БѢЛОКРИНИЦКАЯ ІЕРАРХІЯ, раскольническая, иначе называемая «австрійскою». Въ настоящее время пріемлющіе бѣлокриницкую іерархію составляютъ самый многочисленный толкъ во всей поповщинѣ. Созданная бѣглопоповцами, австрійщина поглотила большую часть бѣглопоповцевъ, но зато для поповщины вообще она создала оплотъ, избавивъ ее отъ тѣхъ случайностей, какія испытывала и отъ какихъ никогда не могла считать себя свободною бѣглопоповщина. Случилось это уже въ самомъ концѣ первой половины XIX столѣтія, но это былъ результатъ далеко не первой подобной попытки со стороны бѣглопоповщины.
1. Въ силу той истины, что «церковь безъ епископа быть не можетъ», а также вслѣдствіе «сомнительнаго достоинства» бѣглыхъ поповъ, бѣглопоповщинскому міру издавна было присуще желаніе пріобрѣсти собственнаго епископа, который могъ бы снабжать раскольническія общины «законнымъ» священствомъ. Первая попытка осуществленія этого желанія была сдѣлана старообрядцами тѣхъ мѣстъ, гдѣ они пользовались большей свободой и безопасностью, а потому имѣли и больше возможности спокойно обсуждать свое положеніе. Дѣло начали вѣтковскіе поповцы вмѣстѣ съ стародубскими діаконовцами. Чрезъ старообрядцевъ, жившихъ въ Яссахъ, они рѣшились войти въ сношеніе съ ясскимъ митрополитомъ Антоніемъ. Антоній, безъ сомнѣнія мало знакомый съ расколомъ и не проникая еще въ замыслы раскольниковъ, соглашался исполнить ихъ желаніе. Получивъ объ этомъ увѣдомленіе, вѣтковскій игуменъ Власій, отъ имени всѣхъ иноковъ и «многихъ тысячъ народа» подалъ въ 1730 году «просительный листъ» митрополиту; затѣмъ отправленъ былъ въ Яссы и избранный на епископство казначей Покровскаго монастыря инокъ Павелъ. Прошеніе было поддержано владѣтелемъ Вѣтки — паномъ Халецкимъ и самимъ молдавскимъ господаремъ. Но такъ какъ митр. Антоній почему то медлилъ рѣшеніемъ дѣла, то 5 мая слѣдующаго 1731 года вѣтковцы подали новое прошеніе прибывшему тогда въ Яссы константинопольскому патріарху Паисію II, на рѣшеніе котораго представилъ ихъ дѣло и самъ митр. Антоній. Паисій выразилъ согласіе исполнить ихъ просьбу, если только поставленный для нихъ епископъ дастъ клятвенное обѣщаніе во всемъ послѣдовать ученію православной церкви. Этого условія вѣтковцы принять не нашли возможнымъ и дѣло посему прекратилось.
Первая неудача только сильнѣе пробудила въ поповцахъ желаніе пріобрѣсти своего собственнаго епископа. Теперь они становятся гораздо менѣе разборчивы относительно способовъ пріобрѣтенія и личныхъ качествъ искомаго епископа. Спустя два года послѣ ясской неудачи у нихъ дѣйствительно явился епископъ — знаменитый Епифаній. Епифаній, по фамиліи Реуцкій, человѣкъ темнаго происхожденія, поселившись въ Кіевѣ, умѣлъ вкрасться въ расположеніе кіевскаго архіепископа, былъ посвященъ въ іеромонахи и, затѣмъ, нѣсколько времени, управлялъ, въ званіи игумена, козелецкимъ Георгіевскимъ монастыремъ. Здѣсь онъ учинилъ кражу и блудодѣяніе, за что, по запрещеніи священнослуженія, сидѣлъ подъ карауломъ, но бѣжалъ и, составивъ на имя ясскаго митрополита Георгія подложныя письма — одно отъ кіевскаго владыки, которымъ этотъ послѣдній якобы просилъ молдовлахійскаго митрополита поставить его, Епифанія, въ санъ епископа, другое — отъ чигиринскихъ гражданъ, якобы желавшихъ имѣть его епископомъ именно своего города, — посредствомъ этихъ подложныхъ документовъ, скрѣпленныхъ фальшивыми печатями, равно какъ при помощи подарковъ, умѣлъ склонить митр. Георгія къ совершенію надъ нимъ епископскаго поставленія (22 іюля 1724 г.). Спустя немного времени Епифаній былъ взятъ русскимъ правительствомъ и, въ званіи простого монаха, сосланъ въ Соловецкій монастырь. Бѣжавъ отсюда, Епифаній хотѣлъ пробраться за-границу, но опять былъ пойманъ, снова бѣжалъ и снова пойманъ, лишенъ монашества, высѣченъ плетьми и приговоренъ къ ссылкѣ. Тогда-то вѣтковскіе раскольники, чрезъ посредство своихъ московскихъ одновѣрцевъ слѣдившіе за ходомъ дѣла объ Епифаніи и вступившіе съ нимъ въ переговоры, похитили его у конвойныхъ солдатъ, привели на Вѣтку и (6 августа 1734 г.) приняли въ качествѣ епископа, какимъ чиномъ — неизвѣстно. Какъ Епифаній получилъ епископскій санъ, что было съ нимъ прежде и послѣ этого событія, объ этомъ знали немногіе изъ вѣтковцевъ: сомнѣніе возбудилъ Епифаній, по сказанію однихъ, собственно тѣмъ, что не скрывалъ своего нерасположенія къ старообрядчеству, по сказанію же другихъ, старообрядцы усумнились главнымъ образомъ относительно его крещенія, — не обливанецъ ли онъ. Между вѣтковцами и ихъ первымъ епископомъ отношенія скоро сдѣлались крайне натянуты. Около восьми мѣсяцевъ архіерействовалъ Епифаній на Вѣткѣ, успѣлъ поставить нѣсколько поповъ и діаконовъ, пока не былъ въ первую вѣтковскую «выгонку» (1735 г.) отправленъ въ Кіевъ, гдѣ и умеръ въ общеніи съ церковію.
Прошло какихъ-нибудь пятнадцать лѣтъ по удаленіи Епифанія изъ Вѣтки — и, не смотря на данный имъ урокъ быть разборчивѣе и осторожнѣе въ пріобрѣтеніи архіерея, у старообрядцевъ явились еще два епископа: Аѳиногенъ и Анѳимъ.
Изъ Воскресенскаго монастыря, именуемаго Новый Іерусалимъ, въ сороковыхъ годахъ XVIII-го столѣтія бѣжалъ черный діаконъ Амвросій. Назвавшись священникомъ Аѳиногеномъ, онъ отправился искать счастія и наживы къ раскольникамъ, именно въ Стародубье. Въ слободѣ Зыбкой онъ былъ принятъ въ расколъ и посланъ въ побужскую слободу Борскую, гдѣ не было тогда попа. Видя желаніе раскольниковъ завестись своимъ епископомъ, онъ, какъ человѣкъ, въ высшей степени ловкій, задумалъ воспользоваться этимъ и сталъ распространять слухи о своемъ мнимомъ епископствѣ. Сначала дѣлалъ темныя намеки на то, что у него есть сильные враги въ Петербургѣ, затѣмъ, поясняя эти намеки, прибѣгалъ къ дѣйствіямъ: то какъ бы по ошибкѣ благословитъ обѣими руками, то въ своей кельѣ станетъ на молитву въ омофорѣ, который держалъ подъ образами. Проѣзжалъ чрезъ Борскую старообрядческій попъ. Аѳиногенъ пожелалъ исповѣдаться и на исповѣди, подъ великимъ секретомъ, объявилъ, что онъ есть епископъ Лука, состоялъ при сосланномъ императорѣ Іоаннѣ Антоновичѣ, но «уразумѣвъ древнее благочестіе», бѣжалъ. Пока наводили раскольники справки, мнимый Лука наставилъ имъ поповъ и діаконовъ, а когда самозванство его обнаружилось, бѣжалъ за польскую границу: здѣсь въ городѣ Каменцѣ, принявъ католичество, записался въ военную службу, женился и, на добытыя архіерействомъ деньги, зажилъ настоящимъ паномъ.
Съ соблазнительной исторіей Аѳиногена имѣетъ тѣсную связь исторія и третьяго раскольническаго епископа — Анѳима. Это былъ монахъ Кременскаго монастыря на Дону, человѣкъ пожилыхъ лѣтъ, быстраго ума и довольно начитанный, но въ высшей степени упрямый и надменный. Онъ судился за уклоненіе въ расколъ, былъ наказанъ по тогдашнимъ законамъ, но, будучи приговоренъ къ ссылкѣ въ каторжныя работы, бѣжалъ и на деньги одной московской богачки, расположеніе которой успѣлъ пріобрѣсть, построилъ въ четырехъ верстахъ отъ Вѣтки въ мѣстечкѣ Боровицахъ церковь, самъ освятилъ ее и сталъ совершать богослуженіе. Выдавъ себя попомъ, Анѳимъ задумалъ еще, по примѣру Аѳиногена и при его содѣйствіи, сдѣлаться епископомъ. Онъ нарочно ѣздилъ къ Аѳиногену. Тотъ посвятилъ его на первый разъ только въ архимандриты. Въ этомъ званіи Анѳимъ, нисколько не стѣсняясь, началъ дѣйствовать по архіерейски и даже поставлялъ священниковъ. Впрочемъ, порядка ради, Анѳимъ еще разъ обратился къ Аѳиногену за архіерействомъ; тотъ согласился и, по причинѣ неудобства личнаго свиданія, условились такъ, чтобы поставленіе совершено было заочно: въ назначенный день, именно въ Великій четвертокъ 11 апрѣля 1753 года, тотъ и другой должны были служить литургію и въ опредѣленное церковнымъ уставомъ время Анѳимъ долженъ былъ возложить на себя архіерейскія облаченія, а Аѳиногенъ — прочитать молитвы на поставленіе епископа. Анѳимъ исполнилъ условіе въ точности, — въ опредѣленное время, за торжественной службой при большомъ стеченіи народа, облекся въ архіерейскія одежды и, затѣмъ, продолжалъ литургію по архіерейскому служебнику, не воображая, что въ это самое время Аѳиногенъ былъ уже польскимъ жолнеромъ... Надъ Анѳимомъ стали смѣяться и сами раскольники. Стыдъ принудилъ Анѳима бѣжать съ береговъ Сожи. Стопы свои онъ направилъ за рѣку Днѣстръ и дальше — въ предѣлы Молдавіи и нынѣшней Буковины, въ Добруджу и за Кубань, все съ тою же цѣлію, чтобы основаться гдѣ-нибудь въ званіи старообрядческаго епископа. Въ то же время, чувствуя нужду исправить какъ-нибудь свое странное, столько смѣху надѣлавшее, посвященіе въ епископы, онъ обращался къ нѣсколькимъ православнымъ архипастырямъ, прося у нихъ или «навершенія» прежнему поставленію, или новаго рукоположенія, и Даніилъ браиловскій будто бы дѣйствительно рукоположилъ его, даже назвалъ его епископомъ «Кубанскимъ и Хотинскія Раи». Въ разныхъ мѣстахъ, то въ Добруджѣ, то на Кубани, раскольники дѣйствительно принимали его въ качествѣ епископа и дозволяли ему ставить поповъ, доколѣ, заподозривъ въ обманѣ, не изгнали съ безчестіемъ. Такъ странствовалъ Анѳимъ съ мѣста на мѣсто нѣсколько лѣтъ, пока свою бурную, исполненную приключеній, жизнь не кончилъ трагически: раскольники бросили Анѳима въ Днѣстръ съ камнемъ на шеѣ.
Трехъ указанныхъ опытовъ было достаточно для того, чтобы внушить старообрядцамъ больше осторожности въ исканіи бѣгствующаго архіерейства, но не для того, чтобы охладить въ нихъ желаніе имѣть своего епископа. Исканія послѣдняго особенно усилились въ царствованіе Екатерины II, когда въ гражданскомъ, общественномъ и религіозномъ положеніи старообрядцевъ послѣдовала значительная перемѣна къ лучшему. Такъ, въ 1765 году въ Москвѣ происходило совѣщаніе поповцевъ вкупѣ съ безпоповцами о томъ, нельзя ли, нужды ради, на основаніи бывшаго въ древне-русской Церкви святоподобія — поставленія (въ 1147 г.) кіевскаго митрополита Климента Смолятича главою Климента папы римскаго, поставить епископа самимъ, именно рукою митр. Іоны, или другого изъ почивающихъ въ Москвѣ святителей. Затѣмъ, вскорѣ послѣ этого поповцы обращались съ просьбами о поставленіи епископа къ грузинскому архіепископу, крымскому митрополиту, а также приглашали поступить къ нимъ въ епископы нѣкоторыхъ изъ русскихъ архипастырей, въ томъ числѣ и святителя воронежскаго Тихона. Наконецъ, они ходатайствовали (въ концѣ XVIII в.) предъ гражданскою властью, чтобы быть у нихъ архіепископу, который былъ бы или принятъ на томъ же положеніи, на какомъ существовали дозволенные бѣглые попы, находился бы въ совершенной независимости отъ православной іерархіи, на правахъ, предоставленныхъ живущимъ въ Россіи духовнымъ лицамъ инославныхъ исповѣданій, и для внутренняго управленія старообрядческими дѣлами имѣлъ бы свою консисторію. И только когда все это кончилось ничѣмъ, осуществленіе мысли о епископѣ поповцами было оставлено на нѣкоторое время, особенно въ виду того, что тогда не чувствовалось нужды въ бѣглыхъ попахъ. Зато съ наступленіемъ «оскудѣнія» священства, старая мысль снова выплыла наружу и на этотъ разъ была осуществлена уже вполнѣ.
2. Въ началѣ 1832 года, памятнаго распространеніемъ на всѣ бѣглопоповщинскія общества воспретительнаго указа о бѣглыхъ попахъ, въ Москвѣ, на Рогожскомъ кладбищѣ, въ присутствіи значительнѣйшихъ представителей съ Вѣтки, Иргиза, Керженца, Стародубья, поволжскихъ и другихъ городовъ, при обсужденіи способовъ къ отстраненію угрожавшаго поповщинѣ «оскудѣнія священства», была предложена на разсмотрѣніе мысль о пріобрѣтеніи епископа. Мысль эта нашла себѣ жаркихъ защитниковъ, во главѣ коихъ находилась богатая фамилія Рахмановыхъ. Рѣшено было сообщить объ этомъ поповщинской общинѣ въ Петербургѣ, и особенно главѣ ея — богачу Сергѣю Громову, куда въ качествѣ депутатовъ и отправились Ѳедоръ Рахмановъ и Афѳоній Кочуевъ, молодой старообрядецъ съ Иргиза, начитанный и предпріимчивый. Громовъ, имѣвшій близкія связи со многими высшими сановниками, выслушавъ московскихъ посланныхъ, обратился за совѣтомъ къ шефу жандармовъ графу Бенкендорфу. Графъ объявилъ Громову, что если бы они завели свою самостоятельную іерархію, тогда, можетъ быть, власть снисходительнѣе отнесется къ ихъ попамъ. Громовъ принялъ къ сердцу совѣтъ лица, столь близкаго къ особѣ императора, и, скрывъ свою мысль отъ Рахманова, какъ человѣка болтливаго, секретно сталъ присматривать человѣка способного для труднаго дѣла — исканія архіерея. Такой человѣкъ представился, спустя нѣсколько лѣтъ, въ лицѣ Петра Васильева Великодворскаго, впослѣдствіи стяжавшаго себѣ великую знаменитость въ старообрядческомъ мірѣ подъ именемъ инока Павла Бѣлокриницкаго.
Петръ († 1854 г.) былъ сынъ волостнаго писаря валдайской подгородной слободы Зимогорскаго Яма. Родился въ 1808 году. Мальчикъ былъ рѣдкихъ способностей и весьма любилъ книги духовнаго содержанія. Чтеніемъ этихъ книгъ Петръ воспиталъ въ себѣ наклонность къ религіозной мечтательности и аскетической жизни; пребываніе его въ раскольническихъ монастыряхъ образовало изъ него самоотверженнаго дѣятеля на пользу старообрядчества. Получивъ изъ Петербурга отъ Громова секретное предложеніе отправиться на поиски архіерея, самообольщенный ревнитель раскола считалъ уже не подлежащимъ ни малѣйшему сомнѣнію, что онъ свыше предназначенъ именно для этого, что къ этому подвигу Промыслъ готовилъ его съ юныхъ лѣтъ, даже прежніе свои сны Павелъ истолковалъ въ этомъ смыслѣ. Жребій указалъ ему и спутника — въ лицѣ инока Серковскаго монастыря, въ Бессарабіи, Геронтія. Храня тайну, друзья избрали путь къ предѣламъ Персіи. Они проѣхали сначала въ Таганрогъ и отсюда Азовскимъ и Чернымъ морями доплыли до береговъ Мингреліи, но въ Кутаисѣ были задержаны полиціей и препровождены подъ конвоемъ на мѣста жительства. Въ Новочеркасскѣ Геронтій и Павелъ должны были разстаться; каждому лежалъ свой путь. Это было въ январѣ 1837 года.
Первая неудача, испытанная Павломъ и Геронтіемъ, ни мало не охладило ихъ усердія къ дѣлу. Ранней весной 1839 года они опять отправились въ заграничное путешествіе, но теперь уже другимъ, болѣе безопаснымъ, путемъ, чрезъ такъ называемую «сухую» австрійскую границу. Безъ приключеній переваливши «рубежъ», они вступили въ Буковину и остановились въ главномъ раскольническомъ селеніи — Бѣлой Криницѣ. Здѣшніе старообрядцы, извѣстные въ Австріи подъ именемъ «липованъ» (= филиппонъ) и принадлежавшіе къ чернобольскому согласію, имѣли у себя деревянную церковь, секретно построенный монастырь и пользовались полной религіозной свободой. Павелъ и Геронтій намѣревались пріобрѣсти здѣсь австрійскіе паспорты для путешествія въ «цѣлый свѣтъ», для чего старѣйшины липованской «громады» зачислили было пришельцевъ на имя умершихъ липованъ, но обманъ былъ обнаруженъ и бѣглымъ «калугерамъ» пришлось остаться въ монастырѣ на всю осень и зиму (1839—1840). До сихъ поръ искатели архіерея не задавались вопросомъ о томъ, гдѣ помѣстить его. Теперь, живя въ Бѣлой Криницѣ, Павелъ успѣлъ создать планъ объ учрежденіи именно здѣсь архіерейской каѳедры. Нѣкогда предки липованъ, прилучившись на берегу Дуная, отбили у разбойниковъ одного австрійскаго сановника, за что, по ходатайству послѣдняго, получили отъ императора Іосифа II особую «привиллегію» (1783 г.). Первымъ пунктомъ этой «привиллегіи» предоставлялось липованамъ и ихъ духовенству полная свобода въ отправленіи религіи. Павелъ понялъ, что, опираясь на это, липоване могутъ ходатайствовать предъ австрійскимъ правительствомъ, чтобы быть у нихъ архіерею. Мало-по-малу онъ посвящаетъ въ свои планы представителей бѣлокриницкихъ, чрезъ нихъ заручается согласіемъ всего липованскаго общества и, отыскавъ свѣдущаго человѣка, подаетъ отъ имени всѣхъ липованъ въ Крайзамтъ прошеніе, сущность котораго заключалась въ томъ, чтобы: 1) привести изъ-за границы своего, независимаго отъ другихъ религій, епископа, и 2) жить ему въ бѣлокриницкомъ монастырѣ на содержаніи липованской «громады». Черновицкій Крайзамтъ, благосклонный къ липованамъ за получаемые отъ нихъ подарки, не нашелъ препятствій дать надлежащее движеніе прошенію, но, подозрѣвая, что изъ губерніи потребуютъ полныхъ свѣдѣній относительно бѣлокриницкаго монастыря и основаній, на какихъ онъ существуетъ, предписалъ просителямъ, въ ихъ же интересахъ, представить полное изложеніе монастырскаго устава «съ подробнымъ описаніемъ иноческаго житія и всѣхъ догматовъ вѣры старовѣрческой религіи». Уставъ, который надлежало составить, назначался для того, чтобы служить предъ правительствомъ своего рода апологіей липованскаго монастыря и документальнымъ основаніемъ для разъясненія и желаемаго рѣшенія вопроса объ учрежденіи въ монастырѣ архіерейской каѳедры. Много усидчивости и искусства требовало дѣло, и въ избыткѣ то и другое показалъ Павелъ, составитель «Устава». При изложеніи исторіи липованскаго монастыря и при составленіи самаго монастырскаго устава составитель весьма тщательно и искусно обошелъ все то, чѣмъ обличалось противозаконное существованіе монастыря и не давало о немъ выгоднаго представленія. Такъ ложная затѣя отыскивала для себя ложныя основанія! Зато тутъ же, въ первой главѣ «Устава», нашла себѣ мѣсто и такая ложь, принятая однакожъ составителемъ «Устава» за непреложную истину, отъ которой сами старообрядцы впослѣдствіи отвернулись съ негодованіемъ: въ число «старовѣрческихъ» догматовъ вѣры Павелъ внесъ еретическое ученіе о подвременномъ отъ Бога Отца рожденіи Сына и исхожденіи Духа! «Уставъ» раздѣляется на семь главъ. Въ заключеніе, внѣ счета главъ, есть статья «о водвореніи» въ Бѣлой Криницѣ «епископа», безъ котораго, вслѣдствіе скудости священства, испытывается крайнее затрудненіе въ отправленіи христіанскихъ требъ — особенно крещенія, вѣнчанія и погребенія: это говорилось, очевидно, съ тою цѣлью, чтобы показать, что при новомъ порядкѣ, о которомъ теперь ходатайствуютъ липоване, для нихъ будетъ возможно аккуратное веденіе метрикъ, столь желаемое правительствомъ. «Уставъ» былъ переведенъ на нѣмецкій языкъ и въ 1841 году поданъ въ Крайзамтъ, а Крайзамтъ переслалъ его во Львовъ — въ губернское правленіе. Послѣднее весьма неблагосклонно взглянуло на дѣло: руководясь тѣмъ, что бѣлокриницкій монастырь не имѣлъ права на существованіе и имѣя отзывъ православнаго еппскопа, въ Черновцахъ, Евгенія Гакмана объ «Уставѣ», губернія признала просьбу липованъ совсѣмъ незаслуживающею уваженія. Тогда черновицкіе «благодѣтели» посовѣтовали Павлу перенести дѣло въ столицу, куда тотъ и отправился (1843 г.) вмѣстѣ съ Алимпіемъ, пылкимъ, любившимъ большія затруднительныя предпріятія, инокомъ. Вѣнскій адвокатъ Дворачекъ редактировалъ ихъ «рекурсъ» на высочайшее имя и сопровождалъ ихъ при ихъ представленіяхъ императору Фердинанду, наслѣдному принцу эрцгерцогу Францу-Карлу, дядѣ императора эрцгерцогу Людвигу, имѣвшему вліяніе при дворѣ, министру внутреннихъ дѣлъ графу Коловрату. Милостиво принятые высокими особами, бѣлокриницкіе депутаты дали понять имъ, что выполненіе ихъ просьбы причинитъ непріятность Россіи. Для австрійскихъ сановниковъ, враговъ Россіи, это было весьма важно, и дѣло кончилось благопріятнымъ для просителей императорскимъ декретомъ (1844 года).
Получивши въ Вѣнѣ заграничные паспорты, Павелъ и Алимпій рѣшились сначала поискать «древле-православнаго», по ихъ понятіямъ, епископа въ славянскихъ земляхъ: побывали въ Далмаціи, Славоніи, Черногоріи и Сербіи и, понятно, желаемаго не нашли. Возвратившись въ Бѣлую Криницу, они выѣхали отсюда въ великое странствіе на востокъ лѣтомъ 1845 года. Путь ихъ лежалъ въ Молдавію. Въ Яссахъ здѣшніе старообрядцы рекомендовали имъ жившаго на покоѣ митр. Веніамина: предложеніе Веніамину было сдѣлано, но успѣха не имѣло. Проходя, далѣе, старообрядческими поселеніями въ Турціи, путники познакомились съ атаманомъ некрасовцевъ Гончаровымъ, имѣвшимъ тѣсныя связи съ польской эмиграціей въ Константинополѣ. Гончаровъ далъ рекомендаціи искателямъ архіерейства и, когда они прибыли въ Константинополь, самъ панъ Чайковскій, въ мусульманствѣ Садыкъ-паша, предводитель польской партіи, изъ желанія причинить вредъ Россіи, принялъ ихъ подъ свое покровительство, и не только указалъ ближайшій способъ пріобрѣсти епископа — обратиться къ безмѣстнымъ архіереямъ, «удаленнымъ отъ своихъ епархій по прихотямъ Порты» и проживавшимъ въ столицѣ безъ дѣла, но и взялся доставить о нихъ точныя свѣдѣнія чрезъ своихъ агентовъ. Все дѣло, такимъ образомъ, сводилось къ тому, чтобы воспользоваться услугами новыхъ друзей. И дѣйствительно, хотя Павелъ и Алимпій и поѣхали дальше, но лишь потому и затѣмъ: 1) чтобы можно было дать рѣшительный отвѣтъ старообрядцамъ, которые простодушно вѣрили въ существованіе «древлеправославныхъ» епископовъ; 2) чтобы личнымъ наблюденіемъ дознать, какое крещеніе употребляется у живущихъ тамъ христіанъ — трехпогружательное или обливательное, ибо съ этимъ былъ связанъ вопросъ о возможности принятія самой хиротоніи; 3) чтобы не привлечь на себя вниманіе русскаго консульства: временный отъѣздъ въ этихъ видахъ совѣтовалъ самъ Садыкъ-паша. Путники проѣхали по Сиріи, Палестинѣ и Египту, и, какъ скоро узнали, что вездѣ крестятся тремя перстами, а крещеніе совершаютъ въ три погруженія, поспѣшили возвратиться въ Константинополь въ убѣжденіи, что нечего болѣе искать «древлеправославнаго» епископа и что можно заимствоваться архіерействомъ отъ грековъ.
Въ отсутствіе Павла и Алимпія ихъ константинопольскіе друзья, согласно обѣщанію, навели уже необходимыя справки — на кого изъ безмѣстныхъ архіереевъ могутъ они расчитывать, какъ на способнаго принять ихъ предложеніе, и указали на двухъ. Имя одного, обольстить котораго Павлу не удалось, осталось неизвѣстнымъ, другой оказался босносараевскимъ митрополитомъ Амвросіемъ.
Амвросій родился въ 1791 году. Онъ былъ сынъ священника румелійскаго города Эноса. По окончаніи курса богословскихъ наукъ, эносскимъ митрополитомъ Матѳеемъ былъ поставленъ во священника, но овдовѣлъ и въ 1817 году принялъ постриженіе. Служба Амвросія шла вообще довольно успѣшно: пройдя двѣ-три должности, Амвросій сдѣлался протосинкеломъ великой церкви, а въ 1835 году патр. Григоріемъ возведенъ былъ въ санъ митрополита на босносараевскую каѳедру. Амвросій былъ лучшимъ изъ греческихъ архіереевъ, являвшихся въ Боснію, — онъ былъ добръ, нелюбостяжателенъ, заботился объ угнетенномъ народѣ и, благодаря этому, вошелъ въ столкновеніе съ турецкими властями. По ихъ настоянію онъ былъ отозванъ (1841 г.) въ Константинополь и поступилъ здѣсь въ число безмѣстныхъ архіереевъ, влачившихъ жалкую жизнь среди униженій и лишеній всякаго рода. Положеніе Амвросія было тѣмъ тяжелѣе, что онъ имѣлъ женатаго сына, который жиль при немъ безъ всякихъ занятій. Пять лѣтъ огорченій и нуждъ всякаго рода воспитали въ душѣ Амвросія глубокую вражду къ константинопольскому церковному правительству. И все-таки, не смотря на это, Амвросій отвѣчалъ рѣшительнымъ отказомъ на первоначальное предложеніе бѣлокриницкихъ депутатовъ, видя въ немъ оскорбленіе православной вѣрѣ. Тогда Павелъ сталъ дѣйствовать на сына митрополита — Георгія, указывая ему больше всего на возможность перемѣны бѣдной жизни на совершенно обезпеченную. Расчетъ былъ вѣренъ: сынъ явился предъ отцомъ ходатаемъ за старообрядцевъ и уговорилъ его снова повидаться съ искателями архіерейства. Павелъ повелъ переговоры искусно и съ немалою хитростію: и въ устной бесѣдѣ, и въ написанныхъ съ нарочитой цѣлью сочиненіяхъ онъ выставилъ «старообрядчество» въ такомъ видѣ, чтобы переходъ въ него не казался Амвросію измѣной православію, и Амвросій, дѣйствительно, далъ свое согласіе. 15—16 апрѣля 1846 г. обѣими сторонами былъ подписанъ договоръ, по которому Амвросій обязался: 1) поступить въ старовѣрческую религію въ сущемъ званіи митрополита, учинивъ церковное присоединеніе, 2) исполнять монастырскій уставъ безъ нарушенія, и 3) неотлагательно поставить въ намѣстники себѣ другаго архіерея; депутаты же бѣлокриницкіе дали обязательство: 1) содержать Амвросія и платить ему жалованія по 500 австрійскихъ червонцевъ въ годъ, 2) сыну Амвросія дать прогоны на переѣздъ съ женою въ Бѣлую Криницу и здѣсь купить ему домъ, съ дворомъ и огородомъ въ вѣчную собственность. Въ концѣ мая Амвросій, переряженный въ казацкое платье, съ паспортомъ на имя майносскаго казака-некрасовца, секретнымъ образомъ, «аки плѣнный и трясущійся», выѣхалъ на пароходѣ изъ Константинополя въ сопровожденіи Павла, Алимпія и переводчика изъ сербовъ Огняновича. Около мѣсяца рѣдкостная компанія ѣхала до Вѣны. Много огорченій пришлось испытать на пути несчастному Амвросію, которому, какъ бы въ наказаніе за его измѣну православію, то-и-дѣло судьба посылала на встрѣчу лицъ знакомыхъ, которыми онъ могъ быть узнанъ, и это такъ пугало его, что однажды онъ «влѣзъ въ скотскія ясли», съ намѣреніемъ «закопаться въ овечьи объѣдки». По пріѣздѣ въ Вѣну, Амвросій съ Павломъ имѣли аудіенцію у императора. Амвросій подалъ императору прошеніе объ утвержденіи его въ званіи «верховнаго пастыря старовѣрческихъ обществъ». Императоръ обѣщалъ дать удовлетвореніе просителю по наведеніи о немъ справки, но Павлу ждать этого не захотѣлось; онъ добился того, что Амвросію дано было позволеніе ѣхать въ бѣлокриницкій монастырь ранѣе полученія бумагъ изъ Константинополя, — чтобы тамъ «отправлять святительскія обязанности».
12 октября 1846 года Амвросій прибылъ въ Бѣлую Криницу и былъ встрѣченъ съ подобающею торжественностію. 27 октября, около вечерень, въ монастырской церкви происходилъ соборъ по вопросу о томъ, какъ слѣдуетъ принять митрополита въ старообрядчество. Вопросъ этотъ много раньше занималъ Павла, онъ писалъ по этому поводу сочиненія, въ коихъ доказывалъ, что пріемъ долженъ быть совершенъ третьимъ чиномъ; но съ этимъ не соглашались чтители перемазыванія. На соборѣ послѣ крика и шума, рѣшили «перемазать» митрополита. Амвросій, при безвыходности своего положенія — положенія «рыбы въ мрежи сѣдящей», волей-неволей долженъ былъ подчиниться такому рѣшенію. 28 октября, предъ обѣдней, Амвросій, въ полномъ архіерейскомъ облаченіи ставъ на амвонъ, когда храмъ былъ переполненъ народомъ, прочиталъ чинъ проклятія ересей, какъ напечатано въ Потребникѣ, чинъ, написанный для него греческими буквами; проклятіе же «своихъ ему ересей» — грекороссійскихъ отличій отъ раскола «ради политики не читалось»; затѣмъ «исповѣдался» у іеромонаха Іеронима въ алтарѣ, причемъ вся исповѣдь состояла въ томъ, что «уповательно посмотрѣли другъ на друга», такъ какъ другъ друга не понимали; и, наконецъ, былъ помазанъ мнимымъ мѵромъ отъ того же Іеронима, который послѣ этого, отворивъ царскія двери, объявилъ народу «достоинство» митрополита. Митрополитъ вышелъ изъ алтаря царскими дверями, взялъ трикирій и дикирій и сталъ осѣнять народъ. «Наемникъ съ бритой бородой» — Огняновичъ ходилъ тутъ же и подсказывалъ митрополиту, что и какъ дѣлать... Такъ православный греческій митрополитъ сталъ раскольническимъ архіереемъ.
3. Чтобы упрочить существованіе іерархіи на будущее время, Амвросій долженъ былъ посвятить намѣстника себѣ. Жребій указалъ кандидата — въ лицѣ стараго бѣлокриницкаго дьяка Кипріана Тимоѳеева, человѣка загрубѣвшаго въ липованскомъ невѣжествѣ. Вопреки соборнымъ правиламъ, Кипріанъ, въ иночествѣ Кириллъ, быстро произведенъ былъ по всѣмъ священнымъ степенямъ: 25 декабря (1846 г.) поставленъ въ иподіакона и діакона, 1 января — во священника, а 6 января хиротонисанъ «во епископа богоспасаемаго града Майноса»‚ — одно изъ самыхъ отдаленныхъ и заброшенныхъ некрасовскихъ селеній въ Турціи. День этотъ былъ отпразднованъ торжественно: было приглашено множество «благородныхъ» гостей, въ томъ числѣ и самъ областной начальникъ, на монастырскомъ гостинномъ дворѣ « кондитерами» былъ изготовленъ обѣдъ. Гости пили вино и громогласно пѣли безчисленно: «виватъ, виватъ! многая лѣта»!
Успѣлъ Амвросій поставить еще одного епископа: 24 августа 1847 г. былъ рукоположенъ архіерей для турецкихъ некрасовцевъ, съ титуломъ славскаго, именемъ Аркадій, по фамиліи Лысый, изъ крестьянъ с. Куничнаго, кишиневской губерніи, — и затѣмъ долженъ былъ навсегда († 1863 г.) покинуть Бѣлую Криницу. Въ декабрѣ 1847 года онъ былъ отозванъ въ Вѣну, а оттуда отправленъ въ Цилль въ ссылку, съ запрещеніемъ имѣть сношеніе съ липованами. Вмѣстѣ съ тѣмъ былъ закрытъ (4 марта 1848 г.) и бѣлокриницкій монастырь. Все это было сдѣлано по требованію русскаго правительства, въ помощи котораго нуждалась тогда Австрія.
Впрочемъ монастырь оставался закрытымъ недолго. Тѣ обстоятельства, при которыхъ былъ нанесенъ «ударъ» раскольникамъ, вмѣстѣ и помогли имъ. Тогда въ Австріи произошелъ государственный переворотъ: императоръ Фердинандъ принужденъ былъ издать манифестъ о конституціи (15 марта 1848 г.). Въ такое смутное время инокъ Павелъ нашелъ возможнымъ самовольно открыть монастырь. Монастырь дѣйствительно былъ открытъ и «заведенная машина стала дѣйствовать по прежнему».Такъ какъ тогда (1848 г.) въ сосѣднихъ съ Буковиной мѣстностяхъ свирѣпствовала холера и раскольники боялись, какъ бы не произошло оскудѣнія ихъ новой іерархіи, то и рѣшили поставить еще епископа. 29 августа 1848 года Кирилломъ былъ рукоположенъ епископъ для «града» Браилова въ Валахіи, именемъ Онуфрій († 1894 г.), въ мірѣ Андрей Парусовъ, изъ крестьянъ ярославскаго уѣзда, личность, принимавшая живое участіе по устроенію бѣлокриницкой каѳедры. Нѣсколько спустя былъ поставленъ архіерей въ Россію. Это былъ нѣкто Стефанъ Трифоновъ Жировъ, московскій мѣщанинъ. Въ Москвѣ онъ содержалъ постоялый дворъ и занимался еще извозомъ бѣглыхъ поповъ; одного изъ нихъ утопилъ и съ награбленными деньгами бѣжалъ въ Бѣлую Криницу. 3 января 1849 года Стефанъ былъ рукоположенъ Кирилломъ, при участіи Онуфрія, въ епископа симбирскаго, съ нареченіемъ Софроніемъ. Такъ было сдѣлано не по проискамъ только Жирова, но и по личнымъ соображеніямъ бѣлокриницкихъ правителей: на другой день Онуфрій вдвоемъ съ Софроніемъ «возвели» Кирилла, до тѣхъ поръ епископа майносскаго, «на престолъ бѣлокриницкой митрополіи», — полнымъ чиномъ архіерейскаго поставленія! Затѣмъ и самъ Онуфрій былъ «произведенъ митрополиту въ намѣстники». Правительство, которому было сдѣлано донесеніе, безпрепятственно утвердило намѣстничество Онуфрія. Труднѣе было получить согласіе на узаконеніе всей этой «стряпни» отъ Амвросія и Аркадія славскаго. Въ письмѣ къ Аркадію инокъ Павелъ съ этою цѣлью постарался было представить все дѣло въ ложномъ свѣтѣ, — яко бы и Софроній поставленъ по «избранію отъ Россіи», и Кириллъ «возведенъ» по «совѣтамъ» нарочно прибывшихъ въ Бѣлую Криницу «россійскихъ депутатовъ»; но Аркадій не дался въ обманъ. Онъ не призналъ Кирилла митрополитомъ. Не призналъ Кирилла митрополитомъ и Амвросій. Тогда придумали снарядить экспедицію: Онуфрій и инокъ Павелъ ѣздили — сначала въ Цилль, а оттуда въ славскій скитъ. Амвросія имъ удалось умилостивить 500 червонцевъ, а Аркадія — предложеніемъ ему архіепископства. Когда Аркадій далъ согласіе‚ то поѣхали въ городъ Тульчу. Старообрядцы, сгрупировавшіеся около Тульчи, желали имѣть своего епископа. 28 августа 1849 г. тамъ и церковь была освящена. Въ этой-то церкви 27 сентября 1850 года Аркадій вмѣстѣ съ Онуфріемъ рукоположилъ нѣкоего Алимпія во епископа тульчинскаго, а на другой день самъ Аркадій былъ возведенъ Онуфріемъ и Алимпіемъ въ санъ архіепископа‚ — опять полнымъ чиномъ архіерейскаго поставленія.
Аркадій и Алимпій архіерействовали у некрасовцевъ недолго. Судьба ихъ была рѣшена въ турецкую кампанію (1853—55 гг.). Ожидая появленіе русскихъ войскъ по ту сторону Дуная, некрасовцы въ видахъ безопасности, должны были переселиться подальше отъ театра войны. Аркадій и Алимпій пожелали остаться на мѣстѣ, но, чтобы не оставить странствующихъ безъ верховнаго пастыря, позаботились о поставленіи новаго епископа. 1 января 1854 года архіепископъ Аркадій рукоположилъ другаго Аркадія, наименовавъ его «епископомъ странствующихъ христіанъ». Этотъ Аркадій, по фамиліи Шапошниковъ, бывшій настоятель Лаврентіева монастыря, по виду «бородатый», былъ замѣчательнѣйшимъ лицомъ въ бѣлокриницкой іерархіи; «дюжесловный, многоначитанный», онъ свободно владѣлъ перомъ и былъ великій ревнитель раскола. Отправившись въ странствіе, Аркадій дошелъ до столицы султановъ и, въ разстояніи 5 часовъ отъ нея, жилъ на Чифликѣ — хуторѣ Садыкъ-паши. Между тѣмъ, по занятіи некрасовскихъ селеній, Аркадій и Алимпій, какъ бѣглые русскіе подданные, были арестованы (23 апрѣля 1854 г.) и отправлены въ Россію (Алимпій † 1859, Аркадій † 1889 гг.). Въ виду этого, по минованіи войны, «епископъ странствующихъ христіанъ», возвратившись въ славскій скитъ, принялъ титулъ экзарха славскаго († 1868 г.). На тульчинскую каѳедру былъ поставленъ (1861 г.) нѣкій Іустинъ. Въ 1854 году былъ назначенъ самостоятельный архіерей для Молдавіи, съ титуломъ епископа, а потомъ и архіепископа града Васлуги‚ — именемъ Аркадій, саратовскій уроженецъ, человѣкъ крайне ограниченный, полуграмотный и фанатичный.
Такимъ образомъ Бѣлокриницкая іерархія заграницей заняла твердое положеніе, какъ признанная закономъ.
Въ Россіи Бѣлокриницкая іерархія также имѣла быстрый количественный ростъ‚ зато въ той же мѣрѣ обнаруживалась ея внутренняя несостоятельность. Выборъ перваго русскаго епископа былъ неудачею изъ неудачъ. Софроній, прибывъ въ Москву и имѣя право посвящать поповъ для всѣхъ русскихъ поповцевъ, съ такою наглостію сталъ промышлять симоніей, что пришлось всячески открещиваться отъ него. Скоро явился въ Москвѣ другой архіерей, — и опять не на радость. Это Антоній, въ мірѣ Андрей Иларіоновъ Шутовъ. Онъ родился въ православной крестьянской семьѣ; принявъ ѳедосѣевство, былъ казначеемъ на Преображенскомъ кладбищѣ; въ Бѣлой Криницѣ, по вліянію Павла Бѣлокриницкаго, былъ перемазанъ въ поповщину и затѣмъ, въ 1853 году, тамъ же былъ произведенъ въ архіепископа владимірскаго. Инокъ Павелъ расчитывалъ на то, что за Антоніемъ перейдутъ въ поповщину многіе ѳедосѣевцы; архіепископство дали Антонію въ тѣхъ видахъ, чтобы Софронія подчинить ему. Но ни того, ни другого не достигли, и вышло лишь усиленіе безпорядковъ. Софроній встрѣтилъ Антонія, какъ своего личнаго врага. Въ знакъ, что не желаетъ быть въ зависимости отъ Антонія и даже отъ самой митрополіи, онъ составилъ планъ своей іерархіи, съ патріархомъ во главѣ, и планъ этотъ осуществилъ. Антоній написалъ особое посланіе съ изложеніемъ законопреступныхъ дѣяній Софронія и такимъ образомъ поповщинскій міръ сдѣлался свидѣтелемъ борьбы двухъ противниковъ въ архіерейскихъ шапкахъ. Еще болѣе неурядицъ произвели властолюбивыя притязанія самого Антонія. Въ немъ особенно замѣтна была одна черта — склонность‚ какъ можно болѣе, наставить архіереевъ и поповъ. Въ первое время своего архіепископства Антоній съ замѣчательнымъ усердіемъ открывалъ одну за другой епархіи: саратовскую (1855), пермскую (1856), казанскую (1856), кавказскую (1857), коломенскую (1858), балтовскую (1859). Что же касается поповъ, то тутъ ставленники Антонія считались не единицами и не десятками: особый попъ поставлялся даже и туда, гдѣ было не болѣе 30 душъ австрійскаго согласія. Поступать такъ Антоній имѣлъ свои расчеты: чѣмъ больше оказывалось ставленниковъ его, тѣмъ выше мнилъ онъ свое положеніе. И вотъ въ началѣ 1860 года Антоній сталъ писаться архіепископомъ московскимъ и всея Россіи. Это стремленіе Антонія къ преобладанію вызвало сильныя неудовольствія въ средѣ раскольнической іерархіи; безпорядки осложнились настолько, что для устраненія ихъ потребовался пріѣздъ въ Москву намѣстника митрополіи — Онуфрія (1861 года). Онуфрій болѣе года управлялъ іерархическими дѣлами въ Россіи, но уже не могъ возстановить репутаціи раскольническихъ архіереевъ, такъ унизившихъ себя взаимною враждою въ глазахъ поповщинскаго общества.
4. Гораздо важнѣе по своимъ послѣдствіямъ были тѣ лжеученія, которыя проповѣдывались представителями Бѣлокриницкой іерархіи. Антоній Шутовъ, бывшій ѳедосѣевецъ, хотя и надѣлъ архіерейскій омофоръ, но лишь по честолюбію, и до конца жизни († 1881) не оставлялъ своихъ безпоповскихъ убѣжденій. Такъ, напримѣръ, онъ строго воспретилъ попамъ приносить просфору за царя: и въ Россіи, и заграницей это произвело сильное возмущеніе. Антоній былъ не единственный въ своемъ родѣ. Въ стародубскихъ слободахъ проживалъ, напримѣръ, Кононъ († 1884) епископъ новозыбковскій. Онъ былъ лужковско-безпоповщинскихъ убѣжденій. Живя въ Лужкахъ, сочинялъ тетрадки «богопротивнаго мудрованія». Въ 1855 году онъ получилъ въ Бѣлой Криницѣ епископское рукоположеніе, но прежнихъ своихъ лжеученій не оставилъ. Тетрадки Конона многими почитались, «яко боговдохновенныя». Между тѣмъ, на здравый взглядъ, такія личности, какъ Кононъ, казались верхомъ противорѣчія: признавая, что «указное», т. е. дозволенное правительствомъ «священство нѣсть Христово отнюдь», что «Іисусъ» есть — оле хулы! — антихристъ, Кононъ, однакожъ, принялъ хиротонію отъ той іерархіи, которая ведетъ начало отъ митрополита, пришедшаго изъ греческой церкви, вѣрующей въ «Іисуса»‚ и на учрежденіе которой дано было позволеніе отъ свѣтскаго правительства!..
Тамъ же, въ слободахъ, въ Полосѣ, жилъ уроженецъ изъ калужской губерніи нѣкто Иларіонъ Егоровичъ Кобановъ, усвоившій себѣ прозвище Ксеноса — свѣтлаго ума, многоначитанный, діаконовскихъ убѣжденій старообрядецъ. Онъ зналъ убѣжденія Конона, зналъ и то, что это лишь представитель большинства ихъ лучшей половины старообрядчества — поповщины и глубоко сожалѣлъ объ этомъ. Ходя по пустыннымъ урочищамъ, Ксеносъ мечталъ о томъ, нельзя ли исправить старообрядчество, очистить его отъ нечестивыхъ безпоповскихъ ученій, очистить, не уничтожая раскола. Сами бѣлокриницкіе іерархи, какъ представители высшей церковной власти, должны были, казалось ему, оказать въ этомъ дѣлѣ помощь. Въ частной перепискѣ съ разными лицами о распоряженіяхъ Антонія Шутова и съ самимъ Антоніемъ Ксеносъ ничего не достигъ. Поэтому въ началѣ 1862 года онъ отправился въ Москву, а съ нимъ и два его друга — Юдинъ и Кожевниковъ. Іерархическими дѣлами въ Москвѣ управлялъ тогда Бѣлокриницкій намѣстникъ Онуфрій. Послѣ объясненія съ Иларіономъ, Онуфрій далъ ему довѣрительную грамоту — написать, при содѣйствіи московскаго начетчика Семена Семенова, Окружное посланіе. Въ недѣлю Ксеносъ окончилъ порученіе, и 24 февраля Посланіе было издано за подписью Онуфрія, Пафнутія коломенскаго, Варлаама балтовскаго и нѣсколько низшихъ духовныхъ лицъ. Чрезъ нѣсколько дней, послѣ долгихъ моленій, далъ подпись и Антоній владимірскій: за это Иларіонъ, дотолѣ не рѣшившійся принять благословеніе ни отъ одного изъ епископовъ бѣлокриницкаго художества, благословился у Антонія.
«Окружное посланіе чадомъ единой, святой, соборной, апостольской древле-православной каѳолической церкви» изложено въ 10 пунктахъ, въ которыхъ послѣ предварительнаго привѣтствія чадъ церкви и увѣщанія оберегаться «лжесловесныхъ ученій», послѣ перечисленія 10 тетрадей, съ разборомъ заключающагося въ нихъ безпоповщинскаго ученія о пресѣченіи священства, о царствованіи въ великороссійской церкви антихриста, исповѣдующей его подъ именемъ Іисуса, изложены слѣдующія мысли. 1) Христово священство, вкупѣ съ приношеніемъ безкровной жертвы, пребудетъ до дня суднаго, и въ обществѣ поповцевъ оно всегда было, будучи заимствовано изъ греко-россійской церкви, хиротонія коей повторенію не подлежитъ. 2) Православная русская церковь, вкупѣ и греческая, вѣруетъ не во иного Бога, но Того Единаго, въ Коего вѣруютъ и старообрядцы, Творца небу и земли, — исповѣдуетъ и плотское смотрѣніе Христово, во искупленіе рода человѣческаго содѣянное, такъ же, какъ и старообрядцы, исповѣдуя подъ именемъ «Іисуса» единаго Христа Спасителя, сына Давидова, сына Авраамля, родшагося отъ Пречистыя Дѣвы Маріи, наитіемъ Св. Духа, а потому хотя старообрядцы пишутъ и произносятъ пресладкое имя Христа тако: «Ісусъ»‚ однако и имя «Іисусъ» хулить не подобаетъ, а тѣмъ болѣе нарицать именемъ противника Христова, — почитаетъ истинный крестъ Христовъ, потому что четвероконечный крестъ не есть образъ антихриста, и не кумиръ, и не мерзость запустѣнія, стоящая на мѣстѣ святѣ, какъ безпоповцами злословится, а есть образъ креста Христова, пріемлемый Церковію отъ дней апостольскихъ‚ — наконецъ, нѣтъ въ греко-россійской церкви антихриста, коего приходъ будетъ предъ кончиною міра, лично, видимо. 3) Вины непослѣдованія поповцевъ пастырямъ греко-россійской церкви есть и онѣ «суть важныя и благословныя»: а) измѣненіе древле-церковныхъ преданій, б) клятва собора 1667 года и преслѣдованіе старообрядцевъ гражданскимъ судомъ, в) жестокословныя на именуемые старые обряды порицанія въ полемическихъ противъ раскола книгахъ стараго времени.
Такимъ образомъ, въ своихъ сужденіяхъ о греко-россійской церкви «Окружное посланіе»‚ дѣйствительно, является «умѣреннымъ», какъ выражался самъ авторъ его, но вмѣстѣ съ тѣмъ оно характера уклончиваго, непослѣдовательнаго, противорѣчиваго. Въ самомъ дѣлѣ, во второмъ положеніи Ксеносъ высказалъ далеко не то, что проповѣдывали первоначальники раскола и что отъ нихъ унаслѣдовали не только безпоповцы, но и большинство поповцевъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ обоснованіе третьяго положенія въ «Окружномъ» очень слабо, потому что даже главнѣйшія изъ никоновскихъ «измѣненій», по признанію самого Ксеноса, не составляютъ ереси, — потому что клятва соборная была не причиною раскола, а слѣдствіемъ онаго: отдѣлившіеся самовольно отъ церкви были отлучены ею формально, — потому что гражданскія «гоненія» были воздвигнуты опять-таки послѣ осужденія раскола и вовсе не по иниціативѣ архипастырей великороссійской церкви, а требовались дѣйствовавшими и ранѣе того гражданскими законоположеніями, и теперь уже отжили свой вѣкъ, — потому что, наконецъ, жестокословныя порицанія высказываемы были еще позднѣе, притомъ по поводу хулы самихъ раскольниковъ на церковь и ея обряды, и, какъ принадлежащія частнымъ писателямъ, къ вопросу о православіи церкви и о несообщеніи съ нею никакого отношенія не могутъ имѣть. Очевидно, если дѣлать послѣдовательные выводы изъ «Посланія», необходимо уничтожить расколъ: его послѣдователи должны примириться съ церковію. Вслѣдствіе этого «Окружное» съ неизбѣжностію повело къ раздѣленію въ обществѣ пріемлющихъ австрійскую іерархію старообрядцевъ, въ руководство которому оно было назначено. Одной части оставалось стать противъ «Окружнаго»: въ раскольническомъ смыслѣ, ей принадлежала болѣе твердая почва, потому что была возможность опираться на ученіе предковъ, хотя и нечестивое до крайней степени, и казаться болѣе послѣдовательною. Другая часть, согласная принять «Окружное», могла отчасти вспомнить лишь ту старину, которая современна появленію діаконовщины: вслѣдствіе непослѣдовательности въ самомъ «Посланіи», въ рядахъ этой части естественно могли оказаться лица неустойчивыхъ убѣжденій, неискренно расположенныя къ «Посланію», колеблющихся въ своихъ о немъ понятіяхъ. Такъ дѣйствительно и случилось!
Когда, возвращаясь изъ Москвы, на собраніи старообрядцевъ въ Калугѣ, Ксеносъ прочиталъ «Окружное», то услышалъ такія слова недовольства: «въ чемъ же послѣ этого мы разнствуемъ отъ великороссійской церкви и за что отдѣляемся отъ нея»? Въ Стародубьѣ Ксеноса встрѣтилъ Григорій Козинъ, попъ въ Добрянкѣ, ставленникъ Конона, — «переполненный» безпоповскихъ зломудрованій «сосудъ». Козинъ, по уличному прозванію Потатахъ, былъ, можно сказать, родоначальникомъ противоокружниковъ. Самъ онъ и его «ученики» немедленно взялись писать «пасквили» на «Окружное» и самого Ксеноса и всюду разсылали ихъ. Въ Москвѣ Козинъ побывалъ лично. Успѣхъ былъ: и въ Москвѣ, и въ другихъ мѣстахъ очень многіе злобно возстали противъ «Окружнаго». Къ этой партіи примкнулъ и личный врагъ Антонія, скрѣпившаго своею подписью «Посланіе» — Софроній, многократно изверженный епископъ, а вскорѣ, по проискамъ Козина, въ Москву явился и самъ бѣлокриницкій митрополитъ Кириллъ. 24 февраля 1863 года Кириллъ издалъ грамоту, уничтожавшую «Окружное», которую подтвердилъ потомъ, по убѣжденію Кирилла, и Амвросій, жившій въ Цилли. Изданіемъ этого акта началась открытая борьба двухъ партій — окружниковъ и противоокружниковъ. Самъ Ксеносъ составилъ примѣчательное сочиненіе — «Омышленіе», въ которомъ подробно разсмотрѣлъ и опровергнулъ грамоту Кирилла. Потомъ окружники снарядили посольство къ Амвросію и Кириллу и убѣдили ихъ уничтожить уничтоженіе «Посланія» и, напротивъ, издать подтвержденіе его. Впрочемъ‚ Кириллъ снова, и очень скоро, передается противоокружникамъ, потому что туда перетянулъ вѣсъ полученнаго имъ золота. Теперь Кириллъ учинилъ роковой по исходу поступокъ: 24 іюля 1864 года онъ поставилъ для противоокружниковъ особаго епископа, и именно на московскую каѳедру, — новаго Антонія, вмѣсто стараго, который низлагался. Іерархія распалась такимъ образомъ на двое.
Такимъ образомъ «Окружное» «исполнило свое дѣло»: оно создало цѣлую эпоху въ новѣйшей исторіи поповщины, а его автору принадлежитъ самое видное мѣсто въ ней. Ксеносъ сначала съ энергіей боролся за свое дѣтище, — при немъ образовался тогда небольшой кружокъ или союзъ — «синдесмосъ» изъ друзей Ксеноса — «филалиѳисовъ», какъ выражался Ксеносъ, давшихъ обѣтъ «защищать Іисуса, гонимаго неокружниками». Зато, послѣ неудачъ, тѣмъ неизбѣжнѣе долженъ былъ наступить упадокъ силъ. Послѣднія двѣнадцать лѣтъ жизни своей († 1882 г.) «убогій» провелъ въ совершенномъ уединеніи. Личность его осталась неразгаданною: тотъ, который говорилъ, что «церковь обрѣтается въ кремлевскихъ соборахъ», до конца жизни остался въ расколѣ, и въ то-же время, никогда не былъ на исповѣди у членовъ окружнической іерархіи, да и умеръ, говорятъ, ненапутствованный.
Лѣтопись скорбныхъ событій позднѣйшаго времени, порожденныхъ «Окружнымъ», очень велика. Скажемъ лишь о важнѣйшемъ.
Дѣло окружниковъ противъ ихъ противниковъ тормозится тѣмъ обстоятельствомъ, которое порождаетъ и внутренніе безпорядки въ ихъ средѣ, — существованіемъ псевдоокружниковъ. Почти двадцать лѣтъ считался главою окружнической партіи Антоній Шутовъ, человѣкъ, совсѣмъ нераздѣлявшій выраженныхъ въ «Окружномъ» мнѣній. Онъ всегда готовъ былъ отказаться отъ «Посланія» и дѣлалъ многократныя попытки пріобрѣсти его цѣною мира съ противоокружниками. Его первое единоличное распоряженіе — «Объявленіе» объ уничтоженіи Окружнаго 1864 года и объясненіе позднѣйшаго времени — 1880 года, что «Окружное» должно быть «вмѣняемо, яко не бывшее», какъ было сказано въ соборномъ опредѣленіи 1865 года, подписанномъ и Антоніемъ, показываютъ, что чѣмъ началъ Антоній, тѣмъ желалъ и окончить. Такія попытки, естественно, всякій разъ вызывали протестъ со стороны окружниковъ по убѣжденію. До самой смерти Антонія пользовался репутаціей искренняго окружника Пафнутій казанскій († 1890 г.): противъ Антонія онъ велъ литературную борьбу, и велъ весьма искусно. Зато, какъ только не стало ненавистнаго ему фанатика — Антонія, въ дѣятельности Пафнутія произошла рѣзкая перемѣна, и честь непреклоннаго борца за «Окружное» перешла къ другому лицу — Сильвестру, епископу балтскому. Въ 1882 году на каѳедру архіепископа московского былъ возведенъ Савватій († 1897 г.), въ мірѣ Степанъ Левшинъ, уроженецъ тагильскаго завода, бывшій епископъ тобольскій. Какъ человѣкъ ограниченнаго ума, малосвѣдущій и безъ всякихъ убѣжденій, Савватій съ окружниками — былъ окружникъ, съ неокружниками — неокружникъ. При немъ была попытка на примиреніе съ послѣдними (въ 1884 г.). По поводу «прошенія» отъ противоокружниковъ нѣкоторыхъ обществъ‚ — прошенія «о примиреніи» ихъ, противоокружниковъ, съ окружниками, на условіи подтвержденія послѣдними прежнихъ «актовъ» объ «уничтоженіи» «Окружнаго», 1 декабря было издано духовнымъ совѣтомъ «Объясненіе», что «акты» эти (упомянуты два: 1863 и 1865 гг.) «никакимъ соборнымъ опредѣленіемъ опровержены не были», а посему «и нынѣ считаются дѣйствительными». Объясненіе это, какъ данное уклончиво, не удовлетворило ни истинныхъ окружниковъ, ни противоокружниковъ. На соборѣ 22 мая 1885 г. противоокружники, посмѣявшись «коловратности» мнимыхъ окружниковъ, подтвердили прежнія опредѣленія принимать ихъ не иначе, какъ третьимъ чиномъ. Въ свою очередь и искренніе окружники остались крайне недовольны дѣйствіями совѣта. Сильвестръ балтскій написалъ на имя Савватія обширное, съ разборомъ «Объясненія», посланіе, которое произвело сильное впечатлѣніе: истые окружники встрѣтили посланіе съ восторгомъ и подъ живымъ впечатлѣніемъ печатно назвали актъ 1 декабря «пребеззаконнымъ». Послѣ этого частныя попытки — примирить окружниковъ и противоокружниковъ вели только къ усиленію раздора (1887 г.). Въ 1891 году окружники чрезъ происки въ полиціи добились изгнанія изъ Москвы противоокружническаго лже-епископа Іова.
Не менѣе, а еще болѣе было и есть раздоровъ въ средѣ противоокружниковъ. Въ 1876 году умеръ Антоній II — родоначальникъ противоокружнической іерархіи. Единственнымъ епископомъ у противоокружниковъ послѣ него остался его ставленникъ Іосифъ нижегородскій. Онъ поставилъ во епископа Кирилла на балтскую епархію, и вскорѣ же съ нимъ разссорился. Такъ какъ Кириллъ, по враждѣ къ Іосифу, сильно желавшему сдѣлаться московскимъ, поставилъ ко граду Москвѣ особаго епископа — Пафнутія (1884 г.)‚ то Іосифъ, отлученный соборнѣ Кирилломъ, не признавая въ свою очередь ни Кирилла, ни Пафнутія, поставилъ самъ другаго на Москву епископа — Іова (16 декабря 1884 г.). Іовъ, вопреки ожиданіямъ Іосифа‚ вошелъ въ соглашеніе съ Кирилломъ и Пафнутіемъ: этотъ послѣдній даже уступилъ Іову каѳедру московскую, а самъ принялъ въ управленіе епархію саратовскую. Іосифъ не призналъ эти распоряженія законными и произнесъ проклятіе на Кирилла, Іова и Пафнутія. Въ свою очередь эти послѣдніе, послѣ долгихъ стараній склонить Іосифа къ примиренію, на соборѣ своемъ 30 октября 1885 года подвергли его изверженію изъ сана. Іосифъ, разумѣется, не подчинился ихъ суду и, соединившись съ Тарасіемъ бессарабскимъ († 1887 г.)‚ подвергъ (въ 1886 г.) отлученію всѣхъ участвовавшихъ на октябрскомъ (1885 г.) соборѣ. Такимъ образомъ противоокружническая іерархія распалась на двѣ половины.
Какъ ни сильно всѣ эти раздоры потрясаютъ общину пріемлющихъ австрійское священство, все же въ организаціи, въ общемъ, больше опредѣленности и устойчивости, чѣмъ у бѣглопоповцевъ. Тогда какъ бѣглопоповцы испытываютъ недостатокъ поповъ, поповъ австрійскаго поставленія можно встрѣтить вездѣ и всюду и всѣ они состоятъ подъ вѣдѣніемъ своихъ архіереевъ. Въ настоящее время, кромѣ архіепископіи московской, числятся епархіи: казанская, уральская, пермско-сибирская, вятская, нижегородская, самарская, саратовская, кавказская, донская, измаильская, балтская, боровско-смоленская, калужско-бессарабская. Болѣе многолюдными можно считать епархію московскую, съ ея знаменитой Гуслицей, и епархію саратовскую. Метрополію австрійскаго толка составляетъ Рогожское кладбище. Въ теченіе сорока послѣднихъ лѣтъ XIX вѣка, послѣ предшествовавшихъ имъ тяжелыхъ годовъ, когда угрожала опасность даже самому существованію кладбища, оно достигло цвѣтущаго состоянія: воздвигнуто много огромныхъ каменныхъ зданій изящной архитектуры, вновь великолѣпно отдѣланы обѣ часовни, организованъ для кладбища целый штатъ поповъ и діаконовъ...
Источники и пособія для исторіи поповщины перечислены въ указателѣ Ѳ. Сахарова, «Литература исторіи и обличенія русскаго раскола» (вып. 1, 2 и 3) и въ нашей «Исторіи русскаго раскола старообрядчества» (изд. 2-е, Спб. 1895). Разборъ вѣроученія поповцевъ см. подъ словомъ Церковь.