самозащита всегда заимствовала свои внѣшнія формы у правосудія, а со времени легальнаго утвержденія народнаго трибуната она считалась дозволенной закономъ.—По своей основной идеѣ, эта новая юрисдикція трибуновъ и эдиловъ, вмѣстѣ съ проистекавшимъ изъ нея правомъ плебейскаго собранія постановлять рѣшеніе по вопросамъ объ аппелляціи, была, безъ сомнѣнія, такъ-же связана соблюденіемъ законовъ, какъ юрисдикція консуловъ и квесторовъ и приговоры центурій по вопросамъ объ аппелляціи,—такъ какъ легальныя понятія о преступленіи противъ общины (стр. 147) и о нарушеніи установленныхъ въ общинѣ порядковъ (стр. 148) были перенесены съ общины и съ ея должностныхъ лицъ на плебейство и на его высшаго представителя. Но эти понятія были такъ шатки, а установить ихъ легальныя рамки было такъ трудно и даже невозможно, что отправленіе правосудія по этимъ категоріямъ преступленій неизбѣжно должно было носить на себѣ отпечатокъ личнаго произвола. А съ тѣхъ поръ, какъ самое понятіе о правѣ затемнилось среди сословныхъ распрей и съ тѣхъ поръ, какъ законные вожди обѣихъ партій были снабжены такими судейскими правами, что могли соперничать другъ съ другомъ, ихъ юрисдикція неизбѣжно должна была все болѣе и болѣе походить на полицейскую власть, основанную чисто на произволѣ. Этотъ произволъ былъ особенно чувствителенъ для должностныхъ лицъ, которыя до тѣхъ поръ не подлежали никакой судебной отвѣтственности во время своего нахожденія въ должности, а если, послѣ сложенія этой должности, и могли быть привлекаемы къ отвѣту за каждое изъ своихъ дѣяній, то подлежали суду лицъ своего сословія и въ концѣ-концевъ самой общины, къ которой также принадлежали эти послѣдніе. А теперь появилась въ формѣ трибунской юрисдикціи новая сила, которая съ одной стороны могла быть направлена противъ высшаго должностнаго лица даже во время его состоянія въ должності, а съ другой стороны дѣйствовала на знатныхъ гражданъ исключительно черезъ посредство лицъ незнатнаго происхожденія и была тѣмъ болѣе тяжелымъ гнётомъ, что ни преступленія ни наказанія не были формулированы закономъ. На дѣлѣ оказывалось, что при параллельной юрисдикціи плебейства и общины, имущество, личность и жизнь гражданъ были предоставлены на произволъ сословныхъ собраній двухъ враждовавшихъ между собою партій.—Въ гражданскую юрисдикцію плебейскія учрежденія проникли только въ той степени, что въ особенно важныхъ для плебеевъ процессахъ объ отыскиваніи свободы консулы лишились права назначать присяжныхъ, а приговоры постановлялись особо для того назначенными «десятью судьями» (iudices decemviri, впослѣдствіи decemviri litibus iudicandis).—Законодательство.Къ конкурренціи въ сферѣ юрисдикціи присоединилась и конкурренція въ сферѣ законодательной иниціативы. Право созывать сочленовъ и испрашивать ихъ рѣшеніе
самозащита всегда заимствовала свои внешние формы у правосудия, а со времени легального утверждения народного трибуната она считалась дозволенной законом. — По своей основной идее, эта новая юрисдикция трибунов и эдилов, вместе с проистекавшим из неё правом плебейского собрания постановлять решение по вопросам об апелляции, была, без сомнения, так же связана соблюдением законов, как юрисдикция консулов и квесторов и приговоры центурий по вопросам об апелляции, — так как легальные понятия о преступлении против общины (стр. 147) и о нарушении установленных в общине порядков (стр. 148) были перенесены с общины и с её должностных лиц на плебейство и на его высшего представителя. Но эти понятия были так шатки, а установить их легальные рамки было так трудно и даже невозможно, что отправление правосудия по этим категориям преступлений неизбежно должно было носить на себе отпечаток личного произвола. А с тех пор, как самое понятие о праве затемнилось среди сословных распрей и с тех пор, как законные вожди обеих партий были снабжены такими судейскими правами, что могли соперничать друг с другом, их юрисдикция неизбежно должна была всё более и более походить на полицейскую власть, основанную чисто на произволе. Этот произвол был особенно чувствителен для должностных лиц, которые до тех пор не подлежали никакой судебной ответственности во время своего нахождения в должности, а если, после сложения этой должности, и могли быть привлекаемы к ответу за каждое из своих деяний, то подлежали суду лиц своего сословия и в конце-концов самой общины, к которой также принадлежали эти последние. А теперь появилась в форме трибунской юрисдикции новая сила, которая с одной стороны могла быть направлена против высшего должностного лица даже во время его состояния в должности, а с другой стороны действовала на знатных граждан исключительно через посредство лиц незнатного происхождения и была тем более тяжелым гнётом, что ни преступления ни наказания не были формулированы законом. На деле оказывалось, что при параллельной юрисдикции плебейства и общины, имущество, личность и жизнь граждан были предоставлены на произвол сословных собраний двух враждовавших между собою партий. — В гражданскую юрисдикцию плебейские учреждения проникли только в той степени, что в особенно важных для плебеев процессах об отыскивании свободы консулы лишились права назначать присяжных, а приговоры постановлялись особо для того назначенными «десятью судьями» (iudices decemviri, впоследствии decemviri litibus iudicandis).—ЗаконодательствоК конкуренции в сфере юрисдикции присоединилась и конкуренция в сфере законодательной инициативы. Право созывать сочленов и испрашивать их решение
