Здѣсь начинается описаніе звѣзднаго рожденія, и пусть читатель обратитъ вниманіе на первое заглавіе этой книги, гласящее: Утренняя Заря въ восхожденіи: ибо здѣсь даже и простецъ сможетъ увидѣть и постигнуть существо Божіе.
2. Пусть только читатель не ослѣпляетъ себя самъ своимъ невѣріемъ и тугою понятливостью: ибо у меня здѣсь вся природа со всѣми ея дѣтьми въ свидѣтели и въ доказательство. И если ты разуменъ, то оглянись вокругъ, и взгляни на самого себя, и размысли хорошенько, и ты скоро найдешь, изъ какого духа я пишу.
3. Я же выполню послушно повелѣніе духа; смотри же, не дозволяй себѣ затворяться предъ открытою дверью, ибо здѣсь предъ тобою открыты врата познанія.
4. И хотя духъ вступитъ въ противорѣчіе съ иными астрологами, это меня не очень смущаетъ; я долженъ повиноваться Богу больше, нежели людямъ: они слѣпы въ духѣ; если не хотятъ видѣть, пусть и остаются слѣпыми.
5. Теперь замѣть: когда на третій день взошла изъ просіявшаго въ сладкой водѣ свѣта молнія огня (каковая молнія есть горькое качество, рождающееся въ водѣ изъ возженнаго испуга огня).
6. То вся природа сего міра пришла въ кипѣніе и движеніе въ землѣ, какъ и надъ землею, и во всѣхъ вещахъ начала снова рождаться жизнь.
7. Изъ земли взошли трава, зелень и деревья, и въ землѣ — серебро, золото и всякія руды, и въ глубинѣ надъ землею взошло дивное сложеніе силъ.
8. Но чтобы ты могъ понять, при какихъ обстоятельствахъ и какъ все произошло со всѣми этими вещами и рожденіями, я опишу тебѣ все последовательно, каждое въ своемъ порядкѣ, чтобы ты правильно понялъ основаніе этой тайны: и во-первыхъ, начну съ земли; затѣмъ, во-вторыхъ, будетъ рѣчь о глубинѣ надъ землею; и въ-третьихъ, о сплоченіи воедино тѣлъ звѣздъ; въ-четвертыхъ, о семи главныхъ качествахъ планетъ, и объ ихъ сердцѣ, каковое есть солнце; въ-пятыхъ, о четырехъ стихіяхъ, и въ-шестыхъ, о внѣшнемъ постижимомъ рожденіи, происходящемъ изъ всего этого правленія, и въ-седьмыхъ, о дивной соразмѣрности и пригнанности всего колеса природы.
9. Предъ это зеркало приглашаю я теперь всѣхъ любителей святыхъ и многохвальныхъ искусствъ философіи, астрологіи и теологіи: я хочу здѣсь открыть имъ корень и основаніе.
10. И хотя я раньше не изучалъ ихъ искусствъ, и не учился имъ, и не умѣю обходиться съ ихъ измѣреніями окружностей, да это меня и не заботитъ, — все же они найдутъ здѣсь довольно, чему поучиться, такъ что иной во всю свою жизнь не успѣетъ основательно изучить и постигнуть все.
11. Ибо я не нуждаюсь въ ихъ правилахъ и пріемахъ, такъ какъ я научился не у нихъ, но имѣю иного учителя, каковой есть цѣлая природа. У этой то цѣлой природы съ присущимъ ей рожденіемъ изучилъ я мою философію, астрологію и теологію, и отъ нея научился, а не отъ людей или чрезъ людей.
12. Но такъ какъ люди суть боги, и имѣютъ познаніе Бога, единаго Отца, изъ котораго они произошли, и въ которомъ живутъ, то я вовсе не презираю ихъ правила философіи, астрологіи и теологіи; ибо я нахожу, что большей частью оно покоится на истинномъ основаніи, и я приложу также стараніе, чтобы слѣдовать ихъ правилу.
13. Ибо я долженъ же сказать, что ихъ правило было моимъ учителемъ, и что съ ихъ правила я началъ, и изъ него получилъ свое первое познаніе; и я вовсе не имѣю намѣренія опрокидывать или улучшать ихъ правило: ибо я и не могу этого сдѣлать, никогда не учившись ему, но оставлю его на его престолѣ.
14. Я не намѣренъ также строить на ихъ основаніи; но какъ усердный работникъ хочу отгрести всю землю отъ корня, чтобы можно было видѣть все дерево съ корнемъ, стволомъ, сучьями, вѣтвями и плодами, и чтобы писаніе мое не было такимъ образомъ ничѣмъ новымъ, но чтобы ихъ философія и моя философія были единымъ тѣломъ, единымъ деревомъ, приносящимъ одинаковые плоды.
15. И у меня нѣтъ также никакого повелѣнія сильно сѣтовать на нихъ, или осуждать ихъ иначе, какъ за ихъ пороки гордости, зависти, жадности и гнѣва; на это сѣтуетъ весьма могущественно духъ природы, а не я; и что могъ бы я сдѣлать, жалкій прахъ, я, который весьма немощенъ.
16. Но вотъ, что указываетъ духъ: Имъ ввѣренъ былъ полновѣсный талантъ и ключъ; но они погрязли въ сладострастіяхъ плоти, и закопали въ землю полновѣсный талантъ, и въ гордомъ опьянѣніи своемъ потеряли ключъ.
17. Духъ долгое время дожидался у нихъ, что они отопрутъ, что день уже близокъ; но они бродятъ въ своемъ опьянѣніи, и ищутъ ключъ, хотя онъ у нихъ, и не знаютъ его, и постоянно блуждаютъ такимъ образомъ въ поискахъ, въ своемъ гордомъ и тщеславномъ опьянѣніи, подобно мужику, который ищетъ свою лошадь, а самъ ѣдетъ на ней.
18. Потому говоритъ духъ природы: Такъ какъ они не хотятъ пробудиться отъ сна, и отпереть дверь, то я сдѣлаю это самъ.
19. Что могъ бы я иначе, бѣдный, простой мірянинъ, писать или учить объ ихъ высокомъ искусствѣ, если бы это не было дано мнѣ духомъ природы, въ которомъ я есмь и живу? не состою ли я лишь въ простомъ мірскомъ званіи, и не получаю за это писаніе никакой платы? долженъ ли я потому противиться духу, возбраняя ему начать отпирать тамъ, гдѣ онъ хочетъ? вѣдь я не сама дверь, а только простой засовъ предъ нею: если бы духъ теперь выдернулъ меня, и бросилъ въ огонь, неужели я могъ бы возбранить ему и въ этомъ?
20. И вотъ, если бы я захотѣлъ быть негоднымъ засовомъ, который не позволялъ бы духу выдернуть себя и отпереть, развѣ духъ не разгнѣвался бы на меня, и не сорвалъ бы меня, и не выкинулъ бы прочь, и не сдѣлалъ бы себѣ болѣе полезный и пригодный засовъ? И я лежалъ бы тогда, и меня попирали бы ногами, того, кто еще недавно красовался на прекрасной двери: на что былъ бы тогда годенъ засовъ иначе, какъ на дрова?
21. Вотъ, я говорю тебѣ тайну: какъ только дверь распахнется до самаго крюка своего, выкинуты будутъ вонъ всѣ негодные, крѣпко забитые засовы; ибо оттолѣ дверь не будетъ больше затворена, но останется открытой, и всѣ четыре вѣтра будутъ входить и выходить сквозь нее. Но чародѣй сидитъ на дорогѣ, и многихъ ослѣпитъ, такъ что они не увидятъ двери, и тогда вернутся домой и скажутъ: тамъ нѣтъ никакой двери, но это только вымыселъ, не ходите больше туда.
22. Такъ дозволяютъ люди сбивать себя съ пути, и живутъ въ своемъ опьянѣніи.
23. Когда же это произойдетъ, то разгнѣвается духъ, растворившій ворота, за то, что никто больше не хочетъ входить или выходить чрезъ его ворота, и сброситъ въ бездну столпы воротъ; и оттолѣ не будетъ больше времени: кто внутри ихъ, тѣ и останутся внутри, а кто снаружи, тѣ и останутся снаружи. Аминь.
24. Теперь спрашивается: что же суть звѣзды? Вотъ Моисей пишетъ объ этомъ: И сказалъ Богъ: да будутъ свѣтила на тверди небесной для отдѣленія дня отъ ночи, и для знаменій и временъ, дней и годовъ; и да будутъ они свѣтилами на тверди небесной, чтобы свѣтить на землю.
25. И стало такъ, и создалъ Богъ два свѣтила великія: свѣтило большее для управленія днемъ, и свѣтило меньшее для управленія ночью, и звѣзды; и поставилъ ихъ Богъ на тверди небесной, чтобы свѣтить на землю, и управлять днемъ и ночью, и отдѣлять свѣтъ отъ тьмы. И увидѣлъ Богъ, что это хорошо; и изъ вечера и утра былъ день четвертый (Быт. 1, 14—19).
26. Это описаніе достаточно показываетъ, что высокій мужъ Моисей не былъ его авторомъ: ибо писатель не позналъ ни истиннаго Бога, ни того, что суть звѣзды. И надо полагать, что сотвореніе не было описано до потопа, но хранилось въ памяти, какъ смутное сказаніе, и передавалось изъ рода въ родъ до временъ послѣ потопа, когда міръ снова зажилъ эпикурейски.
27. Тогда святые отцы, увидѣвши это, описали сотвореніе, чтобы оно не было забыто, и чтобы эпикурейскій міръ въ сотвореніи имѣлъ предъ собою зеркало, и могъ увидѣть изъ него, что Богъ есть, и что настоящее состояніе міра не было отъ вѣчности такимъ; чтобы имѣлъ онъ, такимъ образомъ, въ сотвореніи зеркало предъ собою, и боялся этого сокровеннаго Бога.
28. Въ этомъ заключалось также главнѣйшее наставленіе и ученіе праотцевъ послѣ потопа, какъ и до него, что они указывали людямъ на сотвореніе, какъ это дѣлается и во всей книгѣ Іова.
29. Послѣ этихъ отцовъ пришли мудрые язычники; они проникли нѣсколько глубже въ познаніи природы: и я поистинѣ долженъ сказать, что въ философіи своей и познаніи они достигли даже до лица Божія, однако не смогли ни увидѣть, ни познать его.
30. Такъ человѣкъ совсѣмъ умеръ смертью, и накрѣпко заточенъ былъ въ самомъ внѣшнемъ рожденіи, въ мертвой постижимости: иначе имъ, конечно, пришла бы мысль, что въ постижимости должна быть сокрыта въ средоточіи Божественная сила, которая такимъ образомъ сотворила постижимость, а также хранитъ и поддерживаетъ ее, и правитъ ею.
31. Они, хотя и почитали солнце и звѣзды и поклонялись имъ, какъ богамъ, однако не познали, какимъ образомъ тѣ были сотворены или возникли, или изъ чего онѣ возникли.
32. Ибо вѣдь могли же они подумать, что онѣ отъ чего-нибудь да произошли, и что создавшее ихъ должно было быть больше и старше самихъ звѣздъ.
33. Впрочемъ, у нихъ есть и примѣръ тому: земля и камни, которые должны же были отъ чего-нибудь произойти, равно какъ и люди и всѣ твари на землѣ. Все это убѣждаетъ ихъ, что въ этомъ присутствуетъ еще болѣе могущественная сила, которая все такъ сотворила.
34. Но что же я буду много писать о слѣпотѣ язычниковъ; развѣ не такъ же слѣпы и наши ученые въ своихъ разукрашенныхъ шапочкахъ: правда они знаютъ, что есть Богъ, сотворившій все это, но не знаютъ, гдѣ этотъ Богъ, или каковъ Онъ.
35. Когда они хотятъ писать о Богѣ, они ищутъ Его внѣ сего міра единственно только на небѣ, какъ если бы Онъ былъ какой-нибудь образъ, сравнимый съ другимъ. Правда, они допускаютъ, что этотъ Богъ правитъ всѣмъ въ семъ мірѣ чрезъ нѣкій духъ, но они хотятъ, чтобы тѣлесное состояніе Его было лишь за много тысячъ миль въ какомъ-то небѣ.
36. Сюда, вы, ученые, и если вы правы, дайте духу отвѣтъ; я хочу кое-о-чемъ спросить васъ:
37. Какъ вы полагаете, что было вмѣсто сего міра прежде времени міра? Или изъ чего, мнится вамъ, произошли земля и звѣзды? Или что, мнится вамъ, находится въ глубинѣ надъ землею, или изъ чего произошла эта глубина? Или какимъ образомъ, мнится вамъ, человѣкъ есть образъ Божій, въ которомъ обитаетъ Богъ? Или что, по мнѣнію вашему, есть гнѣвъ Божій? Или чѣмъ неугоденъ Богу человѣкъ, что Онъ предаетъ его мученіямъ, разъ Онъ самъ сотворилъ его, и что Онъ вмѣнилъ ему грѣхъ и осудилъ на вѣчную муку?
38. Зачѣмъ тогда создалъ Онъ то, въ чемъ человѣкъ погрѣшаетъ? He должно ли оно быть еще гораздо злѣе? Зачѣмъ или откуда оно произошло? Или какова причина, или начало, или рожденіе яростнаго гнѣва Божія, откуда возникли адъ и діаволы? Или какъ это произошло, что всѣ твари въ семъ мірѣ грызутся, дерутся и бьются между собою, и однако грѣхъ вмѣняется только одному человѣку?
39. Или откуда произошли ядовитыя и злыя животныя и гады со всею вредною тварью? Или откуда произошли святые ангелы? И, наконецъ, что есть душа человѣка и самъ великій Богъ?
40. Дайте на это вѣрный и точный отвѣтъ, и докажите, и отступитесь отъ вашего словопренія. И если вы сможете доказать изъ вашихъ прежнихъ писаній, что знаете истиннаго единаго Бога, какъ Онъ пребываетъ въ любви и гнѣвѣ, что Онъ есть, и сможете доказать, что Богъ не въ звѣздахъ, стихіяхъ, землѣ, камняхъ, людяхъ, животныхъ, гадахъ, не въ зелени, листвѣ и травѣ, не въ небѣ, и землѣ, и что все это не есть самъ Богъ, и что духъ мой заблуждается, — то я буду первымъ и сожгу въ огнѣ мою книгу, и отрекусь отъ всего, что написалъ, и прокляну это, и послушно буду внимать вашимъ наставленіямъ
41. Это сказано однако не въ томъ смыслѣ, будто я совсѣмъ не могу заблуждаться: ибо нѣкоторыя вещи, недостаточно выяснены, и онѣ описаны какъ бы съ единаго взгляда на великаго Бога, ибо колесо природы обращается слишкомъ быстро, и человѣкъ своимъ полумертвымъ и коснымъ постиженіемъ не можетъ достаточно охватить ихъ.
42. Но что окажется въ одномъ мѣстѣ изложеннымъ неясно и неполно, то ты снова встрѣтишь въ другомъ, если не въ этой книгѣ, такъ въ другой.
43. Теперь ты скажешь, что не подобаетъ мнѣ задавать такіе вопросы, ибо Божество есть тайна, неизслѣдимая ни для кого. Тогда слушай: если мнѣ не подобаетъ спрашивать, то и тебѣ не подобаетъ также судить меня; но ты хвалишься познаніемъ свѣта и тѣмъ, что ты водитель слѣпыхъ, и самъ однако слѣпъ; какъ же ты хочешь указывать путь слѣпому? Не упадете ли вы оба въ слѣпотѣ вашей?
44. Но если ты скажешь: мы не слѣпы, и отлично видимъ путь свѣта, — то почему же вы спорите тогда изъ-за пути свѣта, котораго въ точности никто не видитъ? Вы наставляете другихъ на путь, и однако сами продолжаете искать его, и шарите во тьмѣ, и не видите его: или вы мните, что это грѣхъ, когда кто-нибудь спрашиваетъ о пути?
45. О, слѣпые люди, оставьте ваши споры, и не проливайте невинной крови, и не опустошайте изъ-за нихъ странъ и городовъ, по волѣ діавола; но надѣньте шлемъ мира, и опояшьтесь любовью другъ къ другу, и вооружитесь кротостью. Отступитесь отъ гордости и жадности, пусть никто не завидуетъ облику другого; не допускайте загораться въ васъ огню гнѣва, но живите въ кротости, цѣломудріи, дружбѣ и чистотѣ; тогда всѣ вы пребываете и живете въ Богѣ.
46. Ибо не надо тебѣ спрашивать: гдѣ Богъ? Слушай же, слѣпой человѣкъ: ты живешь въ Богѣ, и Богъ пребываетъ въ тебѣ, и если ты живешь свято, то самъ ты Богъ; куда ты ни взглянешь, вездѣ Богъ.
47. Или, созерцая глубину между звѣздами и землею, ты, можетъ быть, скажешь: это не Богъ, или: здѣсь нѣтъ Бога? О, бѣдный, поврежденный человѣкъ, позволь наставить тебя: ибо въ этой глубинѣ надъ землею, гдѣ ты ничего не видишь и не познаешь, и говоришь, что тамъ ничего нѣтъ, тамъ равно пребываетъ въ своей Троицѣ свѣтло-святой Богъ, и тамъ рождается, подобно какъ въ горнемъ небѣ надъ симъ міромъ.
48. Или не мнишь ли ты, что во время сотворенія міра Онъ отлучился съ своего престола, на которомъ возсѣдалъ отъ вѣчности? О нѣтъ, этого не можетъ быть: и Онъ самъ не можетъ этого сдѣлать, если бы захотѣлъ, ибо Онъ самъ есть все; и какъ членъ тѣла не можетъ самъ отдѣлиться отъ него, такъ не можетъ быть разлученъ и Богъ.
49. А что въ Немъ такое множество различныхъ образованій, это производится Его вѣчнымъ рожденіемъ, которое прежде всего трояко, и изъ этой троичности рождается безконечно или неизмѣримо.
50. Объ этихъ рожденіяхъ я и хочу написать здѣсь, и показать сынамъ послѣдняго міра, что есть Богъ: не ради славы и не изъ гордости, ни чтобы посрамить кого-нибудь тѣмъ или унизить: нѣтъ, кротко и дружески хочетъ духъ наставить тебя, какъ отецъ дѣтей своихъ; ибо произведеніе это не разумъ плоти моей, но откровеніе любви святого Бога или прорывъ въ плоти.
51. По собственнымъ силамъ моимъ я такой же слѣпой человѣкъ, какъ всякій другой, и ничего не могу; но въ Духѣ Божіемъ мой врожденный духъ прозрѣваетъ сквозь все; однако не пребывающимъ образомъ, но когда духъ любви Божіей проницаетъ мой духъ, то душевное рожденіе и Божество бываютъ единымъ существомъ, единымъ постиженіемъ и свѣтомъ.
52. Не я одинъ таковъ, но всѣ люди таковы, будь они христіане, іудеи, турки или язычники; въ комъ есть любовь и кротость, въ томъ есть и свѣтъ Божій.
53. Или ты скажешь, что нѣтъ? И турки, и іудеи, и язычники не живутъ ли въ томъ же самомъ тѣлѣ, въ которомъ живешь и ты, и пользуются силою того же тѣла, которою пользуешься и ты, и обладаютъ также тою же плотью, какъ ты, и твои Богъ есть также и ихъ Богъ.
54. Ты скажешь тогда: но они Его не знаютъ и не почитаютъ. Да, милый человѣкъ, хвались только, ты вѣрно попалъ; ты знаешь Его, пожалуй, лучше другихъ. Смотри же, слѣпой человѣкъ: гдѣ въ кротости восходитъ любовь, тамъ восходитъ сердце Божіе; ибо сердце Божіе рождается въ кроткой водѣ возженнаго свѣта, будь то въ человѣкѣ или внѣ человѣка, оно повсюду рождается въ средоточіи, посрединѣ между самымъ внѣшнимъ и самымъ внутреннимъ рожденіемъ.
55. И на что ты ни взглянешь, вездѣ Богъ: постижимость же въ семъ мірѣ состоитъ въ гнѣвѣ, ее возжегъ діаволъ; и въ сокровенномъ ядрѣ посреди гнѣва рождается свѣтъ или сердце Божіе, непостижимое для гнѣва; и они остаются каждый на своемъ престолѣ.
56. Говоря такъ, я вовсе не хвалю невѣріе и жестоковыйность іудеевъ, турокъ и язычниковъ, и ярость и злобу ихъ на христіанъ: нѣтъ, все это лишь сѣти діавола, который направляетъ этимъ людей на гордость, жадность, зависть и гнѣвъ, чтобы разжечь въ нихъ адскій огонь; и я не могу сказать, чтобы эти четыре сына діавола не правили также и въ христіанствѣ, и даже въ каждомъ человѣкѣ.
57. Теперь ты скажешь: въ чемъ же тогда разница между христіанами, іудеями, турками и язычниками? Здѣсь духъ распахиваетъ и ворота и двери: если ты не хочешь видѣть, оставайся слѣпъ. Во-первыхъ, та разница, которую Богъ установилъ всегда и повсюду, что имѣющіе познаніе того, что́ есть Богъ, и какъ они должны Ему служить, могутъ знаніемъ своимъ пробиться сквозь гнѣвъ въ любовь Божію и побѣдить діавола; если же они этого не дѣлаютъ, то они нисколько не лучше тѣхъ, которые этого не знаютъ.
58. Если же кто-нибудь, не зная пути, пробивается сквозь гнѣвъ въ любовь, то онъ равенъ тому, кто проникъ при помощи своего знанія; тѣ же, что упорствуютъ въ гнѣвѣ, и еще болѣе разжигаютъ его въ себѣ, они также всѣ равны другъ другу, будь они христіане, іудеи, турки или язычники (Рим. 2, 11—29).
59. Или чѣмъ, мнится тебѣ, можно служить Богу? Не хочешь ли ты лицемѣрить съ нимъ, и прикрасить свое рожденіе?
60. Я же полагаю, что ты прекрасный ангелъ: у кого есть въ сердцѣ любовь, и кто проводитъ милосердную и кроткую жизнь, и сражается со злобою, и пробивается сквозь гнѣвъ Божій въ свѣтъ, тотъ живетъ съ Богомъ, и онъ единый духъ съ Богомъ.
61. Ибо Богъ не нуждается ни въ какомъ иномъ служеніи, какъ чтобы твореніе Его, которое въ тѣлѣ Его, не отдалялось отъ Него, но было свято, какъ святъ Онъ.
62. Ради того Богъ далъ и законъ іудеямъ, чтобы они усердно предались кроткой святости и любви, и весь міръ имѣлъ бы для себя зеркало въ нихъ; но когда они впали въ гордость, и вмѣсто любви стали хвалиться своимъ рожденіемъ, и законъ любви превратили въ остроту гнѣва, тогда Богъ сдвинулъ ихъ свѣтильникъ, и обратился къ язычникамъ.
63. Во-вторыхъ, та разница между христіанами, іудеями, турками и язычниками, что христіане знаютъ древо жизни, которое есть Христосъ, князь нашего неба и сего міра, правящій во всѣхъ рожденіяхъ, какъ царь въ Богѣ Отцѣ своемъ, и люди суть Его члены.
64. И вотъ христіане знаютъ, какъ они могутъ силою этого дерева пробиться изъ своей смерти, чрезъ Его смерть, къ Нему въ Его жизнь, и господствовать и жить съ Нимъ: и этимъ своимъ проницаніемъ, новымъ рожденіемъ своимъ изъ сего мертваго тѣла могутъ они тогда пребывать у Него на небѣ.
65. И хотя мертвое тѣло находится посреди ада у всѣхъ діаволовъ, однако новый человѣкъ господствуетъ вмѣстѣ съ Богомъ на небѣ; и древо жизни для нихъ крѣпкія врата, чрезъ которыя они входятъ въ жизнь. Ты найдешь это на своемъ мѣстѣ подробнѣе.
66. Теперь замѣть: Моисей пишетъ, что Богъ сказалъ: Да будутъ свѣтила на тверди небесной, которыя бы свѣтили на землю, и отдѣляли день отъ ночи, и творили годы и времена и т. д.
67. Это описаніе показываетъ, что первый авторъ не зналъ, что такое звѣзды, хотя и постигалъ истиннаго Бога; но онъ бралъ Божество въ сердцѣ Его, и смотрѣлъ на сердце, что́ есть сердце и ядро сего творенія; и духъ оставилъ сокрытымъ отъ него звѣздное и самое внѣшнее мертвое рожденіе, и направлялъ его только къ вѣрѣ, къ сердцу Божества.
68. Что и есть самое главное, самое необходимое для человѣка: ибо, овладѣвъ истинною вѣрою, онъ проникаетъ сквозь гнѣвъ Божій чрезъ смерть въ жизнь, и господствуетъ съ Богомъ.
69. Но какъ нынѣ въ концѣ сего времени люди сильнѣе вожделѣютъ по корнѣ этого древа, и природа указываетъ этимъ, что близко время обнаженія древа, то вотъ хочетъ духъ показать имъ этотъ корень, и Божество — совершенно открыться: и это есть Утренняя Заря и наступленіе великаго дня Божія, когда будетъ возвращено и снова взойдетъ то, что родилось изъ смерти, въ возрожденіе жизни.
70. Смотри: когда Богъ сказалъ: да будетъ свѣтъ, то въ силахъ природы или въ семи духахъ Божіихъ взошелъ свѣтъ; и тогда небесная твердь, состоящая въ словѣ, въ сердцѣ воды, была заключена между звѣзднымъ и самымъ внѣшнимъ рожденіемъ, вмѣстѣ съ словомъ и сердцемъ воды; и звѣздное рожденіе есть мѣсто раздѣла, и находится наполовину въ гнѣвѣ.
71. Ибо изъ этой половины гнѣва непрестанно рождается нынѣ мертвое рожденіе, а изъ другой половины, достигающей самою внутреннею своею степенью до самого внутренняго сердца и свѣта Божія, непрестанно чрезъ смерть рождается жизнь; и однако звѣздное рожденіе не два, а единое тѣло.
72. Когда же въ два дня завершено было сотвореніе неба и земли, и въ сердцѣ воды создано было небо для раздѣла между свѣтомъ Божіимъ и гнѣвомъ Божіимъ, тогда на третій день снова взошли чрезъ испугъ молніи огня (взошедшей въ сердцѣ воды, и проникшей сквозь смерть, непостижимо для смерти) всевозможные образы, какъ это было прежде времени возженнаго гнѣва.
73. Но такъ какъ вода, которая есть духъ звѣздной жизни, состояла также въ гнѣвѣ и въ смерти, то каждое тѣло сложилось сообразно тому, каково было рожденіе на жизнь и подвижность.
74. Земля была, теперь, тѣмъ салиттеромъ, который былъ извергнутъ изъ самаго внутренняго рожденія, и состоялъ въ смерти; когда же чрезъ слово взошла въ водѣ молнія огня, то это былъ испугъ, и отъ него произошла въ смерти подвижность; и эта подвижность во всѣхъ семи духахъ и есть нынѣ звѣздное рожденіе.
75. Пойми это въ точности: когда на третій день въ водѣ смерти вспыхнула молнія огня, то сквозь мертвое тѣло воды и земли проникла жизнь.
76. Но вотъ мертвая вода и земля постигаетъ не болѣе, какъ только молнію или испугъ огня, откуда возникаетъ ихъ подвижность; свѣтъ же, весьма кротко восходящій въ молніи огня, его ни земля ни мертвая вода не можетъ постигнуть.
77. Но онъ сохраняетъ престолъ свой въ ядрѣ, каковое есть тукъ, или вода жизни, или небо: ибо онъ есть тѣло жизни, котораго смерть не можетъ постигнуть, и однако оно восходитъ въ смерти; не можетъ постигнуть его также и гнѣвъ, но остается въ испугѣ молніи огня, и создаетъ подвижность въ мертвомъ тѣлѣ земли и въ водѣ.
78. Свѣтъ же весьма кротко проникаетъ вслѣдъ, и слагаетъ рожденіе, получившее чрезъ испугъ молніи огня свое сплоченное воедино тѣло.
79. Когда же теперь гнѣвная молнія огня яростнымъ испугомъ своимъ пробудитъ и сдѣлаетъ подвижными духовъ природы, пребывающихъ въ смерти въ землѣ, то духи начинаютъ рождаться по свойственному имъ Божественному праву, какъ они то дѣлали отъ вѣчности, и слагаютъ воедино нѣкоторое тѣло, сообразно присущимъ тому мѣсту качествамъ.
80. Каковъ былъ салиттеръ, умершій смертью во время возженія гнѣва, и какъ онъ въ то время качествовалъ въ присущей тогда семи духамъ Божіимъ жизни, такимъ же взошелъ онъ и снова во время возрожденія въ молніи огня, и не произошло ничего новаго, какъ только иной образъ тѣла, состоящаго въ постижимости въ смерти.
81. Но салиттеръ земли и воды не можетъ больше измѣняться нынѣ въ мертвомъ своемъ существѣ, и проявляться въ безконечномъ многообразіи, какъ онъ то дѣлалъ на небесномъ престолѣ; но когда источные духи слагаютъ тѣло, онъ восходитъ въ силѣ свѣта.
82. И жизнь свѣта прорывается сквозь смерть, и порождаетъ себѣ иное тѣло изъ смерти, несходное съ водою и съ мертвою землею; и оно не получаетъ также ихъ вкуса и запаха, но сила свѣта проницаетъ его, и умѣряется силою земли, и отнимаетъ у смерти ея жало, и у гнѣва — его ядовитую власть, и проникаетъ въ средину тѣла, и восходитъ въ произрастаніи, какъ нѣкое сердце.
83. И здѣсь таится ядро Божества въ средоточіи въ своемъ небѣ, пребывающемъ сокрыто въ водѣ жизни. И вотъ, если можешь, завладѣй имъ.
84. Существо и рожденіе металловъ таково же, какъ и надземныхъ произрастаній. Ибо во время возженія гнѣва металлъ, или руда, пребывалъ въ присущемъ тогда колесѣ седьмого духа природы въ составѣ любви, гдѣ позади молніи огня рождается кроткое благодѣяніе, въ каковомъ благодѣяніи состоитъ святое небо, являющееся въ этомъ рожденіи, когда первенство переходитъ къ любви, въ блаженной ясности и въ прекрасныхъ цвѣтахъ, подобно золоту, серебру и драгоцѣннѣйшимъ камнямъ.
85. Но въ мертвой осязаемости золото и серебро суть лишь темный камень, въ сравненіи съ корнемъ небеснаго порожденія. Я помѣщаю это здѣсь лишь ради того, чтобы ты зналъ, откуда они имѣютъ свое начало.
86. Такъ какъ они были самымъ прекраснымъ восхожденіемъ и порожденіемъ въ святой небесной природѣ, то и въ семъ мірѣ бываютъ они болѣе другихъ любимы человѣкомъ. Ибо природа, правда, вписала въ сердце человѣку, что они лучше другихъ камней и земель, но она не могла открыть ему основаніе, откуда они возникли или произошли; при чемъ ты можешь замѣтить теперь утреннюю зарю дня.
87. Рудъ же много, и онѣ различны, каждая сообразно тому, какое первенство имѣлъ салиттеръ въ природномъ небѣ при своемъ восхожденіи въ свѣтѣ любви. Ибо каждый источный духъ въ небесной природѣ имѣетъ въ себѣ родъ и свойства всѣхъ источныхъ духовъ: ибо онъ непрестанно заражается другими, откуда возникаетъ жизнь и неизслѣдимое рожденіе Божіе; но въ одной нѣкой силѣ имѣетъ онъ первенство, это есть его собственное тѣло, отъ котораго онъ имѣетъ имя.
88. Но каждый источный духъ имѣетъ свойство всей природы, и составъ его во время возженія гнѣва Божія воплощенъ былъ также въ смерть, и изъ состава каждаго духа произошли земля, камни, руды и вода.
89. Вотъ почему ты и находишь въ землѣ руды, камни, воду и землю по качеству каждаго духа; и вотъ почему земля бываетъ столь многихъ и различныхъ качествъ, все сообразно тому, какое первенство имѣлъ каждый источный духъ, съ присущимъ ему рожденіемъ, во время возженія.
90. Природа настолько, впрочемъ, открыла человѣку, что онъ знаетъ, какъ ему удалить плавленіемъ чуждое вещество изъ зараженнаго чуждаго порожденія каждаго источнаго духа, чтобы этотъ источный духъ сохранилъ первенство въ своемъ собственномъ удѣлѣ.
91. У тебя есть примѣръ тому на золотѣ и серебрѣ: ты не прежде можешь ихъ очистить, такъ чтобы они стали чистымъ серебромъ и золотомъ, какъ переплавивъ ихъ семь разъ въ огнѣ; когда это сдѣлано, они остаются на среднемъ престолѣ въ сердцѣ природы, каковое есть вода, въ своемъ собственномъ качествѣ и цвѣтѣ.
92. Во-первыхъ, должно быть удалено плавленіемъ терпкое качество, которое содержитъ салиттеръ въ плѣну жесткой смерти, и это есть грубый каменистый шлакъ. Затѣмъ надо отдѣлить отъ воды терпкую смерть, откуда происходитъ ядовитая крѣпкая водка, состоящая въ смерти въ восхожденіи молніи огня; это злой, да, наизлѣйшій источникъ смерти, да, сама терпкая и горькая смерть: ибо это есть то мѣсто, гдѣ смертью умерла жизнь, возникающая въ сладкой водѣ; и это отдѣляется теперь при второмъ плавленіи.
93. Въ-третьихъ, удаляется плавленіемъ горькій духъ, возникающій при возженіи воды въ молніи огня: ибо это неистовый, буйный раззоритель, и никакое серебро и золото не можетъ устоять, пока онъ еще не убитъ, ибо онъ все дѣлаетъ хрупкимъ, и является въ разнообразныхъ цвѣтахъ, такъ какъ онъ проносится чрезъ всѣхъ духовъ, и принимаетъ на себя цвѣта всѣхъ духовъ.
94. Въ-четвертыхъ, долженъ быть удаленъ плавленіемъ также и духъ огня, состоящій въ жестокой скорби и мучительствѣ жизни; ибо онъ непрестанный отецъ гнѣва, и изъ него рождается адская мука.
95. Когда же умерщвленъ гнѣвъ четырехъ этихъ духовъ, въ водѣ остается салиттеръ руды, какъ густое вещество, и видомъ походитъ на духа, имѣющаго въ той рудѣ первенство: и свѣтъ, состоящій въ огнѣ, окрашиваетъ его сообразно его собственному качеству, будь то серебро или золото.
96. И теперь вещество въ этомъ четвертомъ плавленіи бываетъ по виду похоже на серебро или золото; но еще не имѣетъ пребыванія, и еще недостаточно густо и чисто: тѣло уже содержится въ немъ, но не духъ.
97. Когда оно теперь въ пятый разъ сплавляется, то духъ любви восходитъ въ водѣ чрезъ свѣтъ, и дѣлаетъ мертвое тѣло снова живымъ, такъ что вещество, оставшееся послѣ четырехъ первыхъ плавленій, снова получаетъ ту силу, которая принадлежала источному духу, имѣющему первенство въ этой рудѣ.
98. Когда же оно теперь въ шестой разъ сплавляется, то становится нѣсколько тверже: тогда приходитъ въ движеніе и возбужденіе жизнь, взошедшая въ любви; и отъ этого возбужденія возникаетъ въ твердости звукъ, и руда получаетъ свѣтлую звонкость, ибо жесткое, стучащее и горько-огненное вещество удалено.
99. Въ этомъ шестомъ плавленіи, полагаю я, заключается для алхимиковъ въ ихъ дѣланіи серебра и золота величайшая опасность. Ибо здѣсь нуженъ очень тонкій огонь, иначе вещество легко можетъ сгорѣть и стать глухимъ, а также и слишкомъ слѣпымъ, чрезъ слишкомъ холодный огонь; ибо долженъ быть средній огонь, чтобы духъ въ сердцѣ не сталъ мятежнымъ, но кипѣлъ; весьма кротко тогда оно получаетъ нѣжный, сладкій и кроткій звонъ, и непрестанно радуется, какъ если бы ему предстояло снова возжечься въ свѣтѣ Божіемъ.
100. Если же огонь при пятомъ и шестомъ сплавленіи слишкомъ жарокъ, то новая жизнь, родившаяся въ любви изъ воды въ восхожденіи силы свѣта, снова заражается яростью въ огнѣ гнѣва, и руда превращается въ перегорѣвшую пѣну и шлакъ, и у алхимика оказывается пометъ вмѣсто золота.
101. Когда же оно теперь въ седьмой разъ сплавляется, то на это необходимъ еще болѣе тонкій огонь: ибо тогда восходитъ жизнь, и радуется въ любви, и хочетъ проявиться въ безконечномъ многообразіи, какъ она то дѣлала въ небѣ прежде времени гнѣва.
102. И въ этомъ движеніи оно снова становится тучнымъ и жирнымъ, и вырастаетъ, и ширится, и изъ сердца духа рождается весьма радостно высочайшая глубина, какъ если бы оно хотѣло начать ангельское ликованіе, и проявиться въ безконечномъ многообразіи въ Божественной силѣ и формѣ, по праву Божества. И чрезъ то получаетъ тѣло свою величайшую крѣпость и силу, и тѣло окрашивается въ высочайшую степень, и пріобрѣтаетъ свою настояіцую красоту и добродѣтель.
103. И когда его теперь остудить, то у него бываетъ его настоящая сила и цвѣтъ, и оно не имѣетъ ни въ чемъ недостатка, какъ только въ томъ, что духъ не можетъ подняться въ свѣтъ вмѣстѣ со своимъ тѣломъ, но принужденъ оставаться мертвымъ камнемъ, хотя и гораздо болѣе могущественнымъ, нежели прочіе камни; и однако тѣло все еще остается въ смерти.
104. И вотъ земной Богъ слѣпыхъ людей, котораго они любятъ и почитаютъ, а живого Бога, сокрытаго въ средоточіи, оставляютъ возсѣдать на Его престолѣ. Ибо мертвая плоть и постигаетъ также лишь мертваго Бога, и по такомъ мертвомъ Богѣ только и томится; но это Богъ, который немало людей низвергъ уже въ адъ.
105. Ты не долженъ считать меня потому за алхимика: ибо я пишу единственно въ познаніи духа, а не по опыту. Хоть я и могъ бы дать здѣсь нѣсколько больше указаній, во сколько дней и въ какіе часы надо готовить эти вещи: ибо нельзя сдѣлать золота въ одинъ день, но на это надо цѣлый мѣсяцъ;
106. Но это не входитъ въ мои намѣренія, пускаться въ подобныя попытки: ибо я не умѣю обращаться съ огнемъ, а также незнакомъ съ цвѣтами источныхъ духовъ въ ихъ самомъ внѣшнемъ рожденіи, и это два большихъ недостатка; но я знаю ихъ сообразно иному человѣку, который не состоитъ въ осязаемости.
107. При описаніи солнца ты найдешь объ этомъ нѣчто болѣе пространное и глубокое: намѣреніе мое направлено единственно на то, чтобы описать всецѣлое Божество, насколько оно постижимо мнѣ въ моей слабости, каково оно въ любви и гнѣвѣ, и какъ оно рождаетъ себя нынѣ въ семъ мірѣ. О драгоцѣнныхъ камняхъ ты найдешь при описаніи семи планетъ.