20. Лица, состоящие под опекою за расточительность, не лишаются права искать и отвечать на суде, но обязаны уведомлять о каждом возникшем деле надлежащее опекунское учреждение. Кроме того, они не могут без согласия опекуна, избрать поверенного, окончить дело примирением, делать на суде какие-либо уступки, предъявлять спор о подлоге акта и вступать в ответ по такому спору.
(28). За расточителей ищут и отвечают на суде их опекуны. Расточители вправе и сами искать и отвечать на суде, но не иначе, как с ведома и согласия опекуна. Кроме того, они не могут, без согласия опекуна, избирать поверенного, оканчивать дело примирением, делать на суде какие-либо уступки, предъявлять спор против подлинности акта и вступать в ответ по такому спору, а также получать платежи и иное удовлетворение по делам, до имущества их относящимся.
Права опекунов над расточителями искать и отвечать за них на суде.I. Статья 20 действующего устава принадлежит к тем сравнительно немногим законоположениям, которые возбуждают особенные недоумения при применении их на практике. Из редакции ее нельзя с полною уверенностью вывести заключение о том, как велики права и обязанности опекуна над имуществом расточителя. Является ли он простым управляющим вверенного ему имущества, не имеющим надлежащего полномочия защищать это имущество судебным порядком, или же действительным опекуном, имеющим право самостоятельно действовать от имени опекаемого и заменять последнего везде, где представляется надобность в защите его прав и интересов. Из той цели, с какою учреждается опека над расточителем, который совершенно устраняется от управления своим имуществом, казалось бы, вытекает тот вывод, что опекун имеет право представления, т. е. право самостоятельно, не спрашивая согласия собственника, являться на суде от его имени истцом или ответчиком по всем делам, касающимся имущества, состоящего под его опекою. Допустить противное, допустить, что опекун, без согласия расточителя, не вправе ни предъявить иска в защиту опекаемого имения, ни выступить ответчиком по иску, предъявленному кем-либо к расточителю и вытекающему из действий опекуна по управлению вверенным ему имуществом — решительно невозможно; это равнялось бы признанию полной дееспособности расточителя, на волю и усмотрение которого, как, и всякого вполне дееспособного лица, предоставляется действовать как ему угодно с ограничением его прав лишь по распоряжению своим имением при отчуждении и обременении его долгами. Действительно: опекун отдал имение в аренду на известных условиях, которых арендатор не исполняет; не исполняет, может быть, потому, что вошел в стачку с собственником-расточителем, который находит для себя более выгодным получить что-нибудь в данную минуту и непосредственно от арендатора, а не впоследствии от опекуна. Если теперь опекун не имеет права на предъявление такого иска, а сам расточитель не желает этого делать, то к чему же должна сводиться опека? Далее, — к расточителю кто-либо предъявляет иск, основанный на таком документе, который, вследствие сделанного ответной стороною возражения, должен быть признан недействительным. Но расточитель не является на суд и не уполномочивает опекуна на замещение его, — что остается суду, как ни присудить истцу искомую сумму, взыскание которой может быть обращено на подопечное имение и таковое может быть продано. В законе сказано, что расточитель, о каждом возникшем деле должен уведомлять надлежащее опекунское управление; но во 1-х — где же санкция этого требования? Какие последствия неисполнения его расточителем? Если в тех случаях, когда расточитель предъявляет к кому-либо иск, можно истолковать это правило в том смысле, что расточитель, не уведомивший надлежащее опекунское учреждение, не вправе предъявлять исков и предъявленные им не должны быть принимаемы судом, то можно ли это сказать в отношении исков, предъявляемых к расточителю? Ведь закон требует, чтобы расточитель делал названное уведомление, а не противная сторона и не суд — можно ли эту обязанность возлагать на того или другого из них? Во 2-х — допустим, что так или иначе надлежащее опекунское учреждение поставлено в известность о предъявленном иске, — что же дальше? Само учреждение ни в каком случае не вправе выступать стороною в деле, касающемся интересов всех вообще недееспособных (70 № 752; 74 № 236; 76 № 24), — это дело их опекунов. Но опекун не вправе представлять собою личность расточителя, без его на то согласия и уполномочия, — какое значение должно иметь названное уведомление?
Все эти вопросы не раз возникали в судебной практике и не находили себе разрешения, благодаря совершенно неправильным разъяснениям сената, который очень долгое время утверждал то невозможное положение, не вытекающее не только из цели закона, с которого учреждается опека над имуществом расточителей, но и из буквы рассматриваемой статьи, а именно: — опекуны лиц, состоящих под опекою за расточительность, не вправе искать и отвечать за расточителей без их на то уполномочия, ибо, противное сему толкование 20 ст. уст., в которой установлено исключительное право расточителей искать и отвечать на суде лично, имело бы вид признания их в некоторых случаях лишенными права, предоставленного им самим законом (73 № 801; 75 № 1013).
Неправильность этих соображений просто бьет в глаза. Как сказано в законе об этом праве расточителей? — «лица, состоящие под опекою за расточительность, не лишаются права искать и отвечать на суде, но обязаны уведомлять о каждом возникшем деле надлежащее опекунское учреждение». Где же сказано, что опекуны лишены права искать и отвечать за расточителей? Если опекун признается опекуном, т. е. лицом, на обязанность которого сам закон возлагает пещись и заботиться о вверенных ему интересах лица, признаваемого неспособным вести свои дела, то в силу чего же он лишается права защитить эти интересы всеми зависящими от него мерами, без чего самая опека является бессмысленной? Затем, для чего закон постановил, чтобы расточитель уведомлял опеку о каждом возникшем деле? Очевидно, этим самым он возлагает обязанность на опеку иметь неусыпный надзор за действиями расточителя, как за стороною в процессе, и не дозволять ему действовать или бездействовать по своему произволу и во вред своих собственных интересов, понимать и оценивать которые расточитель признается не вполне способным. Но такой надзор разве мыслим без возможности для опекуна являться в суд и принимать участие в деле, касающемся опекаемого им имущества?
Все подобные недоумения, постоянно возникавшие на практике, заставили и правительствующий сенат усомниться в правильности данных им разъяснений смысла 20 ст. уст. и подвергнуть их «пересмотру». Разрешая дело по жалобе Марии Станевич, обвинявшей Киевскую судебную палату в том, что она, вопреки приведенным решениям, допустила опекуна над имуществом расточителя графа Ржевусского принять участие в деле по иску, предъявленному ею к самому расточителю, сенат вновь возбудил вопрос о том, «имеет ли по закону опекун над расточителем право искать и отвечать на суде по имущественным делам расточителя или принимать участие в деле, касающемся имущественных интересов расточителя, без уполномочия сего последнего?» — На этот раз, по всестороннем обсуждении всех данных, на коих основано правило 20 ст., сенат дал утвердительный ответ, сущность коего заключается в следующем: статья 20 уст. гр. суд., не лишая лиц, состоящих под опекою за расточительность, права искать и отвечать на суде, не заключает однако в себе воспрещения такого же права опекунам; устранение опекуна от участия в деле не соответствовало бы цели учреждения опеки над расточителем, заключающейся в предупреждении и пресечении безмерной и разорительной роскоши и в обуздании излишеств и мотовства, так как расточитель путем признания на суде неосновательных предъявленных к нему исков или пропуском судебных сроков мог бы, по соглашению с истцом, беспрепятственно разорить свое имение, и самое управление имением было бы невозможно для опекуна, если бы он не имел права иска по делам касающимся сего имения: он не мог бы взыскивать платы с арендаторов и не мог бы охранять имения от захватов и ущербов, наносимых посторонними лицами (90 № 66).
Эти соображения правительствующего сената приняты во внимание составителями проекта нового устава гражд. суд., признавшими необходимым изменить редакцию рассматриваемой статьи так, чтобы она не оставляла сомнения в праве опекунов над расточителями самостоятельно искать и отвечать на суде и в то же время содержала в себе условия, при наличности только которых и сами расточители могут защищать свои права.
Первое из этих проектируемых правил, как вытекающее из смысла действующего устава, подробно включенного в приведенном решении сената, должно служить руководством и в настоящее время; т. е. бесспорно должно быть принято то положение, что опекуны над имением расточителя вправе искать и отвечать на суде за расточителей, не испрашивая у них согласия и уполномочия на это.
Права расточителей лично защищать на суде свои интересы.II. Что касается второго положения, устанавливаемого проектом, то в настоящее время, т. е. пока проектируемое правило не получало надлежащей санкции и не обратилось в положительный закон, оно не может быть применяемо. По этому правилу, расточители признаются вообще недееспособными и не имеющими права искать и отвечать на суде без прямого на то согласия опекунов, которые, как и за всех других состоящих под опекою, обязаны сами являться на суде; но как исключение из этого общего правила им дозволяется давать согласие на то, чтобы расточитель мог сам принимать участие в деле. По действующему закону такого согласия не требуется. Оно необходимо лишь на совершение известных действий, и раз совершение этих действий не требуется, расточитель вправе являться на суде в качестве истца или ответчика, и в качестве третьего лица. Это право его ограничивается одним только условием — он должен лишь уведомить о возбуждаемом им, или возбужденном против него деле подлежащее опекунское учреждение.
Условия допустимости такой защиты.III. Из сказанного следует, что, по действующему закону, как расточитель вправе сам предъявить к кому-либо иск от своего имени, так и каждое постороннее лицо вправе предъявить свой иск непосредственно к расточителю. Но для того, чтобы иск, предъявляемый расточителем, мог быть принят судом к рассмотрению, необходимо, чтобы истец представил удостоверение о том, что он исполнил требование закона, уведомил подлежащее опекунское учреждение, без чего суд не вправе приступить к рассмотрению дела, так как по букве закона право расточителя самостоятельно искать на суде обусловливается тем, что он должен сделать это уведомление; если же он не делает этого, он не устраняет того условия, наличность которого делает его недееспособным к самостоятельной защите своих прав, и как лицо недееспособное не может начинать гражданских дел, которые, поэтому, должны быть прекращены судом в самом начале их, согласно 3 п. 584 ст. уст.
Закон требует, чтобы уведомлено было опекунское управление, а не опекун. Но цель, с которою постановлено это правило, именно та, чтобы опекуну была предоставлена возможность принять участие в деле, если он находит это необходимым, дает основание к заключению, что уведомление и непосредственно опекуна должно быть признаваемо исполнением предписанного требования. Это подтверждается еще и тем, что, по получении уведомления опекунским учреждением, последнее не может сделать никакого иного распоряжения, как сообщить об этом опекуну для принятия надлежащих с его стороны мер.
Что касается исков, предъявляемых посторонними лицами к расточителю, то и они не должны подлежать рассмотрению суда прежде, чем не будет представлено удостоверение о том, что опекунскому учреждению или опекуну сделано требуемое законом уведомление. Это вытекает из того же основания, по которому суд не вправе принимать к своему рассмотрению исков, предъявляемых расточителем, не исполнившим рассматриваемого требования закона, так как иначе он, т. е. суд, опять поступит в явное нарушение 3 п. 584 ст. уст., ибо допустить к участию в деле лицо, дееспособность коего ограничена и которое признается способным искать и отвечать на суде только при условии уведомления им кого следует о предъявленном к нему иске. Но здесь встречается то затруднение, что по букве закона уведомлять опеку обязан именно расточитель, а не его противник, — как же, спрашивается, должен поступить суд в тех случаях, когда об иске, предъявленном к расточителю, последний не уведомляет опеку, — вправе ли суд потребовать от истца исполнить эту обязанность? По нашему мнению, безусловно вправе. В законе действительно сказано, что уведомлять опекунское учреждение обязан расточитель; однако, делать из этого тот вывод, что если расточитель не исполняет своей обязанности, то это неисполнение не может быть поставлено в вину постороннему лицу, т. е. истцу, и потому, раз и это лицо не озабочивается о том, чтобы опека была уведомлена, иск не может быть не принят судом, ибо на это он не уполномочивается законом, напротив того, такое уполномочие закон дает суду, обязывая его не принимать к своему рассмотрению дела, когда обнаружится, что тяжущийся не, имеет права искать и отвечать на суде (ст. 584 п. 3). В силу этого закона суд не только вправе, но и обязан не принимать дело, доколе не будет ему доказано, что те условия, которые препятствуют расточителю лично являться стороною в процессе, устранены; а так как устранение этих условий в рассматриваемом случае зависит исключительно от истца, возбуждающего дела, ибо в его интересах предъявить иск правильно и без таких дефектов, которые препятствовали бы его принятию, то, если вызванный к суду расточитель не явится или хотя и явится, но не представит удостоверения о том, что опека поставлена в известность о предъявленном иске, суд должен потребовать от истца копии его прошения для сообщения опекуну, предоставив ему для сего надлежащий срок. Если же это требование не будет исполнено и опека не будет уведомлена, суд обязан прекратить дело по 3 п. 584 ст.
Процессуальные права расточителя и его опекунаIV. Из сказанного следует, что стороною в процессе по делам расточителей может быть сам расточитель и притом или один, без участия своего опекуна, если последний, получив извещение о возникшем деле, не пожелает принять в нем участия, или вместе с опекуном, когда последний вступит в дело, и наконец один опекун, если иск будет предъявлен им или в его лице к расточителю. О том, какими процессуальными правами должен пользоваться опекун, действующий без участия расточителя, нам нет надобности говорить, так как эти права ничем не должны отличаться от прав всех других опекунов, по каким бы основаниям опека не была учреждена (ст. IX объясн. к 19 (26)—(27) ст.). Но необходимо остановиться на вопросе о правах того же опекуна и самого расточителя, когда они участвуют вместе, или когда опекун не принимает в деле участия. Выяснить это необходимо ввиду того, что закон хотя и дозволяет расточителю являться на суде в качестве истца или ответчика, но ограничивает его процессуальные права, воспрещая ему совершать некоторые процессуальные действия без согласия опекуна.
Дело, касающееся имущественных прав расточителя, может возникнуть как по иску, предъявляемому или самим расточителем, или его опекуном, или обоими ими вместе, так и по иску, предъявляемому посторонним лицом непосредственно к расточителю или к нему же, но в лице его опекуна. В последнем случае истец может указать ответчиком или одного опекуна, или его вместе с расточителем. Это следует из того, что по действующему закону оба они могут являться на суде и оба могут защищать право, подвергшееся спору, а не так, как предполагается по проекту, по которому общим правилом постановляется то, что за расточителей ищут и отвечают их опекуны; следовательно, только в лице опекуна и возможно будет предъявление исков к расточителю, который может принять участие в деле лишь в том случае, когда опекун изъявит на то свое согласие. Но это в будущем. По действующему уставу такого согласия не требуется, а потому истец волен указать ответчиком кого ему угодно — самого ли расточителя, опекуна ли его, или же обоих вместе.
а) права расточителя, действующего без участия опекуна;V. Выше было сказано (III объясн.), что расточитель может сам защищать свои права, если только он исполнит требование закона, уведомив опеку о возбужденном деле, после чего от усмотрения уже опекуна зависит, принять или не принять участие в деле вместе с расточителем. Берем тот прежде случай, когда опекун не принимает участия. Расточитель, значит, действует сам; но без согласия опекуна он не может: а) избирать поверенного; б) оканчивать дело примирением; в) делать какие-либо уступки, и г) заявлять спор о подлоге акта и отвечать по такому спору, и по проекту, без согласия опекуна он не может получать платежи или иное удовлетворение. В какой же форме опекун может дать согласие на совершение того или другого из указанных действий, и как должен поступать суд, когда опекун не дал своего согласия?
аа) избрание поверенного;VI. Согласие на избрание поверенного опекун может выразить или в особом акте, или подписью на доверенности, выдаваемой расточителем избранному им поверенному. Раз подпись опекуна имеется на доверенности, то, очевидно, опекун одобрил действие расточителя, и более этого требовать ничего не следует (см. р. 90 № 66 в изложении исторической части). Но если согласие выражается в особом акте, — в какой форме оно должно быть выражено? Достаточно ли, если опекун скажет, что он предоставляет расточителю избрать поверенным, по своему усмотрению, кого ему угодно, т. е. не называя то лицо, избрание которого им одобрено? По нашему мнению, вопрос этот должен быть разрешаем не одинаково во всех случаях. Если в означенном акте будет названо то дело, поручить ведение которого опекун предоставил расточителю, по его собственному усмотрению, то этого вполне достаточно для признания наличности требуемого законом согласия. Опекуну известно дело и ему одному должно быть предоставлено право судить о том, может ли ведение его быть поручено любому из адвокатов, имеющих право хождения по чужим делам, или не может, и необходимо ли основательное обсуждение личных качеств поверенного. Но если опекун выдаст акт, в котором предоставляет расточителю право вести от своего имени все дела, которые возникли или могут возникнуть, и избирать поверенных по своему усмотрению, то такое согласие не может быть признано за то, которое закон имеет в виду. Опекуну предоставлено право изъявлять свое согласие, но не предоставлено права давать расточителю такую свободу, которая равносильна снятию с него опеки. В каждом отдельном случае он должен обсудить, насколько важно данное дело, касающееся вверенного ему имущества, и вместе с тем обсудить и вопрос о том, может ли оно быть поручено любому адвокату, или же необходимо избрать такое лицо, личные качества которого вполне соответствуют серьезности и важности предмета спора. Посему, мы полагаем, что поверенный, избранный на основании такого огульного согласия со стороны опекуна, не должен быть допускаем к защите против расточителя.
Что касается последствий прямого несогласия опекуна на избрание того или другого поверенного или отсутствия согласия, то они должны заключаться не в чем ином, как в устранении тех поверенных, которые явятся на суд от имени расточителя, как лиц, не имеющих надлежащего полномочия на ведение дела.
бб) окончание дела миром;VII. Согласие опекуна на миролюбивое прекращение расточителем данного дела точно также может быть выражено в особом акте, буде изложение последнего не возбуждает у суда сомнения в том, что согласие дано на прекращение именно данного дела на тех или других условиях, прямо выраженных в акте, или на таких, которые стороны установят. И здесь, мы думаем, такие общие выражения относительно условия мира не могут служить основанием к непризнанию того, что согласие дано, если только лично определено то дело, которое подлежит прекращению миром, ибо в этом случае должно быть допущено предположение, что опекуну известна важность дела и отсутствие тех причин, которые бы служили препятствием к принятию тех или других условий.
Рассматриваемое согласие может быть выражено и подписью опекуна на мировой сделке или на мировом прошении, подаваемом по 1359 ст. уст., из каковой подписи уже несомненно будет следовать, что условия мировой известны опекуну.
По поводу мировых прошений, на подачу коих опекуны расточителей изъявляют свое согласие, в практике возбуждается иногда вопрос, — следует ли вызывать в суд опекуна по правилу 1362 ст. для подтверждения своего согласия? Вопрос этот должен быть разрешен отрицательно на том основании, что по означенному правилу должны быть вызываемы примиряющиеся, каковыми в рассматриваемом случае являются сам расточитель и его противник, но не опекун первого из них, ибо он не примиряется, а только дает согласие подопечному на прекращение дела миром.
При несогласии опекуна на прекращение дела, предполагаемая мировая должна быть признана несостоявшеюся на общем основании с последствиями, указанными в 1365 ст.
вв) делание уступок;VIII. Закон безусловно воспрещает расточителю делать на суде какие-либо уступки, без согласия опекуна. Но что следует подразумевать под словом «уступки»? — Несомненно, что под уступкой может быть понимаема не только прямая передача одним лицом бесспорно принадлежащего ему какого-либо права другому лицу, но и всякое отречение от своего права, хотя бы и спорного, и признание его принадлежащим другому. Так: истец, предъявивший иск о взыскании с ответчика известной суммы долга, соглашается прекратить это взыскание, если ответчик немедленно уплатит ему половину этой суммы; значит другую половину ее истец уступил ответчику. Это будет прямая уступка. Но истец должен быть признан сделавшим уступку ответчику и тогда, когда он признает голословное его заявление, что половина отыскиваемой суммы уже уплачена ему, или когда ответчик признает, что спорное имущество, право на которое истцом ничем не доказано, принадлежит ему, истцу, и он, ответчик, готов возвратить его во всякое время. В обоих этих случаях тяжущийся может быть признан сделавшим уступку своему противнику, так как это отречения от того, что ему могло быть присуждено ввиду бездоказательности утверждения противной стороны, что половина долга его уплачена, что спорное имущество действительно принадлежит истцу, и т. п.
Теперь, — так как прямая уступка может быть учинена на суде посредством мировой сделки, совершение которой расточителем без согласия опекуна законом не допускается без всякого отношения к тому, уступает ли расточитель что-либо своему противнику, или ничего не уступает, то очевидно, не об этого рода уступках говорит закон, иначе это было бы повторением одного и того же правила в других выражениях. Значит, рассматриваемым правилом расточителю воспрещается делать всякого рода уступки и тогда, когда, не прибегая к мировой сделке, он делает признание в том, что данное право принадлежит не ему, а его противнику. Если же это так, то не следует ли прийти к тому заключению, что под выражением «делать на суде какие-либо уступки» — закон подразумевает вообще всякое признание, делаемое расточителем на суде в пользу противной стороны? Но в таком случае, почему же в законе прямо не сказано — «делать признание»? — Мы думаем, что тут имелось в виду то обстоятельство, что не всякое признание имеет характер отречения от своего права в пользу противной стороны. Очень часто тяжущиеся, решительно ничем не поступаясь в пользу противника, а напротив твердо стоя на том, что спорное право принадлежит им, делают признание известного факта, бытие или небытие которого не имеет существенного значения. Например: истец обвиняет ответчика в нарушении заключенного ими между собою договора совершением такого действия, совершение которого воспрещено ответчику условиями договора, и в подтверждение этого обвинения представляет ряд доказательств, требующих значительного времени и труда для их поверки. Но ответчик совершил это действие и предъявленный к нему иск он опровергает не отрицанием того, что действие это им совершено, а утверждения того, что или по смыслу договора или по особому соглашению с истцом он имел право на совершение этого действия. Если теперь он признает правильным утверждение истца, что инкриминируемое ему действие действительно совершено им, но тут же оговаривается тем, что на совершение его он имел право и потому, совершив его, он не нарушил договора, — очевидно, в таком признании нет отречения ответчика от своего права и признания его принадлежащим истцу, которым принадлежность ему этого права ничем не доказана. Вот, ввиду этого, закон и не мог постановить такого правила, силою которого расточителю воспрещалось бы вообще делать на суде какое-либо признание; он не может, без согласия опекуна, делать лишь такого признания, в котором содержится прямое или косвенное отречение от своего права, и признания его принадлежащим противной стороне, ибо в таком признании нельзя не видеть уступки, доколе не будет положительно доказано, что право то действительно принадлежит противнику расточителя, а не этому последнему.
Так, кажется, должно быть изъясняемо рассматриваемое правило, ибо, ввиду особого правила о воспрещении расточителям оканчивать дела примирением, иного толкования ему не может быть дано.
Коль же скоро это так, то всякое такое признание, делаемое расточителем, в котором заключается отречение от своих прав, судом не должно быть принимаемо во внимание при решении дела, если не представляется доказательств согласия опекуна на такое отречение, и затем дело должно быть разрешено исключительно на тех данных, которыми противник расточителя мог бы подтвердить свое положение в том случае, когда со стороны последнего никакого признания даваемо не было.
гг) споры о подоге акта.IX. Правило, воспрещающее расточителю заявлять, без согласия опекуна, споры о подлоге актов и вступать в ответ по таким спорам, вызывает такой вопрос: как должен поступать суд, когда расточитель, не представляя удостоверения в согласии опекуна, заявляет спор о подлоге акта, представленного противною стороною, или когда эта последняя объявляет такой спор против акта, представленного расточителем? Первая половина этого вопроса легко может быть разрешена в том смысле, что суд вправе приостановить производство и предоставить расточителю срок на получение согласия опекуна, а при непредставлении его в определенный срок — устранить этот спор, не входя в его обсуждение, ибо непредставление такового может быть признано за признание опекуном неосновательности подозрения в подлоге; если, посему, расточитель заинтересован в том, чтобы представленный против него акт был признан подложным, то в его интересах убедить опекуна в необходимости его согласия. Иначе представляется вторая половина разбираемого вопроса. Спор возбуждает противная сторона, расточитель не делает ничего, чтобы получить надлежащее разрешение вступить в ответ по этому спору, вследствие чего суд становится в положение необходимости разрешения спора при наличности только одной стороны в нем, ибо другая не может быть допущена к представлению каких бы то ни было объяснений по такому спору. Об устранении этого спора не может быть и речи, равно как не может быть речи и об устранении заподозренного акта, без надлежащего исследования его подлинности. Но как же производить это исследование по таким данным, представляемым одною стороною, возражать против которых другая сторона лишена всякого права? Допустить то предположение, что эта другая сторона сама себя лишает этого права и потому не может претендовать на недопущение ее к представлению возражений против данных противника и доказательств в опровержение этих данных, тоже невозможно. Если тяжущийся лишен права на совершение известного процессуального действия вследствие признания его недееспособным на совершение этого действия, но имеет законного представителя, который вправе совершить за него всякое действие, то как обвинить этого тяжущегося в том, что он не желает получить возможность защищать свое право, — ведь он недееспособен по закону, и вменение ему этого нежелания было бы явным противоречием; приходилось бы признавать его ответственным за несовершение действия, направленного в защиту тех его интересов и прав, защищать которые он лишен возможности.
Эти соображения приводят нас к тому заключению, что в подобных случаях, когда расточитель в назначенный ему срок не представит удостоверения опекуна в том, что тот предоставляет ему вступить в ответ против заявленного спора, или прямо выразить свое несогласие на такое вступление, суд должен привлечь к делу самого опекуна, если же последний не пожелает явиться или дать согласие опекаемому, то тогда возбужденный спор должен быть разрешен по данным, представленным одною из сторон, как и в том случае, когда правоспособный тяжущийся, быв вызван к ответу, не является и никаких объяснений не представляет.
дд) получение платежей и вообще удовлетворения.X. Проектом устанавливается еще одно, как будто новое правило, силою которого расточителю воспрещается получать, без согласия опекуна, платежи или иное удовлетворение по делам, до имущества его относящимся. Но в сущности правило это не новое. Оно непосредственно вытекает из тех законоположений уст. о пред. и пресеч. прест., которыми ограничивается дееспособность расточителей. По этим законоположениям, с учреждением над кем-либо опеки по причине расточительности, все распоряжения, касающиеся его имения, производятся определенными к нему опекунами, и правительствующий сенат в самом начале своей практики разъяснил, что платежи, учиненные непосредственно лицу объявленному расточителем, признаются недействительными (72 № 564), каковое разъяснение он подтвердил и впоследствии (77 № 345). Правильность этих разъяснений не подлежит сомнению, а потому и в настоящее время расточитель не имеет права требовать, чтобы присужденное ему взыскание или другое удовлетворение по какому бы то ни было имуществу было передано ему. Хотя же право его просить о выдаче ему исполнительного листа и требовать приведения решения в исполнение в настоящее время не ограничено, но то, что будет взыскано в его пользу, не может быть передано ему, буде он не представит удостоверения опекуна о согласии на получение. Посему, ни должник не вправе передать расточителю отсужденное от него имущество, ни судебный пристав, произведший взыскание, ни суд, в распоряжении коего должны быть представлены взысканные деньги.
б) совместные действия опекуна и расточителя.XI. Опекун над расточителем, как сказано выше, вправе вступить в дело, начатое расточителем, или против него посторонним лицом. И наоборот, — в дело, начатое опекуном, или по которому опекун привлечен в качестве ответчика, может вступить расточитель. Последнее вытекает из буквального смысла 20 ст. действующего устава, так как ею расточителю прямо дозволяется защищать свои права с ведома опекуна. Таким образом, во многих случаях расточитель и его опекун могут вместе принимать участие в деле и вместе защищать право, сделавшееся предметом спора. Следовательно, их интересы должны быть солидарны между собою, и пока они будут таковыми, суд не может встретить никаких затруднений. Но возможно, что один из них будет действовать как раз противоположно действиям другого. Расточитель признает какой-либо факт, служащий в пользу противной стороны, опекун отрицает, или наоборот. Расточитель не признает представленный против него акт подложным, опекун объявляет его подложным, или наоборот. Как должен поступать суд при наличности таких противоречий?
Не может быть сомнения в праве суда не придавать никакого значения таким действиям расточителя, которые он совершает во вред себе и в противность утверждения его опекуна, ибо, как указано выше, те действия расточителя, на совершение коих опекун не изъявил согласия, не могут иметь никакого значения. Но если это противоречие в действиях опекуна и расточителя имеет иной характер, т. е. когда опекун совершает действие, клонящееся во вред расточителя, а последний оспаривает правильность этого действия, — вправе ли суд не придать значения таким действиям опекуна? По нашему мнению вопрос этот должен быть разрешен отрицательно. Опекун является ответственным представителем подопечного и кроме того, ему предоставлено право соглашаться или не соглашаться на то, чтобы расточитель совершил то или другое действие. Коль же скоро он действует как раз противоположно тому, как поступает расточитель, значит, он не изъявляет согласия, и не дело суда входить в поверку правильности действий опекуна, И действительно, что мог бы сделать суд, если бы акт, объявляемый расточителем подложным, опекун призвал подлинным? Войти в рассмотрение заявленного спора о подлоге он не может, так как по закону, расточитель не вправе возбуждать спора о подлоге без прямого на то согласия опекуна, а опекун не только не дает своего согласия на возбуждение такого спора, но прямо устраняет его признанием акта подлинным. Быть может он действует неправильно и вредит подопечному, но действовать так или иначе предоставлено ему самим законом, и потому он не может быть лишен принадлежащего ему права и не может быть ограничен в нем. За неправильность своих действий он может быть привлечен к ответственности, но это не изменяет дела и не уменьшает его прав.
Отсюда следует, что во всех тех случаях, когда при совместной защите прав расточителя действия последнего и его опекуна не согласны между собою, суд должен отдавать предпочтение действиям опекуна и устранять несогласные с ними действия расточителя.
Последствия допущения расточителя защищать свои права без ведома опекуна.XII. Расточитель не может быть допущен к защите своих прав без ведома опекуна (III объясн. к этой ст.), с ведома же может. Следовательно, раз расточитель, вступая в дело, уведомил опекуна, то все действия его, на совершение коих не требуется особого согласия опекуна, должны быть признаны законно совершенными и оспариванию не подлежат ни со стороны расточителя ни со стороны опекуна, которому была дана возможность своевременно принять зависящие от него меры, непринятие которых не может быть не вменено в его вину. Но расточитель может быть допущен к суду и без ведома его опекуна вследствие ли ошибки со стороны суда или незнания им того обстоятельства, что одна из сторон находится под опекою, — какие последствия влечет за собою такое отступление от закона? Может ли опекун, узнав о состоявшемся решении, требовать его отмены или, по крайней мере, пересмотра?
Что опекун вправе просить об отмене решения, постановленного против опекаемого, в этом не может быть сомнения, — ибо, если он вправе принимать участие в деле (см. I обьясн. к этой ст.), то он может вступить в него во всяком его положении, следовательно и по постановлении решения второю инстанциею. Но, как представитель тяжущегося, принимавшего участие в деле, он не имеет больших прав, чем сам расточитель, а потому, если ему и принадлежит право просить об отмене этого решения, то во 1-х — в срок, установленный для сего законом, а во 2-х — в просьбе должен быть указан такой повод к отмене, который не может быть не принят в уважение. Таким, заслуживающим уважения поводом не может не служить указание на то, что суд, зная о существовании опеки, допустил опекаемого действовать без ведома опекуна, в чем нельзя не усмотреть нарушения рассматриваемой статьи. Но такого нарушения закона может и не быть в деле; суду могло быть и неизвестно существование опеки; посему если этого суд не знал и не мог знать, он не может быть обвинен в названном нарушении и решение не может быть отменено по этому основанию. Оно не может быть отменено и при наличности рассматриваемого обстоятельства, если просьба опекуна будет подана по истечении установленного срока на подачу ее. Таким образом, просить об отмене решения опекун может только при наличности двух условий, — чтобы просьба была подана в срок и чтобы суд, зная о существовании опеки, игнорировал это обстоятельство; коль же скоро нет в наличности одного из этих обстоятельств, — не может быть и речи об отмене по рассматриваемому основанию.
Обращаясь к вопросу, — вправе ли опекун просить о пересмотре решения, мы должны указать на то, что такие просьбы допускаются как от тяжущихся, так от третьих лиц при наличности условий, указанных в 750, 794 и 795 ст. уст. По силе последней из них, могут просить о пересмотре только те третьи лица, которые могли принимать участие в деле, но не принимали его, и интересы которых нарушены состоявшимся решением. Спрашивается, — может ли быть признан таким третьим лицом опекун расточителя? В одном из своих решений, сенат ответил на этот вопрос утвердительно, находя, что решением, постановленным против расточителя без ведома его опекуна, не могут не нарушаться интересы последнего, именно как опекуна (69 № 900). Но ведь опекун не имеет своих собственных интересов в чужом деле: он не более, как представитель тяжущегося и вступает в дело на защиту интересов последнего, а не своих собственных: закон же допускает просьбы о пересмотре только тех третьих лиц, которые считают, что решением нарушаются их собственные интересы. Следовательно, опекун не может быть признаваем третьим лицом, как впоследствии это признано и сенатом (81 № 163), который в другом, позднейшем решении не допустил такой просьбы опекуна именно потому, что опекун не может быть рассматриваем как третье лицо (85 № 57).
Таким образом, просить о пересмотре решения, постановленного против расточителя, опекун последнего, действуя в качестве третьего лица, ни в каком случае не может.
Лица, участвовавшие в деле, а равно и их представители, могут просить о пересмотре в случаях, указанных в 750 и 794 ст. уст., а именно — по вновь открывшимся обстоятельствам, в случае подлога, обнаруженного в актах, и в случае, когда решение судебной палаты постановлено против неявившегося к слушанию дела ответчика, местожительство которого не было указано. Применение последнего правила к просьбе опекуна, по точному смыслу 2 п. 794 ст., возможно лишь тогда, когда расточитель должен был явиться ответчиком в деле и когда он вызывался чрез публикацию и не явился. Во всех прочих случаях о применении его не может быть речи, ибо это правило, как исключение, не может быть толкуемо распространительно. Если в актах, на коих основано решение, будет обнаружен подлог, то само собою разумеется, опекун, как и сам расточитель, может просить о пересмотре. Но мы не рассматриваем случаи обнаружения подлога в актах, а стараемся исследовать вопрос о праве опекуна просить о пересмотре единственно по тому основанию, что о производстве дела, в котором участвовал расточитель, ему, опекуну последнего, не было известно, и нам остается лишь одно основание для признания такой просьбы допустимой, — открытие новых обстоятельств. Таким новым обстоятельством сенат признает неведение суда во время постановления решения о существовании опеки над одним из тяжущихся, назначенной по причине его расточительности: так, он признал, что судебная палата имела основание допустить просьбу опекуна, поданную в порядке, установленном 750 ст., установив, что во время постановления решения окружным судом, последнему не было известно о существовании над ответчиком опеки, что должно быть признано новым обстоятельством, не бывшим в виду суда и потому могущим служить основанием для принятия просьбы о пересмотре (90 № 66).
В сущности, однако, это обстоятельство не может быть признаваемо новым в том смысле, как это понимает закон. Обстоятельство должно быть новым не для суда, а для тяжущихся, которым неизвестно во время производства дела, бытие такого факта, указание на который могло бы иметь существенное влияние на имеющее последовал решение, ибо только отсутствие знания о существовании такого факта и может служить оправданием для тяжущегося; иначе, его просьба о пересмотре не имела бы законного основания (ср. объясн. к 750 ст.). Но нельзя не признать и того факта, что правилами 750 и 794 ст. уст. случаи допустимости просьб о пересмотре решений крайне сужены без видимой в том надобности. Составители устава 20 ноября 1864 г. предполагали, что под выражение «новые обстоятельства» будут подводить все случаи постановления решений с такими нарушениями основных правил судопроизводства, нарушение коих не может не быть признаваемо основанием для признания незаконности решения; но слова — «новые обстоятельства» — не дают возможности широкого толкования, хотя во многих случаях правительствующий сенат и делает это. Он допускает просьбы о пересмотре в случаях: вызова, вместо обязанного ответствовать наследника, его умершего наследодателя (78 № 199; 83 № 67; 88 № 59); постановления решения против умершего ответчика, о смерти которого было известно суду и им дело не приостановлено (76 № 415); неправильности публикаций о вызове к суду и о заочном решении (73 № 1449; 76 № 557); несоблюдения правила, указанного в 294 ст. уст. (78 № 9), и т. п., — т. е. такие случаи, которые не имеют ничего общего с обнаружением новых обстоятельств. И нельзя не признать, что такое распространительное толкование рассматриваемого правила вполне оправдывается необходимостью охранения высших интересов правосудия в ущерб букве законов. Вот, руководствуясь этими разъяснениями, нельзя не согласиться с тем, что неведение суда о существовании опеки может быть приравнено к обнаружению новых пред судом обстоятельств. Но так как сущность дела заключается не в том, знал ли суд о существовании опеки или не знал, а в том, что решение, постановленное без ведома того, кто вправе и обязан защищать право, составляющее предмет спора, особенно в виду возможности допущения предположения о том, что для недееспособного тяжущегося может быть и выгодно, чтобы опекун его не знал о производящемся деле, не может пользоваться покровительством закона, то нельзя не прийти к тому заключению, что опекун над расточителем, не быв поставлен в известность о предъявленном иске самим ли расточителем или к этому последнему, и лишенный в силу этого возможности исполнить свою обязанность, должен быть признан имеющим право просить о пересмотре решения не как третье лицо, интересы которого нарушены тем решением, а как тяжущийся, лишенный возможности защищать вверенные ему интересы лица недееспособного, по чьей бы вине он ни был лишен этой возможности.