Прибавление ко Второй книге международного языка/Текст

[3]
ПРИБАВЛЕНИЕ
КО
„ВТОРОЙ КНИГЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ЯЗЫКА“.

 ――――――― 

В первой моей книге я просил всех друзей международного языка высказать свое мнение о пред­ложенном мною языке, указать мне все ошибки, ко­торые они нашли в нем, и все улучшения, кото­рые они могут, предложить, и помочь мне таким образом дать языку самую лучшую форму, ибо окон­­чательную форму я намеревался дать международному языку не раньше чем в конце 1888 года, обдумав и испробовав сначала все мнения и пред­ложения, которые были бы мне присланы до того времени. Во „Второй Книге“ я сказал, что для то­го, чтобы сделать язык свободным от всех лич­­ных ошибок, было бы желательно, чтобы какое нибудь ученое общество взяло в свои руки судьбу языка и, выслушавши советы компетентных лиц, дало бы языку окончательную форму, которая была бы одинаково обязательна для меня, как и для всякого другого друга международного языка.

Теперь я с величайшим удовольствием могу со­общить всем друзьям международного языка, что мое желание не осталось тщетным. Ещё в конце 1887 года, т. е. еще до получения моей книжки, [4] Американское Философское общество в Филадельфии (The American Philosophical Society) выбрало ком­­иссию для обсуждения и решения вопроса, необходим ли международный язык, можно ли его создать, и каков он должен быть. Плодом работ ком­­иссии было следующее решение:

что международный язык можно создать, что он необходим, что он должен иметь грамматику самую простую и натуральную, с самой простой орфографией и фонологией, а слова должны быть при­­ятны для уха; что словарь должен быть создан из слов более или менее узнаваемых для важней­­ших цивилизованных народов; что окончательная форма такого языка должна быть плодом работы не одного лица, а всего образованного мира.

На основании всего вышесказанного „Американ­­­ское Философское Общество“ постановило разослать всем учёным обществам предложение устроить международный конгресс учёных, для того чтобы решить окончательную форму всемирного языка.

Таким образом читатель видит, что, не зная еще о моей работе, „Американское Философское Об­­щество“ пришло к тем же самым решениям относительно всемирного языка, к которым пришел и я, и что принципы, которые Амер. Фил. Общество выработало для языка теоретически, более или ме­­нее одинаковы с теми, которые я осуществил практически. Поэтому вполне естественно, что по­­лучивши мою книжку уже в конце своих работ, комиссия нашла, что мой язык довольно близок к идеалу, который она выработала теоретически. Вот что говорит о „Lingvo Internacia“ господин [5] Генри Филлипс (одно из трех лиц, из которых состояла комиссия для решения вопроса о всемир­ном языке):

„Новейшее предложение публике и до сих пор самое простое и самое рациональное, есть „Интер­­национальный язык“, созданный д-ром З.* из Варшавы. Принципы, на которых язык основан, в общем безошибочны; его словарь не создан по личной воле и суждению автора, а взят из язы­­ков французского, немецкого и английского и отча­­сти из латинского, и он содержит в себе слова, которые сходны в этих языках; сделаны неко­­торые изменения для благозвучия. Благодаря этому и благодаря своей грамматике, язык удивительно легок для изучения, не представляя ни одной из калейдоскопических разорванностей и разломанно­стей Воляпюка. Грамматика этого языка принадле­жит к самым легким, так проста как в на­­шем собственном языке, а правила для создавания слов так ясны и так легки, что словарь из ко­­ренных слов может быть сделан очень малѳнь­ким…“

Изложивши вкратце все строение „Интернацио­нального“ языка и его грамматику, и указавши не­которые пункты, которые по его мнению должны были бы быть изменены, господин Г. Ф. кончает:

„Д-р З*, который пишет под именем д-ра Эсперанто, очень скромен в своих требованиях и предлагает свой язык публичному обсуждению в течение одного года, прежде чем он даст ему окончательную форму. После этого окончательного пересмотра и изменения он хочет предложить его [6] для публичного употребления. Он просит своих читателей обещать изучить язык только тогда, если 10,000,000 лиц дадут такое же обещание. Я на­­деюсь, что окончательный пересмотр „Интернацио­­ нального языка“ поведёт к исправлению тех недо­­статков, на которые я указал, и весь мир может смело дать просимое обещание“.

Четыре изменения, которые предлагает г-н Г. Ф., теоретически очень хороши, но я уже сам несколько лет тому назад думал об них и я нашёл что практически они были бы очень не­удобны. Более подробное моё мнение об них и обо всех предложенных изменениях я представлю конгрессу, если последний осуществится. На все из­­менения, которые международный конгресс учё­­ных после основательного испробования найдёт не­­обходимыми,—я уже наперёд даю мое полное со­­гласие.

Извещая друзей международного языка о пред­полагающемся международном конгрессе, я должен уведомить их, что вся судьба международного язы­ка отныне переходит в руки конгресса, и окон­­чательная форма, которую конгресс даст языку, должна быть обязательна для всех друзей „Ин­­тернационального языка“, если бы конгресс даже на­­шёл нужным изменить язык до неузнаваемости. Моя роль теперь кончена, и моя личность совер­шенно сходит со сцены.

Но связать уже наперёд судьбу международно­го языка с будущим конгрессом—было бы очень неблагоразумно, и те друзья языка, которые осла­били бы или совершенно прекратили бы свою работу [7] „в ожидании конгресса”, —могли бы подвергнуть наше священное дело опасности быть потерянным на всегда; ибо конгресс может ещё не состояться, а если он состоится, то может ещё случиться, что он не даст никаких практических результатов. Поэтому мы должны работать усердно по тому пу­­ти, который мы один раз избрали, все равно, со­­стоится ли конгресс или нет, —ибо этот путь верен и поведёт нас к цели вo всяком случае. Надеясь на конгресс, я теперь лично не делаю ни­­каких изменений в языке. Все изменения, которые мне предложили, и моё личное мнение об них я представлю теперь уже не публике, а будущему кон­грессу. Издавание остальных выпусков „Второй Книги“ теперь таким образом уже не нужно, на­­стоящий выпуск есть последний, и автор прекра­щает теперь навсегда свою работу. Всё, что я отныне буду делать или писать, я всё это буду уже делать как простой частный друг международного языка, не имея ни большей компетентности, ни боль­ше нравственных или материальных привилегий, чем всякий другой.

Но для того чтобы международный язык мог сделаться отныне совершенно независимым от мо­­ей личности, и для того чтобы он мог совершен­но хорошо и правильно обогащаться, распростра­няться и подвигаться вперед, буду ли я ещё в со­­стоянии работать для него или нет, —я дам здесь, раз на всегда, ответы на некоторые вопросы, каса­ющиеся языка и его будущности.

1) Интернациональный язык остаётся без из­менения в той форме, в которой он предложен [8] мною; сделать в нем какие либо произвольные из­­менения я отныне уже не имею права; это право принадлежит международному конгрессу учёных, который имеется в виду по инициативе Американ­­­ского Философского Общества; если предполагающийся конгресс не состоится, в таком случае впослед­­ствии (но не раньше чем через пять лет) друзья международного языка устроят сами международ­­­ный конгресс, который будет иметь право делать в языке изменения и улучшения.

2) Единственное изменение, которое я нахожу надобным сделать самому, есть следующее; вместо „ian“, „ĉian“, „kian“, „nenian", „tian“ — должно быть: „iam“, „ĉiam“, „kiam“, „neniam“, „tiam“ (для того чтобы отличить слова „ian“ и т. д. от „іаˌп“ и т. д.)

3) Если какая-либо из типографий не может печатать сочинения со значками над буквами (^) и (˘), она может заменять значок (^) буквою „h“, а значок (˘) совсем не употреблять. Но в начале такого сочинения должно быть напеча­­тано: „ch=ĉ; gh=ĝ; hh=ĥ; jh=ĵ; sh=ŝ“. Если приходится печатать что-нибудь со значками среди слов (ˌ), надо делать это осторожно, чтобы чи­татель не принял их за запятые (,). Вместо значка (ˌ) можно также печатать (') или (-). На­­пример: signˌetˌo = sign'et'o = sign-et-o.

4) Словарь, приложенный к моей первой бро­­шюре, не полон, и пусть читатель не удивляется, если он многих слов в нем не найдет. Но я не имел намерения издать в качестве автора полный словарь и создать по моему личному усмотрению [9] весь язык с головы до ног. Ибо во-пер­вых — создание совершенно полного словаря есть труд невозможный для одного человека, ибо число слов в языке человеческом бесконечно, и если с каждым словом надо было бы ждать, пока я его создам, тогда язык никогда не был бы кон­­чен и всегда находился бы в зависимости от мо­ ей личности; во-вторых—в таком важном де­­ле, как всемирный язык, личное суждение и ре­­шение одного человека должно играть роль по воз­­можности самую малую, ибо один человек на каждом шагу ошибается. Один человек здесь может быть только инициатором, но не творцом. Всемирный язык должен быть приготовляем мало­помалу, соединенными усилиями всего просвещен­наго мира. Для того чтобы язык мог правильно, однообразно и по одному пути подвигаться вперед несмотря на разрозненную работу различных лиц на различных местах всего мира, надо было со­здать общий фундамент на котором все могли бы работать. Таким общим фундаментом для „Интернационального языка“, должна быть моя пер­­вая брошюра („Международный язык, предисловие и полный учебник“), которая содержит в себе всю грамматику языка и достаточно большое коли­чество слов. Это есть первое и последнее личное слово в деле международного языка. Всё осталь­ное должно быть создаваемо человеческим обществом и жизнью, подобно тому как мы видим во всяком из живущих языков. Каждый, кто из­учил упомянутый „фундамент“, может смело ска­зать, что он знает международный язык целиком [10] , что он знает его не меньше чем автор или чем кто-либо другой. Ибо относительно всего, того, что в сказанной брошюре не находится, ком­петентными должны быть отныне не автор или ка­­кое-либо другое лицо,—единственно компетентными должны быть теперь талант, логика и законы, вы­работанные большинством пишущих или говоря­­щих.

Если какое-нибудь слово не находится в слова­­ре, изданном мною, и нельзя его сделать самому по правилам международного словообразования,—ни за­­менитъ другим выражением,—тогда каждый мо­­жет создать это слово по своему личному благоу­­смотрению: точно также, если-бы возник какой- нибудь вопрос стилистический или даже граммати­ческий, не решённый ясно в моей первой брошю­ре,—тогда каждый может решить его по своему усмотрению; и если вы желаете знать, хорошо ли вы решили этот вопрос, обратитесь не ко мне, но смотрите, как этот вопрос решает большин­ство пишущих. Каждое слово, каждая форма, ко­­торая не противоречит прямо созданной уже грам­­матике и словарю, или логике и законам, введён­ным большинством употребляющих,—вполне хо­­роша, всё равно будет ли она мне лично нравиться или нет. Сочинения, которые я буду издавать лично, не должны считаться более компетентными, чем со­­чинения каждого другого. А впоследствии, когда язык достаточно окрепнет и его литература достаточно расширится, тогда и то, что находится в моей пер­вой брошюре, должно будет потерять всякое зна­чение, и единственно компетентными тогда должны [11] будут быть законы выработанные большинством. Одним словом — международный язык должен жить, расти и подвигаться вперед по тем же за­­конам, по которым вырабатывались все живые языки, и та форма, которую я ему дал, та грам­­матика и словарь, которые я представил, должны быть только фундаментом, на котором будет вы­рабатываться действительный международный язык будущего.

Если я лишаю себя теперь всяких личных привилегий и передаю их целиком публике, то я это делаю не из ложной скромности, но по­­тому, что глубоко верю, что этого требуют инте­­ресы дела, которое иначе не могло бы правильно и быстро расширяться и всегда находилось бы в за­­висимости от одной личности с её ошибками. Только живая конкурсная работа, при которой все лучшее мало-помалу вытесняет худшее,—может дать действительно хороший и жизнеспособный между­народный язык.

Многие вероятно будут опасаться, что, благо­даря этой обширной свободе, международный язык скоро распадется на многие различные языки. Но кто несколько знаком с историей языков, тот поймёт, что это опасение совершенно неоснова­­тельно, ибо мы все будем работать на одном фундаменте, а этот фундамент, заключая в себе всю грамматику и большую часть слов, встре­­чаемых при разговоре чаще всего, будет иметь в международном языке то же самое значение, какое в каждом языке имел тот языковый ма­териал, который находился в нем при начале [12] правильной письменной литературы: была готовая грамматика, было большое собрание слов, но мно­гих слов еще недоставало. Эти слова были со­здаваемы постепенно, по мере возрастающей на­­добности, и не смотря на то, что они были созда­­ваемы порознь различными лицами, без всякого руководителя или законодателя, язык не только не расщеплялся, но напротив, он постоянно стано­ился все более однообразным, отдельные наречия и провинциализмы мало-помалу исчезали перед укреплявшимся общим литературным языком. Что моя первая брошюра представляет фундамент достаточно прочный, и что фундаментальный сло­­варь заключает в себе количество слов, доста­­точное и столь большое, что если вы желаете, вы можете даже совершенно свободно выражать свои мысли без всякого образования новых слов,—по­­казывает факт, что во всей „Второй Книге" вы не встречаете ни одного ново-созданного слова! (вы встретите там, правда, много слов, которых вы не находите в фундаментальном словаре, но это есть слова не ново-созданные, а только такие, ко­­торых я, благодаря грамматике (С. 7.), не должен был напечатать в словаре). Надо помнить, что всякий язык служит для того, чтобы выражать наши мысли, а не для того, чтобы слепо перево­­дить из других языков; надо поэтому стараться выражать свои мысли посредством существующих уже слов и создавать новые слова только там, где это действительно необходимо,—и тогда слова ново-создаваемые будут только редко разбросаны среди множества слов ужо известных и сумеют [13] легко привиться к языку и обогатить его, не нарушая его однообразия. Таким образом, благодаря единой грамматике и единой форме большинства слов, международ­­ный язык уже с самого начала будет иметь одну форму у всех употребляющих его. Только те слова, которые не находятся в фундаменталь­­ном словаре, будут на первых порах различно создаваться различными авторами. Но так как во первых такие слова будут встречаться только раз­­бросанными среди множества слов уже установив­шихся а во вторых, количество таких неодина­ково звучащих слов еще более уменьшится бла­­годаря общему источнику, из которого авторы бу­­дут брать эти новые слова (самые важные евро­­пейские языки),—поэтому эти „новые“ слова будут представлять собою ничто иное, как провинциализмы одного международного языка. Такие провинциализмы находились в большом количестве во всяком дру­гом языке, и с расширением письменной литературы, они начали исчезать. То же самое будет также и в международном языке, но так как международный язык более зависит от челове­­ческой воли, чем от других условий,—то этот процесс униформирования пойдет в нем гораздо скорее. Слова неудачно созданные скоро затеряются, а слова удачно созданные останутся и войдут в язык; слова одинаково удачно созданные, но не­­одинаково звучащие — некоторое время будут бо­­роться между собою как синонимы, но уже после короткого времени мы увидим, что одна из этих форм употребляется чаще и большею частью пи­сателей [14] , чем все иные формы, — и скоро первая форма вытеснит все остальные формы, которые после некоторого времени просто умрут от не­употребления. Таким образом чем энергичнее будет расширяться и обогащаться литература международного языка, тем скорее мы будем иметь однообразный более или менее полный словарь.

Те, которые желают работать над междуна­­родным языком, писать сочинения на этом языке и т. п., могут теперь смело сказать, что у них в руках полный словарь, ибо имея возможность всякое еще не созданное слово создавать по сво­ему усмотрению, вместо того, чтобы ждать пока я его создам, они могут теперь выразить на между­­народном языке все, что они хотят. Это было-бы невозможно в том случае, если-бы я хотел сам издать полные словари: ибо сколько бы я ни рабо­тал, всегда, благодаря бесконечности человеческого словаря, оставалась-бы еще масса слов не создан­ных, и те, которые должны были-бы их упо­треблять, не знали-бы что делать, ибо создавать их самому было-бы не дозволено.

Но теперь остается один по видимому очень важный вопрос: если я пишу к кому нибудь на международном языке и я должен некоторые слова создать самому, но я хочу быть уверенным, что адресат вполне хорошо, верно и ясно поймет те слова, которые я создал,—что я тогда должен делать? Ответ очень простой: делать то же самое, что делается при употреблении всякого другого языка, если какое-нибудь нужное нам слово в этом язы­ке или совсем еще не существует, или не все [15] одинаково его употребляют и знают,—т. е. рядом со словом новосозданным поставить в скобках перевод этого слова на какой-нибудь другой язык, в котором слово это уже существует. Какой язык вы употребите для этой цели, — для дела все равно, если вы только думаете, что этот язык понятен для вашего адресата, или что он име­­ет под рукой или легко может иметь словарь этого языка. Но было-бы желательно, чтобы все друзья международного языка употребляли в та­­ ких случаях один язык, и для этого я пред­­лагаю язык французский, так как этот язык в наше время во многих сферах еще играет роль языка международного. Но нисколько не тре­буется, чтобы вы или ваш адресат знал фран­­цузский язык, ибо слово должно быть выписываемо из французского словаря без всякого изменения, в той форме, в которой оно находится в сло­­варе; необходимо только, чтобы пишущий и полу­­чающий имели под рукой французский словарь (если они не предпочитают употреблять другой язык).

Многие вероятно будут недовольны тем, что я не хочу издать лично полный авторитетный сло­варь, которого все должны были-бы держаться. Толпа любит, чтобы ей предписывали законы, чтобы ей давали не хорошее, но уже совсем готовое,— и путь, который я предлагаю, многие назовут слишком медленным. Если я не издаю сам бо­лее. полные словари, а предоставляю создание их публике, я это делаю не из лености: довольно полный словарь у меня уже готов, и я бы мог дать его хоть сейчас, и если-бы он даже не [16] был готов, читатель поймет, что для меня со­­всем не трудно создавать ежедневно известное ко­­личество слов и издавать мало-помалу словари все более полные. Для меня лично было-бы разумеется гораздо удобнее держать судьбу языка в своих руках. Поэтому, надеюсь, читатель поймет, что, создавши фундамент языка, я теперь лишаю себя всякой авторитетности только потому, что я глубоко верю, что этого требуют интересы дела. Но если будущность даже покажет, что я ошибся, и что полный словарь должен быть создан одним ли­­цом, то пусть читатель не забудет, что я ведь могу это сделать и впоследствии! Но я сделаю это только тогда, если время покажет, что оно действи­­тельно необходимо. Теперь же я буду работать, буду писать сочинения, буду создавать слова.—но все это как частный друг международного языка, и всякий другой может это делать с тою-же самою компе­­тентностью.

5) На вопрос, когда я издам словари обрат­ные (национально-интернациональные), когда я издам мою брошюру на всех других языках, издам-ли я учебники систематические и подробные, книги, га­­зеты и т. д. — я уже теперь не должен ответить; ибо зная теперь международный язык не хуже меня самого, и будучи теперь таким-же нравствен­ным и материальным хозяином языка как и я сам,—каждый может теперь сам издавать всякие необходимые сочинения, не ожидая, пока я это сде­лаю. Я буду делать, что будет в моем возможности, и каждый другой друг языка пусть делает также [17] то что он может; я сам не могу издать и сотой части того, что нужно.

6) Многие просят, чтобы я начал издавать ад­реса „обещавших”, для того, чтобы друзья между­народного языка знали один о другом и могли бы переписываться между собою. Такие списки адресов я вероятно действительно начну издавать, но только тогда, когда я увижу, что люди действительно по­няли важность промес и относятся к делу доста­­точно серьезно. Теперь же есть к сожалению еще много таких, которые, деятельно работая для дела и совершенно хорошо корреспондируя на между­народном языке, не прислали еще своей „промесы”!

7) Многие меня спрашивают, чем они могут быть полезны делу международного языка, как им работать и как им вернее всего подвигать дело вперед. Я могу ответить: пусть каждый ра­ботает так, как он найдет самым лучшим, ибо судьба языка теперь находится одинаково в ру­ках всех нас. Цель у нас всех одна и ясная: чтобы число друзей международного языка, число лиц употребляющих этот язык и работающих для него — постоянно возрастало, и чтобы язык постоянно обогащался. Для этого нам не нужно руководителя: пусть каждое лицо, каждый кружек, каждое общество работает по своему усмотрению, в своей сфере и по своим силам,— и, не смотря на разрозненность работы (если она только будет повсюду достаточно энергична), мы скоро увидим что наша общая цель достигнута, что международный язык укрепился я употреб­ляется всем миром. Здесь я только воспользуюсь [18] удобным случаем и изложу в немногих словах мое личное мнение о том, как мы должны дей­ствовать:

а) Прежде всего (и это самое важное) мы должны работать усердно и не охладевая для дела и совсем не заботясь о том, что говорят или делают другие. Есть много таких, которые, понимая хорошо пользу дела, припали к нему в начале очень горячо, бу­­дучи вполне уверены, что через несколько меся­цев весь мир будет уже полон международного языка; когда же они после некоторого времени уви­дели, что мир еще спокоен, что большая часть мира даже еще не знает о деле, что газеты не приносят ежедневно сенсационные новости о ходе дела, — они совсем охладели к делу. От эфе­­мерной работы таких друзей дело не только ни­­чего не выиграет, но напротив, оно только те­­ряет. Действительные же друзья дела не смотрят на то, наделало ли уже дело много шума и доста­точно-ли оно уже „в моде“ глубоко убежденные, что дело полезно и имеет будущность, они рабо­­тают без шума, но усердно и постоянно, каждый в своем городе, в своей стране и по своим си­лам, — и благодаря работе этих друзей я на­­деюсь, что дело скоро и без шума распростра­­нится во всем мире.

б) Надо энергично собирать „промесы“, не пу­гаясь высокой цифры. Я повторно обращаю вни­мание друзей на этот пункт, повидимому фанта­стический, но в действительности очень важный. Каждая из промес в отдельности имеет зна­­чение очень малое, и поэтому многие не хотят собирать [19] , утверждая, что промесы надо посылать в большом количестве или совсем их не посы­лать. Я повторяю, что такое мнение совсем не имеет основания. Относясь с пренебрежением к отдельным единицам, мы никогда не дойдем до больших цифр. Каждая промеса в отдельности имеет значение самое ничтожное, но шаг за ша­гом их число сделается большим и тогда они представят собою огромную силу и одним разом решат важный вопрос о международном языке. Если слова мои не достаточно убедительны, и вы относитесь к ним скептически, то не забудьте по крайней мере, что вреда промесы во всяком слу­чае нѳ приносят, если они даже никогда не дой­­дут до ожидаемой цифры, пользу же они при благо­­получных результатах могут принести огромную.

в) Огромную пользу принесут делу те, которые будут обогащать литературу международного языка. Ничто не может так хорошо импонировать массе, как факты и постоянные признаки жизни. Надо беспрестанно издавать все новые сочинения о между­­народном языке, а самое важное—на этом языке. Поле здесь обширное, издавать можно и должно много. Прежде всего друзья должны издать грам­­матику и словарь на всех языках мира. Издав грамматику и словарь на языке какого нибудь на­­рода, вы не только дадите этому народу возмож­­ность присоединиться к общечеловеческому делу, но вместе с тем (благодаря словарю) вы сразу даете всему миру возможность свободно корреспон­­дировать со всяким членом этого народа. Изда­ние небольшого словаря на каждом отдельном языке [20] мало времени и очень мало денег. Надо издать словари обратные; так как изданы уже словари прямые, то приготовление словарей обрат­­ных есть труд очень легкий и мало стоющий. По мере прогрессирования и обогащения языка, надо издавать более полные словари, и было-бы хорошо, чтобы в них новые слова, созданные самими авторами, помещаемы были вместе с их француз­ским переводом. Надо издать, более обширные учебники, по хорошим методам, со многими при­мерами и статьями для перевода,—ибо учебники, которые я издал сам, очень малы, сжаты и со­­ставлены только для людей более или менее обра­­­зованных. Наконец, для того чтобы язык по возможности скорее упрочился и обогатился, надо издавать как можно больше сочинений на между­народном языке, оригинальных и переводных; а те лица или кружки, которые имеют возможность, должны начать издавать газеты и журналы на международном языке.

Из всех родов сочинений, о которых я го­­ворил, я сам могу издать только очень небольшую часть, потому что у меня слишком мало капитала. Каждый из друзей языка в отдельности может также издать только мало. Но если каждый из нас сделает то немногое, которое он может, тогда литература международного языка скоро рас­­ширится. Для того, чтобы все могли знать о каждом но­вом вышедшем сочинении, я прошу каждого, кто издаст что либо на международном языке или об этом языке, прислать мне один экземпляр [21] своего сочинения; ибо начиная с Августа 1888 года я буду издавать ежемесячно списки всех сочинений по международному языку, вышедших от начала до того месяца. При каждом сочинении будет ска­­зано, кто его издал, сколько оно стоит и где его можно получить. Прислав стоимость почтовой пере­­сылки, каждый может во всякое время получить от меня новейший список сочинений. Издателей сочинений я прошу также, чтобы в конце каждого сочинения или брошюры, которые они издадут, они печатали всегда самый новый из упомянутых спис­ков. Я надеюсь, что ни один из издателей не от­­кажется исполнить мою просьбу, которая одинаково важна для издателей, как и для самого дела.

г) Очень важно для успехов международного языка усердное употребление его в переписке с друзьями или со знакомыми или даже с незнако­­мыми. Сколько вы ни будете повторять массе о пользе и удобстве языка, большая часть массы оста­нется глуха к вашим словам, ибо она будет опасаться, что вы требуете от неё какой либо жертвы. Но если все друзья международного языка вместо того чтобы говорить — будут действовать, тогда вы скоро увидите, что вся индифферентная масса присоединилась уже к делу, без шума, и даже сама этого не заметивши. Получивши от вас письмо на международном языке и поняв его, хотя он языка не изучал, ваш адресат увидит прак­тически удобство языка и начнет сам его употреб­­лять; если он останется индифферентным, то по­­лучивши несколько раз подобные письма, он будет [22] уже знать язык довольно хорошо, совсем его не изучивши.

д) Есть, конечно, еще много дорог для споспе­шествования делу международного языка, но я дол­­жен предоставить их благоусмотрению каждой от­­дельной личности. Было бы хорошо, если бы во всех городах и местечках созданы были кружки́ для того чтобы вместе работать для дела международ­­наго языка (в некоторых городах подобные кружки́ уже устроены). Совокупным обдумыванием и рабо­той всегда можно больше сделать, чем работая по­рознь. Но одной вещи не следует забывать: надо быть терпеливыми и постоянными; мы не должны ждать, чтобы другие нас ободряли своим приме­­ром, и мы не должны терять бодрости и охладе­­вать, если мы этого примера не видим,—мы долж­­ны своей собственной работой подавать пример дру­­гим; и если в первое время никто к нам не при­соединится, или если даже будут смеяться над нами, мы должны быть убеждены, что раньше или позже смеющиеся придут к нам. Будем смело ходить вперед, ибо наше дело честное и полезное!

 ――――――― 

Настоящая книжка есть последнее слово, которое я произношу в роли автора. От сего дня будущ­ность международного языка не находятся уже боль­­ше в моих руках, чем в руках всякого дру­­гого друга святой идеи. Мы должны теперь все одинаково [23] работать, каждый по своим силам. Каждый из вас может теперь делать для вашего дела столько же, сколько я, а многие из вас могут сде­­лать гораздо больше моего, ибо я без капиталов, а из моего времени, занятого работой для насущ­­ного хлеба, я могу жертвовать любимому делу только очень небольшую часть. Я сделал для дела все, что мог, и если каждый действительный друг между­­народного языка принесет ему хоть сотую часть тех нравственных и материальных жертв, ко­­торые я ему принес в течении двенадцати лет до сего дня, тогда дело пойдет отлично и достиг­­нет цели в самом непродолжительном времени. Будем работать и надеяться!

 ―――――――