Гамлет (Шекспир; Кронеберг)/ПСС 1902 (ВТ)/Действие I
| Гамлет | Действие II → |
Оригинал: англ. The Tragedy of Hamlet, Prince of Denmark. — Источник:  Полное собрание сочинений Шекспира / под ред. С. А. Венгерова — СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1902. — Т. 3. — С. 79—144. — (Библиотека великих писателей). • См. также переводы других авторов |
- Википроекты
Кто здесь?
Сам отвечай мне — кто идет?
Да здравствует король!
Бернардо?
Он.
Вы вовремя приходите на смену.
Уж за полночь! иди домой, Франциско.
Благодарю за смену. Холод резкий —
И мне неловко что-то на душе.
Что, все спокойно было?
Как в гробу.
Прощай же, доброй ночи. Если встретишь
Товарищей, Горацьо и Марцелло,
Так попроси их поспешить.
Да вот,
Мне кажется, они. Стой! Кто идет?
Друзья отечества.
Вассалы короля.
Прощайте, доброй ночи!
А, прощай,
Мой бравый друг! А кто тебя сменил?
Бернардо. Доброй ночи! (Уходит).
Эй! Бернардо!
Горацио с тобой?
Отчасти.
Здравствуй,
Горацио! Здорово, друг Марцелло!
Ну что, являлось нынче привиденье?
Я не видал.
Горацьо говорит,
Что это все игра воображенья,
И призраку, который мы два раза
Видали сами, веры не дает;
Я и просил его прийти сюда,
Чтоб ночь без сна провесть на нашей страже
И, если дух появится опять,
Чтоб убедиться, что не обманули
Глаза нас всех, и с ним заговорить.
Вздор, не придет он.
Да, а между тем
Садись. Позволь атаковать еще раз
Твой слух, так недоступный для рассказа
О том, что нам две эти ночи сряду
Являлось на часах.
Пожалуй, сядем.
Бернардо, повтори нам твой рассказ.
Прошедшей ночью, в дивный час, когда
Вон та звезда, от полюса на запад,
В пути своем часть неба озаряла,
Где и теперь горит — я и Марцелло,
Мы видели, едва пробило час…
Постой! Смотри: опять она идет!
Взгляни: точь-в-точь покойный наш король!
Горацьо, ты учен: поговори с ним.
Что — не похож ли он на короля?
Взгляни, Горацио.
Да, совершенно.
Я трепещу от страха, изумленья.
Он хочет, чтобы с ним заговорили.
Горацио, спроси — заговори с ним.
Кто ты, полночным завладевший часом
И образом воинственно прекрасным,
В котором здесь бродило на земле
Величество умершего Гамлета?
Я заклинаю небом — говори!
Он оскорбился.
Он уходит.
Стой
И говори — тебя я заклинаю!
Он удалился: отвечать не хочет.
Ну что, мой друг? Ты бледен? Ты дрожишь!
Что ж, эта тень не больше ль, чем мечта?
Как думаешь?
Клянусь моим творцом,
Когда б глаза мне не были порукой,
Я не поверил бы чужим словам.
Не правда ли, похож на короля?
Как ты похож на самого себя.
Точь-в-точь такой на нем надет был панцирь,
Когда с норвежцем гордым он сразился,
И так же грозно хмурил он чело,
Когда на лед в упорном поединке
Низвергнул поляка. Непостижимо!
Так дважды он в глухой час полуночи
Шагами Марса мимо нас прошел.
Что предвещает нам его явленье —
Я не могу сказать; но по всему
Мне кажется, что Дании грозит
Переворот ужасный.
Сядьте здесь —
И тот, кто знает, пусть нам объяснит,
Зачем так строго бдительная стража
Вассалов Дании лишает сна?
Зачем что день, то выливают пушки,
Снаряды свозят из чужих земель,
Берут людей для корабельных верфей,
Где нет им праздника, а только будни?
Зачем народ, трудясь и день, и ночь
В поту лица, не смеет отдохнуть?
Кто объяснит мне?
Я. По крайней мере,
Так говорят: последний наш король —
Его видение нас нынче посетило —
Из зависти был вызван Фортинбрасом,
Норвежским королем, на бой. Наш храбрый,
Наш смелый Гамлет — он таким здесь признан
На этой бренной половине мира —
Убил врага — и Фортинбрас утратил
С своею жизнью все свои владенья.
Таков был обоюдный договор,
Гербом и подписью бойцов скрепленный.
И наш король давал в залог победы
Свои владения: когда б он пал,
Они бы все достались Фортинбрасу,
Как Гамлету досталась вся страна,
Согласно заключенному условью.
И вот недавно юный Фортинбрас
С огнем в груди неукротимо диким
Набрал по всем Норвегии углам
Толпу бродяг, готовых из-за хлеба
Поддерживать любое предприятье;
А предприятье это, как известно,
Есть возвращенье злой рукой войны
Потерянных отцом его владений.
Вот почему готовится война,
И пушки льют, и держат караул,
И в целой Дании движенье и работа.
Я то же думаю: оно согласно
С видением, в доспехах боевых
На стражу к нам пришедшим из могилы.
Причиною войны усопший Гамлет,
А призрак так с ним схож!
Да, это атом,
Исторгший силу из очей души.
Когда, как пальма, цвел великий Рим,
Незадолго до Цезаря кончины,
Покинув гроб, со стонами и воплем
Блуждали мертвецы — и белый саван
Носился вдоль по улицам столицы.
На небесах явились в солнце пятна,
Кометы с огненным хвостом, и падал
Кровавый дождь. Владычица морей,
Звезда Нептунова, померкла в вышине,
Как будто бы пришла кончина мира.
И нам земля и небо ниспослали
Такой же знак переворотов страшных,
Предвестника грозящей нам судьбы.
Постой! Смотри: опять явился он!
Пускай меня виденье уничтожит,
Но я, клянусь, его остановлю.
Виденье, стой! Когда людскою речью
Владеешь ты — заговори со мною.
Скажи: иль подвигом благим могу я
Тебе покой твой возвратить,
Или судьба грозит твоей отчизне
И я могу ее предотвратить?
О, говори! В твоей минувшей жизни
Ты золото не предал ли земле,
За что, как говорят, вы, привиденья,
Осуждены скитаться по ночам?
О, дай ответ! Постой и говори!
(Петух поет). Останови его, Марцелло!
Не нанести ль удар ему?
Ударь,
Когда остановиться он не хочет.
Он здесь.
Он здесь. (Тень исчезает)
Исчез. Мы оскорбили
Величественный, королевский призрак;
Мы удержать его хотели силой,
А он мечу, как воздух, недоступен,
И наш удар — лишь злое оскорбленье.
Ему петух ответить помешал.
И вздрогнул он, как грешное творенье
При вопле ужаса. Я слышал, что петух,
Трубач зари, своею звонкой песнью
Сгоняет сон с очей дневного бога
И по его пронзительному крику
Из вод, огня, эфира и земли
Стекаются блуждающие духи
В свою страну — и истину поверья
Нам доказал мертвец, нас посетивший.
Он вдруг исчез при крике петуха.
Вот, говорят, что в ночь на Рождество,
Когда мы ждем спасителя явленье,
Вплоть до зари поет предвестник утра.
Тогда блуждать не смеют привиденья:
Та ночь чиста, созвездия безвредны;
И леший спит, и ведьмы не колдуют;
Так эта ночь свята и благодатна.
Да, слышал я, и верится отчасти.
Но вот и Феб в пурпуровой одежде
Идет на холм по жемчугу росы.
Пора. Оставим пост, идем, идем!
И мой совет — виденье этой ночи
Гамлету рассказать. Клянусь вам жизнью,
Дух нем для нас, но с ним заговорит!
Согласны ль вы сказать об этом принцу,
Как нам велят и долг наш, и любовь?
Конечно — да; я вас прошу об этом.
Я знаю, где его найти. (Уходят).
Хотя свежа еще в нас память смерти
Гамлета-короля, нам дорогого брата;
Хотя в душе должны бы мы скорбеть
И Дания являла бы один
Скорбящий лик: но наш рассудок светлый
Природу победил, и, вспоминая
Кончину брата с мудрою тоской,
Мы вместе с тем себя не забываем.
Итак — сестру, теперь же королеву,
Наследницу воинственной страны,
Мы нарекли возлюбленной супругой
С восторгом, так сказать, лишенным силы,
С слезой в очах и с ясною улыбкой,
Веселый гимн запев при гробе брата,
За упокой при брачном алтаре,
И на весах души развесив ровно
Веселье и печаль. Мы поступили
Согласно вашей воле, одобрившей
Наш брак — и мы за все благодарим!
Теперь же мы к другому перейдем.
Вы знаете, что юный Фортинбрас,
Предположив, что я лишен почтенья,
Иль, что со смертью дорогого нам
От дел земных почившего Гамлета,
Распались связь и сила королевства,
В пустых мечтах каких-то мнимых выгод
Не устает послами нас терзать
И требует отдачи всех владений,
Утраченных отцом его в бою
С покойным королем и братом нашим.
Теперь о нас и нынешнем собрании —
И дело вот в чем: к дяде Фортинбраса,
Который слаб, не покидает ложа
И замыслов племянника не знает,
Я написал, чтоб ход такого дела
Он прекратил, тем более что деньги,
Набор солдат и содержанье войску
Берут с его вассалов и земель.
Вас, добрый Вольтиманд, и вас, Корнелий,
Избрал я передать мое посланье
И мой поклон монарху-старику.
В сношеньях с ним мы не даем вам власти
Переступить за точный смысл письма.
Прощайте же! Пусть ваша быстрота
Покажет нам, как вы служить готовы.
Теперь, как и всегда, мы наше рвенье
Готовы доказать.
Не сомневаюсь.
Счастливый путь!
Что скажешь ты, Лаэрт?
Ты говорил нам о какой-то просьбе —
В чем состоит она, Лаэрт? Со мною,
Монархом Дании, разумно говоря,
Слов потерять никто не может даром.
О чем просить ты можешь, что бы Клавдий
Не даровал, еще не слышав просьбы?
Не столько голова родная сердцу,
Не так рука устам служить готова,
Как датский трон Лаэртову отцу,
Чего желаешь ты, скажи?
Опять
Увидеть Францию, мой государь.
Ее покинул я, в мою отчизну
Без ропота спешил, чтобы исполнить
Свой долг при торжестве коронованья.
Теперь, когда исполнен он, опять
Во Францию летят мои желанья.
Но твой отец? Позволил он тебе?
Что говорит Полоний?
Государь,
Он покорил мольбою неотступной
Моей души тяжелое согласье
И, наконец, к его усильной просьбе
Я приложил печать соизволенья.
Позвольте, государь, ему уехать.
Так пользуйся, Лаэрт, счастливым часом:
Располагай и наслаждайся им.
А ты, наш друг и сын, любезный Гамлет?
Поближе сына, но подальше друга.
Как, над тобой еще летают тучи?
О, нет: мне солнце слишком ярко светит.
Отбрось ночную тень, мой добрый Гамлет,
Взгляни, как друг, на Дании монарха.
Зачем искать с опущенной ресницей
Во прахе благородного отца?
Ты знаешь: все живое умирает
И переходит в вечность от земли.
Да, все умрет.
А если так, мой сын,
То что ж тебе тут кажется так странно?
Нет, мне не кажется, а точно есть,
И для меня, что кажется — ничтожно.
Нет, матушка, ни траурный мой плащ,
Ни черный цвет печального наряда,
Ни грустный вид унылого лица,
Ни бурный вздох стесненного дыханья,
Ни слез текущий из очей поток —
Ничто, ничто из этих знаков скорби
Не скажет истины; их можно и сыграть,
И это все казаться точно может.
В моей душе ношу я то, что есть,
Что выше всех печали украшений.
Оно прекрасно и похвально, Гамлет,
Отдать отцу прискорбный долг печали;
Но вспомни же: отец и дед, и прадед
Лишались все своих отцов. Потомки
Должны надеть из детского почтенья,
На время, в память их печальный траур,
Но сохранять печаль с таким упорством —
Есть недостойная мужчины скорбь,
Знак воли, непокорной провиденью,
Души бессильной, слабого ума.
Когда нас опыт научил, что смертью
Мы все должны окончить нашу жизнь,
И если смерть для нас обыкновенна,
Как самая простая из вещей,
Зачем ее без должного смиренья
Так к сердцу принимать? О, это грех
Перед творцом, усопшему обида,
Проступок пред умом, который вечно
Нам говорил о смерти наших предков
И повторял над трупами людей
От прадедов до нас: «Так быть должно!»
Прошу, покинь бесплодную тоску
И верь, что в нас ты вновь отца находишь.
Пусть знает мир, что ты ближайший к трону
И мной любим любовью благородной,
Любовию нежнейшего отца.
Что до твоей поездки в Виттенберг,
Она с моим желаньем не согласна,
И я прошу тебя — останься здесь,
В лучах моих тебя любящих взоров,
Как первый царедворец, друг и сын.
Не заставляй и мать просить напрасно:
Останься здесь, не езди в Виттенберг.
Я повинуюсь вам во всем.
Прекрасно.
Вот добрый и приветливый ответ!
Будь в нашей Дании нам равным, Гамлет.
Идем! Согласье дружеское принца
Смеется радостью в моей душе.
Пусть в честь ему раздастся гром орудий:
Он к облакам взнесет заздравный кубок,
И гром небес на гром земли ответит,
Когда король наполнит свой бокал.
О если б вы, души моей оковы,
Ты, крепко сплоченный состав костей,
Ниспал росой, туманом испарился;
Иль если б ты, судья земли и неба,
Не запретил греха самоубийства!
О, боже мой! О, боже милосердный,
Как пошло, пусто, плоско и ничтожно
В глазах моих житье на этом свете!
Презренный мир: ты — опустелый сад,
Негодных трав пустое достоянье.
И до того должно было дойти!
Два месяца; нет, даже и не два,
Как умер он — такой монарх великий,
Гиперион в сравнении с тем сатиром,
Так пламенно мою любивший мать,
Что и небес неукротимым ветрам
Не дозволял лица ее касаться!
Земля и небо, должен ли я вспомнить?
Она ему была так предана;
Ее любовь, казалось нам, росла
Со счастием любви — и через месяц…
Покинь меня, воспоминанья сила!
Ничтожность, женщина, твое названье!
Один короткий, быстротечный месяц —
И башмаков еще не износила.
В которых шла в слезах, как Ниобея,
За бедным прахом моего отца…
О, небо! Зверь, без разума, без слова,
Грустил бы долее. Супруга дяди,
Супруга брата моего отца!
Но он похож на Гамлета-монарха,
Как я на Геркулеса. Через месяц!
Еще следы ее притворных слез
В очах заплаканных так ясно видны —
Она жена… О, гнусная поспешность!
Так быстро пасть в кровосмешенья ложе!
Тут нет добра и быть его не может.
Скорби, душа: уста должны молчать!
Мое почтенье, благородный принц.
А, очень рад, что вижу вас здоровым,
Горацио! Иль ошибаюсь я?
Он самый, принц; всегда слуга ваш бедный.
Мой добрый друг, перемени названье.
Зачем из Виттенберга ты приехал,
Горацио? Марцелло — ты ли?
Принц!
Я очень рад вас видеть. Добрый день!
Нет, не шутя, зачем же ты оставил
Свой Виттенберг?
Из лени, добрый принц.
И от врагов твоих я не желал бы
Услышать это, а тем больше ты
Мой слух не должен оскорблять словами
И клеветой на самого себя.
Ты не ленив — я это очень знаю.
Что ж привело тебя к нам в Эльсинор?
Пока ты здесь, тебя еще научат
Стаканы осушать.
Я прибыл, принц,
На погребенье вашего отца.
Не смейся надо мной, товарищ детства:
На свадьбу матери ты поспешил.
Да, правда, принц! ее не долго ждали.
Хозяйство, друг Горацио, хозяйство:
От похоронных пирогов осталось
Холодное на свадебный обед.
Врага бы злого легче было встретить
Мне в небесах, чем этот день увидеть!
Отец мой… кажется, его я вижу.
Где, принц?
В очах души моей, Горацьо.
И я покойного когда-то видел:
Он благородный был монарх.
Да, он
Был человек, во всем значеньи слова.
Мне не найти подобного ему.
Мне кажется, мой принц, прошедшей ночью
Его я видел.
Видел ты! Кого?
Принц, вашего отца и короля.
Как? моего отца и короля?
Умерьте на минуту изумленье
И слушайте: я расскажу вам чудо —
И вот они вам подтвердят рассказ.
О, говори, я заклинаю небом!
Две ночи сряду в час их караула,
Средь мертвой тишины глухой полночи,
С Марцелло и Бернардо было вот что:
Видение, как ваш отец покойный,
В доспехах бранных с ног до головы,
Подходит к ним величественным шагом;
Торжественно проходит три раза
Пред их окаменелыми глазами,
Жезлом своим едва их не касаясь.
Они, от ужаса лишившись слова,
Стоят и речи не заводят с ним.
И это все с таинственностью робкой
Они открыли мне. На третью ночь
Я с ними был. Все оказалось правдой:
В тот самый час и в том же самом виде,
Как рассказали мне, приходит тень.
Я помню вашего отца. Взгляните —
Вот две руки: они не больше схожи
Одна с другой.
Но где же это было?
Где караул наш: на террасе замка.
Ты с ним не говорил?
Да, говорил,
Но он не отвечал; однажды только
Он голову, казалось нам, возвысил,
Готовый говорить; но в то ж мгновенье
Запел петух, и вместе с звонким криком
Тень ускользнула и исчезла.
Странно!
Клянусь вам жизнью, это правда, принц,
И мы сочли за долг сказать об этом.
Да, господа, оно меня тревожит.
На эту ночь вы в карауле?
Да.
Он был вооружен?
Вооружен.
От головы до ног?
От темени до пят.
Так вы лица не видели его?
Что ж, грозно он смотрел?
В его лице
Скорее скорбь, чем гнев изображался.
Он был багров иль бледен?
Страшно бледен.
И очи устремлял на вас?
Не отводя.
Жаль, очень жаль, что я не с вами был.
Вы ужаснулись бы.
Весьма, весьма возможно.
И долго пробыл он?
Покамест сотню
Успеешь насчитать, считая тихо.
О, дольше, дольше!
Нет, при мне не дольше.
И цвет волос на бороде седой?
Да, черный с проседью, как был при жизни.
Я эту ночь не сплю: случиться может,
Что он опять придет.
Наверно, принц.
И если вновь он примет вид отца,
Я с ним заговорю, хоть самый ад,
Открывши зев, приказывай умолкнуть!
А вас прошу: когда виденья тайну
Вы от других скрывали до сих пор,
Так сохраните же ее и дольше.
Всему, что встретится нам в эту ночь,
Всему давайте смысл, но только молча.
Я вам за дружбу отплачу. Прощайте.
В двенадцатом часу я на террасе
Увижу вас.
К услугам вашим, принц.
Я не услуг прошу у вас, а дружбы,
| ЗНАМЕНИТЫЕ АКТЕРЫ НОВЕЙШАГО ВРЕМЕНИ В РОЛИ ГАМЛЕТА. |
Какую сам питаю к вам. Прощайте.
Родителя вооруженный дух!
Неловко что-то здесь: я злые козни
Подозреваю. О, скорей бы ночь!
До тех же пор, душа моя, спокойся!
Злодейство выступит на свет дневной,
Хоть целой будь засыпано землей. (Уходит).
Мои пожитки в корабле. Прощай.
Да не забудь, сестра, когда случится
Попутный ветр с идущим кораблем,
Не спи и дай мне о себе известье.
Ты сомневаешься?
Что до Гамлета
И до его любовных пустяков,
Смотри на них, как просто на учтивость,
Как на игру в его крови, фиалку,
Расцветшую в поре весенних лет,
Но ненадолго: сладкую на миг,
Красу и запах одного мгновенья —
Не больше.
Только? и не больше?
Нет.
Природа в нас растет не только телом:
Чем выше храм, тем выше возникает
Души и разума святая служба.
Он, может быть, теперь тебя и любит:
Обман и зло еще не запятнали
В нем добродетели души; но бойся:
Как первый принц он не имеет воли,
Он раб происхожденья своего;
Не может он, как мы, простые люди,
Избрать подругу по сердцу себе:
С избранием ее сопряжены
Упадок сил иль счастье государства —
И потому души его желанья
Ограждены согласием людей,
Которым он глава. И если снова
Он о любви с тобой заговорит,
Умно ты сделаешь, когда не больше
Поверишь страстному его признанью,
Как сколько может он осуществить
Свои слова: не больше, чем позволит
Всеобщий голос датского народа.
Обдумай, сколько пострадает честь,
Когда твой слух к его любовной песне
Доверчиво прильнет, когда ты сердце
Ему отдашь — и бурное стремленье
Похитит скромности твоей алмаз.
Страшись, Офелия! страшись, сестра!
Подальше от опасного желанья,
От вспышки склонности твоей.
Из дев чистейшая уж не скромна,
Когда луне ее открыта прелесть.
От клеветы и святость не уйдет.
Детей весны нередко истребляет
Червяк, когда еще закрыта почка;
И в молодости утро на росу
Опасно веет ядовитый ветер.
Смотри ж, сестра, остерегайся! Страх —
Ограда от беды; а наша юность
И без врагов в борьбе сама с собой.
Я сохраню прекрасный смысл урока:
Он будет сторожем моей груди.
Но, милый брат, не поступай со мною,
Как лицемер в священнической рясе;
Не говори: вот путь тернистый к небу,
Когда ты сам, как дерзкий сластолюбец,
Пойдешь цветистою тропой греха
И свой урок с усмешкой позабудешь.
О, нет! Но я промедлил слишком долго.
Да вот и батюшка.
Благословите дважды —
И благость дважды на меня сойдет.
Судьба опять свела нас на прощанье.
Ты здесь еще, Лаэрт? На борт, на борт!
Попутный ветр наполнил паруса;
Тебя там ждут.
Мое благословенье
Да будет над тобою навсегда!
И эти правила запечатлей
В твоей душе: не говори, что мыслишь,
И мысль незрелую не исполняй;
Будь ласков, но не будь приятель общий;
Друзей, которых испытал, железом
Прикуй к душе, но не марай руки,
Со всяким встречным заключая братство;
Остерегись, чтоб не попасться в ссору:
Попал — так чтобы враг остерегался;
Всех слушай, но не всем давай свой голос;
Советы принимай от всех дающих,
Но собственное мненье береги;
Смотря по средствам, одевайся пышно,
Но не смешно, богато — не пестро.
Одежда говорит о человеке,
А высший круг одет в Париже с тонким,
С разборчивым и благородным вкусом.
Не занимай и не давай взаймы:
Заем нередко исчезает с дружбой,
А долг есть яд в хозяйственном расчете.
Но главное: будь верен самому себе,
И, следственно, как дважды два — четыре,
Ни перед кем не будешь ты фальшив.
Прощай, Лаэрт. Небес благословенье
Да подкрепит в тебе мои советы.
Прощайте, батюшка.
Пора, пора!
Ступай, тебя твоя прислуга ждет.
Прощай, Офелия, и не забудь
Мои слова.
Я крепко их замкнула
В моей груди, а ключ возьми с собой.
Прощай. (Уходит).
О чем, Офелия, он говорил?
О принце Гамлете.
Ах, кстати, да!
Мне говорят, что с некоторых пор
С тобою делит он уединенье;
Что Гамлету всегда сама ты рада.
А если это так — по крайней мере
Так говорили мне, остерегая —
Я принужден, Офелия, заметить,
Что дочери моей бы не мешало
Смотреть ясней для собственной же чести
На эту связь. Скажи-ка мне всю правду:
Что за союз у вас?
Он признавался
Мне в склонности своей.
Да, склонность!
Ты говоришь, как малое дитя,
Опасности такой не постигая.
Что ж, ты поверила его признанью?
Не знаю, право, что и думать мне.
Так я скажу тебе, что надо думать:
Ты, дурочка, за чистую монету
Сочла его пустые восклицанья.
Отец, он мне в любви своей открылся
Почтительно и скромно.
Да! пожалуй,
Все можно скромностью назвать — поди!
Он клятвой подкрепил свои слова.
Свистки для перепелок. Знаю, знаю,
Когда кипит в нас кровь, куда как щедро
Душа ссужает клятвами язык.
Но это блеск, светящий без тепла;
Не почитай его огнем: он гаснет
Со звуком слов. Скупись вперед побольше
Своим сообществом; не будь всегда
Готовою к беседе по приказу.
А Гамлету ты можешь верить вот как:
Он молод, он в своих поступках волен,
Как ты не можешь быть вольна… и, словом,
Не верь его словам: они обманут;
Они не то, чем кажутся снаружи.
Ходатаи преступных наслаждений,
Они звучат, как набожных обеты,
Чтоб легче обольстить. И коротко, и ясно,
Однажды навсегда: ты не должна
Часы свободы убивать на то,
Чтоб с Гамлетом вести переговоры.
Смотри же, помни, дочь! Ступай.
Я повинуюся. (Уходят).
Мороз ужасный, — ветер так и режет.
Да, холод проникает до костей.
Который час?
Двенадцатый в исходе.
Нет, полночь уж пробило.
В самом деле?
Я не слыхал. Так, значит, ближе время,
Когда блуждает дух обыкновенно. (Звук труб и пушечные выстрелы за сценой).
Что это значит, принц?
Король всю ночь гуляет напролет,
Шумит и пьет, и мчится в быстром вальсе.
Едва осушит он стакан рейнвейна,
Как слышен гром и пушек, и литавр,
Гремящих в честь победы над вином.
Обычай это?
Да, конечно так —
И я к нему как здешний уроженец
Хоть и привык, однако же по мне
Забыть его гораздо благородней,
Чем сохранять. Похмелье и пирушки
Марают нас в понятии народа:
За них зовут нас Бахуса жрецами —
И с нашим именем соединяют
Прозванье черное. Сказать по правде,
Всю славу дел великих и прекрасных
Смывает с нас вино. Такую участь
Несет и частный человек: его,
Когда он заклеймен пятном природы,
Как, например, не в меру пылкой кровью,
Берущей верх над силою ума —
В чем и невинен он: его рожденье
Есть случай без разумной воли —
Или привычкою, которая, как ржа,
Съедает блеск поступков благородных,
Его, я говорю, людское мненье
Лишит достоинства; его осудят
За то, что в нем одно пятно порока,
Хоть будь оно клеймо слепой природы
И сам он будь так чист, как добродетель,
С безмерно благородною душой.
Пылинка зла уничтожает благо.
Смотрите, принц: он снова к нам идет!
Спасите нас, о неба серафимы!
Блаженный дух иль демон проклятой,
Облекся ль ты в благоуханье неба,
Иль в ада дым, со злом или с любовью
Приходишь ты? Твой образ так заманчив!
Я говорю с тобой: тебя зову я
Гамлетом, королем, отцом, монархом!
Не дай в незнании погибнуть мне!
Скажи, зачем твои святые кости
Расторгли саван твой? Зачем гробница,
Куда тебя мы с миром опустили,
Разверзла мраморный, тяжелый зев
И вновь извергнула тебя? Зачем
Ты, мертвый труп, в воинственных доспехах
Опять идешь в сиянии луны,
Во тьму ночей вселяя грозный ужас,
И нас, слепцов среди природы, мучишь
Для наших душ непостижимой мыслью —
Скажи, зачем? зачем? Что делать нам?
Он манит вас, чтоб вы пошли за ним,
Как будто хочет сообщить вам что-то
Наедине.
Вы посмотрите, принц,
С какою ласковой улыбкой он
Зовет вас за собой в другое место.
Но не ходите с ним.
Нет, ни за что!
Но он молчит: так я за ним иду.
Нет, не ходите, принц!
Чего бояться?
Мне жизнь моя ничтожнее булавки!
Моей душе что может сделать он,
Моей душе, бессмертной, как он сам?
Он манит вновь — я следую за ним!
Что, если вас он к морю заманит,
Иль на скалы бесплодную вершину,
Что там, склонясь, глядится в океан?
Что, если там, приняв ужасный образ,
Он вас лишит владычества рассудка?
Подумайте! Одна пустынность места,
Сама собой, готова привести
К отчаянью, когда посмотришь в бездну
И слышишь в ней далекий плеск волны.
Он все манит. Иди — я за тобою!
Вы не должны идти, мой принц!
Прочь руки!
Послушайтесь и не ходите, принц.
Нет, я иду: судьба меня зовет!
В малейший нерв она вдохнула крепость
Льва африканского. Он все манит —
Пустите, или — я клянусь вам небом —
Тот будет сам виденьем, кто посмеет
Держать меня! Вперед! Я за тобою!
Он вне себя — увы, он помешался!
За ним: мы не должны повиноваться.
Пойдем, пойдем! Чем кончится все это?
Нечисто что-то в датском королевстве.
Друзья, Господь устроит все.
Идем. (Уходят).
Куда ведешь? Я далее нейду.
Внимай!
Я слушаю.
Уж близок час,
Когда я должен возвратиться в недра
Мучительного серного огня.
О, бедный дух!
Не сожалей, но слушай
Внимательно, что я тебе скажу.
О, говори! Мой долг тебе внимать.
И отомстить, когда услышишь.
Что?
Я твоего отца бессмертный дух,
Во тьме ночей скитаться осужденный,
А днем в огне обязанный страдать,
Пока мои земные прегрешенья
Не выгорят среди моих страданий.
Когда б мне не было запрещено
Открыть тебе моей темницы тайну,
Я начал бы рассказ, который душу
Твою легчайшим раздавил бы словом,
Охолодил бы молодую кровь,
Глаза из сфер их вырвал бы, как звезды,
И каждый волос вьющихся кудрей
Поставил бы на голове отдельно,
Как иглы на сердитом дикобразе.
Но слух из крови и костей не может
Постигнуть откровенья вечных тайн.
Внимай, внимай, внимай, когда любил
Ты своего отца, мой сын!
О, небо!
Отмсти, отмсти за гнусное убийство!
Убийство?
Подлое, как все убийства.
Но твой отец убит бесчеловечно,
Неслыханно.
Скажи скорей! На крыльях,
Как мысль любви, как вдохновенье быстрых,
Я полечу к ней!
Вижу, ты готов;
Но будь ты вял, как сонная трава,
Что мирно спит на Леты берегах,
Проснуться ты при этой должен вести!
Внимай же, Гамлет: говорят, что я
Уснул в саду и был змеей ужален.
Народа слух бесстыдно обманули
Такою выдумкой моей кончины;
Но знай, мой благородный Гамлет: змей,
Смертельный яд в мое изливший тело,
Теперь в моем красуется венце.
О, ты, пророчество моей души!
Мой дядя?
Да. Он, зверь-кровосмеситель,
Очарованьем слов и даром лжи —
Презренный дар, способный обольщать —
Успел склонить к греховным наслажденьям
Лжедобродетельной Гертруды волю.
Что за измена то была, о Гамлет!
Меня, с моей любовью неизменной,
Как клятву, данную при алтаре,
Меня забыть и пасть в его объятья,
Его, который — прах передо мною!
Как добродетели не обольстит
Разврат, хоть будь он в одеяньи неба:
Так точно страсть и с ангелом в союзе
Наскучит, наконец, небесным ложем —
И жаждет недостойного. Постой!
Я утренний почуял ветерок:
Я сокращу рассказ. Когда в саду
Я спал по окончании обеда,
Подкрался дядя твой со склянкой сока
Злой белены и яд мне в ухо влил,
Людской природе столько ненавистный,
Что он, как ртуть, бежит в каналах тела,
Внезапной силой растворяя кровь.
И этот яд покрыл меня мгновенно,
Как Лазаря, корой нечистых струпьев.
Так я во сне убит рукою брата,
Убит в весне грехов, без покаянья,
Без исповеди и без тайн святых.
Не кончив счет, я был на суд отозван
Со всею тяжестью земных грехов.
Ужасно! о, ужасно! о, ужасно!
Не потерпи, когда в тебе природа есть, —
Не потерпи, чтоб Дании престол
Кроватью был для гнусного разврата.
Но как бы ты ни вздумал отомстить,
Не запятнай души: да не коснется
Отмщенья мысль до матери твоей!
Оставь ее творцу и острым тернам,
В ее груди уже пустившим корни.
Прощай! прощай! Светящийся червяк
Мне говорит, что близко утро:
Бессильный свет его уже бледнеет.
Прощай, прощай и помни обо мне!
Господь земли и неба! Что еще?
Не вызвать ли и ад? Нет, тише, тише,
Моя душа! О, не старейте, нервы!
Держите персть возвышенно и прямо!
Мне помнить о тебе? Да, бедный дух,
Пока есть память в черепе моем.
Мне помнить? Да, с страниц воспоминанья
Все пошлые рассказы я сотру,
Все изреченья книг, все впечатленья,
Минувшего следы, плоды рассудка
И наблюдений юности моей.
Твои слова, родитель мой, одни
Пусть в книге сердца моего живут
Без примеси других, ничтожных слов.
Клянуся в том благими небесами!
О, женщина преступная! Злодей,
Злодей, смеющийся, проклятый изверг!
Где мой бумажник? Запишу, что можно
С улыбкой вечною злодеем быть,
По крайней мере в Дании возможно.
Здесь, дядюшка. Теперь пароль и отзыв:
«Прощай, прощай и помни обо мне!»
Я поклялся.
Принц! принц!
Принц Гамлет!
Бог да защитит вас!
Аминь!
Эй, где вы, принц?
Сюда, мой сокол!
Что с вами, принц?
Ну что, узнали вы?
О, удивительно!
Скажите, принц.
Нет, вы расскажете.
Я — нет, мой принц!
Клянусь вам небом.
Я не расскажу.
Вот видите… И кто бы мог подумать!
Но, чур, молчать.
Клянусь вам небом, принц!
Нет в Дании ни одного злодея,
Который не был бы негодным плутом.
Чтоб это нам сказать, не стоит
Вставать из гроба мертвецу.
Вы правы —
И потому без дальних объяснений
Я думаю — простимся и пойдем.
Вы — по делам или желаньям вашим:
У всех свои желанья и дела,
А бедный Гамлет — он пойдет молиться.
Да это, принц, бессвязные слова.
Мне очень жаль, что вам они обидны;
Душевно жаль.
Тут нет обиды, принц.
Горацьо, есть: клянусь святым Патриком,
Обида страшная! Что до виденья —
Он честный дух, поверьте мне, друзья;
Желанье ж знать, что было между нами,
Одолевай, как может кто. Теперь,
Когда вы мне товарищи, друзья,
Когда солдаты вы, прошу исполнить,
О чем я попрошу.
Охотно. Что же?
Не говорить, что видели вы ночью.
Не скажем, принц.
Однако ж поклянитесь.
Клянусь вам честью, принц, не разглашать.
Я также.
Нет! клянитесь на мече!
Мы поклялись уже.
На меч, на меч мой!
Клянитесь!
А! ты здесь, товарищ верный?
Что ж, господа, вы слышите — приятель
Не спит в гробу: угодно вам поклясться?
Скажите: в чем?
Чтоб никогда до смерти
О том, что видели, не говорить ни слова.
Клянитесь на моем мече!
Клянитесь!
Hic et ubique: переменим место —
Сюда, друзья. Сложите снова руки
На меч мой и клянитесь: никогда
О том, что видели, не говорить ни слова.
Клянитесь на мече!
А, браво, крот!
Как роешься ты быстро под землей!
Отличный рудокоп! Еще раз дальше.
Непостижимо, странно!
Эту странность,
Как странника, укрой в твоем жилище.
Есть многое на небе и земле,
Что и во сне, Горацио, не снилось
Твоей учености. Однако, дальше!
Здесь, как и там, клянитесь мне блаженством,
Что как бы странно я себя ни вел —
Я, может быть, сочту необходимым
Явиться чудаком — что вы тогда
Не станете руками делать знаков,
Ни головой качать, ни говорить
Двусмысленно, как например: «Да, знаем»,
Или: «Могли бы мы, когда б хотели»,
Или: «Когда бы смели мы сказать».
Иль: «Люди есть, которые могли бы…»
| ГАМЛЕТ и ТЕНЬ. Из серии литографий к «Гамлету» знаменитого французского живописца Еженя Делакруа (Eugène Delacroix, 1798—1863). |
Или другим неявственным намеком
Не скажете, что дело вам известно.
Вот в чем клянитесь мне, клянитесь богом
И в смертный час его святой защитой.
Клянитесь!
Успокойся, успокойся
Ты, страждущая тень! Ну, господа,
Прошу любить и жаловать меня —
И сколько бедный человек, как Гамлет,
Вам может оказать любви и дружбы,
Он вам окажет их, бог даст. Идем!
Ни слова боле: пала связь времен!
Зачем же я связать ее рожден?
Итак, пойдемте вместе, господа.