VIII. Крушение идеи немецкого королевства. Города и городские союзы сделали больше, чем всякая другая политическая сила, чтобы в Г. сохранился некоторый порядок в пору междуцарствия. Им помогало еще имперское рыцарство. Оба эти класса и старались положить конец безначалию: если городам оно было просто невыгодно, ибо не позволяло использовать силу объединенной нации для поддержания интересов торговли и промышленности, то для рыцарей оно представляло огромную опасность: их скоро поглотили бы князья. Поэтому большинство попыток установления т. наз. Земского мира (Landfriede), т. е. прекращение усобиц на тот или иной срок, в том или ином районе, исходит от городов и рыцарства; остальные политические силы редко выдвигали „мирные“ инициативы. Таким образом, только князья ощущали некоторую выгоду от междуцарствия, ибо за это время они быстро достраивали здание своего территориального суверенитета. Но когда курия, которая не имела никакой опоры против неаполитанских анжуйцев, сама почувствовала необходимость восстановления королевской власти в Г., духовные князья энергично стали агитировать за выборы; выборы состоялись. В 1273 г. королем был избран Рудольф, граф Габсбургский (1273—1291). Избрание Рудольфа помимо прочего интересно в том отношении, что при выборах 1273 г. впервые выступила, как нечто организованное и постоянное, коллегия курфюрстов. Она начала кристаллизоваться уже при выборах последних Гогенштауфенов и еще яснее обозначилась при выборах Генриха Распе, Вильгельма, Альфонса и Ричарда. Саксонское Зерцало (Sachsensp. III, 57) еще при Фридрихе II пытается установить состав коллегии; в нее должны были входить три рейнских архиепископа: майнцский, трирский и кельнский и четыре светских князя: пфальцграф рейнский, герцог саксонский, маркграф бранденбургский и король богемский. На выборах Рудольфа вместо короля богемского, враждебного Рудольфу, участвовал, повидимому, герцог баварский, но уже в 1290 г. Богемия закрепила за собою свое право. Появление, вместо многоголового княжеского и епископского избирательного веча, небольшой коллегии, где участвовали и представители новой колониальной Г., где светскому началу было обеспечено большинство над духовным, было бы большим шагом вперед на пути национального объединения, если бы оно не усиливало и без того уже сильных князей. Партикуляристская роль курфюрстов обнаружилась уже при выборах Рудольфа, когда каждый позаботился извлечь себе пользу: двое женились на дочерях нового короля, чтобы установить права на престол, другие получили на счет имперских земель приращение своих территорий, заставили Рудольфа признать свою коллегию постоянным советом, если не по административным делам вообще, то по меньшей мере по делам финансовым. Все это отнюдь не обещало усиления немецкой королевской власти, тем более, что избирательные капитуляции обещали сделаться таким же прочным институтом, как и коллегия курфюрстов. Но об этом в 1273 г. никто не думал. Все были рады, что кончилась анархия, что есть, наконец, настоящий король. Да и сам Рудольф, делая уступки курфюрстам, повидимому, смотрел на это, как на неизбежное зло, и твердо решил сделать все, что от него зависело, чтобы водворить порядок в Г.
Первое, чем должен был заняться Рудольф, была финансовая организация страны. После того как Вормский конкордат изъял доходы церковных земель из непосредственного ведения короля, после того как Фридрих II уступил все торговые пошлины князьям, после того как уплата ломбардской дани прекратилась сама собою, — у немецкого короля остался один источник доходов: имперские земли. Но имперский земельный фонд был расхищен до конца. Уже Фридрих II прибегал к очень щедрым раздачам, Конрад IV был расточителен в раздачах, но меньше всего скупились на раздачу ленов такие короли, как Генрих Распе и Вильгельм. Нужно было, так или иначе, хоть отчасти восстановить имперский земельный фонд. И Рудольф провел закон, согласно которому все лены, розданные после 1245 г. (год низложения Фридриха II на Лионском церковном соборе), были признаны незаконными и подлежащими возвращению. Но этого было мало. Рудольф отлично понимал, что, пока у него не окажется в руках крупной родовой вотчины на титуле княжества, до тех пор в его финансовых средствах не будет никакой устойчивости. И как человек, умеющий экономить свои силы, старающийся достигнуть многого минимальным напряжением, он искусно задумал свой первый серьезный удар. Он был направлен против короля Богемии, могущественного Пжемысла-Отокара II. Этот даровитый князь дипломатией и оружием сосредоточил в своих руках огромные земли, в том числе Австрию, которую он получил уже после 1245 г. Рудольф потребовал ее возвращения. Отокар высокомерно отказал. Рудольф наложил на него имперскую опалу и пошел войной (1276). Гордый король был побежден, потеряли Австрию и принес Рудольфу ленную присягу за Богемию и Моравию. Но Отокар не хотел покориться так просто. В 1278 г. он еще раз попытал счастья в борьбе, но она кончилась для него совсем плохо. В бою на Мархфельдской равнине под Веною он был разбит и, пленный, заколот одним из своих прежних вассалов. Рудольф признал королем Богемии его пятилетнего сына Венцеслава II, которого тут же предусмотрительно женил на одной из своих многочисленных дочерей, а в 1281 г. добился укрепления Австрии за своим сыном Альбрехтом. Теперь у Габсбургов была обширная родовая вотчина, которой не угрожало никакое опасное соседство. Закончив эту необходимую операцию, Рудольф принялся умиротворять истерзанную смутой Г. Он провел сначала меры, устанавливающие земский мир в отдельных княжествах, а потом во всей стране вообще. И когда Тюрингия не захотела подчиниться, он изловил и велел обезглавить 29 рыцарей-разбойников и разрушил несколько десятков их каменных гнезд (1289). Это было последним крупным делом его жизни. В 1291 г. он умер, оплакиваемый страною. Но теперь Г. была сама по себе, а курфюрсты сами по себе. Сын Рудольфа Альбрехт не был выбран королем. Престол достался Адольфу Нассаускому (1292—1298), заплатившему больше. То был такой же маленький князь, как и Рудольф, и так же, как и он, с первых шагов стал заботиться о вотчине. Он решил завладеть Тюрингией, где в это время шла очередная княжеская распря. Он так увлекся этой задачей, что забросил дела Г. совершенно. Когда выяснилось, что Адольф погубил свое положение, выступил Альбрехт, умевший, подобно отцу, терпеливо дожидаться. В бою между двумя соперниками король Адольф был убит. Альбрехт (1298—1308) был избран теперь беспрепятственно. Г. оправилась от смут и казалась способной вновь заняться широкими международными задачами. Это сейчас же сказалось на отношении Рима к Альбрехту. Во всех делах сколько-нибудь крупного значения папство уже вновь поднимало голову, чтобы не дать усилиться немецкой королевской власти. Альбрехт, как и его отец, любил носиться с мечтою об увеличении своей собственной территории и хотел воспользоваться для этого смутами в Богемии. Папа стал ему на дороге. То же было, когда Альбрехт в интересах немецкой торговли захотел уничтожить незаконные заставы на Рейне, созданные епископами. Вмешался папа. Когда Альбрехта убили, для Г. вновь вставал проклятый вопрос: как отделаться от этого векового кошмара. Теперь тут было еще одно осложняющее обстоятельство. С 1309 г. папы переселились в Авиньон и попали в подчинение к Франции. Все эти вопросы стали во всей своей значительности перед преемником Альбрехта, Генрихом VII Люксембургским (1308—1313). Генрих в том отношении походил на своих предшественников, что был маленьким князем и, как таковой, сейчас же стал искать себе крупную вотчину. Он нашел ее довольно быстро в Богемии, где только что пресеклось мужское потомство Пжемысловичей. Он женил своего сына Иоанна на сестре последнего Пжемысловича Венцеслава III и дал ему в лен Богемию. Обеспечив себя в Г., Генрих решил короноваться императорской короною в Риме. Он искусно сыграл на больной струнке папы, которого тяготило „вавилонское пленение“ в Авиньоне и который понимал, что, коронуя императора Г., он поднимает собственный престиж. А Филиппа IV французского он ублаготворил тем, что отдал Бургундию в лен одному из его сыновей. В Италии ждали его гибеллины, теснимые гвельфами. Генрих явился. Но когда он начал определенно поддерживать гибеллинов, папа испугался, отказался его короновать и назначил короля неаполитанского Роберта Анжуйского наместником Романии. Генриху пришлось итти в Рим с оружием в руках. Он вошел туда и был коронован от имени папы. Ближайшая цель была достигнута. Но пылкой душе Генриха этого было мало. Он решил сделать следующий шаг: отнять у анжуйцев южную Италию, вотчину Гогенштауфенов. Смерть (1313) помешала ему осуществить эту цель. Его преемник, Людовик Баварский (1313—1347), не оставил этого пути. Он значительно уступал Генриху дарованием, был нерешителен и не обладал смелостью, но он понимал, что, не покончив спора с папством, королю невозможно обеспечить себе свободу действий в Г. Он тем свободнее мог заняться Италией, что ему незачем было торопиться с поисками вотчины: он был уже без того владетелем Баварии. Он не ожидал встретить серьезное сопротивление, но ошибся. Папа Иоанн XXII, беспокойный старик, потребовал, чтобы он сложил свою власть, на том основании, что будучи выбран не единогласно (у Людовика был соперник, им побежденный), он не предоставил решения вопроса на усмотрение папы. В случае отказа ему грозило отлучение. Людовик, конечно, этого требования не исполнил, и отлучение было объявлено (1324). Но времена Генриха IV и даже Фридриха II миновали. Г. вышла из натурально-хозяйственного хаоса. Общественное мнение создавалось все больше и больше интересами денежного капитала. Представители его, немецкое бюргерство, хотели сильной национальной власти и тяготились уже теми денежными жертвами, которых ежегодно требовал папский престол. Эти настроения в более передовых странах складывались уже в теорию. Данте в своей „Монархии“, легисты Филиппа IV уже раньше провозгласили принцип, отвергающий светскую власть папства и его право вмешиваться в отношения светского государства. Теперь в еще более решительной форме формулировал ту же мысль итальянский врач Марсилий Падуанский (см.) в „Defensor Pacis“. Поддерживаемый всеобщим сочувствием, страстно призываемый гибеллинами, Людовик отправился в 1327 г. в Италию, в нач. 1328 был коронован в Риме двумя епископами и признан императором, фактическим главою Рима, „сенатором“ Колонной. Несмотря на этот успех, Людовик, нерешительный как всегда, пытался, вернувшись в Г., помириться с папою. Лишь когда его попытки были высокомерно отвергнуты, он решил действовать энергично. Поддерживаемый и городами, и дворянством, и курфюрстами — последние боялись папского вмешательства в установившуюся избирательную организацию, — Людовик провел два постановления против папства на имперских сеймах в Рензе и во Франкфурте (1338). Последнее, более решительное, гласило, что король получает свою власть не от папы, а от Бога, что избранный курфюрстами король не нуждается ни в чьем утверждении и — мало того — в силу этого избрания получает право на императорский титул. Потом Людовик еще не раз падал духом, и это, вместе с пробудившейся под старость жаждой увеличения вотчины, сильно уронило популярность Людовика. Богемские Люксембурги, сторожившие этот момент, немедленно пустили в ход интригу одновременно и в Авиньоне, и в Г., и сын короля Иоанна, Карл, еще при жизни Людовика был избран королем. Когда Людовик в 1347 г. умер от удара, он наследовал ему под именем Карла IV (1347—1378).
Чтобы получить папское благословение на свою узурпацию, Карл дал обещание не ездить в Рим без позволения папы и пробыть в Риме только один день — для коронования. Все почетные титулы „римского императора, покровителя церкви (advocatus ecclesiae)“ были сложены к подножию папского трона. Национальное чувство немцев было глубоко возмущено. Карл вообще мало обращал внимания на Г. Королевский и императорский титулы были нужны ему, чтобы лучше устраивать свои богемские дела. И тут он действительно сделал много. Он сосредоточил в своих руках, кроме Богемии и Моравии, еще Бранденбург (1373) и части Лузации и Силезии, женил своего сына Сигизмунда на наследнице венгерской и польской короны (1373). Противодействие Габсбургов он уладил Брюнским договором 1364 г., согласно которому по прекращении одной из договаривающихся линий другая наследует все ее земли в империи. Пока он хлопотал о своей вотчине, в Г. дела шли все хуже и хуже. Противоположности между князьями и городами (см. след. главу) все обострялись, анархия становилась сильнее. Черная смерть вызвала флагеллантизм (см.) и еврейские погромы. Самочинные суды, фемы распространяли сферу своей деятельности все шире и шире за отсутствием правильной судебной организации. Единственный памятник законодательной деятельности Карла в Г. — это его Золотая Булла (1356), своего рода хартия, изданная после возвращения из Рима. Как хитрый дипломат, Карл предвидел, что всякая попытка кодификации имперских постановлений в духе сеймов в Рензе и Франкфурте 1338 г. вызовет протесты со стороны папства. Так и вышло, но у Карла был припасен хороший парад против папских покушений: он заговорил о необходимости широких реформ в церкви. Авиньон сразу смолк, и Золотая Булла без дальнейших препятствий сделалась законом. Она прежде всего регулировала вопросы избрания короля. Курфюрстами были признаны окончательно три рейнских архиепископа (Трир, Майнц и Кельн) и государи Пфальца, Саксонии, Богемии и Бранденбурга. Принцип большинства голосов был также признан окончательно. Чтобы не могло быть споров между князьями одного и того же дома, в четырех светских курфюршествах было введено наследование старшего в роде, и территории их были признаны неделимыми. Курфюрсты получили суверенные права в своих княжествах, полный судебный иммунитет, горную регалию и право покровительства евреям, бывшее доходной фискальной статьей. Отныне коллегия курфюрстов дожна была собираться каждый год в течение первых четырех послепасхальных недель в одном из имперских городов. Наконец, последняя группа постановлений Золотой Буллы касалась городов: она запрещала городские союзы и уничтожала институт Pfahlbürger’ов (см. ниже). Золотая Булла была, таким образом, первой конституционной грамотой, вырванной у короля. Занятый у себя в вотчине, он тем не менее дорожил своим титулом и, чтобы удержать его за собою, сделал большие по существу уступки князьям. Львиная доля их досталась курфюрстам. Особенно важен был принцип единонаследия, введенный для светских курфюрстов, который давал курфюрстам огромные преимущества перед другими князьями. Сам Карл крайне тяжело испытал на себе невозможность передачи всех земель своей вотчины старшему сыну Венцеславу (Венцелю). Он заставил курфюрстов путем подкупов избрать его при своей жизни, и Венцель наследовал ему, как король. Кроме того он получил еще Богемию и Силезию. — Зато другие земли пришлось поделить: Бранденбург достался Сигизмунду, Моравия и часть лужицких земель — Иоанну и племянникам.
Король Венцель (1378—1400) в еще большей мере, чем его отец, был королем Богемии. В Г., где в его царствование разыгралась титаническая борьба между городами и князьями (см. ниже), он чувствовал себя совершенно бессильным. Интересы связывали его с городами, но он не был в силах оказать им реальную поддержку. Между тем князей он восстановил против себя жестоко и за это был лишен ими королевского титула. Его преемник Рупрехт, курфюрст Пфальцский (1400—1410), как король, был фигурой совсем бесцветной. Он умер после десятилетних бесплодных попыток водворить мир в Г. Тогда престол достался второму сыну Карла IV, Сигизмунду Венгерскому (1410—1437). У Карла были надежды, что Сигизмунд, женатый на Марии, старшей дочери короля Венгрии и Польши, Людовика, сосредоточит в своих руках обе эти державы, но Польша досталась мужу второй дочери Людовика, Ядвиги, литовскому князю Ягелло, а Сигизмунд должен был довольствоваться Венгрией. Кроме того, у него в руках оказалась его прежняя вотчина, Бранденбург, где как раз перед его избранием в Г. умер его двоюродный брат Иост, наследовавший ему после его отъезда в Венгрию. При вступлении на престол он застал в полном разгаре великую церковную схизму (см. папство). Существовало трое пап. Из них один, Иоанн XXIII, избранный в силу полномочий пизанского собора, случайно попал ему в руки, и Сигизмунд вынудил у него согласие на новый собор в Констанце, имевший целью улажение схизмы. Он руководился правильной политической мыслью: использовать церков. смуту для восстановления прав нем. королевск. власти. Констанцский собор (1414—1418) сразу пошел в том духе, в каком это нужно было Сигизмунду. Он низложил всех трех пап и провозгласил принцип, что собор выше папы. Но он не сумел удержать собор на этом пути до конца. Он отдал на суждение его свою, люксембургской династии, болячку, гуситский вопрос, от которого все кипело в Богемии. Он санкционировал юридическое убийство Гуса (см.) и Иеронима Пражского (см.), думая, что это водворит спокойствие в Богемии. Он не сумел поддержать преобладание французской партии, наиболее ревностной сторонницы идеи подчинения папы соборам. Он был бессилен осуществить избрание французского кандидата, Пьера д’Альи (Petrus de Alliaco), и вынужден был согласиться на выбор Мартина V, противника принципа верховенства соборов. Этим, а еще более поведением Сигизмунда во время Базельского Собора было подготовлено новое усиление папства, разгром соборного движения и унижение Г. по Венскому конкордату. И в самой Г. дела Сигизмунда шли плохо. Постоянно нуждаясь в деньгах, он должен был продать Бранденбург с его курфюршеством Фридриху Гогенцоллерну (см. Гогенцоллерны), а саксонское курфюршество получил могущественный Веттинский дом, соединивший вскоре в своих руках не только Мейссен и Тюрингию, но и одну из люксембургских вотчин, Лаузиц. Выдав свою единственную дочь Елизавету за Габсбурга Альбрехта, Сигизмунд сделал последнюю попытку хотя бы после себя создать крупную державу из габсбургских и люксембургских земель. Но и тут ему суждено было потерпеть неудачу: Богемия досталась Георгию Подебраду, ставленнику той из гуситских партий, которая одержала верх: утраквистов. В Венгрии (см. IX, 391) также утвердилась национальная династия Гуниадов. Г. Сигизмунд оставил в большой смуте, которая не стала меньше и после него. Преемник Сигизмунда, его зять Альбрехт II (1437—1439), свое недолгое правление провел в своих вотчинах на востоке, а царствование следующего Габсбурга, Фридриха III (1439—1486), родоначальника мужской линии Габсбургов на императорском престоле (1439—1740), было временем полного упадка идеи немецкого королевства. Он так мало заботился о стране, в которой был королем, что в течение 27 лет не появлялся ни на одном имперском сейме. Борьба между городами и князьями продолжалась своим чередом, как будто в Г. не было никакой власти, стоявшей над борющимися сторонами. Что касается соборного движения, то Фридрих не только не использовал его в интересах Г., но самым циничным образом продал их за звонкую монету. Князья делали всевозможные усилия, чтобы вынудить у попавшего в беду папства уступки, а Фридрих забегал с заднего крыльца, получал деньги и портил князьям их — на этот раз глубоко национальное — дело. Его ближайшим помощником в этом торге с папством был один из даровитейших и беспринципнейших людей своего времени, итальянский гуманист Энней Сильвий Пикколомини, будущий папа Пий II. В 1438 г. курфюрсты во Франкфурте решили предоставить папе и Базельскому собору улаживать свой спор, а сами приняли все ограничения папской власти, которые собор установил. В следующем году эта точка зрения была принята имперским сеймом в Майнце. Но нужно было, чтобы на сторону этого решения стал император. Но Фридрих сделал диаметрально противоположное. В 1445 г. он получил от папы, предварительно подкупившего всех его советников, право предлагать кандидатов на шесть австрийских епископских кафедр, на должности визитаторов австрийских монастырей и право инвеституры для ста австрийских церковных бенефиций. Этого мало, ему было обещано, если он сумеет испортить противопапскую политику князей, венчание императорской короной, 100.000 гульд. на путешествие в Рим и десятая часть со всех папских поборов в Г. Король продал свою страну. Правда, князья боролись еще долго. Но папское золото поселило раздор и в их рядах. В 1448 г. (17 февр.) Фридрих заключил с папой Николаем V конкордат в Вене, самый позорный акт своего позорного царствования в Г. Конкордат восстановил уничтоженные Базельским собором аннаты (поборы в пользу Рима) и отдал вновь в руки папы назначение почти на все церковные должности в Г. Соборное движение прошло бесплодно для Г. Вследствие предательства императора страна не могла отвоевать для себя „вольностей“ германской церкви, подобно тому как Франция установила вольности церкви галликанской. Общественному негодованию против Рима был закрыт естественный выход, и отныне оно могло найти только один исход — в полном разрыве с папством.
Исход соборного движения для Г. обнаружил с полной ясностью и один из основных политических результатов всего периода, следовавшего за великим междуцарствием: крушение идеи национального немецкого королевства. Уже один принцип выборности должен был привести эту идею к крушению, ибо, при выборной королевской власти, каждый из королей больше заботится о своих династических интересах, чем о национальных. Золотая Булла 1356 г. сделала выборность основой политической организации нем. королевства, отодвинула короля на задний план, поставила впереди него реальную власть князей, особ. курфюрстов. Упадок национальной королевской власти поставил ребром вопрос об органах немецкого национального настроения, тот вопрос, на решении которого сосредоточилась в значительной мере вся политическая жизнь XVI—XIX веков. Что касается фактической власти короля, то, начиная с XIV в., она почти без остатка была расхватана князьями и городами, которые полтора столетия вели между собою борьбу из-за гегемонии в Г.