ЛАТВИЯ (Latvijas republika). Содержание:
| I. | 20 |
| II. | 22 |
| III. | 30 |
| IV. | 67 |
| V. | 80 |
Л. — государство, образованное после первой империалистической войны (1914—18) из частей быв. Российской империи — Курляндской губ., трех уездов Лифляндской губ. (Рижский, Венденский и Вольмарский), трех уездов Витебской губ. (Двинский, Люцинский и Режицкий) и части Островского уезда Псковской губ. Граничит на В. с СССР, на С. — с Эстонией, на Ю.-В. — с Польшей, на Ю. — с Литвой. На С.-З. примыкает к Рижскому заливу Балтийского моря, на 3. — к Балтийскому морю. Делится на 5 административных единиц: 4 области (apgabali) — Видземе (Vidzeme — быв. Лифляндия), Курземе (Kurzeme — быв. Курляндия), Земгалия (Zemgale), Латгалия (Latgale) — и город Ригу. Территория — 65.791 км², население — 1.950,5 тыс. чел. (1935). Столица — Рига.
Рельеф и гидрография. Являясь частью Вост.-Европейской равнины, территория Л. делится в орографическом отношении на 2 части: меньшую — западную и бо́льшую — восточную. Центр Западной Латвии занимает Куришская возвышенная область (высота — 150—200 м), с.-в. часть которой пересечена живописной долиной Абавы — притока Венты (б. Виндавы). Между возвышенностями на 3. и лево-двинскими на В. лежит низменность, постепенно понижающаяся к С., к Рижскому заливу. Эта т. н. Риго-Елгавская низменность (до 25 м высоты) перегорожена к 3., Ю.-3. и Ю.-В. от Елгавы (быв. Митава) правильной, выпуклой к Ю. дугой моренного вала, достигающей 100—120 м высоты (Елгавская моренная дуга). Восточная Л., более возвышенная, включает Западно-, Восточно- и Южно-Видземскую возвышенные области. В Южно-Видземской возвышенной области находится высшая точка всей страны — гора Гайсин (313 м). К 3. от г. Цесис (быв. Венден) лежит живописная холмистая местность, прорезанная долиной Гауя (Лифляндской Аа), на десятки метров врезавшейся в средне-девонские песчаники, вертикальные стены к-рых богаты пещерами. Наиболее красивые виды — в районе Сигулды (б. Зегевольд).
В геологическом отношении страна делится на 2 части: Северную Л. — область средне-девонских песчаников — и Южную Л. — область преобладания средне- и верхне-девонских доломитов и пермских известняков. Геоморфологический облик страны обусловлен мощными отложениями материкового ледника и последующих периодов таяния. Страна делится на следующие геоморфологические районы: 1) Зап.-Латвийский, 2) Рижский и 3) Вост.-Латвийский. Западно-Латвийский район характеризуется разнообразием устройства поверхности. Первоначальный, отчасти плоский, отчасти холмистый покров основной морены был преобразован здесь работой рек и моря (в йольдиевое время значительная часть запада страны была затоплена морем). Существенно иначе устроен Рижский район. Ледник, отступавший здесь постепенно, оставил после себя плоский моренный ландшафт. Однако окраинные части района характеризуются разнообразием глациальных и флювиоглациальных форм. На С.-З. развит камовый ландшафт, на Ю.-З. — холмисто-моренный и друмлиновый ландшафт. Особенной живописностью отличается с.-в. часть района, где расположена Зап.-Видземская возвышенная область, характеризующаяся друмлиновым рельефом. В юго-вост. части района развит озовый ландшафт (см. Озы). Восточно-Латвийский район, в общем сходный по устройству поверхности с Рижским, отличается от последнего более значительными высотами. Окраинные части района заняты холмисто-моренными ландшафтами Восточно- и Южно-Видземской возвышенных областей. Побережье страны представляет плоскую трансгрессионную зону поздне-глациального йольдиевого моря. Клиф (береговой обрыв) развит лишь на 3., в Курземе, к Ю. от Вентспилс, и на В., в Видземе, к Ю. от эстонской границы. Берега Рижского залива на всем остальном их протяжении и открытые куришские берега Балтийского моря — плоские, песчаные, сопровождаемые несколькими параллельными рядами дюн. Западнее г. Лимбажи полоса песков и дюн прерывается, и к берегу подступает полоса суглинков и супесей, крутым склоном спускающихся к морю. Побережье к северу от Вентспилс вплоть до устья Даугавы (Западной Двины) сопровождается древними дюнами, поросшими соснами и разделенными узкими болотистыми понижениями. Заболоченные понижения и озера занимают значительную площадь страны. Заболоченные понижения приурочены — в соответствии с геоморфологией страны — к трансгрессионной области на западе, далее — к Риго-Елгавской низменности и к низменности реки Айвексте (Эвста, правый приток Даугавы). Многочисленные озера группируются в целый ряд озерных областей (наиболее богаты озерами возвышенные области страны — Южно- и Восточно-Видземская и др.). В районах холмисто-моренного ландшафта — множество моренных озер. Для побережья Балтийского моря и Рижского залива характерны береговые озера, частично являющиеся остатками прежних морских заливов (гафов). Направлению главной Рижской покатости следуют важнейшие реки страны: Даугава со своим самым значительным притоком — Лелупе (Курляндская Аа), Гауя (Лифляндская Аа), также и маленькие береговые реки Рижского залива. Кроме главной Рижской покатости, следует упомянуть еще западную покатость к Балтийскому морю, в направлении которой течет Вента.
Климат Л. континентальный, причем степень континентальности увеличивается к В. Январские, июльские и годовые температуры трех станций, приведенных в таблице 1, показывают, что в Л. существует различие между более морским климатом на западе и более континентальным на востоке:
| Станции | Температуры в градусах С | |||
|---|---|---|---|---|
| средне- январ- ская |
средне- июль- ская |
ампли- туда |
средне- годовая | |
Лепая (запад) |
—3,3 | 16,8 | 21,1 | 6,5 |
Рига (центр) |
—5,2 | 18,0 | 23,2 | 6,1 |
Лубане (восток) |
—7,7 | 17,3 | 25,0 | 4,7 |
Среднее годовое количество осадков — 550 мм (в Эстонии — 535 мм). Количество осадков уменьшается с З. на В. и с Ю. на С.: Вентспилс — 588,8 мм, Лепая — 657,7 мм, Рига — 607,3 мм, Гулбене (б. Шванебург) — 549 мм. Продолжительность ледяного покрова Даугавы — ок. 90 дней.
Почвы и растительность. В почвенно-географическом отношении Л. относится к Прибалтийскому району подзолистой зоны. Кроме подзолистых и болотных почв, развиты и рендзинные почвы на карбонатных ленточных глинах, имеющие, достаточно глубокий гумусовый горизонт. Территория Л. расположена в подзоне смешанных лесов. Леса (преимущественно еловые и сосновые, местами дубовые) занимают около 27% площади Латвии, болота (верховые торфяники, луговые — в долинах и приморские) — ок. 12,5%, луга — ок. 14%. К числу характерных растительных формаций относятся: своеобразное смешение лиственного леса и луга, верещатники, луга морского побережья.
Население Л. — 1.950,5 тыс. чел. (1935). Средняя плотность — 29,7 чел. на 1 км². К наиболее густо населенным районам относятся Латгалия (вост. часть Л.) и район Риги; св. 36% населения сосредоточено в городах (710,6 тыс. чел.), в том числе в Риге — ок. 20%. Кроме Риги, к числу крупных городов относятся Лепая (б. Либава) и Вентспилс (б. Виндава). В сельском х-ве занято (1930) 66,2% населения, в промышленности — 13,5%, в торговле — 5,2%, в транспорте и связи — 3,3%, свободные профессии — 2,1%, прислуга — 3,3%, прочие — 6,4%. Собственников с наемной рабоч. силой — 4,75%, собственников без наемной рабоч. силы — 18,56%, членов семей, не работающих — 34,56%, собственников предприятий — 2,6%, чиновников — 5,5%, наемных рабочих и служащих — 32,07%, прочих — 1,96%. Латышей вместе с латгальцами (1935) — 75,5% (из них латгальцев — ок. 15%), русских — 12%, евреев — 4,8%, немцев — 3,2%, поляков — 2,5%, литовцев — 1,2%, эстонцев — 0,4%, прочих — 0,4%.
Общая экономическая характеристика. До первой империалистич. войны (1914—18) территория современной Л. была одним из наиболее промышленных районов б. Российской империи. На одного жителя во всей России приходилось в среднем ок. 30 руб. пром, продукции (1908), в Лифляндской же губ. приходилось 111 руб., в Курляндской — 40 руб. Промышленность работала гл. обр. на привозном сырье. Главным рынком сбыта была Россия, поглощавшая 75—90% продукции ряда промышленных отраслей. Через территорию Л. проходили транзитные пути, соединявшие внутренние районы России с Балтийским морем, а через него — с зап. — европейскими государствами. В 1913 Рижский, Либавский и Виндавский порты пропускали 20,6% импорта и 22,3% экспорта быв. Российской империи. — Война и буржуазная контрреволюция привели к значительному регрессу в сторону аграризации страны. В 1897 в с. х-ве было занято 48,8%, а в промышленности — 19,8% населения, в 1930 соответственно 66,2% и 13,5%. По данным 1929—32, доля с. х-ва в общем доходе народного хозяйства Л. — 42,8%, промышленности и ремесл — 23,5%. Разрушение заводов и их эвакуация в годы первой империалистич. войны (1914—18), чрезвычайное сужение экономич. связей с СССР, т. е. изоляция от основных рынков сбыта, незначительные размеры внутреннего рынка, еще более суженного обнищанием трудящихся масс, жестокая борьба на внешних рынках в период общего кризиса капитализма и слабая конкурентоспособность промышленной продукции Л., очень ограниченные возможности сбыта с.-х. продукции на внешнем рынке, наконец, враждебность господствующих классов Л. к СССР, особенно усилившаяся после захвата власти фашистами, — таковы условия, в которых развивается народное хозяйство Л. после войны при диктатуре буржуазии. Развитие производительных сил Л. и интересы трудящихся масс требуют теснейших экономических связей с СССР. Фашистская же диктатура является основным препятствием к сближению Л. с СССР. Следствием этого противоречия является чрезвычайно медленное развитие всего народного хозяйства, в особенности промышленности (ок. 50% довоенного уровня по продукции), углубляющаяся аграризация страны и нарастающая зависимость ее от европейских империалистических государств.
Сельское хозяйство. Высокий уровень промышленного развития до войны способствовал интенсификации с. х-ва. Основной помехой в этом процессе было наличие ряда феодальных пережитков в с. х-ве (см. Исторический очерк). Свою политику колониального угнетения Л. царизм проводил руками немецких помещиков-баронов, которые пользовались рядом феодальных привилегий и к-рым принадлежало ок. 46,5% лучших земель, в том числе 66,5% всей площади лесов; крестьяне же владели только 39,1% земель, в том числе ок. 5,1% лесов. Вследствие этого в Л. была сильно развита аренда; по нек-рым расчетам крестьянство уплачивало ежегодную дань баронам около 26 млн. лат. — Пролетарская революция в 1919 радикально расправилась с феодальными пережитками в сельском х-ве, но наступившая затем буржуазная контрреволюция приостановила этот процесс. Так называемая аграрная реформа буржуазного правительства низвела помещичье землевладение к средним размерам кулацкого хозяйства и вместе с тем породила значительный слой мелкого и мельчайшего крестьянства с низким уровнем техники. Для Латвии характерны аграрное перенаселение и земельный голод, нашедшие свое выражение в нарастающих земельной ренте и ценах на землю. В 1924 цена 1 га (без построек) была 97,9 лат, в 1929 — 224—278 лат. Послевоенное развитие с. х-ва Л. происходит в условиях сильнейшего обнищания масс, слабого развития промышленности и длительного мирового аграрного кризиса, в особенности кризиса зернового хозяйства. Это заставляло аграрную буржуазию напрячь все усилия в сторону развития скотоводства и в особенности молочного х-ва, для к-рого возможности сбыта на мировом рынке были более благоприятны. Доход от с. х-ва в 1929/30 распределялся следующим образом: от зерновых культур — 141 млн. лат, от молочных продуктов — 189 млн., от мяса — 164 млн. лат. В 1928 внутреннее производство зерна покрывало только ок. ¾ потребностей страны. Несмотря на это, в целях поддержки кулацких хозяйств, в которых сосредоточена основная масса пшеницы, последняя была обложена ввозной пошлиной. С наступлением мирового экономического кризиса, под влиянием финансовых затруднений и сокращения потребления, ввоз зерна прекратился. Установление государственной монополии хлебной торговли обеспечивало высокие цены на зерно, и посевная площадь начала быстро расти, гл. обр. в кулацких хозяйствах, дающих основную массу товарного зерна. — Пашня составляет (1929) 31,5% земельного фонда Л., луга и пастбища — 27,8%, вся с.-х. площадь — 59,3%. Основная масса пахотных земель сосредоточена в юго-западной, восточной, частично в с.-в. частях Л. Пастбищами наиболее богаты центральный, северо-восточный и западный районы. Зерновое хозяйство преобладает на востоке (Латгалия) и юго-востоке (Земгалия). Но в Латгалии, в силу господства здесь мелких и мельчайших хозяйств, урожайность и товарность зерновых культур весьма низкие. В 1934/35 в общей сумме ж.-д. перевозок пшеницы доля Латгалии составляла только 6%, а Земгалии — 56%; в ж.-д. перевозках ржи — основной зерновой культуры — Латгалия давала 11%, Видземе же (без Риги) и Курземе — ок. 68%. Основными районами льна являются с.-в. часть Л. (сев. часть Латгалии, к-рая дает ок. 80% всех ж.-д. перевозок льна) и северная ее часть. Наконец, основным районом скотоводства является центр, часть Л. — Видземе, дающая до 56% всего молока, 50% масла, ок. 50% ж.-д. перевозок крупного рогатого скота, 38% свиней, 73% мяса. Особенно сильно развито молочное скотоводство в уездах Рижском и Мадонском. На втором месте по молочному скотоводству стоит Земгалия (26,1% всего производства молока). Вся площадь пахотных земель — 2.112,5 тыс. га (1935), из них 235 тыс. га, или 11%, под паром.
Рожь |
270,4 | Лен |
67,9 |
Пшеница |
140,5 | Клевер и посев- | |
Ячмень |
193,1 | ные травы |
508,7 |
Овес |
332,5 | Прочие |
178,1 |
Картофель |
123,7 |
Как пшеница, так и посевные травы сосредоточены гл. обр. в кулацких хозяйствах. Сбор главных культур составляет (1935): ржи — 3.638,9 тыс. ц, пшеницы — 1.774,1 тыс., ячменя — 2.046, 2 тыс., овса — 3.859 тыс., картофеля — 14.611, 6 тыс., льна — 248, 1 тыс., клевера — 13.294 тыс. ц. По урожайности Л. занимает одно из последних мест в Европе. В 1935 с 1 га было собрано в среднем по всей Латвии 13,5 ц ржи, в мелкокрестьянской Латгалии — 11,3 (в Дании — 18,1 ц); пшеницы было собрано в среднем по Латвии 12,6 ц, в Латгалии — 9,8 ц (в Дании — 31,9 ц). Главной причиной низкой урожайности является низкая техника с. х-ва, особенно бедняцких и середняцких хозяйств. В то время как в Дании на 1 га затрачивается в среднем 164 кг искусственных удобрений (1927/28), в Л. — только 28 кг (1928/29).
Животноводство занимает основное место в с. х-ве Л. На первом месте стоит про
изводство масла на экспорт (ок. ⅓ всей молочной продукции экспортируется в виде масла). Этим объясняется и большой удельный вес коров в общем поголовьи стада:
Лошадей |
384,9 | Свиней |
801,8 |
Коров |
1.272,7 | Овец |
1.345,0 |
Овцеводство большого промышленного значения не имеет. Следует отметить рост молочного скотоводства в крупных кулацких хозяйствах, являющихся основными экспортерами масла и всячески поощряемых правительством. Они же фактически — хозяева с.-х. кооперации, к-рая является по существу кулацким синдикатом. Это было юридически оформлено фашистским правительством объединением всей с.-х. кооперации в одну монопольную организацию. — Для Л. характерно значительное расслоение крестьянства. По землевладению хозяйства Л. в 1929 распределялись следующим образом (процент к итогу):
| Категории хозяйств | Число хозяйств |
Площадь |
|---|---|---|
До 10 га |
38,70 | 6,99 |
От 10 до 30 га |
43,65 | 28,65 |
Свыше 30 га |
17,65 | 64,36 |
Последняя группа хозяйств, в к-рых, как правило, имеется постоянная наемная рабочая сила, сосредоточивает в своих руках ок. 64,4% земли и обладает 60—70% основного с.-х. инвентаря. С особенной интенсивностью процесс дифференциации обозначился с началом мирового экономического кризиса, когда с. х-во Л. охватила небывалая волна разорения. Число объявленных торгов с 1928 по 1933 возросло в 5 раз. Задолженность крестьянских хозяйств выросла против довоенного времени примерно в 2 раза. Этот процесс разорения, касавшийся гл. обр. бедняцких и середняцких хозяйств, усугубляется политикой фашистского правительства, направленной на усиление кулацких хозяйств. Основные мероприятия сводятся к бешеному наступлению на с.-х. пролетариат и к аграрному демпингу, сопровождающемуся системой с.-х. доплат, основную сумму к-рых поглощают кулацкие хозяйства. Издается ряд постановлений, ставящих кулацкие организации в монопольное положение, щедро погашается задолженность кулацких хозяйств, им же раздаются обильные пособия и пр. — Рыболовство занимает сравнительно незначительное место в народном хозяйстве Л. Улов колеблется от 10 до 12 тыс. т в год.
Лесное хозяйство в общей сумме народного дохода Л. составляло в 1929/30 1,6% (в 1932 — 0,9%, или 7 млн. лат). Лес служит топливом и является основным строительным материалом (80% всех построек в Л. — из дерева), а также сырьем для деревообрабатывающей и бумажной пром-сти, в которых занято ок. 20% рабочих. Площадь, занятая под лесом, — 1,66 млн. га, или 26,8% территории Л. Основные лесные массивы расположены на северо-западе страны. В Курземе на человека приходится 1,56 га леса, процент лесистости — 35,6; в Земгалии соответственно — 1,22 и 26,8; в Видземе — 0,83 и 28,6; в Латгалии — 0,82 и 16,1. Годовой прирост древесины — ок. 4,5 млн. м³. По породам лес распределяется следующим образом: сосна — 52,8%, ель — 23,8%, береза — 15,2%, осина — 4,2%, ольха — 2,8%. По категориям владельцев леса делятся на государственные — 83,5%, частные — 14,6% и коммунальные — 1,9%. Являясь валютным ресурсом, леса подвергаются хищническому истреблению; за последние 10 лет они вырубались в среднем на 31—34% выше прироста.
Промышленность. В составе России Латвия развивала свою промышленность за счет внутреннего рынка России, поглощавшего значительную часть промышленной продукции Латвии. Потеряв этот рынок, Л. вместе с тем не нашла новых рынков. Собственный рынок Л. сузился из-за обнищания народных масс, особенно усилившегося в условиях фашистской диктатуры, на мировом же рынке промышленность Л. неконкурентоспособна. В то же время враждебное отношение к СССР руководящих политических кругов Л. препятствовало ее экономическому сближению с СССР. По сравнению с довоенным периодом наблюдается как снижение общего объема промышленности, так и измельчание промышленных заведений. Как и до войны, в промышленности сильно представлен иностранный капитал, доля к-рого в основном капитале акционерных обществ составляет 49,5% (1935), в т. ч. лесной пром-сти — 55,5%, текстильной — 56%, металлообрабатывающей — 65,1%, пищевой — 31,3%, химической — 71,7%. — Мировой экономический кризис, наступивший вскоре после окончания действия (1927) благоприятного для латвийской промышленности торгового договора с СССР (заказы СССР давали работу 20 тыс. рабочим), привел к закрытию таможенных границ, что способствовало завершению процессов синдицирования отраслей, работающих на внутренний рынок, и создало условия для некоторого их роста. Отрасли же; рассчитанные на внешний рынок (химическая, лесная, вагоностроительная), пришли в состояние глубочайшего упадка. С 1929 по 1932 продукция промышленности сократилась на 36%. Выход из кризиса буржуазия искала прежде всего в бешеном наступлении на рабочий класс, в особенности усилившемся после прихода фашистов к власти. Степень эксплоатации промышленного пролетариата в Л. выше даже, чем при царизме. Еще в предкризисные годы средняя заработная плата рабочих была на 20% ниже довоенного уровня. В годы мирового экономического кризиса развернулось бешеное наступление капитала на рабочий класс, выразившееся в снижении заработной платы, удлинении рабочего дня, повышении норм выработки, ухудшении условий труда, сокращении социального страхования. С 1929 по 1935 реальная заработная плата упала на 33%. Фактически рабочий день в Л. достигает 12—14 и больше часов. Обострение классовой борьбы нашло свое выражение в росте забастовочного движения: в 1930 было зарегистрировано 36 забастовок, в 1932 — 139, в 1933 — 246. Бешеные репрессии фашистского правительства затрудняют борьбу рабочего класса. Наступление на рабочий класс облегчалось огромной безработицей, охватывавшей в 1932 не менее 50—60% всех городских рабочих, не считая частичной и скрытой безработицы в деревне. С переходом к депрессии особого рода число занятых рабочих несколько поднялось, но ряд отраслей, в частности лесопильная пром-сть и химическая, находится еще и теперь в явно кризисном состоянии. Индекс занятости в промышленных предприятиях Риги с 20 и более рабочими (1930=100) в 1934 равнялся 90, в 1935 — 94 и только в мае 1936 достиг 99. Несмотря на «чистку» бирж труда фашистами и на фальсификацию данных, даже по официальным данным 1935, число членов больничных касс в 1935 было на 10 тыс. чел. меньше, чем в 1930.
| Отрасли | Число пред- приятий |
Число занятых лиц |
Стоимость продукции (тыс. лат) |
|---|---|---|---|
| Металлообраб. и | |||
машиностроение |
688 | 14.970 | 45.921 |
Химическая |
156 | 4.811 | 29.501 |
Текстильная |
377 | 16.560 | 71.619 |
Лесная |
849 | 13.435 | 29.933 |
Бумажная |
53 | 3.054 | 14.619 |
Пищевая |
1.953 | 17.094 | 122.653 |
Прочие |
1.236 | 23.769 | 90.258 |
Итого |
5.312 | 93.793 | 404.504 |
В 1913 продукция промышленности Латвии составляла 830 млн. лат против 404,5 млн. в 1935.
Металлообрабатывающая промышленность, до войны в значительной мере работавшая на рынок России, восстановлена только частично. Наиболее крупные предприятия — государственные: ж.-д. мастерские, мастерские военного порта (Лепая), проволочный завод, электротехнический завод. С наступлением мирового экономического кризиса и с прекращением торгового договора 1927 с СССР часть предприятий попала в тяжелое положение. — Текстильная промышленность. До кризиса текстильная промышленность покрывала ок. 50% внутреннего потребления. Во время кризиса ввоз текстильных изделий вследствие закрытия таможенных границ составлял лишь 7% потребления (1933), и хлоп.-бум. пром-сть Л. оказалась почти в монопольном положении. Это способствовало быстрому росту текстильной промышленности. — Лесная и бумажная промышленность. Значительная часть лесопильных заводов технически слабо вооружена и затрачивает на распилку 1 м³ в 2—3 раза больше времени, чем затрачивают, напр., заводы Швеции и США. Мировой экономический кризис тяжело отразился на лесопильной и фанерной пром-сти. Так, индекс занятости в соответствующих предприятиях Риги с числом рабочих свыше 20 (1930=100) в 1936 был 85. В несколько лучшем положении находится более рационализированная бумажная пром-сть. — Xими ческая промышленность представлена гл. обр. резиновой и спичечной промышленностью, производством химических красок и удобрений. До войны 70% ее продукции шло на рынок России. За исключением заводов искусственных удобрений химическая промышленность рассчитана на экспорт и находится в тяжелом положении. — Пищевая промышленность. Около 40% продукции пищевой пром-сти дают предприятия по обработке молочных продуктов и 3 сахарных завода. Кроме того, имеются 33 пивоваренных завода, 14 табачных фабрик, 35 шоколадных и бисквитных фабрик и др. — В промышленности Л. наблюдается процесс концентрации. Так, число рабочих в промышленных заведениях с 50 и более рабочими выросло с 1925 по 1933 на 26%, причем в среднем на одно» промышленное заведение этой группы в 1925 приходилось 143 рабочих, а в 1933 — 165; за этот же период число рабочих в пром, заведениях с 1—19 рабочими выросло всего на 18%, а в пром. заведениях с 20—49 рабочими даже несколько уменьшилось.
Энергетика. Из собственных энергетических ресурсов Л. следует отметить только торф, запасы к-рого в одном лишь районе Риги составляют ок. 10—15 млрд. т. Имеется 14 торфоразработок (1935). В общем топливном балансе (в условном топливе) торф занимает 0,9%. Общее количество электростанций — 65; все, кроме одной, небольшие. Электроэнергии в 1934 было выработано 155,4 млн. квт-ч. Электрификация Зап. Двины тормазится из-за отсутствия капиталов и отрицательного отношения господствующей клики. Только в последнее время при помощи иностранного капитала начато строительство электростанций на Западной Двине.
Транспорт и пути сообщения. Тоннаж морского флота 172,5 тыс. т брутто (1/I 1936). Большинство судов морского флота Л. имеет возраст, значительно превышающий средний мировой: во всем мировом морском флоте пароходов старше 15 лет — 53%, в морском флоте Л. — 98, 3%; из 111 пароходов (1935) 73 имеют возраст свыше 26—65 лет. Пароходов водоизмещением св. 2.500 рег. т — 28 (св. 92 тыс. рег. т), в 1.000—2.500 регистровых т — 37 (св. 67 тыс. per. m), меньше 1.000 регистровых т — 46 (до 14 тыс. рег. т). Флот внутренних водных путей (1934): 44 парохода (2.620 т), 93 буксира (2.527 т), 611 парусников и барж (35.811 т).
| Название портов | Число судов | Грузооборот (тыс. т) | ||
|---|---|---|---|---|
| при- бытие |
отправ- ление |
при- бытие |
отправ- ление | |
Рига |
1.688 | 1.699 | 899,4 | 914,2 |
Лепая |
510 | 541 | 249,0 | 244,9 |
Вентспилс |
543 | 542 | 254,7 | 254,6 |
Айнажи |
83 | 85 | 21,2 | 21,6 |
Итого |
2.854 | 2.867 | 1.424,3 | 1.435,3 |
1913 |
5.289 | 5.251 | 3.591,2 | 3.563,1 |
Основные ж.-д. линии: Рига — Эстония, Рига — СССР, Плявиняс (Штокмансгоф) — Яунлатгале, Вентспилс — СССР, Рига — Лепая. Длина железнодорожной сети — 3.256 км (1936). Паровозов (1936) — 295, пассажирских вагонов — 739, товарных вагонов — 5.759 (1934). Грузооборот железных дорог — 3.220 тыс. т (1934). Шоссейных и мощеных дорог — 1.642 км (1934). Автомобилей — 4.017, мотоциклов — 1.978 (на 1/I 1935).
Внешняя торговля Л. определяется гл. обр. хозяйственно-политическими отношениями с Германией и Англией, к-рые вместе дают ок. 58% ее импорта и 63% экспорта (1935). Роль СССР во внешней торговле Л., в результате враждебного отношения ее руководящих кругов к СССР, в последнее время значительно упала: в 1929 доля СССР в экспорте Л. составляла 14,6%, в 1935 — только 2,7%. Заметно усилился удельный вес Германии; в импорте он вырос с 23,2% в 1934 до 37,2% в 1935, в экспорте — с 25,2% до 32,9%. В общей сумме акционерного капитала германские капиталы занимают первое место — 21,7%, а вместе с английскими — 37,8%. Все это свидетельствует о стремлении Германии прочно обосноваться в Л. и экономически и политически. Помимо политического «сердечного согласия» фашистского правительства, его экономическая политика приводит к нарастающей экономической и политической зависимости Л. от Германии и Англии, в особенности к ее экспортной зависимости от этих двух стран, и, т. о., фактически превращает Л. в их аграрный «хинтерланд». В 1913 Л. вывозила 74% ее промышленной продукции (гл. обр. в Россию), в 1929 — лишь 18%, в 1933 — 5%. Экспорт сельско-хозяйственных продуктов (масла, бэкона, льна) приобрел демпинговый характер и поддерживается уплатой экспортных премий из государственного бюджета. Доля сельско-хозяйственных продуктов в экспорте Латвии выросла с 33,9% в 1930 до 50,5% в 1935.
| Грузы | 1933 | 1934 | 1935 | |||
|---|---|---|---|---|---|---|
| млн. лат |
% | млн. лат |
% | млн. лат |
% | |
| Лесные материа- | ||||||
лы |
28,3 | 34,7 | 30,5 | 35,8 | 25,2 | 25,5 |
| Фанера и дере- | ||||||
| вянные изде- | ||||||
| лия, писчая бу- | ||||||
мага и спички |
10,9 | 13,4 | 11,7 | 13,8 | 13,6 | 13,8 |
С.-х. продукты |
31,9 | 39,2 | 33,5 | 39,3 | 49,8 | 50,5 |
Прочие товары |
10,3 | 12,7 | 9,5 | 11,1 | 10,1 | 10,2 |
Итого |
81,4 | 100 | 85,2 | 100 | 98,7 | 100 |
Односторонний и по существу аграрный характер экспорта ставит Л. в тяжелую экономическую зависимость от основных стран импорта — Англии и Германии. В 1935 Англия поглотила ок. 35% экспорта фанеры, 53% пиломатериалов, 60% масла; Германия — ок. 23% экспорта фанеры, 15% пиломатериалов, 97% бревен, 30% масла.
| Показатели | 1929 | 1933 | 1934 | 1935 |
|---|---|---|---|---|
Импорт |
362,1 | 91,2 | 94,9 | 100,9 |
Экспорт |
273,8 | 81,4 | 85,2 | 98,7 |
Пассивность баланса |
—88,3 | —9,8 | —9,7 | —2,2 |
Таким образом, кризис тяжело отразился на внешней торговле Л.; экспорт ее снизился по сравнению с 1929 почти в 3 раза. Это снижение вызвано гл. обр. огромным падением цен на экспортные товары. Цены на масло снизились более чем в 4 раза, а в среднем на все экспортные продукты — на 50%. Это привело к огромным потерям в пользу стран импортирующих; в 1931—34 на падение цен пришлось более 300 млн. лат. Достигнутое «улучшение» торгового баланса объясняется почти полным прекращением ввоза пищевых продуктов; импорт пищевых и животноводческих продуктов в 1929 составлял 117,8 млн. лат, а в 1935 — 4,7 млн. лат. В значительной мере сократился также ввоз фабрикатов и, наконец, всячески поощрялся демпинг сельско-хозяйственных продуктов. В итоге внутренние цены на предметы массового потребления были вздуты, и широкие массы трудящихся должны были из своего кармана покрыть вывозные премии бросового экспорта.
Финансы и бюджет. Общая сумма бюджета в 1935/36 — 150,97 млн. лат. За последние годы имеется постоянный дефицит: в 1932 — 24,2 млн. лат, в 1933 — 5 млн. лат, в 1934 — 7,8 млн. лат. Снижение дефицита достигнуто путем ограбления рабочего класса и широких трудящихся масс. Из бюджета вычеркнута значительная часть на так наз. социальное обеспечение, введены различного рода вычеты (23—27% от зарплаты), усилено налоговое бремя для широкого слоя мелких товаропроизводителей и т. д. Основная причина постоянной дефицитности: 1) большие затраты на вооружения: один бюджет военного министерства, не считая скрытого финансирования вооружений по другим статьям, составляет около 1/5 всех расходов; 2) огромные доплаты и дотации на поддержание крупного капитала, в особенности кулацкой верхушки деревни; только одни прямые доплаты по с.-х. продукции (масло, хлеб и т. д.) составляют около 25—30 млн. лат в год, не считая погашения задолженности кулацких хозяйств и другие статьи более завуалированного финансирования. Основным источником дохода являются налоги, которые дают от 65% до 70% всех доходов (в 1935/36 — 80,76 млн. лат из 150,97 млн. лат). Основная масса налогов — косвенные налоги, уплачиваемые трудящимися массами. Денежная единица Л. — лат (100 саптилов)=2,903226 г чистого золота. В 1936 проведена девальвация лата со снижением курса на 40% (1 ф. ст.=25,22 лата).
Лит.: Latvijas statistikas gada grāmata, 1935, Rīgā, 1936; «Cinas Beedris», Москва, 1930—36 (изд. лат. компартии).
Территория современной Л. в древности была заселена финно-угорскими племенами (ливами, курами, эстами, финнами), к-рые в начале Средних веков были оттеснены на С. и С.-З. литовско-латышскими племенами: леттами (латыши), латгалами (летгола) и земгалами (жемгола или семигола). Уже в 10—11 вв. эсты занимали территорию нынешней Эстонии, ливы — побережье Рижского залива, летты и латгалы жили в Лифляндии, земгалы расселились к югу от Западной Двины, а Курляндский полуостров занимали куры (куроны и корсь). Как ливы, так и куры впоследствии слились, с латышскими племенами. Отдельные части Латвии сохранили название по имени населявших их в древности народностей и племен (например Курляндия, Лифляндия, Латгалия и т. д.). Уже в 8—9 вв. христианской эры местное население жило оседло; главными занятиями его были — примитивное земледелие и скотоводство; важную роль играли также охота, бортничество, рыболовство. Основой социального строя была родовая община. Через Прибалтику пролегали торговые речные пути из Скандинавии и Германии в славянские земли и дальше на Восток, а побережье изобиловало удобными стоянками для судов. Балтийское побережье посещали даже арабские купцы. Начиная с 9—10 веков в Прибалтике часто появляются в целях торговли и военного грабежа, шведы, датчане, потом немцы. В то же время завязываются сношения местных племен с вост. соседями славянами (псковичами, новгородцами и др.). В 10—11 вв. псковские и полоцкие князья заставляют эстов и латышей платить им дань, строят города и крепости (г. Юрьев основан русскими в 1030), распространяют в крае православие. Датчане около того же времени захватывают зап. побережье Эстонии, строят укрепленные замки и обращают в христианство местное население задолго до прибытия немецких крестоносцев. Еще до завоевания края немцами происходят крупные изменения в социально-экономической жизни местных народностей: старый родовой быт постепенно отмирал, уступая место раннему феодализму, Постепенно обозначалось экономическое неравенство и классовое расслоение внутри каждого из местных племен, возникали начатки государственности. Наиболее влиятельные старейшины родов и племен уже занимали положение владетельных князей и вели непрерывные войны с соседями.
Завоевание Л. немецкими рыцарями. Прибалтика, вслед за Пруссией, в 12 в. пала жертвой завоевательной колонизаторской политики римских пап и Римско-германской империи во время т. н. последних северных крестовых походов. Завоевание совершилось под лозунгом обращения в христианство языческих народов. «Эсты, ливы, куры, литовцы впервые познакомились с язвой христианства через немецкое купечество». Мелкий торговый люд и ремесленники «встречали хороший прием до тех пор, пока они не начинали говорить о язве христианства и о десятине» (Маркс, Хронологические выписки, журнал «Большевик», 1936, № 24, стр. 51). Вместе с купцами появились в Латвии немецкие монахи и священники. Вначале ливы, жившие на побережьи Рижского залива, согласились на принятие христианства, но когда они убедились, что это означало для них подчинение власти епископа, что их земли стали собственностью римской церкви, что они должны содержать священников, епископов и их слуг, строить для них замки, церкви и монастыри, то они вступили в борьбу с немецкими колонизаторами. В 1198 был убит епископ Бертольд. Его преемником был Альберт Апельдернский (1198—1229), по характеристике Маркса, «паршивый Бременский каноник» (там же). В том же году папа «Иннокентий III призвал христианское рыцарство к крестовому походу против ливов; юнкерам охота была по душе; северо-немецкие купцы добровольно давали денег и корабли, потому что в этих местах торговля была выгодна... Рыцари, жаждущие добычи и приключений, принимаются за дело» (там же, стр. 52). Искусно используя распри местных племен, натравливая их друг на друга, привлекая на свою сторону отдельных вождей ливов и латышей путем обмана и подкупа, зверски расправляясь с непокорными, крестоносцы под руководством архиепископа Альберта укрепились на побережьи Рижского залива и по нижнему течению Двины. Покорение ливов дало возможность завоевателям создать здесь военно-политическую базу для дальнейших завоеваний. В этих целях была основана Рига (в 1201), ставшая столицей архиепископа, были построены каменные, сильно укрепленные замки, а в 1203 был основан орден меченосцев — своеобразная военно-монашеская организация.
Однако большинство местных племен не подчинилось завоевателям, а вело с ними упорную и ожесточенную борьбу в течение всего 13 века. На помощь архиепископу и ордену меченосцев были двинуты новые полчища крестоносцев, в Эстонию вторглись датские войска. Лишь после продолжительной и крайне ожесточенной борьбы немецким рыцарям удалось сломить сопротивление эстов и ряда латышских племен; для покорения о-ва Эзеля пришлось объявить особый крестовый поход (1226—1227). После поражения, к-рое меченосцы потерпели в 1236 в ряде битв с литовцами, орден меченосцев объединился (в 1237) с более сильным и могущественным Тевтонским орденом, обосновавшимся в Пруссии и Польше. Однако фактически Ливонский орден (см.) [как с тех пор стал называться орден меченосцев (см.)] продолжал жить самостоятельной жизнью, расширяя свои владения и укрепляя свою мощь. Захватив Ливонию (см.), орден стал вторгаться во владения русских князей, но это продвижение на восток было приостановлено новгородским князем Александром Невским, разбившим в 1242 войска ордена на озере Пейпус (Чудское озеро).
В борьбе против немецких завоевателей во второй половине 13 в. латышские племена временами получали помощь со стороны Литвы и одерживали ряд побед, например при Сауле (в 1236). После сражения у Дурбенского озера (в 1260), где объединенные силы земгалов, куров, леттов и литовцев разгромили войска рижского архиепископа, Ливонского и Тевтонского орденов, а также датчан, казалось, что дни немецкого владычества в Прибалтике сочтены; вся Курляндия была уже в руках восставших. Но на помощь архиепископу и ордену из Германии, Дании, Швеции прибывали новые силы. С другой стороны, прибалтийские племена действовали разрозненно, часто враждовали между собой. В конце-концов архиепископу и ордену после крайне жестокой борьбы к концу 13 в. удалось одержать победу.
К началу 14 в. Прибалтика была разделена на 6 небольших феодальных государств; 5 епископских владений и орденские земли (на территории нынешней Л. были расположены владения рижского архиепископа, курляндского епископа и южная часть владений ордена). Все они находились в вассальном подчинении архиепископу — вассалу императора и наместнику папы, — высшей власти в крае. Ему же формально был подчинен и орден. Последний уже в 13 в. стал самым сильным и обширным местным государством. Почувствовав свою силу, орден вступил в открытую борьбу с архиепископом за верховную власть над краем и с городами (в частности с Ригой) — за право свободной внутренней и внешней торговли, которая являлась монополией городов. Борьба эта к концу 14 в. закончилась победой ордена. Фактическим правителем края стал магистр Ливонского ордена, и именно с ним иностранные государства вели все сношения.
Период зрелого феодализма в Л. Развитие феодальных отношений в Л., начавшееся в 10—11 вв., было ускорено и завершено завоевателями. Сломив сопротивление местного населения, они принялись вводить в Л. порядки и законы, к-рые существовали в тех странах, откуда они явились: ленное право, законы о правах земского дворянства (вассалов), о повинностях и податях крестьян, об устройстве местной гражданской и политической жизни (суд, администрация), о привилегиях и правах отдельных сословий и т. д. — все это было позаимствовано из римско-германского права и законодательства. Если эти законы и подвергались здесь известным изменениям, то главным образом в сторону расширения прав и привилегий господствующих классов. Дворянское землевладение (на основе ленного права) сложилось уже в 13 веке. Местное население вначале сохранило свои земли и личную свободу, но оно было обязано платить рыцарям десятину, выполнять различные повинности. Сохранились также некоторые остатки родового самоуправления и судопроизводства, но с укреплением ленной системы десятина превратилась в барщину, и старые «вольности» были отменены. Старейшины и родовые князья местных племен сами становились вассалами-помещиками, онемечивались и сливались с завоевателями-рыцарями. — Повинности и подати покоренных быстро увеличивались; в 1212 ливы, обращенные в христианство, жаловались архиепископу, что взимаемые с них орденом чрезмерные подати и повинности окончательно разорили их, что целые области голодают. То же самое было и во владениях епископов и других феодалов. В дальнейшем, когда десятина стала заменяться оброком и барщиной, положение крестьянства становится еще тяжелее. Уже с середины 13 в. была проведена резкая грань между завоевателями и покоренными племенами. Люди туземного происхождения не принимались в число граждан г. Риги и не допускались в ремесленные цехи и гильдии; в городах они находились в полной зависимости от хозяев-немцев и могли заниматься исключительно черным трудом; ремесленник-немец, женившийся на туземной женщине, исключался нз цеха и лишался гражданских прав.
В 14 и 15 вв. усилилось местное землевладельческое дворянство. Крупные землевладельцы нуждались в рабочей силе, — и в результате крестьяне прикрепляются к земле того феодала, «подданными» к-рого они являются; они отбывают барщину и несут другие крепостные повинности. Возрастает и политическая роль дворянства: управление местными земскими делами фактически сосредоточивается в его руках, и оно осуществляет его через местные «ландтаги», узкосословные дворянские учреждения, облеченные функциями высшей судебной и законодательной власти. К концу 15 и началу 16 вв. крепостническое хозяйство в Л. уже прочно укоренилось. Крестьяне всех разрядов — хозяева, полухозяева и лострейберы (безземельные) — были уже прикреплены к земле. По данным 1518—25, дворяне уже тогда продавали лострейберов, дарили их и т. д.
Тогда же дворянство добилось права по своему усмотрению превращать в рабов своих «нерадивых» крестьян. С 16 в. дворянство добивалось выдачи беглых крестьян даже городами, которые до этого пользовались правом не выдавать беглых.
Реформация в Л. явилась, как и в других странах, ярким симптомом начавшегося разложения феодальных отношений и обострения противоречий между буржуазией и феодально-церковной верхушкой. Она послужила одновременно — завершением многолетней борьбы, к-рую орден, поддерживаемый городами, вел против архиепископа и к-рая во 2-й половине 15 в. доходила по временам до открытой гражданской войны. Первыми к реформации примкнули города во главе с Ригой, Дерптом и Ревелем (1521—22). Большинство вассалов-помещиков, стремившихся к захвату и разделу земельных владений церкви, также стало на сторону реформации. Движение в Л. приняло в общем те же формы, что и в Германии (секвестор, отчасти и разгром католических церквей и монастырей, конфискация церковных, монастырских и епископских земель и богатств). В городах непосредственное руководство движением захватил в свои руки городской совет (Rath), состоявший из граждан высшего привилегированного слоя. Удовлетворяясь проведением ограниченной церковной реформы (богослужение и проповедь на родном языке, подчинение духовенства светской власти и т. д.), он всеми силами боролся против проявления революционной активности широких масс городского населения (плебейских элементов, ремесленников, мелких торговцев). Центром демократического течения в реформации стал г. Дерпт (Юрьев), где проповедывал Мельхиор Гофман, последователь Томаса Мюнцера. Благодаря выступлениям Гофмана идеи Т. Мюнцера проникли и в среду латышских и эстонских крестьян и вызвали среди них движение, сходное с движением немецких крестьян накануне великой крестьянской войны. Среди крестьян распространились переведенные на эстонский и латышский языки известные 12 требований германских крестьян. Напуганное призраком крестьянской войны дворянство, как католич., так и протестантское, сплотилось под руководством ордена и с беспощадной жестокостью подавило движение в самом его начале.
Орденский магистр склонился к реформации лишь после того, как выяснилось, что на ее стороне перевес силы; кроме того, его соблазнял пример последнего магистра Тевтонского ордена, ставшего благодаря реформации владетельным герцогом Пруссии. Магистр Ливонского ордена Плеттенберг тоже стремился стать владетельным герцогом всей Ливонии, но в силу международной обстановки ему пришлось удовлетвориться тем, что он сохранил в своих руках лишь фактическую верховную власть над краем; юридически он продолжал считаться подчиненным архиепископу Рижскому. — Ожесточенная 30-летняя борьба между католической и протестантской партиями закончилась победой лютеранства. В общем итоге реформация, как и в Германии, в результате трусливой позиции городской буржуазии и предательства ею интересов народных масс, только содействовала расширению прав землевладельческого дворянства, быстрому развитию феодально-крепостнической системы и упрочению власти городской знати.
Ливонская война (1558—83). В целях обеспечения России выхода к Балтийскому морю войска Ивана Грозного в 1558 вторглись в Прибалтику и в следующем году дошли до Риги. Военные силы ордена были вскоре разгромлены, его средства истощены. Видя его бессилие, дворянство и города Лифляндии решили отдаться под верховную власть Польши и Литвы (соглашения от 1561 и 1566). Курляндия также подчинилась Польше (в 1561) на правах вассального государства; последний магистр Ливонского ордена Готгард Кетлер стал первым герцогом Курляндии. Борьба за Прибалтику приняла международный характер: против России выступили Польша и Литва. Противники России получали помощь также и со стороны Дании, Германии и Швеции, стремившейся захватить Эстонию. Для такой войны у России не было достаточно сил. По перемирию с Польшей (в 1582) и мирному договору со Швецией (в 1583), русские войска очистили занятые ими области в Прибалтике; большая часть Эстонии подпала под верховную власть Швеции; Лифляндия с г. Ригой досталась Польше. Курляндия продолжала существовать в качестве польского вассального герцогства. Ливонский орден прекратил свое существование уже в начале войны (1561). Знатные орденские рыцари, получившие в лен бывшие орденские земли, стали помещиками-феодалами, а большинство орденских братьев превратилось в наемных ландскнехтов (гофлейтов), целыми отрядами нанимавшихся на службу и к русским (отряд Фаренбаха в 7 тысяч чел.), и к шведам, и к полякам. Это были настоящие бандитские шайки, грабившие всех без разбора; к концу войны они были почти поголовно истреблены. Так бесславно кончилось владычество ордена в Прибалтике. Ливонская война страшно опустошила Л. Сотни селений и десятки городов были стерты с лица земли русскими, польско-литовскими и шведскими полчищами. В то же время война сильно содействовала усилению власти помещиков и полному закрепощению крестьянства.
Лифляндия под властью Польши (1561—1625). В 1561 в переговорах о вступлении в польское подданство с представителем короля кн. Радзивиллом ливонское дворянство выторговало себе исключительные права и привилегии, т. н. привилегии Сигизмунда Августа. Король подтвердил эти привилегии, но для вступления в законную силу они еще нуждались в утверждении сейма; однако ни польский ни литовский сеймы их не утвердили. В дальнейшем лифляндское дворянство часто ссылалось на эти привилегии, но польское правительство никогда с ними не считалось, особенно в части, касающейся политической жизни Лифляндии. В целях усиления польского влияния в крае польское правительство с первых дней своего господства стало проводить усиленную политику колонизации и восстановления католицизма. Игнорируя привилегии Сигизмунда Августа, польское правительство стало назначать на высшие местные административные должности польских старост, воевод и чиновников, раздавать в лен и сдавать в аренду польской шляхте перешедшие в казну бывшие орденские и епископские земли с целью насаждения здесь крупного польского землевладения. Главным орудием колонизаторской политики польского правительства в Лифляндии было католическое духовенство и в особенности орден иезуитов, прочно обосновавшийся в Польше. Ордену иезуитов и католическому духовенству были отведены в Л. обширные земли с приписанными к ним крестьянами, к-рые были вновь обращены в католичество. Немецкому дворянству в Л. были предоставлены самые широкие возможности хозяйничать в своих имениях и распоряжаться своими крепостными по своему усмотрению. В погоне за наживой помещики стали широко использовать источники побочных доходов, монополизируя право торговли и занятия промыслами, усиленно занимаясь пивоварением и продажей пива как внутри страны, так и за границу (в Литву, Польшу, Россию). Дворянскими привилегиями были также: помол зерна (крестьянам был строжайше запрещен даже домашний ручной помол), право охоты, рыболовство и торговля. Помещики стали присоединять крестьянские земли к своим имениям, что вызвало усиленный рост числа безземельных и малоземельных крестьян-бобылей. Батраки были прикреплены к определенному месту, где им отводились небольшие участки земли.
В лифляндских городах, в особенности в Риге, произошли значительные перемены в классовом составе населения. Увеличилось население городских предместий, состоявшее большей частью из беглых крестьян, к-рых рижские купцы и богатые горожане, нуждаясь в рабочей силе, продолжали принимать и укрывать. Население пригородов было лишено гражданских прав и составляло категорию т. н. городских крестьян (Stadtbauern). Среди ремесленников началось движение за реорганизацию старого цехового строя. Одновременно среди торговцев, ремесленников и городской интеллигенции возрастало недовольство общей политикой и хозяйничаньем городского совета, выродившегося в замкнутую касту привилегированной наследственной городской знати, бесконтрольно и расточительно распоряжавшейся городскими средствами. В 1584 недовольство вылилось в форму открытого восстания против магистрата. Восстание это, известное под названием «календарных беспорядков», длилось до 1589 и вызвало вмешательство Польши. Встретив упорное сопротивление восставших рижан, польские войска лишь обманным путем овладели городом, руководители мятежа были схвачены, двое из них — Гизе и Бринкен — казнены, остальные высланы (см. Рига). После этого все же была проведена частичная реформа городского самоуправления. Но в то же время были ограничены общие права горожан, были значительно усилены кадры королевской полиции и т. д. В борьбе рижан против совета и его партии, а также против польских войск принимали активное участие латышские крестьяне ближайших селений. Такое же движение почти одновременно наблюдалось и в других городах (например в Дерпте в 1591).
Война между Польшей и Швецией, начавшаяся в 1598, снова опустошила Лифляндию (наряду с Эстонией). Она продолжалась 25 лет. Наконец, шведы, под руководством короля Густава Адольфа, одержали победу над Польшей, и, по Альтмаркенскому миру (1629), Лифляндия и Эстония остались за Швецией. Польша сохранила лишь верховную власть над Курляндией.
Герцогство Курляндское (1561—1795). Первый герцог Курляндии Кетлер утвердил свою власть и сломил при поддержке Польши сопротивление не признававшего его местного дворянства. При Кетлере в Курляндии была проведена реформация по тому же шаблону, как и в Лифляндии. Для крестьян введение реформации сопровождалось огромным увеличением повинностей и податей в пользу лютеранской церкви. После смерти Кетлера (1587) Курляндское герцогство переживало двоевластие и смуту. Герцогами стали оба сына Кетлера — Фридрих (1587—1642) и Вильгельм, поделившие между собой власть. Борьба между дворянством и младшим герцогом вызвала вмешательство Польши во внутренние дела Курляндии, герцог Вильгельм был отстранен. Воспользовавшись этой борьбой, польское правительство ограничило власть герцога частично в пользу местного дворянства, частично — в свою пользу (законы 1617). При герцоге Фридрихе в Курляндии были основаны новые города: Либава, Бауск, Фридрихштадт. Развитие городской торговли и ремесла вызвало приток населения в города. Для ремесленных мастеров и купцов настала своего рода грюндерская пора расцвета. В связи с растущим спросом на рабочую силу в помещичьих имениях был издан закон, устанавливавший максимум заработной платы (натурой и деньгами) для батраков, и были введены суровые наказания для дворохозяев-крестьян за нарушение этого закона, а также за сманивание батраков у соседей. Жестокие наказания были установлены также для беглых крестьян — за вторичный побег отрубали ногу.
Герцог Яков (1642—82) пытался создать из своего герцогства сильное и независимое государство, объединив под своей властью всю Балтику. Стремясь укрепить экономическую, финансовую и военную мощь своего герцогства, он насаждал фабрики, заводы и судостроительные верфи. Это были предприятия мануфактурного типа с очень примитивной техникой и низкой производительностью труда, обслуживавшие местные нужды, гл. обр. герцогской армии и флота (торговый флот герцога состоял из 60 судов, а военный из 50 судов). Эти предприятия не только не окупались, но стали приносить крупные убытки, большинство из них вскоре прогорело. Особенное внимание герцог уделял торговой политике, всячески поощряя экспорт и транзитную торговлю (из Литвы, Польши и России) через курляндские порты (Либаву, Виндаву). Герцог ввязался в «большую» политику крупнейших держав, принимал деятельное участие в переговорах Дании, Польши, России о создании коалиции против Швеции. Шведские войска вторглись в Курляндию, взяли Митаву и захватили в плен самого герцога с его семьей. Во время этого набега шведами был частью захвачен, частью уничтожен торговый и военный флот герцога. Герцог должен был отказаться от своих замыслов и примириться с ролью главы вассального буферного государства. После смерти герцога Якова в Курляндии усиливается русское влияние. По окончании Северной войны (1721) курляндские герцоги уже в большинстве случаев являются ставленниками русского правительства.
Шведский период истории Лифляндии (1629—1710). Победа Швеции над Польшей одновременно означала окончательную победу протестантской партии в самой Швеции. Опираясь, наряду со средним и мелким дворянством, на городскую буржуазию и крестьянство, Густав Адольф ограничил привилегии дворянской знати и епископов в пользу абсолютизма. Это наложило особый отпечаток на всю внутреннюю и внешнюю политику Швеции. В Прибалтике Швеция стремилась создать опору для своей власти в лице городской буржуазии и отчасти крестьянства. После завоевания Лифляндии привилегии лифляндского дворянства были подвергнуты строгой проверке, и нек-рые из них (в том числе и «привилегии Сигизмунда Августа») не были утверждены. Но в то же время местное дворянство получило ряд новых привилегий и добилось признания шведским правительством органов сословно-дворянского самоуправления. Шведское правительство смотрело на Прибалтику прежде всего как на поставщицу хлеба для Швеции и источник улучшения государственных финансов. Так как главными производителями, зерна в Прибалтике являлись крестьянские хозяйства, то правительство и обратило внимание на поднятие производительности этих хозяйств и провело ряд аграрных реформ. Но шведское правительство отнюдь не намеревалось упразднить в Лифляндии крепостное право, а задалось целью лишь реформировать его, приблизив к шведским порядкам.
В итоге этих реформ несколько улучшилось материальное и правовое положение крестьян-дворохозяев, окрепли их хозяйства. Наряду с этим наблюдается оскудение дворянского землевладения, сильный рост его задолженности; много имений было продано с аукциона. Стремясь к более тесному объединению балтийских провинций с метрополией, шведское правительство в последней четверти 17 в. стало урезывать также и автономные права местного дворянства и его сословных учреждений (ландтагов), назначая на ответственные местные административные и судейские должности шведских чиновников и пр. Все это вызвало сильное недовольство среди балтийского дворянства, оно перешло в открытую оппозицию правительству. Лидеры дворянства с Паткулем (1660—1707) во главе вступили на путь заговора, агитируя в Польше и России за войну против Швеции. Культура шведского периода в Л. развивалась под знаком ортодоксальной лютеранской нетерпимости (в этих целях был основан в 1632 Густавом Адольфом Дерптский ун-т, состоящий всего из одного факультета — богословского). В этот период лютеранская церковь завоевывает то исключительное положение, которое обеспечило ей на долгое время монопольное руководство духовной жизнью латышского крестьянства.
Северная война (1700—21) была для Л. крайне опустошительной; страну разоряли и грабили как русские, так и шведские и польские войска. Успеху русских содействовало недовольство балтийских баронов Швецией. Полтавская битва (1709) решила и судьбу Л. В 1710 после 9-месячной осады капитулировала Рига. По Ништадтскому миру (1721), Лифляндия и Эстония отошли к России, и под гнетом царского самодержавия начинается следующий период их истории в качестве Прибалтийских провинций царской России. Курляндия сохраняла свою призрачную независимость до 1795. Третья часть Л. — Латгалия, находившаяся свыше 200 лет под властью Польши, отошла к России после первого раздела Польши (в 1772). Она была впоследствии включена в состав Витебской губернии, изъята из состава Прибалтийских провинций (Остзейского края), и прибалтийское законодательство на нее не распространялось, чем и объясняются особенности развития аграрного и сословно-общественного строя Латгалии.
Крепостническая реакция в 18 в. Опираясь в своей прибалтийской политике только на местное дворянство, российское правительство восстановило его исключительные права и привилегии. Большинство реформ шведского периода было аннулировано. Отобранные у дворян имения были возвращены дворянам. Кроме особых местных привилегий, на балтийское дворянство в течение 18 в. были распространены все законы, издаваемые правительством в пользу российского дворянства. Управление краем фактически перешло к дворянским ландтагам. Местные бароны заняли все важнейшие административные и судебные должности. В ходе этой дворянской реакции эксплоатация крепостных крестьян приняла исключительно грабительский характер. Неимоверно увеличиваются натуральные подати и повинности крестьян — в отдельных районах Л. за 1750—1780 они возросли более чем в 2—3 раза. Барщина достигает уже 6 дней в неделю. Особенно разорительным для крестьян было винокурение, составлявшее привилегию помещиков: оно поглощало массу ржи, что вело к ежегодному продовольственному дефициту. В 1760 в Лифляндии и Эстляндии наблюдается повсеместный голод. Широко практиковалась помещиками торговля крепостными, к-рые продавались и на вывоз в Россию и даже в Германию. Цена за взрослого работоспособного мужчину в 1757 составляла 30—50 руб., в 1796 она поднялась до 300—500 руб. Крестьянские хозяйства пришли в полный упадок. Бедственное положение балтийских крестьян было настолько вопиющим, что по временам правительство вынуждено было обращать на это внимание.
Аграрная политика балтийских помещиков приводила к крестьянским восстаниям. Начались они в 1765, а в 1770 охватили почти всю Балтику. Движение это было подавлено царскими войсками, но в 1784, в связи с введением подушного налога, восстание вспыхнуло с новой силой, охватив значительную часть Лифляндии. С этих пор крестьянские волнения наблюдаются почти ежегодно и продолжаются до издания закона 1804.
Первые аграрные реформы в Л. Пробудившийся под влиянием франц. революции 18 в. страх перед перспективой революционного движения у себя и затяжной кризис помещичьих хозяйств заставили, наконец, балтийское дворянство пойти на нек-рые уступки. В ландтаге 1796 были приняты постановления, к-рые несколько улучшили положение крестьянства. Но утверждение этих постановлений затягивалось, а между тем в 1797 снова возникли крестьянские волнения, охватившие всю Лифляндию. В связи с этим Павел I вынужден был принять меры к тому, чтобы бароны не повышали чрезмерно крестьянских повинностей, и ограничить барщину 3 днями в неделю. Наконец, Александр I в 1804 утвердил выработанный ландтагом первый «крестьянский закон» для Лифляндии. В 1809 были утверждены дополнительные статьи к этому закону. — Это законодательство касалось, в сущности, только 1/10 части сельского населения — дворохозяев, но не дало ничего безземельным крестьянам, составлявшим 9/10 населения. Цель этих реформ — создание в деревне опоры правительству и дворянству в лице фермеров. По законам 1804 и 1809 крепостное право не было отменено, но было несколько ограничено. За дворохозяином обеспечивалось право на наследственное пользование своей усадьбой. Помещик не мог продавать крестьян без земли или переселять их в другую местность. Крестьяне попрежнему являлись крепостными своего помещика, но размеры барщины и оброков были ограничены. Вообще эти законы упрочили материальное и правовое положение крестьян-дворохозяев, но безземельные (батраки, бобыли) оставались в прежнем положении крепостных рабов.
Балтийские бароны были недовольны реформами и вскоре взяли обратно сделанные ими уступки. В начале 19 в. Л. вступила на путь капиталистического развития. Помещичьи хозяйства начинали переходить от трехполья к семиполью, быстро развивалось скотоводство, особенно овцеводство, сеяние клевера, разведение картофеля и т. д. А для этого помещикам нужны были рабочие руки, к-рых, в результате ограничения барщины, уже нехватало. Нельзя было также присоединить крестьянские поля к помещичьим, так как это воспрещалось законом 1804. Чтобы иметь «свободные руки» и расширить свои поля, нужно было добиться отмены закона 1804.
«Освобождение» крестьян (1817—19). Новая аграрная реформа была проведена под громким названием «освобождения крестьян». Крестьяне освобождались без земли. Закон об освобождении крестьян раньше всего (в 1816) был издан для Эстляндии. Для Курляндии он был издан в 1817, для Лифляндии в 1818. По этому закону вся крестьянская земля снова была объявлена собственностью помещиков, у к-рых крестьяне должны были арендовать свои участки в порядке заключения «свободного» контракта. Крестьянин получил право свободы передвижения, но рядом ограничений это право было сведено на-нет. Крестьянин не мог покидать пределы своего прихода без паспорта, к-рый выдавал помещик. Сельскохозяйственные рабочие могли искать работу по всей губернии, но должны были по 3 года жить на месте прописки. Всякого, переступившего без паспорта или с просроченным паспортом границы прихода, мызная полиция с церковного амвона объявляла «бродягой». Волостное «самоуправление» было отдано под контроль мызной полиции. Волость несла ответственность за собирание налогов, за поставку рекрутов. По требованию помещика она должна была выселять чем-либо провинившегося перед барином крестьянина из его хутора. Неудивительно, что крестьянство Л. встретило свое «освобождение» рядом восстаний.
Крестьянские волнения в 40-х гг. После «освободительной» реформы положение крестьян в Л. значительно ухудшилось. Присвоение крестьянских земель баронами-помещиками, чрезмерная барщина, притеснения мызной полиции, рост податей — все это привело к крайнему истощению и упадку крестьянского хозяйства. После ряда неурожайных годов Л. посетил повсеместный голод. В крестьянских массах происходило глубокое брожение. На этот раз движение против ненавистного баронства вылилось в своеобразные формы ухода в «теплые края». Среди крестьян распространялись слухи, что в южных губерниях России правительство отводит плодородные земли переселенцам-колонистам на весьма льготных условиях. Переселенческое движение среди латышских крестьян приняло массовый характер. Ходоки от волостей и целых уездов буквально осаждали канцелярию ген.-губернатора, ходатайствуя о. разрешении переселиться. Генерал-губернатор граф Пален сурово расправился с ходоками. Вскоре началось другое движение, в котором известную роль сыграли русские славянофилы и местное православное духовенство с епископом Иринархом во главе. Стремясь к упрочению положения местной православной церкви, священники стали распространять среди латышских крестьян слухи, что они могут добиться улучшения своего положения, если примут православие. Среди крестьян Лифляндии начался массовый переход в православие. Это вызвало сильное беспокойство среди дворян и лютеранского духовенства. Граф Пален при содействии Бенкендорфа принял строгие меры: из Петербурга было двинуто в Л. на усмирение крестьян несколько полков, начались аресты зачинщиков и ходоков.
Крестьяне оказали сопротивление, и это послужило поводом к кровавой расправе. Когда (в 1845) Пален был смещен и ген.-губернатором был назначен Головин, сочувствовавший славянофилам, то агитация за переход в православие возобновилась снова. Но латышские крестьяне вскоре убедились, что принятие «царской веры» ничего им не дает, и тогда началось обратное движение: принявшие православие пытались вернуться к вере своих отцов. Но по закону это оказалось невозможным, и тогда эти новообращенные попросту перестали посещать церкви и превратились в своего рода вынужденных безбожников-диссидентов.
Лит.: Cröger С., Geschichte Liv-Ehst- und Kurlands, T. 1—2, St.-Petersburg, 1867; Соловьев M. П., Очерки истории Прибалтийского края, ч. 1, СПБ, 1883; Russland, Polen und Livland bis XVII Jahrhundert, B., 1886—87 (в «Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen», hrsg. v. W. Onken, Bd X); Arbusow L., Grundriss der Geschichte Liv-Ehst- und Kurlands, Mitau, 1890; Bunge F., Geschichtliche Entwickelung der Standesverhaltnisse in Liv-Ehst- und Kurland, Dorpat, 1838; Чешихин E., История Ливонии с древнейших времен, вып. 1—7, [3 тт.], Рига, 1884—87; Schlözer A. und Gebhardi, Geschichte von Lithauen, Kurland und Liefland, Halle, 1785; Friebe W. C., Handbuch der Geschichte Lief-Ehst- und Kurlands, 5 Bde, Riga, 1791—1794; Richter A., Geschichte der dem russischen Kaisertum einverleibten Deutschen Ostseeprovinzen, Riga, 1857—58.
Древние хроники (летописи) — 5 томов Monumenta Livoniae antiquae, Riga, Dorpat, Lpz., 1835—1847; Arndt J. G., Der Lieflandische Chronik, T. 1—2, Halle, 1747; Scriptores rerum Livonicarum (Sammlung der wichtigsten Chroniken und Geschichtsdenkmale von Liv-Ehst- und Kurland, 2 Bde, Riga — Leipzig, 1853; Сборник материалов и статей по историй Прибалтийского края, т. I — III, Рига, 1877—80 (ряд хроник, в том числе Руссова, и других исторических материалов в русском переводе).
Крестьянские реформы середины 19 в. Встревоженное крестьянскими «бунтами» царское правительство стало требовать от балтийских баронов проведения земельной реформы. В 1849 было издано выработанное дворянским ландтагом положение о крестьянах Лифляндской губ., дополненное в 1856—57. На основании этого закона помещики-бароны сохранили себе в виде неприкосновенных вотчинных имений большую и притом лучшую часть земельной площади, закрепили за собой ряд важнейших экономических и политических привилегий, а также присвоили себе значительные отрезки (ок. 17%) крестьянской земли (т. н. квотные земли). Но в то же время за крестьянами-арендаторами было обеспечено пользование остальной частью крестьянского земельного фонда, возможность перехода от барщины к денежной аренде и право выкупа в частную собственность своих земельных участков. В 1860 было издано новое положение о крестьянах Лифляндской губ., к-рое, сохраняя в силе основные пункты закона 1849, заключало требование отмены барщины к весне 1868. За этим последовали другие реформы: в 1863 — закон о свободе передвижения, в том же году — положение о крестьянах Курляндской губ., в 1864 — закон о продаже крестьянских дворов, в 1865 — указ об отмене телесного наказания. Наконец, в 1866 был издан закон о волостном самоуправлении, ограничивший опеку дворянства и расширивший права крестьян. Эти законодательные акты содействовали хозяйственному укреплению зажиточной верхушки крестьянства. С этого времени в Л. быстро развивается покупка крестьянами земли в собственность при помощи ссуд земельного кредитного банка. Всего к 1901 по Лифляндской губ. крестьянам было продано 23.000 дворов с общей земельной площадью 1.134.770 дес., что составляло ок. 85% всей крестьянской земли (в 1905 — ок. 87%). В Курляндской губ. за тот же период было куплено крестьянами около 20.000 дворов. В 80-х и 90-х гг. быстро развивалась также продажа крестьянам казенной земли. Таким образом, в Л. наряду с баронскими имениями, в к-рых все больше развивалось капиталистическое с. х-во, во второй половине 19 в. образовалось несколько десятков тысяч крестьянских хозяйств фермерского типа. Создавая класс крестьян-фермеров, прибалтийские бароны преследовали определенную политическую цель, стремясь приобрести буржуазную опору среди латышской национальности. Мелкие и средние участки (до 22 га) занимали только 18% крестьянской земли, а 66% приходилось на сравнительно крупные хутора (от 33 га до 110 га), в к-рых велось интенсивное многопольное с. х-во капиталистического типа. Но крестьяне-дворовладельцы составляли только небольшую часть (ок. 10%) деревенского населения, наряду с ними существовали значительные слои мелких арендаторов, испольщиков и т. д.; громадное же большинство образовали безземельные, работавшие в качестве батраков, поденщиков, сезонных рабочих, ремесленников и т. д. Безземельные не являлись полноправными членами крестьянского общества. Таким образом было закреплено классовое расслоение внутри латышского крестьянства; в то же время глубокий классовый антагонизм отделял крестьянство в целом от господствующего класса дворян-землевладельцев.
Развитие промышленности. Путем обезземеления подавляющего большинства деревенского населения были созданы широкие кадры рабочих для промышленности. С развитием ж.-д. сети для латвийской промышленности открылся наряду с местным также обширный рынок сбыта во внутренней России. От продажи земли крестьянам помещики выручали крупные суммы, и этот свободный капитал вкладывался гл. обр. в финансовые и промышленные предприятия, в ж.-д. строительство и т. д. Отмена ряда цеховых ограничений и особенно издание закона (1877) о применении в Прибалтийском крае Городового положения 1870 влияли на быстрый рост городов и городской промышленности. — В 1852 в Риге было 65.000 жителей, а в 1905 — около 500.000. Общее число городских жителей по Лифляндской губ. с 1863 по 1897 удвоилось и составляло уже 28% всего населения (по всей России — только 12%). Протекционистская политика царизма, усилившаяся в 90-х годах, поощряла приток иностранного капитала в Россию, значит. часть к-рого оседала в Л. — Первые фабрики возникли в Риге еще в конце 18 и начале 19 вв., но это были мелкие предприятия мануфактурного типа. В 1864 в Риге насчитывалось 90 фабрик с 5.670 рабочими, в 1874 — 141 фабрика с 11.798 рабочими, в 1905 в Риге было 65 тыс. пролетариата. Концентрация заводской пром-сти к началу 20 в. достигла в Латвии высокой ступени. На крупных предприятиях (с количеством рабочих от 500 до 1.000) работало 23% рабочих, на заводы св. 1.000 рабочих приходилось 29%. Основную массу составляли металлисты (32%). Рига, где было сосредоточено 70% всей промышленности Л., являлась до первой империалистической войны одним из крупнейших промышленных центров России. Второе место в Л. занимала Либава с общим количеством рабочих ок. 10 тыс. Всего по Л. в 1905 насчитывалось ок. 80 тыс. пролетариата. В результате постройки железных дорог и расширения латвийских портов быстро растет значение Л. как транзитного пути во внешней торговле России. Если в 70-х гг. через латвийские порты проходило только 5,8% всего ввоза России и 12% вывоза, то в начале 20 в. на эти порты приходилось уже 20,6% русского ввоза и 22,3% вывоза.
Феодальные привилегии дворянства. Несмотря на бурный рост капиталистических отношений, в Л. сохранились сильные пережитки феодального строя в виде крупного помещичьего землевладения и самых разнообразных привилегий местных помещиков — немецких баронов. Последние удержали за собой половину всей земельной площади края. Еще во время первой империалистической войны помещикам в Лифляндской губ. принадлежало 1.144.980 га земли (51,5%), крестьянам 913.141 га (41%), а казенной земли было 62.540 га (2,8%). Остальная земельная площадь принадлежала городам, пасторатам и т. д. Так называемые фидеикомиссные формы землевладения препятствовали переходу баронско-помещичьей земельной собственности в руки владельцев недворян. Помещичье землевладение, в Л. было значительно крупнее, чем в остальной России. Вся огромная площадь помещичьей земли распределялась между небольшим числом рыцарских имений (приблизительно 1.200) со средним размером земли 2.000—2.500 га. Среди этих имений были настоящие латифундии: около ¼ всего дворянского землевладения приходилось на имения размером от 5 до 10 тыс. га. Самые крупные баронские вотчины были в Курляндской губ. (Дундага — 70 тыс. га, Попе — 51 тыс. га). Отдельные баронские семьи владели целым рядом имений. Например в Лифляндской губ. на 162 баронских семьи приходилось 608 имений; одним только фон Вольфам принадлежало 36 имений. — Ничтожная кучка немецких баронов, державшая в своих руках такие огромные земельные владения, являлась господствующей экономической и вместе с тем политической силой в Л. Несмотря на закон 1860 о ликвидации барщины, пережитки последней продолжали существовать в виде смешанной, денежно-отработочной аренды, натуральных повинностей, испольщины и т. д. Крестьяне-дворохозяева, купившие свои участки при помощи земельного банка, задыхались под тяжестью непомерно высоких выкупных платежей. Многие из них разорялись (например за годы 1894—1896 в Лифляндской губернии было продано с молотка около 4 тыс. крестьянских усадеб). Помещики сохранили за собой лесную монополию. Даже право на порубку рощ и кустарников на крестьянских участках помещики удерживали за собой в течение ряда лет после продажи крестьянам этих участков. Исключительное право на рыбную ловлю и охоту также принадлежало баронам. Монополией помещиков являлось также право на устройство промышленных и торговых предприятий в деревне. Поселки и местечки могли строиться только на земле помещика, право устройства ярмарок и базаров принадлежало только баронам. Они цепко держались также за свое исключительное право на пивоварение, гонку спирта и содержание корчем; после введения казенной винной монополии (в 1900) они добились от государства солидной «компенсации» в размере 10 млн. рублей, хотя и после этого продолжали широко торговать спиртными напитками в своих корчмах и трактирах. В то же время бароны-помещики были почти полностью освобождены от земских податей и повинностей. Крестьянство облагалось также податями на содержание чисто кастовых дворянских учреждений, как ландтаги и др. Покрывавшиеся за счет «подушной подати» расходы по содержанию органов местного управления главной своей тяжестью ложились на безземельных.
Экономическим привилегиям помещиков-баронов соответствовали и их исключительные политические права и преимущества. Вплоть до 80-х гг. Прибалтика управлялась на основе особых местных законов. Само название «Остзейские провинции», введенное немецкими баронами, но употреблявшееся и официально органами царского правительства, свидетельствовало о германской ориентации балтийского дворянства: «остзейскими», т. е. восточно-приморскими, эти «провинции» были по отношению к Германии, а не России. Царские генерал-губернаторы и губернаторы были почти всегда послушными исполнителями воли местного дворянства. Высшими органами местного «самоуправления» являлись губернские дворянские «ландтаги», правом участия в которых пользовались только потомки средневековых рыцарей — завоевателей края. По существу ландтаги были законодательными учреждениями для прибалтийских губерний: на их предварительное обсуждение царское правительство представляло свои законопроекты, касающиеся Латвии; они широко пользовались также своим правом законодательной инициативы, и обычно их проекты без всяких затруднений утверждались в Петербурге, где балтийские бароны пользовались большим влиянием в правительстве и при дворе. Ландтагам были подчинены все судебные, полицейские, культурно-просветительные органы в Л. Земская и судебная реформы, проведенные для остальной России в 60-х гг., не были распространены на Прибалтику вследствие упорного сопротивления местного дворянства. К политическим привилегиям последнего относилось также право назначения лютеранских пасторов, руководство школьным делом и т. д. Нужно добавить, что и в городах Л. немецкие бароны и немецкие капиталисты (банкиры, фабриканты, торговцы, домовладельцы, судовладельцы, верхушка интеллигенции) являлись господствующей силой и крепко держали в своих руках органы городского «самоуправления», школьное дело, театры и т. д.
Национальное движение в Л. Коренное население Л. издавна составляли латыши; среди национальных меньшинств на первом месте стояли немцы, затем евреи и русские. Находясь в положении бесправной угнетенной массы в течение 6—7 вв., латыши (так же, как эсты) сохранили, однако, свою национальную самобытность и свой язык и создали богатейшие культурные ценности в виде народных песен, сказок, пословиц, поговорок. Эксплоатируя латышских крестьян до крайних пределов, немецкие бароны и их ставленники — лютеранские пасторы — считали религию единственным видом «культуры», необходимым для латышского народа. Все «образование» народных масс сводилось к усвоению лютеранского катехизиса и церковного пения. В связи с экономическим укреплением крестьянской верхушки и усилением латышской мелкой и средней буржуазии в городах в 60-х гг. началось латышское национальное движение. Это т. н. младолатышское движение возглавлялось виднейшими представителями молодой латышской интеллигенции (X. Вальдемар, А. Кронвальд и др.), создавшими в Петербурге (в 1862) газету «Peterburgas avizes» и выступавшими также в русской и заграничной печати со статьями против баронского гнета в Л. Важнейшими требованиями младолатышей были: уничтожение баронских привилегий, расширение прав крестьянского самоуправления, введение в Л. общерусских реформ, прежде всего земской и судебной, обеспечение прав родного языка в школе и гос. учреждениях, общее поднятие народной культуры. Не будучи ни революционерами, ни сколько-нибудь последовательными демократами, младолатыши возлагали все свои надежды на царское правительство и на русское «общество», особенно на славянофилов. Это движение сильно встревожило баронов, и по их настоянию царское правительство обрушилось с репрессиями на руководителей движения. Но деятельность сторонников младолатышского движения, направленная в русло мирного культурничества, не прекратилась. Они организовали первые конференции латышских народных учителей (в 1873 и 1874), много содействовали улучшению школьного дела, основали целую сеть просветительных, певческих и др. обществ, создали первый латышский театр в Риге (1868), положили начало самобытной латышской литературе. В 60-х и 70-х гг., когда руководящую роль в латышском национальном движении играли более демократические элементы, оно несомненно являлось общенародным и имело прогрессивное значение, но в дальнейшем, по мере углубления классового расслоения среди латышского народа, оно выродилось и приняло реакционно-националистический характер. Уже в конце 70-х гг. одиноко прозвучал голос Ю. Матера, последнего представителя левого крыла младолатышей. Эпигоны национального движения (к ним примкнул и X. Вальдемар) в 80-х и 90-х гг. открыто поддерживали реакционную политику царского правительства, в том числе и его обрусительные мероприятия, а в период первой революции выступали пособниками царизма и балтийских баронов в их борьбе с революционным движением народных масс. В начале 20 в. рабочий класс Л., выступив на историческую арену в качестве гегемона в буржуазно-демократической революции, возглавил и борьбу латышского народа за демократические требования в национальном вопросе (см. гл. Компартия).
Обрусительная политика царизма. В 60-х годах царское правительство стало проводить политику, направленную к уравнению Прибалтийского края с остальной Россией и к ограничению баронской «автономии». Но до 80-х гг. из всех общерусских реформ на Прибалтийские губ. было распространено (в 1877) только городовое положение 1870. Революционные настроения латышских крестьян вызвали жалобы балтийских баронов, ссылавшихся на подстрекательство крестьян интеллигенцией, и заставили правительство провести в 1882—83 сенаторскую ревизию Манасеина в Лифляндской и Курляндской губ. В своем докладе Манасеин констатировал тяжелое положение латышского крестьянства, угнетаемого помещиками-баронами, и признавал необходимость проведения ряда реформ, направленных к усилению русского влияния в Прибалтике. После этого началась усиленная «реформаторская» деятельность правительства (передача в 1882 школьного дела в Прибалтийском крае в министерство народного просвещения; введение в 1885 в государственных учреждениях Прибалтийских губерний русского языка вместо немецкого; «временные правила» о начальных школах 1887; преобразование полиции и суда в 1888 и 1889). — Этими законодательными актами была значительно ограничена административная власть немецких баронов в Л., но ими не затрагивались важнейшие феодальные привилегии дворянства. Место немецких баронов в органах управления, суда и полиции заняли царские чиновники-руссификаторы. Балтийские бароны вначале подняли настоящий бунт против новых законов, саботируя их введение всеми способами, но когда они убедились, что правительство не намерено подрывать их экономическое господство, они примирились с новым положением и вскоре начали занимать ответственные посты в новых органах управления. — Особенно тяжелые последствия для латышского народа имели новые школьные законы. Согласно «временным правилам» 1887, преподавание в школах должно было вестись, «смотря по удобству», на русском, латышском или эстонском языках — с тем, однако, чтобы в последний (третий) год преподавание всех предметов велось только на русском языке. На основании этих «временных правил» уже в 90-х гг. начала проводиться полная руссификация латышской начальной школы; попечители учебного округа «разъяснили», что в латышской школе вполне «удобно» преподавать все предметы на чужом для детей русском языке уже в первый год (и даже первые недели) обучения и что разговаривать между собой латышские дети должны только по-русски и т. д. Соответственно были переработаны все школьные программы. Этим был нанесен сильный удар делу народного просвещения в Латвии. Русифицированная школа, которую царские чиновники стремились превратить в рассадник духа поповщины и казенного патриотизма, давала детям мало полезных знаний, и крестьянские общества стали меньше заботиться о школьном деле. Число начальных школ неуклонно сокращалось, несмотря на рост населения. За годы 1880—85 число школ в Прибалтийском крае увеличилось с 2.460 до 3.162, но к 1898 упало до 2.885; после первой революции (в 1911) насчитывалось только 2.466 начальных школ.
«Новое течение». Реакционная позиция латышских националистов оттолкнула от них народные массы. Уже в конце 80-х гг. в рядах латышской мелкобуржуазной интеллигенции усилились демократические настроения. Основанная в 1886 газета «Deenas Lapa» с самого начала выступала против реакционной политики и угодничества буржуазных националистов. Борьба между буржуазными националистами и демократическим «новым течением» особенно обострилась начиная с 1893, когда в газете «Deenas Lapa» стали появляться статьи легально-марксистского характера. Бурю вызвали выступления представителей «нового течения», в которых они с резкой критикой обрушились на реакционно-националистические явления в латышской литературе и общественной жизни. Деятели «нового течения» пропагандировали идеи материализма и дарвинизма в естественных науках, марксизма — в общественной борьбе, реализма — в литературе и искусстве. Виднейшие представители этого движения явились первыми пропагандистами марксизма в Латвии; они принимали деятельное участие в работе первых рабочих кружков Л. Весной 1897 были арестованы почти все виднейшие участники «нового течения». По этому делу было привлечено 87 человек; большинство из них было выслано или приговорено к тюремному заключению; небольшая часть эмигрировала за границу. Газета «Deenas Lapa» была закрыта на 8 месяцев; после возобновления она уже стояла на позициях умереннейшего либерализма вплоть до 1905, когда снова на короткое время перешла в руки марксистов.
Начало рабочего движения. Первые рабочие кружки в Риге и Либаве возникли в самом начале 90-х гг. Это были чисто пропагандистские кружки, но с развитием классовой борьбы их участники естественно становились организаторами и руководителями массовых выступлений. Под их руководством проходили первые экономические забастовки в Риге (в 1896). После разгрома «нового течения» и в рабочем движении наступило временное затишье. Забастовочное движение возобновилось весной 1899, охватило ряд заводов и сопровождалось уличными демонстрациями. Движение было подавлено кровавыми репрессиями (убитых было больше 20, раненых около 100 чел.). Это выступление, известное под названием «рижского бунта», продолжалось больше двух недель. Одновременно происходили экономические забастовки в Либаве среди портовых рабочих и на нек-рых заводах. Движение носило стихийный характер. Существовавшие тогда небольшие разрозненные с.-д. кружки ограничивались изданием воззваний и не могли возглавить движение. С этого времени важнейшей задачей становится создание крепкой пролетарской организации. За годы 1900—03 возникли нелегальные рабочие кружки и объединяющие их местные с.-д. комитеты в Риге, Либаве и др. городах, а также в ряде деревенских районов. До 1903 работа вообще носила кружковый характер. Начиная с 1903, массовая агитация приняла широкие размеры: листовки распространялись во многих десятках тысяч экземпляров, устраивались крупные массовки, на нек-рых демонстрациях в Риге число участников доходило уже до 1.000 чел. (см. гл. Коммунистическая партия Л.).
В 1904 в связи с началом Русско-японской войны развернулась агитация среди новобранцев и солдат. Революционное движение быстро нарастало. Огромное значение имело создание в Риге (в марте 1904) нелегального с.-д. органа «Ciņa» («Борьба»), затем объединение всех местных с.-д. организаций и основание (в июне 1904) Латышской с.-д. рабочей партии (ЛСДРП). Агитация приняла широкие размеры. Революционное движение перекинулось и в деревню. Все революционные выступления с.-д-тии происходили в атмосфере полного сочувствия широких трудящихся масс.
Революция 1905 в Л. Подводя итоги первой бурж. — демократии. революции в Л., Ленин в 1910 писал: «Среди... причин, которыми объясняются успехи латышской социал-демократии, необходимо поставить на первое место более высокую ступень развития капитализма, как в городе, так и в деревне, большую ясность и определенность классовых противоречий, обострение их национальным гнетом, концентрацию латышского населения и более высокую ступень его культурного развития. Во всех этих отношениях обстановка, при которой приходится развиваться и действовать русскому рабочему классу, значительно менее развита» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 340). Эти выводы Ленина полностью подтверждаются всеми вышеизложенными конкретно-историческими данными и всем ходом событий революции 1905 в Л. Обострение классовых противоречий в Л. накануне революции достигло высокой ступени. На стороне царского самодержавия стояли только немецкие помещики-бароны и крупная буржуазия, в основной массе также немецкая. Колеблющуюся позицию в первое время занимали средние слои буржуазии и кулацкая верхушка крестьянства («серые бароны»). Основной движущей силой и гегемоном революции являлся пролетариат, выступавший в тесном союзе с пролетарскими и полупролетарскими массами деревни и пользовавшийся поддержкой значительных слоев зажиточного крестьянства и городской мелкой буржуазии. Кроме нелегальной социал-демократич. партии, в начале революции в Латвии не было еще окончательно оформившихся политических партий, но господствующие классы использовали в целях политической борьбы свои кастовые организации (дворянский ландтаг, городские думы); в их руках находилась также вся легальная печать, за исключением некоторых мелкобуржуазных умеренно-либеральных газет. В революционном лагере наиболее влиятельной была ЛСДРП. В центральные органы последней входили и большевики (П. Стучка), но решающую роль играли колеблющиеся центристские элементы; однако в местных организациях преобладали большевики, которые и являлись подлинными руководителями революционного движения в 1905. Среди русских рабочих наибольшим влиянием пользовались большевистские организации Риги и Либавы. Бундовцы вели работу в еврейских пролетарских и мелкобуржуазных массах. Небольшая группа латышских эсеров («Союз латышских социал-демократов») не имела влияния в революционном движении.
Первые известия о событиях 9 января в Петербурге вызвали сильное возбуждение среди рабочих Л. Уже 11/I вечером по призыву ЛСДРП и Рижского комитета большевиков началась забастовка протеста; 12/I она превратилась во всеобщую политическую забастовку. Движение проводилось под лозунгами: «Долой самодержавие!», «Долой войну!», «Да здравствует демократическая республика!», «Да здравствует социализм!». На демонстрации 13/I участвовало ок. 50 тыс. рабочих. Унтер-офицерская рота без всякого предупреждения начала стрелять в мирную толпу. Было убито 70—80 чел. (среди них членов ЛСДРП — 31), раненых было ок. 200 чел. В результате этих кровавых событий революционное настроение в массах поднялось еще выше. По постановлению т. н. Федеративного комитета (он был образован из представителей ЛСДРП и Бунда) и Рижского комитета большевиков забастовка продолжалась в полном объеме. На похоронах убитых товарищей в течение нескольких дней происходили грандиозные политические демонстрации. Одновременно массовое движение охватило и другие крупнейшие центры Л. В Либаве войска и матросы отказались стрелять в демонстрантов, а полицейские отряды были разогнаны рабочими. В ряде деревенских местностей были устроены митинги и демонстрации, везде вывешивались красные флаги. — Всеобщая забастовка была прекращена 21/I. После этого в Риге начались экономические стачки; на многих предприятиях рабочие добились значительных улучшений. В марте и апреле в Курляндской губ. начались забастовки с.-х. рабочих. Среди крестьянства и мелкобуржуазной интеллигенции широко развернулась петиционная кампания. Неуклонно нарастая, революционное движение достигло наивысшего напряжения в октябре — ноябре — декабре. Октябрьская всеобщая забастовка началась в Риге 15/Х; через два дня она распространилась на всю Л. После издания царского манифеста от 17/Х забастовка приняла еще более обширные размеры. Одновременно во всем крае происходили невиданно грандиозные демонстрации; в Риге в них участвовало до 200 тыс. чел.; ЛСДРП, а также другие революционные организации стремились широко использовать завоеванные легальные возможности. Для устройства народных собраний захватывались театры и все крупнейшие залы в городе; начали выходить легальные с.-д. газеты и брошюры, возникли различные легальные общества, созывались обширные общественные съезды. На съезде народных учителей (10/XI), созванном по инициативе ЛСДРП, участвовало ок. 1.000 делегатов; по его постановлению в школах вводилось преподавание по новой, демократической программе. Впервые в Л. были созданы профессиональные союзы рабочих. Активными методами проводился бойкот «Булыгинской» гос. думы: под давлением с.-д-тии в Л. не было проведено ни одного избирательного собрания.
Особенно бурный характер приняло революционное движение в деревне. Крестьянские массы, в первую очередь — безземельные батраки, крестьяне-арендаторы и владельцы ничтожных парцелл, под руководством местных с. — д. организаций осенью перешли в решительное наступление против дворян-помещиков и всех сил старого режима. Уже в августе началось проведение активного бойкота против местных органов власти; в сентябре и октябре это движение распространилось по всему краю. Крестьяне «самовольно» создавали на основе всеобщего избирательного права новые органы власти, т. н. распорядительные комитеты, первой задачей к-рых являлась организация новой вооруженной силы в виде «народной милиции». Вооруженные отряды крестьян врывались в рыцарские замки, поджигали их и прогоняли своих вековых угнетателей, немецких баронов, вместе с их защитниками — казаками, драгунами, полицейскими агентами (всего было сожжено в Л. 115 имений).
19—20/XI в Риге состоялся, при участии руководителей ЛСДРП, съезд крестьянских делегатов. Постановлением съезда распорядительные комитеты были признаны временными органами власти в деревне — до созыва Всероссийского учредительного собрания; им воспрещалось вступать в сношения с органами царского правительства и исполнять их предписания, и на них возлагалось также регулирование арендных отношений, общее управление имениями, покинутыми их владельцами, и передача этих имений батракам. Дворянские привилегии были объявлены отмененными. Избранному на съезде Центральному крестьянскому бюро поручалось объединять деятельность распорядительных комитетов и установить связь со Всероссийским крестьянским союзом. К началу декабря распорядительные комитеты были избраны почти во всех волостях Л., в их руки фактически перешла вся власть в деревне. В ряде деревенских местностей происходили крупные сражения между революционными отрядами и сборными силами контрреволюции, к-рые возглавлялись помещиками-баронами. В этой борьбе все крестьянство, включая и большинство «серых баронов», выступало на стороне революции. В начале декабря, когда вся деревня была уже очищена от помещиков и представителей царской власти, движение перекинулось на уездные города. Некоторые из них сразу перешли в руки революционеров (Валк, Венден, Вольмар, Фридрихштадт, Виндава). В Митаве и особенно в Тукуме и Тальсене происходили кровопролитные сражения. Это огромное массовое движение происходило без всякого централизованного руководства. Вожди ЛСДРП, стоявшие на позициях каутскианства и отрицавшие необходимость аграрной программы для с.-д-тии, решительно выступали против конфискации и национализации помещичьих имений и против раздела земли (см. гл. Коммунистич. партия Л.). В результате этого подрывался размах крестьянского движения, и борьба за полную ликвидацию феодальных пережитков не была доведена до конца.
Пройдя все предварительные ступени от разрозненных забастовок, митингов и демонстраций до всеобщей политической забастовки и массовых партизанских выступлений, революционное движение в Л. в конце ноября и начале декабря поднялось «на наивысшую ступень, то-есть на ступень восстания» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 340). Однако, по вине руководства ЛСДРП и Бунда, вооруженное восстание было остановлено, когда оно дошло до главных политических центров края. В Риге два месяца существовало своеобразное «двоевластие». Распоряжениям губернатора население не повиновалось, фактически управление городом находилось в руках с.-д. Федеративного комитета; даже почта, телеграф, железные дороги подчинялись только революционным органам. Высшие представители царской власти в Риге и Митаве чувствовали себя, как в осажденной крепости; не полагаясь на местные гарнизоны, среди к-рых большевики вели усиленную пропаганду, они умоляли царское правительство о присылке надежных войск, но таковых было мало и в Петербурге и в Москве. В такой обстановке остро встал вопрос о вооруженном восстании в Риге, а также в Митаве и Либаве. Революционные массы пролетариата, с большевистским активом во главе, выступали с требованием вооруженного восстания, но центристские руководители Федеративного комитета всеми силами сопротивлялись этому. Представители ЦК ЛСДРП и руководители Бунда боролись против образования советов рабочих депутатов; в то же время они вступили в переговоры с губернатором о проведении выборов в новые городские думы на основе всеобщего избирательного права.
Под давлением масс 25/XI была объявлена в Риге всеобщая забастовка в виде протеста против предполагаемого введения в Лифляндской губ. военного положения; 26/XII началась забастовка также в Либаве. Снова устраивались массовые митинги и уличные демонстрации. Войска не выступали против демонстрантов, но постоянно происходили столкновения с полицией и отборной унтер-офицерской ротой. Попытки черносотенных элементов устроить в Риге еврейский погром были ликвидированы в самом начале отрядами рабочей милиции. Положение было крайне напряженным; казалось, вооруженное восстание, имевшее все шансы на полный успех, начнется в любой момент. Однако Федеративный комитет забил отбой; удовлетворившись заверениями губернатора, что военное положение не будет введено, он призвал (28/XI) к прекращению всеобщей забастовки. В результате был упущен выгодный момент для всеобщего вооруженного восстания. К началу декабря царское правительство успело собрать сравнительно крупные войсковые части для подавления революции в Прибалтике. Плохо вооруженные, разрозненные и лишенные общего руководства группы «народной милиции» не могли вступить в открытую борьбу о карательными отрядами и вынуждены были ограничиться партизанскими действиями («лесные братья»). Постепенно расходясь по всему краю, карательные отряды производили беспощадно жестокую расправу над массами латышского народа. Деятельное участие в этой расправе принимали немецкие бароны, вернувшиеся вместе с карательными отрядами. Точное количество погибших от карательных отрядов не установлено; по далеко неполным данным запроса, внесенного во 2-ю Гос. думу, карательными отрядами было убито 1.170 чел., сожжено более 300 усадеб. Всего за годы 1905—06 в Л. зарегистрировано свыше 1.000 сооруженных столкновений. Общее количество жертв во время первой революции в Л. с 1905 по 1909 было не меньше 5.000.
Несмотря на крупные политические ошибки, совершенные руководителями ЛСДРП, революционное движение в Л, в 1905 все же достигло очень высокой ступени. Как подчеркивал Ленин: «Во время революции латышский пролетариат и латышская социал-демократия занимали одно из первых, наиболее важных мест в борьбе против самодержавия и всех сил старого строя. Не безынтересно, между прочим, отметить, что... Лифляндская губерния стоит на первом месте по настойчивости пролетарской стачечной борьбы» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 339). Приводя для сравнения ряд цифровых данных о количестве бастовавших рабочих в других промышленных губерниях, Ленин делал такой вывод: «Из этого видно, насколько сознательнее, единодушнее и революционнее выступал латышский пролетариат. Но известно также, что его руководящая роль авангарда в наступлении на абсолютизм не ограничивалась забастовочной борьбой: он шел в авангарде вооруженного восстания, он больше всех содействовал поднятию движения на наивысшую ступень, то-есть на ступень восстания. Он больше, чем кто-либо другой, втянул в великую революционную борьбу против царизма и помещиков латышский сельско-хозяйственный пролетариат и латышское крестьянство» (Ленин, там же, стр. 339—340).
Годы реакции. При первых же ударах контрреволюции в рядах латышской буржуазии окончательно исчезли всякие следы либеральных настроений; зажиточное крестьянство с «серыми баронами» во главе также резко отвернулось от революции. Буржуазные и кулацкие депутаты в Государственной думе всех созывов примыкали к правым кадетам и октябристам. Социал-демократия снова была загнана в подполье, потеряв много тысяч лучших борцов. Последним крупным массовым выступлением пролетариата в 1906 была однодневная всеобщая забастовка в Риге в день годовщины январских событий. В августе 1906 ЛСДРП прекратила самостоятельное существование, войдя в состав РСДРП как ее областная организация под названием социал-демократия Латышского края (СДЛК). Несмотря на непрерывные полицейские и судебные репрессии, СДЛК продолжала свою нелегальную работу, в то же время используя все легальные «возможности». В этот период в руководстве СДЛК главную роль играли большевики (см. гл. Коммунистическая партия Л.). По свидетельству Ленина, «латышская рабочая партия оказалась впереди и в тяжелый период контрреволюции» (Ленин, Соч., т. XIV. стр. 340). Следуя призыву большевиков, СДЛК бойкотировала выборы в 1-ю Государственную думу; во 2-ю и 3-ю Думу она провела от Риги своих кандидатов.
Весь послереволюционный период в Л. характеризуется быстрым развитием капитализма и углублением классовых противоречий как в городе, так и деревне. Городское население в Лифляндской губ. в 1914 составляло уже 40%. В Риге было свыше 500 тыс. жителей, в Либаве ок. 100 тыс. Общее количество пролетариата в Л. исчислялось в 115 тыс. чел.; в Риге было ок. 90 тыс. рабочих. Усилилась концентрация в промышленности: в 1897 на одно предприятие приходилось в среднем 50 рабочих, в 1913 — уже 144. Машиностроительная промышленность, в которой было занято 25 тыс. рабочих, шла впереди других отраслей. Работая преимущественно на заграничном сырье (65%), латвийская промышленность вывозила в Россию 63% своей продукции.
Быстро развивалось также капиталистическое производство в сельском хозяйстве. Как помещики, так и крестьяне все больше переходили от зерноводства к животноводству и к техническим культурам. Рационализация земледелия наиболее ярко проявлялась в крупных крестьянских хозяйствах; этому особенно содействовало быстрое развитие кулацкого и середняцкого кооперативного движения. В помещичьих хозяйствах наблюдались признаки упадка. События 1905 показали баронам, как непрочно их положение в Л.; многие из них не решались вернуться в свои вотчины и вкладывать крупные капиталы в дело рационализации хозяйства; в имениях хищнически вырубался лес для экспорта, практиковалась продажа травы на корню и т. д. Имения баронов закладывались и перезакладывались, их задолженность быстро увеличивалась.
Экономическое укрепление крестьянской верхушки сопровождалось усилением эксплоатации батраков и обеднением малоземельных крестьян. Количество последних с 1905 быстро росло. В 1905 мелких и бедняцких хозяйств (до 11 га земли) насчитывалось 14.668 (т. е. 18,3% всех крестьянских хозяйств). Накануне войны таких хозяйств (до 10 га) было уже 74.430 (или 53,8% общего количества). Значительно было также количество парцеллярных хозяйств (до 2 га) и «будочников», т. е. батраков, получавших в счет зарплаты маленькие участки под огород или посев, но их земельная площадь составляла только 12,3% всей крестьянской земли; между тем, на долю 45 тыс. средних и крупных хозяйств (свыше 20 га земли), т. е. на одну треть (32,6%) общего количества хозяйств, приходилось 77,3% всей земельной площади. Одновременно с развитием классового расслоения внутри крестьянства углублялся также антагонизм между крестьянством в целом и кучкой дворян-землевладельцев, которые попрежнему являлись привилегированным господствующим классом в латвийской деревне. Только верхушка «серых баронов» проявляла известное стремление к сближению с «синими баронами», которые, идя навстречу этому стремлению, делали кое-какие уступки крестьянам-дворовладельцам. Укрепляясь экономически, крестьянская буржуазия начала создавать свои реакционно-националистические организации. Среди пролетарских и полупролетарских слоев деревни попрежнему было сильно влияние СДЛК. — В городах латышская буржуазия постепенно отвоевывала позиции у немецкой буржуазии, вытесняя последнюю из органов самоуправления. В связи с экономич. и политич. укреплением латышской буржуазии быстро развивалась буржуазная культура. Накануне войны в Л. существовало 59 периодич. изданий, в т. ч. 14 ежедневных газет. Выходившие на латышском языке книги занимали по количеству третье место в России (после книг на русском и польском языках). Быстро увеличивалась количественно латышская, буржуазная интеллигенция. Начальная школа, где обучались дети рабочих и трудящихся масс крестьянства, оставалась в заброшенном состоянии. После назначения в 1911 министром народного просвещения черносотенца Кассо в Л. снова поднялась волна руссификаторской деятельности правительства.
Новый подъем рабочего движения. Некоторые признаки оживления в массовом рабочем движении Л. появились уже в 1910. В 1912, в январскую годовщину, в Риге состоялись довольно крупные демонстрации, приведшие к кровавым столкновениям с полицией. Общий подъем движения резко обозначился после Ленского расстрела; забастовка протеста, проведенная в Риге одновременно с Петербургом (18/IV), охватила около 50 заводов, и в ней участвовало несколько десятков тысяч рабочих. Вслед за этим и 1 мая было отмечено забастовками и демонстрациями. Начиная с этого времени, каждое крупное выступление петербургского пролетариата, руководимого большевиками, немедленно вызывало солидарное выступление рабочего класса Л., в первую очередь Риги. Хотя центральные органы СДЛК в этот период (до начала 1914) находились в руках блока латышских меньшевиков-ликвидаторов и центристов «примиренцев», но в крупнейших местных организациях руководство принадлежало большевикам, направлявшим рабочее движение Л. по большевистскому пути (см. гл. Коммунистическая партия Л.). Массовое движение в этот период носило ярко выраженный политич. характер; среди всех выступлений пролетариата наиболее видное место занимали политические забастовки. В октябре и ноябре высоко поднялась волна экономических забастовок. По неполным статистическим данным, в 1913 участвовало в экономических забастовках 39 тыс. рабочих, а в политических — 109 тыс.
Рядом крупных политических забастовок (до 60 тыс. участников) отмечено и первое полугодие 1914. В конце июня происходила забастовка протеста против преследования деятелей рабочего страхования (участвовало 45 тыс. рабочих). В 1913 в Л. было зарегистрировано 234 забастовки, за 7 мес. 1914 (до начала войны) — 355. Нарастание массового движения предвещало приближение новой буржуазно-демократической революции. Это движение было на время прервано началом первой империалистической войны.
Л. в годы первой империалистической войны. Л. являлась ареной, на к-рой велись ожесточенные бои в течение всей первой империалистич. войны. Непосредственная угроза нависла над Ригой уже летом 1915. Одним из важнейших последствий этого была эвакуация промышленных предприятий из Риги. Было вывезено оборудование всех крупнейших фабрик, вместе с ними было эвакуировано в центральные губернии России ок. 100 тыс. рабочих и служащих. Весной и летом 1915 в Россию хлынула огромная волна беженцев (свыше полмиллиона) из Курляндской губ., из Риги и южной, прифронтовой части Лифляндской губ. Начало войны вызвало прилив патриотизма у широких слоев населения: война с империалистической Германией воспринималась в Л. как продолжение вековой борьбы латышского народа против немецких рыцарей-баронов. По ходатайству представителей латышской буржуазии царское правительство еще летом разрешило формирование особых латышских стрелковых батальонов: к началу Февральской буржуазно-демократической революции в рядах русской армии было уже 8 латышских национальных полков. В отсталых слоях рабочего класса в начале войны также наблюдались патриотические настроения, но они быстро рассеялись под влиянием тяжелых уроков войны и энергичной агитационной работы СДЛК, сразу ставшей на позиции революционного интернационализма (см. гл. Коммунистическая партия Л.). С началом войны массовое движение сильно сократилось; в 1915 в Латвии было зарегистрировано только 5 забастовок.
В оккупированной немцами Курляндской губ. в течение четырех лет неограниченно хозяйничали немецкие помещики-бароны. Привлекая в свой ландтаг отдельных представителей «серых баронов», они выступали от имени всего населения, требуя присоединения Курляндской губернии к Германии. Влиятельные круги германского империализма полностью поддерживали эти планы. Одновременно разрабатывались широкие планы колонизации Курляндии немецкими безземельными крестьянами; существовал проект, по к-рому половина усадеб латышских крестьян подлежала отчуждению в пользу немецких колонистов. В 1918 (17/VI) был издан приказ Гинденбурга о колонизации Курляндии, на основании к-рого было образовано специальное колонизационное общество с очень широкими полномочиями. Летом 1917 расширилась оккупированная немцами область Л.: 21/VIII герм. войска заняли Ригу и потом всю зап. часть Лифляндской губ. В Россию устремились новые потоки беженцев. Перед Брестским миром (в феврале 1918) немцы захватили и остальную часть Лифляндской губ. В это время аннексионистские планы распространялись уже на всю Л., но их осуществлению помешала герм. революция и последовавшие за нею события в Л. Четырехлетняя война произвела в Л. огромные опустошения. В результате эвакуации в Риге почти полностью прекратилась промышленная деятельность, бегство деревенского населения привело к сильному сокращению сельско-хозяйственного производства. Из 512 волостей Л. 146 были совершенно опустошены. Резко уменьшилось количество рогатого скота (в ряде местностей на 40—50%). В 1920 в Л. обрабатывалось по сравнению с довоенным временем только 50% земельной площади, урожай пшеницы составлял только 27% довоенного урожая.
Февральская революция в Л. Вторая латвийская буржуазно-демократическая революция развертывалась только в Лифляндской. губ., притом в условиях прифронтовой полосы, над к-рой постоянно висела угроза нового наступления герм. войск. Кроме того, вследствие эвакуации промышленных предприятий из Риги вместе с рабочими, революционное движение было лишено прочной пролетарской базы. Несмотря на эти тяжелые условия, Л. в 1917 являлась ареной крупных революционных выступлений. После свержения царизма рабочие Л. под руководством СДЛК немедленно приступили к созданию советов рабочих депутатов. Рижский совет был образован 7/III. В первые месяцы своей деятельности (до середины мая) он в общем поддерживал линию оборонческого Петроградского совета, но потом, с возвращением из тюрем и ссылки старых партийных работников, он, перешел на большевистские позиции. С первых же дней революции началась также организация буржуазных сил («Совет общественных организаций»). В конце марта по постановлению Рижского совета был арестован и выслан первый комиссар Временного правительства Красткалн, была смещена старая городская дума и образована новая (и в ней преобладали элементы латышской буржуазии). Одновременно развернулась борьба за новые органы власти в деревне. По инициативе руководителей крестьянской буржуазии 12/III в Вольмаре состоялось «Земское собрание» из представителей различных крестьянских обществ. СДЛК, занимавшая антиленинскую позицию в аграрном вопросе и считавшая крестьянство, за исключением безземельных, сплошной реакционной массой, отказывалась от создания советов крестьянских депутатов, и вместо них выбирались советы безземельных крестьян. Первый съезд депутатов безземельных происходил в Вольмаре 16/IV; главную роль здесь играли т. н. меньшевики-интернационалисты, находившиеся еще внутри партии. Общие политические решения съезда в основном совпадали с линией Петроградского совета. В аграрном вопросе съезд, выдвигая требование конфискации помещичьей земли, обходил молчанием вопрос о разделе помещичьих имений. Избранный на съезде Совет депутатов безземельных вскоре вошел в состав «Земского совета». В волостных советах депутатов безземельных в первое время было немало кулацких элементов, «безземельными» считались деревенские торговцы, зажиточные ремесленники, волостные писари, агрономы и т. д. Но уже весной 1917 разгорелась в деревне борьба между кулачеством и с.-х. рабочими, а это способствовало очищению советов безземельных и быстрому росту влияния большевиков в этих советах.
Огромное значение имела работа СДЛК в латышских стрелковых полках. В первые же дни революции во всех полках были созданы стрелковые комитеты, в конце марта состоялось первое заседание Совета латвийских стрелков. До середины мая среди стрелков преобладало влияние буржуазных националистов и латышских меньшевиков. На пленуме совета 12—17/V впервые были проведены большевистские резолюции; орган стрелков «Brīvais Strelneeks» («Свободный стрелок») перешел в руки большевиков. С этого времени латышские стрелковые полки становятся прочной опорой большевизма в Л. Исполнительный комитет стрелков — «Исколатстрел» — вел упорную борьбу с другими организациями XII армии и их исполнительным комитетом «Искосолом», в к-ром вплоть до Великой Октябрьской социалистич. революции все основные позиции были в руках меньшевиков и эсеров. Временное правительство намеревалось расформировать латышские полки, но не решилось привести в исполнение этот контрреволюционный план.
В связи с обострением классовой борьбы в деревне быстро возрастало влияние большевиков на широкие массы трудящихся. В конце июля был образован Вселатвийский совет рабочих, стрелковых и безземельных депутатов и его исполнительный комитет «Исколат». В постановлениях совета, так же как в резолюциях 5-го съезда СДЛК, происходившего в начале июля (см. гл. Коммунистич. партия Л.), содержалось много неправильных, антиленинских положений, особенно по крестьянскому вопросу, но в текущей политической борьбе партийные и советские органы в Л. в общем шли по большевистскому пути. В связи с постепенной большевизацией СДЛК росло ее влияние среди трудящихся масс. На выборах в губернский Земский совет кандидаты СДЛК получили огромное большинство, завоевав 24 депутатских места из 40, латышские большевики закрепились в главном органе латвийского местного самоуправления. Острая борьба во время выборной кампании привела к ряду вооруженных столкновений; 12/VIII на улицах Риги произошло кровавое сражение между латвийскими стрелками и «ударными» частями XII армии. Всю Л. охватило движение за переход власти к советам. С целью нанести удар по большевизму контрреволюционное верховное командование во второй половине августа сдало Ригу немцам.
Пролетарская революция в Латвии (1917—1918). После падения Риги (21/VIII) государст венные, советские и партийные органы Л. были размещены в Вендене, Вольмаре и Валке. В период Великой Октябрьской социалистич. революции Л. составляли только 3 уезда Лифляндской губернии. Лишившись своей пролетарской базы, революционное движение могло опираться только на крестьянство и на стрелковые полки. Накануне выступления Корнилова по приказу Керенского были закрыты (26/VIII) ЦО СДЛК «Ciņa» и газета «Свободный стрелок». Это вызвало бурю возмущения среди трудящихся масс и революционных стрелков; орган последних уже на другой день был возобновлен под названием «Latvju strēlneeks» («Латышский стрелок»). Во время корниловского мятежа, когда на фронте зашевелились контрреволюционные офицеры, они были арестованы латышскими стрелками. Усиливалось влияние большевиков и в других частях XII армии.
К осени 1917 в латышской деревне создалось очень напряженное положение; вследствие сосредоточения на этом участке фронта больших частей войска, снабжение к-рых было поставлено плохо, в Л. непрерывно увеличивались реквизиции, и трудящиеся массы деревни стояли перед угрозой полного голода. Среди местного населения, так же как и среди войск, все настойчивей выдвигалось требование о свержении буржуазного правительства и о прекращении империалистической войны. Если в августе на выборах в губернский Земский совет СДЛК получила в деревне ок. 60% всех голосов, то в середине сентября на выборах в уездные земские комитеты за кандидатов СДЛК было подано 71—76%. К началу октября почти все органы местного самоуправления в результате демократических выборов перешли в руки латышских большевиков. Среди армейских рабочих усиленную работу развернул стоявший на большевистских позициях Совет рабочих депутатов XII армии.
Уже на 14-й конференции СДЛК (23/IX) было принято решение о необходимости подготовки военных сил к вооруженному восстанию. Решающее значение для подготовки к Октябрю имела чрезвычайная (15-я) конференция (16/Х). На основании решений этой конференции 18/Х был создан ВРК XII армии, главной вооруженной опорой к-рого являлись латвийские стрелки. 26/Х ВРК выпустил манифест к населению с призывом поддержать созданное в Петрограде рабоче-крестьянское правительство. Попытки «Искосола» натравить солдат XII армии на большевиков не имели успеха. Солдатские массы в Валке предотвратили попытки солдат т. н. батальонов смерти разрушить помещение редакции «Латышского стрелка». Созданный в Валке 27/Х контрреволюционный «Комитет спасения родины» не получил поддержки со стороны солдат XII армии. Позиции большевиков в Валке окончательно укрепились после того, как туда 7/XI прибыл 6-й полк латвийских стрелков, занявший важнейшие стратегические пункты. На состоявшемся 28/Х съезде депутатов XII армии голоса разделились пополам; 15/XI был созван новый чрезвычайный съезд, на к-ром за поддержку советской власти высказалось 261 против 133. После этого «Искосол XII армии» также перешел в руки большевиков.
После победы Великой Октябрьской социалистической революции на очередь встали вопросы организации советской власти и социалистического строительства. Работа велась на основе решений, принятых на пленуме Вселатвийского совета 8—9/XI, затем на конференции СДЛК 14—15/XII и, наконец, на съезде рабочих, стрелковых и безземельных депутатов 16—17/XII. Первое советское правительство Латвии провело большую работу по укреплению органов диктатуры пролетариата как в городах, так и в деревне. Буржуазная печать была закрыта, типографии конфискованы и переданы рабочим организациям. Вся тяжесть налогов была переложена на буржуазию, повсеместно был введен 8-часовой рабочий день; профессиональные союзы устанавливали минимальную заработную плату для городских и с.-х. рабочих. Была проведена школьная реформа. Сохраняя стрелковые полки, «Исколат» начал создавать отряды красной гвардии. СДЛК пользовалась огромным авторитетом в стране: на выборах в Учредительное собрание кандидаты латышских большевиков получили 77% всех голосов. Крупнейшую политическую ошибку совершило советское правительство Л. при разрешении аграрного вопроса. Проводя конфискацию и национализацию помещичьих и кулацких имений, оно стремилось целиком превратить их в совхозы или с.-х. «коммуны» и отказалось от наделения землёй малоземельных и безземельных крестьян. Средним и мелким крестьянам были оставлены их усадьбы лишь во временное пользование, притом под ограничительными условиями. В результате этой неправильной, антиленинской политики были сильно ослаблены позиции советской власти в латышской деревне. Работа первого советского правительства Л. была прервана в самом начале новым наступлением германских войск, которые уже 24/II 1918 заняли всю территорию Латвии.
Советская республика Л. (1919). Германская оккупация была одним из самых мрачных периодов в истории Л. В стране снова полновластно хозяйничали помещики-бароны в тесном единении с германским военным командованием. Эксплоатация и угнетение народных масс достигли невиданных размеров. Планы балтийских баронов и герм. империалистов об аннексии Л. народные массы встретили, с возмущением. Летом и осенью 1918 герм. власти выкачивали из Л. все продовольственные ресурсы, и страна стояла перед угрозой голода. Чем дольше тянулась оккупация, тем сильнее нарастали революционные настроения в массах трудящихся. Концентрационные лагери были переполнены латышскими революционерами. СДЛК в глубоком подпольи продолжала свою работу по подготовке пролетарской революции. Установив связи со спартаковцами, она развернула агитацию среди герм. солдат оккупационной армии. Революционное движение усилилось в связи с поражением Германии в империалистической войне и началом германской революции. Уже в ноябре в Латвии развернулась подготовка к вооруженному восстанию. В Риге был создан нелегальный Совет рабочих депутатов; 1/XII в нем было около 200 членов. Возникли также профсоюзы рабочих. Латышские буржуазные партии и меньшевики в это время вели переговоры с агентами германского правительства, прося у них военной поддержки против надвигавшейся социалистической революции. С согласия оккупационных властей 18/XI был создан буржуазный «Народный совет», в котором участвовали и меньшевики. Во главе буржуазного правительства стоял лидер кулацкого «Крестьянского союза» К. Ульманис; однако это правительство не имело в стране никакого авторитета и влияния — вся реальная власть находилась в руках герм. генералитета.
Временное советское правительство Л. образовалось в середине декабря. В манифесте от 17/XII оно объявило Л. независимой советской республикой. Правительство РСФСР особым декретом от 22/XII признало независимость Советской Л. Одновременно началось победоносное возвращение лат. красных стрелков в свою родную страну. Население восторженно встречало своих освободителей, к моменту их прихода приурочивалось вооруженное восстание в городах Л. Валк был занят 19/XII, Вольмар — 21/XII, Венден — 23/XII. В боях у Зегевольда и Гинпенберга (с 28/XII по 2/I 1919) латышские стрелковые полки прорвали герм. фронт и 3/I вступили в Ригу, где восставшее население к тому времени уже фактически одержало победу. К концу января почти вся Л., за исключением Либавы и ее окрестностей, находилась в руках советской власти. Быстрой победе пролетарской революции в Л. сильно содействовала международная обстановка, сложившаяся в конце 1918. Потрясение всей мировой системы капитализма в результате Великой Октябрьской социалистич. революции в России, поражение герм. империализма в первой империалистической войне и начало герм. революции, аннулирование Брестского договора со стороны РСФСР, колебания во внешней политике держав Антанты — все эти условия облегчили и ускорили образование Советской Л. Но революция 1919 была подготовлена всем ходом исторического развития Л., особенно же ходом событий в течение 1917—18. Вызванная крайним обострением всех классовых противоречий в Л. в течение 1918, являясь естественным продолжением первой латвийской пролетарской революции, происходившей как часть Октябрьской революции России в одной части Лифляндской губ. в конце 1917 и начале 1918, революция 1919 была подлинной народной революцией, в которой все трудящиеся массы края объединились вокруг латвийской большевистской партии в борьбе против немецких баронов, реакционной латышской буржуазии и германских оккупантов.
Третий Вселатвийский съезд рабочих, безземельных и стрелковых депутатов, объявивший себя учредительным съездом Советской Л., состоялся 13/I. На нем с приветствием от РСФСР выступил Я. М. Свердлов. Съезд избрал советское правительство Л. и наметил основные линии его работы. Во главе правительства стоял П. Ступка; в состав его вошли виднейшие работники СДЛК. Советскому правительству пришлось вести свою работу в крайне трудных условиях. Страна была разорена в результате империалистической войны и хищнической политики герм. оккупантов, поспешивших увезти перед своим уходом из Л. последние запасы хлеба и др. продуктов. Пролетариат был крайне ослаблен. Страна находилась в кольце враждебного окружения. На 3. (в районе Либавы) стояла герм. «железная дивизия» с ген. фон-дер-Гольцом во главе, пополнявшаяся добровольцами из Германии, гл. обр. демобилизованными офицерами и унтер-офицерами; в состав герм. войск были вкраплены небольшие латышские части, с большим трудом набранные буржуазным «национальным» правительством. В Балтийском море около берегов Л. крейсировала британская военно-морская эскадра. На С. сохранились русские белогвардейские части, в свое время организованные при содействии герм, командования, и военные силы буржуазной Эстонии, поддерживаемые Англией, Швецией, Финляндией. На Ю. сосредоточивались контрреволюционные польско-литовские войска. Советская Л. представляла собой длинный и узкий коридор, из которого только на В. открывался проход в братскую РСФСР, против к-рой тогда начался второй поход Антанты.
Несмотря на такие тяжелые условия, советское правительство Л. за пятимесячный период своего существования совершило огромную работу социалистического строительства. В промышленности к началу мая было уже занято 12 тыс. рабочих (вместо 3½ тыс. в январе). Были разработаны и согласованы с правительством РСФСР планы реэвакуации вывезенных во время войны промышленных предприятий. Было введено страхование рабочих, на деле осуществлялся 8-часовой рабочий день. Для безработных были организованы общественные работы. Энергично проводились мероприятия: по улучшению жилищных условий трудящихся. Была проведена большая практическая работа по организации совхозов в конфискованных имениях: весной была засеяна вся пахотная земля в 230 совхозах. Принимались меры для снабжения населения хлебом из Украины. В городах было организовано общественное питание. Широко была развернута сеть потребительской кооперации. Реквизированные у буржуазии товары распределялись среди трудящихся масс по нормированным ценам. Была обеспечена действительная свобода собраний, союзов, печати для трудящихся. Были изданы декреты об отделении церкви от государства, о гражданском браке и т. д. Реорганизованная школа была освобождена от всяких клерикальных влияний, преподавание велось на родном языке. Рижский политехникум, превращенный в государственный университет, был значительно расширен. Большое внимание уделялось развитию искусства, науки, техники. Права, национальных меньшинств (русских, евреев, немцев и др.) были обеспечены во всех областях. Красные стрелковые полки были усилены путем мобилизации; были созданы особые отряды рабочей красной гвардии.
Изгнав немецких баронов-помещиков и конфисковав их имения, разгромив власть буржуазии, очистив почти всю страну от оккупантов, советская власть впервые осуществила национальную свободу и независимость Л. Утверждение в Л. диктатуры пролетариата, осуществившей подлинную демократию трудящихся, было величайшим достижением латышского народа в его вековой борьбе против всех его угнетателей.
Но вместе с тем необходимо отметить ряд крупных политических ошибок, к-рые совершили советское правительство Л. и латвийская компартия (на своем 6-м съезде 1—6/III СДЛК приняла название коммунистической партии— КПЛ). В построении органов пролетарской диктатуры в Л. проводилась антиленинская линия полного слияния советских и партийных органов; в результате ни советы ни партийные организации не развернули настоящей массовой работы. Было также проведено огосударствление профессиональных союзов, превращенных в «производственные союзы». Эти мероприятия привели к бюрократизации советского, партийного и профсоюзного аппарата. Отказываясь от создания советов крестьянских депутатов, советское правительство опиралось в деревне только на «советы безземельных». В Красной армии была сохранена неправильная структура — наряду с командирами и комиссарами продолжали существовать выборные органы. Командованием армии были допущены серьезные стратегические и тактические ошибки. Однако основная ошибка, имевшая роковые последствия, была совершена в аграрном вопросе. В этом отношении КПЛ и советское правительство Латвии шли по линии, которую СДЛК, исходя из каутскианских установок, проводила на протяжении всей буржуазно-демократической революции, а также в первой латвийской пролетарской революции в октябре 1917. Проводя конфискацию и национализацию всей земли (декрет 1/III 1919), советское правительство решительно отвергло даже частичный раздел имений среди малоземельных и безземельных крестьян, а средних и мелких крестьян-дворовладельцев оно превратило в арендаторов государственной земли. Не понимая кооперативного плана Ленина — Сталина, латышские коммунисты в своей работе по социалистическому строительству в деревне стремились к немедленному уничтожению мелкого и среднего землевладения и землепользования, возлагая все надежды на создание крупных совхозов и сельско-хозяйственных коммун. Эта антиленинская политика, вредные последствия к-рой были усилены бюрократическими извращениями при проведении ее в жизнь, привела к изоляции пролетариата, к разрыву между ним и трудящимися массами крестьянства. — Кроме того, отдавая главное внимание задачам хозяйственного и культурного строительства, советское правительство не приняло всех необходимых мер для укрепления фронта. Уже в начале марта герм. «железная дивизия» и «ландсвер» (в состав последнего входил небольшой отряд белолатышских солдат) перешли в наступление. Силы латвийской красной армии в это время были рассеяны по разным фронтам. Имея большой численный перевес, герм. войска под руководством ген. Гольца вскоре заняли значительную часть Курляндской губ. Второе наступление герм. армии, поддержанное активными действиями белогвардейских и белоэстонских частей на севере, привело к падению Риги (22/V). В виду угрозы полного окружения латвийская красная армия и советское правительство должны были покинуть территорию Л. Падение красной Риги сопровождалось диким взрывом белого террора, число расстрелянных в первые же дни рабочих было не меньше 4.600. Летом 1919 по всей Л. свирепствовали карательные отряды, к-рые снова воскресили все ужасы 1905—06.
Л. — буржуазная республика. Пока в Л. существовала советская власть, буржуазно-меньшевистский «народный совет» и правительство Ульманиса скрывались в Либаве под охраной герм. армии ген. Гольца. Узнав, что правительство Ульманиса делает попытки завязать сношения с Антантой (прежде всего с Англией), немцы 16/IV «свергли» Ульманиса и образовали новое «национальное» правительство Л. из надежных сторонников германской ориентации с писателем-пастором А. Недра во главе. Заняв Ригу и Курляндию, ген. Гольц пытался захватить и Лифляндию с целью присоединения всей Л. к Германии. Незначительные белолатышские отряды не могли остановить продвижения герм. армии, но им на помощь пришли белоэстонские войска, созданные при поддержке Англии и Швеции. Около Вендена немцы потерпели поражение (22/VI); вскоре они должны были очистить и Ригу. Вместе с ними бежало также правительство Недра. Только после этого (9/VII) в Ригу на англ. военных судах прибыло правительство Ульманиса. Но германская армия еще держала в своих руках Курляндию; осенью 1919 немцы вместе с русскими монархистами организовали новый поход на Ригу, во главе которого стоял белогвардеец Авалов-Бермонт, и захватили предместья Риги, но в ноябре латышам при помощи эстонских войск удалось их отогнать. Под нажимом Антанты, считавшей, что после свержения советской власти миссия герм. армии в Л. выполнена, Германия была вынуждена отказаться от своих аннексионистских планов в Прибалтике. К концу 1919 власть латвийского буржуазного правительства распространялась уже на всю территорию Л. В начале 1920 латышские отряды с помощью польских войск захватили также Латгалию. Перемирие между РСФСР и Л. было заключено 1/II 1920; летом начались мирные переговоры. Подписание мирного договора состоялось 11/VIII 1920. Государства Антанты признали Л. позже (26/I 1921).
Учредительное собрание Л. открылось 1/V 1920. По конституции, принятой 16/II 1922, Л. являлась демократической республикой (см. гл. Государственный строй), но демократические формы служили лишь прикрытием диктатуры латвийской контрреволюционной буржуазии и кулачества. Учредительное собрание прекратило свое существование 7/XI 1922, когда открылся первый сейм. Президентом республики был избран б. депутат 1-й Гос. думы — адвокат Я. Чаксте; во главе первого конституционного правительства стоял лидер кулацкого «Крестьянского союза» — К. Ульманис.
В целях укрепления своего господства латышская буржуазия поспешно провела аграрную реформу. Еще 16/IX 1920, т. е. задолго до утверждения конституции, Учредительное собрание приняло земельный закон. Для наделения землей безземельных и малоземельных был создан государственный земельный фонд, к-рый составился из казенных земель и отчужденной части баронских и пасторских имений. Владельцам последних были оставлены усадьбы в 100 га. На практике допускалось создание более крупных имений. Новые хозяйства, создаваемые из государственного земельного фонда, не должны были превышать 22 га, но когда обнаружилось, что нехватает земли для всех желающих, то норма была снижена до 15 га. Политический характер земельной реформы ярко подчеркивался тем, что земля в первую очередь предоставлялась солдатам, отличившимся в борьбе против советской власти. Аграрная реформа была широко использована, кулаками, добивавшимися увеличения своих усадеб путем «прирезки», а также другими буржуазными элементами. До 1935 было распределено 186.345 земельных участков, однако новых хозяйств было образовано только 52.786.
Земельная реформа ускорила процесс классовой дифференциации в деревне. Ликвидируя помещичьи латифундии, господствующие классы Л. прежде всего стремились укрепить положение «серых баронов». По переписи 1923, кулацких и помещичьих хозяйств (св. 30 га земли) было 41.119, среди них было 17.927 хозяйств, в к-рых земельная площадь составляла от 50 до 100 га; больше 100 га было в 2.384 хозяйствах. Владельцы последних являются настоящими помещиками; на каждое имение в среднем приходится 168 га. В то же время сильно увеличилось количество парцеллярных, мелких и средних хозяйств. Дальнейший процесс развития еще углубил дифференциацию крестьянства и полную зависимость основной массы деревенского населения от кулаков-ростовщиков и финансового капитала (через кулацкую кооперацию) (см. гл. Экономич. очерк).
Проведением аграрной реформы латышская буржуазия сильно укрепила свои политические позиции, но общее положение нового государства было, неустойчивым. Инфляция, вызванная введением (в марте 1920) в Л. собственной, слабо обеспеченной денежной системы, была широко использована буржуазией и «серыми баронами» для ликвидации своей задолженности путем ограбления широких масс мелких вкладчиков ссудо-сберегательных касс и банков. Львиную долю гос. бюджета пожирали огромные расходы на создание армии и содержание колоссального бюрократического аппарата. Вследствие узости внутреннего рынка и невозможности завоевать внешние рынки промышленность развивалась медленными темпами. С образованием независимой Латвийской республики были порваны прежние экономические связи с Россией, а враждебное отношение господствующих классов Л. к Советскому Союзу являлось препятствием для установления новых тесных связей на договорной основе. Сильнейшая из буржуазных партий «Крестьянский союз» отстаивает вообще политику аграризации страны, опасаясь, что развитие промышленности приведет к усилению пролетариата, а вместе с тем и коммунистического движения. В рядах городской буржуазии, особенно в финансовых кругах, до сих пор преобладает т. н. западная ориентация; однако латвийская промышленность оказалась неконкурентоспособной на мировых рынках, и единственным результатом этой политики было закабаление Л. финансовым капиталом европейских стран.
В политической жизни Л. особенно характерной была крайняя распыленность политических партий: на выборах в сейм обычно выступало 25—30 партий. Коммунистическая партия с самого, начала была загнана в подполье. В 1928 и 1931 на выборах в сейм несколько ее кандидатов прошло по рабоче-крестьянскому списку (см. гл. Коммунистическая партия Л.). Самой сильной из парламентских партий была с.-д. рабочая партия (ЛСДРП), образовавшаяся в 1918 из различных меньшевистских группировок, исключенных из СДЛК. На выборах в сейм ЛСДРП вместе с Бундом и отдельной группой (с 1923) «правых меньшевиков» собрала в 1922 37,1% голосов, в 1925 — 35,7%, в 1928 — 26,9%; на последних выборах (1931) перед фашистским переворотом (1934) за СДРПЛ было подано только 19,8% (см. гл. Социал-демократическая рабочая партия). Крупнейшей среди буржуазных партий была партия «серых баронов» — «Крестьянский союз» с К. Ульманисом во главе. Захватив с самого начала все командные высоты в политической области, эта партия передала все важнейшие административные, финансовые и хозяйственные посты своим ставленникам. Лидеры «Крестьянского союза» стояли во главе 11 правительств Л. Но массовая база этой партии была узкой; за нее было подано: в Учредительное собрание — 17,8% голосов, в 1-й сейм (1922) — 16,8%, в 1925 — 15,2%. Финансовый и крупнопромышленный капитал в сейме представляла партия «Национального объединения» с адвокатом А. Бергом во главе, а также немецкая парламентская группа. Имея всего несколько депутатских мест, эти партии, тем не менее, играли видную роль в политической жизни Л.
Из других бурж. партий наиболее влиятельными являлись: «Демократический центр» (лидер Я. Брейкш) — партия средней буржуазии, буржуазной интеллигенции и чиновничества; «Партия новохозяев» (лидер Я. Блонднек), отражавшая интересы зажиточных слоев среднего крестьянства, но увлекавшая за собой путем демагогических обещаний и мелкое крестьянство; «Прогрессивное объединение» — мелкобурж. партия, образовавшаяся в 1925 путем откола от с.-д. партии и возглавлявшаяся бывшим меньшевиком М. Скуенеком. Многочисленные партии нац. меньшинств (латгальцев, немцев, евреев, русских и др.) на выборах в сейм собирали вместе ок. 15—17% голосов.
Следствием раздробленности политических партий была шаткость всех правительств, составлявшихся по принципу коалиции. В течение 14 лет (до фашистского переворота) в Л. сменилось 17 правительств. В двух коалициях участвовали и социал-демократы (в 1924 и 1927). — Парламентская борьба часто принимала острый характер, причем принципиальные вопросы играли ничтожную роль, а главное место занимала ожесточенная борьба между отдельными группами буржуазии за министерские портфели, за доходные места в банках и др. хозяйственных органах, за высшие посты в бюрократических аппаратах. Политика угнетения рабочего класса проводилась вполне единодушно всеми буржуазными партиями Л.
Внешняя политика Латвийской республики была подвержена постоянным колебаниям. Стремление нек-рых дипломатов Л. (3. Мейеровиц и др.) к сближению с Великобританией не имело реального успеха. Агрессивно-империалистические, наиболее враждебные по отношению к СССР круги правящих классов отстаивали идею создания широкого «балтийского блока» из Л., Литвы, Эстонии, Финляндии и Польши, но попытки осуществления этого плана наталкивались на глубокие противоречия между этими государствами. Пропаганда за создание балтийско-скандинавского блока также не дала ощутимых результатов. На деле Л. добилась более тесного сближения только с Эстонией и Литвой; военные и дипломатические круги установили в секретном порядке тесную связь также с генштабами Польши и Финляндии. Влиятельнейшие круги буржуазной Л. уже давно стремились не только к экономическому, но и политическому сближению с Германией. Но эти стремления им приходится тщательно скрывать от народных масс, к-рые понимают, что усиление герм. влияния в буржуазной Л. должно привести к восстановлению власти немецких баронов. Приход герм. фашистов к власти стимулировал подготовку фашистского переворота и в Л.
По отношению к СССР латвийская буржуазия все время занимает враждебную позицию. За годы 1920—23 нормальные взаимоотношения между СССР и Латвией часто нарушались дипломатическими инцидентами, вызванными враждебными актами латвийского правительства. Острый конфликт возник в 1926 в связи с нападением, произведенным в пределах Латвии на советских дипломатич. курьеров. Заключение советско-латвийского торгового договора потребовало длительных переговоров. Этот договор, подписанный в 1927, имел большое значение для хозяйственного развития Л. Перед заключением договора Л. все время имела пассивный внешне-торговый баланс (за 1923—26 пассив составлял 32 млн. лат), расширение торговых отношений с СССР превратило этот баланс в активный (за 1927—30 актив — 59 млн. лат). Истечение срока договора (в 1932) снова вернуло Л. к пассивному балансу. Несмотря на явную выгодность для Л. политики экономического и вместе с тем политического сближения с СССР, латвийская буржуазия всячески саботировала установление более тесных и дружественных взаимоотношений. В то же время «демократическая» Л. всегда оказывала приют и поддержку русским белогвардейцам, развивавшим на ее территории антисоветскую работу.
Установление фашизма в Л. Различные фашистские группировки (организация ветеранов войны, союз «Перконкрустс» и др.) давно существовали в Л., но успехом они не пользовались. Фашистский путч в Бальмере в 1927 был легко ликвидирован. Из парламентских партий на фашистских позициях стояла крупнокапиталистическая партия — «Национальное объединение», — наиболее тесно связанная с балтийским баронством и финансовым капиталом Германии. Но, не имея массовой базы, она не могла возглавить фашистский переворот.
В связи с обострением классовой борьбы в годы экономического кризиса и приближением новой империалистической войны в других буржуазных партиях также усилились фашистские тенденции. Уже с 1930 рядом правительств открыто проводилась подготовка фашистского переворота путем усиления гонений против рабочего класса и компартии, запрещения с.-д. спортивного общества, ареста и разгрома рабоче-крестьянской фракции сейма, укрепления организации латышских штурмовиков, т. н. айзсаргов. К этой же цели была направлена и экономич. политика всех последних «конституционных» правительств, возглавлявшихся Цельмином, Скуенеком, Блоднеком. Эта политика сводилась к укреплению позиций, с одной стороны, кулачества (экспортные премии, дешевые долгосрочные кредиты, списание долгов и т. д.), с другой — финансового капитала (трестизация промышленности, расширение государственных монополий). Приход к власти фашизма в Германии послужил решительным толчком к подготовке переворота. С этого времени открыто на позиции фашизма перешел «Крестьянский союз». Последние парламентские выборы (1931) показали, что влияние его на крестьянские массы падает; лидеры кулацкой партии опасались, что на новых выборах (в 1934) она потерпит еще более чувствительное поражение, что должно было повести к отстранению «Крестьянского союза» от участия в министерских комбинациях. Опираясь на своих ставленников в командном составе армии, в органах полиции и т. д. и располагая своими штурмовыми отрядами — айзсаргами, «Крестьянский союз» с Ульманисом во главе легко совершил фашистский переворот (в ночь с 15 на 16/V 1934).
Победа фашизма была облегчена политикой раскола, к-рую проводила в рабочем классе СДРПЛ, отвергавшая все предложения коммунистической партии о создании единого фронта. Сама компартия, допустившая грубые сектантские ошибки в своей работе, не имела достаточно прочных связей среди пролетариата и крестьянства и не могла организовать массовый отпор выступлению заговорщиков.
После захвата власти фашистами немедленно были ликвидированы все конституционные учреждения, в первую очередь сейм. Были произведены многочисленные аресты, были заключены в тюрьму также с.-д. депутаты сейма. Политические партии были распущены, демократические свободы уничтожены, вся печать «унифицирована». К участию в фашистском правительстве Ульманис допустил также лидеров некоторых других партий («Национального объединения», «Прогрессивного объединения», «Партии новохозяев»). Фашистское правительство устранило из бюрократич. аппарата все ненадежные, с его точки зрения, элементы, заменило органы местного самоуправления своими комиссарами, закрыло ряд общественных организаций. Профсоюзы, находившиеся до переворота под влиянием СДРПЛ, были фашизированы по германскому образцу. Школа была превращена фашистами в рассадник шовинизма и клерикализма; в программу школ была введена военная подготовка молодежи. Структура органов фашистской диктатуры еще окончательно не установлена, но основа для нее создана учреждением особых бюрократических «камер» по образцу итальянских корпораций (см. главы Государственный строй, Народное образование). В экономической области фашистское правительство увеличило для кулаков и помещиков экспортные премии и др. приплаты, ввело хлебную и сахарную монополию, повысило налоги и таможенные ставки, усилило работу по трестизации промышленности и банков. Всю обширную сеть кооперативных обществ фашисты также прибрали к рукам, все больше подчиняя ее финансовому капиталу. Все руководство хозяйственной жизнью сосредоточивается в камере торговли и промышленности, в к-рую, наряду с правительственными чиновниками, введены крупнейшие банкиры, промышленники и торговцы. Внешняя политика латвийского фашизма направлена к возможно более тесному объединению с фашистской Германией и Польшей, а также к сближению с агрессивно-империалистическими кругами других стран. После фашистского переворота усилилась работа по подготовке к новой империалистической войне (см. главу Вооруженные силы Латвии).
Временному укреплению фашистского режима в Л. содействовало начавшееся ко времени переворота оживление в промышленности, торговле и сельском х-ве в связи с переходом мирового экономич. кризиса в депрессию особого рода, однако фашистская политика ставит крайне узкие пределы развитию народного хозяйства и приводит к постепенному разрушению производительных сил. Обнищание трудящихся масс ведет к сокращению внутреннего рынка.
Одновременно, несмотря на увеличение экспортных премий, сокращается и вывоз сельско-хозяйственной продукции из Л. Отсутствие валюты и высокие импортные пошлины ведут к сокращению ввоза заграничного сырья; вследствие этого промышленность не выходит из состояния депрессии. В рядах фашистской верхушки происходят непрерывные трения. Оппозиционные настроения назревают даже среди лидеров «Крестьянского союза». Истечение срока полномочий президента республики Квесиса было использовано Ульманисом для устранения от власти одного из основателей «Крестьянского союза». Из состава правительства ушли лидеры «Партии новохозяев» и «Национального объединения». Обострение классовых противоречий находит свое отражение в массовых выступлениях пролетариата и крестьянской бедноты. Несмотря на суровые преследования (смертные и долгосрочные каторжные приговоры за участие в компартии), в стране развивается подпольная работа по мобилизации революционных сил, возглавляемая коммунистической партией и новой социал-демократической партией, между которыми заключен договор о создании единого антифашистского фронта (см. гл. Коммунистическая партия Л.).
ЛСДРП. Первые социал-демократические рабочие кружки, возникшие в Риге и Либаве в начале 90-х годов, находились под влиянием легально-марксистского «нового течения» (см. гл. Исторический очерк) и вместе с ним были разгромлены царскими властями в 1897. Возникшие затем новые нелегальные с.-д. рабочие группы особенно усилились после кровавого подавления массового движения в Риге в 1899. За годы 1900—03 образовались местные с.-д. организации в Риге, Либаве, Митаве, Тальсене, Виндаве и некоторых деревенских районах. В первое время работа носила по преимуществу кружковый характер, но уже с 1903 массовая агитация приняла широкие размеры. В 1902 была произведена первая попытка объединения с.-д. групп, но в образованную тогда «Латышскую с.-д. рабочую организацию» (ЛСДРОБ) вошли не все местные группы. В тот же период первые эмигранты-марксисты начали издавать за границей латышскую социал-демократическую литературу. В 1898 в Бостоне выходил журнал «Аусеклис» («3аря»). В 1899—1900 «Союз латышских социал-демократов Зап. Европы» издавал в Лондоне журнал «Латвешу страднекс» («Латышский рабочий») и серию марксистских брошюр «Библиотека рабочего». После раскола Союза в 1900, когда из него были удалены склонявшиеся к эсерам элементы, марксисты издавали сначала в Лондоне, потом в Швейцарии журнал «Социал-демократ» (за 1901—05 вышло 35 номеров). Издавалась также серия брошюр «Библиотека социал-демократа». С марта 1904 издавалась в Риге нелегальная газета «Циня» («Борьба»). Но в этой литературе идеи марксизма часто преподносились латышским рабочим в каутскианском или люксембургианском изложении. До 1906 на латышский язык не была переведена ни одна работа Ленина. Внутрипартийная борьба в рядах РСДРП в латышских изданиях изображалась неправильно, как беспринципная фракционная склока. Однако через «Искру» и брошюры Ленина большевистские идеи постепенно проникали и в Латвию; в дальнейшем (1903—05) на большевизацию латышской с.-д-тии оказывали большое влияние организации русских большевиков в Риге и Либаве.
Учредительный съезд ЛСДРП происходил в Риге 20(7)/VI 1904. Всего на съезде было представлено 2.500 членов партии. Утверждение проекта программы было отложено до второго съезда. Главное внимание уделялось организационным вопросам. В особой резолюции съезд признал желательным объединение с РСДРП, но предложил в основу объединения положить выдвинутый Бундом антимарксистский принцип «федерации». Новая партия приняла название «Латышская с.-д. рабочая партия» (ЛСДРП); «Циня» была объявлена ЦО партии, «Социал-демократ» — ее теоретическим органом. — В период революции 1905 ЛСДРП руководила крупными экономич. забастовками, проводила массовые демонстрации, начала развертывать партизанскую борьбу (см. гл. Исторический очерк). В течение года ЛСДРП распространила около 1 млн. экземпляров воззваний; тираж «Цини» доходил до 10 тысяч экземпляров.
На 2-м съезде ЛСДРП (11/VI 1905) было представлено уже 10 тыс. членов партии. В массах господствовали революционные настроения, однако на принятой на съезде программе и других постановлениях сказалось сильное влияние нереволюционного, оппортунистического крыла латышской с.-д-тии. Так, в программе ЛСДРП отсутствовало требование диктатуры пролетариата. Съезд не принял аграрной программы и не выдвинул лозунга конфискации помещичьей земли. Здесь сказалась недооценка роли крестьянства в революции. Идея перерастания буржуазно-демократич. революции в социалистическую оставалась чуждой лидерам ЛСДРП. Меньшевистские формулировки были допущены и в резолюциях по тактическим вопросам. В вопросе о вооруженном восстании была принята резолюция, содержавшая полуменьшевистскую характеристику движущих сил революции, но данный лозунг был формулирован в большевистском духе: признавалось необходимым «непрерывно подготовлять пролетариат к вооруженному восстанию, оказывая уже сейчас вооруженный отпор каждому насильственному акту самодержавия и превращая столкновения со слугами царизма в непрерывную партизанскую борьбу». В избранный на съезде ЦК, наряду с центристами, ставшими потом меньшевиками, вошел и большевик П. Стучка, но во время высшего подъема революции он еще находился в ссылке. Видную роль в центральном руководстве играли центристы, вскоре открыто примкнувшие к меньшевикам. Эти «старые вожди» стремились сдерживать размах революционного движения, но в массах решающим влиянием пользовались представители революционного крыла ЛСДРП, близкие к большевикам молодые активисты, работавшие в местных организациях и проводившие ленинский стратегический план. Вовлекая в революционную борьбу крестьянские массы, они в 1905 осуществляли на деле ленинскую идею гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции.
Однако это движение не было доведено до конца по вине центрального руководства ЛСДРП. Неправильная позиция партии в аграрном вопросе являлась препятствием для создания прочного союза пролетариата и крестьянства. Огромное массовое движение на местах, приведшее в конце ноября к вооруженному восстанию в деревне и к полному захвату власти трудящимися массами во всей стране, за исключением главных городов Л., превращение крестьянских «распорядительных комитетов» в настоящие органы революционной власти и фактическая конфискация помещичьих имений, в сущности, проходили наперекор директивам ЦК. Вместе с Бундом ЦК ЛСДРП выступал против образования Советов рабочих депутатов, вооружения рабочих масс, в решающий момент сорвал ноябрьскую всеобщую забастовку и отказался от объявления и проведения вооруженного восстания в Риге. Однако, несмотря на такую предательскую политику центральных органов ЛСДРП, революционное движение в Л. под руководством революционного актива партии достигло огромной высоты. По словам Ленина, «во время революции латышский пролетариат и латышская социал-демократия занимали одно из первых, наиболее важных мест в борьбе против самодержавия и всех сил старого строя» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 339; см. также гл. Исторический очерк).
В массах ЛСДРП в 1905 пользовалась огромным авторитетом. Число членов партии дошло до 20 тысяч (еще в начале 1907 в партии было 13.500 членов). Наступление контрреволюции снова загнало партию в подполье. Начало карательных экспедиций застало ЛСДРП неподготовленной к вооруженному отпору. На конференции в марте 1906 ЛСДРП, отказавшись от принципа федерации, постановила войти в состав РСДРП. На своем 3-м съезде (в августе 1906) ЛСДРП прекратила существование как самостоятельная национальная с.-д. партия и вошла в РСДРП как автономная областная организация, приняв название «Социал-демократия Латышского края» (СДЛК). Съезд в том же составе был объявлен 1-м съездом СДЛК.
СДЛК в этот период в ряде вопросов (о тактике социал-демократич. фракций в Государственной думе, о созыве V Съезда РСДРП и др.) поддерживала большевиков. На Лондонском съезде РСДРП большинство латышской делегации по всем принципиальным вопросам голосовало вместе с большевиками. В то же время это большинство, стремясь сохранить единство РСДРП во что бы то ни стало, скатывалось на позиции оппортунизма в организационных вопросах.
На 2-м съезде СДЛК, происходившем в Лондоне вслед за V Съездом РСДРП, развернулась острая фракционная борьба. Из 26 делегатов половина поддерживала позиции большевиков; по ряду вопросов с ними голосовали левые центристы. На съезде активное участие принимал Ленин, выступивший с докладом о задачах с.-д-тии в текущий момент, снятым с порядка дня V Съезда РСДРП голосами меньшевиков, бундовцев и латышских примиренцев. Приняв в основном большевистские резолюции, съезд не сумел, однако, закрепить за стоявшими на большевистских позициях прочное руководство в центральных органах СДЛК. В состав Центрального комитета, кроме последних, вошли и центристы; в редакции ЦО центристы получили преобладающее влияние; Заграничный комитет СДЛК был составлен из примиренцев. То же самое повторилось и на 3-м съезде СДЛК (в октябре 1908). Несмотря на это, до 1910 СДЛК в общем стояла на большевистских позициях.
Характеризуя работу СДЛК в период реакции, Ленин в 1910 писал: «Будучи одним из передовых отрядов российской социал-демократии во время революции, латышская рабочая партия оказалась впереди и в тяжелый период контрреволюции... у латышской социал-демократии не народилось особого течения ни от увлечения революционной фразой (вроде наших „отзовистов“), ни от увлечения легальными возможностями (вроде наших ликвидаторов...). Латышские социал-демократические рабочие сумели поставить работу по использованию всяческих легальных возможностей: легальных союзов, различных рабочих обществ, думской трибуны и т. д.; причем, они ничуть не „ликвидировали“ нелегальную, революционную социал-демократическую партию, а, наоборот, сохранили везде партийные нелегальные рабочие ячейки, которые будут защищать и развивать традиции великой революционной борьбы, настойчиво и неуклонно подготовляя все более и более широкие и сознательные массы борцов из молодых поколений рабочего класса» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 340).
За годы реакции СДЛК лишилась старых революционных кадров; лучшие большевики-подпольщики были рассеяны по каторжным тюрьмам, ссылке и по заграничным центрам эмиграции. Путем «кооптации» Центральный комитет был заполнен меньшевиками-ликвидаторами и беспринципными «примиренцами». В Заграничном комитете вскоре остались одни меньшевики. В 1912 Центральный комитет Социал-демократии Латышского края принимал участие в создании реакционного ликвидаторско-троцкистского «августовского блока». Но, захватив руководящие посты в партии, меньшевики не имели значительного влияния ни в партийных, ни в беспартийных массах; пролетарские массы Л., прошедшие суровую школу классовой борьбы под руководством большевиков, не пошли за меньшевиками. Создался полный разрыв между партийной верхушкой и большевистски настроенными массами. Начиная с 1911 новое поколение латышских революционных c.-д., поддерживавших русских большевиков, повело решительную борьбу против меньшевистского ЦК; в 1912 впервые в Л. возникла организационно оформленная большевистская фракция. Главной опорой большевистского центра являлся 4-й район Рижской организации (район «Александровских ворот»), где были сосредоточены крупнейшие фабрики и заводы.
Массовые выступления (забастовки протеста по поводу Ленского расстрела, смертных приговоров севастопольским матросам и др.) проводились районным комитетом при прямом противодействии Центрального комитета и кооптированного Рижского комитета. Латышские рабочие активно поддерживали большевистскую «Правду», которая сильно содействовала большевизации СДЛК.
В то же время за границей в противовес меньшевистскому Заграничному комитету ЦК было создано «Бюро заграничных групп», которое с осени 1912 начало издавать антиликвидаторский орган «Бюллетень заграничных групп», фактически ставший ЦО большевистской части СДЛК. В своей работе латышские большевики нередко совершали ошибки примиренческого характера, находившие свое отражение в «Бюллетене». Резко критикуя эти ошибки, Ленин помогал латышским товарищам в деле выправления политической линии. Преодолению ошибочных взглядов социал-демократов в национальном вопросе больше всего способствовали статьи Ленина и Сталина в журнале «Просвещение».
В результате упорной борьбы большевики заставили ЦК созвать 4-й съезд СДЛК, к-рый состоялся в Брюсселе в январе 1914. Вследствие арестов среди большевиков и фракционных махинаций ЦК большевики не имели на съезде прочного большинства (8 меньшевиков, 1 «нефракционный» примиренец и 9 большевиков). На съезде активное участие принимал Ленин. Решения съезда носили, в общем, компромиссный характер; по оценке Ленина, «примиренцы победили».
В общеполитических резолюциях (о задачах социал-демократии в текущий момент, о буржуазных партиях и др.) была проведена все же большевистская линия. Ликвидаторство было осуждено как буржуазное течение. Съезд осудил деятельность ЦК СДЛК за участие в «августовском блоке». Резолюция об отношении СДЛК и РСДРП вначале была формулирована в большевистском духе, но голосами меньшевиков и примиренцев в нее был включен пункт, обязывавший ЦК СДЛК «временно, пока дело объединения всей партии не вошло в верное русло, не вступать в организационную связь ни с одним из существующих центров РСДРП (т. е. ни с ЦК ни с ОК)». Крупнейшим достижением Брюссельского съезда было избрание Центрального Комитета, стоявшего на большевистских позициях.
Ленин после съезда неоднократно подчеркивал, что в его решениях главное значение имеют те, в которых латышские марксисты разоблачили ликвидаторский обман. В газете «Путь правды» он писал: «Ликвидаторы надеются, что латыши еще сделают шаг назад — к ликвидаторству. Мы надеемся, что они сделают шаг вперед — к позиции русских марксистов. Чьи надежды оправдаются — поживем увидим. Мы спокойно предоставляем это ходу латышского и всего российского рабочего движения. Но в данный момент достигнуто одно: латыши нанесли смертельный удар „августовскому блоку“ и признали ликвидаторство буржуазным течением» (Ленин, Соч., т. XVII, стр. 319, см. также стр. 297 и др.). Надежды Ленина оправдались. После съезда были приняты меры к организационному объединению с ЦК РСДРП. Еще до начала войны Ленин с удовлетворением отмечал первые открытые выступления СДЛК: помещенную в «Трудовой правде» (в № от 4/VII 1914) резолюцию ЦК СДЛК о единстве с РСДРП и поведение делегата СДЛК на Брюссельской «объединительной» конференции.
С самого начала империалистической войны СДЛК заняла интернационалистскую позицию, вела агитацию против войны и шовинизма, разоблачала предательскую политику социал-шовинистов. За первый год войны ЦК СДЛК и Рижский комитет выпустили больше 40 революционных воззваний против войны. Делегат СДЛК участвовал в работах большевистской конференции, арестованной в начале ноября 1914 под Петербургом. На Лондонской конференции социалистов «союзных» стран (в феврале 1915) представитель СДЛК полностью солидаризировался с выступлением представителя русских большевиков Литвинова. На Циммервальдской конференции делегат СДЛК участвовал вместе с Лениным в образовании «Циммервальдской левой». На Кинтальскую конференцию латышский мандат был передан Ленину. Занятие Курляндии германскими войсками (весной 1915) и эвакуация Риги (см. гл. Исторический очерк) нанесли сильный удар революционной работе Социал-демократии Латышского края, но рассеянные по всей России латышские с.-д. рабочие везде деятельно участвовали в подготовке второй буржуазно-демократической революции.
В начале Февральской буржуазно-демократической революции крайне ослабленная СДЛК допустила в своей работе крупные политические ошибки (поддержка Рижским советом платформы оборонческого Петроградского совета, блок с бурж. организациями при составлении новой городской думы в Риге, сотрудничество с меньшевиками-интернационалистами, тогда еще находившимися в рядах СДЛК). Решительный поворот в политике СДЛК начался в мае, когда в Латвию вернулись старые работники-большевики. На состоявшейся в Москве 19—22/IV конференции СДЛК были приняты резолюции, содержавшие большевистскую оценку политики временного правительства; в качестве основных лозунгов были выставлены: вся власть Советам, демократический мир путем свержения буржуазного правительства, конфискация помещичьей земли, создание нового революционного Интернационала. Важнейшей ошибкой было постановление, что партия должна выступать против раздела помещичьих и казенных имений. В июле состоялся в Риге 5-й съезд СДЛК. На нем участвовало 116 делегатов, представлявших 6.622 члена партии; делегатам от латышских с.-д. групп в России, представлявшим 6.427 членов партии, были предоставлены совещательные голоса. По составу съезд был вполне большевистским. Меньшевики-интернационалисты имели только 6 голосов. Решения съезда шли большей частью по ленинской линии, но в ряде формулировок отразилось влияние правых оппортунистов. Подтвердив лозунги, выдвинутые на Московской конференции, съезд повторил ее ошибки в аграрном вопросе. Политической ошибкой было также оставление меньшевиков в рядах Социал-демократии Латышского края.
В период с мая по август СДЛК успешно развертывала работу по мобилизации масс вокруг большевистских лозунгов. После падения Риги (21/VIII) и дальнейшего продвижения герм. войск район деятельности СДЛК ограничивался тремя уездами Лифляндской губ., но работа на этом участке, прикрывавшем подступы к Петрограду, имела огромное значение для всего дальнейшего хода революции. На выборах в уездные земские советы СДЛК получила свыше 70% всех голосов. Окончательные решения о проведении вооруженного восстания были приняты на конференции СДЛК 16/X, на к-рой участвовал делегат ЦК РСДРП(б). Решающую роль в событиях Великой Октябрьской социалистич. революции в Латвии сыграли латвийские стрелки (см. гл. Исторический очерк). Важнейшие решения о задачах советского строительства в Л. были приняты на конференции СДЛК 14—15/XII. Следуя в других вопросах за большевиками, СДЛК совершила огромную ошибку в аграрном вопросе. Проводя национализацию земли, она ориентировалась на немедленное создание крупных совхозов и с.-х. коммун, отказываясь от раздела имений среди малоземельных и безземельных крестьян; крестьяне «середняки» были превращены в «арендаторов» национализированной земли. Неправильное решение аграрного вопроса оттолкнуло от СДЛК крестьянство, отдавшее еще на выборах в Учредительное собрание кандидатам СДЛК свои голоса (за список партии было подано 77% всех голосов).
После занятия герм. армией территории Л. (февр. 1918) СДЛК ушла в подполье. Ее лозунгом было создание Советской Л. и воссоединение ее с РСФСР. Постановлением конференции, состоявшейся в Риге в мае 1918, меньшевики были исключены из рядов СДЛК. Нелегальные издания СДЛК (журнал «Спартак», воззвания) встречали в массах живой отклик. Связавшись с герм. спартаковцами, латышские большевики развернули также агитацию среди немецких солдат. После германской революции и аннулирования Брестского договора правительством РСФСР СДЛК на конференции в Риге 12/XII постановила начать подготовку вооруженного восстания. Временное Советское правительство было образовано 17/XII. Начавшееся вслед за этим восстание получило поддержку со стороны красных латышских стрелков и одержало полную победу в начале января 1919. Создание Советской власти в Л. было громадным достижением латвийских рабочих и крестьян (см. гл. Исторический очерк).
Коммунистическая партия Латвии. На своем VI Съезде, происходившем в Риге 1—6/III 1919, СДЛК приняла название «Коммунистическая партия Латвии» (КПЛ). Съезд постановил программой КПЛ признать программу РКП(б), к-рую должен был принять VIII Съезд РКП(б). В особой резолюции Съезд высказался за немедленное образование 3-го Интернационала. Однако Съезд КПЛ по ряду важнейших вопросов стал на антиленинский путь: было принято постановление о полном слиянии советских органов с партийными, об огосударствлении профсоюзов и о превращении их в «производственные союзы», о сохранении в Красной армии выборных органов. Аграрный вопрос на Съезде не обсуждался, но как-раз в это время (1/III) был опубликован декрет Советского правительства Латвии о земле, показавший, что СДЛК попрежнему стоит на ошибочных, антиленинских позициях (см. гл. Исторический очерк), и послуживший главной причиной подрыва союза пролетариата с крестьянством. Эта роковая ошибка была на-руку латышской буржуазии и иностранным империалистам, подготовлявшим в это время решительное наступление на Ригу с целью свержения Советской власти (см. гл. Исторический очерк).
После взятия Риги латвийской буржуазией, пришедшей к власти с помощью иностранных империалистов, было убито около 5.000 рабочих. Белый террор свирепствовал в стране в течение нескольких лет. Были расстреляны члены ЦК КПЛ, старые подпольщики-большевики Шильф-Яунзем, Берце, Пурин и сотни рядовых работников партии. Под вывеской «демократической республики» в Л. были восстановлены многие атрибуты царского режима: полицейские застенки, каторжные тюрьмы, провокация и т. д. Однако буржуазии не удалось уничтожить авангард латвийского рабочего класса КПЛ. Несмотря на непрерывные гонения, многочисленные провалы отдельных организаций, КПЛ сохранила свой нелегальный аппарат и постоянно пополняла свои ряды новыми борцами.
С утверждением Л. как независимой буржуазной республики прекратилась организационная связь между КПЛ и РКП(б). В феврале 1920 ЦК КПЛ постановил, что КПЛ конституируется как самостоятельная партия, входящая в Коминтерн. В первые годы работа КПЛ сводилась главным образом к агитации и пропаганде. Издание нелегального ЦО «Циня» было возобновлено в Риге уже в августе 1919. В 1923—30 ежегодно выходило в среднем 7 номеров. Издание ее продолжается и в настоящее время. Революционных воззваний КПЛ в указанные годы было выпущено 176, количество экземпляров превышало 2 млн. В годы частичной стабилизации капитализма партия успешно, использовала различные легальные возможности.
Основные установки в этом вопросе дал VII Съезд КПЛ (16—23/II 1923). КПЛ имела значительное влияние в профсоюзном движении Л. (см. гл. Профессиональное движение), в больничных кассах, в рабочих кооперативах, в культурно-просветительных обществах, в некоторых органах самоуправления. По временам ей удавалось выпускать и легальные марксистские издания. В выборах в Учредительное собрание Л. и в первые сеймы КПЛ не имела возможности участвовать. В 3-й сейм (в 1928) было избрано 6 кандидатов рабоче-крестьянской партии, которую поддерживала КПЛ; в 4-м сейме, избранном в 1931, было в рабоче-крестьянской фракции 7 депутатов. Массовые выступления пролетариата (забастовки, демонстрации) в значительной мере проходили под руководством КПЛ. Борьба КПЛ против угрозы фашизма и подготовки новой империалистической войны встречала живое сочувствие широких масс трудящихся.
В своей работе КПЛ совершила немало политических ошибок. В первый период (приблизительно до 1924—25) в партии преобладали лево-сектантские настроения, к-рые препятствовали развертыванию работы в легальных обществах. В дальнейшем, особенно с 1927, усилилась опасность правого уклона, особенно в деятельности рабоче-крестьянской фракции сейма. Лево-сектантские ошибки руководства в период 1931—34 явились одним из важнейших препятствий к последовательному проведению тактики единого фронта. В деле выправления своей политической линии КПЛ получала содействие со стороны Коминтерна. В 1932—33 партия потратила много усилий на ликвидацию контрреволюционной троцкистской группировки, имевшей перед этим влияние в руководящих органах КПЛ. Уже на VII Съезде (в 1923) был поставлен вопрос о пересмотре ошибочной позиции, к-рую КПЛ, как и ее предшественница СДЛК, на протяжении многих лет занимала по аграрному вопросу. Теоретическая дискуссия по этому вопросу, проведенная в 1930—31, нашла свое завершение на VIII Съезде КПЛ (1931), принявшем аграрную программу на основе ленинских принципов.
В виду нарастания опасности фашистского переворота КПЛ неоднократно предлагала социал-демократам тактику единого фронта, но вожди СДРПЛ отвергали все предложения, усыпляя бдительность масс уверениями, что в демократической Л. фашистский переворот немыслим. Сама КПЛ в мае 1934 не учитывала непосредственной близости переворота и была застигнута врасплох заговором Ульманиса. Не имея достаточно прочных связей с массами, КПЛ не могла самостоятельно организовать отпор фашистским заговорщикам. Победа фашизма нанесла сильнейший удар латвийскому пролетариату и его авангарду — КПЛ. Фашисты разрушили все легальные и полулегальные организации рабочих, усилили систему белого террора, разгромили ряд местных организаций КПЛ. Руководство КПЛ после переворота допустило ряд сектантских ошибок, выправленных лишь при содействии Коминтерна. В конце 1934 был заключен договор о совместной работе между компартией и социалистами. В 1936 произошло организационное слияние коммунистической и социалистической молодежи, образование «Союза трудящейся молодежи Латвии». В настоящее время КПЛ борется под лозунгом антифашистского народного фронта за свержение фашизма и за демократические свободы.
Профессиональное движение. Профсоюзы в Л. возникли впервые в Риге в 1905; в конце года они насчитывали уже 25.000 членов. Организатором и руководителем профсоюзов была гл. обр. латвийская с.-д. рабочая партия; в создании их принимала также участие рижская организация РСДРП(б), стоявшая на позициях русских большевиков. С наступлением реакции в 1906 большинство профсоюзов было разгромлено. В 1906 был зарегистрирован только один новый союз, в 1907 — три союза. Профсоюзы Риги насчитывали в 1909 всего 3.000 членов, в 1911 — 3.500 членов. Рижские профсоюзы создали свое Центральное бюро, издававшее печатный орган «Ароднекс» («Профессионал»). Профсоюзы создавались в борьбе за повышение зарплаты, против непомерно длинного рабочего дня (у металлистов 63—71 час в неделю), против безработицы (в 1910 среди рабочих одних рижских лесопилен было 2.545 безработных); рабочие также стремились использовать легальные формы организации для культурно-политических целей. Профсоюзное движение находилось под руководством с.-д-тий Латвии. В результате репрессий царского правительства профдвижение не могло принять широких размеров. — Во время первой империалистической войны профсоюзы Л. почти прекратили свою деятельность. Возобновившееся в 1917 профдвижение Л. было ликвидировано герм. оккупационными властями. Профсоюзы Латвии возобновили деятельность с установлением Советской власти в стране (январь 1919); они насчитывали в феврале 1919 77.000 и в мае — 90.000 членов. Компартия Л. на своем VI Съезде (1—6/III 1919) заняла ошибочную позицию, приняв решение, что профсоюзы при Советской власти являются «государственными организациями».
После падения Советской власти в Л. (май 1919) все профсоюзы были разгромлены. Они возникли вновь лишь в середине 1920 в Риге, Лепае, Елгаве, Вентспилсе, Даугавспилсе и других городах. Возник также союз с.-х. рабочих (10.000 членов в 1921), включавший в свои ряды и мелких крестьян. Наибольшего роста (около 60.000 членов) профсоюзы Латвии достигли в 1921. К концу 1920 они объединились во главе с Центральным бюро в Латвийское объединение профсоюзов, входившее в состав Амстердамского Интернационала. Другим профсоюзным центром стало Центральное бюро рижских профсоюзов (св. 17.000 членов в 1921), также входивших в состав Латвийского объединения профсоюзов с самого начала его образования. Рижское центральное бюро представляло левое крыло профдвижения, находилось под влиянием компартии Л. и придерживалось принципов Профинтерна, хотя официально не входило в состав последнего. К Рижскому центральному бюро примыкали Лепайское бюро профсоюзов (в 1921 — ок. 11.000 членов), Елгавский всеобщий рабочий союз, Вентспилский рабочий союз и Двинский профцентр (почти 5.000 членов). На Вселатвийском съезде профсоюзов в мае 1921 в профдвижении Л. произошел раскол в результате отказа с.-д. вождей из Вселатвийского бюро признать пропорциональное представительство в руководящих органах профдвижения. Раскол был углублен тем, что с.-д. создали в 1923 в противовес Рижскому центр, бюро Рижский всеобщий профсоюз. Рижское бюро неоднократно предлагало Латвийскому центральному бюро профсоюзов созвать объединительную конференцию для восстановления проф. единства, но последнее систематически отвергало это предложение.
Начиная с 1920 в Л. развернулось значительное стачечное движение. Крупнейшими в 1921 были две всеобщие забастовки железнодорожников и стачка рижских транспортников. В 1922 победой рабочих кончились 78% стачек, в 1923 — 53%. В 1922 левые профсоюзы легально возглавили под фактическим руководством коммунистической партии Л. (КПЛ) избирательную кампанию в Рижскую городскую думу и провели 13 представителей, собрав 17.000 голосов. Профсоюзные фракции в городских думах образовали также левые профсоюзы Лепаи, Вентспилса, Елгавы и Даугавспилса, также под руководством КПЛ. Во время выборов уполномоченных больничных касс в 1928 левые профсоюзы провели в Риге 21 уполномоченного, социал-демократы — 25, в Вентспилсе левые — 29, с.-д. — 13, в Даугавспилсе левые — 20, с.-д. — 3. Количество членов левых профсоюзов достигло в 1929 14.000. Вселатвийское объединение профсоюзов насчитывало в то время 22.000 членов, но среди последних около ⅓ составляла революционная профоппозиция. Непрерывный рост влияния левого профдвижения повлек за собой усиление репрессий правительства против левых профсоюзов и закрытие их в 1928. В ответ на это 22/VIII 1928 левыми профсоюзами была организована всеобщая политическая стачка протеста, охватившая ок. 30.000 рабочих. Возобновив свою деятельность путем новой регистрации уставов, левые профсоюзы поддержали в 1928 на выборах в латвийский сейм левый рабоче-крестьянский список, получивший 70.000 голосов: было избрано 6 депутатов рабоче-крестьянской фракции. Летом 1929 сейм принял реакционный закон против профсоюзов, ограничивший их права; это вызвало 18/Х 1929 новую всеобщую забастовку (в одной Риге бастовало св. 20.000 рабочих). В 1931 при участии левых профсоюзов были проведены в сейм 7 депутатов рабоче-крестьянской фракции, получивших 75.000 голосов. Фашизирующаяся буржуазная реакция Л. в 1931 окончательно закрыла левые профсоюзы.
Период 1929—34 был отмечен в Л. большим стачечным движением, причиной к-рого было резкое ухудшение положения рабочего класса вследствие мирового экономического кризиса. В период 1929—33 число зарегистрированных безработных составляло от 12.000 до 25.000. Рабочие городов за три года кризиса в результате снижения зарплаты потеряли 125 млн. лат. В 1933 в стачках участвовало св. 23% промышленных рабочих. Большинством стачек руководили КПЛ и левые профсоюзы, а после их запрещения — революционные профоппозиции в реформистских профсоюзах.
После фашистского переворота Ульманиса (1934) реформистские профсоюзы были правительством фашизированы (фашистскими органами власти были назначены правления профсоюзов и их уполномоченные на предприятиях), установлены фактически принудительные членские и другие взносы и пр. При формальном участии фашизированных профсоюзов в установлении условий труда на предприятиях фактически эти условия определяются предпринимателями и органами правительства; стачки запрещены. Фашизированные профсоюзы насчитывают (начало 1937) 45—50 тыс. членов. После фашистского переворота среди части латвийских коммунистов и революционной профоппозиции господствовала тенденция организовать нелегальные профсоюзы и не работать в фашистских. Тенденция эта была преодолена КПЛ. В настоящее время коммунисты в Л. ведут борьбу в фашизированных профсоюзах за выборность их правления и за восстановление прав профсоюзов.
Социал-демократическая рабочая партия Л. (СДРПЛ) организовалась в 1917 после Февральской буржуазно-демократической революции в России. Основателями ее была группа исключенных из рядов СДЛК меньшевиков-оборонцев. Летом 1918 во время немецкой оккупации к ней присоединилась группа меньшевиков-интернационалистов (Мендерс, Калнин и др.), исключенных впоследствии из рядов СДЛК. Установив тесную связь с буржуазными партиями, СДРПЛ вместе с ними боролась против Советской Латвии; когда после кровавого подавления последней коммунистическое движение было загнано в подполье, СДРПЛ являлась в Л. единственной легальной партией, выступавшей под флагом «рабочей» партии. В этот период СДРПЛ стала крупнейшей парламентской партией страны. На выборах в Учредительное собрание (1920) она получила 38,8% всех поданных голосов и насчитывала в своих рядах до 10.000 членов. В дальнейшем, особенно после 1928, когда на выборах в сейм начала участвовать коммунистическая партия (рабоче-крестьянская фракция сейма), СДРПЛ потеряла значительную часть рабочих избирателей. На выборах сейма в 1928 она получила 24,9%, а в 1931 только 19,8% всех поданных голосов. В 1921 от СДРПЛ откололась наиболее реакционная националистическая группа, вступившая в буржуазное правительство. В 1924 и 1927 представители СДРПЛ участвовали в буржуазном коалиционном правительстве, помогая ему в осуществлении политики преследования коммунистов и левых рабочих организаций. Расколов в 1921 единое профдвижение, СДРПЛ создала свой «всеобщий профсоюз», объединивший в 1934 до 30 тыс. членов.
В 1928 СДРПЛ приняла новую программу, скопированную с программы австрийской с.-д-тии, и стала применять политику «левых маневров», чтобы удержать рабочие массы в своих рядах. Коммунисты поддерживали отдельные выступления c.-д., например стачку протеста против уничтожения больничных касс (октябрь 1929) и народное голосование в пользу своего проекта социального страхования (февраль 1934) в интересах создания единого фронта рабочих в борьбе против фашизма. Однако «левизна» СДРПЛ оказалась лишь словесной. На деле она решительно отвергала единый фронт с коммунистами и продолжала политику раскола рабочих в профсоюзах. СДРПЛ не оказала никакого сопротивления фашистскому перевороту 15/V 1934. Фашистская диктатура разгромила все легальные c.-д. организации и профсоюзы, закрыла c.-д. газеты и журналы и заключила в тюрьму сотни c.-д. рабочих. После фашистского переворота СДРПЛ существует нелегально под названием «Социалистическая рабоче-крестьянская партия». Осенью 1934 компартия заключила с ней договор о едином фронте. — До фашистского переворота СДРПЛ издавала в Риге газету «Социал-демократ» и ряд газет на местах («Рабочая газета» в Либаве и другие), а также литературно-общественный журнал «Домас» («Мысль»). В настоящее время она издает нелегальную газету «Революционный социалист», печатаемую на ротаторе.
Государственный строй. Согласно конституции, принятой Учредительным собранием Л. 15/II 1922, Л. являлась демократической буржуазной республикой. Но несмотря на то, что конституция 1922 была построена по образцу и подобию наиболее демократических буржуазных конституций послевоенного времени, в Л. еще до фашистского переворота компартия и революционные профсоюзы были загнаны в глубокое подполье. Неприкосновенность депутатов сейма, «гарантировавшаяся» конституцией, нарушалась в Латвии очень часто. Чрезвычайно широко нарушались и все обычные буржуазно-демократические свободы, которые не были включены в конституцию. — После же фашистского переворота (15/V 1934), совершенного правительством Ульманиса, Л. была превращена в страну оголенной фашистской диктатуры. Конституция 1922 была объявлена потерявшей силу, сейм был разогнан, многочисленные политические партии Л. запрещены, профсоюзы распущены, органы самоуправления ликвидированы. В стране установился фашистский террор, направленный против рабочего движения и в первую очередь — компартии; было объявлено военное положение, существующее до сих пор. Конституции в Латвии не существует. Законодательная власть осуществляется исключительно кабинетом министров. Начисто ликвидированы все т. н. демократические свободы. Во всех «преобразованиях», внесенных фашистским правительством Ульманиса в государственный строй Л., видно подражание фашистским правительствам Германии и Италии. С апреля 1936, когда истек срок полномочий президента Латвии Квесиса, функции президента — постановлением правительства за подписью Ульманиса — были возложены на главу правительства, т. е. самого же Ульманиса. По итальянскому образцу созданы 4 камеры: 1) сельского хозяйства, 2) торговли и промышленности, 3) ремесленная и 4) рабочая, и подготовляется создание пятой — камеры культуры. Состав камер назначается правительством. Из каждой камеры путем назначения выделяется «главная комиссия» в 20—25 чел. Совокупность комиссий первых трех из указанных камер образует «государственный хозяйственный совет». Предполагается по оформлении 5-й камеры создать «государственное собрание», представляющее соединенное собрание главных комиссий всех камер. Оба эти органа, государственный хозяйственный совет и государственное собрание, задуманы как органы, имеющие исключительно совещательные функции «по общим вопросам».
Вооруженные силы. Военные силы Л. состоят из кадровой армии и военно-фашистской организации «Айзсарги». Комплектование латвийской армии проводится на основе всеобщей обязательной военной службы. Общий срок службы в пехоте — 12 месяцев, в специальных войсках и военно-морском флоте — 15 месяцев. Ежегодный призыв в армию проводится весной и осенью, каждый раз призывается около 10.000 человек. Местное военное управление состоит из 15 округов, к-рые разделяются на 33 призывных участка по 1—3 в округе. Численный состав латвийской армии мирного времени (1936) следующий: сухопутные войска — 23.000 солдат и 2.200 офицеров, военная авиация — 550 человек, военно-морской флот — 450 человек. Кроме того, находящаяся в подчинении министерства внутренних дел пограничная охрана — 1.200 солдат и 100 офицеров. Запас военнообученных — около 200 тыс. чел., в том числе инструкторов — 17.000 и более 1.000 офицеров запаса.
Армия Л. в мирное время состоит из 4 пехотных дивизий, технич. дивизии, кавалерийского полка, тяжелого артиллерийского полка, полка береговой усть-двинской артиллерии и военно-морского флота. Пехотные дивизии носят названия провинций Л.: Курземес, Земгалес, Видземес и Латгалес. Полки носят названия уездов. Пехотная дивизия состоит из 3 пехотных полков и 1 легкого артполка. Пехотные полки — нормально 2-батальонного состава — имеют полковую батарею из двух 70-мм орудий и двух минометов. Численность полка — 50 офицеров и 700 рядовых и унтер-офицеров. 3 пехотных полка, входящие в части прикрытия, содержатся в усиленном составе и состоят из 3 батальонов каждый; численный состав — 80 офицеров и 1.220 рядовых и унтер-офицеров. Батальон состоит из трех пехотных и одной пулеметной роты. В пехотном полку состоит 27 ручных и 16 станковых пулеметов. Бойцы вооружены англ. винтовками «Росс-Энфильд» образца 1914. Легкий артиллерийский полк пехотной дивизии имеет 24 орудия и 12 станковых пулеметов. Кавалерийский полк состоит из 4 сабельных, 1 пулеметного, 1 инструкторского и 1 ремонтного эскадронов. В полку 10 станковых пулеметов и 40 ручных. Численность полка — 1.300 чел., в том числе 60 офицеров. Тяжелый артиллерийский полк состоит из трех дивизионов, в т. ч. одного зенитного. Полк береговой артиллерии находится в крепости Даугавгривас (Усть-Двицск). Техническая дивизия является административно-учебным соединением различных технических частей. Она состоит из одного авиационного, одного автотанкового полков, одного полка бронепоездов, одного саперного полка и одного электротехнич. дивизиона, Технические части комплектуются преимущественно из фашистски настроенных элементов. Военно-морской флот состоит из дивизиона подводных лодок, дивизиона тральщиков-заградителей и гидродивизиона. Латвийская армия подчинена военному министру и командующему армией.
Для руководства политич. обработкой солдат при штабе армии организован специальный «Отдел военного воспитания». Политически латвийские солдаты совершенно бесправны. В армии господствуют муштра и террор, тесно переплетенные с системой «морального воспитания» в фашистско-шовинистич. духе. Военная подготовка армии ведется согласованно с армиями Эстонии и Финляндии. Кроме кадровой армии, в Л. имеется военно-фашистская организация «Айзсарги», возникшая во время гражданской войны. «Айзсарги» насчитывают в своих рядах ок. 40.000 человек, в том числе около 10.000 женщин. «Айзсарги» состоят почти исключительно из сыновей кулаков и буржуазии. Задачей «айзсаргов» является: борьба с революционным движением в городе и деревне, осведомительная служба и помощь полиции, обеспечение тыла в будущей войне и участие в партизанских действиях, создание костяка в мобилизуемой в военное время армии, охрана и обеспечение работы железных дорог. «Айзсарги» имеют военную организацию, разделяясь на отдельные роты, эскадроны, полки; «айзсарги» насчитывают 19 пехотных полков по числу уездов, 1 авиационный и 1 ж.-д. полки. «Айзсарги» вооружены винтовками, легкими и станковыми пулеметами, имеют свою артиллерию, танки и самолеты.
Увеличение военнообученных резервов Л. достигается деятельностью военно-фашистских организаций, милитаризацией школы и военно-спортивных обществ. Военно-промышленная база Л. крайне слаба. Недостаток военной техники, отсутствие сырьевой базы и ограниченное количество запасов оружия и боеприпасов в стране ставят латвийскую армию в полную зависимость от заграничного производства и ввоза оружия и боеприпасов.
Ныне действующая система народного образования установлена законом фашистского правительства от 12/VII 1934, отбросившим латвийскую школу далеко назад и превратившим ее в прямое орудие фашистских кругов. Дошкольного воспитания в Латвии фактически не существует; детскими садами (для детей от 3 до 8 лет) пользуется лишь ничтожный процент населения. Так, в 1934/35 на государственном бюджете было лишь 30 детских садов с охватом 2.132 детей. — Начальная школа. Законом 12/VII 1934 установлено, что в начальную школу принимаются дети 8 лет (до того в школу принимались дети, к-рым исполнилось 6 лет). В осуществление нового закона было произведено сокращение школьной сети и числа педагогов, сжатие школьного бюджета. Программа обучения рассчитана на 6 лет. Весь учебный материал этой массовой школы фальсифицирован в интересах фашистского режима. В 1934/35 функционировало 946 начальных школ с 61 тыс. учащихся, в т. ч. было 16 частных школ с 800 учащимися. Кроме того, имеются двухгодичные дополнительные начальные школы; их назначение — дать начальное образование подросткам, которые в свое время окончили лишь 4 класса начальной школы, так как были вынуждены оставить школу по материальным причинам. Закон о всеобщем обязательном и бесплатном обучении остается лишь на бумаге. Начальной школой охвачены далеко не все дети школьного возраста. Существуют еще т. н. начальные школы 2-й ступени. Они фактически дают образование за 5-й и 6-й классы нач. школы. Таких школ в 1934/35 было 38 с 2.488 учащимися. Дополнительных школ, дающих повышенное образование, на всю страну было только 51 с 3.010 учащимися. Средние школы представлены гимназиями трех типов: классическими, «гуманитарными» (в учебном плане сделан упор на новые языки и литературу) и реальными. Гимназии имеют 5 классов. Государственных гимназий в 1934/35 было 58 (учащихся в них — 9.472 чел.); частных гимназий было 31 (в них — 3.180 учащихся); всего было 89 гимназий с 12.652 учащимися, преимущественно из детей буржуазии и кулацких слоев деревни. Профессионально-техническое образование (кроме двухгодичной дополнительной начальной школы) представлено школами различных специальностей (с.-х., коммерческими, индустриальными и др.). Профтехнических средних школ в 1934/35 было 32, в т. ч. частных школ — 9. В них обучалось 5.235 учащихся. Кроме того, существуют еще узко-специальные профтехнические школы. В 1934/35 их было 75, в них обучалось 5.488 чел. — Педагогическое образование. В 1934/35 было 9 педагогических школ, из них 5 государственных и 4 частных, с 1.280 студентами. — Высшее образование. На бюджете государства состоят: 1) университет, 2) академия искусств и 3) консерватория. Кроме того, в 1934/35 функционировало 6 «высших школ», находившихся в руках частных лиц («жертвователей» и «учредителей») с очень небольшим числом учащихся. — Внешкольное образование. Внешкольные учреждения, театры, музеи и библиотеки превращены в рассадники национализма, поповщины и мистики. В некоторых местах созданы курсы для взрослых, к-рые, ставя своей официальной целью обучение взрослых ремеслу, вместе с тем прививают своим слушателям шовинизм, покорность предпринимателям и властям, стараются усыпить классовое самосознание трудящихся.
Идеологическое содержание работы всех учебных заведений чрезвычайно реакционно. Фашистами окончательно изгоняется из школы все прогрессивное. После фашистского переворота роль духовенства в школе значительно усилилась. Преподавание религии обязательно во всех учебных заведениях, введен также особый предмет — «мораль и поведение». Антирелигиозное движение жестоко преследуется. Преподавание русского языка строго запрещено (только от офицеров требуется знание его). Увеличено время занятий военизированной физкультурой. В школах введен также особый курс военного обучения, практикуются военизированные лагеря для школьников; дети привлекаются на «парады». Преподавание в начальных школах построено на основе зубрежки и дрессировки.
Одновременно с «реформой» школ, после прихода к власти фашистов, началась чистка учительских кадров. Были опубликованы списки учителей и заведующих школами, подлежащих изгнанию. Учителя — участники революции 1905 — и т. п. «неблагонадежные» элементы сразу превратились в безработных. Вместо учителей ставятся унтер-офицеры и другие такого же пошиба люди, которым поручается натаскивание учащихся в духе милитаризма и шовинизма. Заработная плата учителей начальных школ чрезвычайно низкая. Об этом свидетельствуют следующие данные, относящиеся к 1934/35 учебному году (материалы за год; цифры даны в латах):
| Тип школы | Минимум | Максимум |
|---|---|---|
Начальная школа |
1.572 | 2.904 |
Средняя |
2.748 | 4.020 |
Проф. |
1.980 | 2.020 |
Высшая |
3.060 | 8.880 |
Расходы на народное образование в 1934/35 составляли лишь 19.655.236 лат. Нелатышские школы, напр. еврейские, литовские, латгальские и др., находятся в крайне тяжелых условиях. Во многих волостях Латгалии закрыты русские и польские школы. Не латышских детей правительство принуждает посещать т. н. смешанные школы, в к-рых все предметы преподаются на латышском языке. «Идея» фашистских кругов о «великой» Л. пропагандируется ежедневно и ежечасно. Надзор за работой учителей и школы чрезвычайно усилен. Функции педагогического совета и совета школы сведены на-нет. Против этого наступления реакции на школу борется лишь рабочий класс и его партия.