоря, отличался большимъ умѣніемъ замаскировывать непріятныя истины, сознавался, что въ сущности на всѣхъ американскихъ желѣзныхъ дорогахъ, у всего желѣзнодорожнаго персонала, отъ президента до послѣдняго качегара, самый грубый и наглый обманъ вошелъ въ обычай, что у каждаго изъ служащихъ, рядомъ съ тою совѣстью, которую онъ берегъ для частныхъ своихъ дѣлъ и которая, быть можетъ, и отличалась необыкновенною щепетильностью, выработалась еще особая, желѣзнодорожная совѣсть; что никогда еще не былъ построенъ ни одинъ локомотивъ безъ того, чтобы фабрикантъ, его строившій, не сунулъ президенту желѣзнодорожной компаніи тысячи двѣ долларовъ магарычу, никогда еще не была поставлена бочка сала для смазки вагонныхъ колесъ безъ того, чтобы служащее лицо, завѣдующее этимъ дѣломъ, не получило отъ поставщика на водку. Словомъ, управленіе этими большими финансовыми и промышленными предпріятіями шло такъ же какъ и государственное и комунальное управленіе: и тамъ, и здѣсь обманъ и воровство составляли норму. Въ финансовой сферѣ происходила война всѣхъ противъ всѣхъ, въ которой средства пускались въ ходъ безъ разбора. Отъ всякаго протеста нравственнаго чувства избавлялись просто тѣмъ, что перевертывали вверхъ дномъ общепринятыя начала нравственности. Никому и въ голову не приходило вознегодовать, когда разсказывали, что тотъ или другой чиновникъ, кассиръ или какое-нибудь иное должностное лицо, пользующееся общественнымъ довѣріемъ, наживаетъ деньги; напротивъ, это во всѣхъ случаяхъ принималось какъ дѣло вполнѣ естественное и само собою разумѣющееся; и на честность, не поддающуюся соблазнамъ, если таковая оказывалась, смотрѣли какъ на курьезъ, частью съ насмѣшливой улыбкой, частью съ изумленіемъ.
Послѣ кризиса, конечно, у всѣхъ раскрылись глаза и люди съ ужасомъ очнулись отъ своего опьяненія. Даже печать, которая своимъ хвастливымъ тономъ поддерживала американское самомнѣніе и поощряла деморализацію, принялась бичевать злоупотребленія и именно въ безпощадности этихъ обличеній лежитъ залогъ поворота къ лучшему.
Газета „New-Iork Herald“ (во главѣ которой, замѣтимъ мимоходомъ, стоитъ редакторъ далеко не катоновской строгости въ дѣлѣ нравственности) высказалась въ маѣ 1857 г. слѣдующимъ образомъ о своихъ соотечественникахъ: „То, что́ можно сказать о Нью-Іоркѣ, примѣнимо и ко всей странѣ. Обогатиться безъ труда — такова въ настоящее время жизненная цѣль, къ которой стремится громадное большинство американцевъ. Роскошные дома, роскошные экипажи, роскошныя одежды, таковы пружины соціальной жизни. Дѣлать милліонные обороты товарами, накупать на милліоны бумагъ и эксплуатировать патенты и желѣзнодорожныя предпріятія, таково главное занятіе сотенъ тысячъ людей. Поэтому, ремесленная дѣятельность находится всецѣло въ рукахъ эмигрантовъ. Эмигранты обжигаютъ наши кирпичи, строятъ и украшаютъ наши дома, между тѣмъ, какъ молодая Америка предается безумнымъ и, нерѣдко, противозаконнымъ дѣламъ. Револьверы носятъ въ карманѣ и пускаютъ въ ходъ безъ зазрѣнія совѣсти. Мѣста общественныхъ увеселеній кишатъ разбойниками и ворами. Дошло до того, что нельзя ночью выйти безъ страха изъ своего дома и самыя возмутительныя убійства какъ будто осмѣиваютъ карающую власть правосудія. Наши тюрьмы переполнены и, кажется, почти что только отъ суда Линча остается ожидать спасенія. Наши законы похожи на паутину; деньги дѣлаютъ все: онѣ подкупаютъ людей и вербуютъ полицію въ сообщницы преступленія. Похищенія и подлоги, даже на государственной службѣ, сдѣлались явленіемъ обычнымъ. Общественныя кассы приходится охранять самымъ энергичнымъ образомъ и въ частныя жилища безнаказанно врываются воры. Даже наши ученыя и благотворительныя учрежденія служатъ грязнымъ цѣлямъ личной корысти, подкупъ царитъ во всѣхъ органахъ мѣстнаго управленія, противозаконные избирательные бюллетени оскверняютъ урны во время политическихъ выборовъ и подкупу открытъ доступъ къ представителямъ народа. Въ тѣхъ случаяхъ, когда назначается слѣдствіе, оно только напускаетъ туману и разрѣшается обыкновенно ничѣмъ. Между тѣмъ, какъ отдѣльныя церкви увѣшаны золотомъ и серебромъ, сто тысячъ бѣдныхъ лишены храма для своихъ молитвенныхъ собраній. Религія поддалась развращенію наравнѣ съ политической и съ соціальной жизнью. Какъ же намъ выйти изъ этого положенія? Теорія, на которой построены наши учрежденія, сама по себѣ хороша; но намъ вмѣстѣ съ Гараціемъ приходится задаться вопросомъ: „Quid leges sine moribus sanae proficiunt“?
Съ этимъ взглядомъ совершенно совпадаютъ и наблюденія, сдѣланныя бременскимъ консуломъ въ Нью-Іоркѣ. Онъ тоже приписываетъ причины кризиса безуміямъ той спекуляціи, которая строила соперничествующія линіи желѣзныхъ дорогъ на занятыя деньги, выплачивала дивиденды тоже занятыми деньгами, и скупала громадные запасы хлопка, сахара, кофе и хлѣба, причемъ производители получали отъ 50 до 100 процентовъ. Далѣе, тотъ же свидѣтель видитъ причины кризиса: въ спекуляціяхъ на государственныя земли, въ постройкахъ новыхъ городовъ въ пустыняхъ Запада, — постройкахъ обходившихся страшно дорого и производившихся на занятыя деньги, — въ сооруженіи громадныхъ кораблей въ кредитъ, въ бумажныхъ деньгахъ, обрѣтавшихся во всѣхъ карманахъ и въ страсти къ роскоши и наслажденіямъ, развившейся на этой бумажной подкладкѣ; но болѣе всего онъ винитъ за кризисъ тѣ злоупотребленія кредитомъ, къ которымъ приводила эта болѣзненная жажда быстраго обогащенія. Развитіе этого болѣзненнаго стремленія къ наживѣ особенно сказывается въ той склонности, которая все болѣе и болѣе усиливается между природными американцами, — склонности скучиваться въ большихъ городахъ, бросать для городскихъ ремеселъ земледѣліе, при помощи котораго отцы ихъ медленно достигали богатства, или, по крайней мѣрѣ, достатка, и предоставлять отцовское наслѣдіе эмигрантамъ, прибывающимъ изъ Европы. А также обвиненіе американскихъ женщинъ въ томъ, что онѣ, своею необузданною любовью къ роскоши способствовали кризису, совсѣмъ не такъ нелѣпо, какъ оно можетъ показаться съ перваго взгляда. Высказывавшіе это обвиненіе только смѣшивали симптомъ съ причиною; какъ симптомъ, между тѣмъ, страсть американскихъ женщинъ къ нарядамъ должна была возбуждать серьозныя опасенія тѣми размѣрами, до которыхъ она доходила. Это явствуетъ изъ сравненія между ввозомъ такихъ предметовъ, которые находятъ себѣ сбытъ исключительно между дамами, съ такими, которые предназначаются для удовлетворенія мужскихъ прихотей. Въ 1856—57 г. ввозъ тѣхъ и другихъ предметовъ представлялъ слѣдующія цифры.
| Дамскіе товары. | Доллары. | Мужскіе товары. | Доллары. | |
| Шелковыя матеріи | 28,699,681 | Спиртные напитки | 3,963,725 | |
| Вышитыя издѣлія | 4,443,175 | Вина | 4,272,205 | |
| Кружева | 1,129,754 | Табакъ и сигары | 5,582,557 | |
| Шали | 2,246,351 | Итого | 13,818,487 | |
| Соломенныя шляпы и т. п. | 2,246,928 | |||
| Перчатки | 1,559,322 | |||
| Драгоцѣнные каменья. | 503,633 | |||
| Итого | 40,828,844 | |||
Болѣе 100 милліоновъ гульденовъ, затрачиваемые въ одинъ только годъ на наряды, представляютъ весьма почтенную сумму, въ особенности если мы вспомнимъ, что въ приведенной нами таблицѣ выставлены цѣны лишь оптовой продажи, и что товары эти покупщикамъ, пріобрѣтавшимъ ихъ въ розничной продажѣ, должны были обходиться гораздо дороже; не надо также забывать, что стоимость туалетныхъ принадлежностей значительно увеличивается множествомъ предметовъ, не вошедшихъ въ вышеприведенную таблицу, какъ то: искусственные цвѣты, духи, французская обувь, мѣховые наряды, — а также, что значительныя суммы, затрачивавшіяся на модные товары, которые провозились безпошлинно, при себѣ, лицами возвращавшимися изъ Европы, не показаны вовсе въ оффиціальныхъ таможенныхъ отчетахъ.
Если мы изо всѣхъ товаровъ, которые служили предметомъ спекуляціи, остановимся на одномъ только сахарѣ, то это уже дастъ намъ возможность судить о размѣрахъ, которыхъ достигала необузданность спекулянтовъ. Ввозъ сахара разныхъ сортовъ простирался въ 1856—57 году до 776,868,842 фунтовъ, стоимостью на 42,770,330 долларовъ. Изъ этого количества было вывезено 14,731,802 фунтъ стоимостью на 1,180,263 д. Итакъ, въ 1856—57 г. ввозъ превосходилъ вывозъ на 41,590,067 долларовъ, между тѣмъ, какъ въ 1855—1856 г. ввозъ представлялъ излишекъ лишь въ 13,663,017 долларовъ. Слѣдовательно, за одинъ только 1856—1857 годъ было истрачено на сахаръ двадцатью семью милліонами болѣе, чѣмъ въ предыдущій годъ, что́ объясняется, правда, не одними излишествами спекуляціи, искусственно поднимавшей цѣны, но и полнѣйшимъ неурожаемъ американскаго тростника въ 1856 г.
Чтобы дать понятіе о тѣхъ разнообразныхъ плутняхъ, которыя продѣлывались передъ наступленіемъ кризиса, вышеназванный отчетъ Бременскаго консула приводитъ слѣдующій характеристичный примѣръ. Законодательное собраніе штата Канзаса, въ числѣ прочихъ концессій, выданныхъ имъ на банки въ теченіе 1856—1857 г., разрѣшило учрежденіе банка и въ Лекомптонѣ съ тѣмъ условіемъ, чтобы губернаторъ предварительно удостовѣрился въ наличности требовавшагося для этого предпріятія капитала въ 50,000 долларовъ. Лекомптонскій банкъ былъ открытъ лѣтомъ 1857 г., но передъ этимъ подстроили дѣло такъ, что, вмѣсто установленныхъ 50,000 долларовъ, было на лицо только 2000, въ двухъ мѣшкахъ, по 1000 д. въ каждомъ; чтобы обмануть губернатора, каждый изъ этихъ мѣшковъ, послѣ того, какъ находившіяся въ немъ деньги были пересчитаны и пока считали деньги въ другомъ мѣшкѣ, выбрасывался въ одну дверь и вносился опять въ другую, чтобы съизнова подвергался провѣркѣ.
Америка успѣла уже сдѣлаться главнымъ рынкомъ для сбыта всѣхъ предметовъ роскоши, изготовлявшихся въ Европѣ, но спекуляція перецѣнивала вдвое и втрое дѣйствительную потребность, существовавшую на эти предметы въ Америкѣ. Ввозъ товаровъ въ Нью-Іоркъ, возрасшій уже съ 1851 по 1855 гг. на 50—60 процентовъ, принялъ въ 1856 г. и въ 1 полов. 1857 г. совсѣмъ уже ни съ чѣмъ несообразные размѣры. Не взирая на это, спекуляціи удалось, посредствомъ задержанія товаровъ въ складахъ, еще поднять цѣны въ 1857 г. среднимъ размѣромъ на 7%, а для нѣкоторыхъ отдѣльныхъ предметовъ на 20 и на 30%. Журналъ Deutsche Vierteljahrsschrift взялъ на себя трудъ прослѣдить въ прейскурантѣ „Нью-Іоркской торговой газеты“, начиная съ декабря 1856 г., цѣны 27 важнѣйшихъ предметовъ торговли. Оказывается, что цѣны эти почти безъ исключенія стояли по наступленіи кризиса, 25 ноября 1857 г. ниже курса 14 декабря 1856 г. Большинство предметовъ понизилось въ цѣнѣ на 20—30 процентовъ наивысшей цѣны, которой они достигли; нѣкоторые пали въ цѣнѣ на 40—50 процентовъ и лишь въ немногихъ товарахъ пониженіе ограничилось 10%. Въ прейскурантъ, изъ котораго заимствованы эти данныя, не вошли, конечно, тѣ предметы, относительно которыхъ производилась наиболѣе необузданная спекуляція, мануфактурные товары въ тѣсномъ значеніи этого слова (какъ то: шелковыя матеріи, шерстяныя ткани и т. п.). Исторію цѣнъ на эти послѣдніе предметы „Нью-Іоркская торговая газета“ резюмируетъ (10 ноября 1857 г.) въ слѣдующихъ лаконическихъ выраженіяхъ: „Аукціонная продажа иностранныхъ мануфактурныхъ товаровъ, почти совершенно остановившаяся въ началѣ прошлаго мѣсяца вслѣдствіе стѣсненнаго положенія денежнаго рынка, опять возобновилась; но цѣны все-таки въ среднемъ выводѣ на 20—30 процентовъ ниже, чѣмъ въ началѣ сезона. Для купцовъ, занимающихся ввозомъ иностранныхъ товаровъ, нужно считать настоящій сезонъ совершенно окончившимся“. 25 ноября та же газета пишетъ: „всѣ товары, подверженные измѣненіямъ моды, охотно уступаются за 10—20 процентовъ ниже той цѣны, по которой были куплены“.
Чрезмѣрное напряженіе торговой дѣятельности сказывается также и въ томъ, что товары забирались изъ Европы на громадныя суммы въ долгъ; суммы эти нѣкоторое время покрывались отчасти отпускомъ хлѣба во время дороговизны на хлѣбъ, бывшей въ 1856 г., частью же эти закупки производились помощью крайняго напряженія кредита. Поэтому немудрено, что когда вслѣдствіе хорошей жатвы 1857 г. оказалось невозможнымъ съ выгодою отправлять хлѣбъ изъ Америки въ Европу, все зданіе, державшееся на ухищреніяхъ кредіта, не могло устоять и рухнуло.
Уже вначалѣ августа 1857 года въ Соединенныхъ Штатахъ произошло нѣсколько банкротствъ. Вниманіе, которое обратили на себя эти банкротства, перешло въ недовѣріе послѣ того, какъ въ половинѣ августа сдѣлались извѣстны новыя упущенія и мошенническія продѣлки управленій западныхъ желѣзныхъ дорогъ, такъ что въ августѣ „Нью-Іоркская торговая газета“ писала: „Въ нѣкоторыхъ кругахъ чувствуется та душная, тяжелая неподвижность атмосферы, которая обыкновенно предшествуетъ бурѣ“. Недѣлю спустя недовѣріе возрасло до такой степени, что деньги начали быстро исчезать изъ обращенія и недостатокъ орудій обмѣна сталъ ощутительнымъ образомъ отзываться на торговой и промышленной дѣятельности.
24-го августа обанкротилось общество „Ohio Life and Trust company“ — подражаніе французскому Crédit mobilier; то былъ депозитный и дисконтный банкъ съ 2-мя милліонами капитала, и учрежденіе это пользовалось до сихъ поръ репутаціей самой строгой солидности; но ссуды, неосторожно сдѣланныя имъ безъ надлежащаго обезпеченія желѣзнодорожнымъ обществамъ, погубили его, такъ что пассивъ его оказался доходящимъ до 5-ти милліоновъ. Такъ какъ банкъ этотъ имѣлъ агентуру въ Нью-Іоркѣ, дѣлавшую на тамошней фондовой биржѣ значительныя дѣла, то паденіе его вызвало въ Нью-Іоркѣ страшную панику. Курсы бумагъ стали падать съ ужасающей быстротою; банки тотчасъ же начали ограничивать свой кредитъ и стягивать со всѣхъ сторонъ должныя имъ суммы. Банкротство этого банка, не взирая на то, что дѣйствительно причиненныя имъ потери составляли, какъ утверждаютъ, не болѣе 20,000 долларовъ, дало толчекъ лавинѣ и безъ того уже готовой обрушиться. Но, подобно тому, какъ снѣжная лавина двигается сначала медленно, переползая небольшія пространства, а затѣмъ, увеличиваясь съ ужасающею быстротою въ объемѣ, неудержимо устремляется впередъ, перескакивая черезъ пропасти и выступы скалъ, увлекая съ собою деревья и утесы, пока, обрушившись въ глубинѣ долины, не погребетъ подъ грудами снѣга хижины пастуховъ, — такъ и начало катастрофы, превратившей кредитъ двухъ частей свѣта въ груду развалинъ, отличалось такою ползучею медленностью, было такъ незамѣтно, что большинство американскаго торговаго міра не подозрѣвало дѣйствительныхъ размѣровъ зла. Такъ, напримѣръ, „Нью-Іоркская торговая газета“ въ теченіе нѣсколькихъ недѣль въ своихъ отчетахъ приписывала причину паденія курсовъ предосудительнымъ маневрамъ партіи, спекулировавшей на пониженіе.
Между тѣмъ банки, въ особенности Нью-Іоркскіе, все болѣе и болѣе ограничивали свой кредитъ и каждую недѣлю лишали торговлю значительныхъ суммъ. Вмѣсто того, чтобы выступить съ своей помощью въ минуту угрожающей опасности и этимъ ослабить силу кризиса, въ чемъ собственно и состоитъ назначеніе банковъ, они дѣйствовали какъ разъ наоборотъ и, сдѣлавъ, сначала, съ своей стороны, чтобы довести спекуляцію до послѣднихъ предѣловъ, затѣмъ круто подтянули кредитъ и своею поспѣшностью въ стягиваніи должныхъ имъ суммъ ускорили наступленіе катастрофы и усилили ея размѣры. Въ послѣднюю недѣлю августа мѣсяца банки вернули въ свои кассы до 31½ милліоновъ долларовъ, въ первую недѣлю сентября — до 4½ милліоновъ; не столько самыя эти суммы, изъятыя изъ обращенія на денежномъ рынкѣ, были причиною тягостнаго положенія, въ которомъ очутилась торговля, сколько недовѣріе, усиленное этою мѣрою банковъ и побуждавшее капиталистовъ удерживать, собирать и прятать свои деньги. Подъ конецъ, безумная паника овладѣла биржевыми спекулянтами, такъ что всѣ потеряли головы и банкротства слѣдовали одно за другимъ. Собственно купцы успѣли еще нѣкоторое время продержаться; въ особенности нѣмецкія фирмы, занимавшіяся торговлей ввозными товарами, отличились энергичнымъ сопротивленіемъ, которое онѣ оказали разложенію, постигавшему американскій торговый міръ. Но уже въ половинѣ сентября распространеніе недовѣрія сдѣлало такіе успѣхи, что даже солидныя фирмы были вынуждены остановкою въ обращеніи денегъ прекратить свои платежи. Курсы желѣзнодорожныхъ акцій и облигацій, а также банковыхъ акцій падали съ стремительной быстротою; въ нѣсколько недѣль это паденіе дошло до 10, 20, 30 и 50%. Биржевой міръ, который въ критическія минуты хватается за соломенку, возлагалъ свои надежды на получку значительной суммы денегъ, которая была послана изъ Европы съ пароходомъ Central America. Но гибель этого парохода еще увеличила недовѣріе, такъ что дѣла вскорѣ окончательно стали. Паника была такъ велика, что гибель нѣсколькихъ сотъ людей, потонувшихъ вмѣстѣ съ деньгами во время крушенія парохода, прошла почти незамѣченной.
Что касается самихъ банковъ, то они введеннымъ ограниченіемъ кредита нетолько не предотвратили отъ себя послѣдствія кризиса, но еще накликали бѣду на свою голову. Уже въ концѣ августа дисконтъ повысился до 24%. По 26-е сентября банками было извлечено изъ обращенія около 16-ти милліоновъ долларовъ, но этимъ они только повредили самимъ себѣ, такъ какъ недовѣріе къ нимъ стало быстро возрастать, и вклады, ввѣряемые имъ, стали соотвѣтственно съ этимъ уменьшаться. Купцы, вынужденные разсчитывать только на самихъ себя, нѣкоторое время держались довольно хорошо, но когда, въ послѣдней недѣлѣ сентября, банки Пенсильваніи и Мэрилэнда, а съ ними вмѣстѣ и многія первоклассныя фирмы Филадельфіи, пріостановили свои платежи, то и нью-іоркскій торговый міръ не могъ долѣе устоять и банкротства сдѣлались столь же многочисленны, сколько и значительны по своимъ размѣрамъ. Уже къ 30-му сентября до 109 торговыхъ домовъ въ Бальтиморѣ, Бостонѣ, Нью-Іоркѣ и Филадельфіи объявили себя несостоятельными на сумму отъ 100,000 до 3,000,000 дол. Около 40 банковъ могли считаться окончательно погибшими; 175 банковъ пріостановили выдачу ввѣренныхъ имъ депозитовъ и оплату своихъ билетовъ звонкою монетою; пониженіе бумажныхъ цѣнностей на биржѣ дошло до 20—25%; дисконтъ сталъ на непомѣрной высотѣ, многія фабрики были закрыты, многія тысячи рабочихъ лишились заработка. Недовѣріе было всеобщее и еще усиливалось смутными слухами, какіе всегда возникаютъ въ минуты кризиса. Токово было положеніе, до котораго дошли дѣла.
Каждый день приносилъ вѣсть о новыхъ банкротствахъ. На фондовой биржѣ курсы самыхъ надежныхъ бумагъ пали до небывалыхъ размѣровъ. За пониженіемъ бумажныхъ цѣнностей послѣдовало столь же быстрое паденіе цѣнъ на товары. Въ нью-іоркскихъ банкахъ еще имѣлся запасъ звонкой монеты въ 13 мил. дол.; банки эти еще продолжали съ неутомимою твердостью держаться своей системы и уменьшили размѣръ своихъ ссудъ къ 10-му октября на 20 милліоновъ. Между тѣмъ, настало 4-е октября съ своими значительными платежами, и хотя этотъ тяжелый день, какъ утверждаетъ „Нью-Іоркская торговая газета“, прошелъ благополучнѣе, нежели можно было ожидать, тѣмъ не менѣе, на слѣдующей недѣлѣ оказалось полное исчезновеніе довѣрія. Дисконтъ достигъ неслыханной высоты отъ 60 до 100%; вскорѣ онъ поднялся еще выше и сдѣлалось невозможно добыть деньги подъ обезпеченіе даже самыхъ надежныхъ бумагъ и ни за какіе проценты. Возбужденіе достигло высшей степени; пріостановка платежей превратилась въ настоящую эпидемію.
Тогда началась отчаянная давка у дверей банковъ. Даже совершенно надежныя сберегательныя кассы брались приступомъ. 9-го и 12-го декабря два нью-іоркскіе банка пріостановили свои платежи. Тутъ возбужденіе публики и отчаяніе купцовъ обратилось противъ нью-іоркскихъ городскихъ банковъ, которые ежедневно усиливаемымъ ограниченіемъ своего дисконта еще болѣе ухудшили положеніе, чѣмъ то было нужно. Утромъ 13-го октября запасъ звонкой монеты въ банкахъ спался до 5½ мил. дол. Купцы сговорились между собою разомъ потребовать всѣ свои вклады и устроили такимъ образомъ положительный „набѣгъ“ (run) на государственные банки. Тревога и смятеніе были страшныя. Первый приступъ, по описанію корреспондента Times’а, былъ направленъ на маленькіе банки, по ту сторону Уоль-Стрита, кредитовавшіе мелкихъ лавочниковъ и ремесленниковъ. Учрежденія эти, конечно, были менѣе сильны, чѣмъ банки, имѣвшіе дѣло исключительно съ торговымъ сословіемъ и потому имѣли менѣе возможности противостоять натиску. „Въ 10 часовъ утра отперли они свои двери, а къ 12 — паденіе ихъ было совершившимся фактомъ. До 1-го часа все было спокойно въ Уоль-Стритѣ, настолько спокойно, насколько оно вообще могло быть въ одинъ изъ дней этихъ достопамятныхъ трехъ недѣль. Правда, депозиты непрерывно возвращались звонкою монетою, но ничто еще не указывало на всеобщую панику. Вдругъ, почти моментально, улица покрылась людьми и начался приступъ на американскій вексельный банкъ, наиболѣе слабый изъ категоріи большихъ банковъ. За нѣсколько минутъ передъ этимъ я проходилъ биржей, не замѣтивъ никакихъ признаковъ особеннаго движенія. Но выглянувъ въ окно, я видѣлъ толпу въ нѣсколько тысячъ человѣкъ, двигавшуюся по улицѣ: то были все владѣльцы векселей и депозитовъ, выстроившіеся рядами, въ боевомъ порядкѣ. Со всѣхъ сторонъ повалилъ теперь народъ въ Уоль-Стритъ. Мраморныя лѣстницы таможни, классическій портикъ банковъ, красивыя мѣста, окружающія биржу, безобразные входы послѣдней — все быстро покрылось любопытными зрителями. Письменные столы различныхъ конторъ были оставлены, а окна — унизаны головами. Отъ американскаго вексельнаго банка приступъ перешелъ на два, три другіе банка, помѣщавшіеся въ той же улицѣ Уоль-Стритъ нѣсколько далѣе. Изъ Уоль-Стрита нападеніе распространилось на улицы Пайнъ и Нассау и на большіе бродуэйскіе банки. Вся эта процедура происходила съ быстротою урагана.“ Къ вечеру 13-го числа 18 банковъ рухнули, оставшись въ долгу по ввѣреннымъ имъ вкладамъ на сумму 21 мил. дол. Изъ остальныхъ 33-хъ акціонерныхъ городскихъ банковъ 32 пріостановили свои платежи, на слѣдующее утро, 14-го октября, „въ виду господствующаго въ странѣ возбужденія и вслѣдствіе того факта, что многіе нью-іоркскіе банки пріостановили свою дѣятельность“. Одинъ только маленькій „химическій банкъ“ еще продолжалъ платить звонкою монетою. По закону кредитора банковъ могли требовать ликвидаціи, но банкамъ удалось отклонить отъ себя грозившую имъ опасность. Публикѣ было обѣщано, что дѣла будутъ производиться и впредь безостановочно, какъ и до сихъ поръ, и что будутъ употреблены всевозможныя усилія для возобновленія платежей звонкою монетой. Такому исходу дѣла не мало способствовало снисходительное отношеніе правительства къ банкамъ и толкованіе, приданное судами закону, который они комментировали въ томъ смыслѣ, что банкъ обязанъ ликвидировать лишь въ случаѣ доказаннаго обмана или дѣйствительной несостоятельности. Примѣру городскихъ банковъ послѣдовали и другіе банки штатовъ Нью-Іорка и Новой Англіи, а также три большія желѣзнодорожныя общества, надѣлавшія текущихъ долговъ на огромныя суммы. Вскорѣ во всемъ Сѣверо-американскомъ союзѣ, за исключеніемъ Новаго Орлеана, осталось лишь нѣсколько банковъ, еще продолжавшихъ платить звонкою монетой. Въ теченіе всей недѣли, слѣдовавшей за описаннымъ нами событіемъ, каждый часъ приносилъ какое-нибудь новое роковое извѣстіе. Въ торговомъ мірѣ господствовала безпримѣрная вялость; всѣ дѣла стали, всѣ сношенія съ внутренними мѣстностями Союза прекратились и прошло много недѣль, прежде чѣмъ удалось доставить громадные запасы хлѣба, лежавшіе въ западныхъ штатахъ, въ портовые города, чтобы оттуда препроводить ихъ въ Европу для обмѣна на звонкую монету. Сношенія Нью-Іорка съ западными земледѣльческими штатами были такъ всецѣло отрѣзаны, что нельзя было дѣлать ремессовъ даже на Чикаго. Это состояніе абсолютной летаргіи продолжалось цѣлые 8 дней и еще 20-го числа „Нью-Іоркская торговая газета“ писала: „Торговая и промышленная дѣятельность все еще совершенно подавлена, пріостановки платежей первоклассными домами продолжаются, только на нихъ, какъ на событія, повторяющіеся ежечасно, теперь меньше обращаютъ вниманія“. До сихъ поръ ни одна еще нѣмецкая фирма, занимавшаяся торговлей иностранными товарами, не останавливала своихъ платежей, но эти фирмы были вынуждены ограничить свой кредитъ; мѣра эта для даннаго момента не могла приносить никакой пользы, но, принятая ранѣе, она могла бы предотвратить много несчастій и можетъ много предотвратить ихъ въ будущемъ. Послѣ того, какъ застой торговли и паденіе биржевыхъ цѣнностей достигли своего maximum’а, причемъ нѣкоторыя бумаги потеряли до 75%, а товары пали въ цѣнѣ на 10—35%, должно было, конечно, наступить постепенное улучшеніе дѣлъ. Послѣ того, какъ наихудшее было пережито, страхъ исчезъ, недовѣріе стало мало по малу ослабѣвать и довѣріе вернулось настолько, насколько это было нужно, чтобы сдѣлать снова возможными торговыя сношенія между производителями и потребителями; депозиты и запасы наличныхъ денегъ въ банкахъ снова стали быстро наростать и, наконецъ, явилась и возможность доставить запасы продуктовъ въ гавани Атлантическаго океана. Тутъ только сдѣлалось возможно подвести итоги всѣмъ опустошеніямъ, которыя кризисъ произвелъ на сѣверо-американскомъ материкѣ. Въ теченіе одной только недѣли послѣ пріостановки платежей банками, въ одномъ только Нью-Іоркѣ обанкротилось не менѣе 100 домовъ. Общее количество банкротствъ въ Соединенныхъ Штатахъ и Канадѣ составляло, по вычисленію нью-іоркской торговой фирмы Дугласъ и Ко, 5123 съ суммою пассива въ 299,801,000 дол. Изъ этого числа отъ 3839 фирмъ, представлявшихъ въ общей сложности пассивъ въ 197,080,500 ожидали, что онѣ уплатятъ сорокъ процентовъ (т. е., 78,832,000) изъ должнаго ими капитала; 435 фирмъ возобновили свои дѣла и выплатили свои долги сполна, въ размѣрѣ 77,189,000 дол., такъ, что общая сумма оставшихся за этими потерями простиралась до 143,780,000 дол. Кромѣ того, въ теченіе двухъ мѣсяцевъ до 14 большихъ желѣзнодорожныхъ обществъ, представлявшихъ въ общей сложности капиталъ въ 189,800,000 дол. тоже пріостановили свои платежи. Кризисъ охватилъ даже Калифорнію и наплывъ кредиторовъ въ банки во время паники былъ сопряженъ тамъ, повидимому, даже съ еще большими непріятностями для владѣльцевъ этихъ учрежденій, чѣмъ то бываетъ обыкновенно въ Европѣ. Такъ, корреспондентъ „Times’а“ разсказывалъ, что банкъ Сэдера и Чёрча въ Санъ-Франциско былъ окруженъ въ полночь многочисленною толпою и нашелся вынужденнымъ отпереть въ 2½ часа утра свою кассу и начать платежи. Выдача денегъ продолжалась до 4-хъ часовъ, когда тѣснившаяся публика была удовлетворена. Та же сцена повторилась на слѣдующее утро, съ 9 до 10 час. Но тутъ банкъ былъ вынужденъ запереть свои двери. Въ другихъ городскихъ банкахъ натискъ публики былъ столь же силенъ, но всѣ они быстро выдавали суммы, возвращеніе которыхъ съ нихъ требовали, и благодаря этому Калифорніи удалось вскорѣ выпутаться изъ финансоваго затрудненія, которымъ отозвался на ней нью-іоркскій кризисъ.
Вообще Калифорнія, какъ утверждали не безъ самодовольства тамошнія газеты, мало пострадала отъ кризиса. Но этимъ калифорнцы обязаны не столько своей осторожности, сколько тому обстоятельству, что торговля ихъ состоитъ, главнымъ образомъ, въ вывозѣ своихъ продуктовъ, слѣдовательно, они должаютъ менѣе, чѣмъ имъ должаютъ.
Въ серединѣ декабря, когда запасъ звонкой монеты въ нью-іоркскихъ банкахъ уже снова возросъ болѣе, чѣмъ до 26 милліоновъ, т. е., вдвое превысилъ то количество, на которомъ онъ стоялъ прежде, платежи звонкою монетою снова были возобновлены. Собственно говоря, уплата звонкою монетою по билетамъ банковъ никогда не прекращалась, такъ какъ пріостановка платежей имѣла только цѣлью прекратить вытребованіе вкладовъ изъ банковъ. Примѣру нью-іоркскихъ банковъ не замедлило послѣдовать и большинство другихъ банковъ союза, за исключеніемъ пенсильванскихъ, которымъ была дана отсрочка до апрѣля 1858 г., и банковъ города С.-Луи, которые возобновили свои платежи лишь въ половинѣ мая 1858 г. Съ этого времени запасъ наличныхъ денегъ въ нью-іоркскихъ банкахъ постоянно возросталъ и къ концу 1857 г. дошелъ до небывалой высоты въ 34 мил. дол. Не взирая на это необычайное изобиліе денегъ, на товарномъ рынкѣ еще долгое время господствовалъ полнѣйшій застой, ввозъ ограничивался лишь самыми необходимыми требованіями потребленія, и даже на фондовой биржѣ, гдѣ свободные капиталы еще могли найти помѣщеніе, продолжалось такое недовѣріе, что покупки бумагъ производились лишь въ незначительныхъ размѣрахъ и курсы продолжали стоять низко.
Новыя изслѣдованія показали, что существовала такая организація всяческихъ злоупотребленій, какой, по сознанію даже самихъ американскихъ газетъ, въ цѣломъ мірѣ нельзя было найти ничего подобнаго. Безвозмездная раздача союзныхъ земель желѣзнодорожнымъ обществамъ сдѣлалась предметомъ настоящей торговли. Земли раздавались цѣлыми милліонами акровъ. Чтобы получить ихъ, необходимо было подкрѣпить свое ходатайство согласіемъ того штата, въ которомъ находился просимый участокъ. При-этомъ, правительства многихъ штатовъ просто подкупались и согласіе ихъ на уступку земель пріобрѣталось за деньги. Всего больше компрометировалъ себя, повидимому, въ этомъ отношеніи штатъ Висконсинъ; по крайней мѣрѣ, изъ оффиціальнаго отчета одного комитета, существовавшаго при законодательномъ собраніи этого штата, явствуетъ, что правленіе желѣзной дороги между Лакрассомъ и Мильуоуки подкупило правительство и почти всѣхъ членовъ законодательнаго собранія и лишь четыре депутата оказались настолько независимыми, что подали голосъ за законъ объ уступкѣ просимыхъ земель, не получивъ за это соотвѣтствующей взятки. Суммы, израсходованныя съ этою цѣлью, были распредѣлены слѣдующимъ образомъ.
| Губернатору | 50,000 | дол. |
| Вице-губернатору | 10,000 | „ |
| Государственному контролеру (т. е., министру финансовъ) | 10,000 | „ |
| Частному секретарю губернатора | 5,000 | „ |
| 51-му депутату по 5000 дол. каждому | 255,000 | „ |
| Восьмерымъ депутатамъ по 10,000 д. каждому | 80,000 | „ |
| Тринадцати сенаторамъ круглымъ счетомъ | 175,000 | „ |
| Первому секретарю законодательнаго собранія | 5,000 | „ |
| Второму секретарю законодательнаго собранія | 10,000 | „ |
| Карпентеру, издателю газеты „Douglas Demokrat“ | 5,000 | „ |
| Шёффлеру, издателю нѣмецкой газеты „Buchanan-Blatt“ | 10,000 | „ |
| Редактору газеты „Millwaukee-News“ | 1,000 | „ |
| Редактору газеты „Sentinel“ | 10,000 | „ |
| Лицамъ, состоящимъ на службѣ общества, маклерамъ, агентамъ и судьямъ въ общей сложности | 236,000 | „ |
| Итого | 872,000 | дол. |
Въ полуоффиціальномъ отчетѣ Бременскаго консула, который былъ напечатанъ въ Бременской газетѣ и на который мы уже имѣли случай ссылаться, приводятся интересныя данныя о потеряхъ, понесенныхъ имущими классами вслѣдствіе внезапнаго паденія цѣнъ на всѣ товары и крутой остановки торговыхъ дѣлъ, а также о тѣхъ убыткахъ, которые потерпѣло рабочее сословіе благодаря закрытію многихъ промышленныхъ предпріятій. Въ этомъ отчетѣ потеря на важнѣйшихъ товарахъ, составляющихъ главную массу вывозимыхъ за границу продуктовъ внутренней производительности составляетъ 25 до 33% ихъ цѣны и въ общей сложности дала убытокъ въ 77 милліоновъ дол. Всего пагубнѣе были колебанія цѣнъ на хлопокъ и на табакъ, изъ которыхъ первый поднялся передъ кризисомъ на 50, а второй — на 100 процентовъ средней нормы существовавшей на нихъ обыкновенно цѣны. Потеря на мануфактурныхъ товарахъ, корабляхъ и т. п. оцѣнивалась въ 30 милліоновъ долларовъ; потеря на привозныхъ товарахъ, простиравшаяся до 25% ихъ цѣны, составила 35 милліоновъ долларовъ; потеря на желѣзнодорожныхъ акціяхъ и другихъ бумагахъ оцѣнивается въ 50 милліоновъ долларовъ. Ущербъ рабочихъ, изъ которыхъ въ однихъ только портовыхъ городахъ и въ фабричныхъ округахъ во внутренности страны 100,000 человѣкъ взрослыхъ остались безъ работы, представлялъ въ теченіе первыхъ только четырехъ мѣсяцевъ застоя, наступившаго послѣ кризиса, 12 милліоновъ долларовъ. По этимъ вычисленіямъ, слѣдовательно, общая сумма убытковъ, понесенныхъ вслѣдствіе паденія цѣнъ и остановки работъ превышаетъ 200 милліоновъ долларовъ; въ то же время, убытокъ, произошедшій отъ тѣхъ же причинъ для Европы, оцѣнивался въ 300 милліоновъ долларовъ.
Такъ какъ вслѣдствіе кризиса цѣна хлопка пала съ шестнадцати почти центовъ, на которыхъ она стояла до 8⅞ центовъ, явилось опасеніе, что почти половина юга обанкротится. Еще въ началѣ января 1852 г. восемь фирмъ, торговавшихъ хлопкомъ въ Мобилѣ, пять такихъ же фирмъ въ Новомъ Орлеанѣ, пріостановили платежи звонкою монетой, потому что имъ приходилось отдавать свой товаръ за 8½—9 центовъ, между тѣмъ, какъ имъ самимъ онъ обошелся въ 11—13 центовъ. Не ранѣе февраля цѣна на хлопокъ снова поднялась на 3 цента. Вслѣдствіе той же причины страшно пострадали и американскія бумагопрядильныя фабрики. Многія изъ нихъ были вынуждены прекратить работы и ликвидировать, потому что онѣ, въ то время, когда хлопокъ былъ очень дорогъ, переработали его большее количество, чѣмъ то, какое могло найти себѣ сбытъ на рынкѣ. Такъ какъ для мануфактурныхъ товаровъ существуютъ болѣе долгіе сроки кредита, чѣмъ какой принятъ въ другихъ отрасляхъ торговли, то фабриканты бывали нерѣдко вынуждены продавать готовые продукты лишь бездѣлицею дороже того, во что обошлась имъ самимъ покупка необработаннаго хлопка. Этого послѣдняго ими было потреблено въ теченіе года, заканчивавшагося въ сентябрѣ 1857 г, — до 840,000 тюковъ, — между тѣмъ, какъ въ 1856 г. было переработано хлопка лишь 788,000 тюковъ, — и притомъ, за эту массу хлопка они переплатили 50-ю процентами дороже, чѣмъ въ предшествующемъ году. Въ Англіи дѣйствовали осторожнѣе и въ томъ же 1857 г. пріобрѣли американскаго хлопка всего 1,428,820 тюковъ, между тѣмъ, какъ въ 1856 г. его было куплено 1,921,386 тюковъ. Итакъ, въ тотъ самый періодъ, когда Англія уменьшила потребленіе хлопка на 492,516 тюковъ, американскія фабрики увеличили его на 52,000 тюковъ.
Особенно жестоко отозвался кризисъ на мастерахъ золотыхъ и серебряныхъ издѣлій и на сельскихъ хозяевахъ. Жатва 1857 г. превосходила изобиліемъ всѣ жатвы предшествовавшихъ годовъ; между тѣмъ, какъ разъ въ это время, вслѣдствіе такого же благопріятнаго результата жатвы въ Европѣ, сбытъ хлѣба въ послѣднюю часть свѣта почти совершенно прекратился, такъ что производитель западныхъ штатовъ, надѣявшійся получить по 2 доллара за мѣру (bushel), едва могъ выручить 1 долларъ за мѣру. Вслѣдствіе этого, какъ утверждаютъ, въ Америкѣ очутилось 400,000 шеффелей хлѣба, сваленными въ магазины, — количество, представляющее полный годовой сборъ жатвы.
Въ одномъ Нью-Іоркѣ въ различныхъ отрасляхъ производства очутилось безъ работы до 30,000 работниковъ; при-этомъ, тамъ и здѣсь произошли волненія, возбудившія было серьезныя опасенія, которыя, однако, впослѣдствіи не оправдались. Государственные доходы также понесли значительный ущербъ.
На нравы и образъ жизни населенія кризисъ имѣлъ вообще благодѣтельное дѣйствіе. Роскошь внезапно исчезла и во всѣхъ классахъ стало замѣтно стремленіе ограничить свои расходы и соблюдать во всемъ строгую экономію; въ стремленіи этомъ женщины подавали добрый примѣръ. „Бѣднякъ, гласитъ вышеназванный отчетъ, носитъ теперь свое платье вдвое долѣе, чѣмъ прежде, а богачъ не даетъ болѣе баловъ и обѣдовъ и не держатъ экипажей [1]. Счетъ мясника издателя газеты New-York-express, живущаго въ модной 5-й аллеѣ, уменьшился до 7 долларовъ въ мѣсяцъ, какъ не устаетъ доводить о томъ до свѣдѣнія своихъ читателей газета „New-York-Herald“. Цырюльники жалуются, что ихъ бывшіе обычные посѣтители теперь брѣются сами, городскія желѣзныя дороги — что теперь публика гораздо болѣе ходитъ пѣшкомъ, портные и сапожники, — что имъ даютъ много старья для починки и мало заказываютъ новаго. Цѣны на квартиры въ Нью-Іоркѣ пали среднимъ числомъ на 26 процентовъ, и въ нижнихъ частяхъ города великолѣпныя помѣщенія подъ торговыя конторы, которыя прежде ходили по 20,000 долларовъ въ годъ, отдаются за 2,500 и за 3000 долларовъ. Лишь квартиры средней руки еще удерживаются въ цѣнѣ. Сбереженія, сдѣланныя такимъ образомъ съ сентября прошлаго года, если мы сравнимъ ихъ съ соотвѣтствующимъ періодомъ 1856—1857 г., составятъ въ 5 мѣсяцевъ громадную сумму въ 200,000,000 дол. Едва ли существуетъ другая страна въ мірѣ, которая была бы въ состояній послѣдовать этому примѣру, такъ какъ нигдѣ безумная роскошь не достигала такихъ размѣровъ…“
Громадное паденіе цѣнностей американскихъ бумагъ, изъ которыхъ уже въ 1857 г., какъ говорятъ, отъ четырехъ сотъ до четырехъ сотъ восьмидесяти милліоновъ долларовъ было закрѣплено въ рукахъ рентьеровъ въ Англіи и Германіи, возбудило въ Европѣ немалыя опасенія. Но такъ какъ о торговыхъ банкротствахъ, которыя могли бы непосредственно отозваться въ Англіи, ничего не было слышно, то опасенія не шли далѣе ближайшихъ интересовъ, которыхъ касался этотъ фактъ. Торговые отчеты газетъ продолжали выражать надежды на благополучный исходъ кризиса, но цѣны, все-таки, пошатнулись и оставались въ теченіе многихъ недѣль на одной и той же точкѣ.
Между тѣмъ американскій кризисъ засталъ Англію въ положеніи вдвойнѣ затруднительномъ. Къ повсемѣстнымъ результатамъ зарвавшейся спекуляціи присоединялось еще возстаніе въ Индіи, которое, вмѣстѣ съ открывшимися около того же времени непріязненными дѣйствіями противъ Китая, нанесло сильный ущербъ торговлѣ съ восточной Азіей. Къ тому же англійскій банкъ былъ вынужденъ ссужать остъ-индской компаніи значительныя суммы звонкою монетой. Такимъ образомъ, тѣ удары, которые рикошетомъ отскочили отъ американскаго кризиса на Европу, встрѣтили въ Англіи почву, благопріятную для ихъ опустошительнаго дѣйствія.
Мало по малу изъ Англіи стали посылать въ Нью-Іоркъ значительныя суммы звонкою монетой съ цѣлью выгодно пристроить ихъ въ американскихъ бумагахъ, пользуясь низкимъ курсомъ послѣднихъ. Это побудило директоровъ англійскаго банка повысить дисконтъ съ 5½% на 6%. Въ это время запасъ звонкой монеты въ англійскомъ банкѣ составлялъ еще 10,662,692 ф. ст. въ отдѣленіи билетовъ и 5,190,417 ф. ст. въ отдѣленіи банкирскихъ операцій. Но уже 12 числа этого мѣсяца цифры эти спали до 10,109,943 и до 4,594,833 ф. ст., причемъ, въ это же время, остъ-индская компанія заключала въ банкѣ заемъ на сумму въ 1 милліонъ ф. ст. звонкою монетой. Вслѣдствіе этого, а также вслѣдствіе въ высшей степени тревожныхъ извѣстій привезенныхъ изъ Нью-Іорка пароходомъ „Persia“ 12 октября въ чрезвычайномъ собраніи директоровъ банка рѣшено было повысить дисконтъ до 7%. Хотя биржевой отчетъ Times’а за этотъ годъ и утверждалъ, что „телеграфическія извѣстія, пришедшія сегодня утромъ въ Лондонъ и Америку, нисколько не хуже того, что́ и заранѣе ожидали“, не взирая на то, что Нью-Іоркскій корреспондентъ этой газеты не переставалъ увѣрять, что „нѣтъ никакого повода къ опасеніямъ“, — все же тревога началась; цѣны далѣе не могли удержаться и торговые отчеты за вторую недѣлю октября показываютъ пониженіе цѣнъ большинства товаровъ на 10—15%; пониженіе это шло все усиливаясь и дошло подъ конецъ до 20—35%. Извѣстія изъ Америки, полученныя съ почтою около этого времени, повлекли паденіе первой фирмы — Расса, Митчела и Ко, — имѣвшей тѣсныя торговыя связи съ Канадой. Впрочемъ, фирмѣ этой нужно было только время, чтобы исполнить лежавшія на ней торговыя обязательства и необходимая отсрочка была ей дана ея кредиторами. Между тѣмъ, еще въ послѣдней недѣлѣ сентября носились неблагопріятные слухи о многихъ гласговскихъ торговыхъ домахъ, которые въ общей сложности были должны значительную сумму западному шотландскому банку; но позднѣйшія извѣстія гласили, что произведенное разсмотрѣніе ихъ дѣлъ дало удовлетворительные результаты. Но послѣдствія не оправдали этого увѣренія и 12 октября послѣдовала пріостановка платежей тремя большими фирмами и нѣсколькими болѣе мелкими; тѣ и другія состояли у банка въ долгу въ общей сложности почти на 2 мил. ф. ст. 19 числа было созвано новое чрезвычайное собраніе директоровъ банка, на которомъ было рѣшено возвысить дисконтъ до 8%. Въ этотъ день запасъ звонкой монеты въ обоихъ отдѣленіяхъ состоялъ всего изъ 9,524,478 и 3,816,233 ф. ст. Печать все еще сохраняла безпечный тонъ. Въ статьѣ Times’а, посвященной дѣламъ лондонскаго „City“, это повышеніе дисконта приписывалось исключительно извѣстіямъ, полученнымъ изъ Соединенныхъ Штатовъ съ пароходомъ Аріель, и высказывалось мнѣніе, что это стѣсненное положеніе рынка продлится еще недѣли четыре. Статья заключалась слѣдущими словами: „Пока, что касается собственнаго нашего положенія, ни въ одной изъ отраслей торговли, не имѣющихъ дѣлъ съ Америкой, нѣтъ ни малѣйшихъ затрудненій. Одно только обстоятельство повышенія дисконта до 8% — мѣра, принятая на немногія недѣли, въ виду устраненія временнаго зла, которое равно отразилось на всѣхъ націяхъ, — не можетъ возбуждать ни малѣйшихъ опасеній за существованіе солидныхъ фирмъ. Можно принять за общее правило, что въ здоровомъ торговомъ организмѣ повышеніе дисконта до 8% или до какой угодно высокой нормы не можетъ вызвать паники, лишь бы мѣра эта не была обусловлена эксцессами зарвавшейся спекуляціи въ средѣ самой націи. Поэтому, мы имѣемъ полное основаніе надѣяться, что сегодняшнее повышеніе дисконта будетъ принято и во всей странѣ, какъ оно было принято въ Лондонѣ, безъ малѣйшаго смятенія и тревоги“. Вскорѣ должно было оказаться, насколько англійская торговля, вывозъ которой, какъ уже было упомянуто, въ 10 лѣтъ удвоился и дошелъ до 120 мил. въ годъ, могла считаться основанною на здоровыхъ началахъ.
До 27 октября не произошло ни одного значительнаго банкротства. Но тутъ внезапно закрылся ливерпульскій банкъ съ увѣреніемъ, что онъ чрезъ нѣсколько дней снова будетъ въ состояніи возобновить свои дѣла; но обѣщанія этого онъ не сдержалъ. Дирекція этого учрежденія обратилась къ англійскому банку съ просьбою о поддержкѣ, но, такъ какъ главные акціонеры не согласились принять нѣкоторыя условія, которыя были имъ предложены англійскимъ банкомъ, то въ просимой поддержкѣ имъ было отказано. Чтобы смягчить послѣдствія этого событія и облегчить учетъ значительнаго числа векселей, которые проходили чрезъ ливерпульскій городской банкъ всего на сумму 3 мил. ф. ст., англійскій банкъ согласился отступить отъ своего обычнаго правила и объявилъ, что готовъ учитать всякія благонадежныя бумаги, которыя будутъ представлены въ него съ бланковой надписью ливерпульскаго банка [2].
Еще до истеченія этого мѣсяца произошло нѣсколько крупныхъ банкротствъ; вскорѣ банкротства стали слѣдовать одно за другимъ. Въ самомъ разгарѣ всеобщаго смятенія директора банка 5 ноября, при запасѣ звонкой монеты въ обоихъ отдѣленіяхъ въ 8,497,780 и въ 2,706,035 ф. ст., повысили дисконтъ до 9%; такой высоты банковый дисконтъ никогда еще не достигалъ. Извѣщеніе объ этой мѣрѣ сопровождалось въ Times’ѣ отъ 4 ноября статьею, въ которой публика предостерегалась, чтобы она „не являла передъ глазами цѣлаго свѣта такого унизительнаго зрѣлища національнаго невѣжества и безумія“,—какъ паника. Но тонъ статьи показывалъ, что авторъ уже чувствуетъ приближеніе кризиса, къ которому дѣло подвигалось гигантскими шагами. 4 и 7 ноября ознаменовались остановкою платежей фирмами Нейлоръ, Викерсъ и Ко и Денистоунъ, Кроссъ и Ко; первая изъ этихъ фирмъ была шеффильдскимъ торговымъ домомъ и обладала имуществомъ приблизительно на сумму 590,000 дол.; вторая была извѣстна какъ одинъ изъ первоклассныхъ американскихъ домовъ (выше мы имѣли случай упоминать о благоразумномъ образѣ дѣйствій, которымъ эта фирма заявила себя во время кризиса 1825 г.) и имѣла конторы въ Ливерпулѣ, Гласговѣ, Нью-Іоркѣ и Новомъ Орлеанѣ; во время пріостановки его платежей активъ ея превышалъ пассивъ на 540,000 ф. ст. Высокое положеніе этихъ фирмъ и ихъ всѣмъ извѣстное богатство еще усилили общее чувство тревоги и банкротства стали слѣдовать одно за другимъ съ еще большею быстротою.
Прежде всего, и въ непосредственной связи съ пріостановкой платежей господами Денистоунъ, разразилось крушеніе шотландскаго Западнаго банка съ 98 отраслями, которыя онъ имѣлъ въ разныхъ мѣстахъ; крушеніе это произошло при акціонерномъ капиталѣ въ 11½ мил. ф. ст. и при 5 мил. ф. ст. имѣвшихся въ банкѣ депозитовъ. Потери этого учрежденія были очень значительны, но въ началѣ полагали, что имущество его владѣльцевъ покроетъ убытки и предотвратитъ бурю. Въ этой увѣренности были начаты переговоры, которые надѣялись окончить успѣшно. Но деньги становились все дороже и дороже, фирмы, занимавшіяся учетомъ векселей, сократили свои операціи, англійскій банкъ отказалъ (какъ и въ 1847 г.) въ какой бы то ни было помощи, остальные шотландскіе банки, ссудивъ передъ этимъ своего собрата 500,000 ф. ст. безъ всякихъ условій, теперь, движимые чувствомъ зависти или же изъ соображеній благоразумія, отказали ему въ дальнѣйшей поддержкѣ — и вслѣдствіе всего этого въ понедѣльникъ, 9-го ноября, въ два часа пополудни, „Западный банкъ“ закрылся; то былъ, за длинный рядъ годовъ, первый акционерный банкъ въ Шотландіи, который пріостановилъ свои платежи. Чтобы составить себѣ понятіе о томъ недовольствѣ и смятеніи, которое было вызвано этимъ событіемъ, необходимо помнить, что бумажныя деньги, обращающіяся въ Шотландіи, состоятъ преимущественно изъ билетовъ въ 1 ф. ст., и что рабочіе классы помѣщали свои сбереженія въ Западномъ банкѣ и ему подобныхъ учрежденіяхъ. Затрудненіе владѣльцевъ депозитовъ, которые не могли получить своихъ вкладовъ, и испугъ необразованной и непонимающей дѣла публики вызвали такой страшный натискъ за золотомъ во всѣ банки Гласгова, что передъ дверями банковъ дѣло дошло до уличныхъ безпорядковъ и дракъ, для усмиренія которыхъ были призваны войска. Юноши и старики, молодыя дѣвушки и старыя женщины бросались въ банки, торопясь вынуть свои деньги, накопленныя и отложенныя на черный день; при-этомъ многіе были ранены и придавлены, такъ что на многія недѣли сдѣлались неспособны къ работѣ, и деньги, которыя они пытались спасти, ушли на покрытіе убытковъ болѣзни; карманные воры тоже не упускали такого удобнаго случая къ наживѣ и вырывали монеты изъ рукъ бѣдныхъ женщинъ, въ то время, какъ тѣ тревожно пересчитывали свое сокровище, — словомъ, то была картина хаотическаго смятенія. Многіе совсѣмъ потеряли голову; такъ, одинъ владѣлецъ депозитовъ на сумму въ 1,000 ф ст. получилъ свои деньги изъ банка въ двухъ кошелькахъ, но, въ переполохѣ позабылъ одинъ изъ этихъ кошельковъ, содержавшій наиболѣе крупную часть всей суммы, на столѣ кассы. Лишь послѣ обѣда прибѣжалъ онъ, весь блѣдный, освѣдомиться о судьбѣ своего имущества. По счастью оказалось, что кассиръ замѣтилъ позабытый кошелекъ и прибралъ его. Другіе проявляли большее хладнокровіе. Одинъ господинъ представилъ въ кассу для размѣна билетъ 500 ф. ст. Кассиръ хотѣлъ было выплатить ему золотомъ, но господинъ этотъ объявилъ: „Я хочу быть исключеніемъ изъ всей этой массы дураковъ и потому прошу размѣнять мнѣ мой билетъ просто на болѣе мелкіе билеты“.
Среди всеобщаго крушенія даже Гласговскій городской банкъ былъ вынужденъ пріостановить свои платежи. Учрежденіе это отличалось крайней солидностью, но у него въ моментъ кризиса оказалось недостаточно золота на лицо; впрочемъ, нѣсколько дней спустя банкъ возобновилъ платежи. Другіе банки получили отъ англійскаго банка ссуду въ 1½ милліона соверэновъ и благодаря этому могли производить свои платежи безостановочно. Когда, ктому же, устоявшія учрежденія выказали готовность принимать билеты тѣхъ банковъ, которыми платежи были пріостановлены, то въ настроеніи публики стало замѣтно нѣкоторое возвращеніе довѣрія.
Пріостановка платежей шотландскими банками, и притомъ такими, которые считались наиболѣе солидными и богатыми въ странѣ, обратила снова въ сильнѣйшей степени вниманіе общества на эти учрежденія, которыя, какъ о томъ свидѣтельствуетъ и отчетъ прусскаго генеральнаго консульства въ Лондонѣ, слыли за образецъ банковыхъ учрежденій, такъ какъ всѣ предшествующіе кризисы были пережиты ими благополучно и они, непоколебленные и, повидимому, непоколебимые, встрѣчали всѣ бури, производившія въ Англіи столько опустошеній. Противники такъ называемой шотландской банковой системы не преминули истолковать несчастіе, постигшее эти учрежденія, въ пользу своихъ взглядовъ. Говорили, что право выпускать непокрытые билеты въ размѣрѣ 3,087,239 ф. ст., присвоенное шотландскимъ банкомъ, было причиною, навлекшею кризісъ, или, по крайней мѣрѣ, усилившею его. Между тѣмъ, хотя и нельзя отрицать, что въ моментъ кризиса проявилось сильное стремленіе къ размѣну билетовъ на звонкую монету, все же, одно это обстоятельство, само по себѣ, не грозило бы банкамъ опасностью, такъ какъ каждый билетъ, выпускаемый свыше названной суммы, долженствовалъ быть обезпеченъ запасомъ звонкой монеты и, кромѣ того, не даромъ же въ Англіи искали спасенія отъ кризиса именно въ расширеніи выпуска билетовъ. Въ то время, когда разразился кризисъ, количество билетовъ, выпущенныхъ шотландскими банками, простиралось, въ общей сложности, до 4,051,239 ф. ст., слѣдовательно превышало на 964,000 ф. ст. вышеуказанный maximum. Между тѣмъ, запасъ звонкой монеты, имѣвшійся въ этихъ банкахъ, составлялъ 1,573,546 ф. ст., слѣдовательно непокрытыхъ билетовъ было всего только на 2,477,693 ф. ст. Почти половина этой послѣдней суммы была тотчасъ же, при самомъ началѣ затрудненія, покрыта звонкою монетою, присланною изъ Англіи, а остальную сумму можно бы было безъ труда покрыть другими средствами. Но и здѣсь, такъ же, какъ и въ Нью-Іоркѣ, стѣсненное положеніе, въ которомъ очутились банки, было обусловлено требованіемъ возвращенія депозитовъ, общая сумма которыхъ составляла около 30,000,000 ф. ст. Эти депозиты нельзя было выплатить съ такою же быстротою, съ какою поступали требованія о ихъ возвращеніи, такъ какъ и въ Шотландіи, банки, чтобы имѣть возможность давать высокіе проценты, были щедрѣе на кредитъ, чѣмъ то совмѣстимо съ правилами разумнаго веденія дѣлъ. Именно своей большой осторожности въ веденіи дѣлъ и въ открытіи кредита шотландскіе банки и были до сихъ поръ обязаны своей прочностью и своимъ кредитомъ. Главное правило банковаго дѣла состоитъ въ томъ, чтобы деньги помѣщались при условіяхъ, дозволяющихъ быстро и навѣрное снова ихъ реализировать. Случаи, въ которыхъ обязательства банка передъ публикой требуютъ, чтобы онъ могъ быстро располагать своимъ капиталомъ, такъ многочисленны и могутъ представиться такъ неожиданно, что употребленіе имъ своихъ капиталовъ на учетъ долгосрочныхъ векселей или на ссуды ненадежнымъ должникамъ, на спекуляціи, или на основаніе промышленныхъ предпріятій, на сомнительные займы или на покупку бумагъ, недопускающихъ немедленнаго превращенія въ деньги, — совершенно несовмѣстно со здравыми началами банковаго дѣла. Когда, къ тому же, такое легкомысленное помѣщеніе денегъ примѣняется къ вкладамъ, подлежащимъ немедленному возвращенію, безъ предварительнаго увѣдомленія, то внезапное требованіе этихъ денегъ обратно легко можетъ поставить банкъ въ затруднительное положеніе. Впрочемъ, здѣсь намъ остается лишь напомнить читателю то, что́ уже было высказано нами по поводу пріостановки платежей Нью-Іоркскими банками. Англійскіе и шотландскіе банки, потерпѣвшіе крушеніе во время послѣдняго кризиса, находились совершенно въ такомъ же положеніи, какъ и нью-іоркскія учрежденія этого рода. Западный шотландскій банкъ и Гласговскій банкъ ссудили свои капиталы безъ всякаго серьезнаго обезпеченія спекулянтамъ, которые пускались въ рискованныя предпріятія, и потому, когда разразился американскій кризисъ, внезапно очутились не въ состояніи исполнить во время свои обязательства. Ливерпульскій городской банкъ тоже роздалъ свои деньги въ ссуду въ очень сомнительныя руки; такъ, напримѣръ, въ портфелѣ его оказалась закладная на 120 кораблей, которые при тогдашнихъ обстоятельствахъ могли быть проданы лишь съ огромною потерею. Это легкомысліе, выказанное помянутыми банками въ открываемыхъ ими кредитахъ, питало жажду легкаго и скораго обогащенія, поощряло спекулянтовъ затѣвать предпріятія, далеко превышавшія ихъ состоятельность и способствовало возникновенію фиктивной системы кредита, — такъ называемаго „открытаго кредита“; въ то же время, благодаря этому образу дѣйствій, сами банки очутились еще до наступленія кризиса въ невозможности свободно располагать своимъ капиталомъ, и чтобы удовлетворять хотя бы только текущимъ требованіямъ, вынуждены были прибѣгнуть къ пагубной системѣ переучетовъ, къ злоупотребленію векселями. Такъ какъ обанкротившіяся шотландскія фирмы находились въ то же время въ тѣсныхъ сношеніяхъ съ Сѣверной Америкой, то тамошній кризисъ долженъ былъ навлечь на нихъ и помимо вышеуказанныхъ обстоятельствъ значительныя потери и этимъ еще ускорить ихъ паденіе.
Рикошетъ, которымъ паденіе одного банка отзывается въ Шотландіи на остальной торговлѣ, бываетъ еще сильнѣе, чѣмъ во всякой другой странѣ. Западный банкъ послужилъ тому несомнѣннымъ доказательствомъ. Банкъ этотъ, какъ уже было замѣчено выше, имѣлъ около 100 отдѣленій въ различныхъ мѣстностяхъ Шотландіи; работники, ремесленники и мелкіе землевладѣльцы съ давнихъ поръ привыкли отдавать свои сбереженія и свободныя деньги въ эти отдѣленія западнаго банка; такое помѣщеніе представлялось вполнѣ безопаснымъ, такъ какъ Западный банкъ пользовался репутаціей величайшей прочности. Между тѣмъ эти вклады доставлялись обыкновенно въ главную контору въ Гласговѣ, которая употребляла ихъ на вышеупомянутыя легкомысленныя ссуды. Когда распространилась паника, владѣльцы вкладовъ испугались за свое имущество, плодъ многолѣтнихъ сбереженій, и устремились одинъ на перебой другому спасать то, что еще можно было спасти. Банкъ, само собою разумѣется, не могъ выплатить должныя имъ суммы съ такою же быстротою, съ какою разразилась напиравшая на него буря и вынужденъ былъ объявить себя несостоятельнымъ.
Вышеописанный натискъ на банкъ былъ возможенъ, не взирая на то, что въ Шотландіи акціонеры всѣмъ своимъ имуществомъ отвѣтственны за долю своего учрежденія. Но въ числѣ акціонеровъ Западнаго банка находились самые богатые землевладѣльцы Шотландіи и другіе крупные капиталисты, такъ что полное покрытіе всѣхъ обязательствъ банка, простиравшихся до 6 милліоновъ, было обезпечено.
Что касается неограниченной отвѣтственности акціонеровъ банковъ, то мы уже ранѣе имѣли случай высказать нашъ взглядъ на этотъ предметъ. Взглядъ этотъ вполнѣ подтверждается описываемымъ нами эпизодомъ. Неограниченная отвѣтственность акціонеровъ отнюдь не послужила гарантіею прочности банковъ, и многочисленныя собранія акціонеровъ и депозитныхъ кредиторовъ различныхъ банковъ, — собранія, происходившія въ Гласговѣ втеченіе недѣль, послѣдовавшихъ за кризисомъ, всюду свидѣтельствовали о той же безпечности и о томъ же дурномъ управленіи дѣлами этихъ учрежденій. 17-го ноября происходило въ Гласговѣ собраніе, заслуживающее особеннаго вниманія. Подъ предсѣдательствомъ перваго герцога Шотландіи, многочисленными представителями аристократіи и крупными капиталистами были приняты рѣшенія, которыми хотя и порицалось дурное управленіе банками, но самая шотландская система банковъ выгораживалась изъ этого порицанія и выражалось намѣреніе впредь принимать билеты банковъ при всякихъ платежахъ. Этому примѣру послѣдовали и рабочіе классы и такимъ образомъ довѣріе мало по малу возстановилось и торговля Шотландіи была спасена отъ бѣдствія, грозившаго разростись до неопредѣленныхъ размѣровъ.
Страннымъ образомъ Ирландія во время этого кризиса устояла съ необычайною твердостью. Въ ней произошло не болѣе 3 или 4 сколько-нибудь значительныхъ банкротствъ и хотя и у нея дѣло не обошлось безъ натиска публики въ банки, но все же въ Коркѣ и въ Лимрайкѣ золоту стоило только показаться, чтобы владѣльцы депозитовъ тотчасъ же успокоились.
Между тѣмъ въ Англіи банкротства слѣдовали одно за другимъ и средствъ англійскаго банка вскорѣ оказалось недостаточно, чтобы воспрепятствовать распаденію всѣхъ торговыхъ сношеній. Въ первую недѣлю ноября кредиту былъ нанесенъ сильный ударъ банкротствомъ Ливерпульскаго городскаго банка, переучтенные векселя котораго находились въ большомъ количествѣ у лондонскихъ вексельныхъ маклеровъ и капиталистовъ; вслѣдствіе этого усилились обращенія къ англійскому банку за учетомъ векселей и это въ такое время, когда вывозъ золота въ Америку былъ довольно значителенъ.
Запасъ наличныхъ денегъ въ англійскомъ банкѣ уменьшался постоянно и банкъ былъ наконецъ вынужденъ 9 ноября повысить дисконтъ до 10%. При этомъ-то положеніи дѣлъ произошла остановка платежей Западнымъ банкомъ и Гласговскимъ банкомъ, а также кратковременное разстройство кредита въ Ирландіи; все это поглотило изъ кассы англійскаго банка свыше 2 милліоновъ ф. ст. золотомъ. Запасъ денегъ въ банкѣ уменьшался съ крайней быстротою: 11 ноября резервный фондъ составлялъ не болѣе 1,462,000 ф. ст., а запасъ наличныхъ денегъ въ билетномъ отдѣленіи — не болѣе 6,666,000 ф. ст. Публика начала тревожиться; — фирмы, занимавшіяся дисконтомъ и имѣвшія въ банкѣ значительные вклады (7,800,000 ф. ст.), помѣщенные съ условіемъ немедленнаго возвращенія по востребованіи, были вынуждены взять эти суммы назадъ и истощить весь кредитъ, которымъ располагалъ банкъ. Поэтому, въ одинъ только день 12 ноября было произведено дисконтовъ и выдано ссудъ на сумму 2,373,000 ф. ст. и резервный фондъ уменьшился до 581,000 ф. ст. Еслибы дѣло продолжалось въ томъ же видѣ еще нѣсколько дней, то средствамъ банка грозило полное истощеніе. Весь торговый міръ и вся печать, за исключеніемъ „Times’а“ и „Economist’а“, стали требовать вторичной пріостановки дѣйствія банковаго закона. Министерство сочло дальнѣйшее сопротивленіе этому общему желанію невозможнымъ и вечеромъ 12 ноября уполномочило директоровъ англійскаго банка произвести выпускъ билетовъ за предѣлы нормы, указанной закономъ 1844 г. Дозволеніе это было обставлено слѣдующими условіями: чтобы дисконтъ былъ удержанъ на 10 процентахъ; чтобы правленіе банка строго ограничило свои операціи тѣмъ, что было безусловно необходимо; и чтобы тотъ излишекъ, который получится отъ этихъ операцій, былъ предоставленъ въ распоряженіе правительства. Директора воспользовались предоставленными имъ полномочіями для того, чтобы перевести на 2 милліона бумагъ, гарантированныхъ правительствомъ изъ банковаго отдѣленія въ билетное и чтобы продать на 1 милліонъ государственныхъ бумагъ, которыя они весною 1852 г. замѣнили свидѣтельствами казначейства.
Хотя требованія, съ которыми обращались въ банкъ, были такъ сильны, что банкъ вынужденъ былъ выпустить на 4 милліона билетовъ свыше установленной нормы, — хотя публика напуганная примѣромъ другихъ учрежденій этого рода, нахлынула въ англійскій банкъ для обмѣна билетовъ съ такой стремительностью, что явилось опасеніе, какъ бы банкъ не былъ вынужденъ прекратить свои платежи, тѣмъ не менѣе, опасенія эти оказались напрасными и пріостановка дѣйствія банковаго закона произвела, напротивъ, благопріятное впечатлѣніе во всей странѣ. Фактъ этотъ, такъ блистательно опровергнувшій воззрѣнія банковыхъ пессимистовъ, объясняется, кромѣ тѣхъ причинъ, которыя уже были изложены нами при описаніи кризиса 1847 г., еще и тѣмъ обстоятельствомъ, что банкъ не отпускаетъ билетовъ достоинствомъ ниже 5 ф. и кредитомъ его вслѣдствіе этого пользуются преимущественно торговое сословіе и богатые классы общества, которые не такъ легко поддаются дѣйствію паники, какъ рабочій классъ.
Облегченіе, доставленное англійскимъ банкомъ для многихъ фирмъ, явилось слишкомъ поздно. 11 ноября объявила себя несостоятельной большая вексельная фирма Сэндерсонъ, Сэндманъ и Ко[3], и каждый день приносилъ вѣсти о новыхъ банкротствахъ, перечисленіе которыхъ утомило бы читателя. Тѣ дома, которые еще могли спастись, благодаря пріостановкѣ дѣйствія банковаго закона, стояли, очевидно, въ привеллигированомъ положеніи относительно тѣхъ домовъ, которые обанкротились до этой пріостановки. Законъ, требующій пріостановки своего дѣйствія, какъ разъ въ минуту той опасности, на которую онъ разсчитанъ, и влекущій при этомъ за собою такую несправедливость, очевиднымъ образомъ не заслуживаетъ дальнѣйшаго существованія.
До сихъ поръ, округа, въ которыхъ процвѣтала желѣзная промышленность, оставались пощажены. Но 11 ноября было возвѣщено банкротство Ульверъ-Гомптонскаго[4] и Стаффордъ-Шейрскаго[5] банковъ, которое повлекло за собою пріостановку платежей 5 или 6 фирмами, на сумму почти въ 1 милліонъ ф. ст. Это банкротство было предвѣстникомъ цѣлаго ряда другихъ, болѣе мелкихъ банкротствъ и остановки работъ въ рудникахъ, дававшихъ занятіе 30,000 работникамъ. На слѣдующій день были объявлены банкротства многихъ купцовъ, которые имѣли торговыя сношенія съ сѣверной Европой и пассивъ которыхъ простирался до 250,000 ф. ст. Такъ продолжали идти дѣла весь ноябрь мѣсяцъ и добрую часть декабря. 25 числа пріостановилъ свои платежи банкъ, обладавшій значительнымъ капиталомъ и депозитами на большую сумму, — а именно, Нортёмберлэндскій[6] банкъ, который въ 1857 г. былъ поддержанъ англійскимъ банкомъ. При теперешнихъ обстоятельствахъ директора озаботились главнымъ образомъ тѣмъ, чтобы предотвратить послѣдствія пріостановки платежей отъ рабочихъ классовъ, интересы которыхъ весьма близко соприкасались съ этимъ дѣломъ; такъ многія фирмы, имѣвшія вклады въ банки, расходовали еженедѣльно около 35,000 ф. ст. на плату рабочимъ.
Общая сумма пассива тѣхъ торговыхъ фирмъ, которыя обанкротились за все продолженіе кризиса, оцѣнивалась приблизительно въ 50,000,000 ф. ст. Но вредъ, причиненный кризисомъ, не ограничивался горстью спекулянтовъ и купцовъ въ большихъ торговыхъ и приморскихъ городахъ. Онъ распространялся и на фабрикантовъ, заведенія которыхъ стали по недостатку заказовъ, и на кораблехозяевъ, такъ какъ внѣшняя торговля подверглась застою, и на многія тысячи рабочихъ, которыя лишились заработка, и даже на лавочниковъ, торговля которыхъ сократилась, вслѣдствіе того, что потребители вынуждены были жить разсчетливѣе.
Совершенная остановка всѣхъ торговыхъ операцій вызвала всеобщее прекращеніе работъ въ фабричныхъ округахъ, нанесла фабрикантамъ громадные убытки и тяжело отозвалась на рабочихъ классахъ. Утверждаютъ, что убытокъ хлопчато-бумажныхъ фабрикъ составилъ не менѣе 500,000 ф. ст.; потери шерстяныхъ и шелковыхъ мануфактуръ, вслѣдствіе дороговизны ихъ машинъ, тоже были никакъ не менѣе этой суммы. По послѣднимъ фабричнымъ отчетамъ за апрѣль 1856 г. число работниковъ, занятыхъ на хлопчато-бумажныхъ фабрикахъ, простиралось до 379,000; въ октябрѣ 1857 оно, по всѣмъ вѣроятіямъ, вслѣдствіе усиленнаго производства стояло на 390,000, съ среднимъ размѣромъ еженедѣльной заработной платы въ 10 шиллинговъ 6 пенсовъ на человѣка. Втеченіе послѣднихъ трехъ мѣсяцевъ 1857 г. рабочее время во всемъ этомъ округѣ не превышало 36 часовъ въ недѣлю, что обусловливало потерю на заработной платѣ въ 1,064,700 ф. ст. Къ этой суммѣ надо еще присовокупить около 500,000 ф. ст., которые были потеряны вслѣдствіе уменьшенія движенія по желѣзнымъ дорогамъ, уменьшенія въ потребленіи угля, масла, сала и другихъ матеріаловъ, также вслѣдствіе застоя въ мелочной торговлѣ. Потери шерстяной и шелковой промышленности были, по всѣмъ вѣроятіямъ, еще гораздо значительнѣе, такъ какъ, хотя эта промышленность и занимаетъ меньшее число рукъ, но въ ней большое количество ихъ осталось вовсе безъ работы. Положеніе дѣлъ въ мѣстностяхъ, гдѣ разработывалось желѣзо, было не лучше. Газета „The Staffordshire Advertiser“ приводитъ списокъ 69 заводовъ, которые въ обыкновенное время занимали въ этой мѣстности до 28,000 рукъ. 31 декабря всѣ эти двадцать восемь тысячъ человѣкъ остались безъ работы; въ тотъ же день въ Шотландіи на 41 заводѣ были погашены горны и 16,000 рабочихъ были отпущены. Въ Нижнемъ Уэльсѣ, гдѣ горнозаводское дѣло такъ же сильно развито, какъ и въ вышепоименованныхъ округахъ, четвертая часть заводовъ была закрыта, заработная плата была повсемѣстно понижена на 20% и произошло много случаевъ забастовки горнорабочими; закрытіе заводовъ въ Іорк-шейрѣ и Дёргемѣ[7] уменьшило заработокъ рабочихъ въ этихъ округахъ на 5,000 ф. ст. въ недѣлю.
Ту же картину встрѣчаемъ мы и во всѣхъ мѣстныхъ органахъ различныхъ частей страны. Въ Бирмингэмѣ было такъ мало заказовъ, что рабочіе были заняты только 2 или 3 дня въ недѣлю. Въ иныхъ округахъ хозяева отпускали своихъ рабочихъ, въ другихъ вводилось „сокращенное рабочее время“ т. е. работы производились лишь часть недѣли. Чтобы изыскать средства пособить этой нуждѣ, созывались собранія рабочихъ, устраивались заведенія для раздачи супа, открывались общественныя работы по устройству дорогъ, чтобы доставить занятіе извѣстному числу людей, выдавались многочисленныя пособія, какъ на дому, такъ и въ рабочихъ домахъ.
Отчеты коммиссій по оказанію помощи бѣднымъ показываютъ съ первой недѣли ноября по конецъ декабря значительное увеличеніе числа бѣдняковъ, нуждающихся въ пособіи.
За исключеніемъ немногихъ отраслей промышленности, тогдашнее общее положеніе дѣлъ проявляетъ лишь очень слабые признаки поворота къ лучшему, такъ много еще оставалось недовѣрія, мѣшавшаго капиталу и торговлѣ вернуться въ обычную свою колею. Даже сбавка цѣнъ на главнѣйшіе предметы потребленія не могла увеличить ихъ сбытъ и, повидимому, не соблазняла покупщиковъ, — а между тѣмъ эта сбавка была, въ короткій промежутокъ между концомъ сентября и началомъ декабря, произведена въ такихъ значительныхъ размѣрахъ, что Шотландское невыдѣланное желѣзо пало съ 83 шиллинговъ за тонну до 48 шиллинговъ, листовая мѣдь съ 14 пенсовъ за фунтъ — до 12 пенсовъ, олово — съ 140 ф. ст. за тонну — до 114, — и только свинецъ остался неизмѣненнымъ въ цѣнѣ. Цѣна за хлопчато-бумажную пряжу понизилась на 18—24%, цѣна шелка — на 31%, селитры и риса — на 26%, льнянаго сѣмени — на 27%, кофе на 16—23%, сахара — на 20—28%, сала на 18%, чая и шерсти — на 16%. Вывозъ за ноябрь и декабрь уменьшился почти на 5 мил. ф. ст. и судоходство совсѣмъ пришло бы въ упадокъ, еслибы транспортъ въ Индію не доставлялъ занятія нѣкоторой части торговаго флота.
Паденіе биржевыхъ бумагъ хотя и не достигало такихъ размѣровъ, какъ цѣны на товары, все же было очень значительно. Консоли съ сентября по октябрь пали на 4% и въ январѣ 1858 года поднялись по сравненію съ самымъ низкимъ курсомъ 1857 года на 10%. Иностранныя бумаги испытали пониженіе, составлявшее среднимъ числомъ отъ 2 до 8 процентовъ, желѣзно-дорожныя акціи понизились на 5—23%, между тѣмъ какъ въ 1858 году онѣ снова поднялись на 10—38 процентовъ.
Когда буря миновалась и явилась возможность подвести итоги произведеннымъ ею опустошеніямъ, стало ясно, въ особенности изъ судебныхъ разбирательствъ по банкротствамъ, въ какой мѣрѣ необузданность спекуляціи и надувательство аферистовъ способствовали возникновенію кризиса. Тутъ оказалось, рядомъ съ купцомъ, который, хотя и можетъ быть безразсуденъ и подвергаться потерямъ, но все же, какъ честный человѣкъ, не беретъ на себя бо̀льшихъ обязательствъ, чѣмъ можетъ исполнить, покупаетъ лишь тогда, когда имѣетъ дѣйствительную потребность въ покупаемомъ предметѣ, не ставитъ на карту деньги тѣхъ, у кого онъ покупаетъ и не пускается въ опасную лотерею съ надеждою на большіе барыши и на рискъ большихъ потерь, — рядомъ съ дѣйствительнымъ купцомъ, говоримъ мы, втерся спекулянтъ:—это человѣкъ ограниченныхъ средствъ и бѣдный благоразуміемъ, который бросается очертя голову въ каждое предпріятіе, сулящее хоть тѣнь прибыли; когда у него не хватаетъ своего капитала, онъ отважно ведетъ дѣло на деньги другихъ, барыши кладетъ себѣ въ карманъ и убытки сваливаетъ на своихъ кредиторовъ; онъ почти всегда ведетъ дѣло на большую ногу, онъ, навѣрное, отправитъ на кораблѣ вдвое, втрое больше товарнаго груза, чѣмъ сколько рискнулъ бы отправить при соотвѣтствующихъ обстоятельствахъ купецъ, и между тѣмъ довольствуется каждый разъ меньшею прибылью; онъ разсчитываетъ на благопріятный случай, чтобы нажить разомъ состояніе, но, если до того дойдетъ дѣло, не боится и банкротства. Этому то классу негоціантовъ слѣдовало отчасти приписать значительное увеличеніе вывоза, произшедшее въ послѣдніе годы. Чтобы добыть необходимыя для этого средства, они создали систему вексельныхъ злоупотребленій, на которой стоитъ остановиться по подробнѣе. Первымъ и простѣйшимъ маневромъ спекулянтовъ было — побуждать фабрикантовъ отправлять товары за свой собственный счетъ, чѣмъ они, — фабриканты, — могли доставить своимъ продуктамъ рынокъ для сбыта и, въ то же время, обезпечить барыши купцу. Съ фирмами, занимавшимися вывозною торговлею, заключались условія, по которымъ онъ поручалъ своимъ агентамъ продажу товаровъ, на половину за счетъ купца, на половину же — на рискъ фабриканта. Масса товаровъ, которая такимъ образомъ сдавалась на коммиссію, должна была, конечно, сбивать цѣны, и фабриканты могли безъ ущерба продолжать работать при этихъ низкихъ цѣнахъ лишь подъ условіемъ все большаго и большаго расширенія размѣровъ производства. Усиливавшійся при этомъ спросъ на сырой матеріалъ увеличивалъ страшно цѣну послѣдняго и все дѣло принимало характеръ какой-то неестественной напряженности, за которою неизбѣжно должна была слѣдовать реакція. Кредитъ эксплуатировался за предѣлы всякаго благоразумія: съ одной стороны дѣйствительно состоявшіяся покупки помѣчались позднѣйшимъ числомъ, съ другой стороны — векселя писались срокомъ на 4—8 мѣсяцевъ. Простые лавочники не боялись заключать сдѣлки по покупкѣ товаровъ на суммы, превышавшія въ 10—20 разъ ихъ состояніе. Пока промышленное движеніе шло въ гору, они могли наживать значительные барыши; но когда наставалъ застой, имъ ничего болѣе не оставалось, какъ банкротство. Если, къ истеченію срока векселя, спекулянтъ былъ не въ состояніи реализировать товары, онъ покрывалъ старый вексель выдачею новаго и всегда находились люди, которые были готовы за извѣстное вознагражденіе выставить свое имя подъ дутымъ векселемъ. Всего болѣе процвѣтало, повидимому, это злоупотребленіе между Лондономъ и Гласговомъ. Разсказываютъ, что гласговскіе дома набирали воровъ и публичныхъ женщинъ, съ тѣмъ, чтобы они для виду открывали магазины въ Лондонѣ и акцептировали векселя на сотни тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Кажущееся процвѣтаніе промышленности и торговли, увеличеніе вывоза, усиленіе спекуляцій, повышеніе дисконта, — все это побуждало банки и фирмы, занимавшіяся учетомъ векселей, обращать болѣе вниманія на прибыльность сдѣлокъ, нежели на прочность предпріятія и расширять свой кредитъ все болѣе и болѣе, пока, наконецъ, просроченные долги не достигли такой цифры, которою нельзя было не встревожиться. Наконецъ оказалось, что барыши, при высокой нормѣ дисконта и при необходимости продавать товары во что бы то ни стало, были вовсе не такъ велики, какъ думали сначала. Уже во многихъ случаяхъ успѣли оказаться положительныя потери, и дисконтеры вынуждены были вѣжливо намекнуть господамъ, обращавшимся обыкновенно къ ихъ услугамъ, что дальнѣйшія сдѣлки не могутъ быть заключаемы безъ представленія надлежащихъ гарантій. Но какія же гарантіи могли представить эти господа? По всѣмъ вѣроятіямъ, лишь немногіе изъ нихъ были въ состояніи предложить что-нибудь болѣе цѣнное, чѣмъ конторка или нѣсколько штукъ стульевъ, которыми были меблированы ихъ бюро. „И при всемъ томъ было бы не благоразумно доводить ихъ до необходимости объявить себя несостоятельными“. Развѣ они не могли найти какого-нибудь пріятеля, который согласился бы представить за нихъ обезпеченіе? Безъ сомнѣнія они могли найти такого пріятеля; подъ рукою было множество людей, которые за извѣстный коммиссіонный процентъ готовы были подмахнуть свое имя на векселѣ въ 5,000—10,000 ф. ст.; были и такіе, которые давали свою подпись въ видѣ дружеской услуги, въ разсчетѣ на взаимность. Такіе документы носили крайне соблазнительное названіе „аккомодаціонныхъ векселей“ и, по мѣрѣ того, какъ практика ихъ разрасталась, успѣла образоваться, какъ мы уже замѣтили выше, цѣлая отрасль промышленности, состоявшая въ томъ, что люди продавали свою подпись за извѣстный процентъ. Эта продѣлка не ограничивалась одной какой-нибудь мѣстностью или отраслью торговли. Съ помощью варрантовъ, выдаваемыхъ доками и магазинами для склада товаровъ, покупались для спекуляціонныхъ цѣлей привозные продукты, причемъ покупщикъ оплачивалъ лишь извѣстный процентъ цѣны, а остальное ссужалось банкомъ. Одного образчика будетъ достаточно, чтобы показать, до чего доходили эти маневры. У одной категоріи торговцевъ металлическими издѣліями въ Гласговѣ вошло въ обычай заключать съ владѣльцами рудниковъ контракты, по которымъ эти владѣльцы обязывались доставить имъ извѣстное количество желѣза къ опредѣленному сроку. Эти то документы, не представлявшіе никакой дѣйствительной стоимости, употреблялись для полученія денежныхъ ссудъ изъ банковъ и доставляли спекулянтамъ возможность накупать и удерживать въ своихъ складахъ огромные запасы товаровъ и тѣмъ повышать цѣны на желѣзо. Поэтому понятно, что разразившійся кризисъ заставилъ невыдѣланное желѣзо упасть съ 82 шиллинговъ за тонну, на которыхъ оно стояло въ іюнѣ, до 48 шиллинговъ, до которыхъ оно дошло въ декабрѣ. Въ округахъ, занимающихся разработкою желѣза и каменнаго угля, кредитъ давался съ тѣмъ же непростительнымъ легкомысліемъ, и цѣлые милліоны были непроизводительно всажены въ желѣзные рудники и въ каменноугольныя копи. Фирмы, обанкротившіяся вмѣстѣ съ Ульверъ-Гэмптонскимъ банкомъ, имѣли 1 милліонъ ф. ст. долгу, а Нортёмберлэндскимъ банкомъ было выдано двумъ только фирмамъ ссудъ на 1½ милліона ф. ст.
Такая система, примѣняемая въ большихъ размѣрахъ, поддерживаемая вліятельными фирмами дисконтеровъ и прикрываемая капиталомъ многихъ богатыхъ банковъ, естественнымъ образомъ должна была вызвать искусственное повышеніе цѣнъ. Между тѣмъ, только продукты, продаваемые по дешевой цѣнѣ, могутъ обезпечить за собою постоянный сбытъ. Въ то же время, барыши, благодаря высокому уровню дисконта, были далеко не такъ высоки, какъ оно казалось съ перваго взгляда. Покупщики стали тоже раскошеливаться, а такъ какъ сроки обязательствамъ спекулянтовъ истекали, то послѣдніе нерѣдко бывали вынуждены продавать при неблагопріятномъ состояніи рынка и съ огромными потерями. Чтобы вознаградить себя за эти потери, приходилось запасаться новыми товарами; продукты покупались и продавались по всевозможнымъ цѣнамъ лишь бы только покрыть уплату по векселямъ, срокъ которыхъ истекалъ; дутые векселя писались обоюдно въ большомъ количествѣ и организовалась цѣлая система обмановъ и крючкотворства. Дѣйствительная сущность всѣхъ этихъ сдѣлокъ была такова, что даже самому проницательному, разсчетливому и практически опытному негоціанту трудно было до нея добиться, потому что почти невозможно было, не впадая въ слишкомъ неопредѣленную огульность сужденій, выяснить всѣ уловки и увертки, употреблявшіяся спекулянтами, чтобы отсрочить день окончательнаго сведенія счетовъ. Но этотъ день все-таки въ концѣ концовъ насталъ. Послѣ того, какъ разразился американскій кризисъ, довѣріе вдругъ повсемѣстно исчезло и торговые обороты сдѣлались невозможны. Банки были не въ состояніи оказывать дальнѣйшую помощь; векселя, срокъ которымъ истекъ, не могли быть возобновлены, и пріостановка платежей многими банками, въ связи съ безсиліемъ другихъ оказать какую бы то ни было поддержку торговому міру, довершило катастрофу.
Общее число банкротствъ, происшедшихъ съ сентября 1857 г. по февраль 1858 г. простиралось до 207, съ общею суммою пассива въ 50 милліоновъ фунт. ст.; изъ этихъ обанкротившихся фирмъ лишь немногія возобновили свои платежи; многія не уплатили своимъ кредиторамъ ничего, многія могли уплатить лишь отъ 4 до 20 проц. своего долга.
При такихъ обстоятельствахъ значительное усиленіе вывоза понятно само собою. Легкомысліе банковъ въ дѣлѣ кредита и безпечность, съ которою они распоряжались ввѣренными имъ депозитами, поощряли это безпутное веденіе дѣлъ. Такъ, одинъ банкъ выдалъ въ ссуду двумъ только фирмамъ сумму, вдвое превышавшую его акціонерный капиталъ. Другой, который уже потерялъ въ 1844 г. 370,000 ф. ст., выданные имъ въ одни только руки, позабылъ этотъ урокъ и теперь оказывался на значительную сумму кредиторомъ одной фирмы, банкротство которой съ своей стороны повлекло паденіе 6—8 большихъ желѣзныхъ заводовъ.
Всѣ эти банки уже съ 1847 г. находились въ крайне стѣсненномъ положеніи, но, вмѣсто того, чтобы усилить свою осмотрительность, они дѣйствовали все рискованнѣе и рискованнѣе. Въ извиненіе ихъ дурнаго управленія можно сказать только одно — что, за исключеніемъ одного только случая, — всѣ эти злоупотребленія были чужды своекорыстныхъ цѣлей со стороны директоровъ; но тѣмъ въ худшемъ свѣтѣ выставляетъ этотъ фактъ благоразуміе и здравый смыслъ послѣднихъ. Въ частной банкирской конторѣ такіе случаи были бы немыслимы, потому что ни одинъ негоціантъ не согласился бы выдавать ссуды подъ такія ненадежныя гарантіи, а между тѣмъ директора этихъ учрежденій славились своими дѣловыми способностями и искуснымъ веденіемъ своихъ собственныхъ дѣлъ. Но имъ некогда было обращать надлежащее вниманіе на ввѣренные имъ чужіе интересы: они поручили многія дѣла второстепеннымъ должностнымъ лицамъ, которыя жестоко злоупотребляли ихъ довѣріемъ. Благодаря этому-то легкомыслію многіе работники, многія вдовы и сироты лишились своихъ послѣднихъ грошей, скопленныхъ съ такимъ трудомъ на черный день. Застой въ дѣлахъ, наступившій послѣ кризиса, былъ такъ продолжителенъ, что еще въ маѣ 1858 г. значительная часть фабричнаго населенія была безъ занятія, значительная часть имѣла работу лишь на сокращенное число часовъ — и, не взирая на появившіяся надежды на хорошій урожай, прошло еще много времени прежде, чѣмъ довѣріе возстановилось и торговля оправилась отъ нанесенныхъ ей ударовъ.
Слѣдствіе, произведенное при ликвидаціи дѣлъ Нортомберлэндскаго и Дергемскаго окружнаго банка, показало нецѣлесообразность и несостоятельность принципа неограниченной отвѣтственности банковыхъ акціонеровъ и вполнѣ подтвердило справедливость воззрѣнія, высказаннаго нами выше по этому поводу. Законъ подвергся такому энергическому порицанію, что въ парламентѣ была представлена петиція о его отмѣнѣ. „Анализъ тѣхъ данныхъ, которыя мы имѣемъ о числѣ и объ общественномъ положеніи акціонеровъ Нортомберлэндскаго и Дергемскаго окружнаго банка, объявленныхъ отвѣтственными за долги этого банка, говоритъ „Times“ — даетъ намъ крайне наглядный примѣръ какъ тѣхъ послѣдствій, къ которымъ ведетъ самый законъ, такъ и тѣхъ результатовъ, которыхъ можно ожидать отъ предлагаемаго компромисса, состоящаго въ томъ, чтобы замѣнить неограниченную отвѣтственность акціонеровъ отвѣтственностью въ двойномъ размѣрѣ противъ суммы имѣющихся акцій.“ Число жертвъ сказаннаго банка простирается до 407 человѣкъ, представляющихъ въ общей совокупности 55,653 акціи. На каждую изъ этихъ акцій должно быть доплачено 40 ф. ст. — причемъ крайній срокъ уплаты истекаетъ 9 іюня. Между этими акціонерами находится до 102 женщинъ, въ томъ числѣ 36 вдовъ, владѣющихъ акціями отъ 10 до 360 штукъ. Остальные акціонеры, какъ оказывается, состояли большею частью изъ лавочниковъ, ремесленниковъ и слугъ. Общая цифра суммы, которая получилась посредствомъ сбора добавочныхъ 40 ф. ст. на акцію съ этихъ и съ другихъ акціонеровъ, дала не болѣе 2,000,000 ф. ст. и лишь половина актива банка была такимъ образомъ обезпечена. Все зависѣло отъ цѣнъ, какія получатся за многія сомнительныя каменноугольныя копи и желѣзные рудники. Но, такъ какъ дожидаться этого результата было нельзя и деньги на уплату долговъ банка требовались немедленно, то акціонеры вынуждены были продавать свое имущество, насколько его хватало. Они должны были напередъ приготовиться къ мысли о раззореньи, потому что уже одно оглашеніе факта о томъ, что они состоятъ въ числѣ акціонеровъ банка, подрывало имъ кредитъ. Если впослѣдствіи и удалось бы спасти кое-что отъ крушенія, то это уже ни къ чему имъ не послужило бы. Бѣдная вдова, пристроившая свои 100 фунт. ст. въ 10-ти акціяхъ, должна была уплатить 400 ф.; и предположивъ даже что ей удалось бы это сдѣлать, владѣльцамъ депозитовъ отъ этого было не легче, такъ какъ они, въ своемъ смятеніи, уже продали свои свидѣтельства по 15 шиллинговъ за фунтъ; такимъ образомъ неограниченная отвѣтственность акціонеровъ въ концѣ концовъ шла въ прокъ однимъ только ростовщикамъ.
Таковы были послѣдствія этого закона, который мѣшаетъ публикѣ прилагать къ дѣлу собственную осмотрительность и пріучаетъ ее слѣпо довѣряться банковымъ директорамъ, — закона, который поощряетъ банки къ легкомыслію въ дѣлѣ кредита и развиваетъ необузданную спекуляцію, оканчивающуюся почти всегда подобными катастрофами.
До половины ноября въ Германіи все еще надѣялись, что буря, опустошившая Америку и свирѣпствовавшая въ Англіи, пронесется мимо. Порою, даже, нѣмцы пробѣгали съ фарисейской усмѣшкой отчеты о томъ, что дѣлалось въ Америкѣ и при этомъ припоминали, какъ американцы не находили достаточно ироническихъ и порицательныхъ выраженій по поводу спекуляціонной горячки, обуявшей Германію и Францію, и въ какой пуританскій ужасъ приходила американская биржевая публика отъ „германскаго humbug“ съ кредитными учрежденіями.
Но и Германіи не суждено было остаться невредимой: самый большой торговый ея центръ былъ постигнутъ такимъ бѣдствіемъ, въ сравненіи съ которымъ всѣ прежніе торговые кризисы были ничто. Не только всѣ другіе торговые и промышленные центры сѣверной Германіи были вовлечены въ это крушеніе, но дѣйствіе его распространилось и на Швецію, Норвегію и Данію.
Почти независимо отъ американскаго кризиса и еще прежде, чѣмъ кризисъ этотъ успѣлъ отозваться на сѣверной Германіи, въ Австріи осенью 1857 года насталъ застой въ дѣлахъ, повлекшій за собою банкротство крупной Вѣнско-Пештской фирмы Босковицъ[8]. Главною причиною этой катастрофы была неудача спекуляцій въ хлѣбной торговлѣ, успѣвшихъ значительно разростись послѣ того, какъ новые рельсовые пути открыли доступъ въ Венгрію. Неудача вызвана благопріятнымъ исходомъ жатвы того года.
Въ Австріи это было такъ же какъ и въ другихъ странахъ, спекуляція перецѣнила свои силы и, когда капитала у нея не хватило, обратилась къ кредиту, который напрягла не въ мѣру. Уже 2-го декабря одна австрійская газета замѣчаетъ: „Между сотнями банкротствъ, которыя въ Австріи уже подпали судебному разбирательству, найдется лишь немного такихъ, про которыя можно сказать, что они были вызваны не кредитными операціями, далеко превышавшими силы и средства фирмъ. Дутые векселя переводныя операціи подъ обезпеченье векселей — всѣ эти и подобныя имъ операціи коренились въ чрезмѣрной легкости, съ которою давался кредитъ. Безпечность доходила до того, что обязательства начинающихъ коммерсантовъ, не имѣвшихъ никакого состоянія, принимались въ платежъ, и при этомъ фабриканты и оптовые торговцы воображали, что портфель ихъ увеличился новыми капиталами и новыми процентами!“ Тѣмъ не менѣе, торговый кризисъ въ Австріи остался явленіемъ изолированнымъ и не отозвался ни на сѣверной, ни на западной Германіи; тамъ въ половинѣ ноября еще надѣялись, какъ уже было упомянуто выше, остаться въ сторонѣ отъ кризиса.
Въ половинѣ ноября положеніе дѣлъ было слѣдующее: въ сѣверной Америкѣ, послѣ остановки платежей наступило нѣчто въ родѣ мораторіума по безмолвному соглашенію. Такъ какъ банки отсрочили выдачу ввѣренныхъ имъ вкладовъ вслѣдствіе того, что сами не могли получить своевременнаго удовлетворенія отъ своихъ должниковъ, то и владѣльцы депозитовъ не въ состояніи были покрыть своевременно свои обязательства, и всѣ недобросовѣстные должники съ радостію воспользовались предлогомъ чтобы отложить уплату своихъ долговъ. Относительно европейскихъ кредиторовъ было поступлено въ иныхъ случаяхъ съ самою наглою безцеремонностью, такъ что одна американская газета съ циничною игривостью воскликнула: — „Всѣ наши долги въ Европѣ стерты, точно по нимъ провели губкой“. — И на лейпцигской ярмаркѣ 1858 г. которая вообще вышла очень неудачна, оказалось, что американцы дѣйствительно намѣреваются отчасти примѣнить это изрѣченіе къ дѣлу. Въ Англіи только что миновалъ въ эту пору самый разгаръ кризиса и пріостановкою дѣйствія банковаго закона было доставлено нѣкоторое облегченіе торговлѣ, хотя въ первые дни по изданіи этого распоряженія, обращеніе билетовъ англійскаго банка превысило законную норму на громадную сумму 4 милліоновъ, а запасъ звонкой монеты уменьшился въ ужасающихъ размѣрахъ. Въ Шотландіи паника уже миновала, благодаря помощи англійскаго банка, уменьшившей стремительность первоначальнаго натиска, а также благодаря рѣшенію акціонеровъ западнаго Шотландскаго банка поддержать это учрежденіе добавочнымъ взносомъ, въ размѣрахъ отъ 600,000 до 1,000,000 ф. ст., — рѣшенію, въ значительной степени способствовавшему возстановленію довѣрія. Именно въ это время наплывъ кредиторовъ въ Шотландскіе банки былъ очень значителенъ, но благодаря быстрой помощи англійскаго банка, банки были въ состояніи быстро удовлетворять этимъ требованіямъ и уже 17 числа телеграфъ могъ оповѣстить, что главная опасность миновала. Во Франціи, въ главнѣйшихъ торговыхъ и промышленныхъ центрахъ давали себя чувствовать послѣдствія американской войны, въ особенности это было ощутительно въ такихъ мѣстахъ, какъ Ліонъ и Сентъ-Этьенъ, которыя работаютъ преимущественно для вывоза въ Америку. Дисконтъ во французскомъ банкѣ стоялъ необычайно высоко, дисконтированіе векселей было обставлено значительными ограниченіями, такъ что уменьшеніе кредита сильно отзывалось на торговомъ сословіи и изъ Орлеана и Гавра были присланы петиціи къ правительству, ходатайствовавшія о разрѣшеніи банку пріостановить платежи звонкою монетою и объявленіи принудительнаго курса на банковые билеты. Французское правительство было настолько благоразумно, что не послѣдовало этому совѣту, исполненіе котораго лишь поощрило бы спекуляцію и окончательно ухудшило бы положеніе дѣлъ. Зато отдѣльнымъ марсельскимъ и ліонскимъ фирмамъ правительство выдало негласно значительныя денежныя пособія съ цѣлью предупредить наступленіе паники въ острой формѣ; цѣль эта и была достигнута. Одновременно съ этимъ банкъ непрерывно закупалъ драгоцѣнные металлы, чтобы обезпечить свой запасъ наличныхъ денегъ отъ всякихъ случайностей и гарантировать быструю уплату по своимъ обязательствамъ.
Въ Пруссіи правительство хотя и старалось обуздать черезмѣрную предпріимчивость въ банковомъ дѣлѣ, но относительно концессій на желѣзно-дорожныя и горнозаводскія компаніи не соблюдало подобной же осторожности, между тѣмъ какъ спекуляція въ торговлѣ по самой своей сущности болѣе ускользала отъ вниманія правительства. Однако въ эту минуту министръ торговли счелъ умѣстнымъ дать знать правительственнымъ президентамъ, что „положеніе денежнаго рынка требуетъ, въ собственномъ интересѣ значительнаго числа участниковъ въ новыхъ, только еще возникающихъ, акціонерныхъ предпріятіяхъ, чтобы ходатайства о правительственномъ утвержденіи уставовъ таковыхъ предпріятій временно не принимались, пока обстоятельства снова не сложатся болѣе благопріятнымъ образомъ для успѣха этихъ предпріятій. До этого слѣдуетъ воздержаться отъ выдачи новыхъ концессій“.
Распоряженіе это, на бѣду, появилось слишкомъ поздно; будь оно издано годомъ ранѣе, оно могло бы предупредить много потерь. Когда, вслѣдствіе банкротства лондонскихъ фирмъ, имѣвшихъ торговыя связи съ Сѣверомъ Германіи, кризисъ разразился и въ Гамбургѣ, дѣйствіе этого послѣдняго кризиса прежде всего и сильнѣе всего отозвалось на прусскихъ торговыхъ и промышленныхъ центрахъ, въ особенности же въ Берлинѣ. Первыми лопнули нѣкоторыя значительныя фирмы въ Штеттинѣ; банкротство ихъ простиралось на нѣсколько милліоновъ талеровъ. Вслѣдъ за тѣмъ, на другой же день (25 ноября) обанкротилось нѣсколько фабрикантовъ и дрогистовъ въ Берлинѣ. Глава одной берлинской фабрики шерстяныхъ матерій, ведшій свои дѣла на очень большую ногу, Юліусъ Конъ[9], покончилъ свою жизнь пистолетнымъ выстрѣломъ, послѣ того, какъ имъ былъ сдѣланъ подложный чекъ на 18000 таллеровъ на имя берлинскаго союза сберегательныхъ кассъ. Одна изъ обанкротившихся фирмъ дрогистовъ имѣла пассивъ въ 1,400,000 таллеровъ, между тѣмъ, какъ сумма ея вексельныхъ обязательствъ была показана въ 1,000,000 таллеровъ [10]. Банкротство штеттинскихъ фирмъ повлекло за собой непосредственно банкротство значительныхъ домовъ въ Данцигѣ, Бромбергѣ, Прагѣ и Бреславлѣ; вскорѣ кризисъ распространился и на фабричные округа и въ Губенѣ, Котбусѣ, Герлицѣ, а также въ Апольдѣ въ Тюрингіи, послѣдовали многочисленныя банкротства. Такъ какъ въ то же время банкротства въ Берлинѣ продолжались и бѣдствіе грозило принять еще бо̀льшіе размѣры, то правительство озаботилось доставить нѣкоторое облегченіе торговому сословію, не балуя его прямою помощью. Прусскому банку было разрѣшено министромъ торговли расширить свои кредитныя операціи и выдавать ссуды подъ залогъ товаровъ, какъ то дѣлалось до этого ссудными кассами. Нѣсколько дней спустя банкъ постановилъ, съ цѣлью предоставить въ распоряженіе торговой публики возможно большее количество свободныхъ денегъ, выдавать въ счетъ дивидендовъ деньги впередъ. Въ то же время правительство, въ виду того, что процентъ въ вексельномъ обращеніи и безъ того уже достигъ 7%, издало весьма цѣлесообразное постановленіе, пріостановившее на время дѣйствіе законовъ о ростѣ. Постановленіе это было потомъ одобрено прусскимъ парламентомъ, который, однако, при этомъ заявилъ, что пока нѣтъ необходимости окончательной отмѣны этихъ законовъ. Заявленіе это было тѣмъ болѣе странно, что какъ разъ землевладѣльцы восточныхъ провинцій, которые играли такую вліятельную роль въ палатѣ господъ, наиболѣе злоупотребляли высокимъ процентомъ дисконта, далеко превышавшимъ законную норму, вслѣдствіе чего и между ними штеттинская катастрофа отозвалась многочисленными банкротствами. Въ числѣ мотивовъ, побудившихъ къ пріостановкѣ дѣйствія закона о ростѣ, въ Прусскомъ государственномъ указателѣ были, между прочимъ, приведены слѣдующіе: хотя состояніе торговли и промышленности въ Пруссіи и представляется вообще соотвѣтствующимъ требованьямъ здороваго развитія, тѣмъ не менѣе, недовѣріе, вызванное американскимъ и англійскимъ торговымъ кризисомъ, можетъ нарушить правильный ходъ производительности и потому необходимы средства, которыя остановили бы распространеніе недовѣрія, насколько послѣднее отпугиваетъ капиталъ отъ обычнаго его употребленія. Купцы, ремесленники и производители, дѣйствительная состоятельность которыхъ остается внѣ всякаго сомнѣнія, но имущество которыхъ частью завязано въ запасахъ товаровъ, не допускающихъ немедленной реализаціи, лишаются вслѣдствіе этого обычнаго кредита. Это влечетъ за собою затрудненія, которыя по самой сущности дѣла, еще болѣе усиливаютъ недовѣріе и такимъ образомъ могутъ путемъ естественнаго хода вещей привести къ дѣйствительно опасному положенію дѣлъ. Многіе указываютъ на одно средство, которое было съ пользою употреблено въ 1848 г. — а именно, на выпускъ бумажныхъ денегъ для выдачи ссудъ подъ товары. Но отъ этого средства, также какъ и отъ всякой другой формы непосредственнаго вмѣшательства, государство должно остерегаться. Тѣхъ основаній, которыми въ 1848 г. оправдывалось учрежденіе ссудныхъ кассъ, какъ исключительная мѣра, въ настоящее время не существуетъ. „Государственный Указатель“ совершенно справедливо замѣчаетъ, что при теперешнемъ развитіи кредитныхъ учрежденій государство должно воздерживаться отъ прямаго вмѣшательства. Взамѣнъ послѣдняго, упомянутый правительственный органъ признаетъ за государствомъ обязательство устранить препятствія, стѣсняющія отправленія кредита. „Съ этою то цѣлью, говоритъ онъ далѣе, и было декретировано расширеніе ломбардныхъ ссудъ. Но такъ какъ ассигнаціонный банкъ можетъ употреблять лишь незначительную часть своихъ средствъ на ломбардныя операціи, то необходимо одновременно съ этимъ открыть шлюзы и частнаго кредита. Это же можетъ быть сдѣлано лишь посредствомъ пріостановки дѣйствія закона о ростѣ; такая пріостановка необходимо должна быть распространена и на частныя ссуды, послѣ того какъ банкъ уже переступилъ за законную норму процента“…
Изъ всѣхъ цизальпинскихъ странъ Швейцарія, Голландія и Бельгія, а также Южная Германія, наименѣе пострадали отъ кризиса. Только въ Амстердамѣ рухнула одна крупная фирма,—торговый домъ Фердинанда Галленкампа[11], занимавшійся ввозною торговлею. Банкротства въ Бельгіи были крайне незначительны и немедленное учрежденіе въ Антверпенѣ и Брюсселѣ ссудныхъ кассъ, выдававшихъ деньги подъ залогъ товаровъ, помогло предотвратить кризисъ; не взирая на это, дѣла оставались въ Бельгіи, такъ же, какъ въ Амстердамѣ и Ротердамѣ еще долгое время въ застоѣ.
Таково было общее положеніе дѣлъ, какъ вдругъ въ Лондонѣ, восемь дней спустя послѣ пріостановки дѣйствія банковыхъ законовъ, было объявлено банкротство нѣсколькихъ фирмъ нѣмецкаго происхожденія, которыя вели дѣла съ Швеціею и Даніею. Эти банкротства тотчасъ же повлекли за собою паденіе нѣсколькихъ большихъ гамбургскихъ домовъ; сотрясеніе это немедленно отозвалось на прусскихъ торговыхъ центрахъ, перекинулось на скандинавскія государства, а оттуда новымъ рикошетомъ отскочило назадъ, въ Гамбургъ, гдѣ торговыя фирмы стали лопаться одна за другой. Старѣйшія и значительнѣйшія фирмы грозили паденіемъ, и гамбургскимъ торговымъ міромъ овладѣло такое повальное недовѣріе, что всякія торговыя сдѣлки внезапно прекратились и, казалось, распаденіе общества было близко. Испугъ и смятеніе были такъ велики, купцы и все среднее сословіе до того потеряли головы, что буря въ Нью-Іоркѣ и въ Гласговѣ далеко отставала отъ того, что творилось въ Гамбургѣ. Сначала пытались предотвратить ударъ нѣкоторыми мѣрами, принятыми на скорую руку, и еще отъ 23 ноября писали изъ Гамбурга: „Здѣшняя биржа сегодня снова оправдала свою заслуженную репутацію. Немедленно, вслѣдъ за изшедшимъ отъ нея приглашеніемъ образовался“ „Союзъ 1857 г. для дисконтированья подъ гарантіею“, и подписка уже къ 4-мъ часамъ достигала 11 милліоновъ марокъ. Общее довѣріе возстановилось вполнѣ благодаря этой мѣрѣ“. Но послѣдующія двѣ недѣли явились какъ бы горькою ироніею судьбы надъ этимъ оптимистическимъ настроеніемъ. Число и размѣры ежедневно разражавшихся банкротствъ возрастало непомѣрно, никто никому не довѣрялъ и люди со страхомъ входили поутру въ зданіе биржи, ожидая услышать вѣсть о новыхъ банкротствахъ, которыя повлекутъ за собою и ихъ раззоренье; граждане, опасаясь, чтобы бѣдствіе не охватило весь городъ, бѣжали за справками на биржу; купцы врывались съ мольбами о помощи въ приходскія собранія гражданъ, которымъ со стороны коммерческихъ депутацій дѣлались предложенія, отзывавшіяся чисто якобинскимъ терроризмомъ. Весь городъ представлялъ такую картину смятенія, которая на вѣки останется въ памяти у современниковъ и, должно полагать, послужитъ устрашающимъ примѣромъ для потомства.
Прежде, чѣмъ мы поведемъ рѣчь о средствахъ, которыя были предложены и употреблены противъ зла, мы должны нѣсколько подробнѣе остановиться на спеціальныхъ причинахъ, способствовавшихъ тому, что именно гамбургскій кризисъ имѣлъ такое потрясающее дѣйствіе.
Катастрофу, постигающую этотъ старѣйшій изъ торговыхъ городовъ Сѣверной Европы, слѣдуетъ приписать, во-первыхъ, значенію этого мѣста какъ главнаго связующаго звѣна между странами, лежащими за моремъ, и европейскимъ востокомъ, въ особенности же между Англіей и всѣмъ Сѣверомъ Европы; далѣе, причины эти лежатъ въ громадности вексельныхъ операцій, совершающихся между всѣми этими мѣстностями, сношенія которыхъ не терпятъ ни малѣйшаго нарушенія своей правильности, а также въ необузданности спекуляцій, имѣвшей своимъ послѣдствіемъ опасныя злоупотребленія вексельнымъ кредитомъ. Заграничнымъ фирмамъ, съ которыми имѣли дѣло гамбургскіе дома, кредитъ открывался съ величайшею неосмотрительностью и мало по малу образовалась, подъ покровительствомъ нѣкоторыхъ негоціантовъ, цѣлая система вексельной фабрикаціи, которою пользовались тѣмъ неумѣреннѣе, чѣмъ сильнѣе давала себя чувствовать со всѣхъ сторонъ нужда въ кредитѣ для коммерческихъ операцій. Даже солидные векселя, выдававшіеся гамбургскими негоціантами гамбургскимъ же негоціантамъ, для того, чтобы найти себѣ сбытъ на вексельномъ рынкѣ, должны были переряживаться въ чужой костюмъ, — необходимость, не имѣвшая, конечно, ничего общаго съ лучшимъ контролированьемъ надежности тѣхъ предпріятій, которыя строились на этихъ векселяхъ.
Всевозможные виды кредита, какъ выразился одинъ финансистъ, пускались въ ходъ въ постоянно возрастающей прогрессіи и всевозможные виды злоупотребленія кредитомъ распространялись тѣмъ сильнѣе, чѣмъ выше поднималась цѣна на товары. Лишь этимъ способомъ можно было удерживать цѣны на этой высотѣ и даже оплачивать, помощью фиктивныхъ барышей, осуществляемыхъ благодаря этому непрерывному возрастанію цѣнъ, постоянно повышавшійся процентъ дисконта. Такимъ образомъ тутъ являлось цѣлое сцѣпленіе причинъ, и все, — цѣны на товары, кредитъ и вексельный дисконтъ, искуственно доводилось до возможно большой высоты. При этихъ условіяхъ катастрофа была неизбѣжна. Продолжительность, съ которою дисконтъ держался на такой высотѣ, должна бы была послужить предостереженіемъ, но на этотъ признакъ никто не хотѣлъ обратить вниманія.
Въ Гамбургѣ нѣкоторые господа пытались отрицать самый фактъ существованія необузданныхъ спекуляцій. Но стоитъ пробѣжать таблицы, изображающія положеніе гамбургской торговли въ цифрахъ, — и для насъ станетъ внѣ всякаго сомнѣнія, что спекуляція дѣйствительно зашла тамъ въ этотъ періодъ за всякіе предѣлы. Уже въ 1854 г. ввозъ и вывозъ въ Гамбургѣ давалъ самые блистательные результаты. Но 1855 г. превзошелъ эти результаты еще на 12 милліоновъ и далъ общую цифру въ 1,035,779,790 марокъ ассигнаціями; въ 1856 г. торговля Гамбурга дошла до 1,268,305,810 марокъ, слѣдовательно, въ одинъ только годъ возрасла на 232,626,020 марокъ. Въ первой половинѣ 1857 г. дѣла приняли еще болѣе обширные размѣры, что выразилось въ повышеніи дисконта до 12%, въ усиленьи пароходныхъ и парусныхъ сообщеній, а также въ томъ обстоятельствѣ, что на фабрикахъ и отрасляхъ промышленности, работавшихъ на Гамбургъ спросъ на рабочихъ былъ сильнѣе, чѣмъ когда-либо. Если мы примемъ, что капиталъ, требовавшійся для этихъ торговыхъ операцій, оборачивался среднимъ числомъ въ годъ два раза, то все же за 1856—1857 торговый годъ понадобилась сумма, превышавшая на 150 милліоновъ цифры 1854—1855 и 1855—1856 г. Между тѣмъ едва ли можно считать вѣроятнымъ, что капиталъ Гамбурга за одинъ только годъ, при населеніи въ 180,000 человѣкъ возросъ до 150 милліоновъ марокъ. То, чего не хватало до этой суммы, восполнялось векселями, и такимъ то образомъ возникали злоупотребленія кредитомъ.
О чудовищныхъ размѣрахъ этихъ злоупотребленій мы можемъ судить по той картинѣ, которую набросалъ въ прусскомъ Ежегодникѣ (Prussische Jahrbücher) одинъ гамбургскій житель докторъ Готфридъ Когенъ. Картина эта такъ разительно и вѣрно передаетъ положеніе дѣлъ, что мы должны признать ее однимъ изъ важнѣйшихъ историческихъ источниковъ. Когенъ указываетъ на то, что весь узелъ вопроса заключается въ положеніи, которое Гамбургъ занимаетъ въ сѣверной торговлѣ. Городъ этотъ долженъ быть разсматриваемъ какъ центръ сказанной торговли и это значеніе было придано ему, какъ георафическимъ его положеніемъ, такъ и всѣмъ историческимъ его развитіемъ; и то и другое благопріятствовало ему преимущественно передъ всѣми другими гаванями Сѣвера. Что касается собственно кризиса, то главнымъ обусловливающимъ моментомъ его было, по мнѣнію автора, то обстоятельство, что Гамбургъ, вслѣдствіе особенностей своего положенія, сдѣлался однимъ изъ важнѣйшихъ пунктовъ, какъ средоточіе вексельныхъ оборотовъ. Нѣтъ надобности подробно объяснять, что наибольшая часть торговыхъ сдѣлокъ производится посредствомъ векселей; какъ ни проста сама по себѣ эта операція, она влечетъ за собою множество важныхъ комбинацій. Для вексельнаго обращенія недостаточно, чтобы векселедатель и тотъ, на чье имя выдается вексель, были состоятельны и бланконадписатель былъ признанъ надежнымъ; нужно еще, чтобы уплата по векселю производилась въ такомъ пунктѣ, который удобенъ и легко доступенъ для другихъ торговыхъ центровъ. Вексель, подлежащій предъявленію и платѣ въ какомъ нибудь незначительномъ мѣстечкѣ, хотя бы онъ былъ выданъ богатѣйшимъ фабрикантомъ, по этой самой причинѣ не охотно принимается въ обращеніе. „Почти въ томъ же положеніи стоятъ и болѣе крупные торговые центры, такъ какъ въ большой торговлѣ слишкомъ кропотливо было бы разыскивать всѣ эти мѣста, а потому они большею частью опираются на немногіе важнѣйшіе торговые пункты, которые, вслѣдствіе или болѣе благопріятнаго своего положенія, или же просто по традиціи, пользуются въ вексельномъ обращеніи всеобщею извѣстностью. Какъ незначительно, сравнительно говоря, число этихъ центровъ вексельнаго обращенія, которыми довольствуется торговля, можно видѣть изъ любой таблицы курсовъ; на всѣхъ этихъ таблицахъ обозначаются лишь главнѣйшіе торговые города. Вексельный курсъ есть ничто иное, какъ выраженіе степени оживленности вексельныхъ сношеній, существующихъ между различными центрами вексельнаго обращенія, а сношенія эти суть ничто иное, какъ выраженіе общаго состоянія торговли между этими центрами. Гамбургъ, благодаря всей совокупности своихъ условій и своимъ торговымъ связямъ, успѣлъ сдѣлаться главнѣйшимъ вексельнымъ центромъ почти для всего Сѣвера Европы. Это значитъ, что бо̀льшая часть векселей и нѣмецкаго и скандинавскаго Сѣвера и, даже, изъ русскихъ остзейскихъ провинцій, пишутся на Гамбургъ или по-крайней мѣрѣ, уплачиваются въ Гамбургѣ. Пишутся они изъ этихъ мѣстъ или прямо на какую нибудь Гамбургскую фирму, съ которою данный торговый домъ стоитъ въ непосредственныхъ сношеніяхъ, или же окольными путями, при посредствѣ другихъ фирмъ и торговыхъ центровъ. Векселя эти затѣмъ акцептируются въ Гамбургѣ, либо на основаніи взнесенной по нимъ уплаты, либо въ кредитъ знакомой фирмы. Иногда случается и такъ, что въ какомъ нибудь заграничномъ торговомъ центрѣ покупаютъ вексель, писанный на Гамбургъ, и представляющійся по выставленнымъ на немъ подписямъ и по другимъ признакамъ достаточно благонадежнымъ. Эта операція покупки или обмѣна однихъ векселей на другіе, происходящая въ какомъ нибудь вексельномъ центрѣ и служащая для уплаты римессъ въ третьемъ мѣстѣ, или же употребляющаяся какъ средство для извлеченія пользы изъ разности въ курсахъ, или для уравненія вексельныхъ курсовъ, есть одна изъ важнѣйшихъ и наиболѣе интересныхъ операцій въ вексельномъ дѣлѣ. Изъ вышеприведенныхъ данныхъ о сферѣ, обнимаемой гамбургской торговлей можно составить себѣ понятіе о размѣрахъ вексельнаго обращенія въ этомъ городѣ“.
„Размѣры этого обращенія еще усиливаются двумя обстоятельствами. Гамбургъ — не только первый торговый городъ континента, — онъ въ то же время городъ наиболѣе чистой серебряной валюты, такъ какъ, извѣстно, всѣ гамбургскія бумажныя деньги (за исключеніемъ немногихъ отдѣльныхъ случаевъ) основаны на запасѣ серебра въ слиткахъ. Съ другой стороны, Лондонъ, центръ колоссальной англійской торговли, является важнѣйшимъ мѣстомъ для золота. Отсюда происходитъ, что постоянныя, хотя и частичныя колебанія и отношеніе золота и серебра между собою всего непосредственнѣе выражаются въ курсахъ изъ Лондона на Гамбургъ и обратно. Конечно, это бываетъ не всегда, такъ какъ другія торговыя сношенія, прямыя или косвенныя, существующія у обоихъ этихъ городовъ и область торговой дѣятельности каждаго изъ нихъ, по временамъ вызываютъ уклоненія отъ этого правила. Въ этомъ то взаимнодѣйствіи, оказывающемъ такое сильное вліяніе на общій ходъ всесвѣтной торговли, мы имѣемъ уже очень благопріятную почву для развитія вексельныхъ оборотовъ, которымъ къ тому же еще благопріятствуетъ и значительная торговля товарами, существующая между этими двумя городами. Далѣе, отношенія Гамбурга къ англійскому денежному рынку облегчаютъ ему торговлю съ трансатлантическими мѣстностями, и именно, съ Южной Америкой и, главнымъ образомъ, съ Бразиліей, гдѣ большое обиліе продуктовъ и неустановившіеся общественные порядки представляютъ, съ одной стороны, случаи къ большимъ аферамъ и барышамъ, а съ другой — въ сильнѣйшей степени предъявляютъ спросъ на деньги и кредитъ. Именно это-то обстоятельство и придало Гамбургу то же значеніе для Южной Америки, какое Бременъ своею эмиграціонною дѣятельностью имѣетъ для Сѣверной“.
„До сихъ поръ мы излагали лишь тѣ обстоятельства, которыя сложились сами собою въ силу естественнаго теченія вещей, и вытекающія изъ нихъ дальнѣйшія послѣдствія. Понятно, какъ близко при этомъ лежало искушеніе воспользоваться такимъ благопріятнымъ сочетаніемъ обстоятельствъ. Но сохраненіе здоровья и силы обусловливается, конечно, не тѣмъ, что человѣкъ мѣряетъ себѣ широкою рукою все, чего ни пожелаетъ его душа, а напротивъ, добровольнымъ самообузданіемъ, при которомъ здоровье и сила преуспѣваютъ и долѣе. Вообще говоря, гамбургская биржа, повидимому, склонна соблюдать это мудрое правило; но подъ вліяніемъ различныхъ обстоятельствъ, которыя теченіе времени приноситъ съ собою, ей не разъ случалось забывать его и всего сильнѣе провинилась она этою забывчивостью въ послѣдніе годы; этимъ то объясняется и страшный торговый кризисъ, превзошедшій своими размѣрами и силою всѣ прежнія періодическія бури“.
„Тотъ, кому извѣстны внутреннія условія гамбургской торговли, знаетъ, что въ нихъ важную роль играетъ извѣстный рядъ установившихся обычаевъ, которые въ совокупности обозначаются выраженіемъ „солидность“. Обычаи эти распространяются, конечно, и на вексельное обращеніе, которое въ Гамбургѣ отличается чрезвычайною своеобразностью. Разсчитанное на возможно-большую солидность, оно подъ вліяніемъ духа времени, превратилось въ нѣчто какъ разъ обратное, для вящаго подтвержденія, если только таковое требовалось, той истины, что не внѣшній способъ дѣйствія, а пониманіе цѣлей, съ которыми то или другое дѣлается, составляетъ существеннѣйшую часть дѣла. Наиболѣе выдающейся особенностью гамбургской торговой жизни является не лишенная сама по себѣ[12] боязнь такъ называемыхъ мѣстныхъ векселей. Мѣстные векселя отличаются отъ всякихъ другихъ тѣмъ, что векселедатель и тотъ, на чье имя пишется вексель, живутъ въ одномъ и томъ же мѣстѣ. Боязнь передъ этими векселями коренится не столько въ мысли, что обѣ стороны, участвующія въ этой вексельной сдѣлкѣ, обладаютъ другими средствами для погашенія счетовъ между собою, сколько въ опасеніи, что черезъ подобныя операціи количество векселей можетъ умножиться до безконечности и породить рядъ эфемерныхъ спекуляцій. Что же это будетъ, говорятъ гамбургские коммерсанты, если каждый въ нашемъ большомъ торговомъ городѣ, съ его громадными торговыми оборотами, можетъ написать вексель для всякаго платежа, срокъ которому истекаетъ черезъ три мѣсяца, или, даже, безъ всякаго такого срочнаго платежа, и пустить этотъ вексель въ обращеніе? Не возникнет ли черезъ это такая масса векселей и вексельныхъ отношеній, что контроль сдѣлается невозможенъ и биржа будетъ наводнена плохими бумагами? Не сдѣлается ли этотъ хаосъ бумагъ, подлежащихъ оплатѣ исключительно въ Гамбургѣ, помѣхою въ дѣлѣ вексельныхъ сношеній съ заграничными центрами и не отзовется ли каждое такое нарушеніе правильнаго хода торговли вдвойнѣ тяжело на Гамбургѣ? Какъ уже было сказано, опасенія эти не совсѣмъ лишены основанія, но все же обстоятельство это не имѣетъ такого пагубнаго значенія, какое ему приписываютъ, такъ какъ почти во всѣхъ другихъ большихъ торговыхъ городахъ мѣстные векселя допускаются же въ обращеніе. Если, съ одной стороны, безусловно справедливо, что могутъ явиться попытки пустить этимъ путемъ въ обращеніе необезпеченныя бумаги, то не надо забывать, что относительно большинства векселей осмотрительный купецъ имѣетъ полную возможность контроля. Ему слѣдуетъ только обращать вниманіе на то, можетъ ли, по всѣмъ обстоятельствамъ, извѣстнымъ ему, или въ торговомъ мірѣ вообще, векселедатель быть дѣйствительно долженъ выставленную на векселѣ сумму тому, на чье имя написанъ вексель, или можетъ ли бланконадписатель состоять должнымъ таковую сумму векселедателю; такъ напримѣръ, оптовый торговецъ не можетъ быть долженъ мелочному и какъ разъ обратное отношеніе между ними всего вѣроятнѣе. Этого рода контроль примѣняется англійскими и, еще болѣе, шотландскими банками съ общепризнаннымъ успѣхомъ. Но всего хуже то, что въ Гамбургѣ формальное изгнаніе мѣстныхъ векселей съ биржи оказывается безсильнымъ даже фактически закрыть имъ туда доступъ, и это потому, что условія торговли дѣлаютъ ихъ нерѣдко необходимыми. Ни для кого въ сущности не тайна въ Гамбургѣ, — хотя мѣстныя газеты и умалчиваютъ объ этомъ, — что вмѣсто мѣстныхъ векселей фигурируютъ въ обращеніи фиктивные иногородные векселя и что многіе купцы имѣютъ цѣлые портфели, набитые такими векселями, которые они, сообразуясь съ обстоятельствами, и пускаютъ въ обращеніе. Отсюда явствуетъ само собою, что о контролѣ векселей отношеніями, могущими существовать между векселедателемъ и лицомъ, на чье имя пишется вексель, не можетъ быть и рѣчи, или что, по крайней мѣрѣ, такой контроль не можетъ быть вполнѣ дѣйствителенъ. Приходится либо угадывать, помощью той снаровки, которая дается практикой, дѣйствительныя отношенія, лежащія въ основѣ данной вексельной сдѣлки, или же ограничиваться простою оцѣнкою торговой состоятельности тѣхъ подписей, которыя выставлены на векселѣ. Этотъ послѣдній выходъ и есть общепринятый въ Гамбургѣ; въ обыкновенное время, когда дѣла идутъ спокойно, онъ оказывается достаточнымъ, такъ какъ въ такое время почти и не существуетъ потребности въ умноженіи векселей; но какъ скоро и въ Гамбургъ проникаетъ горячка быстрой наживы, этотъ путь слишкомъ легко приводитъ къ черезмѣрному напряженію кредита. Дѣло въ томъ, что для каждой фирмы, пользующейся хорошей репутаціей на биржѣ, слишкомъ легко поддаться соблазну обратить свой кредитъ, помощью векселей, въ чистыя деньги, дозволяя со всѣхъ сторонъ писать на себя векселя и акцептируя ихъ, не потому, чтобы она дѣйствительно была должна выставленныя на этихъ векселяхъ суммы, или располагала по нимъ уплатить, а единственно ради того, чтобы положить себѣ въ карманъ процентъ, условленный за это торговое посредничество, и чтобы поддержать торговыя связи съ другими фирмами. Акцептантъ въ этихъ случаяхъ обыкновенно разсчитываетъ получить своевременно деньги для покрытія этихъ векселей и первое время онъ дѣйствительно получаетъ довольно аккуратно требующіяся суммы въ наличныхъ или въ хорошихъ бумажныхъ цѣнностяхъ; но мало-по-малу это покрытіе все болѣе и болѣе замѣняется просто новыми векселями. Размѣры реальныхъ торговыхъ оборотовъ оказываются вскорѣ недостаточными для покрытія суммъ, пущенныхъ въ обращеніе и такимъ образомъ система эта въ концѣ концовъ подрываетъ самое себя. И точно, въ послѣдніе годы въ Гамбургѣ на мѣсто мѣстныхъ векселей, отъ допущенія которыхъ боялись появленія такъ называемыхъ „подвальныхъ векселей“ (Kellerwechsel) — т. е. векселей съ вымышленными именами, спекулировавшихъ на легковѣріе и добродушіе дѣйствительныхъ бланконадписателей, — появилось другаго рода злоупотребленіе: вышеописанная система оплаты старыхъ векселей новыми; въ поддержаніи этой системы участвовали самыя крупныя и до этого наиболѣе уважаемыя фирмы, а потому въ ней то и слѣдуетъ искать одну изъ главныхъ причинъ кризиса. За это время въ Гамбургѣ возникли фирмы, преимущественное занятіе которыхъ состояло именно въ этого рода эксплуатаціи вексельнаго кредита; ихъ поддерживали въ этомъ другія фирмы, отъ которыхъ, казалось, никакъ нельзя бы было ожидать такого безцеремоннаго отношенія къ кредиту; и тѣ и другія, соблазняемыя легкостью наживы, все болѣе и болѣе увлекались такимъ образомъ въ водоворотъ. То, что въ другихъ мѣстахъ дѣлали банки, слишкомъ легко дававшіе кредитъ, или падкіе на другаго рода спекуляціи, и преслѣдовавшіе исключительно одну цѣль — доставленіе помощью большихъ барышей своимъ акціонерамъ значительныхъ дивидендовъ, — то въ Гамбургѣ дѣлалось многими единичными негоціантами, стоявшими во главѣ крупныхъ фирмъ. Но, между тѣмъ какъ банки, въ наихудшемъ случаѣ рисковали лишь своимъ акціонернымъ капиталомъ, негоціанты ставили на карту все свое состояніе. Хотя они и дѣйствовали въ искренномъ убѣжденіи, что эта система можетъ быть примѣняема безнаказанно втеченіе болѣе или менѣе долгаго періода, но все же эта слѣпая увѣренность не имѣетъ за себя ни малѣйшаго оправданія, хотя ее раздѣляло большинство биржеваго міра. Операціи эти производились преимущественно помощью векселей, выданныхъ (дѣйствительно или фиктивно) изъ Швеціи. Эти „шведскіе векселя“ еще передъ самымъ наступленіемъ кризиса, находили себѣ на биржѣ покупщиковъ, бравшихъ ихъ очень охотно; если они и не находили уже себѣ такого всеобщаго сбыта, какъ прежде, то все же у массы купцовъ они были въ чести. Вслѣдствіе этого, само собою разумѣется, бѣдствіе распространилось на всѣхъ, какъ скоро первокласные дома и тѣ, которые слѣдовали ихъ примѣру въ этихъ спекуляціяхъ, очутились въ затрудненіи“.
„Кризисъ надвигался все ближе и ближе, въ кредитныхъ отношеніяхъ появилась первая незначительная трещина, но при такомъ повсемѣстно напряженномъ положеніи дѣлъ, самый естественный ходъ вещей долженъ былъ расширять эту, разъ появившуюся трещину, все больше и больше. Когда кризисъ дошелъ до Англіи, — всякому, знавшему Гамбургъ, сдѣлалось ясно, что опасность у порога. Вексельныя злоупотребленія производившіяся одновременно съ Лондономъ, или, даже, при его посредствѣ, не могли уже болѣе продолжаться, а разъ они остановились, все зданіе, построенное на нихъ, неизбѣжно должно было рухнуть. При этомъ должно было рушиться и обаяніе, окружавшее фирмы, которыя торговали исключительно кредитомъ; паденіе грозило и тѣмъ домамъ, которые слишкомъ компрометировали себя связями съ этими фирмами, или же вели до этого свои коммерческія операціи преимущественно при помощи кредита; паденіе, наконецъ, было неизбѣжно и для цѣнъ на товары, которыя только помощью подобныхъ средствъ могли быть взвинчены на свою непомѣрную высоту. Ко всему этому надо было готовиться заранѣе и въ Гамбургѣ это поняли. Безграничная, неописанная паника овладѣла Гамбургской биржей. Свалившись съ своего седьмаго неба, биржа видѣла передъ собою безконечный рядъ потерь, затрудненій и банкротствъ“.
Стоило лопнуть малѣйшему звену въ туго натянутой цѣпи, и вся цѣпь неминуемо должна была распасться; это лежало въ порядкѣ вещей. Уже кризисъ въ Америкѣ нанесъ значительные убытки гамбургскому купечеству, торговыя сношенія котораго съ этой частью свѣта возросли въ 1856 г. на 14 милліоновъ марокъ. Паденіе лондонскихъ фирмъ, имѣвшихъ дѣла съ Сѣверомъ Германіи, окончательно прорвало мыльный пузырь. „Сначала одинъ купецъ попалъ въ стѣснительное положеніе, благодаря этому рикошету, потомъ другой, третій, четвертый и т. д., писалъ Готфридъ Когенъ[13] въ Grenzboten, — все это были люди, пользовавшіеся до сихъ поръ хорошей коммерческой репутаціей и векселя которыхъ находились во многихъ рукахъ. Недовѣріе сдѣлалось всеобщимъ, никто не хотѣлъ принимать новыхъ векселей, хотя бы съ самыми надежными подписями, потому что являлось сомнѣніе, долго ли еще эти подписи останутся надежными? Телеграфы разносили роковую вѣсть этихъ затрудненій во всѣ европейскіе торговые центры и нигдѣ уже нельзя было болѣе сбыть векселя, подлежащіе уплатѣ въ Гамбургѣ; всякій, получавшій подобные векселя, торопился отослать ихъ обратно. То и дѣло приходили вѣсти о новыхъ несчастіяхъ изъ Англіи, изъ остзейскихъ провинцій, изъ фабричныхъ округовъ; все это были фирмы, стоявшія въ самыхъ тѣсныхъ сношеніяхъ съ гамбургскими домами, и опасеніе дальнѣйшихъ пагубныхъ послѣдствій все росло и росло въ самомъ Гамбургѣ. Вскорѣ никто уже болѣе не довѣрялъ торговой состоятельности своего сосѣда, всякій старался удержать у себя столько денегъ въ рукахъ, сколько могъ, чтобы, по крайней мѣрѣ, обезпечить себѣ возможность исполненія своихъ обязательствъ. Отсюда — полный застой торговли, полное отсутствіе какихъ бы то ни было коммерческихъ оборотовъ; между тѣмъ банкъ успѣлъ накопить себѣ запасъ серебра въ 45 милліоновъ марокъ. Что пользы было при этомъ въ складахъ, биткомъ набитыхъ товарами, когда никто не хотѣлъ покупать эти товары, или когда они продавались по цѣнамъ, все равно приводившимъ къ банкротству? Большинство товаровъ, цѣны которыхъ были доведены необузданностью спекуляціи до баснословной высоты, теперь подешевѣли на 30%; такимъ образомъ состояніе многихъ уменьшилось до того, что лицамъ этимъ едва оставалось чѣмъ расплатиться съ долгами даже въ томъ случаѣ, если они могли превратить свои товары въ чистое серебро. Крупные банкиры и банки должны были попридерживать свои деньги; иначе и они были бы вовлечены въ общее крушеніе и тогда все было потеряно.
„Всѣ усилія крупныхъ фирмъ, говоритъ „Times“, въ соединеніи съ усиліями правительства, не въ состояніи были оживить хоть сколько нибудь довѣріе. Склады товаровъ набиты биткомъ продуктами, не идущими съ рукъ, и векселя, акцептированные самыми почтенными фирмами, цѣнятся немногимъ дороже простой бумаги. Списки банкротствъ, получаемые нами изо дня въ день, такъ длинны и однообразны, что совсѣмъ не стоитъ и публиковать ихъ“.
Къ этому, въ заключеніе, присоединилось еще одно обстоятельство, ухудшавшее положеніе дѣлъ: заграничные дома, которые должны были высылать римессы гамбургскимъ фирмамъ, опасались посылать деньги, боясь, что въ случаѣ ихъ гамбургскій корреспондентъ въ этотъ промежутокъ времени обанкротится, имъ придется уплатить свой долгъ дважды. Такимъ образомъ гамбургцы не могли ожидать помощи даже отъ поступленія слѣдующихъ имъ платежей.
Гамбургъ въ эту пору представлялъ втеченіе 14 дней видъ города, осажденнаго непріятелемъ. На биржѣ составлялись предложенія на имя торговой палаты; торговая палата обращалась въ сенатъ, сенатъ подвергалъ эти предложенія на разсмотрѣніе приходскихъ собраній гражданъ, а приходскія собранія гражданъ снова отсылали эти предложенія на пересмотръ сената. Всюду шли ожесточенные споры; съ одной стороны слезно призывали на выручку государственную помощь, съ другой стороны (въ особенности политико-экономическимъ агитаторомъ Г. С. Герцомъ[14]) государственная помощь провозглашалась величайшимъ изъ золъ. Требовали то объявленія всеобщей отсрочки вексельныхъ платежей, то выпуска бумажныхъ денегъ на 40 милліоновъ марокъ, съ принудительнымъ курсомъ; требовали такихъ мѣръ, которыя по своей необычайности имѣли себѣ прецедентъ лишь въ мѣрахъ первой французской революціи, и даже газеты въ отдѣлѣ объявленій представляли арену, на которой въ дикомъ хаосѣ сталкивались разумныя воззрѣнія и сумасбродныя фантазіи.
23 ноября рѣшено было учрежденіе союза для дисконтированія векселей подъ гарантіи. Уже къ вечеру того же дня подписка на это учрежденіе достигла 14 милліоновъ марокъ ассигнаціями, изъ которыхъ 10% подлежали немедленной оплатѣ. 24 числа союзъ открылъ свою дѣятельность; но уже нѣсколько дней спустя оказалось, что средства его недостаточны для противодѣйствія кризису, такъ какъ векселя, не имѣвшіе на себѣ бланковой надписи союза, нельзя было болѣе ни подъ какимъ видомъ сбыть съ рукъ. Послѣ того, какъ черезъ руки правленія прошло векселей на сумму въ 12 милліоновъ марокъ ассигнаціями, общество уже 28 ноября пріостановило свою дѣятельность, а въ половинѣ мая 1858 г. правленіе объявило участникамъ предпріятія, что изъ тѣхъ десяти процентовъ подписной суммы, которые были взнесены (впрочемъ, и этотъ взносъ былъ произведенъ не сполна) — половина имѣется на лицо; а остальная половина быть можетъ еще будетъ отчасти спасена.
Послѣ того какъ союзъ для дисконтированья векселей оказался недостаточнымъ, а недовѣріе между тѣмъ такъ разрослось, что векселя перестали приниматься вовсе, одинъ человѣкъ попробовалъ противопоставить урагану свои единичныя усилія: Карлъ Гейне, сынъ незабвеннаго въ Гамбургѣ Соломона Гейне, вызвался на биржѣ 28 ноября дисконтировать каждому маклеру векселей на сумму до 20,000 марокъ ассигнаціями. Не прошло и часу, какъ у него оказалось въ рукахъ учтенныхъ векселей на 1,000,000 марокъ ассигнаціями. Благодарные маклера почтили его за это безпримѣрной демонстраціей и огласили зданіе биржи троекратнымъ „ура“ въ честь его. Но и это самоотверженіе, — потому что это было дѣйствительно самоотверженіе со стороны Гейне, отказывавшаго, даже, свои собственные векселя, — могло остановить смятеніе лишь на одну минуту; потребность въ учетѣ была слишкомъ велика, уже на слѣдующій день банкротства возобновились и послѣдовали одинъ за другимъ.
27 ноября городскимъ совѣтомъ и собраніемъ потомственныхъ гражданъ была рѣшена новая мѣра — учрежденіе кассы, которая выдавала бы ссуды подъ залогъ товаровъ. То было ссудное учрежденіе съ капиталомъ отъ 10 до 15 милліоновъ марокъ ассигнаціями; ссуды свои оно производило посредствомъ соло векселей на гамбургскую городскую кассу (какъ видитъ читатель, это было полнѣйшее подражаніе мѣрамъ 1799), подлежавшихъ уплатѣ не позднѣе конца іюля 1858 г.; въ обезпеченье оно принимало товары и солидныя бумаги и выдавало ссуду не свыше двухъ третей той суммы, въ которую они были оцѣнены. Заемщикамъ предоставлялось уже самимъ превращать въ деньги полученные ими векселя на городскую кассу. Въ первыя двѣ недѣли эти бумаги лишь съ трудомъ удавалось реализировать, не взирая на то, что въ этомъ моментѣ наибольшаго разгара кризиса запасъ серебра въ банкѣ дошелъ до 100,000,000 марокъ ассигнаціями, дисконтъ упомянутыхъ бумагъ обходился первое время въ 8—10 процентовъ; но начиная съ 15 декабря онѣ стали учитаться по 4—5 процентовъ, между тѣмъ какъ остальные векселя въ то же время лишь съ трудомъ удавалось учесть за 10%.
Третья мѣра была принята 2 декабря; въ этотъ день была установлена закономъ на все время, пока будетъ продолжаться кризисъ, особая административная процедура для банкротствъ. Въ силу этого постановленія, надъ каждымъ должникомъ, который въ данную минуту оказывался несостоятельнымъ выполнить свои обязательства, но считалъ себя въ силахъ выполнить ихъ впослѣдствіи, при болѣе благопріятныхъ обстоятельствахъ, учреждалась администрація изъ кредиторовъ, или при участіи кредиторовъ; администраціею этою и производилась ликвидація всей массы долговъ. Администрація прекращалась до окончанія ликвидаціи, если администраторы убѣждались въ несостоятельности фирмы. Лицо, попавшее подъ такую администрацію, сохраняло свою гражданскую честь, но устранялось отъ занятія почетныхъ должностей на все время, пока состояніе его будетъ находиться подъ администраціей. Это учрежденіе стало быстро разростаться; каждый день новыя фирмы, изъ числа тѣхъ, которыя пріостановили свои платежи, поступали подъ управленіе своихъ кредиторовъ. Изъ 135 домовъ, прекратившихъ свои платежи къ 10 декабря, 65 находились къ этому дню въ вѣдѣньи администрацій; въ большинствѣ этихъ случаевъ, кредиторы частью согласились, частью сами пожелали, чтобы хозяева фирмъ приняли участіе въ учрежденномъ надъ ними управленіи; это служитъ доказательствомъ того, что по крайней мѣрѣ довѣріе къ честности фирмъ, такъ жестоко пошатнувшееся въ Берлинѣ, въ Гамбургѣ оставалось неприкосновеннымъ.
Четвертою мѣрою было рѣшенное 6 декабря городскимъ совѣтомъ и гражданами учрежденіе дисконтной кассы, съ капиталомъ въ 15 милліоновъ марокъ ассигнаціями. Цѣлью этого учрежденія было производить на государственныя средства учетъ тѣхъ векселей, „которые будутъ признаны еще благонадежными“. Въ распоряженіе этой кассы было тотчасъ же предоставлено банкомъ пять милліоновъ марокъ подъ обезпеченье принадлежащихъ государству желѣзнодорожныхъ акцій и государственныхъ бумагъ, и дисконтная касса начала свою дѣятельность, нельзя сказать, чтобы съ особеннымъ успѣхомъ. Остальные 10 милліоновъ марокъ долженствовали быть доставлены кассѣ отъ государства наличными деньгами. Съ этою цѣлью былъ отправленъ уполномоченный въ Берлинъ, а когда прусское правительство объявило себя не въ состояніи отпустить просимую сумму, — то въ Вѣну. Австрійское правительство рѣшило уполномочить національный банкъ выдать гамбургской кассѣ ссуду въ 10 милліоновъ. Эта ссуда, выданная за 6 процентовъ и подлежавшая возвращенію въ концѣ 1858 г. [15] была тотчасъ же отправлена серебряными деньгами съ экстреннымъ поѣздомъ въ Гамбургъ. Этотъ шагъ вызвалъ по всей Германіи благопріятное впечатлѣніе и остается только пожалѣть, что оффиціозная пресса воспользовалась этимъ случаемъ, чтобы снова начать раздувать соперничество между Австріей и Пруссіей. Гамбургцы имѣли, конечно, свои причины обидѣться тѣми доводами, которыми прусское министерство обставило свой отказъ; имъ, конечно, не лестно было слышать, какъ ихъ обвиняютъ въ легкомысліи и высказываютъ предположеніе, что и эта ссуда въ 10 милліоновъ имъ въ прокъ не пойдетъ; но и прусское правительство нельзя обвинять за то, что оно прежде всего заботилось о собственной безопасности. Мотивы, обусловившіе поведеніе той и другой стороны, изложены въ нѣмецкомъ Vierteljahrsschrift слѣдующимъ образомъ: „Австрія, согласившись такъ легко оказать просимую отъ нея помощь, имѣла, повидимому, въ виду охрану своихъ же прямыхъ торговыхъ интересовъ. Она могла оказать эту помощь безъ затраты государственныхъ денегъ и безъ риску; мало того, она при этомъ даже выигрывала проценты на запасъ серебра, который за весь срокъ ссуды пролежалъ бы мертвымъ капиталомъ въ банкѣ; въ то же время она выигрывала отъ того приращенія кредита, которое обезпечивалъ ей, и банку, этотъ шагъ въ общественномъ мнѣніи; а обстоятельство это имѣло свое немаловажное значеніе въ виду обязательства возобновить платежи звонкой монетой. Гамбургъ — надежный должникъ, 6%, по которымъ была выдана ссуда представляли чистый барышъ, сумма въ 10 милліоновъ марокъ серебряными деньгами была до срока ея возвращенія, 31 декабря 1858 г., вовсе не необходима, такъ какъ австрійскому національному банку предстояло въ силу 24 статьи общегерманскаго монетнаго договора (отъ 24 января 1857 г.) возобновить уплату звонкою монетой лишь 1 января 1859 г. Съ другой стороны у Пруссіи была металлическая монетная норма, ея банкъ имѣетъ въ обращеніи значительное количество билетовъ, базисомъ которыхъ служитъ металлическій запасъ; она, быть можетъ, имѣла въ Гамбургѣ менѣе непосредственныхъ торговыхъ интересовъ, которые ей приходилось бы оберегать; во все продолженіе кризиса, она своему собственному торговому сословію энергично противополагала тотъ принципъ, что торговое сословіе само должно отвѣчать за свои удачи и неудачи, и напрасно негоціанты осаждали правительство просьбами о чрезвычайныхъ мѣрахъ, въ родѣ столь популярной въ Любекѣ отмѣны 29 статьи общегерманскаго вексельнаго закона [16] или отмѣны конкурснаго управленія для банкротствъ, въ которыхъ общее состояніе имущества признано достаточнымъ для покрытія долговъ; прусское правительство было того мнѣнія, что ослабленіемъ отвѣтственности за собственныя дѣйствія подрывается одна изъ главныхъ основъ здороваго промышленнаго развитія, — осмотрительность въ веденіи дѣлъ. Не имѣло ли право прусское правительство противупоставить тотъ же принципъ и чужому торговому сословію и не въ правѣ ли оно было отказаться употребить для цѣлей государственнаго вмѣшательства, принципъ котораго само оно у себя не допускало, тѣ средства, которыя могли понадобиться для собственныхъ экономическихъ потребностей страны? Похвала Австріи за союзническую помощь, оказанную ей Гамбургу, вовсе не влечетъ за собою непремѣнно порицаніе Пруссіи. Не только различныя субъективныя воззрѣнія, руководившія обоими правительствами, могли быть въ равной мѣрѣ справедливы, но и фактическія условія, съ которыми каждому изъ этихъ правительствъ приходилось сообразоваться, были различны“.
Транспортъ серебра, посланный изъ Вѣны, еще не успѣлъ прибыть въ Гамбургъ, какъ уже оказалось, что дисконтная касса не въ состояніи удержать отъ паденія крупнѣйшія торговыя фирмы Гамбурга, которыя должны были неминуемо увлечь за собою множество другихъ. Вѣсть о томъ, что около полудюжины первоклассныхъ торговыхъ домовъ довели свои вексельныя операціи до безумныхъ размѣровъ, разнеслась и за предѣлы Гамбурга. Про одну изъ этихъ фирмъ, которая обанкротилась въ числѣ первыхъ, писали, что она, при имуществѣ въ 600,000 марокъ ассигнаціями, состояла должна по выданнымъ ею векселямъ на сумму, простиравшуюся до 6—7 милліоновъ. Другой большой торговый домъ въ Гамбургѣ, который впослѣдствіи получилъ пособіе отъ правительства, имѣлъ, по увѣренію бременской торговой газеты, еще большую сумму вексельнаго долга, при столь же неблагопріятномъ отношеніи дѣйствительнаго своего имущества къ принятымъ имъ на себя обязательствамъ [17]. Про третью фирму, тоже высоко стоявшую въ общемъ уваженіи, во Франкфуртѣ ходилъ даже слухъ, безъ сомнѣнія преувеличенный, что она, при имуществѣ въ 15 милліоновъ марокъ, выдала на себя векселей на 40,000,000. Всѣ эти фирмы теперь грозили рухнуть и сенатъ былъ готовъ имъ помочь. Карлъ Гейне обратился къ гамбургскому соединенному банку и къ сѣверогерманскому банку, — двумъ учрежденіямъ, возникшимъ въ 1856 г. и успѣвшимъ стать на прочную ногу, — съ предложеніемъ пособить имѣвшимися у нихъ средствами гамбургскому сенату въ его усиліяхъ поддержать крупныя фирмы Годфруа, Бауэръ, Донкеръ, Беренбергъ, Гослеръ и нѣкоторыя другія. Онъ вызвался при этомъ гарантировать отъ себя 40 процентовъ вексельныхъ обязательствъ, предоставляя государству взять на себя гарантію лишь остальныхъ 60%. Сѣверогерманскій банкъ, какъ говорятъ, соглашался взять на себя гарантію 20 процентовъ, а соединенный банкъ — 10 процентовъ; но осуществленіе этихъ мѣръ было парализовано пришедшимъ въ эту самую минуту извѣстіемъ о новыхъ банкротствахъ въ Лондонѣ, за которыми послѣдовало въ Гамбургѣ банкротство одной крупной фирмы, занимавшейся хлѣбной торговлей.
Тогда сенатъ предложилъ гражданамъ употребить тѣ 10 милліоновъ, которые были предназначены для дисконтной кассы, на поддержку упомянутыхъ фирмъ. На совѣщаніяхъ приходскихъ собраній, предложеніе это возбудило ожесточенные споры. Съ одной стороны указывали на несправедливость предоставлять такое преимущество пяти крупнымъ домамъ, между тѣмъ какъ 150 другихъ фирмъ были передъ этимъ предоставлены на жертву банкротства безъ всякой помощи. Указывали, что этимъ поощряется накопленіе товаровъ съ спекуляціонными цѣлями для искуственнаго поднятія цѣнъ, а также злоупотребленіе векселями, и что это неизбѣжно вызоветъ повтореніе тѣхъ же продѣлокъ въ будущемъ, такъ какъ спекулянты, получивъ помощь отъ государства на этотъ разъ, будутъ разсчитывать на нее и впредь; указывали, что эти мѣры, подготовляющія новыя кредитныя затрудненія въ будущемъ, даже не могутъ пособить злу въ настоящемъ и только затянутъ кризисъ въ долгій ящикъ. — Противная сторона старалась склонить гражданъ къ принятію предложенія сената изображеніемъ тѣхъ страшныхъ опасностей, которыми грозило настоящее положеніе дѣлъ. Она утверждала, что паденіе вышеназванныхъ домовъ повлечетъ за собою паденіе большинства гамбургскаго купечества и разореніе всего города; одинъ изъ ораторовъ, намекая на случившійся около этого времени взрывъ пороховаго склада въ Майнцѣ, сказалъ, что когда въ городѣ есть пороховые склады, то прежде всего надлежитъ позаботиться о томъ, чтобы сдѣлать ихъ безопасными, иначе весь городъ взлетитъ на воздухъ. Другіе напоминали, что во время пожара 1842 г. для спасенія угловыхъ домовъ многіе смежные дома были разрушены, что, слѣдовательно, и теперь надо принести всевозможныя жертвы, лишь бы спасти „краеугольные дома биржи“. Предложеніе сената, не взирая на сильную оппозицію противъ него, было принято, 10 декабря въ совѣтѣ, и въ общемъ собраніи гражданъ была рѣшена пятая мѣра, а именно: рѣшено было ввѣрить тѣ 10 милліоновъ, которые были получены въ ссуду отъ австрійскаго національнаго банка, особой комиссіи, долженствовавшей составиться изъ трехъ сенаторовъ, двухъ членовъ совѣта гражданъ и двухъ личностей, избранныхъ гражданами изъ шести кандидатовъ, которые долженствовали быть предложены коллегіей шестидесяти. Коммиссія эта должна была употреблять эти суммы для оказанія наиболѣе необходимой помощи крупнѣйшимъ и вліятельнѣйшимъ фирмамъ „паденіе которыхъ было бы опасно для общаго блага“. Одновременно съ этимъ было принято другое рѣшеніе, уполномочивавшее сенатъ заключить новый заемъ въ 5 милліоновъ для снабженія дисконтной кассы необходимыми средствами. Эти 5 милліоновъ, какъ говорятъ, были ссужены снова австрійскимъ банкомъ и вѣроятно были потомъ, при уплатѣ, включены въ ту партію серебра, которая въ 1858 г. была отослана въ Вѣну.
Благодаря этимъ мѣрамъ кризисъ въ Гамбургѣ началъ ослабѣвать и дѣла улучшились. Главною причиною этого благопріятнаго оборота было нравственное ободряющее вліяніе, какое имѣла широкая помощь, оказанная Австріей, вызвавшая постепенное возстановленіе пошатнувшагося довѣрія. Правда, гамбургскій торговый міръ все еще походилъ на человѣка, только что спасшагося отъ большой опасности, и только теперь, достигнувъ сравнительно безопаснаго положенія, измѣряющаго всю величину ея; до полнаго возстановленія правильнаго хода дѣлъ было еще далеко, такъ какъ теперь только дошелъ до Гамбурга рикошетъ банкротствъ, происшедшихъ въ скандинавскихъ государствахъ, которыя съ самаго начала текущаго десятилѣтія состояли съ этимъ ганзейскимъ городомъ въ самыхъ тѣсныхъ торговыхъ сношеніяхъ; — но все же торговля начала снова свои обычныя отправленія.
Безспорно, упрекъ въ томъ, что государственная помощь не устранила кризиса, а лишь отсрочила его или растянула въ смягченной формѣ на болѣе продолжительное время, не былъ лишенъ основанія; указывали, что этою государственною помощью было облегчено искусственное задержаніе накопленныхъ товаровъ въ складахъ, была затруднена ликвидація и черезъ это было замедлено возвращеніе гамбургской торговли къ условіямъ нормальной, здоровой жизни. Къ тому же лишь теперь выяснилось вполнѣ, какъ далеко заходили эксцессы спекуляціи: — на одной только статьѣ, — на кофе — ввозъ за 1857 г. возросъ до 92,800,000 ф. противъ 76,900,000 ф., на которыхъ онъ стоялъ въ 1856 г. Такъ какъ одновременно съ этимъ фирмы, занимавшіяся ввозомъ этого продукта, задерживали его въ своихъ складахъ, то цѣны на него въ сентябрѣ дошли до такой высоты, что покупатели съ своей стороны стали попридерживать покупкою, и что когда послѣ кризиса цѣны снова пали, онѣ оказались на 40—50 процентовъ ниже того maximum’а, на которомъ стояли въ сентябрѣ. Утверждаютъ, что еще къ 1-му января 1858 г. въ гамбургскихъ складахъ было до 34 милліоновъ ф. кофе. По свѣдѣньямъ одной гамбургской мѣстной газеты задержаніе товаровъ въ ожиданіи повышенія цѣнъ зашло такъ далеко, что значительныя количества товаровъ перепортились, такъ что, напр., большія партіи масла пришлось продавать на смазку для колесъ.
Всего болѣе пострадалъ Гамбургъ отъ несостоятельности своихъ шведскихъ должниковъ, которымъ былъ оказанъ чрезмѣрный и несоотвѣтствующій средствамъ страны кредитъ. Дѣло въ томъ, что изъ Гамбурга кризисъ во всей своей силѣ перебросился въ скандинавскія королевства и вызвалъ тамъ смятеніе, паденіе кредита и застой въ дѣлахъ, такъ близко походившіе на гамбургскія бѣдствія, что мы можемъ ограничиться описаніемъ этихъ событій вкратцѣ. Въ Христіаніи, Стокгольмѣ и Копенгагенѣ, во всѣхъ торговыхъ центрахъ Шведіи, Давіи и Норвегіи, банкротства разражались одно за другимъ, каждый день приносилъ вѣсти о новыхъ банкротствахъ и крушенія эти продолжались четыре недѣли съ такою силою, что скандинавское населеніе приходило въ ужасъ и отчаяніе. Тотчасъ же было приступлено къ мѣрамъ, представлявшимъ подражаніе гамбургскимъ мѣропріятіямъ: въ главнѣйшихъ мѣстахъ скандинавскихъ королевствъ были учреждены союзы, дѣлавшіе ссуды подъ гарантіи, въ Копенгагенѣ, Аальборгѣ, Христіаніи и Тенсбергѣ, въ Стокгольмѣ и Фленсбургѣ были устроены кассы для выдачи ссудъ подъ залогъ товаровъ, магистраты главныхъ городовъ Шлезвигъ-Гольштейна и Ютландіи, а также правительства трехъ королевствъ выдали заимообразно значительныя суммы на поддержаніе торговаго сословія; въ герцогствахъ Шлезвигѣ, Гольштейнѣ и Лауэнбургѣ было издано постановленіе, разрѣшавшее тѣмъ городамъ гдѣ, вслѣдствіе тогдашняго застоя въ денежномъ и товарномъ обращеніи окажется желательною поддержка торговой и ремесленной дѣятельности со стороны государства, учрежденіе ссудныхъ банковъ и, въ случаѣ надобности, дисконтныхъ кассъ, съ освобожденіемъ отъ штемпельной пошлины и отъ законныхъ ограниченій размѣровъ процента; при этомъ залогамъ, ввѣреннымъ подобнымъ учрежденіямъ, гарантировалась полнѣйшая безопасность, такъ какъ въ случаѣ назначенія конкурса надъ должникомъ, изъ залоговъ этихъ на удовлетвореніе остальныхъ кредиторовъ, поступалъ лишь тотъ остатокъ, который очистится послѣ покрытія долга учрежденію. Между гамбургскими кредиторами и ихъ стокгольмскими должниками завязались длинные переговоры, въ результатѣ которыхъ стокгольмскій союзъ для ссудъ подъ гарантію обязался удовлетворить гамбургскихъ кредиторовъ выпускомъ облигацій, которыя предполагалось обратить въ деньги въ Гамбургѣ, такъ какъ тамъ дисконтъ, вслѣдствіе постоянно возраставшаго недостатка матеріала для дисконтированья снова упалъ до 2¾ процентовъ. Такъ какъ при медленности и запутанности конкурсной процедуры въ Швеціи и полной почти несостоятельности тамошнихъ купцовъ, ликвидація судебнымъ порядкомъ была почти невозможна, то не оставалось никакого другаго выхода кромѣ полюбовныхъ соглашеній. Но желательное разрѣшеніе этого дѣла затянулось до конца 1858 г. То обстоятельство, что изъ Даніи и Швеціи за колоніальными и мануфактурными товарами обращались нѣкоторое время преимущественно помимо Гамбурга въ Голландію и Англію, показывало, что тамошнее купечество еще не покрыло своихъ долговъ въ Гамбургѣ и искало кредита въ другомъ мѣстѣ.
Въ одной Даніи число обанкротившихся домовъ простиралось до 200, изъ которыхъ 77 приходилось на одинъ Копенгагенъ. Едва ли многимъ меньше были размѣры несчастія въ Швеціи, о которой не имѣется точныхъ свѣдѣній. Въ обоихъ королевствахъ тысячи рабочихъ были отпущены и весною 1858 г. шведское правительство распорядилось сдѣлать разслѣдованье о положеніи рабочаго класса.
Въ Мекленбургъ-Шверинѣ, куда тоже распространилось дѣйствіе гамбургскаго кризиса, великій герцогъ помогъ купечеству Шверина и Ростока тѣмъ, что гарантировалъ ростокскому банку ссуду въ одинъ милліонъ таллеровъ помѣстьями, составлявшими частную его собственность; заемъ этотъ былъ заключенъ при посредствѣ сѣверо-германскаго банка, реализировавшаго его звонкой монетой.
Любекъ тоже получилъ страннымъ образомъ помощь изъ Гамбурга: сѣверо-германскій банкъ ссудилъ городу Любеку 600,000 таллеровъ, которые этотъ послѣдній напрасно пытался исходатайствовать у прусскаго правительства, не сойдясь съ нимъ въ условіяхъ. Кредитъ до такой степени упалъ въ Гамбургѣ, что собственныя его кредитныя учрежденія охотнѣе давали ссуды иностранцамъ, чѣмъ собственнымъ согражданамъ и что около 3 милліоновъ марокъ было отправлено въ остъ-зейскія провинціи двѣ недѣли спустя послѣ того, какъ Гамбургъ нашелъ себя вынужденнымъ обратиться за 10 милліонами на берега Дуная. Пріостановка 29 параграфа вексельнаго закона, въ силу котораго лицо, акцептировавшее вексель, въ случаѣ надъ нимъ будетъ назначенъ конкурсъ, должно представить обезпеченье, не была принята въ Гамбургѣ; въ Любекѣ же была примѣнена эта мѣра, хотя и безъ особенной пользы.
Поразительно твердо держался среди всѣхъ этихъ обстоятельствъ Бременъ. Цифра ввоза и вывоза Бремена составляла въ 1856 г. около 140 милліоновъ таллеровъ золотомъ, вмѣсто 110 милліоновъ, на которыхъ она стояла въ 1855 г. Бременская „Торговая газета“ оцѣнивала увеличенье оборота капиталовъ приблизительно въ 13 милліоновъ таллеровъ. Цифры эти съ тѣхъ поръ постоянно возрастали. При населеніи въ 60,000 человѣкъ общій итогъ торговли Бремена составлялъ не болѣе одной четверти гамбургской торговли, слѣдовательно, размѣры торговой дѣятельности Бремена были менѣе значительны и по сравненію съ цифрой населенія. Торговля же Бремена съ Америкой, наоборотъ, была вдвое значительнѣе торговли Гамбурга. Между тѣмъ, какъ торговые обороты послѣдняго съ Соединенными Штатами за 1856 г. составляли въ общей сложности на 15,500,000 таллеровъ золотомъ (включая ввозъ и вывозъ) обороты Бремена простирались до 32,000,000 таллеровъ золотомъ. Слѣдовательно, американскій кризисъ долженъ бы былъ сильнѣе отозваться на Бременѣ; между тѣмъ городъ этотъ показалъ энергическій отпоръ кризису. Общій характеръ развитія Бремена и его населенія дѣлаютъ это явленіе вполнѣ понятнымъ. Въ Бременѣ не существуетъ такой роскоши какъ въ Гамбургѣ, слѣдовательно, нѣтъ и такихъ стимуловъ къ рискованнымъ предпріятіямъ. Тѣ богатства, которыя тамъ создаются, создаются продолжительными, терпѣливыми усиліями, а не быстрыми, геніальными, но рискованными фокусами. Самое воспитаніе бременцевъ уже ведется въ этомъ духѣ. Это, однако, нисколько не парализуетъ духъ предпріимчивости и молодые люди охотно отправляются за море, способствуя возникновенію бременскихъ коммандитовъ во всѣхъ частяхъ свѣта, устроиваются на жительство во всѣхъ портахъ Океана и, въ тоже время, болѣе чѣмъ какіе либо другіе выходцы, сохраняютъ связь съ своимъ роднымъ городомъ. Поэтому, бременская торговля имѣетъ во всѣхъ промышленныхъ центрахъ міра своихъ представителей въ лицѣ прирожденныхъ бременцевъ или ихъ потомковъ, которые сохраняютъ традиціи торговой солидарности, доставшіяся имъ отъ дальней родины, какъ драгоцѣнное наслѣдство. Эти то надежныя торговыя связи и составляютъ главный секретъ процвѣтанія бременской торговли. Послѣдней почти не приходится ввѣряться чуждымъ, незнакомыхъ ей личностямъ; она повсюду имѣетъ агентами своихъ соотечественниковъ, и потому на долю ея достается меньше потерь, чѣмъ на долю Гамбурга, не взирая на то, что положеніе послѣдняго благопріятнѣе. Бременъ имѣлъ вдвое большее количество обязательствъ на Америку, чѣмъ Гамбургъ, такъ какъ доставка нѣмецкихъ фабрикатовъ въ Америку шла болѣе, чѣмъ когда либо черезъ Бременъ но — почти всѣ нѣмецкіе дома въ Сѣверной Америкѣ, имѣвшіе сношенія съ Бременомъ, устояли во время кризиса, и уже въ декабрѣ 1857 г. пароходы стали привозить изъ Нью-Іорка римессы звонкою монетой. Были и въ Бременѣ случаи банкротства, отсрочки векселей и злоупотребленій вексельнымъ кредитомъ, но далеко не въ такихъ размѣрахъ, чтобы вызвать опасеніе катастрофы. Отсрочки векселей показывали услугу, однородную съ услугой банка для ссудъ подъ залогъ товаровъ. Хотя этого рода банкъ и былъ учрежденъ въ Бременѣ по примѣру 1799 г., но къ нему обращались лишь единичныя личности изъ торговаго сословія, такъ какъ для большинства вышеназванный способъ оказывался удобнѣе. Фактъ этотъ служитъ доказательствомъ, что въ Бременѣ кредитъ не былъ поколебленъ, что, слѣдовательно, кризисъ почти не коснулся этого города, потому что, въ противномъ случаѣ, отсрочка векселей не могла бы состояться. Такимъ образомъ кризисъ 1857 т. явственно выставилъ на видъ, какъ то было указано “Бременской торговой газетой“, различіе двухъ системъ, господствовавшихъ въ Гамбургѣ и въ Лейпцигѣ. При системѣ кредита, основанной на векселяхъ съ бланковыми надписями, — той системѣ, которая вовлекла въ пропасть Гамбургъ, самый кредитъ становится предметомъ торговли, которымъ промышляютъ, и притомъ тѣмъ охотнѣе, чѣмъ съ большею легкостью достается наживаемый при этомъ барышъ. Бременскія же торговыя обязательства, напротивъ, имѣли реальную подкладку и были основаны на товарной торговлѣ. Такъ какъ бременская товарная торговля не дѣлаетъ изъ самого кредита предмета выгодныхъ аферъ, то она и дѣйствуетъ осмотрительнѣе, тщательнѣе наводитъ предварительныя справки и вообще имѣетъ возможность обозрѣвать и контролировать на мѣстѣ положеніе дѣлъ своихъ должниковъ. Бременское торговое сословіе, не зарывающееся въ своихъ спекуляціяхъ за предѣлы своихъ капиталовъ, не имѣетъ поэтому и надобности униженно вымаливать себѣ помощь государства. Вслѣдствіе всѣхъ этихъ причинъ въ Бременѣ произошло за этотъ періодъ лишь незначительное число банкротствъ — не болѣе 14, насколько мы могли удостовѣриться изъ наведенныхъ справокъ.
Въ Гамбургѣ убытки происшедшихъ тамъ 150 банкротствъ оцѣниваются въ 200 милліоновъ марокъ ассигнаціями. Изъ этихъ обанкротившихся фирмъ, 16 возобновили нѣсколько времени спустя свои платежи: нѣкоторыя уплатили, 60, другія — 45, третьи — 25 процентовъ своего долга, многія уплатили не болѣе 10 проц., а иныя и совсѣмъ ничего не уплатили.
Вслѣдъ за упомянутыми выше нѣмецкими городами, кризисъ распространился на Альтону, Магдебургъ, Кёльнъ, Лейпцигъ, Штутгартъ; въ Целле лишилъ себѣ жизни Гостманъ[18], въ Гейдельбергѣ — Фрисъ[19], въ Гамбургѣ — одинъ маклеръ; въ Герлицѣ — три негоціанта покончили самоубійствомъ.
Изъ Гамбурга кризисъ перебросился въ Южную Америку и Австралію, на острова южнаго Океана и Остъ-Индскаго архипелага; изъ Ріо-Жанейро, Буэносъ-Айреса, Вальпарайзо и Гваяквилы, изъ Портъ-о-Пренса въ Гаити и, даже, изъ Батавіи то и дѣло приходили вѣсти о банкротствахъ.
Изъ всѣхъ странъ съ значительнымъ промышленнымъ развитіемъ, всѣхъ стойче держалась Швейцарія; о сколько нибудь значительныхъ банкротствахъ оттуда совсѣмъ не было слышно. Тѣмъ не менѣе, страна эта, вслѣдствіе тѣсныхъ торговыхъ сношеній, въ которыхъ она стояла съ Соединенными Штатами, понесла значительные убытки вслѣдствіе американскаго кризиса; въ особенности тяжело отозвался онъ на ея часовомъ, шелковомъ и бѣлошвейномъ производствѣ. Въ двухъ первыхъ отрасляхъ нѣсколько тысячъ работниковъ лишились занятій; что касается послѣдней отрасли промышленности, то застой въ ней былъ, сравнительно говоря, менѣе тягостенъ для населенія, такъ какъ рабочее населеніе кантоновъ С.-Галлена и Апенцеля, гдѣ она главнымъ образомъ распространена, занимается ею, какъ побочнымъ дѣломъ, рядомъ съ скотоводствомъ, и потому не зависитъ отъ нея всецѣло въ дѣлѣ своего пропитанья. Бережливость и солидное богатство Швейцаріи способствовали тому, что раны, нанесенныя промышленности, залечились здѣсь скорѣе, чѣмъ въ другихъ странахъ постигнутыхъ кризисомъ.
Въ Гамбургѣ послѣдствія кризиса ощущались еще очень сильно даже весною 1858 г. Въ апрѣлѣ оттуда писали: „Въ нашей гавани вотъ уже полгода стоитъ праздно множество прекрасныхъ кораблей, частью потому, что хозяева ихъ подпали подъ конкурсную администрацію, частью же за недостаткомъ фрахта. Иначе оно и быть не можетъ, такъ какъ всѣ дѣла по экспортной торговлѣ за послѣдніе шесть мѣсяцевъ совершенно стали. Но и ввозъ товаровъ равнымъ образомъ остановился. Ежедневные отчеты о движеніи въ нашей гавани, хотя и показываютъ достаточное число прибывающихъ кораблей, но большинство ихъ приходятъ съ однимъ только баластомъ. Сколько времени имъ придется простоять здѣсь въ ожиданіи достаточнаго груза и не будутъ ли они вынуждены уйти назадъ съ тѣмъ же баластомъ, — это никто напередъ сказать не можетъ“.
Послѣдствія гамбургскаго кризиса для нѣмецкой промышленности внутри страны были неминуемы, такъ какъ Гамбургъ развозитъ всевозможные продукты во всѣ страны свѣта. Такъ какъ сбытъ остановился, то, естественнымъ образомъ, и заказы уменьшились и промышленные округи сильно пострадали; особенно тяжело отозвался этотъ застой на фабрикахъ бумажныхъ тканей въ Пруссіи, Саксоніи и Тюрингенѣ, на шелковыхъ фабрикахъ въ Крефельдѣ, на производствѣ ювелирныхъ издѣлій и предметовъ роскоши въ Ганау и Пфорцгеймѣ, а такъ же на портфельныхъ фабрикахъ въ Оффенбахѣ и на суконныхъ фабрикахъ въ Ахенѣ; всѣ эти заведенія лишились вывоза своихъ продуктовъ въ Америку и въ Англію.
Особенно сильно пострадала въ этомъ отношеніи также Вѣна и другіе фабричные центры Австріи. Еще въ половинѣ мая оттуда жаловались: — „На среднемъ сословіи по прежнему тяжелымъ гнетомъ лежатъ послѣдствія недавняго кризиса и отъ времени до времени все еще слышно о случаяхъ единичныхъ, хотя и незначительныхъ банкротствъ. Въ производствѣ предметовъ роскоши насталъ положительный застой, и купецъ, въ своемъ роскошномъ магазинѣ, боязливо выжидаетъ покупщика, который между тѣмъ заглядываетъ лишь изрѣдка. Всѣ стараются по возможности ограничить свои расходы и никогда еще въ одномъ году не появлялось столько публикацій о продажѣ загородныхъ домовъ, никогда очаровательныя окрестности Вѣны не были такъ заброшены горожанами, какъ въ настоящее время. Промышленникъ вздыхаетъ о кредитѣ и не находитъ его, или находитъ при такихъ условіяхъ, которыя равняются для него полному раззоренію. При поставкѣ своего товара онъ получаетъ вмѣсто наличныхъ денегъ векселя, наилучшіе изъ которыхъ онъ съ трудомъ можетъ учесть съ потерею 15 процентовъ; за учетъ векселей худшаго достоинства 2—3 процента въ мѣсяцъ не представляютъ ничего необычайнаго“.
Не взирая на всѣ эти бѣдствія, а также на то, что ярмарки въ Франкфуртѣ на Майнѣ и въ Лейпцигѣ дали очень неблагопріятный результатъ, что всюду большинство торговыхъ предпріятій остановилось и не подавало надежды къ скорому оживленію, все таки нигдѣ дѣло не дошло до опасной крайности; это слѣдуетъ приписать съ одной стороны значительному паденію цѣнъ на предметы жизненной необходимости, а съ другой — тому обстоятельству, что многіе рабочіе могли снова вернуться къ земледѣлію, въ которомъ за послѣдніе годы ощущался значительный недостатокъ рукъ.
Продолжительная остановка торговли и жалобы, вызванныя этимъ обстоятельствомъ, побудили англійскій журналъ „Economist“ провести въ своемъ нумерѣ отъ 1 мая 1858 г. параллель между кризисами 1847 и 1857 г. Главныя основанія этой параллели заслуживаютъ упоминовенія. „До насъ доходятъ, говоритъ англійскій журналъ, выраженія удивленія по поводу той медленности, съ которою оживаетъ торговля послѣ постигшаго ее бѣдствія. Количество звонкой монеты въ англійскомъ банкѣ возрасло до 18,674,750 ф. ст. ( — оно успѣло даже дойти до 18,700,000 ф. ст.) съ тѣхъ 6,484,000 ф. ст., на которыхъ оно стояло 18 ноября, — другими словами, менѣе чѣмъ въ пять мѣсяцевъ запасъ звонкой монеты увеличился на 12,000,000 ф., или почти на двѣ трети. Дисконтъ на оффиціальномъ денежномъ рынкѣ съ 10 процентовъ снова палъ до 2½%, — и не взирая на это торговля не показываетъ ни малѣйшаго признака оживленія. Капиталы накопились, но довѣріе не возстановилось. Для того, чтобы стянуть значительное количество драгоцѣнныхъ металловъ понадобилось меньше времени, чѣмъ на то, чтобы возстановить кредитъ, — фактъ, доказывающій, что въ дѣлѣ обезпеченья благополучнаго хода торговли, нравственные моменты и репутація личностей имѣютъ большее значеніе, чѣмъ денежныя средства. Подобнымъ же образомъ обстоятъ дѣла и въ Соединенныхъ Штатахъ. По послѣднимъ отчетамъ изъ Нью-Іорка запасъ наличныхъ денегъ въ тамошнихъ банкахъ простирался 7 октября до 7,800,000 долларовъ; къ 10 апрѣля онъ возросъ до 32,000,000 долларовъ, а въ предшествующемъ мѣсяцѣ сумма эта стояла даже на 32,900,000 долларовъ, — т. е. за срокъ отъ октября до марта она увеличилась болѣе, чѣмъ въ четверо. Дисконтъ былъ необычайно низокъ; въ спросѣ были только государственныя бумаги, которыя однѣ признаются за надежное помѣщеніе денегъ; въ торговлѣ не замѣчалось никакого проблеска жизни. Въ Америкѣ банки пріостановили свои платежи шестью недѣлями раньше того момента, когда кризисъ дошелъ до насъ, и застой въ ожиданіи возстановленія кредита и возвращенія довѣрія тянется тамъ дольше, чѣмъ въ Европѣ. Обстоятельство это имѣетъ важное значеніе для надеждъ нашихъ въ будущемъ: оно позволяетъ намъ разсчитывать, что американская торговля, разъ она воскреснетъ, воскреснетъ на дѣйствительно здравыхъ основаніяхъ; но до этого намъ приходится ждать, а пока длится это ожиданіе, наша торговля съ Соединенными Штатами бездѣйствуетъ и это замедляетъ возстановленіе собственнаго нашего процвѣтанья.
„Если мы оглянемся на эпоху, послѣдовавшую за катастрофой 1847 г., то удивленіе, высказываемое теперь по поводу медленности, съ которой возрождается торговля, окажется лишеннымъ всякаго основанія. 28 октября 1847 г. запасъ наличныхъ денегъ въ англійскомъ банкѣ составлялъ 8,300,000 ф. ст. и къ ноябрю 1849 г. онъ не достигъ даже двойнаго количества сравнительно съ этой цифрой. Въ концѣ апрѣля онъ составлялъ не болѣе 12,800,000 ф. ст., хотя въ мартѣ стоялъ на 15,300,000 ф. ст. Дисконтъ банка, бывшій въ октябрѣ 1848 г. не выше 8 процентовъ, къ концу апрѣля 1848 г. все еще стоялъ на 4%. Торговля, судя по размѣрамъ вывоза, оставалась значительную часть года все еще въ плачевномъ состояніи. Въ исходѣ первыхъ шести мѣсяцевъ объявленная стоимость вывозимыхъ товаровъ была на 9,800,000 ф. ст. ниже цифры вывоза за соотвѣтствующій промежутокъ времени въ 1847 г., хотя за весь 1848 г. уменьшеніе это составило неполныхъ 6,000,000 ф. ст. Изданный въ послѣднее время отчетъ о „положеніи дѣлъ въ 146 торговыхъ домахъ и 5 банкахъ, которые въ періодъ кризиса съ начала ноября 1857 г. по конецъ февраля 1858 г. пріостановили свои платежи“, содержитъ въ себѣ, если не ошибаемся, полный перечень всѣхъ „значительныхъ“ банкротствъ и пріостановокъ платежей, какія воспослѣдовали за этотъ періодъ времени. 4 марта 1848 года нами былъ напечатанъ „списокъ банкротствъ, происшедшихъ во время торговаго кризиса 1847—1848 г.“. Нашъ списокъ обнималъ періодъ отъ начала августа до конца января и въ него вошло до 245 фирмъ, — въ томъ числѣ 11 банковъ. Не имѣя въ виду сравненіе между дѣйствительными потерями, причиненными тогдашнимъ кризисомъ и теперешнимъ, такъ какъ для такого сравненія мы не имѣемъ надлежащихъ данныхъ, — мы все же должны сказать, что количество банкротствъ и самая продолжительность бѣдствія въ 1847 г. были значительно больше, чѣмъ въ 1857 г. Но за то, интенсивность кризиса 1847 г. была, повидимому, не такъ велика. Крайнія колебанія дисконта въ 1847 году были не такъ рѣзки, какъ въ 1857 г.; въ то время банкъ не былъ вынужденъ, какъ то случилось въ 1857 г., отступить отъ закона 1844 г. Безъ сомнѣнія, разительная быстрота, съ которою развились средства сообщенія въ промежутокъ между 1847 и 1857 гг. значительно сократили продолжительность того срока, который требовался для обнаруженья результатовъ какъ ложныхъ, такъ и правильныхъ промышленыхъ операцій. Поэтому мы въ правѣ предположить, что возвращеніе торговли къ нормальной своей дѣятельности, въ особенности послѣ того, какъ капиталъ ужо снова успѣлъ накопиться до необычайныхъ размѣровъ, произойдетъ сравнительно быстрѣе, чѣмъ въ 1848 г.
„Далѣе не слѣдуетъ забывать, что парижская революція разстроила торговлю по всей Европѣ и если она временно и загнала въ Англію часть капиталовъ, искавшихъ себѣ безопаснаго помѣщенія, то она въ то же время уменьшила спросъ со стороны нашихъ обычныхъ потребителей и нарушила установившіяся условія обмѣна во всѣхъ странахъ. Конечно, мы и теперь не свободны отъ политическихъ тревогъ, которыя возбуждаетъ въ насъ вопросъ о выдачѣ бѣжавшихъ преступниковъ, перемѣна министерства, и т. п.; но тѣ опасенія, которыя возбуждали въ торговомъ мірѣ текущія политическія событія, далеко не причиняли въ немъ такого смятенія и не ставили ему такихъ препятствій, какъ революція 1848 г. Нѣкоторое смятеніе, хотя и въ меньшей степени, чѣмъ ожидали, причинило въ торговлѣ индѣйское возстаніе, наихудшія послѣдствія котораго мы, должно надѣяться, уже пережили. Вообще же говоря, какъ наши обширныя колоніальныя владѣнія, такъ и остальныя государства наслаждаются миромъ и благоденствіемъ, лишь отъ времени до времени нарушаемыми эксцессами торговли.
Въ сущности ни одинъ изъ великихъ источниковъ разительнаго прогресса, совершившагося съ 1848 г., — ни открытыя золотыя розсыпи, ни увеличенье населенія въ Австраліи, ни изумительное развитіе желѣзныхъ дорогъ и телеграфныхъ сообщеній, — не изсякъ и не оскудѣлъ и это не только даетъ намъ право надѣяться на болѣе быстрое оживленіе торговли, чѣмъ въ 1848 г., но и служитъ намъ достовѣрнымъ ручательствомъ въ томъ, что элементы роскошнаго и прочнаго процвѣтанія имѣются на лицо. Въ 1847 г. значительныя массы труда и капитала были употреблены ошибочно и расточались на желѣзнодорожныя предпріятія, которыя или не были доведены до окончанія, или же, какъ бы велики ни были благодѣянія, оказанныя ими обществу впослѣдствіи, въ началѣ не приносили рѣшительно никакой пользы. Въ 1857 г. ошибка въ употребленіи капитала и труда была другаго рода и не была сопряжена съ такими значительными потерями или съ такой значительной отсрочкой ожидаемыхъ полезныхъ результатовъ. По сколько необузданность коммерческихъ предпріятій выходила за предѣлы торговаго сословія и выражалась не въ одномъ черезмѣрномъ расширеніи кредита, отъ котораго всего болѣе страдали сами же негоціанты, эксцессы эти, повидимому, возбудили въ чужихъ странахъ большее расположеніе къ нашимъ продуктамъ и усилили спросъ на послѣдніе, а это обстоятельство, которое въ прошломъ, за исключеніемъ нѣкоторыхъ единичныхъ случаевъ, не было сопряжено ни съ какими особенно значительными убытками, въ будущемъ не можетъ не отозваться благопріятно, расширеніемъ нашей торговли. Упомянутое уже выше быстрое увеличенье запаса звонкой монеты въ банкѣ, служитъ, какъ намъ кажется, доказательствомъ того, что кризисъ 1857 года, хотя онъ и проявился острѣе и пагубнѣе и былъ сопряженъ для отдѣльныхъ личностей съ бо́льшими потерями, тѣмъ не менѣе, былъ кратковременнѣе и на національное благосостояніе имѣлъ въ дѣйствительности менѣе подрывающее дѣйствіе, чѣмъ кризисъ 1847 г.
„Потрясеніе довѣрія въ то время было, по всѣмъ вѣроятіямъ, значительнѣе. Совершенный неурожай картофеля въ Ирландіи, происшедшій въ 1846 г. былъ злополучною причиною великихъ затрудненій и потерь; ничего подобнаго въ 1856 и 1857 гг. не было. Къ тому же въ періодъ, предшествовавшій 1847 г. въ системѣ нашей торговли произошли важныя измѣненія, которыя могли бы быть выставлены и дѣйствительно выставлялись, какъ оправданіе ошибочныхъ разсчетовъ. Ничего подобнаго въ новѣйшее время не произошло; война съ Россіею есть единственное крупное событіе внѣшней политики, которое за послѣднее время имѣло вліяніе на торговлю и дѣйствіе ея, вообще говоря, перестало быть ощутительно еще до наступленія 1857 г. Причина разстройства лежала исключительно въ самомъ торговомъ сословіи, и хотя мы и готовы допустить, что трудности, возникшія въ положеніи послѣдняго вслѣдствіе такого важнаго обусловливающаго момента, какъ открытіе новыхъ золотыхъ розсыпей, могли служить ему извиненіемъ, все же потеря довѣрія должна быть приписана поведенію самаго торговаго сословія. Между тѣмъ, оказалось съ полною ясностью, — и торговое сословіе не могло не замѣтить этого факта, — что кредитъ и довѣріе такъ же важны для производительности вообще и для успѣшнаго хода торговли, какъ и капиталъ. Отдѣльныя личности и фирмы не могутъ достигнуть благоденствія безъ взаимной поддержки и довѣрія. Великая задача, которую намъ предстоитъ рѣшить, заключается въ томъ, чтобы отыскать основанія, на которыхъ эта взаимная помощь могла бы быть оказываема разумно, правильно и умѣстно; а для этой цѣли ни одно человѣческое стремленіе не оказывалось столь пригоднымъ, какъ свободная, неограниченная конкурренція, которая свойственна торговлѣ по самой ея сущности и есть необходимое послѣдствіе частной собственности“.
Примѣчанія править
- ↑ Жаль только, что отчетъ не упоминаетъ, какими соотвѣтственными экономическими сокращеніями отзывалось это «нравственно-благодѣтельное» похмѣлье въ чужомъ пиру на обѣдѣ бѣдняка.
- ↑ Тотъ же ливерпульскій банкъ уже разъ потерпѣлъ банкротство въ 1847 г. и отчетъ канцлера казначейства за этотъ годъ содержитъ подробности, представляющія разительное сходство между положеніемъ и операціями банка въ 1847 и 1857 гг. Въ этомъ отчетѣ сэра Чарльза Уда (1847) мы читаемъ слѣдующее: Въ понедѣльникъ послѣ выдачи дивидендовъ произошло банкротство королевскаго ливерпульскаго банка, и извѣстіе объ этомъ пришло въ Лондонъ какъ разъ въ тотъ моментъ, когда начинало слагаться болѣе благопріятное мнѣніе о положеніи дѣла. Банкротство банка, безъ всякаго сомнѣнія, было обусловлено крайне дурнымъ управленіемъ дѣлъ его. Обладая всего только 600,000 ф. ст. уплоченнаго акціонернаго капитала, банкъ этотъ ссудилъ въ одни руки 500,000 ф. ст.
- ↑ Sanderson, Sandemann and Co. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Wolverhampton — Вулвергемптон. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Staffordshire —Стаффордшир. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Northumberland — Нортамберленд. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Yorkshire (Йоркшир) и Durham (Дарем). — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Въ это же время случилось банкротство и бѣгство нотаріуса, доктора Цугшверта, который воспользовался своимъ званіемъ члена правленія австрійскаго кредитнаго учрежденія, чтобы похитить на нѣсколько сотъ тысячъ цѣнныхъ бумагъ, за что и былъ приговоренъ впослѣдствіи къ 5-ти лѣтнему тюремному заключенію. Этотъ случай, впрочемъ, состоитъ въ связи лишь со спекуляціями на фондовой биржѣ.
- ↑ Julius Cohn. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Однимъ изъ самыхъ грубыхъ банкротствъ въ Берлинѣ было банкротство братьевъ Пальмье [Palmié. — Примѣчаніе редактора Викитеки.], черезъ которое трое негоціантовъ, пользовавшихся всеобщимъ уваженіемъ, покончили свою жизнь самоубійствомъ (Крупинскій, Бордесъ и Праусницеръ въ Герлицѣ [Bordes, Prausnitzer, Görlitz. — Примѣчаніе редактора Викитеки.]) и благодаря которому многія достаточныя семейства были доведены до нищеты и не одинъ честный и дѣятельный торговецъ лишился всего своего состоянія. Позднѣе фирма эта предложила своимъ кредиторамъ по 10 процентовъ съ суммы долга и обѣщалась уплатить еще пять процентовъ съ разсрочкою на пять лѣтъ, но при-этомъ не представила никакихъ гарантій исполненія своего обѣщанія. Этотъ торговый домъ, который велъ свои дѣла на самую широкую ногу и былъ объявленъ несостоятельнымъ на сумму, болѣе, чѣмъ въ полтора милліона талеровъ, имѣлъ на лицо, какъ то открыло судебное разслѣдованіе, не болѣе девяти процентовъ всей этой массы пассива; слѣдовательно девяносто одинъ процентъ, составлявшіе болѣе одного милліона, пропали для кредиторовъ безъ всякаго вознагражденія; и это при банкротствѣ одной только фирмы! Еще громаднѣе и по истинѣ невѣроятнымъ представляется дефицитъ гамбургской коммандитной фирмы Пальмье, объявившей себя несостоятельной на два милліона и уплатившей лишь одинъ процентъ своимъ кредиторамъ. Соглашенія, по которымъ уплачивались отъ 20 до 30 процентовъ, составляли исключеніе, а тотъ фактъ, что Дюнвальдъ [Dünnwald. — Примѣчаніе редактора Викитеки.] уплатилъ своимъ кредиторамъ 75 процентовъ, былъ возвѣщенъ всѣми сѣверогерманскими газетами какъ безпримѣрный случай.
- ↑ Ferdinand Gallenkamp. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Пропущено слово «оснований». В немецком оригинале: «die an sich nicht unbegründete Sheu». — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Gottfried Cohen. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ H. S. Hertz. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Она была возвращена еще въ концѣ іюня 1858 г.
- ↑ Эта статья постановляетъ, что всякій, владѣющій протестованнымъ векселемъ, можетъ потребовать отъ надписателей предъявленія гарантій, обезпечивающихъ уплату по векселю. Такимъ образомъ, всякій, кто употребилъ вексель обанротившейся фирмы какъ средство для уплаты по своимъ собственнымъ счетамъ, можетъ по истеченіи срока векселя, быть вынужденъ
- ↑ Одинъ мѣстный гамбургскій листокъ сообщаетъ слѣдующій образчикъ, заимствуя его изъ отчета о состояніи дѣлъ одного гамбургскаго дома, пользовавшагося втеченіе 40 лѣтъ всеобщимъ уваженіемъ. Старшій компаньонъ этой фирмы занималъ высокое положеніе въ первоклассномъ коллегіумѣ города. Но уже въ концѣ 1856 г. фирма эта была поставлена въ необходимость испросить себѣ какъ благодѣяніе учрежденіе надъ собою администраціи на исключительныхъ основаніяхъ. По балансу, составленному хозяевами этой фирмы къ концу 1856 г., имущество ея простиралось до 291,700 марокъ ассигнаціями. При такомъ имуществѣ положеніе дѣлъ фирмы могло бы считаться прочнымъ, еслибы представители ея ограничились кредитомъ, превышающимъ, по наибольшей мѣрѣ, вдвое сумму ихъ состоянія. Но какъ обстояли дѣла въ дѣйствительности, въ тотъ моментъ когда господа эти прекратили свои платежи? При собственномъ капиталѣ въ 291,700 марокъ, они состояли должны по собственнымъ ихъ указаніямъ 2,062,120 марокъ ассигнаціями; въ дѣйствительности же долговыя обязательства ихъ были еще значительнѣе, такъ какъ въ вышеупомянутое показаніе ихъ вошли какъ, кредиторы, лишь тѣ владѣльцы векселей фирмы, которые уже успѣли въ это время раззориться. Сумма этихъ векселей простиралась въ началѣ декабря до 373,452 марокъ ассигнаціями, а сколько къ ней присовокупилось еще, мы не знаемъ, такъ какъ общая сумма векселей не была показана въ отчетѣ. Насколько вообще эта фирма пользовалась вексельнымъ кредитомъ для замѣны капитала, не хватавшаго для ея громадныхъ операцій, можно судить изъ того, что акцепты ея, ко времени прекращенія ею платежей, простирались до 1,294,914 марокъ ассигнаціями. Всякій, кто прочтетъ эти строки, подумаетъ, что фирма, о которой идетъ рѣчь, была банкирская. Ничуть не бывало. Эта фирма, умѣвшая устоять во всѣ прежніе тяжелые для торговли періоды, занималась коммиссіонерскимъ дѣломъ. Но въ послѣдніе годы вообще вошло въ моду у комиссіонерскихъ домовъ пользоваться кредитомъ для себя и оказывать его другимъ далеко за предѣлы своихъ средствъ. Та же самая исторія повторилась и здѣсь. Между тѣмъ какъ сумма акцептовъ простиралась, какъ уже было сказано выше, болѣе чѣмъ до милліона марокъ, стоимость товаровъ имѣвшихся въ складахъ фирмы, составляла при наступленіи кризиса не болѣе 25,000 марокъ, наличность простиралась до 7,000 марокъ, а въ вексельномъ ея портфелѣ, за вычетомъ ненадежныхъ векселей, было всего 75,000 марокъ.
- ↑ Hostmann. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
- ↑ Fries. — Примѣчаніе редактора Викитеки.
представить обезпеченье уплаты по этому векселю. Обеспеченье требуется или въ видѣ поручительства, или въ видѣ залога, и разъ деньги по векселю внесены тѣмъ лицомъ, въ рукахъ котораго онъ находится, лицу этому предоставляется съ своей стороны обратить взысканіе на прежнихъ бланконадписателей, а имъ — на векселедателя. Неудобство этого порядка ничего не значитъ въ сравненіи съ той, необходимой для вексельнаго обращенія, гарантіей противъ сокрытія имущества, которая доставляется сказаннымъ постановленіемъ. Безъ этой гарантіи бланконадписатель и векселедатель легко могли бы скрыть имущество до истеченія срока векселю.