XIX. КЛА́ДНИКИ, КЛАДО́ВИКИ
Многие ошибаются, когда охранителями кладов считают леших и пищевиков. Бесспорно, в лесах и пущах скрыто много кладов; по едва ли меньше того скрыто их в усадебных участках, в полях и лугах, в оврагах и разных водовместилищах, куда ни лешие, ни пущевики не могут даже и заходить. Тогда, в равной мере, пришлось бы считать хозяевами кладов усадебных человекоподобников, полевиков и водяных с их собратьями — болотниками, багниками оржавениками. Ыа самом деле они — или отдельные сторожа на службе у кладников, или, как хозяева данной области, только знают местонахождение кладов, которых, однако, передать никому не могут. Таким образом остается признать, что кладохранилища должны иметь отдельных хозяев — кладников или кладовиков.
Кладники — несметные богачи. Одеваются они в серебряные сермяги, обуваются в такие же лапти, изредка — в сапоги с золотыми носками; конические шайки кладников из литого золота, пояса — золотые пута с громадным замком (напоминают железные пута для лошадей); дорожные палки их чистого серебра с золотыми набалдашниками и наконечниками. Кроме того и вся домашняя обстановка кладников блестит золотом, серебром, драгоценными камнями, которые между прочим, служат предметами освещения и дома, и в нути. Но, при своих баснословных богатствах, кладники жалкие бедняки, потому что из своего несметного добра оши не уделяют на продовольственные нужды даже булавочной головки. Идет, примерно, кладник, залитый золотом да серебром — и от отощания еле передвигает ноги; в серебряном кошеле его валяется корка хлеба, то поднятая после людской еды, то скраденная, то выпрошенная ввиде милостыни, так как кладник прибегают и к сему постыдному способу прокормления.
Быть может, необычайная скаредность и вырабатывает у кладников соответственную злобу не к людям только, но и к своим собратьям: с первыми они не вступают ни в какие мягкосердые сделки, а во вторых видят беззазорных посягателей на охраняемое добро. Но сатанинским заветам, это последнее должно нарощаться на счет жертвы, разумеется, сверх гибели души этой жертвы. Из пространной истории о кладах и кладонаходчиках видно, что кладники погубили много людей, так как последние обыкновенно сами и наперебой идут к кладникам, а не разыскиваются ими; то же, несомненно, будет и впредь, пока люди не перестанут тянуться к кладам, как мотыльки к свечке, пока не оценят по достоинству то, чего так усердно ищут.
О кладах следует заметить, что, за малыми изъятиями, они есть награбленное, добытое разбоем и разными неправдами добро; если оно не омыто человеческою кровью, так в скоплении его сочетавались алчность и скаредность, медленно, но прочно подтачивалась жизнь скопидома, — что опять же отзывается убийством. Ввиду сего, на кладах лежит прямое и косвенное проклятие, которое собственно и губит кладонаходчиков, по большей части, проматывающих и найденное добро и свое трудовое.
Когда владелец добра пожелает скрыть его в землю и тут же наложит заклятие, кладник сторожит момент закрытия клада первым слоем земли, подхватывает и уносит в глубь. После сего и положивший клад уже не хозяин сокрытого добра, которое онъ может вновь увидеть разве для того только, чтобы сделать надбавку; воспользуется же им пной корыстолюбец, алчник, искатель легкой наживы. Кладник поднимает сокровище к поверхности земли и злобно наблюдает за корыстолюбцем, который уже не отойдет прочь, пока не совершит гибельной сделки с кладником и собственною честью.
В редких случаях кладник поднимает к поверхности земли то один, то другой клад для проветриванья. Этот момент самый удобный для захвата клада, без потери для кладонаходчика, лишь бы на сю пору при кладе не было его страшного хозяина. Но это даётся так редко, такому ограниченному числу счастливчиков, что на них трудно и указать.