такъ-называемой оккупаціи: казенныя земли стали поступать не въ собственность и не въ настоящую срочную аренду, а въ пользованіе тѣхъ, кто ими прежде всѣхъ завладѣлъ и ихъ законныхъ наслѣдниковъ, съ тѣмъ, что государство могло во всякое время отобрать землю назадъ, а пользователь долженъ былъ уплачивать десятый снопъ или пятую часть прибыли отъ масла и вина. Это было ничто иное, какъ ранѣе описанное Precarium (стр. 190) въ примѣненіи къ казеннымъ землямъ и, можетъ быть, уже прежде примѣнялось къ общиннымъ землямъ въ качествѣ временной мѣры до окончательнаго распредѣленія надѣловъ. Но теперь это временное пользованіе не только превратилось въ постоянное, но, какъ и слѣдовало ожидать, стало предоставляться только привилегированнымъ лицамъ или ихъ фаворитамъ, а десятая и пятая доли дохода стали взыскиваться съ такой-же небрежностью, какъ и пастбищный сборъ. Такимъ образомъ среднимъ и мелкимъ землевладѣльцамъ былъ нанесенъ тройной ударъ: они лишились права пользоваться общинными угодьями; бремя налоговъ стало для нихъ болѣе тяжелымъ вслѣдствіе того, что доходы съ казенныхъ земель стали поступать въ государственную казну неакуратно, и наконецъ пріостановилась раздача земель, которая была для земледѣльческаго пролетаріата тѣмъ-же, чѣмъ могла-бы быть въ наше время обширная и неизмѣнно-регулированная система переселеній — постояннымъ отводнымъ каналомъ. Къ этому присоединилось, вѣроятно, уже въ ту пору возникавшее полевое хозяйство въ широкихъ размѣрахъ, вытѣснившее мелкихъ кліентовъ-фермеровъ, въ замѣнъ которыхъ стало воздѣлывать землю руками пахотныхъ рабовъ; этотъ послѣдній ударъ было труднѣе отвратить, чѣмъ всѣ вышеупомянутые политическіе захваты и онъ оказался самымъ пагубнымъ. Тяжелыя, частію неудачныя войны и вызванное этими войнами обложеніе чрезмѣрными военными налогами и рабочими повинностями довершили остальное, вытѣснивъ землевладѣльца изъ дома и обративъ его въ слугу, если не въ раба заимодавца, или же фактически низведя его, какъ неоплатнаго должника, въ положеніе временнаго арендатора при его кредиторахъ. Капиталисты, передъ которыми тогда открылось новое поприще для прибыльныхъ, легкихъ и безопасныхъ спекуляцій, частію увеличивали этимъ путемъ свою поземельную собственность, частію предоставляли названіе собственниковъ и фактическое владѣніе землей тѣмъ поселянамъ, личность и имущество которыхъ находились въ ихъ рукахъ на основаніи долговаго законодательства. Этотъ послѣдній пріемъ былъ самымъ обыкновеннымъ и самымъ пагубнымъ: хотя онъ иныхъ и спасалъ отъ крайняго разоренія, но ставилъ поселянина въ такое непрочное и всегда зависѣвшее отъ милости кредитора положеніе, что на долю поселянина неоставалось ничего кромѣ отбыванія повинностей и что всему земледѣльческому сословію стала
так называемой оккупации: казенные земли стали поступать не в собственность и не в настоящую срочную аренду, а в пользование тех, кто ими прежде всех завладел и их законных наследников, с тем, что государство могло во всякое время отобрать землю назад, а пользователь должен был уплачивать десятый сноп или пятую часть прибыли от масла и вина. Это было ничто иное, как ранее описанное Precarium (стр. 190) в применении к казенным землям и, может быть, уже прежде применялось к общинным землям в качестве временной меры до окончательного распределения наделов. Но теперь это временное пользование не только превратилось в постоянное, но, как и следовало ожидать, стало предоставляться только привилегированным лицам или их фаворитам, а десятая и пятая доли дохода стали взыскиваться с такой же небрежностью, как и пастбищный сбор. Таким образом средним и мелким землевладельцам был нанесен тройной удар: они лишились права пользоваться общинными угодьями; бремя налогов стало для них более тяжелым вследствие того, что доходы с казенных земель стали поступать в государственную казну неаккуратно, и наконец приостановилась раздача земель, которая была для земледельческого пролетариата тем же, чем могла бы быть в наше время обширная и неизменно регулированная система переселений — постоянным отводным каналом. К этому присоединилось, вероятно, уже в ту пору возникавшее полевое хозяйство в широких размерах, вытеснившее мелких клиентов-фермеров, взамен которых стало возделывать землю руками пахотных рабов; этот последний удар было труднее отвратить, чем все вышеупомянутые политические захваты и он оказался самым пагубным. Тяжелые, частью неудачные войны и вызванное этими войнами обложение чрезмерными военными налогами и рабочими повинностями довершили остальное, вытеснив землевладельца из дома и обратив его в слугу, если не в раба заимодавца, или же фактически низведя его, как неоплатного должника, в положение временного арендатора при его кредиторах. Капиталисты, перед которыми тогда открылось новое поприще для прибыльных, легких и безопасных спекуляций, частью увеличивали этим путем свою поземельную собственность, частью предоставляли название собственников и фактическое владение землей тем поселянам, личность и имущество которых находились в их руках на основании долгового законодательства. Этот последний прием был самым обыкновенным и самым пагубным: хотя он иных и спасал от крайнего разорения, но ставил поселянина в такое непрочное и всегда зависевшее от милости кредитора положение, что на долю поселянина не оставалось ничего кроме отбывания повинностей и что всему земледельческому сословию стала
