никто не торопился спасаться. «Вмѣстѣ служили, такъ вмѣстѣ и умремъ» — раздавалось по всему кораблю… Настало мгновеніе ужасное — неизобразимая тишина, какъ будто предсмертный часъ приготовленія къ смерти. Всѣ едва переводили дыханіе. Служитель вѣры, съ крестомъ въ рукахъ, осѣнялъ на всѣ стороны, и молитвы на разныхъ языкахъ неслись къ престолу Божію. Вода страшно забушевала въ батарейной палубѣ. Корабль началъ трещать и валиться, то на право то на лѣво, вдрогнулъ, мгновеніе — и онъ погрузится, думалъ каждый. Все смолкло, наступило торжество религіи, всѣ сняли фуражки. Священникъ, въ истинномъ величіи своего сана, напутствовалъ насъ отходною молитвою въ жизнь вѣчную, и въ слѣдъ за тѣмъ, шумное ура нѣсколькихъ сотъ человѣкъ, казалось, хотѣло заглушить ревъ вѣтра и шумъ буруна… Ударъ волнъ въ правый бортъ наклонилъ корабль на лѣво, и мгновенно огромный бурунъ прокатился по нашимъ головамъ; наполнивши водою барказъ, онъ ударился въ капитанскій катеръ; подставки выскочили, катеръ упалъ на бокъ, и праваго борта его какъ ни бывало. Люди посыпались за бортъ корабля; нѣкоторыхъ, волною отбросило къ барказу — въ числѣ ихъ былъ и я. Переведя дыханіе и опомнившись, я очутился на плавающихъ, запасныхъ рострахъ. Подлѣ меня были: командиръ корабля, его супруга, Капитанъ-Лейтенантъ Истоминъ, Лейтенантъ Васильевъ и множество матросовъ и ихъ женъ, съ младенцами на рукахъ. Страдальческій крикъ малютокъ былъ не продолжителенъ; однихъ матери роняли въ воду, другихъ вырывало волненіемъ изъ рукъ и давило въ общей тѣснотѣ. Раздалось еще ура — шкафуты и шканцы погрузились въ воду; одинъ ютъ былъ на поверхности воды — всѣ бросились туда. Обломки рангоута, перепутанныя снасти, вещи выплывавшія изъ палубы, лишали всякой возможности переправы… Двѣнадцати-весельный катеръ, полный народомъ, выбросило за бортъ… Помню одно собы-
