подъ гротъ-марселемъ прямо на насъ. Уже обманутые одинъ разъ надеждою мы не смѣли радоваться. Огромность брига съ барказомъ на рострахъ и непреодолимая въ человѣкѣ любовь къ жизни, заставили однакожъ чѣмъ-то льститься. Бригъ быстро приблизился къ кораблю. Съ бушприхта начали умолять о спасеніи. Бригъ спустился къ лѣвому борту нашего корабля, и съ него видны были люди, державшіеся на фокъ-мачтѣ и на разныхъ обломкахъ; но бездѣйственно пройдя мимо, онъ поворотилъ подъ корму. Въ нѣсколькихъ саженяхъ открылся ему правый нашъ бортъ. Довольно спокойное состояніе воды на сей сторонѣ давало средство легко спасать погибавшихъ. На бригѣ засуетились. Мы думали, что хотятъ спустить барказъ и радостное ура пронеслось между нами какъ-то звучнѣе и продолжительнѣе. Радостно вздохнули мы, махали сорванными съ головъ лоскутьями флагдука, называли чужеземцевъ спасителями, поздравляли другъ друга съ жизнію и молились. Безпрестанно ждали мы, что бригъ ляжетъ въ дрейфъ; но никакихъ признаковъ этого не было видно, и побрасопивши не много паруса, онъ легъ нѣсколько полнѣе. Не смѣя угадывать, что хотятъ предпринять наши спасители, мы смолкли, а бригъ дальше, дальше… бьютъ въ колоколъ — ничего не помогаетъ. Ура уже недолѣтитъ до него. Безчеловѣчные! Осмотрѣвъ утопавшихъ, они предали ихъ неминуемой гибели, и только еще страшнѣе дали имъ почувствовать безнадежность своего положенія. Бригъ этотъ былъ… Но нѣтъ — умолчу о томъ, какой націи принадлежалъ этотъ бригъ (Англіи); пусть безчеловѣчный поступокъ покроется завѣсою неизвѣстности, и не заставитъ стыдиться цѣлый народъ за безчувственность одного…»
«По удаленіи брига, гротъ-мачта медленно начала отдѣляться отъ лѣваго борта корабля. Мичманъ Бубновъ и человѣкъ пятнадцать матросовъ подверглись самой жалкой участи. На обломкѣ мач-
