1. Великий Князь, Наследник и Цесаревич (1818—1855)
І. Детство • II. План воспитания • III. Отрочество • IV. Юность • V. Помолвка и женитьба • VI. Государственная и военная деятельность Цесаревича
2. Император (1855—1881)
I. Война • II. Мир • III. Коронация • IV. Сближение с Франциею • V. Внешняя политика на Западе и на Востоке • VI. Присоединение Амура и Уссури и покорение Кавказа • VII. Освобождение крестьян • VIII. Тысячелетие России • IX. Польская смута • X. Мятеж в Царстве Польском и в Западном крае • XI. Дипломатический поход на Россию • XII. Государственные преобразования • XIII. Дела внутренние • XIV. Внешняя политика • XV. Соглашение трех Императоров • XVI. Завоевание Средней Азии • XVII. Преобразование армии и флота • XVIII. Финансы и народное хозяйство • XIX. Церковь, просвещение, благотворительность • XX. Восточный кризис • XXI. Вторая Восточная война • XXII. Сан-Стефанский мир и Берлинский конгресс • XXIII. Внешние сношения после войны • XXIV. Крамола • XXV. Последний год царствования • XXVI. Кончина
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Великий Князь, Наследник и Цесаревич Александр Николаевич.
1818—1855.
І.
Детство.
1818—1826.
Колыбелью Императора Александра II была Москва — колыбель русского царства.
В среду, на Пасхе, 17-го апреля 1818 года, в исходе 11-го часа утра, в архиерейском доме, что при Чудовом монастыре — ныне Николаевский дворец, — Великая Княгиня Александра Феодоровна разрешилась от бремени сыном-первенцем, нареченным Александром. В собственноручных ее „Воспоминаниях“ находим следующий рассказ об этом событии: „В 11 часов я услыхала первый крик моего первого ребенка. Ники целовал меня, заливаясь слезами, и вместе мы возблагодарили Бога, не зная даровал ли Он нам сына или дочь, когда матушка (Императрица Мария Феодоровна), подойдя к нам, сказала: это сын. Счастье наше удвоилось, а впрочем, я помню, что почувствовала что-то строгое и меланхолическое при мысли, что это маленькое существо призвано стать Императором!“ 201 пушечный выстрел возвестил первопрестольной столице о рождении Великого Князя. На другой день было отслужено торжественное благодарственное молебствие в Успенском соборе, в присутствии Двора, высших военных и гражданских чинов.
Во исполнение обета Великий Князь Николай Павлович соорудил придел во имя св. Александра Невского в церкви Нового Иерусалима. „Это, — писал он архиепископу московскому Августину, — смиренное приношение счастливого отца, поверяющего Отцу Всемогущему свое драгоценнейшее благо: участь жены и сына… Пускай пред алтарем, воздвигнутым благодарностью отца, приносятся молитвы и о матери, и о сыне, да продлит Всемогущий их жизнь, для собственного их счастья, на службу Государю, на честь и пользу отечеству“.
Вдохновенными стихами приветствовал Жуковский рождение царственного отрока в послании к августейшей его матери:
Прекрасное Россия упованье
Тебе в твоем младенце отдает.
Тебе его младенческие лета!
От их пелен, ко входу в бури света,
Пускай тебе во след он перейдет,
С душой, на все прекрасное готовой;
Наставленный: достойным счастья быть,
Великое с величием сносить,
Не трепетать, встречая рок суровый,
И быть в делах времен своих красой.
Лета пройдут, подвижник молодой,
Откинувши младенчества забавы,
Он полетит в путь опыта и славы…
Да встретит он обильный честью век,
Да славного участник славный будет,
Да на чреде высокой не забудет
Святейшего из званий: человек!
Жить для веков в величии народном,
Для блага всех — свое позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать:
Вот правила царей великих внуку!
Жизнь Александра II была исполнением вещего пророчества поэта, призванного стать его наставником.
В день рождения племянника Император Александр Павлович находился в Варшаве, для открытия первого сейма восстановленного им Царства Польского. Известие о радостном событии получил он на пути в Одессу и Крым, 27-го апреля, в местечке Бельцах Бессарабской области, и тотчас же назначил новорожденного Великого Князя шефом лейб-гвардии гусарского полка.
Таинство св. крещения совершено над Александром Николаевичем в Москве, в церкви Чудова монастыря, 5-го мая, в присутствии Императриц: Елисаветы Алексеевны и Марий Феодоровны, духовником их императорских величеств, протопресвитером Криницким. Восприемниками были: Император Александр Павловичу Императрица Мария Феодоровна и дед новорожденного со стороны матери, Фридрих-Вильгельм III, король прусский. Младенца внесла во храм статс-дама графиня Ливен; по сторонам ее шли, поддерживая подушку, главнокомандующий Москвы генерал от кавалерии Тормасов и действительный тайный советник князь Юсупов. По окончании обряда, во время пения Тебе Бога хвалим, произведен салют в 201 выстрел из пушек, поставленных в Кремле, у Алексеевского монастыря, при колокольном звоне всех церквей московских. Божественную литургию совершал архиепископ Августин. К причастию подносила новорожденного августейшая восприемница, после чего, возложив на него поднесенные обер-камергером Нарышкиным знаки ордена св. Андрея Первозванного, ее величество, следуя примеру матери Петра Великого, положила младенца в раку, где почивают нетленные мощи св. Алексия, митрополита московского. В тот же день, в покоях вдовствующей Императрицы, был обеденный стол для высшего духовенства, статс-дам и особ первых трех классов, а вечером по всей Москве зажглась блестящая иллюминация.
При первом известии о рождении первородного внука король прусский пожаловал ему орден Черного Орла, знаки коего были доставлены в Москву ко дню крещения, а вскоре и сам король решился отправиться в Россию, чтобы порадоваться на семейное счастье любимой дочери. 1-го июня прибыл в Москву из путешествия по Южной России Император Александр I, а вслед за ним, 3-го числа того же месяца, приехал и Фридрих-Вильгельм III, в сопровождении двух сыновей: наследного принца и принца Карла. К концу июня Двор возвратился в Петербург.
Царственный ребенок зимой жил с августейшими родителями в Аничковом дворце; лето же обыкновенно проводил с ними в Павловске, у Императрицы Марии Феодоровны, которая с любовью наблюдала за его первоначальным воспитанием и руководила выбором наставниц. Под главным наблюдением Ю. Ф. Барановой, дочери близкого друга вдовствующей Императрицы, начальницы воспитательного общества благородных девиц Ю. Ф. Адлерберг, сын которой состоял в должности адъютанта при Великом Князе Николае Павловиче, младенец был вверен уходу надзирательницы Н. В. Тауберт и бонн-англичанок А. А. Кристи, М. В. Касовской и Е. И. Кристи. На попечение бабушки оставляла молодая чета своего сына во время двух поездок за границу, предпринятых для поправления здоровья Великой Княгини Александры Феодоровны, с сентября 1820 года по август 1821 года и осенью 1824 года.
Летом 1824 года, когда Александру Николаевичу минуло шесть лет, началось его военное воспитание, под руководством достойного и опытного наставника, всей душой преданного своему делу. Выбор Великого Князя Николая остановился на лично известном его высочеству ротном командире состоявшей в его заведовании вновь образованной школы гвардейских подпрапорщиков, капитане Мердере, храбром боевом офицере, израненном в походах 1805 и 1807 годов и бывшем в продолжение многих лет дежурным офицером в 1-м кадетском корпусе. 8-го июля, на параде в Красном Селе, высоко ценивший педагогические способности Мердера Николай Павлович испросил разрешение Государя на назначение его воспитателем к сыну, а на другой день Мердер уже сопровождал царственного питомца на маневрах гвардейского корпуса. Встретясь с ним, Император Александр I воскликнул: „Здравствуй, брат Мердер! Ты со своим молодцом тоже здесь! Он, я думаю, охотник до всего военного“. Действительно, уже в пору раннего детства, военные игры были любимой забавой Александра Николаевича.
С первых дней, Мердер вполне оправдал ожидания и доверие Великого Князя Николая, который писал ему из Берлина в сентябре 1824 года: „Добрые вести о сыне моем меня душевно радуют, и я молю Бога, дабы укрепил его во всем добром. Продолжайте с тем же усердием, с которым вы начали новую свою должность, утвердите и оправдайте мое о вас мнение. Мне весьма приятно слышать, сколь матушка довольна успехами Александра Николаевича и вашим с ним обхождением“. 17-го апреля 1825 года, в седьмую годовщину своего рождения, Великий Князь произведен в чин корнета с зачислением в л.-гв. гусарский полк.
По воцарении Императора Николая I манифестом 12-го декабря 1825 года Александр Николаевич провозглашен Наследником всероссийского Престола. Объявили о том семилетнему ребенку утром 13-го декабря, с запрещением, впрочем, впредь до предполагавшегося на следующий день обнародования манифеста, рассказывать кому-либо; ребенок много плакал. 14-го декабря, когда мятежные полки столпились уже на сенатской площади, флигель-адъютант Кавелин получил от Государя приказание перевезти Наследника из Аничкова в Зимний дворец. Он застал его за раскрашиванием литографической картинки, изображавшей переход Александра Македонского через Граник, посадил в извозчичью карету и, в сопровождении Мердера, подвез к крыльцу Зимнего дворца, со стороны набережной. На „маленького Сашу“ (le petit Sascha) — так звали Александра Николаевича в императорской семье — в первый раз в жизни надели Андреевскую ленту и отвели его в голубую гостиную, где находились обе Императрицы. По возвращении Государя с площади во дворец он пожелал вывести Наследника к построенному на дворе гвардейскому Саперному батальону. Камердинер вдовствующей Императрицы, Гримм, снес его на руках по внутренней лестнице, а Император, обратясь к саперам, просил их полюбить сына, как сам он любит их; потом передал его на руки находившимся в строю георгиевским кавалерам, приказав первому человеку от каждой роты подойти его поцеловать. Саперы с кликами радости и восторга прильнули к рукам и ногам Наследника. Обстоятельство это занесено в формулярный список его высочества в следующих выражениях: „1825 года, декабря 14, во время возникшего в С.-Петербурге бунта, когда Государь Император, начальствуя лично л.-гв. Преображенским и Конным полками, рассеял собравшихся на Петровской площади злоумышленников и затем с прочими войсками лейб-гвардии, пребывшими верными долгу и присяге, занял окрестности Зимнего дворца — находился при Особе его величества на большом дворцовом дворе, который был тогда занят л.-гв. Саперным батальоном“. В тот же день Император повелел сохранить Наследнику навсегда на мундире л.-гв. гусарского полка вензелевое изображение имени Императора Александра І, пять дней спустя, 19-го декабря, назначил его шефом л.-гв. Павловского полка, а 30-го того же месяца — канцлером Александровского университета в Финляндии.
Первую половину лета 1826 года Александр Николаевич провел с двумя сестрами, Великими Княжнами Марией и Ольгой, в Царском Селе. Весь придворный штат его состоял лишь из воспитателя, капитана Мердера, и надзирателя, уроженца французской Швейцарии Жилля. Отсутствие всякой пышности и этикета в обстановке Наследника крайне удивило чрезвычайного французского посла, маршала Мармона, по сравнению с многочисленным двором и чопорной торжественностью, с колыбели окружавшими малютку-герцога Бордоского. Но едва ли не больше поразил его ответ Императора Николая на просьбу представиться Наследнику. „Вы, значит, хотите вскружить ему голову, — сказал Государь. — Какой прекрасный повод к тому, чтобы возгордиться этому мальчугану, если бы стал выражать ему почтение генерал, командовавший армиями! Я тронут вашим желанием его видеть, и вы будете иметь возможность удовлетворить его, когда поедете в Царское Село. Там вы встретитесь с моими детьми. Вы посмотрите на них и поговорите с ними; но церемониальное представление было бы непристойностью. Я хочу воспитать в моем сыне человека, прежде чем сделать из него Государя“. Герцог Рагузский не замедлил отправиться в Царское Село, где в парке увидел сына и двух старших дочерей Императора. Про Наследника он говорит в своих „Записках“: „Его решительность меня прельстила. Он управлял небольшой лодкой на речке, протекающей по парку, и когда один из сопровождавших меня офицеров попросил перевезти его чрез речку на этой лодке, последняя, при быстром входе в нее офицера, пошатнулась настолько, что в нее втекла вода. Другой ребенок этого возраста непременно бы вскрикнул. Он же не выказал ни малейшего смущения и схватил сначала багор, чтобы оттолкнуть лодку от берега, потом весла, чтобы грести. При этом он проявил замечательную уверенность в себе и хладнокровие“.
10-го июля, Александр Николаевич, предшествуя августейшим родителям, отправился из Царского Села в Москву, где имело совершиться коронование Императора Николая. Сопровождали его, кроме воспитателя Мердера, гувернер Жилль и учитель рисования, живописец Зауервейд. Великий Князь и его спутники останавливались в городах по пути для обеда и ночлега, и пользовались тем для ознакомления с их достопримечательностями. В Новгороде осматривали они Софийский собор с его древностями, дом Марфы Посадницы, мост, строившийся через Волхов; в Вышнем Волочке — шлюзы каналов; в Торжке Наследник накупил для подарков родным своим и знакомым местных произведений: парчовых и шитых серебром и золотом поясков, сапог, башмаков. В Твери полюбовались они Волгой и на седьмой день приблизились к Москве. Всюду народ восторженными кликами приветствовал Наследника, густыми массами толпясь у его экипажа. Не доезжая двух верст до Петровского дворца, навстречу ему выехала Императрица Мария Феодоровна. Радость его при свидании с нежно любимой бабушкой, по словам очевидца, „превосходила всякое описание“. В Петровском дворце Великий Князь и его свита должны были ожидать прибытия в Москву Государя и царствующей Императрицы.
26-го июля состоялся торжественный въезд их величеств в Москву. Наследник сидел в карете с августейшей матерью, Императрицей Александрой Феодоровной, которая, проведя в Кремлевском дворце всего три дня, переехала с детьми на дачу графини А. А. Орловой-Чесменской — Нескучное, где оставалась три недели перед коронацией, отложенной вследствие ее нездоровья. Библиотека Орловского дома — ныне Александрийский дворец — служила учебной комнатой Александру Николаевичу. Утро проводил он в ней в занятиях с учителями; остальная часть дня посвящалась военным упражнениям, осмотру достопримечательностей Москвы, прогулкам по загородным садам и окрестностям. Наследник прежде всего ознакомился с московскими святынями, посетил Кремлевские соборы, монастыри: Чудов, Донской и Данилов; внимательно обозревал Оружейную палату, побывал и на некоторых заводах и фабриках, участвовал в соколиной охоте. Верхом ездил он на Воробьевы горы, в Останкино, в Архангельское и следил за маневрами, происходившими вокруг столицы. На большом параде 30-го июля появление его в свите Государя, на прекрасном коне, которым он управлял с большой ловкостью, привлекли к нему всеобщее внимание многотысячной толпы зрителей. Все взоры обратились на Великого Князя, все были в неизъяснимом восторге, в особенности, когда восьмилетний ребенок, на фланге лейб-гусарского полка, проскакав мимо Императора, ловко к нему подъехал и грациозным и уверенным движением остановил коня. Ветеран великой наполеоновской армии, маршал Мармон, уже любовавшийся на Наследника, когда тот, в пехотном строю, командовал взводом гренадер, вдвое выше его ростом, не мог не выразить в эту минуту Государю своего удивления смелости и искусству молодого наездника. „Вы, быть может, воображаете, — ответил Император Николай, — что я испытываю чувство тревоги, беспокойства при виде столь дорогого мне ребенка в этом вихре, но пусть он лучше подвергается опасности, которая выработает в нем характер и с малолетства приучит его стать чем следует, благодаря собственным усилиям“. „Вот что можно назвать прекрасным воспитательным приемом, — замечает герцог Рагузский, — а когда он применяется к воспитанию человека, призванного стать во главе великой империи, то должно ожидать наилучших последствий“.
22-го августа происходило в Большом Успенском соборе венчание на царство Императора Николая и Императрицы Александры. В торжественном шествии из Кремлевского дворца в собор Наследника вел за руку дядя его и представитель короля прусского, принц Карл. На царский обед в Грановитой палате он глядел из тайника, где накрыт был стол для всех членов Императорской фамилии. Вечером Кремль и вся Москва осветились бесчисленными огнями. Наследник выехал в коляске с воспитателем, чтобы посмотреть иллюминацию. „Едва показался он, — рассказывает Мердер в дневнике своем, — раздалось радостное: ура! Народ толпой бросился к коляске; власть полиции исчезла; все уступает толпе радостного народа; подобно морскому валу воздымающемуся, лезут друг на друга; падают, вскакивают, бегут, хватают за колеса, рессоры, постромки; крики: ура! Александр Николаевич, наш московский князь! Ура! Ура! Трогательная картина! Но далее ехать было трудно, из опасения раздавить кого-нибудь из народа. Возвратились назад. С балкона любовались Иваном Великим“. В блестящих балах и маскарадах, данных во дворце, в большом театре, в дворянском собрании, в домах русской знати и представителей иностранных дворов, Александр Николаевич не участвовал, но присутствовал на фейерверке и народном празднике. 30-го августа отпраздновал он свои именины в кругу сверстников, детей московского генерал-губернатора князя Д. В. Голицына, графов Виельгорского и Толстого, князя Гагарина, Пашкова и других, приглашенных на дачу графини Орловой, в числе десяти мальчиков и десяти девочек: пили чай, вечером в саду играли в зайцы, в комнатах — в другие игры. Именинник получил много подарков, и между прочим прекрасную верховую арабскую лошадь от бабушки Императрицы Марии Феодоровны. В этот день Государь назначил его шефом польского 1-го конно-егерского полка.
21-го сентября Александр Николаевич, простясь с августейшими родителями, выехал из Москвы и 27-го того же месяца прибыл в Царское Село.