Что касается до оставленія корабля командиромъ, произвольномъ или непроизвольномъ — одинъ изъ важнѣйшихъ вопросовъ морской дисциплины — то, кромѣ лично собранныхъ мною свѣдѣній отъ нѣкоторыхъ изъ оставшихся участниковъ, единогласно утверждавшихъ, что остававшіеся на кораблѣ, когда убѣдились, что корабль не пошелъ ко дну, еще обнадеживаемые возможностію спасенія, сожалѣли объ относимыхъ съ него: въ такую бурную погоду, въ открытомъ и волнуемомъ морѣ, на полуразбитыхъ гребныхъ судахъ, безъ веселъ, уключинъ, рулей и парусовъ, безъ всякихъ запасовъ воды и провизіи, въ легкой одеждѣ, даже безъ нужныхъ для плаванія инструментовъ; представляю здѣсь отобранныя Слѣдственною Коммисіею отвѣты отъ всѣхъ очевидцевъ, офицеровъ и нижнихъ чиновъ, видѣвшихъ и частію участвовавшихъ въ этомъ, ясно-невольномъ относѣ командира съ его разрушаемаго волнами корабля, увлеченнаго съ него уже въ то время, когда по общему всѣхъ свидѣтельству: никакія распоряженія не были возможны; когда даже самое присутствіе старшихъ, не могло быть для всѣхъ видимо; когда, наконецъ, всѣ сдѣлались равными предъ Богомъ и угрожавшею каждому смертію.
Эти показанія, между прочимъ, совершенно опровергаютъ невѣрно сказанное въ описаніи крушенія корабля Г. Говорова, приведенное здѣсь въ текстѣ, на стр. 188, будто: «За кормою корабля, въ тоже время, отвалила Капитанская гичка. Легко перескакивая валы, она скоро достигла береговъ....» Это было совсѣмъ не такъ, какъ видно изъ прилагаемыхъ показаній.
