пережить младшаго — огромная волна пронеслась чрезъ весь ютъ и поглотила въ одно мгновеніе до двадцати человѣкъ…»
Когда бота удалились: «Нами снова овладѣло отчаяніе. Одни проклинали каптейновъ; другіе съ надеждою на Бога, угрюмые, блѣдные, еще ждали новаго, почти уже невозможнаго спасенія; но холодъ, жажда и голодъ сильно начали клонить всѣхъ ко сну, предвѣстнику вѣчнаго сна. Многіе думали согрѣться въ водѣ и становились на палубу, погружаясь въ воду по грудь; покрываемые безпрестанно волнами, не имѣя почти ни минуты перевести дыханія, съ растравленными отъ соленой воды ранами, они только изнурялись въ волнующемся покровѣ, гдѣ многимъ изъ нихъ суждено было согрѣться на вѣки. Иные, желая потомъ возвратиться на свои мѣста, уже не находили ихъ, ибо малѣйшій уголокъ мѣстечка свободнаго въ одну минуту замѣщался другимъ, и ни угрозы ни просьбы, ничто не помогало. Ссоры однакожъ были между не многими. Почти всѣ страшились произнести лишнее слово. Замѣчали другъ другу, что тѣ, которые заботились о спасеніи денегъ или дорогихъ вещей, какъ будто въ урокъ другимъ, тонули прежде всѣхъ… Кто-то вспомнилъ, что въ ящикахъ у гака-борта лежатъ флаги. Вѣсть о такомъ открытіи быстро пронеслась по всему юту; флаги схватили, разорвали на лоскутки, и сотни головъ покрылись разнообразнымъ флагдукомъ; крюйсель, бизань, кливеръ, пошли на чалмы и одежды необыкновеннаго покроя. Крайность и нужда заставляли прибѣгать къ платью умершихъ; разрывая его на куски, мы дѣлились ими другъ съ другомъ. Офицеры обрывали полы своихъ сюртуковъ и закрывали ими голову. Воображеніе сильно начало дѣйствовать надъ многими: инымъ казалось что они сидятъ на совершенно спокойныхъ мѣстахъ, имъ видѣлись очаровательныя картины, мечтались сады, рощи, комнаты. Потомъ вдругъ мерещились громъ, трескъ, море, камни — они представляли себѣ нача-
