I. ЛЮЦЫ́ПЫР
Глава бесовской силы, распорядитель злых деяний в мире есть известный Люцы́пыр (он же — «Анчи́пыр», «Сато́н дъябольский») — первый отпавший ангел, удалённый от Света Правды и вместе с сонмом подвластных ему духов низринутый с первозданной высоты. Все типичные особенности бесов, обрисованные предыдущею повестью, совместились в нём, как лучи в фокусе; он — бесовский идеал. По внешнему облику, Люцыпыр — сатанинский исполин, с крупными формами и выразительностью, которой страшатся даже подвластные ему бесы, весит столько, сколько все нечистики, взятые вместе. Как и следует ожидать, Люцыпыр имеет видимые отличия своего достоинства — железную корону, прибитую к черепу проходящими насквозь гвоздями, и нечто в роде железных вил в правой, с мощными когтями, лапе: осязательной боли от прибитой короны он не испытывает, но она не даёт Люцыпыру возможности остановиться на светлой мысли; не тяжелы вилы, но он не может ни на минуту расстаться с ними, потому что не может раскрыть своей лапы… При каждом дыхании Люцыпыр выпускает из ноздрей и пасти длинные пуки огненных лучей, которые на далёкое расстояние жгут встречные предметы.
Со времени своего падения Люцыпыр вольно пребывал в мире и тогда много терпел человек от него и слуг его. Но вот уже несколько веков этот первый человеконенавистник заперт в мрачном аду, за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками, прикован двенадцатью железными цепями. Ни вопли, ни проклятия не могли доселе изменить его положения, которое так и продлится до скончания мира, с чем вместе погибнет Люцыпыр со своими клевретами. Правда, по особому попущению, от его неистовых метаний и порывов ежемесячно разрушается одна дверь, разрывается один замок и перегрызенная цепь; ещё немного — и Люцыпыр готов уничтожить последние преграды, сорваться с места и очутиться на вольном свете, который он уж злобно созерцает. Но в это именно время раздаётся полночный (Пасхальный) звон — и разрушенные двери, замки и цепи снова принимают целостный вид, мрачный ад становится ещё мрачнее. Тогда, в изнеможении от бессильной злобы, гордый властелин зла падает ничком и остаётся неподвижным вплоть до Вознесения, после чего он снова принимается за свою вековую работу — грызёт, мечется, вопит. Томительная неволя отделяет Люцыпыра от людей, которых он давно не видит и о которых знает по сообщениям подчинённых бесов да по давним непосредственным сношениям с людьми. Но и сами бесы сносятся со своим властелином заочно, чрез двери, и только немногим из них удаётся видеть Люцыпыра, когда готова разрушиться последняя дверь, порваться последняя цепь. Бесстрашные повсюду, бесы никогда не забывают обаяния страха от скоротечного созерцания своего повелителя. Быть может, это обстоятельство, или же особое на то попущение не позволяет бесам подступиться к Люцыпыру с помощью, для освобождения от неволи. При всём том, без воли и указаний Люцыпыра, не творится ни одно бесовское дело, начиная от распорядка напастей на людей и кончая распорядком в бесовских расправах. То же и в отношении адских мук грешных душ, воплем и стоном которых Люцыпыр обыкновенно отчасти услаждает свою томительную неволю. В нужных случаях Люцыпыр сзывает бесов особым стуком в дверь, рёвом и свистом, или (по солдатскому сообщению) барабанным боем.
Перед кончиною мира Люцыпыр, однако, вырвется на прежнюю, хотя и кратковременную, свободу, наделает много зла живущим на ту пору людям; но он скоро погибнет со всем сонмом подчинённых бесов — и в мире, без злосодетелей, пойдёт новая жизнь. Как скоро сбудется всё это — никому из сотворённых существ не дано знать…
Неустанная и многообразная бесовская деятельность всё же производит некоторое изменение бесовского существа: «старый бес, лысый бес, кривой бес» только и могут образоваться от долголетней деятельности, увечники разных форм — от молниеносных поражений, от столкновений с людьми. Ничего подобного не происходит с Люцыпыром; он не тощает от неустанной работы, бессильной злобы; его завитые внутрь темени рога не тупятся от жестоких ударов о пол, о стены ада; не притупляются ужасные зубы и когти, не спадает ни одной шерстинки.