I. ЛЮЦЫ́ПЫРЪ
Глава бѣсовской силы, распорядитель злыхъ дѣяній въ мірѣ есть извѣстный Люцы́пыръ (онъ же — «Анчи́пыръ», «Сато́нъ дъябольскій») — первый отпавшій ангелъ, удаленный отъ Свѣта Правды и вмѣстѣ съ сонмомъ подвластныхъ ему духовъ низринутый съ первозданной высоты. Всѣ типичныя особенности бѣсовъ, обрисованныя предыдущею повѣстью, совмѣстились въ немъ, какъ лучи въ фокусѣ; онъ — бѣсовскій идеалъ. По внѣшнему облику, Люцыпыръ — сатанинскій исполинъ, съ крупными формами и выразительностію, которой страшатся даже подвластные ему бѣсы, вѣситъ столько, сколько всѣ нечистики, взятые вмѣстѣ. Какъ и слѣдуетъ ожидать, Люцыпыръ имѣетъ видимыя отличія своего достоинства — желѣзную корону, прибитую къ черепу проходящими насквозь гвоздями, и нѣчто въ родѣ желѣзныхъ вилъ въ правой, съ мощными когтями, лапѣ: осязательной боли отъ прибитой короны онъ не испытываетъ, но она не даетъ Люцыпыру возможности остановиться на свѣтлой мысли; не тяжелы вилы, но онъ не можетъ ни на минуту разстаться съ ними, потому что не можетъ раскрыть своей лапы… При каждомъ дыханіи Люцыпыръ выпускаетъ изъ ноздрей и пасти длинные пуки огненныхъ лучей, которые на далекое разстояніе жгутъ встрѣчные предметы.
Со времени своего паденія Люцыпыръ вольно пребывалъ въ мірѣ и тогда много терпѣлъ человѣкъ отъ него и слугъ его. Но вотъ уже нѣсколько вѣковъ этотъ первый человѣконенавистникъ запертъ въ мрачномъ аду, за двѣнадцатью дверями, за двѣнадцатью замками, прикованъ двѣнадцатью желѣзными цѣпями. Ни вопли, ни проклятія не могли доселѣ измѣнить его положенія, которое такъ и продлится до скончанія міра, съ чѣмъ вмѣстѣ погибнетъ Люцыпыръ со своими клевретами. Правда, по особому попущенію, отъ его неистовыхъ метаній и порывовъ ежемѣсячно разрушается одна дверь, разрывается одинъ замокъ и перегрызенная цѣпь; ещё немного — и Люцыпыръ готовъ уничтожить послѣднія преграды, сорваться съ мѣста и очутиться на вольномъ свѣтѣ, который онъ ужъ злобно созерцаетъ. Но въ это именно время раздается полночный (Пасхальный) звонъ — и разрушенныя двери, замки и цѣпи снова принимаютъ цѣлостный видъ, мрачный адъ становится ещё мрачнѣе. Тогда, въ изнеможеніи отъ безсильной злобы, гордый властелинъ зла падаетъ ничкомъ и остается неподвижнымъ вплоть до Вознесенія, послѣ чего онъ снова принимается за свою вѣковую работу — грызетъ, мечется, вопитъ. Томительная неволя отдѣляетъ Люцыпыра отъ людей, которыхъ онъ давно не видитъ и о которыхъ знаетъ по сообщеніямъ подчиненныхъ бѣсовъ да по давнимъ непосредственнымъ сношеніямъ съ людьми. Но и сами бѣсы сносятся со своимъ властелиномъ заочно, чрезъ двери, и только немногимъ изъ нихъ удается видѣть Люцыпыра, когда готова разрушиться послѣдняя дверь, порваться послѣдняя цѣпь. Безстрашные повсюду, бѣсы никогда не забываютъ обаянія страха отъ скоротечнаго созерцанія своего повелителя. Быть можетъ, это обстоятельство, или же особое на то попущеніе не позволяетъ бѣсамъ подступиться къ Люцыпыру съ помощью, для освобожденія отъ неволи. При всемъ томъ, безъ воли и указаній Люцыпыра, не творится ни одно бѣсовское дѣло, начиная отъ распорядка напастей на людей и кончая распорядкомъ въ бѣсовскихъ расправахъ. То же и въ отношеніи адскихъ мукъ грѣшныхъ душъ, воплемъ и стономъ которыхъ Люцыпыръ обыкновенно отчасти услаждаетъ свою томительную неволю. Въ нужныхъ случаяхъ Люцыпыръ сзываетъ бѣсовъ особымъ стукомъ въ дверь, ревомъ и свистомъ, или (по солдатскому сообщенію) барабаннымъ боемъ.
Передъ кончиною міра Люцыпыръ, однако, вырвется на прежнюю, хотя и кратковременную, свободу, надѣлаетъ много зла живущимъ на ту пору людямъ; но онъ скоро погибнетъ со всѣмъ сонмомъ подчиненныхъ бѣсовъ — и въ мірѣ, безъ злосодѣтелей, пойдетъ новая жизнь. Какъ скоро сбудется все это — никому изъ сотворенныхъ существъ не дано знать…
Неустанная и многообразная бѣсовская дѣятельность все же производитъ нѣкоторое измѣненіе бѣсовскаго существа: «старый бѣсъ, лысый бѣсъ, кривой бѣсъ» только и могутъ образоваться отъ долголѣтней дѣятельности, увѣчники разныхъ формъ — отъ молніеносныхъ пораженій, отъ столкновеній съ людьми. Ничего подобнаго не происходитъ съ Люцыпыромъ; онъ не тощаетъ отъ неустанной работы, безсильной злобы; его завитые внутрь темени рога не тупятся отъ жестокихъ ударовъ о полъ, о стѣны ада; не притупляются ужасные зубы и когти, не спадаетъ ни одной шерстинки.