Сокр. Не молиться ли Богу[1] идешь, Алкивиад?
Алк. Конечно, Сократ.138.
Сокр. То-то ты показался мне с наморщенным челом и поникшим к земле взором, как будто о чём-нибудь мыслил.
Алк. Но о чём тут стал бы кто-нибудь мыслить, Сократ?
Сокр. О деле величайшем, Алкивиад, как мне по B. крайней мере кажется. Скажи-ка, ради Зевса, не думаешь ли ты, что боги, чего нам случается просить у них частно или всенародно, иное дают, а иного нет, и одним дают[2], другим нет?
Алк. Конечно.
Сокр. Так не кажется ли тебе, что надобно иметь много благоразумия, чтобы, по незнанию, не просить великих зол, почитая их благом, и чтобы боги, находясь в таком расположении[3], в каком они дают, не дали, чего кто просит? C. Вот например, Эдипп, говорят, просил, чтобы его сыновья отцовское наследство делили железом[4]. Можно было ему просить о каком-нибудь отвращении настоящих зол: напротив он, кроме бывших, напросился еще на другие. Они совершились, а из них проистекло много иных и ужасных[5], о которых нужно ли и говорить порознь?
Алк. Но ты, Сократ, упомянул о человеке сумасшедшем; ибо кто бы, будучи здоровым, дерзнул, кажется, просить этого?
Сокр. А сумасшествие представляется ли тебе противоположным разумности?
Алк. Конечно.
D.Сокр. Неразумные же и разумные кажутся тебе какими-нибудь людьми?
Алк. Кажутся.
Сокр. Давай же рассмотрим, кто такие они. Мы уже согласились, что одни бывают неразумные и разумные, а другие сумасшедшие.
Алк. Да, согласились.
Сокр. А есть ли иные здравые?
Алк. Есть.
Сокр. Нет ли и других — больных?139.
Алк. Конечно.
Сокр. И эти — не те?
Алк. Да, не те.
Сокр. Так нет ли и таких еще, о которых нельзя сказать ни того, ни другого?
Алк. Ну нет.
Сокр. Потому что человеку необходимо либо быть, либо не быть больным?
Алк. Мне кажется.
Сокр. Что ж? то же ли ты имеешь понятие о разумности и неразумности?
Алк. Как ты говоришь?
Сокр. Кажется ли тебе, что можно быть либо разумным, либо неразумным? или есть еще третие, среднее состояние, делающее человека ни разумным, ни неразумным?
Алк. Ну нет.B.
Сокр. Стало быть, необходимо иметь одно из этих свойств.
Алк. Мне кажется.
Сокр. Но помнишь ли, ты согласился, что сумасшествие противно разумности?
Алк. Да.
Сокр. Не согласился ли также, что нет никакого третьего, среднего состояния, которое делает человека ни разумным, ни неразумным?
Алк. Да, согласился.
Сокр. Так каким же образом одной вещи могут быть противны две?
Алк. Никаким.
Сокр. Стало быть, неразумность и сумасшествие должны быть одним и тем же[6].
C.Алк. Видимо.
Сокр. Итак, говоря, что все неразумные — сумасшедшие, мы говорили бы справедливо, Алкивиад. Например, мы сказали бы это справедливо о твоих сверстниках, как скоро некоторые из них неразумны, — да и есть такие, — и даже о стариках. Скажи ради Зевса, не думаешь ли ты, что в городе людей разумных немного, а неразумных много, и последних не сумасшедшими ли называешь ты?
Алк. Да.
Сокр. Так подумал бы ты, — не давно ли уже были бы D. мы наказаны, живя беспечно со столь многими сумасшедшими, не быв ни биты, ни мяты ими, и не подвергшись ничему такому, что обыкновенно делают сумасшедшие? Смотри-ка, добряк, так ли это в самом деле?
Алк. Как же иначе могло бы быть, Сократ? Только вероятно не так, как я думал.
Сокр. И мне тоже кажется. Но сообразим как-нибудь так.
Алк. Каким образом?
Сокр. А вот я скажу тебе. Предполагаем ли мы, что некоторые люди больны, или нет?
Алк. Конечно.
E.Сокр. Но не кажется ли тебе, что болящему необходимо страдать либо подагрою, либо горячкою, либо слепотою? и не думаешь ли ты, что можно иметь и другую болезнь, не страдая ни которою из тех? Ведь их очень много, а не те одни.
Алк. Мне так и кажется.
Сокр. Так всякая слепота кажется тебе болезнию?
Алк. Да.
Сокр. И болезнь есть также всякая слепота?
Алк. Нет, я несогласен; только недоумеваю, как сказать.
Сокр. Но если ты к моим словам приложишь 140. внимание; то, исследывая вдвоем, мы, может быть, и найдем.
Алк. Да по моим силам, я внимаю.
Сокр. Так нами допущено, что всякая слепота есть болезнь, но болезнь уже не есть всякая слепота?
Алк. Допущено.
Сокр. Ведь и справедливо, кажется, допустили мы; потому что все одержимые горячкою, думаю, болеют, но не все болящие одержимы бывают горячкою, подагрою и слепотою. B. Всё такое конечно есть болезнь: однакож, по словам так называемых нами врачей, действие их различно; потому что не все они подобны и не все подобным образом действуют[7], но каждая по своей силе (природе), хотя все они — болезни. Мы понимаем их, как бы каких-нибудь мастеров, — не так ли?
Алк. Конечно.
Сокр. Как сапожников, плотников, статуйщиков и многих других; — но зачем говорить о них порознь? — Они разделили между собою части мастерства, и все — C. мастера; однакож все эти мастера, взятые вместе, и не плотники, и не сапожники, и не статуйщики.
Алк. Конечно нет.
Сокр. Так этим же образом люди разделили и неразумность, и тех, которые имеют бо́льшую часть её, мы называем сумасшедшими, а других, имеющих несколько меньше, — глупыми и ошеломленными; когда же хотят давать им имена благовидные, — одних называют высокоумными[8], других — простяками, иных — то незлобивыми, D. то неопытными, то немыми. Если будешь искать, — найдешь много и других имен. Всё это неразумность, и различие тут подобно различию между искусством и искусством, болезнию и болезнию. Или как тебе кажется?
Алк. Мне так.
Сокр. Возвратимся же опять к прежнему. Может быть, нам и при начале беседы надлежало рассмотреть, что такое — неразумные и разумные. Ведь уже допущено, что они есть. Не так ли[9]?
Алк. Да, допущено.
E.Сокр. Так тех ли почитаешь ты разумными, которые знают, что̀ надобно делать и говорить.
Алк. Да.
Сокр. Кого же неразумными? тех ли, которые не знают ни того ни другого?
Алк. Тех.
Сокр. А незнающие ни того ни другого, не правда ли, не знают сами, что говорят, и делают, чего не должно?
Алк. Видимо.
Сокр. К этим-то людям, Алкивиад, причисляется и 141. Эдипп, говорил я. Много подобных найдешь ты и теперь, которые водятся не гневом, как он, и думают, что вымаливают себе не зло, а добро. Тот как бы и не молился, и не думал; а есть иные противного свойства. В самом деле, я думаю о первом тебе: если бы Бог, к которому теперь идешь, прежде чем стал бы ты молиться ему о чём-нибудь, явился тебе и спросил, — довольно ли для тебя сделаться обладателем афинской республики, и когда бы ты счел это маловажным, а не чем-нибудь великим, прибавил: и всей Эллады? но потом увидел бы, что и этого тебе мало, пока он не пообещает всей Европы, и нетолько не пообещает, но, по B. твоему желанию, не заставит всех ныне же ощутить, что Алкивиад, сын Клиниаса, — тиран; то ты, думаю, пошел бы от него очень обрадованным, как человек, получивший величайшие блага.
Алк. Я думаю, Сократ, что и всякий тоже, кому досталось бы получить это.
Сокр. Однакож за свою душу ты не захотел бы взять C. даже земли всех Эллинов и варваров, и владычества над ними.
Алк. Да, не захотел бы, думаю; потому что как я взял бы, не могши этим пользоваться?
Сокр. А если бы ты мог пользоваться этим как-нибудь худо и вредно? Тогда бы уже не так?
Алк. Конечно.
Сокр. Так видишь ли, какая опасность — и даваемое принимать[10] легкомысленно, и самому молиться, чтобы что-нибудь дано было, когда чрез это молящийся имеет либо получить вред, либо вовсе расстаться с жизнью? Можно D. бы указать на многих, которые, устремившись к тирании и стараясь, чтобы она досталась им, как бы делали что-нибудь доброе, — чрез тиранию подверглись злоумышлению и лишены были жизни. Я думаю, ты слышал о некоторых недавних событиях[11], что македонского тирана Архелая убил любимый им юноша, любивший E. тиранию не менее, чем тот любил юношу, — убил в надежде, что он будет властелином и человеком счастливым. Но, удержав власть три или четыре дня, он и сам в свою очередь подвергся злоумышлению от некоторых других и умер. То же видишь ты и на наших гражданах, — ведь это уже мы не от других слышали, а знаем, как очевидные свидетели. — Из тех, которые стремились к званию военачальников 142. и уже достигли его, одни и доныне остаются ссылочными вне отечественного города; другие потеряли жизнь; а кто находил свои обстоятельства по-видимому и хорошими, — испытал множество опасностей и ужасов нетолько во время военачальства, но и после, по возвращении домой, и умирал, осаждаемый клеветниками нисколько не менее, чем неприятелями; так что иные из них желали бы B. лучше никогда не быть военачальниками, чем испытывать то, что испытали они в военачальствовании. Пускай бы уже опасности и труды служили к пользе, — всё бы это что-нибудь значило: а то совсем напротив. Таким же образом найдешь это и относительно детей. Иные когда-то молились, чтобы у них были дети; но родившие их подверглись несчастьям и величайшим скорбям: потому что одни всю свою жизнь провели скорбно, — так как дети у них всегда были негодные; а у других хотя были и добрые, но они, по несчастью, лишились их, и оттого испытали не меньше горя, как и первые, и лучше хотели C. бы остаться бездетными, нежели рождать. Впрочем хотя и эти, и другие многие, подобные случаи весьма явны; однакож редко найдешь, чтобы кто-нибудь либо отказывался от того, что дается ему, либо, имея получить это чрез молитву, перестал молиться. Многие не отказались бы ни от тирании, когда бы она давалась, ни от военачальства, ни от других вещей, которые более вредны им, чем D. полезны: напротив даже молились бы о получении их, если бы они не представлялись сами собою; вскоре же по получении, иногда они поют другое и отмаливаются от того, чего прежде просили. Итак я недоумеваю, не вовсе ли напрасно люди винят богов, говоря, что от них посылается им зло, тогда как надлежало бы сказать, что они, сверх своего жребия, навлекают скорби сами на себя дерзостию[12], E. либо неразумием. Поэтому, Алкивиад, должно быт, умен был тот поэт, который, имея у себя, видно, каких-нибудь неразумных друзей, и замечая, что они делают то, и молятся о том, что хотя и нравилось им, а было нехорошо, вознес молитву за всех их вообще и говорил так:
Царь Зевс! молим тебя мы, или не молим, — даруй нам143.
Доброе только, зло ж удержи, хотя б и молились[13].
Мне кажется, поэт говорит хорошо и осторожно; а если ты можешь сказать что-нибудь напротив, — не умолчи.
Алк. Трудно, Сократ, противоречить тому, что сказано хорошо. Нет, я размышляю о том, скольких зол причиною бывает человеческое неведение, когда мы от этого B. неведения, по-видимому, мимо собственного сознания, и делаем, и — что всего хуже — вымаливаем самим себе величайшее зло. Между тем никто не думает об этом; напротив, в отношении к этому-то — вымолить самому себе наилучшее, а не наихудшее — всякий почитает себя способным. Это, по правде сказать, более походит на заклинание, чем на молитву.
Сокр. Но, может быть, какой-нибудь человек помудрее меня и тебя, почтеннейший, скажет, что мы несправедливо говорим, без причины порицая неведение, если C. не прибавим, что оно в отношении к некоторым вещам и к состоянию некоторых людей есть добро, а в отношении к другим — зло.
Алк. Как ты говоришь? не так ли, что иной вещи иному человеку, в известном состоянии находящемуся, лучше не знать, чем знать?
Сокр. Мне кажется. А тебе нет?
Алк. Да, клянусь Зевсом, нет.
Сокр. Впрочем я не представляю, что ты захочешь то же сделать в отношении к своей матери, что сделали, говорят, Орест, Алкмеон, и другие подобные им.
D.Алк. Говори лучше, ради Зевса, Сократ.
Сокр. Не тому, Алкивиад, кто сказал, что ты не захочешь сделать себе этого, надобно приказывать говорить лучше, а гораздо скорее — тому, кто говорит противное. Если это дело кажется тебе столь ужасным, что и говорить о нём так не годится; то думаешь ли, что Орест, если бы он был умен и знал, что̀ лучше делать ему, дерзнул сделать нечто такое?
E.Алк. Нет.
Сокр. Да и никто, думаю, другой.
Алк. Конечно нет.
Сокр. Следовательно незнание наилучшего и не знать, что̀ есть наилучшее, как видно, будет злом.
Алк. Мне кажется.
Сокр. Значит, злом и Оресту и всем другим?
Алк. Полагаю.
Сокр. Рассмотрим еще и следующее. Если бы, например, тебе живо представилась мысль, что будет лучше, взяв кинжал, пойти к дверям твоего опекуна и друга Перикла и, спросив, у себя ли он, убить его самого, а 144. не кого другого[14]: пусть люди даже сказали бы, что он дома, — я не говорю однакож, что ты захотел бы сделать что-нибудь такое; но, думаю, помыслил бы, что человеку, незнающему наилучшего, ничто не мешает поддаться мнению и принять самое худое за самое хорошее. Или тебе не кажется?
Алк. Конечно.
Сокр. Итак, если бы ты вошел и увидел его, но не узнал и подумал, что это кто-нибудь другой, — B. отважился ли бы и при этом убить его?
Алк. Нет, клянусь Зевсом, мне это не кажется.
Сокр. Вероятно потому, что увидел случайно встретившегося, а не того, кого хотел. Не правда ли?
Алк. Да.
Сокр. Поэтому если бы ты и часто решался, но всякий раз, когда намеревался бы сделать это, не узнавал бы Перикла; то не напал бы на него.
Алк. Нет.
Сокр. Что же? думаешь ли, что Орест когда-нибудь напал бы на свою мать, если бы таким образом не узнал её?
Алк. Не думаю.
C.Сокр. Ведь и он располагался умертвить, вероятно, не встречную женщину и не чью-нибудь мать, но именно свою.
Алк. Правда.
Сокр. Стало быть, людям с таким расположением и с такими мнениями лучше не знать подобных вещей.
Алк. Видимо.
Сокр. Так видишь ли, что незнание некоторых вещей и для некоторых, известным образом расположенных людей, есть добро, а не зло, как недавно казалось тебе?
Алк. Вероятно.
D.Сокр. Сверх того, рассмотри, если хочешь, и то, что следует за этим; — тебе покажется, может быть, и нелепым.
Алк. Что такое особенно, Сократ?
Сокр. То, что, должно быть, относится, так сказать, к приобретению других знаний. Кто приобрел их без наилучшего, тому стяжателю приносят они мало пользы, а больше вредят. Смотри на это: не необходимо ли тебе кажется, что, намереваясь что-нибудь или делать или говорить, мы сперва должны подумать, знаем ли и действительно ли знаем то, что намерены успешнее или говорить или делать?
E.Алк. Мне кажется.
Сокр. Не правда ли, что риторы, например, или имея знание, или думая, что знают, всякий раз советуют нам — одни касательно войны и мира, другие касательно созидания стен и постройки гаваней? Одним словом: что ни делает когда-нибудь город для другого города, или сам145. для себя, — всё бывает по совету риторов.
Алк. Ты правду говоришь.
Сокр. Так смотри и следующее за этим: сумею ли разобрать дело[15]? Ты, вероятно, называешь людей разумными и неразумными?
Алк. Называю.
Сокр. И немногих ли — неразумными, а немногих разумными?
Алк. Так.
Сокр. И смотря на что-нибудь, называешь теми и другими?
Алк. Да.
Сокр. А назовешь ли ты разумным того, кто умеет B. советовать, не зная, почему что-нибудь лучше и когда лучше?
Алк. Нет.
Сокр. Думаю, — и того, кто самую войну-то знает, не зная, когда она лучше, и (во столько) во сколько времени лучше. Не правда ли?
Алк. Да.
Сокр. Не правда ли, что — и того, кто умеет убить, отнять деньги, изгнать из отечества, не зная, когда лучше и кого лучше?
Алк. Конечно нет.
Сокр. Следовательно, кто знает что-либо такое, и его C. знание сопровождается знанием наилучшего, тот почерпает пользу, вероятно, в этом самом знании. Не правда ли?
Алк. Да.
Сокр. И мы назовем его человеком разумным и удовлетворительным советником как городу, так и самому себе; а делающего[16] противное этому не назовем. Или тебе не кажется?
Алк. По мне так.
Сокр. Что же? из тех, которые умеют ездить верхом, стрелять из лука, или опять — биться на кулаках, либо бороться, также вступать в другие подвиги и делать D. в том же роде всё иное, относящееся к искусству, кто, скажешь ты, в этом искусстве[17] бывает лучшим? Например, в верховой езде — не тот ли, кто искусно ездит верхом?
Алк. Тот.
Сокр. А в борьбе, думаю, тот, кто искусно борется; в игре на флейте — тот, кто искусно играет; вероятно, и другое подобно этому[18]. Или как иначе?
Алк. Не иначе, а так.
Сокр. Но кажется ли тебе, что знатоку в этих делах необходимо быть также и человеком разумным[19]? Или скажем, что далеко до этого?
E.Алк. Конечно далеко, клянусь Зевсом.
Сокр. Каково же, будет, думаешь, общество хороших стрелков и флейщиков, также борцов и других искусников, перемешанных с людьми, о которых мы сейчас говорили, которые то есть знают это самое — вести войну и умерщвлять, — и сверх того с риторами, дышущими ветром политики, — когда все эти люди не имеют знания о наилучшем, и о том человеке, который знает, когда лучше пользоваться каждым из них и для кого 146. лучше?
Алк. Мне кажется, худое, Сократ.
Сокр. Ты сказал бы это тем более, когда увидел бы, что каждый из них тщеславится, и в своем занятии поставляет важнейшую часть дел общественных,
|
Чтобы быть самого себя превосходней[20] |
(разумею в самом искусстве наилучшее); а в наилучшем для города и для него самого большею частью погрешает — потому, думаю, что верит мнению без размышления[21]. Когда же всё это идет так, — не справедливо ли сказали бы B. мы, что такое общество исполнено великих тревог и несообразностей с законами?
Алк. Конечно справедливо, клянусь Зевсом.
Сокр. Так не казалось ли нам по необходимости, что наперед мы должны либо думать, что знаем, либо в самом деле знать то, что намерены с готовностью или делать или говорить?
Алк. Казалось.
Сокр. Но пусть кто-нибудь делал бы, что̀ знает, или думает, что знает, и его деятельность сопровождалась бы знанием наилучшего: — полезна ли и выгодна ли она была бы для города и для него самого?
Алк. Почему же не так?C.
Сокр. Ведь если бы, думаю, было противное этому; то не было бы пользы ни городу, ни ему самому.
Алк. Конечно нет.
Сокр. Что же? и теперь еще это кажется тебе так, или как иначе?
Алк. Нет не иначе, а так.
Сокр. Но не сказал ли ты, что неразумными называешь многих, а разумными немногих?
D.Алк. Сказал.
Сокр. И не скажем ли опять, что многие погрешают против наилучшего, так что большею таки частью верят, думаю, мнению без ума?
Алк. Конечно говорил.
Сокр. Стало быть, многим полезно и не знать ничего, и не думать, что знают, если только они будут усиливаться делать то, что̀ знают, или думают, что знают, и делая, станут больше приносить вреда, чем пользы.
Алк. Весьма справедливо.
Сокр. Итак видишь, не правильно ли я в самом деле, по твоему мнению, говорил, утверждая, что стяжание-то E. всех частных знаний, если оно имеется у кого-нибудь без знания о наилучшем, должно быть, мало пользует, а больше вредит тому, кто его имеет?
Алк. Если не тогда, Сократ, то теперь мне это кажется.
Сокр. Следовательно и город и душа, если они намерены жить правильно, должны держаться этого знания — точно так, как больной держится врача, или желающий 147. безопасно плавать — кормчего, чтобы заранее не овладело душою дыхание ветра[22]; ибо без этого знания, при стяжании ли денег, при крепости ли тела, или при других подобных благах, необходимы бывают, по-видимому, тем бо́льшие от всего этого погрешности. В самом деле, кто приобрел так называемое многознание и многонаучность, и увлекается каждою из наук, а беден этим знанием; тот, по всей справедливости, не подвергается ли сильной буре и, проводя время на море без кормчего[23], надолго ли, B. думаю, сохраняет жизнь? Так-то и здесь, по моему мнению, сбывается изречение поэта, который, укоряя кого-то, говорит:
|
Много узнал он вещей, но узнал всё это худо[24]. |
Алк. Да каким же образом, Сократ, идет сюда это изречение поэта? Ведь оно, мне кажется, здесь вовсе не кстати.
Сокр. Напротив, очень кстати; только оно сказано загадочно, почтеннейший, как говорят — и этот, и почти все поэты. Ведь всякая поэзия по природе загадочна, и не каждому встречному понять ее. Да и кроме того, что поэзия по природе такова, — она, прививаясь к человеку C. завистливому, который хочет не выказывать нам, а сколько можно более скрывать свою мудрость, является делом уже чрезвычайно неразгаданным, — что такое разумеется у каждого из поэтов. Ведь и Омир-то, божественнейший и мудрейший поэт, понимал, кажется, что невозможно знать худо, когда говорил, что Маргис хотя и много знал, но D. всё знал худо; только он говорит, думаю, загадочно, употребляя слово худо вместо худое, и знал вместо знать. В таком соединении слова его не входили в метр; однакож видно, чего он хотел: (он понимал так, что Маргита) знал много вещей, но худо было ему знать все их. Итак явно, что если худо было ему знать многое; то он, когда надобно верить вышесказанному, был человек плохой.
E.Алк. Да, мне кажется, Сократ. С трудом поверил бы я каким-нибудь иным словам, если бы не поверил этим.
Сокр. И правильно кажется тебе[25]. Но вот, ради Зевса: — ты видишь, конечно, каково и сколь велико мое недоумение, в котором, кажется мне, и сам принимаешь участие, — нисколько не перестаешь бросаться туда и сюда; но что очень 148. казалось тебе и что одобрял, то самое теперь уже не кажется таким. Итак, если и сегодня еще явится тебе Бог, к которому идешь, и прежде чем будешь молить его о чём-либо, спросит тебя: — удовлетворишься ли ты, став тем-то, о чём вначале говорено было? а потом позволит самому тебе просить (чего хочешь); то скорее ли согласишься взять себе то, что даст тебе он сам, или то, о чём думаешь молиться ты?
Алк. Но клянусь богами, Сократ, я не могу ничего сказать на это. Дело-то, мне кажется, глупое[26] и поистине требующее великой осторожности, как бы, по незнанию, не B. попросить его о чём-нибудь худом, почитая это хорошим, а потом немного спустя, как и ты говорил, петь иную песню и отмаливаться от того самого, о чём прежде молился.
Сокр. Так не больше ли нас знал тот поэт, об изречении которого я упомянул вначале, который, то есть, просил, чтобы Бог отвратил от нас бедствия, хотя бы, мы и молились о них?
Алк. Мне кажется.
Сокр. Подражая ли этому-то поэту, Алкивиад, или так сами размысливши, и Лакедемоняне всегда, как частно, C. так и всенародно совершают подобную же молитву, чтобы, то есть, боги даровали им, кроме доброго, прекрасное, — и никогда не слышно, чтобы кто из них просил чего-нибудь бо́льшего. Поэтому-то они и до настоящего времени счастливы никого не менее. Если же и случается у них, что не всё бывает благополучно, то это не от молитвы их: у богов, я думаю, есть определение — давать и то, о чём кто молится, и противное тому. Хочу рассказать тебе и нечто D. другое, что я слышал от некоторых стариков. Когда между Афинянами и Лакедемонянами происходила вражда, — всегда случалось так, что наш город, сражаясь с ними на суше и на море, терпел неудачи и никогда не мог одолеть их. Досадуя на это и недоумевая, какое бы открыть средство для отвращения настоящих бедствий, E. Афиняне посоветовались между собою и признали наилучшим делом послать к Аммону и спросить его между прочим о том, за что боги даруют победу скорее Лакедемонянам, нежели им, тогда как мы, говорили они, в сравнении с прочими Эллинами, приносим богам самые большие и прекраснейшие жертвы, украсили вкладами храмы их, как никто другой, ежегодно давали им многостоющие и благоговейнейшие 149. праздники, и вносили деньги, сколько не вносили их все прочие Греки. Лакедемоняне же, продолжали они, никогда не заботятся ни о чём этом, но так невнимательны к богам, что каждый раз приносят им в жертву животных увечных, да и во всём прочем оказывают гораздо менее богопочтения, чем мы, хотя нажили они денег не менее, чем наш город. Когда Афиняне высказали это B. и спросили, что надобно делать им, чтобы найти средство избавиться от настоящих зол, пророк не отвечал[27] ничего — (явно, что бог не позволял), — но, призвавши Афинян, сказал: вот что говорит Аммон. Ему гораздо угоднее, говорит, благоглаголание Лакедемонян, нежели все жертвоприношения Эллинов. Только это сказал он, и далее — ни слова. А под благоглаголанием[28] бог разумел, кажется, не иное что, как молитву их; ибо она в самом деле весьма отлична от молитв других городов. Прочие Эллины, либо представляя златорогого C. вола, либо одаряя богов вкладами, просят их, о чём случится, — то о добре, то о зле. Посему боги, слыша худо выражаемые молитвы их, не принимают многостоющих торжеств и жертв. Да; мне кажется, нужна великая осторожность и внимательность, — что̀ надобно говорить и что̀ нет. Ты найдешь другие, подобные этим слова и у Омира. Он говорит, что Трояне[29] строя лагерь,
D.
|
Полную там принесли гекатомву бессмертным, |
так что, досадивши богам, бесполезно закалали они жертвы, E. и напрасны были дары их. Ведь свойство богов, думаю, не таково, чтобы они привлекались дарами, как злой ростовщик, и мы глупо говорим, утверждая, будто этим превосходим Лакедемонян. Да и бедственно было бы, если бы наши боги смотрели на дары и жертвы, а не на душу, благочестива ли она и праведна. На нее смотрят они, 150. думаю, гораздо более, чем на эти многостоющие торжества и жертвы, которые ничто не мешает ежегодно совершать и частному человеку, и целому городу, хотя бы он сделал много преступлений против богов и человеков. Они, не привлекаясь дарами, презирают всё это, как говорит бог и пророк божий. Следовательно и у богов, и у человеков, если они имеют ум, особенно уважаются, должно быть, справедливость и разумность. Разумны же и B. справедливы — только те, которые знают[30], что̀ должно делать и говорить в отношении к богам и людям. Хотел бы я слышать и от тебя, что̀ ты думаешь об этом.
Алк. Но мне, Сократ, не иначе кажется, как тебе и богу. Да и не шло бы мне подавать мнение, противное божественному.
Сокр. А не помнишь ли, ты говорил, что весьма опасаешься, как бы, по незнанию, не попросить себе зла, почитая его добром?
C.Алк. Помню.
Сокр. Так видишь, что не безопасно тебе идти к богу с молитвою, чтобы он, — ведь может и так случиться, — внимая худо выражаемой молитве твоей, не отверг этой жертвы, и чтобы тебе не пришлось получить что-нибудь другое. Поэтому, я думаю, всего лучше молчать; ибо молитвою Лакедемонян, которая почитается наилучшею речью при неразумии, ты, по высокоумию, воспользоваться, думаю, D. не захочешь. Итак необходимо ждать, пока кто не научит, как должно располагаться в отношении к Богу и к людям.
Алк. Когда же наступит это время, Сократ? и кто будет наставником? Кажется, с особенным удовольствием поглядел бы на этого человека, кто он.
Сокр. Это — тот, который печется о тебе[31]. Но мне кажется, что как, по сказанию Омира, Афина прогнала мрак от очей Диомида[32],
|
Чтоб хорошо мог знать он и Бога, и человека: |
E.так и у тебя — сперва надобно прогнать мрак от души, которым она покрыта, а потом уже показать ей то, чрез что имеешь познать зло и добро; ибо теперь, мне кажется, ты к этому неспособен.
Алк. Пусть прогонит, — мрак ли то будет, или что другое: я готов, и никак не убегу от его повелений, кто бы ни был тот человек, — лишь бы мне сделаться лучшим.
Сокр. Да и он дивное какое-то имеет о тебе 151. попечение.
Алк. Тогда-то, мне кажется, всего лучше будет и принесть жертву.
Сокр. И правильно кажется тебе; потому что это вернее, чем неблагоразумно подвергаться столь великой опасности.
Алк. Но как же, Сократ? — в таком случае этот венок, — за то, что ты прекрасно, по-видимому, посоветовал мне, — я возложу на тебя: а богам и венки, и всё B. прочее обычное поднесем тогда, когда увижу наступление того дня; наступит же он не чрез долгое время, если это будет угодно им.
Сокр. Принимаю и это, и принял бы с удовольствием всё, что ни было бы дано тобою[33]. Как Креон, по рассказу Еврипида, видя увенчанного Тиресиаса[34] и услышав, что он получил эту первую награду от неприятелей за свое искусство, сказал: победный твой венок почитаю счастливым предзнаменованием; ибо мы, как ты знаешь, обуреваемся: так и я эту честь от тебя почитаю C. счастливым предвещанием; ибо выдерживаю бурю, кажется, не меньшую, чем Креонова, и хотел бы быть победителем твоих любителей.
Примечания
- ↑ Всё, что древние философы говорили о молитве и религиозных действиях, описывается и исследывается у Оригена (περὶ εὐχῆς § 11 sqq., ad Celsum II. p. 68), у Климента Александрийского (VII. p. 854), у Прокла (in Tim. libr. II p. 64), у Иерокла (in avr. carm. XLIX). Этого предмета касались также Ювенал (Satyr. X) и Персий (Satyr. II). Сущность собственно Сократова учения о молитве излагают Ксенофонт (Memor. 1, 3, 1 sqq.) и Валерий Максим (VII, 2), который говорит так: «Сократ, как бы некоторый оракул земной человеческой мудрости, не полагал нужным просить богов о чём-либо, кроме как о том, чтобы они подавали нам блага; ибо сами знают, что̀ всякому полезно, а мы по большей части вымаливаем то, чего не просить было бы лучше. Ты, покрытый непроницаемым мраком, человеческий ум, в какой обширной области слепых заблуждений рассееваешь свои моления! Ты жаждешь богатства, которое для многих было гибельно; желаешь почестей, которые многих унизили; мечтаешь о царствовании, которого исход часто бывает очень жалок; опираешься на блистательное супружество, которое иногда действительно доставляет знатность, но в другое время разрушает семейства. Итак перестань безумно жаждать причин будущих твоих бедствий, как бы оснований твоего счастья, и всего себя вверь небесному Промыслу; ибо кто, по обычаю, легко подает блага, тот удобно может и избирать их.» Мысли Платона о молитве см. Euthyphr.
- ↑ И одним дают, другим нет: — καὶ ἔστιν οἶς μὲν αὐτῶν, ἔστι δὲ οἶς οὔ. Здесь местоимение αὐτῶν или вовсе лишнее, потому что выше сказано: ἅ τυγχάνομεν εὐχόμενοι, или вместо αὐτῶν надобно читать ἡμῶν.
- ↑ Находясь в таком расположении, ἐν ταύτῃ ὄντες τῆ ἔξει, — выражение, относящееся к позднейшему развитию языка и у Платона невстречающееся. Платон сказал бы: оἱ δὲ θεοὶ οὔτω διακείμενοι.
- ↑ Об этом безумном прошении Эдиппа см. Eurip. Phoeniss. 66, сн. 625 sqq. 477. На тот же пример часто указывают в своем учении Стоики, См. Epict. Enchir. XXXI. 4. Arrian. II, 22. IV, 5.
- ↑ Здесь разумеется война семи вождей против Фивян и взаимное убийство братьев.
- ↑ Стало быть неразумность и сумасшествие должны быть одним и тем же — прямое указание на один из стоических парадоксов: ὅτι πᾶς ἅφρων μαίνεται. См. Cicer. Parad. 4.
- ↑ Не все подобным образом действуют — οὔτε ὁμοίως διαπράττονται, т. е. ἀπεργάζονται. Это — необыкновенное употребление глагола διαπράττεσθαι, так что другой пример подобного его употребления едва ли может быть отыскан у хороших писателей. Даже и в выражении: различно бывает действие — διαφέρειν τὴν ἀπεργασίαν αὐτῶν, отрешенное значение слова ἀπεργασία можно допустить только в языке испорченном. У Платона оно употребляется не так. См., наприм., Protag. p. 312 D. πρός τὴν ἀπεργασίαν τὴν τῶν εἰκόνων Gorg. p. 462 C. χάριτός τινος καἰ ἡδονῆς ἀπεργασία, et alib.
- ↑ Высокоумными — μεγαλοψύχους. Μεγαλόψυχοι причисляются к неразумным. Но явно, что это слово получило значение высокоумия или надмения уже в позднейшие времена греческой словесности. У писателей древних им означался не вид неразумия, а нравственная добродетель — великодушие.
- ↑ Не так ли — ἦ γὰρ οὔ; Это — еще одно из бесчисленных доказательств, что Алкивиад второй писан не Платоном и даже не важным писателем: зачем здесь к ἦ γὰρ прибавлено еще οὔ? У Платона нигде нет подобного удвоения; да оно и не нужно, потому что только затемняет вопрос.
- ↑ Даваемое принимать легкомысленно. О пословице δέχεσθαι τὸ διδόμενον см. Gorg. p. 498 C. прим.
- ↑ О некоторых недавних событиях — ἔνιά γε χθιζὰ καὶ πρωϊζὰ γεγενημένα: подражание известному месту в Горгиасе (470 D), но весьма неловкое и неверное. Во-первых, вместо Горгиасова τὰ γεγενημένα, сказано ἔνια γεγενημένα, что синтаксически неправильно; потому что ἔνια не имеет силы члена, следовательно причастью γεγενημένα не дает значения имени существительного. Во-вторых, вместо Горгиасова ἐχθές καὶ πρώην, употреблено выражение поэтическое (омировское) χθιζὰ καὶ πρωϊζά — единственно для блеска фразы. Сверх того, в приводимом здесь рассказе об Архелае македонском допущен самый грубый анахронизм. Именно, — в Горгиасе повествуется о том, как незаконно Архелай завладел македонским престолом; а здесь излагается, как он был умерщвлен. Но смерть Архелая случилась 1, XCV олимп. (Didor. XIV, с. 37. Arist. Polit. V, 10), то есть в одном году со смертью Сократа, о чём однакож Сократ говорит, как о событии прошедшем и ему исторически известном. Этот анахронизм покажется еще нелепее, когда представим, что разговаривающий здесь Алкивиад является юношею, еще невступившим в круг гражданских обязанностей; а это указывает на время предшествовавшее, на 4, LXXXIX олимп., следовательно долженствовало быть тридцатью годами раньше смерти Архелая. Впрочем об этом месте разговора упоминает и Элиан V, 11, VIII, 9).
- ↑ Навлекают скорби сами на себя дерзостию. Говоря так, писатель имеет в виду стихи из Одиссеи (1, 32 сл.): ὤ πόποι, οἶον δή νυ θεοὺς βροτοὶ αἰτιόωνται. Ἐξ ἡμέων γάρ φασι κακ᾽ ἔμμεναι· οἱ δὲ καὶ αὐτοὶ σφῇσιν ἀτασθαλίῃσιν ὑπὲρμόρον ἄλγε᾽ ἔχοὺσιν.
- ↑ Эти стихи встречаются в Anthol. 1, 31. Adespot. 466. Brunck. К ним писатель прибавил от себя κελεύει, которое здесь вовсе не кстати. В подлинном тексте, вместо ἀπαλέξειν, читается ἀπερύκοις, а вместо δεινὰ — λυγρά.
- ↑ Сократ здесь намерен доказать, что незнание иногда бывает хорошо и полезно. А это очевидно не гармонирует с тем, что выше сказано было περὶ τῆς τοῦ βελτίστου ἀγνοίας, о чём теперь и речи нет. Итак писатель, показывая, что незнание иногда избавляет нас от бед, явно потерял нить рассуждения. Притом, пример здесь избран такой, что вовсе не свойствен гуманному духу Сократа и обыкновенной мягкости и деликатности его выражения. Таково ли, например, подобное место в Горгиасе (p. 469 D. E)? «ведь покажись мне, что из видимых тобою здесь людей кто-нибудь сейчас должен умереть, — и тот, на кого пало бы это мнение, умрет... Так велика моя сила в этом городе! А если бы тебе не верилось, — я показал бы кинжал», и т. д. Здесь — то же содержание, но выражение приятно, мягко и не заключает в себе ничего жесткого, отталкивающего.
- ↑ Сумею ли разобрать дело — ἄν δυνηθῶ. Это выражение вовсе не платоновское, но скорее походит на буквальный перевод латинской фразы: num potis fuerim. Сократ хотел сказать: в состоянии ли буду я рассмотреть дело, εἰ ἱκανὸς εἴμι, или, εἰ οἶος τ᾽ εἴμι.
- ↑ А делающего противное этому не назовем. Здесь τὸν δὲ μὴ ποιοῦντα крайне неуместно; ибо состоянию разумности должно противуполагаться состояние, а не действие. Платон сказал бы: τὸν δ᾽ ἐναντίον ἔχοντα.
- ↑ Кто — в этом искусстве бывает лучшим. Здесь в выражении κατὰ ταύτην τὴν τέχνην местоимение ταύτην, по какой-то странной нерадивости писателя, стоит вместо ἑκάστην τούτων.
- ↑ И другое, подобное этому — καὶ τἅλλα ἀνὰ λόγον τούτοις. Платон никогда так не говорил. В этом случае он сказал бы: καὶ τἄλλα δή ὡςαύτως. Дело, конечно, неважное; но оно указывает на оттенок языка, привычный известному писателю, и помогает отличать подложное сочинение от подлинного.
- ↑ Необходимо быть также человеком разумным — ἀναγκαῖον εἶναι — ἄρα καὶ ἄνδρα φρόνιμον, Частица ἄρα здесь не имеет никакого значения. Мне кажется, вместо ἄρα надобно читать ἅμα.
- ↑ Писатель берет эти слова из Еврипидовой Антиопы, по подражанию известному месту в Платоновом Горгиасе (p. 484 E), где те же стихи приводятся гораздо приличнее.
- ↑ Верит мнению без размышления, или без ума, ἄνευ νοῦ. Эта мысль прекрасно раскрыта Платоном в Меноне (p. 99 B. C).
- ↑ Чтобы заранее не овладело душою дыхание ветра — ὥσῳ περ ἄν μὴ πρότερον ἐπουρίσῃ τὸ τῆς ψυχῆς. Это место критики всегда находили почему-то весьма темным и оттого, думая, что оно испорчено, предполагали разные исправления. Но я не вижу никакой нужды исправлять его. Надобно только заметить, что глагол ἐπουρίξειν нередко употребляется отрешенно, а μὴ πρότερον здесь должно управлять подразумевающимися словами: τοῦ ἀντέχεσθαι κυβερνήτου τινός.
- ↑ Проводя время на море без кормчего, надолго ли, думаю сохраняет жизнь? В подлиннике эти слова стоят с иною интерпункциею: ἄνευ κυβερνήτου διατελῶν ἐν πελάγει, χρόνον οὐ μακρὸν βίον θέων. По этой интерпункции, с одной стороны, к глаголу θέων относятся два различных винительных, что заставило Стефана βίον изменить в βιοῦ, а с другой — причастие διατελῶν остается без сказуемого, что придает ему значение крайне неопределенное. Чтобы затемненный этим смысл речи представить с надлежащею ясностью, я слово χρόνον отношу к причастью διατελῶν и отделяю его запятою.
- ↑ Этот стих взят из Омирова Маргиса и, по мнению Васенберга (ad vitam Homeri p. 11), читаем был так: πολλά μὲν ᾔδεεν ἔργα, κακῶς δὲ μάλ᾽ ᾔδεε πάντα. Но так как ясный смысл этого стиха не подтверждал мысли Сократа, что науки часто бывают бесполезны, даже вредны; то он слова поэта лукаво извращает и полагает, что под словом худо (κακῶς) поэт разумел худое, а под словом узнал — знать; как будто бы, то есть, значение стиха было таково: πολλὰ μὲν ἠπίστατο ἐργα, κακὸν δὲ ἐπίστασθαι πάντα (αὐτῷ ἧν), —
Много знал он вещей, но вещи всё были худые.
- ↑ И правильно кажется тебе. По подлинному тексту, вслед за этим Алкивиад говорит: πάλιν αὖ μοὶ δοκεῖ. Но такой повторительный ответ Алкивиада нетолько не по характеру Платоновой речи, но и не требуется по самому логическому ходу разговора. Это походит на что-то внесенное случайно и притом рукою невежественною. Трудно вообразить, чтобы порядочный писатель непосредственно соединил в одной фразе πάλιν αὖ. Посему, следуя Асту, я позволил себе счесть это выражение излишним и оставить его без перевода.
- ↑ Дело-то, мне кажется, глупое — ἀλλὰ μάργον τί μοι δοκεῖ. Здесь слово μάργος едва ли не аллюзия на Маргиса, из которого взят вышеприведенный стих Омира. Если моя догадка справедлива, то в этой аллюзии далеко нет той аттической соли, которою так украшается речь Платона.
- ↑ Пророк не отвечал ничего — ἄλλο μὲν οὐδὲν ἀποκριθῆναι τὸν προφήτην. В этом выражении, как и во множестве других, мы замечаем новый след позднейшего происхождения разговора. Форма глагола ἀποκριθῆναι, вместо ἀποκρίνασθαι, относится уже к позднейшему развитию языка; потому что в языке древнейшем ἀποκριθῆναι значило отступать, а не отвечать. Это подтверждает и Аммоний (p. 21): ἀποκριθῆναι καὶ ἀποκρίνασθαι διαφέρει, говорит он. Ἀποκριθῆναι μὲν γάρ ἐστι τὸ ἀποχωρισθῆναι· ἀποκρίνασθαι δέ τὸ ἐρωτηθέντα λόγον δοῦναι. О таком различии этих форм говорят также Phrynichus p. 108. Eustath. ad Iliad. E. 12. Sturzius de Dialecto Alex. p. 148.
- ↑ А под благоглаголанием бог — разумеет... τὴν γοῦν ἐυφημίαν. Считаю небесполезным обратить внимание молодых филологов на неуместное употребление здесь союза γοῦν вместо οὖν. Явно, что в этом выражении нет никакой причины ограничивать значение частицы οὗν; ибо по ограничении, она соответствовала бы уже русскому слову — так-то, чего настоящая мысль не допускает.
- ↑ Этих стихов ни в кодексах Омировых сочинений, ни в древних изданиях их не находится. Они первоначально взяты были из настоящего места в Алкивиаде и Барнезием внесены в Илиаду. См. VIII, 548. То же, по примеру Барнезия, сделал и Вольфий. См. Wolf. Prolegg. p. XXXVII. Снес. Heyn. ad Iliad. T. V. p. 511 seqq.
- ↑ Οὐκ ἄλλοι τινὲς εἰσὶν ἢ τῶν εἰδόων. Надлежало бы сказать или: οὐκ ἄλλοι τινὲς ἢ οἱ εἰδότες, или: οὐκ ἄλλοι τινὲς τῶν εἰδότων. Обе конструкции здесь слиты в одну. Впрочем снес. Matthiae Gr. § 450. 2.
- ↑ Который печется о тебе — ᾦ μέλει. По мнению Штальбома, Сократ разумеет здесь самого себя: но это, очевидно, несправедливо; потому что требуемый в этом месте наставник должен прежде разогнать мрак души, чтобы она поняла и приняла его учение, да и потому, что этого наставника, как говорит Сократ, надобно ожидать. Тон и выражение в настоящем заключении беседы ощутительно возбуждает мысль к чаянию наставника божественного. Умы, настроенные рационалистически, чрезвычайно боятся, как бы языческому миру не приписать чувства потребности в высшей помощи и не заметить в нём чаяния, что должен прийти Учитель с неба.
- ↑ Как Афина прогнала мрак от очей Диомида. Указывается на место в Илиаде V, 127 слл.
- ↑ Принял бы с удовольствием — ἡδέως ἴδοιμι δεξάμενον ἐμαυτόν: выражение чрезвычайно странное и как-то неловко изысканное. Платон сказал бы просто: ἡδέως ἄν δεξάίμην.
- ↑ Рассказ о Креоне и Тиресиасе см. Eurip. Phoeniss. 865 слл.