[82]
ГЛАВА VI
Неграждане и реформа государственнаго устройства.
Сліяніе городовъ палатинскаго и квиринальскаго
Исторія каждой націи, а въ особенности италійской, представляетъ постепенное сліяніе частей въ одно цѣлое: уже тотъ очень древній Римъ, о которомъ до насъ дошли свѣдѣнія, былъ тріединымъ, а включеніе новыхъ частей въ его составъ прекратилось лишь тогда, когда римскій бытъ достигъ полнаго развитія. Послѣ того очень древняго объединенія Рамновъ, Тиціевъ и Луцеровъ, которое извѣстно почти только какъ голый фактъ, самымъ древнимъ явленіемъ этого рода было сліяніе холмоваго гражданства съ гражданствомъ палатинскаго Рима. Устройство обѣихъ общинъ передъ ихъ сліяніемъ, вѣроятно, было въ сущности однороднымъ и вызванная объединеніемъ задача, должно-быть, заключалась въ томъ, что предстояло выбирать одно изъ двухъ: или удержать двойственное устройство, или, отмѣнивъ одно, ввести другое во всей объединившейся общинѣ. Въ томъ, что касается святилищъ и жречества, былъ вообще избранъ первый путь. Съ тѣхъ поръ въ римской общинѣ было два братства скакуновъ и два братства волковъ, равно какъ два Марса и два жреца этого бога, вслѣдствіе чего впослѣдствіи обыкновенно называли палатинскаго жреца—жрецомъ Марса, а холмоваго—жрецомъ Квирина. Весьма вѣроятно,—хотя и не можетъ быть положительно доказано,—что въ Римѣ всѣ древне-латинскія жреческія братства Авгуровъ, Понтификовъ, Весталокъ и Феціаловъ точно такъ-же происходили отъ соединившихся жреческихъ коллегій обѣихъ общинъ—палатинской и квиринальской. Далѣе, въ томъ, что касается разграниченій мѣстности, къ тремъ кварталамъ палатинскаго города—Субурѣ, Палатину и Пригороду былъ присоединенъ въ качествѣ четвертаго квартала холмовой городъ на Квириналѣ. Но если при первомъ сліяніи общинъ присоединившаяся община считалась и послѣ своего присоединенія по меньшей мѣрѣ частію новаго гражданства и, стало-быть, въ нѣкоторой мѣрѣ сохраняла свою политическую самостоятельность, то это уже не повторялось ни относительно холмовыхъ Римлянъ ни при
[83]позднѣйшихъ инкорпораціяхъ. И послѣ прісоединенія къ ней новаго гражданства, римская община по прежнему раздѣлялась на три части по десяти попечительствъ въ каждой, а холмовые Римляне должны были войти въ составъ уже ранѣе существовавшихъ частей и попечительствъ, все-равно, дѣлились ли они сами до того времени на части или нѣтъ. Это, вѣроятно, устроилось такъ, что въ каждую часть и въ каждое попечительство вошло извѣстное число новыхъ гражданъ, но въ этихъ частяхъ не совершенно смѣшивались новые граждане съ старыми; напротивъ того, всѣ части являются съ тѣхъ поръ двучленными, а Тиціи, равно какъ Рамны и Луцеры, снова дѣлятся на первыхъ и вторыхъ (priores, posteriores). Съ этимъ, вѣроятно, находится въ связи и то, что въ органическихъ учрежденіяхъ общины постоянно встрѣчаются парныя учрежденія. Такъ напримѣръ, три пары священныхъ дѣвъ положительно называются представительницами трехъ частей перваго и втораго разряда; вѣроятно такое же значеніе имѣли шесть Аргейскихъ капищъ, находившихся въ каждомъ изъ четырехъ городскихъ округовъ (стр. 50), и чтимая въ каждой улицѣ пара Ларъ. Эти порядки всего яснѣе видны въ военномъ устройствѣ: послѣ объедіненія каждая получасть трехчленной общины выставляла сто всадниковъ, такъ что римская гражданская конница дошла до шести сотенъ, а число ея предводителей вѣроятно также увеличилось съ трехъ на шесть. О соотвѣтственномъ увеличеніи пѣхоты мы ничего незнаемъ изъ преданій; но конечно въ этомъ смыслѣ слѣдуетъ понимать тотъ болѣе поздній обычай, въ силу котораго легіоны всегда созывались попарно, и, вѣроятно, также вслѣдствіе увеличенія ополченія вдвое легіономъ командовали не три начальника частей, какъ было прежде, а шесть. Что въ числѣ сенаторскихъ мѣстъ не произошло соотвѣтствующаго увеличенія, намъ извѣстно положительно; напротивъ того, первоначальная цифра трехъ сотъ совѣтниковъ оставалась нормальной вплоть до седьмаго столѣтія; но вмѣстѣ съ этимъ весьма вѣроятно, что нѣкоторые изъ самыхъ знатныхъ членовъ вновь присоединенной общины были приняты въ сенатъ палатинскаго города. Точно такъ-же было поступлено и съ магістратурой: во главѣ объединившейся общины стоялъ только одинъ царь и то-же можно сказать о главныхъ замѣстителяхъ царя, въ особенности о градоначальникѣ. Отсюда видно, что богослужебныя учрежденія холмоваго города сохранились, а отъ удвоившагося гражданства, понятно, стали требовать двойнаго числа ратныхъ людей; но во всемъ остальномъ присоединеніе квиринальскаго города къ палатинскому было настоящимъ подчиненіемъ перваго послѣднему. Есть основаніе полагать, что это различіе между старыми палатинскими гражданами и новыми квиринальскими первоначально совпадало съ различіемъ между первыми и вторыми Тиціями, Рамнами и Луцерами, при чемъ
[84]роды квиринальскаго города были «вторыми». Впрочемъ, это различіе, безъ сомнѣнія, заключалось скорѣе въ почетныхъ отличіяхъ, чѣмъ въ легальныхъ привилегіяхъ и имѣло нѣкоторое сходство съ тѣмъ, что въ болѣе позднюю пору при голосованіи въ советѣ обыкновенно спрашивалось сначала мнѣніе тѣхъ членовъ, которые принадлежали къ стариннымъ родамъ, а потомъ уже мнѣніе тѣхъ, которые принадлежали къ «меньшимъ» родамъ[1]. Точно такъ и холмовой кварталъ стоялъ по рангу даже ниже пригороднаго квартала палатинскаго города, жрецъ квиринальскаго Марса—ниже жреца палатинскаго Марса, а квиринальскіе «скакуны» и «волки»—ниже палатинскихъ. Поэтому тотъ синекизмъ, путемъ котораго палатинская община приняла въ себя квиринальскую, былъ промежуточною ступенью между древнимъ объединеніемъ Тиціевъ, Рамновъ и Луцеровъ и всѣми позднѣйшими: хотя присоединившаяся община уже не составляла особой части во вновь организовавшемся цѣломъ, но она по меньшей мѣрѣ составляла часть каждой изъ его частей, и не только дозволялось сохранять ея богослужебныя учрежденія (что случалось и впослѣдствіи, какъ напримѣръ послѣ завладѣнія Альбой), но эти учрежденія возвышались до одного уровня съ учрежденіями соединенной общины, чему впослѣдствіи уже не встрѣчается примѣровъ.
Принадлежные люди и гостиЭто сліяніе двухъ въ сущности однородныхъ общинъ было скорѣе количественнымъ приращеніемъ римской общины, чѣмъ ея внутреннимъ преобразованіемъ. Первые зачатки другаго рода инкорпораціи, совершавшейся съ гораздо бо́льшею постепенностью и имѣвшей гораздо болѣе важныя послѣдствія, восходятъ къ той-же эпохѣ: я разумѣю сліяніе гражданства съ невходившими въ ея составъ осѣдлыми жителями. Въ римской общинѣ издревле существовали рядомъ съ гражданствомъ подзащитные люди, которыхъ называли «пранадлежными» (clients), въ виду того, что они принадлежали къ какой нибудь отдѣльной гражданской семьѣ, или «толпой» (plebes,
[85]отъ pleo, plenus), въ виду ихъ политической неполноправности[2]. Еще въ римскомъ семействѣ существовали, какъ было ранѣе замѣчено (стр. 60), элементы для образованія этой промежуточной ступени между людьми свободными и несвободными; но въ общинѣ этотъ классъ людей долженъ былъ по двумъ причинамъ достигнуть болѣе важнаго значенія и фактически и легально. Во-первыхъ, сама община могла владѣть какъ рабами, такъ и полусвободными принадлежными людьми; въ особенности послѣ завоеванія какого-нибудь города и послѣ уничтоженія существовавшаго тамъ общиннаго устройства, побѣдившая община нерѣдко находила цѣлесообразнымъ не продавать всѣхъ покоренныхъ гражданъ формальнымъ образомъ въ рабство, а предоставлять имъ фактическое пользованіе свободой, такъ что они становились, подобно вольноотпущенникамъ, въ положеніе кліентовъ общины, то-есть царя. Во-вторыхъ, благодаря своей власти надъ каждымъ отдѣльнымъ гражданиномъ, община доставляла и его кліентамъ возможность защититься отъ употребленія во зло законныхъ владѣльческихъ правъ. Въ государственное право Римлянъ вошло съ незапамятныхъ временъ слѣдующее основное правило, послужившее исходнымъ пунктомъ для опредѣленія легальнаго положенія осѣдлыхъ жителей; если владѣлецъ гласнымъ или негласнымъ образомъ отказался отъ своихъ правъ надъ подневольнымъ лицомъ по случаю какого-либо публичнаго юридическаго акта—завѣщанія, процесса или переписи, то ни онъ самъ ни его законные преемники не могли впослѣдствіи никогда уничтожить сдѣланную уступку ни по отношенію къ отпущенному на волю человѣку ни по отношенію къ его потомкамъ. Однако принадлежные люди и ихъ потомки не пользовались ни правами гражданина, ни правами гостя, такъ какъ для пріобрѣтенія гражданскихъ правъ требовалось ихъ формальное пожалованіе общиной, а чтобъ получить права гостя, нужно было пользоваться гражданскими правами въ одной изъ общинъ, связанныхъ съ римскою путемъ договора. На ихъ долю выпало только обезпеченное закономъ пользованіе свободой при юридически непрекращавшейся неволѣ; оттого-то всѣ ихъ имущественныя отношенія точно такъ-же, какъ и имущественныя отношенія рабовъ, считались дѣломъ ихъ патрона; этотъ патронъ по необходимости являлся ихъ представителемъ въ тяжебныхъ дѣлахъ, что́ и давало ему поводъ требовать отъ нихъ денежныхъ взносовъ и привлекать ихъ къ уголовной отвѣтственности передъ своимъ собственнымъ судомъ. Но неграждане мало-по-малу высвободились изъ этихъ оковъ; они стали пріобрѣтать и отчуждать отъ своего собственнаго имени и стали отстаивать свои права въ римскихъ
[86]гражданскихъ судахъ безъ формальнаго посредничества своихъ патроновъ. Хотя въ томъ, что касается браковъ и наслѣдствъ, иноземцы (стр. 39) достигли равноправности съ гражданами ранѣе этихъ непринадлежавшихъ ни къ какой общинѣ и въ сущности несвободныхъ людей; но и этимъ послѣднимъ нельзя было запретить заключать въ ихъ сферѣ браки и установлять по гражданскому образцу возникавшее отсюда юрідическое положеніе мужниной и отцовской власти, агнатовъ и родичей, наслѣдниковъ и опекуновъ.—Отчасти къ точно такимъ же послѣдствіямъ привело на практикѣ право пользоваться гостепріимствомъ, такъ какъ благодаря этому праву иноземцы могли поселяться въ Римѣ на постоянное жительство, обзаводиться тамъ своимъ хозяйствомъ и, быть можетъ, даже пріобрѣтать недвижимую собственность. Въ этомъ отношеніи въ Римѣ, какъ кажется, изстари держались самыхъ либеральныхъ принциповъ. Римское право непризнавало ни какихъ-либо особыхъ преимуществъ наслѣдственной собственности ни нераздѣльности недвижимой собственности; съ одной стороны оно предоставляло всякому правоспособному человѣку въ теченіе всей его жизни ничѣмъ неограниченное право располагать его собственностью; съ другой стороны, сколько намъ извѣстно, оно предоставляло всякому человѣку, способному вступать въ сношенія съ римскими гражданами, даже иноземцамъ и кліентамъ, ничѣмъ не ограниченное право пріобрѣтать въ Римѣ движимое имущество,—а съ той поры, какъ недвижимое имущество могло поступать въ частную собственность,—и недвижимое имущество. Римъ былъ въ сущности торговымъ городомъ; а такъ какъ онъ былъ сначала обязанъ своимъ значеніемъ международнымъ сношеніямъ, то онъ съ великодушною щедростью дозволилъ у себя селиться всѣмъ дѣтямъ, родившимся отъ неравныхъ браковъ, всѣмъ отпущеннымъ на волю рабамъ, всѣмъ выходцамъ, отказавшимся отъ правъ, которыми они пользовались на своей родинѣ, и даже въ широкомъ размѣрѣ тѣмъ иноземцамъ, которые оставались въ гражданскомъ союзѣ дружественныхъ общинъ.
Положеніе поселенцевъ рядомъ съ общиной. Стало быть сначала граждане были фактически господами и покровителями, а неграждане состояли подъ ихъ покровительствомъ; но какъ и во всѣхъ другихъ общинахъ, открывавшихъ свободный доступъ для переселенцевъ, но не дававшихъ этимъ переселенцамъ гражданскихъ правъ, въ Римѣ было трудно и постоянно становилось труднѣе согласовать такіе легальные порядки съ фактическимъ положеніемъ дѣлъ. Даже въ мирное время должно было не въ мѣру увеличиваться число новыхъ поселенцевъ вслѣдствіе развитія торговыхъ сношеній, вслѣдствіе того, что латинскій союзъ дозволялъ всѣмъ Латинамъ селиться на жительство въ столицѣ и вслѣдствіе того, что съ развитіемъ благосостоянія все чаще и чаще отпускались рабы на волю. Къ тому же большая часть населенія покоренныхъ
[87]или инкорпорированныхъ Римомъ сосѣднихъ городовъ обыкновенно мѣняла свое собственное гражданское право на право римскихъ Метиковъ и въ томъ случаѣ, когда она переселялась въ Римъ, и въ томъ, когда она оставалась въ своемъ прежнемъ отечествѣ, низведенномъ на степень деревни. Наконецъ, слѣдуетъ имѣть въ виду и то обстоятельство, что тягость войны лежала исключительно на прежнихъ гражданахъ и постоянно разрѣжала ряды патриціанскаго потомства, между тѣмъ какъ новые поселенцы пользовались плодами побѣды, не расплачиваясь за нихъ своею кровью.—Можно только удивляться тому, что при такихъ условіяхъ римскій патриціатъ неубывалъ еще быстрѣе, чѣмъ это было на самомъ дѣлѣ. Причину того, что онъ еще долго составлялъ многочисленную общину, едва ли можно искать въ пожалованіи правъ римскаго гражданства нѣкоторымъ знатнымъ иноземнымъ родамъ, покинувшимъ свою родину или переселившимся въ Римъ послѣ покоренія ихъ города,—такъ какъ пожалованія этого рода, какъ кажется, были сначала очень рѣдки, а впослѣдствіи становились все болѣе и болѣе рѣдкими по мѣрѣ того, какъ право римскаго гражданства росло въ цѣнѣ. Болѣе важное значеніе, какъ кажется, имѣло введеніе гражданскихъ браковъ, вслѣдствіе котораго дѣти, прижитыя патриціями въ супружеской связи, которая не была освящена обрядомъ конфарреаціи, получали полное право гражданства наравнѣ съ дѣтьми прижитыми въ бракѣ съ конфарреаціей; по меньшей мѣрѣ весьма вѣроятно, что гражданскій бракъ, существовавшій еще до введенія законовъ «Двѣнадцати Таблицъ», но безъ сомнѣнія не принадлежавшій къ числу исконныхъ учрежденій, былъ введенъ именно съ цѣлію сдерживать убыль патриціата[3]. Сюда же слѣдуетъ отнести и тѣ мѣропріятія, посредствомъ которыхъ еще въ самыя древнія времена община старалась обезпечить въ отдѣльныхъ семьяхъ многочисленность ихъ потомства (стр. 57); даже нѣтъ ничего невѣроятнаго въ томъ, что точно съ такою же цѣлію принимались въ болѣе позднюю пору въ члены гражданства всѣ дѣти, родившіяся отъ патриціанскихъ матерей или въ неравномъ бракѣ или внѣ брака.—Темъ
[88]не менѣе число новыхъ поселенцевъ неизбѣжно должно было постоянно увеличиваться и неподвергаться никакой убыли, между тѣмъ какъ число гражданъ могло, при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, только не сокращаться; поэтому понятно, что новые поселенцы незамѣтнымъ путемъ достигли иного положенія и болѣе широкой свободы. Неграждане состояли уже не изъ однихъ отпущенныхъ на волю рабовъ и нуждавшихся въ чужомъ покровительствѣ иноземцевъ; къ ихъ числу принадлежали бывшіе граждане покоренныхъ латинскихъ общинъ и, главнымъ образомъ, латинскіе переселенцы, жившіе въ Римѣ не по милостивому дозволенію царя или какого-либо гражданина, а на основаніи союзнаго права. Они могли безъ всякихъ стѣсненій пріобрѣтать въ новомъ отечествѣ деньги и имущества, и наравнѣ съ гражданами оставлять все что имѣли въ наслѣдство своимъ дѣтямъ и внукамъ. И тяжелая зависимость отъ котораго-нибудь изъ гражданскихъ семействъ мало-по-малу ослабѣла. Если отпущенный на волю рабъ или переселившійся въ Римъ иноземецъ и чувствовалъ себя совершенно одинокимъ въ государствѣ, то этого уже нельзя было сказать о его дѣтяхъ, и еще менѣе о его внукахъ, а вмѣстѣ съ этимъ и отношенія къ патрону сами собой постоянно отступали на задній планъ. Въ старину кліентъ могъ искать законной защиты не иначе, какъ чрезъ посредство своего патрона; но чѣмъ болѣе упрочивалось государство и чѣмъ болѣе вмѣстѣ съ тѣмъ утрачивали свое значеніе родовые и семейные союзы, тѣмъ чаще кліентъ получалъ безъ посредничества патрона, прямо отъ царя, защиту въ своихъ правахъ и удовлетвореніе за обиды. Множество негражданъ и въ особенности бывшихъ членовъ тѣхъ латинскихъ общинъ, которыя утратили свое самостоятельное существованіе, вѣроятно уже изстари,—какъ было ранѣе замѣчено,—были кліентами не частныхъ лицъ, а царя и стало быть находились въ зависимости отъ того-же властелина, которому были подчинены граждане, хотя эта подчиненность и была иного рода. Власть царя надъ гражданами въ концѣ концовъ зависѣла отъ ихъ доброй воли и ему, конечно, было выгодно образовать изъ его собственныхъ кліентовъ новый классъ такихъ людей, которые были связаны съ нимъ болѣе тѣсными узами, которые наполняли его казну своими подарками и оставляемыми послѣ себя наслѣдствами (сюда же можно отнести и охранную пошлину, которую уплачивали царю новые поселенцы, стр. 71), которыхъ онъ могъ облагать рабочими повинностями въ силу своего собственнаго права и которые были всегда готовы собраться вокругъ своего защитника въ качествѣ его охраны.—Такимъ образомъ, рядомъ съ гражданствомъ образовалась вторая римская община,—изъ кліентовъ возникла plebs. Эта перемѣна названія очень знаменательна; въ легальномъ смыслѣ не было никакого различія между кліентомъ и плебеемъ, между принадлежнымъ
[89]человѣкомъ и человѣкомъ изъ простонародья, но фактическая между ними разница была очень велика, такъ какъ первое изъ этихъ названій указывало на подзащитное отношеніе къ одному изъ политически полноправныхъ членовъ общины, а второе указывало только на отсутствіе политическихъ правъ. По мѣрѣ того, какъ въ свободномъ поселенцѣ слабѣло чувство личной зависимости, въ немъ просыпалось сознаніе его политическаго ничтожества и только на всѣхъ равномѣрно распространявшаяся власть царя не дозволяла вспыхнуть политической борьбѣ между полноправною общиной и общиной безправной.
Сервіевская конституція. Однако первый шагъ къ сліянію этихъ двухъ классовъ населенія врядъ-ли былъ сдѣланъ путемъ такого насильственнаго переворота, какого можно было ожидать при такомъ разладѣ. Конституціонная реформа, получившая свое названіе отъ царя Сервія Туллія, покрыта въ своемъ историческомъ зародышѣ такимъ же мракомъ, какъ и всѣ событія той эпохи, о которой всѣ наши свѣдѣнія добыты не изъ историческихъ преданій, а путемъ обратныхъ выводовъ изъ позднѣйшихъ учрежденій; но ея сущность свидѣтельствуетъ о томъ, что она не могла быть вызвана требованіями плебеевъ, такъ какъ она наложила на нихъ только обязанности и не дала имъ никакихъ правъ. Ее можно скорѣе приписать мудрой предусмотрительности одного изъ римскихъ царей или настоятельному требованію гражданъ освободить ихъ отъ исключительнаго несенія военной службы и принимать въ ополченіе негражданъ. Воинская повинность и соединенная съ нею обязанность снабжать, въ случаѣ крайности, государство денежными средствами (tributum), были перенесены Сервіевской конституціей съ гражданства на землевладѣльцевъ, на людей зажиточныхъ (locupletes) или «податныхъ» (assidui), все-равно, были-ли они гражданами или простыми поселенцами; такимъ образомъ воинская повинность превратилась изъ личной въ земскую. Въ своихъ подробностяхъ эти порядки заключались въ слѣдующемъ. Военную службу обязаны были нести всѣ осѣдлые жители съ восемнадцати-лѣтняго до шестидесяти-лѣтняго возраста, со включеніемъ ихъ сыновей и безъ различія по происхожденію, такъ что даже отпущенный на волю рабъ долженъ былъ отбывать воинскую повинность, если ему удавалось пріобрѣсть земельную собственность. Намъ неизвѣстно, какія существовали правила относительно иноземцевъ, владѣвшихъ въ Римѣ недвижимою собственностью; но, по всему вѣроятію, никакой иноземецъ не могъ пріобрѣтать въ Римѣ недвижимости, не переселившись на постоянное жительство въ Римъ и не поступивъ въ число тамошнихъ поселенцевъ, то-есть въ число тѣхъ, кто былъ обязанъ отбывать воинскую повинность. Смотря по величинѣ недвижимой собственности, всѣ люди, обязанные нести военную службу, раздѣлялись на пять разрядовъ (classes отъ calare),
[90]но изъ нихъ только люди перваго разряда или полнопашные[4] должны были являться вполнѣ вооруженными и потому считались преимущественно призванными къ военной службѣ (classici), между тѣмъ какъ люди слѣдующихъ четырехъ разрядовъ, принадлежавшіе къ числу болѣе мелкихъ землевладѣльцевъ, а именно владѣвшіе тремя четвертями, половиной, четвертью и восьмой долей полнаго крестьянскаго участка, хотя также были обязаны служить, но отъ нихъ не требовалось полнаго вооруженія. При тогдашнемъ раздѣленіи земель, участки были почти на-половину полнопашными; затѣмъ трехчетвертные, половинные и четвертные составляли ровно по восьмой части всего числа участковъ, а восьминные немного превышали восьмую часть этого числа; поэтому и было установлено, что на восемьдесятъ пѣхотинцевъ, принадлежавшихъ къ разряду полнопашныхъ, слѣдуетъ набирать по двадцати пѣхотинцевъ отъ слѣдующихъ трехъ разрядовъ и двадцать восемь отъ послѣдняго разряда. Точно такое-же правило было установлено и для конницы: число ея частей было утроено и сдѣлано было отступленіе отъ общихъ правилъ только въ томъ, что за шестью уже ранѣе существовавшими ея частями были оставлены ихъ старыя названія (Tities, Ramnes, Luceres primi и secundi); но при этомъ неграждане не были устранены отъ службы въ этихъ частяхъ, а граждане не были устранены отъ службы въ двѣнадцати новыхъ частяхъ. Причину этого отступленія отъ общихъ правъ слѣдуетъ искать, конечно, въ томъ, что въ тѣ времена пѣхотныя войска заново формировались при каждомъ новомъ походѣ и по окончаніи войны распускались по домамъ, а всадники съ ихъ лошадьми, напротивъ того, удерживались по военнымъ соображеніямъ на службѣ даже въ мирное время и постоянно занимались военными упражненіями, которыя не прекращались до позднѣйшаго времени подъ видомъ празднествъ римскаго рыцарства[5]. Потому-то и при этой реформѣ были оставлены ранѣе организованнымъ эскадронамъ ихъ старинныя названія. Въ конницу брали самыхъ зажиточныхъ и самыхъ знатныхъ землевладѣльцевъ изъ гражданъ и изъ негражданъ и, какъ кажется, уже съ давнихъ поръ съ извѣстнымъ размѣромъ земельной собственности соединялась обязанность служить въ конницѣ. Но были участки и свободные отъ призыва: имѣвшіе земельную собственность незамужнія женщины, несовершеннолѣтніе мальчики и бездѣтные старики были обязаны, въ замѣнъ личной службы,
[91]доставлять и кормить лошадей для одного всадника,—такъ какъ у каждаго всадника было по двѣ лошади. Въ общей сложности на девятерыхъ пѣхотинцевъ приходилось до одному всаднику; но на дѣйствительной службѣ больше берегли конницу, чѣмъ пѣхоту.—Неосѣдлые люди («производящіе только потомство», proletarii) должны были доставлять для арміи рабочихъ и музыкантовъ, равно какъ опредѣленное число замѣстителей (adcensi, придаточныхъ людей), которые слѣдовали за арміей безоружными (velati), и когда ея ряды начинали рѣдѣть на полѣ сраженія, подбирали оружіе больныхъ и убитыхъ и занимали въ строю ихъ мѣсто.
Призывные округа. Для набора рекрутъ въ пѣхоту, городъ былъ раздѣленъ, вмѣстѣ съ своими окрестностями, на слѣдующія четыре «части» (tribus),—чѣмъ было устранено старинное дѣленіе на три части, по меньшей мѣрѣ въ его мѣстномъ значеніи: на палатинскую, заключавшую въ себѣ возвышенность того-же названія и Велію; Субуру, къ которой принадлежали улица того-же названія, Карины и Целій; эсквилинскую и наконецъ холмовую, состоявшую изъ Квиринала и Виминала, то-есть изъ «холмовъ», такъ названныхъ въ противоположность «горамъ» Капитолію и Палатину. Уже ранѣе (стр. 49) было говорено и объ организаціи этихъ округовъ и о томъ, какъ они образовались изъ стариннаго двойнаго города—палатинскаго и квиринальскаго. Внѣ городскихъ стѣнъ къ каждому округу принадлежалъ примыкавшій къ нему земскій округъ; такъ напримѣръ, Остія считалась принадлежностью Палатина; что всѣ четыре округа имѣли почти одинакое число жителей мужскаго пола, видно изъ того, что они должны были доставлять одинакое число рекрутъ. Это раздѣленіе, относившееся къ землѣ непосредственно, а къ ея владѣтелямъ лишь косвеннымъ образомъ, имѣло вообще чисто-внѣшній характеръ и никогда не имѣло религіознаго значенія; хотя въ каждомъ изъ городскихъ округовъ и было по шести капищъ загадочныхъ Аргеевъ, ихъ нельзя считать богослужебными округами точно такъ-же, какъ нельзя считать богослужебными округами улицы оттого, что въ каждой изъ нихъ былъ воздвигнутъ алтарь, посвященный Ларамъ.—Каждый изъ этихъ четырехъ призывныхъ округовъ долженъ былъ доставлять рекрутъ для четвертой части какъ всего контингента, такъ и каждаго изъ его отдѣленій, такъ что въ каждомъ легіонѣ и въ каждой центуріи было по равному числу рекрутъ отъ каждаго округа; это дѣлалось, очевидно, съ цѣлію слить всѣ родовыя и мѣстныя различія въ одномъ всеобщемъ воинскомъ призывѣ и, главнымъ образомъ, слить новыхъ поселенцевъ съ гражданами въ одинъ народъ при помощи того могущественнаго орудія, какімъ служитъ все нивеллирующій солдатскій духъ.
Организація арміи. Годные къ военной службѣ люди дѣлились на два разряда: «младшіе», то-есть люди съ восемнадцати-лѣтняго возраста до достіженія сорока шести лѣтъ, употреблялись преимущественно для полевой
[92]службы, а «старшіе» оставались дома для того, чтобъ охранять городскія стѣны. Боевой единицей былъ въ пѣхотѣ легіонъ, который имѣлъ въ ту пору двойной размѣръ (стр. 70); это была фаланга, построенная и вооруженная совершенно по старинному дорійскому образцу и состоявшая изъ шести тысячъ человѣкъ; въ ней было шесть рядовъ, а во фронтѣ ея стояла тысяча тяжело-вооруженныхъ людей; сверхъ того, при ней находились 2400 легко вооруженныхъ (velites, стр. 69, прим.) Въ первыхъ четырехъ рядахъ фаланги стояли вполнѣ вооруженные люди перваго разряда, то есть владѣвшіе цѣлой плуговой запашкой, а въ пятомъ и шестомъ рядахъ—не вполнѣ вооруженные земледѣльцы втораго и третьяго разрядовъ; люди двухъ послѣднихъ разрядовъ только примыкали къ фалангѣ или сражались рядомъ съ нею въ качествѣ легковооруженныхъ. Были приняты мѣры и для пополненія столь пагубной для фаланги убыли въ ея рядахъ. Такимъ образомъ въ ея составъ входили 84 центуріи или 8400 человѣкъ, въ числѣ которыхъ было 6000 гоплитовъ, то-есть 4000 людей перваго разряда и по одной тысячѣ людей втораго и третьяго разрядовъ и, сверхъ того, 2400 человѣкъ легкой пѣхоты, изъ которыхъ 1000 человѣкъ принадлежали къ четвертому разряду, а 1200 къ пятому; каждый призывной округъ ставилъ въ фалангу по 2100 человѣкъ, а въ каждую центурію по 25. Эта фаланга предназначалась для выступленія въ походъ, между тѣмъ какъ точно такая-же боевая сила изъ болѣе старыхъ людей оставалась до́ма для защиты города; такимъ образомъ въ нормальный составъ пѣхоты входили 16.800 человѣкъ, то-есть 80 центурій перваго разряда, по 20 центурій трехъ слѣдующіхъ разрядовъ и 28 послѣдняго разряда; въ этотъ счетъ не входили ни двѣ центуріи резерва ни рабочіе и музыканты. Къ этому слѣдуетъ прибавить конницу, состоявшую изъ 1800 всадниковъ; но только одна ея треть обыкновенно присоединялась къ выступавшей въ походъ арміи. Стало-быть нормальный составъ римской арміи перваго и втораго призыва доходилъ приблизительно до 20.000 человѣкъ, а эта цифра, безъ сомнѣнія, соотвѣтствовала числу тѣхъ способныхъ носить оружіе Римлянъ, которые были на-лицо во время введенія этой новой организаціи. При увеличеніи народонаселенія число центурій не было увеличено, а были усилены добавочными людьми прежнія кадры безъ измѣненія ихъ прежняго нарицательнаго состава: точно такъ и замкнутыя по своему численному составу римскія корпораціи вообще нерѣдко выходили изъ установленныхъ рамокъ путемъ принятія сверхкомплектныхъ членовъ.
Перепись. Вмѣстѣ съ этой новой военной организаціей былъ введенъ болѣе тщательный со стороны государства контроль надъ земельной собственностью. Въ ту пору или было впервые установлено или было точнѣе опредѣлено веденіе инвентарнаго списка, въ который каждый
[93]земледѣлецъ былъ обязанъ вносить свѣдѣнія о своемъ полевомъ хозяйствѣ со всѣми его принадлежностями и повинностями, равно какъ о числѣ рабовъ, упряжныхъ и вьючныхъ животныхъ. Всякое отчужденіе собственности, совершившееся негласно и не при свидѣтеляхъ, было признано недѣйствительнымъ и было предписано производить черезъ каждые три года въ четвертый ревизію поземельнаго списка, который былъ въ то же время и призывнымъ спискомъ. Такимъ образомъ произошли отъ Сервіевской военной организаціи «манципація» и «ценсъ».
Политическія послѣдствія Сервіевской военной организаціи. Всѣ эти постановленія, очевидно, имѣли въ своемъ началѣ военный характеръ. Во всѣхъ этихъ обширныхъ преобразованіяхъ нельзя найти ни одной черты, которая указывала бы на какое-либо другое назначеніе центурій, кромѣ чисто-военнаго; а для того, кто привыкъ вдумываться въ подобныя явленія, достаточно уже этого одного факта для того, чтобъ признать позднѣйшимъ нововведеніемъ приспособленіе центурій къ политическимъ цѣлямъ. Изъ центурій, по всему вѣроятію, изстари исключались люди, достигшіе шестидесяти лѣтъ, а это исключеніе не имѣло бы никакого смысла, если бы центуріямъ было первоначально предназначено быть представительницами гражданской общины, подобно куріямъ и на ряду съ ними. Съ другой стороны, хотя устройство центурій было введено только для того, чтобъ увеличить боевыя силы гражданства путемъ привлеченія поселенцевъ къ военной службѣ (поэтому было бы совершенно ошибочно считать Сервіевскую конституцію за введеніе въ Римѣ тимократіи), однако новыя воинскія обязанности населенія существенно повлияли и на его политическое положеніе. У того, кто обязанъ быть солдатомъ, нельзя отнять возможности сдѣлаться офицеромъ, если государство еще не сгнило; и въ Римѣ съ тѣхъ поръ, безспорно, могли достигать званія центуріоновъ и военныхъ трибуновъ даже плебеи. Сверхъ того, хотя старое гражданство, представителями котораго были куріи, ничего не утратило отъ центуріальныхъ учрежденій въ своемъ исключительномъ пользованіи политическими правами, но тѣ права, которыми это гражданство пользовалось не въ качествѣ куріальнаго собранія, а въ качествѣ гражданскаго ополченія, должны были перейти къ новымъ центуріямъ, состоявшимъ какъ изъ гражданъ, такъ и изъ простыхъ поселенцевъ. Съ этой поры центуріи утверждаютъ завѣщанія солдатъ передъ битвой (стр. 74) и у нихъ испрашиваетъ царь одобренія передъ тѣмъ, чтобъ предпринять наступательную войну (стр. 74). Эти первыя притязанія центурій на участіе въ общественныхъ дѣлахъ должны быть ясно отмѣчены въ виду ихъ позднѣйшаго развитія; однако приобрѣтеніе такихъ правъ центуріями совершалось вслѣдъ за тѣмъ само собою, безъ особыхъ усилій съ ихъ стороны, и какъ прежде введенія Сервіевской реформы, такъ и послѣ него, собраніе курій было представителемъ той
[94]настоящей гражданской общины, обѣтъ которой повиноваться царю былъ обязателенъ для всего народа. Позади этихъ полноправныхъ гражданъ стояли осѣдлые подзащитные люди или, какъ ихъ впослѣдствіи называли, «граждане безъ права голоса» (cives sine suffragio), участвовавшіе въ исполненіи всѣхъ общественныхъ обязанностей—въ отбываніи воинской повинности, въ уплатѣ налоговъ и въ рабочихъ повинностяхъ (откуда и произошло названіе municipes); но при этомъ они были освобождены отъ взноса охраннаго сбора, который съ тѣхъ поръ взимался только съ тѣхъ, кто не числился въ трибахъ, то-есть съ неосѣдлыхъ Метиковъ (aerarii).—Такимъ образомъ, вмѣсто прежнихъ двухъ разрядовъ общинныхъ членовъ—гражданъ и подзащитныхъ людей, теперь выступаютъ на сцену три политическихъ класса—активные граждане, пассивные граждане и подзащитные люди, и эти категоріи преобладали въ сферѣ римскаго государственнаго права въ теченіе многихъ столѣтій.
Время и мотивы реформы. О томъ, когда и какъ вступила въ силу эта новая военная организація римской общины, можно высказывать только догадки. Она предполагаетъ существованіе четырехъ кварталовъ—стало-быть Сервіевская городская стѣна была построена до ея введенія. Но слѣдуетъ полагать, что и городская территорія расширилась гораздо далѣе своихъ первоначальныхъ границъ, если она была въ состояніи выставлять 8000 полнопашныхъ людей и столько же неполнопашныхъ или сыновей полнопашныхъ и, сверхъ того, въ значительномъ числѣ крупныхъ землевладѣльцевъ или ихъ сыновей. Хотя намъ неизвѣстенъ размѣръ полной одноплуговой запашки римскаго земледѣльца, но онъ не можетъ быть опредѣленъ менѣе, чѣмъ въ 20 моргеновъ[6]; если принять за минимумъ 10.000 полнопашныхъ земледѣльцевъ, то придется предположить, что они занимали площадь пахатной земли величиною въ 9 нѣмецкихъ квадратныхъ миль; а если сюда
[95]присовокупить въ самомъ умѣренномъ размѣрѣ луга, мѣста, необходимыя для усадьбъ, и песчаныя пространства, то мы придемъ къ заключенію, что въ то время, когда совершилась реформа, римская территорія заключала въ себѣ по меньшей мѣрѣ 20 квадратныхъ миль, а по всему вѣроятію и гораздо больше. Если вѣрить преданію, то пришлось бы допустить, что число осѣдлыхъ и способныхъ къ военной службѣ гражданъ доходило до 84.000, такъ какъ Сервій, какъ утверждаютъ, насчиталъ именно столько по первому ценсу. Чтобъ убѣдиться, что эта цифра баснословна, достаточно взглянуть на географическую карту; къ тому же она не указана преданіями, а высчитана по догадкамъ; если нормальный комплектъ пѣхоты въ 16.800 человѣкъ помножить на 5, то-есть на ту цифру, которая обозначаетъ среднее число душъ въ каждомъ семействѣ, то дѣйствительно получится цифра въ 84000, которая, повидимому, обозначаетъ число активныхъ и пассивныхъ гражданъ, а эта цифра была по ошибкѣ принята за цифру годныхъ для военной службы людей. Но и по нашему болѣе умѣренному вычисленію,—при территоріи, соотвѣтствующей приблизительно 16.000 плуговыхъ пахатныхъ участковъ и при населеніи съ 20.000 способныхъ къ военной службѣ людей и по меньшей мѣрѣ съ тройнымъ числомъ женщинъ, дѣтей, стариковъ, неосѣдлыхъ людей и рабовъ—мы неизбѣжно должны придти къ заключенію, что до введенія Сервіевской конституціи Римляне успѣли завоевать не только страну, лежащую между Тибромъ и Аніо, но и альбанскій округъ; съ этимъ согласны и народныя сказанія. Однако мы не въ состояніи уяснить, какъ было въ самомъ началѣ велико число поступавшихъ въ армію патриціевъ въ сравненіи съ числомъ плебеевъ.—Но въ томъ, что касается основнаго характера Сервіевскихъ учрежденій, для насъ ясно съ одной стороны то, что они не были результатомъ сословной борьбы, а носятъ на себѣ такой же отпечатокъ законодателя-реформатора, какъ и учрежденія Ликурга, Солона и Залевка, и съ другой стороны то, что они возникли подъ греческимъ вліяніемъ. Отдѣльныя сходныя черты могутъ вводить въ заблужденіе,—какъ напримѣръ указанное еще древними писателями сходство въ томъ, что и въ Коринѳѣ снабженіе всадниковъ лошадьми возлагалось на вдовъ и на сиротъ; но введеніе точно такой же системы вооруженія и построенія арміи, какая существовала у греческихъ гоплитовъ, конечно, не было дѣломъ случайнаго совпаденія. Если же мы примемъ въ соображеніе тотъ фактъ, что именно во второмъ столѣтіи отъ основанія Рима находившіяся въ южной Италіи греческія государства перешли отъ чисто-родоваго государственнаго устройства къ смѣшанному, перемѣстившему центръ тяжести въ руки собственниковъ[7], то мы догадаемся,
[96] что именно этот фактъ и послужилъ мотивомъ для введенной Сервіемъ в Римѣ реформы,—то-есть для такой организаціи, которая въ сущности была основана на томъ же принципѣ и немного уклонилась отъ него въ сторону только подъ вліяніемъ строго-монархической формы римскаго государственнаго устройства.
Римская Исторія. Томъ I / Ѳ. Моммсенъ; пер. В. Невѣдомскаго. — М.: 1887.