О медленномъ и послѣдовательномъ появленіи новыхъ видовъ — О неравномѣрной быстротѣ, съ которою они измѣняются — Виды, однажды исчезнувшіе, не появляются вновь — Группы видовъ, въ появленіи и исчезновеніи своемъ, слѣдуютъ тѣмъ-же общимъ законамъ, какъ и отдѣльные виды — О вымираніи — Объ единовременномъ измѣненіи жизненныхъ формъ по всей поверхности земнаго шара — О сродствѣ вымершихъ видовъ между собою и съ видами нынѣ живущими — О степени развитія древнихъ формъ — О сохраненіи однихъ и тѣхъ-же типовъ въ отдѣльныхъ областяхъ — Заключеніе этой и предыдущей главы.
Посмотримъ теперь, съ какимъ воззрѣніемъ лучше согласуются факты и законы, относящіеся къ геологической послѣдовательности органическихъ формъ, съ тѣмъ ли общепринятымъ, по которому видовыя формы неизмѣнны, или съ тѣмъ, по которому онѣ подвергаются потомственно медленному, постепенному видоизмѣненію путемъ естественнаго подбора.
Новые виды возникали очень медленно, одинъ за другимъ, и на сушѣ, и въ водахъ. Лейелль показалъ, что едвали можно въ этомъ сомнѣваться относительно отдѣльныхъ третьичныхъ этажей, и съ каждымъ годомъ пробѣлы между ними пополняются и таблица утраченныхъ и вновь пріобрѣтенныхъ видовъ становится для каждаго изъ нихъ незначительнѣе. Въ нѣкоторыхъ изъ пластовъ новѣйшихъ, хотя и несомнѣнно очень древнихъ, если выразить ихъ возрастъ годами, лишь одинъ или два вида можно счесть формами утратившимися, и лишь одинъ или два изъ нихъ можно счесть формами, появившимися впервые, либо мѣстно, либо, насколько намъ извѣстно, на всей поверхности земнаго шара. Если мы можемъ положиться на изслѣдованія, произведенныя Филиппи въ Сициліи, послѣдовательныя видоизмѣненія морскихъ жителей этого острова были многочисленны и весьма постепенны. Вторичныя формаціи представляютъ больше пробѣловъ; но, какъ замѣтилъ Броннъ, ни появленіе, ни исчезновеніе ихъ многочисленныхъ, нынѣ вымершихъ видовъ не было одновременно въ каждой отдѣльной формаціи.
Виды разныхъ родовъ и классовъ измѣнялись не одинаково быстро и не въ одинаковой степени. Въ древнѣйшихъ третьичныхъ пластахъ можно отыскать немногія нынѣ живущія раковины среди множества вымершихъ формъ. Фальконеръ приводитъ разительный примѣръ подобнаго явленія: въ субъ-гималайскихъ пластахъ встрѣчается и нынѣ живущій видъ крокодила вмѣстѣ съ множествомъ странныхъ, вымершихъ млекопитающихъ и гадовъ. Силурская Lingula лишь мало разнится отъ современнаго намъ вида этого рода, между тѣмъ какъ большая часть прочихъ силурскихъ мягкотѣлыхъ и всѣ ракообразныя значительно видоизмѣнились. Наземные организмы, повидимому, видоизмѣняются быстрые, чѣмъ морскіе, чему представляютъ разительный примѣръ наблюденія, недавно произведенныя въ Швейцаріи. Есть нѣкоторый поводъ полагать, что организмы, которымъ мы приписываемъ высокое мѣсто въ естественной лѣстницѣ, измѣняются быстрѣе, чѣмъ организмы низшіе; однако въ этомъ правилѣ есть исключенія. Степень органическаго измѣненія, какъ замѣтилъ Пиктѐ, не соотвѣтствуетъ строго послѣдовательности нашихъ геологическихъ формацій; такъ что между каждыми двумя послѣдовательными формаціями жизненныя формы лишь рѣдко видоизмѣнялись въ одинаковой степени. Но если мы сравнимъ какія-либо, только не самыя близкія между собою формаціи, мы найдемъ, что всѣ виды сколько-нибудь измѣнились. Когда видъ однажды исчезъ съ лица земли, мы имѣемъ поводъ думать, что тождественная съ нимъ форма никогда не возникнетъ вновь. Самое разительное изъ кажущихся исключеній изъ этого правила составляютъ такъ называемыя «колоніи» Барранда, вторгающіяся на время въ формацію болѣе древнюю и затѣмъ уступающія мѣсто прежней фаунѣ; но объясненіе Лейелля, считающаго эти колоніи за временныя переселенія изъ отдѣльной географической области, кажется мнѣ вполнѣ удовлетворительнымъ.
Всѣ эти факты согласуются съ моею теоріею. Я не вѣрю въ опредѣленный законъ развитія, заставляющій всѣхъ жителей одной страны измѣниться внезапно, или одновременно, или въ одинаковой степени. Процессъ видоизмѣненія долженъ быть чрезвычайно медленъ. Измѣнчивость одного вида совершенно независима отъ измѣнчивости всѣхъ прочихъ. Воспользуется ли этою измѣнчивостію естественный подборъ, накопятся ли уклоненія въ бо́льшей или меньшей мѣрѣ, обусловливая такимъ образомъ бо̀льшую или меньшую степень видоизмѣненія въ уклоняющемся видѣ — все это зависитъ отъ многихъ, сложныхъ обстоятельствъ: отъ степени, въ которой выгодны для вида его уклоненія, отъ его способности къ скрещеніямъ, отъ быстроты его размноженія, отъ медленнаго измѣненія физическихъ условій страны, и всего болѣе отъ свойствъ прочихъ организмовъ той-же страны, съ которыми измѣняющійся видъ приходитъ въ соисканіе. Поэтому вовсе неудивительно, чтобы одинъ видъ гораздо долѣе другихъ неизмѣнно сохранялъ свою форму или измѣнялся гораздо медленнѣе. Мы встрѣчаемся съ совершенно подобнымъ фактомъ въ географическомъ распредѣленіи организмовъ: напримѣръ, наземныя раковины и жесткокрылыя насѣкомыя Мадеры уклонились значительно отъ ближайшихъ своихъ сродичей на европейскомъ материкѣ, между тѣмъ какъ морскія раковины и птицы остались неизмѣненными. Мы, быть можетъ, въ правѣ объяснить себѣ болѣе быстрое измѣненіе организмовъ наземныхъ и выше развитыхъ, въ сравненіи съ организмами низшими и морскими, изъ болѣе сложныхъ соотношеній существъ высшихъ съ органическими и неорганическими жизненными условіями, какъ изложено въ одной изъ предыдущихъ главъ. Когда многіе изъ жителей одной страны видоизмѣнились и усовершенствовались, мы можемъ объяснить себѣ, изъ начала состязанія и изъ первостепенной важности взаимнодѣйствій между организмами, почему всякая форма, не измѣняющаяся и не совершенствующаяся сколько-нибудь, будетъ подвергаться опасности истребленія. Изъ этого ясно, почему всѣ виды одной мѣстности должны, наконецъ, съ теченіемъ времени, видоизмѣниться — ибо тѣ, которые остаются неизмѣнными, вымираютъ.
Въ членахъ одного класса среднее количество измѣненія въ теченіе длинныхъ и ровныхъ періодовъ времени, быть можетъ, и одинаково; но такъ-какъ накопленіе долго сохраняющихся формацій съ ископаемыми зависитъ отъ отложенія значительныхъ массъ осадковъ на осѣдающее морское дно, то наши формаціи несомнѣнно накоплялись черезъ значительные и неравные промежутки времени; слѣдовательно, неравна и мѣра органическаго измѣненія, обнаруживаемая ископаемыми, заключенными въ послѣдовательныхъ формаціяхъ. Съ этой точки зрѣнія, каждая формація не представляетъ намъ новаго, полнаго акта изъ драмы творенія, но лишь отдѣльную сцену, выхваченную почти наудачу изъ этой медленно развивающейся драмы.
Мы легко можемъ объяснить себѣ, почему видъ, однажды исчезнувшій, не можетъ возникнуть вновь, даже еслибы вновь соединились тѣ-же жизненныя условія, органическія и неорганическія. Ибо хотя-бы потомство одного вида и приспособилось (что̀, вѣроятно, и случалось очень часто) къ тому, чтобы въ точности занять мѣсто другаго вида въ природномъ строѣ и вытѣснило-бы его вполнѣ, однакожъ, обѣ формы, старыя и новая, не были-бы вполнѣ тождественны; ибо каждая, безъ сомнѣнія, унаслѣдовала бы особые признаки отъ своего отдѣльнаго родича. Напримѣръ, можно себѣ представить, что, еслибы всѣ наши трубастые голуби были истреблены, охотникамъ, при долгихъ стараніяхъ, удалось-бы вывести новую породу, едва отличимую отъ теперешнихъ нашихъ трубастыхъ голубей. Но еслибы и прародительская форма, дикій голубь, была истреблена — а мы имѣемъ полное право полагать, что въ природномъ состояніи родичи въ большей части случаевъ вытѣсняется своими усовершенствованными потомками — то совершенно немыслимо, чтобы трубастый голубь, тождественный съ нынѣ существующимъ, могъ быть выведенъ отъ другаго вида голубя, или даже отъ рѣзко обозначенныхъ породъ голубя домашняго, ибо вновь сложившійся трубастый голубь навѣрное унаслѣдовалъ бы отъ своего новаго родича какую-либо характеристическую особенность.
Группы видовъ, то-есть роды и семейства, въ появленіи и исчезновеніи своемъ подчиненныя тѣмъ-же законамъ, какъ и отдѣльные виды, измѣняются болѣе или менѣе быстро и въ большей или меньшей степени. Группа, разъ исчезнувшая, не появляется вновь; ея существованіе не представляетъ перерывовъ. Я знаю, что существуютъ кажущіяся исключенія изъ этого правила, но исключенія эти такъ малочисленны, что Э. Форбесъ, Пиктѐ и Вудвардъ (хотя они всѣ рѣшительные противники воззрѣній, подобныхъ моимъ) допускаютъ существованіе этого правила, вполнѣ согласнаго съ моею теоріею. Ибо, такъ какъ всѣ виды одной группы произошли отъ одного вида, очевидно, что пока, въ теченіи временъ, возникали виды изъ этой группы, должны были существовать непрерывно какіе-либо ея представители, для того, чтобы производить или новыя, видоизмѣненныя, или старыя, неизмѣнныя формы. Виды изъ рода Lingula, напримѣръ, должны были существовать въ непрерывной потомственной цѣпи, отъ древнѣйшихъ временъ и до настоящаго дня.
Мы видѣли въ предыдущей главѣ, что всѣ виды одной группы иногда кажутся намъ возникшими внезапно, и я постарался объяснить этотъ фактъ, который, еслибы онъ былъ дѣйствительный, подорвалъ бы всю мою теорію. Но такіе случаи, конечно, исключительны; общее правило состоитъ въ томъ, что численность группы постепенно возрастаетъ, пока она не достигнетъ своего maximum, а затѣмъ она, раньше или позже, начинаетъ уменьшаться. Если мы количество видовъ одного рода, или родовъ одного семейства, изобразимъ отвѣсною полосою измѣнчивой ширины, пересѣкающею послѣдовательныя геологическія формаціи, въ которыхъ встрѣчаются эти виды, полоса эта иногда ошибочно будетъ казаться намъ начинающеюся у нижняго своего конца не остріемъ, но обрубкомъ; затѣмъ она постепенно расширяется, иногда сохраняя на нѣкоторомъ протяженіи одинаковую ширину, и наконецъ съуживается въ верхнихъ слояхъ, соотвѣтственно рѣдѣнію и окончательному вымиранію видовъ. Это постепенное умноженіе видовъ одной группы вполнѣ согласно съ моею теоріею, ибо процессъ видоизмѣненія и возникновенія многихъ видовъ одной группы долженъ быть медленъ и постепененъ: одинъ видъ производитъ сперва двѣ-три разновидности, которыя медленно обращаются въ виды, а эти виды въ свою очередь такъ-же постепенно и медленно производятъ новые виды, и такъ далѣе, наподобіе развѣтвленій большаго дерева изъ одного ствола, пока вся группа не станетъ обширною.
О вымираніи. — Мы до сихъ поръ говорили только при случаѣ объ исчезновеніи видовъ и цѣлыхъ органическихъ группъ. По теоріи естественнаго подбора, вымираніе старыхъ формъ и возникновеніе формъ новыхъ, усовершенствованныхъ, тѣсно связаны между собою. Старое воззрѣніе, по которому всѣ жители земнаго шара истреблялись въ извѣстныя эпохи міровыми переворотами, теперь оставлена почти всѣми, даже тѣми геологами, которые, какъ Эли-де-Бомонъ, Мурчисонъ, Баррандъ и. т. д., по общимъ своимъ воззрѣніямъ, могли бы склоняться къ такому воззрѣнію. Напротивъ того, изученіе третьичныхъ формацій приводитъ насъ къ убѣжденію, что виды и группы видовъ исчезаютъ постепенно, одна за другою, сперва съ одной точки земнаго шара, потомъ съ другихъ и наконецъ со всей его поверхности. И виды отдѣльные, и цѣлыя группы видовъ долговѣчны не въ равной степени: иныя группы, какъ мы видѣли, существуютъ отъ ранней зари органической жизни и до нашихъ временъ; иные исчезли до конца палеозоическаго періода. Повидимому, нѣтъ общаго закона, опредѣляющаго долговѣчность отдѣльныхъ видовъ или родовъ. Есть поводы думать, что полное вымираніе видовъ одной группы вообще процессъ болѣе медленный, чѣмъ ихъ образованіе: если развитіе и вымираніе группы мы изобразимъ, какъ изложено выше, отвѣсною полосою измѣнчивой ширины, мы найдемъ, что полоса будетъ съ уживаться болѣе постепенно у верхняго своего конца, соотвѣтствующаго вымиранію, чѣмъ у нижняго, изображающаго первое появленіе и постепенное размноженіе вида. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ, однакоже, исчезновеніе цѣлыхъ органическихъ группъ — напримѣръ, аммонитовъ въ концѣ вторичнаго періода — было удивительно внезапно.
Всему вопросу о вымираніи видовъ, совершенно напрасно, была придана какая-то таинственность. Нѣкоторые авторы даже предполагали, что, подобно особи, видъ имѣетъ опредѣленный жизненный срокъ. Когда я нашелъ въ Ла-Платѣ лошадиный зубъ, заключенный въ одной формаціи съ остатками мастодонта, мегатерія, таксодонта и другихъ вымершихъ чудовищъ, которые всѣ существовали одновременно съ раковинами, дожившими донынѣ, въ очень недавній геологическій періодъ, я былъ сильно удивленъ; ибо видя, что лошадь, со времени введенія ея испанцами въ Южную Америку, одичала и безмѣрно размножилась въ ней, я спрашивалъ себя, какія причины могли такъ недавно истребить прежнюю лошадь, при условіяхъ, повидимому, столь благопріятныхъ. Но какъ неосновательно было мое удивленіе! Профессоръ Оуенъ тотчасъ замѣтилъ, что зубъ, хотя и столь схожій съ зубомъ теперешней лошади, принадлежалъ виду вымершему. Еслибы этотъ видъ лошади жилъ до сихъ поръ, но былъ-бы сколько-нибудь рѣдокъ, ни одинъ натуралистъ не удивился бы его рѣдкости, ибо рѣдкость есть принадлежность множества видовъ всѣхъ классовъ и всѣхъ странъ. Если мы спросимъ себя, почему тотъ или другой видъ рѣдокъ, мы можемъ только отвѣтить себѣ, что въ жизненныхъ условіихъ есть нѣчто, для него неблагопріятное; но въ чемъ заключается это нѣчто, мы едвали хоть въ одномъ случаѣ можемъ опредѣлить. Еслибы эта ископаемая лошадь еще существовала въ качествѣ рѣдкаго вида, мы могли-бы быть увѣрены, по аналогіи съ прочими млекопитающими, и даже съ медленно размножающимся слономъ, и по извѣстному намъ ходу натурализаціи домашней лошади въ Южной Америкѣ, что при условіяхъ болѣе выгодныхъ этотъ рѣдкій видъ сдѣлался бы обыкновеннымъ на всемъ материкѣ. Но мы не могли-бы сказать, какія неблагопріятныя условія задерживаютъ его размноженіе — одно ли обстоятельство, или нѣсколько, и въ какой періодъ жизни лошади и въ какой мѣрѣ каждое изъ нихъ дѣйствуетъ. Еслибы жизненныя условія продолжали, хотя-бы и медленно, дѣлаться все менѣе и менѣе благопріятными, мы конечно этого-бы не замѣтили, но ископаемая лошадь, конечно, становилась-бы все рѣже и рѣже и наконецъ бы вымерла, а ея мѣсто занялъ бы какой-либо лучше приспособленный соперникъ.
Очень трудно помнить постоянно, что размноженіе всякаго живаго существа безпрестанно встрѣчаетъ противодѣйствіе въ незамѣтныхъ для насъ вредныхъ вліяніяхъ, и что эти самыя незамѣтныя вліянія вполнѣ достаточны, чтобы обусловить рѣдѣніе и наконецъ вымираніе вида. Мы часто видимъ въ новѣйшихъ третьичныхъ формаціяхъ, что рѣдѣніе предшествуетъ вымиранію; и мы знаемъ, что таковъ былъ ходъ вещей относительно животныхъ, мѣстно или вполнѣ истребленныхъ человѣкомъ. Я повторю здѣсь то-же, что̀ уже высказалъ въ 1845 году: допускать, что виды обыкновенно рѣдѣютъ передъ вымираніемъ, не удивляться рѣдкости вида и изумляться его исчезновенію — то-же самое, какъ допускать, что болѣзнь особи предвѣщаетъ ея смерть — не удивляться болѣзни, а при смерти больнаго изумляться и подозрѣвать, что онъ умеръ отъ какого-нибудь невѣдомаго насилія.
Теорія естественнаго подбора основана на убѣжденіи, что всякая новая разновидность, а затѣмъ и всякій новый видъ, слагается и сохраняется въ силу какого-либо преимущества надъ формами, съ которыми онъ приходитъ въ состязаніе; а изъ этого почти неминуемо слѣдуетъ вымираніе формъ, пользующихся меньшими преимуществами. То-же можно сказать и о нашихъ домашнихъ организмахъ: когда возникнетъ новая, сколько-нибудь усовершенствованная разновидность, она прежде всего вытѣсняетъ изъ окрестности разновидности, менѣе совершенныя; когда она значительно усовершенствуется, она далеко распространяется, какъ напримѣръ нашъ короткорогій скотъ, и вытѣсняетъ другія породы и въ другихъ странахъ. Такъ появленіе новыхъ и исчезновеніе старыхъ формъ, какъ естественныхъ, такъ и искуственныхъ, находятся въ тѣсной связи. Въ нѣкоторыхъ цвѣтущихъ группахъ, количество новыхъ видовыхъ формъ, возникшихъ въ данное время, вѣроятно больше, чѣмъ количество старыхъ формъ, прекратившихъ свое существованіе; но мы знаемъ, что количество видовъ не умножалось постоянно, но крайней мѣрѣ въ теченіе новѣйшихъ геологическихъ періодовъ, такъ что относительно этихъ временъ мы можемъ принять, что возникновеніе новыхъ формъ объусловило уничтоженіе почти такого-же количества формъ старыхъ.
Состязаніе, вообще говоря, будетъ всего упорнѣе, какъ изложено и пояснено примѣрами выше, между формами, всего болѣе близкими между собою во всѣхъ отношеніяхъ. Поэтому усовершенствованіе и видоизмѣненіе потомковъ всякаго вида по большей части обусловитъ вымираніе этого вида-родича; и если изъ одного вида развилось нѣсколько новыхъ формъ, ближайшіе сродичи этого вида, т. е. виды того-же рода, наиболѣе будутъ подвержены вымиранію. Такимъ образомъ, полагаю я, группа видовъ, происходящая отъ одного вида, т. е. новый родъ, постепенно вытѣсняетъ родъ старый, принадлежащій къ тому-же семейству. Но часто должно было случаться также, что новый видъ, принадлежащій къ какой-либо группѣ, захватывалъ мѣсто, занятое видомъ другой группы, и такимъ образомъ обусловливалъ его истребленіе, и если многія сродныя формы разовьются изъ формы совершившей этотъ захватъ, многимъ другимъ прійдется уступить свои мѣста. И эти послѣднія по большей части будутъ формы сродныя, наслѣдственно страдающія какимъ-либо относительнымъ несовершенствомъ. Но принадлежатъ-ли виды, уступающіе свои мѣста инымъ усовершенствовавшимся видамъ, къ одному съ ними, или къ особому классу, немногіе представители вытѣсненной группы часто могутъ сохраниться на долго, если они приспособлены къ совершенно особому образу жизни или имѣютъ удаленное, объединенное мѣсто жительства, въ которомъ они могли избѣгнуть энергическаго соисканія. Напримѣръ, одинъ только видъ изъ рода Trigonia, столь обширнаго во вторичныхъ формаціяхъ, выжилъ въ моряхъ Австраліи, и немногіе члены изъ великой, почти вымершей группы ганоидныхъ рыбъ еще живутъ въ нашихъ прѣсныхъ водахъ. Поэтому окончательное вымираніе группы, вообще говоря, процессъ болѣе медленный, чѣмъ ея образованіе.
Относительно, повидимому, внезапнаго исчезновенія цѣлыхъ семействъ и порядковъ, какъ напримѣръ трилобитовъ въ концѣ палеозоическаго періода и аммонитовъ въ концѣ вторичнаго, мы должны помнить то, что уже было сказано о вѣроятно значительныхъ промежуткахъ времени между нашими послѣдовательными формаціями; въ эти промежутки могли медленно вымирать многія формы. Сверхъ того, когда черезъ внезапное вторженіе или необыкновенно быстрое размноженіе многіе виды новой группы овладѣвали новою областью, они должны были столь-же быстро истребить многихъ изъ прежнихъ ея жителей, и формы, такимъ образомъ вытѣсненныя, по большей части окажутся формами сродными, страждущими какимъ-либо общимъ несовершенствомъ.
Поэтому, какъ мнѣ кажется, способъ, которымъ вымираютъ виды и цѣлыя группы видовъ, вполнѣ согласуется съ теоріею естественнаго подбора. Намъ нечего удивляться вымиранію; если что-нибудь должно удивлять насъ, то это самонадѣянность, заставляющая насъ воображать, хоть на минуту, что мы понимаемъ многосложную систему условій, отъ которой зависитъ существованіе каждаго вида. Если мы забудемъ хоть на мгновеніе, что каждый видъ стремится къ безграничному размноженію, и что постоянно, хотя и незамѣтно для насъ, этому стремленію противодѣйствуютъ какія-либо условія, весь строй природы тотчасъ представится намъ въ ложномъ свѣтѣ. Лишь тогда, когда мы будемъ въ силахъ точно объяснить себѣ, почему такой-то видъ многочисленнѣе другаго, почему этотъ видъ, а не другой, способенъ одичать въ данной странѣ, — лишь тогда, и не прежде, будемъ мы въ правѣ удивляться необъяснимости вымиранія того или другаго вида, той или другой группы.
О почти одновременномъ измѣненіи жизненныхъ формъ на всей поверхности земнаго шара. — Изъ всѣхъ палеонтологическихъ открытій, едвали какое-либо разительнѣе того факта, что жизненныя формы измѣняются почти одновременно на всей поверхности земнаго шара. Такъ наша европейская мѣловая формація можетъ быть узнана во многихъ отдаленныхъ странахъ свѣта, подъ самыми разнородными климатами, въ мѣстахъ, гдѣ не находится ни малѣйшей частицы самаго мѣла, а именно въ Сѣверной Америкѣ, въ Южной Америкѣ подъ экваторомъ, въ Огненной Землѣ, на мысѣ Доброй Надежды и въ Индійскомъ полуостровѣ. Ибо въ этихъ отдаленныхъ краяхъ органическіе остатки извѣстныхъ пластовъ представляютъ несомнѣнное сходство съ тѣми, которые встрѣчаются въ европейскомъ мѣлу. Не то, чтобы встрѣчались одни и тѣ-же виды, ибо въ нѣкоторыхъ случаяхъ ни одинъ видъ не тождественъ, но они принадлежатъ къ однимъ семействамъ, родамъ, даже отдѣламъ родовъ, и иногда сходство ихъ признаковъ распространяется на такія маловажныя особенности, каковы свойства поверхности твердыхъ покрововъ. Сверхъ того, другія формы, не встрѣчающіяся въ европейскомъ мѣлу, но находящіяся въ формаціяхъ, залегающихъ надъ нимъ или подъ нимъ, точно такъ-же отсутствуютъ и въ вышеупомянутыхъ отдаленныхъ краяхъ. Въ отдѣльныхъ, послѣдовательныхъ палеозоическихъ формаціяхъ Россіи, западной Европы и Сѣверной Америки многими авторами былъ подмѣченъ подобный параллелизмъ; то-же явленіе, по свидѣтельству Лейелля, представляютъ отдѣльныя третьичныя формаціи Европы и Сѣверной Америки. Если мы даже не пріймемъ въ разсчетъ немногіе ископаемые виды, общіе старому и новому свѣту, общій параллелизмъ жизненныхъ формъ, смѣнявшихся въ этажахъ изъ столь удаленныхъ одна отъ другой палеозоичсекихъ и третьичныхъ формацій, все-таки остался бы очевиднымъ, и согласованіе отдѣльныхъ формацій было-бы легко.
Эти замѣчанія, однакоже, относятся лишь къ морскимъ жителямъ разныхъ краевъ свѣта; мы не имѣемъ достаточныхъ данныхъ, чтобы рѣшить, измѣняются ли такимъ-же параллельнымъ способомъ наземные и прѣсноводные организмы удаленныхъ одна отъ другой точекъ земнаго шара. Мы даже имѣемъ право сомнѣваться, чтобы они измѣнялись такимъ способомъ. Еслибы привезли изъ Ла-Платы въ Европу остатки мегатерія, милодонта, макраухеніи и токсодонта безъ всякихъ указаній на ихъ геологическое залеганіе, никому не пришло бы въ голову, что они существовали одновременно съ выжившими донынѣ морскими раковинами; но такъ-какъ эти чудовища жили одновременно съ лошадью и съ мастодонтомъ, можно было бы по крайней мѣрѣ заключить, что они жили подъ конецъ третьичнаго періода.
Когда говорится, что морскіе организмы измѣнялись одновременно на всей поверхности земнаго шара, не слѣдуетъ полагать, чтобы это выраженіе относилось къ одному и тому-же тысячелѣтію, даже къ одной сотнѣ тысячей лѣтъ, ни даже, что оно имѣетъ строгій геологическій смыслъ, ибо при сравненіи всѣхъ морскихъ животныхъ, нынѣ живущихъ въ Европѣ, и всѣхъ тѣхъ, которые жили въ ней въ плейстоценовый періодъ (періодъ безмѣрно давній, если считать годами, и заключающій въ себѣ весь ледовой періодъ) — съ морскими животными, нынѣ живущими въ Южной Америкѣ или Австраліи, самый искусный натуралистъ едвали могъ-бы рѣшить, нынѣшніе-ли, или плейстоценовые жители Европы ближе подходятъ къ жителямъ южнаго полушарія. Точно такъ-же многіе отличные наблюдатели убѣждены, что нынѣ живущіе организмы Соединенныхъ Штатовъ болѣе сродны съ организмами, жившими въ Европѣ подъ конецъ третьичнаго періода, чѣмъ съ нынѣшними жителями этого материка; и если такъ, то осадки съ ископаемыми, нынѣ накопляющіеся у береговъ Сѣверной Америки, въ будущемъ легко могутъ быть сочтены современными нѣсколько древнѣйшимъ европейскимъ осадкамъ. Тѣмъ не менѣе, нѣтъ, мнѣ кажется, сомнѣнія въ томъ, что въ отдаленной будущности всѣ новѣйшія морскія формаціи, а именно верхняя пліоценовая, плейстоценовая и въ строгомъ смыслѣ современная, въ Европѣ, Южной и Сѣверной Америкѣ и въ Австраліи, по сродству заключающихся въ нихъ остатковъ и по отсутствію формъ, свойственныхъ залегающимъ подъ ними пластамъ, могли-бы быть сочтены одновременными, въ смыслѣ нынѣшней геологіи.
Обстоятельство, что жизненныя формы измѣняются одновременно, въ объясненномъ выше обширномъ смыслѣ, въ самыхъ отдаленныхъ краяхъ свѣта, сильно поразило двухъ отличныхъ наблюдателей, гг. де-Вернёлья и д’Аршіака. Упомянувши о параллелизмѣ палеозоическихъ организмовъ въ разныхъ частяхъ Европы, они присовокупляютъ: «Если пораженные этою странною послѣдовательностію, мы обратимся къ Сѣверной Америкѣ, и тамъ откроемъ рядъ подобныхъ явленій, мы должны убѣдиться, что всѣ эти видоизмѣненія жизненныхъ формъ, ихъ вымираніе и появленіе новыхъ, не могутъ зависѣть отъ простыхъ измѣненій въ морскихъ теченіяхъ или отъ другихъ причинъ, болѣе или менѣе временныхъ и мѣстныхъ, но должны обусловливаться общими законами, управляющими всѣмъ животнымъ царствомъ». Г. Баррандъ опредѣлительно выразился въ томъ-же смыслѣ. И дѣйствительно, совершенно несообразно обращаться къ измѣненіямъ въ морскихъ теченіяхъ, въ климатѣ и въ другихъ физическихъ условіяхъ для объясненія этихъ великихъ измѣненій въ жизненныхъ формахъ, обнаруживавшихся на всей поверхности земнаго шара. Мы должны, какъ сказалъ Баррандъ, искать тутъ особаго закона. Мы еще полнѣе убѣдимся въ этомъ, когда перейдемъ къ нынѣшнему географическому распредѣленію организмовъ, и увидимъ, какъ слабы соотношенія между физическими условіями разныхъ странъ и свойствами изъ жителей.
Великій фактъ равномѣрной послѣдовательности жизненныхъ формъ на всей поверхности земнаго шара объяснимъ по теоріи естественнаго подбора. Новые виды образуются черезъ возникновеніе новыхъ разновидностей, обладающихъ какими-либо преимуществами надъ формами древнѣйшими, и тѣ формы, которыя уже преобладаютъ , или имѣютъ какое-либо преимущество надъ прочими формами своей родины, естественно, всѣхъ чаще должны производить новыя разновидности или зачинающіеся виды, ибо эти послѣднія должны быть еще побѣдоноснѣе, для того, чтобы выжить и сохраниться. Тому яснымъ доказательствомъ служитъ обстоятельство, что растенія преобладающія, т. е. наиболѣе обыкновенныя въ своей родинѣ и наиболѣе распространенныя, произвели наибо́льшее количество разновидностей. Естественно также, чтобы преобладающіе, измѣнчивые, широко-распространенные виды, уже въ нѣкоторой мѣрѣ захватившіе почву у другихъ видовъ, имѣли-бы наиболѣе шансовъ распространиться еще далѣе и произвести въ новыхъ странахъ новыя разновидности и виды. Процессъ распространенія часто можетъ быть очень медленъ, такъ какъ онъ зависитъ отъ географическихъ и климатическихъ измѣненій и отъ постороннихъ случайностей, но, на долгую руку, формы преобладающія по большей части успѣютъ распространиться. Распространеніе наземныхъ организмовъ отдѣльныхъ материковъ, вѣроятно, будетъ медленнѣе, чѣмъ распространеніе жителей открытаго моря. Намъ поэтому и слѣдовало ожидать, что параллелизмъ въ послѣдовательности наземныхъ организмовъ будетъ менѣе строгъ — а такъ оно, повидимому, и есть въ дѣйствительности.
Преобладающіе виды, распространяющіеся изъ какой-либо мѣстности, могутъ встрѣтиться съ видами еще болѣе преобладающими, и въ такомъ случаѣ ихъ побѣдоносное шествіе, или даже ихъ существованіе, можетъ пресѣчься. Мы далеко не знаемъ всѣхъ условій, наиболѣе благопріятствующихъ размноженію новыхъ и преобладающихъ видовъ, но мы, полагаю я, можемъ быть убѣждены, что особенно благопріятны слѣдующія обстоятельства: значительное количество особей, ибо имъ дается болѣе шансовъ на возникновеніе выгодныхъ уклоненій, упорная борьба съ многими уже существующими формами, и способность къ распространенію на новыя области. Извѣстная степень объединенія, настающаго отъ времени до времени, вѣроятно, также полезно, какъ изложено выше. Одна четверть земной поверхности могла быть особенно благопріятною возникновенію новыхъ наземныхъ видовъ, другая — возникновенію видовъ морскихъ. Еслибы двѣ большія области впродолженіе долгаго времени представляли одинаково благопріятныя условія, при каждой встрѣчѣ ихъ жителей должна была произойти долгая и упорная борьба и могли-бы побѣдить нѣкоторые изъ уроженцевъ одной области и нѣкоторые изъ уроженцевъ другой. Но, съ теченіемъ времени, формы наиболѣе преобладающія, гдѣ-бы онѣ не возникли, должны были повсюду достичь преобладанія. Достигнувъ его, онѣ должны были обусловить вымираніе другихъ, менѣе совершенныхъ формъ; и такъ какъ эти послѣднія были-бы потомственно сродны между собою, исчезали бы медленно цѣлыя группы, хотя бы тамъ и сямъ и выжилъ надолго отдѣльный ихъ членъ.
Поэтому, какъ мнѣ кажется, параллельная и, въ геологическомъ смыслѣ, одновременная смѣна однородныхъ жизненныхъ формъ на всей поверхности земнаго шара совершенно согласна съ теоріею возникновенія новыхъ видовъ черезъ обширное распространеніе и видоизмѣненіе видовъ преобладающихъ; ибо виды, возникшіе такимъ способомъ, становились сами преобладающими въ силу наслѣдственности и потому, что уже одержали верхъ надъ своими родичами или надъ другими видами, и въ свою очередь распространялись, видоизмѣнялись, производили новые виды. Формы побѣжденныя, уступающія свои мѣста новымъ, побѣдоноснымъ формамъ, по большей части должны составлять естественныя группы, унаслѣдовавшія какое-либо общее несовершенство, и поэтому, по мѣрѣ распространенія по земному шару группъ новыхъ, должны исчезать съ него формы старыя; и то и другое явленіе должно распространяться по всему земному шару.
Считаю нелишнимъ и слѣдующее замѣчаніе, находящееся въ связи съ занимающимъ надъ предметомъ. Я привелъ причины, по которымъ я полагаю, что всѣ наши большія формаціи съ ископаемыми накопились во время періодовъ осѣданія, и что между ними существуютъ громадные пробѣлы, соотвѣтствующіе періодамъ, въ которые морское дно было неподвижно или подымалось, и тѣмъ, въ которые осадки накоплялись недостаточно быстро, чтобы облечь собою и сохранить органическіе остатки. Во время этихъ длинныхъ пробѣловъ, я полагаю, что жители каждой области подвергались значительной мѣрѣ видоизмѣненія и вымиранія, и что происходило въ нее много вторженій изъ другихъ краевъ свѣта. Такъ какъ мы имѣемъ поводъ думать, что измѣненія уровня распространяются на значительныя протяженія, весьма вѣроятно, что формаціи, въ строгомъ смыслѣ одновременныя, часто накоплялись на значительныхъ протяженіяхъ въ одной и той-же части свѣта; но мы далеко не имѣемъ права предполагать, чтобы таковъ былъ постоянно порядокъ вещей, и что обширныя области постоянно измѣняли одновременно свой уровень. Когда двѣ формаціи накоплялись въ двухъ областяхъ приблизительно, но не вполнѣ одновременно, мы найдемъ въ обѣихъ, по причинамъ изложеннымъ выше, одинаковую общую послѣдовательность жизненныхъ формъ, но виды въ нихъ не будутъ тождественны, ибо въ одной области на видоизмѣненіе, вымираніе и переселеніе было нѣсколько болѣе времени, чѣмъ въ другой.
Я подозрѣваю, что въ Европѣ бывали такого рода случаи. Мистеръ Прествичъ, въ своихъ великолѣпныхъ изслѣдованіяхъ объ еоценовыхъ формаціяхъ Англіи и Франціи, успѣлъ провести полную параллель между послѣдовательными этажами обѣихъ странъ; но если мы сравнимъ извѣстные этажи англійскихъ и французскихъ, то, при любопытномъ совпаденіи въ числѣ видовъ, принадлежащихъ къ каждому роду, въ самыхъ видахъ окажется различіе, которое трудно объяснить въ столь близкихъ между собою областяхъ — развѣ принять, что два моря, населенныя современными, но различными фаунами, были раздѣлены перешейкомъ. Лейелль произвелъ подобныя наблюденія надъ нѣкоторыми изъ позднѣйшихъ третьичныхъ формацій. Баррандъ также показалъ, что существуетъ разительный параллелизмъ между послѣдовательными силурскими формаціями Богеміи и Скандинавіи; тѣмъ не менѣе онъ нашелъ, что виды, заключающіеся въ нихъ, изумительно разнятся. Если отдѣльныя формаціи въ этихъ странахъ накоплялись не вполнѣ одновременно — такъ что формаціи въ одной странѣ часто соотвѣтствуетъ пробѣлъ въ другой — и если въ обѣихъ странахъ виды медленно измѣнялись во время накопленія отдѣльныхъ формацій и въ длинные промежутки между ихъ накопленіемъ, въ такомъ случаѣ отдѣльныя формаціи обѣихъ странъ легко должны поддаться одинаковой классификаціи, на основаніи общей послѣдовательности жизненныхъ формъ, и ихъ послѣдовательность въ обѣихъ странахъ покажется намъ строго параллельною, но тѣмъ не менѣе виды въ будто-бы соотвѣтствующихъ другъ другу этажахъ обѣихъ странъ не будутъ тождественны.
О сродствѣ вымершихъ формъ между собою и съ живыми формами. — Бросимъ теперь взглядъ на сродство видовъ угасшихъ и нынѣ живущихъ. Они всѣ вмѣстѣ составляютъ одну обширную естественную систему, и этотъ фактъ разомъ объясняется изъ начала наслѣдственности. Чѣмъ древнѣе форма, тѣмъ, въ большей части случаевъ, сильнѣе разнится она отъ формъ нынѣ живущихъ. Но, какъ уже давно замѣтилъ Бьюклендъ, всѣ ископаемыя формы либо могутъ быть причислены къ нынѣ живущимъ группамъ, либо занимаютъ между ними положеніе среднее. Что угасшія формы отчасти пополняютъ обширные промежутки между нынѣ существующими родами, семействами и порядками, о томъ не можетъ быть и спору. Ибо если мы сосредоточимъ наше вниманіе на однихъ выжившихъ или на однихъ вымершихъ организмахъ, намъ представится рядъ менѣе полный, чѣмъ если мы соединимъ тѣхъ и другихъ въ одну общую систему. Относительно позвоночныхъ можно было-бы наполнить цѣлыя страницы выписками изъ сочиненій нашего великаго палеонтолога Оуена, доказывающими, что вымершія животныя занимаютъ середину между нынѣ живущими группами. Кювье считалъ жвачныхъ и толстокожихъ за самые далекіе одинъ отъ другаго порядки млекопитающихъ; но Оуенъ открылъ столько ископаемыхъ посредствующихъ звеньевъ, что ему пришлось измѣнить всю классификацію этихъ двухъ порядковъ: напримѣръ, онъ разлагаетъ на такія постепенности разстояніе, повидимому, столь значительное, между свиньею и верблюдомъ. Относительно безпозвоночныхъ, Баррандъ, и нельзя привести болѣе полновѣснаго авторитета, утверждаетъ, что онъ съ каждымъ днемъ все болѣе убѣждается въ томъ, что палеозоическія животныя, хотя и принадлежатъ къ однимъ порядкамъ, семействамъ и родамъ съ нынѣ живущими, не были въ тѣ времена разграничены на такія рѣзкія группы, какъ нынѣ.
Нѣкоторые писатели возражали, что ни одинъ угасшій видъ или группа видовъ не можетъ считаться вполнѣ среднимъ между нынѣ живущими видами или группами. Если подъ этимъ терминомъ разумѣютъ, что угасшая форма во всѣхъ своихъ признакахъ составляетъ строгую середину между двумя нынѣ живущими формами, то это возраженіе, вѣроятно, основательно. Но мнѣ кажется, что въ классификаціи, совершенно естественной, многіе ископаемые виды пришлось-бы помѣстить между видами нынѣ живущими и нѣкоторые угасшіе роды между нынѣ живущими родами, даже между родами, принадлежащими къ отдѣльнымъ семействамъ. Случай самый обыкновенный, въ особенности относительно группъ, рѣзко различествующихъ, какъ напр. рыбы и гады, заключается, какъ мнѣ кажется, въ томъ, что если, напримѣръ, эти группы въ настоящій день разнятся въ дюжинѣ признаковъ, древніе члены этихъ самыхъ двухъ группъ разнились-бы одна отъ другой въ нѣсколько меньшемъ количествѣ признаковъ, такъ-что эти группы прежде были-бы нѣсколько ближе одна къ другой.
Очень распространено мнѣніе, что чѣмъ древнѣе форма, тѣмъ полнѣе она связываетъ какимъ-либо своимъ признакомъ группы, нынѣ далеко отстоящія одна отъ другой. Это замѣчаніе, безъ сомнѣнія, должно быть ограничено группами, подвергшимися значительному видоизмѣненію въ теченіе геологическихъ временъ, и было-бы трудно доказать основательность этого положенія, ибо отъ времени до времени открывается и выжившее животное, каковъ напримѣръ лепидосиренъ, представляющее сродство съ разными отдѣльными группами. Но если мы сравнимъ древнѣйшихъ гадовъ и батрахіевъ, древнѣйшихъ рыбъ и головоногихъ, и еоценовыхъ млекопитающихъ съ новѣйшими членами этихъ классовъ, мы должны допустить, что въ этомъ замѣчаніи есть доля справедливости.
Посмотримъ теперь, насколько всѣ эти факты и выводы согласуются съ теоріею потомственнаго видоизмѣненія. Такъ какъ это предметъ нѣсколько сложный, прошу читателя обратиться къ таблицѣ, приложенной къ четвертой главѣ. Мы можемъ представить себѣ, что нумерованныя буквы изображаютъ роды, а пунктированныя линіи, расходящіяся отъ нихъ, виды каждаго рода. Чертежъ слишкомъ простъ, ибо въ немъ означено слишкомъ мало видовъ и родовъ, но это для насъ маловажно. Горизонтальныя линіи могутъ представлять послѣдовательныя геологическія формаціи, а всѣ формы, не доходящія до верхней линіи, могутъ почитаться угасшими. Три выжившихъ рода составятъ небольшое семейство, и близко сродное съ нимъ семейство или подъ-семейство, и третье семейство. Эти три семейства, вмѣстѣ съ многими вымершими родами на всѣхъ потомственныхъ линіяхъ, расходящихся отъ вида-родича A, составятъ порядокъ, ибо всѣ они унаслѣдуютъ что-либо общее отъ общаго, древняго родича. По закону безпрестаннаго стремленія къ расхожденію признаковъ, который былъ объясненъ при помощи этого чертежа, чѣмъ новѣе какая-либо форма, тѣмъ болѣе, вообще говоря, будетъ она разниться отъ своего древняго предка. Поэтому мы можемъ понять общій законъ, по которому древнѣйшія ископаемыя всего болѣе разнятся отъ формъ нынѣ живущихъ. Мы не должны однакоже предполагать, чтобы расхожденіе признаковъ было обстоятельство необходимое; оно зависитъ только отъ того, что путемъ такого расхожденія потомки одного вида получаютъ возможность захватить многія и разнообразныя мѣста въ природномъ строѣ. Поэтому совершенно возможно, какъ мы видѣли относительно нѣкоторыхъ амурскихъ формъ, чтобы видъ продолжалъ слегка измѣняться, сообразно слегка измѣненнымъ жизненнымъ условіямъ, и однако сохранялъ, въ теченіе длинныхъ періодовъ времени, одни и тѣ-же общіе признаки. Этотъ случай изображенъ въ чертежѣ буквою .
Всѣ многочисленныя формы, угасшія или нынѣ живущія, происшедшія отъ , составляютъ, какъ замѣчено выше, одинъ порядокъ; и этотъ порядокъ, вслѣдствіе продолжительнаго дѣйствія вымиранія и расхожденія признаковъ, раздѣлился на нѣсколько подъ-семействъ и семействъ, изъ которыхъ нѣкоторыя, по нашему предположенію, вымерли въ разные періоды, нѣкоторыя-же дожили до настоящаго времени.
Взглянувъ на чертежъ, мы можемъ убѣдиться, что еслибы многія изъ угасшихъ формъ, по нашему предположенію, заключенныхъ въ послѣдовательныхъ формаціяхъ, были открыты на разныхъ пунктахъ всего развѣтвленнаго ряда, три выжившія семейства, означенныя на верхней линіи, до нѣкоторой степени связались-бы между собою. Еслибы, напримѣръ, были отрыты роды , эти три семейства такъ-бы тѣсно связались между собою, что ихъ, вѣроятно, пришлось-бы соединить въ одно обширное семейство, подобно тому, какъ случилось съ живыми и толстокожими. Но тотъ, кто возразилъ бы, что угасшіе роды, связывающіе такимъ образомъ три семейства, не могутъ быть названы средними между ними формами, былъ-бы правъ, ибо эти угасшіе роды связываютъ семейства не прямо, а посредствомъ длиннаго обхода черезъ многія очень различныя формы. Еслибы открылись многія формы выше одной изъ среднихъ горизонтальныхъ линій, напримѣръ выше линіи VI — но не одна ниже ея — тогда лишь два семейства налѣво (а именно и т. д. и и т. д.) пришлось-бы соединить въ одно семейство, а два другія семейства (а именно —, заключающее нынѣ пять родовъ, и —) остались бы раздѣленными. Эти два семейства, однако, стали-бы менѣе раздѣльными по открытіи этихъ ископаемыхъ. Если, напримѣръ, мы предположимъ, что существующіе роды этихъ двухъ семействъ разнятся между собою въ дюжинѣ признаковъ, въ такомъ случаѣ роды въ ранній періодъ, обозначенный цифрою VI, разнились бы въ меньшемъ количествѣ признаковъ, ибо въ этотъ ранній стадій они далеко не настолько разошлись въ признакахъ съ общимъ родичемъ порядка, чѣмъ впослѣдствіи. По этой-то причинѣ часто случается, что роды древніе, угасшіе представляютъ признаки сколько нибудь средніе между признаками своихъ видоизмѣненныхъ потомковъ или сродичей по боковымъ линіямъ.
Въ дѣйствительности дѣло гораздо сложнѣе, чѣмъ какъ оно изображено на чертежѣ, ибо группы, конечно, были гораздо многочисленнѣе, ихъ жизнь была очень неровной продолжительности и онѣ видоизмѣнялись въ очень неровной степени. Такъ-какъ мы обладаемъ лишь послѣднимъ томомъ геологической лѣтописи, да и тотъ дошелъ до насъ въ состояніи чрезвычайно отрывочномъ, мы не имѣемъ права ожидать, чтобы, за исключеніемъ очень рѣдкихъ случаевъ, намъ удавалось пополнять значительные пробѣлы въ естественной системѣ и такимъ образомъ связывать отдѣльныя семейства и порядки. Все, что мы въ правѣ ожидать, это, чтобы группы, въ извѣстные намъ геологическіе періоды подвергшіяся значительному видоизмѣненію, въ древнихъ формаціяхъ нѣсколько сближались между собою, такъ чтобы древнѣйшіе члены каждой группы менѣе разнились между собою въ нѣкоторыхъ изъ своихъ признаковъ, чѣмъ нынѣ живущіе члены тѣхъ-же группъ; и это, по единогласному свидѣтельству нашихъ лучшихъ палеонтологовъ, случается, повидимому, очень часто.
Итакъ, по теоріи потомственнаго видоизмѣненія, главные факты, относящіяся къ сродству вымершихъ организмовъ между собою и съ организмами нынѣ живущими, объясняются, какъ мнѣ кажется, удовлетворительно. А со всякой другой точки зрѣнія они совершенно необъяснимы.
По этой самой теоріи, очевидно, что фауна всякаго великаго періода въ исторіи земнаго шара должна была занимать, по общему характеру, середину между фауною предшествовавшею и фауною послѣдующею. Такъ, если виды, жившіе въ шестой великій потомственной стадій нашего чертежа, были потомками тѣхъ, которые жили въ пятый стадій, и родичами видовъ, еще болѣе видоизмѣнившихся въ седьмой стадій, то они непремѣнно должны были занимать мѣсто приблизительно среднее между первыми и послѣдними. Мы должны, однакоже, принимать въ разсчетъ и полное вымираніе нѣкоторыхъ изъ формъ предшествовавшихъ, и вторженіе совершенно новыхъ формъ изъ другихъ мѣстностей, а также значительную мѣру видоизмѣненія, во время длинныхъ пробѣловъ между послѣдовательными формаціями. За этими ограниченіями, фауна каждаго геологическаго періода несомнѣнно представляетъ характеръ средній между фаунами періодовъ предъидущаго и послѣдующаго. Достаточно, для примѣра, напомнить о томъ, какъ ископаемыя девонской системы, тотчасъ по ея открытіи, были признаны палеонтологами за формы среднія между организмами каменноугольной и силурской системы. Но не каждая фауна по необходимости представляетъ такую точную середину, ибо между накопленіемъ послѣдовательныхъ формацій протекли неравные промежутки времени.
Нельзя считать серьезнымъ возраженіемъ противъ истины положенія, что въ цѣломъ фауна каждаго періода имѣетъ характеръ приблизительно средній между фауною предъидущею и послѣдующею, то обстоятельство, что нѣкоторые роды составляютъ исключеніе изъ общаго правила. Напримѣръ, мастодонты и слоны, расположенные докторомъ Фальконеромъ въ два ряда, сперва по ихъ взаимному сродству, а затѣмъ по времени ихъ существованія, представляютъ намъ двѣ разныя классификаціи. Виды, представляющіе признаки самые крайніе, не суть виды самые древніе, ни самые новые, и виды средніе по признакамъ не суть виды средніе по времени существованія. Но предположивъ на минуту, что въ этомъ и въ другихъ подобныхъ случаяхъ данныя о первомъ появленіи и объ исчезновеніи видовъ совершенно полны, мы не имѣемъ причинъ полагать, чтобы формы, послѣдовательно возникшія, жили одинаково долго; форма очень древняя можетъ выжить долѣе, чѣмъ форма возникшая позже въ другомъ мѣстѣ; въ особенности это возможно относительно наземныхъ формъ, живущихъ въ отдѣльныхъ областяхъ. Возьмемъ, для сравненія, явленіе малыхъ размѣровъ: еслибы мы главныя выжившія и угасшія породы домашняго голубя расположили въ рядъ по ихъ взаимному сродству, это расположеніе не выражало бы въ точности порядка ихъ возникновенія и еще менѣе порядка ихъ исчезновенія; ибо дикій голубь-родичь выжилъ до сихъ поръ, а многія разновидности, среднія между дикимъ голубемъ и голубемъ почтовымъ, вымерли; и почтовые голуби, представляющіе въ крайнемъ развитіи существенный признакъ — длинный клювъ, возникли раньше, чѣмъ короткоклювые турманы, составляющіе въ этомъ отношеніи противуположный конецъ ряда.
Въ тѣсной связи съ закономъ, по которому органическіе остатки среднихъ формацій до нѣкоторой степени средни и по признакамъ, находится и фактъ, на которомъ настаиваютъ всѣ палеонтологи, а именно, что ископаемыя изъ двухъ послѣдовательныхъ формацій гораздо ближе сродны между собою, чѣмъ ископаемыя изъ двухъ формацій отдаленныхъ. Пикте́ приводитъ, какъ общеизвѣстный примѣръ, общее сходство органическихъ остатковъ изъ всѣхъ этажей мѣловой формаціи, въ которой однако виды въ каждомъ этажѣ различны. Тотъ, кто знакомъ съ распредѣленіемъ нынѣ живущихъ видовъ на поверхности земнаго шара, не станетъ объяснять близкаго сходства отдѣльныхъ видовъ въ послѣдующихъ геологическихъ формаціямъ тѣмъ, что физическія условія въ древнихъ областяхъ оставались приблизительно одинаковыми. Вспомнимъ, что жизненныя формы, по крайней мѣрѣ морскія, измѣнялись почти одновременно на всей поверхности земнаго шара, слѣдовательно при самыхъ разнородныхъ климатахъ и условіяхъ. Вспомнимъ громадные перевороты въ климатѣ во время плейстоценоваго періода, заключающаго въ себѣ весь періодъ ледовой, и замѣтимъ, какъ мало они подѣйствовали на видовыя формы морскихъ жителей.
По теоріи потомственности, ясенъ смыслъ того факта, что ископаемые остатки сопредѣльныхъ формацій, хотя причисленные къ отдѣльнымъ видамъ, близко сродны между собою. Такъ-какъ накопленіе каждой формаціи часто прерывалось, и между отдѣльными формаціями существуютъ значительные пробѣлы, мы не имѣемъ права ожидать, какъ я постарался доказать въ предыдущей главѣ, что найдемъ въ какой-либо одной или въ двухъ послѣдовательныхъ формаціяхъ всѣ разновидности, среднія между видами, свойственными концу и началу этихъ формацій; но мы должны встрѣчать, черезъ періоды, очень длинные по счисленію годами, но умѣренно длинные въ геологическомъ смыслѣ, формы близко сродныя между собою, или, какъ называютъ ихъ нѣкоторые авторы, виды «представляющіе» другъ друга (representative species); а такіе виды мы несомнѣнно находимъ. Однимъ словомъ, мы находимъ такія указанія на медленное, нечувствительное измѣненіе видовыхъ формъ, какихъ мы въ правѣ искать.
О степени развитія древнихъ формъ, сравнительно съ формами новѣйшими. — Мы видѣли въ четвертой главѣ, что степень обособленія и спеціализаціи органовъ въ живыхъ существахъ, достигшихъ совершеннолѣтія, есть лучшее до сихъ поръ найденное мѣрило степени ихъ совершенства. Мы видѣли также, что такъ какъ спеціализація частей и органовъ выгодна для каждаго живаго существа, то естественный подборъ постоянно будетъ вести къ тому, чтобы организація каждаго живаго существа такимъ образомъ спеціализировалась и совершенствовалась въ этомъ смыслѣ; причемъ, конечно, онъ можетъ, и даже долженъ, оставить многія созданія, приспособленныя къ простымъ жизненнымъ условіямъ, при ихъ простомъ, неусовершенствованномъ строеніи. Съ другой, болѣе общей точки зрѣнія ясно, что, по теоріи естественнаго подбора, новѣйшія формы должны подвигаться въ совершенствѣ относительно своихъ родичей; ибо всякій новый видъ слагается въ силу того, что пріобрѣлъ какія-либо преимущества въ борьбѣ за существованіе надъ другими; предшествовавшими формами. Еслибы при климатѣ, приблизительно неизмѣненномъ, еоценовые жители какого-либо края свѣта вступили въ борьбу съ нынѣшними жителями этой же или иной страны, еоценовая фауна или флора, конечно, была-бы побѣждена и истреблена; тоже было-бы съ вторичною фауною при встрѣчѣ съ еоценовою, съ палеозоическою при встрѣчѣ съ вторичною. Такимъ образомъ, и по основному мѣрилу побѣды въ борьбѣ за существованіе, и по мѣрилу спеціализаціи органовъ, формы новѣйшія должны, по теоріи естественнаго подбора, стоять выше формъ древнихъ. То-ли видимъ мы въ дѣйствительности? Значительное большинство палеонтологовъ, конечно, отвѣчало-бы на этотъ вопросъ утвердительно; но я, по крайнему моему разумѣнію, прочитавши разсужденія Лейелля и Гукера объ этомъ предметѣ относительно растеній, могу согласиться съ этимъ заключеніемъ лишь въ извѣстныхъ предѣлахъ. Тѣмъ не менѣе можно надѣяться, что будущія геологическія изслѣдованія доставятъ намъ болѣе надежныя данныя для рѣшенія этого вопроса.
Вопросъ этотъ во многихъ отношеніяхъ чрезвычайно запутанъ. Геологическая лѣтопись, очень неполная за всѣ времена, какъ мнѣ кажется, не простирается назадъ довольно далеко, чтобы доказать, что въ извѣстный намъ періодъ исторіи земнаго шара органическая жизнь значительно подвинулась впередъ. Даже въ настоящее время натуралисты, сравнивая представителей одного и того-же класса, не могутъ согласиться на счетъ относительной степени ихъ совершенства; такъ нѣкоторые изъ нихъ считаютъ акулъ за самыхъ высшихъ рыбъ, потому что онѣ приближаются къ пресмыкающимся; другіе считаютъ рыбъ костистыхъ за высшую форму. Ганоидныя рыбы занимаютъ середину между акулами и рыбами костистыми; эти послѣднія, въ настоящее время, значительно преобладаютъ по количеству, между тѣмъ какъ въ прежнія времена существовали только акулы и ганоидныя рыбы; слѣдовательно, смотря по избранному нами мѣрилу совершенства, мы можемъ сказать, что рыбы повысились или понизились въ организаціи. Опредѣлить-же относительную высоту организаціи въ представителяхъ разныхъ типовъ — трудъ, по видимому, безнадежный. Кто возьмется опредѣлить, что стоитъ выше, каракатица или пчела, это насѣкомое, которое великій фонъ-Бэръ считалъ «въ сущности выше организованнымъ, чѣмъ рыба, хотя и по иному типу». Въ сложной борьбѣ за существованіе мыслимо, напримѣръ, чтобы раки, не стоящіе очень высоко въ собственномъ своемъ классѣ, побѣдили головоногихъ или высшихъ мягкотѣлыхъ, и такіе раки, хотя не высоко развитые, стояли-бы очень высоко въ лѣстницѣ безпозвоночныхъ животныхъ, еслибы мы положились на самую рѣшительную изъ всѣхъ пробъ, на законы борьбы.
Кромѣ этого существеннаго затрудненія въ рѣшеніи вопроса, какія формы, по организаціи, стоятъ выше, представляются и другія. Намъ слѣдуетъ не только сравнивать высшихъ представителей каждаго класса въ двѣ отдаленныя одна отъ другой эпохи — хотя это, быть можетъ, и самый важный элементъ для рѣшенія вопроса — но намъ слѣдуетъ также сравнить всѣхъ членовъ этого класса, высшихъ и низшихъ, въ эти двѣ эпохи. Въ эпоху очень давнюю высшіе и низшіе слизняки, а именно головоногіе и руконогіе, были крайне обильны; въ настоящее время, оба эти порядка значительно уменьшились въ численности, между тѣмъ какъ другіе порядки, средніе по степени своей организаціи, значительно расширились; поэтому нѣкоторые натуралисты утверждали, что слизняки въ прежнія времена были выше организованы, чѣмъ нынѣ; но въ пользу противуположнаго воззрѣнія говоритъ, и еще сильнѣе, значительное уменьшеніе, въ настоящее время, количества низшихъ слизней; тѣмъ болѣе, что нынѣ живущіе головоногіе, хотя и малочисленные, организованы выше своихъ древнихъ сродичей. Мы должны также обратить вниманіе на количественныя отношенія высоко и низко-организованныхъ классовъ къ населенію всего земнаго шара въ эти два періода; еслибы, напримѣръ, въ настоящее время существовало 50,000 видовъ позвоночныхъ животныхъ, и еслибы мы имѣли поводъ полагать, что въ какой-либо прежній періодъ ихъ существовало только десять тысячъ, мы должны были-бы считать это умноженіе высшаго класса, предполагающее значительное вытѣсненіе формъ низшихъ, за рѣшительный шагъ въ совершенствованіи органической жизни, участвовали-ли или нѣтъ въ этомъ умноженіи высшія позвоночныя. Изъ всего этого мы видимъ, сколь безнадежно труднымъ останется, какъ кажется навсегда, совершенно справедливая оцѣнка степеней совершенства отрывочно извѣстныхъ намъ фаунъ, сложившихся въ разные геологическіе періоды.
Мы (съ очень важной точки зрѣнія) оцѣнимъ это затрудненіе еще вѣрнѣе, если обратимъ вниманіе на нѣкоторыя изъ нынѣ существующихъ флоръ и фаунъ. Судя по необыкновенной быстротѣ, съ которою, въ новѣйшее время, европейскіе организмы распространились въ Новой Зеландіи и захватили мѣста, безъ сомнѣнія, занятыя и прежде, мы можемъ предположить, что еслибы всѣ животныя и растенія Великобританіи были ввезены въ Новую Зеландію, множество великобританскихъ формъ прижились-бы въ ней и истребили-бы многихъ ея природныхъ жителей. Съ другой стороны, судя по тому, что нынѣ происходитъ въ Новой Зеландіи, и потому, что едвали хотя одинъ житель южнаго полушарія одичалъ въ Европѣ, мы можемъ сомнѣваться, чтобы, при перенесеніи всѣхъ ново-зеландскихъ организмовъ въ Великобританію, многимъ изъ нихъ удалось захватить мѣста, нынѣ занятыя нашими природными растеніями и животными. Съ этой точки зрѣнія, произведенія Великобританіи можно считать болѣе высокими, чѣмъ произведенія Новой Зеландіи. Но даже самый искусный натуралистъ, разсмотрѣвши виды этихъ двухъ странъ, не могъ-бы предсказать такого результата.
Агассицъ настаиваетъ на томъ, что древнія животныя до нѣкоторой степени схожи съ зародышами нынѣ существующихъ животныхъ тѣхъ-же классовъ, или что геологическая послѣдовательность угасшихъ формъ въ нѣкоторой мѣрѣ параллельна эмбріологическому развитію формъ новѣйшихъ. Не могу не согласиться съ Пикте и съ Гоксли въ томъ, что основательность этого воззрѣнія далеко не доказана. Но я вполнѣ надѣюсь, что она подтвердится со временемъ, по крайней мѣрѣ относительно подчиненныхъ группъ, выдѣлившихся одна изъ другой во времена относительно недавнія. Ибо это ученіе Агассица вполнѣ согласуется съ теоріею естественнаго подбора. Въ одной изъ слѣдующихъ главъ я постараюсь показать, что взрослый организмъ разнится отъ своего зародыша вслѣдствіе видоизмѣненій, совершившихся въ неранній возрастъ и унаслѣдованныхъ въ томъ же возрастѣ. Этотъ процессъ, оставляя зародышъ почти неизмѣненнымъ, безпрестанно накопляетъ, въ теченіе послѣдовательныхъ поколѣній, новыя уклоненія въ организмѣ взросломъ.
Отсюда происходитъ, что зародышъ остается какъ-бы снимкомъ, сдѣланнымъ самою природою съ древняго, менѣе видоизмѣненнаго состоянія каждаго животнаго. Это воззрѣніе можетъ быть справедливо и однакоже не подлежать категорическому доказательству. Такъ напримѣръ, мы видимъ, что древнѣйшія рыбы, гады и млекопитающія представляютъ каждое несомнѣнные признаки своего класса, хотя и разнятся между собою нѣсколько менѣе, чѣмъ нынѣ живущіе типическіе представители тѣхъ-же классовъ; поэтому было-бы тщетнымъ трудомъ искать животныхъ, имѣющихъ общіе эмбріологическіе признаки позвоночныхъ, пока не открыты пласты, гораздо болѣе древніе, чѣмъ древнѣйшіе пласты силурскіе — открытіе, на которое мы имѣемъ очень мало шансовъ.
О сохраненіи однихъ и тѣхъ-же типовъ въ отдѣльныхъ областяхъ въ позднѣйшіе третьичные періоды. — Много лѣтъ тому назадъ, мистеръ Клифтъ показалъ, что ископаемыя млекопитающія, находимыя въ австралійскихъ пещерахъ, близко сродны съ нынѣ живущими двуутробками этого материка. Въ Южной Америкѣ подобное сродство обнаруживается даже неопытному взгляду обломками исполинскихъ панцирей, подобныхъ панцырю броненосца, находимыхъ въ разныхъ частяхъ Ла-Платы, и профессоръ Оуенъ показалъ самымъ разительнымъ образомъ, что большинство ископаемыхъ млекопитающихъ, схороненныхъ въ этой мѣстности въ такихъ значительныхъ количествахъ, сродно съ южно-американскими типами нашихъ временъ. Это сродство обнаруживается даже еще яснѣе въ великолѣпной коллекціи ископаемыхъ костей, собранной гг. Лойдомъ и Клаусеномъ въ пещерахъ Бразиліи. Меня такъ сильно поразили эти факты, что я, въ 1839 и 1845 годахъ, особенно настаивалъ на этомъ «законѣ послѣдовательности типовъ» — на этомъ «дивномъ сродствѣ между вымершими и живыми жителями одного материка». Профессоръ Оуенъ впослѣдствіи распространилъ то-же обобщеніе и на млекопитающихъ стараго свѣта. Тотъ-же законъ выражается въ возстановленныхъ этимъ авторомъ вымершихъ исполинскихъ птицахъ Новой Зеландіи. О томъ-же свидѣтельствуютъ птицы бразильскихъ пещеръ. Мистеръ Вудвардъ показалъ, что тотъ-же законъ приложимъ и къ морскимъ раковинамъ, но не выражается въ нихъ съ достаточною ясностію, вслѣдствіе обширнаго распредѣленія бо́льшей части родовъ слизней. Можно было-бы присовокупить другіе примѣры, каковы сродство между вымершими и живыми наземными раковинами Мадеры, и между вымершими и живыми раковинами солоноватыхъ водъ Арало-Каспійскаго моря.
Что́-же значитъ этотъ удивительный законъ повторенія однихъ и тѣхъ-же типовъ въ отдѣльныхъ областяхъ? Смѣлый былъ-бы тотъ человѣкъ, кто, сравнивши нынѣшніе климаты Америки и Австраліи подъ одинаковою широтою, взялся бы объяснить съ одной стороны несходствомъ физическихъ условій несходство жителей этихъ двухъ материковъ, и съ другой стороны сходствомъ этихъ условій однообразіе типовъ въ каждомъ изъ нихъ въ теченіе позднѣйшихъ третьичныхъ періодовъ. Но нельзя утверждать, чтобы двуутробки исключительно или преимущественно возникали въ Австраліи, или беззубыя и другія южно-американскіе типы исключительно въ Южной Америкѣ. Ибо мы знаемъ, что Европа въ древнія времена была населена многочисленными двуутробками, и я показалъ въ упомянутыхъ выше сочиненіяхъ, что въ прежнія времена законъ распредѣленія наземныхъ млекопитающихъ въ Америкѣ былъ иной, чѣмъ теперь. Сѣверная Америка въ прежнія времена имѣла характеръ, значительно приближавшійся къ нынѣшнему характеру Южной Америки; а Южная имѣла болѣе сродства съ Сѣверною, чѣмъ нынѣ. Точно также, изъ открытій Фальконера и Котли, мы узнали, что сѣверная Индія въ прежнія времена, относительно млекопитающихъ, представляла болѣе сродства съ Африкою, чѣмъ нынѣ. Можно было-бы привести подобные факты относительно распредѣленія морскихъ животныхъ.
По теоріи потомственнаго видоизмѣненія, великій законъ продолжительной, но не неизмѣнной послѣдовательности однихъ и тѣхъ-же типовъ въ отдѣльныхъ областяхъ разомъ объясняется; ибо жители каждаго края свѣта, очевидно, будутъ оставлять за собою на слѣдующій періодъ близко сродныхъ, хотя и нѣсколько видоизмѣненныхъ потомковъ. Если жители одного материка въ прежнія времена значительно разнились отъ жителей другаго материка, видоизмѣненные ихъ потомки также будутъ разниться приблизительно тѣмъ-же способомъ и въ той-же мѣрѣ. Но по прошествіи очень долгихъ временъ, по совершеніи великихъ географическихъ переворотовъ, допустившихъ значительныя переселенія, формы слабѣйшія уступятъ формамъ болѣе сильнымъ, и окажется, что законъ, связывающій распредѣленіе формъ прежде жившихъ и формъ современныхъ не имѣетъ ничего неизмѣннаго.
Можно спросить въ шутку, неужто я предполагаю, что мегатерій и другія сродныя съ нимъ исполинскія чудовища оставили за собою въ Америкѣ выродившееся потомство, состоящее изъ тихохода, броненосца и муравьѣда. Такое предположеніе недопустимо. Эти гигантскія животныя совершенно вымерли и не оставили за собою потомства. Но въ пещерахъ Бразиліи находятся вымершіе виды, близко сродные по росту и по другимъ признакамъ съ нынѣшними видами Южной Америки, и нѣкоторые изъ этихъ ископаемыхъ формъ могутъ быть прямыми предками видовъ нынѣ живущихъ. Не слѣдуетъ забывать, что, по моей теоріи, всѣ виды одного рода произошли отъ какого-либо одного рода, такъ что если мы находимъ въ одной геологической формаціи шесть родовъ, состоящихъ каждый изъ осьми видовъ, а въ слѣдующей формаціи оказывается столько-же сродныхъ или замѣняющихъ родовъ съ тѣмъ-же количествомъ видовъ, мы можемъ заключить, что лишь одинъ видъ каждаго изъ шести древнихъ родовъ оставилъ за собою видоизмѣненныхъ потомковъ, образующихъ эти шесть новыхъ родовъ. Всѣ остальные семь видовъ каждаго изъ древнихъ родовъ вымерли, не оставивъ потомства. Или, и это случай, вѣроятно, болѣе обыкновенный, лишь два или три вида изъ двухъ или трехъ древнихъ родовъ будутъ родичами шести новыхъ родовъ, а остальные древніе виды и роды вовсе не оставятъ потомства. Въ порядкахъ, находящихся въ упадкѣ, какова, повидимому, группа южноамериканскихъ беззубыхъ, еще меньшее количество родовъ и видовъ должно было оставить видоизмѣненное потомство.
Заключеніе предыдущей и этой главы. — Я постарался показать, что геологическая лѣтопись чрезвычайно неполна; что лишь малая часть земной поверхности тщательно изслѣдована геологически; что лишь органическія существа извѣстныхъ классовъ сохранились въ ископаемомъ состояніи въ значительныхъ количествахъ; что количество, какъ экземпляровъ, такъ и видовъ, сохраняемыхъ въ нашихъ музеяхъ, рѣшительно ничто въ сравненіи съ неисчислимымъ множествомъ поколѣній, которыя должны были смѣниться даже въ теченіе одной формаціи; что для накопленія пластовъ съ ископаемыми, достаточно толстыхъ, чтобы противустоять послѣдующему разрушенію, необходимы періоды осѣданія и поэтому между отдѣльными формаціями должны были пройти громадные промежутки времени; что, вѣроятно, во время періодовъ осѣданія, происходило болѣе вымиранія, а въ періоды поднятія болѣе видоизмѣненія, и что за эти послѣдніе періоды геологическая лѣтопись представляетъ наиболѣе пробѣловъ; что всякая отдѣльная формація отлагалась не безпрерывно; что продолжительность накопленія каждой формаціи, быть можетъ, коротка въ сравненіи съ среднею долговѣчностію видовыхъ формъ; что переселенія играли важную роль въ первомъ появленіи новыхъ формъ въ каждой отдѣльной области или формаціи; что широко распредѣленные виды суть тѣ, которые наиболѣе видоизмѣнялись, и всего чаще производили виды новые; и что разновидности сначала часто были мѣстными. Всѣ эти причины вмѣстѣ взятыя должны были повести къ тому, чтобы сдѣлать геологическую лѣтопись чрезвычайно неполною, и объясняютъ въ значительной мѣрѣ, почему мы не находимъ безконечнаго ряда разновидностей, связывающихъ всѣ вымершія и нынѣ живущія формы тончайшими переходами.
Тотъ, кто не согласенъ съ этимъ воззрѣніемъ на свойства геологической лѣтописи, съ полнымъ правомъ отвергнетъ и всю мою теорію. Ибо онъ будетъ тщетно искать тѣхъ безчисленныхъ переходныхъ звеньевъ, которыя, въ прежнія времена, должны были связывать виды близко сродные или замѣняющіе другъ друга, находимые въ отдѣльныхъ этажахъ одной и той-же великой формаціи. Онъ можетъ не вѣрить въ громадность временъ, истекшихъ между нашими послѣдовательными формаціями; онъ можетъ упустить изъ виду, какую важную роль должны были играть переселенія, разсматривая формаціи лишь одной обширной области, напримѣръ Европы; онъ можетъ настаивать на кажущемся, часто обманчивомъ, внезапномъ появленіи цѣлыхъ группъ видовъ. Онъ можетъ спросить, куда дѣвалось несмѣтное множество организмовъ, которые должны были существовать до отложенія перваго силурскаго пласта. Могу отвѣчать на этотъ послѣдній вопросъ лишь гипотетически, говоря, что, поскольку можемъ мы судить, тамъ, гдѣ нынѣ находятся наши океаны, они находились и въ теченіе громадныхъ временъ, а тамъ, гдѣ нынѣ находятся наши колеблящіеся материки, они стоятъ съ самой силурской эпохи; но что долго до этого періода земной шаръ могъ представлять совсѣмъ иное зрѣлище, и что древніе материки, составленные изъ формацій болѣе древнихъ, чѣмъ какая-либо изъ намъ извѣстныхъ, могутъ въ настоящее время существовать въ состояніи полнаго метаморфоза или лежать на днѣ океановъ.
Но если мы сочтемъ эти затрудненія разрѣшенными, всѣ остальные великіе палеонтологическіе факты представятся намъ, какъ мнѣ кажется, простыми выводами изъ теоріи потомственнаго видоизмѣненія черезъ естественный подборъ. Мы поймемъ, почему новые виды появляются медленно и послѣдовательно; почему виды разныхъ классовъ не измѣняются постоянно одновременно, или одинаково быстро, или въ одинаковой степени, но почему всѣ съ теченіемъ времени видоизмѣняются въ извѣстной мѣрѣ. Вымираніе старыхъ формъ есть почти неминуемое послѣдствіе появленія формъ новыхъ. Мы можемъ объяснить себѣ, почему видъ, однажды исчезнувъ, никогда не появляется вновь. Группы видовъ медленно увеличиваютъ свою численность и живутъ не одинаково долго; ибо процессъ видоизмѣненія по необходимости медленъ и зависитъ отъ многихъ сложныхъ обстоятельствъ; почему видъ, однажды исчезнувъ, никогда не появляется вновь. Группы видовъ медленно увеличиваютъ свою численность и живутъ одинаково долго; ибо процессъ видоизмѣненія по необходимости медленъ и зависитъ отъ многихъ сложныхъ объстоятельствъ. Преобладающіе виды обширнѣйшихъ, преобладающихъ группъ стремятся оставлять многихъ видоизмѣненныхъ потомковъ, и такимъ образомъ возникаютъ новыя подъ-группы. По мѣрѣ ихъ возникновенія, виды группъ менѣе сильныхъ, унаслѣдовавшія отъ общаго родича какое-либо несовершенство, склонны къ одновременному вымиранію, безъ видоизмѣненнаго потомства. Но окончательное вымираніе цѣлой группы видовъ часто можетъ быть процессомъ весьма медленнымъ, вслѣдствіе сохраненія немногихъ потомковъ, выживающихъ въ защищенныхъ, объединенныхъ мѣстностяхъ. Когда группа исчезла вполнѣ, она не появляется вновь, ибо потомственная цѣпь порвана.
Мы можемъ понять, какимъ образомъ распространеніе преобладающихъ жизненныхъ формъ, всего чаще измѣняющихся, стремится со временемъ населить весь міръ сродными, хотя и видоизмѣненными потомками; они по бо́льшей части успѣютъ замѣстить тѣ группы видовъ, которыя слабѣе ихъ въ борьбѣ за существованіе. Поэтому черезъ долгіе промежутки времени всѣ организмы земнаго шара будутъ казаться какъ-бы измѣнившимися одновременно.
Мы можемъ понять, почему всѣ жизненныя формы, древнія и новѣйшія, составляютъ вмѣстѣ одну великую систему, ибо онѣ всѣ связаны потомственно. Мы можемъ понять, по безпрестанному стремленію къ расхожденію въ признакахъ, почему чѣмъ древнѣе форма, тѣмъ болѣе она, вообще говоря, разнится отъ формъ нынѣ живущихъ; почему формы древнія, угасшія, въ нѣкоторой мѣрѣ пополняютъ пробѣлы между формами нынѣ живущими, иногда сливая двѣ группы, прежде считавшіяся отдѣльными, но чаще лишь приближая ихъ нѣсколько одну къ другой. Чѣмъ древнѣе форма, тѣмъ чаще, повидимому, она представляетъ признаки въ нѣкоторой мѣрѣ средніе между группами нынѣ раздѣльными, ибо чѣмъ древнѣе форма, тѣмъ болѣе сродна, а слѣдовательно и тѣмъ болѣе сходна она будетъ съ общимъ родичемъ группъ, съ тѣхъ поръ постоянно расходившихся. Формы угасшія рѣдко стоятъ въ точности на срединѣ между формами нынѣ живущими, но лежатъ между ними на длинномъ обходѣ черезъ многіе вымершія и очень различныя формы. Мы ясно видимъ, почему органическіе остатки въ формаціяхъ, непосредственно слѣдующихъ одна за другой, ближе сродны между собою, чѣмъ въ формаціяхъ одна отъ другой далекихъ; ибо эти формы тѣснѣе связаны потомственно; мы ясно видимъ, почему организмы формаціи средней имѣютъ и средній характеръ.
Организмы, населявшіе землю въ каждый изъ послѣдовательныхъ періодовъ ея исторіи, пересилили своихъ предшественниковъ въ жизненной борьбѣ, и слѣдовательно, въ этомъ отношеніи, стоятъ выше ихъ; и этимъ можно объяснить темное чувство, заставившее многихъ палеонтологовъ признать, что въ цѣломъ организація на землѣ подвинулась впередъ. Если со временемъ будетъ вполнѣ доказано, что древнія животныя въ нѣкоторой мѣрѣ схожи съ зародышами новѣйшихъ животныхъ тѣхъ-же классовъ, этотъ фактъ будетъ намъ понятенъ. Повтореніе однихъ и тѣхъ-же типовъ строенія въ каждой области во время послѣднихъ геологическихъ періодовъ перестаетъ быть таинственнымъ и просто объясняется наслѣдственностію.
Итакъ, если геологическая лѣтопись такъ неполна, какъ я полагаю, а — можно по крайней мѣрѣ сказать утвердительно — нельзя доказать, чтобъ она была гораздо полнѣе, главныя возраженія противъ теоріи естественнаго подбора значительно ослабляются или вовсе исчезаютъ. Съ другой стороны, всѣ главные законы палеонтологіи, какъ мнѣ кажется, ясно свидѣтельствуютъ о томъ, что виды произошли потомственно отъ другихъ видовъ, причемъ старыя формы вытѣснялись новыми, усовершенствованными жизненными формами, возникшими по законамъ измѣнчивости, до нынѣ дѣйствующимъ вокругъ насъ, и сохраненными естественнымъ подборомъ.