О библиотеке московских государей в XVI столетии (Белокуров)/1898 (ДО)/Глава 3

О библіотекѣ московскихъ государей въ XVI столѣтіи — Глава третья.
авторъ Сергѣй Бѣлокуровъ

См. Оглавленіе. Опубл.: 1898. Источникъ: Бѣлокуровъ С. А. О библіотекѣ московскихъ государей въ XVI столѣтіи. — Москва: Типографія Г. Лисснера и А. Гешеля, 1898.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Хроника Ніенштедта и списокъ Неизвѣстнаго, найденный проф. Дабеловымъ.

Кромѣ сейчасъ разобраннаго русскаго свидѣтельства Максима грека о библіотекѣ великаго князя Василія III мы имѣемъ еще два свидѣтельства „иностранныхъ“ о библіотекѣ царя Ивана IV, которыя точно также повѣствуютъ о великомъ множествѣ въ ней рукописей и при томъ не только греческихъ, но еще и латинскихъ и еврейскихъ. Одно изъ этихъ свидѣтельствъ находится въ ливонской хроникѣ Ніенштедта, а другое есть списокъ неизвѣстнаго лица, найденный проф. Дабеловымъ и имъ сообщенный проф. Клоссіусу, издавшему его.

Фр. Ніенштедтъ родился 15 августа 1540 г. въ графствѣ Гоя, въ Вестфальскомъ округѣ. Въ 1554 г. онъ прибылъ въ г. Юрьевъ Ливонскій и отсюда велъ значительныя торговыя дѣла съ Россіей и по поводу ихъ ѣздилъ въ Москву, Новгородъ и Псковъ. Въ 1571 г. изъ Юрьева онъ переѣхалъ въ Ригу, откуда по своимъ дѣламъ выѣхалъ въ 1600 г. и былъ между прочимъ въ Варшавѣ; умеръ онъ въ 1622 г. Послѣ него остались: 1) записки его, находящіяся въ подлинникѣ, въ собраніи бургомистра Іог. Кристофа Шварца въ Рижской городской библіотекѣ и заключающія свѣдѣнія о семейныхъ и торговыхъ дѣлахъ, разсказы о событіяхъ его времени и пр… и 2) составленная имъ ливонская лѣтопись (хроника), подлинная рукопись коей въ половинѣ прошлаго столѣтія принадлежала поручику фонъ-Цеймерну въ Нурмисѣ^[1] (съ тѣхъ поръ изчезнувшая безслѣдно). Въ этой послѣдней его работѣ — лѣтописи и находится извѣстіе о собраніи иноязычныхъ рукописей въ Москвѣ во время царя Ивана IV.

Подъ 1565 г. говоря о выселеніи нѣмцевъ изъ Юрьева въ русскіе города (Владимиръ, Нижній-Новгородъ, Кострому и Угличъ) царемъ Иваномъ IV въ наказаніе за ихъ измѣну — сношенія съ ливонскимъ магистромъ, Ніенштедтъ въ числѣ высланныхъ указываетъ и пастора одной Юрьевской церкви магистра Іоанна Веттермана, который не пожелалъ разстаться съ своей паствой и отправился вмѣстѣ съ нею въ изгнаніе. „Онъ, пишетъ Ніенштедтъ, былъ человѣкъ добраго и честнаго характера, настоящій апостолъ Господень, который также отправился съ ними (плѣнными нѣмцами изь Юрьева) въ изгнаніе, пасъ свое стадо, какъ праведный пастырь, и когда не было у него лошади шелъ пѣшкомъ отъ одного города до другого; а если стадо его разсѣевалось, онъ посѣщалъ его и ежечасно увѣщевалъ о страхѣ къ Господу и даже назначилъ для ихъ дѣтей школьныхъ учителей, какихъ только можно было тогда достать, которые въ каждомъ городѣ по воскресеньямъ читали дѣтямъ изъ Священнаго Писанія… Его, какъ ученаго человѣка, очень уважалъ великій киязь, который даже велѣлъ въ Москвѣ показать ему свою либерею (библіотеку), которая состояла изъ книгъ на еврейскомъ, греческомъ и латинскомъ языкахъ и которую великій князь въ древнія времена получилъ отъ константинопольскаго патріарха^[2], когда московитъ принялъ христіанскую вѣру по греческому исповѣданію. Эти книги, какъ драгоцѣнное сокровище, хранились замурованными въ двухъ сводчатыхъ подвалахъ. Такъ какъ великій князь слышалъ объ этомъ отличномъ и ученомъ человѣкѣ, Іоаннѣ Веттерманѣ, много хорошаго про его добродѣтели и знанія, потому велѣлъ отворить свою великолѣпную либерею, которую не открывали болѣе ста лѣтъ слишкомъ и пригласилъ чрезъ своего высшаго канцлера и дьяка Андрея Солкана, Никиту Высровату и Фунику вышеозначеннаго Іоанна Веттермана и съ нимъ еще нѣсколькихъ лицъ, которые знали московитскій языкъ, какъ-то: Ѳому Шреффера (Tomas Schröffer), Іоахима Шредера и Даніэля Браккеля и въ ихъ присутствіи велѣлъ вынести нѣсколько изъ этихъ книгъ. Эти книги были переданы въ руки магистра Іоанна Веттермана для осмотра. Онъ нашелъ тамъ много хорошихъ сочиненій, на которыя ссылаются наши писатели, но которыхъ у насъ нѣтъ, такъ какъ они сожжены и разрознены при войнахъ, какъ то было съ Птоломеевой и другими либереями. Веттерманъ заявилъ, что, хотя онъ бѣденъ, но отдалъ бы все свое имущество, даже всѣхъ своихъ дѣтей, чтобы только эти книги были въ протестантскихъ университетахъ, такъ какъ, по его мнѣнію, эти книги принесли бы много пользы христіанству. Канцлеръ и дьякъ великаго князя предложили Веттерману перевести какую-нибудь изъ этихъ книгъ на русскій языкъ, и если онъ согласится, то они предоставятъ въ его распоряженіе тѣхъ трехъ вышеупомянутыхъ лицъ и еще другихъ людей великаго князя и нѣсколько хорошихъ писцовъ, кромѣ того постараются, что Веттерманъ съ товарищами будутъ получать отъ великаго князя кормы и хорошіе напитки въ большомъ изобиліи, а также получатъ хорошее помѣщеніе и жалованье и почетъ, а если они только останутся у великаго князя, то будутъ въ состояніи хлопотать и за своихъ. Тогда Веттерманъ съ товарищами на другой день стали совѣщаться и раздумывать, что-де какь только они кончатъ одну книгу, то имъ сейчасъ же дадутъ переводить другую и, такимъ образомъ, имъ придется заниматься подобною работой до самой своей смерти; да кромѣ того благочестивый Веттерманъ принялъ и то во вниманіе, что, принявъ предложеніе, ему придется совершенно отказаться отъ своей паствы. Поэтому они приняли такое рѣшеніе и въ отвѣтъ передали великому князю: когда первосвященникъ Онаній прислалъ Птоломею изъ Іерусалима въ Египетъ 72 толковника, то къ нимъ присоединили наиученѣйшихъ людей, которые знали писаніе и были весьма мудры; для успѣшнаго окончанія дѣла по переводу книгъ слѣдуетъ, чтобы при совершеніи перевода присутствовали не простые міряне, но наиумнѣйшіе, знающіе писаніе и начитанные люди. При такоиъ отвѣтѣ Солканъ, Фуника и Высровата покачали головами и подумали, что если передать такой отвѣтъ великому князю, то онъ можетъ имъ прямо навязать эту работу (т.‑е. вмѣстѣ присутствовать при переводѣ) и тогда для нихъ ничего хорошаго изъ этого не выйдетъ; имъ придется тогда, что и навѣрно случится, умереть при такой работѣ точно въ цѣпяхъ. Потому они донесли великому князю, будто нѣмцы сами сказали, что попъ ихъ слишкомъ не свѣдущъ, не настолько знаетъ языки, чтобы выполнить такое предпріятіе. Такъ они всѣ и избавились отъ подобной службы. Веттерманъ съ товарищами просили одолжить имъ одну книгу на 6 недѣль; но Солканъ отвѣтилъ, что если узнаетъ про это великій князь, то имъ плохо придется, потому что великій князь подумаетъ, будто они уклоняются отъ работы. Обо всемъ этомъ впослѣдствіи мнѣ разсказывали сами Томасъ Шрефферъ (Tomas Schröffer) и Іоаннъ Веттерманъ. Книги были страшно запылены и ихъ снова запрятали подъ тройные замки въ подвалы“…

Таково извѣстіе о библіотекѣ царя Ивана IV-го, передаваемое Ніенштедтомъ, какъ онъ самъ замѣчаетъ, со словъ Томаса Шреффера и І. Веттермана^[3]. Хроника Ніенштедта, а вмѣстѣ съ нею и это свидѣтельство ея о библіотекѣ царя Ивана IV-го долгое время оставались въ рукописи. Только въ половинѣ прошлаго столѣтія извлеченіе изъ изложеннаго сейчасъ разсказа появилось въ печати, именно вь трудѣ Арндта^[4]; въ полномъ видѣ хроника Ніенштедта была издана въ текущемъ столѣтіи — въ 1839 г.^[5]. По своему значенію она стоитъ не высоко. Новѣйшій изслѣдователь исторіи балтійскаго вопроса съ древнѣйшихъ временъ, авторъ нѣсколькихъ капитальныхъ изслѣдованій въ этой области, проф. Форстенъ въ послѣдней своей работѣ дѣлаетъ между прочимъ слѣдующее замѣчаніе: „наименѣе достовѣренъ изъ всѣхъ ливонскихъ лѣтописцевъ Ніенштедтъ; его хроника — это произведеніе диллетанта, а не историка, написанное въ 1604 году, когда автору было 64 года; онъ писалъ на память, а потому въ его трудъ и вкралось не мало ошибокъ“^[6]. Въ виду такого характера хроники разсказъ Ніенштедта о пасторѣ Веттерманѣ прежде принятія заслуживалъ бы провѣрки, тѣмъ болѣе, что онъ записанъ чрезъ 30 лѣтъ, такъ какъ Веттерманъ, возвратившись въ Юрьевъ въ 1570 г., умеръ въ 1571 г., а Ніенштедтъ, имѣвшій возможность въ это время (съ половины 1570 г. до весны 1571 г.) слышать повѣствованіе Веттермана, писалъ свою хронику въ 1600-хъ годахъ. Между тѣмъ разсказъ этотъ повторяется нынѣ вездѣ со всѣми его подробностями, какъ не подлежащій сомнѣнію.

Но въ прошломъ столѣтіи къ нему относились иначе и двое изъ ученыхъ мужей того времени библіотекарь Петербургской академіи наукъ Іог. Бакмейстеръ и проф. Хр. Фр. Маттеи, о которомъ была выше рѣчь, печатно выразили свое недовѣріе этому повѣствованію. Лѣтъ чрезъ 20 по появленіи въ печати у Арндта разсказа Ніенштедта о библіотекѣ царя Ивана IV, Бакмейстеръ, въ одной своей работѣ, коснувшись Синодальной библіотеки, замѣчаетъ: „объявленной Арндтомъ въ лифляндской лѣтописи анекдотъ, будто бы царь Иванъ Васильевичъ поручилъ нѣкоему именемъ Веттерману привесть въ порядокъ многочисленвую библіотеку, привезенную за сто лѣтъ прежде изъ Рима и хранимую до того времени въ подземныхъ погребахъ, не достоинъ нашего вниманія, потому что къ подтвержденію своему не имѣетъ достовѣрныхъ свидѣтельствъ. Ибо не отваживаюсь сказать, чтобъ сіи книги были привезены въ Москву по случаю бракосочетанія великаго князя Ивана Васильевича съ прибывшею изъ Рима княжною Софіею Ѳоминишною. Такія обстоятельства требуютъ подтвержденія отъ исторіи, а исторія ничего о томъ не упоминаетъ“^[7]. Точно также отвергаетъ достовѣрность разсказа Ніенштедта и проф. Маттеи. „Если и истинно то, что передается о библіотекѣ, прибавляетъ онъ, то нужно думать, что въ ней были греческія и латинскія печатныя книги“^[8].

Н. М. Карамзинъ въ своей „Исторіи государства Россійскаго“ совершенно обратно отнесся къ извѣстію Арндта: онъ принялъ на вѣру все повѣствованіе Ніенштедта, причемъ, пользуясь неточнымъ изложеніемъ его у Арндта, говоритъ, что царь Иванъ IV-й велѣлъ Веттерману разобрать царскую библіотеку, въ коей послѣдній „нашелъ множество рѣдкихъ книгъ, привезенныхъ нѣкогда изъ Рима, вѣроятно царевною Софіею“^[9]. На сторону Карамзина встали и послѣдующіе писатели, причемъ нѣкоторые пошли еще далѣе въ своихъ выводахъ. Такъ И. М. Снегиревъ говоритъ, что Веттерманъ былъ библіотекаремъ царской библіотеки, которую всю разобралъ и составилъ каталогъ^[10]. Хотя это извѣстіе, пущенное И. М. Снегиревымъ, и повторялось другими писателями, но болѣе трезвые изъ нихъ отказались уже отъ него. Такъ напр. пасторъ І. Фехнеръ въ своемъ трудѣ по исторіи евангелической общины въ Москвѣ заявляетъ, что Веттерманъ не приводилъ въ порядокъ библіотеки царя, и что Арндтъ неточно передалъ извѣстіе объ этомъ Ніенштедта^[11]. А Нилъ Алекс. Поповъ въ своей рецензіи этой книги пастора Фехнера^[12] говоритъ, что „важнѣйшіе изъ русскихъ историковъ, согласно съ истиной, допускаютъ лишь дозволеніе со стороны царя Веттерману осмотрѣть его библіотеку, и во всемъ этомъ эпизодѣ для русскаго историка конечно самую любопытную сторону составляетъ то впечатлѣніе, которое произвела на заѣзжаго пастора громадность библіотекии.

Но самое извѣстіе Ніенштедта въ настоящемъ столѣтіи никѣмъ не подвергалось сомнѣнію, а наоборотъ находящіяся въ немъ свѣдѣнія, какъ безусловно достовѣрныя, повторялись всѣми, кому только приходилось касаться вопроса о библіотекѣ царя Ивана IV-го. Такъ напр. повѣствованіе о ней со словъ Ніенштедта находимъ у В. Иконникова, А. В. Горскаго (въ статьѣ о Максимѣ грекѣ), Д. В. Цвѣтаева и др.^[13]. Профессоръ Юрьевскаго университета Клоссіусъ еще до изданія въ полномъ видѣ хроники Ніенштедта въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ занимался вопросомъ о библіотекѣ царя Ивана IV-го и въ статьѣ своей „о библіотекѣ великаго князя Василія III и царя Ивана IV-го“ привелъ полностью повѣствованіе Ніенштедта по нѣсколькимъ спискамъ. Вполнѣ довѣряя этому разсказу, онъ пришелъ только къ выводу, что самая библіотека до нашего времени не сохранилась^[14].

Мнѣ кажется, что такое отношеніе къ разсказу Ніенштедта несправедливо и долженъ быть поставленъ вопросъ о степени достовѣрности его.

Провѣрка этого извѣстія въ значительной степени затрудняется отсутствіемъ другихъ свидѣтельствъ, относящихся къ разсказываемымъ Ніенштедтомъ событіямъ. Въ ливонской хроникѣ Балтазара Рюссова (до 1583 г.; ум. въ 1600 г.), для ливонской исторіи XVI в. имѣющей первенствующее зыаченіе, такое же самое, какое имѣетъ лѣтопись Генриха Латыша для первоначальной исторіи Ливоніи, извѣстіе о выселеніи нѣмцевъ изъ Юрьева въ Москву передается очень кратко, на 3—4 строчкахъ, причемъ о пасторѣ Іоганнѣ Веттерманѣ не говорится ни слова^[15]. Такія же свѣдѣнія встрѣчаемъ и въ другихъ ливонскихъ хроникахъ. — Показанія съ русской стороны точно также ничтожны. Архивныхъ данныхъ, относящихся къ этому событію, — никакихъ неизвѣстно: среди документовъ Московскаго Главнаго Архива Министерства Иностранныхъ Дѣлъ нѣтъ ни одного дѣла, которое говорило бы о выселеніи нѣмцевъ изъ Юрьева въ 1565 г. и положеніи ихъ въ Московскомъ государствѣ^[16]; никѣмъ не указано доселѣ подобнаго дѣла и въ какомъ-либо другомъ русскомъ архивѣ. А изъ нашихъ лѣтописей только въ двухъ, Псковской и такъ называемой Александроневской, мы встрѣчаемъ краткія записи. Въ Псковской лѣтописи подъ 1565 г. читаемъ: „выведоша нѣмець изъ Юрьева, и съ женами и съ дѣтьми, и сведоша ихъ иныхъ въ Нижней Новгородъ, а иныхъ въ Володимерь, а иныхъ на Кострому, а иныхъ въ Углечь; а не вѣдаемъ за что, Богъ вѣсть, измѣнивъ прямое слово, что воеводы дали имъ, какъ Юрьевъ отворили, что было ихъ не изводить изъ своего города или будетъ они измѣну чинили“. То же передаетъ и такъ называемая Александроневская лѣтопись, — оффиціальная Московская. „Лѣта 7073-го мѣсяца іюня велѣлъ царь и великій князь вывести изъ Юрьева Ливонскаго бурмистровъ, и посадниковъ, и ратмановъ всѣхъ нѣмецъ, за ихъ измѣны, въ Володимеръ, на Кострому, въ Нижней Новгородъ, на Углечь. Которые взяты въ Володимери, — съ тѣми ѣхалъ Ѳедоръ Матвѣевъ сынъ Елизарова; а на Кострому отправадилъ Титъ Александровъ, и въ Нижней Новгородъ отправадилъ Данилъ Порховской, на Углечь Дмитрей Пыжовъ Отаевъ“^[17]. Этими двумя лѣтописными записями и ограничиваются всѣ наши русскія свидѣтельства о плѣнныхъ нѣмцахъ изъ Юрьева въ 1565—1570 гг. Такимъ образомъ извѣстіе Ніенштедта приходится провѣрять, не имѣя почти никакихъ другихъ прямыхъ показаній о томъ же событіи.

Въ повѣствованіи Ніенштедта не указывается времени пребыванія въ Москвѣ Веттермана и времени, когда ему была показана царская библіотека. Мы знаемъ, что жители Юрьева были выселены оттуда въ іюнѣ 1565 г. и отпущены были изъ Москвы въ Юрьевъ въ іюлѣ 1570 г.^[18]. Слѣдовательно и царская библіотека могла быть показана Веттерману въ этотъ періодъ времени съ 1565 по 1570 гг. Позднѣе 1570 г. библіотека не могла быть показана и по одной подробности разсказа Ніенштедта. Онъ въ повѣствованіи своемъ говоритъ, что рукописи изъ этой библіотеки показаны были Веттерману вмѣстѣ съ другими нѣмцами въ присутствіи „высшаго канцлера и дьяка Андрея Солкана, Никиты Высроваты и Фуники“. Подъ этими перековерканными фамиліями очевидно скрываются: подъ Андреемъ Солканомъ — Андрей Щелкаловъ, Никитой Высроватымъ — Иванъ Висковатый (перепутано и имя его), подъ Фуникой — Фуниковъ Никита. Но относительно Висковатаго и Фуникова извѣстно, что они оба были казнены 25 іюля 1570 г.^[19]. Слѣдовательно царская библіотека не могла быть показана позднѣе этого времени. — Въ числѣ нѣмцевъ, бывшихъ вмѣстѣ съ Веттерманомъ при этомъ осмотрѣ, Ніенштедтъ называетъ Ѳому (Томаса) Шреффера. Очень возможно, что здѣсь разумѣется пасторъ Христіанъ Шрафферъ, какъ думаетъ проф. Форстенъ^[20]. Если это предположеніе вѣрно, то мы имѣемъ возможность болѣе точно указать время занимающаго насъ событія. Пасторъ Хр. Шрафферъ прибылъ въ Москву въ свитѣ герцога Магнуса въ маѣ 1570 г.^[21], вмѣстѣ съ которымъ и выѣхалъ^[22]. Такъ какъ юрьевскіе жители, съ которыми, какъ обыкновенно предполагаютъ, отправился и пасторъ Веттерманъ, выѣхали изъ Москвы въ іюлѣ мѣсяцѣ, то слѣдовательно осмотръ царской библіотеки могъ быть только въ маѣ — іюлѣ мѣсяцахъ 1570 г.

Когда и гдѣ жилъ пасторъ Веттерманъ, въ какое именно время находился онъ въ Москвѣ, мы не знаемъ и потому не можемъ сказать, совпадаетъ ли его пребываніе съ этимъ выводомъ относительно времени занимающаго насъ событія, или нѣтъ. Но позволительно усумниться, жилъ ли когда-либо Веттерманъ въ Москвѣ?

2) Мы не имѣемъ рѣшительно никакихъ свидѣтельствъ объ этомъ, т.‑е. чтобы Веттерманъ дѣйствительно жилъ то или другое время въ Москвѣ. Онъ, по разсказу Ніенштедта, поѣхалъ съ своей паствой, съ которой не хотѣлъ разстаться и которую навѣщалъ, переѣзжая изъ одного города въ другой. Но вѣдь его паства была разсѣяна по городамъ Московскаго государства — Угличу, Костромѣ, Владимиру и Нижнему Новгороду, а въ Москвѣ ея совсѣмъ не было. (См. выше лѣтописныя записи на стр. 256—257). Возможное ли дѣло, чтобы хотя часть нѣмцевъ, выведенныхъ изъ Юрьева въ наказаніе за измѣну, была поселена въ столицѣ Московскаго государства — Москвѣ, вблизи царя? Какимъ же образомъ онъ могъ жить въ Москвѣ съ несуществовавшей здѣсь его паствой, которую онъ не хотѣлъ покинуть? Со времени великаго князя Василія III въ Москвѣ было значительное количество иностранцевъ, селившихся особыми слободами и имѣвшихъ своихъ особыхъ пасторовъ^[23]. Къ чему же бы Веттерманъ сталъ посѣщать и утѣшать москвичей-иноземцевъ, когда у нихъ были свои пасторы? О пасторахъ, бывшихъ въ Москвѣ въ XVI в., до насъ дошли извѣстія^[24]. Въ числѣ ихъ мы не находимъ Веттермана. Если онъ дѣйствительно жилъ въ Москвѣ долгое время, то почему до насъ не дошло никакого упоминанія о немъ? Намъ извѣстно, что въ это именно время былъ въ Москвѣ пасторъ Илія (умеръ 30 апрѣля 1570 г.), который пользовался большой и хорошей славой, какъ говоритъ надгробная плита на его могилѣ, находящейся на московскомъ старомъ нѣмецкомъ кладбищѣ^[25]. Все это говоритъ противъ того, чтобы Веттерманъ пробылъ въ Москвѣ значительное время. Если же онъ былъ въ ней короткое время, то почему же такое предпочтеніе оказалъ ему царь Иванъ IV, почему онъ зналъ объ его учености, почему онъ Веттермана „какъ ученаго человѣка, очень уважалъ“?^[26].

3) Это уваженіе, которое якобы питалъ къ Веттерману царь Иванъ IV также сомнительно. До насъ дошло любопытное письмо одного современника нѣмца, сообщающаго полученныя имъ отъ бывшаго въ Москвѣ мюнстерскаго жителя Германа Писпинка свѣдѣнія объ отношеніяхъ царя Ивана IV-го къ нѣмцамъ^[27]. Здѣсь перечисляются всѣ иноземцы, находившіеся въ большой милости у царя, съ которыми онъ часто бесѣдовалъ, а одинъ изъ нихъ (Каспаръ Эверфельдъ), по словамъ письма, царемъ „ежедневно привлекался во всѣ совѣщанія“^[28]; и здѣсь ни слова не говорится о Веттерманѣ и отношеніи къ нему царя. Это сильно говоритъ противъ Ніенштедта, и въ виду сего свидѣтельства остается только утверждать, что Веттерманъ приблизился къ царю послѣ того времени, когда писано настоящее письмо (послѣ 20 декабря 1566 г.). Въ Москвѣ въ то время было значительное количество иноземцевъ, изъ которыхъ многіе отличались своимъ образованіемъ и пользовались вниманіемъ царя. Зачѣмъ царь Иванъ IV станетъ приближать къ себѣ еще новое лицо, станетъ просить Веттермана остаться въ Москвѣ и заняться переводами, когда жившіе въ Москвѣ иноземцы могли исполнить это порученіе?

4) Выше уже сказано, что осмотръ царской библіотеки по одной подробности разсказа Ніенштедта (пасторъ Шрефферъ) могъ происходить только въ маѣ — іюлѣ 1570 г. Въ это именно время особымъ расположеніемъ царя Ивана IV пользовались ливонцы Краузе и Таубе, оставившіе намъ свои записки. Эти лица принимали особенно близкое участіе въ ливонскихъ дѣлахъ, въ дѣлѣ Магнуса, и были посылаемы царемъ для переговоровъ по этому вопросу. Въ своихъ запискахъ они сообщаютъ любопытныя свѣдѣнія о царѣ Иванѣ IV и событіяхъ его времени; но ни слова не говорятъ объ осмотрѣ царской библіотеки Веттерманомъ. Если бы послѣднее дѣйствительно было, то почему они не упомянули объ этомъ событіи, касавшемся и ихъ соотечественника, и дѣла Магнуса (юрьевскіе нѣмцы „были подарены“ ц. Иваномъ IV Магнусу)?^[29].

5) Далѣе возбуждаетъ недоумѣніе составъ самой комиссіи дьяковъ, въ присутствіи которыхъ нѣмцамъ показывали рукописи царской библіотеки. Здѣсь мы видимъ „высшаго канцлера и дьяка Андрея Щелкалова“, который въ данное время былъ Разряднымъ (съ осени 1570 г. Посольскимъ) дьякомъ, Висковатаго — печатника и казначея Никиту Фуникова^[30], самыхъ высшихъ правительственныхъ лицъ Московскаго государства, трехъ такъ сказать самыхъ важныхъ министровъ XVI в. Весьма сомнительно, чтобы они сами стали вести переговоры съ плѣннымъ нѣмцемъ, убѣждать его остаться въ Москвѣ переводить книги, и чтобы царской библіотекой завѣдывали эти лица.

6) Большое недоумѣніе возбуждаетъ самый составъ библіотеки и ея происхожденіе. Послѣдній вопросъ очевидно занималъ умы всѣхъ изслѣдователей, которые давали двоякій отвѣтъ или согласно съ повѣствованіемъ Ніенштедта, что рукописи царской библіотеки присланы были константинопольскимъ патріархомъ еще въ то время, когда русскіе приняли крещеніе, или что означенныя рукописи привезены царевною Софіею изъ Рима. Но прежде всего ни о той, ни о другой присылкѣ ихъ мы опять не имѣемъ никакихъ свидѣтельствъ; а если бы онѣ были при этихъ случаяхъ привезены или присланы, то до насъ дошло бы хотя какое-либо упоминаніе о семъ. Если рукописи присланы были патріархомъ константинопольскимъ при крещеніи Руси, то для чего онъ вмѣстѣ съ греческими прислалъ латинскія — еретическія, и еврейскія — не христіанскія? Если рукописи привезены Софьею, то откуда и съ какою цѣлію захвачены были ею въ Москву еврейскія рукописи? Противникомъ мнѣнія, что рукописи привезены Софьею, является и Тремеръ. Отецъ Павелъ Пирлингъ въ своей работѣ о Софьѣ перечисляетъ приданое, данное ей папскимъ престоломъ, при чемъ о библіотекѣ здѣсь не говорится ни слова. Если бы, говоритъ Тремеръ, ей были даны писанія латинской церкви, то въ этомъ былъ бы смыслъ, хотя этого, какъ показываетъ изслѣдованіе о. Пирлинга, не было на самомъ дѣлѣ. Но зачѣмъ ей было давать классиковъ? Италія XV в. никогда не отпустила бы такихъ сокровищъ, о какихъ говорится у Ніенштедта и въ другомъ показаніи — спискѣ профессора Дабелова, сокровищъ, сохранившихся только въ одномъ этомъ сппскѣ, отдаваемомъ намъ русскимъ —варварамъ, по мнѣнію Запада XV в. Въ то время наоборотъ на Западѣ всячески заботились о нихъ, собирали ихъ отовсюду и снаряжали даже особыя экспедиціи за поисками или доставленіемъ ихъ.

7) Весьма наивны въ разсказѣ Ніенштедта разсужденія дьяковъ, что ихъ заставятъ присматривать за переводомъ нѣмцами книгъ. Если бы это состоялось, то надзоръ надъ этой работой былъ бы порученъ духовнымъ властямъ, наиболѣе компетентнымъ въ этомъ дѣдѣ, такъ какъ переводить, вѣроятно, предполагалось сочиненія богословскія, а не произведенія свѣтскихъ писателей, классиковъ и т. п.^[31], какъ можно думать судя по примѣру Максима грека. Если это вѣрно, т.‑е. если предполагалось переводить дѣйствительно божественныя книги, то это дѣло ни въ какомъ случаѣ не было бы поручено нѣмцамъ-еретикамъ. Московское правительство недовольно осталось переводами Максима грека, — православнаго и ученѣйшаго мужа и обвиняло его въ неправославіи и еретичествѣ. Какъ же оно рѣшилось бы довѣриться въ этомъ дѣлѣ еретику? Если же предполагалось переводить „свѣтскія“ книги, то почему эти столь важныя лица должны были присматривать за такимъ сравнительно ничтожнымъ дѣломъ, какъ переводъ? Не слѣдуетъ позабывать при этомъ, что не всѣ эти мннмые контролеры знали иностранные языки.

8) Странно также извѣстіе въ разсказѣ Ніенштедта, что библіотека хранилась въ какихъ-то подвалахъ подъ землей и что ее не открывали болѣе ста лѣтъ. На самомъ дѣлѣ послѣдняго не могло быть. Если рукописи были привезены Софьею (1472 г.), то какимъ образомъ онѣ не видали свѣта Божьяго болѣе ста лѣтъ, когда до разсказываемаго Ніенштедтомъ событія со дня доставки ихъ въ Москву не прошло еще 100 лѣтъ? Кромѣ того если, какъ обыкновенно предполагаютъ, Максиму греку Толковая псалтырь для перевода дана была изъ царской книгохранительницы, то мы имѣемъ положительное свидѣтельство, что она была открываема лѣтъ за 50 до описываемаго Ніенштедтомъ осмотра Веттерманомъ.

Всѣ эти недоумѣнія и несообразности и заставляютъ не довѣрять повѣствованію Ніенштедта, видѣть въ немъ особый сочиненный разсказъ, сильно разукрашенный фантазіей его автора.

Выше я приводилъ отзывъ проф. Форстена, считающаго Ніенштедта „наименѣе достовѣрнымъ изъ всѣхъ ливонскихъ лѣтописцевъ“, а трудъ его — наполненнымъ ошибками. И въ виду такого общаго характера сей хроники, и частностей настоящаго разсказа, мы имѣемъ основаніе прежде всего предполагать, что разсказъ этотъ записанъ Ніенштедтомъ не вполнѣ точно, не такъ, какъ ему передавалъ его Веттерманъ. Первый слышалъ его отъ послѣдняго въ 1570—1571 гг., слѣд. лѣтъ за 30 до записи, такъ что возможно, что за этотъ періодъ времени Ніенштедтъ (будучи 64 лѣтъ отъ роду) кое-что позабылъ, а кое-что излагаетъ невѣрно, прибавляетъ отъ себя. Свидѣтельство не совсѣмъ точной передачи находимъ въ самомъ этомъ разсказѣ, именно въ передачѣ именъ и фамилій дьяковъ: Ніенштедтъ почти ни одной фамиліи не передалъ правильно и ошибся въ имени дьяка (Андрей Солканъ, Никита Высроватый и Фуникъ — вмѣсто Андрей Щелкаловъ, Висковатый и Никита Фуниковъ). Но затѣмъ извѣстная доля прикрасы въ настоящемъ разсказѣ принадлежитъ самому Веттерману, который долженъ быть причисленъ къ числу лицъ, любящихъ выставить себя въ наилучшемъ свѣтѣ. Ніенштедтъ въ своемъ разсказѣ съ самой хорошей стороны обрисовываетъ Веттермана, называетъ его Ангеломъ Господнимъ, представдяетъ его высоко цѣнящимъ просвѣщеніе, готовымъ за рукописи отдать не только все свое состояніе (котораго, быть можетъ, и совсѣмъ не было у него въ плѣну или которое было самое ничтожное), но и дѣтей. Очень можетъ быть, что Веттерманъ не называлъ самъ себя Ангеломъ Господнимъ, но очевидно онъ такъ много хорошаго о себѣ и своихъ дѣйствіяхъ насказалъ Ніенштедту, что тотъ и изобразилъ его такимъ^[32].

Что же изъ всего разсказа Ніенштедта о Веттерманѣ могло дѣйствительно быть? Я говорилъ уже, что по разсказу Ніенштедта Веттерманъ могъ быть въ Москвѣ только въ маѣ — іюлѣ мѣсяцахъ 1570 года. Юрьевскіе плѣнные, какъ извѣстно, царемъ Иваномъ IV были отданы новому герцогу Магнусу. Можетъ-быть они, если не всѣ, то нѣкоторые, и въ томъ числѣ Веттерманъ, были вызваны въ Москву. Во время пребыванія послѣдняго здѣсь могло быть, что ему предложено было остаться переводчикомъ, но не для перевода книгъ исключительно, а главнымъ образомъ для перевода дипломатич. документовъ, быть переводчикомъ Посольскаго приказа. Такъ предполагать заставляетъ упоминаніе о тѣхъ трехъ дьякахъ, съ коими, по Ніенштедту, бесѣдовалъ Веттерманъ. Это были казначей и печатникъ, въ вѣдѣніи коихъ была царская казна, и Щелкаловъ — Разрядный, а чрезъ мѣсяцъ, если уже не былъ имъ тогда, Посольскій дьякъ. Въ царской казнѣ тогда находился и такъ называемый „царскій архивъ“, заключавшій въ себѣ всѣ древнѣйшіе государственные акты и документы по внѣшнимъ сношеніямъ. Всѣхъ этихъ трехъ дьяковъ ближайшимъ образомъ касался сей архивъ. Возможно, повторяю, что Веттерману и было предложено остаться переводчикомъ въ Посольскомъ приказѣ. Изъ этого возможнаго предложенія и возникла легенда объ осмотрѣ Веттерманомъ библіотеки царя Ивана IV-го. При разсказѣ объ этомъ предложеніи — остаться въ Москвѣ переводчикомъ естествененъ былъ вопросъ: для чего же, для какого перевода нуженъ былъ Веттерманъ? Отвѣтъ на это и давалъ разсказъ Ніенштедта: Веттерманъ оставленъ для перевода книгъ. Какихъ? — Царской библіотеки.

Сочинить разсказъ, передаваемый Ніенштедтомъ, было легко. Расположеніе царя Ивана IV къ иностранцамъ, окружавшимъ его, было хорошо извѣстно. На мысль о переводѣ книгъ могла натолкнуть исторія съ Максимомъ грекомъ, которая должна была быть извѣстна и нѣмцамъ. А неизвѣстность состава царской библіотеки, какъ и вообще все неизвѣстное, давала полный просторъ фантазіи и дозволяла предполагать все что угодно. Изъ доходившихъ случайно извѣстій объ единичныхъ рукописяхъ царской библіотеки могла создаться постепенно легенда о громадномъ количествѣ ихъ въ ней^[33].

Ніенштедтъ въ своей лѣтописи говорилъ о богатствахъ библіотеки царя Ивана IV, не приводя свѣдѣній о томъ, что же именно въ ней находилось. Отвѣтъ на это послѣднее наше желаніе даетъ такъ называемый списокъ проф. Дабелова. Этотъ списокъ сталъ извѣстенъ только съ 20-хъ годовъ текущаго столѣтія, когда онъ былъ найденъ профессоромъ Юрьевскаго университета Дабеловымъ въ одной изъ связокъ документовъ, которые были присланы ему во время его занятій балтійскимъ правомъ. Это новое свидѣтельство о царской библіотекѣ XVI в. такъ читается:

То-есть:

Wat de Zaar an Handschriften ut den Orient besitten däht.

Сколько у царя рукописей съ Востока.

Dere wären in allen an achthundert, so he deels gekopt, deels geschenkt bekommen hatt.

Таковыхъ было всего до 800, которыя частію онъ купилъ, частію получилъ въ даръ.

De meesten wären griechisch, aber oock veele latinische.

Большая часть суть греческія; но также много и латинскихъ.

Von den latinischen hebbe ick ansehen:

Изъ латинскихъ видѣны мною:

De Geschichten des Livius, so ick oeversetten müsst[34].

Ливіевы исторіи, которыя я долженъ былъ перевести.

Ciceros Boock de republica und sine acht Boeckker historiarum[35].

Цицеронова книга de republica и 8 книгъ Historiarum.

Suetonius Kayser-Geschichten, oock von my oeversettet[36].

Светоніевы исторіи о царяхъ, также мною переведенныя.

Tacitus sine Historien[37].

Тацитовы исторіи.

Dat Corpus Ulpiani, Papiniani, Pauli u. s. w. een Römisches Rechtsboock.

Corpus Ульпіана, Папиніана, Павла и т. д. Книга Римскихъ законовъ.

Iustins sine Historien.

Юстиновы исторіи.

Een Cod. Constit. Imperat. Theodosii.

Кодексъ конституцій импер. Ѳеодосія.

Den Vergilius sine Aen. un sine Ith.[38].

Вергилія Энеида и Ith.

Calvi sine Orat. et Poem[39].

Calvi orationes et poëm.

Iustinian. Cod. Const. un Cod. Nov.

Юстиніановъ кодексъ конституцій и кодексъ новеллъ.

Düsse Handschriften seind up finem Pergament schreben, oock hebbet de Handschriften guldene Deckel.

Сіи манускрипты писаны на тонкомъ пергаминѣ и имѣютъ золотые переплеты.

Hebbet my oock de Zaar segt, se wären von dem Kayser selbst, un wolle he se oversettet hebben, wat ick aberst nich vermögt.

Мнѣ сказывалъ также царь, что они достались ему отъ самаго императора, и что онъ желаетъ имѣть переводъ оныхъ, чего однако я не былъ въ состояніи сдѣлать.

Sallust. sin. Jugurth. Krieg un Syrus sine Satyren.[40].

Саллюстія Югуртинская война и сатиры Сира.

Cäsars sine Comm. de Bell. Gall. un Codri sine Epithalm (Epithalamia?)[41].

Цезаря комментарій de bello Gallico и Кодра Epithalam.

De griechische Handschriften, so ick angesehen hebbe, wären:

Греческія рукописи, которыя я видѣлъ, были:

Polybius sine Historien[42].

Поливіевы исторіи.

Aristophanes sine Comödien[43].

Аристофановы комедіи.

De Basilica un Nov. Constit., jedwede Handschrift oock mit Deckeln.

Basilica и Novellae Constitutiones, каждая рукопись также въ переплетѣ.

Pindars sine Carmina[44].

Пиндаровы стихотворенія.

Heliothrops sin. Gynothaet.[45].

Геліотроповъ Gynothaet.

Haephestion sine Geograph[46].

Гефестіоновы Geographica.

Theodori, Athanasii, Zamoreti u. s. w. ehre Interpret. Novell.

Ѳеодора, Аѳанасія, Zamoreti и другихъ толкованія новеллъ.

Iustin. leg. agr.

Юстиніановы законы agrar.

Zamolei sine Mathemat[47].

Zamolei Mathematica.

Stephans sine Oeversettung der Pandecten.

Стефановъ переводъ Пандектовъ.

..... orat. und Hydr.

..... рѣчи и Hydr.

..... pili sine Historien.

..... пиловы Исторіи.

Cedr (?) . . Char. un sine Epigr[48].

Кедр. . . Char. и эпиграммы.

Baphias sine Hexapod. un sine Evr.[49]

Baphias Hexapod. и Evr.[50]

Профессоръ Дабеловъ прибылъ въ Юръевъ въ 1819 г. и спеціально занимался разысканіями о лифляндскомъ правѣ^[51]. „Онъ, какъ увѣрялъ меня, пишетъ проф. Клоссіусъ, получалъ съ разныхъ сторонъ документы, которые сообщались ему частію изъ архивовъ городовъ Риги, Ревеля и Нарвы, частію отъ разныхъ постороннихъ лицъ“. Во время этихъ занятій онъ и нашелъ, по его словамъ, приведенный документъ. Объ этой находкѣ онъ сообщилъ еще въ 1822 г. въ одной своей статьѣ. Извѣстіе объ этомъ въ чужихъ краяхъ, по словамъ проф. Клоссіуса, „возбудило отчасти великія ожиданія, отчасти сомнѣніе и недовѣріе“. Возникла полемика, въ которой противники Дабелова отзывались объ его открытіи не особенно сочувственно. Такъ въ одной рецензіи читаемъ: „для г. Дабелова нѣтъ нужды въ опредѣленномъ поручителѣ, и мы, зная его тщательность и точность при построеніи доказательствъ для его неопредѣленныхъ утвержденій, — ни мало не удивились, что онъ смѣло ссылается на index неизвѣстнаго господина, который, говорятъ, когда-то переводилъ эти рукописи на русскій языкъ, о чемъ впослѣдствіи обѣщаются бо́льшія свѣдѣнія. Счастье и слава совершившему новое открытіе!“^[52]. Открытіемъ Дабелова сильно заинтересовался проф. Клоссіусъ, принявшій на вѣру всѣ извѣстія новаго документа. Рядомъ писемъ онъ распространялъ свѣдѣнія объ этой находкѣ своего товарища, отъ котораго получилъ подробныя извѣстія о семъ, равно какъ и копію его. Въ виду того, что въ настоящее время показаніе объ этомъ документѣ проф. Дабелова является первоисточникомъ для нашихъ свѣдѣній объ этомъ изчезнувшемъ актѣ, то я позволю привести подлинныя слова проф. Клоссіуса. „Между присланными Дабелову бумагами, по описанію оныхъ, сдѣланному имъ мнѣ въ 1826 году, пишетъ профессоръ Клоссіусъ, находились четыре связки или тетради, которыя онъ означилъ такъ: Coll. Per. (Collectania Pernaviensia), и изъ коихъ особенно много пользовался связкою подъ № 4. Эта тетрадь была писана не одною рукою, а разными почерками, на бумагѣ разныхъ форматовъ большаго и меньшаго, и повидимому состояла изъ документовъ, которые были сшиты вмѣстѣ безъ всякаго порядка, какъ случилось. Въ началѣ находилось нѣсколько постановленій Плеттенберга, потомъ слѣдовали протоколы совѣщаній и циркуляры, Шведское церковное учрежденіе, извѣстія о городахъ Дерптѣ и Перновѣ, привиллегіи на отправленіе церковной службы (Mess-privilegien) и другія; окончаніе составляли свѣдѣнія о прежнемъ Дерптскомъ университетѣ, перемѣщенномъ въ Перновъ. Такъ обозначалъ профессоръ Дабеловъ связку въ своихъ бумагахъ объ исторіи права Остъзейскихъ провинцій…

Посреди разныхъ документовъ относительно Дерпта и Пернова (Collect. Dorpatensia et Pernavensia), которые приводятся проф. Дабеловымъ такъ: Coll. Per. IV, 249, находилось на 1½ или на 2 листахъ, (чего онъ не могъ уже вспомнить съ точностію) извѣстіе одного дерптскаго пастора, который имѣлъ въ своихъ рукахъ рукописи московскаго царя. Это извѣстіе было написано на простонародномъ нѣмецкомъ нарѣчіи (Platteutsch) мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумагѣ, также совсѣмъ пожелтѣлой.

По пріѣздѣ моемъ въ Дерптъ, мое первое желаніе было получить этотъ замѣчательный документъ, ибо я предполагалъ, вмѣстѣ съ г. профессоромъ Дабеловымъ, что оный находится въ архивѣ Перновскаго городоваго Совѣта. Однако, не взирая на всѣ розысканія со стороны тамошнихъ чиновниковъ (1826 г.), означенныя выше связки не могли быть тамъ отысканы; и самые старые изъ чиновниковъ — архиваріусъ и главный смотритель (Obervogt), изъ коихъ послѣдній 15 или 20 лѣтъ тому назадъ составлялъ опись всему архиву, не помнили даже, чтобъ когда-нибудь видѣли ихъ; въ реестрахъ и спискахъ также не нашлось ни малѣйшаго ихъ слѣда. Въ 1820 году, правда, былъ сообщенъ профессору Дабелову тамошнимъ городовымъ фискаломъ (Stadtfiscal) Эдуардомъ Франтценомъ сборникъ (Collectaneen-buch), въ которомъ хотя и содержались бумаги въ родѣ находившихся въ помянутыхъ связкахъ, однако эти тетради были совершенно другія, ибо и профессоръ Дабеловъ въ своихъ бумагахъ означилъ ихъ отдѣльно отъ Перновскаго сборника. Такъ какъ и г. Франтценъ не помнилъ, чтобъ онъ сообщалъ профессору Дабелову что-нибудь, кромѣ этого одного тома, и освѣдомленія мои въ другихъ мѣстахъ остались безъ всякаго успѣха, то я принужденъ былъ вовсе отказаться отъ надежды увидать собственными глазами этотъ достопримѣчательный документъ. Но чтобъ никто не сомнѣвался болѣе въ достовѣрности извѣстія, сообщеннаго профессоромъ Дабеловымъ“, проф. Клоссіусъ въ своей статьѣ уже указанной и приводитъ „слово въ слово, сдѣланное Дабеловымъ и оставленное ему — проф. Клоссіусу, извлеченіе изъ сего документа. Профессоръ Дабеловъ, прибавляетъ Клоссіусъ, не могъ вспомнить имени пастора; думалъ однако, что онъ назывался не Веттерманомъ“^[53].

Этимъ ограничиваются всѣ наши свѣдѣнія о документѣ профессора Дабелова, такъ таинственно исчезнувшемъ и доселѣ не найденномъ. Къ Археологическому съѣзду въ г. Ригѣ мной между прочимъ былъ поставленъ запросъ о томъ, гдѣ находится связка документовъ, Collectanea Dorpatensia et Pernviensia (Coll. Per. IV, 249), въ которой былъ этотъ документъ^[54]. Вслѣдствіе этого запроса. проф. Юрьевскаго университета Гаусманъ въ засѣданіи ученаго Эстонскаго общества 1 марта 1895 года читалъ рефератъ о библіотекѣ царя Ивана IV. Neue Dörptshe Zeitung (1895 г., марта 2,. № 50), давая отчетъ объ этомъ засѣданіи, напечатала между прочимъ особое воззваніе, которое просила перепечатать и другія газеты,о затерявшейся связкѣ документовъ, бывшихъ въ рукахъ Дабелова^[55]. Сообщивъ свѣдѣнія о ней, воззваніе предлагало въ случаѣ находки кѣмъ-либо этой связки или знанія гдѣ она находится, сообщить о ней профессору Гаусману. Но ни воззваніе это, перепечатанное въ другихъ балтійскихъ газетахъ, ни поиски мѣстныхъ (рижскихъ) ученыхъ не привели ни къ какому результату, не смотря на всѣ старанія эта таинственная связка съ загадочнымъ документомъ о царской библіотекѣ, — не найдена доселѣ… Этотъ документъ профессора Дабелова ставятъ въ тѣсную связь съ разсказомъ Ніенштедта о пасторѣ Веттерманѣ и видѣнной имъ царской библіотекѣ. Проф Клоссіусъ напр. прямо говоритъ, что „съ извѣстіемъ въ хроникѣ Ніенштедта очевидно находится въ связи сдѣланное покойнымъ проф. Дабеловымъ въ Дерптѣ открытіе”^[56]. Другіе даже прямо говорятъ, что списокъ Дабелова есть перечень книгъ царской библіотеки, видѣнныхъ пасторомъ Веттерманомъ. Что рѣчь въ этомъ документѣ идетъ о библіотекѣ московскихъ царей, доказываютъ слова: „сколько у царя рукописей съ Востока“, ибо подъ царемъ иностранцы разумѣли исключительно московскаго царя. Но о библіотекѣ какого московскаго царя здѣсь идетъ рѣчь, на это въ документѣ нѣтъ рѣшительно никакихъ указаній. Съ одинаковымъ основаніемъ мы можемъ разумѣть и московскаго царя XVI в. и московскаго царя XVII в. Но предполагая, что если бы въ этомъ спискѣ шла рѣчь о XVII в., то до насъ дошли какія-либо другія извѣстія, мы можемъ заключать, что въ спискѣ проф. Дабелова рѣчь идетъ о библіотекѣ царской XVI в.

Кому принадлежитъ настоящій списокъ, кто такой былъ тотъ, которому царь показывалъ свои рукописи, въ спискѣ указаній нѣтъ; но проф. Дабеловъ говоритъ, что имъ былъ одинъ изъ пасторовъ гор. Юрьева. Протоколы совѣта этого города, по словамъ проф. Клоссіуса, не рѣшаютъ вопроса о семъ, не говорятъ, кто именно былъ анонимъ и изъ собранныхъ свѣдѣній о духовенствѣ гор. Юрьева въ то время проф. Клоссіусъ не могъ сдѣлать никакого положительнаго заключенія^[57]. Но имъ не могъ быть Веттерманъ, потому что неизвѣстный авторъ списка, по его собственнымъ словамъ, перевелъ нѣкоторыя сочиненія; а Веттерманъ, какъ видно было выше, отказался; совсѣмъ отъ переводовъ. — Нельзя здѣсь не отмѣтить того обстоятельства, что авторъ, пиша свою записку на простонародномъ языкѣ, въ то же время былъ человѣкомъ съ очень хорошимъ образованіемъ: онъ не только перевелъ царю съ латинскаго языка Тита Ливія, но въ своей запискѣ показываетъ себя спеціалистомъ — хорошимъ знатокомъ классической греческой и латинской письменности, отмѣчаетъ въ царской библіотекѣ уники, — такіе памятники, которые если бы сохранились въ ней, то Россія, по замѣчанію профессора Клоссіуса, могла бы возобновить для Европы времена князей Медичи, Петрарки и Боккачіо, когда изъ пыли библіотекъ были извлечены невѣдомыя сокровища древности… Что касается языка записки анонима, то онъ къ сожалѣнію не содержитъ въ себѣ опредѣленныхъ данныхъ, которыя давали бы достаточное основаніе относить его къ тому или другому времени; по крайней мѣрѣ такой отвѣтъ я получилъ отъ рижскихъ ученыхъ, къ которымъ я обращался съ запросомъ о семъ на Рижскомъ археологическомъ съѣздѣ.

Неизвѣстный авторъ документа профессора Дабелова говоритъ, что 1) онъ долженъ былъ перевести (т.‑е. его заставили, онъ принужденъ былъ перевести?) съ латинскаго „Ливіевы исторіи“; 2) переведены имъ съ латинскаго же „Светоніевы исторіи о царяхъ“ и, кажется, Цицеронова книга de republica и 8 книгъ historiarum (о переводѣ ихъ анонимъ прямо не говоритъ, но указывая далѣе „Светоніевы исторіи“, онъ прибавляетъ: „также мною переведенныя“; слѣд. онъ перевелъ и Цицерона?); и 3) что царь желалъ имѣть переводъ и другихъ латинскихъ классиковъ, но „авторъ не былъ въ состояніи сдѣлать“ это.

1) Прежде всего весьма сомнительно, чтобы царь Иванъ IV дѣйствительно желалъ имѣть въ XVI в. переводы классиковъ, такъ какъ въ его время чувствовалась нужда въ переводахъ совсѣмъ другихъ сочиненій. Извѣстные просвѣщенные русскіе люди XVI в., какъ инокъ Зиновій Отенскій, Артемій игуменъ троицкій и кн. Курбскій жалуются на недостатокъ русскихъ переводовъ твореній отцовъ церкви и первыхъ вѣковъ христіанства и принимаютъ всѣ возможныя мѣры для перевода ихъ, а послѣдній даже и самъ занимается этимъ дѣломъ^[58].

2) Затѣмъ весьма странно, что до насъ не дошелъ ни одинъ изъ сдѣланныхъ анонимомъ переводовъ ни исторіи Светонія, ни какой-либо другой. Это тѣмъ болѣе странно, что другіе переводы, сдѣланные въ XVI вѣкѣ, мы имѣемъ въ достаточномъ количествѣ списковъ. Таковы напр. переводы Максима грека, совершенные лѣтъ за 40—50 до анонима; таковъ напр. переводъ травника, исполненный въ 1534 г. съ нѣмецкаго языка, и другіе переводы XVI в. А между тѣмъ до сихъ поръ никѣмъ не было указано ни одного перевода анонима какого-либо изъ перечисляемыхъ имъ сочиненій, и всѣ сейчасъ извѣстные переводы сихъ произведеній принадлежатъ позднѣйшему времени, начиная со второй половины XVII вѣка^[59].

3) Мы не только не имѣемъ этихъ переводовъ XVI в. въ полномъ ихъ видѣ, но даже и какого-либо отрывка или упоминанія о нихъ въ томъ или другомъ произведеніи XVI вѣка. Одинъ изъ иностранцевъ, оставившихъ намъ свои записки о Московскомъ государствѣ XVI в., Павелъ Іовій, получившій свои свѣдѣнія отъ русскаго посла къ папѣ въ 1526 г. Дмитрія Герасимова, говоритъ, что русскіе „имѣютъ у себя отечественныя лѣтописи и исторію Александра Македонскаго, Римскихъ кесарей и Антонія и Клеопатры, писанныя также на отечественномъ ихъ языкѣ“ (Praeter quoque patrios annales, Alexandri etiam magni, Romanorumque caesarum, itemque M. Antonii er Cleapatrae memoriam iisdem literis commendatam tenent)^[60]. Н. М. Карамзинъ, а вслѣдъ за нимъ и другіе, предполагаютъ, что подъ этой „исторіей римскихъ кесарей“ разумѣется Светоніева исторія, переводомъ которой занимался анонимъ (т. VII, по изд. Спб. 1892 г., стр. 138). Но для такого предположенія нѣтъ достаточныхъ основаній. Павелъ Іовій говоритъ только, что русскіе знаютъ исторію римскихъ кесарей т.‑е. знакомы съ фактами ея, но въ чьемъ изложеніи — Светонія или кого другого, — на это здѣсь нѣтъ никакого намека. Болѣе правдоподобно и естественно предполагать, что Іовій говоритъ о знаніи русскими событій изъ исторіи римской имперіи, знаніи, почерпнутомъ ими изъ бывшихъ тогда на Руси руководствъ по всеобщей исторіи: лѣтописи Манассіи, переведенной на славянскій языкъ въ первой половинѣ XIV в., временника, Георгія мниха, переведеннаго въ глубокой древности и во всякомъ случаѣ ранѣе 1116 года, хронографа Іоанна Малалы, переведеннаго до 927 г. и въ началѣ XII в. бывшаго уже на Руси; хронографа Іоанна Зонары, переведеннаго въ 1344 г., хроники Симеона Логофета, Еллинскаго и Римскаго лѣтописца, памятникѣ XIV вѣка, и наконецъ изъ русскаго хронографа древней (по классификаціи А. Н. Попова первой, составленной въ 1512 году) редакціи^[61]. — Въ перепискѣ царя Ивана IV съ княземъ Курбскимъ встрѣчаемъ указанія на знакомство перваго съ героями классическихъ произведеній. Такъ въ одномъ мѣстѣ царь Иванъ IV пишетъ: „не яко же ты, подобно Антенору, съ Энеемъ предателемъ Троянскимъ, много соткавъ, лжеши“^[62]. Грозный знакомъ съ „еллинскимъ блядословіемъ“ — повѣствованіемъ о богахъ^[63], приводитъ примѣры изъ всеобщей исторіи про Персію, Грецію и др. восточныя и европейскія страны, ссылается на византійскую исторію^[64]. Но все это заимствовано либо изъ перечисленныхъ сейчасъ руководствъ по всеобщей исторіи, бывшихъ у насъ тогда на Руси, различныхъ хронографовъ, либо изъ 39-го слова (въ день Богоявленія) Григорія Назіанзина и изъ другихъ источниковъ. Свѣдѣнія о герояхъ Трои онъ могъ получить и изъ особой повѣсти о ней, бывшей у насъ на Руси^[65]. Не надо также забывать, что Грозный зналъ польскій языкъ^[66] и слѣдовательно свои познанія могъ черпать и изъ польской литературы, несомнѣнно, въ то время болѣе обширной^[67].

4) Странно конечно и то, что видѣнныя профессоромъ Дабеловымъ съ загадочнымъ документомъ связки изчезли безслѣдно и о существованіи ихъ не зналъ даже самъ перновскій архиваріусъ. „Но еще страннѣе то, что Дабеловъ, списывая слово въ слово цѣлый каталогъ чрезвычайно важныхъ рукописей, тщательно ставя точки на мѣста неразобранныхъ не только словъ, но и отдѣльныхъ буквъ, не потрудился списать начала разсказа и даже записать имя того пастора который составилъ списокъ“^[68].

5) Наконецъ самый подборъ книгъ, преимущественно сочиненій или весьма рѣдкихъ или не дошедшихъ до насъ и извѣстныхъ по одному упоминанію, сочиненій, имѣвшихся въ библіотекѣ царской въ такомъ большомъ количествѣ, новольно также вселяетъ недовѣріе къ разсказу.

Все это заставляетъ отнестись съ величайшимъ сомнѣніемъ къ подлинности документа, открытаго Дабеловымъ. Въ печати уже высказано подозрѣніе въ его фальсификаціи. Нельзя не признать, что это мнѣніе имѣетъ за собой основаніе^[69]. Документъ Дабелова по своему содержанію находится въ тѣсной связи съ извѣстіемъ о пасторѣ Веттерманѣ въ неточной передачѣ его Арндтомъ. Какъ извѣстно послѣдній ошибочно передалъ разсказъ Ніенштедта и приписалъ Веттерману то, чего онъ не дѣлалъ и о чемъ не говорилъ ни слова Ніенштедтъ, именно, что Веттерманъ разобралъ царскую библіотеку. Между тѣмъ документъ Дабелова это именно и приписываетъ своему дѣятелю: онъ очевидно разобралъ царскую библіотеку, ибо отмѣчаетъ ея болѣе важныя рукописи и занимался переводомъ нѣкоторыхъ изъ нихъ. Изъ этого можно сдѣлать справедливое заключеніе, что фальсификаторъ документа Дабелова при своей работѣ руководился извѣстіями Арндта и слѣдовательно совершилъ свою работу послѣ выхода въ свѣтъ этихъ трудовъ, (т.‑е. въ періодъ времени со второй половины XVIII в.). Былъ ли этимъ фальсификаторомъ Дабеловъ или онъ самъ введенъ былъ въ заблужденіе фальсификаціей — это конечно другой вопросъ, который можно рѣшать и въ ту и другую сторону. Судя по нѣкоторымъ выраженіямъ въ полемикѣ, возбужденной открытіемъ этого документа, о томъ, что Дабеловъ отличался слишкомъ большимъ довѣріемъ, можно думать, что и второе предположеніе объ обманѣ его самого не лишено вѣроятія. Судя же по тому, что указаніе его на мѣсто храненія списка оказалось ложнымъ, можно думать, что списокъ — дѣло его рукъ.

Примѣчанія

1. Свѣдѣнія о жизни его находятся: 1) у Арндта въ его Лифляндской хроникѣ, ч. II, Halle, 1753 г., стр. 2, 258; 2) у Гадебуша „Разсужденіе о лифляндскихъ историкахъ“ стр. 88—91; его же Лифляндская библіотека ч. II, стр. 298; 3) Гупель „Сѣверная смѣсь“, гл. XXVII, стр. 397—408; 4) Бротце „Взглядъ на прошедшее“, гл. V, стр. 12—14; 5) Рижскіе городскіе листки 1825 г. стр. 133—136 и 6) Лексикоиъ писателей Рекке и Напіерскаго ч. III, Митава, 1831 г., стр. 333 и 334. Предисловіе къ лѣтописи подписано: „писано въ Зунцелѣ 1604 г.“; въ немъ Ніенштедтъ между прочимъ говоритъ, что онъ главнымъ образомъ „хотѣлъ по возможности точно передать (въ лѣтописи) то, что я самъ пережилъ въ послѣдніе 50 лѣтъ“. См. „Сборникъ матеріаловъ и статей по исторіи Прибалтійскаго края“ (Рига, 1880 г.), т. III, стр. 360. Въ томахъ III (стр. 353—400) и IV (Рига, 1883 г., стр. 7—124) этого сборника напечатанъ русскій переводъ хроники Ніенштедта; здѣсь же свѣдѣнія о ней и авторѣ.
2. Въ однихъ спискахъ хроники говорится, что книги вел. княземъ получены нзъ Константинополя, а въ другихъ изъ Рима.
3. Разсказъ этотъ не во всѣхъ спискахъ хроники передается одинаково; встрѣчающіяся по мѣстамъ различія отмѣчены Клоссіусомъ и повторены Н. Лихачевымъ.
4. Der Liefländischen Chronik, Halle im Magdeburg, 1753, II, p. 258.
5. См. Monumenta Livoniae antiquae, Riga und Leipzig, 1839 г., II. Изданіе лѣтописи произведено: 1) по древней рукописи пастора д-ра Б. Бергмана изъ Руена, на 93 лл. in f-^o, хотя и не имѣющей въ срединѣ и концѣ нѣсколькихъ листовъ, но заключающей въ себѣ списокъ лѣтописи наиболѣе вѣрный; 2) по рукописи собранія бургомистра І. К. Шварца въ Рижской городской библіотекѣ, in f-^o, на 140 стр., списокъ съ большими ошибками; 3) рукописи Бротце, in f-^o, на 109 стр., содержащей сокращенный текстъ и 4) по тремъ новѣйшимъ спискамъ, имѣющимъ различныя сокращенія и опущенія. Русскій переводъ ея, какъ уже сказано, напечатанъ въ 3 и 4 томахъ „Сборника матеріаловъ и статей по исторіи Прибалтійскаго края“. По словамъ Гаусмана хроники Ніенштедта нынѣ извѣстно не менѣе 7 списковъ; текстъ Клоссіуса худшій. Въ лучшихъ сиискахъ читается не „unter drei Gewölben in seinem Gemach“, а „unter drei Gewölben in einem Gemach“. (Сообщеніе на Рижскомъ археологич. съѣздѣ). — Арндтъ говоритъ о Веттерманѣ слѣдующее: „нѣкоторымъ плѣннымъ царь далъ свободу возвратиться назадъ, среди коихъ былъ почтенный магистръ Іоганъ Веттерманъ, пасторъ церкви возлюбленной Владычицы нашей въ Дерптѣ, и тамъ и умеръ въ 1564 году. Этотъ ученый мужъ былъ на отличномъ счету у царя и долженъ былъ привести въ порядокъ превосходную царскую библіотеку, которая нѣкогда пришла изъ Рима и навѣрное болѣе ста лѣтъ (wol über 100 Jahr) лежала спрятанной за (hinter) тремя сводами. Онъ добровольно послѣдовалъ за своей общиной въ плѣнъ и посѣщалъ ее то на лошади, то пѣшкомъ изъ города въ городъ, утѣшалъ ее и повсюду поставлялъ учителей, которые должны были читать имъ изъ Свящ. Писанія (Postille). По Neustädt'ову счету этотъ Веттерманъ лишь въ 1565 г. выѣхалъ изъ Дерпта за уведенными тогда гражданами и Бракель конечно ошибся въ опредѣленіи года его смерти“. (Arndt, Liefländische Chronik, II, 258).
6. Далѣе Форстенъ приводитъ образцы ошибокъ Ніенштедта: „напр. паденіе Нейгаузена онъ относитъ до взятія Нарвы; Кетлера онъ называетъ коадъюторомъ уже во время осады русскими Нарвы и т. д. Ср. Beiträge, I, 1873, 251 и далѣе“. Форстенъ Г. В. Балтійскій вопросъ въ XVI и XVII вв. (1544—1648 гг.), т. I, Спб., 1893 г., стр. 88, примѣчаніе.
7. Опытъ о библіотекѣ и кабинетѣ рѣдкостей и исторіи натуральной. Спб. Императ. Академіи Наукъ, изданной на французскомъ языкѣ (1776 г.) Іог. Бакмейстеромъ подбибліотекаремъ Академіи Наукъ, а на россійской языкъ переведенной Василіемъ Костыговымъ 1779 г., въ типографіи морск. шляхетн. кадетскаго корпуса, стр. 101. А. Котляревскій въ своемъ трудѣ „Древняя русская письменность. Опытъ библіологич. изложенія исторіи, ея изученія“ (Воронежъ 1881 г.) между прочимъ замѣчаетъ объ одной работѣ Бакмейстера, что онъ „при обозрѣніи судебъ книжнаго русскаго просвѣщенія дѣлаетъ такія замѣчанія, которыя могутъ быть повторены и въ настоящее время“. (См. стр. 18).
8. Въ Index 1780 г. въ предисловіи Маттеи, сказавъ о греческихъ рукописяхъ библіотекъ Синодальной, Академіи Наукъ и Архива Коллегіи Иностранныхь Дѣлъ, далѣе продолжаетъ (стр. 29—30): „De alia bibliotheca Mosquensi, quae Roma huc translata traditur, me nuper monuit Bacmeisterus*, collegiorum assessor, vir doctissimus. Ea quae sit equidem prorsus ignoro. Incertus sum etiam, utrum libros scriptos, an literarum formulis expressos continuerit? Si scripti essent, et adhuc hic servarentur, vix putaverim, id fieri potuisse, ut diligentiam et cupiditatem meam effugere potuerint. Equidem, si vera sunt, quae de illa bibliotheca narrantur, putem libros editos fuisse graecos et latinos, quorum numerus haud exiguus in utraque bibliotheca sanctissimae Synodi reperitur. Fuerunt quoque hujusmodi libri in bibliotheca Mosquensi tabularii imperialis, qui tamen, cum ecclesiastici essent, nuper ex mandato divenditi sunt. Relinquo ergo totam rem in dubio“. (* Verba ejus hic adijcienda putavi. „Arndt sagt in zweite Bande seiner Lifländischen Chronik… versteckt gelegen“. Si, quae hic de centum annis traduntur, vera sunt, de libris impressis vix accipi potest. Medio enim seculo XVI Joannes Basilides expeditionem contra Livonenses suscepit).
9. См. ч. IX, (изд. Спб., 1892 г., журнала „Сѣверъ“), стр. 57 и прим. 165-е. Цитируетъ: „См. Арндта 258 и Гадебуша 52“. Гадебушъ (Livländische Jahrbücher, II, Abth. I, § 26, стр. 51—52) пишетъ (подъ 1565 г.) именно слѣдующее: „за это злодѣяніе (выдачу Пернова полякамъ) лифляндскихъ придворныхъ (дворянъ? Hofleute) долженъ былъ поплатиться городъ Дерптъ. Ибо царь, услышавъ о томь, не сталъ больше вѣрить нѣмецкимъ жителямъ Дерпта, но перевелъ ихъ всѣхъ вмѣстѣ, чтобъ не потерять города вслѣдствіе подобпой же хитрости, съ женами и дѣтьми, вторично въ Россію. (Russow Bll. 596. Henning Bl. 41a Hiärne B. VI, s. 553. Relch s. 275. Nyenstedt s. 66). Объ этомъ свидѣтельствуетъ Руссовъ, Геннингъ и Гіэрне. Правда Рельхъ думаетъ, что лишь знатнѣйшіе нѣмцы въ Дерптѣ были схвачены и перевезены въ Сибирь, Казань и Астрахань. Но кромѣ уже названныхъ современныхъ писателей Руссова и Геннинга, несогласенъ съ нимь нашъ Ніеншнтедтъ, который самъ жилъ въ Дерптѣ и отмѣтилъ, что въ это лѣто всѣ дерптскіе горожане и жители были уведены въ Московію (Moskow) и распредѣлены по городамъ: Владиміру, Нижнему Новгороду, Костромѣ и Угличу. Іоганнъ Веттерманъ превосходный и ученый пасторъ (Prediger) въ Дерптѣ не покинулъ своего стада въ этихъ скорбяхъ, но переселился съ паствой своей въ Россію; здѣсь онъ посѣщалъ овецъ своихъ изъ города въ городъ, то на лошади, то пѣшкомъ и поставлялъ имъ учителей (Schulmeister), чтобы читали имъ по воскресеньямъ (Postille) изъ Свящ. Писанія. Иванъ Васильевичъ цѣнилъ этого человѣка очень высоко и показалъ ему свою библіотеку, которая въ старыя времена привезена была изъ Рима и лѣтъ сто навѣрвое не была открываема, но, какъ выражается Ніенштедтъ, была заперта за тремя сводами (Die in alten Zeiten aus Rom gebracht und wohl in hundert Jahren nicht eröffnet worden, sondern, wie Nyenstedt sich ausdrückt, hinter dreyen Gewölbern werschlossen gewesen). Тамъ онъ нашелъ превосходныя и очень рѣдкія книги. (Nyenstedt s. 66. Ср. Arndt Th. II, s. 258. Bacmeister Essai la Bibliotheque de l'Academie des Sciences de S-t Pétersbourg, p. 141)“. — Въ другой своей работѣ (Livländische Bibliothek, III, 290) Гадебушъ пишетъ: „Іоганнъ Веттерманъ изъ Дерпта. Родной городъ обучилъ его на общественный счетъ. Онъ сталъ магистромъ и въ 1533 г. выбранъ въ пасторы Маріинской церкви, которая тогда принадлежала еще городу. (Sahmen, Altes Dörpat, Th. I, s. 58). Въ 1565 г. царь перевелъ лѣтомъ всѣхъ дерптскихъ горожанъ и жителей, съ женами и дѣтьми въ Россію и распредѣлилъ между городами: Володимеръ, Нижній Новгородъ, Кострома и Угличъ. Нашъ Веттерманъ, не захотѣвъ покинуть своихъ овецъ, отправился съ ними, посѣщалъ ихъ изь города въ городъ, то на лошади, то пѣшкомъ и поставлялъ имъ учителей (Schulmeister), которые каждое воскресенье должны были читать имъ изъ Свящ. Писанія (die Postille). Такъ какъ онъ былъ превосходнымъ ученымъ человѣкомъ, то онъ заслужилъ себѣ милость и уваженіе отъ царя, который показалъ ему свою библіотеку, привезенную изъ Рима и навѣрное сто лѣтъ не открываясь сохранявшуюся въ трехъ сводахъ (welche aus Rom gebraucht und wohl hundert Jahre uneröffnet in dryen Gewölbern verwahret worden): тамъ Веттерманъ, говорятъ, нашелъ превосходныя рѣдкія книги (Nyenstedt, s. 66)“. Арндтъ повторяетъ это извѣстіе и прибавляетъ, что „Веттерманъ долженъ былъ привести въ порядокъ эту библіотеку (Th. II, s. 258). Слѣдовательно Бракель ошибается, полагая смерть Веттермана въ 1564 г. Ибо Ніенштедтъ, какъ человѣкъ жившій въ то время въ Дерптѣ, заслуживаетъ тутъ всякой вѣры. Напротивъ Бракель былъ уведенъ уже въ 1559 году; и такъ у него скорѣе можетъ оказаться ошибка вслѣдствіе запамятованія, или неосновательное извѣстіе. Веттерманъ вѣроятно скончался въ Россіи“.
10. См. Православное Обозрѣніе 1862 г., сентябрь, стр. 32. — „О началѣ и распространеніи лютеранскихъ и реформатскихъ церквей въ Москвѣ“ и „Москва. Подробное историческое и археологическое описаніе города“. Изданіе А. Мартынова, т. I, М. 1875 г., стр. XX. Ср. Памятники Московской древности, стр. 178. С. Шевыревь въ I томѣ „Исторіи русской словесности“ (2 изд. М. 1859 г., стр. XXXII—XXXIII) говоритъ, что „Грозный показалъ Веттерману свою библіотеку, который составилъ ей каталогъ, найденный Дабеловымъ. Эти сокровища вошли конечно въ теперешнюю Синодальную библіотеку“. Ср. ibidem, стр. XLV и CV; т. II, стр. 417.
11. См. Chronik der Evangelischen Gemeinden in Moskau. A. Fechner. М. 1876 г., t. I, p. 48—49.
12. Лѣтопись евангелическихъ общинъ въ Москвѣ. М. 1878 г., стр. 9 (оттискъ изъ „Православнаго Обозрѣнія“).
13. См. Опытъ изслѣдованія о культурной роли Византіи (изслѣдованія о главныхъ направленіяхъ въ наукѣ русской исторіи въ связи съ ходомъ образованности). Кіевскія университетскія извѣстія за 1869 годъ, кн. 1 и 2, стр. 56—58. Энциклопедическій лексиконъ (Плюшара), ч. X (Спб. 1837 г.), стр. 36. См. Д. В. Цвѣтаева „Изъ исторіи иностранныхъ исповѣданій въ Россіи въ XVI—XVII в.“ (М. 1886 г., стр. 13—17). Въ рецензіяхъ этой работы г. Цвѣтаева ничего не говорится по этому предмету. См. отзывы: 1) Карѣева Н. И. въ Запискахъ Академіи Наукъ, 1888 г.; 2) М. О. Кояловича и П. Ѳ. Николаевскаго въ журналахъ засѣданій совѣта Петербургской духов. академіи за 1885/6 г., Спб. 1891 г., стр. 139—142 (Христіанское Чтеніе 1889 г., №№ 7—8). Въ другой работѣ Д. В. Цвѣтаева „Протестанство и протестанты въ Россіи до эпохи Петра Великаго“, равно какъ и въ рецензіяхъ ея (Историч. Вѣстникъ 1890 г. августъ, стр. 399—403, — Д. Корсакова; Русекій Вѣстникъ 1890 г., сентябрь, стр. 292—295; Вѣстникъ Европы 1890 г., сентябрь, стр. 386—390) нѣтъ никакихъ новыхъ свѣдѣній, по нашему вопросу. Ср. А. Н. Пыпина „Иноземцы въ Московской Россіи“ (Вѣстникъ Европы 1888 г., январь, стр. 255—296); также его же „Московская старина, ibidem, 1885 г., январь. (II. Объемъ и свойства научныхъ свѣдѣній, стр. 294), февраль и мартъ. — У Трусмана „Введеніе христіанства въ Лифляндіи“, Спб. 1884 г., говорится только о хроникахъ, относящихся къ древнѣйшему времени (XIII в.). ,Исторія Ливоніи съ древнѣйшихъ временъ“ Чешихина (вв. 1—7, тт. I—III, Рига, 1884—1887 гг). доведена только до XV вѣка включительно. У Н. И. Костомарова (т. III-й Историч. монографій и изслѣдовавій, Спб. 1867 г., стр. 43—172) и К. Бестужева-Рюмина (Журналъ Министерства Нар. Просвѣщенія за 1880 г., № 9, стр. 167—185) въ статьяхъ о „Ливонской войнѣ“ обзоръ событій доведенъ до 1560—1562 гг.
14. См. выше на стр. 25, прим. 2 и 3. Перечень работъ Клоссіуса у Recke und Napiersky Allgemeines Schriftsteller u. Gelehrenlexicon der Provinzen Livland, Estland u. Kurland. Митава, 1827 г., I, 354—355 и въ дополненіи Napiersky und Recke, Митава, 1859 г., I, 132—134.
15. См. Сборникъ матеріаловъ и статей по исторіи Брибалтійскаго края, Рига, 1879 г., т. II, стр. 85—86; т. III, стр. 155—156. Хроника напеч. въ т. II, стр. 157—404; т. III, стр. 123—352.
16. Въ А. М. И. Д. есть дѣло „о посылкѣ Ив. Мясоѣдова и подъячаго Семена Болдырева въ новопріобрѣтенные нѣмецкіе города для осмотра и описи ихъ укрѣпленій и учиненія смѣты, гдѣ нужно сдѣлать какія починки“ (Приказныя дѣла 1578 г. января 20 и 25, д. № 3); о г. Юрьевѣ здѣсь ничего не говорится.
17. Полное собраніе русскихъ лѣтопасей, т. IV, стр. 316. Русская Историческая библіотека т. III, Спб. 1876 г., стр. 263. Въ Московской лѣтописи, изданной по списку д-ра А. Н. Лебедева въ Чтеніяхъ Импер. Общества Исторіи и Древностей Россійскихъ за 1895 г., кн. III, записи по 7071 годъ. Ср. также показаніе Маржерета въ „Сказаніяхъ современниковъ о Димитріи самозванцѣ“ т. I, 3 изд., Спб. 1859 г., стр. 261—262.
18. Рюссовъ и Ніенштедтъ говорятъ объ отпускѣ въ 1570 г. вмѣстѣ съ герцогомъ Магнусомъ юрьевскихъ нѣмцевъ, не перечисляя тѣхъ, кто былъ отпущенъ и не упоминая въ числѣ ихъ Веттермана. Сборникъ матеріаловъ и пр. Прибаітійскаго края т. III, стр. 188 и т. IV, стр. 40. „Въ честь герцога Магнуса и въ удовольствіе ему царь Иванъ IV отпустилъ всѣхъ плѣнныхъ нѣмцевъ“ (Рюссовъ). Въ Датскомъ Архивѣ (см. Чтенія Императ. Общества Исторіи и Дрбвностей Россійскихъ за 1893 г., кн. 1, статья Ю. Н. Щербачева) имѣется сообщеніе данцигскаго гражданина Ганса Шульце (отъ 11 сент. 1570 г.) о пріемѣ царемъ герцога Магнуса, о подаркахъ ему и его свитѣ… Съ Магнусомъ отпущены всѣ нѣмецкіе плѣнные. — Въ письмѣ отъ 2 марта 1570 г. Краузе и Таубе къ Ревельскому магистрату говорится о возвращеніи въ Дерптъ всѣхъ бывшихъ въ плѣну. См. А. Чумиковъ. Осада Ревеля (1570—1571 гг.) герцогомъ Магнусомъ. М. 1891 г. (Чтенія Императ. Общества Исторіи и Древностей Росс.), стр. 12.
19. См. у Карамзина.
20. Форстенъ о. с. стр. 579. Аделунгъ въ „Обозрѣніи путешественниковъ по Россіи“ (т. I, М. 1864 г., стр. 125) указываетъ въ Берлинской королевской библіотекѣ рукопись Томаса Шрове (Shroue) о русской торговлѣ, который, пишетъ Аделунгъ, кажется, находился въ Россіи по торговымъ дѣламъ въ 1546 году. Не имѣетъ ли это лицо какого-либо отношенія къ Томасу Шрефферу (Шреверу) хроники Ніенштедта?
21. См. Форстенъ Г. В. Балтійскій вопросъ въ XVI и XVII в. (1544—1648 гг.), ч. I, Спб. 1893 г., стр. 539. Магнусъ отправился въ Москву въ мартѣ мѣсяцѣ, прибылъ въ маѣ. Ibidem стр. 538. О пріѣздѣ его нѣтъ въ Московскомъ Глав. Архивѣ Министерства Иностр. Дѣлъ никакого дѣла, ни въ Шведскихъ, ни въ Польскихъ, ни въ Датскихъ, Курляндскихъ и Лифляндскихъ дѣлахъ. Въ статьѣ Д. В. Цвѣтаева „Марья Владимировна и Магнусъ датскій (Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія 1878 г. мартъ, стр. 57—85, часть 196) тоже, что и въ изслѣдованіи „Протестанство и протестанты“ etc.
22. См. Протестанство и протестанты въ Россіи до эпохи преобразованій. Д. В. Цвѣтаева, М. 1890 г., стр. 41.
23. См. Д. В. Цвѣтаева о. с. стр. 17—19, 32, 33, 38. Великій князь Василій III имѣлъ особый полкъ около 1500 изъ литовцевъ и другихъ иностранцевъ. Контарини говоритъ, что около времени его пребыванія въ Москвѣ (1476—1477) наѣзжало сюда много купцовъ изъ Германіи и Польши.
24. См. ibidem.
25. См. Д. В. Цвѣтаева о. с. (Протестанство и протестанты) стр. 41, 117—118.
26. Но что онъ былъ уведенъ въ плѣнъ въ Россію, внѣ всякаго сомнѣнія. Объ этомъ кромѣ Ніенштедта говоритъ еще другой современникъ Веттермана — нѣмецкій же юрьевскій пасторъ Томасъ Бракель, бывшій также въ плѣну въ Россіи (съ 1559 г.). „Въ Архивѣ города Дерпта, пишетъ проф. Клоссіусъ, въ которомъ справлялся по моей просьбѣ, г. архиваріусъ Тремеръ, нашлось весьма немного извѣстій о Веттерманѣ въ протоколахъ городскаго совѣта, (сохранились за 1547—1555 и затѣмъ съ 1583 г.), а именно: отъ 23 октября 1553 г., что онъ обучался на счетъ совѣта и утвержденъ священникомъ и проповѣдникомъ при церкви св. Маріи; отъ 26 сентября 1554 г., что онъ проситъ совѣтъ объ уплатѣ ему 71 талера, которые издержалъ на свое ученіе, и отъ 25 октября 1554 г., что при выборѣ пастора для Маріинской церкви, мнѣнія духовенства были въ пользу Веттермана, но что совѣтъ болышинствомъ 1 голоса, избралъ другое лицо (Журналъ Министерства Нар. Просвѣщенія 1834 г., ч. 2, стр. 400—401, примѣч.). — Новѣйшія біографич. свѣдѣнія о Веттерманѣ на основаніи тѣхъ же протоколовъ город. совѣта сообщены барономъ Гар. Толлемъ въ Sitzungsberichte der Gelehrten Estnischen Gesellschaft за 1895 г., Dorpat, 1896 г., стр. 56. Передаются свѣдѣнія о родственникахъ Веттермана, обученіи его въ Виттенбергскомъ университетѣ въ 1542—1546 гг. Въ ноябрѣ 1553 г. былъ назначенъ только проповѣдникомъ (предикантомъ), не пасторомъ. Въ октябрѣ 1554 г. происходили выборы пастора для Маріинской церкви. Пасторы подали голоса: за Криспина — 3, за Веттермана — 2 и за Албана Крёгера — 1. Въ ноябрѣ состоялись выборы въ думѣ; получили: Криспинъ — 9, Веттерманъ 8 голосовъ изъ 17. Бар. Толль въ концѣ своей статьи говоритъ, что неизвѣстно былъ ли Веттерманъ впослѣдствіи пасторомъ въ Юрьевѣ. — Р. Гаусманъ говоритъ, что Веттерманъ учился въ Виттенбергскомъ университетѣ во время Лютера и Меланхтона, слѣд. могъ быть и филологомъ. — Фехнеръ: Тим. Бракель говоритъ, что Веттерманъ „умеръ не задолго до рѣзни, учиненной Таубе и Краузе, и умеръ отъ чумы“, слѣд. до 21 октября 1571 г. Арндтъ ошибочно говоритъ, что Бракель неправильно относитъ къ 1564 г. смерть Веттермана; Бракель говоритъ, что Веттерманъ въ 1564 г. уведенъ въ плѣнъ. Клоссіусъ принялъ показаніе Арндта. (Фехнеръ т. I,. стр. 49, примѣч.).
27. Напечатано пасторомъ А. Фехнеромъ въ его Chronik der Evangelischen Gemeinden in Moskau. М. 1876 г., ч. I, стр. 50—55. Извдеченіе изъ него см. у Карамзина ч. IX, прим. 166. Письмо писано Вейтомъ Ценге изъ Любека къ маркграфу Альбрехту бранденбургскому, котораго онъ былъ повидимому резидентомь въ Ганзейскихь городахъ. Письмо отъ 20 декабря 1566 г. См. Цвѣтаева Д. В. о. с., стр. 541.
28. Ему между прочимъ царемъ Иваномъ IV было дано порученіе просить у герцога Клевскаго руки его дочери для молодого царевича. См. Форстенъ Г. В. Балтійскій вопросъ въ XVI и XVII в. (1544—1643 гг.), Спб. 1893 г., ч. I, стр. 468.
29. Записки Таубе и Крузе — Sendschreiben an Gotthard Kettler von Iohann Taube und Elert Kruse въ Эверсов. Beitrage zur Kenntn. Ruszlands, 1818, стр. 213—218. Пользуюсь русскимъ переводомъ Н. В. Калачева, хранящимся въ библіотекѣ И. О. И. и Д. Р. Псковская лѣтопись подъ 7078 г. разсказываетъ о взятіи ц. Иваномъ IV 24 ливонскихъ городовъ и объ отобраніи ихъ нѣмцами назадъ по уходѣ царскомъ. Къ Ивану IV они подослали „нѣмчина лютого волхва нарицаемаго Елисѣя и бысть ему любимъ, въ приближеніи“. П. С. Р. Л., т. IV, стр. 318.
30. Фуниковъ казначей въ 1553—1570 гг. См. Соловьева, Иеторія Россіи т. VI, отр. 181, 230. Висковатый дьякъ въ 1555—1565 гг. См. Соловьева т. VI, стр. 171, 177, 179; печатникъ въ 1566— 1570 гг., ibid. стр. 230, 262.
31. См. объ этомъ ниже въ сей же главѣ.
32. А что Веттерманъ былъ не изъ особенно выдающихся лицъ — свидѣтельствуютъ его выборы въ пасторы, когда онъ дважды получилъ меньшее число голосовъ. (См. выше стр. 260, примѣч.).
33. Гаусманъ придаетъ большое значеніе тому обстоятельству, что всѣ лица разсказа Ніештедта историческія и присутствіе ихъ въ Москвѣ въ одно вреыя несомнѣнно (по разысканіямъ Фейрейзена) — 3 русскихъ и 4 нѣмца, и это считаетъ чрезвычайно вѣскимъ доказательствомъ въ пользу истинности разсказа. — Въ летучихъ нѣмецкихъ листкахъ, касающихся Ливонской войны не находимъ никакого упоминанія по нашему вопросу. См. Отчетъ Импер. Публичной библіотеки за 1882 г. Отечественныя Записки 1858 г., май (т. CXVIII), стр. 257—274. Ср. Сборникъ отдѣленія русскаго языка Императорской академіи наукъ т. I, стр. XXXVIII (о космографіи Раува).
34. Исторіи Т. Ливія сохранилось немало рукописей, но въ нихъ, какъ извѣстно, небольшая часть труда (изъ 142 прибл. книгъ 1—10 и 1—45 сохранились вполнѣ).
35. Цицеронаa сочиненіе de republica въ 6 книгахъ, изъ которыхъ сохранилась едва ли одна треть. 8 Bocker Historiarum совсѣмъ неизвѣстиы. Изъ историческпхъ трудовъ его есть извѣстія о сочиненіяхъ относительно своего консульства, Тайной исторіи (Geheimgeschichte) — Ανέκδοτα и Admiranda. Ничего не сохранилось. Братъ М. Туллія Квинтъ Цицеронъ писалъ анналы, также не дошедшіе до насъ. Клоссіусъ указываетъ одно извѣстіе, что въ 1581 г. волынскій дворянинъ Войнусскій имѣлъ у себя это Цицероново твореніе (Leipziger Literatur Zeitung 1824 г., № 5, стр. 39). Отзывъ объ этомъ лицѣ Лор. Мюллера (1595 г.) см. у Аделунга въ „Обозрѣніи путешественниковъ по Россіи“ т. I, стр. 226.
36. Светонія Жизнь цезарей. Рукописи всѣ имѣютъ въ началѣ одинъ и тотъ же пробѣлъ. Лучшая Парижская № 6115 (Memmianus), затѣмъ еще около 3 хорошихъ.
37. Тацита Historiae. Изъ 14 книгъ уцѣлѣли 4 и начало 5-й. Главная рукопись Медицейская II, однако интерполированная. Другія хуже и зависятъ отъ нея.
38. Вергилія Aen. Энеиды рукописей много. Произведеніе, которое бы начиналось слогомъ Ith, неизвѣстно. (Можетъ-быть слѣдуетъ признать догадку проф. Клоссіуса, который, доканчивая Ithyphaleica, сближаетъ съ приписываемымъ Вергилію произведеніемъ Priapeia (не дошедшимъ)? Другая его догадка Idyllia.
39. Calvi sine Orationes et Poem. Cajus Licinius Calvus — соперникъ Цицерона въ ораторскомъ искусствѣ, сынъ анналиста Лицинія Макра (C. Licinius Macer), былъ также поэтомъ. До насъ ничего не дошло.
40. Sallust. sin. Jugurth. Krieg. Лучшихъ рукописей двѣ: Парижская и Мюнхенская, представляющія два класса: болѣе древнія и болѣе новыя. (Первыя исправнѣе, но имѣютъ пропускъ). Publilius Syrus (въ ⁶⁷²/₈₂—⁷¹⁷/₃₃ гг.) былъ сценическішъ авторомъ. Сочинялъ мимы, собранныя изъ которыхъ изреченія съ примѣшанными къ нимъ въ позднѣйшее время сентенціями изъ другихъ источниковъ, существуютъ подъ названіемъ Sententiae (Publ. Syri) во многихъ рукописяхъ; изданы. Сатиры Сира неизвѣстны.
41. Caesar — Bellum gallicum. Лучшихъ рукописей 4. Codrus. Въ числѣ пріятеіей Вергилія быдъ Cordus (м. б. Cordus) повидимому писатель элегій. Поэты Codrus и Cordus (отличные отъ исторпковъ Кордовъ), о которыхъ сохранились лишь упоминанія, не могутъ вообще бьпь различены. У Ювенала (Sat. I, 3 и III, 203. 28 въ I-й кн.) названы и Cordus, какъ авторъ Тезеиды, вѣроятно эпической поэмы и Codrus, какъ бѣдный поэтъ. Авторъ элегій могъ написать Epithalamia. Клоссіусъ замѣчаетъ: „не поэтъ ли Codrus, котораго имя встрѣчается у Ювенала и Вергилія. Или Antonius Urceus Codrus, который умеръ 1500 г. въ Болоніи?“
42. Исторій Полибія считалось 40 книгъ. Дошли до насъ вполнѣ 5 первыхъ книгъ, большія выдержки изъ первыхъ 18 книгъ (въ код. Урбинскомъ), и часть большаго извлеченія имп. Константина Порфиророднаго. Главныхъ кодексовъ — 2. Лучшій Ватиканскій.
43. Комедіи Аристофана. Лучшихъ кодексовъ — 5: Равеннскій, Венеціанскій А., Парижскій А. и т. д.
44. Пѣсни Пиндара дошли только въ одномъ вполнѣ исправномъ кодексѣ, другіе имѣютъ искаженія въ концѣ и ошибки. Распадаются вообще на старые и болѣе новые, интерполированные. Изъ первыхъ лучшіе: Ватиканскій В. (полный), Амброзіанскій (Ambrosianus) и Вратиславскій списокъ съ него и др.
45. Heliotrops sine Gynothaet. Неизвѣстенъ. Былъ Геліодоръ, указываемый Клоссіусомъ, написавшій эрот. романъ Aethiopica (ок. 380 г. по Р. Хр.).
46. Haephestion (Hephaestion) sine Geograph. Есть астрономическое сочиненіе Гефестіона. Такъ какъ астрономы писали и теографическія сочиненія, является вѣроятнымъ, что Геф. — астрономъ былъ авторомъ какой-нибудь географіи.
47. Zamolei sine Mathemat. Неизвѣстенъ.
48. Cedr… — также.
49. Baphias — также. Былъ Babrius поэтъ (вѣр. ок. 150 г. по Р. Хр.): Μυϑιάμβων β'. Также былъ лат. поэтъ Bavius или Vavius противникъ Вергилія.
50. См. Dorpater Jahrbücher 1834 г., т. III, стр. 297—300 и Журналъ Министерства Народнаго Просвѣщенія за 1834 г., іюнь, стр. 410—114. Въ послѣднемъ списокъ изданъ не совсѣмъ точно; подлинный текстъ мною перепечатывается изъ Dorpater Jahrbücher. За сообщеніе библіографич. свѣдѣній о произведеніяхъ, упоминаемыхъ въ настоящемъ перечнѣ, и о рукописяхъ ихъ я обязанъ благодарностью С. и Н. В. Рожіественскимъ.
51. Перечень трудовъ Дабелова см. у Recke und Napiersky Allgem. Schrifts и Geb. Lexicon der Provinzen Livland, Estland und Kurland, Митава, 1859 г., I, 143—145.
52. Hallische allgemeine Litteraturzeitung 1825, № 45 и 46. Пользуюсь выдержкой отсюда, приведенной Н. П. Лихачевымъ (Библіотека и архивъ etc. стр. 35, примѣч. 2-е). Перучень полемич. статей приведенъ въ статьѣ Клоссіуса. Судя по нѣкоторымъ замѣчаніямъ Н. П. Лихачева, полемика была имъ просмотрѣна, но ничего важнаго не отмѣчено (если только оно г. Лихачевымъ не упущено изъ виду). См. Библіотека и архивъ Московскихъ государей въ XVI столѣтіи, Спб. 1894 г., стр. 35—36.
53. Журналъ Министерства Нар. Просвѣщенія 1834 г., іюнь, стр. 407—410.
54. См. „10-й Археологическій съѣздъ въ г. Ригѣ 1—20августа 1896 г.“ М. 1894 г. стр. 30.
55. Это же сообщеніе см. въ Sitzungsberichte der Geleherten Estnishen Gesellshaft, 1895. Dorpat, 1896 г., стр. 44—46.
56. См. указанную статью въ Ж. М. Н. П., стр. 407: также въ Энциклопед. лексиконѣ Плюшара, ч. V, Спб., 1836 г., стр. 508.
57. См. статью его въ Dorpater Jahrubücher. Нѣмецкій текстъ статьи Клоссіуса отличается отъ русскаго только присоединеніемъ двухъ примѣчаній — о духовенствѣ Юрьева и сочиненіяхъ Цицерона; остальное почти одно и тоже, и встрѣчающіяся въ нѣмецкомъ текстѣ ничтожныя прибавки не имѣютъ никакого существеннаго значенія. — Въ 1836 г. Клоссіусъ въ „Извѣстіяхъ Юрьевскаго университета“ сообщалъ, что готовъ къ печати его Jter rossicum, но въ 1837 г. Клоссіусъ уѣхалъ изъ Юрьева, въ 1840-хъ годахъ умеръ въ Гиссенѣ и книга не явилась. Справки Гаусмана въ Гиссенѣ, при всей тщательности поисковъ, сдѣланныхъ тамошними, были безуспѣшны. (Сообщеніе Гаусмана на Рижскомъ археологич. съѣздѣ.)
58. Зиновій Отенскій своимъ собесѣдникамъ-клирошанаыъ (Старорусскаго монастыря монахи Герасимъ и Аѳанасій съ иконописцемъ Ѳеодоромъ; прибыли къ нему приблизительно въ 1565—1566 году), сказавшимъ: „ты дерзко писаніе прилагаеши къ сему; Василіе же великій не писа сего, яже ты глаголеши; ни Григорій Богословъ, ни Златоустый Іоаннъ“, — отвѣчалъ: „сослались вы на этихъ великихъ отцевъ, но скажите: гдѣ вы видѣли всѣ ихъ книги? Въ нашей убо странѣ вел. Василія едина токмо постническая книга, шестодневника же его, и иже на еретики списаніе его, и торжественныя, и мученическія, и толкованія Ветхому писанію, и псалмомъ и пророчествомъ въ нашихъ странахъ не обрѣтается; токмо на Рождество Христово едино его слово и о 40 мученикахъ есть въ странѣ нашей“. Нѣтъ также книгъ и Григорія Богослова, кромѣ 16 торжествевныхъ словъ; и Златоустовы книги не всѣ у насъ обрѣтаются. Тѣмъ не менѣе что я говорилъ, вы найдете и у этихъ отцовъ, „отъ словесъ бо ихъ множайшая научихся и азъ“. См. Калугина Ѳ. Зиновій игуменъ отенскій. Спб. 1894 г., стр. 178—179. См. еще описаніе рукописей Румянц. музея, стр. 242. — Князь Курбскій царю Ивану IV писалъ въ 1579 году: „о семъ ширѣй св. Симеонъ Метафрастъ въ исторіи о немъ, житіе его (свят. Николая) пишуще, воспоминаетъ, еже, мню, въ Русіи у васъ еще не преведено тое то истинное житіе всемірнаго онаго святильника“. Въ этомъ же письмѣ: „зри о семъ въ книзѣ блаж. Исаака Сирина и въ книзѣ премудраго Іоанна Дамаскина. Мню, иже въ твоей землѣ не преложена сполна съ грецка языка; а у насъ здѣ благодатію Христовою, вся есть цѣла преведена и съ великимъ тщаніемъ исправлена“. (Сказанія кн. Курбскаго, стр. 211, 213). Весьма любопытна бесѣда Курбскаго съ игум. Артеміемъ „о книжныхъ дѣлѣхъ“. Курбскій спросилъ Артемія: всѣ ли у насъ есть книги Василія Великаго? Артемій отвѣчалъ: „переведена у насъ только постническая книга и нѣсколько словъ его… А что рекъ наилѣпшая книга его, о естественныхъ вещехъ писанная иныя книги сопротивъ еретиковъ, тѣ не преведены въ нашъ языкъ“. Они согласились заняться переводомъ сочиненій Василія Великаго и вмѣстѣ съ этой книгой купили еще „всѣ оперы Златоустаго, Григорія Богослова, Кирилла Александрійскаго, Іоанна Дамаскина и кронику нѣкую съ новогрецкаго на латынскій преложеную, зѣло потребную и премудрую, написанную отъ мужа нѣкоего Никифора Каллиста“. Намѣревались перевести толкованіе Іоанна Златоустаго на посланія Павловы, Григорія Богослова или Василія Великаго. Курбскій перевелъ бесѣду Здатоустаго на посланія ап. Павла, „всѣ главны съ книгъ Златоустовыхъ“. См. Сказанія кн. Курбскаго, Спб. 1868 г., стр. 222, 224—226, 252, 275, 360.
59. Русскій переводъ Тита Ливія есть въ Московской Синодальной библіотекѣ (ркп. 295—299), онъ сдѣланъ учителями Черниговскаго коллегіума въ 1716 г. съ амстердамскаго изданія 1710 г. См. архим. Саввы Указатель для обозрѣнія Патріаршей библіотеки, 2 изд. М. 1858 г., стр. 257. Объ этомъ переводѣ см. статью И. М. Снегирева въ „Ученыхъ Запискахъ Императорскаго Московскаго университета“ за 1833 г., сентябрь, № III, стр. 690—705. — Переводовъ сочиненій Цицерона, совершенныхъ въ Московскомъ государствѣ въ XVI—XVII вв., доселѣ ни кѣмъ не было указано. Клоссіусъ въ своей статьѣ въ Ж. М. Н. Пр. 1834 г., іюнь, говоритъ только, что „есть извѣстіе, что въ 1581 г. одинъ волынскій дворянинъ, Войнускій, имѣлъ у себя Цицероново твореніе de republica (см. Leipziger Literatur-Zeitung, 1824 г., № 5 стр. 39)“, (т.‑е. у Войнускаго былъ подлинникъ, а не переводъ?). Ср. выше стр. 267, прим. 2-ое.
60. См. Rerum Moscovitarum auctores varii, unum in corpus nunc primum congesti. Francofurti, 1600 г. На стр. 118—141 сочиненіе Павла Іовія. Указанное мѣсто см. на стр. 128. Библіотека иностранныхъ писателей о Россіи, т. I, иждивеніемъ М. Калистратова, трудами В. Семенова, Спб. 1836 г., стр. 47 и 74 сочиненія Павла Іовія.
61. См. В. М. Истринъ, Хронографы въ русской литературѣ. Спб. 1898 г. (Византійскій временникъ 1898 г. №№ 1 и 2) и Обзоръ хронографовъ русской редакціи, Андрея Попова, вып. I, М. 1866 г., стр. II и вып. II-й, М. 1869 г., стр. 6—17. О книгахъ, бывшихъ на Руси въ XI—XIV вв. см. у Н. В. Волкова „Статистич. свѣдѣнія о сохранившихся древнерусскихъ книгахъ XI—XIV вв. и ихъ указатель“. Спб. 1897 г. (Памятники древней письменности, CXXIII).
62. Сказанія кн. Курбскаго, 3 изд., стр. 169; ср. стр. 350.
63. Ibid., стр. 170—172, 350—351.
64. Ibid., стр. 152—153.
65. См. Обзоръ хронографовъ русской редакціи, Андрея Попова, вып. 2-й, стр. 18.
66. См. Исторію Россіи С. М. Соловьева, т. VI, изд. 3, стр. 227.
67. Курбскій посылаетъ (1579 г.) Грозному „двѣ главы, выписавъ отъ книги премудраго Цицерона, римскаго наилѣпшаго сигклита, яже еще тогда владѣли римляне всею вселенною“: 1) „отъ премудрыя книги Цицероновы, глаголемыя Парадоксы, сопротивъ Антонію отвѣтъ“; 2) „сопротивъ Клодіуса иже изгналъ былъ Цицерона изъ града Римскаго туне. Глава 17“. Сказанія и пр. стр. 205 и 358. Объ „еллинскихъ богахъ“ извѣстно и Зиновію Отенскому: онъ не разъ говоритъ объ „еллинскихъ ложныхъ богахъ“, что еллинстіи философы о бозѣхъ своихъ баснословствуютъ“ и пр. (См. Истины показаніе, стр. 186, 362 и слѣд., 618—619.)
68. Лихачевъ, Библіотека и архивъ Московскихъ государей, отр. 39.
69. Проф. Гаусманъ считаетъ его „очень подозрительнымъ“ (Сообщеніе на Рижскомъ археологич. съѣздѣ).