Результаты предыдущей книги носятъ не только отрицательный характеръ. Мы установили въ ней, что въ каждой соціальной группѣ существуетъ совершенно специфическая наклонность къ самоубійству, не объяснимая ни физико-органическимъ строеніемъ индивидовъ, ни физической природой окружающей ихъ среды. Отсюда, по методу исключенія, вытекаетъ, что наклонность эта неизбѣжно должна зависѣть отъ соціальныхъ причинъ и представлять собой коллективное явленіе; нѣкоторые разсмотрѣнные нами факты, въ особенности же географическія и сезонныя колебанія процента самоубійствъ, привели насъ именно къ такому заключенію. Эту наклонность мы должны теперь изучить ближе и болѣе тщательно.
Для того, чтобы достигнуть намѣченной нами цѣли, всего лучше, какъ кажется, будетъ разсмотрѣть сначала, представляетъ-ли интересующая насъ наклонность явленіе простое, неразложимое или же состоитъ изъ цѣлой совокупности различныхъ наклонностей, которыя можно расчленить анализомъ и слѣдуетъ изучать въ отдѣльности. Мы предлагаемъ въ данномъ случаѣ избрать нижеслѣдующій путь. Является-ли наклонность къ самоубійству по существу своему единой или нѣтъ,—все равно наблюдать ее мы сможемъ только путемъ индивидуальныхъ случаевъ, и потому эти послѣдніе надо взять отправной точкой нашего анализа. Слѣдуетъ разсмотрѣть возможно большее число самоубійствъ, конечно, помимо тѣхъ случаевъ, когда оно вызвано психическимъ разстройствомъ, и дать имъ всѣмъ подробное описаніе. Если окажется, что всѣ они по существу обладаютъ одними и тѣми же признаками,—то мы помѣстимъ ихъ въ одинъ и тотъ же классъ; въ противномъ, и гораздо болѣе вѣроятномъ, случаѣ—вѣдь самоубійства слишкомъ различны по своему характеру, чтобы не распадаться на разновидности—надо будетъ установить извѣстное число видовъ, основываясь на сходствѣ и различіи конкретныхъ фактовъ самоубійства. Сколько будетъ установлено различныхъ типовъ самоубійствъ, столько же придется признать тѣхъ обособленныхъ тенденцій къ самоубійству, причины и относительную важность которыхъ мы хотимъ здѣсь выяснить. Мы слѣдовали приблизительно этому методу, когда самымъ бѣглымъ образомъ разсматривали самоубійство умалишенныхъ.
Къ несчастію, классификація сознательныхъ самоубійствъ по ихъ формамъ или морфологическимъ признакамъ практически неосуществима, такъ какъ необходимыя для этого данныя почти цѣликомъ отсутствуютъ. Для реализаціи подобной попытки потребовалось бы точное описаніе большого количества частныхъ случаевъ самоубійствъ; надо было бы узнать, въ какомъ психическомъ состояніи находился самоубійца въ моментъ своего рѣшенія покончить съ собой, какъ онъ приготовлялся къ его выполненію и какъ осуществилъ его въ послѣднюю минуту: надо знать, находился-ли онъ въ возбужденномъ или подавленномъ состояніи, былъ-ли онъ спокоенъ или взолнованъ, охваченъ тоскою или раздраженъ и т. д. У насъ почти нѣтъ указаній подобнаго рода, исключая нѣкоторые случаи самоубійствъ умалишенныхъ, которые намъ извѣстны благодаря наблюденіямъ и описаніямъ психіатровъ, установившихъ главные типы такихъ самоубійствъ, гдѣ опредѣляющей причиной служитъ безуміе. Что же касается другихъ случаевъ, то мы лишены о нихъ почти всякихъ свѣдѣній. Одинъ только Brierre de Boismont пытался выполнить эту задачу и составилъ описаніе 328 случаевъ самоубійствъ, въ которыхъ самоубійцы оставляли послѣ себя письма или записки, использованныя авторомъ въ его книгѣ. Но прежде всего подобная сводка матерьяла не исчерпываетъ вопроса; а затѣмъ признанія, касающіяся предсмертнаго состоянія, сдѣланныя самимъ самоубійцей, чаще всего крайне недостаточны, если только не возбуждаютъ сомнѣнія въ своей искренности. Человѣкъ такъ легко ошибается относительно самого себя и относительно природы своего настроенія; ему, напримѣръ, кажется, что онъ дѣйствуетъ вполнѣ хладнокровно, тогда какъ онъ находится на высшей ступени возбужденія. Наконецъ, помимо того, что эти данныя недостаточно объективны, онѣ относятся къ такому небольшому количеству фактовъ, что изъ нихъ нельзя вывести вполнѣ точныхъ заключеній. Мы можемъ въ самыхъ общихъ чертахъ намѣтить нѣкоторыя демаркаціонныя линіи и постараемся использовать всѣ вытекающіе изъ нихъ выводы, хотя они и слишкомъ неопредѣленны для того, чтобы послужить основаніемъ для правильной классификаціи. Наконецъ, принимая во вниманіе самую обстановку, при которой совершается большинство самоубійствъ, нужно признать, что необходимыя для насъ наблюденія почти неосуществимы.
Но для достиженія нашей цѣли, мы можемъ идти другимъ путемъ; для этого достаточно будетъ измѣнить порядокъ нашего изысканія. Въ самомъ дѣлѣ, различные типы самоубійствъ могутъ вытекать только изъ различныхъ опредѣляющихъ причинъ. Каждый изъ этихъ типовъ можетъ имѣть свою особую природу лишь въ томъ случаѣ, если имѣются на лицо специфическія условія его осуществленія. Одно и то же обстоятельство или стеченіе обстоятельствъ не можетъ вызывать то одно, то другое послѣдствіе, такъ какъ иначе разность результатовъ была бы необъяснима и являлась-бы отрицаніемъ принципа причинности. Поскольку мы можемъ констатировать специфическое различіе между причинами, постольку мы должны ожидать подобнаго же различія между послѣдствіями. Исходя изъ этого положенія, мы можемъ установить соціальные типы самоубійствъ не путемъ непосредственной классификаціи, опирающейся на предварительное описаніе ихъ характерныхъ особенностей, а классифицируя самыя причины, вызывающія ихъ. Не касаясь вопроса, почему онѣ различаются однѣ отъ другихъ, мы прежде всего изслѣдуемъ, каковы тѣ соціальныя условія, отъ которыхъ онѣ зависятъ. Затѣмъ мы сгруппируемъ условія по ихъ сходству и различію въ отдѣльные классы и можемъ быть тогда увѣренными въ томъ, что каждый такой классъ будетъ соотвѣтствовать опредѣленному типу самоубійствъ. Однимъ словомъ, наша классификація будетъ этіологической, вмѣсто того, чтобы быть только морфологической. Подобный результатъ въ качественномъ отношеніи нисколько не ниже, такъ какъ мы можемъ гораздо глубже проникнуть въ природу явленія въ томъ случаѣ, если намъ извѣстна его причина, чѣмъ въ томъ случаѣ, если извѣстны только его признаки, хотя бы и самые существенные.
Правда, у этого метода есть тотъ недостатокъ, что онъ постулируетъ различіе типовъ, не описывая ихъ непосредственно; онъ можетъ опредѣлить самый фактъ существованія типовъ, число ихъ, но не характерные ихъ признаки. Къ счастію, у насъ есть способъ, который можетъ помочь намъ хотя бы до нѣкоторой степени пополнить этотъ пробѣлъ. Если намъ извѣстна природа причинъ, производящихъ то или иное явленіе, то легко умозаключить о природѣ послѣдствій, которыя, такимъ образомъ, сразу будутъ характеризованы и классифицированы именно тѣмъ, что мы сведемъ ихъ къ ихъ источникамъ.
Правда, если бы эта дедукція не руководилась фактами, то она могла бы привести къ совершенно фантастическимъ комбинаціямъ. Но мы можемъ освѣтить ее съ помощью нѣкоторыхъ имѣющихся у насъ указаній относительно морфологіи самоубійства. Сами по себѣ эти свѣдѣнія слишкомъ неполны и недостовѣрны для того, чтобы лечь въ основаніе классификаціи; но они могутъ быть утилизированы, разъ рамки такой классификаціи уже установлены. Они укажутъ намъ, какое направленіе должна принять эта дедукція, и, обращаясь къ тѣмъ примѣрамъ, которые они предоставляютъ въ наше распоряженіе, мы можемъ убѣдиться въ томъ, что образованные такимъ дедуктивнымъ способомъ виды не будутъ плодами нашего воображенія. Итакъ, отъ причинъ мы поднимемся къ слѣдствіямъ, и наша этіологическая классификація пополнится морфологической, такъ что мы будемъ въ состояніи взаимно провѣрять одну посредствомъ другой.
Со всѣхъ точекъ зрѣнія этотъ обратный методъ оказывается единственнымъ, отвѣчающимъ требованіямъ поставленной нами соціальной проблемы. Не надо забывать, что изучаемый нами предметъ—это соціальный процентъ самоубійствъ; и потому насъ должны интересовать только тѣ типы, которые оказываютъ на него вліяніе, въ зависимости отъ которыхъ онъ измѣняется. Между тѣмъ, не всѣ индивидуальныя разновидности добровольныхъ смертей обладаютъ этимъ свойствомъ. Нѣкоторые виды самоубійства, будучи достаточно распространенными, или не связаны вовсе съ моральнымъ темпераментомъ общества, или недостаточно тѣсно связаны съ нимъ для того, чтобы представлять собою характерный элементъ того особеннаго облика, которымъ обладаетъ каждый народъ съ точки зрѣнія наклонности къ самоубійству. Мы видѣли выше, что алкоголизмъ не относится къ числу факторовъ, отъ которыхъ зависитъ специфическая для каждаго общества наклонность къ самоубійству; и однако не подлежитъ сомнѣнію, что довольно большое количество самоубійствъ совершается на алкоголической почвѣ. Даже самое подробное и точное описаніе частныхъ случаевъ не поможетъ намъ опредѣлить, какіе именно изъ нихъ носятъ соціологическій характеръ. Если хотятъ узнать, изъ какихъ элементовъ состоитъ самоубійство, разсматриваемое какъ коллективное явленіе, то съ самаго начала нужно изслѣдовать его въ его коллективной формѣ, т. е. путемъ статистическихъ данныхъ. Предметомъ анализа надо взять непосредственно соціальный процентъ самоубійствъ и идти отъ цѣлаго къ частямъ. Ясно, что анализировать этотъ процентъ можно только по отношенію его къ различнымъ, вызывающимъ его причинамъ, такъ какъ сами по себѣ единицы, изъ которыхъ онъ состоитъ, совершенно однородны по качеству и ничѣмъ одна отъ другой не отличаются. Поэтому, не теряя времени, слѣдуетъ приступить къ опредѣленію этихъ причинъ, а затѣмъ перейти къ тому, какъ онѣ отражаются на индивидахъ.
Но какимъ образомъ можно изслѣдовать эти причины? Въ протоколахъ, составляемыхъ по поводу каждаго самоубійства, указываютъ между прочимъ ту побудительную причину (семейное горе, физическое или какое-либо другое страданіе, угрызеніе совѣсти, пьянство и т. д.), которая повидимому была его опредѣляющимъ мотивомъ; и въ каждой почти странѣ въ статистическихъ отчетахъ есть спеціальная таблица, гдѣ сведены результаты такого изслѣдованія подъ заголовкомъ: „Предполагаемые мотивы самоубійства“. Казалось бы, всего естественнѣе воспользоваться этою готовою ужъ работой и начать наше изысканіе сравненіемъ этихъ документовъ. Въ самомъ дѣлѣ, они указываютъ намъ, повидимому, на обстоятельства, непосредственно предшествовавшія совершенію различнаго рода самоубійствъ; не будетъ-ли поэтому вполнѣ правильнымъ методомъ обратиться, для объясненія изучаемаго нами явленія, къ этимъ наиболѣе близкимъ причинамъ, съ тѣмъ, чтобы затѣмъ въ случаѣ надобности перейти къ ряду другихъ.
Но, какъ уже очень давно замѣтилъ Вагнеръ, то, что называется статистикой мотивовъ самоубійствъ, есть, на самомъ дѣлѣ, не что иное, какъ статистика тѣхъ мнѣній, которыя составляютъ себѣ по поводу этихъ мотивовъ чины, зачастую низшіе чины полиціи, обязанные собирать соотвѣтственныя свѣдѣнія.
Къ несчастію, извѣстно, что оффиціальныя свѣдѣнія бываютъ очень часто извращенными и неполными даже тогда, когда касаются только матерьяльныхъ и очевидныхъ сторонъ факта, доступныхъ всякому добросовѣстному наблюдателю и не нуждающихся ни въ какой оцѣнкѣ. Тѣмъ большее сомнѣніе должны вызывать эти свѣдѣнія, когда своею задачей они имѣютъ не простую регистрацію происшествій, а пониманіе и объясненіе ихъ. Опредѣленіе причины какого-нибудь явленія всегда является очень трудной проблемой; даже ученому нуженъ цѣлый рядъ наблюденій и экспериментовъ для того, чтобы разрѣшить хотя бы одинъ изъ вопросовъ подобнаго рода. Къ тому же, проявленія человѣческой воли принадлежатъ къ числу самыхъ сложныхъ явленій. Легко понять, какъ мало цѣнности могутъ имѣть для насъ эти, зачастую импровизированныя мнѣнія полиціи, составляющіяся на основаніи поспѣшно собранныхъ справокъ и въ то же самое время претендующія на указаніе опредѣленной причины каждаго частнаго случая. Какъ только оказывается, что въ прошломъ самоубійцы можно найти факты, которые, по господствующему убѣжденію, способны привести человѣка къ полному отчаянію, всякія дальнѣйшія поиски причинъ прекращаются, и смотря по тому, какія обстоятельства установлены,—т. е. претерпѣлъ-ли человѣкъ денежныя потери, или семейное горе, или имѣлъ наклонность къ спиртнымъ напиткамъ,—самоубійство приписывается либо пьянству, либо домашнимъ неурядицамъ, либо разстройству въ дѣлахъ. Каждый понимаетъ, что нельзя въ основаніе объясненія самоубійства класть такія сомнительныя свѣдѣнія.
Мало того, даже если бы они заслуживали большей вѣры, то и тогда не оказали бы намъ значительной помощи, потому что опредѣляющіе мотивы, которымъ, правильно или неправильно, приписывается самоубійство, въ дѣйствительности не являются настоящими его причинами. Доказательствомъ этого утвержденія является то обстоятельство, что относительное число случаевъ, приписываемое статистикой каждой изъ этихъ предполагаемыхъ причинъ, остается почти неизмѣннымъ, тогда какъ абсолютныя числа, наоборотъ, подвергаются очень значительному измѣненію. Во Франціи, начиная съ 1856 до 1878 г., число самоубійствъ увеличивается приблизительно на 40%, а въ Саксоніи больше, чѣмъ на 100%, въ теченіе періода 1854—1880 (1171 случай, вмѣсто 547). А между тѣмъ мы видимъ, что въ этихъ двухъ странахъ каждая категорія мотивовъ въ продолженіе всѣхъ періодовъ сохраняетъ то же самое вліяніе (См. таб. XVII).
| ФРАНЦІЯ. | ||||
| Мужчины. | Женщины. | |||
| 1856—60 | 1874—78 | 1856—60 | 1874—78 | |
| Бѣдность, потеря состоянія | 13,30 | 11,79 | 5,38 | 5,77 |
| Семейное горе | 11,68 | 12,53 | 12,79 | 16,00 |
| Любовь, ревность, распутство, безпутная жизнь | 15,48 | 16,98 | 13,16 | 12,20 |
| Различныя непріятности | 23,70 | 23,43 | 17,16 | 20,22 |
| Психическое разстройство | 25,67 | 27,09 | 45,75 | 41,81 |
| Угрызенія совѣсти, боязнь кары за преступленіе | 0,84 | — | 0,19 | — |
| Другія причины и неизвѣстныя прич. | 9,33 | 8,18 | 5,57 | 4. |
| ИТОГО | 100,00 | 100,00 | 100,00 | 100,00 |
| САКСОНІЯ. (По Oettingen изъ „Moralstatistik“). | ||||
| Мужчины. | Женщины. | |||
| 1854—78 | 1880 | 1854—78 | 1880 | |
| Физическія страданія | 5,64 | 5,86 | 7,43 | 7,98 |
| Семейныя непріятности | 2,39 | 3,30 | З,18 | 1,72 |
| Бѣдность и потеря состоянія | 9,52 | 11,28 | 2,80 | 4.42 |
| Развратъ, страсть къ игрѣ | 11,15 | 10,74 | 1,59 | 0,44 |
| Угрызенія совѣсти, боязнь преслѣдованія | 10,41 | 8,51 | 10,44 | 6,21 |
| Несчастная любовь | 1,79 | 1,50 | 3,74 | 6,20 |
| Психическое разстройство, религіозное помѣшательство | 27,94 | 30,27 | 50,64 | 54,43 |
| Въ состояніи гнѣвнаго раздраженія | 2,00 | 3,29 | 3,04 | 3,09 |
| Отвращеніе къ жизни | 9,58 | 6,67 | 5,37 | 5,76 |
| Неизвѣстныя причины | 19,58 | 18,58 | 11,77 | 9,75 |
| ИТОГО | 100,00 | 100,00 | 100,00 | 100,00 |
Если считать приведенныя въ этой таблицѣ цифры лишь грубо приблизительными и если, поэтому, не приписывать большого значенія ихъ небольшимъ измѣненіямъ, то можно признать ихъ довольно постоянными. Но для того, чтобы каждая часть, приписываемая той или иной причинѣ, оставалась неизмѣнной въ то время, какъ удвоилось общее число самоубійствъ, необходимо допустить, что каждая изъ этихъ частей также возросла вдвое. Здѣсь не можетъ быть рѣчи о случайномъ стеченіи обстоятельствъ, поскольку всѣ причины одновременно вызываютъ вдвое большую смертность. Волей или неволей приходится прійти къ тому заключенію, что всѣ они поставлены въ зависимость отъ какого-то болѣе общаго условія, вліяніе котораго они, въ лучшемъ случаѣ, только приблизительно отражаютъ на себѣ. Именно это общее условіе дѣлаетъ ихъ болѣе или менѣе продуктивными въ смыслѣ числа самоубійствъ и поэтому служитъ истинною опредѣляющею причиною этого послѣдняго. Поэтому намъ необходимо прежде всего познакомиться съ этимъ условіемъ, не останавливаясь на тѣхъ отдаленныхъ его отголоскахъ, которые могутъ наблюдаться въ сознаніи отдѣльныхъ индивидовъ.
Другой заимствуемый нами у Legoyt[1] фактъ указываетъ еще лучше на то, къ чему сводится причинное воздѣйствіе этихъ различныхъ мотивовъ. Не существуетъ болѣе разнородныхъ занятій, чѣмъ земледѣліе и свободныя профессіи. Жизнь артиста, ученаго, адвоката, чиновника ничѣмъ не напоминаетъ жизнь человѣка, занимающагося земледѣльческимъ трудомъ; поэтому можно съ достовѣрностью сказать, что соціальныя причины самоубійства не будутъ однородными для тѣхъ и другихъ. А между тѣмъ въ этихъ двухъ соціальныхъ категоріяхъ самоубійства не только приписываются одинаковымъ мотивамъ, но взаимоотношенія различныхъ причинъ почти не отличаются другъ отъ друга въ обоихъ случаяхъ. Мы приводимъ здѣсь за періодъ 1874—78 гг. процентное отношеніе главныхъ мотивовъ самоубійствъ въ этихъ двухъ профессіяхъ для Франціи:
| Земледѣліе. | Свободныя занятія. | |
Потеря мѣста или состоянія, нищета
|
8,15 | 8,87 |
Семейное горе
|
14,45 | 13,14 |
Отвергнутая любовь, ревность
|
1,48 | 2,01 |
Пьянство и періодическій запой
|
13,23 | 6,41 |
Самоубійство преступниковъ
|
4,09 | 4,73 |
Физическія страданія
|
15,91 | 19,89 |
Психическое разстройство
|
35,80 | 34,04 |
Отвращеніе къ жизни, различнаго рода непріятности
|
2,93 | 4,94 |
Неизвѣстныя причины
|
3,96 | 5,87 |
| 100,00 | 100,00 |
За исключеніемъ пьянства и запоя, цифры, особенно высокія, очень мало отличаются между собою въ этихъ двухъ столбцахъ. Основываясь на одномъ разсмотрѣніи мотивовъ, можно было бы подумать, что въ этихъ двухъ случаяхъ причины, вызывающія самоубійство, если и не обладаютъ одинаковою интенсивностью, то по крайней мѣрѣ одинаковы по своей природѣ. А между тѣмъ совершенно разнородныя силы толкаютъ на самоубійство примитивнаго землероба и утонченнаго горожанина. Таблица доказываетъ только то, что мотивы, приписываемые самоубійцей самому себѣ, не даютъ объясненія его поступку, и въ дѣйствительности являются, въ большинствѣ случаевъ, лишь кажущимися причинами. Онѣ представляютъ собою не что иное, какъ индивидуальное отраженіе общаго условія, къ тому же очень неправильное, такъ какъ оно остается неизмѣннымъ, когда это условіе кореннымъ образомъ мѣняется. Можно сказать, что онѣ указываютъ на тѣ слабыя стороны индивида, благодаря которымъ внѣшнее вліяніе, толкающее его на самоубійство, съ большею легкостью проникаетъ въ его психику, но не входятъ въ составъ этого внѣшняго вліянія и, поэтому, не смогутъ намъ помочь понять интересующее насъ явленіе.
Мы поэтому нисколько не сожалѣемъ, что нѣкоторыя страны, въ родѣ Англіи или Австріи, отказываются отъ собиранія этихъ свѣдѣній относительно предполагаемыхъ причинъ самоубійства. Усилія статистики должны обратиться совсѣмъ въ другую сторону: вмѣсто того, чтобы стараться разрѣшить недоступныя проблемы моральной казуистики, надо, чтобы статистика съ большею точностью регистрировала соприсутствующія самоубійству соціальныя условія. Во всякомъ случаѣ, мы поставили себѣ за правило не допускать въ наши изслѣдованія вмѣшательства такихъ сомнительныхъ и малопригодныхъ свѣдѣній; ученымъ, занимавшимся изученіемъ вопроса о самоубійствѣ, никогда не удавалось извлечь изъ этихъ свѣдѣній никакого интереснаго закона. Поэтому мы будемъ обращаться къ ихъ содѣйствію только тогда, когда къ этому побудитъ насъ какой-либо спеціальный интересъ и когда ихъ достовѣрность въ данномъ частномъ случаѣ чѣмъ-либо гарантирована. Не касаясь вопроса о томъ, въ какой формѣ могутъ у отдѣльныхъ индивидовъ выражаться причины, производящія самоубійство, мы непосредственно обратимся къ опредѣленію этихъ послѣднихъ. Оставивъ въ сторонѣ индивида, какъ индивида, его мотивы и идеи, мы прямо спросимъ себя, каковы тѣ различныя состоянія соціальной среды (религіозныя вѣрованія, семья, политическая жизнь, профессіональныя группы и т. д.), подъ вліяніемъ которыхъ измѣняется процентъ самоубійствъ. И только затѣмъ, возвращаясь къ отдѣльнымъ лицамъ, мы разсмотримъ, какимъ образомъ индивидуализируются эти общія причины, вызывая конкретные акты самоубійства.
Примѣчанія
править- ↑ op. cit., стр. 358.
