1. Соберемъ же, наконецъ, для употребленія, разсѣянныя отдѣльныя наблюденія относительно обученія по правиламъ дидактики—наукамъ, искусствамъ, морали и религіозности. Я говорю по правиламъ искусства, т. е. легко, прочно и скоро.
2. Наука, или познаніе вещей (такъ какъ она есть ни что иное, какъ внутреннее созерцаніе вещей (interna rerum spectatio), пріобрѣтается съ помощью тѣхъ же средствъ, какъ и внѣшнее наблюденіе или созерцаніе,—именно при посредствѣ глаза, предмета и свѣта. Какъ только будутъ даны эти три вещи, то можетъ воспослѣдовать и созерцаніе. Но глазомъ внутренняго созерцанія служитъ умъ, или мыслительная способность; предметомъ—всѣ вещи, находящіяся внѣ разума и въ умѣ; свѣтомъ же—необходимое вниманіе. Но какъ при внѣшнемъ созерцаніи нужны извѣстные пріемы, если желаютъ узнать вещи такъ, какъ онѣ существуютъ; такъ и здѣсь нужна извѣстная метода, съ помощью которой вещи такъ представляются уму, что онъ ихъ вѣрно и скоро схватываетъ и проникаетъ.
3. Итакъ, юноша, желающій проникнуть въ тайны наукъ, долженъ удовлетворять слѣдующимъ четыремъ условіямъ,—чтобъ онъ:
I. Имѣлъ чистымъ око ума;
II. Чтобъ приближались къ нему предметы;
III. Чтобы ему было присуще вниманіе, и
IV. Чтобъ подлежащее его созерцанію представлялось ему вытекающимъ одно изъ другого, по надлежащей методѣ. Тогда учащійся будетъ все понимать вѣрно и легко.
4. I) Какія природныя способности достаются намъ на долю, это не зависитъ ни отъ чьей воли. Богъ, по своему усмотрѣнію, всѣмъ даровалъ это зерцало ума (mentis speculum), эти внутреннія очи. Но въ нашей власти не допускать, чтобъ это зеркало затемнялось пылью, и свѣтъ его обращался въ тьму. Этою пылью бываютъ праздныя, безполезныя, пустыя занятія духа. Нашъ умъ находится въ постоянной дѣятельности, подобно мелющему жернову; внѣшнія чувства, его обычные слуги, постоянно предлагаютъ ему отовсюду собираемый матеріалъ, и если высшій наблюдатель—разумъ не присматриваетъ хорошо, то, матеріалъ часто пустой,—именно, вмѣсто плодовъ и зеренъ,—солому, высѣвки, песокъ, опилки и т. п. И тогда бываетъ тоже, что и въ мельницѣ: всѣ углы наполняются пылью. Итакъ, предохраняя отъ запыленія эту внутреннюю мельницу, умъ (который также есть и зеркало), должно удалять юношество отъ безцѣльныхъ занятій и благоразумно привлекать къ предметамъ, достойнымъ изученія и дѣйствительно полезнымъ.
5. (II). Далѣе, хорошее отраженіе предметовъ въ зеркалѣ обусловливается плотностію (soliditate) и явственностью предметовъ, а потомъ представленіемъ ихъ внѣшнимъ чувствамъ. Именно, туманъ и подобныя вещи слабой консистенціи мало и только въ весьма слабой степени отражаются въ зеркалѣ; а какихъ вещей нѣтъ на лицо, тѣхъ совсѣмъ не видно. Потому и то, что предлагается юношеству для изученія, должно составлять предметы, а не тѣни ихъ; я говорю: предметы, и именно, солидные, дѣйствительные, полезные, которые возбуждали бы чувства и воображеніе[1]. Но эти послѣднія возбуждаются лишь тогда, когда предметы достаточно къ нимъ приближены, такъ что находятся съ ними въ соприкосновеніи.
6. Отсюда вытекаетъ золотое правило для учителей:
Все должно быть представляемо внѣшнимъ чувствамъ, насколько это возможно,—именно: видимое—зрѣнію, слышимое—слуху, обаняемое—обанянію, вкушаемое—вкусу и осязаемое—осязанію; если же что-нибудь можетъ быть одновременно воспринято нѣсколькими чувствами, то и представляй этотъ предметъ одновременно нѣсколькимъ чувствамъ, соотвѣтственно тому, что было сказано выше (въ XVII главѣ, въ 8 положеніи).
6. Три важныхъ основанія существуютъ для этого правила.
Во-первыхъ, необходимо, чтобъ начало познанія исходило всегда отъ внѣшнихъ чувствъ (ибо ничего нѣтъ въ нашемъ познаніи, чего прежде не было въ нашемъ чувственномъ воспріятіи[2]; слѣдовательно, и начало обученія должно также начинаться, вмѣсто перечисленія предметовъ посредствомъ словъ, съ созерцанія самыхъ предметовъ. И только тогда, когда вещь поставлена на лицо, пусть приступаютъ къ рѣчи, для дальнѣйшаго объясненія ея.
8. Во-вторыхъ, истина и достовѣрность познанія равнымъ образомъ основываются не на чемъ другомъ, какъ на свидѣтельствѣ внѣшнихъ чувствъ. Именно, вещи прежде и непосредственно запечатлѣваются въ чувствахъ, а потомъ уже, съ помощью чувствъ, отпечатлѣваются и въ умѣ. Доказательствомъ этому служитъ то, что чувственному воспріятію самому по себѣ дается вѣра, между тѣмъ какъ при умозаключеніяхъ, или при постороннемъ свидѣтельствѣ, ссылаются на чувства. Я довѣряю только тому основному положенію, которое можетъ быть доказано индуктивно, приведеніемъ примѣровъ (достовѣрность которыхъ утверждается на внѣшнихъ чувствахъ). Постороннее свидѣтельство, которое убѣждало бы человѣка вѣрить во что-либо вопреки опыту и свидѣтельству собственныхъ чувствъ, ни въ комъ не должно заслуживать вѣры. Поэтому, и познаніе тѣмъ достовѣрнѣе, чѣмъ тверже опирается на чувственное воспріятіе. Слѣдовательно, если намѣреваются внѣдрить въ учащихся истинное и вѣрное познаніе вещей, то безусловно необходимо, чтобы все преподавалось посредствомъ собственнаго наблюденія и чувственной наглядности (per autopsiam et sensualem demonstrationem).
9. Втретьихъ, такъ какъ внѣшнее чувство есть надежнѣйшій руководитель памяти, то чувственная наглядность всѣхъ вещей будетъ обусловливать и то явленіе, что если кто знаетъ что-нибудь, то будетъ знать прочно. Дѣйствительно, если я отвѣдалъ хотя однажды сахара, видѣлъ однажды верблюда, слышалъ однажды пѣніе соловья, былъ однажды въ Римѣ и осматривалъ его (разумѣется со вниманіемъ), то всѣ эти воспріятія удержатся крѣпко въ памяти и не могутъ изчезнуть изъ нея. Потому-то мы видимъ, что дѣти въ состояніи легко запечатлѣвать въ памяти съ картинъ библейскія и другія исторіи. Каждый изъ насъ легче и прочнѣе запомнилъ бы, что такое носорогъ, если бы видѣлъ его гдѣ-нибудь живого, или по крайней мѣрѣ на картинѣ; и каждый лучше знаетъ исторію извѣстнаго происшествія, котораго былъ очевидцемъ, чѣмъ тотъ, кто не былъ самъ свидѣтелемъ событія, хотя бы этому шестьсотъ разъ разсказывали это происшествіе. Отсюда и изрѣченіе Плавта: «одинъ свидѣтель-очевидецъ важнѣе десяти свидѣтелей по слуху», и изрѣченіе Горація «что воспринимается ухомъ, то возбуждаетъ духъ медленнѣе, чѣмъ воспринимаемое надежнымъ глазомъ, что созерцатель самъ открылъ». Точно также и тотъ, кто хотя однажды присутствовалъ при разсѣченіи человѣческаго тѣла и со вниманіемъ присматривался къ нему, пойметъ и замѣтитъ все вѣрнѣе, чѣмъ если прочитаетъ о томъ подробнѣйшія руководства безъ чувственнаго воззрѣнія. Потому существуетъ и выраженіе: Наглядное воззрѣніе служитъ за доказательство.
10. Но если не случится имѣть подъ руками самыя вещи, то можно употребить замѣну ихъ, т. е. копіи или картины, заготовленныя для учебныхъ цѣлей; такъ, между составителями книгъ по ботаникѣ или зоологіи, геометріи, геодезіи и географіи—принято весьма полезное обыкновеніе прилагать къ такимъ сочиненіямъ рисунки и изображенія. Это слѣдовало бы также дѣлать и въ книгахъ по физикѣ и по другимъ предметамъ. Такъ, напримѣръ, устройство человѣческаго тѣла основательнѣе изучалось бы при посредствѣ чувственной наглядности, если бы скелеты изъ человѣческихъ костей (какіе обыкновенно сохраняются въ академіяхъ, или даже скелеты изъ дерева) окружали приготовленными изъ кожи и наполненными шерстью мускулами, сухожиліями, нервами, венами, артеріями, съ присоединеніемъ внутренностей: легкихъ, сердца, грудобрюшной преграды (diaphragma), печени, желудка и кишекъ,—причемъ всѣ они находились бы въ надлежащемъ порядкѣ и взаимно вѣрномъ соотношеніи, и на каждой части было бы написано названіе и ея отправленіе. На этой модели ученикъ, занимающійся естествознаніемъ, если бы объяснили и описали ему каждую отдѣльную часть модели,—почти играючи понялъ бы все и узналъ бы строеніе своего тѣла. Подобные, доступные непосредственному разсмотрѣнію, препараты (т. е. модели вещей, которыхъ нельзя имѣть въ натурѣ) слѣдовало бы заготовить по всѣмъ изучаемымъ предметамъ, такъ чтобъ они всегда были подъ рукою въ школѣ. И если бы даже изготовленіе этихъ моделей потребовало расходовъ и труда, то все же отъ этой работы послѣдовала бы необыкновенная польза.
11. Если бы въ комъ-нибудь возникло при этомъ сомнѣніе въ возможности представить такимъ образомъ все чувствамъ, и духовное и отсутствующее (что есть и образуется на небѣ и въ нѣдрахъ земли, и въ заморскихъ странахъ),—то пусть тотъ не забываетъ, что все устроено божественно, въ гармоніи, такъ что высшее можетъ найти выраженіе въ низшемъ, отсутствующее въ присутствующемъ, невидимое въ видимомъ. Это можно видѣть, напримѣръ, изъ макро-микрокосма Роберта Флютта[3], который искусно изображаетъ для глазъ образованіе вѣтровъ, дождя, грозы. Нѣтъ сомнѣнія, что это искусство можетъ быть доведено до еще большей наглядности и легкости.
12 . (III). Довольно о представленіи предметовъ чувствамъ. О свѣтѣ, который затѣмъ слѣдуетъ (какъ условіе наглядности) должно сказать, что если его недостаетъ, то напрасно представлять предметы глазу. Этотъ свѣтъ ученія есть вниманіе, съ помощью котораго обучающійся воспринимаетъ все своимъ напряженнымъ и какъ бы рождущимъ духомъ. Какъ въ темнотѣ и съ закрытыми глазами никто ничего не видитъ, хотя бы вещь была поднесена совсѣмъ близко къ глазамъ, такъ и у невнимательнаго ускользаетъ отъ его чувства то, что ему говорятъ или показываютъ, какъ это мы можемъ замѣтить на тѣхъ, которые, бывъ слишкомъ заняты какой-нибудь мыслью, не замѣчаютъ многого, что совершается въ ихъ присутствіи. И какъ тотъ, кто ночью желаетъ показать явственно что-нибудь другому, необходимо долженъ имѣть свѣтильникъ и часто его поправлять, чтобъ яснѣе свѣтилъ; такъ точно и учитель, желающій просвѣтить объятаго мракомъ невѣжества ученика познаніемъ вещей, долженъ прежде всего пробудить въ немъ вниманіе, дабы онъ черпалъ знаніе съ любознательнымъ и воспріимчивымъ духомъ. (Какимъ же образомъ должно это совершаться, показано уже въ правилахъ XVII главы и въ первой проблемѣ XIX главы).
13. (IV). Довольно о свѣтѣ. Теперь предстоитъ говорить о способѣ, или о методѣ такимъ образомъ представлять внѣшнимъ чувствамъ предметы, чтобы они твердо запечатлѣвались. Какъ это достигается, ясно видно изъ акта внѣшняго зрѣнія. Тутъ необходимо именно, чтобы предметъ, который надлежитъ вѣрно разсмотрѣть, 1) находился предъ глазами, и именно: 2) не слишкомъ далеко, но въ надлежащемъ разстояніи, 3) не съ боку, но прямо предъ глазами; 4) далѣе, и не такъ, чтобы лицевая сторона предмета была въ-полъ-оборота, или отвернута, но находилась бы прямо предъ наблюдателемъ, 5) такъ, чтобы взглядъ обозрѣвалъ сначала цѣлый предметъ, а потомъ 6) разсматривалъ каждую часть отдѣльно,—именно 7) въ извѣстномъ порядкѣ, отъ начала до конца, и 8) чтобы глазъ оставался на каждой части столь долго, пока 9) не будетъ вѣрно схваченъ весь предметъ, въ его различныхъ подробностяхъ. Если эти условія будутъ строго соблюдаться, то разсмотрѣніе предмета будетъ успѣшно; если же не будетъ доставать какого-либо изъ этихъ условій, то наблюденіе либо вовсе не удастся, или удастся только дурно.
14. Если кто-нибудь получилъ, напр., письмо отъ своего друга и хочетъ прочесть его, то долженъ 1) держать его предъ глазами (ибо какъ могъ бы онъ прочитать письмо, не видя его?); 2) держать его предъ глазами въ надлежащемъ отдаленіи (на слишкомъ большомъ отдаленіи сила зрѣнія не въ состояніи была бы различать слова); 3) держать его прямо (что видно съискоса, то видно смутно); 4) держать въ надлежащемъ положеніи (ибо кто могъ бы прочитать письмо или книгу, если бы держалъ ихъ предъ глазами вверхъ ногами или задомъ напередъ?); 5) долженъ обратить вниманіе сначала на общее назначеніе письма: кто въ немъ пишетъ, къ кому, откуда, когда (безъ этихъ предварительныхъ справокъ едвали стали бы ему вполнѣ понятны различныя частности въ письмѣ); 6) потомъ прочитать все—не пропуская ничего (иначе читающій не узналъ бы, и могло бы случиться, что онъ не понялъ бы главнаго); 7) необходимо, чтобы все было прочитано по порядку, одна фраза за другою (если кто-нибудь прочтетъ отрывочно одну фразу въ одномъ мѣстѣ, другую въ другомъ, то онъ разрознитъ смыслъ цѣлаго и спутаетъ его); 8) на отдѣльныхъ мѣстахъ слѣдуетъ останавливаться на столько, чтобы понять (ибо если пробѣжать письмо поспѣшно, то легко можно пропустить что-нибудь важное); 9) наконецъ, послѣ того, какъ узнано все содержаніе, надо направить свое вниманіе на различія частностей, а изъ нихъ на болѣе или менѣе необходимыя.
15. Изъ этихъ наблюденій истекаютъ для обучающихъ наукамъ девять весьма полезныхъ правилъ:
I. Что нужно знать, тому слѣдуетъ обучать.
Ибо если ученику не будутъ преподавать того, что онъ долженъ знать, то откуда онъ узнаетъ это? Итакъ, пусть учителя остерегутся скрывать что-нибудь отъ учениковъ, либо умышленно, какъ поступаютъ завистливые и обманщики, либо по небрежности, какъ это въ обычаѣ у тѣхъ, которые исполняютъ свое дѣло только поверхностно. Здѣсь нужны вѣрность и усердіе.
16. II. Все, чему учатъ, должно быть преподаваемо соотвѣтственно тому состоянію, въ которомъ находится предметъ въ то время, и согласно извѣстному его употребленію,—
дабы ученикъ видѣлъ, что то, что онъ учитъ, происходитъ не изъ Утопіи[4], ни заимствовано изъ Платоновыхъ идей[5], но касается вещей, которыя окружаютъ насъ въ дѣйствительности, и истинное знаніе которыхъ принесетъ дѣйствительную пользу для жизни. Такимъ образомъ, духъ будетъ свѣжѣе относиться къ нимъ и тщательнѣе ихъ усвоять.
17. III. Должно учить всему, чему учатъ, прямымъ, а не окольными путями.
Это значитъ: слѣдуетъ смотрѣть прямо на вещи, а не искоса: когда вещи представляются слитно и неясно, усматриваются напряженнымъ взглядомъ. Итакъ, должно предъ учащимися ставить вещи по ихъ существу, просто, не облекая ихъ словами, метафорами, уподобленіями и гиперболами; послѣднія могутъ имѣть примѣненіе лишь въ томъ случаѣ, когда идетъ рѣчь о предметахъ возвышенныхъ, или когда они должны быть возвышены, восхвалены, или принижены, а не тогда, когда эти вещи предлагаютъ для познанія,—здѣсь необходимо относиться къ нимъ прямо, съ лица.
18. IV. То, чему учатъ, должно быть сообщаемо такъ, какъ оно есть и происходитъ, то-есть въ причинной связи (per causas).
Ибо наиболѣе совершенно то познаніе, въ которомъ познаютъ вещь такою, какова она есть; если бы ее изучали иначе, то это было бы не познаніе, а заблужденіе. Но каждая вещь должна быть такова, какою она образовалась: если бы она была иною, то слѣдовало бы заключить, что она извратилась въ своемъ развитіи. Но каждая вещь имѣетъ свои основы для возникновенія. Итакъ: излагать основанія какого-нибудь предмета—значитъ преподавать истинное познаніе вещи, соотвѣтственно правилу: «Знать—значитъ постигать вещи по ихъ причинамъ» и еще: «Причина есть путеводительница ума». Итакъ, всего лучше, легче и вѣрнѣе познать вещи такъ, какъ онѣ образовывались; подобно тому, какъ и желающій прочесть письмо долженъ держать его въ томъ же положеніи, въ какомъ его писали; ибо затруднительно читать обернутый кверху ногами листъ. И если такимъ образомъ излагаютъ вещь, какъ она произошла, тогда ее можно понять легко и вѣрно; если же излагать предметъ per hysteron-proteron[6] и посредствомъ разнообразныхъ сочетаній, то навѣрное спутаешь ученика. Итакъ: Метода преподаванія должна слѣдовать методу вещей: предыдущее—раньше, позднѣйшее—послѣ.
19. V. Все преподаваемое должно сообщаться сначала въ общемъ очеркѣ, а потомъ въ подробностяхъ.
Основаніе этого правила уже приведено въ XVI-й главѣ, § 6. Ознакомить съ предметомъ вообще—значитъ показать, въ немъ существенное и случайное. Различеніе существеннаго совершается посредствомъ вопросовъ: Что? Каково? Почему? Къ вопросу «Что?» относится имя, родъ, дѣйствіе и цѣль вещи. Къ вопросу «Каково?» относится форма или устройство, которыя дѣлаютъ вещь пригодною для ея цѣли. Къ вопросу «Почему?» относятся условныя обстоятельства или тѣ силы, посредствомъ которыхъ вещь достигаетъ своей цѣли. Напримѣръ, если я хочу сообщить ученику общее, истинное понятіе о человѣкѣ, то говорю: «Человѣкъ есть 1) высшее созданіе Божіе, назначенное для господства надъ другими созданіями, 2) обладающее свободою выбирать и дѣйствовать, 3) одаренное свѣтомъ разума, чтобы мудрымъ образомъ опредѣлять свой выборъ и свои поступки». Вотъ общее или основное понятіе о человѣкѣ, которое заключаетъ въ себѣ все существенное. Если къ этому желаютъ присоединить что-нибудь побочное, то это можетъ вообще совершиться по вопросамъ: Откуда? Изъ чего? Когда? и т. д. Затѣмъ переходятъ къ частямъ,—къ тѣлу и душѣ: тѣло слѣдуетъ разсмотрѣть по анатоміи его отдѣльныхъ членовъ; душу объяснить по силамъ, изъ которыхъ она состоитъ. Все въ надлежащемъ порядкѣ.
20. VI. Части предмета должны быть познаваемы всѣ, даже наименованія всякаго безъ упущенія, съ разсмотрѣніемъ порядка, положенія и связи, какія имѣютъ одни части съ другими.
Нѣтъ ничего безцѣльнаго; повсюду, даже самая маленькая часть заключаетъ въ себѣ силу большей. Если бы въ часовомъ механизмѣ сломался, погнулся или сдвинулся съ мѣста только одинъ зубчикъ, то навѣрное вся машина остановилась бы; въ живомъ тѣлѣ уничтоженіе одного члена разстроило бы общую его жизнь; въ связной рѣчи часто самая маленькая частица (предлогъ или союзъ) можетъ измѣнить или извратить весь смыслъ рѣчи. И такъ вездѣ. Слѣдовательно, полное знаніе какого-нибудь предмета достигается только познаніемъ всѣхъ частей, существа и цѣли каждой изъ нихъ.
21. VII. Все должно быть преподаваемо одно за другимъ; въ одно время—не болѣе одного предмета.
Какъ въ зрѣніи нельзя разсматривать одновременно два или три предмета, не испытывая при этомъ разсѣянія и сбивчивости (тотъ, кто читаетъ книгу, не можетъ одновременно читать на двухъ страницахъ, ни даже двѣ совершенно близко лежащія одна возлѣ другой строки, ни даже два слова, ни даже двѣ буквы разомъ, но постоянно одну за другою), такъ точно и духъ не можетъ въ одно время созерцать болѣе одной вещи. Итакъ, для яснаго уразумѣнія различій въ предметахъ, слѣдуетъ переходить отъ одного предмета къ другому, дабы не были разомъ обременяемы умы учениковъ.
22. VIII. На каждомъ предметѣ слѣдуетъ останавливаться до тѣхъ поръ, пока онъ не будетъ изученъ.
Ничто не совершается во мгновеніе; ибо все совершающееся совершается посредствомъ движенія; движеніе же идетъ впередъ только постепенно. Поэтому, слѣдуетъ останавливаться съ ученикомъ на каждомъ отдѣлѣ науки до тѣхъ поръ, пока онъ вполнѣ не узнаетъ его и не будетъ сознавать своего знанія. Это совершается посредствомъ затверживанія, спрашиванія и повторенія, пока не пріобрѣтается прочное знаніе (какъ это было показано въ XVIII главѣ, въ 10 правилѣ).
23. IX. Различія предметовъ должны быть передаваемы отчетливо, дабы знаніе всѣхъ вещей было опредѣленное и ясное.
Много смысла заключается въ слѣдующемъ положеніи: «Кто хорошо различаетъ, тотъ хорошо и учитъ». Множество предметовъ подавляетъ учащагося, разнообразіе же смущаетъ его, если не будутъ употребляемы противодѣйствующія средства: въ первомъ случаѣ—порядокъ, чтобъ одно начиналось послѣ другого, во-второмъ—внимательное отыскиваніе различій, дабы становилось очевидно, чѣмъ одинъ предметъ отличается отъ другого. Именно это обусловливаетъ точное, ясное и опредѣленное знаніе; ибо разнообразіе и дѣйствительность вещей зависятъ отъ ихъ различій (какъ объ этомъ было говорено выше, въ главѣ XVIII—положеніе 6).
24. Но такъ какъ не всякій одаренъ способностью исполнять съ полнымъ умѣньемъ свою учительскую должность, то необходимо всѣ проходимые въ школахъ учебные предметы изложить по этимъ законамъ методики, дабы не такъ было легко уклониться отъ цѣли. Если бы эти правила строго были установлены и выполнялись, то посѣтитель, допущенный въ королевскій замокъ, для осмотра его, осмотрѣлъ бы безъ затрудненія и безъ скуки все находящееся въ замкѣ,—картины, рѣзьбу, ковры и другія украшенія, если-бы ему было дано достаточно на то времени; точно также и юноша, вступившій на поприще свѣта, легко былъ бы въ состояніи обнять и уразумѣть все изобиліе вещей и затѣмъ, какъ ясно видящій, обозрѣвать творенія Бога и произведенія человѣка.
Примѣчанія
править- ↑ Переводимъ: воображеніе, потому что не считаемъ вѣрнымъ выраженіе текста imaginativam, находящееся въ употребляемомъ нами изданіи соч. Коменскаго: по смыслу текста, здѣсь, очевидно, слѣдуетъ imaginationem.
- ↑ Nihil est in inblleetu etc: это выраженіе обыкновенно несправедливо приписывается Локку, какъ и другое выраженіе: Mens sanain corpore sano, также раньше Локка высказанное Коменскимъ.
- ↑ Робертъ Флютъ или De fluctibus, физикъ и D-r med. въ Оксфордѣ, родился въ 1574 го въ Мильгэтѣ (въ Англіи, въ графствѣ Кентъ); объѣздилъ Францію, Испанію, Италію и Германію, и въ 1605 г. практиковалъ въ Лондонѣ; былъ извѣстенъ своими познаніями въ математикѣ и въ механикѣ. Онъ умеръ 8 сентября, 1537. Въ Meteorologia cosmica Флюттъ сдѣлалъ попытку наглядно объяснить происхожденіе метеорологическихъ явленій. Конечно, эта попытка, при тогдашнемъ состояніи естествознанія, не могла быть удачною; но Коменскій указываетъ на этотъ трудъ, какъ на примѣръ, попытку примѣненія принципа наглядности въ изданіи учебныхъ пособій, получившихъ въ наше время столь широкое развитіе.
- ↑ Утопія. Объ этомъ островѣ Ѳома Муръ написалъ на латинскомъ языкѣ, появившійся сначала въ Левенѣ, въ 1516 г., политическій романъ: «О лучшемъ состояніи государства и объ островѣ Утопіи». Поэтъ-писатель воспользовался Утопіей, чтобы наглядно выразить практическое примѣненіе своихъ политическихъ воззрѣній; разумѣется, Утопія есть чистое произведеніе фантазіи.
- ↑ Платоновы идеи. Платонъ, величайшій философъ и одинъ изъ величайшихъ умовъ человѣчества, въ своемъ знаменитомъ ученіи объ идеяхъ возвышается надъ явленіями чувственнаго міра, который является ему только царствомъ тѣней, темною пещерою, и надъ которымъ высоко возносится міръ идей, какъ царство истинной дѣйствительности и въ тоже время міръ вѣчно совершеннаго и прекраснаго. Какъ ни возвышенно это ученіе, какъ ни обаятельно оно для фантазіи, но для ума, опирающагося на реальныя, положительныя основы, каковъ умъ Коменскаго, утверждающій истинность и достовѣрность познанія на индукціи, на свидѣтельствѣ внѣшнихъ чувствъ, идеальное ученіе Платона есть фантастическое построеніе воображенія. Нѣмецкіе переводчики Коменскаго въ этомъ мѣстѣ находятъ нужнымъ защищать Коменскаго отъ предположенія, будто онъ слишкомъ легко и пренебрежительно относится къ Платону. Но взглядъ Коменскаго такъ ясенъ и положителенъ, что не нуждается въ защитѣ.
- ↑ Per ὕστερον πρὸτερον—собственно: черезъ переднее—заднее—гистерологія,—грамматическая фигура, заключающаяся въ томъ, что послѣднее дѣлаютъ первымъ.
