Давно, давно, — такъ давно, что этого не помню не только я, но и моя бабушка, и бабушка моей бабушки, въ тѣ времена, о которыхъ мы можемъ знать только изъ старыхъ книгъ, подъѣденныхъ мышами и переплетенныхъ въ свиную кожу, — была страна Китай. Она, конечно, существуетъ и теперь и даже мало чѣмъ отличается отъ того, какою была тысячи двѣ лѣтъ тому назадъ, но та исторія, которую я собираюсь разсказать, была очень давно. Нѣтъ надобности называть города, въ которомъ она произошла, а также упоминать названіе большой рѣки, тамъ протекавшей. Эти названія очень трудныя и вы, все равно, ихъ позабудете, какъ забываете урокъ географіи. Достаточно помнить, что рѣка эта впадала въ море, а у самаго устья былъ расположенъ богатый и многолюдный городъ, въ которомъ жилъ бѣдный рыбакъ по имени Не-пью-чай. Онъ говорилъ свободно по-китайски, какъ мы съ вами по-русски, обладалъ лодкой, сѣтями, имѣлъ раскосые глаза и синюю нанковую рубашку. Родители его давно уже умерли, жены и дѣтей не было, не было даже ни брата, ни сестры, только сѣти, да лодка, въ которой онъ лѣтомъ и спалъ, чтобы не тратиться на квартиру. Онъ былъ очень бѣденъ и притомъ безпеченъ, такъ что все, что выручалъ за дневной уловъ, въ тотъ же день проживалъ; такимъ образомъ, сколько но удивительно, что онъ былъ бѣденъ, какъ мышь. Да и то, у мышей есть запасы сыра, стеариновыхъ огарковъ и т. п., а у Непьючая не было рѣшительно ничего.
Однажды сѣти у него прорвались и вся рыба ушла обратно въ море. Значитъ, — прощай, денежки и вечерняя порція риса съ бобами! Непьючай очень огорчился и проворчалъ: „у другихъ людей есть домъ, отецъ съ матерью, или хоть друзья, куда они могутъ пойти въ случаѣ несчастья, а я куда дѣнусь? У другихъ есть крестные отецъ съ матерью, а у меня что? Только дырявая лодка, да драныя сѣти!“. Онъ толкнулъ лодку ногой, плюнулъ на песокъ и задумался. Но но успѣлъ онъ это сдѣлать, какъ изъ моря поднялся туманъ, все выше и выше и поплылъ на берегъ прямо къ тому мѣсту, гдѣ находился несчастный Непьючай. Дойдя до него, туманъ разсѣялся и передъ нашимъ рыбакомъ очутилась странная фигура вродѣ громадной лягушки, но съ человѣческой головой и шестью нарами человѣчьихъ же рукъ… Непьючай не очень испугался, потому что китайцы любятъ ставить изображенія всякихъ чудовищъ, и рыбакъ къ нимъ привыкъ, но онъ очень удивился, когда морской уродъ, раскрывъ свою широкую пасть, заговорилъ по-китайски: „Чего тебѣ надо? О чемъ ты ворчишь?“
— Моя воркотня нисколько тебя не касается. Я жаловался на свою судьбу, — что у меня нѣтъ никакихъ родныхъ, кто-бы мнѣ помогъ.
— Ты стоналъ, что у тебя нѣтъ крестнаго, очевидно, не подозрѣвая, что я — твой крестный.
— Ахъ, вотъ какъ? Очень пріятно познакомиться. Но отчего вы не появлялись до сихъ поръ и что вы можете дѣлать?
Чудовище улыбнулось и почесало рукою за ухомъ, которое было величиною съ добрый лопухъ.
— Я не появлялся потому, что до сихъ-поръ Непьючай не выражалъ желанія со мной знакомиться. А могу я все.
— Рѣшительно все?
— Рѣшительно все.
— Вы можете сдѣлать, чтобы сѣти мои стали опять крѣпкими?
— Могу.
— Можетъ-быть, вы можете доставить мнѣ и новую лодку?
— Могу.
— Можетъ-быть, вы можете такъ устроить, чтобы мнѣ вовсе не приходилось закидывать сѣти и трудиться, а можно было-бы имѣть свой домъ, жену, торговать шелкомъ, сидѣть спокойно въ прохладной лавкѣ и цѣлый день пить чай, а по вечерамъ играть въ шашки на балконѣ съ моими пріятелями?
Непьючай задавалъ такіе вопросы, никакъ не думая, что толстая лягушка сможетъ и это исполнить, но чудовище неизмѣнно отвѣтило: „Это сдѣлать очень не трудно, но не имѣешь ли ты еще желаній? Когда тебѣ меня будетъ нужно, ты приходи на это мѣсто и позови: крестный, а крестный!“.
— Хорошо. До свиданья, спокойной ночи!
Снова поднялся туманъ и заволокъ крестнаго, потомъ сталъ двигаться по направленію къ морю и исчезъ въ лунномъ свѣтѣ. Непьючай думалъ, что онъ видѣлъ сонъ, проспавъ отъ голода до глубокой ночи, но если онъ и не спалъ, то совершенно не вѣрилъ, что крестный исполнитъ свое обѣщаніе, потому что ничего не измѣнилось: такъ-же качалась дырявая лодка, валялись прорванныя сѣти, и самъ рыбакъ такъ-же сидѣлъ на камнѣ въ своей синей нанковой рубашкѣ. Вдругъ онъ увидѣлъ нѣсколько человѣкъ ходившихъ по берегу, будто они чего-то искали; замѣтивъ рыбака, они подошли къ нему, почтительно поклонились и сказали: „Господинъ, вернись домой; неужели тебѣ не жалко огорчать свою супругу, родственниковъ и насъ, вѣрныхъ твоихъ слугъ своими непонятными капризами?“.
Непьючай подумалъ, что они обознались при невѣрномъ свѣтѣ луны и отвѣтилъ имъ: „Вы, вѣроятно, принимаете меня за кого-нибудь другого, потому что у меня нѣтъ ни дома, ни жены, ни родственниковъ и тѣмъ болѣе слугъ. Я — простой бѣдный рыбакъ“.
— Тебѣ все еще угодно упорствовать, почтенный Самъ-чинъ?
— Меня зовутъ не Самъ-чинъ и я отродясь не былъ почтеннымъ. Повторяю, я не болѣе какъ нищій рыбакъ и зовутъ меня Непьючай.
— Мы не будемъ съ тобою спорить, но не откажись послѣдовать за нами и, можетъ-быть, память вернется въ твой разсудокъ.
Рыбакъ подумалъ, не исполняется-ли уже обѣщаніе крестнаго, и спросилъ:
— Ну хорошо, если я Самъ-чинъ, а не Непьючай, то скажите мнѣ, гдѣ мой домъ и чѣмъ я занимаюсь?
— Ты самъ это хорошо знаешь: ты богатый торговецъ шелкомъ, у тебя двѣ прохладныхъ лавки на базарѣ и домъ на берегу моря, гдѣ по вечерамъ ты сидишь на балконѣ и играешь въ шашки со своими друзьями, у тебя красивая молодая жена, у которой однѣ изъ самыхъ маленькихъ ножекъ всего города; твои почтенные родственники и вѣрные слуги всегда крайне огорчаются и безпокоятся, когда на тебя находитъ болѣзнь и ты теряешь память и не узнаешь ихъ.
— А со мной эхо уже не разъ бывало?
— Съ нѣкоторыхъ поръ каждое полнолуніе; конечно, это дѣйствіе луны, больше ничего.
Теперь Непьючай не только убѣдился, что все это — дѣло рукъ крестнаго, но даже сталъ подумывать, и въ правду не Самъ-чинъ-ли онъ. Онъ охотно пошелъ за людьми, которые привели его въ благоустроенный домъ съ садомъ и балконами, гдѣ его встрѣтили остальные слуги, почтенные господа, оказавшіеся его родственниками и, наконецъ, вышла молодая женщина въ богатомъ платьѣ. Она была маленькаго роста, по китайскому обычаю сильно набѣлена и нарумянена, глаза ея косили; забинтованныя ножки на деревянныхъ подставкахъ еле передвигались, а крошечныя ручки съ трудомъ шевелили раскрашеннымъ вѣеромъ. Таковы китайскія красавицы — и потому неудивительно, что нашему рыбаку она показалась чудеснымъ видѣніемъ. Она бросилась ему на шею и пролепетала тоненькимъ голоскомъ, какъ у десятилѣтней дѣвочки: „медовый мой Самъ-чинъ, звѣзда моего сердца, наконецъ-то ты вернулся ко мнѣ, твоей маленькой Міау-міау. Теперь ты останешься навсегда съ нами, а когда на тебя будутъ находить печальныя мысли, я буду играть тебѣ на флейтѣ пѣсенки золотыхъ комаровъ“.
Непьючай не заставилъ себя просить и поселился въ приморскомъ домикѣ съ садомъ, ведя образъ жизни именно такой, какой хотѣлъ. Днемъ онъ сидѣлъ въ прохладной лавкѣ и пилъ чай, слушая базарныя новости, но вечерамъ или игралъ въ шашки на балконѣ съ пріятелями, или гулялъ по миндальному саду, или слушалъ какъ Міау-міау играла тихонько на флейтѣ пѣсни золотыхъ комаровъ, а рыбки въ бассейнѣ, высовывая свои головы на лунный свѣтъ, слушали ея музыку и будто танцовали.
Такъ прожилъ онъ нѣкоторое время въ покоѣ, но потомъ опять сталъ томиться желаніями. Конечно, теперь ему легче было ихъ исполнить, нежели когда онъ былъ нищимъ рыбакомъ, но все-таки онъ не разъ прибѣгалъ къ помощи крестнаго, который никогда ему не отказывалъ. Сначала онъ хотѣлъ все богатѣть, завелъ восемь лавокъ, купилъ еще четыре дома, въ которыхъ жилъ по очереди, разбилъ диковинные сады, въ которыхъ цвѣли цвѣты въ тѣ именно мѣсяцы, когда цвѣсти имъ не полагается, зимою зрѣли дыни и ананасы, а въ февралѣ, когда снѣгъ еще не сошелъ съ полей, цвѣли впиши, миндали и персики. Ему надоѣло слушать, какъ его жена играетъ на флейтѣ и онъ завелъ цѣлый хоръ флейтистокъ, которыя играли но вечерамъ и во время обѣдовъ. У нихъ у всѣхъ были нелѣпыя имена: Муръ-муръ, Шуръ-шуръ, Брысь-на-полъ, и др. Онѣ умѣли играть пѣсни и веселыя, такъ-что не только рыбки въ бассейнѣ, а даже бронзовыя изображенія лягушекъ начинали танцовать, и печальныя, такъ что всѣ деревья и кусты опускали листья книзу и съ нихъ капали серебряныя слезы, а розы и тюльпаны задумчиво качали головами, — и много другихъ пѣсенъ знали эти флейтчицы, такъ что, если бы слушать по пѣснѣ въ день, ихъ хватило бы на три года. Крыши и балконы своихъ домовъ онъ увѣсилъ колокольчиками, которые утромъ звенѣли весело, а вечеромъ печально. Въ птичникѣ у него были заморскіе фазаны и пестрые павлины, отъ которыхъ нельзя было отвести взора. У него были карлики, масса драгоцѣнныхъ камней и золотые носилки съ зелеными занавѣсками, на которыхъ его носили изъ дому въ домъ, изъ лавки въ лавку, потому-что пѣшкомъ онъ ходилъ только но своему саду.
Наконецъ все это ему надоѣло и онъ захотѣлъ видѣть, какъ живутъ люди въ чужихъ краяхъ. Онъ путешествовалъ семь разъ и объѣздилъ весь свѣтъ. Онъ побывалъ и въ Японіи, и въ Индіи, и въ Персіи, гдѣ цвѣтутъ чудесныя розы, а въ дикихъ горахъ охотники скачутъ за тиграми; онъ побывалъ и въ Египтѣ, гдѣ крокодилы спятъ въ тростникѣ, похожіе на мокрыя бревна; онъ доѣзжалъ даже до Англіи, гдѣ полгода ничего не видно отъ тумана, а канарейки дѣлаются сѣрыми отъ сажи, которая вѣчно летитъ изъ трубъ. Но объѣхавъ весь міръ, Непьючай нашелъ, что вездѣ люди одинаковы и что все-таки лучше тамъ, гдѣ родился. Тогда онъ сталъ искать власти. Съ помощью крестнаго онъ сдѣлался чиновникомъ, которые имѣютъ больше всего власти въ Китаѣ. Мы не будемъ описывать, какъ онъ возвышался со ступеньки на ступеньку и получалъ все больше и больше шишечекъ. Въ Китаѣ по шишечкамъ отличаютъ большую или меньшую заслуженность и почтенность служилыхъ людей. Онъ сдѣлался правой рукой Богдыхана и имя его было увѣковѣчено многими поэтами, которые воспѣвали его мудрость, разсудительность и богатство.
Однажды, послѣ веселаго праздника, Непьючай вернулся къ себѣ во дворецъ, и, такъ-какъ ему не спалось, то онъ вышелъ на балконъ и сталъ слушать, какъ въ кустахъ пѣлъ соловей, и онъ подумалъ: „Конечно, я теперь и богаче, и знаменитѣй, и сильнѣе любого человѣка въ мірѣ. Но отчего я отъ этого не чувствую никакой радости? Если вспомнить, какъ въ первый разъ меня привели въ домъ торговца шелкомъ и приняли за хозяина, то, конечно, это была одна изъ самыхъ счастливыхъ минутъ моей жизни, а вмѣстѣ съ тѣмъ, съ этой-то минуты и началось то, что съ каждымъ днемъ я радуюсь все меньше и меньше. Я думаю это оттого, что мнѣ нечего желать. Я знаю, что лишь чего только я пожелаю, все сейчасъ-же исполнится; потому мнѣ даже не хочется и желать. Даже тогда, когда у меня была всего одна дырявая лодка и рваныя сѣти, я и тогда былъ веселѣе: я тогда беззаботно пѣлъ, а теперь я не помню даже, когда послѣдній разъ улыбнулся. Это, конечно, очень печально, но поправить этого нельзя“.
Вдругъ изъ глубины сада до Непьючая донесся голосъ: „все можно поправить“.
Непьючай подумалъ, что онъ ослышался и еще разъ повторилъ: — „едва-ли это можно поправить“.
А голосъ ему снова отвѣтилъ: „все можно поправить“.
Непьючай подумалъ, что это одинъ изъ попугаевъ, которые были у него развѣшаны въ клѣткахъ по саду, безсмысленно повторяетъ слова какого-нибудь изъ слугъ. Но голосъ былъ некрикливый, какъ у попугая, а нѣжный и густой, будто вѣтеръ задѣвалъ большой бронзовый колокольчикъ, или музыкантъ проводилъ СМЫЧКОМЪ по высокимъ струнамъ віолончели. Онъ казался среднимъ между голосомъ мужчины и голосомъ ребенка. Тогда Непьючай подобралъ свой халатъ и спустился съ балкона въ садъ, чтобы посмотрѣть, кто съ нимъ разговариваетъ. Такъ какъ садъ былъ рѣдокъ по китайскому обычаю и при томъ ярко освѣщенъ луной, то скрыться тамъ было негдѣ, кромѣ одного мѣста — фарфоровой бесѣдки, помѣщавшейся въ правомъ углу сада. Къ ней-то и направился Непьючай, чтобы разъяснить свои сомнѣнія. Остановясь передъ рѣзною мѣдною дверью, онъ повторилъ: „едва-ли это можно поправить“, а изъ-за двери ему отвѣчали: — „все можно поправить“. Тогда Непьючай вошелъ въ бесѣдку и увидѣлъ тамъ мальчика лѣтъ 10, совсѣмъ голаго, который сидѣлъ на коврѣ и горько плакалъ.
Непьючай такъ этому удивился, что позабылъ даже, о чемъ онъ хотѣлъ спрашивать. Онъ подошелъ къ плачущему и сказалъ: — „зачѣмъ ты здѣсь, и кто тебя обидѣлъ? На тебя, конечно, напали воры и украли твое платье, а ты черезъ заборъ скрылся отъ нихъ въ мой садъ“? Мальчикъ ничего не отвѣчалъ и только плакалъ. Тогда Непьючай еще разъ спросилъ: „ты, можетъ-быть, нѣмой или глухой? Я тебя спрашиваю, кто тебя обидѣлъ?“
— Ты меня обидѣлъ.
— Чѣмъ же я могъ тебя обидѣть? Я тебя вижу въ первый разъ.
— Ты меня обидѣлъ тѣмъ, что отъ себя удалилъ.
— Развѣ ты у меня служилъ? Я тебя не помню.
— Смотри на меня хорошенько, неужели ты меня не узнаешь?
Онъ повернулъ къ Непьючаю свое круглое лицо съ большими черными глазами, но какъ Непьючай ни всматривался въ него, онъ не могъ вспомнить, чтобы гдѣ-нибудь его видѣлъ. Тогда мальчикъ произнесъ:
— Конечно, ты могъ меня забыть: мы уже лѣтъ двадцать, какъ не видѣлись.
— Сколько же тебѣ лѣтъ? Тебя и на свѣтѣ-то не было двадцать лѣтъ тому назадъ.
Мальчикъ улыбнулся и сказалъ:
— Мнѣ всегда столько-же лѣтъ, потому что я принцъ—Желаніе. И я — твое желаніе. Я всегда былъ съ тобою, только ты меня не видѣлъ, а когда твой крестный сталъ исполнять всѣ твои прихоти, мнѣ ничего не оставалось дѣлать, какъ уйти отъ тебя. Оттого я плачу, что ты меня позабылъ. У всякаго человѣка есть такой принцъ, у всякого свой. Мы радуемся и бережемъ васъ, пока вы насъ любите и пока въ васъ не изсякаютъ желанія. Когда же вы, успокоившись, отвернетесь отъ насъ, мы плачемъ и покидаемъ васъ. Посмотри на меня: неужели тебѣ не стыдно промѣнять меня на несчастную лягушку — твоего крестнаго?
Непьючай не зналъ, что подумать; онъ забылъ о своемъ дворцѣ, о своемъ чинѣ, а сдѣлался будто по прежнему рыбакомъ, которому захотѣлось утѣшить итого принца. Онъ спросилъ у мальчика:
— А что нужно сдѣлать, чтобы опять быть съ тобою?
— Ты уже это сдѣлалъ, потому что ты захотѣлъ меня утѣшить, но знай, что этимъ самымъ ты лишаешься покровительства крестнаго и дѣлаешься прежнимъ Непьючаемъ. Подумай, какъ это будетъ весело: я всегда буду съ тобою, только ты меня не будешь видѣть, а въ знакъ мира дай я тебя поцѣлую.
Онъ вскочилъ на ноги, какъ коза, и поднявшись на цыпочки, поцѣловалъ Непьючая въ губы, а когда тотъ опомнился, то ни принца, ни бесѣдки, ни сада, ни дворца, — ничего не было, а самъ Непьючай въ нанковой рубашкѣ сидѣлъ на камнѣ у моря, передъ нимъ качалась дырявая лодка и лежали разорванныя сѣти.
Непьючай закрылъ глаза, думая, что онъ видитъ сонъ, но когда онъ ихъ открылъ, все оставалось попрежнему. И сколько онъ ни закрывалъ глазъ, ни открывалъ ихъ, ничто не измѣнялось. Такъ онъ просидѣлъ до разсвѣта, все еще не вѣря перемѣнѣ своего положенія. Когда уже онъ убѣдился, что все потеряно, онъ попробовалъ позвать крестнаго. Но крестный не появлялся. Непьючай почувствовалъ голодъ и сталъ прилаживать свои сѣти, чтобы ихъ чинить. Онъ ихъ чинилъ и ворчалъ: „дорого-бы я далъ, чтобы встрѣтить опять этого мальчишку, — онъ бы узналъ, что значить плетка и не такъ бы еще заревѣлъ“.
Таково было послѣ двадцати лѣтъ первое желаніе неблагодарнаго рыбака.
