изъ нихъ гребли, а остальные откачивали воду. Выломанный руль замѣнялся кускомъ весла. Служитель Мичмана Аникѣева, находившейся на катерѣ, отъ истомленія и холода началъ засыпать и черезъ нѣсколько часовъ умеръ. Катеръ тащило теченіемъ въ открытое море. Не имѣя ни одного сухаря, остававшіеся въ живыхъ… не рѣшились бросить трупъ за бортъ… Но Богъ не допустилъ ихъ до такой гибельной крайности; къ вечеру катеръ прибило къ берегу близь маяка Листеръ, подлѣ деревни Крильо. Страдальцы не могли уже сами выйдти на землю. Береговые жители, увидя выброшенную моремъ шлюпку, бросились къ ней, на рукахъ перенесли всѣхъ спасшихся на ней въ свои домы, оказали имъ всевозможное пособіе, послали за докторомъ, похоронили усопшаго, и старались по возможности облегчить ужасное положеніе уцѣлѣвшихъ несчастливцевъ. Но они могли уврачевать только раны тѣла — раны души не врачуются ни какими лекарствами. Избавясь чуднымъ образомъ отъ неизбѣжной смерти, спасенные благословляли Бога и радовались своему возрожденію — только одинъ изъ нихъ страдалъ, тотъ, кто обязанъ былъ дать отчетъ въ своихъ дѣйствіяхъ, отъ чьего искуства и мужества зависѣла участь нѣсколькихъ сотъ подчиненныхъ ему. Онъ забылъ о себѣ. Все вниманіе его обращено было на поданіе помощи оставшимся на кораблѣ. По голосу его, по всему берегу поскакали гонцы. Изъ разныхъ портовъ двинулись суда къ бѣдствующимъ, и добродѣтельные жители старались оказать великодушную поспѣшность.»
Но возвратимся къ сценамъ, происходившимъ на кораблѣ:
«Разсвѣтъ 31-го Августа совершенно обезнадежилъ оставшихся на кораблѣ. Берега чуть виднѣлись; значитъ, были не менѣе 50 верстъ разстояніемъ, и ни одного суда не было въ горизонтѣ. Люди начинали коченѣть и падали съ бизань-вантъ кучами. Черезъ полъ-
