 | Проект «ЭЛ» |
АМУ-ДАРЬЯ, или Аму-дерья, большая рѣка, текущая въ пустынной странѣ, которою Западная Сибирь отдѣляется отъ Персіи и Кабула; знаменитая въ Исторіи и Географіи Азіи, и важная въ политическомъ и коммерческомъ отношеніяхъ. Аму-дерья начинается у западной границы Китайской Имперіи и оканчивается въ Аралѣ. Древніе называли ее Оксусомъ; Аравитяне Джейхуномъ. У нынѣшнихъ Европейскихъ писателей она извѣстна подъ именами Gihon и Oxus; но прибрежные народы зовутъ ее не иначе, какъ Дерья и Аму или Аму-дерья, «Аму море», потому что Персіяне придаютъ большимъ рѣкамъ названіе «моря», подобно Аравитянамъ, въ языкѣ которыхъ Нилъ и Тигръ называются также морями, бахръ (Бахръ эль Ниль, Бахръ эль Диджле), а въ Персо-Бухарскомъ нарѣчіи слово дарья значитъ просто — рѣка. Несправедливо утверждаютъ, будто имя Джейхуна нынѣ неизвѣстно жителямъ той страны, или что оно служитъ только нѣкоторой части теченія: это напротивъ и теперь употребительное, общее названіе всего древняго Оксуса, но названіе ученое, книжное, которое никогда не было простонароднымъ въ тѣхъ странахъ, такъ какъ это слово — Арабское, а не мѣстное. О значеніи его мы скажемъ ниже; теперь замѣтимъ только, что въ Азіи есть еще другой Джейхунъ: это древняя рѣка Пирамъ (Pyramus). См. Анатолія.
Оксусъ, извѣстный уже Геродоту, прославленъ въ особенности историками Александра Великаго, и должно замѣтить, что, изъ числа ихъ, Курцій, какъ нынѣ оказывается, имѣлъ о немъ и его берегахъ очень хорошія свѣдѣнія. Въ среднихъ вѣкахъ, онъ играетъ весьма важную роль у Арабскихъ писателей и въ Шахъ-намѐ, героической поэмѣ Фирдусія, подъ именемъ Джейхуна. Въ новѣйшее время онъ былъ уже предметомъ нѣсколькихъ политическихъ предпріятій, кромѣ безчисленныхъ диссертацій со стороны геологовъ и географовъ и сочинителей плановъ для всеобщей торговли, особенно для непосредственныхъ сношеній между Россіею и Индіею. Геродотъ, который не зналъ ничего положительнаго о существованіи Аральскаго озера, окруженнаго тогда на большое разстояніе дикими и недоступными племенами, написалъ въ одномъ мѣстѣ наугадъ, что Оксусъ впадаетъ въ Каспійское море, и умозрители по части Географіи и Политики нынѣ стараются одни отыскать древнее его устье, другіе доказать возможность возвращенія ему прежняго корыта и соединенія его съ Каспійскимъ моремъ. Есть даже такіе, которые серіозно толкуютъ о страшномъ землетрясеніи, оборотившемъ эту часть Азіи вверхъ-ногами, чтобъ связать повѣсть Геродота съ одной рытвиною, найденною капитаномъ Муравьевымъ у восточнаго берега Каспія. Петръ Великій, извѣщенный, что въ Аму находится золотой песокъ, обратилъ первый вниманіе на эту рѣку, и слѣдствіемъ извѣстія была экспедиція Бекевича, основанная на ошибочномъ предположеніи, будто Еркень (Яркендъ) впадаетъ въ Аму (см. Бекевичъ). Основатель Оренбурга, Статскій Совѣтникъ Кирилловъ, и геодезистъ Муравинъ, пытались учредить прямое торговое сношеніе Россіи съ Индіею, приготовляя суда на Уралѣ и перевозя ихъ разобранными на Аральское озеро. Смерть Муравина остановила эти обширные замыслы, которые впрочемъ были напрасны, потому что устье Аму не судоходно, чего, кажется, не знали творцы великолѣпнаго плана. Несмотря на столько предлоговъ къ славѣ и на истеченіе цѣлаго столѣтія съ того времени, рѣка эта доселѣ окружена была мракомъ неизвѣстности, который еще усилился отъ хаоса догадокъ и предположеній. Онъ только теперь начинаетъ разсѣеваться, но и нынѣ едва нѣсколько точекъ длиннаго ея теченія опредѣлены съ изрядною основательностью и показаны вѣрно на нашихъ картахъ; вся остальная часть начертана произвольно, и во многихъ мѣстахъ географическая фигура Оксуса совершенно уклоняется отъ дѣйствительнаго его направленія. Мы пройдемъ здѣсь, при помощи новѣйшихъ свѣдѣній, три лучшія карты этой рѣки, — Мекертнея, Эльфинстона и Ваддингтона, и это будетъ вѣрнѣйшимъ способомъ дать о ней столь точное понятіе, сколько позволяетъ современное состояніе свѣдѣній.
Оксусъ, Джейхунъ, или Аму-дерья, заслуживаетъ носить имя Азійскаго Нила, съ которымъ онъ имѣетъ большое сходство. Вытекая изъ холодной, гористой страны, лежащей между Омскомъ и Кабуломъ, неприступной, неизвѣданной учеными путешественниками, онъ, подобно Нилу, долго извивается между скалъ и горныхъ хребтовъ, гдѣ надѣляетъ плодородіемъ и жизнію небольшія области, расположенныя на его берегахъ; потомъ, подобно Нилу, выходитъ на равнины и бросается въ обширную песчаную пустыню, настоящую Азійскую Ливію, по которой стремится почти прямо, сопровождаемый, какъ въ Египтѣ, двумя узкими лентами зелени, питающейся водою, отведенною изъ его русла посредствомъ каналовъ, или добровольно выступающею изъ его береговъ всякое лѣто; наконецъ, близъ Аральскаго озера, въ Хивѣ, образуетъ болотистую дельту, и впадаетъ въ него двумя главными устьями. Продолжая описаніе, мы укажемъ еще на другія точки сходства Оксуса съ Ниломъ.
Въ географическомъ отношеніи, Оксусъ, или Джейхунъ, составляетъ основаніе двухъ обширныхъ системъ классификаціи Азійскихъ земель. Длинный горбъ земли, называемый восточною плоскою возвышенностью (см. Азія — «Величина и наружный видъ Азіи»), разсѣкаетъ этотъ материкъ пополамъ отъ Алтая до Гималаи, и на немъ-то помѣщаются Монголія, Тангутъ и Тибетъ, три плоскія террасы, раздѣленныя между собою горами, обставленныя горами по сторопамъ, и возвышающіяся, первая на 3,500, вторая на 10.000, а третья, поддерживаемая уже хребтами Гималаи, на 14,000 футовъ надъ поверхностью моря. По ту сторону горба лежитъ Восточная Азія; по сю сторону, Западная, или Азія извѣстная Древнимъ, старая, настоящая Азія. Съ отлогости горба, обращенной къ западу, вытекаетъ Оксусъ. Начинаясь у предѣловъ Тангута и оканчиваясь близъ Каспійскаго моря, обложенный притомъ пространными пустынями, онъ разсѣкаетъ собою всю Западную Азію поперегъ, по направленію отъ востока къ западу, и образуетъ естественную границу между Азіямн Сѣверною и Южною, или, что почти всегда значило одно и то же, между грубымъ и образованнымъ Азійскимъ человѣкомъ: съ глубокой древности рубежъ этотъ признанъ былъ коренною чертою дѣлежа: съ юга, до Оксуса была — Азія, съ своей образованностью, съ своими искусствами, религіями, политикою, исторіей, славой; за Оксусомъ къ сѣверу, —земля неизвѣстная, обитель разбоя, варварства, мрака и басни. Съ юга, до Оксуса, земли, гдѣ жилъ человѣкъ образованный, назывались общимъ именемъ Иранъ-Земинъ, «Землею по-сю-сторону», — и понынѣ Персія не имѣетъ другаго имени; за Оксусомъ, къ сѣверу, всѣ страны носили названіе Туранъ-Земинъ, «Земли по-ту-сторону», что почиталось за однозначащее съ землею ужаса. Это мѣстное раздѣленіе перешло и въ понятія классическаго міра: Древніе, приближившись къ Оксусу, все, что лежало за этою рѣкою, прозвали Трансоксіаною, то есть, Заоксусчиною. Аравитяне, водрузивъ свои знамена на берегу Джейхуна, который они по преимуществу именовали «рѣкою», (негръ), подобнымъ образомъ всѣ неизвѣстныя и негостепріимныя земли, находившіяся по-ту-сторону, нарекли Мавераннегръ. Мавера’нъ негръ значитъ — «что̀ за рѣкою», или «Зарѣчье». Такъ, Римляне и Аравитяне, слѣдуя примѣру Персовъ, старались отличить Туранъ отъ остальной Азіи особенными названіями; но ни тѣ, ни другіе, не изобрѣли въ своихъ языкахъ отдѣльнаго имени для Ирана. Въ послѣдствіи, значеніе словъ — Трансоксіана и Мавераннегръ ограничилось, и начало быть примѣняемо только къ одной части Турана, составляющей особую систему земель, о которой мы тотчасъ скажемъ. Иранъ и Туранъ удержали до сей поры въ Азіи свое обширное значеніе, и оба эти слова приняты теперь многими Европейскими географами въ число техническихъ терминовъ.
Вотъ вторая система классификаціи Азійскихъ земель, которой базисъ также на Оксусѣ. Изъ той же отлогости восточной плоской возвышенности, и очень близко къ мѣсту, гдѣ находятся истоки Оксуса, Джейхуна, или Аму-дерьи, вытекаетъ другая значительная рѣка, называемая у Древнихъ Яксартомъ, у Аравитянъ Сейхуномъ, а у туземцевъ Сыръ-дарьей, стремящаяся вдоль всей Киргизской степи и впадающая въ сѣверный уголъ Арала, между тѣмъ, какъ Оксусъ имѣетъ свое устье въ южной оконечности этого огромнаго озера, прознаннаго Турецкими племенами Аралу-куль, «Серединнымъ Озеромъ», именно по той причинѣ, что оно лежитъ посереди двухъ устьевъ. Выливаясь изъ одной окрестности, Оксусъ и Яксартъ, или Аму-дерья и Сыръ-дерья, расходятся другъ съ другомъ въ своемъ теченіи, и потомъ опять сближаются у предѣла своего поприща. Огромная полоса великой пустыни, простирающейся между Сибирью и Персіею, заключена между ихъ руслами, и, подобно Ливійской, она усѣяна оазисами, то есть, островами плодородной земли, окруженными песчанымъ океаномъ: многіе изъ нихъ даже довольно значительны. Первое мѣсто между ними занимаютъ Бухара и Согдъ, гдѣ лежитъ Самаркандъ, Гисаръ и Харезмъ, или Хива. Другіе важнѣйшіе оазисы суть — Шегри-себзъ и Карши къ югу, Ташкендъ, Худжендъ, Кокань и Фергана, или Андеджинъ, къ сѣверу, на берегахъ Сыръ-дерьи. Множество мелкихъ оазисовъ разбросаны еще въ промежуткахъ. Названіе Трансоксіаны, или Мавераннегра, служитъ теперь большею частію для означенія всѣхъ этихъ земель, лежащихъ между двумя главными рѣками пустыни и по ихъ берегамъ; земель, которыя поперемѣнно то соединялись въ одно тѣло подъ скипетромъ могучаго властелина, то составляли семью союзныхъ, независимыхъ или враждебныхъ владѣній, и гдѣ два раза, хотя очень не надолго, проникли изъ Ирана образованность, науки и роскошь, прославившія ихъ на всю Азію при династіи Саманидовъ и при ученыхъ потомкахъ Тамерлана.
Въ описаніи Оксуса мы часто принуждены будемъ употреблять слова — Иранъ, Туринъ и Мавераннегръ. Точное опредѣленіе ихъ значенія пособитъ вразумительности предмета. — Иранъ есть нынѣшняя Персія вообще, а въ особенности и въ тѣсномъ смыслѣ — земли, лежащія на лѣвомъ, или южномъ, берегу Аму-дерьи. Туранъ — вся страна между этою рѣкою и Сибирскою границею, — потому что нынѣ должно отдѣлить Сибирь отъ Турана, къ которому она принадлежала прежде. Азіятцы часто присвоиваютъ Турану еще названіе Туркистана, то есть, «Земли Турокъ». Наконецъ подъ именемъ Мавераннегра, или Трансоксіаны, разумѣется длинная полоса земли, заключенная между рѣками Аму-дарьей и Сыръ-дарьей, со всѣми ея оазисами и безплодными пустынями. Эту полосу называютъ также Узбекистаномъ, «Землею Узбековъ,» нынѣшнихъ ея владѣльцевъ.
Описывая долину Оксуса, необходимо войти въ подробности, касающіяся до областей, которыя принадлежатъ къ ея системѣ. Мы будемъ говорить о странахъ, большею частію извѣстныхъ нашимъ географамъ только по имени; новѣйшія свѣдѣнія о нихъ такъ немногочисленны, что нечего раздроблять ихъ на особыя статьи, и читатели Лексикона безъ-сомнѣнія предпочтутъ найти ихъ собранными въ одно цѣлое.
Одинъ изъ высочайшихъ хребтовъ Средней-Азіи, Гунду-Кушъ, отдѣляетъ Кабулъ отъ Балха (Бактріаны), направляясь къ сѣверо-востоку. Изъ этого хребта выходитъ другой, который стремится къ сѣверу, по краю Китайскаго Туркестана: восточные географы и путешественники среднихъ вѣковъ называютъ его Билуръ-тагъ, правильнѣе Биллоуръ-тагъ, то есть «Хрустальныя-горы», и Марко-Поло, проѣзжавшій у его подошвы, пишетъ это имя Beloro; тѣ, которые въ новѣйшее время посѣщали Среднюю-Азію, произносятъ вмѣсто Билуръ — Булутъ-тагъ, что значитъ «Облачныя-горы». Къ этому хребту приставлена съ запада плоская возвышенность, быть можетъ отдѣльная и независимая отъ большой восточной плоской возвышенности, но всего вѣроятнѣе, образующая только западное продолженіе террасы Тангута, который лежитъ по ту сторону хребта; ровная, чрезвычайно высокая, и, какъ кажется, выше самаго хребта горъ Хрустальныхъ или Облачныхъ, и цѣпи Мусъ-тага, или «Ледяныхъ-горъ», проходящей но западной ея границѣ со стороны Мавераннегра. Это — равнина Памиръ, (Pamere, Pamer, Pamîr). Она должна быть довольно длинна, потому что Марко-Поло употребилъ сорокъ дней для проѣзда ею. Она наполняетъ собою все пространство между Ваханомъ и Яркендомъ. По этому, мѣстоположеніе ея должно быть около 73° или 74° восточной долготы отъ Гринвича, между 38° и 41° широты. Середину ея занимаетъ озеро Сыры-куль. По свѣдѣніямъ, которыя поручикъ Борнсъ (Burnes) собралъ отъ туземцевъ, она простирается отъ озера во всѣ стороны на шесть дней пути, что составляетъ радіусъ около ста пятидесяти верстъ. Изъ озера Сыры-куль или изъ окрестностей, — потому что свидѣтельства урожденцевъ Турава разногласны, — вытекаютъ Сыръ-дерья, Аму-дерья и одинъ рукавъ Инда. Какъ бы то ни было, но въ томъ, кажется, нѣтъ сомнѣнія, что они дѣйствительно имѣютъ свое начало на самой Памирской равнинѣ, и въ подкрѣпленіе всѣхъ новѣйшихъ извѣстій объ этомъ фактѣ, можно еще привести положительное показаніе одного Арабскаго географа (Ибнъ-эль-Факигъ Яхья, у Якута), который говоритъ, что одинъ источникъ Джейхуна лежитъ близъ Кабула, въ мѣстѣ по имени Зиртьяданъ, а другой въ мѣстѣ, называемомъ «Памѝръ». Равнина эта обитаема только одними Киргизцами, которые кочуютъ по ней въ небольшомъ числѣ улусовъ и живутъ въ кибиткахъ похожихъ на Туркменскія, не зная употребленія ни муки, ни хлѣба. О ея необычайной высотѣ можно судить изъ слѣдующихъ подробностей. Азіятцы, которые на ней бывали, говорятъ, что ближайшія горы кажутся оттуда какъ-будто подъ ногами; она покрыта короткою, густою травою, не имѣетъ ни какихъ возвышеній, и только исчерчена неглубокими рытвинами, гдѣ снѣгъ лежитъ все лѣто; жители, отъ сильнаго холода, закутываютъ въ овчины не только тѣло, но даже руки и лице. Особеннаго рода животное, которое свойственно этой равнинѣ и любитъ самый холодный климатъ, составляетъ важную часть разсказовъ о Памирѣ: Киргизцы называютъ его расъ, а жители низменныхъ частей Турана кушгаръ; оно больше коровы и меньше лошади, бѣлаго цвѣта, съ бородою подъ нижнею губою, какъ у козла, и съ парою огромныхъ роговъ на головѣ; эти рога, говорятъ, такъ велики, что одинъ человѣкъ не можетъ поднять пары ихъ съ земли; лисицы кроются въ нихъ, когда они оставлены въ полѣ, и внутри ихъ выводятъ дѣтей; а это показываетъ, что расъ принадлежитъ къ породѣ сайгъ, составляя нѣчто среднее между ниль-гауомъ, (antilope picta Палласа), и Африканскимъ куду (antilope strepsiceros). Киргизцы лакомятся мясомъ этого страннаго животнаго, и, по увѣренію очевидцевъ, двѣ лошади нужны для того, чтобъ привезти тѣло одного убитаго раса.
Вотъ все, что мы знаемъ о равнинѣ Памиръ. Относя повѣсть о Будутъ-тагѣ и Мусъ-тагѣ, кажущимися какъ-будто подъ ногами, къ оптическому обману глазъ, незнакомыхъ съ законами перспективы (вышину Будутъ-тага и Мусъ-тага полагаютъ въ 20,000 футовъ), нельзя однако же сомнѣваться, что равнина Памиръ, при одинаковой географической широтѣ съ Константинополемъ и Салоникою, чрезвычайно холодна, и что поэтому высота ея должна достигать по крайней мѣрѣ 10,000 футовъ, то есть, высоты смежной площади Тангута, гдѣ однако же снѣгъ не лежить лѣтомъ въ рытвинахъ. Другое, несомнѣнное обстоятельство, — что обѣ главныя рѣки Турана, Сыръ и Аму, берутъ свое начало въ серединѣ этой плоской возвышенности, около озера Сыры-куль, а не изъ хребта Мусъ-тагъ или изъ горъ Пуштихаръ, отрасли хребта Булутъ-тагскаго, какъ полагали Мекертней, Ирвейнъ, Эльфинстонъ и Ваддингтонъ. Они означаютъ истоки Аму подъ 38° широты и 72° долготы отъ Гринвича: по всѣмъ вѣроятностямъ, эту точку слѣдуетъ отодвинуть на сѣверо-востокъ до 39° или даже до 39°30′ широты и до 73° долготы. Сыръ-дерья, направляясь оттуда къ западу, должна разсѣкать своимъ корытомъ Мусъ-тегъ, но Аму-дерья очевидно бѣжитъ съ Памирской террасы къ югу, входитъ въ горы, лежащія между террасою и Ваханомъ, и отселѣ уже поворачиваетъ къ юго-западу. Когда примемъ въ соображеніе, что выходя оттуда, Аму приближается по юго-западному направленію къ Балху подъ 36°20′ широты, и потомъ течетъ къ сѣверо-западу въ Аральское озеро, то общая фигура рѣки выйдетъ почти прямый уголъ, котораго вершина близъ Балха, а бока почти равны между собою, каждый по тысячѣ верстъ длины, болѣе или менѣе. Такимъ образомъ все теченіе Аму можно, довольно вѣрно, опредѣлить въ 2,000 верстъ. Конечно, высота Памирской равнины назначена нами предположительно; но мы думаемъ, что она не только не преувеличена, но гораздо ниже дѣйствительности: во всякомъ случаѣ, вспомнивъ, что Аральское озеро 156 футами ниже уровня водъ Океана, рѣка, которой истокъ лежитъ по крайней-мѣрѣ въ 10.000 футахъ надъ этимъ уровнемъ, должна сбѣгать по весьма стремительному склону и течь чрезвычайно быстро. И дѣйствительно, теченіе ея таково. Дознано, что отъ Балха до Аральскаго озера, Аму течетъ почти по прямой линіи. По наблюденіямъ Г. Борнса, наклонъ русла въ этой части теченія только 2 фута на версту: это показывало бы разницу высоты между Балхомъ и Арадомъ около 2,000 футовъ, и слѣдственно отъ Памирской равнины до Балха корыто склонялось бы на 8,000 до 9,000 футовъ, то есть, по 8 или 9 футовъ на версту. Такая стремительность была бы почти невѣроятна, если бы не слѣдовало догадываться, что въ этой половинѣ своего пути рѣка должна описывать между горами множество большихъ извилинъ и подвергаться порогамъ, и что видъ ея тамъ совершенно не похожъ на тотъ, какой придаютъ ей на картахъ. Какъ бы то ни было, средній наклонъ русла Аму не можетъ быть меньше 5 футовъ на версту, и въ томъ нѣтъ сомнѣнія, что оно гораздо больше верхней части теченія, чѣмъ въ нижней, и постепенно уменьшается, приближаясь къ бассейну Арала, гдѣ Аму уже едва струится по поверхности безъ склона, раздѣляется на два корыта и множество протоковъ, пользуется всѣми путями, чтобъ вылить свои воды въ бассейнъ, и образуетъ болотистую дельту, поростшую водяными травами, топкую, непроходимую. Самая часть Аральскаго озера, лежащая противъ устьевъ, такъ плоскодонна, что на далекое пространство состоитъ вся изъ множества низкихъ островковъ и массъ пловучей травы, и представляется огромнымъ болотомъ или собраніемъ большихъ лужъ. Это уменьшеніе склона не принадлежитъ исключительно долинѣ Аму-дерьи: оно составляетъ общій характеръ восточно-Аральской страны, потому что и Сырь-дерья, приближаясь къ устью, течетъ очень тихо. Недостатокъ нужной стремительности весьма естественно объясняетъ, почему Сырь и Аму становятся уже и мельче у своихъ устьевъ: онѣ обязаны спасеніемъ своимъ въ песчаной пустынѣ только стремительности ея склона ко впадинѣ Арала и Каспія, и тамъ, гдѣ склонъ становится менѣе значительнымъ, песокъ поглощаетъ большую часть ихъ воды. Если бы продлить теченіе Аму еще верстъ на двѣстѣ по такому же склону, какимъ она пользуется въ Хивѣ, рѣка несомнѣнно была бы поглощена вся песками, и исчезла бы въ половинѣ этого прибавочнаго пути. Вотъ, почему древнее теченіе Оксуса въ Каспійское море можетъ быть смѣло причислено къ баснямъ. Разница между уровнемъ Каспія и Арала, которую одни полагаютъ во 156 футовъ, а другіе только въ 18, такъ незначительна, что, принимая даже самое большее изъ двухъ количествъ за основаніе разсчета, русло Аму не имѣло бы въ этой сторонѣ и полу-фута наклона на версту, и, на плотной почвѣ, рѣка превратилась бы въ болото, а на песчаной она бы изсякла, не достигнувъ моря. Долина, видѣнная Г. Муравьевымъ, и которую онъ признаетъ прежнимъ корытомъ Оксуса, имѣвшимъ устье въ Балханскомъ заливѣ, очевидно только большая рытвина или русло древняго потока. Черное и Каспійское моря окружены отвсюду такими руслами, которыя пылкимъ воображеніямъ путешественниковъ представляются корытами огромныхъ рѣкъ и доводятъ ихъ до пошлаго рѣшенія всѣхъ трудностей выгоднымъ орудіемъ землетрясеній. Повѣствованіе Геродота ничего не доказываетъ: ни въ какой части своего творенія не заслуживаетъ онъ менѣе вѣры, какъ въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ говоритъ о странахъ, окружающихъ Каспійское море, о которыхъ онъ и его соотечественники имѣли самыя темныя и сбивчивыя понятія. Между-тѣмъ, какъ въ одномъ мѣстѣ онъ утверждаетъ, что Оксусъ впадаетъ въ Каспійское море, въ другомъ (I, 202) кажется ему, будто Яксартъ, или Сыръ, который онъ называетъ Арраксомъ, пролегаетъ не сѣвернѣе, а южнѣе Оксуса, и, говоря, что при этомь Арраксѣ живутъ Массагеты (они занимали нынѣшнюю Киргизскую степь), назначаетъ ей истокъ въ Матіенинскихъ горахъ, въ Арменіи! Это такой хаосъ, изъ котораго нельзя выжать ни капли здраваго смысла. Несправедливо однако же утверждаютъ всѣ въ одинъ голосъ, будто Геродотъ ничего не слыхалъ о существованіи Аральскаго озера. Весьма не трудно доказать противное, — что ему сказывали положительно о этомъ озерѣ, только онъ не разслышалъ, — и, теряясь въ своихъ извѣстіяхъ, перемѣшалъ въ головѣ три отдѣльныя рѣки, Яксартъ, Оксусъ и Араксъ: помѣстилъ Яксартъ южнѣе Оксуса; послѣ такой перестановки двухъ корытъ, очень естественно болотистую дельту Оксуса съ ея сорока устьями приписалъ Яксарту, и пустилъ ихъ въ болота и лужи, то есть, въ Аральское озеро съ его болотами; а какъ въ то самое время принялъ заодно Яксартъ и Араксъ, назвавъ обѣ рѣки Арраксомъ, и зналъ навѣрное, что какой-то Араксъ вливается въ Каспій, то и не могъ иначе выпутаться изъ неизвѣстнаго ему лабиринта, какъ отдѣливъ одно корыто отъ сорока устьевъ, чтобъ провести его въ Каспійское море. Проникнувъ эту тайну его учености, вы очень ясно понимаете уродливую повѣсть его о Массагетскомъ Араксѣ, или Яксартѣ. Вотъ она: «Этотъ Араксъ вытекаетъ изъ Горъ Матіенинскихъ (не этотъ, а Арменскій, собственный Араксъ), гдѣ также и истокъ Гинда…, и вливается сорока устьями (сорока устьями вливается не онъ, а Оксусъ) въ болота и лужи (что жъ это, если не Аралъ?), гдѣ всѣ они теряются, кромѣ одного. Повѣствуютъ, что въ этихъ болотахъ и лужахъ (то есть, на этой дельтѣ Оксуса) живутъ люди, которые питаются только сырою рыбою и не знаютъ другой одежды, кромѣ кожъ водяныхъ животныхъ (Спрашиваемъ еще разъ, не Аралъ ли это?). Одна только вѣтвь Аракса не вливается въ эти болота, и течетъ въ Каспійское море» (и это настоящій Араксъ!). Только недостаточное знаніе географіи Арала, Каспія и этихъ трехъ рѣкъ, могло привести толкователей Геродота къ предположенію, будто онъ не слыхалъ о существованіи Аральскаго озера, или будто-бы оно не существовало въ его время, и объявить это мѣсто неразгадаемымъ. Изо всѣхъ своихъ извѣстій объ Арало-Каспійской странѣ, которыя такъ забавно перепутались въ его воображеніи, онъ хорошо упомнилъ и случайно передалъ въ исправности только одно — что Каспій есть море отдѣльное, не соединяющееся ни съ какимъ другимъ, и что его протяженіе — отъ сѣвера къ югу. Мы говоримъ — случайно, потому что понятія его соотечественниковъ и современниковъ о Каспійскомъ морѣ были таковы, что не могли пособить его памяти, а скорѣе были въ состояніи сбить ее съ толку. Скоро послѣ него, сподвижники Александра Великаго приняли это море за заливъ Океана. Страбонъ и Плиній еще вѣрили этому. Птоломей исправилъ ихъ ошибку, и возвратилъ Каспію званіе Средиземнаго моря, но назначалъ ему протяженіе отъ востока къ западу. При такомъ положеніи географическаго знанія, могъ ли Геродотъ сказать что-нибудь дѣльнаго о Каспіи иначе, какъ наугадъ и случайно? И заслуживало ли его преданіе объ устьѣ Оксуса въ Каспійское море той важности, какую старались придать ему? Что касается до преданій и извѣстій, собранныхъ Г. Муравьевымъ у Туркменцевъ и Хивинцевъ объ этомъ предметѣ и о самой рѣкѣ Аму, то они не въ состояніи выдержать ни какого критическаго разбора. Не только недостатокъ приличнаго склона, но и другія естественныя преграды для теченія рѣки существуютъ, кажется, между Хивинскимъ оазисомъ и Балханскимъ заливомъ. Мнѣніе, излагаемое Абульгазіемъ, о прежнемъ теченіи Аму къ Каспійскому морю, заслуживаетъ вниманія только какъ способъ, которымъ онъ объяснялъ себѣ существованіе и прежнюю цѣль этой или какой-нибудь другой рытвины. Въ Хивѣ и въ цѣломъ Туранѣ существуетъ совсѣмъ другое преданіе: жители этихъ странъ думаютъ, что воды Арала уходятъ въ Каспійское море подземнымъ путемъ. Есть мѣсто между двумя морями, называемое Кара-гумбезъ, гдѣ обыкновенно останавливаются караваны. Это по видимому цѣпь песчаныхъ возвышеній. Нѣкоторые Туранцы утверждаютъ, что, ставъ на этомъ горбу, вы слышите подъ ногами шумъ стремящейся воды, похожій на слова карадумъ, карадумъ, «я увидѣлъ». Конечно, испареніе болѣе чѣмъ достаточно для отнятія у Арала всей воды, приливаемой въ него Сыромъ и Аму, и повѣріе о нынѣшнемъ подземномъ корытѣ не основательнѣе ученой ипотезы о прежнемъ надземномъ: примѣчательно только то, что на возвышеніяхъ Кара-гумбеза вода находится тотчасъ подъ почвою, тогда какъ въ окрестностяхъ его надобно углубиться на сто саженъ и болѣе, чтобъ достигнуть первой водяной плоскости.
Изъ всего этого можно заключить съ изрядною достовѣрностью, что Аму имѣла всегда то же устье, ту же болотистую дельту, которыя мы теперь знаемъ. Аральское озеро, помѣщенное у подножія огромнаго склона, принадлежащаго къ величественной системѣ восточной плоской возвышенности, вырытое съ своимъ бассейномъ тамь, гдѣ склонъ уже превращается почти въ горизонтальную плоскость, наполненное водою прѣсною и годною къ питью, кажется естественнымъ и кореннымъ водоемомъ, искони приготовленнымъ для принятія струй Сыра и Аму, — и здѣсь мѣсто подивиться устройству этого отдѣла поверхности Земнаго Шара, на которомъ ничего не существуетъ безъ цѣли и глубокаго соображенія!
Сыръ и Аму вытекаютъ изъ одного озера, вырытаго на ужасной высотѣ, холодной и неспособной къ обитанію образованнаго человѣка; природа какъ-будто хотѣла употребить съ пользою для органической жизни массу водь, скопляющуюся безъ употребленія въ центрѣ этой негостепріимной страны; присоединивъ еще къ ней безплодные снѣги Булутъ-тага, Гинду-куша и другихъ окрестныхъ хребтовъ, она свела всѣ протоки въ эти двѣ большія рѣки; нарочно такъ углубила землю около Каспія и Арала, чтобы доставить имъ быстрый, безопасный склонъ по песчаной почвѣ, гдѣ онѣ должны разсѣевать движеніе, обезпечивать бытіе человѣка и помогать развитію его умственныхъ способностей; и опять привела ихъ къ общему водохранилищу, опять заставила ихъ образовать одно озеро, такъ нужное въ этой сторонѣ всему живущему.
Постараемся теперь описать долину Оксуса на всемъ ея протяженіи.
Ежели справедливо то, что Аму вытекаетъ изъ озера Сыры-куль или изъ его окрестностей, то есть, изъ центра Памирской равнины, эта рѣка должна сперва очень долго и извилисто стремиться по направленію отъ сѣвера къ югу и юго-западу, потому что первая обитаемая область, которую она орошаетъ, спустившись съ высокихъ террасъ Памира, есть Ваханъ (Vochan, у Марка-Поло), между 38° и 39° сѣверной широты. Баханъ — страна чрезвычайно гористая и еще довольно холодная. Аму поворачиваетъ здѣсь къ юго-западу и носитъ имя Пенджъ-дерьи, то есть, Пятирѣчья, потому что она принимаетъ въ себя пять рѣкъ, или притоковъ, которые исчисляетъ Арабскій географъ Истахри.
Отъ Бахана, къ западу, начинается область Бадахшанъ, или Бедехшанъ, которая длинною и довольно широкою полосою разстилается по южному берегу Оксуса, со стороны Ирана. Страна эта гориста, изрѣзала отраслями Булутъ-тага, который проходитъ по восточной и южной его границѣ. Множество мелкихъ рѣчекъ вливаются здѣсь въ Пенджъ-дерью съ юга, и наконецъ соединяется съ ней самый значительный изъ всѣхъ ея рукавовъ, рѣка Бедехшанъ, или Кокчѐ, на которой построенъ городъ Бедехшанъ, иногда называемый Фейзабадомъ. Это столица области: она находится во ста двадцати верстахъ отъ Пенджъ-дерьи, которая принимаетъ здѣсь имя Гаму или Аму, и отдѣлена отъ нея горами. Климатъ здѣсь здоровый и прекрасный. Туземцы и Восточные путешественники съ восхищеніемъ говорятъ о долинахъ Бедехшана, его ручьяхъ, его романтическихъ видахъ, его плодахъ, цвѣтахъ, соловьяхъ. Несмотря на это, Бедехшанъ — страна еще очень высокая и холодная. Горы во многихъ мѣстахъ примыкаютъ къ самой рѣкѣ Аму, которая течетъ между ними очень излучисто. Здѣсь-то копи рубиновъ, которые такъ прославили Бедехшанъ на Востокѣ, что его зовутъ Кали-лааль, «Рудникомъ яхонтовъ». Онѣ находятся на самомъ берегу Аму, и доселѣ разработываются: одинъ туземецъ увѣрялъ Г. Борнса, что подземные проходы прокопаны для этого подъ рѣкою. Рубины, по мнѣнію промышленниковъ, которые ихъ отыскиваютъ, всегда лежатъ по два въ одномъ мѣстѣ, и работники, нашедъ одинъ изъ ннхъ, скрываютъ его до тѣхъ поръ, пока откроютъ другой, изъ опасенія быть обвиненными въ покражѣ втораго; не то разбиваютъ его на два куска. Эти драгоцѣнные камни содержатся здѣсь въ массѣ песчаника. По близости рубиновыхъ копей находятся каменоломни лаписа-лазули, также у берега Аму. Его откалываютъ помощію огня и воды: сперва, разложивъ огонь подъ глыбою лаписа-лазули, сильно нагрѣваютъ ее; потомъ льютъ на нее холодную воду, отъ которой она трескается. Нѣкоторые куски этого минерала бываютъ съ прекрасными золотистыми жилками. Бедехшанскій лаписъ-лазули вывозился прежде въ большомъ количествѣ въ Китай, но теперь требованіе уменьшилось. Жители всѣ — Таджеки (см. это слово); они говорятъ по-Персидски и произносятъ такъ чисто, какъ уроженцы Ирана. Они сохраняютъ свои древніе народные обычаи, совершенно различные отъ Турецкихъ, чрезвычайно любятъ общество, и славятся гостепріимствомъ, такъ, что по словамъ Туранцевъ, въ Бедехшанѣ за хлѣбъ никогда не берутъ денегъ съ проѣзжаго. До 1822 года между ними не было Узбековъ и никакихъ другихъ Турокъ, и владѣтель Бедехшана, производившій родъ свой отъ Александра Великаго, принадлежалъ къ туземному племени; но около того времени Миръ (эмиръ) Кундуза, Турокъ свирѣпый и алчный, попалъ на эту плодородную область, опустошилъ ее огнемъ и мечемъ, плѣнилъ самого Шаха, и овладѣлъ его страною. Онъ особенно устремилъ свою жадность на рубиновыя копи, которыя разработывалнеь людьми, занимавшимися наслѣдственно этимъ ремесломъ. Какъ поиски были для нихъ не прибыльны и они отказались работать, то жестокій завоеватель перевелъ ихъ въ свои Кундузскіе болота, гдѣ это поколѣніе почти все вымерло. Въ Январѣ 1832 случилось еще сильное землетрясеніе, которое уничтожило много деревень и часть народонаселенія. Оно было ощутительно въ разныхъ странахъ Азіи, но извергло свой ужасъ преимущественно на долину Оксуса. Дороги были здѣсь завалены обрушившимися утесами; рѣка Бедехшанъ пять дней была запружена упавшимъ въ нее холмомъ. Къ довершенію бѣдствія, это страшное явленіе обнаружилось въ полночь, камни вдругъ посыпались на спящихъ, и почти не было семейства, которому не пришлось бы оплакивать одного или нѣсколькихъ изъ своихъ сочленовъ. Послѣ всѣхъ этихъ разбоевъ и несчастій, Бедехшанъ теперь почти безъ жителей.
На сѣверномъ берегу Аму, въ Туранѣ, на супротивъ Бедехшана, вся страна весьма гориста и очень мало населена; общее ея названіе Хуттель или Хуттелянъ, но она раздѣляется на нѣсколько удѣльныхъ областей. Подлѣ Бахана, который также зависитъ отъ Кундузскаго Мира, лежитъ на берегу рѣки длинная область Шугнанъ; далѣе къ западу, Дервазъ; потомъ небольшая землица Кулябъ, или Бельгиванъ, черезъ которую протекаетъ рѣка Каратыгинъ, или Сурхъ-абъ, то есть, «Красная Вода», впадающая въ Аму почти противъ западной оконечности Бедехшана. Во всѣхъ этихъ Туранскихъ областяхъ едва есть по нѣскольку деревень. Жители Бахана не Турки и не Персіяне: онн говорятъ совершенно отдѣльнымъ языкомъ, не похожимъ на другіе извѣстные. Подобнымъ образомъ и поколѣніе, обитающее въ Шугнанѣ, которое тоже платитъ дань Кундузскому Миру. Дервазъ уже населенъ Таджеками, и управляется независимымъ владѣтелемъ того же племени; Кулябъ также; но года три или четыре тому назадъ Кундузскій хищникъ овладѣлъ и этимъ мѣстомъ. Воды Аму, какъ извѣстно, уносятъ съ пескомъ частицы золота, и въ разныхъ мѣстахъ отъ Бахана до Куляба и даже далѣе къ западу, жители промываютъ илъ, чтобъ отдѣлить отъ него металлъ; но скудное производство это доставляетъ наиболѣе выгоды въ Дервазской области, гдѣ промышленники видно искусснѣе или золото обильнѣе. Баронъ Мейендорфъ описалъ способъ промыванія, употребляемый въ нижней части Аму.
Вся эта часть теченія Оксуса, отъ ската его съ Памирской возвышенности и входа въ Ваханскія горы до сліянія съ нимъ рѣкъ Бедехшана съ юга и Каратыгина съ сѣвера, замѣчательна еще въ историческомъ отношеніи, по случаю страннаго преданія, которое тамъ укоренилось, и котораго отнюдь не подвергаютъ сомнѣнію жители сосѣднихъ странъ и даже отдаленныхъ областей. Бывшій владѣтель Бедехшана, который носилъ громкій титулъ Шаха, владѣтели или Миры Вахава, Шугнана, Дерваза, Куляба, — всѣ считаютъ себя потомками Искендери-Руми, «Александра Греческаго», и признаны въ этомъ благородномъ званіи не только своими подданными, но соперниками и врагами. Они составляютъ особую династическую вѣтвь, подобно Бурбонамъ; женятся только между собою, и полагаютъ унизительнымъ для своего классическаго рода выдавать дочерей за особъ другихъ владѣтельныхъ домовъ. Это царственное поколѣніе распространилось даже за предѣлы долины Оксуса: за Булутъ-тагомь, который, обогнувъ Ваханъ, осѣняетъ еще восточные предѣлы и часть южной границы Бедехшана, между этимъ хребтомъ, Кашмиромъ и Малымъ-Тибетомъ, лежатъ области Читралъ, Гильгитъ и Искардо: владѣтели ихъ принадлежатъ къ той же династіи и провозглашаютъ себя потомками въ прямой линіи Александра Великаго. Преданіе или притязательство это не ново, и едва-ли можетъ быть выводомъ ложной учености мусульманъ: Марко-Поло, еще въ XIII вѣкѣ, упоминаетъ о королѣ Бедехшанскомъ изъ рода Македонскаго завоевателя; Баберъ, въ XVII столѣтіи, подтверждаетъ эти родословныя. Въ томъ нѣтъ сомнѣнія, что они не потомки Александра Великаго, у котораго не было прямыхъ наслѣдниковъ; но тѣмъ не менѣе, преданіе, непоколебимое вѣками и постоянно сохраняющееся въ своей силѣ въ неприступномъ уголку Азіи, достойно нѣкотораго вниманія. Легко быть можетъ, что эти владѣтельныя поколѣнія происходятъ отъ Греческихъ Царей Бактріяны, которыхъ Азіятцы всегда смѣшиваютъ съ Александромъ Великимъ, или, еще скорѣе, отъ намѣстниковъ этихъ Царей. Родъ ихъ могъ пережить разрушеніе Бактрійскаго царства Монголъскимъ поколѣніемъ Саковъ (Кимаковъ, или Нохаевъ (см. Саки) около 130 года до Р. Х., могъ устоять и противъ другихъ бурь Востока въ гористыхъ областяхъ, лежащихъ внѣ большихъ военныхъ путей и очень поздно подчинившихся Исламизму. И дѣйствительно, въ Бедехшанѣ существуетъ общее преданіе, которое тамъ принято за достовѣрное, что эта область первоначально заселена колоніею изъ Балха (Бактріи). Нынъ, по введеніи религіи Магомета, когда время, невѣжество и фанатизмъ истребили исторію страны и осталось только темное воспоминаніе прошедшаго, тѣ самые, которые удержали въ своемъ родѣ память Александра Великаго, почитаютъ этого завоевателя за пророка, проповѣдывавшаго Исламизмъ за нѣсколько вѣковъ до гиджры. Тутъ же въ юговосточномъ углу Бедехшана, между этою областью, Читраломъ и Кабуломъ, живетъ въ горахъ, изобилующихъ самороднымъ золотомъ, цѣлое поколѣніе, грубое, дикое, хищное, которое пожираетъ медвѣдей и обезьянь и скалпируетъ своихъ враговъ, и которому въ тѣхъ странахъ признаютъ честь происхожденія отъ Македонянъ. Это Сіягпуши (см. это слово), «Черноплатняные невѣрные», племя совершенно отдѣльное отъ всѣхъ Азіатскихъ, съ голубыми глазами, свѣтлорусыми волосами и Европейскими чертами лица. Нѣтъ никакой нужды искать для нихъ отечества въ Македоніи или Эпирѣ: это дивное поколѣніе могло быть переведено Бактрійскими Селевкидами, или само бѣжало въ здѣшнія горы, отъ южныхъ береговъ Каспійскаго моря: мы уже сказали въ другомъ мѣстѣ (см. Азія — «Азійскій человѣкъ»), сколько новыхъ доводовъ попадается каждый день въ пользу того факта, что Европейское племя распространялось въ глубокой древности до Малой Азіи, и окружало южные берега Чернаго и Каспійскаго морей. Языкъ Сіягпушей, непохожій ни на одинъ изъ сосѣднихъ, обнаруживаетъ многія точки сходства съ Европейскими, Персидскими и Индѣйскими. Должно еще замѣтить, что это мѣстное преданіе объ Александрѣ Великомъ перешло и за истоки Оксуса. Одно небольшое поколѣніе, но имени Тангуни, живущее за Памирскою равниною, въ Восточномъ Туркистанѣ, и изъ котораго Китайцы набираютъ солдатъ для Яркендскаго гарнизона, тоже выдаетъ себя за потомковъ воиновъ Македонскаго героя. Тангуни одѣваются по-Китайски.
Выходя изъ того отдѣленія высшей долины Оксуса, которое можно назвать «Долиною преданій объ Александрѣ Великомъ», тамъ, гдѣ оканчиваются Бедехшанъ на южномъ берегу и Кулябъ на сѣверномъ, начинается съ юга Кундузъ, съ сѣвера Гисаръ. Кундузь (это слово значитъ «бобръ») лежитъ къ юго-западу отъ Бедехшана, и состоитъ изъ долины довольно значительной рѣки, составленной изъ двухъ притоковъ, которые выходятъ изъ горъ Гинду-куша, и питаются его снѣгами. На первомъ построенъ городъ Кундузъ, въ которомъ нѣтъ и двухъ тысячъ жителей; на второмъ, городъ Талиханъ. По соединеніи своемъ ниже города Кундуза, оба притока образуютъ одну рѣку, которая, подъ именемъ Акъ-серая, впадаетъ въ Аму. Кундузская область примыкаетъ къ древнему Оксусу только этою частію своей долины, а сама долина углубляется верстъ на шестьдесятъ во внутренность Ирана. На Оксусѣ лежитъ одинъ лишь уѣздъ этой долины, называемый Газрети-Имамъ съ городкомъ того же имени, нѣсколько ниже устья Акь серая. Климатъ всей Кундузской долины крайне нездоровъ: лѣтомъ жары несносные, а зимою снѣгъ лежитъ три мѣсяца. Въ Хуллумѣ и Балхѣ, которые лежатъ недалеко отсюда къ западу, подъ тою же широтою (почти подъ 36°), плоды созрѣваютъ двумя недѣлями прежде. Большая часть долины — непроходимое болото; дороги построены на сваяхъ, окруженныхъ высокими болотными травами. Въ мѣстахъ, непотопленныхъ водою, сѣютъ рисъ, а въ тѣхъ, которыя посуше, ячмень и пшеницу. Долина обставлена двумя невысокими рядами возвышеній, покрытыхъ дерномъ. Исполинскій Гинду-кушъ видѣнъ изъ Кундуза. Немного далѣе къ западу, подлѣ Кундузской долины, есть другая, поменьше, тоже упирающаяся въ Аму: она служитъ протокомъ рѣчкѣ Хуллумъ, которую по нѣскольку дней то запружаютъ, то пускаютъ; на ней построены два города, Хуллумъ и Гейбекъ, столицы двухъ уѣздовъ, принадлежащихъ Кундузу. Сады, расположенные на ея берегахъ, богаты и прекрасны; здѣсь уже растетъ смоква, которой нѣтъ и въ Кабулѣ. Около устья рѣки Хуллума, былъ нѣкогда мостъ на Аму, и служилъ границею Хуттеляну; рѣка здѣсь очень узка, но быстра и глубока: «Я не знаю другой, говоритъ Якутъ, въ которой было бы столько воды при такомъ узкомъ корытѣ, какъ въ этомъ мѣстѣ.» Аму приближается верстъ на тридцать къ городу Хуллуму, и нѣсколько западнѣе между этимъ городомъ и Балхомъ, образуетъ колѣно, поворачивая отсюда къ сѣверо-западу. Отъ Балха, который лежитъ на той же параллели съ Хуллумомъ, Аму удалена уже на сорокъ восемь верстъ, — что однако же составляетъ только половину разстоянія, показаннаго на картахъ Мекертнея и Ваддингтона; сверхъ того, между Балкомъ и Аму нѣтъ ни горъ, ни возвышеній, которыми первый украсилъ свой чертежъ. Отъ того мѣста, гдѣ рѣка поворачиваетъ колѣномъ, южный ея берегъ совершенно уже высвобождается изъ гористой страны; возвышенія видны только на сѣверномъ, со стороны Гисара. Аму входитъ въ пустыню, и течетъ по прямой линіи въ Аралъ, безъ тѣхъ живописныхъ изгибовъ, какіе придаются ей на картахъ. Здѣсь переломъ теченія и середина длины Оксуса. Одна лишь эта вторая его половина, которая течетъ прямо или почти прямо, можетъ быть довольно вѣрно изображена рисункомъ; первой половины, гдѣ рѣка извивается между неизвѣданными горами, при нынѣшнемъ состояніи свѣдѣній, нельзя еще начертать даже въ приблизительномъ видѣ. Аму здѣсь еще не шире 100 саженъ, лѣтомъ, до наводненія; но уже отъ точки сліянія своего съ Кундузскою рѣкою, Акъ-сераемъ, до самаго Арала, она нигдѣ не представляетъ бродовъ. Выше устья Акъ-серая, и именно близъ Газрети-Имама, она еще проходима такимъ образомъ шесть мѣсяцевъ въ году: въ этомъ мѣстѣ артиллерія переправляется въ бродъ безъ большаго затрудненія, и нынѣшній владѣтель Кундуза, въ своихъ набѣгахъ, не разъ испыталъ это удобство.
На сѣверномъ берегу, противъ долинъ Кундузской и Хуллумской и узкой полосы пустыни, отдѣляющей Балхъ отъ Оксуса, лежитъ въ Туранѣ оазисъ Гисаръ, который начинается у Куляба и оканчивается у разрушеннаго города Термиза, почти подъ меридіаномъ Балха. Этотъ оазисъ заходитъ на сто двадцать верстъ во внутренность Турана и прикасается къ Оксусу только немногими населенными мѣстами. Какъ всѣ области сѣвернаго берега, которыя мы доселѣ описывали, это еще страна гористая: гряда горъ Когитенъ, поднимающаяся на 4,000 футовъ, проходитъ черезъ него по направленію отъ сѣвера къ югу; вѣтви ея, постепенно понижаясь, примыкаютъ къ самому Оксусу, и разсыпаются по берегу холмами, которые стѣсняютъ еще корыто. Нѣсколько рѣкъ, малыхъ переднихъ, собираютъ въ себя воды этой купы утесовъ, и вливаютъ ихъ въ Оксусъ. Самая значительная между ними — Каферъ-ниганъ, возстающая изъ сліянія двухъ рѣкъ, Гисара и Чеганіяна: устье ея подлѣ Термиза. Вообще весь этотъ оазисъ орошенъ очень хорошо, изобилуетъ рисомъ и въ горахъ своихъ имѣетъ ломни красной соли, которой избытокъ вывозится въ другія земли (см. Мавераннегръ). Онъ управляется четырьмя независимыми Узбекскими владѣтелями, которые раздѣлили его по смерти отца. Два ихъ города, Курганъ-типе и Термизъ, находятся на берегу Оксуса. Термизъ лежитъ на дорогѣ изъ Балха, черезъ Шегри-себзъ, въ Самаркандъ, и извѣстенъ въ Исторіи и торговлѣ паромомъ своимъ на Аму-дерьѣ. Верстъ двадцать пять къ западу отъ Термиза есть другой, не менѣе славный, перевозъ у городка Килефа, лежащаго на большой дорогѣ изъ Балха черезъ Карши въ Бухару. Здѣсь оканчиваются прибрежные холмы: отселѣ оба берега свободно уже рисуются въ плоской и нагой пустынѣ. Рѣка становится шире и шире. Она здѣсь уже 150 саженъ, но путники часто еще переправляются вплавь. Тамерланъ и Надиръ-Шахъ строили здѣсь мосты на плашкотахъ, и слѣды этихъ построекъ, которымъ благопріятствовалъ самый берегъ, возвышающійся холмомъ по обѣимъ сторонамъ рѣки, видны донынѣ. Двадцать пять верстъ далѣе къ западу, у деревни Ходже-Салехъ (на Иранской сторонѣ), гдѣ также есть перевозъ, ширина рѣки въ Іюнѣ мѣсяцѣ до наводненія, 353 саженъ, не считая двухъ песчаныхъ островковъ, которые раздѣляютъ ее на три корыта: ширина каждаго изъ трехъ корытъ, начиная съ сѣвернаго, 178, 45, 128 саженъ. Въ это время глубина сѣвернаго корыта бываетъ 6, 12, 9, 6 футовъ; средняго всюду 6 футовъ, южнаго 6, 19, 15, 9, 6; — словомъ, ни въ какой точкѣ русла не глубже 20 футовъ, или почти трехъ саженей. Послѣ наводненія, въ первыхъ числахъ Августа, когда вода уже значительно понизилась, глубочайшее мѣсто русла только десятью футами бываетъ выше этого, имѣя всего около 30 футовъ. Наклоненіе корыта въ этихъ мѣстахъ 2 фута на 1 версту, и вода течетъ съ быстротою 3½ узловъ, то есть, пробѣгаетъ по 5½ верстъ въ часъ. Но примѣчательно, что теченіе не всегда такъ быстро. Нѣсколько ниже деревни Ходже-Салехь, которой перевозъ служитъ только дополненіемъ Килефскому и ходитъ тогда, когда на большой дорогѣ изъ Балха въ Килефъ есть опасность отъ Тюркменцевь, Аму достигаетъ въ поперечникѣ 400 саженъ, и это величайшая его ширина: скоро, пески пустыни начинаютъ дѣйствовать на уменьшеніе поды въ корытѣ, не пополняемомъ уже новыми притоками, и у городка Кирки (на Туранской сторонѣ), оно опять не шире того, какъ въ Килефѣ. Кирки, Килефъ и Термизъ, суть три главные перевоза между Мавераннегромь и Хорасаномъ. Кирки лежитъ на дорогѣ изъ Бухары черезъ Карши въ Андху, городъ, принадлежащій Балхской области и построенный подъ тою же широтою, какъ Балхъ, Хуллумъ, или Ташъ-Курганъ, Кундузъ, Талиханъ и Фейзабадъ (Бедехшанъ). Ѣдущіе изъ Бухары въ Фейзабадъ, переправляются черезъ Аму въ Кирки, и, достигши Андху, слѣдуютъ черезъ всѣ эти города.
Перевозы эти заслуживаютъ особеннаго вниманія по своей необычайности, простотѣ и удобству. Въ барку, служащую вмѣсто парома, закладываютъ пару лошадей, по одной съ каждаго боку, привязавъ къ гривѣ конецъ веревки, укрѣпленной къ борту; лошадей взнуздываютъ, какъ для верховой ѣзды, и человѣкъ, стоящій на баркѣ, беретъ поводья въ руки; тутъ судно спихаютъ въ воду, и, безъ всякихъ другихъ средствъ, при пособіи однѣхъ лошадей, оно переплываетъ ровно самое быстрое теченіе. Нѣтъ ни весла, ни багра: одинъ держитъ поводья, правитъ лошадьми, и кнутомъ понуждаетъ ихъ къ плаванію; другой владѣетъ рулемъ, чтобы давать лодкѣ направленіе и не допускать ее вертѣться и мѣшать лошадямъ въ ихъ водяномъ пути. Порой закладываютъ, вмѣсто пары, четверку: тогда двѣ прибавочныя лошади помѣщаются у кормы. Лошади не требуютъ ни какого предварительнаго обученія: тѣхъ же лошадей, на которыхъ вы пріѣхали къ перевозу, закладываютъ прямо изъ-подъ сѣдла въ паромъ, и, когда случится цѣлый караванъ, каждый безъ моста переѣзжаетъ черезъ рѣку «на своихъ». Этимъ замысловатымъ способомъ переправляются въ четверть часа черезъ быструю рѣку въ три четверти версты шириною, между-тѣмъ какъ лодки, приводимыя въ движеніе веслами, сноситъ теченіемъ за нѣсколько верстъ отъ пристани. Кажется, что это Туранское изобрѣтеніе могло бъ быть съ успѣхомъ употреблено въ нашихъ арміяхъ для переправы пѣхоты на понтонахъ помощію тѣхъ же лошадей, на которыхъ оин прибыли къ рѣкѣ. Перевозы на Аму-дерьѣ отдаются на откупъ Ханами Мавераннегра, которымъ принадлежатъ самыя мѣста, и иные приносятъ имъ по десяти тысячъ рублей въ годъ.
Отъ Кирки до самаго Чарджу, на пространствѣ слишкомъ двухъ сотъ верстъ нѣтъ нигдѣ постояннаго перевоза, хотя деревни находятся во многихъ мѣстахъ по обѣимъ сторонамъ рѣки. Городъ Чарджу, въ которомъ считается до пяти тысячъ жителей, лежитъ подъ меридіаномъ Бухары, въ восьмидесяти верстахъ отъ этого города, но на южномъ берегу Аму, — а не на сѣверномъ, какъ показываютъ на картахъ; со стороны Турана насупротивъ Чарджу, находится только деревня Бетикъ, и то въ нѣсколькихъ верстахъ отъ берега. Черезъ этотъ городъ проходитъ большая торговая и военная дорога изъ Бухары въ Мервъ и Персію, и перевозъ Чарджуйскій — одинъ изъ важнѣйшихъ на Аму-дерьѣ. Ширина рѣки здѣсь уже значительно меньше, чѣмъ въ Ходжѐ-Салехѣ: въ началѣ Августа, послѣ наводненія, она не превосходитъ 278 саженъ, а глубина корыта, взятая въ разныхъ мѣстахъ отъ сѣвера къ югу, представляетъ 18, 20, 29, 18, 12 футовъ. Въ Іюнѣ, передъ наводненіемъ, и весною, во время дождей, глубочайшее мѣсто русла, такъ же какъ въ Ходжѐ-Салехѣ, не болѣе 21 или 22 футовъ, то есть, трехъ саженей. Нѣсколько ниже Чарджу, Аму принимаетъ въ себя значительнѣйшую рѣку внутренняго Мавераннегра, Когекъ, или Зерръ-эфшань, то есть, «Золотоносную», которая протекаетъ въ Самаркандѣ, и къ востоку отъ Бухары сливается съ Бухарскою рѣчкою. Прошедши маленькое болотное озеро, называемое «Чернымъ,» Кара-куль, она впадаетъ въ Оксусъ, — и этому-то приливу новой массы воды обязанъ онъ поддержаніемъ своимъ въ дальнѣйшемъ пути, противъ поглощающаго свойства песковъ и противъ силы испаренія въ знойной и сухой пустынѣ. Соединеніе съ Зерръ-эфшаномъ не расширяетъ однако жъ ея корыта, которое все съуживается до самого Харезма (Хивы), гдѣ отводъ большаго количества воды въ каналы для орошенія полей еще болѣе истощаетъ ее. Между Чарджу и границею Харезма есть еще нѣсколько частныхъ перевозовъ, подобныхъ Ходжѐ-Салехскому, которыми путешественники и небольшіе караваны прокрадываются отъ Туркменцевъ, поджидающихъ на большой дорогѣ; самый важный перевозъ — въ Эльджикѣ, мѣстечкѣ, лежащемъ на сѣверномъ берегу, верстахъ въ девяносто отъ Чарджу и отъ Бухары. Здѣсь грузятся товары, отправляемые изъ этой столицы въ Хиву.
Но зимою Аму-дерья представляетъ другія, простѣйшія удобства къ переправѣ. Она часто замерзаетъ, даже въ самомъ южномъ своемъ теченіи, подъ 37 градусомъ широты, и караваны тогда переходятъ по льду. Причину этого феномена должно искать въ особенности геологическаго положенія. Первая половина Оксуса, отъ истоковъ до устья въ него Кундузской рѣки, мелководная, наполненная бродами, течетъ по весьма возвышеннымъ почвамъ, и тамъ воды его замерзаютъ сплошь, отъ берега до берега, всякую зиму. Караваны, идущіе изъ Балха въ Яркендъ, переправляются въ Бедехшанѣ обыкновенно по льду. Вторая половина, отъ Хуллума и Балха до Арала, стремится въ песчаной пустынѣ, а пески имѣютъ то свойство, что очень способствуютъ переходамъ температуры отъ одной крайности въ другую. Путешествуя въ песчаныхъ пустыняхъ, можно часто замѣтить, что термометръ, показывающій все время 30° и 32° теплоты, Реом., по приближеніи къ небольшой возвышенности, вдругъ опадаетъ до +20. Такія же измѣненія поразили вниманіе Г. Борнса и въ Туранскихъ пустыняхъ. Въ лѣтніе мѣсяцы температура песку бываетъ тамъ +52° Реомюра, температура воздуха +30° и +32°, а между буграми или ночью только +17°. Съ такою же легкостью, какъ накаливается днемъ и лѣтомъ, песокъ теряетъ тамъ ночью и зимою весь теплотворъ почвы, и поддерживаетъ холодъ или стужу. Приближаясь ночью отъ Балха, черезъ воздѣланныя земли, къ мертвой пустынѣ Оксуса, можно издали примѣтить чувствительное пониженіе температуры. Разница теплоты въ зимнее время еще разительнѣе, такъ, что когда на поляхъ Балха все еще зелено, въ смежной пустынѣ часто уже господствуетъ стужа. Въ песчаной части долины Оксуса морозъ иногда доходитъ до −16°. Въ жестокую зиму 1833 года, рѣка эта подъ Килефомъ, насупротивъ Балха, почти вся покрылась льдяною корою: только на серединѣ оставался небольшой промежутокъ, промываемый быстрымъ теченіемъ; не много подальше къ сѣверо-западу, въ Кирки, она замерзла сплошь, а въ Чарджу караваны безопасно проходили по льду. Ниже города Хивы, гдѣ слабое теченіе и скудость водъ лишаютъ ее всякаго сопротивленія холоду, она останавливается ежегодно, какъ въ Бедехшанѣ. Ледъ бываетъ въ пять четвертей аршина толщиною. Замерзаніе происходитъ отъ сцѣпленія льдинъ, какъ на Невѣ, и Якутъ подробно описываетъ состояніе Джейхуна зимою, удивляясь въ особенности тому, какъ песокъ пустыни несетъ волною по льду, который стоитъ иногда два мѣсяца. Но въ умѣренныя зимы, когда рѣка не замерзаетъ, переправа на паромахъ бываетъ затруднительна и даже опасна отъ огромныхъ льдинъ, несущихся внизъ съ нагорной половины корыта, гдѣ не только самый Оксусъ, но и подаятельницы его, рѣки, извергшіяся изъ снѣговъ и льдяныхъ массъ Булутъ-тага и Гинду-куша, всѣ вообще изобилуютъ этимъ матеріаломъ стужи.
Единообразіе береговъ Аму-дерьи, начиная отъ Килефа и Ходжѐ-Салеха до самаго устья ея въ Аралъ, чрезвычайно упрощаетъ очеркъ остальной части долины, и мы окончимъ его въ нѣсколькихъ строкахъ.
Со стороны Ирана, отъ Хуллума до самаго Каспійскаго моря, тянется необозримая, безводная пустыня, усѣянная кудуками, или колодцами, въ которыхъ кочующій Туркменецъ, или проѣзжій путешественникъ, находятъ иногда ведро горькой, негодной воды. Бѣлый, сыпучій песокъ течетъ съ вѣтромъ по поверхности земли, скопляется въ груды или взвивается съ вихремъ на воздухъ. Все прозябеніе ограничивается рѣдкими кустами колючихъ широколистыхъ травъ, до половины засыпанныхъ пескомъ, или вылѣзающихъ изъ трещинъ обнаженной, твердой, какъ камень, глины. Такова именно часть пустыни между Балхомъ и Аму, и между Андху и Аму, гдѣ скитается нѣсколько Туркменскихъ улусовъ, готовыхъ всегда къ разбою, если имъ не угрожаетъ быстрое и жестокое мщеніе сосѣдняго владѣтеля. Только въ четырехъ или трехъ верстахъ отъ рѣки начинается полоса воздѣланной земли, пересѣкаемая каналами во всѣхъ направленіяхъ, покрытая зеленью и украшенная купами деревьевъ. Берега Аму совершенно плоски, какъ въ Нилѣ , но въ извѣстномъ разстояніи отъ воды есть другіе берега, довольно высокіе, которые то удаляются на пять и шесть верстъ отъ рѣки; то примыкаютъ почти къ самому ея корыту, и такимъ образомъ сопровождаютъ странницу пустыни въ длинномъ ея путешествіи до Арала. Почти нѣтъ нужды упоминать, что два каменные вала, извѣстные подъ именами Ливійской и Аравійской цѣпи, провожаютъ такимъ же образомъ теченіе Нила въ безконечныхъ пескахъ Африки. Здѣсь-то, между кряжемъ воды и этимъ вторичнымъ берегомъ, заключается, какъ въ Египтѣ, та лента зелени, о которой мы сказали. Тамъ, гдѣ она пошире, гдѣ вода, отведенная каналами, уже не смачиваетъ сама почвы, удаленной на пять, шесть или семь верстъ отъ русла Оксуса, — тамъ «Персидское колесо» (см. это слово) подымаетъ ее на поверхность земли, разграфленной мелкими желобками, которые разносятъ влагу по пашнѣ. Во многихъ мѣстахъ этой части долины или совершенно нѣтъ жителей, или они не занимаютъ всей земли подъ пашни, и въ этихъ промежуткахъ, почва, почти всегда сырая поближе къ водѣ, добровольно покрывается зеленью, заростая дикимъ индиго, тамарискомъ и высокими болотными травами. Около Чарджу, гдѣ плодоносная полоса очень широка и совершенно ровна съ водою, края рѣки такъ густо заросли этими травами, что вода съ трудомъ просачивается сквозь нихъ въ каналы. Но, оставляя эту полосу, однимъ шагомъ переходите вы въ пустоту и безпредѣльность смерти, — страшную пустыню, — настоящій океанъ песку, мягкаго, однако жъ не топкаго. Отъ Кирки до Чарджу, Амоля, и далѣе до Хивинскаго оазиса, въ нѣсколькихъ верстахъ отъ втораго, высокаго берега Аму, тянется на Иранской сторонѣ полоса песчаныхъ бугровъ, имѣя въ ширину отъ двадцати до тридцати верстъ. Бугры эти состоятъ изъ мягкаго песку, накопленнаго вѣтромъ; возвышаются на твердомъ основаніи, и примѣчательны единообразіемъ своего строенія. Всѣ они имѣютъ отъ полуторы до трехъ саженъ вышины и видъ подковы, которой круглая сторона обращена къ сѣверу, то есть, въ сторону, откуда дуетъ самый сильный и обычный вѣтеръ пустыни. Эта сѣверная сторона поката, между-тѣмъ какъ южная, выдолбленная полукружіемъ, всегда обрывиста. Когда подуетъ сильный вѣтеръ, тонкій песокъ, переносясь отъ одного бугра къ другому и вертясь столбами внутри полукружій, представляетъ совершенное подобіе движущейся воды, особенно при лучахъ солнца. Во многихъ мѣстахъ эта холмистая полоса не совсѣмъ лишена прозябенія, и пустыня иногда превращается въ степь. За холмистою полосою всюду кочуютъ Туркменцы.
На сѣверной сторонѣ рѣки, отъ Термиза, границы Гисарскаго владѣнія, или точнѣе, отъ Килефа до Киркійскаго перевоза и нѣсколько далѣе къ западу — пустыня, такая же какъ противъ Балха, ровная, безводная, унылая. Здѣсь кочуютъ Узбеки, и особенно славится своими разбоями одно ихъ поколѣніе, по имени Лакай, у котораго есть поговорка, выражающая проклятіе тѣмъ, кто умираетъ въ постели: истинный Лакаецъ долженъ найти себѣ смерть въ грабительскомъ набѣгѣ, — въ чапу̀. Женщины этого поколѣнія раздѣляютъ разбойничью славу съ мужчинами, и сами на свой счетъ грабятъ караваны, которые проходятъ поближе къ улусу. Эти Татарскія Амазонки, и еще два или три другія поколѣнія, которыя здѣсь скитаются, тоже навязываются въ потомки воинамъ Александра Великаго. Къ западу отъ перевоза Кирки начинается полоса такихъ же бугровъ, какъ на Иранской сторонѣ, и, въ небольшомъ разстояніи отъ высокаго берега Аму, пролегаетъ между Бухарою и Чарджуйскимъ перевозомъ далѣе на западъ, къ Хивинскому оазису, черезъ Туркменскія кочевья; но здѣсь эта полоса совершенно мертва, безъ малѣйшаго слѣда прозябенія. Отъ Чарджу берегъ рѣки нѣсколько оживляется слабою торговлею, которую этотъ городъ и Эльджикъ производятъ съ Хивою. Наконецъ Аму вступаетъ въ Хивинскій оазисъ, гдѣ искуснѣйшее земледѣліе и богатое прозябеніе достойнѣе украшаютъ его долину, нежели какъ на всемъ пути его отъ Памирской равнины доселѣ (см. Харезмъ). Въ семидесяти пяти верстахъ отъ Арала начинается его болотистая дельта.
Мы нѣсколько разъ упомянули о наводненіяхъ Оксуса. Эта рѣка подвержена періодическому возвышенію водъ, какъ всѣ рѣки, стекающія съ исполинскихъ высотъ Памира, Булутъ-тага и Гинду-куша. Таяніе снѣговъ въ лѣтнее время достаточно объясняетъ это явленіе. Вода начинаетъ подниматься въ Маѣ, и возвращается къ прежнему уровню въ Октябрѣ. Въ началѣ Іюля она достигаетъ своей высочайшей точки, и тогда бываетъ наводненіе: рѣка выступаетъ изъ корыта, и потопляетъ часть плодоносной полосы, заключенной въ высокихъ, болѣе или менѣе отдаленныхъ берегахъ. Дѣйствіе наводненія рѣдко заходить далѣе полуторы версты отъ черты корыта. Оно однако чрезвычайно усиливаетъ плодородіе всей полосы, потому что воды Аму всегда мутны, а во время своего возвышенія наполняются еще растворомъ глины, увлекаемой съ горъ потоками тающаго снѣга, которая придаетъ имъ грязный красноватый цвѣтъ. Г. Борнсъ убѣдился, что вода Аму содержитъ въ себѣ въ Іюнѣ двѣ съ половиною сотыхъ этого ила, который, подобно Нильской тинѣ, осаждается на потопленную и на поливаемую изъ каналовъ почву. Этотъ-то грязный и унылый цвѣтъ струй Аму, особенно во время наводненія, подалъ Аравитянамъ поводъ къ прозванію рѣки Джейхуномъ: слова джа́хенъ, джейха́нъ и джейхунъ, три различныя формы одного и того же прилагательнаго, выражаютъ именно этотъ нездоровый, мутный цвѣтъ лица и воды, въ противность словамъ са́хень, сейха́нь и сейхунь, которыя означаютъ видь чистый, гладкій, пріятный, здоровый. Придавъ Аму-дерьи, одной изъ двухъ рѣкъ Мавераннегра, имя Джейхунь, другую Сыръ-дерью, которой спокойное и чистое теченіе составляетъ нѣкоторую противуположность сь наружностью Оксуса, нарекли они Сейхунь, въ духѣ любимой ихъ игры звуками. Не однѣ эти рѣки получили у нихъ такія прозванія; Пирамъ и Киднъ, въ Киликіи, въ которыхъ они замѣтили подобное различіе качествъ, были также переименованы ими нъ Джейха́нъ и Сейха́нъ. Тихія и прекрасныя воды рѣки, текущей подлѣ Басоры, снискали себѣ въ ихъ языкѣ названіе Са́хень, тогда какъ другіе, бурные потоки ихъ пустыней не имѣютъ точнѣйшаго имени, какъ Джа́хенъ или Джейхунь. Присовокупимъ, что въ этихъ послѣднихъ словахъ со значеніемъ тусклости и унылости цвѣта соединяется еще понятіе внутренняго безпокойства и волненія, и что свойства Аму вполнѣ оправдываютъ смыслъ ихъ, во всѣхъ его оттѣнкахъ. Возвышеніе воды въ Оксусѣ не слѣдуетъ правильной постепенности: она подымается сильнѣе при ясной погодѣ, и опадаетъ, подобно барометру, отъ давленія сыраго и пасмурнаго воздуха. Температура ея, въ Іюнѣ мѣсяцѣ, подъ вліяніемъ снѣговой воды, была +24° Реом., при +32° въ воздухѣ, по наблюденіямъ того же путешественника.
Весною, до этого періодическаго возвышенія водъ, бываетъ другое, менѣе сильное, отъ весеннихъ дождей. Оно не производить наводненія. Осенью, при сильныхъ дождяхъ, вода тоже подымается. Должно вообще замѣтить, что Аму поддерживается наиболѣе этими посторонними приливами; зимою, когда время ихъ прошло и рѣка покрылась льдомъ, воздухъ и песокъ похитили у нея уже столько влаги, что въ самомъ широкомъ мѣстѣ она не шире 200 саженъ; однако и тогда нигдѣ не представляетъ бродовъ во второй половинѣ своего теченія.
Аму — рѣка судоходная на пространствѣ почти тысячи верстъ, отъ соединенія своего съ Кундузскимъ Акъ-сераемъ до самой дельты, въ Хивѣ, могла бъ имѣть большую политическую и коммерческую важность въ рукахъ Европейскаго государства, особенно Россіи. Теперь она не имѣетъ ни какой. Торговля и судоходство ея ничтожны, хотя, къ удивленію, суда̀ ея лучше, нежели какъ можно было бы предполагать.
Они построены въ видѣ корабля съ двумя носами, изъ короткихъ бревенъ, обдѣланныхъ квадратно и спаянныхъ желѣзомъ; и хотя некрасивы, но удивительно крѣпки и приспособлены къ плаванію по такой рѣкѣ. Дно у нихъ плоское, длина семь саженъ, глубина почти два аршина; вверхъ тянутъ ихъ бичевой, а вдоль по рѣкѣ обращаютъ бокомъ и пускаютъ по теченію. Эти барки подымаютъ до двадцати тонновъ грузу, и сто пятьдесять человѣкъ могли бъ помѣститься на одномъ такомъ суднѣ въ случаѣ отправленія военной экспедиціи вверхъ или внизъ по Оксусѣ. Между тѣмъ, на всемъ пространствѣ его теченія нѣтъ и двухъ сотъ барокъ. Отъ устья Кундузской рѣки въ Аму, гдѣ она перестаетъ уже быть удобною для брода, до Чарджу, есть около пятнадцати разныхъ перевозовъ, и на каждомъ — по двѣ барки; другихъ суденъ тамъ почти не видно. На пространствѣ между Бухарскою дорогою въ Персію (Чарджу) и Хивою, ходитъ не болѣе ста пятидесяти судовъ, и здѣсь они служатъ уже не только паромами, но и къ перевозу товаровъ, которые грузятся въ Эльджикѣ. Плотовъ на Оксусѣ не знаютъ.
Число судовъ чрезвычайно мало, но мѣствыя средства представляютъ возможность сооруженія большой флотиліи. На берегахъ рѣки растетъ множество разсѣянныхъ деревъ, и отличной доброты, за которыми не нужно ѣхать въ дальніе лѣса. Подъ прибрежными возвышеніями дно рѣки состоитъ изъ твердаго песчанаго грунта, и суда могутъ держаться на якорѣ во всѣхъ точкахъ корыта. Но для успѣха тѣхъ блистательныхъ предположеній, которыми часто насъ дарятъ въ печати, касательно прямыхъ и удобныхъ сношеній нашей торговли съ Среднею-Азіею, слѣдовало бы непремѣнно обладать Хивою, гнѣздомъ хищничества и разбоя, этимъ сухопутнымъ Алжиромъ, и соединить Аму съ Каспійскимъ моремъ чугунною дорогою: тогда только рѣка сдѣлалась бы истинно важнымъ каналомъ политическихъ и коммерческихъ предпріятій, и привела бы нашу промышленность въ соприкосновеніе съ Хорасаномъ, Кабуломъ и Кандагаромъ. До этого еще далеко.
Дерево, которое сплавляется по Оксусу, большею частію шелковичное и бѣлая тополь. Гисарская область доставляетъ его въ большомъ количествѣ въ Чарджу, гдѣ оно употребляется при постройкѣ домовъ.
Рѣка изобилуетъ рыбою. Между прочимъ водится порода какой-то огромной рыбы (вѣроятно, акула), которая вѣситъ отъ двѣнадцати до пятнадцати пудовъ: Узбеки употребляютъ ее въ пищу.
Пока придетъ очередь буквы О, новыя наблюденія на мѣстѣ могутъ расширить кругъ извѣстій объ этой рѣкѣ или исправить нынѣшнія свѣдѣнія: потому, мы отсылаемъ читателя еще къ статьѣ Оксусъ О. И. С.