Гамлет (Шекспир; Кронеберг)/ПСС 1902 (ВТ:Ё)/Действие V
| ← Действие IV | Гамлет |
Оригинал: англ. The Tragedy of Hamlet, Prince of Denmark. — Источник:  Полное собрание сочинений Шекспира / под ред. С. А. Венгерова — СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1902. — Т. 3. — С. 79—144. — (Библиотека великих писателей). • См. также переводы других авторов |
- Википроекты
1-ый могильщик. А что, её по-христиански будут хоронить? Ведь, она самовольно искала спасения.
2-ой могильщик. Говорят тебе, по-христиански. Копай же проворней могилу! Было следствие и решили похоронить её, как христианку.
1-ый могильщик. Да как же это, если она утопилась не для своей защиты?
2-ой могильщик. Выходит так.
1-ый могильщик. Нет, дудки! Верно, это случилось se offendendo. Ведь вот в чём дело; коли я топлюсь, так значит, лезу в воду; а полез, так хотел утопиться. Стало быть, она утопилась-то не сдуру.
2-ой могильщик. Не то ты говоришь.
1-ый могильщик. Погоди. Вот вода, да; а вот человек. Ну, идёт он в воду и топится, так что ж? Вольно топиться, вольно нет, а всё-таки пропал. Слышь ты? А как вода-то к нему приступит да зальёт, так ведь он не сам утопился. Стало, кто не наложит на себя рук, тот и жизни не укоротил.
2-ой могильщик. И в законе так сказано?
1-ый могильщик. И в законе так.
2-ой могильщик. А сказать правду? Не будь она дворянка, так не хоронили бы её по-христиански.
1-ый могильщик. Твоя правда; да то-то и горе: знатным господам и вешаться, и топиться сподручнее. Ну-тка за заступы! Садовники да могильщики самые старинные дворяне: адамово ремесло!
2-ой могильщик. А Адам был дворянин?
1-ый могильщик. Ещё бы!
2-ой могильщик. Полно!
1-ый могильщик. Ей-ей так. Я задам тебе ещё один вопрос, и если ты не ответишь, так сознайся, что ты…
2-ой могильщик. Задавай.
1-ый могильщик. Кто строит прочнее каменщика, корабельщика и плотника?
2-ой могильщик. Висельщик. Виселица переживает всех своих жильцов.
1-ый могильщик. Недурно. Виселица делает добро, да как? Она делает добро тем, кто сам худо поступает. А ты ведь худо сделал, сказавши, что она состроена прочнее церкви; так, выходит, виселица сделала бы тебе добро. Отвечай ещё раз.
2-ой могильщик. Кто строит прочнее каменщика, корабельщика и плотника?
1-ый могильщик. Да, отвечай — и баста.
2-ой могильщик. А вот же знаю.
1-ый могильщик. Ну?
2-ой могильщик. Нет, не знаю.
1-ый могильщик. Не ломай башки. Осёл не побежит, хоть убей его; а если кто опять задаст тебе этот вопрос, так отвечай: могильщик. Его дома стоят до страшного суда. Сходи-ка в питейный да принеси кварту.
Что я был за славный малый:
Волочился во всю мочь —
И как весело, бывало,
Проходили день и ночь.
Гамлет. Неужели он не чувствует, чем занят! Копает могилу и поёт.
Горацио. Привычка сделала его равнодушным.
Гамлет. Так обыкновенно бывает: чем меньше рука работает, тем нежнее у неё чувство.
Но пришла колдунья-старость,
Заморозила всю кровь:
Прочь прогнавши смех и шалость,
Как рукой сняла любовь.
Гамлет. В этом черепе был когда-то язык, и он мог петь, а этот бездельник швырнул его оземь, точно будто челюсть Каина, первого убийцы. Может быть, это была голова политика, мечтавшего перехитрить самого господа бога, а этот осёл перехитрил его теперь — не так ли?
Горацио. Дело возможное.
Гамлет. Или придворного, которому ничего не стоило говорить: «Доброго утра, ваше высочество! Позвольте пожелать вам всевозможного счастья!» Он мог быть черепом господина такого-то, который хвалил лошадь господина такого-то, потому что ему хотелось получить её в подарок — не так ли?
Горацио. Всё может быть, принц.
Гамлет. И вот он стал достояньем господ червей, сгнил, и челюсти его сносят удары от заступа могильщика. Превращение недурно; жаль только, что мы не знаем искусства подсмотреть его. Неужели питание и воспитание этих костей стоило так мало, что ими можно играть в кегли? Мои собственные болят, когда подумаю об этом.
Что же? Факел погребальный,
Из шести досок ларец,
Саван, крест да хор печальный —
Вот и песенки конец.
Гамлет. Вот ещё один. Почему не быть ему черепом приказного. Где теперь его кляузы, ябедничества, крючки, взятки? Зачем терпит он толчки этого грубияна и не грозится подать на него жалобу о побоях? Гм! Этот молодец был, может статься, в своё время ловким прожектером, скупал и продавал имения. А где теперь его крепости, векселя и проценты? Неужели всеми купчими купил он только клочок земли, который могут покрыть пара документов? Все его крепостные записи едва ли поместились бы в этом ящике, а самому владельцу досталось не больше пространства — а?
Горацио. Не более, принц.
Гамлет. Пергамент делается из бараньей кожи?
Горацио. Да — и из телячьей.
Гамлет. Телята же и бараны те, кто полагается на пергамент. Заговорю с этим молодцом. Эй, чья это могила?
1-ый могильщик. Моя, сударь. (Поёт).
Саван, крест да хор печальный —
Вот и песенки конец.
Гамлет. Конечно, твоя, потому что ты в ней.
1-ый могильщик. Вы не в ней, значит, она и не ваша; а вот я хотя и не лежу в ней, а она моя.
Гамлет. Ты лжёшь, говоря, что она твоя: могилы роют для мёртвых, а не для живых. Что за человек будет похоронен в ней?
1-ый могильщик. Никакой.
Гамлет. Ну, так женщина?
1-й могильщик. И не женщина.
Гамлет. Кто же, наконец?
1-ый могильщик. То, что было некогда женщиной: теперь она скончалась — спаси господи её душу!
Гамлет. Каков смельчак! С ним надо говорить осторожнее: он загоняет словами как раз. Наш век, Горацио, заметил я, так помешан на остротах, что всё острит: и крестьянин, и писатель; только первый обыкновенно удачнее. Как давно ты могильщиком?
1-ый могильщик. Из всех дней в году я поступил в могильщики именно в тот день, когда покойный король Гамлет победил Фортинбраса.
Гамлет. А давно это?
1-й могильщик. Будто вы не знаете? Всякий дурак это знает. В тот же день родился Гамлет, что сошёл с ума и отправлен в Англию.
Гамлет. Право? Зачем он туда отправлен?
1-ый могильщик. Затем, что рехнулся. Там, вишь ты, поумнеет; а впрочем, хоть и нет, так в Англии это не беда.
Гамлет. Отчего?
1-ый могильщик. Там не заметят: там все такие ж полоумные.
Гамлет. Отчего же сошёл он с ума?
1-ый могильщик. Да говорят как-то чудно.
Гамлет. Как чудно?
1-ый могильщик. Да будто бы оттого, что помешался.
Гамлет. На чём же он помешался?
1-ый могильщик. Да на датской земле. Вот уже тридцать лет, как я здесь могильщиком.
Гамлет. Долго ли может пролежать человек в земле, не сгнивши?
1-ый могильщик. Если не сгнил заживо, — а нынче это случается частенько, — так продержится лет восемь или девять. Кожевник девять лет.
Гамлет. Отчего же он держится дольше других?
1-ый могильщик. Эх, сударь, его работа так выделывает его кожу, что она долго не пропускает воды; а вода куда скоро уничтожает негодные трупы. Вот этот череп двадцать три года пролежал в земле.
Гамлет. Чей он?
1-ый могильщик. Безмозглого дурака. Как вы думаете, чей?
Гамлет. Не знаю.
1-ый могильщик. Провал бы его побрал, мошенника! Он вылил раз мне на голову целую бутылку рейнвейна. Этот череп Йорика, что был шутом у короля.
Гамлет. Этот? (Берёт череп).
1-ый могильщик. Этот самый.
Гамлет. Бедный Йорик! Я знал его, Горацио: это был человек с бесконечным юмором и дивною фантазиею. Тысячу раз носил он меня на плечах, а теперь… Как отталкивают моё воображение эти останки! Мне почти дурно. Тут
были уста — я целовал их так часто. Где теперь твои шутки, твои ужимки? Где песни, молнии острот, от которых все пирующие хохотали до упаду? Кто сострит теперь над твоею же костяной улыбкой? Всё пропало. Ступай-ка теперь в будуар знатной дамы и скажи ей — пусть она хоть на палец наложит румян, а всё-таки лицо её будет, наконец, таким же. Заставь её посмеяться этому. Сделай милость, Горацио, скажи мне только это…
Горацио. Что, принц?
Гамлет. Как ты думаешь, был Александр в земле таким же?
Горацио. Точно таким.
Гамлет. И имел такой же запах? Фи! (Бросает череп).
Горацио. Такой же.
Гамлет. До какого низкого употребления мы нисходим, Горацио! Почему не проследить воображению благородный прах Александра до пивной бочки, где им замажут её втулку?
Горацио. Рассматривать вещи так, значило бы рассматривать их слишком подробно.
Гамлет. Нисколько. До этого можно дойти очень скромно и по пути вероятности. Например: Александр умер, Александр похоронен, Александр сделался прахом; прах — земля; из земли делается замазка, и почему же бочке не быть замазанной именно прахом Александра?
Кто поселял в народах страх,
Пред кем дышать едва лишь смели,
Великий цезарь — ныне прах,
И им замазывают щели!
Но тише! Отойдём: идёт король.
Король и двор идут сюда поспешно.
Кого они так скромно провожают?
Как видно, он из знатных и пресёк
Сам жизнь свою отчаянной рукою.
Посторонимся, друг мой, поглядим.
Какие же ещё обряды будут?
Вот благородный юноша, Лаэрт.
Смотри!
Какие же ещё обряды?
Обряд печальный нами совершён,
Насколько нам дозволено: кончина
Её сомнительна, и если б высший
Приказ не изменил порядка церкви,
Она б до страшного суда лежала
В земле не освящённой. Прах и камни,
А не молитвы чистых христиан
Должны б её в могилу провожать.
Она ж в венке девическом лежит;
На гроб легли невинные цветы,
И он святой покроется землёю
При похоронных звуках меди.
Как —
И больше ничего?
Нет, ничего.
Мы осквернили бы святую службу,
Пропев ей реквием, как всем, почившим в мире.
Спустите гроб. Из девственного праха
Фиалки вырастут. Священник грубый,
Я говорю тебе: страдая в аде,
Ты ангелом сестру мою увидишь.
Офелия!
Цветы — цветку. Прощай! Ты будешь
Супругой Гамлета — мечтала я!
Не ранний гроб твой — свадебное ложе,
Дитя прекрасное, я думала убрать.
О, горе, горе без числа и меры
Проклятую да поразит главу
Того, кто погасил в тебе рассудок
Своим злодейством! Не бросайте землю:
В последний раз хочу её обнять я!
Теперь над мертвой и живым насыпьте
Могильный холм превыше Пелиона
И звездного Олимпа голубой главы!
Кто тот, кто пышно так здесь горесть выражает,
Кому, остановясь в своём пути,
Внимают с ужасом луна и звёзды?
Я Гамлет, датский принц!
Пусть сатана твою исторгнет душу!
Ты худо молишься. Подальше руки!
Не пылок я, но берегись: во мне
Есть кое-что опасное. Прочь руки!
Разнять их!
Гамлет! Гамлет!
Господа!
Принц, успокойтесь!
Об этом я готов с Лаэртом биться,
Пока глаза навеки не померкнут.
О чём, мой милый Гамлет?
Я любил
Офелию — и сорок тысяч братьев
Со всею полнотой любви не могут
Её любить так горячо. Скажи:
На что готов ты для неё?
Лаэрт,
Он сумасшедший.
Ради всех святых,
Оставь его!
Скажи, на что готов ты? Плакать? драться?
Постить? терзать себя? пить острый яд?
Я то же сделаю. Ты выть пришёл?
Ты мне назло спрыгнул в её могилу?
Ты хочешь с ней зарытым быть? Я тоже.
Ты говоришь о высях гор? Так пусть же
На нас навалят миллион холмов,
Чтоб их глава страны огня коснулась
И Осса перед ним была б песчинкой!
Я разглагольствовать умею, как и ты.
Гамлет безумствует; но не надолго
Припадок бешеный им овладел;
Мгновение — и он, как голубица,
Родив на свет детей золотопёрых,
Опустит крылья на покой.
Послушай,
За что ты так обходишься со мною?
Тебя всегда как брата я любил.
Да, впрочем, что до этого за дело!
Пусть силу грозную являет нам Алкид,
А кот мяукает и пёс себе ворчит.
Горацио, прошу, иди за ним.
Лаэрт, вчерашний разговор наш должен
Твоё терпенье укрепить. Гертруда,
Смотри, чтоб сын твой не ходил без стражи.
Мы здесь живой воздвигнем мавзолей!
Лаэрт, уж близок час успокоенья,
Но к цели доведёт одно терпенье.
Довольно, друг; теперь узнай другое.
Все обстоятельства ты помнишь хорошо?
Их помнить, принц!
Какой-то род борьбы
В моей груди лишал меня покоя.
Мне чудилось, что скован я теснее
Убийцы в кандалах. В одно мгновенье…
Благословенна будь моя решимость!
Нас иногда спасает безрассудство,
А план обдуманный не удаётся.
Есть божество, ведущее нас к цели,
Какой бы путь ни избирали мы.
Да, это верно.
Из моей каюты,
Набросив плащ, я выскочил поспешно,
Искал их в тьме, нашёл благополучно,
Схватил пакет — и вновь в мою каюту.
Мой страх изгнал всю скромность из души,
И смело вскрыл я короля приказ.
Я подлость царскую нашёл Горацио:
Приказ, чтоб по бесчисленным причинам,
Для блага Дании, для истребленья
Великих бед, грозящих государству,
Меня сейчас немедленно казнить,
И палачу не давши даже срока,
Чтоб наточить топор.
Возможно ль, Гамлет?
Вот и приказ: прочтёшь в другое время.
Но хочешь знать, как поступил я дальше?
Прошу вас, принц.
Опутанный коварством,
Я не успел и с мыслями собраться,
Как план уже созрел. Присев к столу,
Я выдумал и написал указ.
Когда-то я, как знатные вельможи,
Считал стыдом иметь хороший почерк
И позабыть его хотел; теперь
Он службу верную мне сослужил.
Ты хочешь знать, что написал я?
Да.
От царского лица я заклинал,
Когда Британия ему верна,
Когда союзу их цвести, как пальме,
И если мир хотят они украсить
Венком неувядающих колосьев,
То чтоб тотчас, бумагу прочитавши,
Посланников без дальних рассуждений,
Не дав им и на исповедь минуты,
Лишить голов.
Но как же удалось вам
Печать к конверту приложить?
И тут
Мне провиденье помогло. Со мною
Была печать покойного отца,
Модель теперешней печати датской.
Сложив письмо по образцу другого,
Я сделал надпись, приложил печать
И положил, откуда взял. Подлог
Замечен не был. В следующий день
Случилась битва — и конец ты знаешь.
Так Гильденштерн и Розенкранц пошли
На смерть.
Они искали порученья:
Их смерть мою не потревожит совесть.
Не сами ль смерть накликали они,
Ввязавшись в дело? Плохо, если слабый
Бросается в средину меж мечей
Бойцов сильнейших.
Вот король!
Ну, что?
Теперь довольно ли меня задели?
Тому, кто отравил отца-монарха;
Кто матерь развратил; кто ловко втёрся
Между избраньем и моей надеждой;
Кто так хитро свои забросил сети
На жизнь мою — с ним рассчитаться
Не вправе ли моя рука? Не грех ли
Терпеть, чтоб эта язва истребила
Всё тело до костей?
Конечно, скоро
Из Англии дадут ему известье,
Как выполнен его приказ.
Да, скоро:
Но промежуток — мой. Жизнь человека
Быстра — и одного счесть не успеешь.
А жаль мне, друг Горацио, что с Лаэртом
Я так забылся: в жребии его
Я вижу мой. Его я уважаю;
Но, право, друг, риторика печали
Меня взбесила.
Тише! Это кто?
Озрик. Честь имею поздравить ваше высочество с приездом.
Гамлет. Благодарю покорно. (Горацио). Знаешь ты эту стрекозу?
Горацио. Нет, принц.
Гамлет. Тем лучше для тебя: знать его — уже порок. У него много земли и очень плодородной. Пусть скот будет царём скотов, и его ясли будут стоять наряду с царским столом. Это сорока, но, как я уже сказал, владыка огромного пространства грязи.
Озрик. Если бы вашему высочеству было время, я желал бы сообщить вам кое-что от его величества.
Гамлет. Я выслушаю вас с полным вниманием. Наденьте шляпу: она для головы.
Озрик. Благодарю, ваше высочество; очень жарко.
Гамлет. Нет, мне кажется, очень холодно: ветер с севера.
Озрик. Точно, довольно холодно принц.
Гамлет. Однако ж мне как будто ужасно жарко и душно или, может быть, моё сложение!..
Озрик. Необыкновенно жарко, принц; так и душит, точно как будто… право, я не знаю. Его величество приказал мне известить вас, принц, что он держит за вас значительное пари. Вот в чём дело…
Гамлет. Пожалуйста, не забывайте.
Озрик. Нет, принц, позвольте: мне так свободнее. Недавно прибыл сюда Лаэрт. Клянусь честью, это молодец, исполненный дарований, красноречивый и красавец! Должно отдать ему справедливость: он образец хорошего тона; в нём найдете вы всё, что может пожелать себе благородный юноша.
Гамлет. Исчисление его достоинств не теряет ничего в ваших устах, хотя мне и известно, что память потеряла бы счёт, составляя полный каталог его свойств. Да он и всегда был бы неполон в сравнении с быстрым полётом его к совершенству. Но, клянусь истиной панегирика, я почитаю его гением первой величины и внутренние дары духа его так прекрасными, так редкими, что только зеркало может изобразить равного ему.
Озрик. Ваше высочество говорите о нём совершенно справедливо.
Гамлет. Но в чём же дело? К чему облекаем мы имя его нашим далеко не столь совершенным дыханием?
Озрик. Принц?
Горацио. Неужели нельзя выражаться другим языком?
Гамлет. Зачем мы о нём говорим?
Озрик. О Лаэрте?
Горацио. Кошелёк его уже опустел; все золотые слова растрачены.
Гамлет. Да, о нём.
Озрик. Я знаю, вы несведущи.
Гамлет. Желательно, чтобы вы это знали, хоть оно мне немного принесёт чести. Продолжайте.
Озрик. Вам небезызвестно, какими совершенствами обладает Лаэрт.
Гамлет. Этим знанием я не могу похвалиться, чтоб не равнять себя с ним, так как знать совершенно другого, значит знать самого себя.
Озрик. Я хотел сказать, принц, что касается фехтованья: если верить, что о нём говорят, ему нет равного.
Гамлет. Какое его оружие?
Озрик. Шпага и кинжал.
Гамлет. Стало быть два оружия. Дальше.
Озрик. Король прозакладывал ему шесть арабских жеребцов; Лаэрт, с своей стороны, как я слышал, шесть французских шпаг и кинжалов со всеми принадлежностями, как то: портупеями и прочим. Три из этих принадлежностей точно чрезвычайно красивы, соответствуют рукояткам. Эти необыкновенные принадлежности сделаны с большим вкусом.
Гамлет. Что вы называете принадлежностями?
Горацио. Я знал, что вам придётся поучаться его комментариями, пока он кончит.
Озрик. Принадлежности, принц, — портупеи.
Гамлет. Это выражение было бы больше кстати, если бы мы могли носить при себе пушку, а покамест пусть останутся портупеями. Однако, дальше. Шесть арабских жеребцов против шести французских шпаг с их прибором и тремя принадлежностями с большим вкусом — это французский заклад против датского. По какому же случаю они всё это прозакладывали?
Озрик. Король держал пари, ваше высочество, что из двенадцати ударов Лаэрт выиграет перед вами только три; он же ручается за девять. Опыт сделают сейчас же, если вашему высочеству угодно дать ответ.
Гамлет. А если я отвечу: нет?
Озрик. Я хотел сказать, принц, если вы согласитесь.
Гамлет. Я буду прохаживаться здесь в зале. С позволения его величества, теперь я наслаждаюсь здесь свежим воздухом. Прикажите принесть рапиры; если Лаэрту есть охота и король остаётся при своём намерении, я постараюсь выиграть ему заклад, когда сумею; не удастя — так на мою долю достанутся стыд и лишние удары.
Озрик. Прикажете так и доложить?
Гамлет. Да, с украшениями в вашем вкусе.
Озрик. Поручаю себя вашей милости, принц. (Уходит)
Гамлет. К вашим услугам. Он хорошо делает, что поручает сам себя моей милости: ничей язык не постарался бы об этом.
Горацио. Улетела птичка с скорлупой яичка.
Гамлет. Он и за грудь матери не принимался, я думаю, без комплиментов. Он, как и многие того же разбора, в которых влюблён пустой век, поймали только наружность разговора, род шипучего газа, вылетающего посреди глупейших суждений, а коснись их для опыта — и пузыри исчезли.
Придворный. Его величество, принц, посылал к вам молодого Озрика, и он доложил, что вы дождетесь его в зале. Его величество прислал меня узнать, не прошла ли у вас охота сразиться с Лаэртом и не желаете ли вы отсрочки?
Гамлет. Я верен своим намерениям: они соображаются с желаниями короля. Если ему досуг, я готов теперь или когда угодно, предполагая, что буду так же, как и теперь, в состоянии держать рапиру.
Придворный. Король, королева и все идут сюда.
Гамлет. В добрый час.
Придворный. Королева желает, чтоб вы ласково обратились к Лаэрту, прежде чем начнёте поединок.
Гамлет. Её совет хорош. (Придворный уходит)
Горацио. Вы проиграете заклад, принц.
Гамлет. Не думаю. С тех пор как он уехал во Францию, я беспрестанно упражнялся. Я выиграю заклад. Однако, ты не можешь себе представить, как мне тяжело на сердце. Да это вздор.
Горацио. Нет, принц.
Гамлет. Это глупость, а между тем род грустного предчувствия; женщину оно могло бы испугать.
Горацио. Если душе вашей что-нибудь не нравится — повинуйтесь ей. Я предупрежу их приход, скажу, что вы не расположены.
Гамлет. Нисколько. Я смеюсь над предчувствиями: и воробей не погибнет без воли провидения. Не после, так теперь; теперь, так не после; а не теперь, так когда-нибудь да придётся же. Быть готовым — вот всё. Никто не знает, что теряет он; так что за важность потерять рано? Будь что будет!
Ну, полно, Гамлет! Вот рука Лаэрта —
Прими её от нас.
Прости, Лаэрт!
Я виноват; но я прошу прощенья —
И ты, как благородный человек,
Меня простишь. Всему двору известно,
И до тебя дошли, конечно, слухи,
Что тяжкою страдаю я болезнью.
Поступок мой, так грубо оскорбивший
Твою природу, сердце, чувство чести —
Он был я объявляю здесь — безумство.
Лаэрта Гамлет оскорбил? О, нет!
Когда Гамлет, раздвоенный в душе
И сам не свой, Лаэрта оскорбляет —
Не Гамлет то, не он нанёс обиду —
Его безумие. А если так,
То он и сам обижен глубоко:
Безумство — враг несчастному Гамлету.
Вот целый двор: пред ним я отрицаю
Злой умысел — и в сердце благородном
Оправдан я. Я через кровлю дома
Пустил стрелу — она попала в брата.
Довольно, принц! Усмирена природа,
Хотя б она должна взывать ко мщенью
Сильней всего. Но, по законам чести,
От мира я далёк, пока другие,
Которых честь не подлежит сомненью,
Не скажут мне: «Мирись». Тогда их словом
Честь имени ограждена. Теперь же
Любовь я принимаю, как любовь,
И оскорбить её я не намерен.
Ни я; мы братски разрешим заклад.
Подать рапиры!
Дай и мне одну.
Лаэрт, я для тебя — венок лавровый:
Как яркая звезда во тьме ночной,
В моём незнании блеснёт твоё искусство,
Насмешка, принц.
Ничуть, клянусь в том честью!
Подай рапиры им, мой милый Озрик.
Заклад тебе известен, Гамлет?
Да.
Вы избрали слабейшего бойца.
Я не боюсь: я видел вас обоих.
Он стал искуснее и дал вперёд.
Нет, эта тяжела; подай другую.
Дай эту мне. Что, все одной длины?
Все, все одной, мой благородный принц.
Поставьте мне вино на этот стол;
И если Гамлет первый даст удар,
Второй или сквитается за третьим,
Со всех бойниц пусть выстрелят из пушек.
Теперь король пьёт Гамлета здоровье
И в кубок перл бросает многоценный;
Он стоит больше, чем в короне датской,
Сиявший на главах трёх королей.
Подать мне кубки. Пусть труба литаврам,
Литавры пушкам, пушки небесам
И небеса земле воскликнут хором:
«Король за Гамлета здоровье пьёт!»
Начните! Судьи, примечать прилежно!
Начнём!
Начнёмте, принц. (Дерутся).
Раз.
Нет.
Пусть судят.
Удар, и очень явственный.
Пусть так.
Начнём сначала.
Эй, вина! Стой: Гамлет,
Жемчужина — твоя! Твоё здоровье!
Подайте кубок принцу!
Нет, потом.
Поставь бокал: сперва ещё сразимся.
Начнём! (Дерутся).
Опять удар, что скажешь?
Да,
Коснулся, сознаюсь.
Наш сын одержит верх.
Он потен и устал. Возьми платок мой,
Отри лицо, мой Гамлет. Королева
Пьёт за здоровие твое.
Благодарю.
Не пей, Гертруда!
Я хочу; позволь мне. (Пьёт).
Отравлен кубок тот. Теперь уж поздно.
Теперь мне пить ещё нельзя — потом.
Поди, я оботру твоё лицо.
Теперь я нанесу удар.
Навряд ли.
Меня как будто совесть упрекает.
Ну, в третий раз, Лаэрт! Ты шутишь.
Прошу же, выпадай со всею силой.
Мне кажется, ты надо мной смеёшься.
Ты думаешь? Увидим. (Дерутся).
Нет удара.
Теперь смотри. (Лаэрт ранит Гамлета после чего, в жару битвы, они меняются рапирами и Гамлет ранит Лаэрта).
Они разгорячились —
Развесть их!
Нет ещё. (Королева падает)
Что с королевой?
Они в крови!
Вам каково, Лаэрт?
Я в собственную сеть попался, Озрик:
Я собственной изменою убит —
И поделом.
Они в крови!
Что сталось с королевой?
Ей дурно; кровь увидела она.
Нет, нет! питьё, питьё! О, милый Гамлет!
Питье, питье… Оно отравлено! (Умирает).
Злодейство! Двери на запор! Измена,
Где скрылась ты?
Здесь, Гамлет. Ты убит
Тебя спасти нет средства во вселенной:
В тебе нет жизни и на полчаса:
Клинок изменника в твоей руке —
Он отравлён и остр. Моё злодейство
Сразило самого меня. — Смотри:
Я пал, лежу — и мне уже не встать.
И мать отравлена. Не в силах больше!..
Король, король всему виной.
И шпага
Отравлена? Так соверши своё,
Отрава!
Боже праведный, измена!
Друзья, спасите: я ведь только ранен.
Допей же яд, кровосмеситель подлый!
А, жемчуг здесь? Ступай за королевой.
Он по заслугам угощён. Отраву
Он приготовил сам, своей рукою.
Простим друг друга, благородный Гамлет!
Моя и моего отца кончина
Да не падёт на голову твою,
Твоя же — на мою. (Умирает).
Прости тебя господь!
Я за тобой. Горацио, я умираю.
Царица бедная, прощай. Вы бледны;
Дрожа, глядите вы на катастрофу,
Немые зрители явлений смерти!
О если б время я имел, но смерть,
Сержант проворный, вдруг берёт под стражу.
Я рассказал бы вам… Пусть будет так!
Горацио, ты остаёшься жив,
Ты обо мне и о моих поступках
Расскажешь тем, кто знать их пожелает.
Ты ошибаешься: я не датчанин,
А древний римлянин — стакан не допит.
Когда ты муж, отдай его ты мне!
Оставь! Я заклинаю небом, дай!
Какое я оставлю по себе
Запятнанное имя, друг Горацьо,
Когда всё так останется безвестным!
О, если ты меня любил — постой!
Не отворяй себе врата блаженства
И пострадай ещё в ничтожном мире.
Чтоб повесть рассказать мою.
Что за военный шум?
То — юный Фортинбрас.
Из Польши возвращается с победой
И английских приветствует послов.
Горацио, я умираю. Яд
Стеснил мой дух. Я не дождусь вестей
Из Англии, но предрекаю: выбор
Падёт на молодого Фортинбраса.
Ему даю я голос мой предсмертный.
Ты обо всём случившемся ему
Подробно расскажи; конец — молчанье.
Вот сердце благородное угасло!
Покойной ночи, милый принц! Спи мирно
Под светлых ангелов небесный хор!
Гром барабанов ближе. (Марш за сценой).
Какое зрелище!
Чего ты ищешь?
Несчастья и чудес? Так не ищи их дальше.
Кровавый вид! Какому торжеству
Ты в вечных принесла твоих чертогах,
Смерть гордая, так много царских жертв?
Ужасен этот вид! Мы опоздали
По делу Англии. То ухо мёртво,
Которому должны бы мы донесть,
Что Розенкранц и Гильденштерн скончались,
Согласно королевскому приказу.
Кто скажет нам «благодарю»?
Не он,
Хотя б уста его и были живы.
Он не давал на казнь их повеленья.
Но так как быстро за кровавым делом
Явились вы из Англии и Польши,
Велите же, чтоб мёртвых положили
На катафалк в виду всего народа;
А мне незнающим позвольте рассказать,
Как всё произошло. То будет повесть
Кровавых, неестественных убийств,
Суда случайного, нечаянных кончин
И козней, павших на главу злодеев.
Всю истину могу я вам открыть.
Мы поспешим послушать твой рассказ.
Созвавши на совет вельможей царства.
Я с горестью моё встречаю счастье.
На датский трон имею я права,
И их я объявляю всенародно.
Я должен и об этом говорить.
Вам тот дал голос свой, за кем всё царство
Признает вас царём. Но к делу, к делу!
Умы людей раздражены: нетрудно злобе
Настроить бед средь общего смятенья.
Пусть Гамлета, как воина, внесут
На катафалк четыре капитана.
Он всё величье царское явил бы,
Когда б остался жив. Будь он почтен
При погребеньи почестью военной!
Возьмите трупы доблестные эти:
На поле битвы место их.
Скажите, чтобы начали пальбу!