* 1842 г. Корабль (74 п.) Ингерманландъ. Командиръ Капитанъ 1 ранга П. М. Трескинъ. (Нѣмец. м.) Построенный въ Архангельскѣ, вышедшій въ море 24 іюля, и встрѣченный, по переходѣ за Нордкапъ, свѣжимъ противнымъ вѣтромъ, около мѣсяца боролся съ нимъ, при суровой и пасмурной погодѣ. 21 августа получилъ сильный попутный вѣтеръ; 26-го подошелъ къ Скагерраку; въ слѣдующій полдень опредѣлилъ свое мѣсто обсерваціею, и вечеромъ увидѣли берегъ Ютландіи. Вѣтеръ между тѣмъ сталъ заходить къ востоку (ONO) и свѣжѣть; потому надобно было лавировать. Въ 11 ч. утра 29-го, въ послѣдній разъ опредѣлили свое мѣсто по предмету на берегу (зданіе на холмѣ Мыса Гиртхалсъ, въ 12 м. на SO), и легли на NW; въ 10 ч. вечера, не доходя по счисленію 10 миль до Норвежскаго берега, поворотили на лѣвый галсъ, по SOtS; ходу было отъ 2 до 212 узловъ. Погода пасмурная. Вѣтеръ все крѣпчалъ, и въ ночи на 30-е волненіемъ выломило гальюнъ. Поутру 30-го, приблизясь къ Ютландскому берегу (въ 16 миляхъ на WNW12W отъ м. Гиртхалсъ), опять поворотили, и оставшись подъ зарифленнымъ гротъ-марселемъ и штормовою безанью, легли уже на WtN (румбы правые), ходу до 112 мили. Около 10 ч. вечера, когда считали себя въ 25 миляхъ отъ Норвежскаго берега, увидѣли съ подвѣтренной стороны огонь, приняли его за судовой, однакожъ стали поворачивать (фордевиндъ), и трижды ударились о камни. Это было при входѣ въ Христіанзандскій заливъ — видѣнный огонь, вѣроятно, маякъ Оксэ. Брошенный въ тоже время лотъ показалъ глубину въ 30 саж., но кидаемыя въ слѣдъ за тѣмъ дипъ-лоты, не доставали дна. Корабль тотчасъ-же наполнился водою до половины трюма; и вскорѣ потомъ много накрѣнился. Общимъ совѣтомъ командира и офицеровъ было опредѣлено идти въ берегъ, чтобы поставить корабль на мель; а между тѣмъ отливали воду. Болѣе и болѣе погружаемый, корабль былъ увлекаемъ сильнымъ теченіемъ къ W и до того накрѣнился, что невозможно было стоять на ногахъ. Потому опредѣлили срубить фокъ и гротъ-мачты. Срубленная гротъ-мачта билась нѣкоторое время о бортъ, удерживаемая, не совсѣмъ перерубленными вантами; но бросившійся на нее, съ топоромъ въ рукахъ, Мичманъ Греве, сопровождаемый нѣсколькими матросами, перерубилъ удерживавшій ее такелажъ; отважный-же Греве, вытащенный на корабль, вскорѣ скончался отъ изнеможенія. Безпрерывно отливаясь помпами, кадками, ведрами и киверами, производили непрестанную пальбу и жгли фалшвееры; чтобы не относило корабль далѣе отъ берега бросили одинъ за другимъ всѣ четыре якоря, въ надеждѣ задержаться ими, буде достанутъ дна; стали кидать за бортъ орудія верхняго дека, переносный балластъ, ядра изъ кранцевъ; подрубали ютъ, чтобы онъ служилъ плотомъ, однакожъ не успѣли его подрубить; обрубали найтовы на рострахъ и гребныхъ судахъ, стаскивая гребныя суда на шханцы; выносили на верхъ люки, трапы, и все, что могло удерживать на водѣ. Спасеніе знаменнаго флага было поручено Мичману Шигорину 2, на катерѣ, висѣвшемъ съ лѣвой стороны на боканцахъ; шханечный журналъ К. Ф. Ш. Штабсъ-Капитану Воронину, а экипажеская денежная сумма Лейтенанту Васильеву. Около 2 часовъ ночи, вода въ кораблѣ поднялась по палубу, съ наружи также заливаемую волненіемъ; тогда священникъ Василій Назарьевъ благословилъ погибавшихъ, и команда прокричала прощальное ура! Но корабль, противъ ожиданія — полагаютъ, отъ множества пустыхъ въ трюмѣ бочекъ — не пошелъ ко дну. Благословлявшій-же священникъ, набѣжавшею волною былъ снесенъ въ море и утонулъ. Волны ходили черезъ, ломая гребныя суда, сдвинутыя на шхафуты и шханцы, перебивая все и снося людей. Старшіе офицеры были первыми жертвами. Катеръ, висѣвшій на боканцахъ съ лѣвой стороны, опрокинуло, и всѣ бывшіе на немъ погибли; Мичманъ Шигоринъ 2, завернутый флагомъ, держался еще нѣкоторое время на гротъ-мачтѣ, но вскорѣ обезсиленный тоже утонулъ. Остальные спасались на бизань-мачтѣ и на бушприхтѣ, на ютѣ и бакѣ, на приготовленныхъ гребныхъ судахъ и на обломкахъ рангоута; нѣкоторые были отнесены въ море на обломанныхъ, заливаемыхъ волнами гребныхъ судахъ, и достигали берега, или были перехватываемы встрѣчающимися судами. Командиръ, съ большею частію команды, находился на рострахъ. Два раза волнами онъ увлекаемъ былъ въ воду, и два раза былъ вытаскиваемъ оттуда близь-стоявшими людьми; наконецъ въ третій разъ матросъ Бородинъ вытащилъ его на ютъ изъ барказа, въ которомъ капитанъ едва не утонулъ; но ютъ уже былъ погруженъ по поясъ человѣка; въ безпамятствѣ, потерявъ всѣ силы держаться, капитанъ снова упалъ за бортъ, откуда былъ вытащенъ въ изломанную, почти затонувшую шлюпку, людьми, терпѣвшими въ ней бѣдствіе съ Лейтенантомъ Дергачевымъ, и принесенъ съ нею къ берегу у Листерскихъ маяковъ. Гичка, державшаяся за кормою, за срубленный рангоутъ, съ унтеръ-офицеромъ Сидоровымъ, съ 11 матросами и одною женщиною, безъ веселъ и уключинъ, отдалась на произволъ вѣтра, и 1-го сентября перехвачена рыбаками, когда на ней было уже четверо умершихъ. Поутру 31 августа подходили къ кораблю три лоцманскіе бота, но не рѣшаясь, за сильными бурунами, приставать къ нему, вскорѣ отошли; однакожъ, боцманъ Завьяловъ, находившійся съ нѣсколькими матросами на осьми-весельной шлюпкѣ, избравъ удобный моментъ, перерѣзалъ фалинь и выкинутый благополучно черезъ шхафутную сѣтку, былъ перехваченъ на одинъ изъ ботовъ. Около того же времени, унтеръ-офицеръ Ѳедоровъ, спустившійся за бортъ на одинъ изъ плотовъ, сдѣланный изъ люковъ, когда въ слѣдъ за нимъ кинулось на этотъ плотъ множество другихъ людей, и плотъ опрокинулся, успѣлъ снова взобраться на него, съ 12-ю товарищами, и носимый по морю, 1-го сентября перехваченъ Англійскимъ купеческимъ судномъ; но въ живыхъ оставалось только 6 человѣкъ — остальные погибли отъ холода и изнуренія. Одинъ изъ ботовъ снялъ еще, уже къ вечеру, спасавшихся за кормою на рангоутѣ, Мичмана Бубнова и трехъ матросовъ. Послѣ полудни 1 сентября, когда вѣтеръ стихъ, два другіе лоцманскіе бота, подойдя къ кораблю сняли съ него до 300 человѣкъ команды; вскорѣ за тѣмъ, подошедшій Норвежскій пароходъ взялъ остальныхъ, до 150. Всего погибло 389 человѣкъ, въ томъ числѣ 20 офицеровъ, 21 женщина и 7 дѣтей; спаслось 503, въ числѣ которыхъ 14 офицеровъ, 7 женщинъ и 1 ребенокъ. Имена и званія погибшихъ лицъ: Капитанъ-Лейтенантъ Андрей Истоминъ, Лейтенанты: Ѳедоръ Андреевъ, Петръ Назимовъ 2, Евгеній Назимовъ 3; Мичмана: Петръ Шигоринъ 2, Александръ Абуховъ, Николай Головачевъ, Владиміръ Греве, Дмитрій Лесли, Дмитрій Аникѣевъ; К. М. Артиллеріи Штабсъ-Капитанъ Андрей Чевгуздинъ 1, Прапорщикъ Александръ Чевгуздинъ 2, Юнкеръ Александръ Безумовъ; К. Ф. Штурмановъ Капитанъ Алексѣй Воронинъ, Прапорщикъ Иванъ Замараевъ; Кондукторы Александръ Поткинъ и Филиппъ Рыдалевъ; Штабъ-Лекарь Александръ Соковичъ; Священникъ Василій Назарьинъ. Бывшіе пассажирами: Рабоч. Эк. Маіоръ Илья Зубовъ, Ласт. Эк. Поручикъ Василій Ершовъ, Цейхвахтеръ Меншиковъ, отставной К. М. Артиллеріи Полковникъ Василій Борисовъ; сестра жены командира, двѣ дочери Борисова, жена Лейтенанта Сверчкова и тетка ея. Корабль разбитъ.
Спасшіеся: Командиръ Капитанъ 1 ранга Павелъ Михайловичъ Трескинъ; Лейтенанты Яковъ Ивановичъ Васильевъ 6, Дмитрій Ѳедоровичъ Сверчковъ, Александръ Ивановичъ Дудинскій, Александръ Якимовичъ Шигоринъ 1, Александръ Ивановичъ Дергачевъ; Мичманы экипажные: Аполлонъ Ивановичъ Говоровъ 1, Капитонъ Андреевичъ Бубновъ и Людвигъ Романовичъ Ренненкампфъ; Мичманы прикомандированные: Левкій Васильевичъ Ершовъ и Адріанъ Гавриловичъ Левинъ; Коммиссаръ 1-го класса Иванъ Никифоровичъ Андреевъ; Корпуса Корабельныхъ Инженеровъ Полковникъ Василій Артемьевичъ Ершовъ; супруга командира корабля Марья Давыдовна Трескина.
Командиръ корабля, обязанный несчастнымъ спасеніемъ случайности, отвлекшей его съ своего разрушеннаго поста въ такую пору, когда онъ былъ уже безполезенъ на немъ, и въ такихъ обстоятельствахъ, въ которыхъ остававшіеся на не затопшемъ кораблѣ сожалѣли объ относимыхъ съ него, въ столь бурную погоду, у неизвѣстнаго берега, на обломкахъ и на обломанныхъ гребныхъ судахъ, несчастный командиръ, по прибытіи на берегъ, 2 сентября доносилъ собственноручно Дежурному Генералу слѣдующее:
«Ваше Превосходительство! Приготовтесь узнать о величайшемъ несчастіи, какое можетъ постигнуть на морѣ человѣка: корабль Ингерманландъ погибъ, ударившись о подводныя каменья, въ 15 или 20 миляхъ отъ Норвежскихъ береговъ, неозначенныхъ на картѣ; вмѣстѣ съ кораблемъ погибли все казенное и частное имущество и почти всѣ люди…» Потомъ показывая, въ его отвѣтахъ передъ судомъ: «Усталый, весь разбитый, въ крайней горести отъ великости несчастія, въ безпамятствѣ и бреду, я не имѣлъ мѣста гдѣ прислониться; всѣ возвышенныя мѣста сплошь были заняты людьми. Я обхватился за шлюпъ-балку, на которой удержаться не могъ, свернулся и упалъ за бортъ…»
Государь Императоръ, на первомъ докладѣ о страшной погибели Ингерманланда, 13 сентября Собственноручно соизволилъ написать: Ежели несчастное сіе извѣстіе подтвердится, то для перевозки спасенныхъ людей слѣдуетъ послать пароходы Камчатку и Богатырь, и ежели нужно, то транспорты и фрегаты. На второмъ-же докладѣ, по полученіи ложныхъ газетныхъ свѣденій, 15 сентября: Строжайше изслѣдовать, какимъ образомъ спаслись 16 офицеровъ, тогда какъ нижнихъ чиновъ спасено только 150. Ожидаю подробнаго донесенія о семъ несчастномъ происшествіи, и повторяю послать пароходы за людьми. — На третьемъ, 17 сентября: Ужасно! Вы хорошо распорядились. По прибытіи командира отдать подъ судъ, и строго изслѣдовать, отчего при столь маломъ числѣ нижнихъ чиновъ спаслось столько офицеровъ.
Судъ оправдалъ командира и одобрилъ поведеніе подчиненныхъ его, опредѣливъ:
1) «Что Капитанъ 1 ранга Трескинъ не можетъ быть обвиненъ въ несоблюденіи того, что предпринять должно было по правиламъ морскаго искуства, и что крушеніе корабля приписать должно единственно несчастной случайности.
2) «Единогласныя показанія о принятыхъ въ семъ случаѣ мѣрахъ доказываютъ, что исполнено было все то, что только въ подобныхъ обстоятельствахъ предпринять было возможно.
3) «Показанія офицеровъ и нижнихъ чиновъ единогласно свидѣтельствуютъ, что командиръ не собственною волею покинулъ остатки корабля, съ коего упалъ онъ въ воду.
4) «Что офицеры и нижніе чины, всѣ безъ исключенія, исполняли свои обязанности какъ повелѣвали долгъ службы и присяга; при чемъ Коммисія не могла не обратить особеннаго вниманія на особо похвальное сохраненіе дисциплины и строгой подчиненности команды, чему въ подобныхъ случаяхъ имѣются столь рѣдкіе примѣры».
Государь Императоръ Собственноручно написалъ на докладѣ: Объявить Капитану, что Я его не виню въ потерѣ корабля; а офицерамъ и нижнимъ чинамъ, что Я совершенно доволенъ ихъ поведеніемъ во время сего несчастія.
Крушеніе это представляло страшныя картины, подробно описанныя однимъ изъ участниковъ, Г. Говоровымъ. Извлекаемъ изъ его описанія главныя черты:
«Ну Господа — говорилъ въ началѣ крушенія старый Полковникъ Ершовъ, строитель корабля, плывшій на немъ въ С. Петербургъ — я ужъ пожилъ довольно на бѣломъ свѣтѣ; мнѣ себя не жаль, а жаль васъ молодыхъ людей, такъ рано оставляющихъ жизнь!» — Офицеры, участники общей работы, являли командѣ достойные примѣры хладнокровія, рѣшительности и мужества. Повиновеніе Русскихъ матросовъ являлось въ полномъ смыслѣ слова примѣрнымъ. На грозившее имъ бѣдствіе они смотрѣли хладнокровно, и съ крикомъ ура, казалось, всѣ готовы были противустать самой природѣ. Старые матросы, старались ободрять рекрутовъ… Любовь къ жизни выражалась громкими молитвами, хотя никто не торопился спасаться. «Вмѣстѣ служили, такъ вмѣстѣ и умремъ» — раздавалось по всему кораблю… Настало мгновеніе ужасное — неизобразимая тишина, какъ будто предсмертный часъ приготовленія къ смерти. Всѣ едва переводили дыханіе. Служитель вѣры, съ крестомъ въ рукахъ, осѣнялъ на всѣ стороны, и молитвы на разныхъ языкахъ неслись къ престолу Божію. Вода страшно забушевала въ батарейной палубѣ. Корабль началъ трещать и валиться, то на право то на лѣво, вдрогнулъ, мгновеніе — и онъ погрузится, думалъ каждый. Все смолкло, наступило торжество религіи, всѣ сняли фуражки. Священникъ, въ истинномъ величіи своего сана, напутствовалъ насъ отходною молитвою въ жизнь вѣчную, и въ слѣдъ за тѣмъ, шумное ура нѣсколькихъ сотъ человѣкъ, казалось, хотѣло заглушить ревъ вѣтра и шумъ буруна… Ударъ волнъ въ правый бортъ наклонилъ корабль на лѣво, и мгновенно огромный бурунъ прокатился по нашимъ головамъ; наполнивши водою барказъ, онъ ударился въ капитанскій катеръ; подставки выскочили, катеръ упалъ на бокъ, и праваго борта его какъ ни бывало. Люди посыпались за бортъ корабля; нѣкоторыхъ, волною отбросило къ барказу — въ числѣ ихъ былъ и я. Переведя дыханіе и опомнившись, я очутился на плавающихъ, запасныхъ рострахъ. Подлѣ меня были: командиръ корабля, его супруга, Капитанъ-Лейтенантъ Истоминъ, Лейтенантъ Васильевъ и множество матросовъ и ихъ женъ, съ младенцами на рукахъ. Страдальческій крикъ малютокъ былъ не продолжителенъ; однихъ матери роняли въ воду, другихъ вырывало волненіемъ изъ рукъ и давило въ общей тѣснотѣ. Раздалось еще ура — шкафуты и шканцы погрузились въ воду; одинъ ютъ былъ на поверхности воды — всѣ бросились туда. Обломки рангоута, перепутанныя снасти, вещи выплывавшія изъ палубы, лишали всякой возможности переправы… Двѣнадцати-весельный катеръ, полный народомъ, выбросило за бортъ… Помню одно событіе — оно было невообразимо ужасно: старшая дочь Полковника Борисова, при переходѣ на ютъ, что удавалось изъ десяти одному, запуталась косою въ желѣзной уключинѣ изломаннаго барказа, выброшеннаго съ ростеръ на шканцы и погубившаго однимъ ударомъ нѣсколько десятковъ людей; рангоутъ билъ всѣхъ, находящихся подлѣ несчастной Борисовой. Она долго рвалась и кричала, а между тѣмъ за нее схватились другіе погибавшіе. Совершенно избитая, обезображенная, выбившись изъ силъ — она смолкла; но бездушное тѣло ея долго еще терзалось волнами. Младшая сестра ея, ухватившись за запасныя ростры, употребляла всѣ усилія удержаться на нихъ, и уже унтеръ-офицеръ Немудрой бросился было къ ней на помощь, но поздно: ростры повернулись и несчастную снесло въ море… Капитанъ-Лейтенантъ Истоминъ и Штабъ-Лекарь Саковичь, перебираясь на ютъ, были уже при концѣ переправы; но ударомъ барказа придавило Истомина къ ютовому бимсу; сплюснутый имъ, онъ и не вскрикнулъ; только съ юта видѣли, какъ его втащило въ водоворотъ офицерскаго люка на шканцахъ. Саковичь подвергнулся той-же участи… Кто могъ, бросали съ юта, бившимся въ водѣ, концы веревокъ. Лейтенантъ Дергачевъ, 8-го Рабочаго Экипажа унтеръ-офицеръ Корниловъ и нѣсколько человѣкъ матросовъ, вытаскивали со шканецъ нѣкоторыхъ еще живыхъ, другихъ уже изступленныхъ и потерявшихъ разсудокъ, но болѣе трупы. Въ числѣ утонувшихъ, выхваченныхъ ими, была тетка жены Лейтенанта Сверчкова. Супруга его, выброшенная изъ барказа на шканцы, долго гребла руками, поддерживаясь на какой-то доскѣ, пока огромнымъ отломкомъ коечныхъ сѣтокъ ударило ее по спинѣ, и облитая кровью, она погрузилась въ общую могилу.»
Вытащенный изъ клокочущей воды на шканцахъ, помощію Мичмана Лесли, который вскорѣ самъ сдѣлался жертвою смерти, авторъ этого описанія помѣстился на бакѣ, и такъ изображаетъ представившуюся ему картину разрушенія и обстоятельствъ спасенія Капитана:
«Уже начинало свѣтать. Нѣсколько сотъ человѣкъ разбросано было по горизонту моря. Обломки рангоута, плавающій грузъ — все было загромождено людьми. Бушующія волны, дальность берега, корабль безъ шлюпокъ, погрузившійся выше коечныхъ сѣтокъ, и ужасы смерти въ самыхъ разнообразныхъ видахъ — вотъ что открылось передъ моими глазами; и къ этому еще надобно прибавить стада касатокъ, которыя вились около насъ, ожидая вѣрной добычи. Надъ моремъ высилась только одна мачта. Бугшпритъ былъ отдѣленъ отъ нея большимъ пространствомъ воды. Съ правой стороны корабля видно было много сброшенныхъ въ море матросовъ; разбитый двѣнадцати-весельный катеръ, полный воды, служилъ пристанищемъ ихъ. Кто могъ и не терялъ еще памяти, хватался за борты его. Инымъ удавалось подняться въ катеръ, но вскорѣ потомъ отнесло его далеко отъ корабля, и затопленный почти по бортъ, съ нѣсколькими людьми, потащило въ море… За кормою корабля, въ то-же время, отвалила Капитанская гичка. Легко перескакивая валы, она скоро достигла береговъ; но несчастный катеръ всѣ считали погибшимъ. Я видѣлъ, какъ двухъ офицеровъ бросило волною съ юта за бортъ; одного изъ нихъ я могъ различить — то былъ Лейтенантъ Дергачевъ; его вытаскивали матросы; но гибель другаго была неизбѣжна — онъ тонулъ. Катеръ отнесло отъ корабля, и волны начали покрывать его — еще нѣсколько минутъ, и, казалось — все исчезло. Я полагалъ уже его затопленнымъ, спрашивалъ окружавшихъ меня: не примѣтили ли они, кто былъ на катерѣ, и узналъ, что на немъ находился самъ Капитанъ нашъ, котораго Лейтенантъ Дергачевъ вытащилъ изъ воды. Къ изумленію нашему, катеръ опять вынырнулъ изъ воды и его понесло по вѣтру. Положеніе ихъ было отчаянное. Сидя по поясъ въ водѣ, пятеро изъ нихъ гребли, а остальные откачивали воду. Выломанный руль замѣнялся кускомъ весла. Служитель Мичмана Аникѣева, находившейся на катерѣ, отъ истомленія и холода началъ засыпать и черезъ нѣсколько часовъ умеръ. Катеръ тащило теченіемъ въ открытое море. Не имѣя ни одного сухаря, остававшіеся въ живыхъ… не рѣшились бросить трупъ за бортъ… Но Богъ не допустилъ ихъ до такой гибельной крайности; къ вечеру катеръ прибило къ берегу близь маяка Листеръ, подлѣ деревни Крильо. Страдальцы не могли уже сами выйдти на землю. Береговые жители, увидя выброшенную моремъ шлюпку, бросились къ ней, на рукахъ перенесли всѣхъ спасшихся на ней въ свои домы, оказали имъ всевозможное пособіе, послали за докторомъ, похоронили усопшаго, и старались по возможности облегчить ужасное положеніе уцѣлѣвшихъ несчастливцевъ. Но они могли уврачевать только раны тѣла — раны души не врачуются ни какими лекарствами. Избавясь чуднымъ образомъ отъ неизбѣжной смерти, спасенные благословляли Бога и радовались своему возрожденію — только одинъ изъ нихъ страдалъ, тотъ, кто обязанъ былъ дать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ, отъ чьего искуства и мужества зависѣла участь нѣсколькихъ сотъ подчиненныхъ ему. Онъ забылъ о себѣ. Все вниманіе его обращено было на поданіе помощи оставшимся на кораблѣ. По голосу его, по всему берегу поскакали гонцы. Изъ разныхъ портовъ двинулись суда къ бѣдствующимъ, и добродѣтельные жители старались оказать великодушную поспѣшность.»
Но возвратимся къ сценамъ, происходившимъ на кораблѣ:
«Разсвѣтъ 31-го Августа совершенно обезнадежилъ оставшихся на кораблѣ. Берега чуть виднѣлись; значитъ, были не менѣе 50 верстъ разстояніемъ, и ни одного судна не было въ горизонтѣ. Люди начинали коченѣть и падали съ бизань-вантъ кучами. Черезъ полъ-часа, ютъ погрузился въ воду. Волны, перекатываясь черезъ него, уносили несчастныхъ десятками. Всѣ, кто могъ, бросались на ванты, уже загроможденныя въ три ряда, и не находя мѣста между людьми, почти всѣ нашли могилу въ Скагерракѣ. На крюйсъ-марсѣ было до пятидесяти человѣкъ. Они лежали другъ на другѣ въ два и въ три ряда, безъ фуражекъ и безъ мундировъ. Усталость начала клонить всѣхъ ко сну. Лейтенантъ Андреевъ, въ смертномъ забытьи, свалился на ютъ. Каждый изъ насъ ожидалъ той-же участи, когда вдругъ на горизонтѣ показались три судна. Громкое ура, звонъ въ колоколъ и молитвы раздались на двухъ точкахъ, еще не залитыхъ водою, бизань-мачтѣ и бугшприхтѣ… Мы видѣли что три судна держали прямо на корабль и скоро стали подходить подъ корму… Баковые страдальцы не могли еще думать о скоромъ спасеніи, полагая что лоцъ-боты возьмутъ сначала людей съ юта. На бакѣ слышались крики: «Спасите! Спасите! Къ намъ! Къ намъ! Здѣсь тише, а тамъ разобьетесь!» Несчастные махали чѣмъ могли, приподымаясь сколько было возможно. Когда лоцъ-боты были подъ кормою корабля, всѣ хотѣли броситься на ютъ, и многіе, рѣшившіеся на то, погибли мгновенно. Толкотня сдѣлалась ужасная… Съ восмерки, брошенной на кнехты фокъ-мачты, сорвало всѣхъ на ней бывшихъ. Боцманъ Завьяловъ и нѣсколько человѣкъ матросовъ успѣли вскорабкаться опять въ шлюпку, но второй валъ перебросилъ ее къ правому борту шканецъ… Въ отчаяніи, схватившись за попавшіеся имъ два банника и кусокъ доски, они начали ими гресть, и шлюпка понеслась, повинуясь влеченію вѣтра и помощи странныхъ веселъ… Съ юта всѣ двинулись къ гака-борту, надѣясь перескочить съ корабля на которой нибудь ботъ. Въ числѣ рѣшившихся на то были два брата Лейтенанты Назимовы. Младшій изъ нихъ бросился въ море, но разстояніе было слишкомъ велико, и море захлеснуло его. Старшему брату не надолго суждено было пережить младшаго — огромная волна пронеслась чрезъ весь ютъ и поглотила въ одно мгновеніе до двадцати человѣкъ…»
Когда бота удалились: «Нами снова овладѣло отчаяніе. Одни проклинали каптейновъ; другіе съ надеждою на Бога, угрюмые, блѣдные, еще ждали новаго, почти уже невозможнаго спасенія; но холодъ, жажда и голодъ сильно начали клонить всѣхъ ко сну, предвѣстнику вѣчнаго сна. Многіе думали согрѣться въ водѣ и становились на палубу, погружаясь въ воду по грудь; покрываемые безпрестанно волнами, не имѣя почти ни минуты перевести дыханія, съ растравленными отъ соленой воды ранами, они только изнурялись въ волнующемся покровѣ, гдѣ многимъ изъ нихъ суждено было согрѣться на вѣки. Иные, желая потомъ возвратиться на свои мѣста, уже не находили ихъ, ибо малѣйшій уголокъ мѣстечка свободнаго въ одну минуту замѣщался другимъ, и ни угрозы ни просьбы, ничто не помогало. Ссоры однакожъ были между не многими. Почти всѣ страшились произнести лишнее слово. Замѣчали другъ другу, что тѣ, которые заботились о спасеніи денегъ или дорогихъ вещей, какъ будто въ урокъ другимъ, тонули прежде всѣхъ… Кто-то вспомнилъ, что въ ящикахъ у гака-борта лежатъ флаги. Вѣсть о такомъ открытіи быстро пронеслась по всему юту; флаги схватили, разорвали на лоскутки, и сотни головъ покрылись разнообразнымъ флагдукомъ; крюйсель, бизань, кливеръ, пошли на чалмы и одежды необыкновеннаго покроя. Крайность и нужда заставляли прибѣгать къ платью умершихъ; разрывая его на куски, мы дѣлились ими другъ съ другомъ. Офицеры обрывали полы своихъ сюртуковъ и закрывали ими голову. Воображеніе сильно начало дѣйствовать надъ многими: инымъ казалось что они сидятъ на совершенно спокойныхъ мѣстахъ, имъ видѣлись очаровательныя картины, мечтались сады, рощи, комнаты. Потомъ вдругъ мерещились громъ, трескъ, море, камни — они представляли себѣ начало крушенія и произносили несвязныя слова… Когда корабль, около полуночи началъ погружаться въ воду, больные кто могъ вышли, другіе выползли изъ лазарета. Одинъ изъ нихъ, выбившись изъ силъ, не могъ идти. «Господи помилуй! Умирать все равно!» сказалъ онъ, съ великимъ усиліемъ взлѣзъ на пушку, обхватилъ ее руками, и безъ малѣйшихъ страданій глаза его закрылись на вѣки… Понимая вполнѣ вредъ употребленія морской воды, мы не могли однакожъ преодолѣть невыносимой жажды, и обсасывая губы, глотали по нѣскольку капель ея; но это уменьшало жажду только на минуту, и потомъ возбуждало ее еще болѣе… Къ чести экипажа должно сказать, что въ то время, когда уже невольно помрачался разсудокъ, ни одинъ не дерзнулъ на самоубійство; мысль о томъ не касалась никого, всѣ безпрестанно, а многіе громко читали молитвы… Долго послѣ удаленія ботовъ на горизонтѣ ничего не было видно. Часъ казался намъ днемъ. Изрѣдка ура, то на ютѣ, то на бакѣ, приводили меня въ какой-то холодный трепетъ. Мнѣ казалось, что то былъ послѣдній земной возгласъ, слышимый мною, и признакъ, что корабль идетъ на дно моря. Ютъ былъ еще на половину внѣ водѣ, но онъ ежеминутно все болѣе погружался, и вскорѣ державшихся на немъ начало срывать за бортъ. Всѣ бросились на ванты; на нихъ не осталось вершка свободнаго мѣста; обремененныя нѣсколькими сотнями человѣкъ, часто погружаясь въ воду, они совершенно ослабѣли. Мачта начала качаться. Не обращая на то вниманія, спасавшіеся ловили оборванные фордуны и бакштаги сломившейся брамъ-стеньги (чего не изобрѣтетъ человѣкъ для своего спасенія!) вязали эти снасти большимъ узломъ, и на такомъ качающемся, веревочномъ маятникѣ, помѣстилось до десяти человѣкъ…»
«Около полудни показалось на вѣтрѣ желтое пятно, и вскорѣ увеличиваясь, дозволило намъ различить корпусъ брига, идущаго подъ гротъ-марселемъ прямо на насъ. Уже обманутые одинъ разъ надеждою мы не смѣли радоваться. Огромность брига съ барказомъ на рострахъ и непреодолимая въ человѣкѣ любовь къ жизни, заставили однакожъ чѣмъ-то льститься. Бригъ быстро приблизился къ кораблю. Съ бушприхта начали умолять о спасеніи. Бригъ спустился къ лѣвому борту нашего корабля, и съ него видны были люди, державшіеся на фокъ-мачтѣ и на разныхъ обломкахъ; но бездѣйственно пройдя мимо, онъ поворотилъ подъ корму. Въ нѣсколькихъ саженяхъ открылся ему правый нашъ бортъ. Довольно спокойное состояніе воды на сей сторонѣ давало средство легко спасать погибавшихъ. На бригѣ засуетились. Мы думали, что хотятъ спустить барказъ и радостное ура пронеслось между нами какъ-то звучнѣе и продолжительнѣе. Радостно вздохнули мы, махали сорванными съ головъ лоскутьями флагдука, называли чужеземцевъ спасителями, поздравляли другъ друга съ жизнію и молились. Безпрестанно ждали мы, что бригъ ляжетъ въ дрейфъ; но никакихъ признаковъ этого не было видно, и побрасопивши не много паруса, онъ легъ нѣсколько полнѣе. Не смѣя угадывать, что хотятъ предпринять наши спасители, мы смолкли, а бригъ дальше, дальше… бьютъ въ колоколъ — ничего не помогаетъ. Ура уже недолѣтитъ до него. Безчеловѣчные! Осмотрѣвъ утопавшихъ, они предали ихъ неминуемой гибели, и только еще страшнѣе дали имъ почувствовать безнадежность своего положенія. Бригъ этотъ былъ… Но нѣтъ — умолчу о томъ, какой націи принадлежалъ этотъ бригъ (Англіи); пусть безчеловѣчный поступокъ покроется завѣсою неизвѣстности, и не заставитъ стыдиться цѣлый народъ за безчувственность одного…»
«По удаленіи брига, гротъ-мачта медленно начала отдѣляться отъ лѣваго борта корабля. Мичманъ Бубновъ и человѣкъ пятнадцать матросовъ подверглись самой жалкой участи. На обломкѣ мачты собрались они у марса. Два неизбѣжные рода смерти предстояли имъ — утонуть или умереть съ голоду. Двое матросъ, уже засыпали въ оцѣпенѣніи. Мачту отломило, быстро понесло отъ корабля по вѣтру, и волны ежеминутно покрывали несчастныхъ. Часа съ два, или съ три, они были еще видны, какъ едва замѣтное, темное пятно, и постепенно изчезли изъ вида…»
«Артиллерійскій Штабсъ-Капитанъ Чевгуздинъ и братъ его, хотѣли перебраться на фокъ-мачту, плававшую за кормою корабля. Они смѣло двинулись впередъ, хотя волны безпрерывно покрывали ихъ обоихъ, и добравшись до обломковъ шканечныхъ шпангоутовъ, перебирались оттуда по концу, протянутому съ юта на фокъ-мачту, почти достигая желаннаго мѣста, когда волна яростно ударила въ мачту и мгновенно погребла обоихъ братьевъ въ пучинѣ моря. На остаткахъ корабельнаго борта отъ лѣвой крамболы до колокола, то есть на протяженіи не болѣе двухъ сажень, столпилось человѣкъ до сорока; въ числѣ ихъ были Лейтенанты: Васильевъ, Сверчковъ и Дудинскій, Полковникъ Ершовъ, супруга командира и жена боцмана Завьялова, съ груднымъ на рукахъ младенцемъ. Положеніе супруги капитана было мучительное: въ одномъ платьѣ, которое изорвало волненіемъ, съ открытою головою, съ избитыми руками и ногами, съ обагреннымъ кровью лицомъ, пять разъ смываемая волнами, она долго должна была выдерживать невыносимыя истязанія. Но среди общаго бѣдствія страданія не производили сильнаго впечатлѣнія. Общая участь поставила всѣхъ насъ въ безчувственную безнадежность, заставляя забывать различія пола, возраста и званія; я не могъ однакожъ быть равнодушнымъ при видѣ одной изъ несчастныхъ матерей — это была жена боцмана Завьялова. Она невыпускала изъ рукъ своего ребенка и безпрестанно молилась за него — молилась только о спасеніи своего младенца. Ребенокъ пробылъ двои сутки безъ пищи и питья, въ одной тонкой рубашечкѣ. Два раза онъ падалъ изъ рукъ матери въ бурунъ и былъ вытаскиваемъ матросами на сѣтки, но и здѣсь волны, ежеминутно перекатываясь черезъ наши головы, затрудняли ему дыханіе. И не диво-ли: молитва матери исполнилась! Ребенокъ ея остался живъ и здоровъ, оправясь совершенно въ первый день нашего спасенія… Много было передъ глазами нашими ужасныхъ, раздиравшихъ сердце сценъ. Семейство одного артиллериста спасалось на ютѣ. Мать, выбившись изъ силъ, уронила своего малютку за бортъ. Младенецъ началъ биться ручонками и долго держался на водѣ, приводя тѣмъ всѣхъ въ изумленіе — онъ какъ будто ждалъ кого-то. Черезъ нѣсколько мгновеній сбросило буруномъ въ море его отца и мать. Обезсиленные, они не долго держались схватясь другъ за друга, и черезъ минуту оба погрузились — за ними исчезло въ волнахъ и дитя ихъ, и — вотъ кого ждалъ младенецъ, вотъ съ кѣмъ хотѣлъ онъ соединиться въ будущей жизни…»
«Утро 1 Сентября было намъ какъ будто предзнаменованіемъ спасенія. Яркое солнце, освѣтившее насъ, могло внушить мысль о могуществѣ и благости Творца, и стихавшій постепенно вѣтеръ дозволялъ намъ немного отдохнуть; но оставшіеся въ живыхъ, съ какимъ-то безчувствіемъ смотрѣли на умиравшихъ, не зная что уже близко было спасеніе.»
«Около 11-го или 12-го часа утра, на горизонтѣ показались мачта, потомъ парусъ, наконецъ полный кузовъ небольшаго тендера. Между нами поднялся смѣшанный крикъ, но уже не кричали — всѣ громко читали молитвы съ какою-то надеждою на спасеніе. «Слава Тебѣ Господи! Насъ спасутъ!» говорили мы утвердительно другъ другу. Взглянувъ на ютъ, откуда безпрестанно сталкивали въ воду умершихъ, я удивился какъ Мичманъ Левинъ могъ удержаться на стропъ-шкентелѣ шлюпъ-балокъ. Онъ пробылъ на нихъ нѣсколько часовъ и не задолго предъ спасеніемъ поднялся подъ марсъ, на швицъ-сарвинь-стропы.»
По пріѣздѣ на тендеръ — всего перевезено 170 человѣкъ — продолжаетъ разскащикъ: «пить хотѣлось мнѣ нестерпимо. Прошу воды. Мнѣ даютъ глотокъ. Опытность капитана много содѣйствовала къ облегченію нашихъ страданій. Намъ не давали заснуть. Мы толкали другъ друга, удерживая тѣмъ отъ сна — неминуемой смерти. Всѣ мы понимали заботливыя попеченія спасителей нашихъ, и хотя съ большимъ трудомъ, но исполняли ихъ совѣты и даже строгія приказанія. Каждому при спасеніи они давали по полурюмкѣ водки. Выпить ее было ужасное мученіе, но вмѣстѣ съ тѣмъ и необходимость, ибо она замѣтно согрѣвала. Два глотка воды ограничивали все успокоеніе мучительной жажды, ибо полное удовлетвореніе ея причинило бы намъ величайшій вредъ. Мокрое бѣлье и платье замѣнить было не чѣмъ, и оно просыхало на нашихъ плечахъ. Краткость времени въ которое былъ снаряженъ тендеръ для отправленія къ погибавшимъ, и неожиданность случая, не позволили сдѣлать надлежащихъ распоряженій.»
Въ Мандалѣ: «насъ почти на рукахъ несли съ тендера. Для перваго пріема отвели ближайшій на набережной домъ, и платье и бѣлье кучами несли съ разныхъ сторонъ. Каждый звалъ, просилъ къ себѣ въ домъ; но видя наше изнеможеніе, требующее покоя и особеннаго призора, насъ перевели въ довольно хорошую гостинницу и размѣстили по комнатамъ. Матросовъ раздѣлили по обывателямъ. Докторъ немедленно осмотрѣлъ всѣхъ, и нуждавшихся въ его помощи помѣстили въ домѣ, назначенномъ для нашего лазарета. Женщинамъ отвели особую квартиру. Супругѣ командира назначили одну изъ комнатъ гостинницы. Вскорѣ возвратилась шкуна. На ней привезли 120 человѣкъ. Каптейнъ шкуны Андерсъ Бенсенъ, заслуживаетъ вполнѣ признательное воспоминаніе наше за его великодушные поступки. Спасенную имъ команду немедленно размѣстили по квартирамъ. Докторъ спѣшилъ оказать всевозможныя пособія, и всѣ мы быстро и замѣтно поправлялись въ своемъ здоровьи.»
«По назначенію вице-губернатора предполагалось команду изъ Мандаля перевести въ Христіанзандъ, гдѣ по большому числу жителей, все было дешевлѣ и удобнѣе можно было размѣститься… Радушіе жителей превышало все, что только можно было ожидать отъ самыхъ доброжелательныхъ людей. Къ 7 числу мы окончили дѣла наши въ Мандалѣ, провѣрили спасенныя въ желѣзномъ сундукѣ экипажныя деньги и простились съ добрыми Мандальцами. Память объ нихъ сохранится на всегда въ сердцѣ каждаго изъ насъ. Команда, раздѣленная на двѣ партіи, выступила 7 сентября утромъ, и къ 7 часамъ вечера того-же дня мы вступили въ Христіанзандъ, сдѣлавъ 50 верстъ. Толпы любопытныхъ провожали насъ по улицамъ. Всю команду помѣстили въ одномъ домѣ. Офицерамъ приготовлены были номера въ двухъ гостинницахъ: Гамбургъ и Британія.»
«На другой день почетные жители пріѣзжали извѣстить командира и офицеровъ. Каждый изъ нихъ старался быть чѣмъ нибудь полезнымъ, но особенную и полную благодарность нашу заслужили вице-губернаторъ г. Фалькъ и русскій консулъ г. Исаксенъ, всячески усердствовавшіе помочь нашему несчастному положенію. Дней черезъ шесть по прибытіи нашемъ въ Христіанзандъ пріѣхалъ окружный губернаторъ г. Семсъ. Почтенный, заслуженный генералъ этотъ, въ день пріѣзда посѣтилъ нашего командира, предлагая ему услуги по всѣмъ распоряженіямъ до него касавшимся.»
«Сентября 16 вечеромъ велѣно было перебраться на суда. Наканунѣ дня отправленія посѣтили мы почетныхъ жителей Христіанзанда, удостоивавшихъ насъ своею радушною пріязнью. Радость, съ какою встрѣчали насъ, обращалась теперь въ уныніе; какъ будто мы разставались съ родными, и какъ будто они провожали въ насъ родныхъ. Среди добрыхъ, гостепріимныхъ Норвежцовъ, самое несчастіе намъ казалось легко. Понимая вполнѣ нашу горькую участь, они даже старались развлечь насъ всевозможными удовольствіями, и незабвенную о себѣ память Христіанзандцы врѣзали въ наши сердца неизгладимыми чертами. Никогда не будутъ забыты нами почтенныя семейства Фалька, Исаксена, Сальвезена, доктора Гуль, П. Дедекаля, Рейнхардъ, Рюбертъ, Гильмерсъ, Альбрехтсонъ, Сигкгольмъ, Ватне и всѣ другіе. Великодушныя дѣла ихъ мы передаемъ благодарности нашихъ соотечественниковъ.»
Всѣ спасшіеся, тою-же осенью были переправлены въ Кронштатдъ на транспортѣ Тверца, построеннымъ и вышедшимъ изъ Архангельска вмѣстѣ съ кораблемъ Ингерманландомъ, но разлучившемся въ штормъ 21 августа, и пришедшимъ сюда отъ Готенбурга, гдѣ узналъ о крушеніи корабля, и на нанятомъ купеческомъ суднѣ, оставя Христіанзандъ 17 сентября. Транспортъ встрѣтилъ на пути, у Готланда, жестокій противный штормъ, причинившій ему многія поврежденія въ вооруженіи, и прибылъ къ Кронштатду вечеромъ 3-го октября, а черезъ два часа вслѣдъ за нимъ, пришло и нанятое купеческое судно.»
«Такъ кончилась кампанія транспорта «Тверца» и семидесятидвухъ-дневное странствованіе корабля «Ингерманландъ.»
Прибавленіе править
1842 г. Корабль (74 п.). Ингерманландъ. П. М. Трескинъ (Нѣмец. м.). Описывая это крушеніе, я не имѣлъ Слѣдственнаго о немъ дѣла, не находя онаго въ здѣшнемъ главномъ морскомъ архивѣ, и потому пользовался, кромѣ источниковъ напечатанныхъ (Описаніе крушенія этого корабля, составленное однимъ изъ участниковъ его, Мичманомъ Говоровымъ и оффиціально обнародованное заключеніе Слѣдственной Коммисіи, напечатанное въ современныхъ газетахъ), только относящеюся до настоящаго предмета, министерскою перепискою, съ докладами о немъ Государю Императору. Отыскавъ потомъ въ Кронштадтскомъ портовомъ архивѣ, Слѣдственное дѣло, помѣщаю здѣсь нужныя изъ него дополненія къ моему описанію.
Членами Слѣдственной Коммисіи, были извѣстные во флотѣ офицеры. Предсѣдательствующій, Контръ-Адмиралъ И. П. Епанчинъ 2; члены: Капитаны 1 ранга А. И. Селивановъ, П. Ѳ. Анжу и Д. П. Замыцкій; Корпуса Флотскихъ Штурмановъ Полковникъ Г. Н. Никифоровъ, Капитанъ 2 ранга С. П. Тыриновъ, Флигель-Адъютантъ Капитанъ-Лейтенантъ Б. А. Глазенапъ, Оберъ-Аудиторъ Алексѣевъ. — Слѣдствіе было произведено, согласно Высочайшему повелѣнію 17 сентября того же 1842 года, самое строгое.
Прилагаю здѣсь: 1.) Дополнительные вопросные пункты, сдѣланные командиру корабля претерпѣвшаго крушеніе; не упоминая уже объ обыкновенныхъ вопросахъ бываемыхъ, при всякомъ Слѣдствіи. 2.) Показанія офицеровъ и нижнихъ чиновъ, по предмету оставленія корабля командиромъ онаго. 3.) Необыкновенные случаи спасенія нижнихъ чиновъ, съ показаніями ихъ о состояніи и гибели нѣкоторыхъ офицеровъ. 4.) Гидрографическія свѣдѣнія о неправильныхъ теченіяхъ въ Нѣмецкомъ морѣ, Скагерракѣ и Каттегатѣ; также о силѣ бури и теченія въ день крушенія корабля; собранныя отъ Англійскаго консула, разныхъ офицеровъ, шкиперовъ и лоцмановъ. 5.) Свидѣтельство командира корабля о необыкновенной заслугѣ Мичмана Владиміра Греве, погибшаго отъ усердія.
I. Дополнительные вопросные пункты, сдѣланные командиру потерпѣвшаго крушеніе корабля и отвѣты его.
1842 года октября 16 дня. Въ присутствіи Слѣдственной Коммисіи, учрежденной по крушенію корабля Ингерманландъ, бывшій командиромъ онаго Капитанъ 1 ранга Трескинъ, въ дополненіе спрашиванъ и показалъ:1. Предъ тѣмъ временемъ, когда корабль ударился о камень, въ которомъ часу проложено было въ послѣдній разъ по картѣ? И въ то время, гдѣ именно былъ пунктъ корабля? Въ какомъ разстояніи отъ берега и противъ какого береговаго предмета? |
1. Послѣдній разъ мѣсто корабля по картѣ проложено было въ 8 часовъ вечера; какъ я могу упомнить, корабль долженъ былъ находиться по счисленію не выше параллели Скагенскаго маяка, около 39 миль отъ Гиртхальса, около 27 миль до ближайшихъ Норвежскихъ шхеръ. |
2. Почему вы въ 10 часовъ утра 30 августа поворотили отъ Ютландскаго берега, не увидавъ онаго, чтобъ повѣрить себя и съ точностію опредѣлить пунктъ корабля? |
2. Самая густая пасмурность не позволяла этого сдѣлать. |
3. Сдѣлавъ этотъ поворотъ, по счисленію отъ зданія на Гиртхальскомъ холмѣ въ 16 миляхъ, почему продолжали вы свой курсъ къ Норвежскому берегу до 10 часовъ вечера, при бывшей темной ночи и дождѣ? |
3. Будучи по счисленію больше 20 миль отъ берега, считалъ курсъ свой безопаснымъ. |
4. Предъ тѣмъ временемъ, какъ корабль потерпѣлъ крушеніе, видѣнный съ корабля огонь въ какомъ разстояніи и на какой румбъ отъ васъ находился? и былъ ли судовой или маячный? |
4. Разстоянія отъ огня опредѣлить не могу; видѣнъ онъ былъ къ NNW или около того; судовой онъ былъ или маячный, опредѣлить съ точностію нельзя: онъ казался очень обманчивъ; чему причина должна быть пасмурность. |
5. По полученіи кораблемъ удара, продолжая идти къ берегу, какая глубина была по лоту и какой ходъ имѣлъ корабль по лагу? |
5. По полученіи удара глубина была 30 саженъ; въ самомъ-же скоромъ времени, какъ только могли обнести дипъ-лотъ, не достали дна; продолжая идти къ берегу, ходъ былъ не многимъ больше 112 узла; отъ накоплявшейся больше и больше воды и вышибеннаго руля, очень трудно было управлять парусами. |
6. По послѣдовавшему кораблю удару, въ какое время отданы были якоря, т. е. въ которомъ часу? И продолжая идти къ берегу, видѣли-ли тотъ огонь, который предъ ударомъ корабля примѣченъ былъ съ онаго въ лѣвой рукѣ? |
6. Якоря были отданы около половины 12-го часа; огонь перемѣнилъ положеніе, ближе къ N, и сталъ отдаляться; изъ этого я заключилъ, что если онъ на неподвижномъ мѣстѣ, то насъ отъ берега несетъ прочь; это и заставило меня бросить якоря. |
7. Изъ отвѣтовъ вашихъ видно, что вскорѣ послѣ полученнаго кораблемъ удара, диплотомъ не достали дна; офицеры выбѣжали на верхъ и общимъ совѣтомъ приговорили идти прямо въ берегъ, чтобъ поставить корабль на мелкое мѣсто, находясь отъ берега никакъ не ближе 20 миль разстоянія; а чтобъ не отнесло васъ отъ берега, къ которому приблизиться не могли, вы приказали отдать якоря и вытравить канаты до жвако-галсовъ, съ надеждою, что якоря гдѣ-нибудь задержатъ за дно моря; но таковое послѣднее ваше распоряженіе, противорѣчитъ принятому намѣренію идти въ берегъ: потому, что висѣвшіе якоря, съ выпущенными канатами, не допустили бы корабль къ берегу на мелкое мѣсто. На это нужно ваше поясненіе? |
7. Во все время, пока старались дойдти до берега, якорей не отдавали; когда же потеряли надежду къ нему приблизиться, и корабль опасно наклонился на бокъ, отданы были якоря и послѣ срублены мачты. |
8. Идучи правымъ галсомъ къ Норвежскому берегу, имѣя узелъ ходу при 5 румбахъ дрейфа, корабль долженъ былъ уклониться отъ берега; но случилось противное, что вы приписываете не правильному, тогда бывшему теченію, полагая себя по счисленію — во время послѣдовавшаго удара — не ближе 20 миль отъ берега; слѣдовательно здѣсь предполагается, что теченіе могло измѣнить направленіе вашего курса и способствовало приблизиться къ берегу; когда же совсѣмъ разсвѣло, то корабль былъ отъ берега отъ 15 до 20 миль; это и составляетъ то самое разстояніе, при которомъ корабль былъ по счисленію въ 10 часовъ вечера, во время полученнаго имъ удара; послѣ же того корабль шелъ въ берегъ, куда и теченіе по вышепредполагаемому направленію должно было приближать его; слѣдовательно вамъ и должно было находиться близь самаго берега; но васъ удалило отъ онаго, т. е. отъ того мѣста, гдѣ надо полагать корабль ударился и куда его прежде приблизило теченіемъ; и потому на этотъ пунктъ требуется ваше поясненіе: почему прежде теченіемъ могло приблизить корабль къ берегу и потомъ въ тоже время отнести его отъ берега, къ тому самому пункту, на которомъ вы полагали себя по счисленію? |
8. Если предположить, что корабль ударился около Христіанзандскихъ шхеръ, гдѣ по счисленію мы вовсе быть не должны, и послѣ оттуда отнесло насъ; то другой причины быть не можетъ, какъ только той, что насъ принесло туда сильнымъ теченіемъ, и послѣ, по отраженію, влекло вдоль берега и отъ него отдалило; моряки Мандаля, въ свидѣтельствѣ своемъ говорятъ, что на разсвѣтѣ нашъ корабль несло мимо этого мѣста, съ чрезвычайною быстротою; мы этого не видали; но когда разсвѣло, то я ясно видѣлъ Линдернесской маякъ, отъ 15 до 20 миль, если не больше. Въ свидѣтельствахъ изъ Христіанзанда и Мандаля, представленныхъ мною въ Коммисію, обстоятельство это должно нѣсколько поясниться. |
9. 30 числа августа, поворотивъ въ 17 миляхъ отъ Ютландскаго берега, по показанію вашему корабль имѣлъ ходу 1 и 112 узла, и не дошедъ 20 миль по счисленію до Норвежскаго берега корабль ударился; но чтобъ дойдти до показанной вами точки въ продолженіи 12 часовъ вашего плаванія, составившаго 3312 мили, нужно было имѣть 3 узла ходу; а потому, о таковой замѣченной разности, требуется ваше поясненіе? |
9. Въ первыхъ отвѣтахъ, составляя ихъ на память, я забылъ одно обстоятельство, которое должно присовокупить къ нимъ въ дополненіе; а именно: 30 августа, около полудня, наваливалъ на насъ Голландскій галіасъ; чтобъ миновать его, мы спустились и прошли лишнихъ 5 миль, противъ показаннаго тогда въ отвѣтахъ разстоянія; слѣдовательно, эти пять миль должно прибавить къ пройденному по счисленію разстоянію; что же касается до выраженія, что при поворотѣ считали себя ни какъ не ближе 20 миль отъ ближайшаго берега, этимъ я означалъ крайній предѣлъ, ближе котораго мы по счисленію быть не должны; разстояніе же по счисленію въ самомъ дѣлѣ должно бы быть 25 миль или около того. Во всѣ 12 часовъ послѣдняго курса, имѣли зарифленные гротъ-марсель и бизань; ходу по лагу не было больше 112 узловъ; корабль валило бокомъ. |
10.) Имѣя штормъ и шедши къ Норвежскому берегу подъ однимъ гротъ-марселемъ, корабль не могъ лежать менѣе 8 румбовъ отъ вѣтра; слѣдовательно, показываемый вами, бывшій у корабля ходъ, узелъ и 112, весьма недостаточенъ; но долженъ быть болѣе. |
10.) Мы штормовали подъ зарифленными гротъ-марселемъ и бизанью; переднихъ парусовъ не было ни одного: фокъ-стаксель чинился; отъ этого корабль безпрестанно приводило къ вѣтру; ходу не было больше 112 узловъ. |
11.) Какую вы полагаете причину, что корабль не пошелъ ко дну, наполнившись водою? |
11.) Въ кораблѣ было почти 212 лага пустыхъ бочекъ, заткнутыхъ втулками; сверхъ того, когда онъ сталъ погружаться, выброшены изъ него съ верхняго дека пушки, весь переносный баластъ, изъ всѣхъ палубъ ядра съ кранцовъ, отданы всѣ якоря, вытравлены канаты до жвако-галсовъ, сброшены всѣ верпы; что всего составляло не меньше 6000 пудовъ; и кромѣ того срублены мачты. |
1842 г. Октября 27 дня, въ присутствіи Слѣдственной Коммисіи, учрежденной по крушенію корабля Ингерманландъ, бывшій командиръ онаго Капитанъ 1 ранга Трескинъ передопрашиванъ и показалъ:
Представленное въ Коммисію, при отвѣтахъ вашихъ свидѣтельство, всѣхъ офицеровъ на кораблѣ Ингерманландѣ бывшихъ и отъ крушенія спасшихся, на какой предметъ было вами отъ нихъ взято? Гдѣ и въ какое именно время? Ибо въ этомъ, представленномъ вами свидѣтельствѣ показано, что оно дано 31 августа 1842 года; а какъ извѣcтно, что вы спаслись съ корабля 31 августа, а прочіе офицеры 1 сентября; то какимъ образомъ они дали вамъ сказанное свидѣтельство 31 августа? |
Какъ только позволяли мои силы, я отправился отъ мѣста моего спасенія у Листерскихъ маяковъ въ мѣстечко Фаръ-зундъ, а оттуда 4 или 5 сентября въ городъ Мандаль; офицеры и команда, спасенные жителями этого города, были уже тамъ; прибывши на мѣсто я, собравъ офицеровъ, объявилъ имъ, что въ продолженіе времени мы можемъ разлучиться и даже умереть, а потому, пока всѣ обстоятельства крушенія корабля еще у нихъ въ свѣжей памяти, просилъ, чтобъ они написали свидѣтельство обо всемъ со мною случившемся: каждый, кто-что замѣтилъ и видѣлъ; потому-что въ продолженіе времени они многое могутъ забыть или упустить изъ виду; свидѣтельство это я желалъ имѣть на случай, если начальство потребуетъ отъ меня удостовѣренія, какимъ образомъ я спасся; писано оно послѣ 5 сентября, дня черезъ два или черезъ три послѣ моего прибытія въ Мандаль. Я откровенно долженъ признаться, что мѣсяца и числа, которымъ свидѣтельство написано, я не посмотрѣлъ; если выставлено на немъ 31 августа, то это явно по ошибкѣ: я и офицеры въ этотъ день бѣдствовали; переписывалъ свидѣтельство, какъ я могу упомнить, за неимѣніемъ писарей, которые всѣ погибли, кажется Мичманъ Говоровъ. |
Что касается до оставленія корабля командиромъ, произвольномъ или непроизвольномъ — одинъ изъ важнѣйшихъ вопросовъ морской дисциплины — то, кромѣ лично собранныхъ мною свѣдѣній отъ нѣкоторыхъ изъ оставшихся участниковъ, единогласно утверждавшихъ, что остававшіеся на кораблѣ, когда убѣдились, что корабль не пошелъ ко дну, еще обнадеживаемые возможностію спасенія, сожалѣли объ относимыхъ съ него: въ такую бурную погоду, въ открытомъ и волнуемомъ морѣ, на полуразбитыхъ гребныхъ судахъ, безъ веселъ, уключинъ, рулей и парусовъ, безъ всякихъ запасовъ воды и провизіи, въ легкой одеждѣ, даже безъ нужныхъ для плаванія инструментовъ; представляю здѣсь отобранныя Слѣдственною Коммисіею отвѣты отъ всѣхъ очевидцевъ, офицеровъ и нижнихъ чиновъ, видѣвшихъ и частію участвовавшихъ въ этомъ, ясно-невольномъ относѣ командира съ его разрушаемаго волнами корабля, увлеченнаго съ него уже въ то время, когда по общему всѣхъ свидѣтельству: никакія распоряженія не были возможны; когда даже самое присутствіе старшихъ, не могло быть для всѣхъ видимо; когда, наконецъ, всѣ сдѣлались равными предъ Богомъ и угрожавшею каждому смертію.
Эти показанія, между прочимъ, совершенно опровергаютъ невѣрно сказанное въ описаніи крушенія корабля Г. Говорова, приведенное здѣсь въ текстѣ, на стр. 188, будто: «За кормою корабля, въ тоже время, отвалила Капитанская гичка. Легко перескакивая валы, она скоро достигла береговъ....» Это было совсѣмъ не такъ, какъ видно изъ прилагаемыхъ показаній.1.) Лейтенанта Дергачева: «Командиръ корабля не оставилъ оный по своей охотѣ; но когда корабль погрузился въ воду такъ, что на ютѣ было воды по верхній планцырь, то его вытащили на ютъ, утопающаго въ разбитомъ барказѣ, который понесло съ ростеръ на шканцы со множествомъ утопавшихъ; и онъ былъ безъ памяти, въ бреду. Я же въ это время находился на ютѣ и помогалъ другимъ выбираться изъ-за борта; а самъ ожидалъ посторонней помощи къ спасенію. Самъ спасся такъ: меня смыло съ юта за бортъ, гдѣ помогали мнѣ два матроса, Сафоновъ и Домнечевъ, сидѣвшіе въ разбитомъ катерѣ, который былъ полонъ воды, гдѣ я нашелъ и Капитана, всего избитаго, который также былъ вытащенъ изъ воды, и сидя въ катерѣ, ожидалъ посторонней помощи къ спасенію; но катеръ потащило. Я бросился на руль, но его не было; схватя весло сталъ загребать съ кормы катера къ кораблю, а людямъ приказалъ брать весла и грести, и самъ кричалъ на гичку, чтобы насъ перехватили, которая гичка стояла за кормой корабля и держалась за плавающую гротъ-мачту; но находившійся тамъ унтеръ-офицеръ Сидоровъ съ людьми отвѣчалъ, что не можетъ ѣхать, ибо у него нѣтъ уключинъ; а какъ мы, не имѣя достаточнаго числа веселъ, да и катеръ полный воды, не могли достичь до корабля, то и предались на волю Божію. Я сталъ править по волненію, а людямъ приказалъ: нѣкоторымъ грести, чтобы катеръ не опрокинуло, а нѣкоторымъ отливать воду фуражками и сапогами; а Капитана, который былъ на бакѣ, подъ банками, приказалъ закутать койкой, которая тутъ случилась, и матросъ Сафоновъ завернулъ его голову флагдукомъ. И такъ насъ принесло къ берегу, когда стало смеркаться; но на него мы выйти не могли сами: отъ стужи, изнуренія, безъ одежды и даже безъ чувства нѣкоторые; и насъ жители выбрали и на рукахъ принесли въ дома, въ томъ числѣ одного мертваго, и стали помогать спасенію нашей жизни; а когда насъ привели въ чувства, такъ-что мы могли говорить, то узнали, что находимся въ деревнѣ Крильо, которая у Листерскихъ маяковъ, и стали просить жителей, чтобы послали на корабль суда для спасенія людей.»
Лейтенанта Шигорина 2. «Отъѣздъ командира корабля я увидѣлъ съ крюйсъ-марса, на которомъ тогда находился, на затонувшемъ 12-ти весельномъ катерѣ, около 10 часовъ утра, съ нѣсколькими людьми: одни изъ нихъ отливали воду, другіе подгребали къ кораблю; но волненіемъ и вѣтромъ ихъ отнесло далеко за корму и потомъ катеръ совсѣмъ скрылся. Первоначально я работалъ на верху; но когда корабль затонулъ и стало переливать чрезъ него волненіе, топить и убивать людей, тогда всякое распоряженіе сдѣлалось невозможнымъ: каждый старался избирать себѣ мѣсто къ спасенію, и я, съ большимъ числомъ людей, взошелъ на бизань-ванты, а оттуда на марсъ, съ котораго никого изъ офицеровъ видѣть было невозможно; отъ чего и не зналъ кто заступилъ мѣсто уѣхавшаго Капитана корабля.»
Лейтенанта Дудинскаго: «Спасаясь въ осмеркѣ, я видѣлъ Капитана въ разломанномъ барказѣ, борящагося съ волненіемъ, между множества деревьевъ и мертвыми тѣлами, которые его ежеминутно били; самъ же я былъ вдругъ выброшенъ волненіемъ на бакъ; и потому, потерявъ Капитана изъ виду, я уже считалъ его погибшимъ.»
Мичмана Говорова: «Видѣлъ какъ командиръ корабля былъ сброшенъ волненіемъ за бортъ и какъ его вытаскивали Лейтенантъ Дергачевъ съ матросами на какую-то шлюпку, затонувшую по банки; а чрезъ нѣсколько минутъ увидѣлъ ее далеко отнесенною за кормою корабля и считалъ ихъ непремѣнно погибшими. Я же въ это время спасался рядомъ съ матросомъ 2 роты Зазуевымъ на колоколѣ, висѣвшимъ надъ проходомъ на гальюнъ. Кто-же исправлялъ должность командира въ его отсутствіе не знаю, потому что перекатывающееся въ это время черезъ корабль волненіе, перебрасывая людей, рангоутъ и разныя тяжести, съ одного конца корабля на другой, не позволяло дѣлать уже никакихъ распоряженій».
Мичмана Бубнова: «Тогда, когда гибель каждаго казалась неизбѣжною, ибо корабль со всѣмъ погрузился въ воду, и каждый уже искалъ для себя спасенія на мѣстахъ самаго корабля, еще не покрытыхъ водою, на гребныхъ плавающихъ судахъ и на обломкахъ рангоута, командиръ былъ схваченъ на одну изъ полузалитыхъ шлюпокъ, людьми въ ней спасавшимися, которая шлюпка, по жестокости волненія не могла держаться у корабля: ее оторвало на произволъ стихіи. Погрузившійся тогда корабль уже не представлялъ правильности, чтобы можно было что-либо предпринять къ спасенію онаго, а также и людей; ибо всѣ находились въ ужасномъ положеніи, держася кто за-что могъ, ожидая ежеминутной смерти.»
Мичмана Половцева: «Выбѣжавши съ командою, я сѣлъ въ 12-ти весельный катеръ, стоявшій въ это время на шканцахъ; первою же волною, хлынувшею въ корабль, мы были брошены на ономъ къ правому борту, а оттуда къ лѣвому, подъ ютъ, на который я успѣлъ выскочить и задержаться за бизань-ванты, боясь быть снесеннымъ за бортъ, ходящимъ черезъ него волненіемъ; оттуда я уже увидѣлъ какъ вытащили на ютъ командира, съ избившагося на шканцахъ барказа; потомъ, волненіемъ его понесло за бортъ; но онъ на минуту задержался за шлюпъ-балку, а со вторичною волною снова оборвался и упалъ за бортъ; здѣсь былъ вытащенъ матросами на близь стоявшій, разломанный и полный воды катеръ, который недолго держался у борта: оторваннаго и съ обломками веселъ, его понесло отъ корабля. Кто же за отсутствіемъ командира исправлялъ его обязанность, не знаю; ибо всѣ офицеры были разбросаны по всему кораблю, и ходящее черезъ него волненіе, не позволяло дѣлать никакихъ распоряженій.»
Мичмана Ренненкампфа: «Капитанъ, перебравшись съ ростеръ по барказу на ютъ, стоялъ на правой сторонѣ, держась за бизань-ванты. Въ это время я спасался на снастяхъ около бизань-мачты, и видѣлъ какъ Капитана снесло волной за бортъ. Кто послѣ Капитана оставался исправляющимъ его должность, не знаю; потому что мы всѣ были разбросаны волненіемъ.»
Мичмана Левина: «Я видѣлъ Капитана своего, какъ его вытащили, утопающаго, со шканецъ на ютъ. А какимъ образомъ онъ съѣхалъ съ корабля, я не видѣлъ; ибо самъ находился въ мучительномъ состояніи, висѣвши на рукахъ на крюйсельномъ марса-шкотѣ, и видя ужасы смерти подъ собою, былъ въ крайности.»
Мичмана Ершева: «Съ началомъ разсвѣта 31-го числа августа, я былъ на шканцахъ, со многими изъ людей тутъ же находившихся, и когда первая волна вступила на шканцы, то мы находились въ опасности быть раздавленными катеромъ, который бросило съ правой стороны на насъ; я тогда перешелъ по катеру на ютъ, куда и Капитанъ изъ барказа, наполненнаго водою, былъ вытащенъ, почти тогда же; но спустя нѣсколько времени, я Капитана уже не видѣлъ; и полагалъ, что онъ со множествомъ другихъ сдѣлался жертвою сего несчастія. Вмѣсто же Капитана, кто принялъ обязанность исправлять командирскую должность, того я не знаю: во весь тотъ день я съ прочими товарищами до самыхъ сумерекъ находился на ютѣ; при наступленіи же темноты, вода еще болѣе прибывшая на ютъ, вытѣснила многихъ изъ насъ, и всю слѣдующую ночь я пробылъ на бизань-вантахъ.»
Коммисара 12 кл. Андреева: «Какъ Капитанъ оставилъ корабль, объ этомъ писано мною въ свидѣтельствѣ, отданномъ ему за общимъ подписаніемъ офицеровъ[1]; кто же оставался старшимъ, я примѣтить не могъ, держась у бизань-мачты за снасть болѣе 30 часовъ, ожидая каждую минуту смерти; и мы были такъ разлучены, что я совершенно не зналъ кто находится въ носовой части корабля.»
1.) Показаніе марсоваго матроса Ѳеодора Сафонова: «На ютѣ я нашелъ сигнальный флагъ, и въ него завернулся; потомъ волненіемъ сшибло меня за бортъ, гдѣ я былъ вытащенъ на спущенный съ боканцевъ, залитый водою нашъ катеръ, матросомъ Гавриломъ Домничевымъ. Тогда кругомъ насъ много плавало и тонуло людей; нѣкоторыхъ мы вытаскивали къ себѣ въ катеръ, а другіе держались за плавающій корабельный рангоутъ; и такимъ образомъ съ Гавриломъ Домничевымъ мы спасли изъ воды въ катеръ, упавшаго съ юта Капитана, который нѣсколько времени былъ безъ чувствъ; а вслѣдъ за симъ вытащили тоже утопающаго Лейтенанта Дергачева; но какъ катеръ сильно било о корабль и плавающимъ около рангоутомъ, то мы отталкиваясь оборвали конецъ, которымъ катеръ былъ привязанъ къ кораблю; отъ чего насъ стало отдалять отъ корабля. Въ это время Капитанъ призывалъ къ себѣ гичку, бывшую на водѣ, чтобы она помогла приблизиться къ кораблю; но съ гички унтеръ-офицеръ Сидоровъ кричалъ, что помочь не можетъ, не имѣя уключинъ. Такимъ образомъ насъ совсѣмъ удалило отъ корабля и понесло по волненію; тогда мы поочередно стали грести не многими, бывшими у насъ веслами, и правили весломъ вмѣсто руля. Отъѣхавъ отъ корабля часу въ 7-мъ утра, когда нѣсколько удалились, то могли чуть-чуть видѣть берегъ, и къ нему приблизились въ тотъ же день по вечеру, какъ стало смеркаться; у насъ въ катерѣ одинъ матросъ оказался умершимъ; а Капитана и прочихъ, которые отъ слабости не могли сами идти, жители того мѣста снесли на рукахъ въ свои дома.»
2.) Показаніе матроса 1-й статьи Гаврила Домничева. Не могши удержаться, былъ смытъ волненіемъ за корабль, гдѣ могъ добиться до спущеннаго на воду съ боканцевъ катера и вылезъ на оный; вскорѣ за симъ увидѣлъ онъ утопающаго матроса Сафонова, котораго и вытащилъ къ себѣ въ катеръ; оба они вытащили изъ воды еще нѣсколькихъ матросовъ, Капитана ихъ корабля и Лейтенанта Дергачева. Когда Капитанъ плавалъ за бортомъ, то кто-то съ корабля кричалъ: «Перехватите Капитана: онъ утонетъ!» Въ остальномъ онъ показалъ согласно съ матросомъ Сафоновымъ.
3.) Показаніе другихъ матросовъ: Логиновъ, видѣлъ Капитана, упавшаго съ корабля и вытащеннаго на катеръ. Сергѣевъ, спасался на крюйселѣ и видѣлъ Капитана, упавшаго съ юта на плавающій у корабля катеръ. Бородинъ, былъ на ютѣ по поясъ въ водѣ, помогалъ вытащить Капитана со шканецъ на ютъ; когда же Капитанъ упалъ за бортъ, того не видѣлъ. Назаровъ, спасаясь на ютѣ, видѣлъ Капитана на катерѣ, уносимаго прочь отъ корабля, и гичку съ квартирмейстеромъ Сидоровымъ. Бочковъ, видѣлъ упавшаго со шлюпъ-балки Капитана корабля и вытащеннаго на катеръ. — Большая часть изъ нихъ, вышепоименованныхъ, спасались на марсѣ и по вантамъ бизань-мачты; въ глазахъ ихъ очень многіе, какъ изъ офицеровъ такъ и матросовъ, ослабѣвающіе отъ холода и мокроты, падали и погибали.
4.) Показаніе матроса Гервеля, спасавшагося на катерѣ, вмѣстѣ съ Капитаномъ: «Капитанъ былъ весьма въ изнеможенномъ состояніи, лежалъ въ водѣ подъ банками, приподнявъ только голову, которую ему обвязали случившимся у кого-то изъ матрасовъ флагомъ, такъ какъ на немъ не было фуражки.»
5.) Показаніе матроса Куликова. Видѣлъ какъ Капитана вытащили со шканецъ изъ разбившагося барказа на ютъ. Тогда Капитанъ былъ безъ фуражки и весьма въ слабомъ положеніи, почти безъ памяти. Вскорѣ Капитанъ упалъ за бортъ; и потомъ онъ, Куликовъ, его уже не видѣлъ.
Относительно разныхъ, не совсѣмъ обычайныхъ случаевъ спасенія и гибели нѣкоторыхъ офицеровъ и нижнихъ чиновъ, кромѣ подробностей, представленныхъ въ начальномъ изложеніи обстоятельствъ этого достопамятнаго крушенія, по описанію очевидца и вѣроятно собирателя свѣдѣній отъ соучастниковъ, Мичмана Говорова, предлагаю здѣсь еще нѣсколько разныхъ показаній отъ спасшихся нижнихъ чиновъ, какъ о личномъ, довольно необыкновенномъ спасеніи ихъ, такъ и о замѣченномъ относительно состоянія и гибели нѣкоторыхъ офицеровъ.
Показаніе боцмана Антона Завьялова: «Я помѣстился на осмеркѣ, стоявшей на ростерахъ у форъ-люка, привязанной фаленемъ, въ которую побросалось матросовъ даже до тѣсноты; и къ тому еще многихъ, проносимыхъ съ корабля мимо насъ волнами, мы старались перехватывать, и помѣщали ихъ съ собою. Между многими, бывшими на осмеркѣ, могу припомнить только бывшаго корабельнаго мастера Полковника Ершева, Лейтенантовъ Васильева и Сверчкова и супругу нашего Капитана; а какъ и черезъ насъ стало ходить волненіе, осмерку залило и подвигавшимся отъ волненія рангоутомъ прошибло, то многіе, а въ томъ числѣ и я, изъ осмерки перебрались на бакъ, откуда меня волною отшибло опять къ ростерамъ, бывшимъ уже поперегъ корабля, и я вторично, остававшимися въ осмеркѣ, вытащенъ былъ на оную. Въ это время мы увидѣли приблизившіеся къ кораблю три небольшіе ботика; но я предвидѣлъ, что по бывшему тогда сильному вѣтру и волненію, они къ кораблю пристать не могутъ, и потому рѣшился на изломанной осмеркѣ выѣхать съ корабля и стараться попасть къ одному изъ сказанныхъ ботиковъ, чтобъ если удастся спастись, принять какую нибудь возможность подать помощь всѣмъ бѣдствующимъ на кораблѣ, гдѣ у меня оставалась моя жена съ груднымъ нашимъ младенцемъ; но люди на осмеркѣ, въ силахъ ослабѣвшіе, выбиться за корабль не могли; однако увидавши наше намѣреніе, державшійся на бизань-штагѣ, матросъ Андрей Баданинъ, спустился къ намъ въ шлюпку, и имѣя крѣпкія силы, много помогъ намъ выбиться за корабль, такъ что наконецъ волненіемъ насъ перебросило черезъ бортъ шкафута, гдѣ мы оттолкнулись отъ корабля, и не имѣя веселъ, гребли сколько можно попавшимися намъ двумя банками. Со мною было 9 человѣкъ матросовъ и одна женщина, матросская жена; но гдѣ остались прежде бывшіе въ осмеркѣ офицеры и супруга Капитана, не знаю. Два ботика прошли мимо насъ и корабля, не оказавъ ни какой помощи, а третій къ намъ придержался и принялъ насъ къ себѣ, гдѣ мы старались имъ объяснить гибельное положеніе нашей команды и упрашивали ихъ подать помощь; но они сдѣлать ничего не могли, по сильному волненію и бурунамъ, около корабля ходившимъ. Это было въ понедѣльникъ, около 8 часовъ утра. По причинѣ же бывшаго тогда противнаго вѣтра, ботики лавировали и насъ привезли на берегъ около 6 часовъ вечера, въ г. Мандаль, гдѣ о крушеніи нашего корабля я объявилъ нашему Консулу, который въ тоже самое время сдѣлалъ распоряженіе о поданіи всевозможной кораблю помощи, написавъ объ этомъ въ Христіанзандъ; а насъ, бывшихъ отъ холода и воды въ одеревяніи, для пользованія помѣстилъ въ лазаретъ, гдѣ намъ было оказано усердное попеченіе и скорое пособіе....
«Во время происходившей на кораблѣ работы, до самой невозможности продолжать оную, Капитанъ корабля распоряжался самъ всею работою, присутствуя вездѣ лично; и когда я находился при отдачѣ якорей на бакѣ, то онъ прибѣгалъ ко мнѣ нѣсколько разъ съ открытою головою, безъ фуражки. Также по приказанію Лейтенанта Васильева, сундукъ съ экипажными денежными суммами мною былъ вынесенъ наверхъ, который сохраненъ и вмѣстѣ съ командою привезенъ на берегъ.»
Показаніе квартирмейстера Василія Федорова. Въ разсужденіи бывшей на кораблѣ общей работы, онъ показалъ согласно съ прочими. Спасался на ютѣ, и когда закричали что ютъ тонетъ, то онъ, со многими другими, бросился за бортъ, гдѣ плавали изготовленные къ спасенію команды люки, связанные по нѣскольку вмѣстѣ, и на нихъ привязаны были, сдѣланныя на-скоро, изъ досокъ, маленькія весла или гребки. Отъ бросившагося на люки множества людей, они перевернулись, и нѣкоторые изъ людей утонули, а другіе спасались какъ могли. Онъ, вмѣстѣ съ прочими, подъ сказанные люки подвелъ, случившіеся тутъ плавающими бегинъ-рею и часть поручня отъ сѣтки, наложивъ на верхъ ихъ площадку отъ параднаго трапа; и такимъ образомъ на люкахъ помѣстилось ихъ всего 12 человѣкъ. Вечеромъ въ понедѣльникъ отъ корабля ихъ отнесло, и они всю ночь и послѣдующій день носились по морю. Изъ числа ихъ шестеро умерли, начиная передъ тѣмъ постепенно ослабѣвать, впадая въ дремоту и въ сильный бредъ. Онъ же, въ продолженіе всего времени держался на ногахъ, стараясь быть въ движеніи, возбуждая къ тому и прочихъ, съ нимъ остававшихся. Во вторникъ они видѣли свой корабль, будучи отъ него не менѣе какъ верстахъ въ 20. Потомъ, къ вечеру увидѣли у корабля дымящійся пароходъ, изъ чего заключили, что гибнувшимъ на кораблѣ подана помощь; а вскорѣ увидѣли идущее прямо на нихъ судно, которое ихъ шестерыхъ подняло къ себѣ. Каптейнъ онаго напоилъ ихъ горячимъ кофеемъ, накормилъ, и одѣвъ въ сухое платьѣ, согрѣлъ. Вскорѣ за ними, это же судно перехватило еще троихъ матросовъ, плававшихъ на днищѣ разбитаго корабельнаго барказа. Всѣ они, въ числѣ 9 человѣкъ, доставлены были въ городъ Гельсинеръ, къ Россійскому Консулу, который помѣстилъ ихъ на жительство въ трактирѣ. Спасшее ихъ судно было Англійское; но имени его, онъ не знаетъ.
Показаніе квартирмейстера Агафона Живодерова. Оставилъ корабль послѣднимъ, 1-го числа сентября, когда остальные до 150 человѣкъ, перевезены были на пришедшій къ нимъ пароходъ, доставившій ихъ въ Христіанзандъ.
Показаніе квартирмейстера Пимена Сидорова. Съ марса перебрался на гичку, бывшую за кормою на боканцахъ, у которой обрѣзавъ найтовы, вмѣстѣ съ другими матросами, въ ней уже бывшими, держались за кормою корабля, имѣя весла и руль имъ безполезныя, потому что не было у нихъ румпеля и уключинъ; и по этой причинѣ, когда призывали его къ катеру, гдѣ находился Капитанъ, онъ не могъ къ нимъ подъѣхать; а когда съ гички они увидѣли, что катеръ понесло по волненію прочь отъ корабля, то они, находясь въ отчаяніи спасенія своей жизни, рѣшились отдаться на произволъ волненія и спустились за катеромъ. На гичкѣ ихъ было всего 11 человѣкъ и еще матросская женка, сестра боцмана Гусева, сшибенная волною съ корабля, вытащенная имъ утопающею. Изъ числа бывшихъ на гичкѣ, дорогою 4 матроса умерли. Гичку носило по морю до 10 часовъ утра другаго дня, т. е. 1-го сентября, то приближая къ берегу, то удаляя отъ онаго; къ счастію выѣхали рыболовы, и перехвативъ ихъ, привезли на Норвежскій берегъ.
Показаніе горниста Ивана Попова. Спасаясь на ютѣ, 31-го августа, увидѣлъ проходившіе близь корабля три лоцманскіе ботика, и не имѣя никакой надежды къ своему спасенію подумалъ, что гибнуть все равно: въ отчаяніи бросился вплавь, безъ сапоговъ, въ одной рубахѣ, и такимъ образомъ достигнулъ до плавающей довольно далеко отъ корабля ихъ срубленной гротъ-мачты, на которой тогда держались спасавшіеся: Мичманъ Бубновъ, 2 канонера и 1 матросъ. На крики ихъ, къ нимъ подошелъ одинъ ботикъ; и часу въ 6-мъ послѣ полудни, перевезъ ихъ къ себѣ, а къ полуночи доставилъ къ берегу, въ городъ Тавангеръ, гдѣ ихъ отогрѣли и одѣли.
Показаніе матроса Куликова. Спасавшійся подлѣ него (на бизань-вантахъ) Лейтенантъ Андреевъ, потерявшій силы отъ холода и мокроты, погружался нѣсколько разъ на ютъ въ воду; но они его поднимали и поддерживали; наконецъ онъ вышелъ изъ силъ и тутъ же на ютѣ утонулъ.
Показаніе матроса Генно-Кронъ. Стоявши вмѣстѣ съ другими по поясъ въ водѣ, и замѣчая что корабль все больше погружается, подумалъ о своемъ спасеніи; и смотря на разбившійся на шканцахъ барказъ, у котораго весь верхъ былъ отбитъ а днище развалившись, взялъ намѣреніе искать на немъ спасенія; почему спустился на оный, собравъ нѣсколько плавающихъ около себя досокъ и положивъ ихъ на днище барказа, крестъ на крестъ, обвязалъ веревками. Видя таковую его работу, къ нему спустились Куликовъ и Люмбергъ, еще съ пятью человѣками, и стали ему помогать; а когда плотъ ихъ былъ готовъ, то они обрѣзали фалень, на которомъ барказъ держался у юта, и волненіемъ были выброшены за корабль. Это было въ понедѣльникъ до полудня. Потомъ ихъ носило по морю до вечера вторника, и въ продоженіи этого времени, изъ числа ихъ пятерыхъ, ослабѣвшихъ силами, волнами снесло съ плота, и они утонули. И еслибъ имъ, остальнымъ тремъ, не подоспѣла скорая посторонняя помощь, то и они не остались бы живы, чувствуя себя, что не прожили бы двухъ часовъ, будучи уже въ сильномъ изнеможеніи: лица у нихъ совсѣмъ раздуло и съ рукъ ихъ, отъ безпрестаннаго обмыванія соленою водою, слезла кожа. Но Англійское судно, къ нимъ подошедшее, ихъ взяло къ себѣ, на которомъ уже находились, тоже имъ спасенные шесть человѣкъ, плававшіе на люкахъ. На этомъ суднѣ имъ дано было сухое бѣлье и платье, ихъ согрѣли, накормили и доставили въ Гельсинеръ.
«При семъ явились лично: Россійской службы Капитанъ Трескинъ, въ должности Фохта Симонсенъ и агентъ Россійскаго консульства Н. Сальвесенъ. Капитанъ Трескинъ представилъ нѣсколько добровольно явившихся свидѣтелей, для допроса ихъ на счетъ теченія у здѣшняго берега, а равно и бури, и прочихъ несчастныхъ обстоятельствъ, бывшихъ во время крушенія Россійскаго линейнаго корабля «Ингерманландъ», каковымъ будто бы единственно можно приписать это несчастіе:
«За симъ явился первымъ свидѣтелемъ Штабсъ-Капитанъ Э. Саррисъ, имѣющій отъ роду 53 года, который, вмѣстѣ со всѣми прочими свидѣтелями, увѣщеваемъ былъ показывать сущую правду, съ объявленіемъ отвѣтственности какой подвергаются по законамъ за клятвопреступленіе. Свидѣтель сей, бывъ приведенъ къ присягѣ, объявилъ, что онъ въ продолженіи тридцати лѣтъ командовалъ судномъ, въ теченіе коего времени сдѣлалъ около 70 рейсовъ въ Скагерракѣ. При семъ онъ на опытѣ дозналъ, что въ ономъ теченіе, наиболѣе въ бурное время, такъ перемѣнчиво, что оно имѣетъ направленіе: то къ берегу, то съ берега; иногда къ западу, иногда къ востоку; съ быстротою до 25 Англійскихъ миль въ одну вахту или въ 4 часа. Отъ сего происходитъ то, что никому, даже и искуснѣйшему мореходцу, при такихъ обстоятельствахъ, не возможно посредствомъ счисленія, либо посредствомъ инструментовъ, опредѣлить на какомъ мѣстѣ онъ находится. По сему съ свидѣтелемъ часто случалось, что онъ увидѣвъ Ютландскій или Норвежскій берегъ, въ разстояніи около одной мили, имѣя ходъ въ 3 мили, направлялъ путь отъ берега въ продолженіи двухъ вахтъ, и потомъ поворотивъ и направивъ путь къ берегу въ продолженіе одной вахты, съ таковою же скоростію, вдругъ и нечаяннымъ образомъ находился весьма близко отъ берега; что и происходило отъ того, что теченіе имѣло направленіе къ оному. Обстоятельство, сверхъ того дѣлающее Норвежскій берегъ еще болѣе опаснымъ то, что невозможно посредствомъ бросанія лота опредѣлить мѣсто на коемъ находишься, ибо тамъ такъ глубоко, что лотъ не достигаетъ дна. Съ свидѣтелемъ также одинъ разъ случилось, что онъ, шедши отсюда въ Бергенъ, имѣя съ собой лоцмана и полагая себя въ разстояніи 6 миль отъ берега, вдругъ очутился между шхерами у Эгерсунда, и тутъ претерпѣлъ бы непремѣнно крушеніе, еслибъ, предупрежденный караульнымъ объ опасности, не успѣлъ отдать якоря. Также свидѣтелю извѣстны многіе подобные случаи, бывшіе съ другими; предвидѣть и отвратить ихъ командирамъ судовъ было невозможно.
«Вторымъ свидѣтелемъ явился шкиперъ Христіанъ Іансенъ, имѣющій отъ роду 52 года, и по приведеніи его къ присягѣ показалъ, что онъ въ продолженіе двадцати лѣтъ командовалъ судномъ и слишкомъ двадцать разъ ходилъ въ Балтійское море; при чемъ имѣлъ случай познакомиться вполнѣ съ Скагерракомъ и съ фарватеромъ береговъ Норвегіи. Относительно теченія свидѣтель сей сдѣлалъ показаніе во всѣхъ частяхъ одинаковаго содержанія съ показаніемъ перваго свидѣтеля. 1833 года въ мартѣ мѣсяцѣ, съ симъ свидѣтелемъ случилось несчастіе: судно, на коемъ онъ находился шкиперомъ, претерпѣло крушеніе на восточной сторонѣ Тромъ-э, близь Арендаля, при чемъ погибъ одинъ человѣкъ. Онъ велъ тогда шлюпъ, съ коимъ шелъ отсюда въ Балтійское море. Когда онъ прошелъ Скагенъ, поднялась буря съ остъ-зюйдъ-оста. Свидѣтель боролся съ вѣтромъ около однихъ сутокъ; но какъ вѣтеръ и буря становились сильнѣе, то онъ легъ въ дрейфъ. По счисленію, онъ въ 12 часовъ ночи долженъ былъ бы находиться въ 7 морскихъ миляхъ отъ Норвежскаго берега. Въ два часа утра свидѣтель, какъ самъ полагалъ, приблизился къ берегу одною милію, и слѣдовательно долженъ былъ находиться въ разстояніи 6 миль отъ берега, когда вдругъ, какъ сказано выше, судно наткнулось у Тромъ-э и крушилось; причиною сего несчастія признано теченіе, имѣвшее направленіе къ берегу, а вовсе не нерадѣніе шкипера. Со свидѣтелемъ также одинъ разъ случилось, что онъ, шедши сюда изъ Балтійскаго моря, при сильномъ теченіи къ берегу и при западномъ вѣтрѣ, лавируя попалъ подъ Норвежскій берегъ, близь Рисэскихъ острововъ. За симъ, въ продолженіе двухъ вахтъ направлялся онъ въ море, и потомъ поворотилъ къ берегу. Плавая въ продолженіе половины вахты съ таковою же скоростію по направленію къ берегу, онъ находился въ томъ же разстояніи отъ берега, какъ и тогда, когда увидѣвъ его въ первый разъ, поворотилъ въ море. Это вполнѣ доказываетъ быстроту, съ какою стремилась къ берегу вода.
«Въ качествѣ третьяго свидѣтеля, явившійся шкиперъ-биргеръ Рейнертъ Реіерсенъ, имѣющій отъ роду 36 лѣтъ, по приведеніи его къ присягѣ объявилъ, что онъ въ продолженіе двадцати одного года совершалъ морскія путешествія; и изъ этого времени 11 лѣтъ былъ шкиперомъ. Въ упомянутый рейсъ въ 1833 году, о коемъ уже говорено вторымъ свидѣтелемъ, когда происходило крушеніе близь Тромъ-э, онъ находился на томъ же суднѣ штурманомъ; относительно сего происшествія и бывшихъ во время хода и крушенія судна обстоятельствъ, согласился онъ во всѣхъ пунктахъ съ показаніемъ втораго свидѣтеля. Относительно же теченія въ Скагерракѣ и у Норвежскаго берега, онъ сдѣлалъ показаніе совершенно сходное съ показаніемъ перваго свидѣтеля.
«Четвертымъ свидѣтелемъ явился шкиперъ Іонасъ Бессезенъ, имѣющій отъ роду 47 лѣтъ; приведенъ былъ къ присягѣ и показалъ, что онъ ходилъ на морѣ въ продолженіе тридцати двухъ лѣтъ, изъ коихъ въ теченіе 20 былъ шкиперомъ; онъ много плавалъ по Балтійскому морю и подробно знаетъ, какъ Скагерракъ, такъ и фарватеръ по берегамъ Норвегіи. Относительно теченія онъ знаетъ опытомъ тоже самое, что и первый свидѣтель, съ коимъ и сдѣлалъ совершенно одинаковое показаніе. Съ нимъ много разъ, по причинѣ теченія случалось, что онъ, по счисленію своему полагая себя въ разстояніи отъ 4 до 6 миль отъ берега, внезапно находился вблизи его; и въ семъ фарватерѣ, въ какомъ бы то мѣстѣ ни было, никогда не могъ полагаться на счисленіе. Свидѣтель также достовѣрно знаетъ, что ни одинъ мореходецъ не въ состояніи въ семъ фарватерѣ дѣлать вѣрнаго счисленія.
«Въ качествѣ пятаго свидѣтеля явился купецъ Іенсъ А. Дедекамъ, имѣющій отъ роду 57 лѣтъ; приведенъ былъ къ присягѣ и показалъ, что онъ дѣлалъ морскія путешествія въ продолженіе тридцати лѣтъ, изъ коихъ 19 лѣтъ командовалъ судномъ. Касательно теченія около береговъ Норвегіи, объявилъ онъ совершенно тоже самое, что и первый свидѣтель; присовокупляя, что дѣлать во время теченія вѣрное счисленіе вовсе невозможно; отъ какого обстоятельства часто случаются крушенія и несчастія. Свидѣтель самъ, по причинѣ теченія, едва не претерпѣлъ крушеніе; ибо полагая себя на восточной сторонѣ Линдеснеса, вдругъ оказалось, что онъ въ губѣ къ западу отъ Листера; и если бы однимъ мгновеніемъ позже примѣтилъ землю, то крушеніе было бы неизбѣжно.
«Явившійся въ качествѣ шестаго свидѣтеля лоцманскій старшина С. Э. Натвичъ, имѣющій отъ роду 54 года, бывъ приведенъ къ присягѣ, показалъ, что онъ въ продолженіе двадцати-пяти лѣтъ ходилъ на морѣ, будучи съ 1810 по 1814 годъ помѣсячнымъ (наемнымъ) лейтенантомъ въ Норвежскомъ флотѣ; а съ 1814 по 1825 годъ шкиперомъ; съ той же поры занимаетъ мѣсто лоцманскаго старшины Клевенскаго или 8-го лоцманскаго округа. Относительно теченія въ Скагерракѣ и по берегамъ Норвегіи, онъ соглашается съ показаніемъ перваго свидѣтеля; присовокупляя, что по неправильности теченія, всякому мореходцу совершенно невозможно дѣлать вѣрное счисленіе.
«Седьмой свидѣтель, лоцманъ Михаилъ Оуенсенъ Роснесъ, имѣющій отъ роду 33 года, приведенъ къ присягѣ и показалъ, что онъ уже шесть лѣтъ лоцманомъ въ 9-мъ лоцманскомъ округѣ. 12-го сего сентября (новаго стиля), въ 6 часовъ утра, свидѣтель сей вмѣстѣ съ Карломъ Эліасеномъ и Андреемъ Якобсеномъ Роснесомъ, вышли въ морѣ на лоцманскомъ суднѣ. Тогда былъ сильный штормъ съ остъ-нордъ-оста или остенъ-норда, который продолжался уже нѣсколько дней, особливо въ воскресенье 11 числа и въ ночи съ 11 на 12, когда крушился Россійскій линейный корабль. Теченіе, при западномъ направленіи, въ то время сильно стремилось къ берегу, имѣя быстроту около 4 миль. Изъ подзорной башни близь Роснеса увидѣли разбившійся линейный корабль, несомый къ западу, въ разстояніи около 34 мили отъ берега. Около 8 часовъ лоцманское судно прибыло къ разбитому кораблю, стремившемуся къ западу съ значительною быстротою: по 4 мили въ одну вахту (4 часа). Буря была такъ сильна, что на лодкѣ взяли три рифа; а на морѣ такіе шквалы, что невозможно было подъѣхать къ кораблю такъ близко, чтобы сдѣлать попытку для спасенія кого либо. Посему они возвратились къ берегу, для увѣдомленія о случившемся несчастіи, дабы для спасенія можно было принять дѣйствительнѣйшія мѣры. Къ сему свидѣтель присовокупляетъ, что 9 сентября погода была весьма пасмурна, съ дождемъ, туманомъ, и бурею, которая въ особенности свирѣпствовала въ субботу, въ воскресенье, и до понедѣльника 12 числа, все становясь сильнѣе, а потомъ нѣсколько утихла. Въ субботу 10 числа, шлюпъ шедшій въ Балтійское море, прибылъ въ Роснесъ, и согласно объявленію шкипера его, теченіе было столь быстро, что судно сіе находилось 4 милями ближе къ берегу, нежели полагалъ онъ по сдѣланному имъ счисленію; и еслибъ вмѣсто дня, было тогда ночное время, то онъ также наѣхалъ бы на берегъ. Свидѣтель еще объявилъ, что теченіе у здѣшняго берега, какъ онъ по опыту знаетъ, совершенно неправильно, такъ что нельзя впередъ знать, какое оно имѣетъ направленіе.
«Въ качествѣ осьмаго свидѣтеля явился шкиперъ Николай Николайсенъ, имѣющій отъ роду 46 лѣтъ, и бывъ приведенъ къ присягѣ показалъ, что онъ дѣлалъ морскія путешествія въ продолженіе тридцати пяти лѣтъ, изъ коихъ 26 лѣтъ въ качествѣ шкипера. Относительно теченія въ Скагерракѣ и около береговъ Норвегіи, онъ сдѣлалъ совершенно сходное съ первымъ свидѣтелемъ показаніе; особливо 9-го и 10-го числа сего мѣсяца, теченіе съ необыкновенною быстротою стремилось къ Норвежскому берегу, близь коего потомъ шло къ западу. Свидѣтель, 10 числа въ 4 часа по полудни прибылъ въ Свинэерскую гавань со шлюпомъ Лена, на пути изъ Лондона. Тогда оказалось, что онъ былъ 5 милями ближе къ берегу нежели по счисленію полагалъ, и еслибъ прибылъ къ Свинэеръ ночью, а не днемъ, то былъ бы онъ въ величайшей опасности наѣхать на берегъ. Свидѣтель со шлюпомъ своимъ первый вышелъ изъ Свинэера къ разбитому линейному кораблю и спасъ 183 человѣка, въ томъ числѣ и 11 оставшихся на ономъ офицеровъ. Свидѣтель, зная Нѣмецкій языкъ, по прибытіи къ разбитому кораблю, объявилъ офицеру, говорившему на этомъ языкѣ, что изъ Мандаля вышли 2 судна, а именно шлюпъ и шкуна, для спасенія прочихъ, кои не могли помѣститься на суднѣ его. Вскорѣ послѣ того какъ свидѣтель съ судномъ своимъ оставилъ корабль, къ оному прибылъ и упомянутый шлюпъ; также увидѣлъ онъ, что пароходъ Нордкапъ подходилъ къ кораблю для спасенія.
«Явился девятый свидѣтель, Андрей Якобсенъ Роснесъ, имѣющій отъ роду 25 лѣтъ и подъ присягою объявилъ, что онъ находился вмѣстѣ съ седьмымъ свидѣтелемъ, такъ какъ симъ показано, согласясь впрочемъ совершенно съ показаніемъ его; съ присовокупленіемъ, что онъ слышалъ то, что шкиперъ прибывшаго 10 числа въ Роснесъ шлюпа говорилъ седьмому свидѣтелю.
«Явился десятый свидѣтель, Карлъ Эліасенъ Роснесъ, имѣющій отъ роду 27 лѣтъ; приведенъ былъ къ присягѣ и показалъ, что онъ также находился на суднѣ седьмаго свидѣтеля. Свидѣтель этотъ сдѣлалъ подробное показаніе, согласное во всѣхъ частяхъ съ показаніемъ седьмаго свидѣтеля, какъ въ отношеніи теченія и вѣтра, такъ и прочихъ обстоятельствъ. Какъ сей, такъ и предъидущій, девятый свидѣтель, позванный вновь въ присутствіе, единогласно объявили, что они находились вмѣстѣ съ осьмымъ свидѣтелемъ на шлюпѣ Лена, при спасеніи 183 человѣкъ съ крушившагося корабля.
«Явился одиннадцатый свидѣтель, Расмусъ Сальвесенъ Фарестадъ, 9-го лоцманскаго округа; приведенъ былъ къ присягѣ и показалъ, что онъ въ одно время съ седьмымъ свидѣтелемъ, на своей лоцманской лодкѣ вышелъ къ разбитому Россійскому линейному кораблю. Что касается до теченія и погоды, какъ того дня, такъ и наканунѣ онаго, онъ показалъ во всѣхъ частяхъ сходно съ показаніемъ седьмаго свидѣтеля, соглашаясь съ нимъ относительно всѣхъ прочихъ обстоятельствъ. А какъ болѣе ни кѣмъ не были сдѣланы ни какія дополненія, то по желанію Капитана Трескина прекращенъ допросъ. Засимъ засѣданіе разошлось.
«Въ вѣрности вышепрописаннаго свидѣтельствуемъ: Д. Исаксенъ, Т. Эндресенъ, Г. Сандбергъ.
«Въ подлинности вышезначащейся выписки изъ протокола, а равно и подписей судебныхъ присяжныхъ, силъ удостовѣряю за моею подписью и съ приложеніемъ печати. Д. Исаксенъ.»
«Мы нижеподписавшіеся, по многолѣтней опытности, пріобрѣтенной нами въ разныхъ случаяхъ во время плаванія чрезъ Каттегатъ и Скагерракъ, равно около береговъ Норвегіи, удостовѣрились въ томъ, что въ этомъ фарватерѣ, особливо при лавированіи, въ бурную и туманную погоду, по причинѣ перемѣнчивости и неправильности теченія, невозможно дѣлать вѣрныхъ счисленій; ибо таковое теченіе, при скорости отъ 4 до 5 географическихъ (7-верстовыхъ) миль въ продолженіе одной вахты (4 часовъ), стремясь къ берегу большею частью на западъ, мгновенно перемѣняетъ направленіе свое къ востоку; весьма частыя у здѣшняго берега кораблекрушенія, причиною коихъ отчасти было таковое неправильное теченіе, служатъ ясными доказательствами вышесказаннаго. Посему побуждаемся мы согласиться во всемъ съ показаніями моряковъ, отобранными при засѣданіи Суда въ Мандалѣ 21 минувшаго сентября и въ слѣдствіе прошенія командира крушившагося Россійскаго линейнаго корабля «Ингерманландъ», Г. Капитана Трескина объявляемъ, что мы признаемъ крушеніе сіе происшедшимъ единственно по несчастію, ибо подобные случаи бывали со многими опытными моряками, хотя весьма хорошо знавшими сей фарватеръ. А потому и нѣтъ причины приписывать несчастіе сіе какому либо нерадѣнію или винѣ, ни вышеупомянутаго командира, ниже штурмана, ибо они не могли знать подробно здѣшняго фарватера.
«Показанія вышеозначенныхъ свидѣтелей по мнѣнію нашему достаточны для доказательства опасности здѣшняго фарватера тѣмъ болѣе, что можно было бы представить въ томъ еще многія другія несомнѣнныя доказательства; не считаемъ однакожъ излишнимъ упомянуть при семъ о несчастіи, случившемся 9-го іюня прошедшаго года съ кораблемъ «Дувръ», Капитанъ Би, изъ Гремстада, который днемъ, при попутномъ, довольно сильномъ вѣтрѣ и хорошей погодѣ, выходя изъ Хумлесунда, попалъ на находящуюся близь сего мѣста мель Мальмгрунденъ, по той причинѣ, что лоцманъ Юргенъ Андрей Христенсенъ не примѣтилъ, что теченіе воды, внезапно перемѣнившись, приняло противное прежнему направленіе; за каковую нерадивость въ наблюденіи своими знаками, онъ былъ преданъ суду и отрѣшенъ отъ лоцманской должности. Въ немъ лишились, по общему признанію, хорошаго лоцмана. Въ заключеніе присовокупляемъ, что мы всѣ, нижеподписавшіеся морскіе офицеры, въ ночи съ 11 на 12 сентября находились на пароходѣ Нордкапъ, вышедшемъ для отысканія крушившагося корабля, при чемъ вѣтръ, теченіе воды и состояніе моря были таковы, какъ шкиперами и лоцманами въ свидѣтельскихъ показаніяхъ объявлено.»
Христіанзандъ. 28 сентября 1842 г. Подписали: Капитанъ, Начальникъ лоцмановъ и Королевскаго ордена меча кавалеръ, Мекленбургъ. Норвежскаго флота Капитанъ, начальникъ морскаго завѣденія въ Христіанзандѣ, Рибергъ. Норвежскаго флота Капитанъ-Лейтенантъ и преподаватель навигаціи въ Христіанзандѣ, Альбрехтсонъ. Лоцманскій Старшина и Гаваньмейстеръ Г. Шмидтъ.
Свидѣтельство въ подлинности подписей, сдѣлано Россійско-Императорскимъ Вице-Консуломъ въ Христіанзандѣ Д. Исаксеномъ.«Симъ свидѣтельствую, что въ теченіе 26 лѣтъ, прошедшихъ съ тѣхъ поръ, какъ я нахожусь Великобританскимъ Вице-Консуломъ въ здѣшнемъ городѣ и въ его окружностяхъ, часто случались не подалеку отсюда несчастія и кораблекрушенія; въ числѣ ихъ многіе Британскіе корабли пострадали, а нѣкоторые совершенно погибли; главнѣйше, по причинѣ необыкновеннаго теченія, въ особенности ощутительнаго въ настоящее время года; несчастія большею частію случаются между здѣшнимъ портомъ (Христіанзандъ) и Истеррейсомъ (Easterrice), на разстояніи по берегу около 12 миль, и постигали самыхъ опытныхъ и искусныхъ моряковъ, даже постоянныхъ плавателей Балтики; изъ объявленій ихъ и изъ клятвенныхъ показаній усматривается, что несчастія происходили единственно отъ измѣнчивости теченія, которое обманывало этихъ мореходцевъ и не подлежало никакому счисленію.
«Послѣднее несчастіе, произшедшее отъ теченія, случилось 5 октября 1841 года, съ Англійскимъ бригомъ «Робертъ Бобери», шкиперъ Колинъ Броунъ, изъ Сундерланда, на пути отъ Лондона въ С. Петербургъ; крушеніе произошло близь Брекксстоэ, въ четырехъ Норвежскихъ миляхъ отсюда къ востоку; во время несчастія шкиперъ разсчитывалъ, что онъ находится въ четырехъ Норвежскихъ миляхъ отъ берега. Шкиперъ Браунъ былъ во всѣхъ отношеніяхъ почтенный, способный и опытный морякъ; онъ постоянно производилъ торговлю между Лондономъ и С. Петербургомъ, и почти всю жизнь провелъ на Балтійскомъ морѣ.»
Подписалъ: Педеръ Мерчь, Британскій Вице-Консулъ.Свидѣтельство это, есть начало рапорта, поданнаго несчастливымъ командиромъ потерпѣвшаго крушеніе корабля Главному Командиру Кронштадтскаго порта, 26 ноября 1842 года, съ представленіемъ о наградѣ «убитой вѣстію о его смерти матери,» которая, будучи вдовою недостаточнаго состоянія, могла ожидать отъ него на старости утѣшенія и помощи, ибо сверхъ того, что объ немъ сказано въ настоящемъ рапортѣ, «онъ подавалъ надежды современемъ быть однимъ изъ полезнѣйшихъ членовъ своего Корпуса.»
«Обязанностію моею почитаю представить Вашему Превосходительству, что дѣйствія всѣхъ офицеровъ корабля Ингерманландъ при его крушеніи, заслуживаютъ величайшей похвалы: они вездѣ присутствовали гдѣ было нужно и подавали собою примѣръ при работахъ нижнимъ чинамъ.
«Особенно обязанъ упомянуть о Мичманѣ Греве: этотъ офицеръ показалъ необыкновенный примѣръ самоотверженія, за что заплатилъ жизнію, исполняя съ прочими офицерами мои приказанія; онъ являлся во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ требовалась отвага, въ особенности когда срубленная гротъ-мачта, обрушившись упала однимъ концемъ на бортъ корабля, удерживаемая подвѣтренными вантами и такелажемъ; она угрожала явною опасностію изломать корабль еще болѣе, ежели не отойдетъ отъ него прочь; нужно было, чтобъ кто нибудь изъ охотниковъ, рѣшился обрубить весь подвѣтренный такелажъ, и Греве, не ожидая вызова, самъ предложилъ свои услуги: обвязавъ себя однимъ концемъ веревки, заткнулъ за поясъ топоръ и очутился за бортомъ, придерживаемый съ другаго конца двумя унтеръ-офицерами; выходившее изъ подъ корабля огромное волненіе и надъ головою его, качавшійся срубленный рангоутъ съ такелажемъ, угрожали каждую секунду унести или раздавить его; но не смотря ни-на-что, онъ перерубилъ всѣ девять талреповъ и прочій такелажъ; послѣ чего мачта отошла, а корабль спрямился; и мы уже не опасались получить новыя пробоины, отъ которыхъ бы ускорилась погибель корабля. Исполнивъ это, онъ вмѣстѣ съ другими офицерами ободрялъ людей, выливавшихъ въ верхнемъ декѣ воду; потомъ на ютѣ, составлялъ съ Лейтенантомъ Дергачевымъ плотъ. Наконецъ, послѣднимъ его усиліемъ было прихватить сломанную крюйсъ-брамъ-стеньгу; но исполнить этого недостало его силъ. При погруженіи корабля, онъ спустился съ вантъ на палубу, вошелъ въ катеръ на правомъ шкафутѣ стоявшій; но выброшенный изъ него буруномъ, былъ вытащенъ на ютъ; и тутъ, отъ трудовъ и ушибовъ ослабленный, умеръ на рукахъ матросовъ. Утвердительно можно сказать, что онъ пожертвованіемъ собственной жизни, увеличилъ число спасенныхъ.»
Примѣчанія править
- ↑ Въ этомъ общемъ свидѣтельствѣ, отъ него написано слѣдующее: «Находясь во время крушеніи корабля на ютѣ, видѣлъ какъ Капитана волною сбросило въ воду, отъ куда вытащилъ его Лейтенантъ Дергачевъ съ матросами, въ изломанную и полную воды шлюпку, которую волненіемъ оторвало; и Капитана я считалъ погибшимъ.»