этомъ спросъ на сырой матеріалъ увеличивалъ страшно цѣну послѣдняго и все дѣло принимало характеръ какой-то неестественной напряженности, за которою неизбѣжно должна была слѣдовать реакція. Кредитъ эксплуатировался за предѣлы всякаго благоразумія: съ одной стороны дѣйствительно состоявшіяся покупки помѣчались позднѣйшимъ числомъ, съ другой стороны — векселя писались срокомъ на 4—8 мѣсяцевъ. Простые лавочники не боялись заключать сдѣлки по покупкѣ товаровъ на суммы, превышавшія въ 10—20 разъ ихъ состояніе. Пока промышленное движеніе шло въ гору, они могли наживать значительные барыши; но когда наставалъ застой, имъ ничего болѣе не оставалось, какъ банкротство. Если, къ истеченію срока векселя, спекулянтъ былъ не въ состояніи реализировать товары, онъ покрывалъ старый вексель выдачею новаго и всегда находились люди, которые были готовы за извѣстное вознагражденіе выставить свое имя подъ дутымъ векселемъ. Всего болѣе процвѣтало, повидимому, это злоупотребленіе между Лондономъ и Гласговомъ. Разсказываютъ, что гласговскіе дома набирали воровъ и публичныхъ женщинъ, съ тѣмъ, чтобы они для виду открывали магазины въ Лондонѣ и акцептировали векселя на сотни тысячъ фунтовъ стерлинговъ. Кажущееся процвѣтаніе промышленности и торговли, увеличеніе вывоза, усиленіе спекуляцій, повышеніе дисконта, — все это побуждало банки и фирмы, занимавшіяся учетомъ векселей, обращать болѣе вниманія на прибыльность сдѣлокъ, нежели на прочность предпріятія и расширять свой кредитъ все болѣе и болѣе, пока, наконецъ, просроченные долги не достигли такой цифры, которою нельзя было не встревожиться. Наконецъ оказалось, что барыши, при высокой нормѣ дисконта и при необходимости продавать товары во что бы то ни стало, были вовсе не такъ велики, какъ думали сначала. Уже во многихъ случаяхъ успѣли оказаться положительныя потери, и дисконтеры вынуждены были вѣжливо намекнуть господамъ, обращавшимся обыкновенно къ ихъ услугамъ, что дальнѣйшія сдѣлки не могутъ быть заключаемы безъ представленія надлежащихъ гарантій. Но какія же гарантіи могли представить эти господа? По всѣмъ вѣроятіямъ, лишь немногіе изъ нихъ были въ состояніи предложить что-нибудь болѣе цѣнное, чѣмъ конторка или нѣсколько штукъ стульевъ, которыми были меблированы ихъ бюро. „И при всемъ томъ было бы не благоразумно доводить ихъ до необходимости объявить себя несостоятельными“. Развѣ они не могли найти какого-нибудь пріятеля, который согласился бы представить за нихъ обезпеченіе? Безъ сомнѣнія они могли найти такого пріятеля; подъ рукою было множество людей, которые за извѣстный коммиссіонный процентъ готовы были подмахнуть свое имя на векселѣ въ 5,000—10,000 ф. ст.; были и такіе, которые давали свою подпись въ видѣ дружеской услуги, въ разсчетѣ на взаимность. Такіе документы носили крайне соблазнительное названіе „аккомодаціонныхъ векселей“ и, по мѣрѣ того, какъ практика ихъ разрасталась, успѣла образоваться, какъ мы
этом спрос на сырой материал увеличивал страшно цену последнего и все дело принимало характер какой-то неестественной напряженности, за которою неизбежно должна была следовать реакция. Кредит эксплуатировался за пределы всякого благоразумия: с одной стороны, действительно состоявшиеся покупки помечались позднейшим числом, с другой стороны, — вексели писались сроком на 4—8 месяцев. Простые лавочники не боялись заключать сделки по покупке товаров на суммы, превышавшие в 10—20 раз их состояние. Пока промышленное движение шло в гору, они могли наживать значительные барыши; но когда наставал застой, им ничего более не оставалось, как банкротство. Если к истечению срока векселя спекулянт был не в состоянии реализовать товары, он покрывал старый вексель выдачею нового и всегда находились люди, которые были готовы за известное вознаграждение выставить свое имя под дутым векселем. Всего более процветало, по-видимому, это злоупотребление между Лондоном и Глазго. Рассказывают, что глазговские дома набирали воров и публичных женщин, с тем чтобы они для виду открывали магазины в Лондоне и акцептировали векселя на сотни тысяч фунтов стерлингов. Кажущееся процветание промышленности и торговли, увеличение вывоза, усиление спекуляций, повышение дисконта, — все это побуждало банки и фирмы, занимавшиеся учетом векселей, обращать более внимания на прибыльность сделок, нежели на прочность предприятия и расширять свой кредит все более и более, пока наконец просроченные долги не достигли такой цифры, которою нельзя было не встревожиться. Наконец оказалось, что барыши при высокой норме дисконта и при необходимости продавать товары во что бы то ни стало были вовсе не так велики, как думали сначала. Уже во многих случаях успели оказаться положительные потери, и дисконтеры вынуждены были вежливо намекнуть господам, обращавшимся обыкновенно к их услугам, что дальнейшие сделки не могут быть заключаемы без представления надлежащих гарантий. Но какие же гарантии могли представить эти господа? По всем вероятиям, лишь немногие из них были в состоянии предложить что-нибудь более ценное, чем конторка или несколько штук стульев, которыми были меблированы их бюро. «И при всем том было бы неблагоразумно доводить их до необходимости объявить себя несостоятельными». Разве они не могли найти какого-нибудь приятеля, который согласился бы представить за них обеспечение? Без сомнения, они могли найти такого приятеля; под рукою было множество людей, которые за известный комиссионный процент готовы были подмахнуть свое имя на векселе в 5000—10 000 ф. ст.; были и такие, которые давали свою подпись в виде дружеской услуги, в расчете на взаимность. Такие документы носили крайне соблазнительное название «аккомодационных векселей» и, по мере того как практика их разрасталась, успела образоваться, как мы
