Нынѣшнее распредѣленіе организмовъ не можетъ быть объяснено различіемъ физическихъ условій — Важность преградъ — Сродство произведеній одного и того-же материка — Центры творенія — Средства распространенія: измѣненія въ климатѣ и въ уровнѣ почвы; средства случайныя — Разселеніе организмовъ во время ледоваго періода обнимало весь земной шаръ.
Когда мы разсматриваемъ распредѣленіе организмовъ на поверхности земнаго шара, прежде всего насъ поражаетъ тотъ великій фактъ, что сходство и несходство между жителями разныхъ областей не можетъ быть объяснено ихъ климатическими и другими физическими условіями. Въ новѣйшее время, почти всѣ изслѣдователи, изучавшіе этотъ предметъ, пришли къ такому заключенію. Чтобы убѣдиться въ его истинѣ, достаточно обратить вниманіе на Америку: ибо если мы исключимъ ея сѣверныя части, въ томъ поясѣ, гдѣ суша почти сплошь охватываетъ полюсъ, всѣ авторы согласны въ томъ, что одно изъ основныхъ раздѣленій въ органической географіи есть раздѣленіе между новымъ и старымъ свѣтомъ; однако, путешествуя отъ середины Соединенныхъ Штатовъ до южной оконечности этого материка, мы встрѣчаемся съ самыми разнообразными условіями: съ областями крайне влажными, съ сухими пустынями, съ высокими горами, съ злачными равнинами, съ лѣсами, болотами и большими рѣками, при всѣхъ почти возможныхъ температурахъ.
Едвали въ старомъ свѣтѣ есть климатъ или физическія условія, которымъ не нашлись бы соотвѣтственные въ новомъ, по крайней мѣрѣ столь близкіе, какіе нужны для существованія тѣхъ-же видовъ; ибо лишь очень рѣдко случается, чтобы группа организмовъ была свойственна какой-либо ограниченной мѣстности, представляющей легкія особенности въ физическихъ условіяхъ. Напримѣръ, въ старомъ свѣтѣ можно-бы указать на малыя области, болѣе жаркія чѣмъ какая-либо точка стараго свѣта, однако эти области не представляютъ своеобразной фауны или флоры. Несмотря на это соотвѣтствіе жизненныхъ условій въ старомъ свѣтѣ и въ новомъ, какая значительная разность между ихъ живыми произведеніями!
Въ южномъ полушаріи, если мы сравнимъ значительныя полосы земли въ Австраліи, Южной Африкѣ и въ западной части Южной Америки, подъ широтою 25°—35°, мы найдемъ страны чрезвычайно схожія по своимъ физическимъ условіямъ, но трудно было-бы указать на три флоры или фауны, болѣе несхожія между собою. Далѣе, мы можемъ сравнить южноамериканскія произведенія, встрѣчающіяся на югъ отъ 35° ю. ш., съ тѣми, которыя встрѣчаются на сѣверъ отъ 25°, слѣдовательно живущія въ очень различномъ климатѣ, и они окажутся несравненно ближе сродными между собою, чѣмъ съ произведеніями Австраліи и Африки, живущими при климатѣ, почти тождественномъ. Можно было бы привести подобные факты относительно морскихъ организмовъ.
Второй великій фактъ, поражающій насъ при нашемъ общемъ обзорѣ, заключается въ томъ, что всякаго рода преграды или препятствія къ свободному переселенію находятся въ тѣсной и многозначительной связи съ различіями между произведеніями разныхъ областей. Примѣръ тому мы видимъ въ значительномъ различіи между всѣми почти наземными организмами новаго и стараго свѣта, за исключеніемъ сѣверныхъ ихъ частей, въ которыхъ материки почти смыкаются и въ которыхъ, при климатѣ, слегка разнящемся отъ настоящаго, могло происходить переселеніе формъ умѣреннаго сѣвернаго пояса, какъ нынѣ происходитъ переселеніе организмовъ чисто-арктическихъ. Тотъ-же фактъ обнаруживается въ значительномъ различіи между организмами Австраліи, Африки и Южной Америки подъ одинаковыми широтами: ибо эти страны какъ нельзя болѣе отдѣлены одна отъ другой. Съ тѣмъ-же фактомъ встрѣчаемся мы и въ предѣлахъ каждаго материка, ибо на противуположныхъ склонахъ высокихъ и сплошныхъ горныхъ кряжей и по обѣ стороны большихъ пустынь, а иногда и широкихъ рѣкъ, мы встрѣчаемъ разныя природныя произведенія, но такъ какъ горы, пустыни и т. д. не составляютъ непроходимыхъ преградъ и едвали существуютъ такъ давно, какъ океаны, раздѣляющіе материки, то эти различія гораздо слабѣе тѣхъ, которыя замѣчаются между отдѣльными материками.
Обращаясь къ морскимъ организмамъ, мы встрѣчаемся съ тѣмъ-же закономъ. Нѣтъ двухъ морскихъ фаунъ столь различныхъ, какъ фауны восточныхъ и западныхъ береговъ южной и центральной Америки, раздѣленныя лишь узкимъ, но непроходимымъ Панамскимъ перешейкомъ. Въ этихъ двухъ фаунахъ едвали найдется общая рыба, раковина или ракъ. На западъ отъ американскихъ береговъ разстилается обширное открытое море, безъ малѣйшаго островка, могущаго служить пристанищемъ переселенцамъ; тутъ мы имѣемъ передъ собою преграду инаго рода, и, тотчасъ за нею, мы въ восточныхъ островахъ Тихаго Океана встрѣчаемся съ иною, совершенно отдѣльною фауною. Такимъ образомъ тутъ три морскія фауны распространяются далеко на сѣверъ и на югъ параллельными полосами, не очень удаленными одна отъ другой, подъ соотвѣтствующими климатами; но будучи отдѣлены одна отъ другой непроходимыми преградами, состоящими изъ суши или изъ открытаго моря, онѣ совершенно различны. Съ другой стороны, подвигаясь еще болѣе на западъ отъ восточныхъ острововъ тропической части Тихаго Океана, мы не встрѣчаемъ непроходимыхъ преградъ, мы безпрестанно встрѣчаемся съ островами, могущими служить пристанищамъ, пока, прошедши цѣлое полушаріе, мы не достигнемъ береговъ Африки, и на всемъ этомъ огромномъ протяженіи мы не встрѣчаемъ рѣзко разграниченныхъ, своеобразныхъ морскихъ фаунъ. Хотя едвали одна раковина, рыба или ракъ тождественны въ трехъ вышеупомянутыхъ сосѣднихъ фаунахъ восточной и западной Америки и восточныхъ острововъ Тихаго Океана, но многія рыбы распространены отъ Тихаго Океана до Индійскаго, и многія раковины общи восточнымъ островамъ Тихаго Океана и восточнымъ берегамъ Африки, подъ меридіанами почти противуположными.
Третій великій фактъ, отчасти выраженный уже въ предъидущихъ положеніяхъ, есть сродство между произведеніями одного материка или моря, хотя-бы самые виды и были различны на разныхъ точкахъ этихъ естественныхъ областей. Это законъ чрезвычайно общій и всякій материкъ представляетъ намъ тому безчисленныя доказательства. Однакоже натуралиста, путешествующаго, напримѣръ, съ сѣвера на югъ, постоянно поражаетъ способъ, которымъ цѣлыя группы организмовъ, разнящихся специфически, но очевидно сродныхъ, смѣняютъ одна другую. Онъ слышитъ отъ птицъ, близко сродныхъ, но различныхъ, пѣніе почти одинаковое, видитъ гнѣзда, устроенныя способомъ сходнымъ, но не тождественнымъ, съ яйцами, окрашенными почти одинаково. Равнины близь Магелланова пролива населены видомъ изъ рода Rhea (американскимъ штроусомъ[1]), а сѣвернѣе равнины Ла-Плата населены другимъ видомъ того-же рода, но не истиннымъ штроусомъ или эму, подобнымъ тѣмъ, которые находятся въ Африкѣ и въ Австраліи подъ тою-же широтою. На тѣхъ-же равнинахъ Ла-Платы мы встрѣчаемъ агути и бискачу, животныхъ имѣющихъ приблизительно одни нравы съ нашими зайцами и кроликами и принадлежащихъ къ тому-же порядку грызуновъ, но имѣющихъ типъ строенія рѣшительно американскій. Мы подымаемся на высокій хребетъ Кордильеровъ и встрѣчаемъ альпійскій видъ бискачи; если мы обратимся къ водамъ, мы не найдемъ бобра и выхухоли, но вмѣсто ихъ койпу (Myopotamus[2]) и копибару (Hydrochoerus), грызуновъ американскаго типа. Можно было-бы привести еще безчисленное множество другихъ примѣровъ. Если мы обратимся къ островамъ, расположеннымъ близь береговъ Америки, мы увидимъ, что, при всемъ разнообразіи ихъ геологическаго строенія, ихъ жители, хотя-бы всѣ они принадлежали къ отдѣльнымъ видамъ, имѣютъ типъ существенно-американскій. Мы можемъ, какъ мы сдѣлали въ предъидущей главѣ, обратиться къ прошлымъ временамъ — и тутъ мы замѣтимъ преобладаніе американскихъ типовъ на американскомъ материкѣ и въ американскихъ моряхъ. Эти факты указываютъ на какую-то глубокую органическую связь, независимую отъ физическихъ условій, отъ времени и пространства, между частями каждой материковой или морской области. Конечно, нѣтъ натуралиста, котораго любопытство не было-бы возбуждено вопросомъ о томъ, какого рода эта связь.
Эта связь, по моей теоріи, есть просто наслѣдственность, единственная намъ положительная причина, обусловливающая между организмами полное сходство, или, какъ въ случаѣ разновидностей, сходство приблизительное. Несходство между жителями разныхъ областей можетъ быть приписано видоизмѣненіямъ въ силу естественнаго подбора и лишь въ подчиненной степени прямому вліянію разныхъ физическихъ условій. Степень несходства будетъ зависѣть отъ того, что переселенія наиболѣе преобладавшихъ жизненныхъ формъ изъ одной области въ другую совершались болѣе или менѣе легко и въ періоды болѣе или менѣе отдаленные; отъ свойства и количества предшествовавшихъ переселенцевъ; отъ ихъ взаимнодѣйствій при борьбѣ за существованіе; отъ того, что, какъ замѣчено выше, соотношенія между организмами составляютъ наиважнѣйшее условіе жизни. Такимъ образомъ преграды играютъ важную роль, препятствуя переселеніямъ; не менѣе важную роль играетъ время, — элементъ необходимый для медленнаго процесса видоизмѣненія путемъ естественнаго подбора. Виды далеко распространенные, обильные особями, уже восторжествовавшіе надъ многими соискателями въ собственной обширной родинѣ, будутъ имѣть наиболѣе шансовъ на захватъ новыхъ мѣстъ, при распространеніи въ другихъ странахъ. На новыхъ своихъ жилищахъ они подвергнутся новымъ условіямъ и часто дальнѣйшему видоизмѣненію и совершенствованію; слѣдовательно, станутъ еще болѣе побѣдоносными и произведутъ группы видоизмѣненныхъ потомковъ. На основаніи такихъ потомственныхъ видоизмѣненій, мы можемъ понять, почему отдѣлы родовъ, цѣлые роды и даже семейства такъ часто заключены въ предѣлахъ одной и той-же области.
Я, какъ замѣчено въ предъидущей главѣ, не вѣрю ни въ какой законъ необходимаго развитія. Такъ какъ измѣнчивость каждаго вида есть свойство независимое, которымъ естественный подборъ пользуется лишь настолько, насколько это выгодно для особи въ сложной борьбѣ за существованіе, то степень видоизмѣненія разныхъ видовъ не будетъ величиною постоянною. Если, напримѣръ, значительное количество видовъ, состоящихъ между собою въ прямомъ состязаніи, разомъ переселяется на новое мѣсто жительства, впослѣдствіи объединяющееся, то эти виды едва-ли подвергнутся значительнымъ измѣненіямъ, ибо ни переселеніе, ни объединеніе само по себѣ таковыхъ произвести не можетъ. Эти причины становятся дѣйствительными лишь приводя организмы въ новыя соотношенія другъ къ другу и, хотя слабѣе, съ физическими условіями. Мы видѣли въ предъидущей главѣ, что нѣкоторыя формы сохранили характеръ приблизительно одинаковый съ древнѣйшихъ временъ: точно такъ-же нѣкоторые виды переселились на огромныя разстоянія и не видоизмѣнились значительно.
Съ этой точки зрѣнія ясно, что всѣ виды одного рода, хотя-бы живущіе въ самыхъ разбросанныхъ краяхъ свѣта, должны были выйти изъ одной мѣстности, такъ какъ они произошли отъ одного предка. Относительно видовъ, подвергшихся въ теченіе цѣлыхъ геологическихъ періодовъ лишь незначительнымъ измѣненіямъ, легко представить себѣ, что они разселились изъ какой-либо одной мѣстности; ибо во время громадныхъ географическихъ и климатическихъ переворотовъ, совершившихся съ тѣхъ давнихъ поръ, мыслимы переселенія почти любыхъ размѣровъ. Но во многихъ другихъ случаяхъ, въ которыхъ есть поводъ полагать, что виды одного рода обособились во времена относительно недавнія, объясненіе значительно затрудняется. Ясно, что особи одного вида, хотя и живущія нынѣ въ отдаленныхъ и объединенныхъ мѣстностяхъ, должны были разселиться изъ одной точки, гдѣ впервые возникли ихъ родичи; ибо, какъ объяснено въ предъидущей главѣ, немыслимо, чтобы особи, вполнѣ тождественныя, могли произойти черезъ естественный подборъ отъ родичей разныхъ видовъ.
Это ведетъ насъ къ вопросу, давшему поводъ ко многимъ спорамъ между натуралистами, а именно къ вопросу, былъ-ли каждый видъ созданъ на одной, или на нѣсколькихъ точкахъ земной поверхности. Безъ сомнѣнія, есть много случаевъ, въ которыхъ чрезвычайно трудно понять, какъ могъ данный видъ изъ одной точки разселиться по всѣмъ отдаленнымъ и объединеннымъ точкамъ, на которыхъ онъ нынѣ находится. Тѣмъ не менѣе, простота воззрѣнія, по которому каждый видъ впервые возникъ лишь въ одной мѣстности, плѣняетъ нашъ умъ. Тотъ, кто отвергаетъ его, отвергаетъ истинную причину (обыкновенное зарожденіе и естественное разселеніе) и прибѣгаетъ къ объясненію чудесному. Всѣми признано, что въ большинствѣ случаевъ область, обитаемая видомъ, сплошна, и когда растеніе или животное встрѣчается на двухъ точкахъ, столь отдаленныхъ одна отъ другой, или раздѣленныхъ преградами такого рода, что переселеніе было-бы трудно, такой фактъ приводится какъ нѣчто замѣчательное и исключительное. Способность переселяться черезъ море у наземныхъ млекопитающихъ ограничена, быть можетъ, болѣе тѣсными предѣлами, чѣмъ у какихъ-либо другихъ организмовъ; и, согласно съ этимъ, намъ неизвѣстно необъяснимаго случая разселенія млекопитающихъ по отдаленнымъ точкамъ земнаго шара. Ни одинъ геологъ, напримѣръ, не затруднится объяснить тождественность млекопитающихъ Великобританіи и Европы ихъ прежнимъ соединеніемъ. Но если одинъ и тотъ-же видъ можетъ возникнуть на двухъ отдѣльныхъ точкахъ земнаго шара, почему не находимъ мы ни одного млекопитающаго, общаго Европѣ и Австраліи или Южной Америкѣ? Условія жизни почти тождественны, такъ что множество европейскихъ животныхъ и растеній одичали въ Америкѣ и въ Австраліи, и нѣкоторыя изъ природныхъ растеній южнаго и сѣвернаго полушарій вполнѣ тождественны? Отвѣтъ, какъ полагаю я, заключается въ томъ, что млекопитающія не имѣли возможности переселиться, между тѣмъ какъ растенія, при разнообразныхъ способахъ ихъ разселенія, успѣли перебраться черезъ этотъ обширный, исполненный препятствій промежутокъ. Великое и разительное вліяніе преградъ всякаго рода на распредѣленіе организмовъ понятно только, если мы допустимъ, что виды возникли лишь по одну сторону этихъ преградъ и не имѣли возможности перейти на другую. Немногія семейства, многія подъ-семейства, очень многіе роды и еще большее количество подъ-родовъ свойственны исключительно одной области, и многими натуралистами замѣчено, что роды самые естественные, или тѣ роды, въ которыхъ виды всего ближе сродны между собою, по большей части роды мѣстные, заключенные въ предѣлахъ одной области. Какъ было-бы странно и ненормально, еслибы, спускаясь степенью ниже, къ особямъ одного вида, мы бы встрѣтились съ противуположнымъ закономъ и виды не имѣли-бы характеръ мѣстный, но возникли бы въ двухъ или болѣе отдѣльныхъ областяхъ!
Поэтому мнѣ, какъ и многимъ другимъ натуралистамъ, кажется, что воззрѣніе, по которому каждый видъ возникъ лишь въ одной области и затѣмъ разселился изъ этой области, насколько то допускали его способности къ переселенію и къ существованію при разныхъ условіяхъ, современныхъ и минувшихъ, есть воззрѣніе самое вѣроятное. Безъ сомнѣнія, встрѣчается много случаевъ, въ которыхъ мы не въ силахъ объяснить, какъ данный видъ могъ переселиться съ одной точки на другую. Но климатическія и географическія измѣненія, безъ сомнѣнія совершившіяся въ новѣйшій геологическій періодъ, должны были разорвать и раздробить прежде сплошную область многихъ видовъ. Итакъ, намъ приходится взвѣсить, дѣйствительно-ли исключенія изъ общаго правила непрерывности областей столь многочисленны и важны, что должны заставить насъ отказаться отъ убѣжденія, подтверждающагося многими общими соображеніями, въ томъ, что каждый видъ первично возникъ въ одной области, а изъ ней распространился по мѣрѣ своихъ силъ. Не хочу надоѣдать читателямъ разборомъ всѣхъ случаевъ, въ которыхъ одинъ и тотъ-же видъ встрѣчается на точкахъ очень удаленныхъ одна отъ другой, и не имѣю притязанія утверждать, чтобы всѣ эти случаи могли быть объяснены. Но, предпославши нѣкоторыя предварительныя замѣчанія, я разберу немногіе разряды фактовъ, самыхъ разительныхъ, а именно существованіе однихъ и тѣхъ-же видовъ на раздѣленныхъ значительными протяженіями горныхъ хребтахъ и на далекихъ точкахъ арктическаго и антарктическаго пояса; во-вторыхъ (въ слѣдующей главѣ), широкое распредѣленіе прѣсноводныхъ организмовъ; и въ-третьихъ, существованіе однихъ и тѣхъ-же видовъ на островѣ и на материкѣ, хотя-бы раздѣленныхъ морями въ сотни миль шириною. Если существованіе одного и того-же вида на отдаленныхъ одна отъ другой и объединенныхъ точкахъ земной поверхности можетъ во многихъ случаяхъ быть объяснено разселеніемъ этихъ видовъ изъ одной точки, то, принявъ въ соображеніе наше незнаніе относительно минувшихъ географическихъ переворотовъ и разныхъ случайныхъ путей переселенія, мнѣ кажется, что всего вѣрнѣе держаться мнѣнія, что таковъ общій законъ.
При разборѣ этого предмета, намъ представится также случай разобрать вопросъ не менѣе для насъ важный, а именно вопросъ о томъ, могли-ли всѣ отдѣльные виды одного рода (по моей теоріи, происшедшіе отъ одного общаго родича) разселиться, подвергаясь нѣкоторымъ видоизмѣненіямъ во время своего разселенія, изъ области, въ которой жилъ этотъ родичь. Если есть возможность показать, что, по бо̀льшей части, область, въ которой множество организмовъ близко сродны или даже принадлежатъ къ однимъ родамъ съ организмами другой области, по всей вѣроятности, въ прежнія времена населилась выходцами изъ этой другой области, то это послужитъ подтвержденіемъ моей теоріи; ибо, по началу наслѣдственности, мы легко можемъ понять, почему жители данной области должны быть сродны съ жителями области, ее населившей. Вулканическій островъ, напримѣръ, поднявшійся и сложившійся на разстояніи нѣкоторыхъ сотенъ миль отъ материка, вѣроятно, въ теченіе временъ принялъ бы отъ него нѣсколько выходцевъ, и ихъ потомки, хотя и видоизмѣненные, все-таки обнаруживали-бы явное сродство съ жителями материка. Такого рода случаи встрѣчаются часто и они, какъ полнѣе раскроется ниже, совершенно необъяснимы по теоріи отдѣльныхъ твореній. Это воззрѣніе на соотношенія видовъ разныхъ областей не разнится существенно отъ воззрѣнія, недавно изложеннаго мистеромъ Уеллесомъ въ остроумной запискѣ, въ которой онъ приходитъ къ заключенію, что «каждый видъ возникъ совмѣстно и по времени, и по пространству съ другимъ, уже существующимъ сроднымъ видомъ». Эту совмѣстность, какъ сообщаетъ онъ мнѣ письменно, мистеръ Уеллесъ приписываетъ наслѣдственности.
Предъидущія замѣчанія объ «единичности или множественности центровъ творенія» не даютъ прямаго отвѣта на другой вопросъ, относящійся сюда-же, а именно на вопросъ: всѣ-ли особи каждаго вида произошли отъ одной пары, или отъ одного гермафродита, или, (какъ полагаютъ нѣкоторые авторы, отъ многихъ особей, созданныхъ одновременно. Относительно тѣхъ организмовъ, которые никогда не скрещиваются (если таковые существуютъ), видъ, по моей теоріи, долженъ былъ произойдти отъ послѣдовательнаго ряда совершенствовавшихся разновидностей, никогда не смѣшивавшихся съ другими особями или разновидностями, но вытѣснявшихъ одна другую, такъ что на каждой отдѣльной ступени видоизмѣненія и совершенствованія всѣ особи каждой разновидности должны были быть потомками одного родича. Но въ большинствѣ случаевъ, а именно относительно всѣхъ организмовъ, совокупляющихся для каждаго рожденія, или скрещивающихся часто, я полагаю, что во время медленнаго процесса видоизмѣненія скрещенія сохраняли однообразіе между особями вида, такъ что многія особи видоизмѣнялись одновременно, и ни въ какой отдѣльный стадій этого процесса вся сумма уклоненій не обусловливалась происхожденіемъ отъ одной отдѣльной пары. Приведу пояснительный примѣръ: наша англійская скаковая лошадь слегка разнится отъ лошадей всѣхъ прочихъ породъ; но она не обязана своими особенностями и преимуществами происхожденію отъ какой-либо одной пары, но продолжительному, тщательному подбору и выдержкѣ многихъ особей въ теченіе многихъ поколѣній.
Прежде, чѣмъ разобрать три разряда фактовъ, избранные мною какъ представляющіе наибо̀льшее затрудненіе для теоріи «единичныхъ центровъ творенія», я долженъ сказать нѣсколько словъ о способахъ разселенія.
Способы разселенія. — Сэръ Чарльсъ Лейелль и другіе дѣльно разработали этотъ предметъ. Могу дать тутъ лишь краткій очеркъ самыхъ важныхъ фактовъ. Измѣненія климата должны были вліять очень сильно на переселенія: область, при другомъ климатѣ служившая открытымъ путемъ для переселеній, могла впослѣдствіи сдѣлаться непроходимою. Впрочемъ, эту сторону предмета намъ еще придется разсмотрѣть съ нѣкоторою подробностію. Измѣненія въ уровнѣ почвы также должны были имѣть значительное вліяніе; узкій перешеекъ нынѣ раздѣляетъ двѣ морскія фауны; пусть этотъ перешеекъ затопится моремъ, или былъ затопленъ въ прежнія времена, и обѣ фауны смѣшаются или когда-то смѣшались: тамъ, гдѣ нынѣ разстилается море, суша въ прежнія времена могла связывать острова, или даже цѣлые материки, и такимъ образомъ допускать переходъ наземныхъ организмовъ съ одного на другой. Ни одинъ геологъ не станетъ отвергать, что со времени возникновенія нынѣ живущихъ организмовъ произошли значительныя измѣненія въ уровнѣ суши. Эдуардъ Форбесъ настаивалъ на томъ, что всѣ острова Атлантическаго Океана должны были, въ относительно недавнее время, находиться въ связи съ Европою и Африкою, и что между Европою и Америкою существовала подобная связь. Другіе писатели построили подобные гипотетическіе мосты черезъ всѣ океаны и связали почти каждый островъ съ какимъ-либо материкомъ. И дѣйствительно, если положиться на доводы, подобранные Форбесомъ, мы должны допустить, что едвали существуетъ островъ, который въ геологически-недавнее время не былъ-бы связанъ съ какимъ-либо материкомъ. Это воззрѣніе разсѣкаетъ гордіевъ узелъ распредѣленія одного и того-же вида по самымъ отдаленнымъ точкамъ земнаго шара и разрѣшаетъ многія трудности; но, по крайнему моему разумѣнію, мы не въ правѣ допускать такія громадныя географическія измѣненія въ періодъ существованія современныхъ намъ видовъ. Мнѣ кажется, что мы имѣемъ достаточныя указанія на значительныя колебанія въ уровнѣ нашихъ материковъ, но не имѣемъ указаній на такія громадныя измѣненія въ ихъ положеніи и протяженіи, чтобы могли предполагать, въ новѣйшій періодъ, ихъ соединеніе одинъ съ другимъ и со всѣми между лежащими островами. Я охотно допускаю прежнее существованіе многихъ острововъ, нынѣ погрузившихся подъ морскую поверхность, которые служили пристанищемъ животнымъ и растеніямъ во время ихъ переселеній. Въ океанахъ, производящихъ кораллы, мѣста такихъ погрузившихся острововъ, какъ я полагаю, обозначены коралловыми кольцами или атоллами, возвышающимися надъ ними. Лишь тогда, когда будетъ допущено вполнѣ (и я думаю, что прійдетъ это время), что каждый видъ распространился изъ какой-либо одной точки, и когда, съ теченіемъ времени, мы узнаемъ что-либо опредѣленное о способахъ разселенія, мы получимъ возможность дѣлать болѣе вѣрныя заключенія о прежнемъ протяженіи суши. Но я не думаю, чтобы когда-либо удалось доказать, что въ новѣйшій періодъ материки, нынѣ раздѣльные, были сплошь или почти сплошь соединены между собою и съ многочисленными нынѣшними океаническими островами. Многіе факты въ распредѣленіи организмовъ — каковы значительное различіе морскихъ фаунъ по обѣ стороны почти каждаго материка, близкое сродство третьичныхъ жителей многихъ странъ и даже морей съ нынѣшними ихъ жителями, извѣстная степень связи (какъ увидимъ ниже) между распредѣленіемъ млекопитающихъ и глубиною моря, — эти и другіе подобные факты кажутся мнѣ несовмѣстными съ допущеніемъ столь громадныхъ географическихъ переворотовъ въ теченіе новѣйшаго періода, каковы необходимы по воззрѣнію Форбеса и допускаются его послѣдователями. Свойства и относительная численность жителей океаническихъ острововъ также, какъ мнѣ кажется, говорятъ противъ прежняго соединенія материковъ. Да и характеръ ихъ, по большей части вулканическій, не говоритъ въ пользу предположенія, что они суть лишь обломки погрузившихся материковъ; еслибы они первоначально существовали въ видѣ горныхъ хребтовъ на сушѣ, то по крайней мѣрѣ нѣкоторые изъ этихъ острововъ состояли-бы, какъ прочія горныя вершины, изъ гранита, метафорическихъ сланцовъ, древнихъ осадочныхъ или другихъ подобныхъ породъ, вмѣсто того, чтобы состоять лишь изъ накопленій вулканическихъ веществъ.
Я теперь долженъ сказать нѣсколько словъ о томъ, что̀ обыкновенно называютъ случайными способами разселенія, но что̀ можно было-бы назвать точнѣе способами дѣйствующими непостоянно. Я тутъ ограничусь растеніями. Въ ботаническихъ сочиненіяхъ упоминается, что то или другое растеніе неспособно разносить свои сѣмяна на далекое разстояніе; но относительно перенесенія черезъ море можно сказать, что намъ совершенно неизвѣстны обстоятельства, облегчающія или затрудняющія этотъ процессъ. Пока я не произвелъ, съ помощію мистера Беркли, нѣкоторыхъ опытовъ, не было даже извѣстно, насколько сѣмяна могутъ противустоять вредному дѣйствію морской воды. Къ удивленію моему, я нашелъ, что изъ 87 видовъ 64 сохранили способность къ прозябенію послѣ 28-дневнаго погруженія, а немногіе пережили даже 137-дневное погруженіе. Достойно замѣчанія, что нѣкоторые порядки оказались менѣе живучими, чѣмъ другіе; я производилъ опыты надъ девятью видами бобовыхъ растеній, и, за однимъ исключеніемъ, всѣ они быстро пострадали отъ соленой воды: семь видовъ изъ сродныхъ семействъ Polemoniaceae и Hydrophyllaceae погибли отъ мѣсячнаго погруженія. Ради удобства, я по большей части производилъ опыты надъ мелкими сѣмянами, безъ коробочки или мяса, и такъ-какъ они всѣ погружались черезъ немного дней, они не могли переноситься черезъ море на значительное разстояніе, вредила-ли имъ, или нѣтъ, морская вода. Впослѣдствіи, я производилъ опыты надъ крупными плодами, коробочками и т. д., и нѣкоторые изъ нихъ долго держались на поверхности воды. Всѣмъ извѣстно, какое различіе въ способности держаться на водѣ существуетъ между свѣжимъ и сухимъ деревомъ, и мнѣ пришло въ голову, что въ половодье могутъ быть увлечены водами растенія и вѣтки, которыя за тѣмъ могутъ высохнуть на отмеляхъ и при новой прибыли воды быть увлечены въ море. Поэтому я произвелъ опыты надъ 94 растеніями съ зрѣлыми плодами, которыя я положилъ на поверхность морской воды. Большая часть изъ нихъ очень быстро погрузилась, но нѣкоторыя, державшіяся въ свѣжемъ состояніи недолго на поверхности воды, держались на ней гораздо долѣе, когда были предварительно высушены. Напримѣръ, свѣжіе зрѣлые орѣхи погружались немедленно, но высушенные они плавали 90 дней и затѣмъ, посаженные въ землю, прозябали. Спаржевое растеніе съ зрѣлыми ягодами плавало 23 дня; высушенное, оно плавало 85 дней, и затѣмъ сѣмяна его прозябали; зрѣлыя сѣмяна Helosciadium потонули черезъ два дня; высушенные, они плавали долѣе 90 дней, и затѣмъ прозябали. Вообще, изъ 94 сушеныхъ растеній, 18 держались на водѣ долѣе 28 дней, а нѣкоторыя изъ этихъ 18 держались и гораздо долѣе. Такимъ образомъ 64/87 изъ сѣмянъ прозябали послѣ 28-дневнаго погруженія 18/94 изъ растеній съ зрѣлыми плодами (не вполнѣ тождественныхъ съ тѣми, надъ которымъ былъ произведенъ первый опытъ) плавали, высушенные, долѣе 28 дней; насколько мы можемъ заключить изъ этихъ фактовъ, сѣмяна 14/100 изъ растеній какой-либо страны могутъ увлекаться морскими теченіями въ продолженіе 28 дней, не утрачивая своей способности къ прозябенію. По физическому атласу Джонстона, средняя быстрота атлантическихъ теченіи равняется 33 милямъ въ день (причемъ нѣкоторыя теченія имѣютъ быстроту 60 миль въ день); по этой средней быстротѣ, сѣмяна 14/100 растеній принадлежащихъ одной странѣ могли бы быть перенесены морскими теченіями въ другую страну, отстоящую отъ первой на 924 мили, и, выброшенные на берегъ и занесенные на благопріятную точку вѣтромъ съ моря, они могли бы прозябать.
Вслѣдъ за мною мистеръ Мартенсъ производилъ подобные опыты, но гораздо лучшимъ способомъ, ибо онъ помѣщалъ сѣмяна въ ящикъ, погруженный въ самое море, такъ что они поперемѣнно смачивались и высыхали, какъ сѣмяна естественнымъ образомъ попавшія въ море. Онъ производилъ опыты надъ 98 видами сѣмянъ, очень отличными отъ тѣхъ, которыя я избралъ для моихъ опытовъ; онъ избралъ многіе крупные плоды, а также сѣмяна отъ растеній приморскихъ, и это обстоятельство должно было увеличить среднюю продолжительность ихъ плаванія и среднюю способность ихъ выносить вредное дѣйствіе соленой воды. Съ другой стороны, онъ не сушилъ предварительно растеній или вѣтокъ съ плодами; а это, какъ мы видѣли, дало бы нѣкоторымъ изъ нихъ возможность плавать гораздо долѣе. Результатъ былъ тотъ, что 18/98 изъ этихъ сѣмянъ держались на водѣ впродолженіе 42 дней и затѣмъ были способны къ прозябенію. Но я не сомнѣваюсь въ томъ, что растенія, подверженныя дѣйствію волнъ, держались бы на морской поверхности менѣе долго, чѣмъ растенія защищенныя отъ волненія, какъ въ нашихъ опытахъ. Поэтому, быть можетъ, было-бы вѣрнѣе принять, что сѣмяна 10/100 изъ растеній одной флоры, высохнувши, могутъ быть перенесены моремъ на разстояніе 900 миль, не утрачивая способности къ прозябенію. Обстоятельство, что крупные плоды часто держатся на морской поверхности долѣе мелкихъ, не лишено интереса, ибо растенія съ крупными сѣмянами и плодами едвали могли-бы переноситься инымъ путемъ, и Альфонсъ Декандоль показалъ, что растенія съ такими плодами имѣютъ ограниченную область распространенія.
Но сѣмяна могутъ, при случаѣ, переноситься и инымъ способомъ. Пловучій лѣсъ выбрасывается на многіе острова, даже на тѣ, которые разбросаны по самымъ обширнымъ океанамъ; и жители коралловыхъ острововъ Тихаго Океана добываютъ камни для своихъ орудій исключительно изъ корней такихъ деревьевъ, и эти камни составляютъ драгоцѣнную регалію. При тщательномъ осмотрѣ, я нашелъ, что когда камни неправильной формы заключены въ корняхъ деревьевъ, мелкіе комки земли часто находятся въ ихъ промежуткахъ и подъ ними, защищенные въ такомъ совершенствѣ, что ни малѣйшая частица не могла-бы быть вымыта при самомъ долгомъ плаваніи; изъ такой частицы земли, вполнѣ заключенной въ дерево пятидесятилѣтняго дуба, развилось три двусѣмянодольныхъ растенія; я вполнѣ убѣжденъ въ точности этого наблюденія. Далѣе, я могу доказать, что трупы птицы, носящіеся на водѣ, не всегда поѣдаются немедленно, и сѣмяна многихъ видовъ растеній долго сохраняютъ свою жизненность въ зобахъ плавающихъ такимъ образомъ птицъ; горохъ и чечевица, напримѣръ, убиваются погруженіемъ въ морскую воду въ нѣсколько дней; но нѣкоторыя сѣмяна этихъ растеній, взятыя изъ зоба голубя, плававшаго на искусственной соленой водѣ тридцать дней, къ удивленію моему, почти всѣ оказались всхожими.
Живыя птицы должны въ значительной мѣрѣ содѣйствовать разнесенію сѣмянъ. Я могъ-бы привести много фактовъ, доказывающихъ, какъ часто птицы разныхъ видовъ переносятся вѣтромъ черезъ море на огромныя разстоянія. Мы можемъ, я полагаю, принять безъ преувеличенія, что при этомъ онѣ пролетаютъ 35 миль въ часъ, и нѣкоторые писатели полагаютъ, что онѣ летятъ еще гораздо быстрѣе. Я никогда не видалъ, чтобы питательныя сѣмяна прошли въ цѣлости черезъ кишки птицы, но твердыя плодовыя косточки проходятъ неповрежденныя даже сквозь пищеварительные органы индѣйки. Въ теченіе двухъ мѣсяцевъ я собралъ въ моемъ саду 12 видовъ сѣмянъ изъ испражненій мелкихъ птицъ, и они казались неповрежденными, а нѣкоторыя изъ нихъ, при посѣвѣ, прозябали. Но слѣдующій фактъ болѣе важенъ: зобъ птицъ не выдѣляетъ желудочнаго сока и, какъ мнѣ извѣстно изъ опыта, нисколько не лишаетъ сѣмянъ ихъ прозябательной способности, а положительно извѣстно, что пища, по принятіи ея, переходитъ въ желудокъ лишь черезъ 12 или даже 18 часовъ. Въ этотъ промежутокъ времени птица легко можетъ быть занесена вѣтромъ на разстояніе 500 миль, а ястреба, какъ извѣстно, стерегутъ усталыхъ птицъ, и содержимое ихъ зоба можетъ такимъ образомъ легко быть разбросано. Мистеръ Брентъ сообщилъ мнѣ, что одинъ изъ его друзей долженъ былъ отказаться отъ посылки почтовыхъ голубей изъ Франціи въ Англію, потому что ястреба англійскаго берега истребляли ихъ слишкомъ много. Нѣкоторые ястреба и совы цѣликомъ проглатываютъ свою добычу и, по прошествіи двѣнадцати или осьмнадцати часовъ, извергаютъ черезъ клювъ комки, въ которыхъ, по опытамъ, произведеннымъ мною въ Зоологическомъ Саду, заключаются всхожія сѣмяна. Нѣкоторыя сѣмяна овса, пшеницы, проса, канареечной травы, конопли, клевера и свекловицы прозябали, пробывши отъ двѣнадцати до двадцати-одного часа въ желудкахъ разныхъ хищныхъ птицъ, и два сѣмячка свекловицы взошли, пробывши тамъ два дня и четырнадцать часовъ. Прѣсноводныя рыбы, какъ оказывается, поѣдаютъ сѣмяна многихъ наземныхъ и водныхъ растеній; рыбы часто поѣдаются птицами, и сѣмяна такимъ образомъ легко могутъ быть перенесены съ мѣста на мѣсто. Я вносилъ сѣмяна разнаго рода въ желудки мертвыхъ рыбъ, и затѣмъ кормилъ этими рыбами морскихъ орловъ, аистовъ и пеликановъ; эти птицы, по прошествіи многихъ часовъ, извергали эти сѣмяна либо черезъ клювъ, либо испражняли ихъ, и многія изъ этихъ сѣмянъ сохраняли свою способность къ прозябенію. Нѣкоторыя сѣмяна, однакоже, постоянно умирали при этомъ опытѣ.
Хотя клювъ и ноги птицъ обыкновенно совершенно чисты, я могу указать на случаи, въ которыхъ къ нимъ приставала земля; въ одномъ изъ такихъ случаевъ я извлекъ изъ лапы куропатки двадцать два зернышка сухой глинистой земли, и въ этой землѣ находился камушекъ величиною въ чечевичное семячко. Такимъ способомъ сѣмяна могутъ подчасъ быть перенесены на значительныя разстоянія; ибо можно привести множество фактовъ, доказывающихъ, что почва почти повсюду переполнена сѣмянами. Вспомнимъ милліоны перепелокъ, ежегодно перелетающихъ черезъ Средиземное море; можемъ-ли мы сомнѣваться въ томъ, что земля, приставшая къ ихъ лапамъ, иногда содержитъ мелкія сѣмяна? Но мнѣ тотчасъ придется вернуться къ этому предмету.
Такъ какъ плавающія ледяныя массы, какъ намъ извѣстно, иногда обременены землею и камнями и даже переносятъ кустарники, кости и птичьи гнѣзда, я не могу сомнѣваться въ томъ, что онѣ подчасъ переносили и сѣмяна изъ одной части арктическаго и антарктическаго пояса въ другую, какъ предполагаетъ Лейелль, а во время ледоваго періода переносили ихъ изъ одной части нынѣ умѣреннаго пояса въ другую. Относительно Асоръ, я, по значительному количеству растительныхъ видовъ, общихъ Европѣ, въ сравненіи съ другими океаническими островами, болѣе близкими къ материку, и (по замѣченному мистеромъ Уатсономъ) нѣсколько сѣверному по широтѣ характеру ихъ флоры, подозрѣвалъ, что эти острова отчасти населены растеніями изъ сѣмянъ, принесенныхъ льдинами, во время ледоваго періода. По моей просьбѣ, сэръ Ч. Лейелль написалъ къ г. Гартунгу, чтобы освѣдомиться, замѣчалъ-ли онъ на этихъ островахъ валуны, и онъ отвѣчалъ, что находилъ на нихъ крупные обломки гранита и другихъ породъ, не встрѣчающихся на архипелагѣ. Изъ этого мы смѣло можемъ заключить, что въ прежнія времена льдины приносили свой каменистый грузъ на берега этихъ острововъ, расположенныхъ на самой серединѣ океана, и по крайней мѣрѣ возможно, что онѣ приносили съ собою и сѣмяна сѣверныхъ растеній.
Принимая въ соображеніе, что вышеупомянутые способы разселенія, и, безъ сомнѣнія, многіе другіе, которые намъ еще предстоитъ открыть, дѣйствовали, годъ за годомъ, въ теченіе столѣтій и сотенъ столѣтій, нельзя было-бы не удивляться, еслибы множество растеній не переселилось этими путями. Эти способы иногда называютъ случайными, но это выраженіе не вполнѣ точно: направленіе морскихъ теченій, направленіе господствующихъ вѣтровъ не есть обстоятельство случайное. Слѣдуетъ замѣтить, что едвали какимъ-либо изъ этихъ способовъ сѣмяна могли-бы переносится на значительныя разстоянія, ибо сѣмяна не сохраняютъ надолго своей жизненности, когда подвержены дѣйствію соленой воды, и не могутъ оставаться долго неповрежденными въ зобу или въ кишкахъ птицъ. Эти способы, однакоже, были-бы достаточны, чтобы подчасъ переносить сѣмяна черезъ море, на разстояніи нѣсколькихъ сотенъ миль, съ острова на островъ, или съ материка на сосѣдній островъ, но не съ материка на другой, отдаленный материкъ. Флоры отдаленныхъ материковъ не могли-бы этимъ путемъ смѣшаться въ значительной мѣрѣ, но должны были остаться раздѣльными на столько, на сколько онѣ и раздѣльны въ дѣйствительности. Морскія теченія, по своему направленію, не могли-бы никогда приносить сѣмяна изъ Сѣверной Америки въ Англію, хотя они могутъ приносить, и дѣйствительно приносятъ, сѣмяна съ Антильскихъ острововъ на наши западные берега, гдѣ, если они еще не убиты долгимъ пребываніемъ въ соленой водѣ, они не могутъ противустоять дѣйствію климата. Почти ежегодно одна или двѣ птицы заносятся вѣтромъ черезъ весь Атлантическій океанъ изъ Сѣверной Америки на западные берега Ирландіи или Англіи; но сѣмяна могли-бы быть занесены этими странниками лишь однимъ способомъ, а именно приставъ къ ихъ лапамъ, а это случай самъ по себѣ рѣдкій. Даже еслибы это случилось, какъ мало шансовъ на то, чтобы такое сѣмя попало на удобную почву, и чтобы уцѣлѣло развившееся изъ него растеніе! Но если густо-населенный островъ, какова Великобританія, не обогатился, насколько намъ извѣстно (хотя и это трудно доказать), черезъ случайные способы переселенія, пришлецами изъ Европы или изъ инаго материка, мы изъ этого не вправѣ заключить, чтобы малонаселенный островъ, хотя-бы и находящійся далѣе отъ материковъ, не могъ этимъ путемъ обогатиться новыми организмами. Я не сомнѣваюсь въ томъ, что изъ двадцати сѣмянъ или животныхъ, перенесенныхъ на островъ, хотя-бы и менѣе населенный, чѣмъ Англія, едвали одно было-бы приспособлено къ этому новому мѣсту жительства на столько, чтобы прижиться въ немъ. Но это, какъ мнѣ кажется, возраженіе слабое, если принять въ соображеніе, что̀ могло быть произведено такъ называемыми случайными способами въ теченіе цѣлыхъ геологическихъ періодовъ, во время которыхъ островъ поднимался и слагался, и оставался не вполнѣ заселеннымъ. На почвѣ почти нагой, при отсутствіи или маломъ количествѣ разрушающихъ насѣкомыхъ и птицъ, почти каждое занесенное сѣмя прозябаетъ и выживаетъ.
Разселеніе во время ледоваго періода. — Тождественность многихъ растеній и животныхъ на горныхъ вершинахъ, отдѣленныхъ одна отъ другой сотнями миль равнинъ, въ которыхъ не могутъ существовать альпійскіе виды, представляетъ одинъ изъ самыхъ разительныхъ извѣстныхъ намъ случаевъ существованія однихъ и тѣхъ-же видовъ на отдаленныхъ точкахъ, безъ видимой возможности ихъ переселенія съ одной на другую. Дѣйствительно, замѣчательно, что въ снѣжномъ поясѣ Альпъ или Пиреней и на крайнемъ сѣверѣ Европы встрѣчаются многія тождественныя растенія; но еще гораздо замѣчательнѣе то обстоятельство, что растенія Бѣлыхъ Горъ въ Соединенныхъ Штатахъ тождественны съ растеніями Лабрадора и почти тождественны, по свидѣтельству Аза Грея, съ растеніями самыхъ высокихъ горъ Европы. Еще въ 1747 году такіе факты привели Гмелина къ заключенію, что одни и тѣ-же растенія были созданы отдѣльно на отдѣльныхъ точкахъ земнаго шара; и мы, быть можетъ, и остались бы при такомъ убѣжденіи, еслибы Агассицъ и другіе не обратили усиленнаго вниманія на ледовой періодъ, представляющій намъ, какъ мы тотчасъ увидимъ, простое объясненіе этихъ фактовъ. Мы имѣемъ почти всѣ возможныя свидѣтельства, органическія и неорганическія, о томъ, что въ очень недавній геологическій періодъ средняя Европа и Сѣверная Америка подверглись дѣйствію арктическаго климата. Пепелище сгорѣвшаго дома не свидѣтельствуетъ болѣе ясно о постигшей его катастрофѣ, чѣмъ горы Шотландіи и Уэльса, съ ихъ исчерченными склонами, отполированными поверхностями и шатающимися валунами свидѣтельствуютъ о ледяныхъ потокахъ, нѣкогда наполнявшихъ ихъ долины. До того измѣнился климатъ Европы, что въ Сѣверной Италіи исполинскія морэны, оставленныя за собою прежними ледниками, теперь покрыты виноградомъ и кукурузою. На значительномъ протяженіи Соединенныхъ Штатовъ валуны и скалы, исчерченные причалившими ледяными массами и береговымъ льдомъ, ясно свидѣтельствуютъ о минувшемъ холодномъ періодѣ.
Вліяніе бывшаго ледоваго климата Европы на распредѣленіе ея жителей, по чрезвычайно ясному изложенію Форбеса, въ сущности заключается въ слѣдующемъ. Мы всего легче прослѣдимъ всѣ сопряженныя съ нимъ явленія, если представимъ себѣ, что новый ледовой періодъ постепенно наступаетъ и затѣмъ проходитъ, какъ это и случилось въ прошломъ. По мѣрѣ того, какъ усиливался-бы холодъ и какъ всѣ поясы отъ сѣвера къ югу становились-бы болѣе удобными для организмовъ арктическихъ и менѣе удобнымъ для прежнихъ своихъ жителей, приспособленныхъ къ умѣренному климату, послѣдніе должны были-бы вытѣсняться и замѣняться организмами арктическими. Жители умѣренныхъ поясовъ въ тоже время должны бы были переселяться на югъ, еслибъ только ихъ не останавливали преграды; въ этомъ случаѣ они должны бы были погибать. Горы должны-бы были покрыться льдомъ и снѣгомъ и ихъ прежніе альпійскіе жители спускаться въ равнины. Къ тому времени, когда холодъ достигъ величайшей степени, мы имѣли-бы однообразную арктическую фауну и флору, покрывающую центральныя части Европы и простирающуюся на югъ до Альпъ и Пиренеевъ и даже заходящую въ Испанію. Нынѣ умѣренный поясъ Соединенныхъ Штатовъ точно такъ-же былъ-бы заселенъ арктическими растеніями и животными, и они были-бы почти тождественны съ европейскими, ибо теперешнія арктическія животныя, по нашему предположенію, повсюду переселяющіяся на югъ, замѣчательно однообразны вокругъ всего полярнаго круга. Мы можемъ предположить, что ледовой періодъ насталъ немного ранѣе или позже въ Европѣ, чѣмъ въ Америкѣ, и что переселеніе поэтому началось въ ней нѣсколько ранѣе или позже, но окончательный результатъ отъ этого не измѣнится.
При возвращеніи теплоты, арктическія формы должны были-бы отступать къ сѣверу, а за ними, шагъ за шагомъ, произведенія болѣе умѣренныхъ поясовъ. И такъ какъ снѣгъ на горахъ таялъ, начиная съ ихъ основаній, арктическія формы должны были-бы захватывать на нихъ оттаявшую и очистившуюся почву, постоянно подымаясь выше и выше, по мѣрѣ усиленія теплоты, между-тѣмъ какъ ихъ братья продолжали-бы свои путь къ сѣверу. Поэтому, при полномъ возстановленіи прежней теплоты, тѣ-же арктическіе виды, которые прежде жили сплошь по всѣмъ равнинамъ стараго и новаго свѣта, должны были-бы остаться разбросанными по отдаленнымъ горнымъ вершинамъ (будучи истреблены на высотахъ менѣе значительныхъ) и по полярнымъ странамъ обоихъ полушарій.
Такимъ образомъ мы можемъ объяснить себѣ тождественность многихъ растеній на точкахъ столь значительно удаленныхъ одна отъ другой, какъ горы Соединенныхъ Штатовъ и Европы. Мы можемъ объяснить себѣ также, почему альпійскія растенія каждаго горнаго хребта наиболѣе сродны съ арктическими формами, живущими прямо или приблизительно прямо на сѣверъ отъ нихъ: ибо переселеніе при наступленіи холода и обратное переселеніе при возвращеніи теплоты должно было по большей части происходить по направленію меридіана. Напримѣръ, альпійскія растенія Шотландіи, по замѣчанію мистера Уатсона, и Пиреней, по замѣчанію Рамона, наиболѣе сродны съ растеніями сѣверной Скандинавіи, растенія Соединенныхъ Штатовъ съ растеніями Лобрадора, растенія сибирскихъ горъ съ растеніями арктической Сибири. Это воззрѣніе, основанное на несомнѣнномъ существованіи въ недавнее время ледоваго періода, какъ мнѣ кажется, объясняетъ такъ удовлетворительно современное распредѣленіе арктическихъ и альпійскихъ организмовъ Европы и Америки, что когда мы въ другихъ странахъ находимъ видъ, разбросанный по отдаленнымъ горнымъ вершинамъ, мы въ правѣ прямо заключить, что въ прежнія времена болѣе холодный климатъ допускалъ ихъ переселеніе черезъ промежуточныя равнины, съ тѣхъ поръ сдѣлавшіяся слишкомъ жаркими для ихъ существованія.
Если климатъ, со времени ледоваго періода, былъ когда-либо сколько-нибудь теплѣе, чѣмъ теперь (какъ то полагаютъ нѣкоторые геологи Соединенныхъ Штатовъ, главнымъ образомъ основываясь на распредѣленіи ископаемаго гнатодонта), то арктическія умѣренныя формы должны были въ очень недавній періодъ подвинуться нѣсколько далѣе на сѣверъ, а затѣмъ возвратиться на теперешнія мѣста своего жительства; но я не вижу достаточныхъ основаній, чтобы допустить такой болѣе теплый періодъ, послѣдовавшій за ледовымъ.
Арктическія формы, во время своего медленнаго переселенія на югъ и возвращенія на сѣверъ, должны были подвергаться постоянно почти одинаковому климату, и, что особенно важно, должны были находиться постоянно всѣ вмѣстѣ; слѣдовательно, ихъ взаимныя соотношенія не могли быть нарушены значительно, и по началамъ, изложеннымъ въ этой книгѣ, они не могли подвергаться значительнымъ видоизмѣненіямъ. Но относительно нашихъ альпійскихъ организмовъ, при возвращающейся теплотѣ оставленныхъ въ объединенномъ состояніи, сперва у подножія, потомъ на вершинахъ горъ, дѣло должно было принять нѣсколько иной оборотъ; ибо невѣроятно, чтобы всѣ арктическіе виды остались на каждомъ изъ удаленныхъ одинъ отъ другаго горныхъ хребтовъ, и на нихъ выжили-бы до сихъ поръ; къ тому-же къ нимъ, по всей вѣроятности, примѣшались-бы древнія альпійскія формы, которыя должны были существовать на горахъ до наступленія ледоваго періода, и которыя, во время наибольшаго холода, должны были на время спуститься въ равнины; они же, сверхъ того, должны были подвергнуться не совсѣмъ одинаковымъ климатическимъ условіямъ. Поэтому, ихъ взаимныя отношенія должны были до нѣкоторой степени нарушиться; слѣдовательно, и самые виды должны были нѣсколько измѣниться; а это дѣйствительно и произошло; ибо если мы сравнимъ современныя альпійскія растенія и животныя отдѣльныхъ великихъ горныхъ хребтовъ Европы, то мы, при тождествѣ очень многихъ формъ, встрѣтимъ и мѣстныя разновидности, а также формы сомнительныя и даже виды совершенно отдѣльные, хотя близко сродные, замѣняющіе другъ друга.
Поясняя процессы, по моему мнѣнію, происходившіе во время ледоваго періода, я предположилъ, что въ началѣ его арктическая фауна и флора были столь-же однообразны во всей окружности полярнаго пояса, какъ и теперь. Но предъидущія замѣчанія относятся не только къ формамъ, въ строгомъ смыслѣ арктическимъ, но также ко многимъ формамъ поясовъ приарктическаго и сѣверно-умѣреннаго, ибо нѣкоторыя изъ этихъ формъ тождественны на невысокихъ горахъ и на сѣверныхъ равнинахъ Европы и Америки; можно спросить, какъ я объясняю ту степень однообразія сѣверныхъ, но не арктическихъ формъ, вокругъ всего свѣта въ началѣ ледоваго періода, на которую указываетъ это обстоятельство. Въ настоящее время сѣверно-умѣренные и приарктическіе организмы стараго и новаго свѣта раздѣлены Атлантическимъ Океаномъ и сѣверною частію Тихаго Океана. Во время ледоваго періода, когда жители стараго и новаго свѣта жили ближе къ югу, чѣмъ теперь, ихъ должны были раздѣлять еще большія протяженія океановъ. Я полагаю, что это затрудненіе можетъ быть разрѣшено, если мы примемъ въ разсчетъ еще болѣе раннія измѣненія въ климатѣ. Мы имѣемъ достаточные поводы для предположенія, что подъ конецъ пліоценоваго періода, до наступленія ледоваго, и когда уже существовало большинство нынѣшнихъ видовъ, климатъ былъ теплѣе, чѣмъ въ настоящее время. Поэтому мы можемъ предположить, что организмы, нынѣ живущіе подъ климатомъ 60° широты, во время пліоценоваго періода жили сѣвернѣе, подъ широтою 66°—67°, и что собственно арктическіе организмы жили тогда на островахъ, разбросанныхъ около полюса. Взглянувъ на глобусъ, мы убѣдимся, что подъ полярнымъ кругомъ тянется почти сплошная суша отъ западной Европы, черезъ Сибирь, до восточнаго берега Америки. Этой-то непрерывности суши подъ полярнымъ кругомъ и обусловленнымъ ею свободнымъ переселеніямъ при болѣе благопріятномъ климатѣ я приписываю необходимое, по моему возрѣнію, однообразіе приарктическихъ и сѣверно-умѣренныхъ флоръ и фаунъ стараго и новаго свѣта, въ періодъ, предшествовавшій ледовому.
Полагая, по причинамъ указаннымъ выше, что наши материки долго оставались въ приблизительно-одинаковомъ относительномъ положеніи, хотя и подвергались значительнымъ, но частнымъ колебаніямъ уровня, я весьма склоненъ расширить только что изложенное предположеніе. Мы, какъ мнѣ кажется, имѣемъ право заключить, что во время еще болѣе ранняго и теплаго періода, быть можетъ, въ началѣ пліоценоваго, значительное количество тождественныхъ растеній и животныхъ жили на почти сплошномъ материкѣ, окружающемъ полюсъ, и что эти растенія и животныя, и въ старомъ и въ новомъ свѣтѣ, переселялись на югъ, по мѣрѣ того, какъ климатъ становился менѣе теплымъ, долго до начала ледоваго періода. Мы теперь, какъ мнѣ кажется, въ среднихъ частяхъ Европы и Соединенныхъ Штатовъ имѣемъ передъ собою ихъ потомковъ, по большей части видоизмѣненныхъ. Съ этой точки зрѣнія, мы можемъ понять сродство между организмами Сѣверной Америки и Европы, при почти совершенномъ отсутствіи тождественныхъ формъ, — сродство очень замѣчательное, если мы пріймемъ въ соображеніе разстояніе этихъ двухъ областей и ихъ раздѣленіе Атлантическимъ Океаномъ. Мы можемъ далѣе понять странный фактъ, замѣченный многими наблюдателями и заключающійся въ томъ, что произведенія Европы и Америки въ позднѣйшія третьичныя времена были гораздо ближе сродны между собою, чѣмъ въ настоящее время; ибо въ эти болѣе теплые періоды сѣверныя части новаго и стараго свѣта были почти повсюду соединены сушею, служившею путемъ для переселеній и сдѣлавшеюся впослѣдствіи непроходимою по причинѣ наставшаго холода.
Во время медленнаго пониженія теплоты въ пліоценовый періодъ, какъ только виды, общіе новому и старому свѣту, переселились на югъ отъ полярнаго круга, они должны были совершенно разлучиться. Это разлученіе для организмовъ, нынѣ свойственныхъ умѣренному поясу, должно было произойти очень давно. И по мѣрѣ того, какъ растенія и животныя переселялись на югъ, они должны были перемѣшаться въ одной великой области съ природными американскими произведеніями, въ другой съ природными произведеніями стараго свѣта. Слѣдовательно, тутъ все благопріятствовало видоизмѣненію, и въ мѣрѣ гораздо болѣе значительной, чѣмъ для альпійскихъ произведеній, оставленныхъ въ разъединеніи, въ періодъ гораздо позднѣйшій, на отдѣльныхъ горныхъ хребтахъ и въ арктическихъ странахъ обоихъ свѣтовъ. Отсюда произошло, что, при сравненіи нынѣ живущихъ произведеній умѣренныхъ полосъ стараго и новаго свѣта, мы находимъ мало видовъ тождественныхъ (хотя Аза Грей и доказалъ, что между растеніями ихъ болѣе, чѣмъ предполагали прежде), но мы находимъ во всякомъ великомъ классѣ много формъ, которыя нѣкоторыми натуралистами почитаются за мѣстныя породы, а другими за отдѣльные виды, и цѣлую вереницу близко сродныхъ или взаимно замѣняющихся формъ, почитаемыхъ всѣми натуралистами за отдѣльные виды.
Какъ на сушѣ, такъ и въ морскихъ водахъ, медленное переселеніе на югъ морской фауны, которая во время пліоценоваго періода, или даже нѣсколько раньше, была приблизительно однообразна вдоль сплошныхъ береговъ подъ полярнымъ кругомъ, можетъ объяснить намъ, по теоріи видоизмѣненія, почему многія близко сродныя формы живутъ въ совершенно разграниченныхъ областяхъ. Такъ, полагаю я, можемъ мы объяснить себѣ присутствіе многихъ современныхъ и третьичныхъ, замѣняющихся формъ на восточномъ и западномъ берегу умѣренной полосы Сѣверной Америки, и — фактъ еще болѣе разительный — присутствіе многихъ близко сродныхъ раковъ (по великолѣпному сочиненію Даны), нѣкоторыхъ рыбъ и другихъ морскихъ животныхъ въ Средиземномъ морѣ и въ Японскихъ моряхъ — областяхъ, нынѣ раздѣленныхъ материкомъ и почти полушаріемъ тропическихъ морей.
Случаи сродства безъ тождественности между жителями морей, нынѣ лишенныхъ сообщенія, а также между современыми и третьичными жителями Сѣверной Америкѣ и Европы, необъяснимы по теоріи отдѣльныхъ твореній. Мы не имѣемъ права сказать, чтобы они были созданы схожими, сообразно сходству въ физическихъ условіяхъ этихъ областей; ибо если мы сравнимъ, напримѣръ, нѣкоторыя части Южной Америки съ южными материками стараго свѣта, мы найдемъ страны, близко схожія по физическимъ условіямъ, но населенныя совершенно несхожими организмами.
Но намъ пора вернуться къ ближайшему нашему предмету, къ ледовому періоду. Я убѣжденъ, что воззрѣнія Форбеса могутъ быть значительно расширены. Европа представляетъ намъ самыя ясныя свидѣтельства о холодномъ періодѣ, отъ западныхъ береговъ Англіи до Урала, а на югъ до Пиренеевъ. Изъ вымершихъ млекопитающихъ и изъ свойствъ горной растительности мы можемъ заключить, что подобное пониженіе температуры произошло и въ Сибири. Вдоль Гималаи, на точкахъ, отстоящихъ одна отъ другой на 900 миль, ледники оставили слѣды прежняго своего спуска къ равнинамъ, и въ Сиккимѣ докторъ Гукеръ видѣлъ кукурузу, растущую на исполинскихъ древнихъ морэнахъ. На югѣ отъ экватора, мы имѣемъ нѣкоторыя указанія на прежнее существованіе ледниковъ въ Новой Зеландіи, и тождественныя растенія, находимыя на удаленныхъ одна отъ другой горахъ этого острова, свидѣтельствуютъ о томъ-же. Если можно положиться на одно напечатанное указаніе, юговосточный край Австраліи представляетъ прямыя свидѣтельства о дѣйствіи льдовъ.
Обратимся къ Америкѣ. Въ сѣверной ея половинѣ, обломки скалъ, принесенные льдами, были замѣчены на восточномъ ея берегу до 36—37° сѣверной широты; а на берегахъ Тихаго Океана, гдѣ климатъ нынѣ столь различенъ, до 46° сѣверной широты; валуны были также найдены на Скалистыхъ Горахъ. Въ Кордильерѣ экваторіальной Южной Америки ледники нѣкогда спускались гораздо ниже ихъ нынѣшняго предѣла. Въ центральномъ Чили я былъ пораженъ строеніемъ громадный кучи обломковъ, вышиною около 800 футовъ, заграждающей одну изъ долинъ Андовъ, и я теперь убѣжденъ, что то была исполинская морэна, оставленная гораздо ниже какого-либо современнаго ледника. Далѣе на югъ, по обѣ стороны материка, отъ 41° южной широты до южной его оконечности, огромные валуны, занесенные далеко отъ своего мѣсторожденія, ясно свидѣтельствуютъ о прежнемъ дѣйствіи льдовъ.
Мы не знаемъ, была-ли ледовая эпоха совершенно одновременна на всѣхъ этихъ отдаленныхъ точкахъ земнаго шара. Но мы почти въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ имѣемъ ясныя указанія на то, что эта эпоха заключалась въ новѣйшемъ геологическомъ періодѣ. Мы также имѣемъ несомнѣнныя доказательства на то, что она на каждой отдѣльной точкѣ длилась огромное число лѣтъ. Холодъ могъ настать или прекратиться на одной точкѣ земнаго шара раньше, чѣмъ на другой, но видя, что онъ длился такъ долго на каждой изъ нихъ, мнѣ кажется вѣроятнымъ, что по крайней мѣрѣ часть всего періода была одновременна въ цѣломъ свѣтѣ. Не имѣя никакого яснаго указанія на противное, мы можемъ, по крайней мѣрѣ, считать вѣроятнымъ одновременное господство ледоваго климата на западномъ и восточномъ берегахъ Сѣверной Америки, на Кордильерѣ подъ экваторомъ и въ умѣренно-теплыхъ поясахъ, и на обоихъ берегахъ южной оконечности американскаго материка. Допустивъ это, трудно избѣгнуть заключенія, что температура всего свѣта въ этотъ самый періодъ была значительно холоднѣе. Но для моей теоріи достаточно, чтобы температура одновременно понизилась въ нѣкоторыхъ широкихъ полосахъ долготы.
Это воззрѣніе, по которому цѣлый свѣтъ, или по крайней мѣрѣ широкія полосы его, простирающіяся отъ полюса до полюса, одновременно подвергались значительному охлажденію, можетъ пролить много свѣта на настоящее распредѣленіе тождественныхъ и сродныхъ формъ. Относительно Америки, докторъ Гукеръ доказалъ, что отъ сорока до пятидесяти изъ явнобрачныхъ растеній Огненной Земли, составляющія замѣтную долю ея бѣдной флоры, общи Европѣ, несмотря на громадное разстояніе; кромѣ того, есть много видовъ близко-сродныхъ. На высокихъ горахъ экваторіальной Америки встрѣчается множество растеній, принадлежащихъ къ европейскимъ родамъ. На самыхъ высокихъ горахъ Бразиліи Гарднеръ нашелъ нѣсколько европейскихъ родовъ, не существующихъ въ обширныхъ междулежащихъ странахъ жаркаго пояса. Точно также, знаменитый Гумбольдтъ уже давно нашелъ на Силлѣ въ Каракассѣ виды, принадлежащіе къ родамъ, характеристическимъ для Кордильеры. На Абиссинскихъ горахъ встрѣчаются многія европейскія формы и нѣкоторые немногіе представители флоры, свойственной мысу Доброй Надежды. На мысѣ Доброй Надежды найдены весьма немногіе европейскіе виды, не перенесенные туда, какъ полагаютъ, человѣкомъ, и на горахъ нѣкоторые представители европейскихъ формъ, не встрѣчающіеся въ тропической Африкѣ. На Гималаѣ и на разбросанныхъ горныхъ хребтахъ Индійскаго полуострова, на высотахъ Цейлона и на вулканическихъ конусахъ Явы встрѣчается много растеній, либо тождественныхъ, либо замѣняющихъ одно другое, и въ тоже время близкихъ къ европейскимъ растеніямъ, не находящимся на промежуточныхъ равнинахъ. Списокъ растеній, собранныхъ на высочайшихъ вершинахъ Явы, напоминаетъ собраніе, составленное на европейскихъ холмахъ! Еще поразительнѣе то обстоятельство, что на вершинахъ горъ острова Борнео растутъ очевидные представители южно-австралійскихъ формъ. Нѣкоторыя изъ этихъ австралійскихъ формъ, какъ сообщаетъ мнѣ докторъ Гукеръ, можно прослѣдить вдоль вершинъ Малаккскаго полуострова, и онѣ разсѣяны, хотя рѣдко, съ одной стороны по Индіи, съ другой — до сѣверной Японіи.
На южныхъ горахъ Австраліи докторъ Ф. Мюллеръ отрылъ много европейскихъ видовъ; другіе виды, не ввезенные человѣкомъ, встрѣчаются въ равнинахъ, и, какъ извѣщаетъ меня докторъ Гукеръ, можно привести длинный списокъ европейскихъ растеній, встрѣчающихся въ Австраліи, но не въ промежуточныхъ жаркихъ странахъ. Въ великолѣпномъ «Введеніи къ новозеландской флорѣ», доктора Гукера, приведены подобные, разительные факты относительно растеній этого пространнаго острова. Изъ этого мы видимъ, что въ цѣломъ свѣтѣ растенія самыхъ высокихъ горъ и растенія равнинъ умѣренныхъ поясовъ обоихъ полушарій подчасъ тождественны между собою; но они гораздо чаще принадлежатъ къ разнымъ видамъ, хотя между ними и существуетъ значительное сродство.
Этотъ краткій очеркъ касается однихъ растеній. Можно было-бы привести нѣсколько фактовъ, совершенно подобныхъ, относительно распредѣленія наземныхъ животныхъ. Между организмами морскими встрѣчаются случаи совершенно сходные; для примѣра, привожу показаніе профессора Даны, самаго полновѣснаго авторитета. «Весьма странно, говоритъ онъ, что относительно своихъ раковъ Новая Зеландія ближе подходитъ къ своему антиподу, Великобританіи, чѣмъ къ какой-либо иной странѣ свѣта». Сэръ Дж. Ричардсонъ также говоритъ о существованіи у береговъ Новой Зеландіи, Тасманіи и т. д. сѣверныхъ формъ рыбъ. Докторъ Гукеръ сообщаетъ мнѣ, что двадцать пять видовъ водорослей общи Новой Зеландіи и Европѣ, но не были найдены въ междулежащихъ тропическихъ моряхъ.
Слѣдуетъ замѣтить, что сѣверные виды и формы, находимые въ южныхъ частяхъ южнаго полушарія и на горныхъ хребтахъ тропическихъ странъ, не имѣютъ характера арктическаго, но принадлежатъ умѣреннымъ сѣвернымъ поясамъ. Какъ замѣтилъ недавно мистеръ Уатсонъ, «по мѣрѣ того, какъ мы подвигаемся отъ широтъ полярныхъ къ широтамъ экваторіальнымъ, альпійскія и горныя флоры становятся все менѣе и менѣе арктическими». Многія изъ формъ, встрѣчаемыхъ и на горахъ жаркихъ полосъ земнаго шара, и въ южномъ полушаріи, имѣютъ степень сомнительную, и причисляются иными натуралистами къ видамъ, другими къ разновидностямъ; но нѣкоторыя несомнѣнно тождественны съ формами сѣверными, а другія, хотя близко сродны съ ними, должны почитаться за отдѣльные виды.
Посмотримъ теперь, какой свѣтъ можетъ быть пролитъ на вышеизложенные факты при предположеніи, основанномъ на многочисленныхъ геологическихъ свидѣтельствахъ, что весь свѣтъ, или значительная часть его, во время ледоваго періода одновременно подвергся значительному пониженію температуры. Ледовой періодъ, если считать годами, долженъ былъ длиться значительно, и если мы вспомнимъ, на какихъ огромныхъ протяженіяхъ разселились въ теченіе немногихъ столѣтій растенія, перевезенныя человѣкомъ, мы должны допустить, что этотъ періодъ былъ достаточенъ для любой мѣры переселенія. По мѣрѣ того, какъ усиливался холодъ, всѣ тропическія растенія и животныя должны были отступать съ обѣихъ сторонъ къ экватору, а за ними организмы умѣренныхъ поясовъ, и наконецъ организмы арктическіе; но до этихъ послѣднихъ намъ пока нѣтъ дѣла. Тропическіе виды, вѣроятно, подверглись истребленію въ значительныхъ размѣрахъ; въ какихъ, опредѣлить невозможно; быть можетъ, тропики въ прежнія времена были населены столь-же многочисленными видами, какъ нынѣ мысъ Доброй Надежды и нѣкоторыя умѣренныя полосы Австраліи. Такъ какъ мы знаемъ, что многія тропическія растенія и животныя могутъ переносить значительную степень холода, многія могли избѣгнуть истребленія во время умѣреннаго пониженія температуры, особенно если они скучивались на самыхъ жаркихъ точкахъ. Но существенно то обстоятельство, что всѣ тропическія произведенія должны были болѣе или менѣе пострадать. Съ другой стороны, произведенія умѣренныхъ поясовъ, переселившись ближе къ экватору, хотя они и подверглись нѣкоторымъ новымъ условіямъ, должны были пострадать менѣе. Нѣтъ сомнѣнія, что многія растенія умѣреннаго пояса, когда они защищены отъ вторженій соперниковъ, могутъ переносить климатъ гораздо болѣе жаркій, чѣмъ климатъ ихъ родины. Поэтому, и принявъ въ соображеніе, что произведенія тропическія находились въ страждущемъ состояніи и не могли оказать энергическаго отпора пришлецамъ, мнѣ кажется возможнымъ, чтобы извѣстное количество самыхъ сильныхъ и преобладающихъ формъ умѣреннаго пояса успѣли вторгнуться въ ряды формъ тропическихъ, достигнуть экватора и даже перейти его. Этому вторженію, разумѣется, должны были значительно способствовать горы, а быть можетъ и сухой климатъ, ибо докторъ Фальконеръ извѣщаетъ меня, что подъ тропиками по преимуществу гибельна для многолѣтнихъ растеній умѣреннаго пояса влажность, соединенная съ теплотою. Съ другой стороны, мѣстности самыя влажныя и жаркія должны были послужить убѣжищемъ тропическимъ уроженцамъ. Горные хребты на сѣверо-западѣ отъ Гималаи и длинный хребетъ Кордильеры, повидимому, были главными путями вторженія, и докторъ Гукеръ сообщилъ мнѣ поразительный фактъ, что всѣ явнобрачныя растенія, числомъ около сорока-шести, общія Огненной Землѣ и Европѣ, до сихъ поръ существуютъ въ Сѣверной Америкѣ, которая должна была лежать на пути ихъ переселенія. Но я не сомнѣваюсь въ томъ, что нѣкоторыя произведенія умѣреннаго пояса вторглись даже въ равнины тропиковъ и перебрались черезъ нихъ въ періодъ наисильнѣйшаго холода, — въ то время, когда арктическія формы переселились градусовъ на 25 отъ своей родины и покрывали равнины у подножія Пиренеевъ. Въ этотъ періодъ крайняго холода климатъ подъ экваторомъ у морскаго уровня былъ, полагаю я, близокъ къ тому, который нынѣ господствуетъ тамъ на высотѣ 6,000—7,000 футовъ. Во время этого холоднѣйшаго періода, я полагаю, что значительныя протяженія тропическихъ равнинъ были покрыты смѣсью тропической и умѣренной растительности, подобной той, которая нынѣ съ странною роскошью одѣваетъ подножье Гималаи, по столь нагляднымъ описаніямъ Гукера.
Такимъ образомъ, полагаю я, значительное количество растеній, нѣсколько наземныхъ животныхъ и нѣкоторые морскіе организмы переселились во время ледоваго періода изъ умѣренныхъ поясовъ, сквернаго и южнаго, подъ тропики, а нѣкоторые изъ нихъ перешли даже экваторъ. По мѣрѣ того, какъ возвращалась теплота, эти формы умѣренныхъ поясовъ должны были подниматься въ горы и истребляться на равнинахъ; тѣ, которыя не достигли экватора, должны были возвращаться къ сѣверу и югу, къ первоначальнымъ мѣстамъ своего жительства; но формы, по преимуществу сѣверныя, перешедшія экваторъ, должны были еще болѣе удалиться отъ своей родины, подвигаясь къ умѣреннымъ широтамъ противуположнаго полушарія. Хотя, основываясь на геологическихъ свидѣтельствахъ, мы имѣемъ поводъ полагать, что вся совокупность арктическихъ раковинъ измѣнилась развѣ очень незначительно во время ихъ медленнаго переселенія на югъ и возвращенія на сѣверъ, — относительно пришлыхъ формъ, оставшихся на тропическихъ горахъ, или въ южномъ полушаріи, дѣло могло принять совершенно иной оборотъ. Эти послѣднія формы, окруженныя новыми соперниками, должны были вступить въ борьбу съ ними; и, по всей вѣроятности, успѣхъ этой борьбы опредѣлился подборомъ извѣстныхъ уклоненій въ ихъ строеніи, складѣ и образѣ жизни. Такимъ образомъ многіе изъ этихъ пришлецовъ, хотя очевидно сродные съ своими братьями сѣвернаго или южнаго полушарія, нынѣ существуютъ въ новой своей родинѣ въ качествѣ рѣзкихъ разновидностей или отдѣльныхъ видовъ.
Гукеръ, относительно Америки, и Альфонсъ Декандоль, относительно Австраліи, сильно настаиваютъ на замѣчательномъ фактѣ, что гораздо болѣе тождественныхъ растеній и сродныхъ растительныхъ формъ, повидимому, переселилось съ сѣвера на югъ, чѣмъ съ юга на сѣверъ. Мы, однакоже, встрѣчаемъ нѣкоторыя южныя растительныя формы на горахъ острова Борнео и Абиссиніи. Я подозрѣваю, что это преобладающее переселеніе отъ сѣвера къ югу зависитъ отъ большаго протяженія суши на сѣверѣ и отъ того, что сѣверныя формы были многочисленнѣе въ своей первоначальной родинѣ, и слѣдовательно были подвинуты естественнымъ подборомъ и соисканіемъ на высшую степень совершенства, пріобрѣли бо́льшую способность къ преобладанію, чѣмъ формы южныя. Слѣдовательно, когда онѣ встрѣтились въ ледовой періодъ, сѣверныя формы были въ силахъ побѣдить южныя. Точно также, мы видимъ въ настоящее время, что почва Ла-Платы и, хотя въ меньшей степени, почва Австраліи покрывается европейскими растеніями, вытѣсняющими растенія коренныя, между тѣмъ какъ очень немногія южныя формы пріурочились въ Европѣ, хотя кожи, шерсть и другіе продукты, часто содержающіе сѣмяна, безпрестанно привозились въ огромныхъ количествахъ изъ Ла-Платы въ теченіе двухъ послѣднихъ столѣтій и въ теченіе двухъ послѣднихъ 30 или 40 лѣтъ изъ Австраліи. Нѣчто подобное должно было случиться и на тропическихъ горахъ: передъ ледовымъ періодомъ, онѣ безъ сомнѣнія были населены мѣстными альпійскими формами; но эти послѣднія почти повсюду въ значительной мѣрѣ были вытѣснены формами болѣе сильными, возникшими въ болѣе обширныхъ областяхъ, въ болѣе могучихъ мастерскихъ сѣвера. На многихъ островахъ коренные организмы численно уравновѣшиваются и даже превышаются организмами пришлыми, и если коренные жители еще не истреблены, ихъ численность значительно уменьшилась, а это первый шагъ къ истребленію. Гора есть островъ на сушѣ; и тропическія вершины до ледоваго періода должны были находиться въ совершенномъ объединеніи, и я полагаю, что жители этихъ острововъ на сушѣ уступили организмамъ, возникшимъ въ болѣе обширныхъ областяхъ сѣвера, точно такъ-же, какъ произведенія настоящихъ острововъ повсюду въ новѣйшее время уступаютъ континентальнымъ формамъ, ввезеннымъ человѣкомъ.
Я далекъ отъ мысли, что всѣ затрудненія устранены этимъ воззрѣніемъ на причины, по которымъ сродныя и тождественныя формы встрѣчаются въ умѣренныхъ поясахъ, сѣверномъ и южномъ, и на горахъ жаркаго пояса. Остается разрѣшить еще много загадокъ. Я не имѣю притязанія указать въ точности на пути и способы или на причины, по которымъ переселились извѣстные виды, а не другіе; почему извѣстные виды измѣнились и произвели новыя группы формъ, а другіе остались неизмѣненными. Мы не можемъ надѣяться, чтобы намъ удалось объяснить такіе факты, пока мы не будемъ въ силамъ рѣшить, почему тотъ видъ, а не другой, можетъ быть пріуроченъ человѣкомъ въ данной странѣ; почему одинъ видъ, въ своей естественной родинѣ, распространенъ вдвое или втрое шире и вдвое или втрое обыкновеннѣе, чѣмъ другой видъ.
Я сказалъ, что намъ еще остается разрѣшить много вопросовъ; нѣкоторые изъ самыхъ важныхъ постановлены съ удивительною ясностію докторомъ Гукеромъ въ его ботаническихъ сочиненіяхъ объ антарктическихъ странахъ. Тутъ не мѣсто ихъ разбирать. Скажу только, что относительно присутствія тождественныхъ видовъ на точкахъ, столь крайне отдаленныхъ одна отъ другой, какъ островъ Кергуэленъ, Новая Зеландія и Огненная Земля, я полагаю, что, какъ было высказано Лейеллемъ, пловучія льдины играли значительную роль въ ихъ разселеніи. Но существованіе многихъ, совершенно отдѣльныхъ видовъ, принадлежащихъ къ родамъ, исключительно свойственнымъ югу, на этихъ и другихъ очень разбросанныхъ точкахъ южнаго полушарія гораздо труднѣе объяснить по моей теоріи потомственнаго видоизмѣненія. Ибо нѣкоторые изъ этихъ видовъ разграничены такъ рѣзко, что мы не можемъ предположить, чтобы время, истекшее отъ начала ледоваго періода, было достаточно для ихъ переселенія и для послѣдующаго ихъ видоизмѣненія въ степени необходимой для объясненія ихъ современныхъ формъ. Эти факты, какъ мнѣ кажется, указываютъ на то, что особые, очень различные виды разселились въ расходящихся направленіяхъ изъ одного общаго центра, и я склоненъ предположить въ южномъ, какъ и въ сѣверномъ полушаріи періодъ тепла, предшествовавшій ледовому, періодъ, въ который антарктическія страны, нынѣ покрытыя льдами, питали весьма своеобразную, объединенную флору. Я подозрѣваю, что до истребленія этой флоры ледовымъ періодомъ нѣкоторыя изъ ея формъ были разселены на разныя точки южнаго полушарія случайными способами, при содѣйствіи нынѣ существующихъ и потонувшихъ острововъ, служившихъ пристанищами, и, быть можетъ, въ началѣ ледоваго періода при содѣйствіи пловучихъ ледяныхъ массъ. Этимъ путемъ, полагаю я, флоры южныхъ береговъ Америки, Австраліи и Новой Зеландіи пріобрѣли тотъ легкій общій оттѣнокъ, который придаютъ имъ нѣкоторыя совершенно своеобразныя растительныя формы.
Сэръ Ч. Лейелль въ разительныхъ выраженіяхъ излагаетъ свои предположенія, совпадающіе съ моими, о дѣйствіи великихъ климатическихъ переворотовъ на распредѣленіе организмовъ. Я полагаю, что земной шаръ недавно подвергся одному изъ этихъ великихъ переворотовъ, и что, по этому воззрѣнію, и допустивъ видоизмѣненіе путемъ естественнаго подбора, можетъ быть объяснено множество фактовъ въ нынѣшнемъ распредѣленіи какъ тождественныхъ, такъ и сродныхъ органическихъ формъ. Можно сказать, что жизненные источники во время краткаго періода текли отъ сѣвера и отъ юга и встрѣтились у экватора, но что они текли съ бо́льшей силою съ сѣвера и поэтому наводнили и югъ. Какъ приливъ оставляетъ свои осадки въ почти горизонтальныхъ линіяхъ, подымающихся выше тамъ, гдѣ сильнѣе приливъ, такъ и жизненныя волны оставили свои живые осадки на вершинахъ нашихъ горъ въ линіи, постепенно поднимающейся отъ арктическихъ равнинъ до значительной высоты подъ экваторомъ. Разнообразные организмы, оставленные такимъ образомъ отступающею волною, можно сравнить съ дикими человѣческими племенами, почти повсюду загнанными на непреступныя горы и служащіе намъ свидѣтельствомъ, исполненнымъ интереса, о прежнемъ состояніи жителей равнинъ.