XIX. КЛА́ДНИКИ, КЛАДО́ВИКИ
Многіе ошибаются, когда охранителями кладовъ считаютъ лѣшихъ и пущевиковъ. Безспорно, въ лѣсахъ и пущахъ скрыто много кладовъ; по едва ли меньше того скрыто ихъ въ усадебныхъ участкахъ, въ поляхъ и лугахъ, въ оврагахъ и разныхъ водовмѣстилищахъ, куда ни лѣшіе, ни пущевики не могутъ даже и заходить. Тогда, въ равной мѣрѣ, пришлось бы считать хозяевами кладовъ усадебныхъ человѣкоподобниковъ, полевиковъ и водяныхъ съ ихъ собратьями — болотниками, багниками оржавениками. Ыа самомъ дѣлѣ они — или отдѣльные сторожа на службѣ у кладниковъ, или, какъ хозяева данной области, только знаютъ мѣстонахожденіе кладовъ, которыхъ, однако, передать никому не могутъ. Такимъ образомъ остается признать, что кладохранилища должны имѣть отдѣльныхъ хозяевъ — кладниковъ или кладовиковъ.
Кладники — несмѣтные богачи. Одѣваются они въ серебряныя сѣрмяги, обуваются въ такіе же лапти, изрѣдка — въ сапоги съ золотыми носками; коническія шайки кладниковъ изъ литого золота, пояса — золотыя пута съ громаднымъ замкомъ (напоминаютъ желѣзныя пута для лошадей); дорожныя палки ихъ чистаго серебра съ золотыми набалдашниками и наконечниками. Кромѣ того и вся домашняя обстановка кладниковъ блеститъ золотомъ, серебромъ, драгоцѣнными камнями, которые между прочимъ, служатъ предметами освѣщенія и дома, и въ пути. Но, при своихъ баснословныхъ богатствахъ, кладники жалкіе бѣдняки, потому что изъ своего несмѣтнаго добра оні не удѣляютъ на продовольственныя нужды даже булавочной головки. Идетъ, примѣрно, кладникъ, залитый золотомъ да серебромъ — и отъ отощанія еле передвигаетъ ноги; въ серебряномъ кошелѣ его валяется корка хлѣба, то поднятая послѣ людской ѣды, то скраденная, то выпрошенная ввидѣ милостыни, такъ-какъ кладник прибѣгаютъ и къ сему постыдному способу прокормленія.
Быть можетъ, необычайная скаредность и вырабатываетъ у кладниковъ соотвѣтственную злобу не къ людямъ только, но и къ своимъ собратьямъ: съ первыми они не вступаютъ ни въ какія мягкосердыя сдѣлки, а во вторыхъ видятъ беззазорныхъ посягателей на охраняемое добро. Но сатанинскимъ завѣтамъ, это послѣднее должно нарощаться на счетъ жертвы, разумѣется, сверхъ гибели души этой жертвы. Изъ пространной исторіи о кладахъ и кладонаходчикахъ видно, что кладники погубили много людей, такъ-какъ послѣдніе обыкновенно сами и наперебой идутъ къ кладникамъ, а не разыскиваются ими; то же, несомнѣнно, будетъ и впредь, пока люди не перестанутъ тянуться къ кладамъ, какъ мотыльки къ свѣчкѣ, пока не оцѣнятъ по достоинству то, чего такъ усердно ищутъ.
О кладахъ слѣдуетъ замѣтить, что, за малыми изъятіями, они есть награбленное, добытое разбоемъ и разными неправдами добро; если оно не омыто человѣческою кровью, такъ въ скопленіи его сочетавались алчность и скаредность, медленно, но прочно подтачивалась жизнь скопидома, — что опять же отзывается убійствомъ. Ввиду сего, на кладахъ лежитъ прямое и косвенное проклятіе, которое собственно и губитъ кладонаходчиковъ, по большей части, проматывающихъ и найденное добро и свое трудовое.
Когда владѣлецъ добра пожелаетъ скрыть его въ землю и тутъ же наложитъ заклятіе, кладникъ сторожитъ моментъ закрытія клада первымъ слоемъ земли, подхватываетъ и уноситъ въ глубь. Послѣ сего и положившій кладъ уже не хозяинъ сокрытаго добра, которое онъ можетъ вновь увидѣть развѣ для того только, чтобы сдѣлать надбавку; воспользуется же имъ пной корыстолюбецъ, алчникъ, искатель легкой наживы. Кладникъ поднимаетъ сокровище къ поверхности земли и злобно наблюдаетъ за корыстолюбцемъ, который уже не отойдетъ прочь, пока не совершитъ гибельной сдѣлки съ кладникомъ и собственною честью.
Въ рѣдкихъ случаяхъ кладникъ поднимаетъ къ поверхности земли то одинъ, то другой кладъ для провѣтриванья. Этотъ моментъ самый удобный для захвата клада, безъ потери для кладонаходчика, лишь бы на сю пору при кладѣ не было его страшнаго хозяина. Но это даётся такъ рѣдко, такому ограниченному числу счастливчиковъ, что на нихъ трудно и указать.