[264]ГЛАВА II.
Народный трибунатъ и децемвиры.
Благодаря новому общинному устройству, старое гражданство достигло легальнымъ путемъ полнаго обладанія политическою властью. Патриціи владычествовали чрезъ посредство должностныхъ лицъ, низведенныхъ на степень служителей аристократіи; они преобладали въ общинномъ совѣтѣ, имѣли въ своихъ рукахъ всѣ должности и жреческія коллегіи, были вооружены исключительнымъ знаніемъ божескихъ и человѣческихъ дѣлъ и рутиной политической практики, были вліятельны въ общинномъ собраніи благодаря тому, что имѣли въ своемъ распоряженіи множество услужливыхъ людей, привязанныхъ къ отдѣльнымъ семьямъ, наконецъ имѣли право разсматривать и отвергать всякое общинное постановленіе, — однимъ словомъ, они могли еще долго удерживать въ своихъ рукахъ фактическое владычество именно потому, что своевременно отказались отъ легальнаго единовластія. Хотя плебеи съ трудомъ выносили свое политическое ничтожество, но на первыхъ порахъ аристократія могла не бояться чисто-политической оппозиціи, устраняя отъ политической борьбы толпу, которая нуждается только въ хорошей администраціи и въ покровительствѣ своимъ матерьяльнымъ интересамъ. Дѣйствительно, въ первыя времена послѣ изгнанія царей, мы встрѣчаемъ мѣропріятія, направленныя или по меньшей мѣрѣ казавшіяся направленными къ тому, чтобъ расположить простолюдиновъ къ правленію аристократіи преимущественно съ его экономической стороны: портовыя пошлины были понижены; въ виду высокой цѣны зерноваго хлѣба, его закупали въ огромномъ количествѣ на счетъ государства и обратили торговлю солью въ казенную монополію для того, чтобъ продавать гражданамъ хлѣбъ и соль по дешевымъ цѣнамъ; наконецъ народный праздникъ былъ продолженъ на одинъ день. Сюда-же относится ранѣе упомянутое постановленіе касательно денежныхъ пеней (стр. 248), которое не только имѣло въ виду вообще ограничить опасное въ рукахъ должностныхъ лицъ право налагать штрафы, но и было ясно направлено къ охраненію
[265]интересовъ мелкаго люда. Дѣйствительно, когда должностнымъ лицамъ было запрещено налагать въ одинъ и тотъ же день на одно и то же лице безъ права аппелляціи штрафъ въ размѣрѣ, превышающемъ двухъ барановъ и тридцать быковъ, то причину такого страннаго постановленія можно найти только въ томъ, что было признано необходимымъ назначать для того, кто владѣлъ только нѣсколькими баранами, иной максимумъ штрафа, чѣмъ для богача, владѣвшаго стадами быковъ, — а наши новѣйшія законодательства могли бы отсюда поучиться, какъ слѣдуетъ соразмѣрять штрафы съ богатствомъ или съ бѣдностью виновныхъ. Однако эти мѣропріятія касались только внѣшней стороны народнаго быта, а главное теченіе стремилось скорѣй въ противоположную сторону. Съ перемѣной формы правленія начался громадный переворотъ въ финансовомъ и экономическомъ положеніи Римлянъ. Царскій режимъ по своимъ принципамъ какъ кажется, не благопріятствовалъ усиленію вліянія капиталистовъ и, по мѣрѣ возможности, поощрялъ увеличеніе числа пахотныхъ участковъ, а новый аристократическій режимъ напротивъ того, какъ кажется, съ первой поры старался уничтожить средніе классы, то-есть среднее и мелкое землевладѣніе, поддерживая съ одной стороны усиливавшееся вліяніе крупной поземельной собственности и капитала, а съ другой возникновеніе земледѣльческаго пролетаріата.
Усиливающееся вліяніе капиталистовъ.
Даже такое популярное мѣропріятіе, какъ пониженіе портовыхъ пошлинъ, оказалось выгоднымъ преимущественно для оптовыхъ торговцевъ. Но еще гораздо болѣе выгодной для капиталистовъ оказалась система управленія финансами черезъ посредниковъ. Трудно рѣшить, что́ послужило главнымъ поводомъ для ея введенія: но если она ведетъ свое начало съ эпохи царей, то только со времени учрежденія консульства усилилось значеніе посредничества частныхъ лицъ частію вслѣдствіе безпрестанной смѣны римскихъ должностныхъ лицъ, частію вслѣдствіе расширенія финансовой дѣятельности государственнаго казначейства на такія предпріятія, какъ закупка и продажа хлѣба и соли; этимъ было положено основаніе для той системы собиранія государственныхъ доходовъ черезъ посредство откупщиковъ, которая въ своемъ дальнѣйшемъ развитіи была столько-же богата для римскаго общиннаго устройства своими послѣдствіями, сколько со временемъ сдѣлалась для него гибельной. Государство стало мало-по-малу передавать всѣ свои косвенные доходы и всѣ сложные расчеты и сдѣлки въ руки посредниковъ, которые уплачивали казнѣ или получали отъ нея условленную сумму и за тѣмъ уже хозяйничали на свой собственный рискъ. За такія предпріятія могли браться, понятно, только крупные капиталисты и преимущественно крупные землевладѣльцы, потому что государство было очень требовательно на счетъ матерьяльнаго обезпеченія;
[266]такимъ образомъ возникъ тотъ классъ арендаторовъ податей и подрядчиковъ, который имѣетъ такое большое сходство съ теперешними биржевыми спекулянтами и по своему поразительно быстрому обогащенію, и по своей власти надъ государствомъ, которому онъ, по-видимому, оказывалъ услуги, и наконецъ по нелѣпой и безплодной основѣ своего денежнаго могущества. — Общинная земля.Но это стремленіе къ управленію финансами при содѣйствіи посредниковъ повліяло прежде всего и самымъ чувствительнымъ образомъ на распоряженіе общинными землями, прямо стремившееся къ матерьяльному и нравственному уничтоженію среднихъ классовъ. Пользованіе общественными выгонами и вообще принадлежавшими государству землями было природной привилегіей гражданства, а законъ формально воспрещалъ плебеямъ доступъ къ общественнымъ выгонамъ. Однако, помимо перехода земли въ полную собственность или надѣленія земельными участками, римское законодательство не признавало за отдѣльными гражданами такихъ правъ на пользованіе общинной землей, которыя слѣдовало-бы охранять наравнѣ съ правомъ собственности; поэтому, пока общинная земля оставалась на самомъ дѣлѣ общинной, отъ произвола царя зависѣло допускать или не допускать другихъ къ участію въ этомъ правѣ и не подлежитъ никакому сомнѣнію, что онъ нерѣдко пользовался такой властію или по меньшей мѣрѣ своей силой къ выгодѣ плебеевъ. Но съ введеніемъ республиканской формы правленія снова стали настаивать на точномъ соблюденіи того правила, что пользованіе общинными выгонами принадлежитъ по закону только гражданамъ высшаго разряда, то-есть патриціямъ и хотя сенатъ по прежнему допускалъ исключенія въ пользу тѣхъ богатыхъ плебейскихъ семействъ, которыя имѣли въ немъ своихъ представителей, но отъ пользованія были устранены тѣ мелкіе плебейскіе землевладѣльцы и поденщики, которые болѣе всѣхъ нуждались въ пастбищахъ. Сверхъ того, за выкормленный на общинномъ выгонѣ скотъ до тѣхъ поръ взыскивался пастбищный сборъ, который хотя и былъ такъ не великъ, что право пользоваться этими пастбищами все таки считалось привилегіей, однако доставлялъ государственной казнѣ немаловажный доходъ. Выбранные изъ среды патриціевъ квесторы стали теперь взыскивать его вяло и небрежно и мало-по-малу довели дѣло до того, что онъ совершенно вышелъ изъ обыкновенія. До тѣхъ поръ постоянно производилась раздача земель, въ особенности въ случаѣ завоеванія новой территоріи; при этомъ надѣлялись землей всѣ самые бѣдные граждане и осѣдлые жители, и только тѣ поля, которыя не годились для хлѣбопашества, отводились подъ общинныя пастбища. Хотя правительство и не осмѣлилось совершенно прекратить такую раздачу земель и тѣмъ менѣе ограничить ее одними богатыми людьми, но оно стало производить надѣлы рѣже и въ меньшихъ размѣрахъ, а въ замѣнъ ихъ появилась пагубная система
[267]такъ-называемой оккупаціи: казенныя земли стали поступать не въ собственность и не въ настоящую срочную аренду, а въ пользованіе тѣхъ, кто ими прежде всѣхъ завладѣлъ и ихъ законныхъ наслѣдниковъ, съ тѣмъ, что государство могло во всякое время отобрать землю назадъ, а пользователь долженъ былъ уплачивать десятый снопъ или пятую часть прибыли отъ масла и вина. Это было ничто иное, какъ ранѣе описанное Precarium (стр. 190) въ примѣненіи къ казеннымъ землямъ и, можетъ быть, уже прежде примѣнялось къ общиннымъ землямъ въ качествѣ временной мѣры до окончательнаго распредѣленія надѣловъ. Но теперь это временное пользованіе не только превратилось въ постоянное, но, какъ и слѣдовало ожидать, стало предоставляться только привилегированнымъ лицамъ или ихъ фаворитамъ, а десятая и пятая доли дохода стали взыскиваться съ такой-же небрежностью, какъ и пастбищный сборъ. Такимъ образомъ среднимъ и мелкимъ землевладѣльцамъ былъ нанесенъ тройной ударъ: они лишились права пользоваться общинными угодьями; бремя налоговъ стало для нихъ болѣе тяжелымъ вслѣдствіе того, что доходы съ казенныхъ земель стали поступать въ государственную казну неакуратно, и наконецъ пріостановилась раздача земель, которая была для земледѣльческаго пролетаріата тѣмъ-же, чѣмъ могла-бы быть въ наше время обширная и неизмѣнно-регулированная система переселеній — постояннымъ отводнымъ каналомъ. Къ этому присоединилось, вѣроятно, уже въ ту пору возникавшее полевое хозяйство въ широкихъ размѣрахъ, вытѣснившее мелкихъ кліентовъ-фермеровъ, въ замѣнъ которыхъ стало воздѣлывать землю руками пахотныхъ рабовъ; этотъ послѣдній ударъ было труднѣе отвратить, чѣмъ всѣ вышеупомянутые политическіе захваты и онъ оказался самымъ пагубнымъ. Тяжелыя, частію неудачныя войны и вызванное этими войнами обложеніе чрезмѣрными военными налогами и рабочими повинностями довершили остальное, вытѣснивъ землевладѣльца изъ дома и обративъ его въ слугу, если не въ раба заимодавца, или же фактически низведя его, какъ неоплатнаго должника, въ положеніе временнаго арендатора при его кредиторахъ. Капиталисты, передъ которыми тогда открылось новое поприще для прибыльныхъ, легкихъ и безопасныхъ спекуляцій, частію увеличивали этимъ путемъ свою поземельную собственность, частію предоставляли названіе собственниковъ и фактическое владѣніе землей тѣмъ поселянамъ, личность и имущество которыхъ находились въ ихъ рукахъ на основаніи долговаго законодательства. Этотъ послѣдній пріемъ былъ самымъ обыкновеннымъ и самымъ пагубнымъ: хотя онъ иныхъ и спасалъ отъ крайняго разоренія, но ставилъ поселянина въ такое непрочное и всегда зависѣвшее отъ милости кредитора положеніе, что на долю поселянина неоставалось ничего кромѣ отбыванія повинностей и что всему земледѣльческому сословію стала
[268]угрожать опасность совершенной деморализаціи и утраты всякаго политическаго значенія. Когда старое законодательство замѣняло ипотечный заемъ немедленной передачей собственности въ руки кредитора, оно желало предотвратить обремененіе поземельной собственности долгами и взыскивать государственныя повинности съ дѣйствительныхъ собственниковъ земли (стр. 158); это правило было обойдено при помощи строгой системы личнаго кредита, которая могла быть пригодна для торговцевъ, но разоряла крестьянъ. Ничѣмъ неограниченное право дробить земли уже и прежде грозило возникновеніемъ обремененнаго долгами земледѣльческаго пролетаріата; но при новыхъ порядкахъ, когда всѣ налоги увеличились, а всѣ пути къ избавленію были закрыты, нужда и отчаяніе съ страшной быстротой охватили средній земледѣльческій классъ.
Отношеніе соціальнаго вопроса къ сословному.
Возникшая отсюда вражда между богачами и бѣдняками отнюдь не совпадала съ враждой между знатными родами и плебеями. Если патриціи и были въ огромномъ большинствѣ щедро надѣлены землей, за то и между плебеями было не мало богатыхъ и знатныхъ семействъ; а такъ какъ сенатъ, уже въ ту пору, повсему вѣроятію, состоявшій бо́льшею частію изъ плебеевъ, взялъ въ свои руки высшее управленіе финансами, устранивъ выбиравшихся изъ среды патриціевъ должностныхъ лицъ, то понятно, что всѣ экономическія выгоды, ради которыхъ употреблялись во зло политическія привилегіи знати, шли въ пользу всѣхъ богатыхъ людей вообще; такимъ образомъ, давившій простолюдина гнетъ становился еще болѣе невыносимымъ оттого, что самые даровитые и самые способные къ сопротивленію люди изъ класса угнетенныхъ, поступая въ сенатъ, переходили въ классъ угнетателей. — Но вслѣдствіе того и политическое положеніе аристократіи сдѣлалось непрочнымъ. Если бы она умѣла обуздать себя настолько, чтобъ управлять справедливо и защищать средній классъ, — какъ это пытались дѣлать нѣкоторые консулы изъ ея среды, но безуспѣшно вслѣдствіе приниженнаго положенія магистратуры, — то она могла-бы еще долго удерживать за собой монополію государственныхъ должностей. Если бы она уравняла съ собою въ правахъ самыхъ богатыхъ и самыхъ знатныхъ плебеевъ, напримѣръ присоединивъ къ вступленію въ сенатъ пріобрѣтеніе патриціата, то патриціи и плебеи еще долго могли-бы вмѣстѣ управлять и спекулировать. Но не случилось ни того ни другаго: малодушіе и близорукость — эти отличительныя и неотъемлемыя привилегіи всякаго настоящаго юнкерства — не измѣнили сами себѣ и въ Римѣ; они истерзали могущественную общину въ безплодной, безцѣльной и безславной борьбѣ.
Удаленіе на священную гору.
Однако первый кризисъ былъ вызванъ не тѣми, кто страдалъ отъ сословной неравноправности, а жившимъ въ нуждѣ земледѣльческимъ классомъ. Лѣтописи въ своемъ исправленномъ видѣ относятъ
[269]политическую революцію къ 244510 году, а соціальную къ 259495 494 и 260 годамъ; во всякомъ случаѣ, эти перевороты, какъ кажется, быстро слѣдовали одинъ за другимъ, но промежутокъ между ними былъ, по всему вѣроятію, болѣе длиненъ. Строгое примѣненіе долговаго законодательства, какъ гласитъ разсказъ, возбудило раздраженіе среди всѣхъ земледѣльцевъ. Когда въ 259495 году былъ сдѣланъ призывъ къ оружію въ виду предстоявшей опасной войны, обязанные къ ратной службѣ люди отказались отъ повиновенія. Затѣмъ, когда консулъ Публій Сервилій временно отмѣнилъ обязательную силу долговыхъ законовъ, приказавъ выпустить на свободу арестованныхъ должниковъ и прекратить дальнѣйшіе аресты, земледѣльцы явились на призывъ и помогли одержать побѣду. Но по возвращеніи съ поля битвы домой, они убѣдились, что съ заключеніемъ мира, изъ-за котораго они сражались, ихъ ожидаютъ прежняя тюрьма и прежнія оковы; второй консулъ Аппій Клавдій сталъ съ неумолимой строгостью примѣнять долговые законы, а его соправитель не посмѣлъ этому воспротивиться, несмотря на то, что его прежніе солдаты взывали къ нему о помощи. Казалось, какъ-будто коллегіальность была учреждена не для защиты народа, а въ помощь вѣроломству и деспотизму; тѣмъ не менѣе пришлось выносить то, чего нельзя было измѣнить. Но когда въ слѣдующемъ году снова вспыхнула война, приказанія консула уже оказались безсильными. Земледѣльцы подчинились только приказаніямъ назначеннаго диктаторомъ Манія Валерія частію изъ робости передъ высшею властію, частію полагаясь на популярный характеръ этого человѣка, — такъ какъ Валеріи принадлежали къ одному изъ тѣхъ старинныхъ знатныхъ родовъ, для которыхъ верховная власть была правомъ и почетомъ, а не источникомъ доходовъ. Побѣда снова осталась за римскими знаменами; но когда побѣдители воротились домой, а диктаторъ внесъ въ сенатъ свои проекты реформъ, онъ встрѣтилъ въ сенатѣ упорное сопротивленіе. Армія еще не была распущена и по обыкновенію стояла у городскихъ воротъ; когда она узнала о случившемся, среди ея разразилась давно угрожавшая буря, а корпоративный духъ арміи и ея тѣсно сплоченная организація увлекли даже людей робкихъ и равнодушныхъ. Армія покинула своего полководца и свою лагерную стоянку, и удалившись въ боевомъ порядкѣ подъ предводительствомъ легіонныхъ командировъ, — которые были, если не всѣ, то бо́льшею частію изъ плебейскихъ военныхъ трибуновъ, — въ окрестности Крустумеріи, находившейся между Тибромъ и Аніо, и расположилась тамъ на холмѣ, какъ-будто съ намѣреніемъ основать новый плебейскій городъ на этомъ самомъ плодородномъ участкѣ римской городской территоріи. Тогда и самые упорные изъ притѣснителей поняли, что междоусобная война поведетъ къ ихъ собственному разоренію, и сенатъ уступилъ. Диктаторъ взялъ на себя роль посредника при опредѣленіи условій примиренія;
[270]граждане воротились въ городъ и внѣшнее единство было возстановлено. Народъ сталъ съ тѣхъ поръ называть Манія Валерія «великимъ» (maximus), а гору на той сторонѣ Аніо — «священной». Дѣйствительно было нѣчто могучее и великое въ этой революціи, предпринятой самимъ народомъ безъ твердаго руководителя, съ случайными начальниками во главѣ, и кончившейся безъ пролитія крови; граждане потомъ охотно и съ гордостью о ней разсказывали. Ея послѣдствія сказывались въ теченіе многихъ столѣтій; изъ нея возникъ и народный трибунатъ.
Народные трибуны и народные эдилы.
Кромѣ нѣкоторыхъ временныхъ мѣропріятій, клонившихся къ облегченію бѣдственнаго положенія должниковъ и къ обезпеченію нѣкотораго числа земледѣльцевъ посредствомъ основанія нѣсколькихъ колоній, диктаторъ провелъ легальнымъ порядкомъ новый законъ, который былъ по его требованію скрѣпленъ поголовной клятвой всѣхъ членовъ общины, — безъ сомнѣнія, для того, чтобъ обезпечить имъ амнистію за нарушеніе ими военной присяги; затѣмъ диктаторъ приказалъ положить этотъ законъ въ храмѣ подъ надзоромъ и охраной двухъ спеціально для того выбранныхъ изъ среды плебеевъ должностныхъ лицъ или «домоначальниковъ» (aediles). Этотъ законъ постановлялъ, чтобъ кромѣ двухъ патриціанскіхъ консуловъ было два плебейскихъ трибуна, которыхъ должны были выбирать плебеи, собравшись по куріямъ. Власть трибуновъ была безсильна передъ военной властію (imperium), то-есть передъ властію диктатора вообще и передъ властію консула внѣ города; но передъ обыкновенной гражданскою властію, какая принадлежала консуламъ, трибунская власть была независима, хотя и не произошло настоящаго раздѣла полномочій. Трибуны получили такое-же право, какое принадлежало консулу противъ консула и тѣмъ болѣе противъ низшихъ должностныхъ лицъ (стр. 247), то-есть право путемъ своевременно и лично заявленнаго протеста отмѣнять всякое отданное должностнымъ лицемъ приказаніе, которымъ кто-либо изъ гражданъ объявилъ себя обиженнымъ, равно какъ право разсматривать всякое предложеніе, сдѣланное должностнымъ лицемъ гражданству, и затѣмъ пріостанавливать его или кассировать, — то-есть право протеста или такъ называемое трибунское veto.
Право протеста.
Такимъ образомъ власть трибуновъ заключалась прежде всего въ правѣ тормозить по своему произволу администрацію и отправленіе правосудія, какъ напримѣръ доставлять обязанному вести военную службу лицу возможность безнаказанно уклоняться отъ призыва, не допускать или прекращать преслѣдованіе должниковъ передъ судомъ и исполненіе надъ ними судебныхъ приговоровъ, не допускать или прекращать вчинаніе уголовныхъ процессовъ и арестъ находящихся подъ слѣдствіемъ обвиняемыхъ и тому подобное. Для того, чтобъ это легальное заступничество не оказалось недѣйствительнымъ
[271]вслѣдствіе отсутствія заступника, было постановлено, что трибунъ не долженъ никогда ночевать внѣ города, а двери его дома должны оставаться открытыми и днемъ и ночью. Сверхъ того народный трибунъ имѣлъ право однимъ своимъ словомъ парализовать постановленное общиной рѣшеніе, такъ какъ иначе община могла-бы, въ силу своихъ верховныхъ правъ, безъ всякихъ объясненій взять назадъ дарованныя ею плебеямъ привилегіи.—Но эти права были-бы безполезны, если бы противъ тѣхъ, кто ихъ не захочетъ признавать и въ особенности противъ должностныхъ лицъ, народный трибунъ не имѣлъ въ своемъ распоряженіи мгновенно дѣйствующей и непреодолимой принудительной силы. Эта сила была дана въ его распоряженіе въ той формѣ, что было признано достойнымъ смертной казни всякое сопротивленіе пользующемуся своими законными правами трибуну, и въ особенности всякое покушеніе противъ его особы, которую всѣ плебеи поголовно поклялись на священной горѣ за себя и за своихъ потомковъ всегда защищать отъ всякаго посягательства, а завѣдываніе этой уголовной юстиціей было возложено не на общинную магистратуру, а на плебейскую. Въ силу такихъ судейскихъ правъ трибунъ могъ привлечь къ отвѣтственности всякаго гражданина и главнымъ образомъ состоящаго въ должности консула, а еслибы этотъ послѣдній не подчинился добровольно такому требованію, могъ приказать схватить его, подвергнуть слѣдственному аресту или отпустить на поруки и за тѣмъ приговорить его къ смертной казни или къ денежному штрафу. Въ виду такой случайности одновременно съ назначеніемъ трибуна были назначены ему въ служители и въ помощники два народныхъ эдила главнымъ образомъ для произведенія арестовъ, почему и этимъ эдиламъ была гарантирована личная неприкосновенность поголовною клятвою плебеевъ. Сверхъ того и сами эдилы были, подобно трибунамъ, надѣлены судейскою властію по менѣе значительнымъ проступкамъ, наказуемымъ денежными пенями. Если на приговоръ трибуна или эдила была подана аппелляція, то она поступала на разсмотрѣніе не всего гражданства, сноситься съ которымъ не имѣли права должностныя лица плебеевъ, а всего плебейства, которое собиралось въ этомъ случаѣ по куріямъ и постановляло окончательное рѣшеніе по большинству голосовъ.—Такая процедура, конечно, походила скорѣе на насиліе, чѣмъ на легальный образъ дѣйствій, въ особенности, когда она примѣнялась не къ плебеямъ, какъ это, вѣроятно, бо́льшею частію и случалось. Ни съ буквой ни съ духомъ государственныхъ учрежденій нельзя было согласовать того факта, что патрицій призывался къ отвѣту передъ такими властями, которыя стояли во главѣ не гражданства, а образовавшейся въ средѣ гражданства ассоціаціи, и что онъ долженъ былъ аппелліровать не къ гражданству, а къ этой-же ассоціаціи. Безспорно, это первоначально было ничто иное, какъ судъ Линча; но
[272]самозащита всегда заимствовала свои внѣшнія формы у правосудія, а со времени легальнаго утвержденія народнаго трибуната она считалась дозволенной закономъ.—По своей основной идеѣ, эта новая юрисдикція трибуновъ и эдиловъ, вмѣстѣ съ проистекавшимъ изъ нея правомъ плебейскаго собранія постановлять рѣшеніе по вопросамъ объ аппелляціи, была, безъ сомнѣнія, такъ-же связана соблюденіемъ законовъ, какъ юрисдикція консуловъ и квесторовъ и приговоры центурій по вопросамъ объ аппелляціи,—такъ какъ легальныя понятія о преступленіи противъ общины (стр. 147) и о нарушеніи установленныхъ въ общинѣ порядковъ (стр. 148) были перенесены съ общины и съ ея должностныхъ лицъ на плебейство и на его высшаго представителя. Но эти понятія были такъ шатки, а установить ихъ легальныя рамки было такъ трудно и даже невозможно, что отправленіе правосудія по этимъ категоріямъ преступленій неизбѣжно должно было носить на себѣ отпечатокъ личнаго произвола. А съ тѣхъ поръ, какъ самое понятіе о правѣ затемнилось среди сословныхъ распрей и съ тѣхъ поръ, какъ законные вожди обѣихъ партій были снабжены такими судейскими правами, что могли соперничать другъ съ другомъ, ихъ юрисдикція неизбѣжно должна была все болѣе и болѣе походить на полицейскую власть, основанную чисто на произволѣ. Этотъ произволъ былъ особенно чувствителенъ для должностныхъ лицъ, которыя до тѣхъ поръ не подлежали никакой судебной отвѣтственности во время своего нахожденія въ должности, а если, послѣ сложенія этой должности, и могли быть привлекаемы къ отвѣту за каждое изъ своихъ дѣяній, то подлежали суду лицъ своего сословія и въ концѣ-концевъ самой общины, къ которой также принадлежали эти послѣдніе. А теперь появилась въ формѣ трибунской юрисдикціи новая сила, которая съ одной стороны могла быть направлена противъ высшаго должностнаго лица даже во время его состоянія въ должності, а съ другой стороны дѣйствовала на знатныхъ гражданъ исключительно черезъ посредство лицъ незнатнаго происхожденія и была тѣмъ болѣе тяжелымъ гнётомъ, что ни преступленія ни наказанія не были формулированы закономъ. На дѣлѣ оказывалось, что при параллельной юрисдикціи плебейства и общины, имущество, личность и жизнь гражданъ были предоставлены на произволъ сословныхъ собраній двухъ враждовавшихъ между собою партій.—Въ гражданскую юрисдикцію плебейскія учрежденія проникли только въ той степени, что въ особенно важныхъ для плебеевъ процессахъ объ отыскиваніи свободы консулы лишились права назначать присяжныхъ, а приговоры постановлялись особо для того назначенными «десятью судьями» (iudices decemviri, впослѣдствіи decemviri litibus iudicandis).—Законодательство.Къ конкурренціи въ сферѣ юрисдикціи присоединилась и конкурренція въ сферѣ законодательной иниціативы. Право созывать сочленовъ и испрашивать ихъ рѣшеніе
[273]принадлежало трибунамъ уже потому, что безъ него немыслима никакая ассоціація. Но имъ было предоставлено это право въ очень широкомъ объемѣ для того, чтобъ право плебеевъ собираться и постановлять рѣшенія было законнымъ образомъ ограждено отъ всякаго посягательства со стороны общинныхъ должностныхъ лицъ и даже самой общины. Впрочемъ то было необходимымъ предварительнымъ условіемъ легальнаго существованія плебейства, чтобъ никто не могъ помѣшать трибунамъ вызывать на плебейскомъ собраніи избраніе ихъ преемниковъ и испрашивать у этого собранія утвержденія уголовныхъ приговоровъ; это право было еще особо утверждено за ними Ициліевскимъ закономъ (262)492 съ угрозою тяжкаго наказанія всякому, кто перебьетъ рѣчь трибуна или прикажетъ народу расходиться. Само собой разумѣется, что послѣ этого уже нельзя было воспретить трибуну вносить въ плебейское собраніе и другія предложенія, кромѣ избранія своего преемника и утвержденія своихъ приговоровъ. Хотя такія «благоусмотрѣнія толпы» (plebi scita) не были настоящими законными народными рѣшеніями, а первоначально имѣли не много болѣе значенія, чѣмъ рѣшенія нашихъ теперешнихъ народныхъ сходокъ; но различіе между народными комиціями и совѣщаніями толпы было не болѣе какъ формальнымъ; поэтому плебеи немедленно стали требовать чтобъ ихъ постановленія признавались за рѣшенія самой общины и именно съ этой цѣлію былъ изданъ Ициліевскій законъ.—Такимъ образомъ народный трибунъ назначался въ покровители и въ защитники отдѣльныхъ лицъ, въ руководители и предводители всѣхъ вообще; онъ былъ надѣленъ неограниченною судебною властію въ уголовныхъ дѣлахъ для того, чтобъ придать его повелѣніямъ обязательную силу; наконецъ его личность была объявлена неприкосновенной (sacrosanctus), такъ какъ всякій, осмѣлившійся посягнуть на его особу или на его служителей, считался не только провинившимся передъ богами, но и передъ людьми достойнымъ смертной казни, какъ еслибы онъ былъ законнымъ путемъ уличенъ въ преступленіи.
Отношенія трибуна къ консулу.
Трибуны народной толпы (tribuni plebis) произошли отъ военныхъ трибуновъ, отъ которыхъ и получили свое названіе, но легально не имѣли съ ними никакихъ соотношеній. Напротивъ того, по своей власти, народные трибуны стояли наравнѣ съ консулами. Аппелляція отъ консула на трибуна и право протеста со стороны трибуна противъ консула были, какъ мы уже ранѣе замѣтили, однородны съ аппелляціей консула на консула и съ протестомъ одного консула противъ другаго и были ничѣмъ инымъ, какъ примѣненіемъ общаго юридическаго принципа, что между двумя равноправными лицами запрещающему принадлежитъ первенство надъ повелѣвающимъ. Кромѣ того между трибунами и консулами было сходство въ томъ, что тѣ и другіе назначались первоначально въ одинакомъ
[274]числѣ (впрочемъ число трибуновъ было скоро увеличено), тѣ и другіе назначались на одинъ годъ (этотъ срокъ кончался для трибуновъ всегда 10 декабря), и для тѣхъ и другихъ была общей та своеобразная коллегіальность, которая предоставляла каждому отдѣльному консулу и каждому отдѣльному трибуну всю принадлежавшую его должности власть во всей ея полнотѣ, а въ случаѣ столкновеній внутри коллегіи не предоставляла рѣшеніе большинству голосовъ, а отдавала предпочтеніе слову «нѣтъ» передъ словомъ «да»; поэтому, когда трибунъ что-либо воспрещалъ, этотъ протестъ имѣлъ обязательную силу, несмотря на оппозицію товарищей; а когда напротивъ того, онъ самъ обвинялъ, каждый изъ его коллегъ могъ остановить его. И консуламъ и трибунамъ принадлежала полная и параллельная уголовная юрисдикція, хотя первые пользовались ею чрезъ посредство другихъ лицъ, а послѣдніе — непосредственно; какъ при первыхъ состояли два квестора, такъ и при вторыхъ состояли два эдила[1]. Консулы выбирались, конечно, изъ патриціевъ, трибуны изъ плебеевъ. Первымъ принадлежала болѣе полная власть, вторымъ болѣе неограниченная, такъ какъ запрещенію и суду трибуновъ подчинялся консулъ, но запрещенію и суду консуловъ неподчинялся трибунъ. Такимъ образомъ, трибунская власть является копіей съ консульской власти, но тѣмъ не менѣе представляетъ совершенный съ нею контрастъ. Власть консуловъ была по своей сущности положительной, а власть трибуновъ была по всей сущности отрицательной. Только консулы были должностными лицами римскаго народа, а не трибуны, такъ какъ первыхъ выбирало все гражданство, а вторыхъ только плебейская ассоціація. Въ знакъ этого, консулъ являлся публично съ подобающими общинному должностному лицу обстановкой и свитой, а трибуны сидѣли на скамьѣ вмѣсто колесничнаго сѣдалища и не имѣли ни офиціальной прислуги, ни пурпуровой обшивки, ни вообще какого-либо внѣшняго отличія магистратуры; даже въ общинномъ совѣтѣ трибунъ не только не
[275]предсѣдательствовалъ, но даже вовсе не засѣдалъ. Эти замѣчательныя учрежденія, какъ видно, самымъ рѣзкимъ образомъ противопоставляли безусловному приказанію безусловное запрещеніе, и распря какъ бы смягчилась оттого, что вражда между богатыми и бѣдными была облечена въ законныя формы и регулирована.
Политическое значеніе трибуната.
Но какая-же была польза отъ того, что единство общины было уничтожено, что ея должностныя лица были подчинены контролю такой нетвердой власти, которая зависѣла отъ всякой мгновенно вспыхивавшей страсти, что въ самую опасную минуту правительственная дѣятельность могла быть парализована однимъ словомъ котораго-нибудь изъ возсѣдавшихъ на противоположномъ тронѣ вождей оппозиціи; что уголовное судопроизводство, предоставленное всѣмъ должностнымъ лицамъ противныхъ партій, было какъ-бы законнымъ порядкомъ перенесено изъ сферы права въ сферу политики и навсегда искажено? Правда, что хотя трибунатъ и не оказалъ непосредственнаго содѣйствія политическому уравненію сословій, онъ все-таки сдѣлался могущественнымъ орудіемъ въ рукахъ плебеевъ, когда они стали добиваться доступа къ общиннымъ должностямъ. Но не въ этомъ заключалось настоящее назначеніе трибуната. Онъ былъ учрежденъ благодаря побѣдѣ не надъ политически-привилегированнымъ сословіемъ, а надъ богатыми землевладѣльцами и капиталистами; онъ долженъ былъ доставить простолюдину дешевое правосудіе и соотвѣтствующее его интересамъ финансовое управленіе. Этой цѣли онъ не выполнилъ и не могъ выполнить. Трибунъ могъ воспрепятствовать нѣкоторымъ отдѣльнымъ актамъ несправедливости и вопіющей жестокости; но зло заключалось не въ неточномъ исполненіи справедливыхъ законовъ, а въ томъ, что сами законы были несправедливы, а какъ-же могъ-бы трибунъ постоянно пріостанавливать легальное отправленіе правосудія? еслибы даже онъ и могъ это дѣлать, все-таки это непринесло бы большой пользы, пока не были устранены причины обѣдненія — несправедливое обложеніе налогами, плохая кредитная система и безсовѣстный захватъ государственныхъ земель. Но пускаться на такое предпріятіе не смѣли, очевидно, по той причинѣ, что богатые плебеи не меньше патриціевъ извлекали для себя выгоды изъ этихъ злоупотребленій. Поэтому была создана такая магистратура, которая бросалась въ глаза простолюдину тѣмъ, что́ могла оказать ему немедленную помощь, но которая не была въ состояніи произвести необходимую экономическую реформу. Она вовсе не служила доказательствомъ политической мудрости, а была плохимъ компромисомъ между богатою знатью и неимѣвшей предводителей толпой. Утверждали, будто народный трибунатъ предохранилъ Римъ отъ тираніи. Если-бы это и было правдой, то все-таки это не имѣло-бы важнаго значенія; перемѣна формы правленія сама по себѣ еще не составляетъ несчастія для народа, а
[276]для Римлянъ несчастіемъ было скорѣе то, что монархія была введена слишкомъ поздно, то-есть послѣ того, какъ физическія и душевныя силы націи истощились. То утвержденіе неосновательно уже и потому, что италійскія государства такъ-же постоянно были избавлены отъ тирановъ, какъ было постоянно появленіе тирановъ въ эллинскихъ государствахъ. Причина этого заключается просто въ томъ, что тиранія повсюду бываетъ послѣдствіемъ всеобщей подачи голосовъ, а Италійцы дольше Грековъ не допускали въ общинныя собранія гражданъ, не имѣвшихъ осѣдлости; когда Римъ отступилъ отъ этого правила, не замедлила появиться и монархія; ея появленіе даже находилось въ связи съ трибунскою должностью. Никто не станетъ отрицать, что народный трибунатъ принесъ и нѣкоторую пользу, такъ какъ онъ указалъ оппозиціи законные пути и предохранилъ отъ многихъ несправедливостей; но даже тогда, когда онъ былъ полезенъ, онъ шолъ совсѣмъ не къ той цѣли, для которой былъ учрежденъ. Смѣлая попытка предоставить вождямъ оппозиціи конституціонное veto и надѣлить ихъ достаточною властью для исполненія ихъ воли во что̀ бы то ни стало, была сдѣлана за неимѣніемъ лучшаго способа достигнуть цѣли; но она въ политическомъ отношеніи выбила государство изъ его колеи и затянула соціальную неурядицу посредствомъ безплодныхъ паліативныхъ мѣръ.
Дальнѣйшіе раздоры.
Послѣ того, какъ междоусобица получила правильную организацію, она уже не прекращалась. Партіи стояли лицомъ къ лицу какъ передъ битвой, каждая подъ командой своихъ вождей; одна сторона стремилась къ ограниченію консульской власти и къ расширенію трибунской, а другая къ уничтоженію трибуната; для плебеевъ служили орудіями: легально обезпеченная безнаказанность инсубординаціи, отказъ становиться въ ряды арміи для защиты отечества, иски о наложеніи штрафовъ и наказаній въ особенности на тѣхъ должностныхъ лицъ, которыя нарушали права общины или только ей чѣмъ-либо неугодили; юнкерская партія съ своей стороны прибѣгала къ насиліямъ, къ соглашенію съ врагами отечества, а при случаѣ и къ кинжалу убійцъ; на улицахъ дѣло доходило до рукопашныхъ схватокъ и обѣ стороны посягали на личную неприкосновенность должностныхъ лицъ. Не мало гражданскихъ семей, какъ разсказываютъ, эмигрировали для того, чтобъ искать въ сосѣднихъ общинахъ болѣе покойнаго мѣста жительства, и этому нетрудно повѣрить. О мощномъ гражданскомъ духѣ народа свидѣтельствуетъ не то, что онъ ввелъ у себя такое государственное устройство, а то, что его вынесъ и что община осталась цѣла, не смотря на самыя сильныя внутреннія потрясенія. Коріоланъ.Самое извѣстное событіе изъ эпохи сословныхъ распрей — исторія храбраго аристократа Гнея Марція, получившаго свое прозвище отъ взятыхъ имъ приступомъ Коріолъ. Въ 263491 году, будучи раздраженъ
[277]отказомъ центурій возвести его въ консулы, онъ предложилъ, по разсказу однихъ, прекратить продажу хлѣба изъ государственныхъ магазиновъ, пока измученный голодомъ народъ не откажется отъ трибуната, по разсказу другихъ — прямо упразднить трибунатъ. Когда трибуны возбудили противъ него преслѣдованіе, которое влекло за собою смертную казнь, онъ удалился изъ города, но только для того, чтобъ возвратиться во главѣ арміи Вольсковъ; однако въ ту минуту, какъ онъ замышлялъ завоеваніе своего роднаго города для враговъ своего отечества, въ немъ заговорила совѣсть подъ вліяніемъ горячихъ материнскихъ увѣщаній и такимъ образомъ онъ искупилъ одну измѣну другой, а обѣ — своею смертію. Сколько въ этомъ правды, трудно рѣшить; но старо́ то преданіе, изъ котораго наивная дерзость римскихъ лѣтописцевъ извлекла славу для своего отечества; во всякомъ случаѣ, оно раскрываетъ передъ нами глубокій нравственный и политическій позоръ этихъ сословныхъ распрей. Въ томъ-же родѣ было нападеніе въ 294460 году на Капитолій шайки политическихъ бѣглецовъ подъ предводительствомъ Сабинца Аппія Гердонія; они призвали рабовъ къ оружію и только послѣ горячей борьбы и при помощи подоспѣвшихъ Тускуланцевъ удалось гражданскому ополченію одолѣть эту шайку бунтовщиковъ. Такой-же отпечатокъ фанатическаго ожесточенія носятъ на себѣ другія событія того-же времени; но ихъ историческое значеніе уже не можетъ быть выяснено по лживымъ фамильнымъ разсказамъ; сюда, напримѣръ, слѣдуетъ отнести преобладаніе рода Фабіевъ, который поставлялъ съ 269 по 275485—479 годъ одного изъ двухъ консуловъ, реакція противъ этого рода, выселеніе Фабіевъ изъ Рима и ихъ истребленіе Этрусками на берегахъ Кремеры (277477). Еще ужаснѣе было умерщвленіе народнаго трибуна Гнея Генуція, который осмѣлился призвать двухъ консуловъ къ отвѣту и утромъ назначеннаго для обвиненія дня былъ найденъ мертвымъ въ своей постели (281473). Публиліевскій законъ.Непосредственнымъ результатомъ этого злодѣянія былъ Публиліевскій законъ, — самый богатый послѣдствіями изъ всѣхъ, какіе встрѣчаются въ римской исторіи. Два чрезвычайно важныхъ нововведенія — организація плебейскаго собранія по трибамъ и покуда условное уравненіе плебисцита съ формально утвержденнымъ всею общиною закономъ состоялись — первое несомнѣнно, а второе, вѣроятно, — по предложенію народнаго трибуна Волерона Публилія въ 283471 году. До тѣхъ поръ плебеи постановляли свои рѣшенія по куріямъ, а на этихъ спеціально плебейскихъ сходкахъ голоса частію подавались поголовно безъ всякихъ различій по богатству иди по осѣдлости, частію-же всѣми кліентами знатныхъ аристократическихъ семействъ заодно, вслѣдствіе того, что въ куріальномъ собраніи всѣ члены одного и того-же рода неизбѣжно дѣйствовали какъ одинъ человѣкъ. И то и другое обстоятельство часто доставляли аристократамъ случай вліять на это собраніе и въ особенности
[278]направлять выборъ трибуновъ по своему желанію; теперь и то и другое было отмѣнено новымъ способомъ голосованія по кварталамъ. Сервіевская реформа организовала четыре квартала въ видахъ разложенія воинской повинности; въ нихъ входила равномѣрно и городская земля и загородная (стр. 91); впослѣдствіи — быть можетъ въ 259495 году — римская территорія была раздѣлена на двадцать округовъ, изъ которыхъ первые четыре были прежніе, заключавшіе въ себѣ городъ съ его ближайшими окрестностями, а остальные шестнадцать были организованы на основѣ родовыхъ волостей изъ самыхъ старинныхъ римскихъ пахатныхъ участковъ (стр. 35). Затѣмъ, — вѣроятно послѣ изданія Публиліевскаго закона и потому, что нечетное число участковъ болѣе удобно при рѣшеніи дѣлъ по голосамъ, — былъ прибавленъ двадцать первый округъ, названный крустумерійскимъ по имени того мѣста, гдѣ плебеи положили начало своей внутренней организаціи и гдѣ былъ учрежденъ трибунатъ (стр. 269); послѣ того особыя сходки плебеевъ происходили уже не по куріямъ, а по трибамъ. Въ этихъ округахъ, организованныхъ исключительно на основѣ поземельной собственности, подавали голоса только осѣдлые жители и притомъ безъ всякаго различія между крупными и мелкими землевладѣльцами и въ томъ порядкѣ, какъ жили по деревнямъ; эти собранія по трибамъ, организованныя во всемъ остальномъ по образцу собраній по куріямъ, очевидно, были въ сущности собраніями независимаго средняго сословія, изъ которыхъ съ одной стороны была исключена бо̀льшая часть вольноотпущенниковъ и кліентовъ, какъ не имѣвшихъ постоянной осѣдлости, и въ которыхъ съ другой стороны самые крупные землевладѣльцы не могли пріобрѣсть такого-же сильнаго вліянія, какое имѣли въ центуріяхъ. Такое «сборище толпы» (concilium plebis) имѣло еще менѣе права считаться всеобщимъ собраніемъ гражданства, чѣмъ плебейскія сходки по куріямъ, такъ какъ не только, подобно этимъ послѣднимъ, исключало изъ своего состава всѣхъ патриціевъ, но исключало и не имѣвшихъ осѣдлости плебеевъ; но народная масса была въ состояніи настоять на томъ, чтобъ ея рѣшенія считались легально равносильными съ рѣшеніями центурій, если только были предварительно одобрены полнымъ собраніемъ сената. Что это послѣднее постановленіе вошло въ законную силу еще до изданія законовъ Двѣнадцати Таблицъ, не подлежитъ сомнѣнію; но теперь уже трудно рѣшить, было-ли оно введено именно путемъ Публиліевскаго плебисцита или же оно ранѣе того вошло въ силу, благодаря какому-нибудь безслѣдно забытому закону и было только включено въ Публиліевскій плебисцитъ. Точно также остается не рѣшоннымъ, было-ли число трибуновъ увеличено съ двухъ на пять именно Публиліевскимъ закономъ, или же это увеличеніе состоялось ранѣе. — Полевой законъ Спурія Кассія.Но всѣ эти мѣропріятія, вызванныя взаимною враждою политическихъ партій, были
[279]далеко не такъ цѣлесообразны, какъ попытка Спурія Кассія сокрушить финансовое всемогущество богатыхъ людей и тѣмъ уничтожить настоящій источникъ зла. Онъ былъ патрицій и въ его сословіи никто не стоялъ выше его по рангу и по репутаціи. Послѣ двухъ тріумфовъ, состоя въ третій разъ въ должности консула, (268486), онъ предложилъ гражданской общинѣ измѣрить общинныя земли и частію сдать ихъ въ аренду въ пользу государственной казны, частію раздѣлить ихъ между нуждающимися, — другими словами, онъ попытался вырвать изъ рукъ сената завѣдываніе государственными землями и, опираясь на гражданство, положить конецъ эгоистическому захвату земель. Онъ могъ надѣяться, что, благодаря его высокимъ личнымъ отличіямъ и благодаря справедливости и благоразумію предложенной имъ мѣры, эта послѣдняя не потонетъ въ волнахъ человѣческихъ страстей и малодушія; но онъ ошибся. Вся знать возстала, какъ одинъ человѣкъ; богатые плебеи приняли сторону Кассія, но простолюдины были недовольны тѣмъ, что онъ, сообразуясь съ союзнымъ правомъ и съ справедливостью, хотѣлъ предоставить и латинскимъ союзникамъ слѣдующую имъ долю надѣловъ. Кассій поплатился за свою попытку жизнію, — и есть что-то похожее на правду въ обвиненіи, что онъ хотѣлъ присвоить себѣ царскую власть, такъ какъ онъ дѣйствительно, подобно царямъ, попытался оградить свободныхъ простолюдиновъ отъ своего собственнаго сословія. Предложенный имъ законъ сошолъ вмѣстѣ съ нимъ въ могилу, но призракъ этого закона съ тѣхъ поръ постоянно мелькалъ передъ глазами богачей и безпрестанно возставалъ изъ своей могилы, пока вызванныя имъ распри не уничтожили общиннаго устройства въ самой его основѣ.
Децемвиры.
Была также сдѣлана попытка упразднить трибунскую власть, доставивъ простому народу равноправность болѣе правильнымъ и болѣе цѣлесообразнымъ способомъ. Народный трибунъ Гай Терентилій Арса предложилъ въ 292462 г. назначить коммиссію изъ пяти членовъ для составленія проэкта такого общаго земскаго уложенія, которымъ консулы были-бы обязаны руководствоваться въ своихъ судебныхъ рѣшеніяхъ. Но сенатъ отказалъ этому проэкту въ своемъ одобреніи и прежде, чѣмъ онъ осуществился, прошло десять лѣтъ, которые были эпохой самой горячей сословной борьбы, усиленной внѣшними войнами и внутренними безпорядками; аристократическая партія постоянно съ одинакимъ упорствомъ не допускала этотъ законъ до сената, а община постоянно выбирала съ трибуны все однихъ и тѣхъ-же людей. Была сдѣлана попытка устранить нападеніе посредствомъ другихъ уступокъ; въ 297457 г. было разрѣшено увеличить число трибуновъ съ пяти на десять, что конечно было сомнительнымъ выигрышемъ, въ слѣдующемъ году состоялся Ициліевскій плебисцитъ, который былъ принятъ въ число скрѣпленныхъ клятвой привилегій общины и
[280]который предоставилъ въ наслѣдственное владѣніе бѣднѣйшихъ гражданъ, для возведенія построекъ, Авентинъ, до тѣхъ поръ считавшійся храмовою рощей и незаселенный. Община приняла то, что ей было предложено, но тѣмъ не менѣе не переставала требовать земскаго уложенія. Наконецъ въ 300454 году состоялось соглашеніе; сенатъ уступилъ въ томъ, что было важнѣе всего. Было рѣшено приступить къ составленію земскаго уложенія и для этого выбрать экстраординарнымъ образомъ черезъ центуріи десять человѣкъ, которые вмѣстѣ съ тѣмъ должны были, въ качествѣ высшихъ должностныхъ лицъ, исправлять должность консуловъ (decemviri consulari imperie legibus scribundis), а избирать въ это званіе было дозволено не только патриціевъ, но и плебеевъ. Эти послѣдніе были по этому случаю въ первый разъ призваны годными къ избранію, — хотя только на экстраординарную должность. Это былъ большой шагъ впередъ на пути къ полному уравненію политическихъ правъ и онъ былъ недорого купленъ тѣмъ, что народный трибунатъ былъ уничтоженъ, право разрѣшать аппелляціи было прекращено на время существованія децемвирата, а на децемвировъ только была возложена обязанность не посягать на закрѣпленныя клятвой общинныя вольности. Однако прежде всего было отправлено въ Грецію посольство съ порученіемъ привезти оттуда Солоновскіе и другіе греческіе законы и только послѣ его возвращенія были выбраны на 303451 годъ децемвиры. Не смотря на то, что было дозволено выбирать и плебеевъ, оказались выбранными исключительно патриціи, — еще такъ была сильна въ то время аристократія; только въ 304450 году, когда понадобились новые выборы, было между прочимъ выбрано и нѣсколько плебеевъ, которые были первыми въ римской общинѣ должностными лицами незнатнаго происхожденія. — Взвѣшивая всѣ эти мѣры въ ихъ совокупности, едва-ли можно приписать имъ иную цѣль, кромѣ попытки замѣнить трибунское заступничество ограниченіемъ консульской власти посредствомъ писаннаго закона. Обѣ стороны, по видимому, пришли къ убѣжденію, что не было возможности долѣе оставаться при прежнихъ порядкахъ и что провозглашеніе безсмѣнной анархіи губило общину, въ сущности никому не принося пользы. Разсудительные люди, должно быть, поняли, что вмѣшательство трибуновъ въ администрацію и ихъ дѣятельность въ качествѣ обвинителей были безусловно вредны и что единственная настоящая польза, которую принесъ трибунатъ простому народу, заключалась въ защитѣ отъ пристрастныхъ судебныхъ рѣшеній благодаря тому, что трибунатъ былъ чѣмъ-то въ родѣ кассаціоннаго суда, стѣснявшаго произволъ магистратуры. Не подлежитъ сомнѣнію, что когда плебеи стали требовать писаннаго земскаго уложенія, патриціи возражали имъ, что въ такомъ случаѣ оказалось-бы излишнимъ легальное заступничество трибуновъ, и за
[281]тѣмъ, какъ кажется, были сдѣланы обоюдныя уступки. О томъ, что будетъ послѣ изданія земскаго уложенія, быть можетъ, не было ничего положительно условленнаго; но нѣтъ никакого сомнѣнія, что плебеи окончательно отказалась отъ трибуната, такъ какъ вслѣдствіе учрежденія децемвирата могли-бы возстановить трибунатъ не иначе, какъ незаконнымъ путемъ. Данное плебеямъ обѣщаніе, что скрѣпленныя клятвой ихъ льготы останутся неприкосновенными, могло относиться къ такимъ правамъ плебеевъ, которыя не зависѣли отъ существованія трибуната, какъ напримѣръ къ праву аппелляціи и къ обладанію Авентиномъ. Какъ кажется, было предположено, что децемвиры при выходѣ изъ должности предложатъ народу не упразднять званія консуловъ, которые будутъ впредь отправлять правосудіе уже не по своему личному произволу, а по писаннымъ законамъ.
Законы Двѣнадцати Таблицъ.
Этотъ проэктъ можно-бы было назвать мудрымъ, если-бы онъ дѣйствительно могъ осуществиться; все зависѣло оттого, пойдутъ-ли на эту миролюбивую сдѣлку до крайности раздраженные люди обѣихъ партій. Децемвиры 303451 года представили свое уложеніе народу; а послѣ того, какъ оно было утверждено народомъ, оно было вырѣзано на десяти мѣдныхъ доскахъ, которыя были прибиты на площади у ораторской трибуны передъ зданіемъ сената. Но такъ какъ понадобилось еще дополненіе, то на 304450 годъ были снова выбраны децемвиры, прибавившіе еще двѣ таблицы; такимъ образомъ было составлено первое и единственное римское земское уложеніе — законы Двѣнадцати Таблицъ. Оно было результатомъ компромиса и уже по одной этой причинѣ не могло заключать въ себѣ такихъ существенныхъ измѣненій въ прежнемъ законодательствѣ, которыя заходили бы далѣе полицейскихъ и вызванныхъ временными потребностями мѣропріятій. Даже въ сферѣ кредита не было сдѣлано никакого другаго смягченія прежнихъ правилъ, кромѣ установленія максимума процентовъ (10 проц.), по всему вѣроятію болѣе низкаго чѣмъ прежде, и кромѣ угрозы ростовщику тяжелымъ наказаніемъ, которое, замѣчательнымъ образомъ, было болѣе тяжелымъ, чѣмъ наказаніе за воровство; строгое долговое судопроизводство осталось неизмѣннымъ, по меньшей мѣрѣ въ своихъ главныхъ чертахъ. Конечно, еще менѣе могли имѣться въ виду какія-либо измѣненія сословныхъ правъ; напротивъ того, новыми законами были заново утверждены и различія въ правахъ между осѣдлыми и неосѣдлыми жителями, и незаконность брачныхъ союзовъ между знатью и простыми гражданами, а для ограниченія произвола должностныхъ лицъ и для защиты гражданъ было ясно постановлено, что позднѣйшій законъ вообще долженъ имѣть перевѣсъ надъ ранѣе изданнымъ, и что нельзя постановлять никакого народнаго приговора надъ какимъ-нибудь однимъ гражданиномъ. Всего замѣчательнѣе то, что въ уголовныхъ
[282]дѣлахъ была отмѣнена аппелляція къ собраніямъ по трибамъ, между тѣмъ какъ она была разрѣшена къ собраніямъ по центуріямъ; отсюда видно, что уголовная юрисдикція была въ дѣйствительности захвачена плебеями и ихъ представителями (стр. 271), и что вмѣстѣ съ трибунатомъ былъ уничтоженъ и трибунскій уголовный судъ, между тѣмъ какъ, быть можетъ, существовало намѣреніе сохранить судъ эдиловъ, присуждавшихъ только къ денежнымъ пенямъ. Дѣйствительное политическое значеніе новыхъ законовъ заключалось не столько въ ихъ мудромъ содержаніи, сколько въ формально возложенной на консуловъ обязанности отправлять правосудіе не иначе, какъ по этимъ формамъ судопроизводства и по этимъ правиламъ, равно какъ въ публичной выставкѣ написанныхъ законовъ, такъ какъ это ставило судъ подъ контроль общественнаго мнѣнія и заставляло консула оказывать всѣмъ безъ различія равное и по истинѣ общее правосудіе.
Паденіе децемвировъ.
Конецъ децемвирата покрытъ глубокимъ мракомъ. Децемвирамъ, какъ разсказываютъ, оставалось только опубликовать содержаніе двухъ послѣднихъ таблицъ и за тѣмъ уступить свое мѣсто ординарной магистратурѣ. Однако они медлили; подъ предлогомъ, что законы еще не готовы, они оставались въ должности даже по истеченіи ея годоваго срока, а это было возможно тѣмъ болѣе потому, что магистратура, призванная экстраординарнымъ образомъ къ пересмотру государственныхъ учрежденій, не могла быть, — по римскому государственному праву, — связана назначеннымъ ей срокомъ. Умѣренная фракція аристократіи, съ Валеріями и Гораціями во главѣ, какъ разсказываютъ, попыталась въ сенатѣ вынудить отъ децемвировъ отставку; но глава децемвировъ, Аппій Клавдій, — который всегда былъ непреклоннымъ аристократомъ, а теперь превратился въ демагога и въ тирана, — взялъ верхъ въ сенатѣ и народъ покорился. Наборъ двойной арміи былъ совершонъ безпрепятственно и были предприняты войны съ Вольсками и съ Сабинами. Тогда былъ найденъ мертвымъ впереди лагеря бывшій народный трибунъ Луцій Сикцій Дентатъ — самый храбрый человѣкъ во всемъ Римѣ, побывавшій въ ста двадцати сраженіяхъ и носившій на тѣлѣ рубцы отъ сорока пяти ранъ; онъ былъ, какъ разсказывали, предательски умерщвленъ по наущенію децемвировъ. Мысль о необходимости революціи бродила въ умахъ, а поводомъ для ея взрыва послужилъ несправедливый приговоръ Аппія въ дѣлѣ о свободѣ дочери центуріона Луція Вергинія, которая была невѣстой бывшаго народнаго трибуна Луція Ицилія; этотъ приговоръ вырывалъ дѣвушку изъ ея семьи, дѣлая ее несвободной и безправной и побудилъ ея отца вонзить ей на публичной площади въ сердце ножъ для того, чтобъ избавить ее отъ неминуемаго позора. Въ то время, какъ народъ, приведенный въ ужасъ такимъ неслыханнымъ дѣломъ, толпился вокругъ трупа
[283]прекрасной дѣвушки, децемвиръ далъ своимъ полицейскимъ служителямъ приказаніе привести къ нему отца, а потомъ и жениха для того, чтобъ немедленно подвергнуть ихъ отвѣтственности за неисполненіе его приговора, который былъ безъаппелляціоннымъ. Тогда мѣра переполнилась. Подъ защитой разъяренной толпы, отецъ и женихъ дѣвушки спаслись отъ сыщиковъ деспота и между тѣмъ какъ сенатъ дрожалъ отъ страха и не зналъ на что рѣшиться, появились въ обоихъ лагеряхъ вмѣстѣ съ многочисленными свидѣтелями страшнаго происшествія. О неслыханномъ дѣлѣ было всѣмъ разсказано и передъ взорами каждаго раскрылась та пропасть, которую создало въ гарантіяхъ общественной безопасности отсутствіе трибунскаго заступничества; тогда сыновья повторили то, что было нѣкогда сдѣлано ихъ отцами. Войска снова покинули своихъ начальниковъ и, пройдя въ боевомъ порядкѣ по городу, снова удалились на священную гору, гдѣ снова выбрали своихъ трибуновъ. Децемвиры все еще отказывались сложить съ себя власть; тогда войска появились въ городѣ вмѣстѣ съ своими трибунами и стали лагеремъ на Авентинѣ. Наконецъ, когда междоусобная война уже казалась неизбѣжной и ежечасно можно было ожидать уличной рѣзни, децемвиры отказались отъ своей незаконно присвоенной и опозоренной власти, а консулы Луцій Валерій и Маркъ Горацій уладили вторичное соглашеніе, которымъ былъ возстановленъ народный трибунатъ. Возбужденное противъ децемвировъ уголовное преслѣдованіе окончилось тѣмъ, что двое изъ нихъ, которые были всѣхъ болѣе виновны — Аппій Клавдій и Спурій Оппій сами лишили себя жизни въ тюрьмѣ; восемь остальныхъ были отправлены въ ссылку, а ихъ имущество было конфисковано въ пользу государства. Дальнѣйшее судебное преслѣдованіе было прекращено благоразумнымъ и умѣреннымъ народнымъ трибуномъ Маркомъ Дуиліемъ, который своевременно употребилъ въ дѣло свое veto.
Законы Валерія и Горація.
Такъ гласитъ разсказъ, очевидно, начертанный римскими аристократами; но даже опуская нѣкоторыя побочныя соображенія, невозможно повѣрить, чтобъ великій кризисъ, изъ котораго возникли законы Двѣнадцати Таблицъ, могъ завершиться такими романтическими приключеніями и политическими несообразностями. Послѣ упраздненія царской власти и послѣ учрежденія народнаго трибуната, учрежденіе децемвирата было третьей великой побѣдой плебеевъ, а что противная партія питала ненависть и къ этому нововведенію и къ главѣ децемвировъ Аппію Клавдію, понятно само собой. Плебеи достигли этимъ способомъ пассивнаго права избранія въ высшую общинную должность и общаго земскаго уложенія, и конечно не они имѣли основаніе возставать противъ новой магистратуры и съ оружіемъ въ рукахъ возстановлять чисто аристократическій консульскій режимъ. Только аристократическая партія могла преслѣдовать такую цѣль, и
[284]когда выбранные частію изъ патриціевъ и частію изъ плебеевъ децемвиры попытались остаться въ должности долѣе положеннаго срока, то противъ этого должна была прежде всѣхъ возстать, конечно, знать, которая при этомъ, безъ сомнѣнія, не преминула напомнить плебеямъ, что ихъ права также уменьшились и въ особенности, что у нихъ былъ отнятъ трибунатъ. Когда-же знати удалось устранить децемвировъ, то само собой понятно, что послѣ ихъ паденія плебеи снова взялись за оружіе для того, чтобъ обезпечить за собою результаты какъ первой революціи 260 года, такъ и болѣе поздняго народнаго движенія, а появленіе Валеріевскихъ и Гораціевскихъ законовъ 305449 года можно объяснить только какъ компромисъ, которымъ закончилось это столкновеніе. Сдѣлка естественнымъ образомъ была въ пользу плебеевъ и еще разъ значительно уменьшила власть знати. Что народный трибунатъ былъ возстановленъ, что исторгнутое у аристократіи писанное законодательство было окончательно введено въ силу и что консулы были обязаны имъ руководствоваться, разумѣется само собой. Впрочемъ съ введеніемъ этихъ законовъ трибы лишились юрисдикціи по уголовнымъ дѣламъ, которую они себѣ незаконно присвоили; но трибуны получили ее обратно, такъ какъ былъ найденъ путь, дозволявшій имъ вступать въ подобныхъ случаяхъ въ переговоры съ центуріями. Да и оставленнаго за ними права назначать денежныя пени въ неограниченномъ размѣрѣ и представлять свои приговоры на утвержденіе комицій по трибамъ было достаточно для того, чтобъ уничтожить гражданское существованіе всякаго аристократическаго противника. Далѣе, было постановлено центуріями, по предложенію консуловъ, что впредь всякое должностное лице, и стало-быть также диктаторъ, должно допускать при своемъ назначеніи аппелляцію, а кто назначилъ-бы какое-нибудь должностное лице въ противность этому постановленію, тотъ долженъ былъ поплатиться за это своей головой. Въ остальномъ власть диктатора осталась такою-же, какою была прежде, а именно трибунъ не могъ кассировать его офиціальныхъ постановленій такъ-же, какъ кассировалъ постановленія консуловъ. — Дальнѣйшее ограниченіе консульскаго полновластія заключалось въ томъ, что завѣдываніе военной кассой было поручено двумъ избираемымъ общиною казначеямъ (quaestores), которые были впервые назначены на 307447 годъ. Назначеніе какъ обоихъ новыхъ казначеевъ на военное время, такъ и обоихъ прежнихъ должностныхъ лицъ, завѣдывавшихъ городской кассой, было теперь предоставлено общинѣ; за консуломъ-же осталось, вмѣсто выбора, руководство выборами. Собраніе, на которомъ выбирались казначеи, состояло изъ всѣхъ осѣдлыхъ людей безъ различія патриціевъ отъ плебеевъ и подавало голоса по кварталамъ; это было новой уступкой въ пользу плебейскихъ земледѣльцевъ, вліяніе которыхъ сказывалось гораздо сильнѣе на этихъ
[285]сходкахъ, чѣмъ на сходкахъ по центуріямъ. — Еще богаче послѣдствіями было то, что трибуны были допущены къ участію въ сенатскихъ преніяхъ. Впрочемъ сенатъ считалъ для себя униженіемъ допустить трибуновъ въ самую залу засѣданій и потому имъ было отведено мѣсто на скамьѣ у дверей, откуда они могли слѣдить за преніями. Трибунское право протеста было распространено и на постановленія сената въ его полномъ составѣ съ тѣхъ поръ, какъ сенатъ превратился изъ совѣщательнаго собранія въ распорядительное, — а эта перемѣна, безъ сомнѣнія, въ первый разъ произошла тогда, когда плебисцитъ былъ признанъ обязательнымъ для всей общины (стр. 273); естественно, что съ тѣхъ поръ трибунамъ было предоставлено нѣкоторое участіе въ совѣщаніяхъ куріи. Наконецъ, чтобъ предотвратить подлогъ и фальсификацію сенатскихъ рѣшеній, отъ подлинности которыхъ зависѣла и обязательная сила важнѣйшихъ плебисцитовъ, было постановлено, что впредь они будутъ находиться на храненіи не только у патриціанскихъ городскихъ квесторовъ въ храмѣ Сатурна, но и у плебейскихъ эдиловъ въ храмѣ Цереры. Такимъ образомъ эта борьба, предпринятая съ цѣлію упразднить власть народныхъ трибуновъ, окончилась вторичнымъ и на этотъ разъ безповоротнымъ признаніемъ ихъ права кассировать по ихъ усмотрѣнію какъ отдѣльные административные акты по просьбѣ пострадавшихъ отъ нихъ лицъ, такъ и резолюціи высшихъ государственныхъ властей. Какъ личная неприкосновенность трибуновъ, такъ и непрерывное существованіе ихъ коллегіи въ полномъ комплектѣ, были снова обезпечены самыми священными клятвами и всѣмъ, что есть въ религіи внушающаго благоговѣйный страхъ, равно какъ самыми ясными узаконеніями. Съ тѣхъ поръ въ Римѣ уже никогда не дѣлалось попытки упразднить эту должность.
Римская Исторія. Томъ I / Ѳ. Моммсенъ; пер. В. Невѣдомскаго. — М.: 1887.