Дѣйствительнаго Члена Витебскаго Губернскаго Статистическаго Комитета, Члена-Соревнователя Императорскаго Общества Исторiи и Древностей Россiйскихъ при Московскомъ университетѣ и Дѣйствительнаго Члена Историческаго Общества при Императорскомъ С.-Петербургскомъ университетѣ.
Въ числѣ вопросовъ, предложенныхъ на обсужденiе на VIII Археологическомъ Съѣздѣ, поставленъ и вопросъ о Двинскихъ камняхъ. Это обстоятельство послужило для меня поводомъ еще разъ внимательнѣе изучить эти драгоцѣнные памятники древняго Полоцкаго княжества и на мѣстѣ провѣрить всѣ существующiе снимки съ нихъ. Результатъ моего изследованiя — настоящая статья. Статья эта предназначалась для VIII Археологическаго Съѣзда; но за невозможностiю ждать очереднаго засѣданiя, она прочитана не была и, слѣдовательно, не могла, къ сожалѣнiю, вызвать пренiй, уяснившихъ бы, безъ сомнѣнiя, многое.
Двинскiе, или Борисовы камни, дѣйствительно, заслуживаютъ самаго внимательнаго и разносторонняго изученiя. Камни эти — лучшiе и безпристрастные свидѣтели, что Бѣлоруссiя — страна искони русская, искони православная:
Здесь русскiй духъ,
Здесь Русью пахнетъ!..
До послѣдняго, однако, времени для русскаго общества «знакомство съ
Бѣлоруссiей, — по выражению Ивана Сергѣевича Аксакова, — что-то вродѣ Колумбова открытiя Новаго Свѣта»… Возрожденiемъ своимъ къ новой жизни Бѣлоруссiя обязана, въ немалой степени, археологiи; она, эта наука, «являясь, — по выраженiю Августѣйшаго Предсѣдателя Археологическаго Съѣзда, — звеномъ между отдаленнымъ прошлымъ и настоящимъ, помогаетъ изученiю отечественной исторiи»… Благодаря изученiю памятниковъ древности, мало-по-малу, разсѣевается густой туманъ, со всехъ сторонъ облекавшiй нашу Бѣлоруссiю и препятствовавшiй братьямъ великой русской семьи ближе разглядѣть другъ друга, ближе познакомиться другъ съ другомъ. Оторванные, въ силу историческихъ обстоятельствъ, въ теченiе пяти вековъ, братья, при встрѣчѣ лицомъ къ лицу, почти не узнали другъ друга: столько туману напустили враги вѣры православной, враги народа русскаго… Свѣточъ науки уже разсѣялъ этотъ туманъ въ глазахъ ученыхъ; но то, что [2]теперь ясно для немногихъ, вскорѣ, дастъ Богъ сдѣлается достоянiемъ и массы народной; дружныя, братскiя усилiя людей науки и мѣстныхъ скромныхъ тружениковъ и должны быть направлены къ болѣе широкому ознакомленiю народа съ памятниками древности; (великую пользу въ этомъ отношенiи приносятъ Археологичеокiе Съѣзды и ихъ выставки); знакомство это послужитъ къ болѣе тѣсному сплоченiю, взаимному уваженiю и довѣрiю членовъ семьи Единой Великой Руси…
Въ заключенiе, считаю прiятнымъ для себя дѣломъ выразить мою глубокую, искреннюю благодарность Его Сiятельству, князю Василiю Михайловичу Долгорукову, какъ предсѣдателю Витебскаго Губернскаго Статистическаго Комитета, по предложенiю которого напечатана и издана настоящая брошюра.
Приношу также мою душевную благодарность: библiотекарю Румянцевскаго Музея, Д. П. Лебедеву, доставившему мнѣ выписки изъ писемъ Канкрина; студентамъ Московского университета К. К. Бергнеру и А. А. Ѳомину, доставлявшимъ мнѣ выписки и рисунки изъ разныхъ изданiй; его пр-ству А. К. Морелю и законоучителю Полоцкой учительской семинарiи, о. Михаилу Дубровскому, принимавшимъ самое дѣятельное непосредственное участiе въ снимкахъ надписей на Двинскихъ камняхъ; художнику А. Н. Гребневу, рисовавшему Борисовы камни; М. Ф. Кусцинскому, доставившему фотографическiй снимокъ 2-го камня, и фотографу С. А. Юрковскому, употребившему всѣ усилiя для снятiя 1-го изъ Двинскихъ камней.
Двинскiе, или Борисовы камни не разъ уже обращали на себя вниманiе ученыхъ. Тѣмь не менѣе, до сихъ поръ еще не вполнѣ выяснены вопросы: кѣмъ именно, когда и для какой цѣли изсѣчены кресты и надписи на этихъ камняхъ? Кромѣ того, надписи Двинскихъ камней на существующихъ снимкахъ съ нихъ переданы весьма неточно, а потому и могли подавать поводъ, къ разнымъ недоразумѣнiямъ и сомнѣнiямъ.
Въ виду этого, я считаю необходимымъ еще разъ поговорить объ этихъ замѣчательныхъ памятникахъ древняго Полоцкаго княжества.
Первый обративший вниманiе па одинъ изъ Двинскихъ камней былъ Стрыйковскiй, жившiй и писавшiй въ Витебскѣ, во второй половинѣ XVI в. Вотъ что говорить онъ по занимающему насъ вопросу въ своей „Хроникѣ“:[1] „Явное [4]свидѣтельство (благочестiя Бориса, князя полоцкаго) найдетъ всякiй и нынѣ: это — возвышающiйся изъ Двины камень, въ одной милѣ отъ нынѣшняго, основаннаго на нашей памяти, города Дисны и въ семи миляхъ отъ Полоцка, между Дриссою и Дисною, если плыть внизъ, въ Ригу; на этомъ камне есть крестъ, изсѣченный на русскiй образецъ, именно такъ: подъ нимъ напись этого князя Бориса, русскими письменами: „Вспоможи, Господи, раба своего Борисса сына Гинвиловего“. Это показывалъ мне, — прибавляетъ Стрыйковскiй, — одинъ купецъ изъ Дисны, когда несколько насъ, воиновъ, ехало на стругѣ изъ Витебска въ Динамюндъ, что на Балтiйскомъ морѣ. Мы ночевали здесь, причаливъ струги къ берегу, и ездили на лодке къ этому камню, желая видеть древнiй предметъ“.
Iезуитъ Вiюкъ-Кояловичъ, — который, по словамъ Крашевскаго, только переработывалъ Стрыйковскаго, стараясь, по своему, исправлять (къ слову сказать, далеко не всегда къ лучшему) побасенки (baieczke) такъ, чтобы онѣ были ближе къ истине, - упоминаетъ также объ одномъ изъ Двинскихъ камней, конечно, о томъ самомъ, о которомъ писалъ Стрыйковскiй. Въ сочиненiи Вiюкъ-Кoялoвича „Historia Litvaniae“ говорится:[2] „И [5]теперь можно видѣть памятникъ христiанскаго благочестiя его (князя Бориса), именно — огромный камень, выдающiйся изъ глубины Двины; на немъ изображенъ пятерной крестъ, съ слѣдующею грубою[3], но полною благочестiя надписью: „Miserere Dоminе mancipio tuo Boryso, Ginvilonis filio“ Вiюкъ-Кояловичъ не говоритъ, на какомъ языкѣ сдѣлана надпись, что и ввело въ заблужденiе ученаго Шлецера.
А. Л. Шлецеръ, слѣдовавшiй въ своей исторiи Литвы Вiюкъ-Кояловичу, не имѣлъ, по всей вѣроятности, предъ глазами Хроники Стрыйковскаго, который ясно говорить, что надпись на камнѣ изсѣчена „русскими письменами“. Шлецеръ почти буквально повторяетъ слова Вiюкъ-Кояловича объ этой надписи:[4] „Въ Полоцкѣ пишетъ Шлецеръ — княжилъ Борись Гинвиловичъ, который женился на дочери тверскаго князя, и первый изъ князей литовскихъ принялъ христiанскую вѣру... Старость свою онъ провелъ въ молитвахъ и въ созиданiи храмовъ Божiихъ. Еще во дни сочинителя (т. е. Вiюкъ-Кояловича), среди [6]Двины находился большой камень, на которомъ, по повелѣнiю Бориса, изсѣченъ, былъ пятерной крестъ, съ следующею, хотя и не латинскою[5] но благочестивою надписью: „Miserere Domine mancipio tuo Boryso, Ginvilonis filio“
Въ 1818 году впервые стали извѣстны еще три Двинскiе камни. Въ этомъ году производилась очистка Двины отъ камней, затруднявшихъ судоходство. Генералъ-интендантъ 1-й армiи, Канкринъ, поручилъ, полицiймейстеру двинского судоходства, Масальскому, доставить ему свѣдѣнiя о камняхъ съ надписями. Это приказанiе нѣсколько опоздало: два камня съ надписями были уже взорваны... Тѣмъ не менѣе, распоряженiе Канкрина послужило къ сохраненiю не взорванныхъ еще камней: Масальскiй, съ своей стороны, предписалъ, чтобы на будущее время камней съ надписями не истреблять, а предварительно доносить о нихъ ему, съ подробными описанiями. Въ Румянцевскомъ Музеѣ хранятся донесения Канкрину и письмо его къ канцлеру, графу Румянцеву. Вотъ нѣкоторыя данныя изъ этой переписки:
Въ „Дневныхъ запискахъ работами по Двинѣ отъ г. Дисны до г. Динабурга, производимымъ смотрителемъ судоходства, подпоручикомъ Дебоналемъ“, записано:
„Середа, 2 октября (1818 г.). Сегодня работа производилась у тѣхъ же важныхъ каменистыхъ [7]грядъ Наровскихъ пороговъ, гдѣ истребляя оныя, вытянуто изъ самаго фарватера, водою 30 с. и берегомъ на гору 32 с., семь камней, каждый въ окружности отъ 2 саженей до 2 с. 1 ар., высотою oтъ 1 до 1¼ аршина, и сложены на горѣ. Между сей работы пробуравленъ камень отъ города Дисны 7 верстъ, подъ названiемъ Борисоглѣбскiй, на коемъ былъ выбитъ крестъ, имя сего князя и годъ, ҂афлд лѣтъ, на семь дыръ: 5 по аршину, а 2 по ¾; вокругъ оной 18 сажень, въ вышину 2½ с., на срединѣ Двины лежащiй“.
„Пятница, 25 октября. Симъ числомъ работа производилась истребленiемъ гряды по срединѣ Двины около мѣстечка Креславки, гдѣ вытянуто изъ оной 9 камней, каждый вокругъ отъ 2½ до 3 с., вышиною отъ 1½ до 2 аршинъ; и между оной работы выбуравленъ камень 16 с., вышиною въ 1½ с.; въ плоской фигурѣ, на которомъ выбитъ щитъ древнихъ рыцарей, на коемъ солнце и славянскими литерами надпись: да не ꙋбоiтсѧ дꙋша моѧ врага моего ѧкоc твердою рꙋкою десницы отросль Свѧтополка Александръ,– которому дано было шесть дыръ, каждая шесть четвертей и разстрѣлянъ въ мелкiя дребезги, отъ коего только три куска отвалились по 1½ с.“
Представляя графу Румянцеву эти выписки, Канкринъ писалъ, 24 октября 1818 г.: „Нынѣ смотритель дисенскаго провiантскаго магазейна, Катковъ, увѣдомляетъ меня: 1) Отъ города Дисны, разстоянiемъ въ трехъ верстахъ, противъ
[8]по правую сторону Паковниковъ (т. е. Наковниковъ), а по лѣвую Березовой (нынѣ Осиповка), найденъ камень, окружность коего 6, а въ вышину болѣе 1-й саж.; на поверхности же изображенъ крестъ съ надписью: Господи помози рабу своему Борису. Къ сожалѣнiю, верхней половины креста нѣтъ, по причинѣ, что надзиратель водяной коммуникацiи, подпоручикъ Дебональ, разрывалъ его порохомъ. Впрочемъ, надпись осталась, кажется, вся невредима“.
Въ письмѣ отъ 31 декабря 1818 г., Канкринъ представляетъ канцлеру копiю отзыва Масальскаго о двухъ камняхъ: „Первый, подъ названiемъ Борисоглѣбскiй, съ именемъ сего (какъ пишется) князя, есть, вѣроятно, тотъ, о коемъ я имѣлъ честь увѣдомить Ваше Сиятельство отъ 24 декабря; я однако поручилъ провѣдаться ближе, на Наровскихъ-ли онъ порогахъ и тотъ-ли? И притомъ писалъ доставить ожидаемыя свѣдѣнiя о прочихъ тамошнихъ камняхъ. Годъ, повидимому, худо скопированъ. Первая буква, безъ сомнѣнiя, означаетъ 6.000, вторая ф — 500, третья л — 30, а Д — 4: стало быть 6534 г. (1026). Но тутъ не нахожу Бориса въ исторiи. Если жъ считать 6634, то можно нѣкоторымъ образомъ отнести cie къ отцу Рогвольда. Впрочемъ cie — одно предварительное заключенiе.
„Второй, бывшiй около Креславки, имѣетъ что-то рыцарское и можетъ быть сдѣланъ во время Меченосцевъ; но даже догадками еще не могъ дойти, кто тотъ отрасль Святополка, Александръ. Есть какой-то Святополкъ (1144), женатый на [9]княгинѣ моравской, но потомства отъ него но показывается; однако, отрасль не значить точно законнаго потомка“...
Къ письмамъ Канкрина приложенъ и довольно точный, сравнительно, рисунокъ одного изъ Двинскихъ камней (2-го, по теперешнему счету).
Въ №91 „Сѣверной Почты" за 1818 г. напечатана переписка Канкрина съ графомъ Румянцевымъ; но здѣсь, кромѣ камней, о которыхъ говорится въ вышесказанной переписке, упоминается еще о двухъ Двинскихъ камняхъ, а именно:
„Другой камень, далѣе перваго (о которомъ сказано въ письме Канкрина къ графу Румянцеву, отъ 24 октября) разстоянiемъ на 3 версты, лежащiй по правую сторону противъ деревни Болотки, а по лѣвую двора помещика Русецкаго, но только еще покрытъ водою на поларшина. Повидимому, величина его болѣе того, и поверхность плоская, также съ изображенiемъ креста и съ надписью: что она означаетъ вода препятствуетъ разсмотрѣть, и съ ожиданiемъ мелководья обѣщаютъ дальнейшее свѣдѣнiе.
„Равномерно на другомъ месте, въ р. Дисенкѣ, между двухъ островковъ, въ такомъ-же разстоянiи отъ гор. Дисны, есть и четвертый. Но оба они безъ надписи, съ одними только небольшими крестами и покрыты водою“.
Въ „Списке Русскимъ памятникамъ“, Кеппена, тоже упоминается о [10]„Двинскихъ камняхъ съ надписями, временъ Бориса, сына Генвилова“. Самъ Кеппенъ не видѣлъ Двинскихъ камней. „При проѣздѣ моемъ — пишетъ Кеппенъ — чрезъ Дисну, въ 1821 году, камни ciя, по причинѣ безконечныхъ дождей и по разлитiю рѣкъ, находились подъ водою и не могли быть списаны“... Кеппенъ повторяетъ сообщенное въ „Сѣверной Почтѣ“.
Двинскiе камни (по рисункамъ, помѣщеннымъ во II т. журнала„Rubon“за 1842 г.)
[11]Къ статьѣ приложены и рисунки всѣхъ четырехъ камней. Хотя, безъ сомнѣнiя, графъ Плятеръ [12]самъ видѣлъ всѣ описываемыя имъ камни, но или онъ нарисовалъ ихъ впослѣдствiи, по памяти, или же не совсѣмъ внимательно прочиталъ надписи на нихъ, только представленные имъ рисунки и надписи весьма неточны. [II]
Двинской (2й) камень. (по рисунку, помѣщ. въ соч. графа Е. Тышкевича) „Rzut oka na zrodła archeologii krajowej.“ 1842 г.
Въ томъ же 1842 г., графъ Тышкевичъ, въ сочинeнiи своемъ „Rzut oka na źródła archeologii krajowej“, упоминаетъ объ одномъ (2-мъ, именно) Двинскомъ камнѣ. Вотъ слова Тышкевича:[7] „Недалеко отъ Дисны, уѣзднаго города Минской губернiи, въ р. Двинѣ находится камень съ древнею надписью, поставленный княземъ Борисомъ, какъ знакъ границы Полоцкаго княжества. Стрыйковскiй, описывая этотъ камень и доказывая, что онъ былъ положенъ по приказанiю Бориса, сына Гинвиллы, и княгини тверской, а внука Мингайлы, кн.
[14]новогродскаго, приводитъ и самую надпись, снятую, какъ говоритъ онъ въ своей Хроникѣ, во время осмотра этого камня, на пути изъ Витебска въ Динамюндъ, слѣдующаго содержанiя: „Господи Боже, поможи рабу твоему Борису!“ и добавляетъ (чего нѣтъ на камнѣ) „Гинвиловичу“. Камень этотъ, прилагаемый здѣсь въ снимке, слѣдуетъ отнести совсѣмъ къ другому Борису. Стрыйковскiй, по всей вероятности, изъ желанiя остаться при своей догадке относительно Гинвиловича, не совсѣмъ осторожно прибавилъ это слово, забывъ, что, пиша объ этомъ, держалъ вь рукѣ перо историка“.
Къ статьѣ приложенъ рисунокъ камня (второго), очевидно, взятый изъ статьи графа Плятера; но странно, что Тышкевичъ говоритъ только объ одномъ камнѣ, тогда какъ Плятеръ сообщаетъ о четырехъ. Какому именно Борису слѣдуетъ приписать камень — Тышкевичъ не говоритъ.
Вслѣдъ затѣмъ, въ 1846 г., появилась статья въ № 14 „Витебскихъ Губернскихъ Вѣдомостей“: „О древнихъ камняхъ съ надписями, находящихся въ р. Двинѣ (отъ XIII в.) близъ Полоцка и Дисны“. Описаны всѣ четыре камни, на основaнiи изысканiй Плятера. Въ статье допущено нѣсколько грубыхъ ошибокъ: „Михайло“ вмѣсто „Мингайло“ и др.
Ни Плятеръ, ни Тышкевичъ, повидимому, не знали о письмахъ Канкрина и статьѣ „Сѣверной Почты“. Въ свою очередь, и ихъ труды не получили широкаго распространенiя, такъ что [III]
Двинской (2й) камень. (по рисунку, помѣщ. въ III т. „Ученыхъ Записокъ Императорской Академiи Наукъ по 1-му и 3-му отд.“ за 1855.)
[15]не были извѣстны даже такому ученому, какъ Кеппенъ.
Въ 1855 г., въ „Melanges russes" (II, 390 — 405), появилась статья Кеппена о Рогволодовомъ и Борисовыхъ камняхъ. Эта же статья, въ переводѣ на русскiй языкъ, напечатана въ III т. (стр. 59 — 70) „Ученыхъ Записокъ Императорской Академiи Наукъ но 1-му u 3-му отд.“. Новаго въ статьѣ Кеппена относительно Двинскихъ камней нѣтъ ничего: онъ передаетъ только содержанiе статьи
„Северной Почты“ и писемъ Канкрина къ гр. Румянцеву. Къ статьѣ приложенъ рисунокъ одного (именно, 2-го) изъ Двинскихъ камней; рисунокъ заимствованъ изъ упомянутаго выше письма Канкрина къ гр. Румянцеву; рисунокъ этотъ гораздо точнѣе, чѣмъ рисунки Плятера u Тышкевича.
Въ „Виленскомъ Вѣстникѣ“ за 1864 г., № 56, помещена замѣтка: „Камни Бориса Всеволодовича и Василiя Борисовича“. Въ статьѣ говорится только о двухъ изъ Двинскихъ камней (именно, о 1-мъ и 2-мъ); замѣтка основана на статьѣ гр. Плятера.
Въ „Памятной книжкѣ Витебской губернiи на 1867 г.“ напечатана статья[8] А. М. Сементовскаго: „Памятники Старины Витебской губернiи“. Здѣсь, между прочимъ, говорится и о Двинскихъ Камняхъ; новаго въ сообщенiи г. Сементовскаго нѣтъ ничего: это просто переводъ, въ сокращенiи, [16]статьи гр. Плятера[9]. Приложенные къ статьѣ рисунки Двинскихъ камней — точные снимки съ рисунковъ гр. Плятера.
Въ томъ же 1867 году, въ „Древностяхъ“, Тышкевичъ снова коснулся вопроса о Двинскихъ камняхъ[10]. Новаго и въ этой статьѣ нѣтъ ничего; нѣтъ и рисунковъ. Въ тѣхъ-же „Древностяхъ“ помѣщены „Библiографическiя дополненiя къ исторiи вопроса о западно-русскихъ камняхъ“[11].
Въ 1869 г., довольно обстоятельныя свѣдѣнiя о Двинскихъ камняхъ появились въ „Трудахъ“ 1-го Археологическаго Съѣзда. Свѣдѣнiя доставлены М. Ф. Кусцинскимъ и К. Шмидтомъ. Статья г. Шмидта носитъ заглaвiе: „Описанiе древнихъ камней съ славянскими надписями XIII в., находящихся въ руслѣ рѣки Западной Двины около Полоцка, съ четырьмя рисунками“. Приложенные къ статьѣ рисунки нѣсколько точнѣе, чѣмъ у Плятера; но начертанiя нѣкоторыхъ буквъ опять-таки не точны; кромѣ того, нѣкоторыя слова (особенно на 1-мъ камнѣ) прочтены невѣрно.
Въ 1874 году въ „Bceмiрной Иллюстрации“, № 267, помѣщенъ рисунокъ одного изъ Двинскихъ камней (2-го), подъ названiемъ „Писаника“.
Этотъ-же самый рисунокъ помѣщенъ въ III т. „Живописной Pocсiи“, въ отдѣлѣ „Первобытныя времена Литовскаго полѣсья“, [IV]
Двинскiе камни. (по рисункам, помѣщенным в I т. „Трудовъ Перваго Археологическаго Съѣзда въ Москвѣ.“ 1869 г.)
Двинскiе камни. (по рисункамъ помѣщеннымъ въ соч. „Бѣлоруссiя и Литва“)
[17]принадлежащемъ перу А. К. Киркора. Киркоръ говорить только о трехъ изъ Двинскихъ камней (2-мъ, 3-мъ н 4-мъ).
Въ, началѣ нынѣшняго 1890 года, г. Сементовскiй издалъ свое сочиненiе подъ заглавiемъ „Бѣлорусскiя Древности“. Въ предисловiи авторъ выясняетъ, что указанное сочиненiе его издано въ виду того, что первое изданiе „Памятниковъ старины Витебской губернiи“, издан. въ 1867 г., въ настоящее время представляетъ библiографическую рѣдкость, а также вслѣдствiе того, что „при дальнѣйшемъ изученiи нами (г. Сементовскимъ) бѣлорусской старины, многое изъ напечатанного пришлось измѣнить, пополнить или разъяснить“... Существенная часть статьи о Двинскихъ камняхъ, представляющая, какъ было замѣчено выше, переводъ, въ сокращенiи, статьи графа Плятера, осталась безъ всякихъ измѣненiй и дополненiй; рисунки камней приложены прежнiя, т. е. скопированные съ рисунковъ гр. Плятера. Впрочемъ, приложенъ еще одинъ снимокъ 2-го камня; но и этотъ рисунокъ неудовлетворителенъ[12].
Наконецъ, въ настоящемъ же 1890 году, въ извѣстномъ изданiи П. Н. Батюшкова „Бѣлоруcciя и Литва“, помѣщены, на стр. 15, снимки съ 3-хъ Двинскихъ камней (1-го, 2-го и 3-го). 1-й и 3-й камень, какъ сказано въ объяснительной (86) статьѣ [18]къ нимъ, заимствованы изъ „Памятниковъ Старины Витебской губернiи“, г. Сементовскаго (т. е. воспроизведены, слѣдовательно, рисунки гр. Плятера); а 2-й изъ „Живописной Pocciи“, Вольфа.
Замѣчания какъ объ этомъ послѣднемъ снимкѣ, такъ и о вышеуказанныхъ будутъ сделаны мною ниже, при моемъ описанiи Двинскихъ камней) къ которому и перехожу.
Первый изъ Двинскихъ, или Борисовыхъ камней находится верстахъ въ 5 отъ Полоцка, внизъ по Двинѣ, почти у самаго лѣваго берега, близь двухъ овраговъ, извѣстныхъ подъ названiемъ Прорытокъ; на правомъ берегу рѣки — поселокъ Зеленщина, а несколько ближе къ Полоцку — мыза Гераквиль. Камень — полевой шпатъ, красноватаго цвета. Размѣры камня, креста и надписи можно видѣть на прилагаемомъ рисункѣ (таб. VII. Б), къ которому приложенъ масштабъ. Камень этотъ, вѣроятно, вслѣдствiе того, что основанiе его было подмыто сильнымъ теченiемъ реки, опрокинуть такъ, что вершина креста наклонена къ воде. Поверхность камня вслѣдствiе выветриванiя полеваго шпата, весьма неровная, отчего подпись весьма не ясна. Тѣмъ не менѣе, намъ удалось снять надпись довольно точно, при помощи самой внимательной накладки бумаги на буквы и тщательнаго ихъ измѣренiя. Попытка снять камень посредством фотографiи, несмотря на все усилiя опытнаго фотографа, удалась не вполнѣ (таб. VII. А). [VII]
Двинской или Борисовъ камень 1й.
[19]Камень этотъ извѣстенъ у народа подъ именемъ „Бориса“ или „Бориса-Глѣба“[13]. Надпись на немъ следующая: у самой вершины креста, по правую его сторону: ХС (очевидно, нѣкогда, по лѣвую сторону, было: IС; но время уничтожило совершенно эти буквы); во второй строкѣ, у самой поперечной части креста, слѣва: НI (повидимому, Н было соединено чертою съ I, такъ что, вѣроятно, было начертанiе: НI, справа: КА; въ третьей строкѣ, слѣва: Г҃И, справа: МОЗИ; въ четвертой строкѣ, слѣва: РАБЮ СВ, справа: ОЕМꙋ; въ пятой строкѣ слѣва: БОРIСꙋ.
Слѣдовательно, надпись читается такъ:
Т. е. ХС. Ника. Господи, помози рабю своему Борису[14]. [20]
Второй камень (таб. VIII. А), сѣроватый гранитный валунъ, лежитъ верстахъ въ 5 ниже г. Дисны, почти посрединѣ Двины (на отмели), ближе къ правому берегу, между деревней Наковниками, на правомъ берегу, и корчмой Осиновкой, на лѣвомъ. Этому камню посчастливилось болѣе другихъ: по всей вѣроятности, этотъ именно камень видѣлъ Стрыйковскiй; съ этого же камня снимокъ приложенъ къ письму Канкрина, воспроизведенный въ „Ученыхъ Запискахъ Императорской Академiи Наукъ“; а затѣмъ рисунокъ этого камня помѣщенъ:у Плятера, у Тышкевича, въ „Трудахъ“, во „Всемiрной иллюстрацiи“, въ „Живописной Россiи“, въ „Бѣлорусскихъ Древностяхъ“ и въ соч. „Бѣлоруссiя и Литва“; съ этого же единственно камня есть и фотографическiй снимокъ, снятый лѣтъ 10 тому назадъ М. Ф. Кусцинскимъ, отыскавшимъ и одинъ изъ отколовшихся кусковъ, на которомъ уцѣлѣла надпись: I҃С (таб. VIII. Б).
Высота камня около 2¾ ар., а окружность около 15 ар. Верхняя часть его взорвана въ 1818 [VIII]
Двинской или Борисовъ камень 2й.
[21]году. Трудно, однако, рѣшить, объ этомъ ли камнѣ сообщалъ Дебональ, такъ какъ у него размѣры „Борисоглѣбскаго“ камня невероятные: „вокругъ 18 саж., въ вышину 2½ сажени“. Вѣроятно, надо читать „локтей“, — тогда не будетъ большаго противорѣчiя ни съ рисункомъ Канкрина (гдѣ мѣра — локти), ни съ дѣйствительностiю. Этотъ камень, по преимуществу, извѣстенъ подъ названiемъ „Писаника“, а также „Борисоглѣбскаго“.
Взрывомъ, въ 1818 г., камень расколотъ пополамъ вдоль и сорвана верхушка его; надпись, кромѣ верхней части, неповреждена. Надпись и расположенiе строкъ на всѣхъ снимкахъ переданы довольно точно; но начертанiе буквъ неудовлетворительно.
Надпись читается такъ:
Т. е. Ника. Господи, помози рабу своему Борису[15]. [22]
Третiй камень, самый большой изъ всѣхъ Двинскихъ, или Борисовыхъ камней, лежитъ верстахъ въ двухъ отъ вышеописаннаго камня, по самой срединѣ р. Двины, между деревнею, съ правой стороны, Болотками[16], а съ лѣвой — имѣнiемъ Повянушка. Поверхность камня, сѣроватаго [IX]
Двинской или Борисовъ камень 3й.
[23]гранитнаго валуна, довольно гладкая и ровная. Размѣры камня, креста и надписи можно опредѣлить посредствомъ масштаба, приложеннаго къ рисунку (таб. IX.) Камень этотъ виденъ только во время самой малой воды. Подставка креста представляетъ полушаръ съ какимъ-то неяснымъ изображенiемъ внутри, во всей вѣроятности, — черепа, часто изображаемаго у подножия крестовъ. Надпись сдѣлана искуснѣе, чѣмъ на остальныхъ камняхъ и, за исключенiемъ нѣкоторыхъ уничтоженныхъ временемъ буквъ, читается легко.
Въ первой строкѣ, слѣва: I҃С[17], справа: Х҃С (части буквъ С исчезли); во второй строкѣ, слѣва: Н҃I справа: К҃А; въ третьей строкѣ, слѣва: Г҃И ПОМО (буква М почти вся уничтожена временемъ); въ четвертой строкѣ, слѣва: ꙀИ Р..ꙋ (очевидно, РАБꙋ, но сохранилась только часть буквы Р и буква ꙋ); въ третьей строкѣ, справа: СВОIЕМꙋ (буквы С и В отчасти уничтожены временемъ; отлично сохранилась буква О; а затѣмъ, кажется, было IЕ, но Е почти совсѣмъ исчезло; нижней части буквы М также нѣтъ уже); въ четвертой строкѣ, справа: БОР..ꙋ (нѣтъ буквы, повидимому И, а отъ С осталась только нижняя часть) [18]. [24]
Слѣдовательно, надпись надо читать такъ: IC. ХС. Ника. Господи, помози рабу своему Борису.
Четвертый, наконецъ, самый меньшiй камень, красноватаго гранита, лежалъ у лѣваго берега Двины, почти рядомъ съ З-мъ, близъ впаденiя въ Двину речки Повянушки. Въ 1879 году, по порученiю графа Уварова, Н. Ф. Кусцiнскiй доставилъ этотъ камень въ Москву, въ [X]
Двинской или Борисовъ камень 4й.
[25]Археологическiй Музей; нынѣ же камень находится въ Историческомъ Музеѣ. (Таб. X)[19].
На этомъ камнѣ изсѣченъ 4-конечный крестъ на полукругѣ[20] и следующая очень хорошо сохранившаяся [21], но загадочная надпись:
Надпись эту гр. Плятеръ, Шмидтъ и М. Ф. Кусцинскiй читаютъ такъ: „Сильный, храбрый Борисъ святъ“[22].
Изсѣченiе креста и надписи на этомъ камнѣ, по моему мнѣнiю, слѣдуетъ отнести къ болѣе позднему времени, чѣмъ надписи на остальныхъ [26]камняхъ: и форма креста, и самая надпись совсѣмъ иного характера; да и слово „СТЪ“, — если даже принять толкование этого слова, предложенное гр. Плятеромъ, а именно: „благочестивый" (poboźny), — препятствуетъ отнести надпись ко времени самого Бориса. Надпись изсѣчена, по всей вероятности, уже послѣ смерти Бориса; тогда уместно будетъ и слово „СТЪ“, какъ память о его благочестiи.
Въ „Памятникахъ старины Витебской губернiи“, г. Сементовскаго, а затемъ и въ „Белорусскихъ Древностяхъ“ его-же сообщается еще объ одномъ камне. Этотъ последнiй камень находился (теперь его нѣть) насупротивъ Успенскаго собора, шагахъ въ 25 отъ подошвы круто подымающагося берега Западной Двины; на камнѣ этомъ изображенъ глубоко высѣченный шестиконечный крестъ; „размѣрь верхней перекладины креста, а также часть отъ вершины до большой перекладины — по одному футу длины. Наибольшая видимая величина камня равна двумъ аршинамъ четыремъ вершкамъ, а наибольшая ширина — одинъ аршинъ два вершка“. Камень этотъ назывался Iосафатовымъ“. (Таб. IV. 5).
[27]Камни съ крестами встречаются въ Двинѣ и близъ Ашерадена, въ Фридрихштадтскомъ уѣздѣ, Лифляндской губернiи. Профессоръ Крузе замѣчаетъ, что многочисленные камни съ крестами совершенно подобны другимъ Двинскимъ камнямъ и принадлежатъ, вероятно, къ одному времени, потому что Ашераденъ принадлежалъ къ Полоцкому княжеству. Эти камни лежатъ отчасти въ самой рѣкѣ, отчасти также около берега. (Таб. IV. 6)[23]
Е. Р. Романовъ сообщаетъ еще объ одномъ - Борисовомъ камнѣ, находящемся въ с. Высокомъ Городцѣ, Сѣнненскаго у. Могилевской губ. [24].
Кто же, когда именно и для какой цѣли изсѣкалъ всѣ эти кресты и надписи?
На первый изъ этихъ вопросовъ отвѣчать нетрудно. Уже Стрыйковскiй утверждалъ, что надпись и крестъ на видѣнномъ имъ камнѣ изсечены по приказанiю князя полоцкаго Бориса; Стрыйковскiй заблуждался только въ томъ, что считалъ этого Бориса сыномъ никогда не существовавшаго кн. Гинвила. Камня съ такою надписью, какую приводить Стрыйковскiй, нѣтъ, какъ это заметили еще гр. Плятеръ и Тышкевичъ, хотя ни тотъ, ни другой не отвергаютъ существованiя Гинвила. Но въ настоящее время, [28]послѣ изысканiй В. Б. Антоновича, едва-ли можетъ быть и рѣчь о князѣ полоцкомъ Гинвилѣ[25].
Въ упомянутой выше замѣткѣ о Двинскихъ (1-мъ u 2-мъ) камняхъ, напечатанной въ „Виленскомъ Вѣстникѣ“, камни эти приписываются Борису Всеволодовичу, именно, „ко времени между 1102 г., когда быль основанъ г. Борисовъ, и 1128 г., т. е. годомъ кончины Бориса“. Но въ 1128 г. скончался Борисъ не Всеволодовичъ, а Всеславичъ; ему-то, по всей вѣроятности, и слѣдуетъ приписать изсѣченiе этихъ надписей[26]. Къ сожалѣнiю, единственное точное указанiе времени изсѣченiя надписей погибло безвозвратно; я имѣю въ виду слова Дебоналя о томъ, что на одномъ изъ взорванныхъ имъ камней „былъ выбить крестъ, имя сего князя и годъ; но именно годъ-то и списанъ Дебоналемъ, очевидно, невѣрно, на что указывалъ уже Канкринъ; по словамъ Дебоналя, годъ былъ слѣдующiй: ҂афлд лѣтъ; но по всей вероятности, первая буква была не ҂а съ знаками на верху, а ҂ѕ вмѣсто же ф, быть можетъ — х тогда бы годъ былъ ҂ѕхлд лѣтъ — 6634, т. е. 1126. Мнѣ кажется, что около этого именно времени и были [29]изсѣчены кресты и надписи па всѣхъ камняхъ, кромѣ, какъ я уже замѣтилъ выше,—четвертаго.
Отвѣтить на вопросъ: „съ какою цѣлью изсѣчены эти кресты и надписи“ — гораздо труднѣе, и тутъ возможны только догадки[27].
Стрыйковскiй дѣлаетъ такое предположенiе, выдаваемое имъ за фактъ: Борисъ строилъ въ Полоцкѣ церковь св. Софiи, монастырь и церковь свв. Бориса и Глѣба, дѣвичiй монастырь и храмъ св. Спаса на Полотѣ. Для всѣхъ этихъ сооруженiй кирпичъ, известь и другiе матерiалы доставлялись на стругахъ, будто бы, изъ Инфлянтъ; вотъ въ память этого-то и [30]изсѣчена, будто бы, надпись на томъ камнѣ, который видѣлъ Стрыйковскiй.
Но едва ли кирпичъ нужно было возить такъ далеко. Въ Житiи препод. Евфросинiи, кн. полоцкой, — весьма древнемъ въ основѣ, — прямо говорится: „уже скончанѣй бывши церкви, и мало не доставши плитамъ, нѣчемъ бяша верьха совершити... и ей (препод. Евфросинiи) помолшеся, заутра по строенiю Божiю обрѣтошася плиты въ пещи“... Думается, что эти послѣднiя слова указываютъ на то, что кирпичъ приготовлялся на мѣстѣ, въ Полоцкѣ.
Графъ Плятеръ говоритъ, что надписи и кресты изсѣчены для увѣковѣченiя памяти Бориса. Графъ Тышкевичъ принимаетъ ихъ за пограничные знаки; но чего? Если Полоцкаго княжества, то, вѣдь, камни съ крестами начинаются у Витебска и идутъ почти до Балтiйскаго моря; а когда же граница Полоцкаго княжества шла по Двинѣ на такомъ громадномъ пространствѣ?
А. К. Киркоръ справедливо замѣчаетъ: „При Борисѣ эти камни пограничнаго значенiя не могли имѣть никакого, потому что они лежали внутри страны, а не на рубежѣ“. Изъ дальнѣйшихъ словъ А. К. Киркора можно заметить, что онъ склоняется къ предположенiю графа Плятера, т. е., что надписи изсѣчены для увѣковѣченiя памяти Бориса: „Известно вѣдь, — говорить онъ, — много камней у Славянъ съ надписями и безъ надписей, имѣющихъ значенiе памятниковъ въ честь знаменитыхъ людей или славныхъ событiй“[28]. [31]Какъ извѣстно, Двина, съ незапамятныхъ временъ, была большою торговою дорогою Полочанъ; колонiи ихъ простирались вплоть до самаго Балтiйскаго моря; по этой-же рѣкѣ князья полоцкiе совершали свои походы. Князь Борисъ извѣстенъ своимъ благочестiемъ: напримеръ, въ Литовской лѣтописи говорится: „И будучи ему (Борису) Русиномъ былъ вельми набожонъ“... О благочестiи его говорить и Стрыйковскiй. Что-жъ удивительнаго, если этотъ благочестивый князь, желая хоть чѣмъ-нибудь отвратить бѣду, которою грозили громадные Двинскiе камни предпрiимчивымъ его подданнымъ, плававшимъ на своихъ стругахъ но Двинѣ, — пожелалъ, такъ-сказать, обезвредить эти камни дѣломъ благочестiя — изсѣченiемъ крестовъ и благочестивыхъ надписей? Эго своего рода евфемизмъ. Въ то-же время эти камни должны были громко свидетельствовать и о томъ, что князья полоцкiе — единственные полноправные хозяева этого важнаго торговаго пути, и что они — господа всей земли, по которой течетъ эта бѣлорусская рѣка...
Конечно, я вовсе не выдаю своего мнѣнiя за непреложное и неопроверживое; нѣтъ, не на рѣшенiе этого вопроса обращено было все вниманiе мое; цель моя была: представить точные снимки съ этихъ драгоцѣнныхъ памятниковъ древняго Полоцкаго княжества, что я и исполнилъ, на сколько хватило моихъ силъ и умѣнья. Делать же выводы предоставляю людямъ науки, болѣе меня компетентнымъ...
↑„A togo każdy najdzie i dziś jawne świadectwo, kamień w Dżwinie wyniosły, od Dzisny, dzisiejszego naszej pamięci założonego miasta, mila, a od Potocka siedm, między Drissą a Dzisną, na niż do Rygi płynąc, na którym kamieniu
jest krzyż ruskim wyryty kształtem, taki: a tego xiążęcia Borissa napis pod vim: Wspomoży Hospody raba swojoho, Borissa syna Gynwiloweho! ruskimi literami, co mnie ukazował jeden kupiec z Dzisny gdy nas kilko żolnierzów z Witebska w strugu jechało do Dinamuntu nad Inflandckie morze, a iżeśmy tam w tym miejscu z przygody nocowali, strugi do brzegu przypchąwszy, do tegośmy się kamienia w czółnie wozili, chcąc widzieć starożytną dawność rzeczy“. (Kronika Macieja Stryjkowskiego. Warszawa, 1846, t. I, str. 241—242).
↑„Monumentum Christianae in eo pietatatis nunc etiam ostenditur ingens saxum, e mediis Dunae vorticibus eminens, quina cruce signatum cum rudi hac, set solidae ас excultae pietatis, inscriptióne. Miserere Domine mancipio tuo, Boryso Ginvilonis filio“. (Historiae Litvanae, auct. P. Alb. Wiiuk-Koialowicz. Dantisci, a. 1650, t. I. p. 74—75.
↑Мнѣ кажется, что надпись названа грубою — rudis — въ томъ смыслѣ, что написана она по-славянски; объ этомъ, однако, ученый iезуитъ умолчалъ.
↑„Noch zu des Verfassers Zeiten sah man mittcn in der Düna einen grossen Stein, auf dem er (Borys) ein fünffaches Kreutz hatte hauen lassen, mit der zwar unlateinischen, aber doch frommen Aufschrift: Miserere Domine etc. (Allgemeine Nordisclie Geschichte..., herausgegeben von Sclilotzer. Th. I. Halle 1771. 8. cf. „Ученыя Записки Акадсмiи Наукъ но 1-му и 3-му отд., т. III, 1855 г.).
↑„Unlateinischen“ („rudis“ у Кояловича) сказано въ томъ смыслѣ, что надпись написана на плохомъ латинскомъ языкѣ; но, какъ было уже сказано, это латынь не надписи, а Вiюкъ-Кояловича, который славянскую надпись перевелъ на плохой латинскiй языкъ.
↑O starożytnych kamieniach z napisami, znajdujących się w rzece Dźwinie (od XIII wieku) kolo Połocka i Dziesny.
Od Połocka aż zi Dziesnę, widzieć się dają w Dźwinie starożytne kamienie z wyrytemi na nich krzyżami i napisami slowiańskiemi, poświęcone pamięci niegdyś połockiego Kiążęcia Borysa Ginviłowicza. Wiele z takowych musiało już zaginać, wiedzialne jeszcze dzisiaj są następujące.
Kamień, Borysem zwany, leży w Dźwinie o pięć wiorst niżej Połocka, blizko levegi brzegu, naprzeciw rowu, na tymże brzegu położonego, Prorytkiem zvanego, i majętności Herachty, leżącej na prawym brzegu tej rzeki.
Wysokość jego, od dna rzeki, 4 i ¾ łokcia, długość do 6 łokci, a obwód toki i 16 wyrosi. Sklada się on z granitu czerwonego, a powierzchnia jego nad wodą, z powodu wywietrzenia polwika, (*) jest nierówna, i jakby muszlowata. Kamień tri parciem lodów, lab przez usunięcie się gruntu, widocznie został przewrócony w kierunku ku zachodowi, tak, iż napis i krzyż na nim wyryty, widny jest dzisiaj podstawą do góry.
Podstawa krzyża składa się ze trzech stopni. Krzyż o iednym promieniu; napis na nim, w r. 1841 zdięty, jak Fig. 1 przedstawia, bardzo już nie czytelny, a ztąd niektóre litery mogły być mylnie zrysowane. Z lewej strony promienia krzyż, litery J. Ch. słowiańskie z linijką czyli tytlem na wierzchu, oznaczają Jezus Chrystus, z prawej zaś słowiańskie J. K. A. oznacza wyraz grecki JKa czyli Zbawcę: spodem we trzech wierszach slowiańskiemi też literami napis skrócony hospodi pomoży rabu swojemu Borysu, (Panie dopomoż słudze swojemu Borysowi) (**).
Drugi kamień, który w r. 1864 zrysowałem, leźy w Dźvinie о pięć wiorst niżej miasta Dziesny, bliżej prawego brzegu, między wsią, Nakownikami po prawej, i karczmą Osinówką po lewej stronie rzeki. Granit to szary, zaokrąglony, (Fig. 2) do 6 łokci długi, 3 łokcie nad wodą wysoki, w obwodzie do 18 łokci wynoszący. Urzędnicy wodnej-kommunikacji prochem go chcieli rozsadzić, lecz pospólstwo twierdzi, iż się nie podał, a tak zostił tylko narysowany i krzyż u wierzchu się potrzaskał. Od strony wschodu wyryty na nim krzyż o jednym promieniu, na podstawie, z ozlobami listeczków po kątach; w górze po obu stronach krzyża być musiały litery J. Ch. (Jezus Chrystus); pod ramieniem krzyża z lewej strony litery słowiańskie N. J., z prawćj K. A., znaczą Nika (Zbawiciel); niżej po obu stronach we dwóch rzędach napis słowiański hospodi pomożi rabu swojemu Borysu.
Tu z porządku wypada pomieścić trzeci kamień, który Stryjkowski, Kro karz litewski, w roku 1576 płynąc Dźwiną w Witebska do Dyamentu (Dünamunde) widział o miłę od Dziesny, a na nim wyryty krzyż z napisem ruskim Wspomoży hospody raba swoieho Borysa Syna Ginwiłowaho. (Wspomoż Panie sługę swojego Borysa Syna Ginwily) (***). Dzisiaj koło Dzićsny kamienia z podobnym napisem nie widać, albo więc został on zuiszczony, albo był tenże sam, który pod Fig. 2 opisałem, a Stryjkowski z domysłu widać dodał do napisu Syna Ginwiłowago dla wskazania czyim był synem Borys.
Trzeci największy kamień leży prawie pośród Dżwiny, o siedem wiorst niżej Dzićsny, między majątkami, Bołotkami z prawej, a Powianużką z lewej strony rzeki; wysokość jego od dna rzeki jest łokci cztery; w r. 1841, we Wrześniu, wodą był zajęty od 3 łokci; obwód 31 łokci. Z szarego złożony granitu, musiał takoż przez lody zostać przewrócony, gdyż podstawa krzyza służy w górę, a ramiona w dół spuszczone w kierunku ku wschodowi. Na płaszczyznę równej wyryty krzyż duży grecki dwupromienisty; wysokość jego łokci cztery, całów piec, promień górny długi na łokieć i całów 3, dolni na łokieć, całów 16. Podstawa wysoka na łokieć i całów 6, szeroka na łok. 1, calów 9½; wysokość litery calów 5. {Fig. 3). Nad górnym promieniem krzyża z lewej strony litery greckie oznaczają Jezus, z prawej Chrystus, nad dolnym promieniem Nika (Zbawiciel); pod temże we dwóch rzędach po obu stronach krzyża, polożony napis słowiański, który z powodu bardzo zatartych liter być może też niedokładnie zdjęty, wszakże czytany wprzód po lewej stronie, pożniój po prawej zdaje się wyrażać: hospodi pomoży rabu x swojemu Borysu. Na podstawie wi kólku trzy rówki naksztalt t ruskiego oznaczają zapewne trupią główę, która, się zwyczajnie kładzie u spodu krzyżów greckich.
Tegoż samego podobno kamienia rysunek miałem sobie udzielony z bibljoteki XXży Dominikanów zabialskich; opisał go w r. 1809 Xiądz Faustyn Ciecierski, Przeor Konwentu, lecz nie wiem dla czego na rysunku był krzyż o jednym promieniu, i bez żadnej podstawy, podobny bardzo do tego, który w swem dziele zrysowal Stebelski. Napis na nim był takiż, jak na kamieniu pod Fig. 3.
Nakoniec kamień najmniejszy leży w jednej linji z wyżej opisanym poprzek rzeki po lewój stronie brzegu, nie daleko ujścia rzeczki Powianużk do Dżwiny, o kroków kilka ol brzegu. W latach 1824 i 1841 (bardzo suchych) był on jeszeze na ¼ łokcia pod wodą. w roku 1811 powierzchnia jego okazała się równo z wodą. został on natenczas zrysowany przez dzedzica Powianużki obywatela Rusieckiego.
Składa się on z granitu czerwonego, długość jego łokci dwa i pól, szerokość łokci dwa, grubość ¾ łokcia wynosi. Powierzchnią ma płaską, na której krzyż wyryty kształtein wskazanym pod Fig. 4, na łokieć długi, obrócony ku wschodowi, z podstawą okrągłą. Po obu stronach jego napis słowiański zdaje się wyrażać w skróceniu wyrazów Sylny chrobry Borys Sviaty, (silny, mjżny Borys święty). Napis takowy już dzisiaj jest prawie nie czytelny (****).
Zdaje się nie podpadać wątpliwości, iż te kamienie były tak nacechowane dla uwiecznienia pamięci pobożnego Borysa Ginwiłowieza, Xiążęcia polockiego...
Możnaby wnioskować, iż kamienie, lezące w Dzwinie od Polocka do rzeczki Powianużki, oznaczały granicę państwa Xięcia Borysa; że dwa kamienie, leżące w poprzek Dżwiny naprzeciw ujścia Powianużki, wskazywały powrót granicy taż rzeczką; lecz w takowym razie byłoby więcej podobnych kamieni w górę Dżwiny za Połockiem, i na suchych granicach Xieztwa. Podobniej jest sądzić ze Stryjkowskim, iż Xiąże Borys, będąc pobożnym panem (*****) i wznosząc w Połocku tyle świątyń i klasztorów, widząc osobiście w Inflantach, w czasie swej tam wyprawy, potrzebne materjały do budów, sprowadzał je Dżwiną, a dla uproszenia błogosławieństwa Boskiego takowej żegludze, (dotąd niebezpiecznej w tych miejscach z powodu wielkiej ilości brył granitu), znaczniejsze Poświęcił Bogu wyrytemi na nich krzyżami i napisami, tem bardziej, że i Narbut, pisząc o kamieniu, odkrytym kolo Orszy, polecającym opiece Boskiej Wasila, syna Borysa, powiada, iż był zwyczaj u Krewiczów stawienia kamieni z krzyżami i napisami, co oznaczało pobożne westchnienia o szczęściu Xiążąt panuiących“. („Rulon,“ T. II). A. Plater.
___________________
(*) Polwik Feldespath.
(**)Kojałowicz na karcie 74 swej Kroniki powiada, że za jego czasów (zapewne koło Połocka) widzieć można było niezmierny kamień, w pośród Dżwiny sterczący, na którym piecioraki krzyż był wybity z napisem zapewne przetłumaczonym ze słowiańskiego na łaciński język (Miserere domine mancipio tuo Borysa Ginvilonis filio). Świecki, Opis starożytnej Polski, tom II, karta 234. Z podobnym krzyżem kamienia nie zauważałem teraz ani kolo Polocka, ani też koło Dzićsny.
(***) Stryjkowskiego Kronika, i Stebelski, żywot ŚŚ, Efrozyny i Parascewji r. 1781. Ten ostatni w dziele swem daje krzyżowi kształt odmienny do tego, który przedstawia rysunek pod Fig. 2.
(****) Przesyłając niniejsze pisemko Redaktorowi Rubona, zawiadomiony zostałem o dwóch lub trzech jeszcze podobnych kamieniach, jakoby leżących rzece Dzieśnie, między Dziesną a majątkiem Mikołijewem, o pięć wiorst od tego miasta odległym; gdy dokładniejszą o nich powezmę wiadomość, nie omieszkam jej udzielić uczonej publiezności.
(*****) Kamień, przedstawiony na rycinie pod Fig. 4, jest dowodem, iż Xiążc Borys od swych poddanych był miany za pobożnego, gdyż wyraz swiaty, wyryty na nim, uważać należy za pobożny. Albowiem nie był on uznany za świętego.
↑„Niedaleko od Dzisny, miasta powiatowego guber. Mińskiej, znajduje się w rzece Dżwinie kamień z napisem starosłowiańskim, postawiony przez księcia Borysa na znak granicy Księztwa Polockiego. Stryjkowski, opisuiąc ten kamień. i dowodząc, że on położony został z rozkazu Borysa, syna Ginwiłły, i księżniczki Twerskiej, a wnuka Mingajły, księcia Nowogrodzkiego, dołącza zdjęty napis, jak powiada w swej Kronice, w czasie oglądania tego kamienia, w podróży z Witebska do Dünamünde, w brzmieniu następującem: „Hospody Boże pomoży rabu twojemu Borysu“! i dodaje (czego niema na kamieniu) „Ginwiłłowiczu“. Kamień ten, dołączony tu w wizerunku, zupełnie do innego Borysa odnieść wypada. Stryjkowski z domysłu, zapewne, przez który chce się utrzymać przy Ginwiłłowiczu, mniej bacznie dodał ten wyraz, zapomniawszy, że pisząc o tem, pioro historyka trzymał w ręku“. („Rzut оka na źrodła archeologii krajowej“).
↑Имя гр. Плятера въ ст. Сементовскаго не упоминается; зато онъ ссылается на статью какого-то Щита. Такого ученаго, писавшаго о Двинскихъ камняхъ, насколько мнѣ известно, нѣтъ и не было.
↑„Древности“, 1867 г., iюль—августъ, стр. 159—160.
↑Вь этомъ сочиненiи своемъ г. Сементовскiй позволилъ себѣ неумѣстныя глумленiя по поводу попытки извлечь на берегъ одинъ изъ Двинскихъ камней; г. Сементовскiй называетъ это „ревностью не по разуму“. Слова удивительныя въ устахъ г. „дѣйствительнаго члена Археологическаго Общества,“ который, по его словамъ, такъ озабоченъ сохраненiемъ памятниковъ старины. Подробнѣе говорить объ этомъ считаю неумѣстнымъ и излишнимъ.
↑Cлѣдуетъ замѣтить что букву „г“ Бѣлоруссы произносятъ очень мягко почти какъ „х“ (вѣрнѣе, какъ латинское h); слѣдовательно, народъ нашъ произноситъ „Борисъ-Хлѣбъ“. Упустивъ это изъ виду, г. Сементовскiй увѣряетъ что народъ называетъ этотъ камень „Борисъ-Хлѣбникъ“.
↑Въ существующихъ снимкахъ и описанiяхъ 1-го изъ Двинскихъ, или Борисовыхъ камней допущены слѣдующiя неточности и ошибки: Ни на одномъ изъ рисунковъ буквъ XC нѣтъ; зато на всѣхъ рисункахъ, по лѣвую сторону поперечной части креста, изображено IХ этихъ буквъ (которыя, къ тому-же, должны-бы быть выше) нѣтъ: очевидно, невѣрно прочтено: НI. Въ третьей строкѣ подъ поперечной частью креста, и у Плятера, и въ „Трудахъ“ слѣва: ГОСПО; справа, у Плятера — весьма неясныя буквы, въ „Трудахъ“ — МОЖИ. Въ четвертой строкѣ, слѣва, у Плятера: РАБIОСК, въ „Трудахъ“: РАБꙋ (вм. РАБЮ) СВ; справа, у Плятера: УСТЪ. въ „Трудахъ“ правильно: ОЕМꙋ Въ пятой строкѣ, слива, у Плятера: IПОМО, въ „Трудахъ“: БОРИ; справа у Плятера — ничего (какъ и на самомъ дѣлѣ), въ „Трудахъ“: СОУ.
Я не упоминаю о другихъ снимкахъ и описанiяхъ, такъ какъ всѣ они взяты изъ соч. Плятера.
↑У Стрыйковскаго, Кояловича и Стебельскаго (Zywoty ss. Ewfrozyny y Parascewii, str.150) — изображенiе креста на 2-мъ камнѣ фантастическое. На рисункѣ Канкрина (таб. III) невѣрно: IН (какъ разъ наоборотъ); начертания остальныхъ буквъ довольно точны. У Плятера (таб. I, f. 2) невѣрно НI, затѣмъ Z — скорѣе латинское; вмѣсто Е (въ словѣ СВОЕМꙋ) поставлено Ь вмѣсто Н въ словѣ БОРНСОУ — И. Кромѣ того, на рисункѣ Плятера показаны три трещины, которыхъ на самомъ дѣлѣ нѣтъ: камень расколотъ пополамъ вдоль. Въ „Трудахъ“ (таб. IV, 2. а) невѣрно: НI (вм. НI); вмѣсто Е поставлено С (— ЕМꙋ); тамъ-же (таб. IV. 2. б) изображенъ крестъ на этомъ камнѣ. въ такомъ видѣ, какой, по мнѣнiю автора, крестъ имѣлъ до взрыва. На рисункѣ, помѣщенномъ во „Всемiрной Иллюстрацiи“ и „Живописной Россiи“ невѣрно: IН (вмѣсто НI); затѣмъ, предъ буквою Г — какой-то знакъ, чего на самомъ дѣлѣ нѣтъ; въ буквѣ Ꙁ нѣтъ верхней черточки, отчего буква приняла видъ h; вмѣсто О(СВО) — С; вмѣсто ЕМꙋ — ЕЛОꙋ; вмѣсто БОРНСОУ изображено БОРИСОХ. Въ „Бѣлорусскихъ Древностяхъ“ г. Сементовскаго, кромѣ рисунка, взятого изъ соч. Плятера, находится другое изображенiе этого-же 2-го камня; хотя рисунокъ сдѣланъ съ фотографiи М. Ф. Кусцинскаго, но, вѣроятно, по небрежности гравера, допущены слѣдующiя промахи (которыхъ г. Сементовскiй не замѣтилъ): IН (вмѣсто НI); затѣмъ латинское Z (какъ на рисункѣ Плятера); вместо Р (въ словѣ РАБꙋ) изображена цифра 2 вместо ЕМꙋ, — ЕЛЛꙋ. Но самый неточный рисунокъ помѣщенъ въ соч. „Бѣлоруссiя и Литва“. Въ объяснительной статьѣ (86) къ камнямъ сказано, что рисунокъ 2-го камня заимствованъ изъ „Живописной Россiи“; но кромѣ неточностей этого рисунка, указанныхъ выше, на разсматриваемомъ рисункѣ есть, къ сожалѣнiю, весьма важный промахъ; вмѣсто НI (въ словѣ НIКА) поставлено IЙ, а впереди какой-то знакъ, вродѣ Z и буква М, такъ что первая строка читается:ZМIЙ, произошло это оттого, что граверъ награвировалъ титло (относящееся къ слову ГI) и букву М выше, чѣмъ слѣдовало.
↑Не „Болотниками“, какъ сказано у г. Сементовскаго, и не „Волотками“, какъ въ „Трудахъ“.
↑Чрезъ такое соединенiе I съ Е не имѣлъ-ли въ виду изсѣкавшiй надпись изобразить слово IИ҃С, т е. IИСꙋСЪ ?
↑На существующихъ, снимкахъ съ этого камня допущены слѣдующiя неточности и ошибки:
Въ первой строкѣ, у Плятера и въ „Трудахъ“ I не соедiнено съ С. Во второй строкѣ, слѣва, у Плятера НI, въ „Трудахъ“ НI безъ титла. Въ третьей строкѣ, слѣва, у Плятера и въ „Трудахъ“ всѣ буквы отчетливо видны: Г҃И ПОМО. Въ четвертой строкѣ, слѣва, у Плятера и въ „Трудахъ“ ꙀИ Р ꙋ; начертанiе буквъ Ꙁ и И неправильное. Въ третьей строкѣ, справа , у Плятера СВОР ꙋ; въ „Трудахъ“ СВОIЕМꙋ. Въ четвертой строкѣ, справа, у Плятера и въ „Трудахъ“ БОР ꙋ.
↑Въ „Бѣлорусскихъ Древностяхъ“, на стр. 98, г. Сементовскiй разсказываетъ о доставкѣ, этого камня въ Москву. Занятый подробностями этой „Исторiи“, авторъ не обратилъ вниманiя на двѣ неточности въ своемъ разсказѣ: во-первыхъ, камень доставленъ не въ 1837 году, а во-вторыхъ, камень этотъ находится пинг, не въ музеѣ Московскаго Археологическаго Общества.
↑Не на кругѣ, какъ показано у Плятера и въ „Трудахъ“.
↑Гр. Плятеръ, не знаю почему, пишетъ: „Napis takowy dzisiay jest prawie nie czytelny“. Повторяя эти слова, г. Сементовскiй прибавляетъ: „Впрочемъ, можно догадываться, что ею (т. е. этою надпiсью) призывается благословенiе Божiе на Бориса“ (?).
↑На рисункахъ Плятера и въ „Трудахъ“ невѣрно изображено послѣ Р (въ двухъ случаяхъ) Ъ: на самомъ дѣлѣ тамъ Ь.
↑Necrolivonica. Generalbericht, р. 24, (tab. 69, № 1—6). См. Таб. IV. 6; ср. „Труды перваго Археологическаго Съѣзда“.
↑XIII т. „Древностей“, издаваемыхъ Московскимъ Археологическимъ Обществомъ.
↑Монографiя по исторiи Западной и Юго-Западной Руси; ср. Витеб. Стар., т. V, ч. 1, прим. 7; мою-же брошюру: „Католическая легенда о Параскевѣ, кн. Полоцкой.“ стр 27-28.
↑Киркоръ („Живописная Рocciя“, т. III, стр. 9) говоритъ: „Борисъ, кн. полоцкiй, былъ сынъ Всеслава, внукъ Брячеслава, кн. полоцкаго, умершаго въ 1129 г.“ (?).
Въ извѣстномъ изданiи П. Н. Батювшова: „Бѣлоруссiя и Литва“ камни справедливо приписываются Борису Всеславичу, скончавшемуся въ 1128 г.
↑О постановкѣ кѣмъ-либо такихъ громадныхъ камней, каковы 1-й, 2-й и особенно 3-й, — не можетъ быть и рѣчи: и при теперешнемъ развитiи техники это было бы весьма и весьма трудно. Эти камни, быть можетъ, очутились здѣсь еще въ Ледниковый перiодъ, и кн. Борисъ только воспользовался готовымъ, такъ-сказать, матерiаломъ.
Интересный вопросъ ставить A. К. Киркоръ. „Изслѣдователи Двинскихъ камней не обратили вниманiя на то, нѣтъ ли въ окрестностяхъ другого русла Западной Двины; не изменяла ли она своего теченiя, что, какъ извѣстно, часто случается съ большими реками? Можетъ быть, въ XII ст. эти камни были положены на суше, а не въ руслѣ рѣки?“.
Дѣйствительно, этотъ вопросъ напрашивается невольно, при первомъ же взгляде на Двинскiе камни. 3-й, напримѣръ, камень, — имеющiй почти плоскую поверхность, въ длину около 6, а въ ширину около 5 арш., — лежитъ въ самомъ русле Двины и виденъ только во время самой малой воды, да и то только, вершка на 2—3; какъ же, при такомъ положенiи, можно было изсѣкать крестъ и надпись? Необходимо, следовательно, предположить, что или уровень воды въ Двинѣ въ XII в. былъ ниже, чѣмъ нынѣ (а это едва ли можно допустить), или же, что въ то время камень находился на берегу, а уже впослѣдствiи, при измѣненiи русла Двины, онъ очутился на самой срединѣ рѣки. О 1-мъ изъ Двинскихъ камней, лежащемъ саженяхъ въ 2—3 отъ лѣваго берега, можно сказать почти утвердительно, что онъ въ XII в. лежалъ на самомъ берегу: въ этомъ мѣстѣ, на правомъ берегу, на значительномъ протяженiи, ясно видны следы древняго русла Двины.
Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее.
Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода.
a tego xiążęcia Borissa napis pod vim: Wspomoży Hospody raba swojoho, Borissa syna Gynwiloweho! ruskimi literami, co mnie ukazował jeden kupiec z Dzisny gdy nas kilko żolnierzów z Witebska w strugu jechało do Dinamuntu nad Inflandckie morze, a iżeśmy tam w tym miejscu z przygody nocowali, strugi do brzegu przypchąwszy, do tegośmy się kamienia w czółnie wozili, chcąc widzieć starożytną dawność rzeczy“. (Kronika Macieja Stryjkowskiego. Warszawa, 1846, t. I, str. 241—242).
cruce signatum cum rudi hac, set solidae ас excultae pietatis, inscriptióne. Miserere Domine mancipio tuo, Boryso Ginvilonis filio“. (Historiae Litvanae, auct. P. Alb. Wiiuk-Koialowicz. Dantisci, a. 1650, t. I. p. 74—75.
