1). «Трудна задача, да и слишкомъ уже далеко заглядываетъ», скажетъ кто-нибудь. Сколько надо учителей, сколько библіотекъ потребно, сколько нужно труда на такое всеобъемлющее обученіе? Я отвѣчу: пусть такъ, но если и книгъ потребуется не огромное множество, и работа не протянется до безконечности, то дѣло еще можно будетъ устроить. Ибо это искуство столь же необъятно далеко и глубоко, какъ и самый міръ, который долженъ быть подчиненъ разуму. Но кто не знаетъ, что и громадное можетъ быть представлено въ сжатомъ видѣ, а обширныя вещи въ извлеченіи? Кому не извѣстно, что ткачи наискорѣйшимъ образомъ сплетаютъ тысячи тысячъ нитей и производятъ рисунки, удивляющіе своимъ разнообразіемъ? Кому неизвѣстно, что мельники безъ труда перемалываютъ тысячи тысячъ хлѣбныхъ зеренъ и безъ всякаго напряженія отдѣляютъ отруби отъ муки до возможной чистоты? Кто не знаетъ, что техники, съ далеко не обширными машинами и почти безъ всякаго напряженія силы, поднимаютъ и передвигаютъ огромнѣйшія тяжести, и, какъ учитъ механика, тяжесть въ одинъ лотъ, привѣшенная къ концу очень длиннаго колѣна неравноплечнаго рычага, уравновѣшиваетъ тяжесть нѣсколькихъ фунтовъ, привѣшенныхъ на короткое колѣно? Итакъ, производить великое не всегда дѣло силы, но и искусства. Неужели только ученымъ (педагогамъ) искусства отказывали бы въ помощи для остроумнаго исполненія ихъ жизненныхъ задачъ? Въ такомъ случаѣ чувство стыда должно было бы принудить насъ соревновать въ находчивости съ техниками и пріискивать новыя средства противъ тѣхъ трудностей, надъ которыми до сихъ поръ трудилось школьное дѣло.
2) Но эти средства мы найдемъ не раньше, какъ узнаемъ болѣзни и ихъ причины. Что же это могло бы быть такое, что затормозило работу въ школѣ и ея успѣхи до такой степени, что большая часть учениковъ, въ теченіе всего проведеннаго ими въ школѣ времени, не только не изучали всѣхъ наукъ и искусствъ, но даже въ преддверіи не привѣтствовали ихъ?
3) Безспорными причинами такого состоянія можно признать слѣдующія:
Во-первыхъ, въ школахъ не было никакихъ опредѣленныхъ цѣлей, до которыхъ должно было доводить учащихся въ теченіи извѣстныхъ годовъ, мѣсяцевъ и дней: все сливалось одно съ другимъ.
4) Во-вторыхъ, не были опредѣлены пути, которые несомнѣнно приводятъ къ опредѣленнымъ цѣлямъ.
5) Въ-третьихъ, то, что связано отъ природы, употреблялось не въ связномъ видѣ, но раздѣльно. Обучали, напримѣръ, новичковъ (literarum tirones) сначала только чтенію, а письмо откладывали на нѣсколько мѣсяцевъ. Въ латинской школѣ заставляли ребенка въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ возиться со словами безъ содержанія, и тратили юношескіе годы на изученіе грамматики, оставляя изученіе философіи для болѣе зрѣлаго возраста. Точно также заставляли только учиться, и никогда учить другихъ, между тѣмъ какъ все это (чтеніе и письмо, слова и содержаніе, ученіе и обученіе) должно было идти одновременно, — подобно тому, какъ при бѣганьи должно одновременно поднимать и опускать ноги, при разговорѣ—слушать и отвѣчать, при игрѣ въ мячъ—бросать и ловить мячъ, какъ это мы видѣли выше въ свое время.
6) Въ-четвертыхъ, искусства и науки преподавались едва ли гдѣ достаточно энциклопедически (всеобъемлюще), но отрывочно. Замѣтилъ ли кто, чтобы гдѣ-нибудь науки и искусства ставились такъ ясно на виду предъ учащимися, какъ отчетливо видимъ кучи дровъ или хвороста, которыя въ нѣкоторомъ родѣ тоже связаны между собою? Потому и случалось, что одинъ хватался за одно, другой за другое, и ничье образованіе не было всеобщимъ и потому основательнымъ.
7) Въ-пятыхъ, ибо употребляли разнообразныя и различныя методы,—въ каждой школѣ свою; каждый отдѣльный учитель употреблялъ свою методу, и даже болѣе, одинъ и тотъ же учитель, въ одномъ и томъ же предметѣ, въ одномъ случаѣ примѣнялъ одну методу, въ другомъ—другую; а хуже всего было то, что учителя не оставались послѣдовательны въ одномъ и томъ же предметѣ, такъ что ученики едва ли когда могли вѣрно понять, что собственно преподавалось. Оттого происходили задержки, остановки, и ученики, прежде чѣмъ приступали къ новымъ учебнымъ предметамъ, чувствовали отвращеніе и апатію къ нимъ, такъ что, вслѣдствіе подобныхъ ощущеній, многіе ученики не имѣли желанія даже и отвѣдать новые предметы.
8) Въ-шестыхъ, не доставало способа обучать одновременно всѣхъ учениковъ одного класса; учители утомляли себя травлею отдѣльныхъ личностей. Если же было много учениковъ, то учителямъ оставалось производить только ослиныя работы[1], готовить ученикамъ либо случаи для безполезнаго досуга, либо, если имъ на это время была задана какая-нибудь работа,—тяжелое мученіе.
9) Въ-седьмыхъ: если же было много учителей, то опять происходило новое замѣшательство, такъ какъ почти въ каждый часъ принимались и занимались другимъ дѣломъ, не говоря уже о томъ, что многочисленность учителей, а также и книгъ разсѣевала умы.
10) Наконецъ, въ-восьмыхъ, ученикамъ было предоставлено, безъ помѣхи со стороны учителей, читать и другія книги, какъ въ школѣ, такъ и внѣ ея; причемъ полагали, что чѣмъ болѣе пробѣгать авторовъ, тѣмъ болѣе это чтеніе будетъ содѣйствовать успѣху, между тѣмъ какъ этимъ умножалось только число средствъ для отвлеченія и разсѣянія духа. Вслѣдствіе этого, не то было уже удивительно, что немногіе проходили всѣ учебные предметы, а то, что кто-нибудь былъ въ состояніи найти выходъ изъ такихъ лабиринтовъ,—что впрочемъ выпадало на долю только отличнѣйшихъ талантовъ.
11. Итакъ, на будущее время всѣ эти препятствія и задержки должны быть устранены, и принято только то, что прямо ведетъ къ цѣли, безъ обходовъ, или (какъ гласитъ обыкновенное правило): что можно выполнить съ малыми средствами, на то не надо употреблять чрезмѣрныхъ усилій.
12) Но пусть солнце неба послужитъ намъ образцемъ, какъ превосходная мысль, взятая изъ природы. Ибо, не смотря на то, что оно подвергаетъ себя многотрудной и почти безграничной работѣ (посылая свои лучи на землю и давая свѣтъ, теплоту, жизнь и силу всѣмъ элементамъ и минераламъ, растеніямъ и животнымъ, число которыхъ безконечно),—его все-таки достаетъ на всѣхъ и—оно ежегодно вполнѣ оканчиваетъ кругъ своихъ обязанностей.
13. Поэтому мы разсмотримъ различные роды и образъ его дѣйствія и будемъ при этомъ примѣнять ихъ къ вышеупомянутымъ формамъ веденія школы.
I. Солнце не занимается отдѣльными предметами, напр. однимъ животнымъ, или однимъ деревомъ,—но освѣщаетъ, согрѣваетъ и наполняетъ испареніями всю землю.
II. Одними и тѣми же лучами оно освѣщаетъ все; однимъ и тѣмъ же сгущеніемъ облаковъ и потомъ разложеніемъ ихъ орошаетъ все; однимъ и тѣмъ же вѣтромъ, одною и тою же теплотою и холодомъ оно все проникаетъ.
III. Въ одно и то же время оно во всѣхъ странахъ, производя весну, лѣто, осень и зиму, заставляетъ одновременно все распускаться, цвѣсти и приносить плоды, при чемъ нѣтъ того противорѣчія, чтобы созрѣваніе происходило здѣсь раньше, тамъ позже, но все созрѣваетъ сообразно своей природѣ.
IV. Оно также соблюдаетъ вездѣ одинъ и тотъ же порядокъ, сегодня и завтра, въ нынѣшнемъ и слѣдующемъ году,—одну и ту же форму при извѣстнаго рода вещахъ, неизмѣнно и всегда.
V. Оно производитъ каждое произрастеніе изъ его сѣмени, а не изъ другаго.
VI. Оно также одновременно производитъ все, что и должно быть произведено въ одно время: древесину съ корою и сердцевиною, цвѣты съ листьями, плодъ со скорлупою, стебелькомъ и сѣмячками.
VII. Оно производитъ все въ извѣстной послѣдовательности, такъ что одно другому пролагаетъ путь и одно слѣдуетъ за другимъ.
VIII. Наконецъ, оно не производитъ ничего безполезнаго, и если бы образовалось что-нибудь лишнее, то оно сжигаетъ и устраняетъ его.
14) Подражаніемъ этому будетъ, если:
I. школа, или покрайней мѣрѣ классъ—будутъ имѣть только одного учителя;
II. въ одномъ предметѣ будутъ употреблять только одного автора;
III. когда одна и та же работа будетъ задаваться всему классу;
IV. если всѣ предметы и языки будутъ преподаваться по одной и той же методѣ;
V. если все будетъ преподаваться съ самыхъ основаній, коротко и прочно, такъ чтобы разумѣніе вещей открывалось какъ бы ключемъ, а вещи открывались бы ему сами собою;
VI. если все, имѣющее между собою связь, и преподаваться будетъ въ связи;
VII. если все будетъ сохранять неизмѣнную постепенность, такъ чтобы все сегодняшнее укрѣпляло вчерашнее, а завтрашнему указывало путь дальше;
VIII. и наконецъ, если повсюду будетъ устраняться все безполезное.
15) Если бы только привелось ввести это въ школахъ, тогда нечего было бы сомнѣваться, что круговое теченіе наукъ совершится легче и безъ помѣхи, какъ никто не сомнѣвается въ томъ, что солнце въ теченіе года закончитъ свое міровое теченіе. Теперь же перейдемъ къ самому дѣлу и посмотримъ, могутъ ли эти мѣры и насколько легко могутъ—быть приведены въ исполненіе.Какимъ образомъ одинъ учитель можетъ быть достаточенъ для цѣлаго класса, какъ бы много ни было въ немъ учениковъ.
16. Я не только утверждаю, что одному учителю возможно заниматься съ нѣсколькими стами учениковъ, но и вполнѣ серьезно увѣряю, что онъ долженъ это дѣлать, ибо, какъ для учащаго, такъ и для учащихся, этотъ способъ наиболѣе цѣлесообразенъ. Первый, безъ сомнѣнія, съ тѣмъ большимъ удовольствіемъ будетъ вести свое дѣло, чѣмъ больше толпа, которую онъ будетъ видѣть передъ собою (подобно тому, какъ рудокопы, при открытіи богатой руды, отъ радости плещутъ руками); и чѣмъ воодушевленнѣе будетъ онъ самъ, тѣмъ болѣе оживитъ и своихъ учениковъ. Точно также и для ученика—пріятно болѣе многочисленное общество товарищей (для всѣхъ составляетъ радостное удовольствіе имѣть поболѣе товарищей въ работѣ), и полезно на столько, на сколько они будутъ взаимно побуждать другъ друга къ работѣ и находить въ ней наслажденіе; ибо этотъ возрастъ имѣетъ свои особенныя побужденія къ соревнованію.
Кромѣ того, если у учителя будетъ не много слушателей, то что-нибудь изъ урока можетъ проскользнуть мимо ушей всѣхъ; если же учителя слушаютъ многіе, то каждый схватываетъ, что можетъ, а при слѣдующемъ повтореніи все это воспроизводится и обращается всѣмъ въ пользу, такъ какъ умъ на умъ, память на память дѣйствуютъ возбудительно. Короче, какъ пекарь, однажды замѣсивъ тѣсто, однажды затопивъ печь, выпекаетъ многіе хлѣба; кирпичникъ обжигаетъ многіе кирпичи, печатникъ съ одного набора отпечатываетъ сотни и тысячи экземпляровъ книгъ: такъ и школьный учитель—одними и тѣми же учебными упражненіями долженъ умѣть одновременно и заразъ занимать значительное количество учениковъ, и притомъ такъ, чтобы никто не оставался безъ вниманія. Такъ же точно видимъ мы, что одного ствола достаточно, чтобы поддерживать цѣлое дерево, какъ бы оно ни было обильно сучьями, и проводить по немъ соки; видимъ также, что одно солнце въ состояніи оживлять всю землю.
17) Но какимъ же образомъ это можетъ совершиться? Разсмотримъ на приведенныхъ примѣрахъ, что совершается въ природѣ. Стволъ не доходитъ до всѣхъ крайнихъ вѣтокъ, но, занимая свое мѣсто, сообщаетъ сокъ главнымъ сучьямъ, стоящимъ съ нимъ въ непосредственной связи; эти передаютъ другимъ, эти опять слѣдующимъ, и такъ далѣе, до самыхъ—крайнихъ и малѣйшихъ частицъ дерева. Такъ точно и солнце—не опускается на отдѣльныя деревья, растенія и животныхъ, но съ высоты своей посылаетъ лучи и озаряетъ вмѣстѣ цѣлую половину земнаго шара, доставляя отдѣльнымъ существамъ потребные для нихъ свѣтъ и теплоту. Но при этомъ слѣдуетъ въ то же время имѣть въ виду, что положеніе мѣстности можетъ благопріятствовать дѣйствію солнца, такъ какъ лучи, собравшіеся въ котловинахъ долинъ, въ сильнѣйшей степени согрѣваютъ прилежащую окрестность.
18. Итакъ, если дѣло будетъ установлено по этому образцу то и одного учителя будетъ вполнѣ достаточно для весьма большой массы учениковъ. Именно:
I. если онъ раздѣлитъ всю массу на извѣстныя группы (tribus), напр., на десятки[2] и надъ каждымъ десяткомъ поставитъ надзирателей (inspectores), а надъ ними опять старшаго, и т. д.
II. Если онъ никогда не обучаетъ учениковъ по одному, ни частнымъ образомъ, внѣ школы, ни при общественномъ преподаваніи, но всѣхъ одновременно и заразъ. Итакъ, учитель не подходитъ ни къ кому въ особенности и не дозволяетъ, чтобы и отдѣльные ученики подходили къ нему; напротивъ, онъ сидитъ на каѳедрѣ (съ которой всѣ должны его видѣть и слышать, подобно солнцу, разливающему на всѣхъ свои лучи); всѣ же ученики направляютъ къ нему свой слухъ, зрѣніе и мысли, живо схватываютъ то, что онъ сообщаетъ имъ въ своемъ разсказѣ и что показываетъ рукою или на картинахъ. Такимъ образомъ, по пословицѣ, «изъ одного горшка удастся побѣлить не двѣ стѣны, а всѣ заразъ».
19. III. Нужно только искуство направлять вниманіе всѣхъ учениковъ вообще и каждаго въ отдѣльности на учителя и зарождать въ нихъ увѣренность, что уста учителя—источникъ (чѣмъ они и должны быть), изъ котораго изливаются для нихъ ручейки наукъ (scientiarum rivuli), и пріучать ихъ, какъ только источникъ этотъ открывается, тотчасъ же подставлять сосудъ вниманія (attentionis vas). Итакъ, особенная забота учителя должна состоять въ томъ, чтобы ничего не говорить, чтобы не выслушивать и ничему не учить, если нѣтъ вниманія. Если гдѣ-нибудь слово Сенеки имѣетъ значеніе, то это именно здѣсь: «Не говори ничего тому, кто тебя не слушаетъ». А также и изрѣченіе Соломона: «Разумный человѣкъ имѣетъ драгоцѣнный духъ (Причт. Сол, XVII, 23),—то-есть духъ, который человѣкъ не выбрасываетъ на вѣтеръ, но внѣдряетъ въ сердце людей.
20. Но вниманіе возбуждается и поддерживается не только декуріонами и надзирателями, на которыхъ возложена подобнаго рода забота (если эти лица прилежно наблюдаютъ за другими), но еще болѣе самимъ учителемъ, а именно при слѣдующихъ восьми условіяхъ:
I. Когда учитель старается сообщать всегда что-нибудь интересное и полезное; ибо тѣмъ самымъ поддерживается вниманіе и возбуждается любознательность учениковъ;
II. Когда предъ началомъ ученія учитель заинтересовываетъ учениковъ, рекомендуя имъ предметъ, о которомъ будетъ бесѣда, или когда онъ возбуждаетъ учениковъ, вызывая ихъ вопросами; это можно сдѣлать при помощи пройденнаго, пользуясь связью послѣдняго съ новымъ предметомъ, или вообще съ помощью извѣстнаго, такъ, чтобы ученики замѣтили невѣжество свое относительно предмета и возбуждались къ болѣе живому воспринятію объясненія его;
III. Когда учитель, стоя на возвышенномъ мѣстѣ, видитъ все вокругъ и не допускаетъ никого смотрѣть куда-нибудь въ сторону, а только прямо на самаго учителя[3];
IV. Когда онъ поддерживаетъ вниманіе тѣмъ, что повсюду, гдѣ только возможно, будетъ вводить наблюденіе посредствомъ внѣшнихъ чувствъ (какъ это было показано выше, въ главѣ XVII, въ третьемъ пунктѣ, 8 правила.) Ибо это не только облегчаетъ пониманіе, но содѣйствуетъ и вниманію;
V. Когда учитель по временамъ прерываетъ свою работу и говоритъ: «Ты, или ты, что я сейчасъ сказалъ?»—«Повтори»! «Ты, по поводу чего мы дошли до этого?» и тому подобное, смотря по тому, на какой степени знаній стоитъ классъ. Если кто-нибудь будетъ замѣченъ въ невнимательности, то получаетъ выговоръ и немедленно исправляется[4]: такимъ образомъ возбуждается ревностное вниманіе.
VI. Подобнымъ образомъ, когда одного спросятъ, и онъ запнется, спроси тотчасъ второго, третьяго, десятаго, тридцатаго, и требуй отвѣта, не повторяя вопроса. Все это для той цѣли, чтобы всѣ были внимательны къ тому, что говорится одному, и обращали бъ сказанное въ свою пользу.
VII. Можетъ и такъ случиться, что когда тотъ или другой ученикъ чего-нибудь не знаетъ, то учитель спрашиваетъ цѣлый классъ, и тогда того, кто раньше и лучше всѣхъ отвѣтитъ, хвалитъ предъ всѣми; дабы его примѣръ возбуждалъ соревнованіе; ошибется ли при этомъ кто-нибудь, поправь его, причемъ и поводъ къ ошибкѣ (который безъ труда откроетъ проницательный учитель) обнаруживается и устраняется. Трудно повѣрить, какъ велика будетъ отъ этого польза для возможно скораго успѣха.
VIII. По окончаніи урока, предоставь ученикамъ случай спросить учителя о томъ, о чемъ они желаютъ услышать поясненіе; такъ какъ въ продолженіи истекшаго учебнаго часа, или прежде, въ ученикахъ могло зародиться и сомнѣніе о чемъ нибудь. Не идущіе къ дѣлу разспросы не должны имѣть мѣста; спрашивать разъясненія у учителя должно вслухъ, и кто нуждается въ разъясненіи, тотъ можетъ спросить или самъ, или чрезъ своего надзирателя (въ случаѣ если послѣдній окажется не въ состояніи самъ дать просимый отвѣтъ), дабы все обращалось на благо всѣмъ, какъ спрашиваемое, такъ и отвѣтъ. Того, кто чаще возбуждаетъ полезные вопросы, слѣдуетъ чаще и хвалить, дабы не было недостатка въ образцѣ прилежанія и рвенія.
22. Такое ежедневное упражненіе вниманія принесетъ юношамъ пользу, не только для школы, но и для всей послѣдующей жизни. Если они такими упражненіями, продолжающимися въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ, пріучатся исполнять то, что слѣдуетъ исполнять, то и впредь будутъ дѣлать все съ полнымъ присутствіемъ духа, не ожидая напоминаній и подталкиваній со стороны другихъ. И если школы будутъ таковы, то развѣ нельзя было бы разсчитывать на плодоноснѣйшее приращеніе умныхъ головъ?
23. Но можетъ быть сдѣлано возраженіе: «Вѣдь нужно же надзирать за отдѣльными учениками,—въ какой чистотѣ сохраняетъ каждый свои книги, правильно ли онъ записываетъ уроки, тщательно ли выучиваетъ ихъ на память. Если же число учениковъ велико, то на это потребуется много времени». Я отвѣчу: Вовсе не необходимо, чтобъ всѣ были переспрошены, или чтобъ книги всѣхъ осмотрѣны. Ибо, такъ какъ учитель имѣетъ для содѣйствія себѣ декуріоновъ, то эти и должны наблюдать, каждый за порученными ему учениками, дабы всякій ученикъ непремѣнно правильно исполнялъ все требуемое.
24. Но и самъ учитель, подобно старшему надзирателю, можетъ обращать вниманіе то на одного, то на другого, преимущественно затѣмъ, чтобъ испытать, на сколько заслуживаютъ довѣрія тѣ, которымъ онъ не вполнѣ довѣряетъ. Напр., урокъ, заданный наизусть, разсказываетъ первый, второй, третій, и кого бы учитель ни вызвалъ, изъ высшихъ, или изъ низшихъ учениковъ, остальная масса слушаетъ. Такимъ образомъ, всѣ должны быть готовыми къ отвѣту, такъ что ни одинъ не остается безъ ожиданія спроса. Если учитель замѣчаетъ, что спрошенный отвѣчаетъ успѣшно, и получаетъ увѣренность, что и остальное ученикъ знаетъ также, то можетъ приказать другому продолжать. Если и у этого отвѣтъ пойдетъ отчетливо, то у третьяго онъ можетъ спросить какое-нибудь правило или одинъ параграфъ и т. д. Такимъ образомъ, по испытаніи немногихъ—онъ можетъ оставаться спокойнымъ относительно всѣхъ.
25. Точно такъ же нужно поступать и при упражненіяхъ подъ диктовку, если таковыя случатся. Надо заставить одного или другого, а если окажется неудобнымъ, то и многихъ, прочесть громко и отчетливо, съ яснымъ обозначеніемъ періодовъ; остальные между тѣмъ слѣдятъ по своимъ тетрадямъ и исправляютъ ошибки. Время отъ времени онъ можетъ бѣглымъ взглядомъ осматривать также и самыя тетради—то одного, то другого ученика, и кто будетъ пойманъ въ небрежности, тотъ подвергается заслуженному взысканію.
26. Исправленіе стилистическихъ работъ требуетъ уже, повидимому, большаго времени; но и здѣсь можно облегчить свою задачу, слѣдуя по томуже пути. Напр., при упражненіяхъ въ переводѣ съ одного языка на другой—пусть поступаютъ такъ: послѣ того, какъ декуріоны удостовѣрились, что всѣ приготовили свою работу, заставляютъ встать одного ученика, который вызываетъ по своему выбору другаго, какъ своего противника (antagonista). Когда другой тоже всталъ, первый читаетъ свой переводъ по періодамъ, между тѣмъ какъ всѣ внимательно слушаютъ; учитель же (или по крайней мѣрѣ декуріонъ) стоитъ рядомъ, для наблюденія и повѣрки правописанія. Когда ученикъ прочиталъ фразу, то останавливается, а противникъ поправляетъ, когда замѣтитъ какую-нибудь ошибку. Тогда предоставляется другимъ ученикамъ изъ того же десятка (декуріи) произвести свое сужденіе, потомъ уже всему классу, и наконецъ высказываетъ свое замѣчаніе учитель, если найдетъ еще что-либо, о чемъ нужно напомнить. Между тѣмъ всѣ слѣдятъ по своимъ тетрадямъ и поправляютъ, если найдутъ подходящія ошибки, за исключеніемъ противника, который, не исправляя своей работы, долженъ подвергнуть ее общему обсужденію. Когда такимъ образомъ первая фраза будетъ обсуждена и наилучшимъ образомъ отдѣлана, переходятъ къ другой фразѣ, и такъ до конца. Потомъ, такимъ же образомъ прочитываетъ свою работу противникъ, и тотъ, который вызвалъ его, наблюдаетъ, чтобъ онъ не читалъ, вмѣсто неисправленнаго, исправленное; теперь, какъ и прежде, совершается цензура надъ отдѣльными словами, выраженіями и предложеніями. Затѣмъ такимъ же образомъ и другіе дѣлаютъ что-нибудь подобное, насколько позволитъ время.
27. Декуріоны же обязаны наблюдать за тѣмъ, чтобы предъ началомъ исправленія всѣ приготовили свою работу. Впродолженіе времени исправленія—они должны слѣдить, чтобъ ученики по замѣченнымъ чужимъ ошибкамъ исправляли свои собственныя.
28. Слѣдствіемъ этого будетъ то, что
I. для учителя уменьшается работа;
II. что изъ всего класса никто не остается въ пренебреженіи, но всѣ обучаются;
III. изощряется вниманіе всѣхъ;
IV. сказанное по какому-нибудь случаю одному, обращается равномѣрно въ пользу всѣмъ.
V. Разнообразіе выраженій, которое не можетъ не встрѣтиться у различныхъ учениковъ, образуетъ и укрѣпляетъ различнымъ образомъ какъ сужденіе о предметѣ, такъ и употребленіе языка.
VI. Наконецъ, послѣ того какъ покончится съ первымъ, вторымъ, третьимъ ученикомъ, окажется, что у остальныхъ или мало, или вовсе не остается ошибокъ. Если же, затѣмъ, останется время, то вообще его можно употребить на то, чтобы ученики, имѣющіе какое-нибудь сомнѣніе относительно исполненія своей работы, или же думающіе, что лучше другихъ исполнили ее, подвергали ее на общее обсужденіе и тутъ же выслушивали свой приговоръ.
29. Что здѣсь для примѣра было говорено объ упражненіяхъ въ переводахъ, то можетъ быть легко примѣнено по упражненіямъ въ слогѣ (стилистическимъ), въ краснорѣчіи, въ логикѣ, богословіи, философіи и друг.
Такимъ образомъ, мы видѣли, что одинъ учитель можетъ быть достаточенъ на сотню учениковъ, причемъ для него не болѣе труда, чѣмъ съ двумя учениками.
Какъ можно сдѣлать, чтобъ всѣ обучались по однимъ и тѣмъ же книгамъ.
Что разнообразіе предметовъ разсѣеваетъ чувства, этого никто не отрицаетъ. Поэтому, будетъ чрезвычайною выгодою[5]., вопервыхъ, когда:
I. ученикамъ будетъ дозволено употреблять только такія книги, которыя назначены для ихъ класса, дабы постоянно примѣнялось къ дѣлу слово, которое у древнихъ говорилось совершающимъ обряды богослуженія: «Сіе совершай!» Ибо чѣмъ менѣе постороннія книги будутъ развлекать глаза, тѣмъ болѣе классныя книги будутъ назидать умъ;
32. II. если будутъ всѣ на лицо однообразныя школьныя принадлежности,—доски, прописи, учебники, словари, системы искуствъ и проч. Ибо, если учители (какъ это случается) во время самаго класса заготовляютъ для учениковъ таблицы для чтенія, пишутъ каллиграфическіе образцы[6], диктуютъ правила, тексты или переводы текстовъ и проч.,—то сколько времени теряется на это! Такимъ образомъ, будетъ очень полезно имѣть заготовленными въ достаточномъ количествѣ всѣ книги, которыя употребляются во всѣхъ классахъ; къ тѣмъ же, которыя должны быть переведены на родной языкъ, полезно имѣть въ то же время и переводъ. Такимъ образомъ, время, которое слѣдовало бы употребить на диктовку, извлеченіе и переводы, гораздо производительнѣе можетъ быть посвящено самому объясненію, повторенію и опытамъ воспроизведенія.
33. При этомъ нечего будетъ опасаться поблажки, нерадивости со стороны учителей. Ибо какъ о проповѣдникѣ, который, прочитавъ изъ библіи текстъ, объяснилъ смыслъ и примѣненіе его (для наученія, увѣщанія, утѣшенія и проч.) и вложилъ въ сердце слушателя,—должно сказать, что онъ исполнилъ свою обязанность, если онъ даже и не самъ перевелъ текстъ изъ источниковъ, но заимствовалъ откуда-нибудь готовый переводъ (ибо слушателямъ это все равно): точно также и ученикамъ все равно, самъ ли учитель, или кто-нибудь другой, раньше его, приготовилъ учебный матеріалъ, если только то, что относится къ дѣлу, находится подъ рукою; учитель же долженъ только тщательно объяснить примѣненіе этого матеріала. Имѣть же наготовѣ необходимое чрезвычайно полезно; ибо при этомъ является болѣе увѣренности въ избѣжаніи ошибокъ и дается болѣе простора для практическихъ упражненій.
34. III. Итакъ, соотвѣтственно законамъ легкости, прочности и выигрыша времени должны быть составлены для всѣхъ школъ книги, которыя заключали бы въ себѣ все изложеннымъ въ полнотѣ, основательно и тщательно, дабы изображали собою совершенно вѣрную картину всей вселенной (которая должна отразиться въ умахъ). И, чего я рѣшительно желаю и къ чему неуклонно стремлюсь, книги эти должны быть изложены во всѣхъ частяхъ вполнѣ понятно и общедоступно, дабы онѣ вполнѣ могли служить учащимся свѣточемъ, дающимъ возможность свободно, даже безъ помощи учителя, понимать все.
35. Для этой цѣли, желательно, чтобы эти книги были изложены въ разговорной формѣ. Такимъ образомъ (1) возможно принаровить содержаніе и изложеніе книгъ къ пониманію дѣтей, дабы онѣ не представляли предметы, пониманіе которыхъ для дѣтей либо невозможно, либо чрезмѣрно трудно; ибо нѣтъ ничего болѣе искренняго и естественнаго, какъ разговоръ, съ помощью котораго человѣкъ постепенно и незамѣтно можетъ быть доводимъ до цѣли. Въ этой именно формѣ сочинители комедій изложили все, что ими было замѣчено относительно упадка нравовъ, для назиданія народовъ; въ такой же формѣ начерталъ и Платонъ всю свою философію, Августинъ все свое богословіе, и весьма многое Цицеронъ; всѣ они писали такъ, имѣя въ виду облегчить пониманіе читающихъ. 2) Разговоры возбуждаютъ, оживляютъ и усиливаютъ вниманіе, а именно посредствомъ обмѣна вопросовъ и отвѣтовъ, въ ихъ различныхъ сочетаніяхъ и формахъ, пересыпанныхъ остроумными замѣчаніями; самое разнообразіе и перемѣна лицъ, ведущихъ разговоръ, не только освобождаетъ умъ отъ скуки, но, вызывая его на работу, возбуждаетъ желаніе слушать. 3) Путемъ разговора и образованіе становится болѣе прочнымъ. Ибо, какъ мы вѣрнѣе запоминаемъ то произшествіе, которому мы сами были свидѣтелями, чѣмъ то, о которомъ только слышали разсказъ; то и въ головахъ учащихся прочнѣе запечатлѣвается то, что изучается на подобіе комедіи, или разговора (ибо это дѣйствуетъ на насъ такъ же, какъ будто мы что нибудь не слышали, а видѣли), чѣмъ то, что мы услышали изъ голаго устнаго изложенія учителя, какъ то доказываетъ опытъ. 4) Такъ какъ большая часть нашей жизни проводится въ обращеніи въ обществѣ, то юношество легко приготовляется къ нему, если оно пріучается не только узнавать полезное, но и говорить о томъ разнообразно, изящно, солидно и непринужденно. 5) Наконецъ, разговоры служатъ также и для легчайшаго повторенія, даже частно между учениками[7]
36. IV. Далѣе, хорошо также, если книги будутъ одного и того же изданія, такъ что страница, строка будутъ согласны между собою, именно для справокъ и удобства записыванія, дабы не происходило въ этомъ задержки.
37. V. Но также этому будетъ существенно содѣйствовать, если изъ всѣхъ книгъ каждаго класса будутъ начертаны извлеченія на стѣнахъ классной комнаты, или тексты (въ сжатой формѣ), либо картины и рельефныя изображенія, чрезъ что ежедневно упражнялись бы чувства, память и духовныя силы учащихся. Не безцѣльно же было то, что какъ повѣствуютъ древніе, въ храмѣ Эскулапа были начертаны на стѣнахъ всѣ предписанія врачебнаго искуства, которыя списалъ Гиппократъ, тайно проникшій въ храмъ. Ибо и Богъ также наполнилъ огромный театръ міра (Mundi theatrum) картинами, статуями и рисунками, какъ бы живыми характерными чертами своей мудрости, и хочетъ посредствомъ ихъ научать насъ. (Объ этихъ изображеніяхъ будетъ болѣе говорено при спеціальномъ описаніи классовъ).
Какъ можно сдѣлать, чтобы всѣ ученики въ школѣ занимались въ одно и тоже время однимъ и тѣмъ же.
38. Несомнѣнно, что было бы весьма полезнымъ, если бы всѣ ученики одного класса занимались въ одно и тоже время однимъ и тѣмъ же предметомъ; ибо это облегчило бы трудъ учителя и принесло бы болѣе пользы ученикамъ. Тогда только одинъ подстрекалъ бы другаго, когда мысли всѣхъ обращались бы около одного и того же предмета и упражнялись на немъ, при чемъ ученики, по обоюдномъ сравненіи работъ, поправляли бы одинъ другого. Какъ военачальникъ (militum tribunus) не производитъ упражненій отдѣльно съ каждымъ рекрутомъ, но ведетъ на плацъ одновременно всѣхъ солдатъ и показываетъ имъ употребленіе оружія, родъ и способъ дѣйствія ими, и какъ онъ требуетъ, чтобы, въ случаѣ если онъ когда нибудь и будетъ обучать кого-либо изъ солдатъ отдѣльно, остальные все таки производили бы то же, устремляли на то свое вниманіе и повторяли то же самое; такъ же точно долженъ поступать и учитель.
39. Чтобъ сдѣлать это возможнымъ, необходимо:
I. чтобы учебный курсъ начинался ежегодно только одинъ разъ, точно также, какъ одинъ только разъ въ году (весною) солнце начинаетъ свою дѣятельность въ растительномъ мірѣ;
II. чтобы все, что должно быть пройдено, было распредѣлено на каждый годъ, каждый мѣсяцъ, каждую недѣлю, каждый день, и даже на каждый часъ чтобы приходилась извѣстная задача (pensum), дабы безъ всякаго препятствія вести всѣхъ въ одно время и доводить ихъ до цѣли. (О чемъ подробнѣе будетъ сказано ниже, въ своемъ мѣстѣ).
Какъ можно сдѣлать, чтобы все преподавалось по одной и той же методѣ.
40. Что для всѣхъ наукъ имѣется только одна естественная метода, равно какъ одна только метода существуетъ для искусствъ и языковъ, это будетъ показано въ главахъ XX, XXI и XXII. Отклоненіе или различіе въ методахъ, если бы и пришлось ихъ допустить, не на столько значительны, чтобы требовали установленія новаго вида (species) методы; они проистекаютъ не изъ существа самой вещи, но зависятъ отъ усмотрѣнія учителя; послѣднее же обусловливается какъ особымъ сопоставленіемъ языковъ и искусствъ между собою, такъ способностями и успѣхами учениковъ. Такимъ образомъ; если повсюду будетъ примѣнена естественная метода, то это послужитъ къ выгодѣ учащихся, подобно тому, какъ для путниковъ единственный и простой путь есть путь безъ распутій. О частныхъ различіяхъ въ методахъ будетъ упомянуто въ соотвѣтственномъ мѣстѣ, при ихъ спеціальномъ разсмотрѣніи, когда утвердится незыблемо общее требованіе.
Какъ въ немногихъ словахъ можетъ бытъ раскрытъ смыслъ многихъ вещей.
41. Наполнять умъ массою книгъ и словъ—безполезное дѣло. Ибо кусочекъ хлѣба и глотокъ вина навѣрное доставляютъ человѣческому желудку болѣе пищи, чѣмъ полный чанъ мякинной смѣси. Одна маленькая золотая монета въ кошелькѣ имѣетъ болѣе цѣнности, чѣмъ сто свинцовыхъ. А о правилахъ Сенека выразительно говоритъ: «Ихъ надо сѣять по роду сѣмени, которое потребно не въ большомъ количествѣ, но доброкачественное»[8]. Итакъ, сохраняетъ значеніе то, что было изложено въ V главѣ: Человѣку, какъ бы малому міру (μικροκόσμφ), врожденно сѣмя знанія, и стоитъ только внести въ него свѣтъ, и онъ тотчасъ же будетъ видѣть. Но кто же не знаетъ, что для человѣка, работающаго ночью, достаточенъ свѣтъ и отъ малаго свѣтильника? Итакъ, нужно выбрать или составить учебники[9] искусство и языковъ по объему малые, по пригодности наилучшіе, которые представляли бы матеріалъ въ сокращенномъ видѣ, въ немногомъ заключали бы многое (Ср. XXXII, 10), т. е. которые представляли бы глазамъ учениковъ основной матеріалъ такъ, какъ онъ есть, въ немногихъ, но избранныхъ и для пониманія возможно легкихъ основныхъ положеніяхъ и правилахъ, изъ которыхъ все остальное дѣлалось бы доступнымъ для разумѣнія.
Какъ устроить, чтобы посредствомъ одной дѣятельности выполнить двойное или тройное дѣло.
42. Что одновременно и съ одной дѣятельностью возможно производить различныя работы, это показываетъ сама природа на многихъ примѣрахъ. Дерево развивается, безъ сомненія, одновременно и книзу, и кверху, и въ стороны; при этомъ одновременно происходитъ приращеніе древесины, коры, листьевъ и цвѣтовъ. Это можно также наблюдать и на животныхъ, члены которыхъ укрѣпляются всѣ въ одно время. Но одинъ и тотъ же членъ имѣетъ многія отправленія. Ноги, напр., поднимаютъ человѣка, служатъ ему опорою, переносятъ его впередъ, служатъ для поворота различнымъ образомъ. Ротъ столько же входная дверь организма, сколько и дробильная мельница, и труба, издающая звукъ, по желанію. Однимъ вдыханіемъ воздуха легкія освѣжаютъ сердце, очищаютъ кровь, производятъ звукъ голоса и т. п.
43. Тоже бываетъ и въ произведеніяхъ искусства. Въ солнечныхъ часахъ (sciothericon) одинъ и тотъ же указатель, одною и тою же тѣнью, можетъ показать часъ, знакъ зодіака, въ которомъ въ то время стоитъ солнце, долготу дня и ночи, день мѣсяца, и многое другое. Въ каретѣ одно и то же дышло служитъ для того, чтобы поворачивать и останавливать ее. Но и хорошій ораторъ и поэтъ поучаетъ, возбуждаетъ и услаждаетъ однимъ и тѣмъ же произведеніемъ, хотя бы эти три свойства встрѣчались и раздѣльно одно отъ другого.
44. Образованіе юношества должно быть устроено такимъ же образомъ, чтобъ каждая работа приносила болѣе, чѣмъ одинъ плодъ. Общее правило этого способа состоитъ въ томъ, чтобы всегда и вездѣ относительное (relatum) разсматривалось съ своимъ соотносительнымъ (cum suo correlato); напр., слово и вещь, чтеніе и письмо; упражненіе въ слогѣ съ упражненіемъ въ мышленіи; обученіе и ученіе, веселое и серьозное, и тому подобное, что можно придумать въ этомъ родѣ,—всегда бы соединялось вмѣстѣ.
45. I). Итакъ, словамъ должно учить и учиться только въ соединеніи съ вещами, такъ точно, какъ вино покупается, продается и переносится съ бочкой, шпага съ ножнами, древесина является съ корою, плоды—со скорлупою. Ибо что такое слово, какъ не шелуха и не оболочка для вещи? Слѣдовательно, когда бъ и какому бы языку ни учились, хоть бы даже своему родному, должно показывать вещи, обозначаемыя словами; и наоборотъ, ученики должны быть научаемы выражать въ словахъ то, что они видятъ, слышатъ, осязаютъ, вкушаютъ, чтобы языкъ развивался и совершенствовался постоянно параллельно съ разсудкомъ. Такимъ образомъ, правило могло бы гласить такъ: Насколько кто понимаетъ, настолько пріучается и говорить, или, наоборотъ, кто что говоритъ, то онъ долженъ учиться и понимать. Не должно никому дозволять говорить о чемъ-нибудь, чего онъ не понимаетъ, или чего онъ не могъ бы выразить. Ибо кто не можетъ выразить своихъ мыслей, тотъ подобенъ статуѣ; а кто болтаетъ безъ разумѣнія, тотъ попугай. Но мы образуемъ людей и хотимъ образовать ихъ съ пользой, а это совершится, если постоянно рѣчь и вещи, вещи и рѣчь будутъ идти равнымъ шагомъ (pari passu).
46. Въ силу этого закона, должны быть удалены изъ школы всѣ сочиненія, которыя учатъ только словамъ, не присоединяя знанія полезныхъ вещей. Прежде всего должно имѣть въ виду заботу о наиболѣе предпочтительномъ. «Надо стараться о томъ, говоритъ Сенека,[10] чтобы мы пользовались не словами, а внѣшними чувствами.» Нравится кому чтеніе, то дозволь читать внѣ школы, слегка и скоро, безъ долгаго и труднаго объясненія, или безъ заботливаго стремленія подражать; послѣднее лучше могло бы быть обращено на болѣе полезныя занятія.
47. II. Также упражненія въ чтеніи и письмѣ должны всегда имѣть общую связь въ изящно обработанномъ руководствѣ. Ибо для учениковъ, обучающихся азбукѣ, едвали можетъ быть придумано болѣе дѣйствительное побужденіе и болѣе сильная приманка, какъ если ихъ заставляютъ учить буквы посредстствомъ написанія ихъ. Желаніе рисовать почти прирождено дѣтямъ, а потому упражненіе это доставляетъ имъ удовольствіе; да и сила воображенія сильнѣе возбуждается дѣйствіемъ двухъ чувствъ. Когда потомъ они будутъ упражняться въ болѣе бѣгломъ чтеніи, то пусть выбираются такія статьи, которыя должны быть изучаемы ими впослѣдствіи, напр. такія, которыя сообщаютъ познаніе природы, правила морали, благочестія. Такъ же слѣдуетъ поступать, когда дѣти сначала учатся читать по латыни, по гречески, по еврейски; весьма будетъ полезно, если ученики, переписывая и перечитывая уроки, будутъ повторять склоненія и спряженія до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, не усвоится чтеніе, письмо и значеніе словъ, пока не закрѣпится самое образованіе опредѣленія[11]. Здѣсь, слѣдовательно, получится четверичный плодъ отъ одной и той же работы. Но такое, въ высшей степени полезное, сбереженіе можетъ быть распространено на всю область учебныхъ занятій, дабы то, что пріобрѣтается при чтеніи, посредствомъ пера превращалось въ кровь и плоть, какъ говоритъ Сенека, или какъ говоритъ Августинъ, дабы успѣвая писали, а занимаясь письмомъ успѣвали.
48. III. Упражненія въ слогѣ задаются обыкновенно почти безъ выбора предмета, или безъ внутренней связи между темами, отчего и происходитъ, что они суть исключительно упражненія въ слогѣ, а умъ мало или нисколько не упражняютъ. Да, бываетъ, что вещи, которыя выработывались съ огромнымъ прилежаніемъ, впослѣдствіи становятся макулатурой[12] и не приносятъ для жизни никакой пользы. Итакъ, въ слогѣ должно упражнять на одномъ и томъ же предметѣ науки или искусства, на которомъ въ этомъ классѣ упражняется и умъ,—задавая ученикамъ либо исторіи (объ изобрѣтателяхъ извѣстнаго искусства, гдѣ и когда оно преимущественно процвѣтало—и подобное), или извлеченіе, или опыты въ подражаніи, такъ что одною и тою же работою упражняется и слогъ и умъ, при чемъ все это передается собственною рѣчью.
49. IV. Какимъ образомъ возможно со скоростію обучать тому, что подлежитъ изученію, я показалъ въ концѣ XVIII главы; но такъ какъ приведенный совѣтъ содѣйствуетъ не только прочности, но и скорости успѣха, то онъ относится также и сюда.
50. V. Наконецъ, будетъ чрезвычайно полезно[13], если игры и забавы, которыя даются юношеству для отдохновенія ума, будутъ придуманы и принаровлены къ тому, чтобы изображать дѣтямъ въ дѣйствительности серьезную сторону жизни и уже здѣсь давать имъ о жизни нѣкоторое представленіе. Такъ, ремесла могутъ быть представлены въ изображеніяхъ употребляемыхъ при работѣ инструментовъ и орудій; тоже можетъ быть примѣнено и къ сельскохозяйственнымъ работамъ, къ политическимъ занятіямъ, къ военному дѣлу, къ строительному искуству и другимъ вещамъ. Точно также и во врачебномъ искуствѣ можетъ служить подготовленіемъ для умовъ, когда въ весеннюю пору ведутъ учениковъ въ садъ или въ поле и объясняютъ имъ свойства растеній, при чемъ допускается состязаніе, кто знаетъ большее количество растеній. Итакъ, при этомъ не только обнаружится, кого природныя наклонности влекутъ къ ботаникѣ, но уже заблаговременно возжигаются искры знанія. Чтобъ еще болѣе подстрекнуть учащихся, можно также того ученика, который сдѣлалъ наибольшіе успѣхи, называть докторомъ, лиценціатомъ или кандидатомъ медицины. Точно также и при разныхъ другихъ упражненіяхъ, напр., отличающіеся въ военномъ дѣлѣ могутъ получать названія полководцевъ, генераловъ, капитановъ, знаменоносцевъ,—выдающіеся въ политическихъ дѣлахъ—имена королей, совѣтниковъ, канцлеровъ, маршаловъ, секретарей, посланниковъ и проч., равно консуловъ, сенаторовъ, синдиковъ, адвокатовъ и проч. Эти пустяки (nugae) приводятъ и къ серьезнымъ послѣдствіямъ. И тогда мы выполнимъ слово д-ра Лютера—такъ плѣнить въ школѣ юношество серьезными занятіями, чтобъ оно находило въ нихъ не меньшее удовольствіе, какъ проводя цѣлые дни за играми съ мячикомъ. Такимъ образомъ школы, наконецъ, будутъ предверіями жизни.
Какъ достигнуть всего постепенно?
51. Родъ и способъ этого искуства я объяснилъ въ XVI-й (5, 6, 7 и 8 положенія) и въ XVIII главахъ (5, 6 и 7 положенія). Но для этой цѣли слѣдуетъ составить для класныхъ занятій книги, которыя въ тоже время заключали бы въ себѣ и дидактическія указанія для учителей—касательно надлежащаго и опытнаго употребленія этихъ книгъ, дабы въ постепенности образованіе, нравственность и религіозность могли быть доводимы до ихъ высшихъ областей.
Объ устраненіи и избѣжаніи препятствій.
52. Не безъ основанія сказано: «Нѣтъ ничего безтолковѣе, какъ изучать и знать многое, что не можетъ когда-нибудь пригодиться»—и еще: «Не тотъ мудръ, кто знаетъ многое, но кто знаетъ полезное.» Сообразно этому, и школьная дѣятельность можетъ быть облегчена, если сдѣлаютъ нѣкоторыя сбереженія учебнаго матеріала. Это совершится, если будетъ устранено—
I. Ненужное,
II. Чуждое и
III. Слишкомъ спеціальное.
53. I. Ненужно то, что не служитъ ни религіозности, ни нравственности, и безъ чего образованіе тѣмъ не менѣе можетъ совершаться. Сюда принадлежатъ имена и мифы языческихъ боговъ и церемоній, а также разныя лирическія и драмматическія шутки, часто легкомысленнаго и развращающаго характера, и подобное. Если кому-нибудь непремѣнно хочется прочесть когда-либо подобное въ своихъ писателяхъ, то пусть его прочитаетъ дома; но въ школахъ, въ которыхъ должны закладываться основанія мудрости, не слѣдуетъ допускать этого. «Что за сумасшествіе, говоритъ Сенека, при такомъ недостаткѣ времени изучать излишнія вещи!» Итакъ, ничто не должно быть изучаемо исключительно для школы, но для жизни, дабы пріобрѣтенное знаніе не разлеталось по вѣтру, какъ скоро ученики оставятъ школу.
54. Чуждо то, что не соотвѣтствуетъ природнымъ задаткамъ того или другаго ученика. Если различны природныя качества травъ, деревьевъ, животныхъ, и одно требуетъ одного обращенія, другое другаго, и не все въ равной мѣрѣ допускаетъ одинаковое употребленіе; то тоже самое относится и къ природнымъ способностямъ людей. Хотя и нѣтъ недостатка въ счастливыхъ талантахъ, способныхъ во все проникнуть; но нѣтъ также недостатка и въ такихъ, которые въ извѣстныхъ предметахъ до изумленія слабы и тяжелы въ понятіяхъ. Иной—орелъ для умозрительныхъ наукъ, для практическихъ же занятій пригоденъ столько же, сколько оселъ для игры на лютнѣ. Другой способенъ ко всѣмъ вещамъ, но только не къ музыкѣ, что въ другихъ встрѣчается опять въ приложеніи къ математикѣ, къ поэзіи, къ логикѣ и т. д. Что тутъ дѣлать? Хотѣть направлять природу туда, куда она сама не влечется, значитъ хотѣть спорить съ ней, и составляетъ дѣло безполезныхъ усилій. При этомъ либо вовсе ничего не достигнется, либо не получатся ничего такого, что могло бы окупить потраченный трудъ. А такъ какъ учитель есть служитель природы, а не ея господинъ, ея ваятель, ея преобразователь, то пусть не принуждаетъ онъ насильственно, когда видитъ, что кто нибудь изъ учениковъ принимается за что-либо безъ всякой къ тому способности,—но утѣшитъ себя надеждою, что пробѣлъ этотъ, какъ это обыкновенно и бываетъ, восполнится чѣмъ-нибудь другимъ. Ибо если отъ какого-нибудь дерева отломаютъ или отрѣжутъ сукъ, то другіе сучья начинаютъ рости тѣмъ сильнѣе, вся жизненная сила дерева устремляется на нихъ. И еслибы ни одного ученика ни къ чему не принуждали противъ его воли, то не существовало бы ничего, что возбуждало бы въ комъ нибудь отвращеніе и притупляло духовныя силы. Безпрепятственно пусть каждый приступаетъ къ тому, къ чему (по волѣ небеснаго Провидѣнія) влечетъ его сокровенно естественное стремленіе, и со временемъ, будучи на своемъ мѣстѣ, онъ съ большею пользою послужитъ Богу и человѣческому обществу.
55. Равно, если бы кто-нибудь вздумалъ преподавать наиспеціальнѣйшее (напр., всѣ роды растеній и животныхъ, также всѣ производства ремесленниковъ, названія употребляемыхъ ими инструментовъ и подобное); то это было бы дѣломъ скучнѣйшей подробности и запутанности. Достаточно будетъ пройти въ школѣ группы вещей съ наиболѣе выдающимися (дѣйствительными) различіями, но вполнѣ и основательно; остальное само собою узнается, когда представится случай. Ибо какъ тотъ, кто желаетъ одержать надъ врагомъ быструю побѣду, не станетъ задерживать себя покореніемъ всѣхъ маленькихъ мѣстечекъ, но устремитъ свое вниманіе на главный предметъ войны,—въ той увѣренности, что если онъ одержитъ надъ врагомъ побѣду въ открытой битвѣ и возьметъ важнѣйшія крѣпости, всѣ остальныя мѣстечки сдадутся добровольно,—должно поступать также и тутъ, заставляя духъ усвоять самое важное, предоставляя мелочамъ послѣдовать самимъ собою. Къ этому служатъ задержкой полные словари и лексиконы, называющіе всѣ слова, заключающіяся въ цѣломъ языкѣ; но такъ какъ добрая часть словъ никогда не находитъ себѣ примѣненія, то зачѣмъ намъ обременять ими дѣтей, заставляя послѣднихъ выучивать всѣ слова, или таскать ихъ съ собою?
Довольно о сбереженіяхъ при обученіи и изъученіи.
Примѣчанія править
- ↑ Asininos parere labores, производить ослиныя работы—выраженіе это не совсѣмъ ясно. Вѣроятно Коменскій хочетъ выразить имъ, что учитель принуждается къ дѣятельности, которая, съ одной стороны, полна огромнаго труда, а съ другой—безмысленна.
- ↑ Слова Tribus (собственно племя, колѣно) и (decuria (десятки), какъ извѣстно, были весьма употребительны въ римской государственной жизни, а именно: подъ трибами понимали въ древнѣйшемъ періодѣ существованія Рима три племени: Ramnes, Tities, Luceres. При Сервіѣ Тулліѣ земли были раздѣлены на 30 трибъ, рядомъ съ которыми продолжали существовать названныя три родовыя трибы. Впослѣдствіи произошли многочисленныя перемѣны. Сравн. между прочими Liv, lib I, cap. 13, Gottling, Государ. устройст. Рима, стр. 235 и слѣд., Нибура Рим. Ист. I, 426 и слѣд., Orelli, Inscr. Vol. II p. 11—28 и р. 147.—Decuria, обозначеніе количества десяти человѣкъ, употреблялось первоначально для обозначенія такого же числа судей, сенаторовъ, всадниковъ, писцовъ и т. п. Раздѣленіе школъ и классовъ на декуріи встрѣчалось часто въ уставахъ школъ XVI и XVII стол., напр. въ школьномъ уставѣ княжества Вюртенбергскаго отъ 1559 г. Тамъ подчиненные декуріону ученики назывались «Rottgesellen». Также и Штурмъ имѣлъ декуріоновъ въ своей знаменитой Страсбургской школѣ.
- ↑ На заглавной картинѣ полнаго изданія (Лаврентія де Геера, 1657, въ Амстердамѣ) дидактическихъ сочиненій Коменскаго послѣдній изображенъ сидящимъ у стола и пишущимъ. Его лѣвая рука указываетъ на открытую дверь, сквозь которую можно видѣть школьную комнату, въ которой идетъ преподаваніе. Учитель и ученики (юноши) покрыты плащами и имѣютъ на головахъ шляпы. Сидѣнья учениковъ похожи на церковныя скамьи и находятся частію впереди учителя, частію по бокамъ его. Всѣ взоры обращены на учителя. Послѣдній стоитъ на кафедрѣ, возвышенной отъ пола локтя на два и похожей также на церковную кафедру.
- ↑ Cast[?]getur, чтобъ онъ былъ сдѣланъ castus,—чистымъ, яснымъ, безъ пятенъ; это можетъ быть достигнуто посредствомъ увѣщаній, или замѣчаній. Предшествующее слово inerepetur даетъ основаніе заключать, что подразумѣвается именно эта мѣра. (Ср. Гл. XVII, 8. Полож. 41, I). Предписаніе: «При обученіи не слѣдуетъ употреблять побоевъ».
- ↑ Compendium insigue fucrit—Лейтенбехеръ переводитъ, (какъ въ 31, такъ и въ 50 отд. XIX главы): руководство (compendium) должно быть отлично хорошимъ и цѣлесообразнымъ. Что это невѣрно, видно изъ послѣдующихъ словъ: si scholasticis non permittantur libelli etc., если ученикамъ не будутъ дозволены книжки и т. д. Но, прежде всего, compendium означаетъ вовсе не руководство, но сбереженіе, выигришъ, преимущество,—и если взять слово въ этомъ первоначальномъ, коренномъ значеніи, то сдѣланный нами, согласно Бегеру, переводъ является соотвѣтствующимъ мысли автора и тексту подлинника. Ср. ниже § 34, гдѣ Коменскій compendium ставитъ рядомъ съ facilitas, soliditas, очевидно тоже не въ смыслѣ „руководства“, но—качества обученія. Въ § 40: Naturalem igitur methodum ubique servari compendium erit docentibus.... Всѣ эти и многія другія мѣста доказываютъ вѣрность принятаго нами здѣсь перевода.
- ↑ Какъ ни правильно требованіе имѣть на готовѣ и въ достаточномъ количествѣ всѣ школьныя принадлежности, но нельзя согласиться съ тѣмъ, чтобы предлагать ученикамъ въ готовомъ уже видѣ и законченнымъ все то, что ученики должны воспроизводить сами. Скорѣе при этомъ должно быть правиломъ: Что ученики должны воспроизводить, то должно возникать передъ ихъ глазами. По этой причинѣ, и именно при начальномъ обученіи, слѣдуетъ изгнать прописи для чистописанія и рисованія (печатныя или писанныя). Учитель, предъ глазами учениковъ, долженъ самъ начертать букву, написать слово, нарисовать фигуру, для показанія послѣдовательнаго образованія линій, распредѣленія тѣни и свѣта и т. п., подражая чему долженъ будетъ поступать и ученикъ. Даже въ такихъ предметахъ, въ которыхъ не имѣетъ мѣста подражаніе, но образъ со всѣми его частностями долженъ запечатлѣться въ памяти, очень часто будетъ весьма небезполезно, предварительно представленія общей картины, выработать въ теченіи самого урока контуры и важнѣйшія подробности. Это имѣетъ особенное значеніе при преподаваніи географіи.
- ↑ Коменскій придавалъ большое значеніе діалогу въ преподаваніи, и въ его Opera omnia didactica находится цѣлый рядъ учебныхъ діалоговъ, подъ общимъ названіемъ «Schola ludus, sev Encyclopaedia viva, hoc est janua linguarum praxis scienicia». Opp. Omn. Did. 1654. p. 111, 831—1040 pg.
- ↑ De pracaeptis Seneca expresse dixit: Seminis in modum spargenda esse etc.—Лейтбехеръ переводитъ: Сѣмя должно сѣять умѣренно и проч.; но in modum значитъ не умѣренно: Seminis in modum—по роду сѣмени; также и spargenda не можетъ относиться къ Seminis.
- ↑ Учебники не совсѣмъ точно; fundamentales libelli, говоритъ Коменскій, понимая подъ этимъ выраженіемъ книги, которыя закладываютъ фундаментъ для знанія учащихъ.
- ↑ Senec. epist. IX
- ↑ При этой фразѣ Коменскій сдѣлалъ съ боку отмѣтку: «Прекрасный совѣтъ».
- ↑ Chartae rejectaneae—негодная бумага. Въ смыслѣ существительнаго, подъ словомъ rejectanea, служащимъ переводомъ стоическому ἀποπροηγμενα, понимаются вещи, которыя, не будучи сами по себѣ дурными, не могутъ быть также названы и хорошими. Сравн. Cic. Fin. 4, 26, 72.
- ↑ Смотри замѣченное выше о переводѣ Compendium.
